Свидетель защиты

Дело было откровенно дохлым: это признавал и сам адвокат Сабуров. Защита оказавшись в полном тупике, ждала, похоже, от Чернова чуда, но Виктор хоть и опытный детектив, распутавший в частном порядке не одну сложную проблему, всё-таки не волшебник.

— Ну хоть что-нибудь, — настаивал Сабуров. — Буду благодарен даже за самую махонькую зацепку. И соответствующим образом её простимулирую. Клиент очень богат и готов заплатить серьёзные бабки как за свободу, так и за облегчение своей участи.

В готовности клиента платить Чернов как раз не сомневался. К Сабурову он тоже относился с величайшим уважением, тот был одним из самых блестящих адвокатов в области и, к слову, одним из самых высокооплачиваемых. А сложность была в том, что клиент сам напортачил столько, что ни одной адвокатской конторе не расхлебать. То, что он в пьяном виде убил свою любовницу, это ещё не вся беда, главной проблемой адвоката Сабурова было как раз то, как он её убил. На что Чернов сразу же обратил внимание:

— В состоянии аффекта, Василий Михайлович шнуром не душат. Обычно это делают голыми руками. Либо бьют тяжёлым предметом жертву по голове, либо просто сворачивают ей шею.

— А откуда взялся шнур? — полюбопытствовал я.

Разговор происходил в Черновском офисе. Мы с Виктором пили кофе, а Сабуров метался по комнате, не в силах по иному совладать с волнением. В принципе я его понимал, поражение в таком громком деле могло сильно подорвать его авторитет. В конце концов богатые дяди не для того платят бешеные деньги своим адвокатам, чтобы в ответственный момент те развели руками и сказали — извините.

Если честно, то отправленные на нары бизнесмен Красавин особого сочувствия у меня не вызывал. Сочувствовал я как раз его жертве. К чести Сабурова, надо признать, что слёз и вздохов по поводу попавшего в беду клиента он от нас и не требовал, зато с порога предложил весьма приличный гонорар за одно только наше участие в расследовании.

— Шнур он отрезал в соседней комнате, кажется от портьеры. — Отрезал или оборвал? — уточнил Чернов.

— Отрезал ножницами, — рассерженно отозвался Сабуров. — Эти ножницы нашли рядом с портьерой.

— Лучше бы он этот шнур оборвал, — вздохнул Чернов.

— А ещё лучше — в той же самой комнате, где произошло убийство, — съехидничал Сабуров и был, разумеется, в своём ехидстве прав.

У нас была данность, от которой мы не могли отступить ни на шаг. Но всё-таки и в этой данности были некоторые странные детали, требовавшие уточнений. Мне, например, казалось, что мужчина в такой ситуации непременно бы воспользовался ножом, но отнюдь не ножницами. Ножницами обычно пользуются женщины.

— А какая разница, пожал плечами Сабуров. — Ну взял из маникюрного набора

любовницы ножницы, пошёл и отрезал.

— То-то и оно, что — взял, пошёл и отрезал, — с раздражением бросил Чернов. — Обдуманные действия.

— А какой длинны был шнур?

— Метр с небольшим. С золотой кисточкой на конце. Бардового цвета, если вас волнует и эта деталь.

Цвет шнура меня не слишком волновал, а вот то, что Чернов назвал обдуманными действиями, откровенно смущало. Мало того, что Красавин задушил свою жертву шнуром, так он ещё попытался замести следы преступления, то есть сымитировал ограбление. И даже пытался обеспечить себе алиби с помощью компаньона Вербицкого и секретарши Зозулиной. Последняя подтвердила, что Красавин якобы провёл роковую ночь у неё, что однако в два счёта опровергли расторопные сыскари. В довершение ко всему следствие располагало надёжным свидетелем, который видел, как Красавин покинул собственную квартиру в шесть часов утра. — А как Красавин умудрился не заметить человека с собакой на лестнице? — удивился Чернов.

— Красавин был в шоке, — не очень убедительно объяснил Сабуров. — К тому же, по его словам он сильно перепил с вечера. Спал как убитый. A по утру со страшнейшего похмелья заглянул в спальню к любовнице и обнаружил её задушенной. Так во всяком случае он рассказывает и следствию и мне. Свидётели подтверждают, что с банкета он уехал, где-то около одиннадцати вечера в сильном подпитии.

— Он сам открыл дверь?

— Нет, открыла ему Лариса. Это подтверждает, и шофёр-охранник на всякий случай

проводивший шефа до самых дверей. Дома Красавин, по его словам ещё добавил, после него заснул мёртвым сном. C Ларисой они не ссорились. Соседи тоже ничего

не слышали. Хотя дом этот элитный и со звукоизоляцией там всё в порядке. — Но зачем он алиби себе пытался придумать, да ещё столь дурацким способом? раздосадованный Чернов отставил в сторону чашечку кофе. — Ведь у прокуратуры теперь все козыри на руках для того, чтобы обвинить его в предумышленном убийстве!

С Виктором спорить было трудно, ещё труднее было спорить с собранными прокуратурой доказательствами. И действительно: одно дело, когда в дупель пьяный человек, слегка очухавшись по утру, тут же вызывает милицию, дабы засвидетельствовать с их помощью следы своих «славных» ночных дел, и совсём другое, когда он бежит с места преступлёния, замётая следы.

