Свобода желаний

Глава 10

– Вы выглядите как картинка, мисс Бланш. Я никогда не видеть невесты так прекрасная. Мистер Брэд, конечно, большой счастливчик, – с энтузиазмом говорила полная негритянка средних лет, любуясь Хизер.

– Ой, прекрати, Мамми! Ты все продолжаешь, – прошептала Хизер в шепелявой, монотонной манере красавицы с Юга. Она была одета как героиня фильма «Унесенные ветром». И хотя она его еще не видела, добавила: – У мистера Брэда отличная фигура настоящего мужчины.

– Это точно, мисс Бланш. Но прекрасный, это всего лишь прекрасный, я всегда так говорил, а он заработал очень плохую репутацию, играя и вечно общаясь и этими женщинами, которые называют себя «леди», но они вовсе не есть леди, нет! – проворчала Мамми, пользуясь привилегированным положением приближенного к семье слуги, который когда-то был рабом.

С выражением неодобрения на лице она передвинула свое грузное тело по роскошному парадному залу каюты на колесном пароходе, плывущем по Миссисипи. Здесь она, Бланш О’Лири (вообще-то ее звали миссис Карфорт, вдова, но это имя производило на всех такое незначительное впечатление, что она предпочитала пользоваться девичьей фамилией) с плантации «Семь дубов», и Брэд Джонсон, офицер конфедератов, подпольный торговец оружием и искатель приключений, проведут первую ночь своего медового месяца.

– Я хочу больше чувств! – заявила Хизер, войдя без доклада в спальню Ксантии на следующее утро после приема эпохи Регентства, превратившегося в оргию. – Я согласна с тем, что мне было необходимо испытать похищение и порку распущенными членами секты сатанистов, но мне бы хотелось чего-то более похожего на эпизод с Джейком.

Хотя Ксантия и была занята тем, что развлекалась с Андре и Джейсоном, она твердо пообещала, что следующий эпизод будет очень кинематографичным и очень романтичным.

– Что бы ты хотела? – лежа на спине, лениво спросила она в то время, как стоявший над ней на коленях Джейсон работал членом в ее вагине, а Андре пристроился к его заду. – Юг? Красавицы и красавцы? Подойдет?

– Да, пожалуйста, – быстро ответила она, поняв наконец, что происходит, и отметив про себя, что они втроем напоминают старинный эротический барельеф из индийского замка. Секс, секс и еще раз секс во всех его проявлениях.

Когда настал вечер, она очутилась на борту парохода. Ее Фея-Крестная в очередной раз взмахнула волшебной палочкой и создала прекрасную обстановку, отвечающую фантазиям Хизер. В записке говорилось:

«О’кей. Итак, ты хочешь быть кем-то вроде Скарлетт О’Хара. Вот легенда:

Ты только что вышла замуж за парня, который ухаживал за тобой много лет. Во время Гражданской войны ты потеряла все деньги и имущество. Ты согласилась выйти за Брэда, потому что он богат. Парень, которого я выбрала для тебя, хорош. Это ваша первая брачная ночь. Вперед! Делай все стремительно, как тетушка Ксантия. Попробуй выбросить из головы эту дурь – любовь».

И вот Хизер бросила взгляд в зеркало в подвижной раме и улыбнулась. Эта мода середины девятнадцатого века! Она долго провозилась с огромной юбкой-кринолином, а талия была так туго перетянута, что дыхание ей долго давалось с трудом, пока она не привыкла к китовому усу. Платье с глубоким вырезом и большими полными рукавами знаменовало собой триумф бежевой тафты и кремовых кружев. Свадебное платье не было белым, так как предполагалось, что она уже была замужем. Ее локоны украшала сдвинутая вперед шляпка с перьями, а когда она двигалась, она слышала шелест множества одетых поверх обруча нижних юбок. Это был благопристойный век, и такие юбки с жестким каркасом диктовали длинные трусы, которые носили под ними. Если бы не это, при каждом дуновении ветра или в иной ситуации, когда кринолин мог задраться, полные бедра и пушистые холмики были бы на виду. Такие трусы были и на Хизер. На этот раз не было никаких вырезов, они сплошной массой спускались ниже колен и там заканчивались кружевами.

