Свобода желаний

Глава 1

Высокая, с чувственным ртом женщина положила телефонную трубку на позолоченный аппарат и томно откинулась на мягкую спинку кожаного дивана. Она улыбнулась сама себе и пригубила шампанское, думая о звонившем. Еще один клиент, получивший полное и самое разнообразное удовлетворение, ждет не дождется, чтобы прийти снова.

Она думала о своем деле, своем хобби и в то же время источнике приличного дохода. Но главное было не в этом. Каждая частица ее немалого актерского таланта была призвана участвовать в деле, и сама она получала истинное наслаждение от этого. Ксантия Делейни долго боролась с учебой в школе драматического искусства, и борьба эта продолжалась до тех пор, пока она не встретила мужчину, готового щедро платить ей за участие в высшей степени специфических фильмах, которые он ставил. Кому-то они могли казаться ничтожными, даже аморальными и вредными, но для нее делать их было вполне естественным, и она делала это хорошо и публично.

С тех первых дней она ушла далеко. Выгодное замужество, еще более продуктивный развод, и вот она здесь, в своем прелестном загородном доме, который служил ей не только домом, но и еще одним прибыльным предприятием. Пользуясь минуткой спокойствия перед наплывом гостей, она обвела глазами величественную гостиную, где она отдыхала. Эта часть дома была выполнена в стиле эпохи Тюдоров. Она была богато украшена льняной драпировкой. На потолке было буйство лепнины и росписей, изображавших обнаженных богинь с грудями, увенчанными розочками, и округлыми задами с ямочками, резвящихся среди подушек облаков с рогатыми волосатыми сатирами, потрясающими огромными фаллосами.

Созерцание идиллических сцен счастливой Аркадии постепенно вызывало у Ксантии возбуждение. Она ерзала на коже дивана, чувствуя, как наслаждение нарастает в ее лоне, когда изумрудно-зеленый шелк ее платья скользил по коже. Он облегал каждый изгиб ее тела, и она явственно ощущала, как ее соски от трения о материал вдруг затвердели и встали торчком.

Она плотно зажала шелковый подол между бедрами, потирая потаенные губки, но это лишь ненадолго развлекло ее. Сегодня ей требовалось нечто большее, чем просто мастурбация. Она вскочила на ноги и принялась беспокойно расхаживать по комнате гибкой кошачьей походкой, подстегиваемая вдруг возникшим неудержимым желанием, словно породистая сиамская кошка во время течки.

Иногда она тосковала по пьянящей суете мира кино – премьерам, светским приемам, вечеринкам, любовным приключениям. Но здесь, в родных стенах, она обладала всем необходимым, чтобы компенсировать ее отсутствие: неограниченный выбор партнеров, прекрасные возможности для совершенствования своего мастерства, техника, декорации, сценарии, костюмы – все секретные аксессуары в области, в которой она была многоопытным экспертом.

Она пересекла комнату, мягко ступая босыми ногами по толстому персидскому ковру, пальцами ног ощущая его плюшевую глубину, и вышла в холл. Здесь контраст черно-белых керамических плиток заставил ее с удовольствием поежиться от холода. В этом был весь секрет – испытать крайности ощущений. Боль и наслаждение доставляли ей равное удовольствие. Она поднялась по великолепной лестнице с перилами в виде извивающихся змей в свои собственные апартаменты, которые было дозволено увидеть лишь немногим избранным.

Эти покои были ее логовом, ее царством, роскошно и экстравагантно обставленные и выдержанные в готическом стиле. Высокие стрельчатые окна были задрапированы бархатными гардинами с тяжелыми, окаймленными бахромой ламбрекенами и завязками с кисточками, достигавшими фута в длину. Бесценные восточные коврики и пледы были разбросаны словно островки на блестящих волнах паркета. Изощренно украшенные венецианские зеркала многократно отражали сцену. Хрустальные капли гирлянды центральной люстры отбрасывали радужные отблески с замысловато сводчатого, словно в храме, потолка.

