Связующая Нить. Книга 3

Глава 3 Тысячи тонких нитей

Утро выдалось серым и на удивление холодным. С бескрайних северных ледников ветер пригнал мертвящее дыхание вечной зимы. Прохожие на улицах столицы страны Камней ежились, выше поднимая воротники меховых шуб и кутаясь в шарфы, без которых не выжить ныне ни одному жителю северных стран.

— Деревья померзнут, — охал придворный садовник, осматривая свои владения и размышляя, что еще можно сделать для любимых всеми самураями сакур, уже укутанных в солому и еловый лапник. — Погибнут если, головы лишусь. Надо костры разводить и согревать. Ох и морозы! Не иначе, духи гневаются на нас.

Серая пелена затянула все небо, даже пустыни страны Песков и солнечные пляжи страны Чайных Листьев утонули в холодном сумраке. Люди с тревогой смотрели в небо, и чувство, что случилось нечто ужасное, не покидало никого в то утро.

Даже те, что должны были бы радоваться пришедшим вместе с серым холодом вестям, были в своем большинстве угрюмы и с тревогой думали о будущем.

Перед великим дайме Камней сидели двое, представлявших на этом маленьком совете союзные страны. Дайме Рисовых Полей с неприязнью поглядывал в сторону своего соседа — выходца из низов, пусть ныне и получившего в свои руки большую власть, но все же остающегося обычным шиноби по крови. Хидеказу, лидер скрытого селения Тумана и номинальный правитель всей родной ему страны, выглядел невозмутимым, а дайме Камней посматривал на обоих союзников высокомерно, как, по его мнению, императору и полагается смотреть на плебс.

— Хочу выразить вам свою благодарность, Хидеказу-сама, — сказал дайме Камней, выслушав доклад союзника из страны Болот. — Рад слышать, что Алые Тени успешно поддерживают авторитет своей организации. Почему только, позвольте спросить, наши восточные союзники не убили принца Кано?

— Смею предположить, что Алые Тени на этот раз действовали не по вашему и не по моему приказу, а по своей собственной инициативе, — ответил Хидеказу, угрюмо глядя в пол. — Яшио, которому подчиняется западная часть организации Алых Теней, почти неуправляем, а восточная часть — Кровавый Прибой и Морские Бродяги — не подчиняется даже ему. Только перед Черной Тенью все они склоняют головы беспрекословно. Поэтому ваша благодарность мною не заслужена. Я не командовал атакой на златохвостого демона и узнал о нападении на нее всего пару часов назад из доклада от Яшио.

— Достойно сожаления то, что вы не управляете своими людьми, Хидеказу-сама, — в глазах императора мелькнула насмешка. — Возможно, вам потребуется помощь для того, чтобы навести порядок в собственной стране? Я мог бы поговорить с Черной Тенью, и он призвал бы Алых к порядку.

— Не стоит тревожиться. После окончания этого кризиса я займусь Алыми Тенями вплотную. Они подчинятся мне или будут истреблены.

— Кризиса? Нет никакого кризиса. Тем более теперь. Алые Тени не срубили Инакаве голову, но уверенным ударом вырвали ей сердце. Боевой дух армии Водопадов и Лугов уничтожен. Кано и Мичиэ сейчас, вероятно, больше будут думать о том, как удержать своих солдат от дезертирства, чем о начале боев. Одним ударом мы сотрем с карты мира обе эти страны!

— Но, господин, — дайме Рисовых Полей, уже подготовивший к подписанию свою вассальную присягу Северной Империи, подобострастно склонился перед владыкой северо-западных земель. — Вам противостоят не только армии Лугов и Водопадов, но и крупная группировка вооруженных сил Лесов.

