Связующая Нить. Книга 2

Глава 4 Принцесса нового мира

Беспокойство улеглось, и вместе с вечерними сумерками в дом Кадзуми вернулся мир, гарантией которого стали самураи городской стражи, буквально заполонившие особняк.

Первым делом всех пострадавших от боев и бандитских действий отправили в ванные комнаты, которых в особняке было целых шесть, что позволило отмыть гостей отдельно от хозяев. Это было вовсе не лишним, ведь леди Хикари при взгляде на Кадзуми вспоминала о пережитом ужасе и бледнела, а Кицунэ смотрела на Миваки как хищница на мышь. Неизвестно, что учинила бы злопамятная оборотница, если бы их с Миваки снова подпустили к друг другу. В свою очередь, Кадзуми не переставая плакала, а Миваки вздрагивала и то краснела, то бледнела, переживая то гнев, то страх смерти, то позор. Что бы ни говорила Кицунэ, а на юного скорпиона теперь практически все смотрели с нескрываемой ненавистью.

Как бы то ни было, шоковое состояние еще не прошло у всех четверых, поэтому во избежание эксцессов их старались держать на расстоянии.

Гостей помыли и одели, дали немного отдохнуть. Кицунэ получила возможность вдоволь нареветься на руках у бабушки и Йори, утешая и успокаивая их, помогая забыть пережитые ужасы. Така вздрагивала от позора при мыслях о самозванке, укравшей ее одежду и документы. Йори бледнела, касаясь шеи и вспоминая петлю липкого и тонкого языка чудовища, что надеялось присвоить ее жизнь. Самураи утащили бесчувственное тело потерявшей сознание Мюры, но избавить от воспоминаний о пережитом страхе несчастную гейшу не мог никто. Как же хорошо, что рядом был лисенок! Золотое, волшебное и пушистое существо. Как хорошо, что у этого лисенка хватило сил и храбрости сопротивляться, спасти всех от злобных йокай! Слезы ручьями лились из глаз женщин.

Выяснивший причину своей болезни и опоенный противоядиями, наместник Томео ждал у дверей в коридоре. Привычный к войне и опасностям, самурай только вздыхал и качал головой, слушая дружный хор рыданий за стеной комнаты. Войны войнами, храбрость храбростью, а чувственная натура женщин остается неизменной во все времена.

— Возможно ли мне поговорить с леди Кадзуми? — сказала Хикари, позвав невольного свидетеля их общей слабости, когда под ласками заботливого лисенка начала приходить в себя и избавляться от следов тяжелого потрясения. — Я хотела бы выразить свое сожаление оттого, что мы вовлекли ее в столь ужасные неприятности.

— Кадзуми-сан с радостью встретится с вами, — с поклоном ответил Томео. — Но прошу вас подождать еще немного, дать ей время, чтобы привести себя в достойный вид.

Наместник, желая скорее утешить и успокоить свою возлюбленную, приказал немедленно доставить в особняк несколько лучших парикмахеров Инакавы. Одна девчонка занялась восстановлением прически Шиори, вторая вернула ресницы и брови леди Таке, а их учительница, степенная дама средних лет, прибыв в самые краткие сроки, усадила Кадзуми в кресло перед зеркалом, осмотрела фронт работ и печально вздохнула:

— Волосы удалены вместе с корнями. Непросто будет восстановить их.

— Я заплачу вам любые деньги! — роняя слезы, проговорила в ответ Кадзуми, которая боялась даже взглянуть на свое отражение. — Прошу вас, умоляю, сделайте что-нибудь!

— Не беспокойтесь, — ответила парикмахерша, приступая к работе. — Я могу вырастить волосы даже после тяжелого ожога или у человека, что многие годы, так сказать, не мог похвастаться их густотой. Ваш случай, благородная госпожа, не самый тяжелый из тех, с которыми мне приходилось сталкиваться.

Первым делом следовало заняться восстановлением ресниц и бровей. Массируя лицо леди Кадзуми, парикмахерша тонко манипулировала энергией Ци, что окутала ее ладони и пальцы мягким зеленоватым свечением. Кадзуми казалось, что ее лицо вокруг глаз принялись колоть тысячи крошечных игл. Не очень-то приятно, но благородная дама не дернулась и не поморщилась ни разу, слишком переживая за утраченную красоту.

Прошло почти десять минут до того, как первая половина работы была выполнена.

— Замечательно, — парикмахерша обернула голову Кадзуми выше лба мягким полотенцем. — Можете взглянуть на себя, госпожа.

Кадзуми открыла глаза и с бесконечным облегчением, до стона, вздохнула, любуясь длинными, выразительными ресницами. Тонкие, кокетливо изогнутые брови были воссозданы столь умело, что не потребовалось даже малой коррекции с помощью щипцов.

— Спасибо вам! Спасибо! — задыхаясь от счастья, Кадзуми начала горячо благодарить парикмахершу. — Вы истинный художник, я даже не могу представить, как отблагодарить вас за помощь! Можете просить все, что пожелаете!

— Ваши слова уже достаточная награда, Кадзуми-сама. Клиент, ценящий работу мастера, питает его вдохновением и помогает творить истинные шедевры. Теперь прошу вас снова закрыть глаза. Сейчас я займусь созданием вашей прически.

Пользуясь теми же приемами, парикмахерша восстановила волосяные луковицы на голове Кадзуми и, стимулируя рост, вытянула густые, светлые волосы клиентки сантиметров на пять.

— Не рекомендую повторять подобных процедур в течение недели, — сказала парикмахерша, пряча банковский чек с внушительной суммой во внутренний карман своей одежды. — Клетки тела должны восстановиться, не стоит перенапрягать их. Дней через десять, если благородная госпожа пожелает, я увеличу длину ваших волос.

Осыпая свою спасительницу благодарностями, Кадзуми проводила ее до дверей комнаты и передала Томео, который нервно расхаживал в коридоре, ожидая момента, когда его допустят увидеться со своей красавицей. Он хотел шагнуть в комнату, но подскочившая Исако встала на пути, не пуская его внутрь. Стимуляторы, которые вкололи служанке щедрые на медикаменты врачи, превратили едва живую служанку в энергичный волчок, пережитые страхи в которой стали вдруг еще одним мощным стимулом действовать. Истерика или нет, но, нацепив парик и приведя лицо в порядок с помощью косметики, Исако всюду совала свой нос, пытаясь быть полезной сразу всем — госпоже, гостям и будущему новому хозяину этого дома. Она даже сходила посмотреть на Фужиту, которая была связана и сидела теперь в подвалах дома под бдительным присмотром сразу четверых городских стражей.

Но место служанки было рядом с госпожой, и долго в подвалах девчонка не задержалась.

— Леди Кадзуми нужно еще пару минут, — рассыпаясь в извинениях, мотивировала свои действия вставшая на пути господина девушка, прежде чем захлопнуть дверь.

Томео со вздохом отступил, признавая, что «надо значит надо».

Наместник поспешил спровадить парикмахершу в комнату Миваки и вернуться к убежищу своей возлюбленной. Кадзуми же тем временем успела подкрасить вновь обретенные ресницы и зачернить брови карандашом. Исако помогла ей украсить прическу, так что вошедшего Томео недавняя страдалица встретила во всем блеске возрожденной красоты и женственности.

Томео замер у входа, не сводя с Кадзуми восторженного взгляда, но не забыв сделать Исако быстрый жест из пары взмахов ладонью, означающий не что иное, как «брысь».

Служанка, сверкая глазами и краснея от шаловливых мыслей, прошмыгнула мимо него, выскользнула в коридор и прикрыла за собой дверь. Наместник и уже бывшая жена главного советника остались наедине.

Кадзуми легким движением поправила рукав своего нового платья и бросила на Томео провокационно-кокетливый взгляд, который, как она считала, был способен покорить любого мужчину. Может быть, этот взгляд не подействовал бы на бесчувственный чурбан или злобного ханжу, но Томео не относился ни к первым, ни ко вторым. Самурая, чувствующего трепетную нежность к этой женщине, пробрало до глубины души, и он, сделав несколько шагов вперед, ласково заключил Кадзуми в объятия.

— Если бы ты только знала, — шепнул он ей тихо. — Если бы ты только знала, Кадзуми-чан, как я скучал по тебе. Всю свою жизнь, даже до нашей первой встречи! И особенно мне было больно, когда тот безликий призрак был со мной вместо тебя. С ней рядом я чувствовал холодящий душу страх, ведь у нее не было твоего взгляда, твоего тепла, твоей нежности. Твоей души, полной солнечного света. Я был в отчаянии и панике, не зная, почему ты, моя богиня, стала мне вдруг настолько чужой. Нет, никогда, никогда я всерьез не верил в легенды и мифы, но как не начать верить в сказки, если богиня Инари прислала золотого лисенка для того, чтобы снять темный морок и вернуть мне тебя истинную? Какой счастье быть снова с тобой, моя настоящая, единственная Кадзуми…

— Томео-сама… — прошептала женщина, едва сдерживая слезы, в которых были перемешаны горечь и нежность.

— Ничто не пугает меня, как мысль о том, что я мог тебя потерять. Ведь только ты наполняешь смыслом мою жизнь. Та, к кому всегда стремится моя душа, та, ради встречи с которой и стоило родиться на свет. — Томео поднял руку и провел тыльной стороной по щеке Кадзуми, стирая влажную дорожку скатившейся слезы и даря нежность прикосновения. — Любимая, теперь я всегда буду рядом с тобой и никто на свете больше не посмеет причинить тебе вред. Клянусь, что никогда не оставлю тебя в одиночестве, как твой прежний муж, и не убегу, бросив тебя, какова бы ни была опасность. Я буду с тобой, Кадзуми, но с одним-единственным условием, если ты мне это позволишь. Прости меня за то, что я использовал нашу свадьбу как свершившийся факт в убеждении Хару-доно. Мне очень важно твое мнение, и решать за нас двоих я вовсе не намерен. Сейчас, Кадзуми, я спрашиваю тебя… согласишься ли ты стать моей женой?

— Даже после всего, что случилось… — Кадзуми всхлипнула и уткнулась лицом в грудь Томео. — После всего…

— Что случилось — не важно. Важно лишь то, что ты единственная, кого я когда-либо любил и люблю. Кадзуми, прошу тебя, стань моей женой. Как же долго… как долго я мечтал произнести эти слова!

Слезы счастья катились по щекам благородной леди. Она попыталась ответить, но не находила в себе сил. От переизбытка чувств кружилась голова, и сладкое томление грозило лишить сознания.

— Вопреки всему, — Томео прикосновением руки к щеке заставил свою возлюбленную поднять лицо и взглянуть ему в глаза, — быть с тобой и видеть свет твоих глаз… это высшее счастье для меня… любимая…

Губы мужчины и женщины начали сближаться. Поцелуй был долгим и исполненным нежности. Стальная лавина самураев Северной Империи, возможно, уже начала движение и скоро будет под стенами Инакавы, но сейчас, в эти минуты, Томео и Кадзуми вновь поверили, что до последних минут своей жизни он и она не будут одиноки.

Кому некогда было особенно переживать, так это шиноби Ветра. Едва закончилось разбирательство с Миваки, как Такехико, подталкивая в спину Бенджиро, подошел к двум девушкам, что, держась в отдалении, со смешанными чувствами смотрели на происходящее.

Мейли и Суин по-прежнему были одеты в бандитское тряпье, растрепаны и не отошли от шока, но Такехико это нисколько не смущало.

— Командир, действуй.

Бенджиро кашлянул, привлекая к себе внимание служанок и, извинившись, представился.

— Рад видеть что с вами все в порядке, юные леди, — с некоторым смущением произнес он. — У меня сердце кровью обливалось из-за того, что я вынужден был оставить вас практически без защиты во время этих ужасных событий. Я хотел бы принести свои извинения и заверить, что лишь чрезвычайные обстоятельства вынудили меня действовать столь недостойно.

— Не нужно извиняться, Бенджиро-сама, — с поклоном ответила ему Суин. — Вы сделали для нас все, что только возможно, и тот самурай готов был защищать нас, пока мимо комнаты, где мы прятались, не пробежал последний бандит. Потом, правда, страж упал и замер…

— Я потерял контроль, — Бенджиро еще больше смутился. — Во время взрыва марионетки отвлекся.

— Ох, мы так испугались! — вставила свое слово Мейли. — Весь дом затрясся, и мы подумали, шиноби-сан, что вы погибли!

— Слава богам и духам, кажется, выжил, — Бенджиро добродушно рассмеялся. — Я обязательно дружески посоветую тому, кто все это устроил, больше не взрывать мощные бомбы поблизости от союзников. Но им сейчас занимаются врачи, и разговор придется отложить. А пока я, — Бенджиро получил тычок в спину, — хочу представить вам моего ближайшего друга и соратника Такехико, моего заместителя, сенсора и совершенно незаменимого воина нашей команды. Именно он разведал обстановку в особняке, и только благодаря его указаниям я оказался в гуще сражения. Благодаря его мастерской работе под самым носом у врага я узнал, куда наносить удары, и смог прийти на помощь леди Кицунэ. Другими словами, он — один из самых деятельных участников разгрома банды злобных йокай, — новый тычок в спину. — И уж, наверное, никто так не переживал за вас, юные леди, как этот человек!

— Да уж, — Такехико выступил вперед. — Лидер хоть кулаками мог помахать, вас защищая, а я был вынужден сидеть под занесенной над моей головой катаной и лишь направлять атаки напарника! Увы, таков удел сенсора, но… но я надеюсь, что вы простите меня. Вот в знак раскаяния я хотел бы вернуть вам это.

Такехико приблизился к Мейли и, сунув руку во внутренний карман куртки, извлек оттуда шпильку, украшенную радужной бабочкой. Веселые искры сверкнули на гранях ажурных крыльев, отражая свет факелов и фонарей. Служанка, в вихре событий забывшая забрать обратно эту дорогую для нее вещь, расцвела от восторга.

— Прекрасное украшение, — сенсор положил заколку в подставленные ладони девушки и как бы невзначай коснулся ее пальцев. Мейли дрогнула, словно от удара электрическим током. — А вы столь красивы, юная леди, что у меня не возникло ни малейших сомнений в том, кто настоящая владелица этого чуда.

Мейли разрумянилась от смущения, а Бенджиро ухмыльнулся. Трепло. Бандиты подбирали замену исходя из схожести фигур, несложно было, взглянув на попавших в плен бандиток, определить кто кого собирался изображать и кому принадлежала эта шпилька.

— Ваши кольца, серьги и серебряная цепочка тоже у него, — сказал дзенин горничной. — Я хотел бы лично их вернуть, но, увы, собственными руками не владею. Спросите позже, не забудьте, а то он, очарованный красотой вашей подруги, сам ни о чем не вспомнит.

— Хорошо вернуть хоть что-то, — вздохнула Суин и слегка покраснела. — Мы не слишком богаты, а эти разбойницы забрали все, что у нас было…

Девушка покраснела гораздо гуще, заметив быстрый взгляд мужчины на ее крепкую и ничем не стесненную грудь, соблазнительно приподнимавшую ткань курточки. Бенджиро был донельзя тактичным человеком, взгляд его был молниеносен, но этого хватило, чтобы уши несчастной служанки ярко заалели даже на зимнем холоде.

— Я… э-э-э… — понимая, что сотворил с девчонкой, дзенин даже растерялся. Надо срочно отвлечь! — Суин-сан, у меня есть к вам небольшая просьба. Видите ли, мы потратили много сил в бою, а пищу последний раз принимали только прошлым вечером. Возможно ли организовать нам небольшой обед? Или, вернее сказать, уже, наверное, ужин.

— Конечно, Бенджиро-сама, — спешно заверила его служанка. — Мы немедленно соберем все самое лучшее в доме и накроем стол для вас и ваших воинов. Прошу только дать нам немного времени.

Суин сцапала Мейли, балдеющую от обилия мужского внимания к себе, и утащила ее в дом. Такехико, который еще только начал переводить знакомство в разряд дружеского, даже зубами лязгнул с досады, а затем одним быстрым движением приблизился к лидеру.

— Ты заметил? — спросил мастер маски, сверкая глазами.

— Что? — Бенджиро все еще был смущен.

— На них обеих белья нет!

— Все-то ты видишь, паршивый котяра…

— Я же шиноби! Шиноби обязан замечать столь важные вещи, — глаза мастера маски так и сверкали. — Ох и повезло мне! Мейли просто чудо, как хороша! Глазки ясные, личико круглое, фигурка стройная! Я, конечно, понимаю, других служанками в богатые дома не берут, но тут я нарвался на истинное сокровище! Твоя, лидер, тоже, конечно, весьма и весьма симпатичная, но Мейли…

— Это кто еще «моя»? Ты говори, да не заговаривайся и запомни: вздумаешь обидеть этих девочек, я тебя без наркоза в представителя первых поколений превращу!

— Кто говорит про обиду? Я, как всегда, — с самыми серьезными намерениями! Чтоб ты знал, к девушкам иначе нельзя, — Такехико даже замурлыкал. — Ах, Мейли-чан…

— Учти, я за тобой наблюдаю!

Такехико кивнул, не переставая довольно ухмыляться. Все под контролем. Пока не нарушены рамки приличий, лидер в его дела не вмешается.

Через час для шиноби-победителей уже был организован пышный банкет и их под заботливой опекой троих служанок накормили до отвала. Райдон, которого утащили в госпиталь и уложили в хирургическую печать, мог только печально вздыхать потом от того, что все пропустил.

Переодевшиеся и стократно похорошевшие девчонки кружились, радостно исполняя свои обязанности перед гостями. Мейли не отходила от Такехико, Суин держалась поближе к Бенджиро, а Кеничи и Суми передали под опеку Шиори, которую привели в чувство врачи. Девушка прибежала поблагодарить своих спасителей и тут же была взята в оборот. Выглядела она несколько смущенной. Привыкшая к длинным волосам, короткую, по-настоящему мальчишескую стрижку она воспринимала как неудобство, но все же это было гораздо лучше, чем блестящая лысина.

— Парикмахерша сказала, что длиннее вытянуть пока не сможет, — жаловалась служанка своим подругам, когда они все втроем удалились на кухню, чтобы пошептаться. — А потом… потом, наверное, много денег потребует, я оплатить не смогу.

— Ничего, Шиори-чан, — пыталась подбодрить ее Мейли. — Даже с короткими стрижками можно сделать очень модную прическу! Мы потом возьмем журнал, выберем самую красивую, и ты у нас будешь как самая настоящая фотомодель!

— Все хорошо, Мейли-чан, — шмыгая носом, ответила ей Шиори. — Та злодейка все у меня украла, но… но… но главное, мы живы остались!

Портя себе косметику, все трое залились слезами, а тетя Чиоко обняла рыдающих девчонок и, умоляя их не плакать, сама изревелась от счастья, что кошмар отступил и с ее назваными дочками все в порядке.

Кицунэ в эти минуты тоже была счастлива. Она убедилась, что ее друзья были ранены в бою, но никто из них не погиб. Дедушка Микио спал под действием снотворного, а насчет остальных врачи заверили ее, что жизни даже тяжелораненых вне опасности. Кицунэ убедилась в этом, заглянув на веселое пиршество шиноби и покрутившись там, во всеобщем внимании минут десять. Дядя Бенджиро не стал бы так хорошо развлекаться, если бы Райдону действительно было совсем плохо. Значит, обошлось.

Теперь можно успокоиться и, может обманчиво, но поверить на пару мгновений, что можно мирно жить, не опасаясь злых врагов!

Девочка села на подлокотник кресла, в котором отдыхала леди Хикари, и, обняв маму за шею, положила голову ей на плечо. Какое же это счастье — вот так сидеть в тишине с той, кого любишь больше всего на свете!

Хикари обняла девочку за талию и привлекла ее к себе. Кицунэ с готовностью перебралась маме на колени и, ластясь, прильнула к ней, словно лисенок к теплому боку матери-лисицы.

