Святые грехи

Глава 3

Ездить на машине по Вашингтону можно только с крепкими нервами, особенно когда с неохотой выбираешься из постели, бодришь себя чашкой кофе и после этого отправляешься заниматься наползающими на тебя со всех сторон делами. Тэсс протиснулась к «пинто» с неисправным глушителем и опять проскочила на красный. Рядом с ней мужчина в большом голубом кадиллаке нажал на газ. Он был явно разочарован тем, что она не оглянулась.

Тэсс беспокоилась о Джо Хиггинсе. Прошло уже два месяца с начала лечения, а улучшений нет. Она не могла понять причину, задавала себе вопрос, но ответа не находила.

У четырнадцатилетнего мальчика не может быть депрессии в медицинском смысле. Сегодня она почувствовала, что он уже готов открыться, но только готов, вздохнула Тэсс. Черту он еще не переступил. Добиться его доверия было не легче, чем возвести пирамиду; шаг за шагом, и каждый из них дается с огромным трудом. Только бы нащупать верную точку, чтобы он поверил до конца!..

Она медленно продвигалась вперед, но мысли ее были далеко отсюда, с замкнутым Джо Хиггинсом, у которого в глазах застыла тоска.

Тэсс понимала, что вовсе не обязательно жертвовать обедом и лично везти капитану Харрису подготовленный психологический портрет. До двух она вообще могла этого не делать, да только ситуация требовала быстрого решения.

Что-то подстегивало ее: то ли инстинкт, то ли предчувствие, то ли суеверие, трудно сказать. Но в одном она не сомневалась: безликий убийца теперь ей так же близок, как любой из пациентов. Полиции нужна ее помощь, чтобы понять, а затем поймать его. Если его можно поймать, то значит, можно ему помочь.

Подъехав к стоянке рядом с полицейским участком, Тэсс огляделась.

«Мустанга» не видно. Впрочем, напомнила она себе, выходя из машины, не затем она сюда приехала. Тэсс никак не могла понять, почему она согласилась на встречу с Беном Пэрисом: он ей кажется надутым, угрюмым… У нее и так дел полно плюс эти убийства, которые тоже отнимают массу времени. Достаточно поработать сегодня вечером лишних два часа, и жизнь снова более или менее войдет в нормальную колею, в чем она не сомневалась. В течение дня она несколько раз порывалась позвонить Бену и отказаться от свидания.

Тэсс вообще относилась к свиданиям подозрительно. Остаешься с человеком один на один и попадаешь, как правило, в опасную хитроумную ловушку, из которой выбираешься измотанной, с нервами на пределе. Мужчин типа «вот-и-я-смотри-как-тебе-повезло» она отталкивает сразу. К таким относится Фрэнк. Не было у нее никаких иллюзий и относительно демонстративно небрежных мужчин-повес — «давай-не-будем-придавать-этому-никакого-значения». Таков адвокат, с которым она несколько раз встречалась прошлой весной.

Нельзя сказать, что мужчины ее вообще не интересовали, просто не встречались ей интересные. Когда многого ожидаешь, жди скорого разочарования. В общем, проще оставаться дома в обществе старого кино и набитого документами портфеля.

И все же она решила встретиться с Беном. Тэсс чувствовала неудобство от того, что договорились они о встрече в последний момент. Возможно, они оба просто уступили какому-то импульсу. Нет, она пойдет, обязательно пойдет, с удовольствием посмотрит спектакль. Затем пожелает спутнику доброй ночи. Потерянное время можно наверстать в субботу и воскресенье.

Добравшись до отдела по расследованию убийств, Тэсс оглядела комнату: одни сидят за своими столами, другие расхаживают. Кто-то копошится в небольшом стареньком холодильнике… Когда копошившийся поднял голову, выяснилось, что она не знает его. Бена среди них не было.

Ей бросилось в глаза, что полицейские одеты по-разному: на одних — пиджак и галстук, на других — джинсы; у одних туфли, у других — спортивная обувь. Всех их объединял пистолет под мышкой. «Но на карающий меч правосудия он не очень-то похож», — подумала она.