– Где мистер Брэд? – нетерпеливо воскликнула Хизер, входя в образ. Она, обмахиваясь веером, нервно ходила по роскошной каюте.

– Он говорил мне, что собираться в курительный салон, мисс Бланш, – сказала Мамми. Ее креольские кольца сверкали, а волосы прятались под белой косынкой. Она бросала обеспокоенные взгляды на свою хозяйку.

– Джентльмены собираются там, чтобы поиграть в карты, не так ли? – Недовольно надув губки, Хизер смотрела в окно.

Снаружи было темно, но она могла видеть проплывший мимо берег. Вибрация от вращения колес парохода передавалась каюте. Откуда-то с этого трехпалубного плавучего дворца, с его вычурной резьбой и двойной трубой, доносилась музыка. Все было более чем убедительно, хотя она знала, что берег вместе с покрытыми мхом дубами был снят на кинопленку и двигался не пароход, а изображение на ролике «Ночная Луизиана».

– Наверняка, мисс, – ответила Мамми, – но вам не подходит беспокоить его.

– Вздор! Я пойду и найду его! – заявила Хизер и, шурша юбками, направилась к дверям.

– Я не думаю, что вам нужно это делать, – возразила Мамми. – Молодые благовоспитанные девушки не ходят в курительные комнаты. Вы это знаете!

– Когда ты себе уяснишь, что я уже давно не молодая благовоспитанная девушка, Мамми? – резко сказала Хизер, маневрируя, чтобы пробраться к двери со своим кринолином.

– Меня не можно винить за это, – ругалась Мамми. – Я делала все, что могла, для вас, дитя, но вы всегда были своевольным ребенком, с того самого момента как вы родились и мне дали вас в руки голенькую.

– Перестань говорить обо мне в таком тоне! – приказала Хизер через плечо.

Ей не терпелось посмотреть, кто выступал в роли Брэда Джонсона. Если он был такой, как она себе представляла, красавец, похожий на актера Кларка Гейбла, то она готова разделить с ним брачное ложе.

Каюты располагались по сторонам огромного салона, длинного, как два бальных зала. Он был богато отделан. Выкрашенные белым чугунные колонны поддерживали сводчатый потолок. Медные детали, плюшевые кресла, хрустальные масляные лампы, бары и ресторан – все было сделано для удобства состоятельных людей, путешествующих по могучей реке.

По одну сторону зала играл оркестр. Люди сидели за столиками с мраморными столешницами на покрытых бархатом банкетках. Все были одеты согласно эпохе: кринолины, капоры, веера, экзотические шали, костюмы для визитов и для отдыха, клетчатые брюки, трости с серебряными набалдашниками и высокие шелковые цилиндры.

Хизер задумалась: действуют ли они согласно собственным планам? Не является ли она лишь коротким эпизодом в их сценариях, так же как и они в ее собственном? Может, этим и объяснялась способность Ксантии заниматься всеми гостями сразу?

Хизер прошлась вдоль всего салона, понимая, что она привлекает всеобщее внимание. Она подошла к двери, где на панели цветного стекла было написано: «Курительная комната» – и ниже, золотом: «Только для мужчин». Она толкнула ее и вошла.

Воздух был синим от дыма. За ломберными столиками сидели безвкусно одетые мужчины. Ни один не обратил на нее внимания: все были увлечены игрой. Потом она заметила, что пара проницательных зеленых глаз изучающе смотрит на нее.

– Не умеешь читать, дорогая? – громко спросил обладатель этих глаз. – Там сказано «Только для мужчин».

Он отложил карты и, отодвинув стул, поднялся. То же сделали и остальные. Ни один сколько-нибудь стоящий джентльмен не мог оставаться сидеть в присутствии стоящей дамы, если она, конечно, не была прислугой.

– Ой, извините. Разве? – выдохнула она, притворно улыбаясь другим мужчинам, которые разглядывали ее с интересом, разумеется, извиняя подобную невнимательность. Они являли собой отличную коллекцию типичных миссисипских игроков. – Ты, конечно, считаешь меня глупой гусыней, но мне просто хотелось узнать, кто ты.