— Мамочка моя, — с непередаваемой лаской и счастьем в голосе промурлыкала Кицунэ. — Мама…

Они сидели так минут десять или пятнадцать, даря друг другу взаимную нежность и наслаждаясь тишиной, пока их маленькую идиллию не нарушил звук открывающейся двери и шаги наместника Томео.

Правитель города вошел, поклонился вставшей из кресла Хикари и ее дочери.

— Простите, что беспокою вас, Хикари-сама, Кицунэ-сама. Я лишь хотел сообщить вам, что леди Кадзуми привела себя в порядок и была бы очень рада, если бы вы оказали ей честь позволить с вами поговорить.

— Я с радостью принимаю ее приглашение, — ответила камигами-но-отоме. — Прошу вас, проводите меня к ней.

— А Миваки-чан как себя чувствует? — не упустив момента, встряла Кицунэ. — Надеюсь, с ней все хорошо? Она сейчас вместе с леди Кадзуми?

— Если вы пожелаете, Кицунэ-сама, она будет вместе со своей матерью ждать вас в гостиной.

— Конечно, я хочу ее снова увидеть, — оборотница, пряча зловещую ухмылку, благодарно поклонилась наместнику. — Ведь я переживаю за нее. Очень-очень!

Встреча благородных дам, как того и опасалась Кицунэ, обратилась в целую феерию извинений, сочувствия, уверений в отсутствии обид, сетований на темные времена и восхищения стойкостью друг друга. Пока взрослые были целиком поглощены развеиванием темных облаков в своих отношениях, Кицунэ поглядывала на Миваки и разве что только не облизывалась, предвкушая радость общения с ней. От природы черная шевелюра и лишенные окрашивающих линз черные глаза дочери главного советника гораздо больше соответствовали ее злодейской натуре, но этот скорпион был раздавлен. Миваки куксилась, чувствуя себя ужасно неудобно под взглядами свирепого оборотня. Недавняя царица пыталась быть похожей на тень, но жалкий вид жертвы только больше провоцировал Кицунэ на злодейство. Лисица выжидала момент, когда ей позволят приблизиться к добыче, но Хикари с подозрением поглядывала на дочку и придерживала ее возле себя.

Когда ритуал наконец был завершен, Кадзуми, успевшая только утолить жажду после почти двухдневного пребывания в плену, изъявила желание отужинать и предложила гостям составить ей компанию. Хикари не стала отказываться, тем более что Кицунэ, потратившая много энергии во время боя, уже пару раз спрашивала ее о том, когда можно будет поесть.

Впятером, сопровождаемые охранниками и служанками, они проследовали в обеденный зал и сели за большой резной стол, предусмотрительно сервированный к ужину сразу, как только завершилась кутерьма с казнью и спасением Миваки.

Кицунэ попыталась было сесть поближе к «подружке», но Хикари, понимая, что эта тяга к общению неспроста, взяла дочь за руку и отвела на противоположную от Миваки сторону стола. Возле Миваки, справа и слева, словно грозные стражи, сели Кадзуми и Томео.

Вот, значит, как?

Оборотница с недовольством поглядывала на вертящихся вокруг служанок и вставших у стен самураев. Все следили за ней, мешая и препятствуя истинно дружескому общению маленькой лисицы с черным скорпионом. Вот ведь злыдни, а? Это какой-то всемирный заговор! Одна мама хорошая, не позволяет ей общаться с Миваки, потому что видит, сколько людей сразу защищают недавнюю злодейку. Наверно, думает, что Кицунэ сразу со всеми не справится! Мама заботится о ней, Кицунэ, а все остальные заботятся о Миваки. Вот почему Кицунэ не обижается на маму, а на остальных сердится! Ничего, защитники злодейки не подозревают, на что действительно способна свирепая маленькая лисица!

Подали ужин, в связи с последними событиями особо изобильный и сытный. Кицунэ обрадованно заработала палочками, но мысли о жестокой мести не оставляли ее даже за едой.

Сначала — разведка боем.

Все в зале, кроме Миваки, которую Кицунэ не тронула, удивленно встрепенулись, когда из центра стола вдруг выпорхнула бабочка, сотканная из золотых нитей и искр света. Бабочка взлетела под потолок, покружилась несколько секунд и развеялась облачком искристой пыльцы.

Кицунэ с невинным видом улыбнулась маме, которая посмотрела на нее с вопросом. А что? Просто маленькое красивое чудо. Лисье волшебство, которое никто из находящихся в комнате самураев не посмел прервать!

Оборотница подхватила с тарелки палочками еще один кусочек мяса с подливкой и отправила его в рот. Мясо — энергия! Для волшебства надо много энергии!

Миваки долго не притрагиваясь к еде. Сидя за одним столом с Кицунэ, она испытывала смесь страха, злости и презрения. Вид торжествующего врага был для нее истинной пыткой. Сколько бед обрушилось на клан Акизуки, и в частности на Миваки, из-за этой проклятой лисы! Все, все из-за нее! Как жаль, что Черная Вдова не утащила эту паршивку в лаборатории селения Скалы, прочь с глаз! Когда отец вернется вместе с армией Северной Империи, Миваки будет просить о самой страшной смерти для ненавистной оборотницы! Фальшивая богиня еще крепко пожалеет о том, что распустила сопли, пощадив своего врага!

Мысли об отмщении успокоили Миваки, и она, злорадствуя, потянулась палочками за едой, подцепив для начала зеленый листок салата с завернутой в него нарезкой тушеных овощей. Она положила салат в рот, прикусила его и… в этот момент ее настигла божественная кара.

Раздался истошный вопль, от которого, казалось, задребезжали окна во всем доме. Миваки, выпучив глаза, совершенно нелицеприятно выплюнула зеленый листок на стол. Злыдня была в глубоком шоке, потому что орал… салат.

— Она укусила меня! — листок, роняя на пол овощную начинку, переворачивался с боку на бок и пытался встать вертикально. — Вы видели?! Вы видели, что она творит?! А-а-а, мои кишки!

— Она бешеная! — в тарелке перед Миваки зашевелились овощи. — Спасайтесь!

Морковь и картошка шарахнулись на противоположную от девчонки часть тарелки. Рис, словно большая стая крошечных мышей, выпорхнул из плошки и в панике заметался по столу, прячась под блюдами и тарелками.

— Что ты натворила?! — с большого блюда попрыгали другие листья салата, фаршированные овощами. — Какая ужасная рана! Брат, не умирай!

— Со мной… все кончено… — прохрипел прокушенный лист. — В глазах… темнеет…

— О нет! — листья обступили надкушенного, начиная рыдать. — Проклятье! За что?!!

Раненый лист затих и обмяк.

— Вы так и оставите это? — раздался голос из блюда с морепродуктами. Лишенные костей ломтики рыбы, щупальца осьминогов и прочие останки жителей водной стихии выбирались на край блюда и соскакивали на стол. — Сколько же можно терпеть?! Братья-овощи! Отомстим за все наши обиды!

— Мочи ее!!! — еда со всего стола волной хлынула на отшатнувшуюся Миваки, налетела яростным ураганом и принялась дубасить, оставляя жирные пятна на ее лице и одежде.

Девчонка замахала руками, запнулась о стул, на котором сидела, и, потеряв равновесие, грохнулась на пол.

— Разрыв! — рявкнул один из стражей, стоящих у стен зала.

Все мгновенно стихло. Еда смирно лежала в своих тарелках, физически не способная даже думать на кого-либо нападать. Миваки поднялась с пола, потрясенно себя рассматривая. Ни жирных пятен, ни ошметков пищи. Ничего.

Гендзюцу, по своей сути, это всего лишь искусственно вызываемые галлюцинации.

Три десятка взоров обратились к Кицунэ, которая спокойно продолжала жевать свой ужин. Под перекрестными взглядами, полными изумления и укора, девочка опустила палочки и захлопала глазами, начиная озираться по сторонам. Все присутствующие в зале, без исключения, смотрели на нее.

— Ну почему сразу я? — заявила маленькая оборотница с ярко выраженной обидой в голосе. — Может быть, я здесь вообще ни при чем?

Мама попросила Кицунэ больше так не делать, и ужин завершился спокойно. Тем более что Миваки не смогла заставить себя снова прикоснуться к еде. Один вопящий салат мог кому угодно отбить аппетит, а если к этому добавить настороженный взгляд со стороны златовласой плутовки, которая продолжала зорко следить за Миваки, то любой легко понял бы, почему дочь главного советника Юидая воздержалась от еды за ужином в тот день.

Но одного маленького фокуса Кицунэ явно было мало, и, когда все поднялись из-за стола, она шмыгнула к дочери советника и схватила ее за руку.

— Миваки-чан, — сказала оборотница испуганно вздрогнувшей девчонке. — Как бы это… чтобы уверить всех, что наша враждебность полностью исчезла и что мы теперь хорошие подруги, предлагаю тебе… попить чаю вместе, вот!

Миваки побледнела, чувствуя, что это дружелюбие и блистающая улыбка неспроста. Она затравленно посмотрела на мать, та взглянула на Хикари и Томео.

— Кицунэ, я думаю, что Миваки-сан очень устала за прошедший день, полный тревог и волнений, — сказала Хикари. — Позволь ей отдохнуть и побыть в одиночестве.

— Ничего, — Кицунэ бесцеремонно похлопала «подружку» по плечу. — Еще никто не умер от истощения сил во время чаепития, правда?

— Дочка, я прошу тебя…

— Мам, — Кицунэ взглянула на Хикари с укоризной. — Ну что ты? Я же ее не съем.

Кицунэ подарила маме ласковую улыбку, обезоружив ее и заставив смутиться. Видя это, Кадзуми попыталась что-то сказать, но Кицунэ опередила ее:

— Неужели и вы будете против, Кадзуми-сама, если я попрошу всего один час для беседы с вашей дочерью? У меня мало времени, ведь скоро уже принц Кано прибудет сюда вместе со своими солдатами, чтобы забрать меня. Я хотела бы решить все проблемы, что возникли меж мной и Миваки-сан. Намерены ли вы препятствовать укреплению моей дружбы со столь интересным для меня человеком, каким является ваша дочь?

«На-ка тебе! Попробуй теперь встрять!»

Кадзуми растерялась и не смогла найти слов, что могли бы сделать отказ менее грубым.

— Мы обе обязаны жизнью этой благородной леди, Миваки, — сдавшись, произнесла она, обратившись к дочери. — Прошу тебя, будь учтивой и вежливой. Верю, что ты не огорчишь меня, дочка.

— Пойдем, Миваки-чан! — Кицунэ мертвой хваткой вцепилась в запястье девчонки и чуть ли не волоком потащила ее за собой. — Твоя комната так светла и уютна! Мне в ней очень нравится! Это ведь то, что нужно для дружеского общения, правда?

— Йори-сан, — обратилась Хикари к гейше, которая с радостью исполняла роль служанки при благородной даме. — Прошу вас, присмотрите за моей дочерью.

Те же самые указания получила от своей госпожи и Исако.

Обе девушки поклонились и вышли из комнаты следом за Миваки и Кицунэ.

Томео согнал в особняк едва ли не все силы городской стражи Инакавы. В каждом коридоре, вытянувшись в струнку и держа в руках короткие копья, у стен рядами стояли самураи. Сохранять неподвижность с помощью дзюцу, как стражи дворца или охрана высокородных особ, они не были обучены и потому то и дело невзначай переминались с ноги на ногу, могли почесаться или повести плечом, поправляя неудобно закрепленные латы. Ни один из них не постеснялся проводить взглядом процессию из пары девчонок, двух служанок и четырех женщин-стражей. Кицунэ чувствовала на себе заинтересованные взгляды и даже немножко стеснялась, но не подавала вида. Что плохого в том, что ею кто-то любуется? К тому же сейчас перед ней стояли серьезные задачи и отвлекаться никак нельзя!

— Стойте здесь, — сказала она самураям и служанкам, указав пальчиком на пол коридора перед дверями комнаты Миваки. — В комнату не заходить.

— Но, Кицунэ-сама! — Йори попыталась спорить.

— Это приказ! — резко прервала ее девочка. — Кто войдет… — глаза оборотницы грозно сверкнули. — Уволю!

— Кицунэ-сама, прошу нас простить, но мы получили четкий приказ от Томео-сама…

— Окружите комнату стеной щитов, никого не впускайте и не выпускайте. Таков мой приказ! Если желаете, осведомитесь у своего господина о силе моего слова!

— Что ты задумала? — чувствуя нарастающий страх, огрызнулась Миваки.

— Сейчас увидишь, — Кицунэ втолкнула «подругу» в спальню и вошла следом, закрыв за собой дверь.

Оборотница встала посреди комнаты, начиная озираться и оглядывать обстановку. Люди Томео прибрались здесь. Навели идеальный порядок.

— Замечательно! — сказала Кицунэ. — Чистенько, аккуратненько, и столик убрали. Он бы только мешал.

— Что тебе от меня надо? — спросила Миваки. — Предупреждаю, что не потерплю ничего оскорбительного!

— Зачем же оскорбительного? Ничего такого, наверное, не будет. Кое-кто хочет увидеться с тобой. Я попросила людей не заходить в комнату, потому что это опасно. Я еще не очень хорошо владею магией искажения пространства. При открытии пути вокруг образуется нестабильная область, которая может разорвать человека, если тот случайно попадет в нее.

— Пути куда? — Миваки посмотрела на нее как на сумасшедшую. Что плетет эта глупая мутантка? Действительно возомнила себя богиней-лисой?

— Ну, не в темный лес и не в пыточную, не беспокойся. Так. Сейчас, пожалуй, я на всякий случай остановлю время этого мира. — Кицунэ подошла к будуару у дальней от входа стены и, взяв с него расческу, бросила ее собеседнице. — Лови, Миваки-чан!

Девчонка инстинктивно дернулась, но с удивлением увидела, как расческа вдруг застыла в полете и зависла в воздухе над кроватью.

Воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая только стуком двух сердец. Миваки посмотрела по сторонам, затем обернулась, открыла дверь и выглянула в коридор. Самураи и служанки, стоявшие там, замерли словно каменные изваяния, не закончив произнесения слов и начатых движений.

— Ты остановила время? — Миваки закрыла дверь и посмотрела на настенные часы. Секундная стрелка на них была неподвижна, как и весь остальной мир вокруг двоих девчонок. — Не пытайся меня обмануть, притвора! Это еще одна иллюзия.

— Неужели? — Кицунэ хихикнула. — А ты думаешь, как я переборола действие снотворного, которое вколола мне в шею эта, как ее… Фужита! Я успела остановить время, подождала, пока действие снотворного пройдет, а потом ка-а-ак вскочила! И начала бой!

— Что же ты снова время-то не остановила, когда тебя Тейджо чуть по стенке не размазал?

— Магия сложная, нужно сосредоточиться и хорошо контролировать ток мировых сил! — не медля ни секунды, слепила отмазку Кицунэ. — Попробуй, поколдуй, когда тебя лупят кулаками! Да, впрочем, не важно. Хочешь верь, хочешь не верь. Мне все равно. Сейчас… — Кицунэ соединила руки и начала с видимым напряжением раздвигать ладони. — Важнее другое…

Тяжелый рокот прокатился по зданию, и одна из стен комнаты, ломаясь надвое, начала расходиться в стороны.

Из пролома в стене хлынул солнечный свет и щебет птиц. Большая белая бабочка, обычная капустница, порхая, влетела в комнату и закружилась, тыркаясь в потолок и кружась вокруг люстры.

— Кыш! — Кицунэ махнула на нее рукой, и бабочка, испуганно бросившись в сторону, улепетнула обратно в яркий день за проломом в стене.

Миваки сделала пару шагов, приблизившись к столбу солнечного света, и заглянула в пролом.

Перед ней раскинулся зеленый луг на холмистой местности, усеянный скальными валунами. То тут, то там виднелась память о храмах, стоявших здесь когда-то: каменные статуи в виде животных и драконов, куски каменных стен и маленькие святилища, покрытые мхом и растрескавшиеся от перепада температур при смене дня и ночи. Ветер гнал волны по густой зеленой траве, в которой утопали и скалы и обломки храмов. В небе глубокой синевы плыли белые громады облаков.

— Что это? — спросила Миваки. — Опять твои фантазии?

— Не-а, — Кицунэ шагнула вперед, окуталась облаком золотых искр и вдруг, выскакивая из одежды, прыгнула к Миваки пушистым двухвостым лисенком. — Это мир духов, — сказала она, вскидывая вверх мордочку и оба хвоста. Сброшенное кимоно с легким шумом упало на пол ворохом красочных тканей. — Иди за мной, человек!

Лиса, гордо покачивая хвостами, вошла в пролом и ступила на мягкую траву по другую от него сторону. Девчонка, не видя причин отказываться, последовала за ней. Едва гостья вошла в мир духов, проход позади нее сомкнулся и бесследно исчез. Миваки не обеспокоилась, уверенная, что в любой момент может очнуться и осознать себя сидящей в мягком кресле или лежащей на кровати в своей комнате. Незачем спешить. Ей даже стало интересно посмотреть на то, что затеяла золотистая паршивка.

Кицунэ пробежала немного вперед, порыскала меж валунов, а затем вскочила на большой валун посреди моря травы и пару раз громко тявкнула по-лисьи.

— Нями! — выкрикнула она, уже по-человечески. — Нями, выходи, это я!

Что-то стремительное прошуршало по траве, и, взмыв высоко вверх, на камень, в полуметре от лисы приземлилась большая серо-белая кошка.

— А! Черноносая! — кошка говорила, перемежая слова мурчанием. — Вернулась, значит? А я говорила, что нечего тебе делать в мире людей!

— Привет, Нями! — Кицунэ приветливо подняла переднюю лапку. — Я ненадолго. Бабуля сказала прийти. Я ее позову сейчас, но сначала показать кое-что тебе хотела. Смотри!

Кицунэ повернулась на месте и горделиво покачала хвостами.

— Мяу! — изумленно воскликнула кошка. — Второй хвост!

— Ага! Теперь у меня столько же, сколько у тебя! Даже еще длиннее и пушистее!

Кошка протянула лапу и тронула хвосты Кицунэ.

— Второй — фальшивый, да?

— Не-а! Самый настоящий!

— Дай подергать!

— Не дам! Знаю я тебя! Всю шерсть повыдергаешь!

— Говорю, фальшивый!

— Настоящий! В мире людей я победила злого паука-оборотня и в награду получила много магической силы!

— Сама победила? — кошка ехидно сощурила глаза.

— Сама!

— Ну, раз сама победила, — раскатом грома пророкотал вдруг голос с небес, и, раздвигая облака черным носом, вниз глянула исполинская лисья морда. — Может, померяешься силами с настоящей двухвостой лисой?

При виде такого монстра Миваки почувствовала, как ее колени ослабели. Насколько же огромен этот лис? И… всего при двух хвостах?

— Я… я… — Кицунэ начала смущенно мямлить. — Дяденька, а вам не говорили никогда, что маленьких обижать нехорошо?

Нога исполина, ударив из заоблачной выси, мгновенно изменила ландшафт всей округи. Лис все же выказал доброту души, наступив чуть в стороне от лисенка, кошки и девчонки людей. Земля затряслась, Миваки не устояла на ногах и упала, Кицунэ распласталась на камне и прикрыла лапками голову. Фальшивый хвост отделился от ее пятой точки и, упав на камень, словно большая пушистая гусеница, самостоятельно пополз прочь.

— Не мое! Не мое! — заголосила маленькая плутовка.

— Вот так-то! — добродушно усмехнулся лис и убрал лапу. Пара мгновений, и его ухмыляющаяся морда, поднимаясь вверх, исчезла за облаками. Вмятина в земле с легким шуршанием выправилась, камни и обломки храмов вернулись на прежние места.

Кошка, едва рокот земли утих, наставила на Кицунэ лапу, упала на спину и, дрыгая ногами, начала дико хохотать.

— Второй хвост!!! Паука победила!!! Ха-ха-ха! Ой, не могу, помру сейчас!