— Да, это так, но они не вызывают у меня тревоги. Одним выстрелом из «Великого дракона» мы уничтожим их всех, после чего наш главный противник будет обескровлен и сочтет за счастье сдаться новому господину. Даже Черная Тень не мог ожидать, что мы создадим столь мощное оружие. Дайме Лесов совершил большую ошибку, собрав войска со всей страны для одной-единственной битвы. После потери армии он уже не сможет восстановиться. Мы ему не позволим, и даже Черная Тень не сможет ему помочь. Вы, мой дорогой друг, выводите армии Риса и начинайте атаку на страну Лесов с севера. Хидеказу-сама, атакуйте южные границы нашего врага. Передайте Алым Теням запада, что они вольны безоглядно грабить и опустошать западные владения Лесов. Наши же самураи, растоптав Инакаву и испепелив армии восточного гиганта, начнут вторжение на центральные территории обитаемого мира с северных направлений. Целые горы золота, природных ресурсов и бесконечные стада рабов ждут нас. Достаточно только протянуть руку и забрать себе то, что принадлежит нам по праву наследования. Мечами наших самураев мы восстановим Единую Империю в течение нескольких ближайших лет!

Совещание вскоре завершилось. Представители Болот и Рисовых Полей удалились, не переставая размышлять над новостями и выгодой, которую сулит им совместное с армиями Северной Империи вторжение на территории страны Лесов.

— Жалкое зрелище, — вздохнул дайме Камней, когда за союзниками закрылась дверь.

Из-за ширмы за спиной правителя вышел молодой мужчина, слишком худощавый, чтобы быть солдатом, и слишком богато одетый, чтобы быть простым советником.

— Они трясутся от страха. Дайме Рисовых Полей — за свою жизнь, а представитель Болот — за жизнь своего юного господина, земли которого он пытается беречь. Не знаю, столь же благороден ли страх второго, как отвратителен страх первого, но вы правы, отец. Оба они выглядят одинаково жалко. Если вы пожелаете включить их страны в состав империи, то правящую верхушку необходимо будет уничтожить.

— Нет. Не только правительство. Я сыт по горло неповиновением и упрямой ненавистью жителей захваченных нами территорий. То, что я сделал, присвоив плодородные земли страны Песков, повторится не только в странах Лугов и Водопадов. Мы изгоним жителей страны Лесов и перебьем тех, кто не захочет уходить. Все захваченные нами земли подвергнутся зачистке, а люди, населяющие их сейчас, будут сброшены в океан.

— Но, отец, как вы собираетесь удержать обезлюдевшие земли восточной империи? Это огромные территории.

— Мы не будем захватывать их. Пока. Сейчас мы очистим земли Водопадов и Лугов, подорвем силы Лесов и обезопасим себя союзом с Алыми Тенями и Рисовыми Полями. Черная Тень благоволит к нам. По слухам, не просто кто-то из Алых Теней, а он лично участвовал в нападении на златохвостую. С силой Кровавого Прибоя и Стального Слепца поражение станет для нас попросту невозможно. Укрепляясь на новых территориях, мы будем совершать беспрестанные рейды на территории Лесов, забирать у них ресурсы, убивать солдат и собирать рабов для каторжных лагерей. Восточный гигант станет хорошим полигоном, на котором наши молодые самураи смогут оттачивать свои навыки рукопашного боя и родовые дзюцу. Поток ресурсов с юга и востока позволит нам создать еще большую армию. У крестьян родятся новые дети, и, когда население империи увеличится в три-четыре раза, мы будем готовы присвоить земли Лесов. Захват будет легок. Все презренные отродья предателей, живущие сейчас в тех землях, будут изгнаны и сброшены в Великий Восточный океан. Или же уйдут в страну Облаков, неся с собой голод, болезни и хаос. Облака и остатки Песков продержатся недолго, а затем мы окончательно зачистим земли малых стран, в том числе и наших верных союзников. Перебьем всех, кому не повезло родиться подданным других государств.

— Никого не станем принимать под свою руку, отец?

— Вспомни, кто они, мой сын. Наш род — единственный из родов, требующий трон по праву. Все остальные — гнусные бунтари и изменники. Они заслуживают только петли, мешка с камнями или удара меча. Помни это, когда будешь продолжать мое дело. Захватывать земли Лесов и возрождать Единую Империю придется уже тебе, мой сын.