Алые губы Ксантии скривились в улыбке. Сравнение было вполне уместным, подумала она, поскольку это было священное место, алтарь Изиды, древнеегипетской богини любви.

Во всем царила чувственная, томная атмосфера конца XIX века. Она обожала период декадентства, восхищалась писателями, композиторами, архитекторами, дизайнерами интерьеров, поэтами и драматургами того времени, коллекционировала предметы эпохи с жадностью барахольщицы. Она была готова отправиться на край света, лишь бы попасть на аукцион, где можно было приобрести предметы «ар нуво».

Разноцветные ковровые подушки горками громоздились на кушетках, стоявших по обе стороны мраморного камина, а постель была просто монументальной, добрых семи футов в длину и столько же в ширину. Изначально она была сделана для королевской любовницы. Покрывало было из малинового бархата, расшитого золотом, балдахин был выдержан в тон занавесям, ниспадавшим с обитого атласом потолка.

Ксантия с глубочайшим удовлетворением осмотрела свою комнату. Это было ее пристанище, зримое выражение ее сложной личности. Каждая вещь, каждый предмет здесь несли в себе дополнительное, сексуальное, значение. Стены были увешаны картинами или вставленными в рамки эротическими гравюрами и эстампами из Италии, Индии, Китая, Турции и Японии, на которых изображались мужчины и женщины в самых разнообразных позах, застывшие во времени в чувственном экстазе. Непристойные статуэтки выстроились на резной каминной полке; монстры, совокупляющиеся с людьми, мужчины с мужчинами, женщины с женщинами, иногда пары переплетались до такой степени, что невозможно было разобрать, кто был кто. Когда Ксантия разглядывала их вблизи, она снова начинала чувствовать, как возникает желание внизу живота, увлажняется лоно, а клитор начинал возбуждаться и вести себя словно маленькое голодное животное.

Она протянула руку к трубке интеркома, хитроумно скрытого инкрустированной спинкой кровати. Она связалась с офисом:

– Мистер Эрвью уже пришел? У меня с ним назначена встреча.

– Да, мисс Делейни. Он ждет вас, – ответил безликий голос секретарши.

Ксантия представила ее себе – в очках, чопорную и плоскую, как доска. Никто не смог бы угадать, какой бурлящий котел похоти кипел под ее юбкой, но Ксантия-то знала это очень хорошо. Она там частенько бывала, удовлетворяя страстные желания мисс Джин Чигуэлл, уважая ее как большую энтузиастку, преданного и изобретательного члена ее команды.

– Скажи ему, пусть поднимется. – Ксантия положила трубку, рассмеявшись при мысли, что ей следовало сказать: «Отмой парнишку и пошли его в мой шатер!»

Джейсон Эрвью, безработный актер. Его агент рекомендовал ему обратиться в «Делейни энтерпрайзис». Ксантия по почте получила его резюме вместе с пачкой фотографий. Смазливый молодой человек – студийные, тонко подсвеченные фотографии подчеркивали выступающие скулы, тонко очерченные губы, подбородок с ямочкой, черные кудри, рассыпавшиеся по шее и плечам, и эти томные глаза с тяжелыми веками. В нем, конечно же, что-то есть, подумала она, еще раз разглядывая фотографии, пока он поднимался, сладострастно облизывая края губ. «Да, пожалуй, я смогу найти применение Джейсону Эрвью».

Она пригласила его войти, услышав стук в дверь спальни. Он оказался выше, чем она себе представляла, великолепно скроенные шесть футов, и явно тратил массу времени и энергии, поддерживая себя в форме. Черная майка подчеркивала его загорелые, хорошо развитые плечи и грудь. Его плотно обтягивающие джинсы оставляли мало места воображению, и Ксантия с восхищением отметила заметный бугор, пока он с улыбкой направлялся к ней. Его движения были отмечены элегантностью хорошо тренированного танцора и казались чрезвычайно легкими для столь крупного мужчины.