— Ну, чего ты? — маленькая лисица обиженно надулась. — А паука я победила! Ну… почти сама. Если бы я не помогла принцессе Мичиэ, она бы шиноби мне на помощь не отправила и мы бы все погибли! В победах прошлых корни нынешней! Вот как люди говорят!

— Ладно, ладно, — отсмеявшись, кошка утерла лапкой выступившие на ее глазах слезы и села на камне, обернув себя двумя длинными хвостами. — Чего притащилась-то?

— Да вот… — Кицунэ кивнула на Миваки, что вставала с земли и отряхивала платье. — Бабуля велела привести.

— Мр-р-р? — кошка устремила взгляд на девчонку людей и сощурилась. — Это кто ж такая? Похоже, человек. Уж не та ли паршивка, что в сговоре с пауком была?

— Она самая.

Кошка мурлыкнула и вдруг, сделав прыжок к Миваки, обратилась в стройную молодую девушку с кошачьими ушами и двумя длинными хвостами.

— Так, значит, вот она какая, Акизуки Миваки, союзник паучьего племени! Не доводилось мне пока попробовать человечинки, но сестры рассказывали — вкусно!

— Нями! Бабуля и главная запретили людоедство!

— Я немножко! — отмахнувшись от Кицунэ, девушка-кошка завертелась вокруг Миваки и начала облизываться с голодным видом. — Пару кусочков! Сердце… печень… мр-р-р…

— Нями! Они без этого умирают!

— Ну и что? — кошка крутанулась на месте, и Миваки с содроганием увидела, что некомата превратилась в ее точную копию. — Я вернусь с тобой в мир людей вместо нее, никто ничего не заметит!

— А перед бабулей за ее дела тоже ты отвечать будешь?

Копия Миваки замерла, задумалась и мгновение спустя превратилась в кошку.

— Ладно, зови свою старшую. Я бабку знаю, если девчонка ей что-нибудь ляпнет не так, точно рассердится. Рыкнет, махнет на человечка лапой, а я тут как тут! Все самое вкусное — мне!

Миваки почувствовала бегущую по телу дрожь. В глазах кошки читался истинный голод. В какой-то момент девчонка вдруг поняла, что верит. Верит, что этот мир, духи и оборотни — реальны.

Чувствуя страх вражины, Кицунэ тайком хихикала. Будешь знать, с кем связалась, паучья какашка!

Снайпер, исследовав округу, занял позицию на здании университета, с крыши которого хорошо просматривалась расположенная за линией парка территория особняка Акизуки и окна господских комнат. Когда одно из окон на втором этаже озарилось светом, перекрестье оптического прицела метнулось к нему, и снайпер, ухмыльнувшись, сделал своему напарнику знак рукой.

Еще один человек в черной одежде присел рядом со стрелком и поднял бинокль. Довольно тяжелый, но способный обеспечить достаточное приближение, чтобы различить происходящее в окне далекого дома.

— Не зря воин-дракон был обеспокоен отсутствием волнений в стране Водопадов, — сказал стрелок. — Вот она, волшебная лиса, жива и здорова.

— Попадешь в голову с такой дистанции?

— Легко. Я — лучший снайпер нашего клана, а наш клан — лучший среди снайперов! Сейчас подойдет к окну шторы задернуть и через секунду на полу будет лежать со стрелой во лбу.

Стрелок навинтил оптический прицел на ложе тяжелого арбалета, оснащенного трубчатым ускорителем для придачи импульса стрелам энергией Ци и треногой для жесткой фиксации на плоскости. Прижав приклад к плечу, он навел перекрестье прицела на окно и замер, выжидая удобный момент.

Секунда, вторая…

Ожидание было напрасно. Кицунэ вопреки надеждам снайпера не стала приближаться к окну и задергивать шторы. Уверенная, что через окно второго этажа никто не станет за ней подсматривать, она сразу начала действовать. Скользнув мимо окна, она скрылась за шторой, подойдя к чему-то вне поля зрения снайпера. Через секунду оттуда вылетела расческа, брошенная остановившейся у дверей девочке. Расческа пролетела через всю комнату и угодила девчонке в плечо, но та даже не шевельнулась и не вздрогнула. Она так и осталась стоять у дверей, неподвижная, до сходства со статуей.

— Гендзюцу, или дзюцу паралича, — произнес напарник снайпера, наблюдающий за действием через бинокль. — Метаморф не опасается применять завязанные на энергии Ци техники под самым носом у самураев? Те, у внешней стены, явно чувствуют фон и проявляют недовольство.

Оборотница показалась в окне, двигаясь к середине комнаты.

— Кто что ей скажет? Она теперь герой! — снайпер коснулся спускового крючка, но девочка в перекрестье прицела вдруг упала на пол и пропала из его поля зрения. — Вот зараза! Почуяла?

— Играется.

Кицунэ странно корчилась на полу, в поле зрения снайпера появилась ее пятая точка, украшенная бантом пояса оби, который почем-то сполз ниже положенного. Бант, сползая еще ниже, мотнулся вправо, затем влево. Метаморф выскальзывал из одежды, словно бабочка из разломленного кокона. Зачем? Что мешало девчонке раздеться нормально? Снайпер не понимал этого, да и не хотел знать.

— Доигралась, — стрелок злобно ругнулся и заменил стрелу в арбалете. — Придется разрывной. Всю комнату сейчас выверну наизнанку, пусть водопадники сами потом разбираются, где их богиня, а где прочий мусор.

Снайпер вскинул приклад к плечу.

— Простите, что вынужден помешать вам, уважаемый, — прозвучал из тьмы холодный голос.

Шиноби отшатнулись, готовясь к бою и направляя оружие в сторону говорившего.

Тьма пришла в движение. Словно полупрозрачный плащ соскользнул с плеч стоящего пред убийцами человека. Воины Коюмори хмуро уставились на лицо, бледность которого только подчеркивали ниспадающие ниже плеч черные волосы. Желтые глаза устрашающе горели во тьме, подобно глазам кошки.

— Приветствую, уважаемый, — произнес снайпер, мельком глянув на подступающих с противоположной стороны крыши двух ходячих мертвецов. — Хебимару-сама, полагаю?

Еще двое мертвецов заходили с другой стороны. Позади монстров осторожно перебирались, держась в тенях, люди. Шиноби. Чьи? Вероятнее всего, Ветра или Риса. На инструктаже перед миссией шиноби получили сведения о сотрудничестве Хебимару с обоими этими селениями.

Снайпер зло скрипнул зубами. Люди и нелюди Хебимару подобрались к ним совершенно незаметно. Тот маскирующий покров, что сбросил саннин-предатель, арбалетчик определил как очень сложное и сильное дзюцу сокрытия. Неужели Хебимару развил его настолько, что смог окутать отводящей глаза пеленой не только себя, но и весь свой отряд?

— Я долго искал своего юного воспитанника, — ответил Хебимару, в отличие от шиноби Скалы не утруждая себя приветствием. — И теперь, когда я нашел его, вы должны понять, насколько сильные негативные эмоции я испытал, наблюдая нездоровый ажиотаж вокруг своего творения. Фанатики, бунтари и вы… а ведь вам должно быть известно, как сильно я не люблю, если кто-то вмешивается в мои эксперименты.

— Лидер организации, в которой вы состоите ныне, — союзник селения Скалы. Этот метаморф — наш общий враг! Уверен, вы можете переговорить с черным воином-драконом и он заплатит за голову Кицунэ хорошую цену.

— Но я не помню, чтобы выставлял своих воспитанников на торги. Я не намерен обсуждать цену и на данный момент не нуждаюсь в деньгах.

Хебимару щелкнул пальцами, и четверо ходячих мертвецов начали трансформацию, окутываясь черной слизью, поднимая щупальца и скаля клыки.

— Ваши эксперименты с демонами зашли слишком далеко, Хебимару-сама, — произнес снайпер. — Многим, и нашему лидеру в том числе, очень не нравятся дела, что творятся в ваших лабораториях.

— Я приму это к сведению, уважаемый. Можете быть уверены.

Воины Коюмори, чувствуя явный недостаток собственных сил для победы, отступили и скрылись во тьме. Разговор между лидером Алых Теней и черным воином-драконом состоится непременно. Хебимару ответит за свое вмешательство.

Саннин-отступник прекрасно это понимал, но не испытывал страха. Алые Тени — сильнейшая группировка изгоев скрытых селений, он вступил в нее только ради ресурсов и защиты, но она уже сыграла свою роль и давно стала больше обузой, чем помощью. Если лидер организации вздумает что-либо требовать от Хебимару, партнерские отношения будут попросту разорваны.

— Не надо беспокоиться, Кицунэ-чан, — произнес Хебимару все с той же ехидной ухмылочкой. — Теперь, когда я нашел тебя, твое возвращение в подземелья — вопрос времени. Селения Воды, Ветвей и Скалы, Алые Тени и вся страна Камней могут сходить с ума от злобы, но, пока ты мне интересен, я буду тебя защищать.

Порыв ветра промчался по лугу, принес запах дыма и тепло огня. С громовыми раскатами вдали появилась яркая точка. Огненный шар, приближаясь, быстро вырос в размерах и, оставляя длинные шлейфы пламени, обернулся вокруг Миваки, маленькой кицунэ, и некоматы, словно ярко-рыжий лисий хвост огромной лисицы. Пламя взметнулось до небес и распалось тысячами огненных потоков. Ни земля, ни стоящие в кольце зрители не были обожжены. Среди угасающего пламени на обломке старого храма возникла большая девятихвостая лисица.

— Падай ниц! — зашипела маленькая кицунэ, обращаясь к Миваки. — Падай ниц, если хочешь жить!

Кошка и лисенок склонились перед девятихвостой, но Миваки осталась стоять, вытаращив на пламенное чудище глаза. Нями радостно облизнулась и замурчала от предвкушения. Девятихвостая с хитрым выражением морды сощурилась.

— Вижу, вежливость ныне не очень-то в чести среди людей, — сказала старая лиса, соскакивая с каменного обломка на траву и принимая облик высокой и стройной дамы в роскошном кимоно.

— Она шокирована вашим величественным появлением, могущественная Инари-сама, — заявила Кицунэ, поднимая носик на сантиметр от камня. — Потрясение парализовало ее…

Инари пренебрежительно взмахнула веером, который держала в руке, и Кицунэ испуганно вновь впечаталась мордочкой в камень.

— Не нужно защищать ее, младшая. Ты еще слишком мала и не знаешь, что некоторые люди могут быть настолько испорчены, что превращаются в совершенно никчемные существа. Я знаю, что ты вступилась за нее перед лидером клана людей потому, что желала избежать большого кровопролития. Похвальное стремление, младшая, но мне хотелось бы взглянуть, стоит ли эта девчонка дальнейшей твоей защиты?

Инари приблизилась к Миваки, которая все так же стояла столбом и даже не смогла заставить себя поклониться богине.

— Я, богиня Инари, своей властью взываю к мировым силам и спрашиваю! — женщина-лиса провела ладонью перед глазами Миваки. — Каковы ее грехи?

Миваки дрогнула, когда вокруг нее вспыхнули ярче молний картины прожитых лет. Издевательства над сокурсницами в Первой Государственной и в школе Единства Культуры. Шантаж и угрозы. Высмеивание и унижение парня из семьи, подчиненной отцу. Молодой самурай понравился Миваки, но отказал ей в любви, предпочтя другую. Миваки уничтожила его и его семью. Кажется, отец мальчишки совершил самоубийство, потеряв высокий пост в правительстве и изгнанный из дворца, а сын был отправлен на морскую границу и стал простым охранником торговых судов. Подруга, которая сболтнула лишнего о Миваки перед важными людьми. Где та девчонка теперь? Семья отреклась от нее и изгнала. Нищенствует где-нибудь, принятая служанкой у дальних родственников.

Миваки покрылась холодным потом. Эти картины не могли быть навеяны ей гендзюцу. Кицунэ не могла знать деталей! Откуда? Как? Что это, как не проникновение в память?

Кицунэ была потрясена не меньше ее. Хебимару обучил своего оборотня-шпиона особому гендзюцу, способному заставить жертву самостоятельно вспомнить и вплести частицы своего прошлого в навеваемые картины. Дзюцу, применяющееся селением Ветвей для допроса пленных и преступников. Очень опасное для допрашиваемого, легко способное серьезно повредить мозг. Саннин надеялся, что Кицунэ будет использовать это дзюцу для выявления биографии и присвоения личности других людей. Он не предупредил об угрозе тяжелых последствий для жертвы. Если бы Кицунэ знала все, она отказалась бы изучать опасные для пленников приемы, но ее забота о других людях не должна была быть вечной. Позже, после обращения лисенка в демона, гендзюцу допроса должно было стать полезным.

Сейчас Миваки спасло от тяжелых травм только то, что Кицунэ обладала врожденным даром к творению иллюзий и действовала с ювелирной точностью. Ее руки, излучающие влияющие на мозг Миваки силовые поля, не дрогнули ни разу, даже когда оборотницу затрясло от злости к допрашиваемой девчонке и жалости к людям, что пострадали от злодейств дочери главного советника.

— Каковы же твои добродетели? — Инари снова махнула рукой перед глазами Миваки. Поплыли картины заоблачной роскоши, развлечений в дорогих клубах, склоненные спины «плебеев» и слащавые лица подхалимов. — Вот что заняло их место? Это то, что ты считаешь своими достоинствами? Ничуть не удивлена. А теперь… каковы твои мечты?

Возвращение на трон. Низринутые обратно в грязь плебеи, что посмели поднять головы и поверить, что обрели свободу. Жалкая дура-мать, хнычущая под ногой наступившего ей на голову величественного отца. Мерзкая оборотница в кандалах и на цепи, как и положено бесполому рабу. Тело самозваного «отца», наместника северных земель, иссеченное мечом и истекающее кровью.

Инари отступила на пару шагов и внимательно оглядела Миваки.

— Что же, девочка, твои дела и мысли прекрасно тебя характеризуют. Я чувствовала в тебе тьму с первого момента, как увидела. Земля стонет под твоими ногами, ты душишь все живое вокруг себя своей злобой. Что же мне делать с тобой, скажи?

— Великая госпожа Инари-сама! — подала голос Нями, прыгнув под ноги богини. — Можно я ее съем?

Старая лиса задумалась, взвешивая «за» и «против».

— Мне бы не хотелось тревожить течения вселенских сил вторжением еще одной кицунэ в мир людей, но влияние некоматы гораздо тоньше и не принесет большого вреда.

— Можно? Значит, можно? — кошка прыгала высоко вверх, переворачиваясь через голову.

Богиня печально вздохнула, и Нями, приняв это как согласие, мгновенно возникла за спиной Миваки, принимая ее облик и обнимая руками.

— Не бойся, — промурлыкала она оцепеневшей злодейке, высунула длинный шершавый язык и лизнула ее в щеку. — Я съем тебя нежно!

— Стой! Стой, прекрати! — Миваки попыталась оттолкнуть чудовище, но оборотень был слишком силен. — Вы все посходили с ума? Монстры, пошли прочь!!!

— Монстры? — Инари обратилась в девятихвостую лису. — Ты что-то путаешь, серая тень. Тех, кто сражается с демонами, не называют монстрами. У тебя красивое лицо и стройная фигура, но внутри ты — ходячий мертвец, гниющий и точимый червями!

— Не пытайтесь испортить мне аппетит, Инари-сама. — Нями снова лизнула Миваки в щеку и мурлыкнула. — Как истинный гурман, я предпочитаю мясо, мр-р-р, с душком…

— Остановитесь! — яркий свет хлынул небес. Пространство исказилось, часть луга исчезла, заменяясь золотым храмом, что озарил весь мир своим мягким, теплым сиянием. С длинной лестницы, ведущей к входу в храм, шагнула женщина, целиком состоящая только из золотистого цвета различной яркости и оттенков.

— Приветствую вас, Аматерасу-сама, — Инари, а за ней и все остальные, за исключением Миваки, поклонились богине солнца. — Что потревожило вас и даже заставило покинуть храм? Уверяю, что в мире есть много людей, более достойных вашей божественной помощи и защиты, чем эта девочка-демон.

— Да, я соглашусь с вами, Инари-сама, что деяния Миваки-сан ужасны и ранят мне сердце, — светлая богиня приложила ладони к груди в выразительном жесте. — Но сейчас, когда влияние ее отца потеряно, когда ее разум получил возможность очиститься от скверны, она может еще снова обрести человеческую душу. Мне не хотелось бы, чтобы вы губили человека, не позволив ему воспользоваться данным судьбой шансом все исправить. Уверена, что Миваки-сан сможет открыть глаза, затуманенные ядом роскоши и власти, взглянуть вокруг себя и увидеть людей, любовь которых намного важнее богатства и социального статуса. Тогда, я верю, она отринет свои темные мечты и сменит приоритеты. Она станет человеком, увидев которого с небес, я смогу улыбнуться и порадоваться тому, что когда-то Кадзуми-сан, Томео-сан, наша младшая лисичка и я смогли спасти ее от черного морока. Откажете ли вы мне в надежде, Инари-сама? Я прошу вас, не лишайте меня ее.

Старая лиса, обреченно вздохнув, поникла.

— Вы слишком доверчивы и добры, Аматерасу-сама. Даже когда человек творит только черные дела, вы продолжаете верить в возрождение его души и дарите ему свет. Сколько раз вы обманывались в своих надеждах? Сколько нового зла причинили те люди?

— Но сейчас будет все иначе, — богиня солнца приблизилась к Миваки и, подняв руку, коснулась ладонью ее щеки. — Не бойся, дитя. Тебе казалось, что мир погружен во тьму, что все бросили тебя и отвернулись с уходом твоего отца? Это не так. Леди Кадзуми любит тебя, свою дочь. Открой душу ее любви, и ты увидишь, как преобразится мир вокруг. Ты не одинока, пока у тебя есть мама… и солнечный… свет.

Видение зеленой долины и золотого храма утонуло в белом свечении, голос богини затих и исчез. Белая дымка держалась несколько бесконечных мгновений, а в памяти Миваки сами собой всплывали картины раннего детства. Когда мама, воспользовавшись отъездом отца из столицы, примчалась для того, чтобы провести с дочерью пару дней. Мама подарила ей маленькую, смешную куклу, такую, что просто было бы спрятать от отца. Мама водила ее гулять в цветущий весенний сад, закармливала сладостями и болтала без умолку, наслаждаясь каждой секундой общения со своим ребенком. Мамины любящие глаза, ласковая улыбка…

Мир вокруг медленно обрел знакомые очертания. Миваки снова стояла на ковре в своей комнате, а рядом с ней, чуть правее от девочки, сидел симпатичный пушистый лисенок и по-человечески улыбался.

На щеке медленно таял, исчезая, влажный след языка некоматы.

Второй шанс…

Кицунэ позвала служанок и на их глазах превратилась в юную девушку. Надо же было как-то оправдать то, что она сбросила одежду и осталась совершенно нагой. Служанки помогли ей одеться, заново уложили волосы в аккуратную прическу.

Миваки, сидя на кровати, горько плакала. Исако хотела подойти к ней, но Кицунэ остановила служанку.

— Плачет… — сказала оборотница. — Значит, снова становится человеком. — Кицунэ обернулась к дочери Кадзуми. — Миваки-чан, я не буду надоедать тебе больше и сейчас уйду, но… — девочка-лисичка тепло улыбнулась недавнему врагу. — …Если захочешь поговорить… позови меня.

Йори и Кицунэ ушли, в комнате остались только Исако и девушка-самурай, которой было приказано приглядывать за дочерью советника. Они смотрели на свою подопечную с сочувствием, как обычно взрослые смотрят на плачущих детей.

То, что надо.

— Исако-сан… — отнимая руки от лица, произнесла Миваки. — Пожалуйста, дайте мне ручку и лист бумаги.

Служанка выполнила ее просьбу, и девчонка, начертав на листе короткую фразу, поставила под ним свою подпись.