— Тотальный геноцид…

— Он уже идет вовсю. Но пока еще рано открывать миру всю широту планов, иначе наш собственный народ может взбунтоваться против настолько масштабной жестокости. Кицунэ… этот златохвостый демон сослужил нам хорошую службу. Агенты пропаганды уже начали готовить для телеэфира трагические видеосюжеты о судьбе златохвостого лисенка, доверившегося не тем людям, а я сейчас приму дипломатов от наместника Масуйо, которые будут клясться, что это именно их наймиты расправились с девчонкой. Многие придут в ярость и посмотрят сквозь пальцы на то, что мы учиним расправу над жалким трусливым отрепьем, живущим в странах Лугов и Водопадов. Мы выставим народ Водопадов гнилыми подонками, из страха перед нашей армией убившими даже ту, что в великой любви к ним пришла из небытия и протянула руку помощи. Народ Лугов, защищающий этих подонков, будет тоже объявлен гнилым, отвержен и истреблен со всем нашим отвращением.

— Дипломаты здесь?

— Да. Они давно уже живут в столице и дважды отправили в наш дворец запрос об аудиенции. Я приказал допустить их во дворец. Не желаешь ли присутствовать при нашей беседе? Ты сам убедишься, насколько омерзительны эти люди, и перестанешь колебаться.

— Если вы позволите мне, отец. — наследный принц поклонился отцу. — Люди, готовые убить кого угодно, лишь бы выслужиться перед захватчиками… для изучения человеческой природы я заставлю себя взглянуть на эту мразь.

Генерал Хинэно Шичиро никогда даже представить себе не мог, что будет вот так возвращаться в родное селение. С железной боевой маской на лице, настороженно оглядываясь по сторонам в ожидании удара стрелы из-за угла. Вслушиваясь в тишину и все крепче сжимая пальцами рукоять тяжелой булавы.

Тишина. Ни лая собак, ни скрипа калиток. Ни одного, даже самого слабого шороха. Вымершее и даже успевшее остыть селение. Люди ушли, все до единого. Куда? Туда, куда позвал их наместник Масуйо. Кланяться поработителям в надежде на пощаду. Ушли с детьми и всем своим имуществом, не намереваясь даже возвращаться. Готовые переселиться туда, куда будет указано им, отречься от корней и предков. Взрослые и дети. Все ушли.

Брошенная деревня печально смотрела темными провалами окон на одинокого воина, вернувшегося домой.

Домой!

Шичиро ударил коня пятками, и Морской Ветер перешел в галоп, устремляясь по знакомой улице к дому, в котором родился и рос его хозяин. Путь не был долог, но когда конь остановился у открытых настежь ворот, генерал замер и почти минуту не мог найти в себе силы сойти с коня. Тяжелая стальная булава выскользнула из ослабевших пальцев самурая и упала на промерзшую землю.

Перед домом были вкопаны два столба, и на них сверху прибита длинная перекладина.

Не веря, что видит все это наяву, генерал, не отрываясь, смотрел на девять худощавых тел в рваном тряпье, висящих в веревочных петлях. Жена. Дети. Старики-родители.

Семья. Его семья.

Шичиро попытался сойти с коня, запутался в стременах и рухнул в холодный снег. Тьма безумной боли застилала его разум. Он не мог поверить, что сбылся кошмар, мучивший его беспрестанно уже много дней и ночей подряд. Не может быть… этого не может быть!

Генерал приподнялся на трясущихся руках, подтянул ноги, встал на колени и с трудом стащил с головы шлем. Зимний холод коснулся лица. Пошатываясь, едва находя в себе силы, чтобы не упасть снова, генерал-предатель поднялся. Столбы с перекладиной были всего в пяти шагах перед ним. Налетевший порыв ветра качнул тела.

Шичиро шагнул вперед. Затем сделал еще один шаг и еще один. Снег скрипел, сминаясь под подошвами латных сапог старого солдата, посвятившего свою жизнь служению стране и клану. Мечтавшего о временах, когда нищета и безысходность отступят от Водопадов, когда можно будет больше не бояться за будущее… детей…

Старик сдавил пальцами и разорвал веревку, обившуюся вокруг шеи маленькой девочки. Такое легкое тельце… его маленькая принцесса. Цветок, в котором для счастливого отца воплотилась вся красота мира.

На лице ребенка сохранились следы побоев. Маленькие пальчики были вывернуты под неправильным углом. Соклановцы знали, кого больше всех любил предатель.

