Святая сила слова. Не предать родной язык

Урна или домовина?

Коль скоро речь зашла о физической смерти, не могу не упомянуть в этой связи и о том, как правильно, как ёмко называлось раньше на Руси то, что ныне называется гробом и в названии чего как бы слышится нам прежде сама форма (горб). А ведь это – домовина. Вслушайтесь: ничего пугающего нет в этом слове, а только ещё одно напоминание русскому человеку о том, что блуждание его в бренном мире есть состояние временное и – рано или поздно – телу его надлежит возлечь в истинном доме. И как непохожа основательная домовина на урну с прахом, ведь сосуд в парке для пачек от сигарет и обёрток от мороженого, любого мелкого мусора тоже называется урной. Понимаю, что слово урна в эдаком звучании попало в язык наш в период увлечения классицизмом. Да и у Пушкина в «Евгении Онегине», если вспомним слова поэта Ленского о деве, что придёт «пролить слезу над ранней урной». Конечно, так. И всё же, всё же…

Чуть ранее мы попытались понять подлинный смысл слов стыд, мразь, смерть – этих непременных признаков тёмной стороны потустороннего бытия. А вот автора этих строк давно интересовало происхождение и смысл ещё одного слова, светлого и радостного. И слово это – воскресение. Ни разу, ни в одной аудитории не услышал сколько-нибудь внятного ответа. Правда, приходилось порой слышать, что воскресение (неужели не понимаете?!) – это выходной день. Вот так. А ведь слово это, согласитесь, из разряда ключевых, поскольку речь идёт о нашем с вами спасении.

Подсказка была неожиданной и радостной. В «Слове о полку Игореве» читаем: «Игореве храброго полку не кресити». Чтобы понять смысл этой фразы, нужно раскрыть том словаря Даля и прочесть о том, что кресать означало некогда огонь. А потому и слово воскресение, которым в языке нашем названо само чудо Воскрешения Христа Спасителя из мертвых, есть некий таинственный божественный огонь, тепло и свет вопреки адским холоду и мраку. И опять, уже в который раз, это не только красивый поэтический образ, но и констатация непреложной истины, потрясающего научного факта! Вспомним, одно из чудес Православной веры, Туринская Плащаница, которую именуют ещё и Пятым Евангелием, Евангелием Страстей Господних, свидетельствует – по бесстрастному мнению учёных, обследовавших её, – о вспышке необычайной силы и мощности, о каком-то неимоверном выбросе таинственной энергии, в результате чего Тело, обёрнутое в неё, покинуло погребальные пелены самым непостижимым образом, не нарушая их, запечатлев напоследок на поверхности ткани в фотографическом негативе изображение Самого Господа.

Мягкий отсвет Царствия Небесного способен озарить даже привычные сотки съемной подмосковной дачи. Случилось же это маленькое чудо позапрошлым летом, и, как это нередко случается, благодаря одному-единственному русскому слову. Наша хозяйка, слегка иронично наблюдая возню горожан с посадкой саженцев, вдруг назвала эту крошечную лужайку, что перед домиком, как бы вы думали? Ни за что не догадаетесь! Нет, не газоном, не клумбой, не палисадником и не цветником. Ну что, сдаётесь? А теперь замрите: «Палестинкой»!

По следам наследства

Отрадно, что после выхода первой книги приходит немало писем от благодарных читателей, которые признаются, что она пробудила в них ревность о родной речи, вследствие чего они стали по-иному слышать и воспринимать многие привычные доселе слова. В своё время получил подобное письмо, доставившее мне несказанную радость, от талантливого режиссёра телеканала «Союз» О. В. Баталовой.

В нём Ольга Валентиновна пишет: «Если Вы подробно и именно с духовной позиции ещё не рассматривали слово "наследник", то рада и за Вас, и за Ваших читателей и слушателей – какие перспективы у подобного "экскурса"! Итак, я столкнулась с " наследством", когда умер свёкор и оставил нашу любимую маму-свекровь без квартиры. Именно так он распорядился своим имуществом, завещав его отчего-то одному из внуков; но не тяжело больной немощной жене. Болезненность и несправедливость такой последней воли была очевидна, но мой батюшка сказал: "Не вздумайте что-то менять! Не надо спорить и искать человеческой справедливости. Согласитесь с тем, что за этим обстоятельством стоит благая для вас Воля Божия. Получать наследство – это очень ответственно!"

