Святая Иоанна скотобоен

Бертольд Брехт

Святая Иоанна скотобоен

В сотрудничестве с Г. Борхардт, Е. Бурри, Э. Гауптман

Перевод С. Третьякова

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Иоанна Дарк, лейтенант Черных Капоров.

Маулер, мясной король.

Крайдль |

Грэхем |

Мейерс } мясозаводчики.

Леннокс |

Слифт, спекулянт.

Вдова Лаккернидла.

Глумб, рабочий.

Паулус Снайдер, майор Черных Капоров.

Марта, солдат Черных Капоров.

Джексон, лейтенант Черных Капоров.

Малберри, домовладелец.

Официант.

Мясоторговцы, перекупщики, скотоводы, маклеры, спекулянты, Черные Капоры, рабочие, вожаки рабочих, бедняки, сыщики, репортеры, газетчики, солдаты, прохожие.

I

Мясной король Пирпонт Маулер получает письмо от своих нью

йоркских друзей.

Чикаго. Бойни.

Маулер (читает письмо). "Мы замечаем, дорогой Пирпонт, что с недавнего времени мясной рынок изрядно затоварен. Таможенные рогатки на Юге также противостоят всем нашим натискам. Поэтому нам кажется разумным отстраниться от мясоторговли, милый Пирпонт". Этот совет получил я сегодня из Нью-Йорка от моих дорогих друзей. Вот идет мой компаньон. (Прячет письмо).

Крайдль.

Что ты так мрачен, милый Пирпонт?

Маулер.

А ну припомни, Крайдль, как недавно

Мы шли сквозь бойни. Вечер ниспадал.

Стояли мы перед станком убойным.

Ты помнишь, Крайдль, быка: большой и светлый,

Уставясь тупо, принимал удар он.

И мне казалось, будто бык тот - я.

Ах, Крайдль, ах, кроваво наше дело.

Крайдль.

Так, Пирпонт, так. Обычнейшая слабость?

И это ты, гигант мясоторговли,

Царь мясников, - дрожа пред быкобойцем,

Исходишь болью о быке-блондине!

Условимся: об этом - тсс...

Mаулер.

О верный Крайдль!

Не надо было мне ходить на бойню!

С тех пор как я включился в это дело

Семь лет уже владею им я, Крайдль,

Оно мне нестерпимо. Ни секунды

Я не хочу владеть им, и сегодня ж

Расстанусь я с кровавым предприятьем.

Купи, я дешево отдам тебе свой пай.

Кому ж еще владеть им? С делом ты

Так сросся, как никто.

Крайдль.

За сколько?

Маулер.

Ну что за торг меж старыми друзьями!

Десяток дашь миллионов.

Крайдль.

Оно б недорого, не стой нам на пути

Свирепый Леннокс с банками консервов:

Он портит рынок нам ценою низкой,

Чтоб или нас свалить, иль сдохнуть самому.

Пока он жив - а сбить его лишь ты

Сумел бы, - не приму я предложенья.

Здесь мозг твой хитроумный нужен

Для боя.

Маулер.

Нет, Крайдль, стенанье этого быка

Не молкнет здесь, в груди моей. А значит.

Немедля должен Леннокс пасть, и добрым

Человеком я стать решил.

Пойдем же, Крайдль, скажу

Тебе, что делать, чтобы Леннокс рухнул.

А вслед за тем ты примешь это дело,

Чтобы оно не мучило меня.

Крайдль.

Вот только Леннокс рухнет.

Уходят.

II

Крах мясных заводов.

Перед мясозаводом Леннокса.

Рабочие.

Нас семьдесят тысяч рабочих

На мясозаводах Леннокса, и мы

Не можем и дня больше жить на жалкую нашу

зарплату.

Вчера опять снизили заработок, а нынче

Снова висит объявление: "Кто не согласен с

нашей оплатой,

Может уйти".

Вот и уйдем все, и к черту заработок,

Что день ото дня сокращается.

Молчание.

Давно эта работа нам претит.

Завод для нас ад, и только

Лютая стужа Чикаго могла нас здесь удержать.

Но сейчас за двенадцать часов работы

Не получишь и черствого хлеба,

Ни самых дешевых штанов.

Сейчас остается одно:

Уйти и сразу подохнуть.

Молчание.

За кого они нас принимают? Уж не думают ли

они.

Что мы будем стоять здесь,

Как быки, готовые ко всему?

Разве мы дураки? Уж лучше сдохнуть! Немедля

уйдем!

Молчание.

Пожалуй, уже шесть часов?

Когда откроете, вы, живодеры!

Эй, мясники, откройте! Здесь ждут ваши быки!

Стучат в ворота.

Может быть, о нас забыли?

Смех.

Открывайте! Мы

Хотим войти в ваши обгаженные дыры

И чертовы кухни, чтоб из вашего грязного мяса

Приготовить жратву для платежеспособных

потребителей.

Молчание.

Мы требуем - как минимум

Прежней оплаты, хотя и ее уже не хватает,

Десятичасового рабочего дня и как минимум...

Прохожий.

Чего вы ждете? Разве вам не известно,

Что Леннокс закрылся?

Газетчики бегут через сцену.

Газетчики. Мясной король Леннокс вынужден закрыть свои заводы! Семьдесят тысяч рабочих без хлеба и крова! М. Л. Леннокс - жертва жестокой конкуренции в борьбе с известным мясным королем и филантропом Пирпонтом Маулером!

Рабочие.

Беда!

Даже ад

Запирает врата свои перед нами!

Нам крышка. Кровавый Маулер

Взял нашего хозяина за глотку,

А задыхаемся-то мы!

Пирпонт Маулер.

Улица.

Газетчики. "Чикагская трибуна", дневной выпуск! Мясной король и филантроп Пирпонт Маулер отправляется на открытие больниц имени Маулера самых больших и самых дорогих в мире.

Пирпонт Маулер проходит с двумя с путниками.

Первый прохожий (второму). Это Пирпонт Маулер. А кто это с ним?

Второй прохожий. Это сыщики. Они оберегают его, чтоб его не убили.

Черные Капоры покидают свой миссионерский дом, дабы даровать утешение горю

скотобоен. Первое сошествие Иоанны в бездну.

Перед домом Черных Капоров.

Иоанна (во главе ударного отряда Черных Капоров).

В темную пору кровавого смятенья,

Узаконенного беззакония,

Планомерного произвола,

Обесчеловеченного человечества,

Когда не прекращаются волнения в наших

городах,

В такой вот мир, похожий на бойню,

Озабоченные слухом о грозящем насилии,

Чтобы грубая ярость слепого народа

Не разбила собственных орудий,

Не растоптала собственного хлеба,

Мы снова вводим в мир

Бога.

Он скудно прославлен, скорее

Почти что хулами осыпан.

Его не подпускают

К местам подлинной жизни.

И все же он низов единственное спасенье.

Потому решено

Во имя его забить в барабан,

Под который он вступит в кварталы нужды,

И слово его огласит скотобойни.

(Черным Капорам.)

Эта наша попытка несомненно

Последняя в этом роде. Последнее усилье

Еще раз утвердить его имя в гибнущем мире,

И притом через низы.

Уходят под бой барабана.

С утра до вечера работали Черные Капоры на бойнях, но когда настал вечер,

оказалось, что результат их стараний равен нулю.

Перед мясозаводом Леннокса.

Первый рабочий. Говорят, они снова устраивают крупную спекуляцию на мясном рынке. Пока она не кончилась, придется положить зубы на полку.

Второй рабочий. В конторах горит свет. Там они высчитывают прибыли.

Входят Черные Капоры. Они устанавливают плакат, на котором обозначено:

"Ночевка - 20 центов, с кофе - 30 центов".

Черные Капоры (поют).

Внимание, братья! Внимание!

Мы зрим тебя, брат, изнемогший в волнах,

Мы слышим твой крик: "Спасите!"

И ловим сестры утопающей взмах.

Авто, каменейте! Движенье, замри!

Мужайся, кто тонет! Мы здесь - смотри!

Слушай, гибнущий, ты

Заметь нас, заметь поскорее! Пока еще дышишь,

услышь!

Еду тебе несем мы,

Мы помним, помним, помним,

Что ты у врат стоишь.

Не сомневайся.

Все переменится.

Над злом в мире свершится суд,

Раз двинулись все на выручку,

Суету забыли и с нами идут.

Подымайтесь, орудья Круппа,

Океанские крейсера

И аэропланы, - пора

Братьям добыть тарелку супа.

Бедные, бедные братья,

Вы - гигантская рать.

Человек, открывай объятья,

Немедля иди помогать!

Марш вперед! Равняйся! За оружье, к бою!

Мужайтесь! Мы идем и вас зовем с собою.

Уже во время пения Черные Капоры начали раздавать брошюры "Боевой клич", ложки, тарелки с супом. Рабочие говорят "спасибо" и готовятся слушать речь

Иоанны.

Иоанна. Мы - солдаты господа бога. За наш головной убор нас именуют также Черными Капорами. С барабанами и знаменами мы маршируем везде, где царит беспорядок и грозит насилие, чтоб напомнить о боге, которого все забыли, и обратить к нему людские души. Солдатами называемся мы, ибо мы армия, и наш поход - это война с преступлением и нуждой, с теми могучими силами, которые хотят нас увлечь в преисподнюю. (Начинает сама раздавать суп.) Ну а теперь поешьте-ка теплого супа - потом все начнет выглядеть по-другому; но подумайте, прошу вас, чуть-чуть и о том, кто нас этим супом одарил. И когда вы как следует подумаете, то вам ясно станет, что в этом все решение. Надо стремиться ввысь, а не вниз. Заполучить хорошее место наверху, а не внизу. Желать стать первым наверху, а не внизу. Вы сами видите, сколь ненадежно земное счастье. Несчастье приходит как ливень, которого никто не устраивает, но он тем не менее застает нас. Кто же причина вашего несчастья?

Первый рабочий. Леннокс и Кo.

Иоанна. Может быть, у господина Леннокса сейчас еще больше забот, чем у вас. Что теряете вы? А ведь то, что теряет он, измеряется миллионами!

Второй рабочий. Скудно плавает сало в супце, но зато на него не пожалели ни чистой воды, ни топлива.

Третий рабочий. Заткните глотку вы, обжоры! Слушайте благочестивые речи. А то отберут у вас супец.

Иоанна. Тише! А знаете ли вы, друзья, почему вы бедны?

Первый рабочий. Не ты ли объяснишь?

Иоанна. Я скажу. Не потому вы бедны, что мало вам дано земных благ, их все равно на каждого не хватило бы, - а потому, что вы не думаете о возвышенном. Вот в чем ваша бедность. Низкие утехи, к которым вы тянетесь, а именно: немножко еды, уютная квартирка и кино, - это же ведь совсем грубые, чувственные наслаждения. А слово божье - гораздо более утонченное, углубленное, очищенное наслаждение. Пожалуй, вы себе ничего не способны представить слаще сбитых сливок, а божье слово-то слаще, притом гораздо! Ой как сладко божье слово! Точно млеко и мед. А жить с ним - как во дворце из яшмы и алебастра. Маловеры! Птицы небесные не имеют биржи труда, а полевые лилии не имеют работы, и все же бог их кормит, ибо они славословят его. Вам всем хочется добраться до верху; но до какого верху, и как вы хотите туда добраться?! Вот тут появляемся мы, Черные Капоры, и спрашиваем вас совершенно конкретно: что нужно человеку, чтоб он вообще мог добраться до высот?

Рабочий. Крахмальный воротничок.

Иоанна. Никакой не воротничок. Может быть, на земле, чтобы успешно продвигаться, нужен крахмальный воротничок, но пред лицом господа надо иметь гораздо больше. Совершенно иной нужен блеск. А тут-то у вас не оказывается даже резинового воротничка, ибо ваш внутренний человек у вас в загоне. Как вы, однако, хотите достичь высот или того, что вы в неразумии своем называете "высотами"? При помощи насилия! Разве насилие способно породить что-либо, кроме разрушения? Вам кажется, что достаточно стать на задние лапы, и наступит рай на земле. Но я говорю вам: так не создают никакого рая. Так создают хаос.

Пробегает рабочий.

Рабочий.

Освободилось одно рабочее место!

Отличное, заманчивое!

На пятом заводе.

Впрочем, с виду сущий нужник.

А ну, бегом!

Трое рабочих, оставив полные тарелки, убегают.

Иоанна. Эй вы! Куда вы бежите, когда вам рассказывают о боге? Вы не хотите слушать? Да?!

Девушка из Черных Капоров. Суп весь.

Рабочие.

Супик вышел.

- Постным он был и скудным,

Но все же лучше, чем ничего.

Все отворачиваются и встают.

Иоанна. Ничего, ничего, сидите! Ведь небесный суп не иссякает.

Рабочие.

Эй вы, убойщики людей!

Когда вы наконец откроете

Ваши паршивые погреба?

(Собираются кучками.)

Первый рабочий.

Как оплачу я свою хибарку,

Такую милую, промозглую, где нас ютится

двенадцатеро?

Семнадцать взносов я сделал уже,

А сорвется последний

Они выкинут нас на улицу, и никогда

Не увидим мы глинобитного пола с желтенькой

травкой,

И никогда не вдохнем мы

Привычного, зачумленного воздуха.

Второй рабочий (в кругу других).

Вот стоим мы. Наши руки как заступы,

И загривки как телеги, и хотим продать

Руки и загривки,

И никто не покупает их.

Рабочие.

А наши орудия - гигантская груда

Паромолотов и кранов

Заперты за этой стеной!

Иоанна. Ну что случилось? Смотрите пожалуйста! Они попросту уходят! Значит, насытились? Значит, спасибо и до свиданья? Что же вас заставляло слушать до сих пор?

Рабочий. Суп.

Иоанна. Продолжаем. Пойте!

Черные Капоры (поют).

Братья, в бой!

В самую гущу крови и слез.

Пойте гимн!

В гимне мощь.

Пусть длится нощь,

Но рассвет

Нам несет

Солнца мощь.

Скоро и к вам, скоро придет

Иисус Христос.

Голос (из глубины сцены). У Маулера есть еще работа!

Рабочие, кроме нескольких женщин, уходят.

Иоанна (мрачно). Сложите инструменты. Небось вы видели, как удрали они, когда кончился суп? Этому отродью не подняться выше края суповой миски. Оно верит лишь тому, что держит в своей руке, - и хорошо, если верит хоть руке своей. Живя от неверной минуты к минуте, они опустились на самое дно. Лишь голод признают они. Их ни песня не тронет, ни слово их не проймет. (К окружающим.) Выходит так, будто мы, Черные Капоры, должны своими ложками накормить голодающий материк.

Рабочие возвращаются. Издалека доносятся крики.

Рабочие (на первом плане). Что за вопли? Огромный поток народа со стороны скотобоен!

Голос (в глубине сцены).

Маулер и Крайдль закрываются также,

На заводах Маулера увольняют рабочих!

Возвратившиеся рабочие.

Мчась за работой,

Встретили на полпути мы

Поток отчаявшихся.

Они потеряли работу и

Спрашивали нас о работе.

Рабочий (на авансцене).

И оттуда идет необозримая

Лавина людей! И Маулер закрылся.

Куда нам деваться?

Черные Капоры (Иоанне). Ну пойдем. Мы промерзли и взмокли и хотим есть.

Иоанна. Но я хочу узнать, кто виноват во всем этом.

Черные Капоры.

