Свора девчонок

Kirsten Fuchs

MÄDCHENMEUTE

The translation of this work was supported by a grant from the Goethe-Institut.

Original title: MADCHENMEUTE

Author: Kirsten Fuchs

Copyright © 2015 by Rowohlt Berlin Verlag GmbH, Berlin

Издание этой книги осуществлено при финансовой поддержке Немецкого культурного центра им. Гёте

Серия «Встречное движение»

© Горбова А., перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательский дом «Самокат», 2019

Часть первая Лагерь

В то лето я перестала жутко краснеть, когда нужно произнести больше трех слов подряд. А еще заработала шрам на правой руке и первый поцелуй. И даже немножко прославилась. Но всё по порядку…

В один прекрасный день мама подсунула мне газетное объявление: «Отличные каникулы в школе выживания на природе “Дикие девчонки”». Мускулы для пожимания плечами были у меня отлично натренированы, и среди пятнадцатилетних девчонок в суперлегком весе мне, можно сказать, не было равных.

Мама, конечно, знала, что пожимание плечами может означать и «да», и «нет», но чаще всего – «нет».

– «Лагерь расположен в Бад-Хайлигене», – прочитала она. – Это популярный курорт. Там еще жил этот художник…

– А, этот! – поддакнула я.

Три недели спустя мама вручила мне анкету с заявкой на участие. Судя по выражению ее лица, в этот момент я должна была броситься ей на шею с радостным визгом: «Мамуль, ты просто лучшая!» Мама у меня явно телевизора пересмотрела.

– Видишь, туда даже нужно заявку посылать и проходить отбор. Наверняка в этот лагерь хочет попасть куча народу. Только представь, если из множества кандидаток выберут именно тебя!

Для меня это звучало примерно так, как если бы в ту самую секунду, когда ты наступаешь в остатки собачьего дерьма, из кустов вдруг выскакивает чувак с воздушным шариком и плакатом в руках: «Поздравляем! Вы сотый посетитель этой собачьей кучи!».

– Или тебе больше хочется поехать к бабушке?

Я пожала плечами. Самое захватывающее, что может случиться в бабулиной деревне, это самопроизвольное обрушение какого-нибудь древнего сарая. Обитают в этой дыре одни старухи – мужья у них у всех перемерли. Единственная местная достопримечательность – аптекарский сын. Вдовушки таскаются к нему чуть ли не каждый день.

Оказавшись в деревне, через пару минут я начинаю покрываться плесенью. Бабуля непременно интересуется, не подстриглась ли я. Ей почему-то все время хочется разговаривать про волосы. Наверное, потому что у нее самой их почти не осталось – разве что пара волосинок на подбородке.

Мать с отцом постоянно горбатятся в огороде. Выйдешь из дому – тут же заставят помогать. А в доме некуда деться от орущего «Телемагазина» – бабушке нравится именно этот канал, хотя заказывать она никогда ничего не заказывает.

Так почему бы вместо всего этого не отправиться в школу выживания?

Мама высказывалась в том смысле, что мне подобная поездка пойдет на пользу. Так, в общем, и вышло – только мама наверняка имела в виду пользу другого рода…

Время шло, и мне все больше хотелось поехать с родителями к бабушке. Аптекарский сын действительно симпатяга. «Просто загляденье», как выражается бабушка. Может, мне бы даже удалось в него влюбиться, и тогда пункт подростковой программы под названием «влюбленность» был бы выполнен.

В кафе рядом с аптекой и интернет есть. Так что берешь себе мороженое и, пока оно тает, щелкаешь головоломки профи-уровня на соответствующем форуме. Ник у меня там umnaya masha. На этом форуме можно еще придумывать свои задачки и раздавать за них очки. Тем, кто быстрее нащупает правильный ответ. В начале лета я была в лидерах.

