Свет в Коорди

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Возвращаясь из города воскресным вечером, незадолго перед жатвой, Каарел Маасалу, вместо того чтоб проехать домой прямой дорогой, сделал громадный крюк и завернул на Журавлиный хутор.

Судя по тому, что от самого города Каарел не выпускал изо рта трубки и усиленно дымил ею и, не щадя лошадь, подгонял ее, видно было, что он торопился и что важные мысли занимали его; из-за пустяков Каарел не вышел бы из равновесия. И фуражка на голове его была сдвинута на самый затылок, что с аккуратным и уравновешенным Маасалу случалось редко. Вообще, вид Каарела был так странен, что тетушка Тильде, встретившая его на дороге, с любопытством навострила нос, стараясь решить, не выпил ли тот в городе лишнего.

Как будто нет… Маасалу даже придержал лошадь и поговорил с Тильде. Но слова его были так необыкновенны, что повергли тетушку Тильде в еще большее изумление.

Глядя на замшелую, грозившую обвалиться крышу хутора Тильде, Каарел сказал:

— А дом-то твой сгнил, Тильде. Новый бы хорошо, а?

Приняв обращение за шутку, бравая тетушка Тильде подбоченилась и тоже ответила шуткой.

— Да уж как ни хорошо бы… Только до тебя никому не догадаться было…

Каарел кивнул и поехал дальше.

Пауль при одном взгляде на лицо приятеля понял, что тот заехал не случайно. Не такой человек Маасалу, чтобы ради праздной беседы гонять лошадь лишних три-четыре километра.

— На Сааремаа первый колхоз начал организовываться, — с необычной торопливостью начал рассказывать Каарел, — от верных людей слышал…

Пауль с силой хлопнул приятеля по плечу, одобрительно свистнул и не спеша полез в карман за табаком, — предстоял долгий разговор.

— Ну, старина, — торжественно сказал он, — мне кажется, это и нас затрагивает… Да и время, пожалуй…

— Время, — кивнул головой Каарел. — Я так думаю: осенью надо вместе вспахать и посеять. Тут ведь что главное: на месяц раньше начнем — год выиграем.

Посмотрели друг другу в лицо и задумались. Давно привыкшие понимать друг друга с полуслова, они оба сейчас думали, примерно, об одном и том же.

— Ну что же, первую-то борозду нам проводить? — спросил Пауль.

— А то кому же? — подтвердил Каарел. — Конечно, нам.

Они прошли в дом и прочно и надолго уселись за столом. До Айно и Сааму доносились обрывки разговора, не совсем понятного им.

— Если умно взяться, ты за пять лет Коорди не узнаешь, — говорил голос Маасалу. — Самое место изменится, — каменные ограды снести, межи вспахать, поля до горизонта вытянем, как на Украине. Свиную ферму на двести голов… На посевы только сортовые семена… Удобрений сколько потребуется полям…

— Свою автомашину, электростанцию надо, — сказал Пауль.

— Свет в каждом доме, в хлеву, в курятнике, — согласился Каарел. — Радио… Да что свет — и дома-то новые… Дом тетушки Тильде — на слом, в компостную яму! Хутор Яагу в курятник переделаем. Хватит с меня, пожил в нем — не хочу больше!

Маасалу стукнул кулаком по столу.

Его голос так загремел, что Айно с беспокойством оглянулась. Вот уж не думала она, что у этого человека есть нервы. Что случилось? Какой это воздушный замок они строят?

Потом они долго что-то подсчитывали, разворачивали газеты, спорили. В разговоре все чаще стало упоминаться имя Муули. Наконец поднялись, и Пауль, надевая пиджак, сказал, что они с Каарелом съездят неподалеку по одному делу.

Телега ехала меж полей медленно, куда быстрее поспевал разговор сидящих в ней мужчин.

— Я это не сегодня и не вчера решил, — веско говорил Маасалу. — Ты думаешь, как мы собрались трое на хуторе — случайно? Жизнь нас столкнула и свела, вот что… Значит не случайно, а друг другу в помощь. А если бы нас в десять раз больше, а земли и скота в двадцать раз больше!.. И тракторы в помощь, и удобрений дать земле сколько влезет… Вот я о чем думаю. Ну, да вот что Муули скажет?