Достаточно было взглянуть на кабинет Харриса, чтобы понять, что хозяина на месте нет.

— Доктор Курт?

Она остановилась и повернулась на голос, увидев поднявшегося из-за стола мужчину.

— Именно так.

— Я детектив Родерик. Если вам нужен капитан Харрис, то он у шефа.

— Ясно. — «Так, этот принадлежит к категории галстучников, — отметила она. — Притом галстук чист и прекрасно выглажен. Пиджак перекинут через спинку стула. Бен, наверное, одевается иначе», — решила Тэсс. — А он вернется?

— Да. Можете подождать, он скоро будет. — Вспомнив вчерашний день, Родерик предложил ей кофе.

— Гм… — Тэсс посмотрела на часы. Через сорок минут у нее встреча с очередным пациентом. До работы ехать не меньше двадцати. — Нет, спасибо. Я тороплюсь. У меня отчет для капитана.

— А-а, портрет. Можете оставить мне. — Заметив ее колебания, он добавил: — Я тоже расследую это дело, доктор Курт.

— Извините. Я буду вам признательна, если вы передадите его капитану по возвращении. — Расстегнув портфель, Тэсс достала папку. — Если у него возникнут какие-нибудь вопросы, до пяти меня можно застать на работе, а потом до семи дома. Не думаю, что за это время вы продвинулись вперед, а?

— К сожалению, нет. Скорее, вернулись назад, в надежде, что, возможно, что-то пропустили, хотя неоднократно все проверяли и перепроверяли.

Тэсс посмотрела на папку: интересно, способен ли он по-настоящему понять человека, чей портрет лежит в ней? Да и вообще, по силам ли это кому-нибудь? Она недовольно тряхнула головой и протянула папку Родерику, который сидел с невинным видом. Казалось, что даже невзорвавшаяся бомба ему не страшна.

— Спасибо.

— Не за что. Что-нибудь еще передать капитану?

— Нет. Все здесь, в папке. Еще раз спасибо, детектив.

Лоуэнстайн подождала, пока Тэсс отошла на значительное расстояние, и спросила:

— Это и есть психиатр?

Родерик рассеянно потрогал папку и положил ее на стол.

— Да. Принесла психологический портрет убийцы для Харриса.

— Выглядит прямо как с обложки «Харперс базар», — пробормотала Лоуэнстайн, — шикарная дама. Я слышала, что вчера вечером она ушла отсюда с Пэрисом. — Хихикнув, она погладила Родерика по руке. — Что, Лу, взыграла кровь?

Он смущенно пожал плечами.

— По правде говоря, я думал совершенно о другом.

Лоуэнстайн поцокала языком.

— Ну, конечно, конечно. Надеюсь, что свое дело она знает. Это лучше, чем спиритический сеанс. — Она перекинула сумку через плечо. — Мы с Бигсби идем потолковать с завсегдатаями «У Дуга», а ты остаешься хранить огонь в очаге.

— Возвращайтесь хотя бы с чем-нибудь, Мэгги. — Родерик снова плюхнулся на стул. — Иначе нам и впрямь придется устраивать спиритический сеанс.

Тэсс уже выходила из второго коридора, когда услышала чьи-то крепкие ругательства. Обернувшись, она увидела Бена, злобно стучащего по автомату с напитками и всякой всячиной.

— Вот проклятие!

— Бен, — Эд положил руку ему на плечо, — ведь все это для тебя отрава, так что лучше забудь о еде. Твой желудок будет тебе только благодарен.

— Да, но я уже бросил полтинник. — Обхватив автомат с обеих сторон, Бен принялся трясти его и снова выругался. — Не говоря уж о том, что драть пятьдесят центов за тоненькую плитку шоколада с парой орехов внутри — это просто грабеж среди бела дня.

— Хочешь попробовать изюм, — предложил Эд, — чистый сахар. И полно железа.

Бен скрипнул зубами.

— Ненавижу изюм, это просто сушеный виноград, и больше ничего.

— Детектив Пэрис, — против собственной воли Тэсс вернулась, — как часто вы воюете с неодушевленными предметами?