– Мне очень льстит, что ты с таким нетерпением ищешь моего общества, – ответил он, обращаясь к ней с очаровательной улыбкой, хотя было что-то настораживающее в его облике.

Хизер разглядывала его. Он, несомненно, был хорош собой. Его почти кричащая мужественность поражала. Не совсем Кларк Гейбл, более высокая и худощавая его версия. Примерно тридцати лет, на темных волосах каштановым отливом отражались огни светильников. На вытянутом худом лице светились сексуальные зеленые глаза. Его насмешливо вздернутую верхнюю губу оттеняла тонкая полоска усов. А фигура? Хизер могла только догадываться, какие красивые пропорции скрывались под великолепным серым костюмом. Кроме того, на нем были рубашка с жабо, парчовый жилет и галстук с бриллиантовой заколкой. В отличие от других игроков, которые были кричаще одеты, это был безукоризненный джентльмен с Юга. Прекрасно сшитая одежда, золотые запонки и цепочка для часов – все было со вкусом подобрано и очень дорого стоило.

К ней подошел денди с волосами, черными как смоль, и темно-карими глазами. Он был одет в темно-красный бархатный пиджак, жилет канареечного цвета и тесные брюки. Они были такими узкими, что его бугор выпирал и очень выделялся. Он внимательно оглядел ее с ног до головы и спросил с французским акцентом:

– Добро пожаловать, мадемуазель. Но кто вы? Любовница Джонсона или корабельная проститутка?

Брэд окаменел, его голос звучал ровно и холодно:

– Ваше поведение оскорбительно, мсье.

Денди неприятно засмеялся, продолжая рассматривать Хизер:

– Оскорбительно? Как можно оскорбить такую, как она, сэр? Очевидно, что она пришла сюда в поисках клиента.

– Леди со мной, – холодно сказал Брэд, демонстрируя безукоризненные манеры. Он обнял Хизер за плечи: – Пойдем, дорогая. Это не место для тебя. Да и этот господин тебе не компания. – Он саркастически подчеркнул последние слова.

Француз вспыхнул, его щека дернулась:

– Возьмите свои слова назад, – прошипел он, – или я вызову вас!

– В любое время я к вашим услугам. – Брэд говорил четко и пугающе спокойно. – Выбор оружия за вами. Рапиры или пистолеты. Но вы сделаете ошибку, остановив свой выбор на любом из них, так как я отлично владею и тем и другим.

– Вы отказываетесь принести мне извинения? – В голосе француза звучала и надежда, и ярость.

– Да, сэр.

– Тогда мои секунданты навестят вас, когда прибудем в Новый Орлеан.

Брэд медленно с презрением оглядел его сверху вниз и произнес:

– Действительно? А я думаю, что это вы должны принести извинения. – Он отступил, выдвигая Хизер на передний план, и добавил: – Позвольте представить мою жену, миссис Джонсон. Мы поженились несколько часов назад.

У француза перехватило дыхание.

– Мадам, тысяча извинений! – воскликнул он, смутившись. – Я не имел ни малейшего представления! Простите меня.

«Бедный мальчик», – подумала она.

Он был очень недурен собой, а ее суровый муж так жестоко с ним обошелся. Но как он быстро бросился на защиту ее чести!

Эта мысль пронзила ее до мозга костей, и она очень захотела остаться с ним наедине, хотя он и мог быть таким безжалостным.

– Ваши извинения приняты, мсье, – милостиво ответила она.

Француз поклонился и поднес ее руку к своим губам. Брэд насмешливо за этим наблюдал.

– Прошу меня извинить, господа, – коротко сказал он, обращаясь к другим игрокам, небрежно бросил несколько купюр на стол среди карт и фишек. – Надеюсь, мы доиграем завтра.

Они поклонились. Он тоже поклонился, взял Хизер под руку и направился с ней к выходу из курительной комнаты. Приятное выражение немедленно исчезло с его лица.

– Какого черта ты ходишь за мной? Это не место для леди, – раздраженно сказал он. – Я мог убить этого щенка из-за твоей глупости.

