Своё никому не отдам

Глава 23 Запой

Длинный пологий берег на несколько километров своего протяжения представляет из себя сплошную корабельную мастерскую. Чего тут только нет. Фрегаты с двумя палубами, где на нижней в бортах прорезаны порты для просовывания наружу пушечных жерл. Собственно, такие же будут устроены и в фальшборте для орудий, стоящих на верхней палубе, но строители до этого пока не дошли в своих трудах — шпигаты только налаживают для отлива воды, коли волна захлестнёт.

Интересно тут. Вот на соседнем стапеле только киль утверждают, а дальше — рёбра шпангоутов соединяют толстыми стрингерами — набор завершают. Вот-вот к обшивке приступят. Дальше — скампавеи заложены. Это небольшие парусно-гребные суда, отлично подходящие для действий на мелководье и в тесных проливах. Или вот неф возвышается заваленными внутрь бортами — смотрится он несколько старомодно и обещает быть неповоротливым и медлительным. По крайней мере, на первый взгляд.

Гриша не особенно разбирается в тонкостях кораблестроения. Ему просто всё интересно. На Ендрике он бывал на местной верфи. Так она на здешнюю непохожа. Там строили круглобокие вместительные ладьи для перевозки товаров, несущие один прямоугольный парус на мачте-однодеревке. Еще струги делали да ушкуи — ну да те — просто лодки. Без палубы даже. Хотя на стругах можно было и под парусом пробежать, когда ветер с задних направлений.

А тут в Порт-о-Крабсе чего только нет. Множество абсолютно новых для молодого человека впечатлений. Сам он опять одет как подмастерье и несёт на плече котомку — вроде как работу подыскивает. Образ этот несколько портят гвардейцы. Нет они не в синих с серебряным шитьём мундирах, и не в пятнистках, которые переняли ещё в бытность свою на Ендрике. На них поношенные стрелецкие кафтаны выцветшие так, что не всяк сообразит, какого цвета были они новыми — иначе наличие сабли и короткой переломной пищали вызвало бы недоумение.

Беда в самом присутствии группы служивых поблизости от юноши. Какое тут инкогнито?! Да и ладно. Не мешают ведь главному.

Надо выбрать корабль, на который ладно встанет стомиллиметровое дальнобойное орудие. Лучше — пара. По носу и по корме. И чтобы бегал быстро и маневрировал хорошо.

Пока, если на глазок, выходит фрегат — самое лучшее. Однако как-то уж очень много верёвок путается и разных деревяшек торчит как раз там, где надо вертеться долгому стволу. Или снаряду лететь. Бушприт вообще целый сектор перекрывает вперёд, а на корме ванты бизань-мачты мешают на углах, близких к прямому относительно продольной оси.

Здесь можно долго бродить и разглядывать чудеса, но слово знающего человека не помешало бы.

— Любезный, не подскажешь ли, где корабли строят с длинными пушками? — обратился государь к мастеровому, что распоряжался установкой бимса.

Тот глянул на парнишку, на солдатиков рядом с ним.

— Сам-то, чьих будешь? Издалека, небось?

— Григорий, сын Иванов, — поклон. — В пушках сведущ, а вот среди чудес корабельных растерялся. Да и конвоиры мои впервые тут.

— Конво… хто?

— Солдатики вишь приставлены, чтобы не затерялся я и до места добрался. Конвой, если по-иноземному молвить.

— Сказал бы по-рысски. Стражи. Чем же ты провинился, что тебя вот так под конвоем к работе препровождают.

— Не за вину, а чтобы не обидел кто. Сам-то я сбегать не стану. Своей охотой приехал.

— Мастер, стало быть, орудийный. Не иначе — с Ендрика к нам. Добро пожаловать, Григорий Иванович. Викула я. Чопом ещё кличут, — ответный поклон. — Фрица Иваныча тебе искать след. За мысом галеры, что с войны воротились, на берег вытащены, — мастеровой махнул рукой, указывая, куда идти. — Стража там, ну да вас, небось, пустят.

Дальше пошли скорее, посматривая, однако, на строящиеся здесь корабли. Даже толстобрюхие галиоты встречались, а то и барки тупоносые, на бриттский манер устроенные с прямой, словно ножом отрезанной кормой. Не про все было ещё можно сказать какое судно получится из тех каркасов, что видны пока.

Мыс отсекал небольшую акваторию от остального пространства верфи и по гребню его была устроена изгородь. Часовой при калитке загодя вызвал разводящего с караулом — шутка ли, десяток оружных незнакомцев приближается. Так что задержки с проходом не возникло — старшие пошептались, и распоряжение об открытии дверцы последовало сразу.