«Сдайте оружие, власть принца Кано утверждена», — прочла Исако, принимая бумагу обратно.

— Отнесите эту записку Акизуки Монтаро, моему двоюродному брату. Он один из верных моему отцу людей. Я стою во главе их, они сдадутся и повинятся перед новым лидером клана. Все кончено…

Исако с поклоном приняла записку и торопливо вышла из комнаты. Она расцвела от радости, поверив, что волшебная лиса вновь совершила чудо и сплотила клан Акизуки. Теперь все позади, леди Кадзуми будет счастлива от того, что снова обрела дочь.

— Спасибо тебе, золотая лисичка! — тихо шептала служанка, прижимая записку к груди. — Спасибо!

Истинные самураи никогда не сдаются и верны своему господину до самой смерти.

Никто не видел, как вспыхнули злобной радостью глаза Миваки. Вне сомнения, Кицунэ шокирована фактами из прошлого и мечтами своего вечного врага. Миваки видела это по ее дрожащим пальцам, по глазам, полным паники и тревоги. Мелкая паршивка побежала жаловаться Томео и требовать подсыла убийц или открытой казни для дочери советника, но не все так просто!

То, что написано на листе, было вовсе не приказом, а условным сигналом к… началу восстания.

Томео и Кадзуми спокойно беседовали с леди Хикари, когда вошедший самурай вежливо прервал их разговор и попросил наместника выйти для решения некоторых внезапно возникших вопросов. Извинившись перед дамами, Томео покинул их и вышел из комнаты следом за самураем.

Оборотница ждала его в библиотеке, нервно расхаживая между полок с книгами.

— Что-то случилось, Кицунэ-сама? — спросил наместник, войдя и прикрыв за собой дверь. — Я вижу, вы обеспокоены.

— Я хочу вам кое-что показать, Томео-сама, — сказала девочка. — Вы позволите мне применить гендзюцу?

Наместник не стал возражать, и Кицунэ продемонстрировала ему часть иллюзии, в которой Инари выявила грехи, добродетели и мечты Миваки.

— Именно это меня и беспокоит, — сказала девочка, когда иллюзии развеялись. — Миваки… очень опасный человек. Те злодеи, что погибли, пытаясь убить моих друзей, ужасны, но она… намного страшнее их. Я едва не упустила контроль над иллюзиями, увидев, как Миваки бьет и унижает других девочек. Как гордится страданиями, причиненными людям. У меня сердце холодеет от мысли, что эта девчонка желает зла своей маме и вам, своему защитнику. Я не могу понять, как такое возможно. Я… мой разум отказывается это принимать.

— Но, к сожалению, я ничему не удивлен, — печально ответил Томео. — Мне известны многие факты из биографии Миваки, и я тоже обеспокоен тем, что исправление приемной дочери может статься мне не по силам.

— Ненавидеть собственную маму за то, что она добра… — Кицунэ едва не расплакалась, чувствуя жгучую боль в сердце. — Это не человек. Это какой-то бешеный зверь, а не человек! Хуже Юидая, хуже Тоширо, даже хуже Черной Вдовы!

— Мне стоит отдать приказ о ее казни?

— Нет! — Кицунэ встрепенулась, словно ее ударило электрическим током. — Нет, так нельзя! Подумайте, что будет с леди Кадзуми? Каково ей будет жить рядом с вами и помнить о том, что вы убили ее дочь? Нельзя! Даже тайно нанимать убийц. Ведь вы, зная, что убили, тоже не сможете смотреть Кадзуми-сан в глаза…

Томео сел на диван и задумался.

— Вы что-то можете предложить, Кицунэ-сама?

— Думаю, да. Второй шанс… — Кицунэ сделала короткую паузу, размышляя. — Это ведь плохо, если человеку не дают второго шанса и лишают надежды сделать все правильно? Это ведь плохо, правда?

— Да, это плохо. Но что вы подразумеваете под вторым шансом?

— Охраняйте Миваки. Вернее, делайте вид, что охраняете. Дайте ей лазейку, возможность сбежать и отправиться к отцу. Она будет свободна решать. Шанс сбежать… и шанс остаться. Вам нельзя будет винить себя за чужой выбор, если она бросит вас и свою маму, а если Миваки останется, то это будет ее решение, а не ваше. Она поймет многое и примет вас, самостоятельно сделав такой выбор. Подарите ей свободу и смотрите на результат. После того как она совершит поступок, вы будете знать, как действовать дальше.

Миваки совершила поступок раньше, чем Кицунэ предполагала. Не успел Томео поблагодарить маленькую оборотницу за совет, как в библиотеку ворвался запыхавшийся мечник.

— Томео-сама! — выкрикнул он. — Беда! Взбунтовались лояльные Юидаю солдаты! В парке, перед домом, уже идет бой!

Исако не понесла записку Монтаро сама, а благоразумно передала ее одному из капитанов городской стражи, который собрал солдат и повел их производить арест потенциальных изменников. Он недооценил силы клана Акизуки, городская стража была раскидана, как свора щенят, но по крайней мере они смогли защитить себя и убраться от разбушевавшихся великанов подальше. Если бы Исако передала записку своими руками, самурай-предатель разбил бы ей голову одним ударом кулака.

— Ты и ты! — Монтаро ткнул пальцами на двух сильнейших самураев из своей боевой группы. — Собирайте людей! Остальные за мной! Мы обязаны спасти госпожу!

Капитан самураев приказал своим солдатам не ввязываться в бой и отступить, организуя заслон и дожидаясь подкреплений.

— Им некуда бежать, мы перебьем их, как только они вернутся в парк!

Не встретив сопротивления, группа Монтаро ворвалась в особняк. Поднявшись по лестнице и пробежав по коридору, верные Юидаю солдаты добралась до личной комнаты Миваки. Охрана у дверей комнаты, следуя приказу, ретировалась, но не вся. Двое стражей примкнули к бунтарям.

— Миваки-сама! — восставшие ворвались в комнату и склонились перед девчонкой. — Мы ждем ваших приказов!

— Уходим отсюда, живо! — выкрикнула Миваки, подбегая к ним. — Прочь из Инакавы, наша задача — присоединиться к отцу и армии Северной Империи!

Для сокращения пути самураи вышибли окно и часть внешней стены особняка. Монтаро подхватил Миваки на руки, и все попрыгали в пролом, устремляясь прочь от дома, но громкий голос из мегафона прозвучал в ночной тиши, как удар грома:

— Стоять! Сложите оружие и поднимите руки так, чтобы их было видно!

Для полноты картины не хватало разве что лучей прожекторов, но они были совершенно излишни. Самурай, генетически измененный воин, не хуже кошки видит в темноте. Около двухсот луков поднялись, наконечники стрел нацелились на группу из двадцати двух бунтарей. Дальше по парку, там, где еще три сотни стражей вступили в бой с пятьюдесятью бандитами, спешащими на выручку своим, звенели мечи и раздавались громкие яростные выкрики.

— Вперед! — яростно взревел Монтаро, взмахивая мечом.

— Стрелки, бей! — рявкнул капитан, но, прежде чем солдаты успели выпустить тетивы из пальцев, истошный женский крик заставил замереть обе боевые группы.

Благородные дамы, сидя в гостиной на первом этаже, услышали топот ног, грохот падающих камней и звон стекла. Предчувствие беды окрылило обеих, и они оказались на улице даже раньше Кицунэ и Томео, что разговаривали в комнате с хорошей звукоизоляцией и до последнего не подозревали о начале бунта.

Кадзуми, оставив леди Хикари позади, бросилась к Миваки, которую Монтаро, готовясь к атаке, поставил на землю.

— Не стреляйте! Стойте, остановитесь же!

Она подбежала к дочери и протянула руки, желая ее обнять, но Миваки, состроив презрительную гримасу, отстранилась.

— Не прикасайся ко мне, глупая курица! Пошла прочь! Меня тошнит от твоего кудахтанья!

Миваки была дочерью самураев и тоже хорошо видела в темноте, но стоящие рядом громады закованных в стальную броню самураев Акизуки закрывали ей обзор. Она видела, что ряды ее воинов начали пополняться, подкрепление пробилось сквозь врагов и пришло на помощь восставшим. Силы ее солдат выросли и победа — вопрос времени! Клан Акизуки — сильнейший в Инакаве, они разгонят тараканов сил закона одним своим боевым кличем!

Она не могла видеть истинного положения вещей, поэтому не теряла самоуверенности и гордого вида.

— Каковы наши потери? — спросил капитан, приказавший пропустить подкрепление повстанцев к тем, что защищали главу мятежа.

— Пятнадцать раненнх. Четверо тяжело, но жизнь их вне опасности. Выбыли из строя на неделю.

— Ясно, — капитан кивнул и указал на сбившихся в кучку повстанцев. — Мы должны вытащить оттуда леди Кадзуми. Скорость решает все! Мне нужны люди, способные открывать внутренние врата!

Лучники не спешили опускать оружие. К окруженным со всех сторон бунтарям стекались силы самураев, лояльных принцу Кано. Больше двух с половиной тысяч. Семьдесят самураев Юидая покрывались холодным потом, чувствуя абсолютную безнадежность своего положения. Самурайское воспитание не позволяло им сомневаться в разуме своей госпожи. Стало быть, она находилась на краю гибели, раз уж подала сигнал о начале восстания в такой момент. Теперь ее верные самураи должны погибнуть со своей госпожой. Что же, тогда они постараются забрать в мир мертвых побольше врагов!

— Та кукла, которую ты подарила мне, мама, — язвительно бросила Миваки дрожащей Кадзуми, — та, за которую побил тебя отец, это я отдала ее ему! Это я рассказала ему о твоем непослушании, о нарушении запрета видеться со мной! Не служанки, не стражи, а я! Почему? Потому что ты, подарок из вассального нам клана, помешала мне родиться дочерью истинно великой и благородной матери! Ты, пригретая из жалости нищенка, опозорила меня своей кровью!

— Миваки… — Кадзуми, не веря себе, потянулась к дочери. Это все обман слуха. Миваки, ее дочь, не может произнести столь жестоких слов. Та девочка, что всего пару часов назад плакала, умоляя о спасении…

Сейчас рядом с Миваки были верные самураи. Сила. О своих слезах и мольбах она вспоминала с содроганием, злобой и стыдом.

Девчонка схватила мать за запястье, рывком заставила склониться вперед, а затем ударила по лицу тыльной стороной ладони. Кадзуми упала на снег и в тяжелом потрясении подняла руку к пылающей болью щеке.

— Дочка… Миваки…

— Убей ее, Монтаро. Это ничтожество не может быть моей матерью.

Самурай не медля исполнил приказ. Он взмахнул катаной и рубанул снизу вверх, намереваясь снести голову стоящей на четвереньках женщине, но стремительно движущееся худенькое тельце мелькнуло перед ним, и клинок самурая натолкнулся на что-то, не уступающее в прочности самому крепкому металлу.

Подставив под удар врага запястье, Кицунэ подалась вперед и что было сил ударила Монтаро в броневую пластину кирасы. Вихри энергии Ци, извергаемой из тела при открытых четвертых внутренних вратах, повалили Кадзуми набок и заставили заслониться руками. Мечника, получившего удар кулаком, подбросило вверх, метров на шесть, и он рухнул на своих товарищей, повалив еще двоих.

— Всем стоять! — раскатился над полем боя гневный рык маленькой оборотницы, Кицунэ вскинула руку, привлекая всеобщее внимание. — Вы слышали меня? Верните мечи в ножны! Достаточно на сегодня боев и смертей! Пусть эти люди — Кицунэ указала на Миваки и ее самураев, — убираются к тому, кого считают своим лидером! Пусть любой, кто желал бы уйти с ними, уходит, не боясь преследования! Чем больше подонков, трусов и негодяев уберется прочь из города, тем только легче будет дышать людям, для которых честь, совесть и чистота души — не пустой звук! Миваки! Отправляйся к своему отцу, что в ужасе прячется за троном Северной Империи, и передай его покровителю, грозному дайме Камней, что я, однохвостая лиса-оборотень, Кицунэ, собираюсь напомнить всем людям мира, кто их истинный враг! Из страха, из жадности или сбитые с толку словами правителей, люди пустили демонов в собственные дома! Посадили демонов на трон, сделали правителями в собственных разумах! Клянусь тебе, Миваки! Вот этой рукой, — Кицунэ показала ей крепко сжатый кулак, — я низвергну подонков с тех вершин богатства и власти, что они соорудили себе на людском горе и на крови! Люди забыли, что такое враг, но я, мучаясь от ужасов в подземельях своего хозяина, очень хорошо и ясно это поняла! Ты — палец девчонки-оборотня указал на Миваки, — один из самых гнусных и отвратительных врагов! Имя тебе — высокомерие! Беги! Беги, пока есть еще места, куда ты можешь сбежать! Солдаты Инакавы! Выпустите их. Пусть убираются! Пусть земля страны Водопадов жжет им ноги!

Томео, присев на корточки рядом с плачущей на снегу Кадзуми, отдал пару коротких приказов по рации, и стражи закона, повинуясь главе города, расступились.

Злобно сверкая глазами и не пряча оружия, самураи-предатели потянулись прочь от особняка Акизуки.

— Еще увидимся, безмозглая лисица, — прорычала Миваки.

— Молись, чтобы этого не случилось, — гневно сверкнула глазами Кицунэ. — Пошла прочь, презренная низшая демоница. О тебя мерзко марать руки, но я переборю отвращение и вырву тебе сердце, если ты немедленно не уберешься с глаз!

Миваки хотела сказать колкость в ответ, но Монтаро, кашляя кровью, подхватил госпожу на руки и спешно зашагал следом за остальными бунтарями. Несколько секунд, и последний из них растаял в ночной тьме.

Маленькая оборотница поникла. Вихрь энергии Ци вокруг нее окончательно угас, и девочка с печальной улыбкой взглянула на леди Кадзуми.

— Простите меня, госпожа, — сказала она, и слезы боли скользнули по щекам девочки. — Простите, что не могу вернуть вам Миваки. Я хотела бы помочь, но это выше моих сил. Если бы у нее была ваша душа, Кадзуми-сан, она откликнулась бы на ваши слезы, но у нее душа ее отца. Я ничего не могу изменить.

Кадзуми посмотрела в глаза оборотницы и вздрогнула, видя в них глубокую печаль и сочувствие. У Кицунэ была чуткая к чужой боли душа, доброту из которой бессильны были изжить любые беды. Светлые глаза доверчивого ребенка. Такие, какие Кадзуми всегда мечтала увидеть у… своей дочери.

Против воли женщина протянула руки к девочке, и та, присев рядом, позволила обнять себя.

— Не плачьте, Кадзуми-сан, — шепнула маленькая оборотница с доброй улыбкой. — Все будет хорошо. Миваки не представляет, какого счастья сама себя лишила, но… но жизнь не закончена, и я уверена, что этого счастья не пожелает себя лишить ее маленькая сестренка.

— Сестренка? — в слезах женщины мелькнуло удивление, и вдруг мир вокруг нее преобразился.

Парк зазеленел с весенним буйством жизни, с синего неба хлынул солнечный свет. Кадзуми от неожиданности прикрыла глаза ладонью и вдруг осознала себя сидящей на скамье у фонтана. На коленях у нее лежала книга стихов, а голову от солнца защищала легкая летняя шляпка.

— Мам! Мама! — кто-то потянул Кадзуми за руку, и женщина почувствовала, как сердце ее дрогнуло. Рядом с ней стояла очаровательная малышка лет четырех или пяти и нетерпеливо тянула к себе, прося встать и идти с ней. — Мама, пойдем, посмотришь, как братик и папа пускают лодочки!

Кадзуми взглянула на мужчину, что, придерживая руками маленького мальчика, стоял у фонтана. Томео, сияя улыбкой, помахал ей ладонью.

— Пойдем, мама! — девочка снова потянула Кадзуми за руку, и женщина с наслаждением залюбовалась ее милым детским личиком.

Подняв малышку на руках, Кадзуми обняла ее и ласково прижала к себе крепко-крепко.

Видение медленно растаяло.

— Все будет так, — сказала Кицунэ. — Я обещаю, что весна, которую вы так ждете, скоро придет.

Тьма ночи становилась все плотнее, холодный ветер ранил своим касанием, но вопреки всему люди продолжали мечтать о ласковом тепле и солнечном свете. Все будет хорошо. Люди верили. Кицунэ, видя это, млела от переполняющей ее душу радости.

Самураи шептались меж собой, переговариваясь с помощью радиопередатчиков, служанки и слуги тихо хихикали, обсуждая последние события.

— Хотелось бы знать, что наша золотая лисичка сказала черному скорпиону, что та так глупо взбунтовалась?

— Может быть, просто потребовала попросить прощения за злодейства? Ранимые, хрупкие души высокомерных сволочей такого не выдерживают и ломаются, как сухие прутики. Им же по умолчанию должно все сходить с рук, а тут такое унижение!

— Какое счастье, что эта юная злыдня сбежала к отцу! В доме сразу стало светлее!

Кицунэ, навострив ушки, слушала реплики людей вокруг и внутренне цвела майской розой, внешне выражая душевную боль и печаль из-за неверного выбора Миваки. Если откровенно, что печалиться? Убралась, и слава всем богам! Ветер ей в спину для ускорения.

Наслаждаясь наступившим покоем, она подошла к камигами-но-отоме, отдыхающей в кресле гостиной.

— Мам, — жалостливо шмыгнула носиком маленькая оборотница и показала леди Хикари руку, которой ударила самурая, вздумавшего исполнить приказ Миваки о казни леди Кадзуми. — Мам, я себе ручку ушибла. Больно!

Хикари с улыбкой поцеловала пальцы дочки, волшебным образом исцеляя их, и погладила девочку по голове, успокаивая ее. Кицунэ, пользуясь моментом, тотчас оказалась у мамы на коленях и прильнула к ней, обнимая за шею.

Но вдоволь понежиться ей не позволили. Вошел самурай и с поклоном заявил, что отряд принца Кано подходит к стенам города.

В особняке воцарилась суматоха. Кицунэ даже удивилась тому, у скольких людей вдруг сразу возникли неотложные дела. У всех… да и у нее тоже!

— Мам, а что с этим делать? — Кицунэ с расстроенным видом показала леди Хикари рукав своего кимоно, на котором остался надрез от катаны Монтаро и несколько пятен крови, вытекшей из быстро зажившей раны.

— Ох, дочка, что же ты раньше не сказала? — Хикари всплеснула руками, разглядывая прореху и еще даже не подсохшие пятна. — Что же делать? Надо срочно заменить верхнюю одежду!

— Я думала что мелочи, успею еще переодеться, а тут… вот, — маленькая хитрюга старалась утаить лукавый огонек в глазах. В конце концов она еще маленькая и легкое недомыслие без больших последствий ей простительно. Взрослые сами виноваты, что не следят за ребенком, поэтому и ругать не будут. Теперь надо только подтолкнуть события в нужном направлении, и… Кицунэ в наигранном смущении опустила личико, для того чтобы спрятать от доверчивой мамы злодейский огонек неутолимой жадности.

— Я немедленно отправлю слуг за новым кимоно, — сказал Томео, поднимаясь с дивана, на краешке которого сидел, держа за руку шальную от валерьянки Кадзуми. Прилегшая на диване по настоянию врачей женщина тихо всхлипывала и утирала глаза, пытаясь прийти в себя. Душевные страдания, неурядицы в семье и печаль по утерянным надеждам хорошо воспитать дочь — это все понятно, но вовсе не предлог для того, чтобы встретить принца Кано без должного почтения. Несмотря ни на что, надо собраться с силами и постараться выглядеть на приеме прилично.

— Пока они пробегают, принц уже здесь будет, — Кицунэ расстроенно насупилась. — Можно попросить Кано немного подождать?