А еще в деревню можно взять кучу книжек. Я просто глотала приключенческие романы. И детективы. Один за другим. В общем, я уже было начала надеяться, что в лагерь меня не возьмут. Да и с чего бы? Я же не походник, не скаут, ничего такого.

А потом принесли толстый конверт, который даже в почтовый ящик не помещался. Девушке-почтальону пришлось в дверь звонить. Мне через матовое стекло было видно, как она стоит снаружи и рассматривает конверт. Почтальоном у нас работает девчонка из соседнего городка, она как раз в этом году прошла практику на почте.

– Вам письмо, – сказала она. Год назад мы были бы еще на «ты».

На конверте – три наклейки. Такие, на которых печатают адрес. На одной и был собственно мой адрес. На второй написано «Дикие девчонки». А на третьей – «Ты не нужна лесу. Лес нужен тебе». Внутри – еще круче: «Поздравляем, ты классно проведешь лето!!!» Три восклицательных знака. Правда, что ли? Потом шло объяснение, почему лучше не брать с собой мобильники. В лагере мы освоим ориентирование. Без всякой техники и интернета. Нам предстоит действовать и думать самостоятельно, чувствовать природу. Внизу – маленький листочек, отрывается по перфорации. Настоящим даю согласие на временное изъятие мобильного телефона у моей дочери, многоточие; в случае обнаружения у нее при себе мобильного устройства, бла-бла-бла, оно может быть изъято на все время пребывания в лагере. Законный представитель несовершеннолетнего один, законный представитель несовершеннолетнего два.

Я была совершенно уверена, что моя мать на такое не пойдет. Не отправит меня в лес без телефона. Она наигранно засмеялась, запрокинув голову. Да-да, для меня это будет неплохая смена обстановки. Иногда мама ведет себя так, будто начиталась чего-то про подростков и путает меня с ними только потому, что я подхожу по возрасту. Можно подумать, я постоянно пялюсь в телефон! У меня было две подруги. Во-первых, наша кошка Пушильда, для домашних – Пушка. Во-вторых, наша соседка Северина. Когда нам нужно было поговорить, мы просто открывали окна в детских, высовывались и кричали. Мы делали так всегда. И хотели, чтобы так продолжалось и дальше. Мы мечтали, как после школы поедем учиться в Потсдам и будем снимать там маленькую квартирку на двоих. Тогда бы и из окна не нужно было высовываться.

Эту бумажку про мобильники вместе с заполненной заявкой нужно было отправить обратно. На адрес в каком-то Шлухнове. Я понятия не имела, где это. Впрочем, и звучало это название так, будто одни только шлухновцы его и знают.

Еще в конверте от этих «Диких девчонок» оказалась куча всякой мелочевки: лупа, сигнальный свисток, складной стаканчик для чистки зубов. И на всем было изображение умной белочки Смекалочки. На шее – черный галстук, а вместо ушей с кисточками – две косички. Выглядело все это добро так, словно появилось на свет еще во времена детства моих родителей и с тех пор совершило кругосветное путешествие в грузовом контейнере: лупа поцарапана, складной стаканчик самопроизвольно складывается, а из свистка сыплется песок. Неужели обязательно, чтобы все эти штуки были такими потрепанными, типа специально состаренными? Как когда делают карту сокровищ и подпаливают зажигалкой края? Это что, лагерь для десятилеток?

Я спросила у мамы, что в объявлении говорилось про возраст участников. Она отыскала газетную вырезку. Крошечная бумажка. Наверняка из самых дешевых объявлений, которые можно подать в газету. Там было написано «от четырнадцати лет». Тут я испугалась: ведь там могут быть и восемнадцати-, и даже девятнадцатилетние девушки. А они же другие, не такие, как я. Рядом с ними я всегда чувствовала себя фруктовой мушкой.

