Сводный монстр

Глава 33

Он упал навзничь, от столкновения с ним качели дернулись еще пару раз и почти остановились. Нетерпеливо спрыгнув с доски я бросилась к нему, ощущая, как сердце скачет где-то почти в желудке. Ничего не могу разобрать, только громкий грохот своей крови в ушах, но то, что вижу, заставляет вскрикнуть от ужаса.

Лицо Макса залито кровью, глаза закрыты, он без сознания.

— Придурок! Какой же ты придурок! — кричу на него, выхватывая его телефон из кармана. Слава Богу, без всяких кодов и отпечатков пальца. Впопыхах вызываю скорую помощь.

Продиктовав адрес и вкратце описав, что случилось (естественно пришлось наврать, что он упал), пытаюсь немного приподнять его голову. Не знаю, зачем я его покрываю, может, пусть бы уже за него взялись хорошенько, может сделали бы только лучше.

Кровь из брови и носа хлещет, продолжая заливать лицо. Отдираю кусок подола своего летнего платья, которое и так уже заляпано пятнами крови, и пытаюсь хоть немного вытереть и остановить кровь.

Довольно быстро приезжает скорая, сажусь вместе с ними, предварительно прихватив документы и кошелек Макса из его машины, что стояла грязной горой у ворот.

В больнице не нахожу себе места, маясь туда сюда, пока его забрали в травм-кабинет. Вскоре выходит весьма спокойный врач, я тут же бросаюсь ему наперерез.

— Как он, доктор? Он очнулся? Не ослеп? Он хоть жив? — всхлипываю, запутавшись сама в своих вопросах. Заново переживаю весь этот кошмар.

Но врач лишь поднимает брови.

— Конечно жив, что с ним станется. Даже сотрясения нет, просто сильный ушиб. Бровь рассек, два маленьких шовчика наложили. Нос не сломан, кровь из сосудов от удара. Что же вы не бережетесь? Взрослые ребята, а все на качели лезете, как малышня — улыбнулся врач, пока я в стояла и в полнейшем затупе смотрела на него.

— А глаза? Его глаза, имею ввиду.

— А что с глазами? Смотрит на меня, хлопает ясным соколом. Так он сейчас выйдет, все хорошо с ним. Синяк только на глазу.

От облегчения готова рассмеяться, но давлю в себе порыв, потому что следом меня обжигает пламя злости. Нет, ну каков придурок! Так рисковать, чтобы что-то доказать мне? Он действительно думает, что мне будет легче, и я перестану винить его, только если и он станет инвалидом? Руки чешутся прибить его.

— Кхм, — кашляет он за моей спиной, выходя их кабинета. Врач отходит от меня и тихо переговаривается с медсестрой чуть поодаль.

С прохладцей смотрю на Макса. Глаз слегка заплыл и налился фиолетовым цветом, на брови специальный пластырь. В остальном выглядит прекрасно, и я чувствую себя преглупейше за свою почти истерику перед врачом.

— Вера…

Размахиваюсь и отвешиваю ему приличную пощечину по щеке, прямо под разбитым глазом. Он морщится и шипит сквозь зубы от боли, но молчит, глядя на меня ошалело и настороженно. Потирает горящую щеку. А что он думал? Что я брошусь со слезами счастья к нему в объятия?

— Забудь ко мне дорогу, — гневно шепчу ему. — Хочешь калечиться, страдать от боли или кайфовать от нее, я не знаю, — делай что хочешь. Только меня больше не трогай! Псих невменяемый.

Макс пытается схватить меня за руки, но я резко отшатываюсь, и торопливо иду к выходу.

— Вера, да постой же… — просит он за моей спиной, догоняя.

Но тут ему наперерез выходит другая медсестра с бумажками в руках. При виде Макса ее лицо светлеет.

— А, вот вы где. Нужна ваша помощь, не могу разобраться в страховке, — радушно просит девушка, пока он пытается ухватиться за мой взгляд. Бесполезно, я смотрю куда угодно, только не на него.

Делать мне здесь больше нечего, я стремительно покидаю коридор и вообще больницу. В руках по-прежнему его кошелек, поэтому с такси у меня проблем не возникает. Думать о том, как он сам доберется домой я не хочу.

Но, оказавшись у ворот коттеджа, я конечно же бросаю кошелек в его машину, а ключ от нее оставляю на крыльце.

Дома я закрыла дверь на все замки и поспешила наверх, думать, что же мне делать дальше.

Собирать вещи? Бежать опять в Россию? Или может все-таки поговорить с Максом, расставить все по своим местам?

При мысли о сводном брате снова хочется рычать от ярости. Чего я только не испытала в те мгновения. Вот так всегда будет с ним: он будет причинять себе боль, и тем самым будет причинять ее и мне. Но он даже об этом не думает. Его жизненно необходимая потребность в боли всегда будет в чем-то проявляться. Пусть той коробки со стеклом уже нет, ему она и не нужна вовсе. Заниматься самоуничтожением можно как угодно…

Через примерно час слышу, как в дверь колотят изо всей силы. Братец вернулся.

Игнорирую стук, но спускаюсь на кухню что-нибудь перекусить, потому что в животе уже урчит от голода.

— Вера! Открой дверь! Просто поговорим! — орет Макс за дверью, пока я мажу масло на булку. — Вера!

Через минуту крик умолк, по всей видимости незваный гость понял, что дверь ему никто открывать не собирается. Вообще у него есть свои ключи, но, судя по тому, что он ими до сих пор не воспользовался, смею предположить, что он их попросту забыл в Австрии. Что ж, тем лучше.

