Свет над тайгой

Над тайгой струился свет.

Нет, это не был свет зари. Это не был свет заходящего или, наоборот, рассветного солнца, к которому планета, хотя и юная по возрасту, успела привыкнуть за миллионы лет. Не был это и рассеянный зодиакальный свет, таинственная эманация далеких звезд.

Источник света над девственной первобытной тайгой, относительно невысокий, всего в нескольких тысячах километров над поверхностью планеты, непрерывно приближался, будто влекомый неодолимой силой: свет над тайгой разгорался все ярче.

Среди ночи в пустынном небе над тайгой, которая еще совсем не походила на современную, расцвел серебристый цветок, затмивший своим сиянием окрестные звезды.

Дрожащие блики заплясали на разлапистых листьях папоротника и хвоща, на мохнатых верхушках вековых кедрачей, на змеевидных лианах, обвивающих стволы.

Свет на тайгой ширился, победно заполняя пространство.

Каждая травинка, каждый куст стали видимы в резком, беспощадном свете.

Из-за перистых облаков, чьи закраины вспыхнули словно подпаленные, вынырнула серебристая сигара. Поверхность ее при прохождении сквозь мощный атмосферный слой планеты раскалилась настолько, что светилась, будто внезапно вспыхнувшая сверхновая звезда.

Корабль несся подобно обезумевшему лесному зверю, подстреленному охотником. Экипаж предпринимал усилия, чтобы с помощью поврежденных приборов хоть немного выровнять курс и не дать кораблю врезаться в гору. Кто же мог предположить, что планета, к которой они решились направить курс, окажется со столь чудовищно огромной гравитацией? Впрочем, честно говоря, выбора у них не было.

Через некоторое время тайга под кораблем исчезла. Корабль инопланетян несся теперь над морем, с каждым мгновением теряя высоту.

Ильпатяне, вконец выбившиеся из сил, переговаривались короткими, отрывистыми фразами.

— Высота — двести пятьдесят метров, — сообщил по трансляции штурман.

— Всем закрепиться в ячейках! — скомандовал капитан. Его гулкий сигнал прозвучал в отсеках корабля.

От внутренних поверхностей отсеков несло невыносимым жаром. Главным прибором стал теперь высотомер. Его вздрагивающая стрелка продолжала неуклонно опускаться. Наконец она уперлась в «зеро». Снаружи донесся оглушительный всплеск. Корабль сильно тряхнуло и несколько раз подбросило, после чего он плавно закачался в какой-то упругой среде.

Ильпатяне недоуменно переглянулись. Они ожидали чего угодно, но только не этого…

Прошло несколько томительных часов, прежде чем они решились отдраить выходной люк.

Взорам пришельцев предстало удивительное зрелище. Вокруг, насколько хватал глаз, расстилалось… море.

Моря, впрочем, им никогда видеть не доводилось, потому и подобное слово в языке ильпатян отсутствовало.

Изгибающиеся упругие валы, выстраиваясь один за одним бесконечной чередой, убегали до самого горизонта. Кое-где на их верхушках кучерявилась белая пена.

Зрелище неустойчивого, вечно колеблющегося мира было столь жутким, что даже неустрашимый капитан в первое мгновение попятился. Но быстро взял себя в руки, заметив, что на него выжидающе смотрит весь экипаж. Необходимо было действовать, и незамедлительно.

Море лениво колыхалось под щедрым солнцем. Валы двигались шеренгами, как на параде.

Ветер был хоть слабоват, зато постоянен. Он добросовестно выгнул крупнозернистое полотно паруса, и легкое рыболовецкое суденышко шло резво, почти не рыская. За кормой оставался узкий пенный след, который долго не таял.

На борту пахло нагретой смолой, кое-где проступившей на надраенной палубе, рыбьей чешуей, морским йодом. Еле ощутимо пахли две-три подсохшие морские водоросли, зацепившиеся за леер и чудом уцелевшие после утренней уборки.