— А у Красавина был повод для убийства Ларисы?

— Повод есть, хотя и банальный — ревность. Дело в том, что Красавин вот-вот должны были пожениться с Ларисой Сазоновой. Помехой был муж, тянувший с разводом. Потом развод она получила. Но за день перед убийством Красавину пришло письмо от «доброжелателя», который сообщил, что Лариса продолжает встречаться с мужем, и вообще она не совсем та душка-простушка, за которую себя выдаёт.

Следствие настаивало на том, что Красавин совершенно обдуманно убил свою любовницу и располагало массой доказательств для того, чтобы отстоять свою версию в суде. А попытки адвокатов свести всё к вспышке пьяной ревности, приведшей к трагедии, легко парировались оппонентами. Об оправдании Красавина при данных обстоятельствах и речи быть не могло. Меня смущало в этом деле то, что Красавин будучи, по словам того же Сабурова, человеком очень не глупым, так по дурацки себя вёл. Допустим, он действительно котел убить Ларису Сазонову, но в таком случае, зачем же делать это в собственной квартире, да ещё и собственными руками. В конце концов, приличные люди, находящиеся в здравом уме и твёрдой памяти, в таких случаях нанимают киллеров. Хотя нанять киллера для убийства из ревности, это как-то не совсем в духе нашего времени. Для этого надо быть совсем уж патологическим ревнивцем, а Красавин, если верить психиатрической экспертизе, был абсолютно вменяемым человеком. И хотя в наше время совсем уж нормальных людей практически не осталось, но всё же

я бы на месте суда остановился на версии внезапной пьяной ссоры, повлекшей трагический исход.

— Твоими устами да мёд бы пить, Игорь, — слабо усмехнулся Сабуров. — Если бы Кpaсавин обратился сразу ко мне, я бы пожалуй удержал его от дальнейших глупостей, но он к сожалению побежал к Вербицкому, а тот не нашёл ничего лучше, как придумать всю эту шитую белыми нитками историю с секретаршей.

— А кто он такой этот Вербицкий? — спросил я.

— Старый товарищ Красавина, ещё со студенческих времён. Они вместе создавали компанию, вместе раскручивали бизнес, в общем, друзья не разлей вода.

— Иными словами: после убытия Красавина в места не столь отдалённые компания целиком окажется под контролем Вербицкого?

— Вероятно, — пожал плечами Сабуров. — Надо уточнить.

— Да уж, Василий Михайлович, будь добр уточни, — попросил Чернов. — Слишком уж подозрительна эта благородная готовность Вербицкого прийти на помощь утопающему. Причём спасал он его так удачно, что, кажется, окончательно утопил.

Последнее замечание Чернова показалось мне справедливым. Не то, что я готов был предъявить компаньону Красавина счёт, но в данной безысходной ситуации в любом случае следовало покопаться в делах компании, познакомиться с окружавшими клиента людьми.

Всю деловую сферу деятельности двух бывших студентов я передоверил Виктору Чернову, в конце концов он дипломированный юрист, поднаторевший к тому же и в нашей совершенно непонятной непросвещённому уму экономике. Что касается меня, то я в последнее время как-то неожиданного для самого себя выбился в человековеды. Возможно этому способствовала профессия фотографа. Когда ежедневно смотришь на людей через объектив, то поневоле начинаешь замечать то, что прежде ускользало от невооруженного глаза.,

Первое впечатление о Вербицком было довольно приятное. Очень уверенный в себе и относительно молодой, где-то в районе тридцати пяти, человек. Я не эксперт в области моды, но на первый взгляд Вербицкий был экипирован в продукцию самых престижных европейских фирм, стоящую, надо полагать, не одну тысячу баксов. В общем, этот человек явно следил за собой, а хорошая фигура и сухое горбоносое лицо позволяли ему без всякой натуги претендовать на звание любимца дам. Впрочем, разговаривали мы с ним в офисе фирмы, и деловая обстановка накладывала свой отпечаток на поведение моего нового знакомого. Поначалу он был сух и деловит. А в жестах прослеживалось если не пренебрежение к скромному посетителю, то во всяком случае высокомерие уверенного в себе человека.

— Давайте сразу договоримся, Алексей Иванович, мне нужна только правда. И поскольку я, действую в интересах вашего компаньона и по поручению его адвоката, то у вас нет причин эту правду от меня скрывать. Почему столь бесславно провалилась ваша попытка создать Красавину алиби?

На лице Вёрбицкого промелькнуло смущение, синие глаза до селе уверенно на меня смотревшие вильнули в сторону, на телефонные аппарат, стоявший на столе справа от хозяина.

— Всё дело в том, что мы оба были пьяны, и я, и Валера. Он позвонил мне в шесть часов утра по мобильнику. Я был тогда у Татьяны Зозулиной, это моя секретарша и вообще очень близкий друг. Вы понимаете? А мы буквально за полтора-два часа до этого звонка вернулись с банкета. Я просто не успел проспаться, наверное поэтому всё получилось так глупо. Валерку надо было спасать и спасать любой ценой. Дело даже не в наших дружеских отношениях. На нём ведь фирма держится. У него связи. В общем, один я дело, пожалуй, не потяну. Лариску мне, конечно, было жаль, но… Я всегда считал, что она Валерию не пара. Но у него к ней была какая-то ненормальная страсть. Он вообще по натуре человек обидчивый, вспыльчивый, ревнивый.