– Ты имеешь в виду дуэль? Ты мог отказаться! – Ее сердце усиленно билось от его близости.

– Я джентльмен. Я не могу не принять вызова. Ты вела себя крайне безответственно.

Хизер была захвачена врасплох, но безбоязненно продолжала играть свою роль гордой и храброй красавицы.

– Не пытайтесь командовать мной, сэр, – резко ответила она. – Вы во всем сами виноваты. Так нельзя обращаться с невестой. Бросаете меня одну ради игры с какими-то прощелыгами!

Брэд улыбнулся. На смену гневу пришло выражение такого жгучего желания, что у нее подогнулись ноги. Под укрытием колонны он притянул ее к себе и припал своим ртом к ее губам. Его поцелуй был поцелуем опытного мужчины. Он целовал ее губы, податливую плоть за ними, его язык погружался внутрь и ласкал кончик ее языка. Хизер совсем размякла, она чувствовала, как тает в его объятиях. Она мечтала только об одном, чтобы он съел ее всю, без остатка. Он прижался своими длинными ногами к ее ногам. Даже принимая во внимание ограничения, которые накладывал обруч, надетый на нее под юбкой, и его тесные брюки, Хизер ощущала трущийся об нее твердый член.

– Пойдем в постель, – прошептал он. Его усы щекотали ее шею, когда он склонился поцеловать ее. – Я ждал этого момента многие годы, когда впервые увидел, как ты, босоногая, бегала по хлопковым плантациям своего отца. Ты тогда была двенадцатилетним ребенком, но я поклялся себе, что наступит тот день, когда я овладею тобой.

– Что за язык, мистер Джонсон! – Она старалась казаться возмущенной, но на самом деле хотела его, как никого другого.

Он с выражением раскаяния на лице саркастически сказал:

– Примите мои глубочайшие извинения, миссис Джонсон.

Он быстрым маршем провел ее через салон, и они прошли в свою каюту. Она была пуста.

– А где Мамми? – сразу спросила Хизер.

– Я предоставил ей свободный вечер и дал денег достаточно, чтобы развлечься. Эта ночь принадлежит только нам двоим. Никто не должен мешать нам. Сегодня я покажу, как люблю тебя. – Он говорил низким и хриплым голосом, неподдельно, по-американски растягивая слова. – Я мог бы провести с тобой в постели две недели. Я хочу изучить каждый дюйм тебя и внутри, и снаружи. Ты испорченная, изматывающая красивая маленькая сучка. Слишком долго ты мучила меня. Делая вид, что ненавидишь меня, ты вдохновляла на отказы других женщин.

– Ты должен дать мне время. – Хизер пыталась отклониться, но ее груди сами тянулись к нему, клитор дрожал. – Мамми должна помочь мне раздеться.

– Не разыгрывай из себя недотрогу, – прикрикнул он. Его умелые пальцы стали одну за другой расстегивать перламутровые пуговицы у нее на спине. – Тебе, кроме меня, никто для этого не нужен. Черт побери! Ты же не девственница. Ты же была замужем за Эдвардом Карфортом, не так ли?

– Мы провели вместе только одну ночь, а потом он ушел на войну и был убит. Он был всего лишь мальчиком. Он никогда не занимался этим прежде. Для меня все было тоже в первый раз. Мне было больно, и я тогда подумала, что если это была та самая тайна любви, то ее сильно перехвалили. – Хизер дала себя повернуть, чтобы ему было удобнее справляться с пуговицами.

– Бедная девочка, – хохотнул он, и она ощутила щеточку его усов на своей голой шее. Его руки тем временем завершили свою работу, и платье соскользнуло к ее ногам.

– Значит, ты с ним и не кончила? Ты понимаешь, о чем я, не так ли? Я уверен, ты себя ласкала?

Он прижимался к ней сзади. Он снял с нее кружевную сорочку и положил свои руки на выступающие над тугим корсетом груди. Его умелые пальцы слегка ущипнули затвердевшие соски. Хизер выгнула спину, не в силах удержаться, чтобы не прижаться задом к возбужденному фаллосу.