Бен повернул голову, но рук с автомата не убрал.

— Только когда они мне досаждают. — Он еще раз тряхнул автомат, одновременно глядя на Тэсс. «Сегодня она не промокла, — отметил он про себя. — Волосы аккуратно зачесаны и собраны сзади в пучок». Ее прическа напомнила Бену красивое пирожное на хрустальном блюдце, отчего у него потекли слюнки. Может, она считает, что именно так должны причесываться женщины ее профессии?

— Прекрасно выглядите, доктор.

— Спасибо. Здравствуйте, детектив Джексон.

— Мэм, — Эд снова положил руку Бену на плечо, — не могу выразить, как мне стыдно за своего напарника.

— Ничего страшного. Я привыкла к подобным проблемам в поведении…

— Дерьмо! — Бен в последний раз пнул автомат и отвернулся. При первой же возможности нужно будет подобрать ключ к замку. — Вы меня искали?

— Нет, я принесла капитану Харрису портрет разыскиваемого человека.

— Быстро работаете…

— Будь у меня больше материала, ушло бы больше времени. — Она слегка передернула плечами, что означало одновременно и готовность принять комплимент, и недовольство собой. — Не знаю, насколько это вам поможет. Хотелось бы сделать больше…

— Ну, это наша работа, — напомнил Бен.

— Привет, ребята. — Проходя мимо, Лоуэнстайн сунула в автомат монету. На самом деле ей не столько нужна была конфета, сколько хотелось получше разглядеть психиатра. Она готова была держать пари на недельную зарплату, что розовый костюм доктора сшит из натурального шелка.

— Этот паршивец не работает, — проговорил Бен. Но, когда она потянула за рукоятку, выпали, как и положено, два батончика.

— Смотри-ка, два за полтинник, — заметила Лоуэнстайн, кладя их в сумку. — Пока!

— Минуточку…

— Не будешь же ты устраивать сцену на глазах у доктора Курт, — предостерегающе заметил Эд.

— Лоуэнстайн присвоила мою собственность!

— Тебе же лучше. Сахар убьет тебя.

— Как это мило! — сухо произнесла Тэсс, следя за взглядом Бена, направленным на удаляющуюся Лоуэнстайн. — Ну, ладно, у меня нет времени. В отчете, который я оставила капитану, сделано предложение.

Бен сунул руку в карманы и повернулся к ней.

— Что за предложение?

— Вам нужно поговорить со священником.

— Этот путь мы уже пробовали, доктор. Мы с Эдом, наверное, уже с десятком священников толковали.

— Нужно говорить со священником, знающим психологию, — заключила Тэсс. — Я сделала все, что могла, но моих знаний и опыта недостаточно, чтобы вникнуть в чисто религиозную сторону дела. По-моему, именно в ней ключ к решению проблемы. — Она посмотрела на Эда, хотя понимала, что переубеждать нужно не его. — Можно, конечно, изучить католичество, но для этого нужно много времени, а его нет ни у вас, ни у меня, не так ли? Я знакома с доктором из католического университета. У него превосходная репутация и в церковных, и в научных кругах. Было бы неплохо с ним побеседовать. Может быть, что-нибудь посоветует?

— Чем больше советуешься, — заметил Бен, — тем больше угроза распространения нежелательных подробностей, до которых пресса — большой охотник.

— Но если не прибегать к новым приемам, вы можете просто застрять на месте. Попросту попадете в тупик. — Бен был явно раздражен, но она предпочла не заметить этого. — Я, конечно, могла бы пойти к мэру и через него надавить, но это не по мне. Хотелось быть в этом деле с вами заодно, Бен.

Он покачался на каблуках. «Еще один психушник», — подумал Бен. Да к тому же еще и священник. Как ни противно сознавать, но расследование действительно зашло в тупик. Если доктор хочет достать карту из рукава, что ж, на это можно закрыть глаза.

— Хорошо, поговорю с капитаном.

После одержанной победы можно и улыбнуться!