Оборотница даже не ожидала, что столь простой фразой вызовет новый всплеск эмоций у Кадзуми. Заставлять ждать столь высокопоставленных гостей? Маленькая лисичка даже не представляет, каково будет общественное осуждение данному поступку! Репутация семей Акизуки и Огасавара, репутация Томео пострадают невыразимо! Несчастную женщину словно окатило кипятком, и она, перебарывая всплеском адреналина действие успокоительных микстур, вскочила на ноги.

— Это совершенно недопустимо! — воскликнула она. — Исако!

— Да, госпожа, — служанка возникла рядом, как материализовавшееся привидение.

— Отведи леди Кицунэ в комнату моей дочери и помоги выбрать самое лучшее платье. Кимоно леди Кицунэ было испорчено по вине Миваки, будет ли предел нашему стыду, если мы не сможем достойно возместить хотя бы этот ущерб?

— Но, Кадзуми-сама, я не уверена, что с нашей стороны будет удобно брать чужие вещи… — начала отказываться Хикари. — Не будет ли такому поступку осуждения в обществе?

— Не беспокойтесь, Хикари-сама, эти вещи, по сути, не принадлежат моей дочери. Эвакуируясь из Инакавы, высшие дома мод «Золотая Хризантема» выставили на продажу имущество, которое не могли увезти с собой. Сотни прекрасных нарядов продавались за бесценок, и я предложила торговцам компании привезти в мой дом лучшие из тех, что могли подойти по размеру мне и моей дочери. Я нисколько не хотела наживаться на бедственном положении страны и города и потому заверила торговых агентов, что после окончания войны те наряды, что не будут использованы нами, будут возвращены в дома мод, а использованные будут приобретены за полную стоимость. Я лишь приняла эти вещи на хранение и смею заверить, что стилисты «Золотой Хризантемы» будут рады вашему вниманию к их произведениям искусства.

— В таком случае, полагаю, не будет ничего предосудительного, если мы приобретем у «Золотой Хризантемы» один или два наряда, — согласилась леди Хикари.

— Мне можно будет взять то, что понравится? — уточнила Кицунэ, хитро сощурившись.

— Конечно, Кицунэ-сама, никто не собирается дарить вам что-то, что будет вам не по душе. Исако! Поспешите!

Служанка поклонилась госпоже и пригласила Кицунэ следовать за ней. Маленькая оборотница, изо всех сил скрывая довольную ухмылку, приняла предложение.

Вновь обретая самообладание, Кадзуми хлопнула в ладоши и начала подзывать к себе одного слугу за другим, поочередно отдавая им ценные указания.

Томео вышел, сославшись на необходимость отдать несколько приказов страже и помощникам, а Кадзуми, завершив легкую кутерьму с прислугой, обратила вдруг все свое внимание на леди Хикари. Камигами-но-отоме, чувствуя легкий стыд от того, что сидит, когда все остальные суетятся, поднялась из кресла и, слегка поправив рукава кимоно, замерла в нерешительности.

— Что вы хотите мне сказать, Кадзуми-сама? — спросила она, заметив, что хозяйка дома задумчиво смотрит на нее.

— Я думаю о том, Хикари-сама, что «Золотая Хризантема» не передала моей дочери ни одного кимоно. Большинство современных стилистов, как, признаюсь, и я, подвержены веяниям моды, копирующей стиль одежды эпохи Металла. Сейчас, представляя церемонию встречи принца Кано, я, признаюсь, была несколько смущена не очень хорошим сочетанием пышного платья нового стиля, что, несомненно, будет на леди Кицунэ, и вашего традиционного кимоно. Позволите ли вы мне довести представляемую картину до идеала?

Хикари смутилась. С каких это пор кимоно в чем-то стали неуместны? О времена, о нравы!

— Смею вас заверить, Кадзуми-сама, что моя одежда как нельзя лучше соответствует моему возрасту, семейному положению и социальному статусу.

— Так же она хорошо отражает время года, характер, — согласилась Кадзуми. — И даже эмоциональный настрой, с каким вы намерены выйти навстречу нашим желанным гостям. Вы великолепны, Хикари-сама, в знании искусства кимоно вы намного превосходите любого, кто мне известен, но все же я была бы очень рада, если бы вы согласились… — глаза женщины вновь затуманила боль. — Если бы вы позволили мне организовать прием по моему усмотрению. Доверие ко мне подорвано, я понимаю. Я не смогла дать вам надежное убежище в своем доме, не смогла даже удержать дочь от злодеяний. Ваша дочь и ваши воины стали надежными защитниками чести нашего дома и наших верных людей вопреки тому, что все должно было быть точно наоборот. Вы вольны сомневаться в моих словах, я заслужила это, но позвольте мне позаботиться обо всем необходимом для торжественной встречи принца Кано и его самураев. Вы убедитесь, что я готова сделать все ради того, чтобы заслужить прощение и вновь обрести доверие.

— Кадзуми-сама, смею заверить вас, что вы ничуть не потеряли моего доверия и уважения, вам совершенно не за что просить прощения. — Хикари даже испугалась немного, чувствуя всю глубину переживаний хозяйки дома. — Я отказываюсь вовсе не потому, что хочу в чем-то изменить церемонию, а по той причине, что… не думаю, что в моем возрасте позволительно носить яркие одежды давних эпох.

— Мудрость народа говорит о том, что женщине ровно столько лет, на сколько она выглядит. Вас можно принять за мою ровесницу, Хикари-сама. Вы полагаете, что мне уже пора думать о том, чтобы начать отдавать предпочтение одеждам приглушенных тонов?

— Нет-нет, я вовсе не это имела в виду! — Хикари почувствовала, как жар приливает к ее щекам и проступает робким румянцем. — Ваш стиль более чем достоин благородной дамы высшего света, ни один здравомыслящий человек не посмеет вас в чем-либо упрекать. Поймите, что я просто… уже лет тридцать не носила подобных одежд и… и немного… стесняюсь…

Уж кто ничего не стеснялся, так это Кицунэ. Едва перед ней открылись дверцы платяного шкафа Миваки, она стремительным движением выхватила оттуда школьную форму учениц Единства Культуры.

— Так и знала, что бросит! — в восторге заявила оборотница, стаскивая упаковку и любуясь блеском золотых нитей на белом шелке. — Мое теперь! Мое! Мое!

Миваки с первого взгляда разгадала в маленькой оборотнице сорочью тягу ко всему блестящему и дразнила, не веря в то, что лисица сможет когда-либо дорваться до ее сокровищницы. Теперь тоскливое желание недоступного обратилось в умноженное десятикратно блаженство обладания.

— Мне кажется, что надеть этот костюм на церемонию будет несколько неуместно, — с сомнением произнесла Исако.

— Конечно, я не буду надевать его! — Кицунэ мотнула головой. — Приберегу для другого особенного случая! Упакуйте, я заберу его с собой.

— Но, Кицунэ-сама…

— Леди Кадзуми сказала, что я могу взять то, что понравится! — вздернув нос, заявила хитрюга. — Так вот… сейчас я посмотрю, что здесь есть, и заберу все, что понравится! Миваки-чан ведь обманывала меня, когда говорила, что это ее вещи? Пожалуй, я куплю у «Золотых Хризантем» всю коллекцию. В доме найдется… — Кицунэ прикинула объем добычи. — …десять чемоданов?

— Кицунэ-сама, — вмешалась Йори. — Нет никакой необходимости брать с собой много нарядов. Нужно ли обременять себя большим багажом?

— Йори, ты что, не понимаешь? Мы же к принцу едем! И вообще, эти платья Миваки хотела выбросить! Сама так сказала. А разве можно выбрасывать такую красоту? Я спасу их от глупой хозяйки, только и всего. Она ведь меня очень сильно разозлила. Даже если Миваки вернется, я позабочусь, чтобы она была лишена всех прав и привилегий, а потом сослана в какой-нибудь зоопарк, клетки за зверями убирать! Эти наряды ей уже точно не понадобятся. Поэтому, чтобы красота не пропадала, я ее заберу с собой!

— Всю?

— Да. Они же принадлежат магазину, а не Миваки? Я просто покупаю. Но, конечно, среди них может оказаться пара вещей, принадлежащих Миваки лично, — Кицунэ глубоко вздохнула и развела руками. — Но мне просто некогда разбираться, где чье!

— Прошу меня простить, — пробормотав несколько путаных извинений, Исако выскользнула из комнаты и побежала доложить хозяевам о происходящем. Кадзуми потревожить она не рискнула и разыскала Томео, но тот только добродушно расхохотался, выслушав сбивчивый рассказ служанки.

— Вы полагаете, Исако-сан, что «Золотая Хризантема» не согласится на сделку? — осведомился он с улыбкой. — Или беспокоитесь, что этом доме не найдется десять чемоданов? Вы хотите, чтобы я лично помог вам их разыскать?

— Нет, нет, господин! — служанка начала торопливо кланяться и отступать к выходу. — Я все сделаю сама. Пожалуйста, простите за беспокойство.

— Значит, наш волшебный лисенок любит красивые наряды? — задумчиво произнес наместник и посмотрел на одного из своих помощников. — Распорядитесь, пожалуйста, чтобы слуги купили у торговцев большие грузовые сани и доверху наполнили их подарками. Одежда, мягкие игрушки, сладости. Пусть скупят в магазинах все самое лучшее, чем можно порадовать маленькую девочку-лисичку.

Чиновник с благодушной улыбкой поклонился и заверил, что все исполнит в лучшем виде.

Пока Исако бегала за хозяйским разрешением, Кицунэ времени не теряла и с помощью Йори выбирала платье для приема. Дело оказалось вовсе не таким простым, как она предполагала, и было потрачено немало времени, прежде чем нашлось то, что пришлось по душе не только Кицунэ, но и бывшей придворной гейше.

— Замечательно, — сказала Йори, когда поиск все же был завершен. — Теперь нужно выбрать аксессуары и украшения.

— Угу, — буркнула Кицунэ, глубже зарываясь любопытным носом в платяной шкаф. — Посмотри что-нибудь, а я… сейчас…

С восторженным восклицанием оборотница вытянула из облака шелка и бархата костюм, заслуживший особое ее внимание.

— Вот она! — радостно заявила оборотница. — В иллюзиях, когда я вытянула картины из памяти Миваки, была школа, в которой она училась, и девочки там были одеты в такую форму! Как хорошо, что Миваки не выбросила ее! — Кицунэ начала торопливо стягивать с себя кимоно. — Йори, помоги мне переодеться!

— Кицунэ-сама! У нас мало времени!

— Я только померить! — ответила девчонка. — Скорее, Йори! Исако-сан на меня жаловаться побежала! Вдруг Кадзуми-сан попросит маму, чтобы она меня пристыдила? И все отберут!

— Настоящий ребенок, — сказала Йори, разводя руками.

— И вовсе не ребенок! Мне пятнадцать месяцев и целых одиннадцать дней! Я уже вполне такая взрослая лисица!

— Хорошо, хорошо! — поспешила согласиться с ней Йори. Стражи у дверей комнаты старательно делали вид, что ничего не слышат, но слух о том, что волшебная лисица совсем еще молода, вскоре облетел весь город. — Но почему именно школьная форма?

— Почему? — Кицунэ хихикнула. — Потому что после того, как мы с принцем Кано и Мичиэ-чан победим Юидая и его союзников, когда все враги уберутся подальше и наступит мир, мама отправит меня учиться в самую настоящую школу! Я поступлю в какой-нибудь интересный клуб и найду много-много новых друзей! Там будет очень, очень весело, я уверена! Но это будет не завтра, — Кицунэ печально вздохнула. — И сейчас я хочу помечтать! Ай, Йори, время-то идет! Пока мы болтаем, принц приедет! Помоги мне переодеться, скорее, а то не успеем!

«Человек прежде всего — социальное существо. Быть изгоем общества — тяжесть для него. Генетически измененные, при всех отличиях в строении тела, унаследовали от своих создателей неизмененное человеческое сознание. Они остались людьми, и потому вовсе неудивительно стремление детей с измененным геномом играть со своими сверстниками в обычные человеческие игры, искать родительского тепла и жить мирной жизнью. Множественные факты отрицания навязываемой им судьбы солдат только подтверждают мои слова. Дети генетически измененных желают учиться в обычных школах, овладевать мирными профессиями и жить среди людей, как равные им частицы единого общества. Генетически измененный прежде всего — человек. Стоит ли упрекать человека за стремление быть нормальным?»

Стремление быть нормальным.

Йори размышляла о прочитанной пару лет назад статье, надевая на млеющую от счастья девчонку белую блузку, алую жилетку с золотой каймой и темно-коричневую плиссированную юбочку. Чувствовала ли Кицунэ, что очень отличается от других людей, мучилась ли этим? Не отсюда ли стремление ее стать частью социума, постоянное стремление найти друзей? Не от внутреннего ли чувства одиночества?

Йори посмотрела в глаза девчонки и в один миг осознала, что все вовсе не так. Кицунэ сходила с ума от жажды общения и игр. В школу она с яростным фанатизмом желала попасть только потому, что вообразила себе сказочное веселье, ожидающее ее там!

«Не иначе манги начиталась, — блеснув проницательностью, подумала Йори. — Ох, и сочувствую я директору школы, куда ты поступишь! Разнесешь все, от фундамента до крыши, в первые же три дня!»

В шкафу нашлись подходящие гольфы. Спешно порывшись в ящиках стола с овальным зеркалом, Кицунэ разыскала и похитила оттуда две алые ленточки, которые сноровисто завязала в банты у себя над висками. Хихикая и восторженно вздыхая, девчонка вертелась перед зеркалом, разглядывая себя.

— Вы довольны, Кицунэ-сама? — выждав минуту, спросила у нее Йори. — Тогда, может быть…

— Пойду, маме покажу! — выпалила Кицунэ, и не успела Йори даже рта раскрыть, как балбеска, забыв обо всем на свете, вихрем выскочила в коридор и убежала.

Несчастная гейша только руками всплеснула и, стараясь не терять достойного вида, поспешила следом.

Кицунэ пробежалась до гостиной, не обнаружила там никого и помчалась на второй этаж, выискивая ускользающую во множестве посторонних запахов нить аромата маминых духов.

— Кицу… — потянулась к ней Йори, но девчонка прошмыгнула мимо, не задержавшись ни на мгновение.

Секунда, вторая, и девочка уже стояла у дверей личной комнаты хозяйки особняка. Требовательный стук маленького кулачка о резное драгоценное дерево, и Кадзуми выглянула в коридор, желая узнать, что и кому вдруг потребовалось.

— Кадзуми-сан, — сказала Кицунэ, обращаясь к ней. — Могу я видеть свою маму? Пожалуйста.

— Вы очень вовремя, Кицунэ-сама, — ответила женщина со странной улыбкой. — Подождите одну минуту, сейчас она выйдет.

Кадзуми скрылась в комнате, и, навострив ушки, Кицунэ услышала ее слова:

— Хикари-сама, пришла ваша дочь и хочет видеть вас.

— Я… я не могу… Кадзуми-сама, простите, но я не могу…

— Вы должны выйти к ней. Хикари-сама, вы просто обязаны это сделать!

— Нет, нет, я умоляю вас!

Голоса звучали все ближе, похоже, Кадзуми тащила Хикари чуть ли не волоком, но вполне справлялась с задачей.

— Соберитесь, благородная леди! Ровнее осанку, выше лицо, четче движения! Я открываю дверь.

— Нет-нет-нет! Умоляю!

— Поздно.

Кадзуми открыла дверь, и маленькая оборотница, отступая, во все глаза уставилась на удивительное видение, что, робея и смущаясь, сделало шаг в коридор.

Лицо Кицунэ вытянулось от изумления и восторга. Она знала, что мама очень красива, но не подозревала до этого момента, сколько очарования и изящества скрывала та под тенями былых несчастий и одеждами преклонных лет.

Корсаж, украшенный искусной вышивкой, выгодно подчеркнул талию, блузка облекла высокую и крепкую грудь, не пряча ее без следа, как это делало кимоно. Широкие рукава-облако указали на ровные плечи, которые снова жизнеутверждающе поднялись с тех пор, как рядом с камигами-но-отоме появилась маленькая золотая лиса. Широкая юбка скрывала движение ног леди Хикари, так, что казалось, будто она не идет, а тихо плывет по земле, словно лебедь по речной глади.

Самураи, стоявшие на постах в коридоре, зачарованно повернулись к камигами-но-отоме. Двое слуг, спешивших по своим делам, замерли, словно статуи. Леди Кадзуми умением опытного мастера превратила почтенную даму высшего света в… богиню, красоту которой многократно умножала робость и кроткое смирение во взгляде.

— Мама! — выдохнула Кицунэ и обошла леди Хикари кругом, чтобы рассмотреть ее со всех сторон. — Обалдеть! Ты… ты такая… волшебная!!!

— Что ты, Кицунэ, — Хикари в глубоком стеснении непроизвольно подняла руку, коснувшись плеча и опуская взгляд. — Прошу, не смущай меня так!

Плохо дисциплинированные городские стражи зашевелились, поводя плечами и вздыхая. Зазвучал тихий шепот переговоров по рации. Один из солдат, вздыхая от умиления, едва не выронил копье, лишь в последнюю минуту опомнившись, и, боясь вспугнуть прекрасное видение, спешно подхватил выскользнувшее из рук оружие.

Доведенная до полуобморочного состояния чрезмерным обилием внимания, Хикари ухватила Кицунэ за руку и спешно втянула ее в комнату. Кадзуми закрыла дверь, спрятав гостью от взглядов очарованных воинов, но и сейчас камигами-но-отоме не обрела покоя. Кицунэ, уверившись, что рядом остались только «свои», принялась вертеться вокруг Хикари, дергать ее за платье и выражать неуемный восторг, чем окончательно застесняла маму. Хикари закрыла ладонями ярко алеющие щеки, но в глазах ее яркими искрами блестело неистребимое женское кокетство.

— Простите, что вмешиваюсь, Кицунэ-сама, — прерывая поток болтовни Кицунэ, встряла вдруг Кадзуми. — Но позвольте мне спросить, что это надето на вас?

— А, это! — маленькая лисичка только теперь вспомнила, зачем пришла. — Это школьная форма Первой Государственной гимназии! Я взяла ее померить! Правда, очень мило смотрится?

Леди Кадзуми всплеснула руками.

— Кицунэ-сама, умоляю! Принц может прибыть с минуты на минуту, а вы совершенно не готовы! Скорее, скорее, вы должны сейчас же привести себя в порядок! Леди Хикари, прошу вас, позаботьтесь о дочери, похоже, служанки не могут оказать на нее достаточного влияния. Я не могу заняться ею сама и прошу вас помочь, ведь нужно еще проконтролировать тысячу дел! Представить боюсь, что будет, если мы не успеем!

Хозяйка дома напрасно волновалась. Прибыв в город, отряд принца в первую очередь направился не к особняку, а к городской больнице. Самураи сгрузили с саней и сдали врачам несколько раненых братьев по оружию, а затем занялись своим внешним видом, стирая с доспехов сажу, вправляя вмятины и выдирая застрявшие в стыках пластин обломки стрел. Лидер отряда, сняв покореженный ударом булавы наплечник, замахнулся и с силой врезал в его тыльную часть кулаком, одним ударом выгнув стальную пластину и вернув части своего доспеха почти первозданный вид.

— Ну что, бойцы, — выкрикнул он, позволяя оруженосцу приладить наплечник на место. — Хватит чиститься, дамы ждут! Поймайте кого-нибудь из местных, пусть дорогу к особняку Акизуки покажет. И поживее, страсть как хочу взглянуть на невесту!

Ловить никого не пришлось. Делегация правительства Инакавы сама с поклонами приблизились к лидеру отряда и витиеватыми речами выразила радость в связи с его прибытием. Минут пять ушло на раскланивания, затем еще минут двадцать было потрачено на быстрые сборы и путь через город. Время пролетело, и сопровождаемый немалой толпой горожан отряд принца Кано вошел в парк перед особняком. Копыта могучих коней изрядно повредили мостовую аллей, не предназначенную для таких запредельных нагрузок. Остановив ездовых животных перед вышедшими навстречу хозяевами, командиры отряда грузно соскочили на землю. Тяжелые доспехи бряцали и скрежетали броневыми пластинами.