Стой! Не вмешивайся! Тебе они

Наорут всякой всячины в уши.

Только низкие помыслы у них на уме.

Лентяи они! Прожорливые лодыри,

С рожденья чуждые высшим порывам!

Иоанна. Нет, я хочу узнать. (К рабочим.) Скажите-ка, чего вы бегаете взад-вперед, вместо того чтоб работать?

Рабочие. Кровавый Маулер схватился с жадным Ленноксом, а потому мы голодаем.

Иоанна. Где живет этот Маулер?

Рабочие. Там, где торгуют скотом, в огромном доме на мясной бирже.

Иоанна. Тогда я пойду, ибо надо мне узнать.

Марта (одна из Черных Капоров). Не вмешивайся, говорю. Кто много спрашивает, получает слишком много ответов.

Иоанна. Нет! Маулера, который причинил такое бедствие, я видеть должна.

Черные Капоры.

Ну тогда мрачно глядим мы на будущее

Твое, Иоанна. Не путайся в мирские

Дрязги! Подвластен становится сваре

Тот, кто вмешался в нее. Его чистота

Живо поблекнет. Быстро

Иссякнет в над всеми царящей стуже

Его скудное тепло.

Доброта оставит его,

Удаленного от спасительной

Жаровни.

Со ступени на ступень снисходя

За никогда не дающимся ответом,

Ты исчезнешь в грязи!

Ибо одна только грязь набивается

В уста неосторожно спрашивающих.

Иоанна. Я хочу знать.

Черные Капоры уходят.

III

Пирпонта Маулера касается дуновение иного мира.

Перед мясной биржей.

Внизу ожидают Иоанна и Марта, наверху разговаривают между собой мясозаводчики Леннокс и Грэхем. Леннокс бледен как мел. За ними шум биржи.

Грэхем.

Как шибанул тебя зловредный Маулер!

О бедный Леннокс! Неудержимо

Растет это чудовище. Ведь для него

Весь мир - товар. И солнца свет продаст он.

Что съели мы, продаст он нам вторично.

Он выжмет прибыль из развалин дома,

Из гнили - деньги. Бей его камнями

Он в деньги превратит и эти камни.

Страсть к прибыли его неукротима.

И столь в своем уродстве он естествен,

Что эту страсть сам отрицать не станет.

Но мягок сам и денег он не любит,

Не может видеть горя и не спит ночей.

Так подойди к нему и прохрипи с натугой:

Эй, Маулер, пятерню сними с моей гортани!

Раздвинь на горле пальцы! Вспомни, ты старик.

И вздрогнет он и, может быть, заплачет...

Иоанна (Марте).

Одна ты, Марта, дошла со мною

Досюда. Другие все покинули меня,

Мне гибель предрекая, как будто иду во тьму

кромешную.

Не странно ли? Спасибо тебе, Марта.

Марта. И я предупреждала тебя, Иоанна.

Иоанна. И все-таки пошла со мной.

Марта. Но узнаешь ли ты его, Иоанна?

Иоанна. Его-то я узнаю!

Наверху появляется Крайдль.

Крайдль.

Ну, Леннокс, - конец продажам по дешевке.

Теперь ты разорен. Закрылся я и жду,

Чтоб рынок отдохнул. Дворы помою чисто,

Намаслю лезвия; в цехах установлю

Машины новые и сэкономлю

Изрядный куш на заработной плате.

То новая система. И хитра же!

Конвейером, из проволоки сплетенным,

На верхотурку поднимают хрюшку,

И там она сама кидается на нож.

Недурно, а! Свинья сама себя забьет.

Сама, без помощи, колбаской обернется.

Свергаясь с этажа в этаж, утратив

Всю кожу, что нарежут на ремни,

И всю щетину, что пойдет на щетки,

Отбросив кости, из которых

Муку намелют, своею тяжестью она

Протиснется в консервные жестянки.

Что - хорошо?

Грэхем.

Отлично. Но куда девать жестянки?

Ну времечко!

Товарами забит безлюдный рынок.

Торговли полный пульс ударил паралич.

Перенасыщен рынок, вы же

Лишь цены портили, борясь друг с другом.

Так буйвол топчет луг, сражаясь за траву.

Mаулер входит со своим маклером Слифтом, окруженный

мясоторговцами. За ним - два сыщика.

Мясоторговцы.

Теперь вопрос один - кто выдержит?

Mаулер.

Повален Леннокс. (Ленноксу.)

Пришел тебе конец.

Крайдль, от тебя я требую, чтоб ты

Взял бойни, как стояло в договоре,

Раз Леннокс пал.

Крайдль.

Да. Леннокс пал. Но пала и пора

Высоких цен, а значит, Маулер, надо скинуть

С десяти миллионов долларов за пай.

Маулер.

Как? Но цена

Стоит в контракте. Леннокс, глянь сюда!

Иль то не договор? А это не цена ли?

Крайдль.

Он писан был в благополучный час!

А нет ли пункта в нем про злое время?

Что делать мне сейчас со скотобойней?

Кому взбредет сейчас купить жестянку мяса?

Вот почему тебе невыносим стал

Бык под ножом. Лишь потому, что мясо

Его нельзя продать!

Маулер.

Не потому. То человечье сердце

От воя твари стало на дыбы.

Грэхем.

Могучий Маулер! Понял я величье

Твоей судьбы, раз даже сердце

Твое столь дальновидно!

Леннокс.

Мне, Маулер, надо бы с тобой еще раз...

Грэхем.

Тронь его сердце, Леннокс, сердце тронь!

Чувствительнее нет помойной ямы.

(Бьет Маулера под ложечку.)

Маулер.

Ай!

Грэхем.

Ага! Здесь сердце есть!

Mаулep.

За то, что ты меня в живот ударил, Фредди,

Договорюсь я с Крайдлем, чтоб не смел

Он у тебя купить ни банки мяса.

Грэхем.

Негоже, Пирпи, вмешивать в дела

Приватные соображения.

Крайдль. Охотно, Пирпи! Есть! Все будет, как ты хочешь.

Грэхем. А у меня две тысячи рабочих, Маулер.

Крайдль. Пошли их в кино! Маулер, слушай, наш контракт недействителен. (Вычисляет в записной книжке.) Когда мы заключили договор о твоем выходе из дела, паи, из которых я, как и ты, владею одной третью, - стоили по триста девяносто. Ты мне уступил их по триста двадцать. Это было дешево. Сегодня это дорого, ибо они упали до ста, так как рынок забит. Чтоб расплатиться с тобой, я должен выбросить паи на рынок. Но если я это сделаю, они упадут до семидесяти, и тогда из каких средств мне платить тебе? Тогда мне конец.

Маулер.

Раз ты мне это говоришь, я должен тотчас

Все деньги из тебя скорее вынуть,

Пока ты цел!

Поверь мне, Крайдль, я так испуган,

Что пот меня прошиб. Максимум шесть дней

Я дам тебе. Нет, что со мной? Пять дней,

Раз ты так плох.

Леннокс.

Маулер! Маулер!

Маулер.

Леннокс! Скажи ты, есть ли в договоре

Хоть слово про плохие времена?

Леннокс. Нет. (Уходит.)

Маулер (глядя ему вслед).

Мне мнится - он заботой угнетен.

Я ж в суете дельца - о, пусть бы то не я был!

Не разглядел ее. О, зверский бизнес!

Мне тошно, Крайдль.

Крайдль уходит. Между тем Иоанна, поманив к себе одного из сыщиков, что-то

говорит ему.

Сыщик. Господин Маулер, здесь есть люди, которым надо с вами поговорить.

Маулер.

Оборванная сволочь? Да? Завистливые

Рожи? Что? Разбойничьего вида?

Как? Я не принимаю, занят.

Сыщик. Они из организации Черных Капоров.

Маулер. Что это за организация?

Сыщик. Она сильно разветвлена, многочисленна и пользуется уважением у низших слоев населения, где их называют солдатами господа бога.

Маулер.

Я слышал уж о них. Странное название.

Солдаты господа бога. Однако

Чего им надо от меня?

Сыщик. Они говорят, что им надо с вами побеседовать.

Между тем шум биржи продолжается: "Быки - сорок три,

свиньи - пятьдесят пять, откормленный скот - пятьдесят девять".

Маулер.

Ладно. Скажи им - я согласен повидать их,

Только предупреди, чтоб не говорили того,

О чем их не спрашивают. Также

Не разводить здесь слез и песен, особенно

Хватающих за душу.

Добавь еще: весьма

Полезно будет им, коль я увижу

Благонамеренность и добронравие их

И что не требуют они того,

Чего я дать им не могу.

И вот еще - не говори им, что я Маулер.

Сыщик (подходит к Иоанне).

Он согласен, но

Не спрашивайте, только отвечайте,

Коль спросит он.

Иоанна (подходит к Маулеру). Вы - Маулер!

Маулер. Не я. (Показывает на Слифта.) Он - Маулер.

Иоанна (указывая на Маулера). Вы - Маулер!

Маулер. Нет, он.

Иоанна. Нет, вы.

Маулер. Почем ты это знаешь?

Иоанна. Лицо твое кровавее других.

Слифт смеется.

Маулер. Смеешься, Слифт?

Между тем Грэхем убегает.

(Иоанне.) Сколько вы получаете за день?

Иоанна. Двадцать центов, а еще - еду и платье.

Маулер.

Плохонькое платье, Слифт. И, верно,

Жидкие супы? Уж разумеется, плохое платье

И суп без капли жира.

Иоанна. Маулер, почему ты увольняешь рабочих?

Маулер (Слифту).

То, что они работают без оплаты,

Это ж уму непостижимо. А? Я никогда не слышал,

Чтоб кто-нибудь работал за гроши и был доволен.

И страха также нет в ее глазах

Перед нуждой, ночевкой под мостами.

(Иоанне.)

Черные Капоры, вы редкостные люди,

Не стану спрашивать, что, собственно, вам нужно

От меня. Меня, я знаю, называют - тупая

сволочь!

Кровавым Маулером и говорят, что Леннокс

Мной стерт с земли, а Крайдль, который

между нами

Не очень-то хороший человек,

Из-за меня в беде. Но вам скажу я:

Все это передряги деловые.

Какой вам интерес? Но вот о чем

Я выслушал бы ваше мненье. Я решил

Расстаться с этим промыслом кровавым

В ближайший срок и навсегда.

Намедни - небезынтересно это вам

Я видел смерть быка и столь был потрясен,

Что все хочу оставить. Я даже продал

Свой пай ценой в двенадцать

Миллионов долларов. И отдал Крайдлю

За десять.

Не правда ль,

Это в вашем духе и правильно?

Слифт.

Он видел смерть быка, и вот решил он:

Пускай не бедный бык, а пусть богатый Крайдль

Идет под нож.

Это правильно?

Мясоторговцы смеются.

Mаулер.

Смеетесь? Плевал я на ваш смех.

Еще увижу ваши слезы.

Иоанна.

Господин Маулер, почему вы закрыли скотобойни?

Должна я это знать.

Маулер.

Ужели мало, что я совсем ушел

Из дела прочного, ибо оно кроваво?

Скажи, что прав я и согласна ты.

Нет, помолчи! Я знаю, я не спорю,

Есть люди, по которым это бьет:

Они остались без работы, знаю.

Но этого, увы, не избежать. А впрочем,

Они - отбросы, дрянь,

К ним не ходи. Скажи мне,

Что прав я был, из дела выходя.

Иоанна.

Не знаю, говоришь ли ты серьезно.

Маулер.

Это потому, что мой проклятый

Голос привык к притворству.

Потому и

Сам я

Тебе противен.

Знаю. Не отрицай.

(К остальным.)

Я чую веянье иного мира.

(Собирает у всех деньги.)

Давайте деньги, мясники, давайте деньги!

(Вынимает деньги у них из карманов и отдает Иоанне.)

Возьми, возьми для бедных деньги!

Но знай - не чувствую я обязательств.

Сплю хорошо. А почему

Помог сейчас? Пожалуй, потому, что

Мне нравится твое лицо: оно наивно,

Хотя тебе, наверно, двадцать лет.

Марта (Иоанне).

Не верю, чтобы честно думал он.

Прости, Иоанна, я тебя покину.

По-моему, должна была бы ты

Все это бросить!

(Уходит.)

Иоанна. Господин Маулер! Но ведь это лишь капля, падающая на раскаленный камень. Неужели вы не в силах им помочь по-настоящему?

Маулер.

Заявляю во всеуслышанье:

Я одобряю очень вашу деятельность и

Хотел бы, чтоб таких, как вы, было побольше.

Но бросьте вы возиться с бедняками

Они дурные люди. Мне

Их не жаль: не безгрешны люди - и сами мясники.

Впрочем, оставим это.

Иоанна.

Господин Маулер! На бойнях говорят,

Что вы во всем повинны.

Маулер.

Быка жалею я. А человек - дурак.

Для ваших планов люди не созрели.

Прежде чем сможет измениться мир.

Другим стать должен человек.

Одну минуту!

(Шепчет Слифту.)

Дай ей еще монет наедине.

Скажи - для бедных, чтобы, не краснея,

Могла их взять, и последи, что купит,

А не поможет - я хотел бы, чтоб не помогло,

Тогда сведи ее на бойню, покажи ей

Ее любимых бедняков во всей их наготе,

Коварство их и трусость, зверство,

И что виной всему они же. Авось это поможет.

(Иоанне.)

Мой маклер, Слифт, кой-что тебе покажет.

(Слифту.)

Знай - трудно мне перенести, что есть такие,

Как эта девушка, имущество которой - черный

капор

И двадцать центов в день, и нет в ней страха.

(Уходит.)

Слифт.

Я не хотел бы знать, что ты узнать желаешь!

Но если ты узнать решила, завтра приходи сюда.

Иоанна (глядя Маулеру вслед).

Неплох как человек. К тому ж он первый,

Кого наш барабан вспугнул из чащи подлостей

И кто откликнулся на зов.

Слифт (уходя). Послушай совета: не водись с теми, что на скотобойнях: это низкая сволочь, правильнее говоря - отребье мира.

Иоанна. Я хочу их увидеть.

IV

Маклер Салливан Слифт показывает Иоанне Дарк испорченность

бедняков.

Второе сошествие Иоанны в бездну.

Район скотобоен.

Слифт.

Теперь, Иоанна, я покажу тебе,

Как плохи те,

Кому ты сочувствуешь,

И что это сочувствие неуместно.

Они идут вдоль заводской стены, на которой написано: "Мясозаводы Маулер и Крайдль". Слово "Маулер" перечеркнуто крест-накрест. Из калитки выходят

двое. Слифт и Иоанна слушают их разговор.

Цеховой мастер (молодому парню). Четыре дня тому назад человек по имени Лаккернидл свалился у нас в варочный котел; поскольку мы не могли вовремя затормозить машину, он, как это ни ужасно, попал в приготовлявшуюся грудинку. Вот его пиджак и кепка. Возьми их, и пусть они исчезнут: они только зря занимают крюк в раздевалке и наводят уныние. Хорошо бы их сжечь, и лучше всего сейчас. Я доверяю тебе эти вещи, зная, что ты человек, на которого можно положиться. Я лишился бы места, найдись эти вещи где-нибудь. Как только завод вновь откроется, ты, разумеется, получишь место Лаккернидла.

Парень. Можете на меня положиться, господин Смит.

Мастер проходит в калитку.