— Спасибо. — Она достала из кошелька пятидесятицентовик и бросила его в автомат. Немного помедлив, потянула за рукоятку, на поднос выскочил батончик «Хершиз». — Прошу вас. — Она торжественно протянула его Бену. — А то у меня сердце разрывается от жалости. Рада была снова увидеться с вами, детектив Джексон.

— Я тоже, мэм. — Он посмотрел ей вслед и ухмыльнулся. — Неплохо держится, а?

Бен хмуро перебросил шоколадку из руки в руку.

— Это уж точно, — согласился он, — настоящий профи.

Тэсс не любила подолгу примерять платья. Гардероб ее был подобран очень тщательно, до последнего кашемирового свитера или льняного блейзера, но она одевалась всегда быстро, поскольку не хватало терпения ежедневно, каждое утро, подбирать туалет. Она предпочитала классические формы и смешанные цвета, которые больше всего ей шли. Утром, когда торопилась, Тэсс могла протянуть руку и достать наугад из шкафа любую вещь.

Но сегодня девушка собиралась не на работу. Отложив третье платье, Тэсс напомнила себе, что идет на свидание, но не к Прекрасному принцу. В двадцать девять лет женщина знает, что принцев не бывает, а, будучи дамой рационально мыслящей, она не стремилась в башню из слоновой кости. Ей предстояло свидание просто с привлекательным мужчиной, который ее занимал. А Бен Пэрис, бесспорно, привлек ее внимание.

Взглянув на часы, Тэсс подумала, что можно опоздать, если слишком много размышлять… Стоя перед гардеробом в короткой, телесного цвета комбинации, Тэсс достала черное шелковое платье и критически осмотрела его. «Мудрый выбор», — решила она, скользнула в него и стала застегивать пуговицы, которые шли от талии до шеи.

Последний внимательный взгляд в зеркало, прикрепленное к внутренней стороне дверцы шкафа, и — удовлетворенный кивок. Так будет лучше, решила она. Бледно-голубой и малиновый цвета ей порядком надоели. В дополнение к туалету она выбрала бриллиантовые запонки, когда-то принадлежавшие ее матери, и тонкий золотой браслет, подаренный дедом в день защиты диплома.

«Может, распустить волосы?», — подумала она, но в тот же миг раздался стук в дверь. Она решила оставить все как есть.

Тэсс даже не предполагала, что Бен может выглядеть так элегантно! Но открыв дверь и увидев на нем костюм серо-стального цвета и кремовую рубашку, поняла свою ошибку. А вот насчет галстука оказалась права: его узел был ослаблен. Встречая его улыбкой, она заметила у него в руке букетик фиалок. Ее трудно было поразить чем-либо, но сейчас, взглянув на него еще раз, она почувствовала себя девушкой-подростком, которой дарят первые в ее жизни цветы, пусть пожухлые.

— Ветвь мира, — сказал Бен, протягивая фиалки. Он чувствовал себя так же неловко, как и Тэсс. «С чего бы это?» — думал он. Разве раньше не приходилось ему встречаться с женщинами по наитию? Это ведь в его характере! «Совсем не глупо разыскивать в октябре фиалки», — убеждал он себя, но только до тех пор, пока не переступил порог ее дома.

— Чудесные фиалки. Большое спасибо, — проговорила Тэсс, чуть отступила и пригласила Бена войти. Запах напомнил ей о весне, такой далекой, так как впереди была еще только зима. — Пойду принесу вазу.

Пока она ходила на кухню, Бен огляделся: на стене — литография Матисса, на полу — турецкий ковер, на диване — аккуратные подушечки. Мягкие, приятные для глаз цвета и старое добротное дерево. Все это свидетельствует о надежном, из поколения в поколение передающемся достатке.

«Что тебя сюда занесло?» — спрашивал он себя. — Ее отец — сенатор, твой — мясник. Ее с детства окружала прислуга, а твоя мать до сих пор сама чистит туалет. Она с отличием окончила Смит, а ты с трудом — два класса колледжа, прежде чем попасть в академию».

Ему было свойственно изучать людей быстро. Ее он тоже хорошо изучил и не сомневался в том, что через пятнадцать минут им не о чем будет говорить.