Знакомые кораблики. Те самые четыре галеры, на которые Наталья взгромоздила двухметровые пятидесятимиллиметровки, вытащены на берег и часть обшивки с них снята. Видны внутренности корабля, детали набора и работники.

— Здорово, Гришуха, — Фриц, брат царский старший выбрался из прорехи в борту.

— Фрицуха! Я как имя знакомое от мастерового услыхал, так и заторопился.

Обнялись. Лет пять не видались, а поди ж ты, узнал его студиозус заморский.

— Щас, ко мне пойдём, со Кларой моей познакомлю, с дочкой тож, отобедаем да и отдохнёшь с дороги. А там и о делах поговорим. Скорбные они слишком, чтобы в день встречи о них рассуждать.

***

Фриц уже год как воротился в Рыссию, и на верфи считается мастером молодым и неопытным. С Кларой они купили домик (папа помог), и живут себе потихоньку. Матушка-царица с сестрицей навещали их, от батюшки-государя привет сердечный привозили, однако сам факт возвращения сына царского из земель чужедальних оглашению старались не предавать. Для виду отец даже гневался на него за мезальянс.

Кстати, в прошедшем времени Фриц отца ни разу не поминал, что вселило в сердце царевича окончательную уверенность, что и он Ивана Даниловича утонувшим не считает.

Заказов на серьёзные постройки новичку не поручают, зато сгрузили на него хлопоты о галерах. Расшатались они так, что приходится их разбирать, подкреплять и чуть не на треть заново перестраивать. Дело муторное и не шибко почётное, однако нужное — уж очень они в войне с сельджуками хорошо себя оказали. А испы не слабее. Хотя, борт у галеона тоньше, чем у линейного корабля бриттской постройки.

Государь с удовольствием выслушивал рассуждения брата и радовался его мыслям. Речь шла о необходимости усилить набор, отчего галера сразу потяжелеет и станет медлительней. Но без этого никак нельзя, иначе плавать придётся с постоянно заведёнными под днище пластырями, конопатя изнутри щели и после каждого боя пытаясь наложить дополнительные скрепы на набор. Уж больно здорово лягаются эти длинноствольные орудия. Расшатывают всё. Вот нет пока у корабелов никакого опыта установки таких пушек. Это о пятидесетятимиллиметровках речь шла.

Вот тут-то и сообщил Гриша братику, что готова уже артиллерия новая калибром в два раза больше, отчего ужас на лице того образовался нешуточный.

— Это ж в восемь раз шибче толчок сделается. Не выдержит этого галера, — таков был приговор. Даже когда описал салазки откатника и водяной тормоз, мастер взялся за карандаш, выспросил сколь что весит и какова длина отдачи, а потом пересчитал всё на свой манер, но и тогда результат оказался неутешительным. Масса пушки, длина её ствола и устройств, что в задней части вместе с ней вращаются — всё было учтено. Масса башни, ядер, по которым она ходит, жёлоб, где катятся эти шары — и это пришлось принять к сведению.

Расчёты оказались долгими и результаты их в характерные размерения традиционного гребного судна еле-еле втиснулись. А после прикинули силу толчка, что при выстреле воздействует на корабельный набор по разному в зависимости от того продольно пальба ведётся или поперёк курса. Проверили, грозит ли опрокидыванием импульс, развитый покинувшим ствол снарядом оценили вклад отдачи в бортовую качку. Хоть моряки к ней и привычны, но вот наводке она помешает.

Клара подносила чай, подкладывала незнакомые пирожки, а братья мели их не глядя, и заполняли лист за листом всё новыми и новыми рисунками. Такие понятия, как метацентр, остойчивость, прочность корпуса на изгиб при различных типах волнения — это для государя были просто откровения, и он с каждой минутой понимал всё отчётливей — создать артиллерийский корабль — это не просто затащить на палубу орудие и приладить его кое-как.

— Тук-тук.

Опаньки! Гвардейцы же на дворе. А они не так просятся в дом, намного громче. Кого же это такого пропустили беспрепятственно к месту, где государь делом занят?

Фриц отворил дверь и Наталья собственной персоной пожаловала прямо к разговору. Откуда взялась? Неважно. Тут про пушки речь идёт! Иди сюда, милая. А то вишь, чего мы напридумывали! Не хочет оно никуда становиться. Орудие наше. То метацентр ему мешает, то остойчивость не даёт.