— Маеми… — задыхаясь от горя, шепнул генерал. — Ты ведь ждала меня, правда? Когда тебя пытали, ты кричала им, что папа вернется? Маеми… я… вернулся… ты слышишь… меня?

Черное отчаяние застелило глаза. Генерал захрипел, упал на колени и крепко обнял мертвого ребенка. Над селением, пустым и безмолвным, разнесся болезненный вой, такой, какой никогда не издать раненому зверю. Так может выть только мучимый безумной болью человек.

Великий сегун Хадзиме отдал приказ, и армия Северной Империи прекратила движение. Быстро были возведены земляные валы, бревна домов близлежащей деревушки стали кольями во рву, вырытом при помощи дзюцу. Часовые встали на свои посты.

Сотни тысяч самураев расположились на отдых, но не прошло и часа, как их покой был нарушен.

С севера к вольготно расположившемуся лагерю приближалась разношерстная, безбрежная толпа. Неделями она скапливалась в центральных районах страны и пришла в движение, когда поступил приказ от возглавлявшего это огромное сборище наместника Масуйо.

Около полутора миллионов людей, тяжело навьюченных узлами и корзинами, шли на поклон своим новым хозяевам. Мычали тягловые животные, скрипели колеса, шарканье и топот великого множества ног слились в один сплошной, протяжный гул.

— Верные нашему благородному господину Юидаю и поддерживающие его союз с вашей великой страной, люди Водопадов прибыли, мой благородный господин, — Масуйо встал на колени и ткнулся лбом в дорожную грязь перед сапогами вышедшего навстречу гостям сегуна. — По словам законного Единого Императора, вашего владыки, за верную службу мы получим новые земли на юге вашей обширной страны. Будет ли вам угодно, Хадзиме-сама, отдать несколько приказов, или вы велите нам продолжить движение к подножию гор, где мы получим проводников и необходимые для путешествия бумаги?

— Я отдам вам несколько приказов, — не слишком-то любезно отозвался Хадзиме. — В первую очередь вы должны сдать все оружие и доспехи. Таким большим сообществом вы сможете отбиться от бандитов даже палками. Во вторую очередь — сдайте деньги и драгоценности как плату за оказанную вам милость. Все необходимое для жизни, дома и орудия труда, вы получите на новых землях. Третий приказ — расположитесь возле нашего лагеря в месте, которое укажут вам наши люди. Мы будем охранять вас до получения инструкций из столицы империи.

— Нижайше прошу простить меня, мой господин, — Масуйо, немного приподнявший голову над землей, снова ткнулся лбом в истоптанный снег. — Но я не совсем понимаю… вы приказываете нам ждать здесь? Мы могли бы начать движение к горам на запад…

— Каковы были приказы, отданные вам моим господином? — гневно рявкнул Хадзиме, чем заставил наместника распластаться в грязи и затрястись. — Вы помните их, Масуйо-сама? Златохвостый демон и мятежный принц Кано должны были погибнуть от рук ваших воинов! Кано, насколько я знаю, до сих пор жив, а лиса-оборотень была убита неизвестными нам людьми!

— Но даже если эти люди и дальше останутся неизвестными, мой господин, уверен, что они являются вам и нам добрыми союзниками! Нисколько не удивлюсь, если станет известно, что этот подвиг совершил кто-либо из моих солдат или шиноби!

— Сомневаюсь, что это окажется так. Очень сильно сомневаюсь.

— Мой господин, вспомните, сколько стараний мы приложили для выполнения приказа великого императора! Тысячи моих людей отдали свои жизни в борьбе с обезумевшими повстанцами и демонической магией!

— Не надо употреблять чрезмерно звучные эпитеты, Масуйо-сама. На вас не лился с небес огонь и не воскресали убитые вами солдаты врага. О какой магии речь? Будем реалистами. Вы попросту не справились с тем, что вам было приказано, и теперь хотите сослаться на вмешательство высших сил.

Масуйо трясся, пытался оправдываться, но запинался и путался в словах. Хадзиме усмехнулся и сбавил гнев в своем голосе.