Жаль человека, который сейчас двинулся в широкий мир в виде грудинки, но жаль, однако, и его пиджака, который еще в хорошем виде. Дядя-грудинка сейчас одет в свою консервную банку, и пиджак ему не нужен. А вот мне он бы еще как был нужен. Наплевать. Возьму-ка его себе. (Надевает пиджак, а свой пиджак и кепку завертывает в газетину.)

Иоанна (шатается). Мне дурно.

Слифт. Вот мир каков он есть. (Останавливает молодого парня.) Откуда у вас этот пиджак и кепка? Видимо, с несчастного Лаккернидла?

Парень. Не говорите, пожалуйста, никому, сударь. Сейчас сниму эти вещи. Я очень обнищал. Двадцать центов, на которые выше заработок в цехах искусственных удобрений, соблазнили меня в прошлом году пойти работать на костяную мельницу. Там у меня что-то вышло с легкими, да еще хроническое воспаление глаз. С тех пор моя работоспособность снижена, и с февраля я лишь дважды смог наняться на работу.

Слифт. Оставь вещи себе. Сегодня в обед приходи в столовую номер семь. Тебе дадут там обед и доллар, если ты расскажешь жене Лаккернидла, откуда твоя кепка и твой пиджак.

Парень. Не жестоко ли это, сударь?

Слифт. Ну, если ты ни в чем не нуждаешься...

Парень. Можете на меня положиться, сударь.

Иоанна и Слифт проходят дальше.

Жена Лаккернидла (сидит перед заводскими воротами и причитает).

Эй вы, там внутри! Что сделали вы с моим мужем?

Четыре дня назад ушел он на работу, сказав:

"Подогрей мне суп к вечеру". И вот

До сего дня он не вернулся. Что вы сделали с

ним?

Мясники! Четыре дня я торчу здесь на морозе

Днем и ночью и жду, но мне ничего

Не говорят. А мужа все нет. Но знайте,

Что буду торчать здесь, пока его не увижу.

И смотрите, если вы с ним что-нибудь сделали!

Слифт (подходит к женщине). Ваш муж в отъезде, госпожа Лаккернидл.

Жена Лаккернидла. Смотрите пожалуйста, он оказался в отъезде!

Слифт. Вот что я вам скажу, госпожа Лаккернидл: он уехал, и заводу очень неприятно, что вы сидите здесь и болтаете чепуху. Поэтому мы предлагаем вам - причем по закону мы этого вовсе не обязаны делать: если вы прекратите розыски мужа, то три недели вы сможете бесплатно питаться в нашей столовой.

Жена Лаккернидла. Я хочу знать, что с моим мужем.

Слифт. Мы сообщаем вам: он поехал во Фриско.

Жена Лаккернидла. Ни в какое Фриско он не поехал. Просто у вас с ним что-то случилось и вы хотите спрятать концы в воду.

Слифт. Если вы так думаете, госпожа Лаккернидл, вы не сможете получать обеды в нашей столовой. Вместо этого вам придется начать с заводом процесс. Обдумайте как следует наше предложение. Завтра вы найдете меня в столовой, там и поговорим. (Возвращается к Иоанне.)

Жена Лаккернидла.

Я должна вернуть себе мужа.

Больше некому меня содержать.

Иоанна.

Она никогда не придет.

Двадцать обедов - это для голодного,

Конечно, много, но существует же для него

И нечто большее!

Иоанна и Слифт идут дальше. Они выходят к заводской столовой

и застают двух человек, заглядывающих в нее через окно.

Глумб. Вон сидит понукальщик, виноватый в том, что я попал рукой в жестерезальную машину. Сидит и набивает брюхо. Наше дело позаботиться, чтобы эта свинья сегодня обжиралась за наш счет в последний раз. Дай-ка мне твою палку, моя еще - не ровен час - сломается.

Слифт (Иоанне). Стой здесь. Я поговорю с ним. А если он подойдет к тебе, скажи, что ты ищешь работы. Тогда ты увидишь, что это за люди. (Идет к Глумбу.) Прежде чем вам впасть в некое излишество - а мне сдается, что таково ваше намерение, - я бы охотно сделал вам выгодное предложение.

Глумб. Мне сейчас некогда, сударь.

Слифт. Жаль! Это сулит вам барыши.

Глумб. Только покороче! Нам нельзя упустить эту свинью. Сегодня ему предстоит расплата за ту бесчеловечную систему, которой он служит в качестве понукальщика.

Слифт. Есть у меня предложение, как вам себе помочь. Я инспектор на заводе. Очень неприятно, что ваше место у машины опустело. Большинству людей оно кажется слишком опасным - результат шума, который вы подняли из-за вашего пальца. Было бы, конечно, хорошо заполучить кого-нибудь на это место. Если б вы, например, кого-нибудь сагитировали, мы бы не отказались принять вас снова, и притом дать вам работу полегче и повыгоднее. Может быть, даже должность мастера. Мне кажется, вы человек толковый. А того, кто сидит за окном, в последнее время как раз очень невзлюбили. Ну вы понимаете. Разумеется, вы должны будете заботиться о темпе работы, а главное, как уже сказано, найти кого-нибудь для работы на этой - я совершенно с вами согласен - плохо огражденной жестерезальной машине. Вон там стоит девушка. Она ищет работы.

Глумб. Можно ли положиться на то, что вы сказали?

Слифт. Да.

Глумб. Вон та девушка? Она, кажется, слабовата. Это место не для легко утомляющихся людей. (Своему спутнику.) Я передумал. Мы это сделаем завтра вечером. Ночь удобнее для таких шуток. Доброго утра! (Идет к Иоанне.) Вы ищете работы?

Иоанна. Да.

Глумб. У вас хорошее зрение?

Иоанна. Нет. В прошлом году я работала в цехе искусственных удобрений на костяной мельнице. Там у меня что-то получилось с легкими, да еще и хроническое воспаление глаз. С февраля я без работы. Хорошее ли это место?

Глумб. Место хорошее. Эту работу могут делать и те, кто послабее, вроде вас.

Иоанна. А нет ли какой-нибудь другой работы? Я слышала, что работать на этой машине опасно людям, которые легко утомляются: руки теряют верность и попадают в резалку.

Глумб. Все это враки. Вы прямо удивитесь, до чего приятна эта работа. Вы схватитесь за голову и будете спрашивать себя, как люди могут рассказывать такую смехотворную чушь про эту машину.

Слифт смеется и уводит Иоанну.

Иоанна. Меня уже пугает дальнейший путь. Что же суждено мне еще увидеть?

Они заходят в столовую и видят жену Лаккернидла, разговаривающую с

официантом.

Жена Лаккернидла (высчитывает). Двадцать обедов... Значит, я смогла бы... Значит, я пошла бы, и у меня было бы... (Садится за стол.)

Официант. Если вы не будете есть, вам придется выйти.

Жена Лаккернидла. Я жду человека, который обещал прийти сегодня или завтра. Что сегодня на обед?

Официант. Горох.

Иоанна.

Вон она сидит.

Я думала, она будет тверда, и боялась:

А вдруг она все-таки явится завтра?

И вот она прибежала сюда раньше нас.

И уже сидит и нас поджидает.

Слифт. Иди подай ей сама обед. Может быть, она еще одумается.

Иоанна (достает обед и несет жене Лаккернидла). Вы уже сегодня здесь?

Жена Лаккернидла. Видите ли, я уже два дня ничего не ела.

Иоанна. Но вам не было известно, что мы сегодня будем здесь?

Жена Лаккернидла. Совершенно верно.

Иоанна. По пути я слышала разговор. Будто с вашим мужем на заводе что-то случилось - по вине завода.

Жена Лаккернидла. Ах так? Значит, вы передумали? Значит, я не получу двадцати обедов?

Иоанна. Но я слышала, вы жили с мужем душа в душу. Люди говорят, что у вас никого нет, кроме него?

Жена Лаккернидла. Да, я уже два дня ничего не ела.

Иоанна. Не обождать ли вам до завтра? Если вы не будете настаивать, кто другой побеспокоится о нем?

Жена Лаккернидла молчит.

Не бери обеда!

Жена Лаккернидла (вырывает тарелку у Иоанны из рук и с жадностью набрасывается на еду). Он уехал во Фриско.

Иоанна.

А погреба и склады полны мяса,

Которого нельзя продать.

Оно гниет, его никто не покупает.

Входит парень в пиджаке и кепке.

Парень. Доброго утра. Значит, мне можно здесь покушать?

Слифт. Садитесь рядом с той женщиной.

Парень садится.

(За его спиной). На вас красивая кепка.

Парень прячет ее.

Откуда она у вас?

Парень. Купил.

Слифт. Где же вы ее купили?

Парень. Я ее купил не в магазине.

Слифт. В таком случае откуда она?

Парень. Она мне досталась от человека, упавшего в варочный котел.

Жене Лаккернидла делается дурно. Она встает и идет к двери.

Уходя, обращается к официанту.

Жена Лаккернидла. Оставьте мою тарелку. Я вернусь. Я буду приходить обедать ежедневно. Этот господин вам подтвердит. (Уходит.)

Слифт. Три недели она будет являться и жрать как животное, не подымая глаз. Ну что, убедилась ты, Иоанна, что их испорченности нет предела?

Иоанна.

Испорченности?

А как ты ею пользуешься, этой испорченностью?

Разве ты не видишь, что ее испорченность мокнет

под дождем?

Нет сомнений, охотно соблюдала б она верность

Своему мужу, как и прочие жены, и

Справлялась бы о нем, своей опоре, столько

времени,

Сколько положено. Но двадцать обедов

Цена для нее недоступная.

А разве молодой человек, на которого

Положиться может каждый мерзавец,

Показал бы жене мертвого мужа пиджак,

Будь на то его воля?

Но цена показалась ему слишком высокой.

Почему бы однорукому не предостеречь меня,

Если бы цена минимальной человечности

Не показалась ему недоступно высокой?

Значит, продавай гнев, который хоть и справедлив,

Но зато слишком дорог. Если их испорченность

Безмерна, то такова же и бедность их.

Не низость бедных показал ты мне,

А бедность бедных.

Если вы мне их низость показали,

Я покажу вам горе бедняков.

Спешите вы сказать - они отпеты!

Пусть их нужда развеет все наветы!

V

Иоанна представляет бедняков мясной бирже.

Мясная биржа.

Мясоторговцы.

Мы продаем мясные консервы!

Перекупщики, закупайте мясные консервы!

Свежие, сочные мясные консервы!

Грудинку Маулера и Крайдля!

Мягкое, как масло, филе Грэхема,

Нагульное кентуккийское сало по сходной цене!

Перекупщики.

И молчание бысть над водами,

И банкротство среди, перекупщиков!

Мясоторговцы.

Опираясь на достижения техники,

Труд инженеров и дальновидность

предпринимателей,

Нам удалось снизить цены на треть

На грудинку Маулера и Крайдля,

На мягкое, как масло, филе Грэхема

И нагульное кентуккийское сало по сходной цене!

Перекупщики! Берите мясные консервы!

Пользуйтесь случаем!

Перекупщики.

И безмолвие бысть поверх горных вершин.

Отельные кухни накрыли голову рубищем.

Лавки в ужасе отвратились,

Изменилась в лице перепродажа!

Нас, перекупщиков, рвет от одного вида

Жестянки консервов. Желудок страны

Обожрался мясом консервных жестянок

И протестует.

Слифт.

Что тебе пишут друзья из Нью-Йорка?

Mаулер.

Теории. Когда б все шло по ним,

То весь мясной концерн в дерьме

Сидел бы, до тех пор пока

Дышать уже не сможет.

А мясо все осталось бы при мне!

Какая ерунда!

Слифт.

Смешно подумать, чтоб твои нью-йоркцы

Всерьез сумели снизить пошлины, открыть

Нам южный рынок, взвинтить

На бирже цены. А мы бы

Прозевали этот случай!

Mаулер.

А если б так? Достанет у тебя нахальства.

Выстричь себе кус мяса из такой беды,

Когда вокруг подстерегают, словно рыси,

Каждый наш шаг? У меня

Бесстыдства не хватило б.

Перекупщики.

Вот стоим мы, перекупщики.

У нас горы консервных банок и подвалы

Замороженных бычьих туш, и хотим мы

Продать говяжьи консервы,

И никто купить их не желает!

Наши клиенты - кухни и лавки

До потолка забиты мороженым мясом!

Они вопят о покупателях и едоках!

Мы больше не берем!

Мясозаводчики.

Вот стоим мы, мясозаводчики,

С бойнями и цехами. Наши загоны

Полны быков. День и ночь

Работают наши машины,

Готовые превратить в консервы

Стада, что ревут и жрут. Но никто

Не хочет консервов. Мы пропали!

Скотоводы.

А скотоводам как?

Кто теперь купит скот? В наших стойлах

Стоят быки и свиньи, пожирая дорогой

Маис. Они прибывают в поездах

И жрут в пути, и, не переставая жрать,

Выстаивают они в съедающих проценты

Загонах.

Маулер.

И вот ножи не принимают их.

Смерть, обратясь к скоту спиной,

Прикрыла лавочку.

Мясозаводчики (кричат Маулеру, читающему газету).

Предатель Маулер! Пачкун в родном гнезде!

Как будто мы не знаем, кто тайком

Скот продает и цены рушит в бездну.

Уж сколько дней ты предлагаешь мясо!

Маулер.

Нахалы-мясники! Ревите, черт возьми вас,

Раз перестал реветь по скотобойням скот!

Подите прочь! Скажите, что один

Из вас не в силах больше слушать рев скотины,

И ваш поганый рев тому он предпочел!

Мне нужны деньги и покой душевный!

Маклер (у входа на биржу в глубине сцены кричит).

Гигантское падение курсов на фондовой

Бирже! Крупные продажи акций!

Крайдль - бывший Маулер

Обрушивает ценности мясного рынка

И весь концерн тащит в пропасть!

Среди мясозаводчиков смятение. Они атакуют белого как мел

Крайдля.

Мясозаводчики.

Что это значит, Крайдль? Взгляни в глаза нам!

При нынешней цене сбываешь акции?

Маклер.

По сто пятнадцати!

Мясозаводчики.

Что в черепе твоем? Дерьмо?

Благо б погибал один ты!

Вот гадина! Шпана!

Крайдль (показывая на Маулера).

Кричите на него!

Грэхем (становясь перед Крайдлем).

Не Крайдль виноват. Тут кто-то

Другой закинул удочку и мнит, что рыбка - мы.

Есть люди, что сейчас к концерну подобрались,

То их работа. Ну ответь-ка, Маулер!

Мясозаводчики (Маулеру).

Есть слух: из пошатнувшегося Крайдля

Ты, Маулер, спешно выбираешь деньги,

А Крайдль молчит, кивая на тебя.

Маулер. Оставь я хоть на час свои деньги у этого Крайдля, который сам о себе сказал, что он подточен, кто б из вас еще считал меня коммерсантом? А мне важно, чтоб именно вы меня считали таковым.

Крайдль (окружающим). Ровно четыре недели тому назад я заключил с Маулером договор. Он согласился продать мне за десять миллионов свои паи, составляющие треть всех паев. Но, как мне стало сегодня известно, он с того самого дня, тайком пуская в продажу большие партии дешевого скота, начал портить и без того уже падающие цены. Он мог потребовать деньги в любой момент. Я предполагал расплатиться, выбросив на рынок часть его акций, еще стоявших высоко, а часть заложить. Но тут подошло снижение. Маулеровские паи сегодня - не десять, а три миллиона. Все дело вместо тридцати миллионов стоит десять. Как раз те самые десять миллионов, которые я должен Маулеру, и он требует, чтобы я выплатил их завтра.

