Сводный монстр

Глава 16

Весь день я намеренно избегала общества, просто прячась в своей комнате. Я помогла накрыть Томасу завтрак, затем тут же убежала к себе, чтобы не пересечься с НИМ.

После обеда, когда увидела в окно, как Макс уезжает на своем внедорожнике, выползла из своего укрытия наружу. Неспешно перекусила, а затем отправилась плавать в бассейне, я так давно этого не делала. Как безумная плавала кругами, без остановки, пока не начала задыхаться. Сколько времени прошло: час, два — я не знала. В сауну не рискнула зайти, хотя мне очень сильно хотелось. Переживала, что этот монстр уже вернулся, поэтому укуталась в халат и ушла в свой номер.

Праздник прошел мимо меня, я весь день переворачивала в голове разговор с матерью, вспоминала прошлое. Как ни силилась думать о чем-то другом, мысли все равно возвращались к этой теме, сводили с ума. Даже сборы валились из рук.

Мне было одиннадцать, когда однажды мама пришла домой с работы и сказала, что познакомилась с хорошим человеком. Я так за нее обрадовалась. Она долго переживала смерть папы, в отличие от меня. Я просто его не помнила. Он умер, когда я была совсем маленькой. Он много работал на заводе, чтобы обеспечить мне и маме достойную жизнь, брал любые подработки, заменял, если кто-то просил. И однажды у него остановилось сердце прямо на рабочем месте. Он умер. Тогда матери пришлось отдать меня в сад чуть раньше и выйти на работу.

Она много старалась ради меня, в нашем доме всегда были вкусности, хорошая мебель, красивая одежда. И когда она, наконец, после долгих лет повстречала человека, который ей понравился, я за нее обрадовалась. И за себя тоже. Я, конечно же, мечтала о папе.

Меня познакомили с Юргеном практически сразу, потому что они часто встречались в нашей квартире. Тогда у меня это не вызвало вопросов.

Юргена мама встретила на своей работе, где работала бухгалтером. Однажды к ним приехал немецкий партнер, и они с мамой влюбились друг в друга с первого взгляда. Они часто летали друг к другу, со мной в такие дни оставалась тетка.

И вот через год я услышала в разговоре по телефону про какую-то женщину. Мать говорила с кем-то из своих подруг, рассказывала про последнюю встречу с Юргеном, про вечно пьяную женщину, его первую жену.

— Да ты что, они не живут вместе, она съехала вместе с сыном, — болтала мать без умолку в трубку. А я тогда впервые узнала, что у Юргена были жена и сын. Вечером спросила у матери про это, но она лишь пожала плечами.

— Однажды познакомитесь с мальчишкой. Но он с матерью живет, зачем это тебе?

— Просто раньше вы про него не говорили. И про его маму тоже.

— Это не наше дело, у Юргена с ней давно все закончилось, забудь об этом.

И когда мне было тринадцать, я с таким воодушевлением приняла новость о переезде в Мюнхен, о том, что у меня будет большая семья. Отец и брат.

Когда я задала очередной вопрос о его матери, куда она делась, от меня просто отмахнулись рукой, как обычно, и я больше не настаивала. Увидеть фотографию красивой взрослой женщины в траурной рамке было неожиданным.

И этот худощавый бледный мальчишка, которого сначала хотелось утешить, сделать своим другом, стереть черную тоску с глаз, вдруг повернулся ко мне своей другой стороной. Напугал меня до леденящего ужаса. Он был старше, выше, и, не смотря на худобу, сильнее. И в руках у него был острый осколок, который царапал мою кожу, заставлял сердце хаотично биться как безумное. И, конечно, я сняла с себя все, как он и сказал. Может он и не хотел со мной ничего тогда делать, а планировал всего лишь напугать, как он говорит. Сейчас я уже не знала. Но тогда думала это конец, что порежет и изнасилует. Закричала на весь дом, и он зажал рот рукой, попытался успокоить. И странное дело: его тихий шепот, печальные глаза — все это успокоило. Я бы даже могла простить его, забыть и перевести все в злую шутку.