— Иными словами вы не поверили в его невиновность?

— Если честно, то не поверил. Да и кто бы поверил при таких обстоятельствах. В общем, это я предложил версию с алиби. И даже вызвался кое-что для этого сделать. Чёрт меня дёрнул. Короче, я поехал на квартиру к Красавину: и проделал там кое-какую работу. Разбросал вещи по квартире, имитируя следы борьбы. А главное прихватил кое-какие драгоценности со столика туалетного Ларисы. Ничего особо ценного, так разную мелочь. Но я же не знал, что у них дома хранится приличная сумма денег. Где-то около тридцати тысяч долларов. И лежали они практически на виду, чуть ли не на столике у Ларисы. До сих пор не могу понять, как я их не заметил.

— Милиции это обстоятельство показалось подозрительным?

— Да, конечно. Весь расчёт мы строили на том, что в городе действует шайка грабителей. Об атом были сообщения в газетах. Кажется, они даже кого-то убили. Но настоящие грабители не совершили такой оплошности, какую совершил я. Милиция за это ухватилась. Потом появился свидетель с собакой. В общем, всё расстроилось самым нелепым образом. А нам с Татьяной прокуратура грозит статьей за лжесвидетельство, а то и за соучастие в убийстве.

— А у, вас что, нет алиби?

— Как раз алиби у меня железное. Ларису убили где-то в районе часа ночи, а мы до четырёх часов были на банкете. Засиделись, знаете ли. Я ведь Валерку не хотел отпускать, как чувствовал.

— А почему Лариса не приехала вместе с Красавиным?

— Кажется они поссорились. По-моему, из-за письма. Я его, правда, не читал, но его нашли в кармане у Красавина.

— А вы знакомы с бывшим мужем Ларисы?

— Да. Он работал короткое время у нас на фирме. По виду человек спокойный, обходительный, но работник, честно говоря, никакой. Мы его уволили месяца через два.

— А у него не могло создаться впечатление, что уволили его из-за страсти шефа к Ларисе.

— Исключено. Дело в том, что Лариса пришла к нам уже после того, как мы уволили Егора. И приняли мы её как раз на его место. А потом, к тому времени, они уже расстались, хотя и продолжали числиться в браке. Надо сказать, что Лариса оказалась очень ценным работником, не в пример своему мужу.

— И тем не менее Лариса продолжала встречаться с мужем?

— Если это так, то для меня это новость. Они наверняка общались, пока оформляли развод, но вы ведь вероятно имеете в виду другое.

— Я имею в виду письмо, в котором Ларису обвиняют в связях с другими мужчинами.

Вербицкий оглянулся на дверь и наклонился ко мне:

— Исключительно между нами: Лариске было далеко до святости. Эта женщина наставляла у рога своему бывшему мужу и нет никаких оснований полагать, что она сохраняла верность Красавину. В этом смысле она была ненасытной. Я попытался как-то намекнуть Валерию на это обстоятельство, но получил такой отпор, что более не рисковал даже заикаться на эту тему.

Нельзя сказать, что мой визит к Вербицкому оказался уж совсем бесполезным. Кое-что в его словах оказалось сюрпризом даже для адвоката Сабурова. Ну например то, что Вербицкий побывал в квартире Красавина в ту роковую ночь. Видимо, проявляя ответное благородство, Красавин взял на себя имитацию ограбления. И сделал, по мнению Чернова, это совершенно напрасно, ибо тем самым в значительной мере усугубляя свою вину. Не сочтите меня циником, но мне этот обмен благородными жестами тоже показался подозрительным. Конечно по пьяной лавочке мы порой совершаем разные глупости, но глупость господина Вербицкого выделялась в этом ряду. Всё-таки отправиться в квартиру, где только что совершено убийство мог только очень легкомысленный человек. Не говоря уже о том, что он совершил кражу, за которую мог и срок схлопотать. А между тем на простака Вербицкий не тянул. И нак я успел выяснить у его подчинённых, их шеф вел достаточно трезвый образ жизни. И на вечеринке он не так уж много выпил. — В данном случае мы имеем дело либо с редкостной по нынешним временам самоотверженностью, либо с возникшей у Вербицкого настоятельной потребностью побывать в квартире Красавина до прибытия туда милиции.

По-моему мнению Виктор был прав, причём сам я всё больше склонялся ко второму вариант. Кроме всего прочего меня смущали ещё и деньги. Сумма в тридцать тысяч долларов для столь состоятельного человека как Красавин не столь уж велика, но зачем-то же он хранил её дома.

— Сумма в тридцать тысяч понадобилась Красавину, чтобы расплатиться с поставщиком, — пояснил Сабуров. — Вообще-то подобные расчёты проходят через банк, но в данном случае поставщику понадобились наличные, и Красавин пошёл ему навстречу. Я проверял эту предполагаемую сделку, там всё чисто. В том смысле чисто, что поставщик подтвердил наличие предварительной договорённости о выплате этой суммы.