Мясозаводчики.

Коль это ты, и так

Прижал ты Крайдля, который нам

Ни брат ни сват, - знай, и по нас

Ты бьешь. И всю торговлю разрушаешь,

А сам виновен в том, что банки наши с мясом

Песка дешевле стали, ибо

Ты Леннокса побил, снижая цену.

Маулер.

А вы б поменьше резали, неистовые мясники!

Я требую свою деньгу. И хоть бы все вы

Пошли с сумой, - возьму свою деньгу.

У меня иные планы.

Скотоводы.

Повален Леннокс! Поколеблен Крайдль!

И Маулер деньги все из дела вынимает!

Мелкие спекулянты.

Ах, кто подумает о мелких спекулянтах?

Все следят, вереща, падение колосса,

Но куда он упал и кого раздавил

Никто не видит.

Маулер, где наши деньги?

Мясозаводчики. Восемьдесят тысяч жестянок по пятьдесят. Только живо!

Перекупщики. Ни единой!

Молчание. Слышен барабан Черных Капоров и голос Иоанны.

Голос Иоанны.

Пирпонт Маулер! Где Маулер!

Maулер.

Откуда барабан? И кто

Меня зовет?

Здесь, где каждый

Нагое рыло кажет все в крови!

Появляются Черные Капоры. Они поют боевую песню.

Черные капоры (поют).

Внимание! Внимание!

Вон тонет брат в волнах.

Вон крик: "Спасите, спасите!"

Вон сестры гибнущей взмах.

Улицы, смирно! Стойте, авто!

Кругом тонут люди, а взглянул - хоть бы кто!

Ослепли вы, что ли?

Не кто-нибудь тонет - брат ваш!

Обед и сон бросайте!

Спасайте, спасайте

Тех, что в ночи кричат!

Я слышу в ответ: "Бесплодны старанья!

Мирское зло смести никто не в силах прочь".

Но мы ответим вам: "Идите с нами,

Сомненья бросив и стремясь помочь".

Эй, танки и пушки Круппа,

Аэропланы, сюда!

И крейсера по водам,

Чтоб добыть беднякам тарелку супа!

И пусть, не мешкая,

Поможет каждый нам,

Ведь хорошие люди

Совсем небольшая рать.

Марш вперед! Стройся! Винтовку изготовь!

Кругом люди тонут и не глядит никто!

Во время пения биржевое сражение продолжается. Но уже слышатся смех и

выкрики.

Мясозаводчики. Восемьдесят тысяч банок за полцены. Только живо!

Перекупщики. Ни единой!

Мясозаводчики. Маулер! В таком случае нам крышка.

Иоанна. Где Маулер?

Маулер.

Не уходи, Слифт! Грэхем! Мейерс!

Я не хочу, чтобы увидели меня.

Заслоните!

Скотоводы.

Ни одного быка нельзя продать в Чикаго.

Весь Иллинойс погибнет в этот день.

Взвинчивая цены, вы соблазнили нас растить

быков.

Вот мы стоим с быками:

Их никому не надо.

Маулер, пес, виновник этого несчастья - ты!

Маулер.

Ни слова о делах! Грэхем! Скорее шляпу!

Пора идти. Сто долларов за шляпу!

Крайдль. Так будь ты проклят! (Уходит.)

Иоанна (догоняет Маулера). Останьтесь-ка здесь, господин Маулер, и выслушайте то, что я хочу вам сказать. Это могут слушать все. А ну, потише! Не правда ль, вам очень некстати, что мы, Черные Капоры, появились в ваших укромных и темных логовищах, где вы занимаетесь торгом! Я уже слышала, как вы трудитесь и как вы подымаете цены на мясо при помощи интриг и тончайших уловок. Однако вы очень ошибаетесь, если думаете, что все это останется шито-крыто - и сейчас и в день Страшного суда. Тогда это обнаружится. А каково вам будет, когда наш господь и спаситель велит вам встать в шеренгу и спросит, глядя на вас своими огромными глазами: "А ну, где мои быки? Что вы с ними учинили? Сделали ли вы их доступными населению по приемлемым ценам? Куда они подевались?" А когда вы в смущении будете стоять и подыскивать отговорки, подобно тому как это делают ваши газеты, далеко не всегда печатающие одну правду, - тогда замычат быки за вашей спиной во всех хлевах, куда вы их запрятали, чтоб они поднялись в цене до одурения, и своим мычанием будут они свидетельствовать перед лицом всемогущего бога против вас.

Смех.

Скотоводы. Мы, скотоводы, не находим здесь ничего смешного. И зимой и летом завися от погоды, мы несомненно ближе других к старому богу.

Иоанна. А вот пример: человек строит плотину против неистовой воды, и тысячи людей помогают ему своими руками. За это он получает миллион. Но плотину сносит, когда поднимается вода, и тонут все, кто строил, да еще немало народу сверх того. Как назвать человека, который строил эту плотину? Вы, быть может, скажете: это - делец; или же: это - негодяй. Но мы утверждаем: это - глупец. И все вы, делающие хлеб дороже и превращающие человеческую жизнь в такой ад, что люди становятся сущими дьяволами, вы глупцы. Только и всего, жалкие, паршивые дураки!

Перекупщики (кричат).

Безоглядным взвинчиванием цен

И грязной жаждой барыша

Вы сами губите себя.

Дураки и есть!

Мясозаводчики.

От дураков слышим!

Нет лекарств от кризисов!

Законы экономики таинственно

И непреложно властвуют над нами.

Грозными циклами возвращаются стихийные

катастрофы.

Скотоводы.

Как? Нас взяли за горло и никто не ответствен?

Подлость это! Подлые измышленья!

Иоанна. А почему существует эта подлость на свете? Ну а разве могло быть иначе? Ясно, если из-за куска хлеба с ломтиком ветчины каждый должен хватить топором своего ближнего по голове, чтоб его ближний, видите ли, уступил ему то, что составляет его естественную потребность, а брат станет тузить брата, отнимая насущно необходимое, - как тут не задохнуться в человеческой груди высоким устремленьям?! Попробуйте взглянуть на служение ближнему как на обслуживание клиента, и вы сразу же поймете смысл Нового завета и то, насколько он и сегодня архисовременен! Сервис! А что такое сервис, как не любовь к ближнему? Если, конечно, правильно понимать. Милостивые государи, не в первый раз слышу я, что бедным людям не хватает нравственности, и это действительно так. Внизу, в трущобах, гнездится безнравственность собственной персоной, а вместе с ней и революция. Но позвольте спросить: откуда взяться у них нравственности, если у них вообще ничего нет? Да-с - на нет и суда нет. Милостивые государи, существует и моральная покупательная способность. Поднимите моральную покупательную способность, тогда будет вам и нравственность. Под покупательной способностью я разумею нечто совсем простое и естественное, а именно: деньги, зарплату. И вот еще практическое соображение: если вы не образумитесь, вам придется в конце концов самим жрать принадлежащее вам мясо, ибо у тех, кто на улице, нет покупательной способности.

Скотоводы (укоризненно).

Вот стоим мы с быками,

Их никому не надо.

Иоанна. Но вы, могущественные господа, изволите отсиживаться здесь и думаете, что никто не разгадает ваших уловок, и не хотите ничего знать о нужде, которая там, в мире. Взгляните на тех, кого вы изуродовали безобразным своим обращением, на тех, в ком вы не хотите признать своих братьев. Выйдите-ка сюда, все труждающиеся и обремененные, на свет божий. Не робейте (Показывает биржевикам бедных, которых она привела с собой.)

Маулер (кричит). Уберите их прочь! (Падает в обморок.)

Голос (в глубине сцены). Пирпонт Маулер упал в обморок.

Бедные. Он-то во всем и виноват!

Мясозаводчики хлопочут вокруг Маулера.

Мясозаводчики.

Воды для Маулера!

Врача для Маулера!

Иоанна.

Если ты, Маулер, показал мне

Испорченность бедных, я покажу тебе

Бедных бедность. Вдали от вас, а значит,

Вдали от благ насущных, для вас незримо

Прозябают люди, которых вы в нужду загнали,

И столь измученные голодом и стужей,

Что так же далеки от них порывы

К благам возвышенным, и знают они только

Обжорство низкое и скотские привычки.

Маулер (приходит в себя).

Они все здесь? Прошу вас, уберите их!

Мясозаводчики.

Черные Капоры? Их убрать?

Маулер.

Нет, - тех, кто за ними.

Слифт.

Он не откроет глаз, пока не удалят их.

Грэхем.

Ты видеть их не можешь? А не ты ли

Их довел до этого уродства?

Не видеть их - не значит, что их нет.

Маулер.

Прошу вас их убрать. Я покупаю!

Все слушайте! Я, Маулер, покупаю!

Чтоб этим дать работу, и чтоб они ушли.

Консервы все, что за восемь недель

Способны изготовить вы,

Я покупаю.

Мясозаводчики.

Купил, купил! Сам Маулер! Он купил!

Maулер.

По ценам дня!

Грэхем (приподнимая Маулера).

А то, что есть на складах?

Маулер (лежа на земле).

Куплю.

Грэхем.

По пятьдесят?

Маулер.

По пятьдесят!

Грэхем.

Вы слышите? Купил он! Он купил!

Маклеры (в глубине сцены кричат в мегафоны). Пирпонт Маулер поддерживает мясной рынок. Согласно контракту он берет по сегодняшней цене, то есть по пятьдесят, все содержимое складов мясного концерна. Одновременно он берет двухмесячную, считая с сегодняшнего дня, продукцию заводов, тоже по пятьдесят. Мясной концерн сдает Пирпонту Маулеру к пятнадцатому ноября минимум восемьсот тысяч центнеров консервов.

Маулер.

А теперь, друзья, прошу унесть меня.

Его уносят.

Иоанна.

Ладно. Теперь пусть вас выносят.

Мы тащим нашу миссионерскую работу,

Как лошади, а вы там, наверху,

Творите экие дела! Велели мне сказать,

Чтоб я молчала. Да кто же вы,

Что глотку господу заткнуть хотите?

Даже волу, хлеб молотящему,

Когда мычит он, глотку не затыкай!

Молчать не стану.

(К бедным.)

Работа будет с понедельника.

Бедные. Подобных ему людей мы еще не видали. Разве что таких, как те двое, стоявшие рядом с ним. Они, пожалуй, выглядят еще гаже, чем он сам.

Иоанна. На прощанье спойте гимн "Не бывает лишний рот".

Черные Капоры (поют).

Не бывает лишний рот

Там, где к богу прибегают,

Ах, нужды не знает, кто

В лоне божьем пребывает.

Снегу как попасть туда?

Нет там власти голода!

Перекупщики.

Он не в своем уме. Желудок страны

Обожрался мясом консервных жестянок

И протестует. А он велит

Запихивать мясо в жестянки,

Которых не купит никто.

Вычеркнуть его имя.

Скотоводы.

Ну подымайте цену, мясники!

Пока вы не удвоите ее,

Ни грамма мяса не дадим.

Мясозаводчики.

Оставьте свою дрянь себе! Не купим мы.

Ведь договор, что здесь был заключен,

Пустой клочок бумаги. Тот, кто подписал его,

Был не в своем уме. И не найдет и цента

Под это дело он от Фриско до Нью-Йорка.

(Уходят.)

Иоанна. А если здесь есть, кто действительно интересуется тем, что говорит господь, а не только тем, что говорит биржевой бюллетень, - есть же тут люди благопристойные, в страхе божьем ведущие свое дело, против чего мы не возражаем, - такие могут по воскресным дням посещать наши богослужения: улица Линкольна, начало в два пополудни, с трех часов музыка, вход свободный.

Слифт (скотоводам).

Что Пирпонт Маулер обещал, то свято.

Итак - покой, оздоровленье рынка!

Кто хлеб дает и хлеб берет, - вздохнет свободно!

Мы с мертвой точки сдвинулись. Опять

Доверие вернулось. Ожило согласье.

Работник и работодатель, верь:

В просперити опять открыта дверь.

Совет разумный, принятый всерьез,

Над неразумьем торжествует!

Ворота настежь! Ты дымись, труба!

О люди, к вам пришла пора труда!

Скотоводы (поднимают Иоанну на лестницу).

Ваши речи и поведенье

Восхищают нас, скотоводов,

И многие из нас потрясены глубоко.

Ведь и мы страдаем ужасно,

Иоанна.

Знайте! Маулер у меня на примете.

Он пробудился. Если есть у вас в чем нужда,

Мы можем пойти к нему вместе,

Чтоб он и вам помог! Вздохнуть мы не дадим ему,

Пока он не поможет всем.

Помочь он в силах, - стало быть,

За ним!

Иоанна и Черные Капоры уходят, за ними - скотоводы.

VI

Ловля сверчков.

Сити.

Дом маклера Салливана Слифта: маленький домик с двумя выходами.

Маулер (внутри дома говорит со Слифтом). Запри дверь, зажги побольше света! А теперь, Слифт, исследуй внимательно мое лицо: правда ли, что это видно каждому?

Слифт. Что видно?

Маулер. Да ну же - моя профессия.

Слифт. Мясника? Почему ты упал во время ее речи, Маулер?

Маулер.

О чем шла речь? Не слышал ничего.

Да и почти не видел.

Ведь за ее спиной стояли эти:

Их лица страшные истерзаны нуждой

Нуждой, предшествующей гневу,

Который нас сметет.

Послушай, Слифт,

Вот что я думаю о нашем деле:

С людей по очереди стягивая шкуру,

Законом голым купли и продажи

Держаться мир не может. От нужды

Рычат уж многие, и масса их растет.

Тех, кто попали к нам в кровавые подвалы,

Нельзя уже утешить.

Они вернутся к нам, они отыщут

И будут нас глушить о камни мостовой,

Как рыбу дохлую. Никто, никто из нас

В постели не умрет!

Погонят толпами, и будут ставить к стенке,

И мир очистят

От нас самих и наших присных.

Слифт. Ты очумел от них. (В сторону.) Заставлю-ка я его съесть кровавый бифштекс. Опять им овладела обычная слабость. Может быть, вкус сырого мяса приведет его в чувство. (Идет к газовой плите и жарит ему бифштекс.)

Маулер.

Я часто удивляюсь, почему

Меня дурацкая их речь тревожит,

Дешевая, далекая от жизни, заученная болтовня?

Лишь потому, что ею занимаются без платы

Часов восемнадцать в день, невзирая

На голод и на дождь.

Слифт.

Что ж, в городах, еще горящих снизу,

Но уж застывших сверху, чудаки

Всегда готовы толковать о непорядках разных.

Маулер.

Но какова их речь! Неслыханно пылают

Наши города, и человечество, рыча без передышки,

Лавиной рушится сквозь годы сверху вниз,

Свергаясь в преисподнюю. И когда я слышу

Подобный голос - глупый, но не зверский,

Я чувствую - мне словно палкой перебили

позвоночник,

Как извивающейся рыбе. Впрочем,

Все это отговорки, Слифт, и то, чего боюсь я,

Это не бог, это - другое.

Слифт.

А именно?

Маулер.

Не то, что выше, а то, что подо мной!

Оно стоит на боенных дворах.

Ночь выстоять оно не в состоянье

И все же утром встанет вновь. Я знаю.