***

— Княгиня Чертознаева, с супругом, — вот так представили августейшую чету на собрании, что проводят в Порт-о-Крабсе время от времени люди лучшие. Много тут иноземных мастеров, потому обычаи многих стран в перемешанном виде применяются во время приёмов или увеселительных сходов, куда всегда званы мастера с жёнами и дочерьми. Купцы тоже заглядывают. Танцы обязательно устраивают, а угощение — это по-разному случается. Иной раз столы ломятся, а бывает, что и закусить нечем. Смотря, кто принимает.

Сегодня они у франского корабела. Вина, малюсенькие кусочки белого пшеничного хлеба и вазочки с горчицами, из которых торчат ложки. Всяк сам себе намазывает, что понравится. Дамы в кружевах и платьях тёмных тонов. Мужчины в камзолах с большими пуговицами и коротких штанах, их под которых торчат ноги в чулках. Башмаки у всех с большими яркими пряжками. Такова местная мода. Не богатство подчёркивает этот стиль, а аккуратность и добротность. Основательность, если хотите.

Инкогнито Гришино давно раскрыто, однако это воспринято, как правило игры, угодной государю, потому обращаются к нему только по имени, а уж коли отчество помянули — значит о деле немалом собрались толковать. Удобно это.

Наташка среди женщин не выделяется — чепец ей к лицу, а поболтать она может не только по-русски, отчего жены мастеров с ней любезны — не все они освоили здешнюю речь, да и не каждый раз друг друга поймут, а тут собеседница для всех удобная появилась, мастерица слушать. Настоящая княгиня — просто прелесть.

А тут бояре окрестные стали на эти вечеринки наведываться ради того, чтобы оказаться поближе к государю. На дочек мастеров поглядывают. Раньше-то брезговали, а нынче даже общество интересное складывается. Мужчины о политике рассуждают, о кораблях и войсках — всё как и следует в Порт-о-Крабсе.

***

Танцам, конечно, выучиться пришлось, но это много времени не заняло. Гриша с Наташей молоды и подвижны — получают удовольствие, колготясь среди понятных людей. Тут действительно отдыхаешь, а заодно многое узнаёшь о событиях в мире, о флотах и тонкостях устройства корабельных корпусов, о различиях в рангоуте. Это ведь зависит от того, кому что интересно.

Нынче вблизи от столика с закусками разбирают вопрос преимущества фрегатов над кораблями, созданными для артиллерийского боя при построении эскадр в линию. Очень интересно. Рассуждают ведь люди искушённые, и Наташка, порхая мотыльком, собственноручно наполняет бокалы и подносит намазанные разными горчицами бутербродики, стараясь не пропустить ни слова. Не в обычае, чтобы женщина сидела среди мужчин и слушала разговоры о тонкостях морских баталий. О том, что самое слабое место у, хоть линейного корабля, хоть у галеона — это корма. И что если запулить в неё ядро, да ещё продольно, то можно одним выстрелом многих поубивать. А уж если целый залп туда положить, то, почитай, потом хоть голыми руками бери несчастного.

Затем начались рассуждения о достоинствах карронад и тут уж совсем хорошую стало отсюда не утянуть. Гриша только успевал читать её взоры и задавать наводящие вопросы. Вечером они всё запишут и попытаются представить себе, как это учесть при модернизации флота.

***

Очень уж непросто сделать кораблик, который окажется хорош для всех случаев. Вот скажем, чтобы принудить неприятеля к битве в открытом море необходимо иметь высокую скорость, иначе от тебя уйдут. Минимальная ширина корпуса, при которой стомиллиметровка с носа или кормы может стрелять на обе стороны — шесть метров. Тогда длина, которая для скоростного судна должна быть в восемь раз больше, получается почти пятьдесят. А это уже, считай, как у галеона. Хорошая длина, подходящая для скоростного судна уже потому, что при ней волны мало тормозят ход. Но в шторм, если нос и корма попали на гребни валов, корпус может переломиться. Чтобы этого избежать, его стоит сделать по возможности выше, но тогда возрастает риск опрокидывания на борт. Чтобы избежать опрокидывания следует увеличить осадку, понижая центр тяжести, но при этом сопротивление набегающей воде возрастает и скорость снижается.