— А знаешь, когда я впервые об этом подумал? — и отвернувшись от друга, чтоб тот не видел лица, Пауль сказал сурово: — Вот когда от пожара меня спасали, тогда я понял…

Муули нашли в его маленьком фруктовом саду у саженцев. Он пригласил присесть на скамейку и со вниманием выслушал Пауля и Каарела. Оба в разговоре с Муули были довольно сдержанны, — кто его знает, как парторг отнесется, вдруг по каким-нибудь причинам найдет несвоевременным… Они слышали, что на Сааремаа организуется колхоз. А раз на Сааремаа, то почему не в Коорди? Оба они и сами непрочь бы вступить. Наверное, в Коорди подберется еще группа желающих, надо думать — подберется… Условия, подробности хотелось бы выяснить. Что Муули думает об этом?

Муули, с мужицкой обстоятельностью, не высказывая своих чувств, вытер о траву испачканные в земле руки и широким жестом пригласил в дом. Он привел их в комнату и усадил за стол.

В распахнутые окна, раздувая полотняные занавески, врывался ветер и порывисто перелистывал книгу на столе. Этот ветер, полотняные занавеси, надутые как паруса, карты на стенах и старенький барометр на стене придавали комнате Муули сходство с каютой корабля, плывущего среди деревьев.

Обведя глазами комнату и остановив их на Муули, Каарел и Пауль заметили, что он усмехается.

— Ну что, начинается? — спросил он и, словно за них, ответил одобрительно: — Да, теперь, конечно, начинается.

Не садясь, меряя комнату ровными шагами, он заговорил. Дело новое здесь, дело ответственное… Чтоб начать его, чтоб зажечь других, надо притти к ним с чем-то определенным, твердым, обдуманным. Они сейчас могут все прикинуть, сообразить, в общих чертах конечно. Нужные запросы он, Муули, сделает завтра же, а сейчас — за дело… Их интересуют расчеты, — хорошо…

Муули присел за стол, и расчеты начались вновь. Сначала считали на три хозяйства с хутора Яагу — доход теперешний и доход предполагаемый — колхозный. Разница получилась значительная. Потом к хозяйствам Маасалу, Тааксалу и Семидора прибавили Журавлиный хутор, поля Роози Рист и бывшие поля Коора и землю Татрика. Разница получилась еще более разительная — в пользу объединенного хозяйства.

У Маасалу от волнения ходили желваки на скулах. Пауль тискал в потной ладони огрызок карандаша.

— Учтите, мы сейчас считались только с существующими у вас капиталами — с чем вступаете… — бросив карандаш, сказал Муули, и снова заходил по комнате… — А ведь государство поможет кредитом. Грузовую машину можете купить, динамо… Может быть, свет захотите провести…

Муули разложил на столе карту волости. Головы склонились над ней. Рука Муули вычертила на карте фигуру отдаленно напоминающую подкову. Стержень ее составили поля всех, кто, по мнению Пауля и Каарела, мог войти в ядро нового хозяйства. Полукружье подковной дуги разрывалось хутором Курвеста — землей Кянда. В середине подковы широко лежало громадное изумрудно-зеленое пятно Змеиного болота.

— Земель-то хороших у костяка нет, — жаль… Массива нет, — с досадой заметил Муули, углубляясь в карту. — Вон ведь как… Могло бы быть лучше.

— Как нет массива?.. — Каарел, подняв голову, посмотрел на Пауля и Муули. — Вот массив — Змеиное болото. Я и об этом подумал.

Пауль с удивлением уставился на Каарела. Даже Муули, никогда ничему не удивлявшийся, с любопытством поднял голову и вопросительно поднял брови.

— Тут самое большое дело — прорыть мелиорационную магистраль в два километра, — пояснил Каарел. — Остальное проще. В первый же год гектаров сорок осушим. Через два-три года на всем болоте будет расти овес и пшеница… и какой овес! Конечно, если кредит получим на удобрения, — подумав, добавил он.

— Кредит получим, — сказал Муули и, проведя карандашом жирную черту, соединил концы подковы в одно целое. — Видите? Получается совсем другая картина…

Он встал и положил карандаш на карту. Поднялись и Пауль с Каарелом. Хотя беседа продолжалась долго, но как будто осталось еще много недоговоренного.

— В работе договоримся… А народ собирайте, — сказал Муули. — Поздравляю, товарищи!

Они пожали друг другу руки, крепко встряхивая их, неуклюже топчась и застенчиво улыбаясь, как это делают мужчины, когда растроганы.

Домой Каарел и Пауль ехали задумавшись, молча. Над полями Коорди, поспевающими к жатве, ложились легкие сумерки. В росистой ложбине кричал дергач, словно разрывал на мелкие куски твердый холст. Заяц проковылял через дорогу и юркнул в недвижную, дремлющую в безветрии рожь.