– Мисс Делейни, – произнес он голосом человека, привыкшего выступать на сцене, – мне давно хотелось встретиться с вами.

Ксантия ощутила, будто электрический разряд пробежал между ними, когда ее пальцы коснулись его сильной загорелой руки, столь отличной от ее маленькой ручки. Она заметила легкий шок на его лице при виде картин. Быстрый взгляд вниз зафиксировал, что его бугор стал более заметным. Многообещающее начало. Он был столь красив, что на какой-то момент у нее появились опасения, что он мог оказаться голубым. Но нет, судя по тому, как он среагировал на нее и окружающую обстановку, он был явно гетеросексуален.

– Присядем? – Она подвела его к обложенной подушками кушетке. – Выпьете чего-нибудь?

Джейсон отрицательно покачал головой:

– Нет, спасибо, мисс Делейни. Я хотел бы сохранить голову свежей.

«Неужели правда? – подумала она. – Ну, это мы еще посмотрим».

Чувствуя, что он не сводит с нее глаз, она прошествовала к встроенному холодильнику, умело замаскированному под дубовый буфет. Кубики льда со звоном упали в стакан апельсинового сока. Она тоже не хотела, чтобы алкоголь притупил испытываемые ею ощущения. Джейсон сам по себе был сильнейшим стимулятором из всех, которые она долгое время имела.

Некоторое время они обсуждали его артистическую карьеру, хотя оба явно ощущали нарастающее напряжение между ними. У него было несколько небольших ролей на телевидении, а также он снялся в нескольких рекламных роликах. Некоторое время он кормился в каком-то американском мюзикле, но затем проект закрыли, и в настоящее время он «отдыхал».

Ксантия знала, что это значило. В свое время она тоже страдала от таких перерывов в работе, когда денег катастрофически не хватало, а вера в свои силы и способности падала до предельно допустимого уровня.

– Я пока получаю пособие по безработице, – сказал он, поудобнее устраиваясь на диване, широко расставив ноги в обтягивающих джинсах, свесив между ними свои большие, выразительные руки. Он походил на молодого Марлона Брандо в «Трамвае “Желание”».

– А сейчас вы работаете? – Ксантия позволила, чтобы ее халат приоткрылся, обнажив ее ноги, когда она наклонилась к нему. Терпкий, вызывающий запах духов смешивался с теплым ароматом, исходившим из ложбинки ее грудей.

– Контролером в гараже, – ответил он хрипло, не в силах оторвать взгляда от треугольника над ее ногами. Погода должна была быть крайне холодной, чтобы заставить Ксантию надеть трусики, а как раз сейчас Англия наслаждалась теплом.

– Что за напрасная трата времени, – пробормотала она, на секунду прижавшись к нему плечом, меняя позу.

Халат распахнулся еще больше, ну совершенно случайно, словно она не отдавала себе в этом отчета. Ничего не могло быть более далеким от истины. Она ощущала нарастающий жар и расторможенность, и это было приятное ощущение. Он наверняка новичок, она не сомневалась в этом. Но у нее была масса времени – весь долгий, наполненный солнцем день, если, конечно, он окажется способным учеником и понравится ей самой.

– Я не очень представляю себе, чем я мог бы быть полезен для вас здесь, – продолжал он, скрестив ноги в безуспешной попытке скрыть свое возбуждение.

Ксантия откинулась на подушки, скрестив руки на затылке. От этого движения ее груди поднялись холмами, а халат окончательно распахнулся. Она почувствовала, как у нее затвердели соски, а жидкий жар начал растекаться между ног. Комната наполнилась сумеречным светом, а пылинки кружились и плясали в жарких лучах заходящего солнца. Они отскакивали от запыленного стекла и зайчиками отражались от позолоты. Ксантия получала удовольствие от этой обстановки, к тому же очень способствовавшей обольщению.