Наконец я нашла в конверте еще один листок. Список вещей, которые необходимо взять с собой, и того, что брать не стоит. Не нужно было брать, например, фонарик – «предоставляется лагерем». Нужны были спальный мешок, пинцет для извлечения клещей, зажигалка, трекинговая обувь (походных ботинок у меня не было, пришлось покупать специально), накидка от дождя (ее тоже не было; мы купили дешевую; лучше бы взяли что-нибудь подороже), нож в футляре или складной (и этого у меня не было; дал папа со словами, что этот нож трижды ему спасал жизнь, и настоятельным требованием привезти его обратно; да-да, сказала я), часы со стрелками (опять – мимо; мы купили дешевые; тут тоже не надо было скупиться – дешевые часы остановились, промокнув на третий день поездки, когда все только-только начиналось).

В день отъезда, когда мама везла меня к автобусу, я все еще надеялась, что меня кто-нибудь возьмет и похитит. Место встречи – берлинский автобусный вокзал. Отправление – 21 час.

– Классно как, что вы ночью приезжаете! – мама похлопала меня по бедру. – Это же круто!

– Не, не круто, – отозвалась я. Практичная куртка для досуга на свежем воздухе зашуршала, когда я скрестила руки на груди.

Припарковаться у автовокзала мама не смогла, и никто из девчонок, с которыми я должна была провести следующие недели, не видел, как я выхожу из этой немыслимой машины. На ней написано «Кристальная чистота – Новак и Новак». Я ненавижу эту машину, потому что в ней только два места спереди. Сзади, среди грохочущих швабр и ведер, еще крошечное откидное сиденье с ремнем безопасности на бедрах. Когда мы ездим втроем, я сижу сзади и ничего не вижу – окна-то заклеены рекламой. Никогда, никогда, никогда на этой машине не будет надписи «Новак, Новак и Новак»!

Но в тот день, когда мы уезжали в лагерь, я ехала спереди. Сзади стоял мой рюкзак. Прежде чем выйти из машины, я посмотрелась в зеркало заднего вида.

– Тебе очень идет, – подбодрила меня мама. Накануне она подстригла мои темно-русые волосы, оставив длину где-то до подбородка. Это должно было скорректировать вытянутую форму лица. Впрочем, от длинного носа и такая стрижка не помогала.

– Вообще, ты немножко похожа на принцессу Диану, – продолжила мама. Я захлопнула дверцу и поковыляла в своих новых трекинговых ботинках за ней следом.

Автобус нашего лагеря найти оказалось несложно. На боку у него краской из баллончика было выведено «Дикий лес для диких девчонок». Выглядел этот драндулет так, словно в свое время хотел стать большим автобусом.

Водитель взял у меня рюкзак. Низенький, худой человечек с лицом цвета желтой сливы. Козырек когда-то белой бейсболки тоже желтый – от табачного дыма. Курил он и пока укладывал мой рюкзак в багажник. Там уже лежало несколько сумок. Я успела заметить потертый армейский рюкзак и блестящий сиреневый чемодан.

Тут водитель захлопнул люк.

– Ну, залазь внутрь! – хрипло скомандовал он.

Заходить в автобус последней – один из моих любимых кошмаров. Хуже только делать сообщение о важнейших изменениях в теле человека в подростковом возрасте: я стою перед всей школой, и каждый раз, когда открываю рот, пытаясь что-то сказать, все кричат: «Раздевайся!» – учителя в том числе.

Я сразу предупредила маму, что не хочу приезжать впритык и надо выехать пораньше. Только вот ей все кажется, что ни ей, ни машине время нипочем. Маме вздумалось сделать себе какую-то умопомрачительную укладку. На это ушло полчаса! И в результате она стала похожа на нашу Пушильду, увидевшую на своей территории ненавистного кота. Ну вот честно, не знаю, почему все говорят, что родителям с детьми приходится тяжело. Они же вообще ничего такого не делают!

– Мы – Шарлотта Новак, – сказала мама темноволосой женщине, стоявшей в автобусе у водительского места. Я была еще наполовину снаружи.