Парень в майке и шортах, устроившись на бочонке, задумчиво подкручивал ВЭФ, и музыка с обрывками речи, которая сыпалась из динамика, казалась неотъемлемой частью окружающего мира. Взгляд парня был невидяще устремлен на далекую кромку берега, подернутого дремотной синеватой дымкой.

Второй из экипажа, старый рыбак, по известным ориентирам следил за курсом, время от времени подправляя его легким поворотом штурвала. Лицо рыбака, продубленное ветрами и непогодой, было спокойным. Глубокие морщины придавали ему суровость, явно контрастировавшую со смешинками, которые так и прыгали в зорких по-юношески глазах.

— Вот здесь бросим якорь, — сказал старый рыбак. Парус затрепыхался на ветру, словно рыбина, вынутая из воды.

— Это и есть, Леонид Сергеевич, лучшее место для подводной охоты? — откликнулся парень, поднимаясь с бочонка. ВЭФ, щелкнув, смолк…

— Оно самое, — подтвердил старый рыбак. — Давай облачайся. Посмотрим, кто больше промыслит.

— Посмотрим, — улыбнулся парень, не спеша натягивая ласты.

— Только учти, — сказал старый рыбак, щурясь на солнце. — Там, на дне, ты можешь наткнуться на впадину. Огромную впадину древнего происхождения. В ней иногда попадаются электрические скаты. Я сам их встречал.

Парень беспечно махнул рукой.

— Навидался я их, этих скатов, по разным морям. Могу сказать одно: для человека скат — создание безобидное. Слишком слаб его заряд.

— Скаты разные бывают, — покачал головой старый рыбак. — Иной так приложит — только держись.

— Россказни.

— Мое дело предупредить, — многозначительно усмехнулся старый рыбак.

Они надели костюмы для подводной охоты, взяли ружья и, взобравшись на невысокий борт судна, почти одновременно плюхнулись в море. По воде пошли концентрические круги, посудина закачалась.

Пусть это была и не катастрофа, но авария оказалась достаточно серьезной. Она послужила причиной того, что их корабль вынужден был причалить к третьей планете, которая оказалась к ним ближе всех в момент роковой встречи ракеты с метеоритным потоком.

Метеориты настолько изрешетили внешнюю обшивку корабля, что о дальнейшем полете не могло быть и речи.

Корабль, погрузившийся на три четверти, беспокойно покачивался на волнах. Ильпатяне с опаской поглядывали в круглые иллюминаторы на неспокойную, вечно колышущуюся стихию. Щуря веки от ослепительного здешнего светила, они с тоской вспоминали родную далекую Ильпану.

Чтобы заделать пробоины, восстановить корабль, нужен был металл.

— Чтобы выплавить металл, нужно достичь берега, — сказал штурман.

— Я думал об этом, — ответил капитан. — Но корабль наш совершенно утратил способность перемещаться из-за повреждений.

— Замкнутый круг! — заметил помощник капитана. Члены экипажа не без трепета прислушивались к разговору. Все понимали, что в эти мгновения решается их судьба.

— Попытаемся разомкнуть этот круг, — произнес штурман после продолжительной паузы, и остальные приободрились. Штурман слыл неистощимым выдумщиком, и его изобретательность в полете не единожды выводила их из критических ситуаций.

— Призовем на помощь логику, — продолжал штурман. — Чтобы раздобыть руду, необходимо достичь берега. Когда мы пролетали над этими самыми зарослями в северной части планеты, все приборы показывали, что под кораблем — небывалые залежи руд. Чтобы достичь берега, нужно в каком-то направлении пересечь волнистую жидкость. — С этими словами штурман с отвращением ткнул щупальцем в иллюминатор, и все, как по команде, посмотрели на бесконечную морскую гладь.

— Но ильпатяне не умеют плавать, — произнес кто-то.