— Не надо впадать в панику, наместник. Не мне судить о вашей полезности. Пусть это решит, совещаясь с принцем Юидаем и его советниками, наш великий дайме. Надейтесь на их милость и выполняйте мои приказы!

— Прикажите своим людям отступать, Шинрин-сама. Пока еще есть такая возможность.

Алый воин-дракон склонил голову перед решением правителя страны.

Мертвая тишина царила в Инакаве, когда шиноби Ветвей уходили. Люди, всей душой готовые помогать обреченному городу, вскоре могли вернуться в него в качестве разрушителей и убийц.

Все прекрасно понимали это, но никто не заслонил воинам Ветвей дорогу. Не попытался остановить и напасть. Узы, образовавшиеся за века мирного соседства и взаимопомощи, не так-то просто было разорвать.

Шиноби Ветвей оставили в Инакаве все, что могло хоть немного помочь при осаде. Взрыв-печати. Оружие. Медикаменты.

— Благодарю, — сказал крепчак Ива, принимая из рук главы клана Оотоко пластиковую коробочку с тремя шариками разных цветов. — Знаменитый стимулятор, приняв который, даже простой крестьянин сможет двигать горы?

— Будь осторожен с ним. Приняв зеленую таблетку, заплатишь болью. Желтая оставит тебя калекой. После красной не выжил пока ни один воин.

— Не беспокойтесь, шиноби-сан. Если самурай Камней распластает меня мечом надвое, за стимуляцию этими штуками мне платить уже не придется. Надеюсь только, что не буду вынужден глотать желтое и красное в первом же бою.

Солдаты Лесов один за другим покинули город, замерший в ожидании неизбежного. Еще день или два…

Армии заняли исходные позиции, но ни у кого в крови не горел огонь. Суровая решимость осажденных, холодный расчет востока и стремление к мировому господству запада… холод, охвативший мир, не был ли он отражением ледяного пламени ненависти, бушующего в сотнях тысяч человеческих душ?

— Фигуры расставлены, — шепнула Фужита, издали наблюдая за лагерем страны Камней. — Теперь достаточно лишь взмаха руки, чтобы все бешеные псы мира сорвались с цепей. Ах, несчастная лисица, если бы ты только могла видеть, к чему привело твое волшебство…

Миваки безмерно устала от долгой дороги. До встречи с генералами армий Северной Империи юной леди клана Акизуки пришлось почти сутки трястись на плечах самурая, а потом еще несколько дней скакать верхом на лошади, отобранной верными охранниками у подкарауленной на лесной дороге группы беженцев. Грозный вид самураев Акизуки заставлял даже вооруженных людей трепетать от ужаса и беспрекословно отдавать имущество. У тех же беженцев удалось разжиться пищей, теплой одеждой и даже кое-какими деньгами. Совесть юную аристократку не мучила. Низкородные должны во всем обеспечивать представителей благородных семей. Она ведь была милосердна, и ее самураи никого не убили! В отличие от бандитов и мародеров, следы лютого разгула которых Миваки не раз видела то тут, то там на всем протяжении пути.

При виде обледеневших трупов и разбитых саней юная аристократка робела, но почувствовавшее волю лесное братство, разведчики которого иногда маячили поблизости, не решалось связываться с отрядом могучих бойцов Акизуки.

Наконец-то захваченные кошмаром земли Водопадов остались позади. Удобная повозка сделала остаток пути комфортным, а документ, выданный сегуном Хадзиме, заставлял солдат и служащих Северной Империи почтительно кланяться дочери Акизуки.