Слифт. Не съешь ли ты кусочек мяса, милый Пирпонт? Подумай, теперь ты можешь покушать с чистой совестью. С сегодняшнего дня ты не имеешь никакого отношения к скотоубийству.

Маулер.

Я должен съесть, по-твоему? Пожалуй,

Теперь могу я это сделать, правда?

Слифт. Покушай и обдумай свое положение - оно не так уж благополучно. Известно ли тебе, что ты сегодня закупил все, что заключено в консервные жестянки? Я вижу, Маулер, что ты погружен в созерцание своего исполинского внутреннего существа. Разреши мне раскрыть тебе в двух словах, так сказать, внешнюю ситуацию. Прежде всего, ты забрал у мясного концерна триста тысяч центнеров мяса, хранящегося на складах. В ближайшие недели ты должен выбросить его на рынок, который уже не в состоянии проглотить даже одной жестянки. Ты заплатил по пятьдесят, но цена упадет по меньшей мере до тридцати. Пятнадцатого ноября, когда цена будет тридцать или даже двадцать пять, тебе доставит мясной концерн восемьсот тысяч центнеров по пятьдесят.

Маулер.

Слифт, но это гибель!

Конец мне. Ведь мясо я купил!

О Слифт! О Слифт! Что я наделал!

Себе на шею я взвалил все мясо мира.

Я, как Атлант, стою, приняв на плечи

Мильоны центнеров консервных банок.

Путь мне один: с моста - и в воду. Еще сегодня

утром

Другие гибли, я ходил смеяться

Над ними и их вышучивал, что надо быть сейчас

Всемирным дураком, чтоб покупать консервы.

И, стоя там, вдруг услыхал свой голос:

"Я покупаю все".

Слифт, мясо я купил, и мне конец.

Слифт. А что тебе пишут друзья из Нью-Йорка?

Маулер. Что я должен покупать мясо.

Слифт. Что ты должен?

Маулер. Покупать мясо.

Слифт. Так чего ж ты плачешься, что мясо закупил?

Маулер. Да, они пишут - начинай покупать мясо.

Слифт. Так ты ж его купил!

Маулер.

Ах, суть не в том, что мясо я купил,

Его купил я не из низких побуждений,

Не по совету этого письма.

Совет ошибочен - абстрактная теория.

Суть в том, что сделку заключил я, потрясенный

Особой этой. Письма же я, ей-богу,

И не читал. Я получил его лишь рано утром,

Да вот оно: читай! "Милейший Пирпонт!"

Слифт (читает). "Сегодня можем мы тебе сообщить, что наши деньги начинают приносить плоды: многие в парламенте будут голосовать против пошлин, так что уместным кажется нам посоветовать тебе приступить к покупке мяса, милый Пирпонт. Завтра мы тебе напишем снова".

Маулер.

Нехорошо, что подкупают нас деньгами.

А как легко из повода такого

Войне начаться, чтобы из-за грязных денег

Погибли тысячи. Мне думается, Слифт,

Не может проку быть из этаких известий.

Слифт.

Зависит от того, кто авторы письма.

Дать взятку, пошлину похерить, разжечь войну

Не каждый может. Это стоющие люди?

Маулер.

Солидные.

Слифт.

Кто именно?

Маулер улыбается.

Так, значит, цены могут и подняться?

И можем выйти мы сухими из воды?

Есть перспективы, есть!

Жаль только, что у фермеров так много мяса.

Поспешно, жадно выбросив его на рынок,

Они же снова испортят цены.

Нет, Маулер! Нет! Письмо мне непонятно.

Маулер.

Представь себе: один украл и был

Другим задержан.

Этого другого

Прикончить должен он, чтобы спастись.

А не убьет его - погибнет сам.

Письмо (в котором ложь) требует - чтоб правдой стать

Вторичной гнусности.

Слифт.

Какой?

Маулер.

Такой, что на нее я не способен. Ибо впредь

Я мирно жить хочу. Но если б захотелось им

На гнусности выигрывать

А их игра беспроигрышна,

Пускай скупают мясо где угодно,

Пускай в башку вбивают скотоводам,

Что мяса слишком много. Пусть сошлются

На гибель Леннокса и мясо

Пусть заберут. Так нужно:

Скупить у скотоводов мясо. Правда, это

Их в дураках оставит. Нет, впрочем, не хочу

Таким я делом заниматься.

Слифт.

Зря покупал ты мясо, Пирпонт!

Маулер.

Да, это плохо, Слифт.

Я не куплю себе ни шляпы, ни ботинок,

Пока из этой я не вылезу аферы,

И слава богу, если сохраню хоть сто долларов.

Барабан. Иоанна появляется, со скотоводами.

Иоанна. Мы выманим его из дома, как ловят сверчков. Станьте там. Когда он услышит мое пение, он захочет улизнуть с другого хода, чтоб не встретиться со мной, потому что он предпочитает меня не видеть. (Смеется.) И тех, что со мной.

Скотоводы становятся у правой двери.

(У левой двери.) Выйдите-ка, господин Маулер, мне надо с вами побеседовать о нужде иллинойских скотоводов. Пришли со мной и несколько рабочих. Они хотят спросить вас, когда вы снова откроете заводы.

Маулер. Слифт, где другой выход? Я больше не хочу встречаться с нею, а особенно с теми, кто ей сопутствует. Да и заводы я сейчас открывать не намерен.

Слифт. Иди сюда!

Идут к правой двери.

Скотоводы (у правой двери). Выходи, Маулер! Ты повинен в нашем несчастье. Мы скотоводы, нас в Иллинойсе больше десяти тысяч. Мы не знаем, что нам делать. Купи наш скот!

Маулер.

Дверь на замок, Слифт! Не куплю!

И без того уже консервы всей вселенной

Я посадил себе на шею. Не хватает,

Чтоб я на Сириусе начал скот скупать.

Атлант, едва дыша, мир держит на загорбке

И слышит вдруг весьма развязный оклик:

Сатурну, видите ль, еще носильщик нужен.

А кто же у меня откупит этот скот?

Слифт.

Разве что Грэхемы. Им нужен скот!

Иоанна (у левой двери).

Мы не уйдем отсюда, пока

Не помогут скотоводам.

Маулер. Разве что Грэхемы. Да-да, им нужен скот! Слифт, выйди! Выйди к ним. Скажи им, пусть дадут на размышленье две минуты.

Слифт выходит.

Слифт (скотоводам). Пирпонт Маулер хочет обдумать вашу просьбу. Ждите. (Возвращается в дом.)

Маулер. Ни за что не куплю! (Начинает вычислять.) Слифт, я покупаю. Достань-ка мне сюда все, что имеет вид быка или свиньи, все, что пахнет говяжьим салом, - я все куплю. Каждое сальное пятно волоки сюда! Я покупатель, и заметь себе - по курсу дня, по пятьдесят.

Слифт.

Шляпы ты больше не купишь ни одной, Маулер,

Но скот всего Иллинойса - да!

Маулер.

Да. Его я куплю. Теперь решено, Слифт.

Вот тебе А.

(Рисует букву А на шкафу.)

Кто-то совершает ошибку. А - ошибка.

Он совершил ее лишь под давленьем чувства,

Но вот он совершает Б, и Б - ошибка тоже.

Но вместе А и Б - суть правильное дело.

Дай скотоводов мне: они - добрые люди.

Хоть тяжко бедствуют, но одеты прилично,

И вид их страха не внушает.

Слифт (выходит к скотоводам). Чтобы спасти Иллинойс и предотвратить гибель фермеров и скотоводов, решил Пирпонт Маулер закупить весь скот, имеющийся на рынке. Но сделки будут заключены не на его имя, ибо имя его не должно быть названо.

Скотоводы. Да здравствует Пирпонт Маулер, спаситель мясоторговли! (Входят в дом.)

Иоанна (кричит им вслед). Передайте господину Маулеру, что мы, Черные Капоры, благодарим его за это во имя бога! (Рабочим.) Когда люди, покупающие скот, и люди, скот продающие, будут ублаготворены, тогда и вам будет кусок хлеба.

VII

Изгнание торгашей из храма.

Дом Черных Капоров.

Черные Капоры сидят за длинным столом, подсчитывая лепты

вдовиц и сирот, собранные ими в жестяные кружки.

Черные Капоры (поют).

С пением сбирайте лепты вдовиц и сирот!

Нужда велика!

Нет им ни крова, ни хлеба,

Но бог всемогущий с неба

Видит и пищу шлет.

Паулус Снайдер (майор Черных Капоров, встает). Маловато! Маловато! (К беднякам на заднем плане, среди которых вдова Лаккернидла и Глумб.) Опять вы здесь? Вы не вылезаете отсюда. Ведь на бойнях уже приступили к работе!

Вдова Лаккернидла. Где это? Бойни закрыты.

Глумб. Сначала говорили, что их откроют, но их, видите ли, не открыли.

Снайдер. Подальше, подальше от кассы. (Машет на них, отгоняя их в глубину сцены.)

Входит домовладелец Малберри.

Mалберри. Как дела с квартирной платой?

Снайдер. Дорогие Черные Капоры! Дорогой господин Малберри! Уважаемые слушатели! Речь идет о злополучном вопросе добывания денег. Хорошее дело говорит само за себя, а если в чем и нуждается, то только в пропаганде. Видите ли, по вопросу о деньгах мы до сих пор адресовались только к бедным и беднейшим, полагая, что именно они больше других расположены к богу, в милостях которого они особенно нуждаются. Словом, мы думали, что деньги дадут массы. К сожалению, мы констатируем, что именно эти слои населения проявляют по отношению к богу совершенно необъяснимую сдержанность. Это происходит, возможно, и потому, что у них ничего нет за душой. Вот почему я, Паулус Снайдер, от вашего имени решил пригласить чикагских богачей и зажиточных граждан, чтобы они помогли нам в следующую субботу обрушиться на безверие и материализм города Чикаго, и в первую очередь на городские низы. Из этих сумм мы и нашему дорогому домовладельцу, господину Малберри, внесем столь любезно отсроченную им квартирную плату.

Малберри. Мне это было бы очень приятно. Впрочем, не извольте беспокоиться по этому поводу. (Уходит.)

Снайдер. Так-с. Теперь отправляйтесь-ка бодро и весело на работу и прежде всего наведите чистоту на парадной лестнице.

Черные Капоры уходят.

(Беднякам.) Скажите-ка, уволенные по-прежнему терпеливо стоят на боенных дворах или они уже начали говорить строптивые речи?

Вдова Лаккернидла. Со вчерашнего дня они подняли крик, узнав, что заводы получили заказы.

Глумб. Многие поговаривают, что скоро наступит время, когда без мордобоя вообще никакой работы не достанешь.

Снайдер (про себя). Вот это славно! Когда в них полетят, камни, мясные короли много охотнее станут приходить и слушать нас. (Беднякам.) Вы хоть бы дров нам накололи!

Бедняки. Дров больше нет, господин майор.

Появляются мясозаводчики: Крайдль, Грэхем, Слифт, Mейерс.

Mейерс. Грэхем, меня интересует, куда девался скот?

Грэхем. Меня зудит тот же вопрос. Где скот?

Слифт. И меня.

Грэхем. И тебя? Небось и Маулера. А?

Слифт. Вероятно, и Маулера.

Мейерс.

Какой-то сукин сын скупает скот.

Он знает хорошо, что мы должны

Консервы заготовить по контракту,

А для консервов нужен скот.

Слифт. Кто б это был?

Грэхем (тычет его под ложечку).

Вонючий пес! Довольно

Представляться! Скажи ты Пирпи своему,

Чтоб это дело бросил.

Не трогал жизненные центры.

Слифт (Снайдеру). Что вам от нас угодно?

Грэхем (тычет его снова). А ты как думаешь, что им угодно, Слифт?

Слифт преувеличенно лукаво делает жест отсчитывания денег.

В точку, Слифт!

Мейерс (Снайдеру). Ну, запузыривайте!

Садятся на покаянную скамью.

Снайдер (на кафедре). До нас, Черных Капоров, дошло, что пятьдесят тысяч стоят у скотобоен без работы. И кое-кто уже ропщет, говоря: пора самим помочь себе. И не называют ли уже ваших имен в качестве виновников того, что пятьдесят тысяч не имеют работы и стоят перед заводами? Как бы они у вас эти заводы не отобрали, заявив: поступим как большевики, возьмем заводы в собственные руки, чтобы каждый мог работать и имел свой кусок хлеба. Смотрите, кругом пошли разговоры о том, что несчастье вовсе не рождается стихийно, как дождь, а что оно подстраивается кое-кем, получающим от этого выгоду. Мы же, Черные Капоры, настаиваем, что несчастье приходит, как дождь, ни для кого не объяснимо, и что страдания предопределены свыше, а мзда предуготована.

Мясозаводчики. К чему разговор о мзде?

Снайдер. Мзда, о которой мы говорим, уплачивается после смерти.

Мясозаводчики. Сколько вы требуете?

Снайдер. Восемьсот долларов ежемесячно, потому что нам нужны теплые супы и громкая музыка. А еще мы им посулим, что богатые будут наказаны, и именно после смерти.

Все трое оглушительно хохочут.

И все это только за восемьсот долларов в месяц!

Грэхем. Но вам же столько вовсе и не требуется, человече. Пятьсот долларов!

Снайдер. Можно обойтись и семьюстами пятьюдесятью. Но тогда...

Mейерс. Семьсот пятьдесят? Это уже легче. Итак, скажем - пятьсот.

Грэхем. Пятьсот вам нужно во всяком случае. (К остальным.) Столько им требуется.

Мейерс. Сознавайся, Слифт: скот у вас.

Слифт. Мы с Маулером не затратили ни цента на закупку скота. Провалиться мне на этом месте! Бог свидетель!

Мейерс (Снайдеру). Пятьсот долларов - большие деньги. Кто же их будет платить?

Слифт. Да, вам бы следовало найти того, кто их даст.

Мейерс. Это будет нелегко.

Грэхем. Сознайся - скот у Пирпи?

Слифт (смеется). Ну это же сплошь негодяи, господин Снайдер!

Все смеются, кроме Снайдера.

Грэхем (Мейерсу). Это человек, лишенный чувства юмора. Не нравится он мне.

Слифт. Самое главное, где ваше место, человече? По ту или по сю сторону баррикады?

Снайдер. Место Черных Капоров над схваткой, господин Слифт, а значит по сю сторону.

Входит Иоанна.

Слифт. Вот и наша святая Иоанна с мясной биржи!

Все трое (кричат на нее). Мы вами недовольны! Можете вы замолвить за нас словечно Маулеру? Он вас послушает! Говорят - он ест из ваших рук. Скот, видите ли, кто-то слизнул с рынка, и мы подозреваем Маулера. Вы можете им вертеть, говорят, как хотите. Пускай он выпустит скот из своих лап. Слушайте, если вы это сделаете для нас, мы беремся вносить квартирную плату за Черных Капоров в течение четырех лет.

Иоанна (пугается, увидя бедных). Что вы здесь делаете?

Вдова Лаккернидла (выходит вперед).

Доедены двадцать обедов.

Ты не сердись, что вновь я здесь торчу.

Охотно б на глаза тебе не попадалась,

Но голод тем жесток, что, как ни утоляй его,

Он возвращается, свирепый, вновь и вновь.

Глумб (выходит вперед).

Ты мне знакома. Тебя я убеждал

Стать к резаку, который

Отсек мне руку. Нынче я и похуже поступил бы.