— Кроме горизонтального перемещения, жидкость допускает еще и вертикальное, — спокойно сказал штурман, когда шум голосов немного утих. — Погружаясь, можно попытаться достигнуть дна. Сделать это просто — достаточно взять с собой груз. В нужный момент балласт выбросить — и ты поднимешься на поверхность. Я тут сделал кое-какие прикидки и выяснил, что на погруженное в жидкость тело действует выталкивающая сила, равная весу вытесненной жидкости в объеме данного тела. Нужно поискать на дне руду и доставить ее на корабль. Здесь выплавить из нее металл пара пустяков.

Капитан спросил:

— Есть добровольцы?

Ни одно щупальце, очень похожее, впрочем, на руку землянина, в ответ не шелохнулось. Даже самые храбрые стушевались — слишком уж необычными были условия на этой планете, в царстве воды.

— Что ж, на дно отправлюсь я, — сказал штурман и сделал шаг вперед.

— Выбери себе помощника, — предложил капитан.

— К чему? — развел рукощупальцами штурман. — Если есть на дне руда — я и сам справлюсь. А если ее нет…

«Интересно, есть ли жизнь в этом океане?» — подумал штурман, подходя к борту. Он собрался с духом, поправил груз, ремнями привязанный к спине, и бултыхнулся в воду.

Погружение шло быстро, и столь же быстро вокруг темнело: лучи не могли пробить водяную толщу. Время от времени вдали мелькали серые тени. Может быть, живые существа? Давление водяной толщи сначала вызывало неприятные ощущения, но штурман включил адаптационное устройство, и все прошло.

Через какое-то время он ощутил под щупальцами твердую почву. Сделал несколько шагов, огляделся. Обычная видимость была нулевой, пришлось включить инфравидение. Примитивные водяные растения преграждали путь, протягивая навстречу бесцветные лепестки. Он сорвал один, наскоро исследовал. «Примитивная жизнь на клеточной основе», — отметил на всякий случай в памяти.

Что ж, надо приступать к работе. Штурман включил щуп и двинулся в путь по спирали, распростертой на дне. Чувствительный индикатор молчал — руды под ним не было. Впрочем, штурман и не рассчитывал на быстрый успех…

Неспешно тянулись часы. Штурман описывал круг за кругом, неутомимо работая щупальцами. С каждым кругом он все более удалялся от центра, в качестве которого принял огромный валун, проросший мхом. Радиус удаления перевалил за километр, потом за два, за три… Щуп молчал. «Без руды возвращаться нельзя. Корабль, изрешеченный метеоритами, на поверхности океана долго не продержится. Любая мало-мальски сильная волна захлестнет его, и он пойдет на дно».

— Странный мир, — вслух подумал штурман, переставляя тяжелеющие щупальца. — И, во всяком случае, юный: высших форм жизни здесь еще нет. У этого мира все еще впереди. А там, за линией берега?..

И он вспомнил синее раздолье, прорезанное лентами рек.

Последние часы штурман шел в каком-то забытьи. Идти было все труднее — аккумулятор, питавший адаптационное устройство, начал садиться. Видимо, таково было воздействие морской среды.

Наступив на что-то круглое и подвижное, штурман чуть не упал. Вздымая тучи ила, из-под ног вырвался плоский скат. «Здесь есть и живые существа, — отметил штурман, провожая взглядом перепуганную рыбину. — Но опять-таки примитивные». Инфразор подсказал ему, что в теле рыбы нет даже костной ткани — только хрящи, а тело покрыто шипообразной чешуей.

Сигнал! Слабые признаки магнитной руды! Штурман даже подпрыгнул от радости, израсходовав при этом значительную толику оставшейся энергии. Вопрос теперь в том, на какой глубине руда залегает. Он начал из всех сил разрывать щупальцами почву и вдруг почувствовал, что слабеет. Увлеченный поиском руды, он проворонил момент, когда аккумулятор начал иссякать. Теперь этой энергии не хватит даже на обратный путь…

Штурман шел по инерции. Шел медленно, словно во сне. Спугнул еще трех-четырех скатов, улепетнувших от незваного пришельца.

Над океаном вставал рассвет. Багровое небо на востоке казалось огромным глазом, налившимся кровью.

Корабль ильпатян медленно погружался, несмотря на то, что экипаж постарался кое-как заделать пробоины. Вода просачивалась, и ее не успевали вычерпывать.