– Здравствуйте, госпожа Новак. Привет, Шарлотта. Мы тебя уже ждем. – Женщина чуть шевельнула рукой – зазвенели браслеты. На шее у нее висело четыре нитки бус с бусинами размером с кукольный глаз.

Женщина скривилась в улыбке так, будто у нее ужасно болят зубы. Прическа как у человечков из лего – это же парик, да? Если не считать жилетки с сотней карманов, выглядела эта дама совершенно не по-походному.

Она протянула маме руку. Наверное, желтый лак у нее на ногтях светится в темноте. Ну да, так будет удобнее ночью искать дорогу к сортиру или отпугивать диких кабанов. И вообще она настоящее пугало для кабанов. А вид-то чего такой напряженный?

Это Бруно, сказала женщина, кивнув на водителя. Сама она – Инкен. Ответственное лицо. Она будет за мной присматривать. Я почему-то сразу поняла, что она врет, – к тому моменту, когда мама желала мне классно провести время и обнимала на прощанье, уж точно.

В автобусе стоял спертый подвальный запах. За водительским креслом была навалена куча непонятных мешков. С узором из котиков. Пятнадцать одинаковых мешков, все завязанные. Пахло именно от них.

Я беспомощно оглядела салон автобуса. Узкий проход, по два сиденья справа и слева, раз, два, три, четыре ряда.

Все места у окон заняты. Впереди, сразу за водителем, сидит девочка, которой уж точно четырнадцати еще нет. Такая светленькая, круглолицая и курносая. Если сесть рядом с ней, наверняка придется ее удочерить.

Дальше – девчонка с лохматыми темными волосами. Она будто буравит взглядом дыры в стекле. Ее место рядом с молотком для разбивания стекол при аварии, и кажется, что села она туда не случайно. Мне она сразу показалась крутой.

Девчонка быстро взглянула на меня. Глаза у нее ярко горели.

– Рядом со мной занято. Тут моя придурь сидит, – прошипела она.

Так я познакомилась с Беей. Про себя я поначалу так ее и называла – Девочка с Придурью. Нас было – раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Со мной – восемь.

Когда автобус перестал покачиваться, я проснулась. Потерла глаза, но это не помогло: снаружи стояла непроглядная ночь. В свете фар были видны деревья. Много деревьев. Значит, лес.

Рядом со мной проснулась Мимико. Она из Райнсберга. Отец у нее японец, а мама – немка. Здесь она оказалась, потому что ее родители решили, что их дочка слишком редко бывает на свежем воздухе. Она тайком показала свой телефон и тут же снова спрятала его в карман куртки. Мимико мне подмигнула, я кивнула в ответ.

В автобусе зажегся свет.

– Так! Все на выход! – послышался прокуренный голос из динамиков у нас над головами. Потом водитель закашлялся в микрофон. – Извините! – сказал он, когда приступ кашля закончился. – Приехали. Мы на месте.

Все зашевелились на своих местах. Стали вертеть головами. Перешептываться и зевать.

Мы начали выходить из автобуса, я вылезла предпоследней. Посмотрела вверх, на блеклую луну над кронами деревьев. Половинка, до полнолуния далеко. Вокруг было очень темно, и лунный свет казался очень ярким. В городе такая половинка вообще света не даст. Там ведь каждый фонарь как маленькая луна. Слегка моросило, крошечные капли будто не двигались, а висели в воздухе. Лесом пахло так сильно, что мне стало немного не по себе. Вообще-то я любила бывать в лесу, но лес для меня был таким местом, где хорошо, когда светло. Я еще раз принюхалась к влажному воздуху. Временами откуда-то доносилась непонятная жуткая вонь. И запах горелого.