Иоанна. Почему вы не работаете? Я же вам достала работу.

Вдова Лаккернидла. Где? Бойни закрыты.

Глумб. Сначала говорилось - они будут открыты, но они открыты не были.

Иоанна (мясозаводчикам).

Так, значит, они все ждут?

Мясозаводчики молчат.

А я-то думала, они устроены!

Семь суток снегом их заносит,

Он губит их, и он же их скрывает

От взора человечьего.

Легко забыла я, что всякий рад забыть, чтоб

обрести покой.

Сказали - пронесло. А проверять уже никто

не станет.

(Мясозаводчикам.)

Ведь Маулер мясо закупил у вас. Я настояла!

А вы до сей поры заводов не открыли!

Все трое. Правильно! Мы хотели открыть.

Слифт. Но прежде вам хотелось взять за горло фермеров?

Все трое. Как нам приступить к убою? Скота ведь нет!

Слифт. Мы с Маулером купили у вас мясо в расчете, что вы начнете работать и, значит, рабочие смогут покупать мясо. Кто же будет есть мясо, которое мы у вас приобрели? Для кого мы купили мясо, коли едоку нечем платить!

Иоанна. Если уж вы владеете машинами на своих могущественных фабриках и заводах, то по крайней мере подпустите к ним этих людей. Иначе они останутся ни с чем. Это разве не эксплуатация? А когда, доведенная до белого каления, бедная двуногая тварь, не умея помочь себе иначе, возьмется за палку и хватит своего мучителя по голове, тогда вы накладете в штаны, - как я уже не раз замечала. И тогда подавай вам опять религию, пусть она прольет елей на бушующие волны. Но господь бог - это вам не подручный какой-нибудь, не станет он чистить ваши свинарники. Я ношусь от Понтия к Пилату, воображая, что если я помогу вам наверху, то это поможет и тем, кто ходит под вами. Здесь, мол, некое единство, вытягиваемое одним канатом. Но тут я оказалась дурищей. Кто хочет помочь беднякам, тот должен, видимо, оберечь их от вас. Неужели у вас не осталось ни капли уважения к тому, что носит образ человеческий? Да ведь этак легко дойти до того, что и вас самих станут не за людей считать, а за диких зверей, которых надо попросту истребить в интересах общественного порядка и безопасности! И вы еще дерзаете приходить в божий дом лишь потому, что у вас имеется ваш грязный денежный мешок! Точно мы не знаем, откуда он и что он нажит бесчестно. Нет, голубчики, не на таковского напали, бог этого не допустит! Вас надо просто гнать, гнать палкой! Да не глядите такими идиотами! Сказано - с людьми нельзя обращаться как с быками, но вы же не люди. Пошли вон! Да поскорее! А то еще в грех меня введете! Нечего меня останавливать, я знаю, что делаю, слишком долго я этого не знала. (Выталкивает их древком знамени.)

В двери заглядывают Черные Капоры.

Вон отсюда! Вы что? Хотите божий дом превратить в хлев?! Или во вторую мясную биржу? Вон! Вам тут нечего делать. Таких физиономий нам здесь не надо. Вы недостойны, и я извергаю вас. И плевать на ваши деньги!

Все трое. Ну и ладно. Только с нами ведь уйдут скромно и невозвратимо сорок месячных квартирных взносов! Ну что ж! Каждый грошик нам пригодится. Ведь мы идем навстречу временам, страшней которых мясной рынок еще не видывал.

Мясозаводчики уходят.

Снайдер (бежит за ними). Останьтесь, господа, не уходите! Она не имеет никаких полномочий. Просто бабья истерика! Мы ее уволим! Она сделает для вас все, что вы пожелаете.

Иоанна (Черным Капорам). С квартирной платой действительно получилось неладно. Но с этим нельзя считаться. (Вдове Лаккернидла и Глумбу.) Садитесь-ка туда. Я вам принесу супу.

Снайдер (вернувшись).

Приглашай бедняков! Угощай их

Водой дождевой и пустыми речами!

С неба и то на них нисходит не милосердие,

А снег.

Забыв смирение, ты

Порыву поддалась. Нетрудно

Извергнуть грешника высокомерно!

Больно уж разборчива ты в хлебе, который мы

едим.

Вникаешь - как он сделан, но ведь сама

не прочь поесть!

Ну марш, неземная, туда, под ливень!

Можешь проявлять свой норов под метелью!

Иоанна. Значит, мне вернуть форменное платье?

Снайдер. Снимайте форменное платье! Укладывайте чемодан! Уходите из этого дома и заберите с собой всю ту сволочь, которую вы натащили сюда. Только сволочь и отребье увивалось за вами. Теперь вы сами к нему будете принадлежать, Забирайте свои вещи!

Иоанна уходит, возвращается с маленьким чемоданом, одетая как деревенская

служанка.

Иоанна.

Пойду к богачу Маулеру. Он не лишен

Ни страха, ни благоволенья. Он поможет.

Я вновь надену форму и свой черный капор

И в этот дом родной молитв и покаяний

Вернусь не ранее, чем приведу с собою

Как члена нашей набожной семьи

Пирпонта Маулера, принесшим покаянье.

Я вижу, деньги их, как раковый гнойник,

Забили уши им, глаза и сердце.

Превознесенные, сидят они высоко,

И вопль о помощи достигнуть их не может!

Несчастные калеки!

Но хоть один-то праведник быть должен среди

них.

(Уходит.)

Снайдер.

Несчастная невежда!

Того не видишь, что, выстроясь

Исполинскими полчищами, стоят друг против

друга

Работодателей и работников

Сражающиеся, фронты. Непримиримые. Ну что ж,

Путайся между ними, посредница

И примирительница, никому

Из них не нужная, пока не сдохнешь.

Малберри (входит). Как у вас с деньгами?

Снайдер. Свой воистину скудный приют, найденный на этой земле, - я подчеркиваю, скудный, господин Малберри, - господь бог уж как-нибудь сумеет оплатить.

Малберри. Ага, совершенно правильно! Оплатить! Об этом и речь. Вы произнесли нужное слово.

Снайдер. Если господь бог заплатит - хорошо. Но если не заплатит плохо. Если бог не заплатит квартирной платы, ему придется съехать, и не позже чем в субботу вечером, - так ведь, Снайдер? (Уходит.)

VIII

Речь Пирпонта Маулера о необходимости капитализма и религии.

Контора Маулера.

Маулер.

Ну, Слифт, подходит день,

Когда наш славный Грэхем и другие,

Упорно ждущие сниженья цен на скот,

Должны начать закупку мяса, которое

Они должны нам сдать.

Слифт.

Им будет стоить дорого. Весь скот,

Чей рев стоит над рынками Чикаго,

Наш скот.

И каждую свинью, что сдать они должны нам,

По дорогой цене возьмут они у нас.

Маулер.

Теперь ты перекупщиков гони на биржу, Слифт!

Пусть биржу мучают запросами своими.

Что на быка или свинью хоть чуть похоже,

Пусть требуют они. И пусть цена растет.

Слифт.

Что нового о нашей Иоанне?

На бирже слух, что с ней ты спишь.

Я отрицал. С тех пор как нас она

Из храма выгнала, о ней не стало слышно,

Как будто сгинула в мычании Чикаго.

Маулер.

Мне нравится в ней то, что вас она

Так просто вымела. Она бесстрашна.

Будь с вами я, она бы и меня

Из дома вышвырнула, и была б права.

Мне это нравится и в ней и в ихнем доме,

Что там немыслимы такие вот, как я...

Вздуй цену до восьмидесяти, Слифт. И Грэхемы

Пусть станут глиною, в которую ступни

Поставим мы, чтоб видеть отпечаток,

О, я не выпущу ни грамма мяса и

С них наконец спущу всю шкуру,

Как то заложено в моей природе.

Слифт.

Приятно, Маулер, видеть, что тебя

Оставила гнилая слабость. Значит,

Иду смотреть, как покупают скот.

(Уходит.)

Маулер.

Пожалуй, правильно спустить с Чикаго шкуру

И разъяснить всем этим простофилям

Мясное дело. Пусть кричат:

"Грабеж! Злодейство!"

Иоанна входит с чемоданом.

Иоанна. Добрый день, господин Маулер. Вас нелегко застать. Я пока поставлю вещи вон там. Я, видите ли, больше не состою в Черных Капорах. Возникли разногласия. И вот мне пришло в голову: а не пойти ли к господину Маулеру? Сейчас, когда моя изнурительная миссионерская работа кончилась, я могу внимательнее отнестись к отдельным людям. Займусь-ка я немножко вами конечно, если вы разрешите. Знаете, я уже заметила, что вы доступнее многих других. Это у вас хорошая старая кушетка из конского волоса, но почему на ней простыня, и даже не сложена как следует? Разве вы и спите в конторе? А мне казалось - у вас должен быть один из роскошных дворцов.

Маулер молчит.

Но вы мясной король и тем не менее бережливы в мелочах: это большое достоинство, господин Маулер. Не знаю почему, но всякий раз, когда я вас вижу, мне приходит на ум рассказ, как господь бог пришел в рай к Адаму и закричал: "Адам, где ты?" Вы помните? (Смеется.) Адам стоит как раз за кустом, и руки его, так сказать, по локоть во внутренностях оленихи, и этак, весь в крови, слышит он божий глас. И прикидывается, будто его тут вовсе нет. Но господь бог не дает себя провести, он хочет дознаться и кричит вторично: "Адам, где ты?" И тут Адам, красный как рак, отвечает в смущении: "Ах, господи, и надо же тебе явиться как раз, когда я свежую олениху... Можешь не говорить: я и так знаю, что не должен был этого делать". Но ваша-то совесть, надеюсь, сейчас чиста, господин Маулер?

Маулер. Значит, вы больше не у Черных Капоров?

Иоанна. Да, господин Маулер. Мне там уже не место.

Маулер. На какие же средства вы теперь живете?

Иоанна молчит.

Значит, ни на какие? А давно вы ушли от Черных Капоров?

Иоанна. Восемь дней.

Маулер (в глубине комнаты, плачет).

Лишь восемь дней - и так переменилась!

Но где она была? С кем говорила?

Как возникли эти возле рта морщины?

Город, где она была, неведом мне.

(Приносит еду на подносе.)

Ты очень изменилась. Здесь еда.

Я сам не ем.

Иоанна (смотрит на пищу). Господин Маулер! Когда мы выгнали богачей из нашего дома...

Маулер. ...что совершенно правильно и доставило мне немало удовольствия...

Иоанна. ...то домовладелец, живущий арендой, предложил нам выселиться в воскресенье.

Маулер. Так, значит, Черным Капорам сейчас туго приходится?

Иоанна. Вот почему я решила - пойду-ка к господину Маулеру. (С жадностью принимается за еду.)

Маулер. Не беспокойся. Я пойду и раздобуду нужные вам деньги. Я сделаю это. Да-да, я их достану, чего бы это ни стоило, хотя б мне надо было их выкроить из шкуры нашего города. Я сделаю это для вас. Конечно, деньги вещь дорогая, но я их добуду. Это вас устроит?

Иоанна. Да, господин Маулер.

Маулер. Возвращайся к ним и передай, что деньги будут к воскресенью. Маулер их достанет. Скажи - как раз в эту минуту он пошел их добывать на мясной рынок. Правда, с теми пятьюдесятью тысячами людей получилось не совсем ладно и не так, как хотелось бы. Я не мог для них сейчас найти работу. Но к тебе это не относится, и твоим Черным Капорам надо помочь. Деньги я достану для вас. Беги и скажи им это.

Иоанна. Да, господин Маулер!

Маулер.

Здесь все это записано. Держи!

А мне, ты думаешь, не тяжело, что ждут они

работы

У скотобоен, и работы скверной?

Пятьдесят тысяч. Стоят у боен

Иоанна перестает есть.

И не уходят даже по ночам.

Но это ж предприятие. И речь

Идет о том - быть иль не быть.

Останусь я умнейшим

Среди капиталистов или сам

К воротам бойни поплетусь.

А чернь уж заполняет дворы боен и

Бесчинствует.

Теперь я от тебя хочу услышать,

Как судишь о моем ты предприятье

И правильно ль все то, что делал я.

Ну подтверди. По твоему совету

Консервы у концерна закупил я

И скот у скотоводов, и, добро

Творя, узнал я далее, что бедны вы

И крова вас лишить хотят.

И вот я вам опять хочу помочь,

Свидетельствуй о доброй моей воле.

Иоанна.

Значит, рабочие все ждут у скотобоен?

Маулер.

Почему ты против денег? Ведь лицо

Твое бледнеет, когда их нет?

Что думаешь ты о деньгах? Скажи мне

Без лжи и без утайки. Деньги лишь

Для дураков сомнительны. Продумай

Простую правду и нагую жизнь.

Пусть неприятна истина, зато верна.

Шаток род человеческий, отдан произволу

Погоды, случая, а деньги - это средство

Улучшить кое-что, пусть для немногих,

А главное, что деньги - Созиданье.

Оно старо, как человечество,

Хотя всегда свежо, ибо всегда распадается,

И тем не менее грандиозно. Хотя требует жертв.

Как трудно восстанавливать! Однако

Все возрождается всегда со стоном.

И неизбежно Созиданье

Во все эпохи рвет у мачехи земли что можно,

Будь это много или мало, и во все эпохи

На его защиту лучшие встают.

Пойми! Немало у меня сомнений,

И сон мой плох. Но если б отступился,

То был бы похож на комара, который отказался

Остановить в горах обвал.

Расплющен я был бы в мгновение ока, и лавина

Прогрохотала бы через меня.

Не то все надо переделать в корне.

И Созидания план переиначить, согласно новой,

Еще неслыханной оценке человека. А это

Не на руку ни вам, ни нам. Ибо случилось бы

Без нашего участья и без бога,

Который был бы отменен, оставшись без работы.

Вот почему должны вы нам помочь.

А если сами жертвовать вы не хотите,

Чего мы, впрочем, и не требуем, то уж

благоволите

Одобрить жертвы.

В двух словах - вам надо

Снова объявить бога

Единственною надеждой.

Бейте во имя его в барабан, дабы вступил он

В кварталы нужды и голос

Его зазвучал на дворах скотобоен.

Этим мы удовлетворимся.

(Протягивает ей записку.)

Бери что дают, но помни, за что дадено.

Это ордер на уплату аренды за четыре года.

Иоанна.

Господин Маулер, я не понимаю, что вы

Говорите, и понимать не хочу.

(Встает.)

Я знаю, надо б радоваться мне, услышав,

Что богу будет помощь. Только я

В числе людей, которым вряд ли

Поможет это, ибо нам

Никто помочь не предлагает.

Маулер.

Когда ты Черным Капорам дашь деньги, можешь

снова

У них остаться, ибо жить негоже

Так, без пристанища. Поверь мне,

Им лишь бы деньги. И это хорошо.

Иоанна.

Если Черные Капоры

Возьмут ваши деньги - пусть!

Я же сяду вместе с теми,

Кто ожидает на скотобойнях

Открытия заводов. И буду есть то,

Что едят они, и если

Снег подадут им, буду есть снег;

И работу, что делают они,

Буду делать и я. Ибо у меня

Тоже нет денег, и добыть их

Иначе - честным путем - я не могу.