Говорил Сабуров столь витиевато, что у меня сложилось впечатление, что с этой сделкой не всё так уж кристально чисто, и возможно у налоговых органов возникли бы по этому поводу к Красавину вопросы, но я в этих органах не служу, а потому меня волновало совсем другое.

— Лариса знала, что Красавин хранит дома столь приличную сумму?

— Да. Красавин завез деньги домой, перед тем как отправиться на банкет и поручил Ларисе положить их в сейф. Во всяком случае так утверждает сам Красавин. Но Сазонова забыла это сделать. Деньги нашли в её туалетном столике, который даже не запирался на ключ. — Странная небрежность, — вскользь заметил Чернов.

— Более чем странная, — поддержал я Чернова. — А если вспомнить о письме, полученном накануне Красавиным, то вся эта ситуация очень напоминает шантаж.

— Я же тебе говорю, Игорь, деньги предназначались для делового партёра. И здесь всё абсолютно чисто.

— Я ведь не утверждаю, что шантажировали Красавина, я всего лишь предполагаю, что шантажировали Ларису. Что там было в том письме?

— В основном грязные намёки на прошлое Сазоновой, но ничего конкретного

— Тем не менее у Красавина с Ларисой по поводу этих намёков состоялся очень неприятны разговор. Настолько неприятный, что Лариса даже отказалась поехать

с ним на банкет, куда поначалу вроде бы собиралась. Да и сам Красавин был настолько расстроен, что долго там не задержался и вернулся домой гораздо раньше, чем это ожидалось.

Сабуров взглянул на меня с удивлением:

— Ты хочешь сказать, что Лариса кого-то ждала?

— И не просто ждала, а уже приготовилась к встрече. Я имею в виду отрезанный ножницами шнур и отложенные в ящик туалетного столика деньги.

— А зачем ей шнур?

— 3атем, что этим шнуром ее должны были связать. Что, может быть по нынешним временам достовернее: ворвались в квартиру люди в масках, скрутили несчастную женщину, забрали всё ценное и благополучно скрылись в неизвестном направлении.

Меня интересует прошлое Сазоновой, а именно — кто и чем мог её шантажировать?

Я вопросительно глянул на Чернова и, надо сказать, Виктор мои надежды оправдал. В общем-то история банальнейшая, хотя и может вызвать брезгливую усмешку у завзятых моралистов. На что не менее завзятые рыночники ответят им с апломбом — такова жизнь. Короче говоря, какое-то довольно продолжительное время Сазонова промышляла проституцией, а сутенёром выступал её муж. Сколотив приличную сумму, они попытались открыть свое более этически нравственное дело, но очень быстро прогорели. Так что пришлось идти в работники к более удачливым буржуям. Ларисе удалось устроиться и даже лучше чем она ожидала, а вот что касается Егора Сазонова, то он далеко не процветал. Перебивался случайными заработками и весьма сомнительными делами.

— То есть именно Сазонов мог шантажировать свою бывшую жену? — спросил с интересом Сабуров.

— Совершенно верно: кивнул головой Чернов. — Дело в том, что эта пара перебралась в наш город всего лишь год назад. Так что бурное прошлое Ларисы Сазоновой оставалось тайной для её новых знакомых. Мне пришлось потратить целый день, чтобы по милицейским каналом выудить хоть что-то мало мальски существенное об этих людях. Надо сказать, что Сазоновы не опускались до примитивной уличной проституции. Во всяком случае, милицейские анналы хранят два-три скандала, которые вполне могли закончится для сладкой парочки отсидкой, но кривая их вывозила.

— Возможно и в отношении Красавина они готовили свою обычную операцию, но Лapиca то ли влюбилась в бизнесмена, то ли посчитала, что брак с ним станет для неё тихой и надёжной гаванью, после стольких лет бурной жизни. Но вряд ли такой расклад устраивал её муженька.

— Но ведь дело сорвалось? — прищурился в мою сторону Сабуров, — Красавин вернулся раньше, чем рассчитывала Лариса.

— Да, но вернулся он расстроенным и в стельку пьяным. После чего благополучно уснул. В принципе впуская в квартиру бывшего мужа Лариса вроде бы ничем не рисковала. Даже если бы Красавин вдруг проснулся и опознал Сазонова, всё можно было бы свести к обычному скандалу, когда мужчины не могут поделить женщину и устраивают по этому поводу разборки. Откуда же Ларисе было знать, что бывший муж пришёл не грабить её, а убивать.

— Любопытная версия, — задумчиво протянул Сабуров. — Но всего лишь версия.

В этом с адвокатом можно согласиться. Доказательств у нас действительно не было. А добытые Черновым сведения о прошлом Ларисы, могли сыграть на руку скорее обвинению, чем защите. Версия происшедшего могла ведь быть и такой: Красавин узнаёт, что его невеста бывшая проститутка, приходит в ярость и решает порвать с ней. А та в свою очередь, вызнав кое-какие коммерческие тайны фирмы, решает его шантажировать. Вот тут у Красавина и появляется настоятельная потребность устранить шантажистку, и он подключает к этому делу Вербицкого и 3озулину.

— Версию Игоря опрокидывает тот факт, что если бы убийство совершил Сазонов, то он непременно взял бы деньги, — Сабуров вопросительно взглянул сначала на Чернова, потом на меня. — Ведь Сазонов знал, что в доме храниться приличная сумма в долларах.