Хизер старалась держать себя в руках. Она не должна выглядеть слишком несдержанной. По роли она была чувственной женщиной, которая никогда не испытывала удовлетворения с мужчиной и не могла уступить своему безумному желанию просто подставить ему задницу, как сука на жаре.

– Я не понимаю, о чем ты, – смогла выдохнуть она.

Хизер услышала его громкий смех, и он обнял ее так, что она не могла избежать его мучающего рта и не видеть этих смеющихся зеленых глаз.

– Действия говорят лучше всяких слов. Я научу тебя, дорогая, – проговорил он своим низким, обволакивающим голосом.

Она глянула вниз, на его руки, которые начали расшнуровывать корсет. Прекрасные руки, чувственные и сильные. Руки любовника, руки, познавшие много женских тел. Она хотела почувствовать эти опытные пальцы на своем твердом и мокром клиторе.

Когда ее тело было полностью обнажено, за исключением державшихся на кружевных подвязках кремовых шелковых чулок, он молча взял ее на руки и перенес на кровать. Затем он взял ее лицо в свои большие руки и повернул к себе. Его губы коснулись ее. Она чувствовала, как он дразнит ее губы, ласкает их, открывает, проникает внутрь, ощущала смесь аромата гаванских сигар и вкуса виски. Лежать в его объятиях, как доверчивый ребенок, было приятно и тепло и почему-то заставляло думать о Рождестве, о сосновых шишках и об уютном огне в камине.

– Ты так прекрасна! – выдохнул он и вновь поцеловал ее, а она наслаждалась тем жаром страсти, который исходил от него.

– Ты правда так думаешь? Наверняка ты так говорил всем девушкам, – с улыбкой сказала она, хотя было невероятно трудно поддерживать видимость флирта, когда она жаждала настоящего удовлетворения.

Он посмотрел на нее очень серьезно:

– Я действительно думаю так, Бланш. Я хочу любить тебя, баловать, дать тебе все то, чего ты лишилась из-за войны. Когда мы придем в Новый Орлеан, я хочу, чтобы ты отправилась со мной по магазинам за покупками.

Он встал и начал быстро раздеваться. Свет лампы играл на его теле. Сначала он снял пиджак и повесил его на спинку стула. Туда же отправились галстук, жилет и белая рубашка. Брэд сел, чтобы снять сияющие ботинки и черные шелковые носки. Вся его одежда была безукоризненно чиста и гладко отутюжена и выдавала в нем привередливого человека, привыкшего пользоваться услугами лакеев, впрочем, и способного быть вполне самостоятельным, если того потребуют обстоятельства. Когда он подошел к кровати, на нем были только узкие брюки, подчеркивавшие его мускулистые бедра и большой бугор между ними.

Хизер не смогла устоять и сунула руку в ширинку. Его член был твердым, как сталь, шелковистым на ощупь, горячим и длинным. Он удобно ложился в ладонь. Брэд издал горловой звук и скинул брюки. Он оказался стоящим перед ней совершенно голым. Вульва Хизер спазматически сократилась. Его вид мог бы совратить и святую, мог бы заставить кончить и монашенку. Мускулистый загорелый торс, темные волосы, покрывавшие его грудь, спускавшиеся вниз по животу и соединявшиеся с растительностью на лобке, которая окаймляла гениталии. Из зарослей выглядывал его член, длинный и направленный вверх. Под ним в своем мешочке свисали яйца, большие, полные и зрелые.

Он опустился на кровать рядом с ней. Она опять нащупала его член и начала гладить его, наслаждаясь ответной реакцией. Он же руками ласкал ее соски, в то время как языком щекотал внутри уха. Хизер извивалась под натиском его языка и рук. Она была без ума от него, принадлежала ему, забывала, что должна была играть роль неопытной молодой вдовы, никогда не ведавшей сексуальных вершин. Это, несомненно, был Он! Она была в этом уверена. Все эпизоды, через которые она прошла, были ничем по сравнению с этим. Она хотела быть с этим мужчиной всегда, засыпать с его членом внутри себя и просыпаться от ощущения того, что он входит. Никогда еще она не была такой мокрой. Было такое впечатление, что все ее тело выделяло любовные соки.