Со второго этажа было прекрасно видно заляпную машину у забора и его самого, торчащего в окне этой самой машины. Я не успела спрятаться за занавеской, и на секунду наши взгляды встретились. Думала, он встрепенется и будет опять ломиться в дом, кричать мне в окна, но он на удивление спокойно встретил мой взгляд. Расслабленно. Даже не по себе стало. Отпрянув от окна, пытаюсь забыть о нем, делаю какие-то абсолютно неважные выдуманные дела.

Весь день Макс сидел в машине. Никуда не отъезжал. Ничего не ел. Еще с предыдущей ночи он голодный. Но я поджимаю губы и стараюсь поменьше подходить к окну и вообще не думать о нем.

Включила какое-то кино, бредовую комедию, но даже не улавливала суть, постоянно размышляя о том, что сводный брат сейчас делает в своей машине.

Раздавшийся звонок телефона заставил меня подпрыгнуть от легкого испуга. Почему-то ожидала увидеть номер Макса, но на экране высветилось мамино лицо.

— Напугала меня, — бурчу в трубку, почти бесшумно двигаясь на второй этаж. Уже стемнело.

— Макс у тебя? — строго спрашивает мать, и ее тон мне очень не нравится. Я решила слукавить.

— Нет, с чего ему быть здесь? — Ну а что? Он и впрямь не у меня. Я не вру.

— Вера, что у вас происходит? — устало спросила она. — Я не понимаю. Он уехал накануне свадьбы, Паула в истерике, винит во всем тебя, отправляет всех гостей домой.

— До сих пор? — поднимаю бровь, притормаживая на лестнице.

Эх, дура. Выдала себя с головой. Мать о чем-то недолго размышляет.

— Он был у тебя? Где он? — нападает мать. — Куда ты вообще влезла? Он станет отцом! Они почти семья!

— Да не станет он отцом, — хмыкнула я, но мамин выпад меня выбешивает. Как говорится: в своем глазу бревна не видим, в чужом соринку подмечаем. Слышать такое от нее — по меньшей мере странно. — Паула его за нос водила, чтобы женить на себе.

В трубке воцаряется тишина. Мама переосмысливает услышанное. А я опять продолжаю подниматься на второй этаж, предварительно выключив свет, чтобы спокойно понаблюдать за Максом.

— Только не говори, что спала с ним! — На этих словах я подавилась воздухом в горле, закашлявшись.

— Мама!

— Спала?!

— Какая тебе разница! Я не обязана отчитываться!

— О Боже! Вера! Что ты наделала! Вы же почти как брат с сестрой! — вопит мать на проводе, но я тоже уже начинаю раздражаться.

— Мам, ну какие брат с сестрой? Ну что ты говоришь? До прошедшей зимы я видела его всего раз в своей жизни! Мы друг другу никто! Что за бред!

— Но он же тебя обидел! — не унимается она, спешно хватаясь за новый аргумент.

— Да, обидел, — покорно соглашаюсь я. — И мы его, между прочим, тоже.

— Вера!

— Мам, оставь. Прошу тебя! — Я уже готова сорваться на крик, устала от непонятного осуждения.

Мы и впрямь друг другу не родственники, его отец удочерил меня, но по крови мы никто друг другу! А об остальном ей вообще не нужно печалиться. И вообще дальше наши жизни будут идти порознь.

Аккуратно встаю за занавеской, боясь выглянуть. Собираюсь с мыслями.

— Он еще причинит бед, — пробормотала мать, и тут, впервые, я была с ней согласна. Воротил, воротит и будет воротить. Тяжко вздыхаю.

— Забудь его, я тебя прошу. Как люди на это посмотрят? Ты сама-то веришь, что у вас могут быть нормальные отношения?

Нет. Не верю. Но замечание матери опять выводит из себя.

— Я разберусь сама.

— Езжай домой.

— Что? — оторопела я. — Я только прилетела!

— Тебе нечего здесь делать. Пусть все поутихнет, Макс вернется обратно в Бад Гастайн, ты в Россию, и все наладится.

— Я не уеду, — заявила я.

— Я никогда не одобрю ваши отношения! — кричит она в трубку, и я с досадой бросаю трубку. Как будто мне нужно ее одобрение.

Слушать ее вопли и упреки сейчас совсем не хочется. От разговора муторно на душе. А что я хотела? Чтобы мама меня благословила? Так Макс ей и так словно кость в горле, а тут еще на единственную дочь посягнуть пытается.

Отложив телефон на рядом стоящий комод, я все же отодвигаю штору и сквозь темноту всматриваюсь в окна его машины. Свет не горит. Ни внутри, ни фары снаружи. Просто черное пятно в темной тени забора. Осматриваю все, что могу увидеть из окна, но понимаю, что это бесполезно. На улице его тоже нет. Может спит в машине?

Вполне логично, но почему-то я уверена, что в машине его нет. Просто чувствую, и все. Никакого объяснения. Но где же ему быть?

Жуткая догадка ударяет тяжелым молотом в голову, по спине пробегает струйка холодного пота. Твою мать, он же не пробрался в дом?

Осторожно делаю шаг назад и тут же визжу от леденящего ужаса, потому что спиной натыкаюсь на что-то твердое и живое. Он стоит прямо за мной. Знакомые руки обхватывают меня в жестком объятии. Пытаюсь увернуться и закричать, как на мой нос тут же перемещается большая ладонь с какой-то вонючей тряпкой. В нос ударяет странный мерзкий запах, а дальше… бездна.

— Прости… — успеваю услышать, прежде чем провалиться в темноту.