Свет погасшей звезды

Часть I – Квантовый туман

Мы сделали это Сара. МЫ… СДЕЛАЛИ – мысленно обратился к своей подруге молодой инженер, и рефлекторно поднес левую руку к висящему на шее жетону с, выгравированной, вязью инициалов. Правой рукой, сильно дрожащей от переполнившего его предвкушения, он коснулся панели сенсорного управления, по очереди пробуждая цепи питания, управляющие программы и дополнительные контуры безопасности лаборатории.

Огромный механизм вздохнул, наполняясь силой – трансформаторы завибрировали, прогоняя через себя сотни мегаватт энергии так, как сердце разгоняет кровь по артериям. Токи потекли по проводам и кабелям. По ним они дошли до приборов и многочисленных устройств. Те, словно разбуженные, просыпались распространяя вокруг себя волны электрических и магнитных полей. Будто потягивающийся человек, они запускали гидравлику и сервоприводы, проверяя собственную работоспособность. Их жужжание расходилось по внутренностям механизмов, наполняя пространство шелестом неодушевленной жизни.

Сердца когитаторов пробудились, и начали выбивать электроны из помещенных внутри пластинок цезия, квантуя их до состояния абсолютного покоя и затем помещая в общий резервуар.

Если бы кто-то смог заглянуть в него, то он увидел бы дрейфующие на потоках неучтенных полей электроны. Но рабочие полости устройств и резервуар, были полностью изолированы от внешнего наблюдателя. А несколько камер, расположенных в одной из стенок небольшого квадрата, были закрыты тонкими свинцовыми заслонками. Ни один датчик не контролировал происходящего за толстыми стенками этих невероятно сложных устройств. Благодаря этому электроны не дрейфовали под действием неучтенных полей. Их там не было. Точнее они были, но определить, где именно, не представлялось возможным. Поэтому они могли находиться где угодно, в пределах резервуара.

Вместо того чтобы, в воображении, размечать резервуар координатной сеткой колебаний вероятности молодой инженер представлял, как электроны, растворяясь словно призраки, проявляются одновременно во множестве мест, размываясь от желания объять необъятное и посетить каждый уголок доступного им пространства и так миллионы и миллионы раз, пока резервуар не заполнится серым маревом плотного и непроглядного как вата тумана, по которому, незаметные человеческому глазу, пробегают волны сгустившихся теней.

Таймер сработал, сообщая о завершении подготовительных процедур. Механизм выдохнул.

Молодой инженер нервничал. Теперь, когда установка была построена и отлажена, а компьютерные симуляции не раз подтвердили все теоретические выкладки, он не сомневался, что все получится. Он знал – все получилось. А испытание – простая формальность, рубеж, который нужно преодолеть, но не смотря на все проверки он нервничал, в преддверии осуществления мечты.

Он решительно уселся в кресло. Подстраиваясь, кресло зафиксировало сухощавую, но крепко скроенную фигуру, на время оставив свободными руки, чтобы он неспешно, с волнующим сердце трепетом, водрузил на голову подготовленный нейрошлем. Теперь шлем считывал активность электрических полей мозга, а встроенные микрокамеры отслеживали направление взгляда. Пока ещё этого не хватало, чтобы полноценно управлять компьютером, но потенциал открытия, к которому подошёл инженер, мог упростить и эту задачу.

Они шли к этому моменту вместе. Левая рука дёрнулась в рефлекторном порыве, но не смогла преодолеть давления сжавших руки подлокотников.

– Сара… – сдавливаемое спазмом горло вытолкнуло её имя едва ощутимым порывом. Прошло всего несколько лет, как они работали над общим проектом. Тогда им помогала целая команда ассистентов. Теперь, он работал один… Глаза закрылись, чтобы помочь разуму отгородиться от окружающего мира. Сердце жгло тупой, давящей и опустошающей болью. Инженер глубоко задышал, словно бы выдыхаемый воздух мог забрать с собой боль. Впрочем, через минуту ему стало легче.

– Мы сделали это Сара. Осталось лишь убедить скептиков. – слова сорвались с его языка сами собой.

– Я рада, что ты довел наш проект до конца первой стадии! – её голос зазвучал в ушах Майкла переливами колокольчиков, на что он не задумываясь ответил ей:

– Ты ведь так этого хотела. Я не мог предать твою мечту.

Он был вымотан и опустошен, хотя недавно лучился предвкушением.