Это первый конфликт условий. А ещё есть конфликт поворотных стволов и парусного вооружения. Ведь чем меньше площадь ветрил, тем и скорость меньше, отчего вечно торопящиеся к пункту назначения мореходы завешивают тканью всё, что только могут, изобретая всё новые и новые хитро прилаженные тряпицы, способные отобрать у ветра хотя бы ещё немного силы. И как вертеть четырёхметровым бревном среди путаницы верёвок? Да ещё, если из конца этого бревна время от времени вырывается факел, сметающий всё вокруг?

Если учесть, что хотелось бы позволить будущему кораблю действовать на мелководье, то возникает желание сделать корпус плоскодонным и слабозаглублённым, отчего поставить на него высокие мачты, способные нести много парусов, никак не получается — опрокинет. Добавим к этому, что периоды полного штиля в этих водах случаются, так что движение на вёслах желательно тоже обеспечить.

Опять же, для достижения высокой скорости нос желательно хорошенько заострить, но тогда носовая башня отодвигается от форштевня на четверть длины корпуса и попадает в окрестности мачты. Тогда газы, истекающие из ствола при стрельбе вперёд сметают с палубы абсолютно всё. Возможно даже саму её. Палубу.

И как это всё совместить? Понятно, что требуются компромиссы или некие новые решения, ранее не применявшиеся. Потому и сидят царь с царицей над чертежами. Составляют эскизы, прорисовывают деталировки, считают развесовки, прикидывают прочность, обдумывают ситуации и реакцию экипажа на них. А потом принимаются за новый вариант, где что-то сдвинули или подкрепили. И то, что у них выходит, всё более и более напоминает нидерский галиот.

***

Двое ребятишек — а так воспринимал Фриц брата и его княгиню — оказались в трудах этих прекрасным подспорьем. Быстрый ум, отличное пространственное воображение и оба — вполне приличные расчётчики. Постепенно, шаг за шагом, будущий носитель двух стомиллиметровок обретал всё более и более определённые очертания. Братишка-государь вообще был лишён любых тормозов на пути к поставленной цели. Он строил не грузовоз и не плавучие хоромы для господ офицеров. Догнать врага и уничтожить — более ни о чем думать он не позволял. В результате получился этакий утюг со скруглённым задом, узкий и длинный. Орудия на носу и корме встали достаточно низко — ниже уровня верхней палубы, которая оказалась намного короче килей. Их было семь на расстоянии метра между осями, при максимальной ширине корпуса в шесть метров. Естественно крайние получились короче центральных и обшивка днища крепилась к ним, словно дощатый щит на планках. Так вот. Дно напоминало салазки со множеством полозьев, но не лёгких гнутых, а сплошных и тяжеловесных. Верхняя палуба заключалась как раз между мачтами, сразу вслед за которыми в сторону каждого из окончаний корабля и располагались орудийные башни. Выше них вперед выставлялся бушприт, а назад — выстрелы для крепления гика. Окончания же межпалубного пространства завершались глухой стеной прямо за башнями. Прорезать в них двери остереглись — волна тут может и цельную доску проломить, не то, что люк сорвать.

Два метра осадки, полметра надводного борта в окончаниях и три метра в области шкафута. При пятидесяти метрах общей длины и шести ширины обычный корабль таких размерений в шторм переломился бы. Но семь килей — это больше чем один. А под верхней палубой располагалось ещё шесть продольных балок изрядного сечения. И всё это было связано мощными стойками и укосинами заменившими для бортов большинство шпангоутов. Эти же укосины связали и два ближних к центральному киля с двумя верхними балками по всей длине судна, образовав продольные фермы разделив внутреннее пространство корпуса на три продольных каньона по полтора метра шириной. Впрочем, и поперечные диагональные элементы жёсткости тоже были расставлены достаточно часто, отчего со свободным местом внутри дела обстояли весьма напряжённо. Тем не менее, когда хорошенько подумали, то команда разместилась без особой тесноты.

Еще важным элементом прочности была обшивка бортов. Её набили накрест диагонально. Фриц пошел на этот необычный шаг, когда братишка продемонстрировал ему гвозди, которыми на брусовой дороге прибивают стальной уголок — они назад не вылезают из-за насечки, а шляпка у них больше, чем обычно. А общее количество железных скрепов, применённых в конструкции, превзошло любые мыслимые пределы.

С одной стороны, корабельный мастер радовался, когда Наталья вычерчивала очередную "загогулину", облегчающую устройство непростой связи, да ещё и повышающую её надёжность, но напоминал о цене. Гриша успокаивал его, как мог. Мол, стерпит казна один-то экземпляр. Давай-ка братишка, пробежим ещё разок по окончаниям. Тут ведь низко у нас. Как от заливания при ходе в свежую погоду обережёмся?