– Я руковожу очень необычным предприятием, – пробормотала она, легко пробежавшись пальцами по его мускулистому предплечью, уловив при этом запах одеколона «Вечность». «Похоже, у него дорогие привычки? Что ж, тем лучше», – подумала она и добавила вслух: – Мне нужен персонал, способный действовать. Детали я объясню позднее, если решу принять вас.

Теперь он насторожился, зачарованно глядя на нее.

– Вы хотите, чтобы я прошел прослушивание? – спросил он дрогнувшим голосом. – Прочитать что-нибудь из пьесы? Я принес с собой видеокассету с рекламными роликами, в которых я был занят. Поставить их?

– Не беспокойтесь, я посмотрю их попозже. Я не сомневаюсь в вашей компетентности. – Ее пальцы продолжили движение по его загорелому предплечью, покрытому легким пушком, а не бритому, как у многих фанатов-качков. Он «качался» для поддержания тела в форме, но не делая это самоцелью.

– Мне говорили, что я в порядке. – Больше всего в жизни ему хотелось сейчас произвести впечатление на эту восхитительную женщину, которая смотрела на него миндалевидными зелеными глазами, окаймленными густыми черными ресницами.

– Конечно же, вы в порядке, Джейсон. Но мы должны смотреть чуть дальше. Это очень специализированная работа. Иногда вам придется носить старинный костюм. Я уверена, вы будете великолепно смотреться в нем.

Ее пульс участился, а рука легко погладила затянутое в джинсы бедро. О, несомненно, она охотно соблазнит этого юношу, научит его ублажать ее, доставлять ей любое, самое утонченное чувственное наслаждение. Почти непроизвольно она пробежала кончиками пальцев с покрытыми золотистым лаком ногтями вниз по молнии джинсов, пробуя на ощупь через материал тяжесть и размер члена. Он оказался твердым, выпуклым и массивным.

Он сделал глубокий вдох, а у нее во рту внезапно побежала слюна, наполнив его влагой, сравнимой с той, что увлажняет другую пару губ, обнимающих набухший клитор, требовавший немедленного внимания. Она продолжала медленно водить ногтем по молнии на его джинсах. Она пыталась сдерживать себя, но не смогла удержаться и расстегнула металлическую пуговицу на поясе, а затем медленно, со сладострастием потянула вниз язычок молнии. Его пенис выпрыгнул наружу, как дикий изголодавшийся зверь. Ее пальцы сомкнулись вокруг него, сжимая основание, контролируя его. Он не должен сразу же кончить.

Руки Джейсона метнулись к ее шее, пробежали по плечам и, наконец, ухватили ее грудь. Он сжал ее соски большим и указательным пальцами, массируя и лаская их сквозь тонкий шелк. Ксантия забилась, чувствуя боль, от неудержимого желания, каждый нерв пылал и устремлялся к ее лону, центру всех ощущений.

– Покажи мне, как ты умеешь целовать, – прошептала она.

Он провел пальцем по краям ее рта, мягко надавливая, затем наклонился и взял ее губы в свои. Ищущим языком он обследовал их внешний край, затем проник между зубов, пробуя на вкус и увлажняя их. Дыхание с шумом вырывалось из ее груди, она широко раскрыла рот, втянув его язык в свои теплые глубины. Он впился в ее губы, работая языком толчками, решив, что он уже завоевал ее, эту великолепную женщину, которая проложит ему путь к славе и богатству.

Он уже видел себя победителем, нетерпеливым и алчным, притягивая ее к себе, срывая с нее халат, впиваясь пальцами в ее плоть, больно ухватив ее грудь и прижимая ее к своему восставшему члену.

Ее глаза вдруг открылись, и она взглянула прямо на него. Он выглядел избалованным и надменным, явно привычным к легким победам, считая себя таким красивым, что женщины падали к его ногам, несомненно, позволяя обращаться ними, как ему вздумается. Он еще не знает, что в этот раз он нашел в ней равного соперника.

