Святой Томас

Покинув этот мир, я буду скучать по его невероятной красоте. Буду скучать по сложным и заворажи­вающим уловкам, с помощью которых от нас скрыты шины мира, как бы они ни мучили и ни очаровывали пас. Буду скучать по доброте хороших людей, которые сочувствовали, пока другие ожесточались сердцем, которые испытали много зла, но не озлобились сами, которые избегли зависти в мире зависти, алчности — в мире алчности, которые ценили правду и не утонули в море лжи, ибо сияли и всю жизнь согревали меня своим светом.

Я не буду скучать по равнодушию перед лицом страданий, по ненависти, насилию, жестокости, жажде власти — всему тому, что проявляется в столь многих людях.

В гостиной дома на колесах двух мужчин и одну женщину заставили встать бок о бок на колени перед диваном. Каждому выстрелили в затылок, будто каз­нили, и они упали лицом в отвратительную жижу, со­чившуюся из выходных отверстий от пуль.

Должно быть, убийство произошло до того, как я вошел в автомобиль, возможно, всего на несколько минут раньше, и на пистолетах наверняка были глу­шители.

Три жертвы, двое убийц, и тем не менее никаких следов борьбы. Я не мог не задуматься: неужели убитые, которые явно были заодно с убийцами, не пони­мали, что с ними сделают? Если предположить, чти они осознали свою участь, как только прибыли Джим и Боб, возможно ли, что строгая покорность секте вы­ нудила их уступить не сопротивляясь?

От последней мысли я похолодел. Если им так про мыли мозги, что они не были способны даже защитить собственные жизни, если они так глубоко преданы злу, что готовы принести себя в жертву на его алтарь, то сорвать план по уничтожению Пико Мундо может оказаться даже труднее, чем я думал.

Разумеется, это были те трое, что гнались за мной по заброшенному торговому центру едва ли шестнадцать часов назад. Вольфганг, Джонатан и Селена. Тог­ да я не разглядел их лиц, а теперь они уткнулись этими самыми изуродованными лицами в диванные подушки, не давая увидеть их и сейчас, чему я был только рад.

Их призраки не задержались в этом мире, что неудивительно. С годами я заметил, что задерживают­ся как хорошие люди, так и не очень, но по-настояще­му плохие покидают сцену с последним ударом сердца.

Подозреваю, дело в том, что за ними имеется серьез­ный должок и кредитор желает вернуть его безотлага­тельно.

Я убрал «глок» в кобуру и с долей отвращения вы­ тащил бумажник из джинсов одного из мужчин. Из кармашка для кредиток достал водительские права штата Калифорния. Мужчину звали — по крайней мере, на это имя он получил права — Вольфганг Ле­опольд Шмидт. С фото на меня смотрел один из тех редких неандертальцев, которые считали, будто чистое бритье, дорогая стрижка, белоснежная рубашка и искренняя улыбка помогут им сойти за человека. Он ошибался.

Я бросил бумажник на пол и достал из кармана пиджака свой усовершенствованный, суперзащищенный неотслеживаемый смартфон. Когда я включил го, на черном фоне появился ярко-золотой восклицательный знак.

Эди Фишер, пожилая леди, основавшая секрет­ную организацию, на которую работали Дик и Мэйбель Буллок, носила брошь в форме восклицательного знакаа из золота с бриллиантами и рубинами. Когда ее спрашивали, что означает этот восклицательный знак, ина отвечала по-разному: «Не теряй ни минуты!» или «Киви полнокровно!» или «Сестра, как это клево — быть мной!»

Перед тем как я отправился на вылазку в логово сектантов, она приколола брошь к рукаву свитера под моим бронежилетом и призналась, что восклицательный знак не означал ничего из этого. Когда я спросил, и чем же все-таки его смысл, она ответила: «Что бы он ни означал, это неважно». После чего отправила меня спасать семнадцать похищенных детей. Она пообеща­ла. что брошь выведет меня оттуда живым, и сработала драгоценность или нет, но я и в самом деле выжил.

Я ввел в телефон код доступа. Восклицательным знак сменился моей улыбающейся физиономией, и телефон перестал казаться таким продвинутым, как пи латалось, но зато я смог сделать звонок.

Чиф Уайатт Портер ответил после третьего гудка.