То, что в шторм башни зальёт — об этом даже и не спорили. Ну так в сильную качку вообще не постреляешь. В такой период придётся держать неприятеля на дистанции. Ходу для этого должно хватить. Парусов, вроде, не меньше, чем у других.

На передней мачте прямой грот, на задней — косая бизань. Ну и кливеры как положено, стаксели, марсель с крюйселем и прочие полезные дополнения. С фрегатом должны вровень бежать.

***

К моменту начала постройки этого чуда Федот со своим тайным пороховым городком завершил, и пожаловал в Порт-о-Крабс с супругой, сестрой, кормилицей и Селимом с его сестрёнкой. Царевна Агнесса от них не отстала. Гриша и рад был до слёз и встревожен — а как же на Ендрике теперь управятся без них. Но успокоили его, сказали, что Кондратий справляется, а Тыртов обещался новый плутонг для гвардии прислать, а другой просит вернуть ему обратно, для доучивания. А потом началась постройка корабля.

Денег боярин Кикин присылал, как и обещался. Наталья по здешним кузнецам заказы размещала, да следила за тем, чтобы по шаблонам всё сходилось. Она их сама вытёсывала или сколачивала — деревенская ведь, многое умеет. Федот заказывал множество вещей для корабля потребных. Это большое хозяйство — корабль. Тут и компасы нужны и паруса пошить необходимо, и канатов немало. Сотни наименований. Те же лампадки, без которых внутри ничего не видать. Селим тряс поставщиков и проверял счета. Гриша с удивлением ощутил, как вовремя собравшаяся отлично спевшаяся команда привычно заработала на новом месте.

Агапий объявился тихонько. Стал захаживать изредка да рассказывать, какие слухи ползут. От Кондратия артель прибыла на барке с лесом — брусовую дорогу наладили вдоль стапелей, а то с подвозом пиломатериалов задержки случались. А потом эти мужики и в работы на корабле включились. Так и возник в этом месте маленький кусочек Ендрика. Задымила печка столовой, встали шатры для ночлега плотников. Федоткины это "художества" — он по части устроения городков наловчился. Потом Кикин прислал будущий экипаж вместе с капитаном и офицерами — опытные моряки, как и просил Гриша.

***

Только сейчас, когда всё пошло на лад, и переключилась мысль государя на систематический лад. После гибели отца и старшего из братьев, его как-то перекрутило. Намерение превратить всю страну в один армейский лагерь отступило под давлением обстоятельств. Вот не клеилось с этой затеей даже умозрительно. Теперь же — иное дело. Он словно почуял почву под ногами. В чём же дело?

Да в деле дело и заключается. Невозможно изменять страну не решая частных задач, а он их и не видел, пока не принялся за постройку носителя пушек. Недоставало ему охвата, всей картины бесконечного разнообразия происходящих по всей стране событий. А вот ныне, занимаясь решением пусть самого важного, но одного вопроса, он чётко понимает, что нужно делать на пути к успеху. Корабль испытывать и испов побеждать. Успеть бы смонтировать орудия до того, как начнётся война, а то они уж больно долго с постройкой провозились.

***

Первые же выходы в море выявили, что с парусным вооружением угадали. Скорость хорошая. А вот в свежую погоду выходить наверх через люк в палубе, пусть и верхней, что на шкафуте — это всё равно, что в речку нырнуть. Поэтому за грот-мачтой поставили будку со стёклами и дверью. В неё проникали снизу из люка, а уж потом отправлялись на мачты работать с парусами. Остальные выходы наверх в этот период закрывались наглухо.

Еще обнижения на носу и корме приспособились затягивать брезентом поверх съёмных балок. Тогда вода быстрее скатывалась и корабль охотнее выныривал, зарывшись носом в волну. Фальшборт заменили на леера и ещё массу мелких доделок по мелочам пришлось произвести. Орудия смонтировали, а комендоров заранее обучили на Ендрике на береговой батарее. Словом, времени не теряли. И это оказалось правильно. Испы пришли. Правда, в момент выхода "Ласточки", как нарекли это необычное создание, весть о начале боевых действий до Порт-о-Крабса не дошла, поэтому в свой переход в столицу капитан охотно взял на борт и юного царя и молодую царицу.