— Это могло бы произойти лишь в том случае, если бы Сазонов действовал в одиночку, — возразил Чернов. — А что если нашёлся человек, который заплатил ему много больше этих тридцати тысяч?

— Ты считаешь, что этим человеком был Вербицкий?

— Да, — кивнул головой Чернов. — У меня есть серьёзные основания так полагать. Во всяком случае предположить, что Вербицкий провернул несколько финансовых операций без ведома своего компаньона мы можем. Рано или поздно, это могло открыться. Словом, Красавин ему мешал.

— Но в этом случае логичнее было бы нанять киллера для Красавина, а не для Ларисы, — запротестовал Сабуров.

— Правильно. Но это настолько очевидное умозаключение, что оно пришло бы в голову не только адвокату, но и следователям. Они бы начали копать дела фирмы и без труда установили бы, что смерть Валерия Красавина была выгодна его компаньону Алексею Вербицкому. Куда изящнее и недоступнее для среднего сыскного ума является, комбинация, когда любовницу убивают, а шефа отправляют на нары за убийство, которое он не совершал.

— Очень похоже на правду, — вздохнул Сабуров. — Но, к сожалению, не для суда. Мотивы действий Вербицкого подтвердить фактами будет очень трудно. Я знаю их бизнес в общих чертах, но уверен на все сто, что нам не удастся доказать, что в тех или иных ситуациях Вербицкий действовал во вред компаньону, а не по сговору с ним. На суде всё это будет выглядеть так, словно мы, выгораживая Красавина, специально топим его компаньона Вёрбицкого. Человека на редкость порядочного, рискнувшего если не жизнью, то свободой раджи спасения старого друга. А именно так будет трактоваться утренний визит Вербицкого на квартиру Красавина с целью запутать следы.

— Положим, следы он не путал, а заметал, — возразил я. — Наверняка Сазонов что-то напортачил там или что-то забыл. А потому Вербицкому пришлось, спасая от разоблачения незадачливого киллера, рисковать, пускаясь в эту авантюру. Надо отдать ему должное, он на редкость удачно воспользовался создавшейся ситуацией и повесил на плечи тонущего компаньона немалый груз улик, неопровержимо доказывающих его вину.

В принципе мы все трое могли гордиться, что практически не сходя с места методом коллективного мозгового штурма смогли разобраться в непростой и тщательно запутанной ситуации, но увы ничего кроме морального удовлетворение

по поводу проникновения в скрытую суть вещей мы не получили. В конце концов, суду наплевать на наши логические построения и умозаключения, ему нужны факты, улики, свидетельские показания. А с уликами и свидетельскими показаниями у нас было совсем не густо. Ситуация была такова, что уличить Вербицкого мог только Сазонов, уличить Сазонова мог только Вербицкий. Замкнутый круг. И фигуранты этого дела отнюдь не спешили круг разомкнуть, дабы не оказаться по несчастливой случайности в железных лапах охотников. Комбинация, которую предложил Чернов была довольно рискованной. Я уже не говорю о том, что она была противозаконной. Мы имели все шансы вляпаться в большое дерьмо, с последующими утомительными процедурами по отмыванию доброго имени: Но как выразился по этому поводу резидент Шварц: «Сидючи на печи большие бабки не срубишь». Я в принципе был с ним согласен, хотя наиболее рискованная роль в Черновской комбинации отводилась как раз мне, что же касается адвоката Сабурова, то он раздумывал довольно долго, что, в общем-то, и понятно. Если нам с Черновым не привыкать попадать в сомнительные истории, да и репутация у нас такая, что лишней ложкой дёгтя её уже не испортишь, то для Сабурова провал операции мог означать закат адвокатской карьеры. Риск, словом, был велик, но ведь и деньги клиент платил и адвокату и нам немалые. Тщательно взвесив все за и против, Сабуров сказал-таки своё веское «да».

Выйти на Сазонова мне труда не составило. По той простой причине, что он и не собирался прятаться. И в принципе правильно делал, его неожиданный объезд из города, мог быть расценен как бегство. Тем более, что Сазонов проходил свидетелем по делу своей бывшей жены.

Вообще-то я не люблю сутенеров. Можете расценивать это как чудачёство или совковый атавизм, но все эти рыночно продвинутые торговцы женским телом вызывают у меня чувство отвращения доходящее почти до рвоты. И надо быть уж совсем большой сволочью, чтобы торговать телом собственной жены. Хотя внешность у Сазонова была вполне благообразной. Этакий студент, спортсмен, красавец. Машинёшка, впрочем, под ним была хоть и импортная, но старенькая. Видимо, как человек умный и предусмотрительный он не спешил тратить на дорогие покупки деньги, полученные от Вербицкого за убийство собственной жены. Несколько часов я колесил вслед за Сазоновым и фотографировал его с разных позиций. Отчасти делая я это по привычке, но большей частью, чтобы пощекотать ему нервы.