Бортик внешней площадки корабля почти сравнялся с беспокойной водной поверхностью. «Если налетит шквал — нас зальет, и мы сразу пойдем ко дну», — подумал капитан. Он прохаживался по площадке и вглядывался в водную поверхность. Но океан был пустынен… Прошло больше полутора суток — штурман не показывался. Значит, он погиб. Погиб там, на неведомом океанском дне, пытаясь спасти ильпатян, попавших в беду.

Штурман замедлил шаги, потом остановился. Энергия аккумулятора подходила к концу. Поворачиваясь вокруг своей оси, ильпатянин изо всех сил вглядывался с помощью инфразора в окружающее пространство, чтобы отыскать хоть какую-нибудь лазейку к спасению. Недалеко от места, где он находился, дно начало резко понижаться. Это была огромная яма — естественное углубление. В середине ее штурман обнаружил притаившегося ската. Размеры рыбины поразили штурмана — длина ее достигала девяти метров. «Вес рыбы не меньше четырех тонн», — на глазок прикинул ильпатянин.

Пораженный неясной еще мыслью, штурман замер, чтобы раньше времени не спугнуть ската. Затем начал медленно, сантиметр за сантиметром, подкрадываться к рыбе. Скат. беспокойно шевельнул мощным плавником, но было поздно. Ильпатянин успел наброситься на него и крепко обхватил щупальцами упругое, бешено бьющееся тело ската. Вот когда пригодился груз, предусмотрительно, с запасом захваченный на дно штурманом!

После десятка-полутора минут отчаянной борьбы скат начал изнемогать. Движения его стали вялыми, слабыми. Штурман приступил ко второй части задуманного им плана. Он решил использовать клетки ската… для генерирования электричества! Перед этим ильпатянин с помощью инфразора внимательно исследовал внутреннее строение рыбы. Под плотной ее оболочкой располагались наложенные друг на друга студенистые диски — числом около четырехсот. Отсюда, от этих дисков, рассудил штурман, всего один шаг до элементарного генератора электричества. Этот генератор должен действовать наподобие простейшего вольтова столба, представляющего собой, например, цинковые или серебряные пластинки, переложенные влажным сукном. Такой столб может давать, как известно, достаточно мощный электрический ток.

Остается соответственно перестроить клетки ската. К счастью, с начатками генной инженерии ильпатянии был знаком — недаром он носил прозвище изобретателя.

Необычная операция прошла успешно.

Через несколько часов, дав оглушенной рыбе возможность прийти в себя, штурман осторожно протянул щупальце и коснулся ската. Живительный ток пронзил все его существо, придав ему силу и упругость, и заставил ильпатянина радостно встрепенуться. «Более двухсот вольт. Этого достаточно», — с удовлетворением констатировал он.

Дальнейшее было просто.

Из нескольких своих щупалец он соорудил подобие сети, чтобы не упустить драгоценного ската. С помощью оставшихся свободными щупалец пришелец принялся осторожно извлекать руду.

Через несколько суток нужное количество руды заменило балластную массу, с помощью которой ильпатянин удерживался на дне. Груз оказался немалым, и поднять его было непросто. Штурман, однако, сообразил — с помощью открытого им правила, которое много позже люди назовут законом Архимеда, — что груз можно поднять с помощью пузыря из непроницаемой пленки, достаточно только его наполнить воздухом.

Штурмана теперь волновало другое: как поступить с перестроенным скатом? Ведь он, ильпатянин, вмешался — ни много ни мало — в естественный ход эволюции на этой планете. Он мог положить начало новому виду рыб, обитающих в здешнем океане, — электрическим скатам. А вдруг этот вид рыб исказит ход эволюции? Вдруг скаты, оснащенные новым, невиданным оружием — электричеством, станут уничтожать другие, уже возникшие виды живых существ?

Что же делать?

Убить, уничтожить электрического ската, который беспокойно трепыхался в его щупальцах? Жаль! Он с таким вдохновением, с таким мастерством провел сложнейшую, тончайшую операцию рыбьего тела на молекулярном уровне.

