Свидание

…На экране земного звездолета появилось лицо молодой женщины. Она приветливо улыбнулась, и Илье, самому молодому из космонавтов, показалось, что он уже где-то видел ее. Но где же? Когда?

Взгляд женщины остановился на Илье, их глаза встретились. У юноши перехватило дыхание. Несомненно, он уже видел это лицо…

Но ведь это полнейший абсурд. Он мог встречать кого угодно, но только не ее, не Анто — женщину из антимира.

Илья помнит, какие разноречивые чувства взволновали их всех, когда корабль внезапно начал резко терять скорость и после сорока томительных часов они впервые увидели на экране позывные встречного корабля.

Звездолет из антимира! Что могло быть удивительней этой встречи!

На некоторое время земляне даже забыли о положении, в котором находился их корабль. Его захватили и сковали защитные силовые поля звездолета из антимира. Хорошо еще, что автоматически включилось собственное защитное магнитное поле. Но теперь корабли не могут разойтись. Взаимодействие полей таково, что двигатели бессильны.

А выключить свои силовые поля космонавты из антимира не могут. Произойдет взрыв, аннигиляция, и они вместе со своим кораблем превратятся в энергию, в свет.

Корабли продолжали терять скорость. Направленные волны антивещества, преобразуясь в приборах и силовых кольцах, доходили до приемников и электронных переводчиков земного корабля. Так появилось это лицо на экране, эта женщина, которая кажется Илье знакомой…

Она переводит взгляд на других астронавтов, потом — опять на Илью. Ее брови удивленно приподнимаются, затем хмурятся, от чего на лбу собираются морщинки, словно рябь на взморье. Как видно, она тоже припоминает… И тоже не может вспомнить…

— На вашем языке наша родина называется Планетой Недовольных, — говорит Анто, женщина из антимира. — Мы всегда недовольны тем, чего достигли сегодня. Мы всегда ищем.

Ее взгляд снова встретился с взглядом Ильи, и юноше показалось, что она говорит: «И я всегда искала…»

Он смутно слышит, как она рассказывает о своем мире, об истории Планеты Недовольных, об ученых и открытиях, о движениях народных масс. Он смотрит в ее глаза, наблюдает, как шевелятся губы. Ему кажется, что они находятся совсем близко, и он ощущает их теплоту.

Он мечтает и слышит только отдельные фразы из того, что она говорит:

— …Один мир видит человек, стоя на равнине. Горизонт близок и четок, и путнику кажется все ясным и законченным. Вот там — озеро, а там начинаются горы. Но вот он взбирается на холм, и горизонт раздвигается. То, что казалось озером, оказывается истоком реки, та, что казалось горами, — рощей. Человек восходит по петляющим тропам на крутую гору. Он видит, что река впадает в море, что роща — это опушка леса. Морская гладь протянулась на горизонте, но человек уже больше верит своему уму, чем зрению. Он знает, что там, далеко, куда он не может заглянуть, новый, неведомый берег, леса, горы, люди. И, приобретая новую крупицу знания, он сразу же сомневается в ней, ищет подтверждения и опровержения. И в этом его сила. Он может идти все дальше и дальше по тропе познания.

Илья смотрит на нее восторженными глазами. Она кажется ему такой умной и смелой. И эти вздрагивающие яркие губы… Он опять пропускает мимо ушей ее рассказ. Он слышит лишь то, что относится к его мечтам:

— …У нас на родине есть Статуи любви и Музеи любви. И в Музеях на стенах записаны имена тех, чья любовь была великой и чистой. У нас есть Обычай любви. Те, кто соединяет свои жизни, должны оставить память об этом: создать что-то прекрасное, сделать новый шаг в познании природы, открыть неизвестную планету, спасти жизнь человеку…

«И у нас, на Земле, есть теперь такие же Музеи и Обычаи, — думает Илья, изумленно радуясь совпадению. — И в одном из Музеев записаны имена моего отца и матери, которые дали миру Дар любви — новый фотонный двигатель. Раньше люди совершали свадебные путешествия. Только поэты и художники в память о своей любви создавали великие произведения. А теперь так поступают все земляне».