Прибыв в один из больших приграничных городов страны Камней, Миваки первым делом отправилась в муниципалитет и предъявила главе города свои бумаги. Эффект был сродни волшебству. Не прошло и нескольких минут, как ей был выдан сопровождающий, готовый во всем помочь благородной гостье. Жизнь мгновенно превратилась в сказку. Элитные бани, салон красоты, модный бутик и лучший ресторан города тотчас открыли перед ней двери. Деньги потекли из кошелька рекой, но это мало заботило Миваки. Все было для нее, и, когда служащие аэровокзала почтительно склонились перед дочерью клана Акизуки, она уже нисколько не была похожа на беглянку из разоряемой и уничтожаемой страны. Жалкая бродяжка снова превратилась в принцессу. Окруженная вниманием и преклонением, юная леди в шикарном синем платье и модной короткой шубке с золотыми застежками отправила одного из своих самураев к кассе потребовать билет первого класса, а сама осталась в главном зале позировать перед фотокамерами нескольких подбежавших к ней репортеров. Фотографии разойдутся по газетам, и их наверняка увидят леди Кадзуми и Кицунэ. Пусть полюбуются, как процветает Миваки, оставшись без их якобы жизненно необходимой помощи и заботы! Пусть завидуют, утопая в крови и грязи презренных Водопадов, а Миваки будет наслаждаться роскошью и комфортом блистательной Северной Империи, которую глупцы, несогласные с мудрой политикой лорда Хокору, считают за врага! Пусть полюбуются и поймут, кто на самом деле умен, а кто все это время были идиотами!

Однако репортеры оказались не из самых известных имперских изданий, и потому Миваки быстро потеряла к ним интерес. В столице ее встретят толпы журналистов, не стоит чересчур баловать вниманием всякое отрепье!

— Сюда, благородная госпожа, — служащие проводили Миваки к огромному грузопассажирскому дирижаблю, указали ей каюту, принесли угощение и напитки. — Готовы исполнить любое ваше желание и сделаем все, чтобы вы остались довольны путешествием.

Воздушный корабль, дождавшись сигнала с обзорной башни, оторвался от земли, поднялся к облакам и устремился в долгий путь к столице великих гор.

Миваки выпроводила всех из каюты и расположилась на мягком диванчике, чтобы насладиться видами из иллюминатора и поданными свежими фруктами. Скоро она будет со своим отцом, который представит ее ко двору Северной Империи. Не теряя времени, надо найти себе могущественных друзей и покровителей. Тех, что будут намного, намного влиятельнее и сильнее, чем те бесполезные болваны, что ходили у нее в приятелях и ухажерах раньше!

Девчонка открыла сумочку, извлекла зеркало в посеребренной оправе и принялась любоваться собой. Лицом, полным благородных черт. Густыми шелковистыми волосами, которые парикмахеры приграничного города вытянули сантиметров на шестьдесят. Игриво улыбающимися алыми губами. Дорогим платьем и драгоценными украшениями.

Какое наслаждение после всех бед и лишений привести себя в порядок! Пусть потрачены почти все деньги, но, заявившись в таком виде ко двору, можно рассчитывать на радушный прием и расположение влиятельных лиц! Келькурусы, жители суровых и холодных земель, слыли людьми грубоватыми и простыми, которых за живучесть, силу и угрюмый внешний вид частенько сравнивали с медведями. Женщины у них тоже похожи на медведиц? Если так, то появление истинно утонченной леди произведет среди местной знати фурор! Скоро у Миваки появится в друзьях по уши влюбленный в нее молодой медведь, сын грозного генерала, владельца несметных богатств и бескрайних земель, а мерзкая безродная нищенка Кицунэ будет повешена над воротами Инакавы! Нужно будет уговорить покровителя посетить родной город Миваки, чтобы от души посмеяться над болтающейся в петле богиней!

Не зная последних новостей, дочь советника лелеяла красочные образы в своих фантазиях и предавалась мечтам о гордом созерцании уничтоженной соперницы, но вдруг осторожный стук в дверь каюты потревожил ее. Монтаро, заглянув внутрь, хмуро произнес:

— Моя госпожа, к вам посетительница. Леди, наделенная большой властью и влиянием в этой стране.

Медведица пожаловала? Как любопытно! Наверное, увидела поднимающуюся на корабль прекрасную леди и, завидуя, спешит познакомиться! Если она действительно влиятельна и богата, нужно непременно заполучить ее в подруги! Лишь бы не была совсем уж звероподобна. Тогда Миваки запросто сумеет к ней подольститься.

Забыв об усталости, дочь советника вскочила на ноги и, спешно прихорошившись, кивнула самураю. Воин отступил в сторону. В купе, нарушая сложившиеся у гостьи стереотипы, легко и грациозно вошла темноволосая девушка одного возраста с Миваки. Приятные черты лица, гордый взгляд, без тени грубости и звероподобия. Может, в ее род подмешано много крови восточных стран? Затаив досаду, дочь советника низко склонилась в реверансе.