Встречали принца со всей доступной помпезностью. Вставшие полукольцом солдаты городской стражи факелами освещали живым огнем большую площадку перед входом в здание, а хозяева и гости раскланивались, выражая друг другу уважение, душевное расположение и радость встречи.

Кицунэ в меру сил старалась соответствовать остальным в воспитанности и знании этикета, но не могла перебороть себя и засматривалась на центральную фигуру всего действа, на высокого самурая, который, сняв шлем, оказался молодым парнем, по-самурайски рослым, но худощавым, с крашеными черными волосами и зелеными глазами, в которых поблескивало ехидное веселье. Улучив момент, он смерил Кицунэ взглядом, довольно ухмыльнулся и подмигнул ей. Девчонка смущенно и сердито покраснела. Что это он на нее смотрит, как на товар в магазине? Купить, не купить… нельзя так!

— Мам… — шепнула Кицунэ, но Хикари тихонько дернула ее за рукав.

— Следи за выражением лица и не разговаривай. Все вопросы потом.

Церемония завершилась, и делегацию новоприбывших пригласили в дом. Отряд сопровождения остался в парке и на улице перед особняком.

— Замечательно, — принц Кано, едва войдя в дом, сразу переменился в лице. Ухмылка вытянулась от уха до уха. Самурай, глубоко вздохнув, расслабился. — Эти церемонии так утомительны! Никогда их не любил. Хорошо, что сегодня они были хотя бы искренни. Сожалею, что не могу остаться в вашем гостеприимном доме надолго, Кадзуми-сама. Времени почти нет. О-о, я чувствую замечательный аромат с вашей кухни! Томео-сама, распорядитесь, пожалуйста о том, чтобы моим самураям предоставили еду и питье. Мы должны отправиться в обратный путь как можно скорее, будет хорошо, если они успеют пополнить свои силы хорошей пищей.

— Почему вы так спешите, господин? — осведомился наместник Томео. — Наш город с радостью предоставит вам ночлег и сытный ужин.

— Только овцы спокойно едят и спят, пока мясники точат ножи. Сожалею, что приходится поступать столь грубо, но я не желаю на обратном пути потерять всех своих воинов в очередном побоище с серыми крысами Юидая. Слух о том, что принц Кано отправился в Инакаву, заставил зашевелиться предательское отрепье. По пути сюда на нас несколько раз нападали. Отбросы общества, желающие выслужиться перед дайме Камней, готовы были зубами мне глотку разорвать. Мы убили всех, кто убегал недостаточно быстро, но потери были и с нашей стороны. Уверен, враг сделал выводы из своих провалов. Если не поспешим вернуться в Серую Скалу, рискуем столкнуться с засадой, в которой будет уже не три-четыре сотни, а тысячи две жирных, ленивых трусов, которые попросту завалят нас своими трупами!

— Мы могли бы пополнить ваши ряды нашими солдатами, господин.

— Спасибо за предложение, но кто будет охранять город? У вас не так-то много людей, чтобы я еще забирал часть их с собой. Инакава — сильнейший опорный пункт севера. Серая Скала слишком мала, чтобы вместить все наши армии. Солдат в Инакаву надо собирать, а не уводить из города под разными предлогами.

— Но что может быть важнее вашей безопасности, Кано-сама?

Принц пожал плечами.

— Если будем двигаться быстро, путь нам отрезать не успеют. Не беспокойтесь, у меня есть один верный друг, — самурай снял со спины тяжелый боевой лук, — который косит ряды врагов не хуже меча бога смерти и накрепко пришивает паскудных снайперов к деревьям, в ветвях которых те любят прятаться. В крайнем случае сшибу лидера армии врага, и дело можно считать сделанным. О несравненной доблести самураев Юидая уже шутки складывают. Без главаря крысы тотчас примут свой истинный облик и разбегутся.

— Вы храбрый воин, Кано-сама, — почтительно склонился Томео. — Но недооценка сил и отваги врага никому не шла на пользу.

— Благодарю за напоминание. Скажу это тем трусам, в спины которых мне приходилось стрелять по пути сюда. Если, конечно, их трупы не утащило дикое зверье или люди, которые от зверья мало отличаются. Хватит о врагах! Поговорим о приятном, — принц взглянул на Хикари и Кицунэ. — Клянусь пальцами правой руки, мне говорили, что подруги принцессы Мичиэ прекрасны не менее, чем она сама, но я потрясен, увидев, насколько слабо передают истинную красоту присутствующих здесь леди даже самые хвалебные слова о них! Леди Кадзуми, вы не были представлены Мичиэ-химе, но я восторгаюсь и вашей красотой тоже. Ради того, чтобы увидеть столь чарующий идеал женственности, стоило пробиваться через ряды убийц и предателей!

— Благодарю вас, Кано-сама, за столь высокую оценку моих скромных достоинств… — пролепетала Кадзуми и осеклась, краснея, когда принц вдруг нахально обласкал взглядом ее грудь и талию, вздохнув о том, что ниже все скрывала широкая юбка платья.

— Уверяю, вы недооцениваете свои выдающиеся достоинства, Кадзуми-сама, — заявил вдруг принц, вогнав в краску всех присутствующих, кроме ничего не понявшей Кицунэ. — Клянусь, смотреть на вас гораздо приятнее, чем на серые стены провонявшего мужским потом замка! Как жаль, что я не могу забрать и вас… — принц покосился на багровеющего Томео, кашлянул и принял независимый вид. — Так о чем это я? Ах, да… — самурай посмотрел на, мечтающую спрятаться за мамой, до крайности смущенную девчонку. — Не будете ли вы так любезны, леди Кицунэ, проследовать со мной в гостиную для краткой личной беседы? В вашем доме ведь есть гостиная, Кадзуми-сама?

— Да, да… конечно…

— Только неповрежденная, если найдется. Окна в плачевном состоянии, от стен фонит энергией Ци, в парке явственные следы боя… не мы одни активно развлекались в эти дни. Надеюсь, не весь дом еще разрушен?

— Нет, мой господин, он в… достаточно хорошем состоянии.

— Замечательно. Проводите нас.

— Могу ли я тоже присутствовать на вашей беседе с моей дочерью, Кано-сама? — робко поинтересовалась Хикари.

— Прошу прощения, но нет. Не волнуйтесь, я не причиню никакого вреда вашей дочери, Хикари-сама. Ни душевного, ни физического. Просто короткий разговор.

Не смея противиться воле гостя, хозяева особняка проводили его к гостиной и, оставив Кицунэ, вышли.

— Не нравится мне все это, — пылая от стыда, Кадзуми растерянно смотрела то на Хикари, то на Томео. — Вы уверены, что этот человек — принц Кано? Он выглядит гораздо старше! Уверена, что могу отличить четырнадцатилетнего мальчика от двадцатилетнего мужчины!

— Я слышал о том, что принц Кано не очень хорошо воспитан, — Томео покачал головой. — Но не думаю, что он мог бы позволить себе подобное! Наш гость вполне способен вести себя как подобает, но… не хочет. Хм-м-м…

— Томео-сама! — Хикари то бледнела, то краснела, заламывая руки и едва сдерживая слезы. — Умоляю вас! Этот человек сейчас наедине с моей дочерью!

— Успокойтесь, дамы, — Томео вздохнул и хмуро сдвинул брови. — Я и сам был удивлен, когда принц Кано изъявил желание посетить Инакаву лично. Не те сейчас времена, чтобы правитель страны мог позволить себе многодневное путешествие по личным интересам. Этот человек — определенно подставное лицо, но в его свите я узнал двух доверенных капитанов генерала Шичиро. Они не могут быть предателями, в этом смею вас заверить. Мне кажется, я знаю, кто этот человек. О нем ходит недобрая слава меж самураев, но он действительно искренне предан своему господину. Один из двоих близких друзей принца Кано, который должен первым познакомиться с девушкой, и если решит, что принц будет рад общению с ней, доставить ее в замок. Оценить и доставить девушку или же погибнуть, если здесь, в Инакаве, его ждут подсыльные убийцы от Юидая или Мичиэ. Предосторожность вовсе не лишняя, если вспомнить о недавних событиях. Прошу вас, дамы, постарайтесь держать себя в руках. Этот самурай, несомненно, заслуживает доверия. А что до поведения… может быть, он и совершенно дурно воспитан, но это не значит, что о воспитании и хороших манерах должны забывать мы.

Хатано Куо, оставшись наедине с Кицунэ, с глуповатой ухмылкой уставился на нее, внимательно разглядывая. Кицунэ почти минуту молчала, ожидая, что парень первым начнет разговор, а затем не выдержала и произнесла:

— Не нужно столь пристально смотреть, Кано-сама. Что вы хотели сказать мне?

— Вы красивы, Кицунэ-сан. Я не могу налюбоваться вами.

— Спасибо, — маленькая оборотница отреагировала на комплимент крайне спокойно.

— Прекрасное лицо и фигура, — сказал Куо, несколько раздосадованный. Ей что, совершенно безразличен комплимент? — Да еще такое чудесное платье!

Кицунэ вдруг лучезарно улыбнулась и, словно большая бабочка, порхнула к висящему на стене зеркалу. Она повернулась к своему отражению одним бочком, затем другим, поправила один из бантиков на платье и эффектно крутанулась на месте так, что юбка взметнулась мягким облаком.

— Любишь красивые платья? — брови Куо удивленно поднялись. За мимикой он тоже не был приучен следить и, слегка шокированный внезапной реакцией девчонки, не стал скрывать чувств.

Кицунэ хитро стрельнула на него глазками, кивнула и вновь принялась любоваться своим отражением в зеркале.

— А еще что? Дай угадаю… сладости?

— Да. И еще — котят! Здесь, в доме, где-то есть большой такой, ленивый котик! Он от меня спрятался, но я его обязательно найду.

— Платья, сладость, котят и маму. Не спорь, я видел, как ты к ней льнешь. Я все перечислил?

— Нет, не все и неправильно. Больше всего я люблю маму и дедушку, потом Мичиэ-чан, бабушку Таку, Ясуо, Микио, Йори, Бенджиро, Такехико… — Кицунэ принялась диктовать довольно длинный список своих друзей, вспоминая всех, кто проявлял о ней заботу и в чем-то помогал. Участники ее забав, детвора из Сандзе, знакомые и соседи старого фокусника. Солдаты и служанки из окружения Мичиэ.

— Хватит, хватит! — Куо испуганно замахал руками, поражаясь хорошей памяти девчонки на имена. — Понял уже. Их можно объединить в одну емкую фразу «все друзья».

— Вот! — Кицунэ кивнула, радуясь доходчивости собеседника. — А уж после этого идут разные глупости вроде сладостей, зверят и платьев.

— Ясно, — Куо вздохнул, кивая. — Прости, что попутал приоритеты.

— Что попутал?

— Очередность. Что главное, а что нет. Виноват, прости.

Кицунэ пожала плечиками.

— Не важно, я понимаю, что ты не хотел меня обидеть.

Куо даже рассмеялся.

— Что-то не так, Кано-сама?

— Нет-нет, все нормально, — больше всего боявшийся привезти к Кано чопорную дуру, Куо слегка расслабился. Лучше уж простушка с опилками вместо мозгов, чем хитро выгнутая фифа. — Скажи-ка, если не секрет, ты двоих выделила из общего списка — маму и дедушку. А кто же дедушка? Я ничего о нем не слышал.

Кицунэ отвернулась к зеркалу, но не стала больше смотреть на свое отражение. Темная пелена боли заволокла ее сознание, заставила дрогнуть лицо, застелила глаза слезами.

— Его шиноби Ветвей убили, — произнесла она с тоской и отчаянием. — Шиноби скрытого селения страны Лесов. Хозяин предупреждал меня, что они самые опасные среди врагов. Дедушка подобрал меня на улице и привел в свой дом. Он заботился обо мне, был так добр… он почувствовал опасность и передал меня леди Хикари, когда понял, что шиноби Ветвей рядом. Он спрятал меня, а его… убили. Шиноби Воды пытались дедушку спасти, он был их другом, но убийцы из Ветвей были сильнее. Дедушка погиб. Я не знала, кто его убил, но сегодня мне сказал это человек, который все видел своими глазами. Проклятые листогрызы… У них есть своя земля, огромная, с горами, лесами и озерами… что им мешает спокойно жить там? Зачем они пришли к нам и хотели убить меня? Зачем убили дедушку? Ненавижу их… — голос девчонки срывался от рыданий все чаще. — Ненавижу… хозяин сказал, что люди научат меня ненависти, и шиноби Ветвей научили… проклятые…

— Прости, — смущенно произнес Куо. Опилки вместо мозгов? Не поторопился ли он с суждениями? — Я не хотел напоминать тебе о подобном.

— Я понимаю, — Кицунэ принялась утирать злые слезы. — Вам не за что извиняться, Кано-сама. То, что случилось, ужасно и больно, но я не хочу никогда об этом забывать. Я хочу одного — чтобы как можно больше людей жили счастливо. Не хочу, чтобы кто-то, как я, вот так же терял близких ему людей. Убийцы из Ветвей, армии страны Камней и чудовища Юидая — это ведь все частицы единой беды. Страшный, многоликий враг, который питается болью и кровью. Хозяин говорил мне, что бывают такие демоны, и я согласна с ним. Этот демон вокруг нас, в душах тысяч злобных и подлых людей. Если его не остановить, не станет ни страны Водопадов, ни страны Лугов. Не будет ни Мичиэ, ни мамы, не останется никого из тех, кого я люблю. Множество людей испытают ту же боль, что узнала я, потеряв дедушку. Нельзя этого допустить. Ни за что! Я буду сражаться с этим демоном, как сражалась с самураями Юидая и черной паучихой. Только тем, что помогу уберечь ваши страны и спасти живущих в них людей, я могу отомстить злобному демону. Это моя месть ему за деда.

— Ты действительно думаешь, что у нас есть шансы в войне против Северной Империи?

Кицунэ ответила не сразу.

— У меня есть еще один вариант действий — уговорить маму бежать за границу. Через северное море, в страну Облаков. Выжить и спастись, чтобы всю жизнь потом проклинать себя за предательство. Я никогда так не поступлю, и мучает меня лишь то, что мама без меня никуда не поедет. Остаться и победить — единственная моя надежда. Она укрепляется, когда я слышу о том, что вы, Кано-сама, согласны поддержать нас в борьбе против чудовищ. Когда я вижу людей, готовых защищать свою землю и своих родных. Людей, мечтающих о другой жизни, мирной и счастливой. Я хочу объединить всех нас, желающих избавиться от власти демона, в единую армию. Собрать всех в единый кулак и самой встать в первой линии.

— Нет уж, юная леди, — Куо рассмеялся. — Первую линию оставьте нам, самураям. Нравится мне твоя ужасающая месть врагам и мечта о мирной жизни. За таких, как ты, девчонок, готов в бой идти. Но только чтобы тебя, юбка с бантиками, в момент кровавого побоища, рядом не было!

Кицунэ улыбнулась ему сквозь слезы. Все шутит. Хороший он человек, этот Кано, хоть и невоспитанный.

— Я вас себе совсем другим представляла, Кано-сама, — сказала девчонка.

— Вот как? И каким же, милая леди, вы меня представляли? — Куо сощурился. — Можно узнать?

— Ну… как сказать… скромным, немножко застенчивым, мечтательным… — девочка виновато улыбнулась. — Что-то вроде тигренка. А вы уже взрослый и могучий тигр! Даже обидно немножко. Так хотелось подружиться с тигренком! А вам ведь я совсем и не нужна. У такого сильного и храброго тигра не может не быть красавицы-подружки.

— Это хитрый способ разузнать, свободен ли я? Или завуалированная попытка отшить? Не прячь глазки, я сразу заметил, что не в твоем вкусе. Как только мою наглую физиономию увидела, сразу скуксилась, поникла и всем своим видом выразила: «Ну во-о-от!» Ха-ха-ха! Тоже мне, лиса-хитрюга! Проста, как плошка риса! Еще и льстить пытается!

Кицунэ обиженно надула щеки.

— Не паникуй ты так, божественный мститель! — заявил Куо. Положив ладонь девчонке на плечо, молодой самурай поднял вторую руку и насмешливо щелкнул ее по носу. — Не влюбилась с первого взгляда? Так и не должна была влюбляться! Эх ты, бантик ходячий! Дело в том, что я вовсе не принц и уж точно не Кано! Я его телохранитель, Хатано Куо, родной внук, кстати, телохранителя твоей мамы! Хромой дед Микио, помнишь такого? Шестой в твоем списке близких людей.

— Что? — глаза Кицунэ расширились вполлица.

— Все! — хохотнул Куо. — А принц Кано места себе не находит, как тебя ждет! Мечтательный, скромный, с когтями и в полосочку! Тот еще тигренок! Увидишь — обалдеешь!

Кицунэ, обрадованно взвизгнув, бездумно бросилась Куо на шею.

— Эй-эй! — самурай прытко отшатнулся, уворачиваясь от ее объятий. — Я весь в саже и грязи! Платье свое красивое побереги. Лисы обалдели, на тигров бросаются! Ты пока на тигрятах тренируйся, а то он в гневе меня заживо сожрет!

— Простите, Куо-сан.

— Не говори никому. Пойдем.

Самурай и девчонка вышли в коридор, где их ждали хозяева дома и леди Хикари. Увидев, что с дочерью все в порядке, камигами-но-отоме едва не расплакалась от радости.

Несколько минут ушло на объяснения и признания. Томео и Кадзуми отнеслись к словам Куо с пониманием и приняли его извинения. Хикари и Кицунэ отправились готовиться к долгому переходу в замок принца Кано.

— Кружева с ушами, — насмешливо буркнул рыжий лучник, глядя вслед маленькой оборотнице. — Забавная ты. Такая забавная, что неладное заподозрил бы, но с тобой дед и его хозяйка. Верю. Наш человек! Теперь бы только Кано, от радости прыгая, макушку себе о потолок не проломил! А ведь может… ну ничего, привяжу ему к голове подушку, и пусть долбится.

Наместник Томео подарил солдатам принца несколько удобных саней с запряженными в них обычными лошадьми. Боевые кони запрягать себя в сани или телеги все едино никогда бы не позволили, а из тягловых животных только лошади не впадали в панику при приближении боевого коня. Боевые звери относились к своим предкам снисходительно, как люди к мартышкам, а лошади чувствовали в запахе хищников родные оттенки и вели себя спокойно.

— Какие милые! — Кицунэ не упустила возможность погладить лошадь и несколько раз провела ей ладошкой по шее. — Смотри, котик, какие они смирные! Даже не косятся, значит, укусить не хотят!

Котяра, которого Кицунэ прижимала к животу, злобно заурчал в ответ. Скрывшись от всеобщей кутерьмы в дальнем углу особняка, он мирно спал, но Кицунэ разыскала его и после недолгой потасовки скрутила одним из боевых приемов тайдзюцу. Она уже торжествовала победу, когда скрученный зверь применил крайнее средство — начал бешено дергаться, причиняя себе боль, и дико орать, привлекая ненужное внимание. Оборотнице пришлось применить гендзюцу, которое воздействовало на животное странно, совсем не так, как на человека. Кот не погрузился в сон, а только обмяк, как мешок ваты, и сразу начинал сопротивляться, если Кицунэ отвлекалась и ослабляла влияние.

— Хороший, хороший! — Кицунэ ласково погладила и его. — Не ревнуй, я тебя тоже очень сильно люблю!

На одни из саней усадили раненых и изможденных шиноби, изъявивших желание проводить свою подзащитную до замка, на другие уложили дедов-самураев, которые еще не очнулись от действия снотворных и лекарственных препаратов. В эти же сани усадили Йори, двух охранников и Фужиту. Кицунэ заступилась за пленную куноичи и напомнила, что без помощи этой женщины Черную Вдову совершенно точно не удалось бы поймать. Стражи заверили, что присмотрят за покорно выполняющей все указания девушкой-ниндзя.