Тэсс вернулась с цветами в небольшой фарфоровой вазе.

— Сейчас принесу что-нибудь выпить. Только «Столичной» у меня нет.

— Ничего страшного. — Он решил не взвешивать все «за» и «против», доверясь своей интуиции. Пока она устанавливала вазу с цветами в центре стола, он подошел к ней сзади и провел рукой по ее волосам.

Медленно, не пытаясь отшатнуться, не удивляясь, Тэсс повернулась и ответила ему взглядом.

Она пахла Парижем. Бен вспомнил проведенные в Париже пять дней, когда ему было немногим больше двадцати. Он влюбился в этот город: в его облик, в запах, в атмосферу, и был полон самых радужных надежд. Ему казалось, что именно в этом городе он поймет смысл своих стремлений, а потому ежегодно собирался туда вернуться.

— Что же мы стоим? — проговорил он наконец, не отнимая руку от ее волос. — Сегодня днем вы выглядели такой замкнутой, такой недоступной…

Тэсс внезапно почувствовала напряженность, напряженность зрелой женщины. Она очень давно не испытывала ничего подобного и не хотела испытывать. Не хотела до сегодняшнего вечера.

— Это профессиональное, — заметила она и слегка отступила назад. — Так как насчет выпивки?

А может, подумал он, сразу попробовать отхватить добрый кусок? Интересно, как это будет выглядеть? Но может выясниться, что дело того не стоило, тогда он окажется в дурацком положении.

— Выпьем чего-нибудь в театре. У нас будет уйма свободного времени перед началом.

— Сейчас надену пальто и поедем.

С завсегдатаями Кеннеди-центра он, казалось, был знаком не менее, чем с публикой в маленьком прокуренном баре, где они были вчера вечером. Тэсс было интересно наблюдать за Беном: с одним он заговаривает, с другим раскланивается — и так легко и непринужденно… Она тотчас поняла, что он вовсе не избегает общества, за исключением моментов, когда хочется побыть одному.

Тэсс всегда завидовала тем, кто не выбирает людей для общения, не задумывается над произведенным на окружающих впечатлением. Но для начала нужно быть в ладу с самим собой. Будучи довольной своей жизнью, сама она не смогла этого достичь.

Бен поднял бокал, вытянул ноги и посмотрел на нее.

— Никак не можете разобраться во мне?

— Не до конца. — Она взяла с блюда миндалину и пожевала ее. — Но вы, по-моему, в себе вполне разобрались. Если бы все были такими, думаю, мне пришлось бы искать другую работу.

— Вы прекрасно справляетесь со своей. — Он наблюдал, как Тэсс длинными тонкими пальцами берет с блюда очередную миндалину. — Речь от имени класса на выпускном, — начал Бен. Ее рука застыла в воздухе. — Частная практика, быстро возрастающее количество пациентов. Справляться в одиночку становится трудно. Вы только что отказались от работы в психиатрическом отделении военно-морского госпиталя в Бетесде, но раз в не делю бесплатно консультируете в клинике Доннерли.

Это монотонное перечисление начало раздражать. Тэсс привыкла знать о людях больше, чем они о ней.

— Интересно, детектив, вы всегда перед свиданием собираете досье?

— Привычка, — небрежно бросил он. — Вчера вечером вы ведь сами говорили: любопытство. Сенатор Райтмор — ваш дедушка по материнской линии, он занимает позицию чуть левее центра, отличается прямотой, жесткостью и обладает харизмой.

— Он был бы в восторге от такой характеристики!

— В четырнадцать вы потеряли родителей. Весьма сожалею. — Он поднял бокал. — Терять своих родных всегда тяжело.

Сказано это было с таким чувством, что Тэсс сразу поняла: у него тоже были потери.

— И тут появился дедушка, — прервала она его, — без которого я никогда не смогла бы оправиться. Как это вам удалось столько разузнать?

— Фараоны никогда не раскрывают своих источников. Я прочитал ваши материалы.

— Ну и?.. — Она слегка напряглась, ожидая критики.

— Стало быть, вы считаете, что этот человек — умный.