— Сэр, простите, если нарушаю приятный вечер с миссис Портер, — сказал я.

— Не в первый раз, Одди. Все-таки здорово, чти ты вернулся в город.

— Сэр, я знаю, что ваш департамент составляет планы действий на случай чрезвычайных ситуаций. Меня интересует, знаете ли вы вот что: если дамба Мало Суэрте рухнет, затопит ли вода из озера город?

— С чего дамбе рушиться?

— Если вдруг ее кто-нибудь взорвет.

— Кто хочет ее взорвать?

— Может быть, и никто. — Я понял, что пялюсь на трех мертвецов, и повернулся к ним спиной. — Но если кто и захочет, так это члены сатанинской секты.

— Опять они. Я надеялся, что ты ошибся, когда упомянул их за завтраком.

— Если бы.

— В прошлый раз ублюдки меня подстрелили.

— Я помню, сэр.

— И что они находят во всей этой дьявольщине?

— Полагаю, ощущение цели.

— Могли бы помогать в приюте для животных.

— Вы правы, сэр. Но тогда не удастся напялить козлиные рога и устроить групповуху или прикончить кого-нибудь ради забавы.

— Никогда особо не задумывался о взрыве дамбы. Нужно поговорить со знающими людьми, накроет ли нас водой. Одно я знаю наверняка: ничего хорошего от подобного не жди.

— Может, отправите кого-нибудь проверить дамбу?

— Я сам туда съезжу на рассвете.

— Я имел в виду прямо сейчас, сэр.

— Уже почти восемь часов. В темноте много не разглядишь, сынок.

— Ну можно посмотреть, не припаркован ли на дамбе грузовик со взрывчаткой.

— Я думал, у нас разговор из разряда «что, если».

— Больше из разряда «что, если прямо сейчас».

— Такое впечатление, что ты вернулся не день назад, а намного раньше, столько всего уже успел взба­ламутить.

— Я не терял времени, сэр.

— Ладно. Я съезжу на Мало Суэрте и посмотрю, что к чему.

— Наверное, вам придется послать туда помощни­ков, сэр. Есть кое-что другое, с чем вы захотите разо­браться лично.

— У нас только одна дамба. Что еще задумали изорвать эти идиоты?

— Они убили трех своих, вышибли им мозги.

У чифа вырвался вздох.

— Надо было уходить на пенсию, когда меня подстрелили.

— Вы еще молоды, сэр.

Я назвал ему производителя и модель автодома и описал его примерное расположение в ярмарочном кемпинге.

— Какой смысл убивать своих? — спросил он.

— Насколько я понял, они подумали, что я могу выследить этих троих и через них найти остальных.

— Ты и правда их выследил. Я приеду с бригадой криминалистов, и мы поговорим.

— Меня там не будет, сэр. Меня ждет другое дело, его нельзя отложить.

— Что за дело?

— Не узнаю, пока не начну действовать. Вы же помните, как это работает, когда я на охоте.

— Начинаю вспоминать. Ты ведь не станешь взваливать на себя непосильную ношу, а, Одди?

— Даже если и так, я все равно не узнаю, пока не окажусь на месте.

— Карла готовит для тебя свои знаменитые яблоки в тесте.

— Я их обожаю.

— Она столько сил потратила, сынок, что уж луч­ше тебе остаться в живых и опробовать их.

— На это и рассчитываю. — Я не стал рассказы­вать про четыре пустых карточки из автомата «Мумия цыганки».

Завершив звонок, я выключил телефон и, не огля­дываясь на три мертвых тела, покинул дом на колесах через переднюю пассажирскую дверь.

Ночь оставалась вполне теплой для гремучих змей, ни настоящие змеи волновали меня меньше фигу­ральных. Джиму и Бобу не было смысла ошиваться в непосредственной близости и ждать, пока их свяжут с совершенными убийствами. С другой стороны, нельзя ожидать нормального поведения от парней, которые надеются, что, если в этом мире совершить достаточно зверств, можно заслужить прибыльное дельце по продаже дерьмовых сэндвичей в аду.

Я шел по темной дорожке между рядами трейлеров н домов на колесах, остро ощущая вес «глока» в на­ плечной кобуре, и прижимал правую ладонь к груди, будто страдал от изжоги, чтобы при необходимости быстрее выхватить оружие.