Сводные. Я тебя уничтожу (СИ)

Глава 17

Тая

— Ты опоздала на репетицию, — выдёргивает меня со сна флегматичный голос сводного брата. Я моргаю, пытаясь сообразить, что происходит.

Сегодня я сразу после пар вернулась в кампус. Да, отчасти в знак протеста. Яр поступил с Арсом жестоко! И неважно, поспорил тот меня или что. У меня есть своя голова на плечах. Отдаться не пойми кому… это же думать надо!

Чалов реально верит, что Арсу что-то обломилось бы?

Идиот…

Наверно, я уснула, пока слушала запись сегодняшней лекции, но это вообще не объясняет его здесь присутствия.

— Ты опять запер Юлю? — произношу хрипло, дёргаясь в сторону. Снова он протирает зад на моей кровати! Да что ж такое-то⁈

Яр стреляет на меня из-под густых ресниц притворно-обиженным взглядом.

— Я не повторяюсь. Сразу сделал дубликат.

— Проваливай! — пихаю его локтем под рёбра. — Я не собираюсь снова отвечать на твои глупые вопросы.

Конечно, лучше бы мне к нему не прикасаться вовсе. Теперь моё сердце колотится как запертый в банке светлячок. Такая беда, рядом с Чаловым что-то во мне постоянно сходит с ума.

— Я не за этим пришёл, — с привычной наглостью выдыхает он. — У нас сейчас, вообще-то, репетиция.

— У нас… В смысле у меня с тобой, никаких общих дел больше нет и быть не может! — цежу я сквозь зубы и всё-таки пытаюсь ещё раз столкнуть Яра с кровати. Но проще было бы встать самой. Вот только тиски его рук сжимают предплечья и не отпускают. — Ты психопат, — произношу, не глядя на него. — Совершенно непредсказуемый, непоследовательный и жестокий.

— Как это должно помешать нам играть наши роли?

То есть, он даже не отрицает? Ну, в принципе да, с чего бы?

— Мне неприятно находиться рядом с тобой! — выпаливаю, в каком-то оцепенении рассматривая швы на воротнике его толстовки.

— А подставлять команду приятно?

— Команда выберет другую Белль.

— За неделю до выступления⁈ Не выберет. Они ждут нас. В смысле реально ждут — хоть до сумерек, хоть до утра. Пока я тебя не приведу, никто летний театр не покинет.

Ветер ударяет ветками в оконное стекло, словно нагнетая. Я невольно вздрагиваю.

Злюсь. Как же я злюсь!

— Это шантаж, Чалов!

— Обычное дело для «психопата», — хрипло парирует он. — Тая, посмотри на меня.

— Зачем? — в крови странное тепло, из-за того, что он лежит так близко и толстовка задралась, демонстрируя алый край резинки его нижнего белья под джинсами. Не дождавшись сразу ответа, я вдруг произношу вслух то, на чём стараюсь не заострять внимания даже в мыслях: — Тебе лучше одёрнуть одежду, там… задралось…

Впрочем, неплохой предлог избавиться от его хватки.

— У меня руки заняты, — находится Яр. — Или мой пупок тебя волнует больше замерзающих ребят?

— Боже, нет, конечно! — Всё-таки поднимаю на него глаза. И поражаюсь тому как не соответствует ровный тембр его голоса бесноватости в пристальном взгляде. — Думаю, у тебя потребность говорить людям гадости.

Он неотрывно смотрит на меня, затем фыркает:

— Угу, как скажешь. Только мне ни до кого дела нет. Посмотрим какой-нибудь фильм, пока они там тупят?

— Какой же ты… — психую из-за его слов. И из-за того, что сама не могу подобрать название, тоже психую! — Пошли.

Чалов не соврал. Наш немногочисленный актёрский состав действительно бесцельно тусуется в саду под сооружением с деревянным навесом. Накрапывает дождь. Большинство либо греют пальцы о стаканчики с дымящимся кофе, либо кучкуются, нахохлившись, как воробьи.