— Скорее хитрый. Он оставляет ровно столько улик, чтобы невозможно было найти следов.

Немного подумав, Бен кивнул.

— Написанное вами звучит убедительно. Интересно, как вы до этого дошли?

Тэсс сделала небольшой глоток. Ей не нужно было спрашивать себя, отчего так важно, чтобы он понял. Важно, и все!

— Беру факты, модель поведения, так ясно очерченную: всякий раз почти одно и то же, никаких отклонений. По-моему, у вас это называется модус операнди.

— Совершенно верно, — согласно кивнул он, улыбнувшись.

— Модель перерастает в картину, психологический портрет. Вас учили искать улики, свидетельства, мотивы, а затем все взвешивать. А меня учили искать истоки и причины, а затем лечить. Лечить, Бен, — повторила она, заглядывая ему в глаза, — не судить.

— Вы думаете, мы судим? — с удивлением спросил Бен.

— Но вы разыскиваете его, — сказала она.

— Да, разыскиваем. Хотим, чтобы убийца не расхаживал по улицам, а сидел в клетке. — Он медленно, методично выковыривал крошки табака из сигареты. Это успокаивает.

— Вы хотите его наказать. Я это понимаю, хотя и не согласна.

— Ну да, вы предпочли бы вскрыть мозг и сделать его хорошим и добрым. О Боже. — Он отодвинул бокал. — Зря ваша душа болеет за такого человека.

— Сострадание — часть моей профессии, — сдержанно произнесла Тэсс, — он болен, очень болен. Если вы читали написанное мной и усвоили прочитанное, то должны были убедиться в том, что творит он все с болью в сердце.

— Он душит женщин. От того, что он затягивает на их шее узел с болью в сердце, живыми они не становятся. Я тоже сочувствую, Тэсс, но сочувствую близким погибших. Я был у них в семьях, и мне приходилось смотреть им в глаза, а что я мог ответить, когда они спрашивали: «За что?»

— Извините. — Тэсс машинально потянулась к руке Бена и погладила ее. — Это тяжкая работа. Иногда от нее просыпаешься по ночам. Мне тоже приходится бывать в семьях — семьях самоубийц. Они не могут прийти в себя от горя. — Тэсс почувствовала напряжение в его руке и бессознательно погладила ее. — Просыпаешься среди ночи и видишь застывшие в их глазах вопрос и тоску… — Она наклонилась к нему, мечтая прижаться, да покрепче. — В таких случаях я рассуждаю как врач. Могу назвать медицинские термины — мгновенное помрачение, функциональный психоз, но как ни назови это состояние, речь идет о болезни. Этот человек убивает не из мести или ради выгоды, он убивает от отчаяния.

— Ну а я рассуждаю как фараон. И моя цель остановить его. В этом суть. — Он немного помолчал и снова отодвинул бокал. — Мы говорили о вашем монсеньере Логане. Харрис согласен.

— Это хорошо, спасибо!

— Не за что. Лично я не очень-то верю в успех. Тэсс слегка вздохнула и откинулась на спинку стула.

— Почему мы с вами не можем найти общий язык?

— Может, мы его просто еще не искали? — проговорил он, вспомнив прикосновение ее маленькой, мягкой ладони.

— Что вы обычно делаете днем по субботам? — поинтересовалась Тэсс.

— Сижу с кружкой пива и смотрю по телевизору бейсбол.

— Не пойдет. — Она наморщила нос. — А как насчет музыки?

— Что насчет музыки? — спросил он.

— Какая вам нравится?

— Трудно сказать. Когда за рулем, предпочитаю рок, когда выпиваю — джаз, а по воскресеньям утром — Моцарта.

— Так, уже теплее. А как насчет Джелли Ролла Мортона?

— Неплохо. — От неожиданности он усмехнулся.

— А Спрингстин?

— «Река» понравилась.

— Марвин Грей?

Бен откинулся назад и пристально посмотрел на девушку.

— Кажется, мы начинаем находить общий язык. — Под столом он прижался коленом к ее бедру. — Может, поедем ко мне и послушаем пластинки?