– Брэд, Брэд, – стонала она, пока он продолжал лизать ее ухо, а пальцы наконец-то проникли между половых губ.

Он потрогал мокрый и липкий проход, для того чтобы определить степень ее возбуждения. Его палец проскользнул между половыми губами и, удостоверившись, что все очень мокрое, нежно приподнял их, нащупал клитор и начал ласкать его. Сначала она всхлипывала от удовольствия, затем затихла. Ее широко раскрытые и затуманившиеся глаза говорили том, что она впала в транс перед оргазмом. Его рот приник к ее губам. Он целовал ее губы, груди, сосал соски, покусывал и раздражал их кончики. Она обхватила руками его за шею и уткнулась в его чистое, вкусно пахнущее тело.

Он не просто ласкал ее тело. К какому бы месту Брэд ни прикасался, казалось, что он молится, боготворя ее, любя ее, желая ее, и только ее одну. Она поднималась все выше на этих горячих, бредовых волнах чувств. В самый момент оргазма он приподнял ее с кровати, держа под ягодицами, и, расширив расщелину, ввел палец в сокращающееся влагалище. Разрядка наступила, как разматывается туго скрученная пружина. Хизер закричала в голос. Он обнял и поцеловал ее губы, бережно, как птенца, держа в своей руке мокрую вульву.

– Ты кончила, – прошептал он хрипло. – Ты кончила для меня. – Затем он поднял руку, познавшую ее интимные места, и поднес к своим ноздрям, вдыхая аромат ее любовных соков.

– Теперь, – жарко заговорила она, страстно прижимаясь к нему и обвивая своими ногами его талию, – войди в меня. Я хочу тебя!

Он встал перед ней на колени, а она, взяв его толстый пенис в руки, стала водить его огромной головкой по своим скользким половым губам. Брэд замычал что-то, а затем перевернулся на спину и посадил ее сверху себя. Ее груди оказались свисающими перед его лицом, и он, поймав одну из них губами, начал сосать сосок. Потом он перевернул ее так, что киска оказалась напротив его лица. Он пробежал языком по входу, затем облизал половые губы и, наконец, присосался к клитору.

– О Брэд! – задыхаясь, прошептала она. Ее глаза были закрыты, голова запрокинута, шея выгнута.

Вместо ответа он поцеловал клитор, зажал его губами и начал сильно тереть языком. Хизер кончила опять. Ее тело дрожало. Он в последний раз лизнул ее и передвинул вниз на всю длину своего тела, пока его толстый и возбужденный член не вошел в мокрую от слюней и любовных соков вагину. Он был большой и заполнил ее всю. Она вскрикивала, ощущая его мощь. Ноги Хизер были широко раскинуты. Свой вес она держала на коленях по обе стороны от него. Она старалась вобрать в себя каждый дюйм этого замечательного инструмента. Хизер активно двигалась на Брэде, наслаждаясь тем, какой он сильный, какой у него большой и твердый член, как он кончает, заполняя ее нескончаемым потоком своего нектара. Она без сил упала ему на грудь. Его пенис находился еще внутри ее, и она чувствовала, как он становится мягче.

– Бланш, моя дорогая, – проговорил он ей в ухо, – я так долго мечтал об этом. Теперь я мечтаю о том, чтобы заниматься этим весь остаток моих дней.

Так они и поступили, а точнее, занимались этим не остаток жизни, а остаток ночи, пробуя все новые позы и способы, как доставить удовольствие друг другу. Наконец Хизер уснула в его объятиях, положив голову на его волосатую грудь и продолжая держать в своих руках его уставший мокрый и липкий пенис.

– Я всегда устраивала вечеринки накануне Иванова дня, – сказала Ксантия, – а сегодня как раз такая ночь. Друзья съедутся отовсюду. Мои вечеринки знамениты или не знамениты, в зависимости от точки зрения. А для вас это будет последняя ночь здесь. Так что, Хизер, максимально воспользуйся ею. Я, во всяком случае, намереваюсь это сделать. Я собираюсь побить личный рекорд по числу любовников за одну ночь.