– Нашу мечту. – мягко прервала его Сара. Еë голос подобно переливам родниковой воды ласкал слух и израненное сердце.

На мгновение он представил, что Она стоит перед ним, в своем белоснежном халате, с распущенными, вопреки всем служебным предписаниям, длинными локонами, его любимого, пшеничного оттенка.

– Да, Нашу – едва слышно произнес Майкл. В это время по его щекам стекали капельки влаги, оставляя после себя едва заметные дорожки слез.

– Но это только первый этап, – прервала она установившееся молчание – реализация неустойчивой позиционности.^[1]

– Я устал Сара, я так устал! – Произнес он, словно не слыша её слов – У меня создаётся впечатление, что только не прекращавшаяся экспансия не давала нашей цивилизации стать жертвой трагедии, от которой она ушла в космос, когда-то давно. В последнее время у меня было много возможностей узнать о том, как живет империя, что движет умами её граждан. Несмотря на то, что экспансия остановилась пятьдесят лет назад, общество ещё сохраняет импульс к движению, но что помешает трагедии повториться вновь и человечество снова вступит на грань вымирания, как это уже было много тысяч лет назад, только в большем масштабе?

– Ты прав, но это неизбежность. Мы лишь на два шага опережаем предвестников катастрофы. Все что у нас есть, это наша мечта, не сломленная суровой реальностью и бессилием перед геномом. Для нас это единственный шанс, пусть даже он плод наивности. Неужели ты бросишь все сейчас? – с грустью спросила она в конце.

– Нет не брошу, мечта, это все что у меня осталось, пусть я и перестал быть идеалистом. – прервал он затянувшееся молчание и открыл глаза, чтобы посмотреть на Сару и заледенел.

Сознание словно проснулось от летаргического сна, и пришло наконец к осознанию – она мертва, мертва уже несколько лет. И сейчас, перед ним, парит её призрак. Бесценное золото локонов и белизна докторского халата приобрели мертвенную серость; наполненные нежной грустью глаза, смотрели словно ему в душу; контуры тела переливались волнами блуждающего мерцания.

– Ты думаешь я – это не я? Но кто тогда я?! Стою перед тобой! Ты не веришь в призраков!! Ну же не молчи, поговори со мной! – её голос сделался жалостливым, плачущим, от этого его грудь сдавливали тоска и ужас.

Ты… – хотел было произнести он, но она, вздернув понурившуюся голову, отчаянно заговорила.

Нет! – Я Сара! – твоя любовь, и ты – моя любовь!!! – По её щекам прокатились катышки серого тумана и устремились к полу оставляя за собой струйки молниеносно растворяющегося дыма – она плакала.

Жетон жёг Майклу грудь, все тело дрожало от подбирающихся спазмов. Не смотря на страх, ему невыносимо хотелось рвануться к ней и обнять, прижать к себе, но кресло его не пускало, он извивался, стремясь вырваться из ненавистных объятий. Но вот силы оставили его. Он смотрел на неё, не отрывая взгляда. Всматривался в каждую чёрточку, такого знакомого и родного лица. Она приближалась, протягивая к нему руки: в стремлении прикоснуться. С каждым пройденным шагом её контуры все сильнее оплывали, тонкие черты лица терялись в нарастающей ряби. Пока наконец, на очередном шагу, призрак не рассеялся, как пепел, гонимый ветром.

Он сидел в своем кресле едва дыша. Крохотная жилка на виске нервно пульсировала. Невидящий взгляд был устремлен в пустоту. Шум в ушах заглушал окружающие звуки. В это время экраны втянулись в шлем, освобождая путь слепящим потокам света. Монотонный голос виртуального ассистента вещал о завершении первого этапа испытаний стабилизатора неопределенности. У него получилось создать установку, способную выбивать электроны из состояния определенности при наличии внешнего наблюдателя, а также создавать и поддерживать электронное облако, наделенное свойством пространственной суперпозиции и управляемое когитаторами. Более того, оператор мог управлять облаком, посредством считываемых из мозга образов. Так он напишет в отчете.

А сейчас.... Кресло ослабило свои объятия, и он сполз на пол, складываясь в позу эмбриона. Тело потряхивали спазматические конвульсии – он плакал.

Где-то в глубине механизмов, едва слышное за жужжанием сервоприводов засыпающего сооружения, затухало эхо: "мы сделали это", но это был только шум, шум что создает каждый живой механизм.