— Детектив Пэрис… — Тэсс положила в рот последнюю миндалину, — опытные психиатры на такой крючок не ловятся, их на старой мякине не проведешь.

— А на новой?

— То есть?

— Давайте, хоть и поздно, поужинаем после спектакля и посоревнуемся в знании песен «битлов».

Она неожиданно тепло улыбнулась. Но улыбка эта была совсем другой, не похожей на прежние.

— Идет, но вы проиграете.

— Вы знаете парня с пломбами во рту на две тысячи долларов и в костюме от «Братьев Брукс»?

— Это загадка? — Тэсс сдвинула брови.

— Слишком поздно, он уже здесь.

— Кто?.. О, привет, Фрэнк!

— Вот уж не ожидал увидеть тебя здесь, Тэсс, — проговорил он, поглаживая руку рядом стоявшей миниатюрной, экзотически одетой женщины. — Лорен, это моя коллега, доктор Тереза Курт.

Явно изнемогая от тоски и ища сочувствия Тэсс, женщина протянула руку.

— Очень приятно познакомиться. — Она вскользь глянула в сторону и остановила взгляд на Бене. — Привет!

Он вяло улыбнулся, ни секунды не задерживаясь на лице Лорен, но мгновенно запомнил его до последней черточки.

— Привет, меня зовут Бен.

— Тэсс, почему ты не сказала, что будешь здесь? После спектакля мы могли бы вместе посидеть, — проговорил Фрэнк.

Лорен искоса посмотрела на Бена. «Может, все-таки удастся спасти вечер», — подумала она.

— Тут часто собираются компании, — отметила она.

— Это уж точно, — поддержал ее Бен. Он почувствовал сильный пинок под столом, но продолжал улыбаться. — К сожалению, нам с Тэсс придется уйти сразу же после спектакля. Дела!

— Извини, Фрэнк, как-нибудь в другой раз. — Зная, как трудно от него отделаться, Тэсс решительно поднялась. — Увидимся на работе. Пока, Лорен.

— Почему такая спешка? — негромко спросил Бен, идя следом за Тэсс.

— Знали бы вы только, от чего я вас спасла!

— Ваш, гм… коллега в женщинах понимает куда больше, чем в галстуках.

— Вам так показалось? — Она тщательно раз гладила складки на пальто. — Лично мне она показалась довольно заурядной.

— Ну да. — Бен обернулся. — Ну да, заурядной.

— Некоторым мужчинам, похоже, нравятся вы щипанные брови, шелковистые, словно норковые.

— Некоторые мужчины — животные.

— Она — дублерша, — неожиданно для себя призналась Тэсс, — сначала Фрэнк пригласил меня, но я отказалась.

— Ах вот как? — Бен придержал ее, положив руку на плечо. — Он приглашал вас на пьесу Каварда, а вы отказались?

— Вот именно.

— Весьма польщен.

Она мельком глянула на него. Нет, ему ее помощь не нужна.

— С вами я согласилась пойти только потому, что вы в отличие от Фрэнка далеки от совершенства.

— И когда же он пригласил вас?

— Вчера днем.

— Не похоже, чтобы он сильно расстроился вашим отказом и тем, что пришли со мной.

Тэсс смущенно взяла его под руку.

— Я сказала ему, что у меня свидание.

— То есть солгали.

Он произнес это с таким удовольствием, что она рассмеялась:

— Я тоже далека от совершенства.

— Это радует.

Дела, о которых говорил Бен, закончились только в два часа ночи, когда они подошли к дверям квартиры Тэсс.

— Завтра утром я буду чувствовать себя отвратительно, — зевая, проговорила она.

— Да? А ведь я еще не предложил переспать. Зевок тут же оборвался приглушенным смешком.

— Я рассчитывала выпить не больше полбутылки вина и поспать часов пять, — сказала она, прислонившись к двери. — Чудесно провели время, не ожидала.

Он тоже был доволен проведенным вечером.

— Почему бы не повторить? Она думала около трех секунд.

— Прекрасно, когда?

— Завтра вечером в городе начинается фестиваль музыки Богарта…

— «Мальтийский сокол»?