Сазонов, разумеется, заметил слежку, поначалу он пытался от меня оторваться, но без всякого успеха. Просто двигатель моего новенького «Форда» был мощнее, да и водителем Сазонов был никудышным. Я без труда доставал его как на шумных перекрёстках, так и на почти пустынных окраинных улицах, куда Сазонов рискнул перебраться уже почти что в сумерках. Будь на его месте человек честный и не в чём не замешанный, он бы, разумеется, остановил машину и попытался выяснить, кто и за каким чёртом его преследует. А Сазонов, похоже, начал терять голову от страха. На это в общем-то мы и делали расчёт. Конечно, Сазонов был сволочью, но профессиональным киллером он не был. И убийство человека да ещё собственной жены не могло не отразиться негативно на его психике. В общем, когда я подсел к нему в салон, он уже находился на грани нервного срыва. Тем более что произошло наше рандеву на улочке глухой и плохо освещенной.

— Что вам нужно? — не спросил, а выкрикнул он в мою сторону.

— Вы убили человека, Сазонов, и мы это знаем.

Сутенёр пытался хорохориться, совсем уж слизью его назвать было нельзя, во всяком случае у него хватило сил на кривую улыбочку, обезобразившую довольно красивое лицо:

— Вы ничего не докажете.

— А я и не собираюсь никому и ничего доказывать, Сазонов. Тем кто будет решать вашу судьбу отлично известно, что вы задушили свою бывшую жену Ларису коричневым шнуром с золотой кистью. Нам известно и то, зачем вы это сделали и имя человека, который оплатил вашу работу. Так сколько вам заплатил Вербицкий? — Идите к чёрту? — огрызнулся Сазонов.

Не сочтите меня садистом, но врезал я ему с удовольствием, что называется от души. Удар видимо пришёлся в очень чувствительное место, поскольку Сазонов долго ловил ртом воздух и булькал слюною и соплями.

— Я мог бы сейчас сдать вас милицию, но, к сожалению, мне это невыгодно. Мне выгодно, чтобы Красавин оставался на нарах. Как видите я человек откровенный.

Сазонов оправился более менее от удара только минут через пять. Попытался даже закурить, но по причине дрожи в конечностях никак не мог попасть кончиком сигареты в язычок пламени, вырывающейся из весьма примечательной зажигалки. Я помог закурить расслабляющемуся киллеру, а за одно осмотрел заинтересовавшую меня безделушку. Вообще-то большинство сейчас предпочитает прикуривать от одноразовых пластмассовых штуковин, которые потом выбрасывают. У Сазонова зажигалка была не газовая, а бензиновая, к тому же не пластмассовая а металлическая, даже кажется позолоченная. Но меня не золото заинтересовало, а надпись, сделанная неизвестным гравёром: «Дорогому мужу Егору от жены Ларисы». И внизу год — «1999»

— А вы сентиментальный человёк Сазонов. Я бы на вашем месте зажигалку выбросил. Не люблю вещей, которые напоминают мне о грустном. Кстати, а не её ли вы обронили на месте преступления?

По тому как дёрнулась щека убийцы, я понял, что, пожалуй, попал в цель. Немудрено, что Вербицкий так взволновался и помчался на место преступления, искать потерянную вещь. Конечно, зажигалка могла попасть к Ларисе и раньше, но во-первых, она не курила, а во-вторых, вряд ли стала бы хранить вещи покинутого мужа в квартире мужа будущего. В любом случае, следователи обязаны были бы проверить Сазонова.

— Что вам нужно от меня?

— Видите ли, нам мешал Красавин, но нам мешает и Вербицкий. Он ведёт себя недостойно.

— Я что, должен его убить? — в глазах Сазонова плесканул ужас.

— Да Господь с вами, милейший. Какой из вас к дьяволу киллер, вы такими дрожащими руками в амбар не попадёте. Вы ведь не снайпер, Сазонов, а душегуб. Это разные профессии. Мы немного от вас требуем: просто в нужный час, быть в нужном месте.

— А если я не соглашусь?

— Вы согласитесь, Сазонов, поскольку другого выхода у вас нет. Вербицкий,

уяснив, что вы работаете на нас, сразу станет покладистым. — Вы убьёте Вербицкого, а вину за его смерть свалите на меня.

Этот сукин сын очень хотел жить. И не просто жить, а наслаждаться жизнью. Ради этого и пошёл на убийство. Хотя, не исключено, что он испытывает сейчас некоторый дискомфорт. Но этот дискомфорт он испытывает не от раскаяния, а от страха перед возмездием за содеянное. Убивать, в принципе, он согласен и дальше, но не согласен отвечать за убийство.

— Никто не собирается убивать Вербицкого, но если вы дражайший не примете наши условия, то вас ждут такие большие неприятности, после которых вам даже смерть покажется спасением. Вы меня хорошо поняли?

— Я согласен.