И в самом деле, если задуматься, это не только физически "присваивать" себе чужое, но и духовно ступать в следы того человека, от которого ты получил наследство. Иногда у такого обладателя чужих благ жизнь становится тяжелее, а не легче, ибо духовное бремя почившего его материальными дарами облегчить нельзя. И тащит порой "наследник" новые скорби, не понимая и лишь недоумевая по поводу их происхождения, а значит, не зная – как их выравнивать и выправлять. Как и всегда в русском языке – всё очень ёмко и двупланово…»

«И не будь неверующим…»

Духовная глухота наша возникла не сегодня и не вчера. Признаемся, разве не приходилось всем нам и слышать и говорить о ком-то, что имярек, дескать, знает себе цену; характерно, что при этом высказывается множество различных оттенков, самый извинительный из которых, пожалуй, ирония. И уж совсем не до иронии и не до смеха, если таковым манером этот самый некто заявляет о себе сам. Ведь если вдуматься, речь идёт о человеке, пусть и смертном, но наделённом бессмертной, а значит, и бесценной душой. Какой может быть цена у тучного пшеничного колоса, у благоухающего, радующего глаз цветка, у золотой пчелы, пьющей из него сейчас живительный нектар? Если очень постараться, то иногда можно вывести стоимость отдельных вещей, произведённых человеком (этим даже занимается специальная наука), но никогда – цену! А тут – человек! С какой пронзительностью повествует об этом Святое Евангелие: «Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: и взяли тридцать сребреников, цену Оцененного, Которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь» (Мф. 27, 7-10).

Получается, что пресловутая самоуверенность вовсе не так безобидна, как это может показаться на первый взгляд. Весьма интересное мнение по этому поводу встретилось автору у Г. К. Честертона в его «Ортодоксии»: «Однажды я гулял с преуспевающим издателем, и он произнёс фразу которую я часто слышал и раньше, – это, можно сказать, девиз современности. Я слышал её слишком часто – и вдруг увидел, что в ней нет смысла. Издатель сказал о ком-то: "Этот человек далеко пойдёт, он верит в себя…"Я спросил: "Знаете, где надо искать людей, больше всего верящих в себя? Могу вам сказать. Я знаю людей, которые верят в себя сильнее, чем Наполеон или Цезарь. Люди, действительно верящие в себя, сидят в сумасшедшем доме". Если вы обратитесь к своему деловому опыту, а не к уродливой индивидуалистической философии, вы поймёте, что вера в себя – обычный признак несостоятельности. Актёры, не умеющие играть, верят в себя; и банкроты. Было бы куда вернее сказать, что человек непременно провалится, если он верит в себя. Самоуверенность не просто грех, это слабость. Безусловная вера в себя – чувство истерическое и суеверное».

К слову, о вере. Как часто слышим мы в чей-то адрес, что он, дескать, неверный муж, а кто-то выбрал в этой жизни неверный путь. Если же вслушаться, то неверный муж – это, прежде, неверующий человек, живущий не по-христиански. Потому как если бы жил по-христиански, то хранил бы верность супруге своей, памятуя о том, что измена ей, прелюбодеяние, есть смертный грех. Верный же своей второй половине есть супруг благоверный. А вот избравший неверный путь есть также уклонившийся от спасительного пути, иначе грешник. Таким образом, быть верным – значит быть верующим во Христа! Не случайно в тексте Евангелия слова неверный и развращённый в речи Спасителя не просто соседствуют, но и звучат как суть синонимы: «о, род неверный и развращенный! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас?» (Мф. 17, 17). Маленьких измен как таковых не бывает. И об этом убедительно свидетельствует Евангелие устами опять же Самого Христа: «Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом» (Лк. 16,10). Неудивительно поэтому, что некогда в языке нашем оба эти понятии обозначались одним словом.

В Евангелии от Иоанна повествуется о том, как апостол Фома отнёсся с недоверием к рассказам своих товарищей о том, что к ним приходил Воскресший Христос. И тогда Господь явился им вторично. «Когда двери были заперты, стал посреди них и сказал: мир вам! Потом говорит Фоме: подай перст свой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим» (Ин. 20, 26–27). К слову, всегда болезненно отношусь к утвердившейся, увы, в обиходе традиции прибавлять к имени этого святого апостола обидную – если не оскорбительную – характеристику неверующий. Главное, что это позволяем себе мы, унылые и грешные, забывая о том, что этот ученик Христа окончил свою жизнь мученически: его, живого, подняли на пять копий язычники в Индии, куда он дошёл с благовестием. Это он-то неверующий?! И кто тогда мы?

Мне же хотелось сказать сейчас всё же о другом: читая это место в Евангелии, всякий раз содрогаюсь от мысли о том, что он всё-таки вложил перста в рёбра, в рану (!) своего Учителя. Какое несвоевременное послушание, Ему ведь больно!