Губы Ильи беззвучно шевелились. Глаза неотрывно смотрели на лицо Анто. Он еще никого не любил, но, как часто бывает в жизни, создал образ любимой в своем воображении. В нем слились черты героинь книг и черты знакомых девушек.

Он ждал ее на улицах Ленинграда, в институтских залах, на морском берегу. А она встретилась в космосе. И воображение наделило ее недостающими чертами.

Капитан звездолета бросает взгляд на взволнованное лицо Ильи. Что творится с юношей? Растревожил его рассказ об истории Планеты Недовольных или…

Сияющие глаза юноши и Анто видит командир. Он — опытный и мудрый человек — знает, что для любви нет границ. Даже рубеж мира и антимира для нее не преграда. Но что может ожидать этих влюбленных? Они никогда не смогут встретиться. Анто не сможет войти в мир, Илья — в антимир. Одно прикосновение повлечет взрыв, превращение вещества в свет. Любовь без надежды на встречу…

Капитан вздыхает. Есть и такая любовь. Несмотря ни на что, она тоже бывает прекрасной…

Илья и Анто смотрят друг на друга. Они забыли о всех остальных. Время остановилось для них.

«Что сказать тебе, любимая? — думает Илья. — Я рад, что ты живешь и что мы увиделись». — «Почему ты так неотрывно смотришь на меня, незнакомец? — думает Анто. — И почему я так волнуюсь? Все равно мы никогда не сможем встретиться…»

— Передача окончена, — строго звучит голос отца Анто. — Следующая через восемь часов по вашему времени.

Изображение женского лица постепенно меркнет на экране. И тогда Илья встает в полный рост и говорит громко:

— Я тебя люблю, Анто!

Космонавты слушают эти старые слова и смотрят на Илью с уважением и состраданием…

Через восемь часов экран оживает. Вместо лица Анто — суровое лицо ее отца. Он говорит:

— Притяжение полей настолько велико, что наши корабли не могут отойти друг от друга. Есть только один выход…

На экране появляется схема силовых полей. Вспыхивает яркое пятно.

— Точно в этом месте нужно произвести взрыв, — продолжает отец Анто. Предварительно включить двигатели на полную мощность. Выдержат ли ваши организмы такую перегрузку?

— Если нет другого выхода, мы пойдем на это, — отвечает капитан земного звездолета.

— А сейчас мы бы хотели послушать историю Земли, — просит отец Анто. На мгновение его взгляд останавливается на Илье, и он тихо говорит:

— Это напрасная любовь…

«Настоящая любовь не бывает напрасной», — мысленно отвечает ему Илья, не подозревая, что на этот раз безрассудная юность оказалась мудрее старости.

— Расскажи о Земле, Илья, — предлагает капитан.

Илья подходит ближе к экрану, к самому пульту. Он поворачивает рукоятку и видит помещение чужого корабля и Анто. Она смотрит на него, и вот он уже в ее зрачках…

«А вы говорили, что нам не встретиться», — мелькает мысль у Ильи, и его голос становится глухим от волнения.

Он рассказывает историю Земли, называет сухие цифры, и на экране вспыхивают формулы и схемы, изображения животных и растений. А в зрачках Ильи — только Анто…

Оказалось, что пушки не могут действовать в силовых полях. Тогда одновременно выстрелили катапульты с обоих кораблей. Два ядра — из вещества и антивещества, — заключенные в собственные силовые поля, понеслись навстречу друг другу. В определенной точке их поля должны были автоматически выключиться. Тогда последует взрыв, и масса ядер полностью перейдет в энергию, достаточную для первичного толчка.

Но оказалось, что в нужном участке силовых полей бушует магнитная буря. Ее линии искривили полет ядер, и они вернулись к кораблям, из которых были выпущены.