Собственно, я и не сомневался, что Сазонов согласится. Да и требовали мы от него всего ничего: постоять под фонарём, расположенном аккурат напротив окна Черновского офиса. Я лично проводил душегуба до нужного места и связался по телефону с Черновым. Вербицкий прибыл на встречу буквально две минуты тому назад. Пока всё складывалось как нельзя более удачно, в соответствии с разработанным планом. Надо сказать, что Черновский офис удобно расположен. Удобно в том смысле, что из него есть только один выход, который выводит вас в глухой переулочек. Глухой настолько, что даже в дневной время здесь малолюдно, а уж об эту почти ночную пору он и вовсе пустынен, как 3емля в первый день творения. Есть, знаете ли, даже в очень шумных городах достаточно тихие, почти кладбищенские места. Между прочим, ассоциация с кладбищем мне пришла в голову не случайно. Бледный свет уличного фонаря как-то по особенному жутковато высвечивал одиноко стоящую иномарку и её неподвижно застывшего за рулём водителя. По этой окоченелости я определил, что Сазонову жутко страшно и мысли его сейчас наверняка созвучны моим и даже скорее всего имеют ещё более панический оттенок. Не сочтите меня поэтом, но в конце концов и у фотографа, человека в некотором роде творческой профессии, может возникнуть меланхолическое настроение при виде почти что театральных декораций для грустного спектакля с трагическим финалом.

Вербицкий пил кофе сидя на моём любимом стуле, чем сразу же вывел меня из состояния меланхолического и заставил впасть в состояние раздражительное. Дело в том что Черновский офис носит своё гордое название не совсем заслуженно, поскольку представляет собой всего лишь бывшую однокомнатную квартирку с махонькой кухней и совмещённым санузлом. Каким-то чудом Чернову удалось уговорить соответствующие службы позволить ему пробить выход в наружной стене и тем самым сделать помещение служебным и автономным. Так вот расположиться со вкусом в этом с позволения сказать офисе можно только у окна, на единственном мягком стуле. Я неоднократно советовал Чернову поменять мебель и купить наконец пару кресел для посетителей, но он, к сожалению, мои советы проигнорировал. Думаю, что дело в конце концов закончится тем, что я сам куплю кресло, поставлю его у окна и прикреплю на нём табличку — «Для служебного пользования». Ибо в последнёе время я практически прописался в офисе детектива, разрешая проблемы уголовного характера весьма далёкие от профессиональных забот скромного фотографа. Пора было уже требовать у Шварца плату за сверхурочные и молоко за вредность.

Чернов сидел на своём привычном месте у компьютера, лицо у него было строгим и сосредоточенным. Сабуров же оставался на ногах. Он вообще, как я успел заметить, садился крайне редко, предпочитая, видимо, стоячий образ жизни сидячему. Вербицкий покосился на меня настороженно, похоже, несмотря на свой спокойный и самоуверенный вид он всё-таки ждал от нас подвоха. И, в общем, в своих ожиданиях был прав.

Судя по всему, до моего появления серьёзный разговор ещё не успел завязаться. Вербицкий появился в офисе всего за пять минут до моего прихода и ему дали освоиться в непривычной обстановке.

Сабуров начал без предисловий, сразу высветив суть наших претензий к компаньону своего подзащитного:

— Нам известно, Алексей Иванович, что это именно вы заказали Егору Сазонову убийство Ларисы с тем, чтобы отправить за решётку Красавина:

Нет Вербицкий после этих откровений адвоката не вздрогнул, не побледнел лицом, демонстрируя тем самым окружающим, что с нервной системой у него всё в порядке. Он лишь отставил в сторону пустую чашечку из-под кофе и небрежно закинул ногу на ногу.

— Я ценю ваши усилия, Василий Михайлович, по спасению моего старого друга от сумы и от тюрьмы, но во всём нужно знать меру. И уж во всяком случае не бросаться бездоказательными обвинениями направо и налево. Стыдно, господин Сабуров, вы же юрист, адвокат, а потому должны знать цену слову, тем более обвинительному

В словах Вербицкого, безукоризненных по содержанию, звучала откровенная издёвка. Всё дело было наверное в тоне, которым эти слова произносились. Вербицкий был абсолютно уверен в своей неуязвимости и, надо сказать, имел серьёзные основания для такой уверенности.

— Иными словами, вы отрицаете свою причастность к убийству Ларисы? — спросил Чернов.

— Разумеется, — мягко улыбнулся в его сторону Вербицкий. — Более того, я даже не собираюсь обсуждать с вами эту тему, поскольку она по сути своей правокационна. Если у вас, господа, есть доказательства моей вины, то извольте передать их в прокуратуру. Всего хорошего.

Вербицкий действительно поднялся, даже чуть скосил глаза в висевшее неподалёку зеркало и подправил причёску, которая была, впрочем, безукоризненной.

Свои слова я бросил ему уже в спину.

— Не могу не предостеречь вас, Вербицкий, просто из человеколюбия: на выходе вас ждёт киллер. Вы будете убиты, как только переступите порог офиса. — Вы сумасшедший? — повернул ко мне спокойное лицо Вербицкий.

— Нет, я осведомлённый. Да вы сами можете убедиться в правдивости моих слов, взглянув в окно.

Будь Вербицкий невиновен, он, скорее всего, засмеялся бы мне в лицо и смело шагнул через порог офиса. Но Алексей Иванович не сделал ни того и ни другого и вернулся к окну. Я не поленился, поднялся со своего места и стал рядом с ним.

— Но ведь это, кажется, машина Сазонова, — его голос впервые за всё время разговора дрогнул…

— Да, — подтвердил я. — А за рулём сам Егор. Начинающий душегуб. Его, наняли, чтобы убить вас, Алексей Иванович. Он согласился с охотою, поскольку вы представляете для него опасность, являясь по сути единственным свидетелем его преступления.