— А здесь что? — Кицунэ подбежала к третьим саням, на которых аккуратной горой были уложены коробки.

— Подарки от нашего города вам, юная леди, — ответил ей Томео.

— Это мне? — в изумлении маленькая оборотница едва не уронила кота. — Это правда все мне?!

— Конечно, — Томео улыбнулся ее незатейливой детской радости. — Я нисколько не намерен шутить по этому поводу. Все это вам в благодарность за то, что вы сделали сегодня для леди Кадзуми и для меня.

Кицунэ, пылая интересом и восторгом, сунулась было в гору коробок, но Хикари вовремя перехватила ее и не позволила начинать вскрытие подарков немедленно. Вместо этого она сделала дочке пару наставлений и попросила выразить наместнику благодарность как должно. Кицунэ, послушная девочка, исполнила ритуал с блеском, хоть наместник и не очень-то требовательно относился к соблюдению этикета. Вид сияющего счастьем детского личика был ему уже достаточной благодарностью.

Куо торопил с отправлением в дорогу.

Томео и Кадзуми, провожая Хикари и ее дочь, подвели их к четвертым, самым удобным и богато украшенным саням. Бабушка Така уже ждала здесь, выстелив мягкие сиденья теплыми одеялами.

— Кицунэ, дочка, верни, пожалуйста, леди Кадзуми ее любимца, — мягко проговорила Хикари, прежде чем началась завершительная часть церемонии прощания.

Маленькая оборотница, втайне мечтавшая, что про милого котика забудут и ей удастся утащить его с собой, не стала спорить. Все равно бесполезно что-то говорить. Раз вспомнили, точно отберут.

Девчонка со вздохом поставила кота на снег и сняла воздействие гендзюцу. Котяра, почуяв свободу, вдруг яростно рванулся и, противоестественно быстро для крайне растолстевшего лодыря, прыжками помчался к дому.

— До свидания, котик-сан! — Кицунэ донельзя мило помахала ему ладошкой и вопросительно посмотрела на стоящих рядом людей. Все вокруг, кто как мог, давили в себе смех. И чего это они? Разве с котами нельзя прощаться?

Томео быстрым движением руки смахнул с глаз проступившие на них искристые слезы.

Служанки Мейли и Суин решили тайком поглазеть на отбытие гостей из окна второго этажа дома. Они не прогадали. Обзор отсюда действительно был превосходен.

— Ты видела, Мейли? — горничная сияла от восторга. — Кицунэ-сама такая миленькая!

Но подружка не ответила. Ее не было рядом. Суин в изумлении оглянулась по сторонам и заметила, что дверь одной из ближайших комнат приоткрыта. По какой-то причине, пока Суин увлеченно наблюдала за происходящим во дворе, Мейли тихонько спряталась там.

Терзаемая любопытством, девушка подкралась к двери, заглянула в щелку и сразу все поняла. Шиноби Ветра, Такехико, обнимал Мейли, и губы их соприкасались в долгом, томном поцелуе. Парень свое дело знал, девчонка безвольно обмякла в его руках и находилась в полуобморочном состоянии от наслаждения.

Суин густо покраснела, отпрянула от двери и, отскочив на пару метров, прижалась спиной к стене. Мысли в ее голове хаотично заметались, лицо и уши алели все ярче. Не зная, что делать в такой ситуации, она простояла на месте еще минуту или две, а затем Такехико вышел из комнаты.

Он глянул на багровую от смущения девушку, глаза шиноби сверкнули, и, молниеносно приблизившись к испуганно пискнувшей Суин, парень сцапал ее в объятия. Девушка попыталась сопротивляться, но наивно было полагать, что нападающий ухватит ее неправильно и позволит себя оттолкнуть. Суин могла только хлопать ладонями его по спине и выпучивать глаза в испуге и ярости. Даже вскрикнуть она не могла, потому нападавший уже впился губами в ее губы.

Сопротивлялась Суин недолго. Девушка, которая старалась казаться рассудительной, строгой и самостоятельной, не меньше других мечтала о нежности и любви. В голове ее зашумело, мир вокруг окутал сладкий туман, и она обняла злодея, вот так нахально укравшего ее первый поцелуй.

Время неумолимо уходило. Шиноби посадил обмякшую девушку у стены, поклонился ей и, вздохнув с небесным благодушием, ускользнул.

— Ах, девушки-девушки… — вздыхал он. — Если бы мы только так не спешили!

Примчавшись во двор, он подбежал к саням, на которые медики усаживали раненых шиноби, и прямым ходом направился к лидеру своей группы.

— Бенджиро-сэнсэй, — сказал он с довольной ухмылкой. — Мы ведь вроде как немного отличились перед хозяевами этого дома, верно?

— Полагаю, так, — дзенин хмурился и мысленно ругал себя за то, что упустил проныру из виду.

— Значит, они не откажут нам, если мы под благовидным предлогом заявимся к ним и погостим денька два? Разумеется, когда все наши раны будут удалены волшебством медицины. Попросим убежища или что-то вроде того…

— Вот делать мне нечего больше, кроме как твоим любовным похождениям потакать! Оставь девочек в покое, весенний котяра!

— Не хочешь — не надо! Сам справлюсь. Вот возьму отпуск в конце лета…

— Ты сначала попробуй его у меня выпросить! Или думал, что леди Кицунэ тебя из подземелий вытащила для того, чтобы ты красоткам головы морочил? И не надейся! Раз силы есть девчонок тискать, значит, к бою готов. А врагов у нашей страны предостаточно! В ближайшие годы, смею заверить, время у тебя будет только на сон, еду и работу.

— Злыдень, — вздохнул Такехико, прекрасно понимая, что лидер говорит это не всерьез. — Вот из-за таких, как ты, зануд человечество и вымирает уже которую сотню лет!

— Да, да. Ты Суин-сан бижутерию-то отдал?

— Оп-па… — Такехико сунул руку в карман и вынул женские украшения. — Забыл! Хорошо, что Шиори-чан недалеко! Я сейчас! Отдам ей, а она их Суин-чан вернет…

— Стоять! — Бенджиро схватил бы прохвоста за шиворот, но руки были намертво зафиксированы гипсом. Парень умчался обратно в дом калечить нежную и ранимую психику еще одной красавицы. — Паршивец! Я на сто процентов уверен, что ты это сделал специально!

Все речи были сказаны, вежливые прощания завершены.

Куо вскочил в седло и ударил лошадь пятками. Приняв походное построение, отряд самураев двинулся в обратный путь, к замку, до которого идти им предстояло не менее суток. Самураи, железный народ, не думали даже сетовать на отсутствие отдыха. Надо, значит надо.

На улицах, несмотря на поздний час, толпились люди. Расступаясь перед воинами, они смотрели во все глаза на золотоволосую девочку, что сидела в санях, следовавших за передовым клином самураев. Раздался приветственный выкрик, и, набирая силу, восторженный гул толпы зазвучал над ночным городом.

— Кицунэ-сама!

— Свершите чудо! Защитите нашу страну!

— Благословите нас на битву! Кицунэ-сама!

Кицунэ вдруг поднялась и взмахнула рукой. Возница натянул поводья, и лошади послушно остановились. Девочка осторожно сошла на рыхлый снег городских улиц и приблизилась к, изумленно расступившимся перед ней людям.

— Вы просите меня о чуде? — сказала Кицунэ, окинув зачарованно смотрящих на нее горожан. Мужчины, женщины и дети. Рабочие, ремесленники и торговцы, многие из которых носили нарукавники со знаком ополчения. Обычные люди, готовые защищать свою землю и свои дома. — Не так давно я встретила в поезде девочку, у которой от отчаяния угас свет в глазах. Она тоже просила меня о чуде, не веря и не надеясь. Но чудо вопреки всему произошло! Когда казалось, что нет ни единого шанса, обреченные на верную смерть люди объединились и все вместе совершили то, что нельзя назвать иначе, кроме как чудом! Я была потрясена, сколь мало действия потребовалось от меня самой и сколь много значили мои усилия, соединенные с усилиями моих друзей! Никто в одиночку не может совершить чудо. Ни человек, ни даже бог. Быть единой с теми, кого любишь, заботиться о них, жить мыслями о них! Только этой силой свершаются истинные чудеса! Не надо просить меня о чуде, ведь я не меньше вас самих желаю видеть его свершившимся! Прошу вас, дайте мне силу для него! Силу вашей дружбы, силу вашего единства! Дайте мне их, и, я верю, все вместе мы совершим для этого мира величайшее из чудес!

Кицунэ, воодушевившись собственными словами, вскинула руку вверх, и всю маленькую фигурку девчонки окутало зеленое, целебное свечение энергии Ци, которое побежало по ее телу и одежде ласковым, ничуть не жгучим пламенем.

Счастье лечит. Энергия Ци Кицунэ реагировала на ее эмоциональный настрой.

Люди, стоявшие вокруг девочки, увидели этот свет, лечащий раны, убирающий боль. Изумрудно-зеленое сияние, окутавшее волшебную лису. Что это, как не свет исцеления для больного войной мира?

Восторженный рев волной поднялся над толпой. Десятки крепко сжатых кулаков взметнулись к мрачному, серому небу.

— Времена расцвета, вернуть которые слезно мечтают люди всего мира. — произнес с ехидной ухмылкой Хебимару, наблюдая за этой сценой из темного закоулка. — В те времена все человечество было едино, как граждане одной империи. Сейчас, пять веков спустя после ее разрушения, появился золотой лисенок, который вновь возмечтал всех объединить. Хорошая речь, мой маленький воспитанник. Найдется много отчаянных сумасшедших, что поверят в твою мечту и положат свои головы под подошвы железных сапог самураев Камней. Еще несколько дней ты будешь наслаждаться всеобщей любовью, пока не явится армия Северной Империи и не докажет вам всем, что холодная сталь сильнее любой самой светлой, но ничем не подкрепленной мечты.

Гесшин укрывался в тени на другой стороне улицы и тоже без всякого энтузиазма смотрел на восторженную толпу.

Кицунэ. Она ничего не сможет сделать, страна Водопадов обречена, и единственный шанс для шиноби скрытого селения, как и для всех остальных жителей этих земель, — приползти к трону Северной Империи на коленях, моля о пощаде и продаваясь в рабство за жизнь. Юидай гарантировал, что цена будет принята. Теперь же… что теперь? Всеобщая гибель. Но если чудо свершится? Каким-то нелепым образом, молниями с небес или огнем из недр планеты, стальные орды Камней будут сокрушены и развеяны, что тогда?

Тогда ему придется бежать из страны. Пока маленькая лисица не отправила запрос в селение Ветвей с целью выяснения всех обстоятельств гибели старого иллюзиониста Отани Такео…

…Гесшин вздрогнул и обернулся к девочке, задавшей ему неожиданный вопрос.

— Как ты узнала меня? — пролепетал дзенин, затравленно озираясь. Он не снимал маски и был уверен, что девочка-оборотень не заподозрит в нем того, кто стоял рядом, когда старик Такео рисовал на ее спине силовую печать «Связующей нити».

— Ваши ботинки со стальными пластинами, — ответила девочка тихо. — Они — те же самые. Сидя на полу в комнате, я хорошо их рассмотрела и сейчас узнала. Ведь вы были знакомы с дедушкой? Скажите, вы знаете, кто… убил его?

— Агенты страны Лесов, — рыкнул в ответ шиноби, проклиная себя за оплошность. — Шиноби Ветвей. Я и мои люди пытались им помешать, но…

— Вот как? — тихо ответила девчонка. — Шиноби Ветвей…

Она благодарно кивнула Гесшину и поплелась обратно к Томео, что, как мог, утешал плачущую в его объятиях Кадзуми, только что спасенную из земляной могилы…

Сейчас, стоя в ночной тьме, дзенин Воды нервно кусал губы и то сжимал, то разжимал кулаки. Ложь не может спасать его долго, но… какое она имеет значение, если скоро две страны прекратят существование? Смерть старика бесследно затеряется в бурных потоках крови, стекающей с клинков самурайских мечей.

Тонкая кисть коснулась холста и заскользила, оставляя за собой тонкую линию краски.

— Мой господин, — генерал Хадзиме, изложивший главе страны Камней содержание закодированного радиосообщения из Инакавы, не поднимал лба от пола. — Если вы пожелаете, я лично принесу вам голову самозваной богини!

— Вы уже не успеете ничего сделать, мой дорогой друг, — ответил дайме, не отрываясь от рисования. — Через семь дней наши войска пересекут границу Водопадов и начнут очищать новые земли от слуг другого наследного дома. Вы прибудете туда уже в самый разгар сражений, «волшебная лиса» скроется в окружении верных принцу Кано солдат, с которыми вместе и погибнет.

— Я сделаю все, чтобы успеть раньше, мой господин.

— Ваше рвение делает вам честь, генерал. Но у меня есть несколько более изощренная мысль о том, как можно решить проблему и подорвать боевой дух армий Кано. Отправьте радиограмму наместнику Масуйо с таким текстом: «Даю вам последнюю возможность доказать свою полезность трону Камней и верность вашему господину, великому дайме Юидаю. Убейте золотую лису, Кицунэ. В случае неудачи все вы будете признаны плохими слугами и наши самураи окажут вам великую честь, позволив погибнуть от клинков мечей. Действуйте, ведь в случае вашего успеха по окончании войны все верные Юидаю воины не только сохранят свои жизни и имущество, но и будут достойно вознаграждены». Это заставит наших верных союзников действовать немного активнее.

— Приказ будет исполнен, мой господин… но как сочетаются новые обещания с вашим намерением избавиться от Юидая и его соратников?

Дайме с бросил на генерала спокойный взгляд и вернулся к рисованию.

— Прошу меня простить, — пробормотал Хадзиме.

— Как себя чувствует наш благородный союзник великий принц Юидай? — осведомился дайме.

— Он довольно капризен и… непригляден своим поведением, мой господин. Кроме того, его главный советник пытается наладить связи во дворце, ищет друзей, постоянно досаждает вашим высокопоставленным подданным прошениями и каверзными вопросами.

— Каверзными вопросами?

— Пытается выведать, каковы ваши дальнейшие планы в отношении принца-изгоя, мой господин. Потеря Юидаем значимости для вас сильно беспокоит советника.

— Его беспокойство вполне понятно, генерал. Успокойте его и его хозяина. Навсегда. Пусть они исчезнут.

— Немедленно, мой господин?

— Немедленно. Советник может что-либо выяснить и передать весть своим союзникам в стране Водопадов. Не желаю, чтобы силы Юидая и силы Кано объединились. Это грозит лишними потерями нашей армии.

— Да, мой господин. Прошу дозволения начать выполнение ваших приказов.

— Действуйте, генерал.

Глава всех армий Северной Империи, не поднимаясь, пятился, пока не выполз за пределы покоев сильнейшего из мировых лидеров. Двери с легким шуршанием закрылись, и дайме остался в комнате один, если не обращать внимания на восемь элитных самураев из его личной охраны, что подобно громадным золоченым статуям стояли у стен.

Дайме посмотрел вслед генералу, вздохнул, поднялся и подошел к полотну большой карты, растянутой на деревянной подставке. Лидер наследного рода задумчиво смотрел на три крошечные страны, притулившиеся у границ его империи.

Изначальная страна Камней — огромный по своей протяженности горный массив, холодный и недружелюбный к своим детям. Люди этого края сильны и выносливы, но немногочисленны. По той причине, что у них практически нет районов, пригодных для земледелия. Шахтами и заводами не накормишь население. Начав в связи с угрозой новых войн поднимать цены на продовольствие, страны-соседи сами вынудили жителей мертвых скал действовать. Никто не желает погибать голодной смертью.

У страны Камней лучшая сталь. У нее есть сотни тысяч могучих самураев, воспитанных в тайных военных лагерях, где генетически измененных детей превратили в оружие, беспощадное к врагам, кровожадное и исполнительное. Презрение к жизни, своей и чужой, светилось в глазах самураев Камней, и армии южных стран познали на себе их ярость первыми. Тогда дайме был еще молод и недальновиден. Он был слишком милосерден к населению захваченных земель. Пощадил их, назвав своими подданными. Они отплатили ему бунтами, разбоем и нападениями на его солдат. Дайме усвоил урок и в войне со страной Песков отринул жалость. Все жители новых территорий, отнятых у южного соседа, были изгнаны или убиты. Теперь та провинция, заселенная крестьянами Камней и пришлыми рабами, самая спокойная. Да и жители захваченных ранее стран, напуганные террором, присмирели. Но не будет им прощения!

Дайме, макнув кисть в алую краску, быстрыми росчерками, словно ударами меча, нанес на карту три длинные алые полосы над южными границами своей страны. Тотальный геноцид чужих подданных, которые отказались признать власть захватчиков. Около ста миллионов человек, потенциально склонных к бунту. Все они будут заменены на переселенцев из горных районов империи и постепенно уничтожены. Ради спокойствия и прекращения войны. Ими он займется чуть позже. Сразу, как только стальная лавина самураев Камней опустошит и истребит население стран Водопадов, Лугов и затем Болот. Еще семьдесят пять миллионов жертв, из которых сорок пять — в Лугах. Едва ли многие успеют бежать. Кровь насквозь пропитает эти земли, горы трупов придется жечь, чтобы не возникло эпидемии. Что же! Эпоха Войн не закончилась до сих пор только потому, что предки были слишком милосердны к побежденным!

Пески дрожат от страха. Леса боятся нападения с восточных рубежей, ведь страна Облаков нанесла им сильнейший удар в последней мировой войне. Разграбила половину страны, прежде чем дайме Лесов отозвал свои войска, оказывающие поддержку Лугам в битве с армиями Камней, и перебросил силы на восток спасать страну от бесчинствующих захватчиков. Повторить печальный опыт он не рискнет и не станет больше защищать малые страны от удара с запада. Водопады, Луга и ничтожные Болота отданы возрождающейся империи! Пора забрать их. Еще несколько дней, и интервенция начнется… отсюда.

Дайме ткнул кистью в карту, густо замарав алой краской границу Водопадов, и провел алую полосу к черной точке, значку Инакавы, показывая, где военный поход будет завершен. Принц Кано возмечтал, что является избранником богов, что высшие силы прислали духа-защитника его стране? Ничем волшебная лиса Водопадам не поможет, своим существованием она только вызвала гнев и насмешки над принцем Кано со стороны всех мировых правителей! Еще несколько дней, и сказка обретет вполне логичный финал.

Промаршировав всю ночь и начало дня, отряд самураев остановился посреди большого поля.

— Теперь в случае нападения мы сможем организовать оборону и продержаться до прихода подкреплений из Серой Скалы, — пояснил Куо сонно потирающей глазенки Кицунэ. — К тому же не так далеко отсюда расположилась армия одного моего давнего друга, он придет нам на помощь, если какой-нибудь злыдень решится напасть, — телохранитель обернулся к солдатам, ждущим приказов. — Объявляю двенадцатичасовой отдых! Возвести укрепления, выставить часовых! Располагайтесь.

— Двенадцатичасовой? — расстроенно проворчала Кицунэ.

— Если продолжим путь, есть опасность нанести вред здоровью наших воинов. У меня самого, — Куо пару раз хлопнул себя пониже спины, — задница о седло в кисель разбита! Срастется неправильно, перестану нравиться девушкам из веселого дома! Разве достойно это — доводить до того, чтобы девушки дружили со мной только ради денег? Нет? Вот то-то. А принца в замке все равно сейчас нет, вернется он туда разве что завтра к вечеру. Его генерал Шичиро уволок на тайную сходку лидеров главных наших союзников, потому-то я волосы и покрасил, чтобы враги решили, что принц Кано с нами и нападали на нас, а не на отряд генерала. Так что спешить необязательно, все равно успеем.