Тем более его молчаливая забота о моей порезанной руке заставляла думать, что он сожалеет.

Но на следующий день по его вине я стала полуслепой.

Я каталась во дворе, на длинных качелях, стоя на доске ногами. Качели висели на высоченном тополе у них во дворе. На мне было просто светлое платьице, я медленно, лениво раскачивалась, подставив лицо солнцу, жмурясь от его лучей. Волосы летали вокруг моего лица воздушным облаком, на губах блуждала улыбка. Мне понравилось это место, и большой светлый дом. Представляла, как пойду в школу. Мне уже подобрали англоязычную, для этого целый год я занималась с репетитором.

Я бы и дальше нежилась на солнце, но вдруг ко мне на доску запрыгнул Макс, и я вскрикнула от неожиданности.

Он стоял совсем рядом, практически прижимаясь ко мне, потому что двоим здесь было мало места. На нем были джинсы и подранная футболка, ноги босые. Мальчишку явно давно не стригли, потому что волосы выглядели сильно отросшими и растрепанными. Необычайно яркие глаза отливали глубокой темной синевой, он был дьявольски красив. И станет моим братом. Если бы не вчерашний эпизод, я бы считала его героем, эталоном, на который бы ориентировалась при выборе парня в будущем. Не знаю, с чего я так думала, ни одного хорошего поступка при мне он не совершил. Но мне было всего тринадцать, в таком возрасте на эти вещи совсем не смотришь.

— Боишься меня? — раздался его голос, он смотрел прямо в глаза, выворачивая душу наизнанку.

— Нет, — я немного соврала, но свой страх показывать не хотела. Я еще надеялась, что все будет хорошо. — Почему ты злишься? Тебе никогда не хотелось брата или сестру?

Он зло засмеялся мне в лицо, заставляя неловко морщиться.

— Ты мне не будешь сестрой никогда, — выплюнул мальчишка, но я упрямо качала головой.

— Буду, Юрген официально удочерит меня. Он так сказал. Я тоже буду Мартенс. Хочешь ты того или нет.

Макс побледнел, сжал зубы и, не отрывая пристального взгляда, принялся широко и быстро раскачиваться.

Сначала я молчала, лишь крепче вжимаясь в тугие веревки, не желая сдаваться и так легко проигрывать. Но я не знала, что влезла в неравную борьбу с самим бесом из преисподней. Не иначе. Страх в нем напрочь отсутствовал, он даже не моргнул и не вздрогнул, хотя я уже готова была кричать и молить о пощаде. Так было страшно и высоко. Мы взлетали над вторым этажом, я знала, что если повернуться, я увижу свою новую комнату через открытое окно, в нежно-розовых тонах, медведя на кровати…

Думать нужно только о равновесии, лихорадочно думала я, вцепившись в веревки так, что побелели пальцы.

Его тяжелый взгляд гипнотизировал, не отпускал, давил на плечи невыносимой тонной. В расширенных зрачках отражалась высь неба и мое испуганное лицо.

— Не надо, — тихо вырвалось из меня. Я больше не могла это переживать, думала сердце просто остановится от страха и переживаний. — Пожалуйста.

На короткий миг мне показалось, что взгляд его смягчился, а синева перестала быть такой острой и опасной. Макс бросил раскачивать качели, но дальше произошло то, что изменило меня на всю жизнь. На соседнем участке громыхнула тяжелая музыка, и от неожиданности я покачнулась, нога слетела, и все тело сорвалось с доски. В последние доли миллисекунды пыталась схватить руками футболку мальчишки, но хватала только тугой дрожащий воздух. Ободрала доской живот, пока падала, как во сне слышала крик. Не понимала кто кричит: я или он.