А не найдется работы ни для кого,

Пусть не найдется и для меня. А вы,

Что живете за счет бедноты - а бедных

Не можете видеть и шельмуете то,

Чего вы сами не знаете, и устроились так,

Чтоб не видеть, как на скотобойнях

Сидят ошельмованные и отверженные вами,

Если вы впредь пожелаете меня видеть,

Приходите на бойни.

(Уходит.)

Маулер.

Итак, нынче в ночь

Просыпайся, Маулер, каждый час

И гляди в окно - идет ли снег. И если снег,

То, значит, снегом заносит ту, которую ты

знаешь.

IX

Третье сошествие Иоанны в бездну.

1

Район боен.

Иоанна. С ней Глумб и вдова Лаккернндла.

Иоанна.

Слушайте! Семь дней тому назад

Мне ночью снилось:

Передо мной на крохотной лужайке.

Зажатой стенами домов,

Где тень небольшого дерева уместилась бы еле,

Толпа людей. Не знаю, сколько их, но много

больше,

Чем сесть могло б на той лужайке воробьев.

Толпа густа так, что лужайка покоробилась,

Срединой выпятилась кверху, и толпа повисла

Над краем, задержалась на мгновенье,

И вдруг по сигналу слова - не помню смысла,

Откуда-то донесшегося, хлынула.

Я увидала шествия и улицы знакомые Чикаго!

И вас увидела, идущих, и себя.

Я шла и будто в бой вела вас.

Мой лоб в крови, и я

Зову вас словами боевыми

На незнакомом языке... И много

Со всех сторон шло шествий, и я шла

В обличьях разных во главе колонн

И молодой и старой, плача, проклиная,

Себя не помня! Ужас и доблесть войны!

Рушится все, чего моя нога коснется,

И даже зримо менялось движение,

Но также в корне изменился вид

Знакомых улиц.

Шло шествие, а вместе с ним и я,

Метелью скрытые от вражеских ударов.

От голода сквозя, быть перестав мишенью

Для пули, не живя нигде, для мук неуязвимы,

Ибо муки привычны все.

И так шагали мы, покинув ту лужайку,

Переходя от места к месту.

Так снилось мне.

Сегодня стал мне ясен вещий сон.

Мы до рассвета двинемся отсюда,

В предутренней мгле достигнем Чикаго

И на его площадях покажем всю меру

Нашей нужды, призывая каждого,

На ком образ человеческий.

А что будет дальше - не знаю.

Глумб. Вы что-нибудь поняли, госпожа Лаккернидл? Я - нет.

Вдова Лаккернидла. Ежели бы она не разоралась у Черных Капоров, сидели бы мы сейчас в тепле и суп хлебали!

2

Мясная биржа.

Маулер (мясозаводчикам).

Мои друзья в Нью-Йорке пишут мне:

Рогатки нынче таможенные

На Юге пали.

Мясозаводчики.

Горе! Рогатки пали, а у нас

Нет мяса на продажу!

Оно запродано по низким ценам. А теперь

Придется нам его купить по высшей.

Скотоводы.

Горе! Рогатки пали, а у нас

Скота нет на продажу.

Запродан он по низким ценам.

Мелкие спекулянты.

Горе! Вечно непроницаемы вечные законы

Человеческого хозяйства!

Без предупреждения

Вскрывается вулкан и сжигает окрестность!

Без уведомления

Вырастает на море остров сокровищ!

Никто не извещен, никто не предвидит.

Но опоздавших

Разорвут волкодавы!

Маулер.

Есть спрос на мясо в жестянках

По приемлемым ценам, и потому

Я предлагаю вам срочно

Сдать те консервы,

Которые причитаются мне с вас

По договору.

Грэхем.

По прежним ценам!

Маулер.

Как обусловлено, Грэхем!

Восемьсот тысяч центнеров, если не ошибаюсь.

Я в ту минуту был не в своем уме.

Мясозаводчики.

Где взять нам скот теперь, когда он дорожает?

Есть кто-то, кто весь скот прибрал к рукам.

Его никто не знает.

Освободи нас, Маулер, от контракта!

Маулер.

Мне очень жаль, но мне нужны консервы.

Скота, по-моему, достаточно; хотя дороговат он,

Но все ж его довольно. Покупайте!

Мясозаводчики.

Скот?

Брать?

Сейчас?

Тьфу, дьявол!

3

Пивнушка вблизи скотобоен. Рабочие и работницы, среди них Иоанна. Входит отряд Черных Капоров. Иоанна встает и в течение всего последующего отчаянно машет им, чтобы они ушли.

Джексон (лейтенант Черных. Капоров).

Почему, о брат, не хочешь

После краткого гимна

Усладиться божьим хлебом?

Глянь, как веселы, глянь, как рады мы!

Мы Христа нашли, для нас он раскрывает свое

небо.

Приходи к нему за наградами.

Аллилуйя!

Девушка из отряда говорит с рабочими, перемежая свои слова

замечаниями в сторону Черных Капоров.

Марта (солдат Черных Капоров). (Какой смысл это говорить?!) Братья мои и сестры. И я, подобно вам, однажды грустно стояла у края дороги, и ветхий Адам во мне не желал ничего, кроме еды и питья. Но вслед за тем я нашла своего господа Иисуса Христа, и такой свет воссиял во мне, такая радость! И вот всякий раз (да они вовсе не слушают!), как я покрепче подумаю о господе моем Иисусе, который принял муки за всех нас, несмотря на наши злодейства, тогда гаснет мой голод и пропадает жажда, кроме жажды слова господа нашего Иисуса Христа. (Все это ни к чему!) Где господь наш Иисус Христос, там нет насилия, а один только мир; там нет ненависти, а одна только любовь. (И все это зря!) Итак - не дайте остыть котелку!

Черные Капоры. Аллилуйя!

Джексон обходит людей с кружкой. Но в нее ничего не кладут.

Аллилуйя!

Иоанна.

Можно бы при этакой стуже и не усиливать

Озлобления, да еще и выступать с речами.

Ей-же-ей, сейчас я вряд ли способна выслушивать

Слова, которые мне были когда-то милы и

приятны.

Хоть бы голос совести им сказал: здесь снег и

ветер

Уж лучше молчите!

Работница. Оставьте их в покое. Они же обязаны это делать, если хотят получить у себя там чуть-чуть пищи и тепла. Хотелось бы и мне к ним.

Вдова Лаккернидла. Как хорошо они пели!

Глумб. Хорошо и кратко.

Вдова Лаккернидла. Все-таки они хорошие люди.

Работница. Почему, однако, они с нами не беседуют и не обращают в свою веру?

Глумб (делая жест отсчитывания денег). А вы можете подогреть их котелок, госпожа Суингурн?

Работница. Музыка очень красива, но я думала, что нам, быть может, дадут тарелку супа; раз с ними был котелок.

Рабочий (удивляется ей). Ну-у! Так-таки и думала?

Вдова Лаккернидла. Я тоже предпочла бы, чтоб дело делалось. Слов я наслушалась довольно. Если бы кое-кто помогал вовремя, я бы знала, где нынче переночевать.

Иоанна. Неужели нет здесь людей, которые бы что-нибудь предприняли?

Рабочий. Есть такие. Коммунисты.

Иоанна. Это не те, что зовут к преступлениям?

Рабочий. Нет.

Молчание.

Иоанна. Где эти люди?

Глумб. Спросите вон ее, она знает.

Иоанна (вдове Лаккернидла). Откуда вы это знаете?

Вдова Лаккернидла. А вот когда я еще не полагалась на таких, как вы, я частенько ходила к ним из-за мужа.

4

Мясная биржа.

Mясозаводчики.

Покупаем скот! Молодой скот!

Откормленный скот! Телят! Быков! Свиней!

Кто хочет предложить скот?

Скотоводы.

Нет ничего!

Все, что могло быть продано,

Мы продали.

Мясозаводчики.

Как - ничего? Вокзалы

Забиты скотом!

Скотоводы. Проданным.

Mясозаводчики. Кому?

Появляется Маулер. Мясозаводчики атакуют его.

Ни одного быка во всем Чикаго!

Дай нам отсрочку, Маулер.

Маулер.

Нет. Все по-старому. С вас - ваше мясо.

(Подходит к Слифту.)

Выкачивай их всех до дна!

Один из скотоводов. Восемьсот кентуккийских быков по четыреста.

Мясо заводчики. Ни в коем случае! Вы спятили? Четыреста!

Слифт. Беру. Четыреста.

Скотоводы. Восемьсот быков Салливану Слифту по четыреста.

Мясозаводчики.

Мы говорили - это Маулер. Он!

Корявый пес! С нас требует консервы.

И закупает скот, и вынуждает

Брать мясо для консервов у него!

Мясник поганый! Режь нас! Режь нас! Режь!

Маулер. Кто сам бугай, пускай не удивляется, что при виде его аппетит растет!

Грэхем (подступает к Маулеру). Убью! Смерть Маулеру!

Маулер.

Так-с, Грэхем. А теперь давай свои жестянки,

Хотя б собой самим тебе пришлось набить их.

Я научу мясоторговле вас,

Эх вы, коммерсанты! Впредь за каждое копыто,

За каждого телка отсюда и до Иллинойса

Придется мне платить, и хо-ро-шо платить!

Итак, вам не угодно ль для начала

Пятьсот быков по пятьдесят шесть?

Молчание.

Отлично. Раз так ничтожен спрос

И никому скота не надо, я запрошу

По шестьдесят! И не забудьте сдать консервы!

5

Другая часть скотобоен. На плакатах написано: "Крепите солидарность с товарищами, уволенными со скотобоен! Поддерживайте всеобщую забастовку!" Перед сараем два человека из Центрального комитета рабочих профсоюзов. Они говорят с группой рабочих.

Подходит Иоанна.

Иоанна. Это люди, которые руководят борьбой безработных? Предлагаю свои услуги. Я умею произносить речи на открытом воздухе и в залах, даже больших. Я не боюсь трудностей и, по-моему, могу хорошо разъяснять всякое хорошее начинание. Видите ли, я считаю, что нужно немедля что-то сделать. У меня есть и конкретные предложения.

Первый вожак. Слушайте все! До сих пор мясные феодалы не проявляют ни малейшей охоты открыть свои заводы. Сначала могло показаться, будто эксплуататор Пирпонт Маулер форсирует возобновление работы на заводах, требуя запроданные ему мясозаводчиками громадные партии консервов. Потом выяснилось, что нужное им для консервов мясо скуплено Маулером, а он и не думает его выпускать из рук. Теперь мы знаем, что если дать им волю, то нам, рабочим, никогда не вернуться на заводы и бойни в прежнем количестве и за прежнюю плату. Ясно - при такой ситуации только силой можем мы чего-нибудь добиться. Муниципальные предприятия обещали нам не позже чем послезавтра начать всеобщую стачку. Об этом надо оповестить все утолки скотобоен, иначе грозит опасность, что люди, сбитые с толку какими-нибудь слухами, покинут скотобойни, а значит, им потом придется принять условия заводчиков. В этих письмах написано, что газовые заводы, электростанции и водопроводная сеть готовы помочь нам всеобщей забастовкой. Их надо передать уполномоченным, которые к десяти часам вечера в разных пунктах скотобоен будут ждать нашего условленного знака. Засунь письмо под куртку, Джек, и жди уполномоченных у столовки мамаши Шмиттен.

Один из рабочих берет письмо и уходит.

Второй рабочий. Дай мне письмо для грэхемских заводов. Я там свой человек.

Первый вожак. Двадцать шестая улица. Угол Мичиган-парка.

Рабочий берет письмо и уходит.

Тринадцатая улица, возле Вестингауза. (Иоанне.) А ты кто такая?

Иоанна. Я уволена с должности, которую занимала.

Первый вожак. Что это была за должность?

Иоанна. Я продавала газеты.

Первый вожак. На кого ты работала?

Иоанна. Я - газетчица.

Один из рабочих. Может быть, это шпионка?

Первый вожак. Нет, я ее знаю, она из Армии Спасения. И полиции она известна. Никто не заподозрит, что она для нас работает. Это очень удачно потому, что туда, где соберутся товарищи с заводов Крайдля, уже нагнали полицию. У нас нет никого, кто мог бы пройти так незаметно, как она.

Второй вожак. Кто тебе поручится, что она сделает с письмом, которое мы ей доверим?

Первый вожак. Никто.

(Иоанне.)

Невод, у которого одна ячейка

Разорвана, не годится весь.

В этом месте сквозь невод уходит вся рыба,

Невода будто и нет.

Так окажутся ни к чему

И все остальные ячейки.

Иоанна. На сорок четвертой улице я газеты продавала. Я не шпионка. Я всей душой за ваше дело.

Второй вожак. За наше дело! А разве оно не твое?

Иоанна. Противоречит же интересам человечества то, что заводчики попросту выкидывают столько людей на улицу. Ведь этак выходит, будто нищета бедняков выгодна богатым. Этак ведь, пожалуй, сама бедность - дело их рук.

Оглушительный смех рабочих.

Ведь это бесчеловечно!! Я думаю и о таких, как Маулер.

Новый взрыв хохота.

Чего вы смеетесь? Я нахожу неправильным ваше злорадство и то, что вы без всяких оснований готовы верить, будто подобные Маулеру уже не люди.

Второй вожак. Вовсе не без оснований. Ну, этой можешь спокойно передать письмо. (Вдове Лаккернидла.) Вы ее знаете?

Вдова Лаккернидла кивает.

Она ведь честная?

Вдова Лаккернидла. Честная-то она честная.

Первый вожак (передает Иоанне письмо). Иди к пятому складу грэхемских заводов. Когда ты увидишь трех озирающихся рабочих - они туда явятся, спроси, не с крайдлевских ли они заводов. Письмо для них.

6

Мясная биржа.

Мелкие спекулянты.

Бумаги падают. Бойни в беде!

Что ожидает нас, держателей акций?

Мельчайших вкладчиков, последнее отдавших,

И без того ослабший миттельштанд.

Мясозаводчики. Берем две тысячи быков по семьдесят.

Слифт (Маулеру, стоящему у колонны). Гони их вверх!

Маулер.

Я вижу, вы нарушили его

Контракт, который с вами заключил я,

Чтоб людям дать работу. А теперь

Я слышу - люди ждут у замолчавших боен.

Теперь раскаетесь! Теперь - сюда консервы,

Что я у вас купил!

Грэхем.

А что нам было делать, если мясо

Исчезло с рынка все?

Пятьсот быков по семьдесят пять!

Мелкие спекулянты.

Кровопийцы! Покупайте!

Нет, не берут! Они предпочитают

Лишиться боен.

Маулер.

Слифт, довольно взвинчивать.

Они уже не в силах.

Пусть истекают кровью, но нельзя

Их насмерть убивать. Их гибель

И наш конец.

Слифт.

У них еще хватает. Гони выше!

Пятьсот быков по семьдесят семь.

Мелкие спекулянты.

Семьдесят семь! Вы слышите?

Зачем

По семьдесят пять не покупали? Цену

Ловите же! Она ползет все выше.

Mясозаводчики. Мы получаем от Маулера пятьдесят за консервы и не можем платить ему по восемьдесят за скот.

Маулер (обращаясь к стоявшим поблизости). Где люди, которых я послал на скотобойню?

Один из толпы. Вон один из них.

Маулер. А ну, шевели языком!

Первый сыщик (докладывает). Их множество, сударь, они необозримы. Кликни Иоанну - отзовется, пожалуй, десять, а то и сто. Безликая, безыменная толпа сидит и ждет... Кроме того, одинокие выкрики не слышны, и слишком много народу бегает кругом, разыскивая потерявшихся домочадцев. В районе, где работают профсоюзы, серьезные волнения.