Кицунэ разочарованно вздохнула. Все тянут и тянут! Когда же принц-то будет? Ну сколько можно ждать?!

— Завтра вечером увидишь его, — клятвенно заверил ее Куо, правильно поняв уныние девчонки. — Не вешай нос, моя богиня! Приедем в замок, губки накрасишь, брови подведешь, и тут тебе принца-то и подадут. В коробочке с шелковой ленточкой!

— Ну ладно, если так, — сердито пробубнила маленькая оборотница.

Минут двадцать слаженной работы, и вокруг лагеря был возведен земляной вал, поставлена большая палатка в центре и зажжено более шести десятков костров. Пять сотен самураев расположились на отдых. Кто-то уснул, кто-то занялся готовкой пищи, кто-то принялся точить оружие или чинить поврежденные в недавних боях доспехи. Обратный путь пока обходился без серьезных происшествий, но солдат всегда должен быть готов к бою, тем более что времена сейчас были очень далеки от мирных.

Леди Хикари, едва установка палатки была завершена, поспешила скрыться в ней. Самураи старались не смущать леди взглядами, но даже самые тренированные и стойкие из них ничего не могли поделать с собой и любовались ею. Разве можно было их обвинять? Эта камигами-но-отоме была не просто красивой женщиной. Леди Хикари была той, о ком с восторгом и печалью говорили их отцы и деды. Прекрасным образом из далеких времен, когда, казалось, страна Водопадов вот-вот должна крепко встать на ноги, когда презираемые всеми самураи и шиноби разграбляемой страны сплотились и отбросили иностранные банды за пределы своей земли. Верная соратница дайме Торио, который любил ее столь сильно, что усмирил свою любовь ради ее счастья и благословил на замужество с тем, кого любила она. Тяжкие беды, волна катастроф и… теперь, спустя столько лет, кто, как не боги смилостивились над легендарной леди, вернув ей дочь в облике волшебного лисенка? Откуда, если не с небес, пролился этот золотой свет, под лучами которого ожила и расцвела прекрасными цветами старая роза, когда-то, давным-давно, украшавшая собою сад величайшего из правителей Водопадов?

Леди Хикари вернулась. Не означает ли это возвращение надежды для уставшей от безысходности страны? Как тогда, пять десятилетий назад…

Самураи думали об этом и не сводили с камигами-но-отоме и ее приемной дочери зачарованных взглядов, но если Кицунэ с детской радостью купалась в волнах внимания к себе, то Хикари, отвыкшая от подобного за годы уединения, чувствовала себя не очень-то комфортно.

Леди Кадзуми, аргументируя свои действия тем, что около Серой Скалы попросту не существует приличных магазинов, снабдила Хикари несколькими чемоданами, наполненными вещами, необходимыми, по словам Кадзуми, каждой уважающей себя леди. Теперь Хикари открывала эти чемоданы в поисках привычного кимоно, какие и положено носить почти семидесятилетним бабушкам.

— Ма-а-ам, ну зачем тебе кимоно? — Кицунэ, подобравшись к ней, обняла Хикари за талию и прижалась щечкой к маминой спине. — Ты такая красивая! Останься такой, пожалуйста!

— Кицунэ, милая, ну что ты говоришь? — Хикари упрямилась и не поддавалась на уговоры. Церемония встречи так и не приехавшего принца в прошлом, хватит строить из себя молодую даму.

Бабушка Така с умилением смотрела на развернувшуюся арену боевых действий, в которой мама и дочка лаской, нежностью и мольбами пытались сломить оборону друг друга. Битва разгорелась еще жарче, когда Хикари все же разыскала в чемоданах замечательное кимоно со всеми аксессуарами. Хикари была непреклонна, и Кицунэ, не выдерживая спора с мамой, по-детски горько разревелась. Ее слезы мгновенно поставили точку в споре, и Хикари, сдаваясь, крепко обняла маленькую оборотницу, принимаясь ее целовать и умолять не плакать.

— Но ты ведь разрешишь мне надевать кимоно хоть иногда, дочка? — с улыбкой спросила женщина, слегка успокоив дите.

— Конечно, только обязательно яркие и праздничные! — Кицунэ радостно улыбнулась в ответ. — Ты в них тоже очень-очень красивая, мама! А серые я спрячу!

— Ух ты, лисенок мой хитрый! — Хикари крепко стиснула в объятиях игриво пискнувшую дочку. — Сама модница, каких свет не видывал, так еще и за маму взялась? Ну, погоди у меня! Стану самой модной и переманю твоего принца!

— Не-а, не переманишь! — Кицунэ хихикнула, весело сверкая глазами. — Потому что ты, мама, у меня не только самая на свете красивая, но еще и самая-самая добрая!

Победа была окончательной и вопрос решен. Хикари оставила чемоданы в покое.

До глубокого вечера Кицунэ, леди Хикари, Така и присоединившаяся к ним Йори отдыхали в палатке, ведя неспешные и спокойные беседы. Так приятно наконец-то чувствовать себя в безопасности! Теперь все были уверены, что долгие мытарства и бесконечные сражения остались позади.

Темнеет в зимнее время очень рано, и, когда Кицунэ показала из палатки носик, вокруг уже царила ночь, довольно светлая, впрочем, из-за покрывающего землю снега.

Куо, сидящий у выхода из палатки, повернулся, взглянув на девчонку спокойно и внимательно. Так, словно и не спал мгновение назад.

— Куо-сан, мне надо… — слегка смущаясь, Кицунэ запнулась, не зная, как сформулировать свою просьбу.

— Позади палатки удобная полотняная комнатка, под ней — выгребная яма. Вход изнутри. Не стесняйся.

— Да нет! Мне не этого надо! — Кицунэ спешно замахала ладонями. — Мне надо с Фужитой-сан поговорить и… можно у вас попросить немного денег? У мамы сейчас с собой нет, но мы все вернем, обещаю!

Куо поднялся, подошел к своему коню и вынул из притороченной к седлу сумки пачку денег.

— Десять тысяч рю, бумагой. Больше с собой нет. Хватит?

— Ничего себе! Нам с дедушкой на столько два месяца работать бы пришлось! — Кицунэ, вспыхнув как огонь, вдруг печально притихла. — Спасибо, Куо-сан.

— Не стоит благодарности.

Фужита сидела возле саней. Она не была связана, но двое сторожей-самураев зорко следили за пленной куноичи.

— Фужита-сан, простите, что беспокою, — сказала маленькая оборотница, приближаясь к девушке. — Можно поговорить с вами?

— Отчего же нельзя? — с сарказмом ответила пленница. — Только ногти рвать не надо, я так все скажу. Что тебе интересно? Приказы, с которыми меня отправили в страну Водопадов? Имена моих командиров? Может быть, нарисовать карту да указать на них направления ударов и передвижения войск Северной Империи?

— А ты можешь?

— Нет, конечно. Нет у меня таких сведений. Я шиноби-разведчик, а не генерал.

— Тогда зачем предлагаешь? Я ведь даже не об этом поговорить пришла.

— О чем же тогда?

— Я хочу спросить у вас, Фужита-сан, что вы будете делать дальше?

— Что?

— Вам ведь не нравится предложение ехать с нами в Серую Скалу? Вы думаете, что мы держим вас в плену, но я не хочу лишать вас свободы. Вы неплохой человек, Фужита-сан. То, что вы сказали Черной Вдове, в лесу, перед тем как напасть на нее…

— Сразу после моей первой атаки. Тем взрывом я надеялась прикончить ее.

— Может быть, не важно. Ваши слова заставили меня поверить в то, что вы не злой человек, просто… отчаявшийся и решивший, что злу сопротивляться бесполезно. Я прощаю вас за все, Фужита-сан, и даю вам свободу. Вы может уйти.

— Уйти? — куноичи ответила с сарказмом и сомнением. — Сейчас?

— Если хотите. В любое время.

— Тогда я пойду, пожалуй, пока кое в ком заряд миролюбия и стремления к благотворительности не иссяк, — Фужита, ухмыляясь, поднялась со снега и двумя ударами отряхнула штаны. Одета она была, конечно, не по последней моде, но тепло и практично. — Только в спину не стреляйте.

— Никто не будет пытаться вас убить. Я обещаю, Фужита-сан.

— Вы слышали, что сказала лиса-богиня? — с ухмылкой заявила куноичи, обращаясь к самураям. — Про честь и верность обещаниям напоминать, надеюсь, никому не надо?

— Иди, иди, — подошедший Куо грозно глянул на куноичи. — Я тоже только за, если тебя в замке не будет. Воздух чище.

— Не говорите так, Куо-сан, — мягко укоряя, сказала Кицунэ. — Фужита-сан хороший человек.

«Ага, самый лучший!» — мысленно ругнулась куноичи.

Кицунэ и трое самураев проводили ее до выхода из лагеря, и, увидев за гранью поля черный зимний лес, девушка, дрогнув, остановилась.

— Это не шутка, я действительно свободна? — все еще с недоверием, подозревая какую-либо подлость или насмешку, спросила она.

— Да, Фужита-сан, — Кицунэ ответила ей с улыбкой. — Я верю, что вы будете жить, не причиняя больше вреда и обид хорошим людям. Вот, возьмите, — девочка вложила в руку куноичи десять тысяч рю, одолженные у Куо. — Это чтобы вы могли купить себе еды и что-нибудь еще, необходимое для жизни. Я по себе знаю, как это плохо — остаться в мире одной и быть совсем без денег.

Фужита растерянно уставилась на ярко раскрашенные листы бумаги.

— Ты веришь… — горечь подкатила к горлу куноичи, мешая говорить и дышать. — Ты веришь в то, что я… — она презрительно хмыкнула, яростно отворачиваясь от Кицунэ. — Какая нелепость. Я помогала Черной Вдове и воину-дракону Скалы! Я собиралась продать тебя! Глупая девчонка…

— Но ведь теперь, — Кицунэ взяла ее за руку и несильно сжала. — Вы никого не будете продавать? Вы больше не союзник чудовищ? Я верю, что вы не повторите ошибки, и хочу, чтобы вы жили и были счастливы, Фужита-сан.

Куноичи поникла головой, скрипнула зубами и вдруг, оттолкнув руку Кицунэ, быстро помчалась к лесу.

— Не стоит столь слепо верить в доброту других людей, Кицунэ-сама, — сказал Куо, провожая освобожденную пленницу взглядом. — Некоторые люди неисправимы.

— Но не все же, Куо-сан? — покачав головой, ответила Кицунэ. — Я чувствую, что эта девушка не такая, как Черная Вдова и Миваки. Она просто потеряла надежду и веру в то, что у нее в жизни тоже может быть все хорошо.

— Добрый ты, лисенок, — Куо только вздохнул. — И маленький еще совсем.

Картины недавнего боя против ее воли снова завладели Кицунэ. Девочка, вспоминая о немаловажной детали, подошла к Бенджиро и Такехико. Двое шиноби сидели у одного из костров и вели дружескую беседу, попутно охраняя сон остальных бойцов своей команды.

— О, юная леди! — шиноби встали на ноги, приветственно кланяясь Кицунэ. — Что это вы разгуливаете среди ночи, самураев тревожите? Разбуженные самураи ох злые! Исключительно поэтому на заданиях мы стараемся ходить как можно тише.

— Я увидела, что вы не спите, Бенджиро-сан, Такехико-сан, и решила подойти, — сказала Кицунэ, поджимая юбки руками и присаживаясь рядом с разведчиками. — Бенджиро-сан, можно попросить вас еще раз показать мне, как вы плетете псевдодуши? Только помедленнее и объясняя, как что делается. А то я, когда мы победили врагов в погребе, попыталась сплести псевдодушу и вселить ее в самурая, лежавшего у стены, но у меня ничего не получилось.

— И не должно было получиться.

— Да. Потому что первый раз было и я не тренировалась. У меня перед глазами все поплыло, я почувствовала дурноту и чуть не упала. Почудилось что у меня два тела! Я попыталась двигаться, поднять самурая, но вдруг раз! И все. Рассыпалось. Наверное, непрочно сплела.

Шиноби обменялись удивленными взглядами.

— Так, ну-ка попробуем, — Бенджиро сел на корточки и повернулся так, чтобы Кицунэ были лучше видны его действия. — Сначала формируем пальцами печати, которые дестабилизируют энергию Ци в организме и заставляют ее покинуть сеть энергообмена. От последовательности печатей зависит количество задействованной Ци и баланс ее насыщенности. Можно, конечно, и одной силой воли выбить из организма энергию, но печатями проще. Повторяй за мной.

Бенджиро показал Кицунэ последовательность печатей, затем, объясняя действия, сплел клубок силовых нитей.

— Наше биополе формируется при энергообмене между клетками, — кратко пояснил он. — Мы, шиноби клана Соури, можем на краткий миг увеличивать силу энергообмена, а затем резким усилием воли сводить его до нормы и выбрасывать излишнюю энергию, которая вплетается в клубок псевдодуши. Частица нашего биополя отделяется от тела и некоторое время существует, питаясь энергией Ци из клубка, что мы с тобой сейчас держим в руках. Попробуй разделение. Направь приказ внутрь себя! Следи, как реагирует моя Ци, и делай то же самое!

Кицунэ как могла выполняла указания.

— Оказавшись в чужом теле, биополе пытается вплестись в его энергообмен и восстановить структуру, частицей которой являлась. Если токи энергообмена в теле ослаблены сном или… хм… смертью, ей это удается. Появляешься еще одна «ты», обладающая всеми твоими навыками, памятью и даже привычками. Причем в дальнейшем используется уже энергия Ци захваченного тела, а не твоя. Весьма экономно и полезно. Ну, ты сама видела, как это работает. Так, что у тебя получилось? Бросай псевдодушу в меня!

Кицунэ метнула клубок псевдодуши в своего учителя, и Бенджиро умолк, прислушиваясь к ощущениям.

— Неплохо, — сказал он. — Если бы я спал или был без сознания, уверен, ты смогла бы полюбоваться на мир моими глазами. Двигаться, конечно, не получилось бы, слабовата частица твоей души пока, но факт разделения налицо. Милая моя, у тебя есть способность к применению дзюцу «Захвата».

Кицунэ хотела радостно воскликнуть, но вид мрачнеющих Бенджиро и Такехико заставил ее воздержаться от восторгов.

— Что? Я что-то сделала не так?

— Посмотри-ка мне в глаза, Кицунэ-чан, и попробуй сделать то же, что и я, — Бенджиро придвинулся к девочке ближе и вдруг начал двигать радужкой, то уменьшая, то увеличивая зрачок.

Кицунэ повторила его фокус, хотя при слишком широко раскрытом зрачке глаз начинало ранить лишним светом, а при сужении вокруг наступала темнота. Обычно она доверялась рефлекторной реакции глаза на свет и никогда не пользовалась способностью двигать радужкой.

— Очень хорошо. Еще одно доказательство, хотя и первого было более чем достаточно.

— И что я доказала?

— Что ты мне дальняя родственница, Кицунэ-чан. Ты — Соури, не чистокровная, но тем не менее прямой потомок.

— Ух ты! — Кицунэ радостно всплеснула руками. — Значит, вы, Бенджиро-сан, и правда мой дядя?

— Но откуда у Хебимару генетический материал вашего клана, лидер? — сухо и задумчиво произнес Такехико.

— Выкрал, — ответил дзенин. — Или с нашим воином-драконом договорился, тот продал.

— Эй-эй! Потише. За такое заявление зарезать могут. Опасные слова и без доказательств.

— А еще есть варианты? Наших изгоев, уверен, в мире нет. Как же тогда не уследили?

…До войны со страной Камней страна Песков была весьма сильна и значима, ее корабли, огибая полуостров страны Чайных Листьев, нередко нападали на островные государства и грабили их города. В одном из таких нападений несколько шиноби Ветра от души развлеклись с захваченной в плен куноичи из селения Прибоя и, напоследок перерезав ей горло, бросили. Но куноичи выжила и вскоре родила девочку со светлыми волосами и синими глазами, ярко выделяющуюся внешностью среди кареглазых и темноволосых детей Йомигаэри. Ей дали имя Хитоми из-за особого строения глаз — с пугающе огромными радужками, подвижными и насыщенными цветом. Девочке сохранили жизнь, ведь через нее были похищены гены одного из кланов Ветра, но на «особенную» косились с подозрением. И не напрасно. С самых ранних лет светловолосое дитя выказало пугающую злобу характера и честолюбие, произведшее в итоге к окончательному отторжению от клана и побегу Хитоми из селения Прибоя…

— Да, изгоев Соури нет, — рассуждал Такехико, не зная подробностей жизни генетической матери Кицунэ. — Значит, только воровство. Но ты понимаешь, что значат подобные обвинения? Разрушение союза с Хебимару или даже снятие с поста воина-дракона, если выяснится, что утечка генов — дело рук или недосмотр лидера селения.

— Паршиво…

Кицунэ испуганно прижала кулачки к губам и только переводила взгляд с одного шиноби на другого.

— Вот что, Кицунэ-чан, — сказал, минуту поразмыслив, Бенджиро. — Ты учись применять дзюцу «Захвата», может, еще пригодится, ведь у тебя, похоже, к нему талант. Но смотри, чтобы о нем не узнала ни одна живая душа! Никому не говори о том, что в тебе есть наследие Соури. Неважно даже как, через кого оно к тебе попало. Важно то, что если о нем кто-нибудь узнает, наш клан и все селение Ветра вынуждены будут стать твоими врагами.

— Что? Но почему?!

— Огонь, горящий в очаге, дарит тепло всему дому, — ответил ей Такехико. — Но уголек, выскочивший на деревянный пол, может обратиться в пожар, который уничтожит дом. Ты — уголек, который покинул очаг Соури, Кицунэ-чан. Если твой геном захватят другие селения, нам придется сражаться с теми, кто применит против нас наши же родовые техники. Если другие ниндзя Ветра узнают о твоем родстве с Соури, они попытаются погасить маленький уголек или вернуть его в очаг. Не думаю, что ты желаешь погибнуть или стать пленницей в селении Ветра. Правду я говорю, лисенок? Поэтому — помалкивай.

Кицунэ испуганно побледнела и шмыгнула носиком. Что еще за глупости такие придумали? Почему ниндзя Ветра решили, что она будет применять родовые дзюцу против них? Зачем Кицунэ это может понадобиться?

— Не вешай нос, маленькая, — Бенджиро улыбнулся ей. — Если никто не узнает, все будет в порядке. А даже если и узнает, никто на свете, честное слово, даже наш воин-дракон, хитрая серебряная морда, не заставит нас с Такехико и наших воспитанников напасть на тебя! Клянусь, я скорее брошу свой клан и встану на твою защиту, чем последую за охотниками!

— И я тоже, Кицунэ-чан, — отозвался Такехико. — Если что случится, я к тебе первым во дворец прибегу, вместе со своей дочкой, и поселюсь в роскоши, под железным предлогом необходимости тебя защищать! Мы — твои друзья навек, лисенок! Соури ты, дочь единого императора или даже сама богиня Инари с девятью хвостами! И вообще, вот разобьете вы с Кано и Мичиэ армии злых самураев, наступит мир, и будешь ты жить в прекрасном дворце! Да, да, ходить в школу и выступать в школьном музыкальном кружке! Боевые умения, в том числе и этот несчастный «Захват», тебе никогда в жизни не понадобятся! Так что все глупости. Но ты про них все равно никогда и ни-ко-му!

— Ни одного слова не скажу, — кивнула девочка. — Обещаю.

— Вот и хорошо, — добро рассмеявшись, сказал Бенджиро. — А теперь, родственница, беги-ка к маме. Смотри, бабуля твоя уже из палатки выглядывает, беспокоится. Там родные тебе люди. А Соури — это так, звук один.

— Нет, Бенджиро-сан, — сказала, поднимаясь на ноги, Кицунэ. — Вы все, ваша команда, — мне тоже родные.

Девочка подарила шиноби светлую улыбку и мгновенно упорхнула к позвавшей ее бабушке.