– Вряд ли так можно заниматься любовью, – недовольно произнесла она, хотя она уже меньше владела собой, ее расщелина была мокрой, ее тело тянуло к его твердому члену, желавшему заполнить ее, растянуть ее до предела. Но это не было целью. – Я хочу научить тебя по-настоящему целоваться и ласкать. Меня не интересует то, что не более чем совокупление.

– Что ты имеешь в виду? – прорычал Джейсон, уязвленный ее словами.

Огромным усилием воли Ксантия оторвалась от него, сбросила на пол халат и повелительным жестом поманила за собой. Его джинсы соскользнули к бедрам, и при виде его огромного члена и напряженных яиц от желания она почувствовала слабость в коленях.

– Иди за мной, – выдохнула она и медленно пошла к богато декорированной ванной. – Урок начнется немедленно.

Джейсон, поддерживая свои джинсы, со все еще торчащим, как дротик, членом, почти испытал оргазм при виде ее обнаженного тела, удаляющегося от него и неудержимо манящего. Ему было необходимо испытать облегчение – ее округлые ягодицы, разрез между ними, тонкая талия и длинные бедра как магнит притягивали его, заставляя следовать за ней. Он мог думать только о том, чтобы ввести свой член до отказа в ее теплый, влажный канал. Эта мысль переполняла его, но, с трудом отвлекшись, он смог унять свою пульсирующую боль.

Ванная была богато украшена: бирюзовая исламская плитка, квадратная раковина с позолоченной каймой, золотые краны. Стеклянные полки вдоль одной стены были уставлены флаконами и флягами различных ароматических веществ и масел со всего мира, некоторые из которых стоили не одну сотню фунтов за унцию. Джейсон никогда не видел ничего более экстравагантного и роскошного и едва мог поверить в неправдоподобное счастье, выпавшее ему.

– Я занималась любовью со многими симпатичными парнями, – промурлыкала Ксантия, – но никто из них не был так прекрасен, как ты. Теперь ты должен научиться доставлять мне удовольствие. Урок первый.

Она не переносила мужчин, получавших свое и после этого оставлявших ее неудовлетворенной. Это случалось часто в ее юности, и теперь, когда она стала сильной и обладала властью, она поклялась себе, что это не повторится вновь. Она пересекла ванную комнату и легла лицом вниз на кушетку, расположенную в нише.

– Ты так прекрасна, – сказал Джейсон, стоя над ней. – Что я должен делать?

– Разденься, – приказала она, – затем выбери один из этих кремов на полке и разотри им меня от кончиков пальцев на ногах до затылка.

Он снял ботинки, освободился от джинсов и стянул через голову футболку. Ксантия, лежа на кушетке, осмотрела его глазами эксперта. Он был прекрасен. Его спина, руки, ноги и грудь были покрыты твердыми и гладкими, как камни, мускулами, а кожа безупречно обтекала все это. Ей нравились его высота, зовущая плотность его плоти, его восхитительный член. Он был, вероятно, самым большим из всех, которые ей довелось видеть, а ее познания в области мужских членов были обширными. Ее глаза были на одном уровне с ним, когда Джейсон стоял около массажной кушетки. Он не был обрезан, и это порадовало ее. Она предпочитала мужчин в их природном виде, ей нравилось смотреть, как округлая головка появляется из крайней плоти по мере наполнения кровью. У Джейсона был именно такой, красный и возбужденный. Лишь одна капелька жидкости виднелась на кончике головки.

Но он должен научиться укрощать свое нетерпение и ждать. Она грациозно растянулась на кушетке, жестом указав ему опуститься на колени и начать накладывать крем, потом спросила:

– Тебе доводилось делать массаж?

– Нет. Но ты мне скажешь, что делать, – ответил он. Его голос был низким, он боролся с искушением наброситься на нее, взять ее силой и иметь ее до полного изнеможения. Но она была слишком важной женщиной для этого. – Научи меня, – смиренно добавил он.