— И «Долгий сон».

Она улыбнулась, уютно потянувшись.

— Договорились!

Бен шагнул к ней, и Тэсс решила, что он поцелует ее. Ей так этого хотелось! Это же вполне естественно! Хотелось, чтобы кто-то держал ее в руках чтобы кто-то прикасался к ней — это человеческие желания. Она прищурила глаза, сердце учащенно забилось…

— Надо бы заменить этого Микки Мауса.

— Что-о? — Ресницы ее затрепетали.

— Ваш дверной замок, Тэсс, — не более, чем игрушка. — Он провел пальцем по носу, наслаждаясь ее растерянностью. — Если уж живете в доме без охраны, нужно хотя бы изнутри запираться на засов.

— Засов. — Усмехнувшись, Тэсс распрямилась и полезла за ключами. — Не смею спорить с фараоном.

— Рад слышать, — проговорил Бен и поцеловал ее в губы. Потом, когда Тэсс мысленно возвращалась к этой минуте, ей приходило в голову, что все подчинено его желанию.

Глупо полагать, размышляла она, что такой беглый, невинный поцелуй может хоть сколько-нибудь возбудить: кровь не разогревается, голова не идет кругом… Однако все выглядело иначе: едва он прикоснулся к ее рукам, как все тело словно загорелось.

Он умеет целоваться, и целуется удивительно! Губы у него теплые, мягкие… Чтобы возбудить Тэсс посильнее, он легонько прикусил ее губу, после чего она почувствовала его язык. «Уже поздно», — сказала она себе, к тому же выпила столько вина, что с трудом держалась на ногах; но вопреки обыкновению не хотелось ни о чем думать.

Нужно сохранять спокойствие, убеждала себя Тэсс, соблюдать некоторую дистанцию. Именно этого он ожидает. Он не ждет трепета, порыва страсти или излияний. Он не ждет мгновенной, как ее давние любовники, близости. Он хорошо знает женщин — или думает, что знает. А Тэсс для него неразгаданная загадка.

«Желание — знакомое чувство!» — думал он. Но чтобы оно охватывало вот так сразу, до потери пульса, — такого с ним не бывало.

Бен хотел ее сейчас, немедленно, страстно. В любом другом случае он, естественно, поддался бы своему порыву. Но сейчас, не понимая себя, отступил.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

— Это далеко может зайти, — проговорил наконец Бен.

— Да. — Она судорожно сглотнула, чувствуя холод цепочки от ключей.

— Не забудьте накинуть цепочку, ладно? До завтра.

— Спокойной ночи, Бен.

— Спокойной.

Он подождал, пока не услышал щелчок внутреннего замка, позвякивание цепочки, затем повернулся и пошел по коридору. «Далеко, очень далеко могло бы зайти», — вновь подумал он.

Он долго бродил по улицам, пока не очутился наконец дома, едва держась на ногах. В последние месяцы он понял, что перед сном ему нужно довести себя до изнеможения, иначе не уснет. Свет можно не зажигать: в квартире знаком каждый выступ. Как ни хотелось сразу лечь, он прошел мимо спальни выполнить последний долг. Комната рядом со спальней была всегда заперта. Он открыл дверь и почувствовал несильный запах цветов, которые он менял каждый день. Рядом с дверцей шкафа висела ряса, поверх нее, словно разрезая на две части, была накинута пронзительно белая епитрахиль.

Чиркнув спичкой, он зажег свечу, потом вторую, третью — до тех пор, пока на нетронутой поверхности затянутого материей алтаря не заиграли неровные тени.

На алтаре, в серебряной раме, стояла фотография молодой улыбающейся блондинки. Она навсегда останется здесь такой — юной, невинной, счастливой. Алые розы были ее любимыми цветами, и именно их аромат смешивался сейчас с запахом горящих свечей.

В рамки поменьше были вставлены тщательно вырезанные из газет фотографии трех других женщин: Карлы Джонсон, Барбары Клейтон, Фрэнси Бауэре. Сложив руки, он опустился на колени.

«А ведь их так много, — подумал он. — Так много! Это только начало…»