— Вы негодяи, — процедил сквозь зубы Вербицкий.

— Полноте, Алексей Иванович, — запротестовал я. — Как только до нас дошли слухи о готовящемся преступлении, мы сочли своим долгом вас предупредить, для чего и вызвали в офис. К сожалению, вы не вняли нашим предостережениям. Вы покинули офис, после чего и были убиты выследившим вас киллером. Но не волнуйтесь господин Вербицкий, киллер тоже не уйдёт от возмездия. Он будет арестован через пять минут после совершения преступления. Ему подскажут опытные адвокаты, что самое разумное это не афишировать заказной характер вашего убийства, а свести всё к тривиальной мести. Вы, Алексей Иванович соблазнили Егора Сазонова большими деньгами. Но после убийства Ларисы он ужаснулся содеянному и решил искупить хотя бы часть своей вины, сведя счёты со змием-искусителем, то есть с вами, Алексей Иванович. После этого признания Красавин будет освобождён, чего собственно мы и добиваемся.

— Вы убийцы, слышите, убийцы!

Вербицкий, что называется, потерял лицо. Честно говоря, я ждал более упорного сопротивления. Но ведь недаром же говориться, что на воре шапка горит. А Вербицкий всё-таки не был закоренелым преступником. Возможно его мучила совесть и по ночам снились кошмары. Во всяком случае, он потерял голову. И даже попытался меня ударить, что с его стороны было большой глупостью. Я просто завернул ему руку за спину, после чего без особых церемоний бросил на стул, с которого он столь неосторожно поднялся.

— Вы насильники. Я буду жаловаться. Я вызову милицию! Где у вас телефон?

— Да Бога ради, Алексей Иванович, — подвинул ему аппарат Чернов. — Вызывайте милицию. Пусть она немедленно арестует киллера Сазонова. Мы такому обороту дела будем несказанно рады. Ибо как только Сазонова арестуют, да ещё по вашей наводке, он тут же ударится в сознанку и выложит изумлённым следователям все подробности нашумевшего убийства.

Лицо Вербицкого начало покрываться крупными капельками пота. Уж в чем, в чем, а в скудоумии его заподозрить нельзя. Ситуация для него была абсолютно безвыходной. Во всяком случае она казалась ему таковой. Конечно, он мог набраться храбрости, подняться со стула и уйти. И, кстати говоря, никто бы ему в этом не воспрепятствовал. И уж конечно перепуганный до смерти наездом непонятных структур Сазонов не стал бы в него стрелять. Но весь фокус был в том, что Вербицкий об этом не знал. Зато он отлично знал, что Ларису убил именно Сазонов, так почему же потерявшему голову сукину сыну не убить ещё и самого Вербицкого? Разумеется, он понимал, что ловушку эту для него подстроили мы. Но он понимал и другое: за спасение Красавина адвокату Сабурову и его помощникам будут заплачены очень хорошие деньги. Настолько хорошие, что ради них ничего не стоит отправить на тот свет Алексея Ивановича Вербицкого, тридцати пяти лет от роду, не судимого, но, тем не менее, виновного в смерти ни в чём не повинной женщины.

— Я бы на вашем месте дал признательные показания, Алексей Иванович, — мягко сказал Сабуров. — А на суде выступил бы свидетелем защиты.

— А после этого отправился бы на нары, — прохрипел с ненавистью Вербицкий. — Так лучше на нары, чем на кладбище, — улыбнулся ему Чернов.

— По вине вору и мука, — непримиримо добавил я.

— Я никуда звонить не буду, слышите вы, подонки, и никуда отсюда не уйду. Сутки буду сидеть здесь, неделю, месяц, если понадобиться. Пока тот гад не окоченеет за рулём.

Чернов вздохнул и взглянул на часы:

— Через пять минут офис закрывается. Я не могу оставить в помещении, где хранятся конфидёнциальные материалы постороннего да к тому же очень подозрительного человека. Короче говоря, Алексей Иванович, мы вас просто выкинем за дверь. Поверьте мне на слово, Вербицкий, мы с Игорем достаточно крепкие люди, и вы у нас не просто пойдете, вы полетите отсюда легкокрылой бабочкой. Щадить вас у нас причин нет. Вы очень большая сволочь, и будет только справедливо, что такая же большая сволочь Сазонов всадит в вас пулю на лету.

— Мой вам совет, Алексей Иванович, — вновь выступил в роли умиротворителя Сабуров, — не надо доводить ситуацию до точки кипения. Вы же интеллигентный человек. Ну чёрт попутал. Я вам гарантирую очень хорошего адвоката. В конце концов, человек вы молодой, вам ещё жить и жить.

— Будьте вы трижды прокляты! — Вербицкий обвёл нас почти безумными глазами. Впрочем, это была последняя вспышка его ярости. И нам с Черновым не пришлось применять методы физического воздействия. Заказчик убийства Ларисы Сазоновой дал признательные показания. Сазонова арестовали доблестные сотрудники МВД. Долго с ним возиться не пришлось, прослушав откровения Вербицкого, он тут же во всем сознался. Красавина освободили через сутки. А что касается суда над его шустрым компаньоном, то это уже, к счастью, не наша с Черновым забота.