– Девочки! Ко мне! – позвала наша руководительница. Она стояла в конусе света фар. В руке – зонт. Пряталась от двух капель. Ей едва удавалось сжимать его ручку в кулаке так, чтобы не пропороть ногтями вены на запястье. На плече у нее висел мешочек с кошачьим рисунком. При каждом движении там что-то бряцало вместе с ее браслетами.

– Еще раз повторяю для всех: я – Инкен, ответственное лицо. Добро пожаловать. Желаю вам хорошего отдыха. От своего имени, от имени всей нашей команды и… – тут она захохотала как тюлень, – и от имени Смекалочки.

Рядом со мной блевала Мимико.

Инкен, несмотря на всю свою ответственность, не считала необходимым реагировать на эти звуки и продолжала:

– Вообще-то мы планировали устроить ночевку под открытым небом. В полном контакте с природой, так сказать. Но, к сожалению, с погодой нам сегодня не очень повезло. Поэтому мы пересмотрели наши планы и приняли решение на эту ночь разместить вас в базовом лагере. У меня даже зонтик всего один. К сожалению, к большому сожалению. А впрочем, диким девчонкам зонты ни к чему! Правда?!

Девочки накинули капюшоны – моросило все сильнее. Рядом со мной Мимико вытирала рот носовым платком.

Казалось, Инкен ждет, не скажем ли мы хором что-нибудь в подтверждение ее слов. Может, что-то типа «Да! Подругам Смекалочки зонты не нужны!»

Ни звука. По крайней мере, с нашей стороны. А из настоящего леса шли всевозможные шорохи. По земле что-то ползло, в кустах – прыгало, выше – взлетало и носилось между верхушек деревьев. Мелкие животные обгрызали кружевные края листьев, а те, что еще мельче, выстукивали под корой короткие послания. Из глухого, темного леса доносились глухие, темные звуки, заставлявшие поверить в таких существ, которых в определителе фауны не найдешь, разве что в разделе про духов. Но страннее всего был носящийся среди деревьев свист. На высокой ноте и на низкой. Нехорошо все это, подумала я. И вдруг увидела вокруг скрючившихся людей в черном. Наверное, это кусты. А что там, за ними? Машина? Для куста слишком угловатое и большое. Может, стол для пинг-понга?

Совсем близко что-то грохнуло. Одна из девочек взвизгнула. У меня внутри всё сжалось. Девочка рядом со мной испугалась моего страха, а рядом с ней – еще одна, уже ее страха… Мы заверещали голосами разной высоты. Цепная реакция, на слух – вроде короткой песни.

– Это же просто ветка упала. Не ведите себя как курицы! Нечего кудахтать! Лесу от вас ничего не нужно. Это вам от него что-то нужно. Запомните! – сказала Инкен. – Мы приготовили вам небольшой сюрприз. Но пока не буду раскрывать секрет.

Ну, пожалуйста, подумала я, пусть сейчас придет настоящая руководительница, какая-нибудь подтянутая спортивная женщина, веселая и классная. Без бус, браслетов и ногтей, похожих на орудия убийства.

Я попыталась осмотреться. Примерно в двадцати метрах от автобуса стоял приземистый домик. Чуть дальше – еще такие же строения. В лунном свете они казались слегка зеленоватыми, как будто их выловили из воды и расставили здесь на просушку.

Инкен сказала нам разобрать из автобуса мешочки с котятами и достать вещи из багажника. Рядом с нашими рюкзаками там лежали еще большие зеленые выцветшие брезентовые мешки. Пять штук. Мы положили всё рядом с автобусом, на мокнущий песок. Наши ноги погружались во влажный его слой.

И скоро везде появились светлые следы.

А чуть позже они снова потемнели и исчезли.

Пока мы доставали вещи из автобуса, водитель ходил с фонариком где-то между строениями. Вернувшись, он что-то шепотом сообщил Инкен. Сказанное ей явно не понравилось. Она взволнованно зашипела. Разобрала я немногое. Только то, что он ей ответил.

– Не волнуйся ты так. Таблетку уже при…