Она так и сделала, и это был восхитительный урок. Она показала ему, как надо наносить крем медленными движениями, идущими от шеи, по плечам, по спине, по бокам, лишь слегка поглаживая выпуклости груди. Только однажды ей пришлось упрекнуть его:

– Не так грубо! Ты же не пятно с ковра оттираешь! – презрительно прошипела она.

– Извини, – пробормотал он, испытывая муки от того, что было невозможно сконцентрироваться, ощущая под своими ладонями ее шелковую кожу, ощущая покалывание в паху, заставлявшее его зверя еще более возбуждаться каждый раз, когда его промежность касалась ее тела во время массажа. Она перевернулась с полузакрытыми глазами, давая ему возможность увидеть всю ее прелесть. Очень скоро его пальцы почувствовали сочную влажность в ее розовых складках и начали массировать их. Он нанес немного крема на ее груди и начал осторожно гладить их, обращая особое внимание на коричневую красоту ее сосков. Ему начинало нравиться вхождение в это настроение, начинало нравиться сладкое чувство ожидания облегчения. Она слабо потянулась и взяла его за член, почувствовав конвульсивные сокращения. Это было слишком для него.

– Сейчас, пожалуйста, – взмолился он, – дай мне войти в тебя!

– Еще нет, – сказала она, – я еще не готова.

Она раздвинула ноги, потом взяла его за руку и положила ее на свой холмик. Джейсон понял, чего она хотела. Он однажды пытался доставлять оральное удовольствие одной из своих подруг, но нельзя сказать, чтобы это было очень успешно. Сладкий запах ее соков ударил ему в голову, ее ногти впились в его волосы, прижимая его голову ближе. Он ласкал языком внутреннюю поверхность ее бедер, а она лежала как бы в трансе: ее кожа была невыносимо чувствительной. Ее захват стал жестче, требовательнее, она направляла его рот туда, где это было ей нужнее всего, вздрагивая от прикосновений его трепещущего языка к ее клитору, пока не установился восхитительный ритм.

Ксантия чувствовала себя сконцентрированной, вся ее власть сосредоточилась в той точке, которой он так умело манипулировал.

«Он естественен, – была ее последняя связная мысль. – Какая находка!»

– Это прекрасно, прекрасно! – прохрипела она, выгибая спину и прижимаясь к его рту. Она не узнавала собственного голоса, полностью отдаваясь удовольствию приближающегося оргазма.

Одна волна, вторая, третья, четвертая, каждая более сильная, чем предыдущая. Она парила все выше и выше. Ксантия грубо вцепилась в волосы Джейсона, в то время как он замер между ее ног. Прикосновения его языка были столь верными, а удовольствие таким острым! Ее возбуждение достигло максимума, она, трясясь и дергаясь, издала громкий крик и почувствовала, что Джейсон в последний момент вставил пальцы в ее вагину, с тем чтобы позволить ее стенкам сдавить их, когда волна спазмов прокатилась по ее телу. Шум стоял в ушах Джейсона, кровь пульсировала в его члене. Прижимая Ксантию к кушетке, он одним резким движением вошел в нее. Она была уже совсем мокрая и, приподняв слегка таз, дала ему полностью погрузиться в нее, ощущая, как его твердая, как камень, плоть заполнила ее всю. Она извивалась под ним, желая продлить удовольствие и насладиться восхитительным чувством, но ее влагалище было настолько узким, что это было последней каплей переполнявшего его возбуждения, и он обильно кончил.

Он без сил вытянулся на ее теле, прижавшись лицом к ее шее. Когда он наконец смог поднять голову и взглянуть на нее, первое, что он увидел, были ее смеющиеся зеленые глаза и алые губы, скривившиеся в снисходительной улыбке.

– Я бы дала тебе восемь из десяти возможных очков за это представление, – пробормотала она, выбираясь из-под него и поглаживая его спину, опускаясь по всей ее длине к ягодицам. – И поскольку ты такой способный ученик, я думаю, нам надо попробовать опять. А ты как считаешь?