***

Канонада донеслась до ушей сигнальщиков ещё на подходе к проливу, ведущему в гавань, где обычно располагается флот. Когда приблизились — картинка нарисовалась просто каноническая. Рядок галеонов стоит на якорях против береговых батарей и ведёт их методический обстрел, кроша камень крепостных стен. Ответные ядра стучатся в высокие борта, ломают мачты, сбивают реи, что для неподвижных гигантов не слишком важно. Создаётся впечатление, что артиллерия верхних палуб на них вообще молчит и вся команда сейчас внизу, под прикрытием. Прочные всё-таки борта у этих созданий рук испских мастеров.

Три рысских нефа, перегородив вход в пролив, тоже стоят на якорях, обратившись бортом к противнику, и угощают его залпами. Где и чем заняты остальные части флотов — этого не понять. Как стали сближаться, капитан загнал всех под палубу, и точнёхонько под корму замыкающего подошёл. Торчали оттуда несколько пушечных жерл, но для них два километра ещё слишком большая дистанция. А для Ласточки — в самый раз. Вот и вдарила она продольно и десяток снарядов туда положила. Потом настало время переносить огонь на следующего, но у того поворот корпуса не позволял так удачно выстрелы направить, поэтому его гвоздили прямо в борт из носового, а кормовое продолжало пальбу по замыкающему, тоже в борт на уровне орудийных палуб.

Так и шли вдоль линии, потчуя испов и изредка поглядывая на недолёты ответных залпов. А тут, откуда ни возьмись — фрегат навстречу. Видимо, должен был с моря прикрывать галеоны, да что-то ему не дало вовремя вмешаться. Ласточка поворотила вправо, вдаль от берега в фордевинд, и противник, идущий не так круто, продолжил сближение. Вот его, начиная с дистанции в четыре километра, и принялись обстреливать. Волнение два балла плюс от своей же пальбы корпус содрогается, сбивая наводку другого орудия, так что поначалу один раз из трёх попадали. А то и из четырёх. Отстал фрегат, наверное, поломали ему что-то. После этого снова принялись подворачивать к линии галеонов, пытаясь угадать с кормы. А на тех уже пожары занимаются. Не иначе печи на береговых батареях разогрели и калёными ядрами обстреливают.

А вот подойти к цели не удалось. На этот раз отсекли их испские нефы. Сразу четыре подоспели, однако оказались они у Ласточки под ветром, а потому она выбирала дистанцию для пальбы. С трёх километров примерно ударила, чтобы снаряды напрасно не раскидывать. Так и крутились, пока не увидели, как из горла пролива одна за другой выходят рысские галеры и торопятся к галеонам. Абордаж затеяли, увидев, что примолкла артиллерия. Слева, неподалеку от испского флагмана тоже клубились облака дыма, но разглядеть, что там происходит, толком не удалось. Тут один неф попытался подобраться поближе, заложив длинный галс, так в аккурат на втором повороте у него крюйт-камера взорвалась. Снаряд из кормового орудия положили удачно. А другому вскорости бушприт отстрелили.

Дистанция уменьшилась и, кажется, наводчики стали развлекаться. Или волнение ослабло? Во всяком случае, теперь что ни выстрел, то супостату крупная неприятность. Доску вышибли в уровень с ватерлинией, шалунишки. Не во всю длину, но в аккурат между шпангоутами. И рядом. И снова. Вот так и нащупали способ от нефов отвязаться. Они, после этого тонуть принялись и сделалось им не до войны.

А на четырёх галеонах, что ближние к проливу, флаги теперь рысские вьются, замыкающий вообще горит — команда спасается на шлюпках. Двое неуклюже пытаются уйти, что при повреждённом рангоуте и против ветра, очень слабого к тому же — просто верх героизма. А из-за мыса показалось множество кораблей — это подтягиватеся та часть флота испов, что везёт десант. Как раз по расчёту времени галеоны должны были сбить береговые батареи и тогда путь к столице оказался бы открыт.

Что же, им сейчас ветер в левый борт, а Ласточке — в правый. Сможет ли стадо баранов противостоять одинокому волку? Капитана этот вопрос тоже интересует, потому что команда поспешно банит стволы и пересчитывает снаряды и картузы.

Увы. Так и не узнали правильного ответа. Испы начали разворот, а погоня при таком ветре — дело исключительно длительное. Успеть бы в гавань войти, пока не заштилело. На вёслах они — что черепаха на суше. Медлительны и неповоротливы. Тесно гребцам, хоть и всего-то для четырёх вёсел места отыскались. А шлюпку спускать — дело хлопотное. Неудобные тут шлюпбалки, из-за вантов грот-мачты морока с ними.