Затем удар головой и телом о жесткую, не смотря на пушистый ухоженный газон, землю. В шоке пытаюсь тут же подняться, встаю на колени, трясусь, хватаясь за голову, ощущая как по уху ползет что-то густое и липкое. Моя кровь.

— Вера! — безумный крик разрывает своей страшной силой, накрывая плохим предчувствием. Такой жуткий вопль люди издают только в настоящей беде, необъятном горе.

Убираю ладонь с лица, оборачиваясь на крик, чтобы в то же мгновение увидеть перед собой широкую доску, на которой стоит побелевшим полотном мальчишка. Доска ударяет прямо в лицо, куда-то в область глаза и виска. И я теряю сознание.

Утром я проснулась, почувствовав на глазах влагу. Вскочила, вытирая слезы. Такого не было тысячу лет — чтобы я плакала во сне, но, видимо, воспоминания перед сном сделали свое дело.

Проведя все свои утренние ритуалы, переодеваюсь и иду к выходу, но у самой двери застываю. В уголке между столом и дверью стоят мои угги, маленькие теплые валеночки, которые я оставила в комнате Макса. Он принес их сюда. Открыл мою дверь общим ключом, зашел внутрь… Может рассматривал, как я спала.

От этой мысли сразу поплохело, почувствовала, как во мне поднимается гнев. Да как он смеет?!

Зарычав про себя, все же обуваю удобные валенки и, захватив пуховик, выхожу наружу. В холле пытаюсь найти Томаса, чтобы узнать про соревнования, но не нахожу.

Вообще стоит какая-то суета. Завтрак уже убран, но гостиная, как и холл, забита людьми. Все в сноубордической одежде, видимо ждут удобного времени, чтобы идти на бесплатный автобус, что курсировал между зонами катания. Хотя зачем ждать здесь, когда можно спуститься на остановку внизу горы, не знаю.

Впрочем, ответ скоро пришел от Томаса, который вырулил откуда-то в расстегнутой куртке, весь какой-то вспотевший, излишне суетливый.

— Вера! Уж думал, проспишь, готова?

— Да, а почему все здесь? — задаю интересовавший меня вопрос.

— Из-за количества желающих попасть на соревнования с нашего отеля, договорились, что автобус заедет сюда наверх.

— А, ясно, — только и ответила я.

Краем глаза увидела Йорна, он вдруг подошел ко мне и, кивая, протянул какую-то квитанцию.

— Что это? — удивленно беру и удрученно ахаю. Пришла моя доска, которую мы выбирали втроем: я, Томас и Макс. Макс оплатил, я обещала вернуть деньги с зарплаты.

Теперь и не знаю, что делать. И доска мне не нужна, учитывая, что я собралась улетать, но и оставаться в должниках перед ним не хочу. Ни за что.

Опускаю руку с квитанцию вниз, избегая сочувствующего взгляда Томаса. Подумаю об этом позже.

Вскоре с улицы в главном холле появляется сводный брат собственной персоной. Тоже весь нараспашку, шапка торчит из кармана сноубордической куртки. Привычным движением отбрасывает волосы со лба рукой и громко делает объявление на немецком. Все оживленно выходят на улицу.

— Автобус приехал, — поясняет Томас, пока я продолжаю буравить взглядом Макса.

Сквозь толпу, повернувшуюся ко мне спиной, он вдруг поднимает свой пронзительный взгляд точно на меня, застигая врасплох, поймав за подглядыванием. Быстро опускаю глаза и хватаюсь за руку Томаса, как за спасительную соломинку, но Макс, сжав крепко челюсти, уже отворачивается и уходит за остальными. Невольно подмечаю, что снова уронил перчатку. Но в этот раз не поднимаю, шагаю вперед, хладнокровно наступаю на нее ногой и иду дальше.

Я смогу вычеркнуть его из своей жизни. Теперь я в этом уверена.