В назначенный час Хизер вышла в угодья. Около озера располагалось причудливое здание, стилизованное под древнеримский храм одним из бывших владельцев Тоставин-Гранж, вернувшимся из поездки по Европе в начале восемнадцатого века. Было еще рано, но в здании уже было полно людей. Они прогуливались между мраморных колонн, ждали на широких ступенях, ведущих к ним, либо сидели на траве под темно-красными шелковыми тентами, которые, фильтруя свет закатного солнца, создавали приятный полумрак. Теплый ветерок шевелил занавеси, алые и белоснежные розы и наполнял воздух всевозможными запахами природы, который смешивался с ароматами сильной парфюмерии, использовавшейся и мужчинами, и женщинами. Серебристым каскадом вода падала в мраморный бассейн, в центре которого располагались бронзовый Нептун и две русалки с обнаженной грудью.

Над всем царила Венера, богиня любви. Ее полновластной представительницей была Ксантия, которая для этой ночи избрала костюм Валерии Мессалины, императрицы Римской империи, известной как Венценосная шлюха. Она возлежала на кушетке, которая стояла под тентом.

Хизер подошла к ней. Длинные банкетные столы были уставлены фруктами, различными кушаньями и винами, свечи мерцали в позолоченных подсвечниках. Для гостей были расставлены диваны, устланные гобеленовыми подушками. Здесь собрались клиенты Ксантии, ее личные друзья, актеры и актрисы. Все были наряжены сенаторами, поэтами, философами, великосветскими дамами и знаменитыми куртизанками. Женщины носили драгоценности. На них были полупрозрачные одеяния пастельных тонов. Мужчины были одеты в тоги и носили лавровые венки.

Ксантия выглядела прекрасно, как никогда. Ее шелковые волосы были убраны назад, открывая загорелое овальное лицо с шаловливо поднятым подбородком, полными влажными красными губами и подведенными глазами. На веках лежали блестящие зелено-золотые тени. Над ними изысканно изгибались ее темные и тонкие брови. Она была одета в платье из золотистого материала, сквозь который приглашающе просвечивали ее соски. Когда она двигалась, ее наряд распахивался, открывая голый лобок с манящей щелкой.

Она протянула руку Хизер. Сверкнули и звякнули изумрудные браслеты.

– Иди сюда и садись, – проговорила она грудным голосом. – Ты прекрасно выглядишь. Я знала, что ионический хитон будет тебе к лицу. Как соблазнительно выглядят твои груди, подвязанные этим шнурком. Я не в силах не потрогать тебя. Я просто должна поласкать эти груди.

Не обращая внимания на толпу людей, которые ели, разговаривали и смеялись по обе стороны от нее, Ксантия пробежала пальцами по груди Хизер, спустилась ниже к животу и надавила между ног. От этого провокационного прикосновения половые губы ее немедленно намокли, и она почувствовала зуд в клиторе. Ощущения усиливала тонкая ткань, которая терлась о ее любовный центр. Ксантия, глядя ей в глаза и улыбаясь, продолжала тереть ее. Хизер, конечно, мешало давление материала, но тем не менее она готова была взорваться в любой момент.

– Я могу сделать так, чтобы ты кончила здесь и сейчас, – сказала Ксантия. – Хочешь? Это будет твой первый оргазм за вечер, или ты уже поиграла с собой, когда собиралась?

– Нет. – Хизер сглотнула слюну, когда почувствовала, что Ксантия убрала руку и разглаживает складки на ее хитоне.

Хотя около ее бугорка ткань была плотной, Хизер догадывалась о мокром пятне на платье, скрыть которое было невозможно. Она видела, что на них, лаская свои соски под таким же прозрачным нарядом, смотрит Джулия. Ее белокурые волосы были высоко зачесаны и повязаны усыпанной камнями лентой. Она полулежала на диване рядом с Андре. Одной рукой тот обнимал ее за талию, а другая лежала на обнаженных плечах Ксантии. На нем была короткая греческая туника с широким золотым поясом. Из-под нее виднелся его большой полувозбужденный пенис.