Может, все-таки оставить ската? Что ж, пусть он положит здесь начало новому виду электрических рыб. Все равно это может случиться когда-нибудь из-за простой игры случая.

Штурман разжал щупальца. Скат несколько мгновений помедлил, не веря в свободу, затем рванулся и исчез среди колышущихся водорослей.

Штурман, отягченный грузом жизненно необходимой для ильпатян руды, придерживая в щупальцах импровизированный пузырь с воздухом, медленно поднимался кверху. Он пронизывал водяные толщи, и с каждым километром вокруг чуть-чуть, еле уловимо светлело.

Мог ли знать инопланетный пришелец, что удивительные рыбы, насыщенные электричеством, будут тревожить своей загадочностью мысль разумных существ Земли — людей — сразу после возникновения на планете первых цивилизаций?

Ни одна из великих цивилизаций не оставит без внимания странные существа. Электрические скаты будут рисоваться на вазах древними этрусками, римляне увековечат загадочных рыб в своей мозаике, а египтяне и греки — в мифах и сказаниях.

Древние греки будут убеждены, что электрический скат способен «зачаровывать» не только других рыб, но и рыбаков. Восхищенные ораторским искусством Сократа, который покорял своих слушателей, они сравнивали его — по силе воздействия — с электрическим скатем…

Конечно, штурман не мог этого знать. Да и мысли его, честно говоря, были заняты другим. Через некоторое время слои горько-соленой воды стали совсем светлыми. Это означало, смекнул он, что океанская поверхность очень близко.

Вскоре над ним показалось вытянутое эллипсовидное пятно, в котором штурман без труда узнал днище родного корабля, который покачивался на волнах.

…Каждый член экипажа, выполнив возложенные на него предстартовые обязанности, закреплялся в своей ячейке, защищающей тело от перегрузок.

Время, как всегда перед стартом, тянулось невыносимо, одно мгновение сменялось другим с томительной медлительностью.

Корабельные двигатели, до отказа заряженные, довольно урчали. Они напоминали норовистых коней, которые в нетерпении перебирают копытами, ожидая лишь сигнала жокея, чтобы рвануться вперед.

Сигарообразный корабль, поблескивая новенькими заплатками из только что выплавленного металла, покачивался лениво на волнах, словно и неведомы ему были космические просторы и плавать для него — самое обычное дело.

Капитан и штурман стояли у открытого люка.

— Последние наши минуты на этой планете… — сказал задумчиво капитан.

— Удивительная планета, — откликнулся штурман после паузы, глядя в морскую даль.

— Что ты имеешь в виду?

— Она напоминает мне младенца, который обещает вырасти в сказочного великана. У этой планеты большое будущее, которое предугадать невозможно.

Солнце почти скрылось, и над морем начала быстро сгущаться тьма.

— Не исключено, что наши потомки, прилетев сюда, встретятся с высокоразвитой цивилизацией, — произнес капитан.

— А знаешь, мне грустно расставаться с этой планетой, — неожиданно сказал штурман, взявшись за скобу.

— Мне тоже.

Капитан, как и положено, вошел в корпус корабля последним. Он закрыл за собой люк и тщательно задраил его.

И вот корабль медленно, словно нехотя, поднялся над первобытной морской зыбью, опираясь на четыре огненных столба. Вода под ним забурлила, и тяжелые клубы пара поползли во все стороны.

Корабль летел над морем навстречу ночи. Он неуклонно набирал высоту, вгрызаясь в душную атмосферу.

…А там, впереди, прямо по курсу, над вековой тайгой, где успела наступить ночь, вдруг завиднелось. Поначалу легкий свет струился неизвестно откуда. Вскоре он разгорелся в яркий, почти ослепительный.