— Больше ничего нельзя сделать, — сказал с экрана отец Анто.

Это подтвердили электронные устройства и расчеты других астронавтов. И тогда люди представили себе голодную смерть в космосе и впервые испугались расстояний.

Наступила гнетущая тишина, когда мысль подобна птице в клетке. Лишь Илья и Анто сидели у экранов, смотрели в глаза друг другу и о чем-то говорили.

На плечо капитана легла рука юноши.

— Чего тебе? — спросил капитан.

— Вокруг ракет-скафандров можно создать силовые поля, не так ли? — спросил Илья.

— Можно, — ответил капитан, думая о другом.

— У них тоже есть такие скафандры, — сказал Илья.

— Ну, и что же?

— А то, что не смогли сделать ядра, смогут сделать два человека в скафандрах.

— Что сделать? — одновременно произнесли несколько человек.

— Пробиться в определенную точку и вызвать взрыв, — спокойно ответил Илья.

Теперь все космонавты смотрели на него. Они отметили — каждый про себя, — как он повзрослел.

— Ты хочешь сказать… — начал капитан.

— Я хочу сказать, что мы исполним Обычай любви. Разве мы не имеем на это права?

Стало тихо. И все услышали, как неумолимо тикают часы на руке Ильи…

Они медленно выплыли из люков в ракетах-скафандрах и включили двигатели. На экранах они казались маленькими серебряными точками, ползущими одна к другой по извилистым ходам невидимого лабиринта. Они петляли, делали круги, преодолевая линии полей.

Космонавты обоих кораблей следили за ними. Все знали, что должно произойти.

Капитан скорбно покачивал головой. Не будет ни надгробной плиты, ни шума деревьев над могилой. Даже свет, в который превратится Илья, будет идти до Земли несколько дней. И все же… Капитан невольно пожалел о том, что сам не испытал такой любви. Может быть, последние минуты этого мальчика стоят чьей-нибудь длинной и ненужной жизни.

Инженер-радист сидит в кресле, полузакрыв глаза, и не смотрит на экран. Он представляет Музей любви в Ленинграде и на одной из его стен надпись: «Илья и Анто. Вот что они совершили…» И рассказ о том, как они спасли двадцать девять космонавтов и сохранили для науки драгоценные сведения, закончится традиционными словами: «Запомните и подражайте!» А в другом мире, находящемся так далеко, что и не представить, в таком же Музее появится такая же надпись: «Илья и Анто… Запомните и подражайте!» Может быть, там будут другие слова, но не все ли равно…

Ракеты-скафандры медленно сближались. На экране пульта, расположенном перед самыми глазами, Илья видел растущее пятно. Постепенно у него появились очертания рыбы. Это была ракета, в которой летела Анто. Он не мог увидеть девушку, но ему казалось, что он слышит ее прерывистое дыхание.

Ракету Ильи встряхнуло и закружило — он снова попал в завихрение. Илья повернул ручку и взял влево, потом — немного вверх. Ракета Анто исчезла с экрана. Где же она? Он начал волноваться. Но через несколько мгновений снова увидел ее.

«Первое свидание», — подумал Илья.

Анто услышала сигнальным звонок.

— Прощай, отец! — воскликнула она и протянула руку, выключая защитное поле.

Космонавты увидели, как на экране загорелось солнце… Два существа превратились в свет.

…Прошло много часов, пока земляне очнулись. На экранах светились далекие звезды. Приборы вели корабль.

Капитан вспомнил все происшедшее, взглянул на пустое кресло Ильи. Руки безвольно упали на рукоятки пульта. «Старею, — подумал он. — Ничего не поделаешь, старею…»

Он словно увидел два мира: один — из вещества, другой — из антивещества. Что может быть противоположное их?

Но и они уже не были такими чужими и несовместимыми. Между ними, словно огненный мост, словно вспышка молнии, пролегла любовь двух людей.