Джулия облизнула губы при виде Ксантии с Хизер. Она вытянула голую ногу, обутую в сандалию с перекрестной шнуровкой, и нашла то, что искала. Джулия высвободила из шнуровки большой палец ноги и начала им ласкать член Андре. Он немедленно поднялся и увеличился до своего рабочего размера.

К этому времени гости стали живее, вино лилось рекой, смеющиеся охрипли, разговоры зазвучали громче. Ксантия встала, хлопнула в ладоши, и немедленно на поляне появилась группа танцовщиков. Они были прекрасны. Шесть мужчин с золотистой кожей и шесть таких же красивых девушек. На атлетически сложенных мужчинах были кожаные ошейники с шипами и усеянные металлическими заклепками накладки на руках. Их обнаженные груди пересекали кожаные же ремни. Доспехи из этого же материала покрывали их животы и ноги. Они являли собой нечто среднее между рабами и гладиаторами. На промежностях у них были сделаны больше прорези таким образом, что их гениталии и ягодицы оставались открытыми. Прекрасные девушки были наряжены вакханками. На каждой из них был миниатюрный лоскут ткани и леопардовая шкура, переброшенная через одно плечо. Груди, соски и лобки оставались открытыми. Их волосы – белые, черные, рыжие – выбивались из-под венков из виноградных листьев. Грянул оркестр. Это была странно завораживающая музыка – флейты и барабаны, лиры и рожки. Движения танцоров были профессиональными и красивыми. Женская красота, мужская сила, вид обнаженных грудей, мужских и женских половых органов возбуждали и создавали чувственное настроение. Толпа одобрительно гудела, танцовщики, все более воодушевляясь, кружились, делали замысловатые па, огни играли на бронзовых телах. Затем музыка стала тише. Медленно бил только барабан. Все внимание сосредоточилось на одной паре. Девушка, извиваясь всем телом, опустилась на землю. Она была полностью обнажена, груди торчали вверх. Ее партнер навис над ней и как бы парил, широко раскинув руки, напоминая хищную птицу. Она выгнулась перед ним дугой, касаясь земли только затылком и ступнями. Девушка двигалась под ним до тех пор, пока его возбужденный фаллос не оказался у нее во рту. Зрители привстали на своих местах. Некоторые, не выдержав, копировали происходящее на траве. Свет факелов падал на тела людей, занимающихся любовью. Основная пара танцоров слилась в половом акте и уже казалась единым целым. Другие артисты балета тоже разбились на пары и занимались сексом орально, вагинально, анально. Процесс совокупления достиг художественных высот.

Но для Ксантии ночь только начиналась.

– А теперь друзья мои, – закричала она, перекрывая шум толпы, – прошу внимания!

Несомненно, она царила над всем, эта темноволосая красавица, в золотом платье, в изумрудах на шее и руках которой отражался неровный свет огней. Ее гости ждали заинтригованные. Что она задумала?

– Селина, – обратилась она к женщине с большой грудью, одетой в греческую тогу, которая, раскинувшись, сидела за концом стола.

– Императрица?

– Ты содержишь бордель, не так ли?

– Да. – Женщина улыбнулась, вступая в игру, о которой была вкратце проинформирована заранее.

– Кто твоя любимая девочка?

– Любимая за красоту или за умение?

– У кого было наибольшее число любовников за одну ночь?

Последовал взрыв смеха, а Селина стала совещаться со своими девочками. Ксантия смотрела и ждала, властная, как и надлежало быть римской императрице.

– Ну, ты не знаешь? – нетерпеливо спросила она. – У нас будет соревнование. Лучшие получат призы. Ты участвуешь, Селина?

– Да! – ответила актриса.

– А кто еще?

Наступило недолгое молчание, потом раздалось несколько голосов. Один из них принадлежал Джулии, которая сказала:

– Я участвую.

– А что Рим не поставит на свою императрицу? – спросила Ксантия одного из сенаторов. Тот поспешно согласился.

– Тогда, соревнование начинается! – выкрикнула Ксантия, распахивая свое платье. Из его складок появилось ее тело, соблазнительное и прекрасное.