— Встречайте, — зычно произносит Яр, утаскивая меня за собой по ступенькам на сцену. — Наша звезда, наша гордость и радость, самая важная персона нашей серой массовки, царица сломанных пальцев и разбитых сердец! Несравненная Белль!

— Прекрати, Чалов, — шиплю, пытаясь его заткнуть. — Зачем ты так?

Мне так стыдно перед заулыбавшимися как по команде ребятами, что словами не передать! Хотя, скорее всего, они рады не «остроумию» Чалова, а тому, что уже скоро можно будет разойтись.

— Как зачем? — Яр поворачивается ко мне, говорит серьёзно и тихо: — Ты предпочла их комфорт моему предложению провести это время вдвоём. Я уязвлён, я мщу. Я сволочь, знаю.

Отлично. Хоть один что-то знает. Потому что у меня мозг от его выходок уже закипает! Даже анализировать ничего не хочу.

Расходимся по местам. Начинаем.

— Сцена первая: встреча главных героев, — объявляет Яр и садится на скамейке, широко и нагло расставив ноги.

Ещё ни одному из предшествующих ему Гастонов не удавалось выглядеть так вызывающе.

Я полной грудью вдыхаю сырой воздух и прохожу мимо него, ожидая, когда можно будет сказать в ответ свою реплику… потом ещё… и завершить, наконец, репетицию.

— Какая же халтура… — выстанывает Яр. — Стоп, Белль, что ты делаешь?

— Иду мимо, — его придирка ясности совсем не добавляет.

— Ты ломишься как носорог куда-то!

— А как должна? — Смотрю на него непонимающе. Он теперь даже к моей походке будет цепляться?

— Ну вот представь себе: Гастон — махровая борзота. Чем ты его могла зацепить? Почему он за тобой как телок на верёвочке следует? — у меня ответа нет, поэтому Яр продолжает с непонятным пылом: — Ты не ходишь. Ты отрешённо проплываешь мимо, давая этому отбитому время влюбиться насмерть. Его манит твоя недосягаемость, непохожесть на других. Ты взмахиваешь ресницами, а у него сердце вдребезги. Он хочет на себе твой взгляд! Он пропадает! Он чувствует себя сталкером и не понимает, что с ним. Но знает, что если не подойдёт, не сожмёт… если не убедится, что ты обычная, из плоти и крови, то уже никогда и ни с кем не найдёт себе места. Будет заглядывать в лица, искать твой чёртов презрительный взгляд! И думать, как было бы здорово, если б он не был знаком с тобой вовсе. Дай это зрителю! Пусть зал в тебя влюбится!

Он замолкает, часто дыша и не обращая внимание на ошарашенных студентов. В повисшей тишине раздаются одинокие аплодисменты Пита.

— Тебе в режиссуру, брат. Однозначно. Или в дурдом… — полагаю, его слова должны прозвучать с иронией, но там что-то чисто мужское, неуловимое… сродни скорби по потерянному товарищу.

Яр его игнорирует.

— Дальше, что там у нас? — Встряхивает сценарий. — Так. Моя реплика… — Опять вальяжно откидывается на спинку скамейки. — Эй, Белль! Как насчёт того, чтобы пойти со мной на свидание?

Хотела бы я так же придраться, да не к чему. Придурка Ярослав играет как по нотам!

— Гастон, я занята учёбой. — Поднимаю на него глаза от книги.

— Не катит, Тая.

— Да почему⁈ — я уже выть готова.

— А что ты смотришь на меня как снайпер? Тебе дай волю — пристрелила бы! Тебе не до меня, вообще-то! Ты читаешь. Что за негатив?

— Иди ты в… пекло, Чалов!

Так и продолжаем до сумерек, ссорясь постоянно. Причём остальные сцены, где нам не нужно пересекаться, идут как по маслу. Но только не общие. У меня не получается вжиться в роль, слова не те, что хочется сказать! А ведь я говорила, что в паре у нас ничего не получится.

На следующий день у меня небольшое окно между занятиями. Юля тоже не знает, чем себя занять, слоняется по комнате, что-то в себе переживает.

— Идём! — Тяну её к двери за руку.

— Куда?

— Проведаем-ка мы вдвоём больного.