Маулер. Кто работает? Профсоюзы? И полиция терпит агитацию? Черт их дери! Беги скорей и сообщи в полицию! Назовешь мое имя. Спроси-ка их, за каким чертом мы платим налоги? Требуй, чтобы дали по башке подстрекателям. Внуши им это.

Первый сыщик уходит.

Грэхем.

Раз гибнуть суждено, тогда дай, Маулер,

Тысячу по семьдесят семь. Один конец.

Слифт. Для Грэхема по семьдесят семь - пятьсот. Все сверх того - по восемьдесят.

Маулер.

Мне не смешна афера эта, Слифт.

Не слишком далеко она зашла бы.

Пусть восемьдесят - и остановись!

На этом я им уступить согласен.

Достаточно! Пускай вздохнет Чикаго.

Есть и другие у меня заботы.

Вся эта процедура удушенья

Совсем не так забавна, как я думал.

(Замечает второго сыщика.)

Ты ее нашел?

Второй сыщик. Нет, в форме Черных Капоров я не заметил никого. Сотни тысяч стоят на бойнях. А к тому же темно, и ветер относит голос. И еще полиция очищает скотобойни, и уже стреляют.

Маулер.

Стреляют? В кого? Ну ясно - я знаю!

Я просто удивился - здесь ничего не слышно.

Итак, ее не видно, и - стреляют.

Беги к телефону! Найди Джима. Скажи ему:

Не надо говорить с полицией. Иначе

Опять все взвоют, будто мы велим стрелять.

Второй сыщик уходит.

Mейерс. Тысячу пятьсот по восемьдесят!

Слифт. По восемьдесят лишь пятьсот!

Мейерс. Пять тысяч по восемьдесят! Палачи!

Маулер (вернулся к колонне). Слифт, меня тошнит. Уступи!

Слифт. И не подумаю. Они еще могут. А если ты скиснешь - еще выше буду гнать.

Маулер.

Мне нужен воздух, Слифт! Веди

Сам операцию. Я не могу. Веди,

Как вел бы я. Но лучше все б я отдал,

Чем быть виной возможного несчастья.

Не перешагивай восьмидесяти пяти.

Веди, как вел бы я. Меня ты знаешь.

(Уходя, наталкивается на репортеров.)

Репортеры. Что, Маулер, нового?

Маулер. Надо оповестить бойни, что я продал мясозаводчикам скот. Так что теперь скот имеется. Не то дело дойдет до эксцессов.

Слифт. Пятьсот быков по девяносто!

Мелкие спекулянты. Мы слышали, что Маулер велел отдать по восемьдесят пять. Слифт не уполномочен.

Слифт.

Ложь! Я научу вас,

Как продавать консервы,

Не имея мяса.

Пять тысяч быков по девяносто пять!

Рев.

7

Скотобойни.

Толпа ожидающих. Среди них - Иоанна.

Люди. Почему вы сидите здесь?

Иоанна. Мне надо отдать письмо. Сюда придут трое.

Входит мужчина, ведя за собой репортеров.

Мужчина (указывает на Иоанну), Вот она. (К ней.) Это - репортеры.

Репортеры. Хелло! Это вы - девушка из Черных Капоров, Иоанна Дарк?

Иоанна. Нет.

Репортеры. Из конторы господина Маулера нам сообщили, будто, вы поклялись, что, пока не откроются заводы, вы не уйдете со скотобоен. Мы об этом дали крупным шрифтом на первой странице. Читайте.

Иоанна отворачивается.

(Читают вслух.) "Наша пресвятая дева скотобоен, Иоанна Дарк, заявила, что бог солидарен с рабочими скотобоен".

Иоанна. Я ничего подобного не говорила!

Репортеры. Можем вам сообщить, сударыня, что общественное мнение с вами. Весь Чикаго, исключая горсточки бессовестных спекулянтов, сочувствует вам. Вашим Черным Капорам это принесет колоссальный успех.

Иоанна. Я больше не у Черных Капоров.

Репортеры. Это невозможно. Для нас вы по-прежнему у Черных Капоров. Впрочем, мы не хотим вам мешать и стушевываемся.

Иоанна. Хорошо, если бы вы ушли.

Они садятся немного поодаль.

Рабочие (позади, во дворах).

Пока нужда не достигнет апогея,

Они не откроют заводов.

Когда нищета еще возрастет,

Они их откроют.

Но они нам должны дать ответ.

Не уходите, пока не дождемся ответа!

Ответный хор (там же, на заднем плане).

Неверно! Как бы ни росла нужда,

Они не откроют, пока не возрастет их прибыль.

Если вы ждете ответа,

Будет вам дан ответ

Из пушек и пулеметов.

Никто не поможет нам - только мы сами,

Никто не откликнется

Только свои.

Иоанна.

Система мира этого на первый взгляд

Знакомой кажется. Но знаем мы ее

Не во взаимодействии частей.

Вот разместились - наверху немногие,

И тьма внизу. И верхние покрикивают вниз:

"Наверх идите, чтоб всем быть наверху!"

Но приглядись, и ты увидишь между ними нечто

Прикрытое, похожее на путь. Но то не путь,

А длинная доска. И видно ясно,

Что та доска - качель. Система вся

Доска-качель о двух концах. И друг от друга

Концы зависят. Те, что наверху,

Сидят высоко потому лишь, что внизу сидят

вторые

И лишь до той поры, пока наполнен низ.

Они вверху не продержались бы секунды.

Когда бы нижние наверх пришли.

Вот почему те верхние хотят,

Чтоб нижние внизу сидели вечно.

Не делая ни шагу вверх.

И нужно, чтоб внизу сидело больше,

Чем наверху, а то упор исчезнет

И закачается качель.

Репортеры, получив известие, встают и уходят в глубину сцены.

Рабочий (Иоанне). Какие у вас дела с этими людьми?

Иоанна. Никаких.

Рабочий. Но вы с ними разговаривали?

Иоанна. Они меня приняли за другую.

Старик (Иоанне). Вы мерзнете изрядно. Не угодно ли глоток виски!

Иоанна пьет.

Стой! Стой! Ну и насос у вас! Это не фунт изюму!

Иоанна. И вы так думаете, госпожа Лаккернидл?

Вдова Лаккернидла. Да, это правда.

Женщина. Бесстыдство!

Иоанна. Вы что-то сказали?

Женщина. Да. Бесстыдство! Выдуть у старого человека его виски!

Иоанна. Попридержите язык, дура! А где же моя шаль? Вы ее, значит, опять украли? Это уж слишком! Не хватало, чтобы они сперли у меня шаль. Кто надел мою шаль? Отдать сейчас же! (Срывает у стоящей рядом женщины платок с головы. Та защищается.) Ишь ты! Конечно, это вы! Не лгать! Отдавайте сейчас же платок!

Женщина. Караул! Она меня убьет!

Мужчина. Цыц!

Кто-то бросает ей тряпку.

Иоанна.

Будь бы ваша воля, сидела бы я

Здесь голышом!

О холоде таком не снилось мне.

Когда с великим планом шла сюда, то сны

Мои мне силу придавали.

Но мне не грезилось, что здесь такая стужа.

Сейчас из всех сокровищ мира мне нужна лишь

Шаль теплая моя.

Вы голодны, и нет еды у вас. Меня же

Ждет в двух шагах горячий вкусный суп.

Вы мерзнете,

Я ж каждую секунду

Могу вернуться в теплый дом.

Ударить в барабан, взять знамя,

Запеть о господе, живущем в облаках.

Чего лишились вы? Моя ж работа

Была не только по призыву - по призванью!

Высокая привычка и привычное

Занятье - насущный хлеб, тепло и кров.

И разве же не фарс, что я

Без крайней надобности здесь сижу?

Однако нельзя уйти, хоть и не скрою,

Что душит меня страх

Страх перед голодом, бессонницей, смятеньем.

Обычный голод, простое замерзанье

А главное - желанье прочь отсюда!

Рабочий.

Останьтесь здесь! Ни за что

Не расходитесь!

Лишь держась друг за друга,

Поможете себе!

Знайте - вас предали

Все ваши мнимые защитники

И купленные профсоюзы!

Не слушайте никого. Не верьте ничему.

Проверяйте каждое предложенье,

Ведущее к действительным переменам.

А самое главное - помните:

Только в насилье победа,

В собственной вашей руке.

Репортеры возвращаются.

Репортеры. Хелло, девушка! У вас грандиозный успех. Мы сейчас узнали, что миллионер Пирпонт Маулер, у которого имеются гигантские партии скота, отпускает бойням скот, несмотря на растущие цены. Завтра же начнется на бойнях работа.

Иоанна.

Благая весть! По крайней мере

Лед в их груди растаял.

Вдова Лаккердидла. Вот она, ложь, от которой нас предостерегали. Хорошо, что в письме сказана правда.

Иоанна.

Слышите? Будет работа!

Честнейший среди них

Не обманул. Спрошенный как человек,

Ответил он по-человечески. Значит,

Есть на земле добро.

Вдали трещат пулеметы.

Что там за треск?

Один из репортеров. Это пулеметы. К открытию боен войска должны очистить этот район, ибо сейчас, когда бойни готовы открыться, надо утихомирить зачинщиков, призывающих к насилию.

Женщина. Что ж? Уходить?

Рабочие. Откуда нам знать, что это не вранье - про работу?

Иоанна. Почему вранье? Эти господа же сказали. Такими вещами не шутят.

Вдова Лаккернидла. Не болтайте вздора. У вас вообще ума ни на грош. Мало вы посидели здесь на холоде. (Встает.) Побегу-ка я к нашим и скажу, что уже пустили вранье. А вы ни ногой отсюда, слышите? У вас письмо. (Уходит.)

Иоанна. Так ведь стреляют.

Рабочий. Сидите спокойно. Бойни так велики, что часы пройдут, пока войска сюда доберутся.

Иоанна. Сколько же здесь народу?

Репортеры. Сотня тысяч.

Иоанна.

Так много?

Неведомая школа, противозаконный класс,

Набитый снегом, где Голод учит, а Нужда

Свободно о насущном говорит!

Сто тысяч школьников! Чему вас учат?

Рабочий (позади).

Если вы останетесь вместе,

Они вас искрошат в говядину.

Но мы говорим: оставайтесь вместе!

Если вы станете биться,

Их танки вас расплющат.

Но мы говорим: бейтесь!

Этот бой будет проигран,

И следующий, быть может,

Тоже будет проигран,

Но вы научитесь биться

И узнаете, что

Только в насилье победа,

В собственной вашей руке.

Иоанна.

Стой! Ни слова больше!

Довольно этой черствой учебы!

Не насильем, нет,

Победите разруху и беспорядок.

Правда, чудовищен этот соблазн!

Еще одна ночь

Такого бессловесного гнета

И все возмутятся. Верно,

Вы много в годах простояли ночей,

Плечом к плечу толклись,

Вынашивая в этих бессонных ночах

Холодную, страшную мысль.

Правда, теснится в этих ночах

Насилье к насилью вплоть,

Скопляется все несвершенное

И слабый к слабому льнет.

Но что тут заварится? Кто

Будет расхлебывать?! Уйду отсюда. То, что творится насилием, не может быть хорошим. Я не с ними. Если бы в детстве власть нужды и голода научила меня насилию, я была бы с ними и не спрашивала ни о чем. А так мне надо скорее уйти отсюда. (Остается сидеть.)

Репортеры. Рекомендуем вам покинуть бойни. Вы добились огромного успеха, но сейчас дело идет к концу. (Уходят.)

Крики из глубины сцены перекидываются на передний план.

Рабочие (встают). Ведут тех - из Центрального комитета.

Оба вожака, связанные, идут под конвоем сыщиков.

Первый рабочий (связанному вожаку).

Будь спокоен, Вильям.

Будет и на нашей улице праздник.

Второй рабочий (кричит вслед конвойным). Кровопийцы!

Рабочие. Если вы криком думаете им помешать - не туда заплыли. Они уже давно все предусмотрели.

В видении Иоанна видит себя преступницей - вне привычного мира.

Иоанна.

Давшие мне письмо, - почему

Они на веревке? Что

В письме? Я б не могла ничего

Сделать, что требует насилья

И порождающее насилье.

Насильник ополчился бы, полный

Коварства, против себе подобных,

Нарушив все соглашения,

Обычные между людьми.

Чужой для мира, переставшего быть близким,

Он потерял бы себя, оказавшись вне этого мира.

Над его головой текут созвездия

Не по древним законам. Слова

Для него меняют смысл. Невинность

Покидает его, гонимого и гонителя.

Простодушие оставляет его.

Такой не смогла бы я стать. Потому ухожу.

Три дня в трясине скотобоен

Была явлена Иоанна,

Сходящая со ступени на ступень,

Дабы расчистить грязь

И даровать свет ютящимся в самом низу.

Три дня спускалась она, слабея,

И на третий в конце концов проглочена

Трясиной. Подтвердите: слишком было холодно.

(Встает и уходит.)

Идет снег.

Вдова Лаккернидла (возвращается). Все враки! А где же эта девушка, что сидела со мной?

Женщина. Смылась.

Рабочий. Я так и думал, что она уйдет, когда повалит настоящий снег.

Трое рабочих появляются, осматриваются, ища кого-то, и, но

находя, уходят. Темнеет. В темноте возникает надпись:

"Снега летят, густятся.

Рискнет ли кто остаться?

Небось останутся из твари живой

Лишь бедные люди да камни мостовой".

8

Пирпонт Маулер переступает границу бедности.

Перекресток в Чикаго.

Маулер (одному из сыщиков).

Ни шагу! Мы повернем

Сейчас. Что ты сказал?

Смеялся ты. Не спорь! Сказал я: нам обратно!

А ты смеяться стал. Они опять стреляют.

Им дан отпор?.. Что?.. Да, что я хотел

Вам вбить в башку! Не смейте размышлять

Над тем, что раза два я повернул обратно,

Когда приблизились мы к бойням. Негоже,

Чтоб размышляли вы,

Плачу вам не за это.

А может, есть причины у меня? Меня там знают.

Опять вы размышляете? Похоже,

Что нанял дураков я. Во всяком разе

Мы повернем. Надеюсь, та, кого ищу я,

Рассудком движима,

Давно ушла из этой преисподней.

Пробегает газетчик.

Эй ты! Газету! Поглядим, что с биржей,

(Читает и белеет как мел.)

Случилось то, что все меняет в корне.

Черным по белому: скот стоит в цене

На тридцати. Не продано ни штуки.

Черным по белому: мясозаводчики

Банкроты все и с биржи удалились.

А Маулер и его приятель Слифт

Из них из всех первейшие банкроты.

Таков итог, а значит,

Случилось то, к чему хоть не стремился,

Но что приветствую я вздохом облегчения.

Я больше им ничем помочь не в силах.

Ведь весь мой скот

Я предложил к услугам всех желавших,

Никто не взял.

И я сейчас свободен. Вне претензий.

Могу вас отпустить, границу бедности

переступивши.

Вы больше не нужны:

Отныне - убить меня навряд ли кто захочет.

Оба сыщика.

Так можем мы идти.

Маулер.

Вы можете. И я могу. Притом куда угодно,

Хотя бы и на бойни.

Мы эту штуку строили в Чикаго:

Большие деньги и обильный пот.

Теперь же это - строчка анекдота