Свет исходил от корабля инопланетян, который трудолюбиво карабкался в зенит. Зарево щедро заливало зеленое буйство тайги, но не было разумных глаз, которые видели бы источник его, не было на молодой планете еще носителей разума, которые сумели бы осмыслить свершившееся — то, что спустя невообразимую бездну времени люди назовут величественным и простым словом «контакт». Контакт с инопланетным разумом…

Свет над тайгой, достигнув невыносимой степени яркости, начал таять. Померкли кедрачи, похожие на огромные мохнатые свечи. Погрузился во мрак кустарник.

Тайга снова погружалась в спячку. До возникновения цивилизации было еще далеко, очень далеко…

Вскоре корабль ильпатян превратился в крохотную звездочку, которая бесследно растворилась в бархатном небе Земли.

Легкое суденышко, поставленное на якорь, покорно ждало двух рыбаков, увлеченных подводной охотой.

Первым из воды показался старый рыбак. Когда он, сбросив маску и отфыркиваясь, подплыл к бортику, солнце успело уже пройти немалый отрезок пути к горизонту, но оставалось еще достаточно жарким.

Пожилой рыбак, отдыхая, несколько минут побыл в теплой прозрачной воде. Одной рукой ухватился за борт, в другой держал снятую маску. Ветерок приятно обвевал разгоряченное, влажное от пота лицо. Духовое ружье праздно висело за плечами, садок, привязанный к поясу, был почти пуст. Он жадно, полной грудью вдыхал солоноватый воздух.

«Годы берут свое», — грустно подумал он и не без труда перевалился через борт. Свои трофеи — несколько небольших отловленных скатов — он осторожно вывалил из садка в ведро с морской водой, загодя приготовленное. Несколько минут наблюдал, как плоские рыбы, лениво шевеля плавниками, осваивают новое помещение, дарованное им судьбой.

Духовое ружье он брал больше для проформы, чтобы избегнуть ненужных расспросов рыбаков из окрестных деревень.

Оставляя на палубе лужицы от мокрых ластов, он пошел к рубке и, раскрыв толстый истрепанный блокнот, неторопливо сделал в нем какие-то записи.

Старый рыбак — так привыкли называть его за долгие годы жители окрестных рыбацких поселков — сделал несколько шагов по палубе и с наслаждением растянулся на горячих от солнца досках. Он поджидал замешкавшегося на глубине молодого приятеля, которого пророчил себе в помощники и собирался сегодня посвятить в дело своей жизни.

Парень вынырнул довольно далеко от судна. Сердитыми саженками он доплыл до борта и резким движением перемахнул через него, едва не опрокинув посудину.

Старый рыбак, он же один из крупнейших биологов страны, Леонид Шашников, с усмешкой наблюдал за парнем. Он-то сразу смекнул, в чем дело.

— С боевым крещением, Сева? — спросил он.

Парень, что-то буркнув в ответ, швырнул пустой садок на покатую крышу рубки. Рука его потянулась к ВЭФу.

— Сильно досталось? — не отставал Шашников.

— Я разыскал эту впадину, о которой ты говорил, будь она неладна! — горячо проговорил парень. Приемник так и остался невключенным. — И залез в нее.

— Я так и думал.

— И я увидел там ската невиданных размеров, разрази меня гром! — продолжал парень. — Он был больше, чем…

— Знаю.

— Я не выдержал, подплыл и коснулся его. Скат неповоротлив, почти неподвижен. Мне показалось, что он страшно стар… Меня ударило напряжение больше чем в двести вольт!..

— Двести десять, я замерял. Молодец, ты хорошо определяешь силу разряда без помощи приборов, — сказал старик, с радостью отметив про себя, что не ошибся в парне.

— Послушай, Леонид Сергеевич, чем тебя так привлекают скаты? Я же не слепой, я вижу…

— Электрические скаты — уникальное создание земной природы. Единственное исключение в живом мире нашей планеты.

— И что?

— Я не могу отделаться от мысли, что с ними связана какая-то великая тайна. Быть может, она связана с методом перестройки живой клетки. Научившись перестраивать клетку, человечество придет к бессмертию!

— А откуда скаты берут электричество?

— Есть у меня своя теория. Садись-ка поближе и слушай…