— Не удивляйтесь моему появлению, — завершив раскланивания и представившись, сказала гостья, на кимоно которой красовались знаки одной из влиятельнейших семей империи. — Мы, здесь, в стране Камней, наслышаны о вашей борьбе со златохвостым демоном и преисполнены сочувствия в связи с бедами, что вы потерпели от ее козней. Великий сегун Хадзиме сообщил о встрече на лесной дороге, и я поспешила вам навстречу, чтобы поприветствовать вас и содействовать скорейшему вашему прибытию во дворец столицы.

— Вы очень добры ко мне, благородная госпожа, — Миваки пыталась вспомнить, видела ли где-либо ранее лицо или слышала ли имя своей новой знакомой.

— Можете называть меня Такара-сама, леди Миваки, — девушка присела на диван перед дочерью советника. — Надеюсь, вы не откажете мне в небольшой беседе? Признаюсь, очень хотелось бы от вас лично услышать историю ваших приключений. Вы — девушка, что едва не стала невестой великого дайме. Вы красивы и стройны… — этими словами аристократка страны Камней заставила Миваки опустить глаза в очаровательном смущении. — Вы получили хорошее воспитание и знаете все тонкости дворцового этикета. Из вас могла бы получиться прекрасная принцесса. Та затея с подменой златохвостой лисы на вас вполне могла стать реальностью.

— Да, особенно если играть свою роль мне предстояло недолго!

— О чем вы?

— Черная Вдова намеревалась использовать меня для отвлечения внимания принца и нанести ему удар, когда он приблизится для знакомства! Она готовилась убить Кано и бросить меня на верную гибель!

— Кто сказал вам эту ложь?

— Что? — Миваки искренне изумилась. — Ложь? Простите, но мне сообщила ее моя мать после того, как златохвостый демон и городская стража спасли ее.

— Вот как? — Такара таинственно улыбнулась. — Что же, это вполне в духе Юмако-сан. Запутывать своих врагов откровенным враньем…

— Простите, но…

— Неужели вы думаете, Миваки-сама, что мы стали бы обрекать вас, дочь высокопоставленного человека среди наших союзников, на верную гибель? Нет, благородная госпожа. Юмако получила приказ — если вы будете сотрудничать, защищать вас любой ценой.

— Защищать меня? Но позвольте… — Миваки осеклась, задумалась и вдруг просияла. — Значит, то, что она сказала моей матери, ложь ради моего спасения в случае нашего разоблачения?

— Да. Не сомневайтесь. Я своими глазами видела приказ для отряда наших шиноби. — Такара, узнавшая о выкрутасах Черной Вдовы только спустя несколько часов после происшествия, применяла теперь до совершенства отточенный навык лгать не краснея. — И подумайте сами, леди Миваки, разве могла бы измученная преследованием куноичи так легко отказаться от роскошной жизни в облике камигами-но-отоме? Юмако-сан вспыхнула надеждой, читая приказ, ведь это был для нее не просто шанс избежать ответственности за страшные преступления, но еще и возможность обрести богатство, уважение и высокое положение в обществе. Даже я, дочь наместника, благородная и богатая леди, завидую тому людскому обожанию, которым окружен образ леди Хикари, а вы представьте, Миваки-сама, что чувствовала та паучиха-оборотень, убившая немало молодых женщин из простого желания получить чуть-чуть ласки, тепла и заботы от их мужей! Не сомневайтесь, она страстно желала обратиться в леди Хикари и сохранять обман как можно дольше, возможно, всю свою оставшуюся жизнь.

Миваки молчала, размышляя, и Такара, желая полностью развеять сомнения собеседницы, печально вздохнула:

— Это был прекрасный замысел. Как жаль, что вам и Юмако-сан не удалось исполнить задуманное…

— Не моя вина в том, что план шиноби провалился, — довольно резко ответила Миваки, поверившая, что дела обстояли именно так, как говорила Такара. — Если бы та куноичи рассказала мне все сразу, я могла бы больше сделать!

— Вы бы не выдали ее? — леди империи не смогла сдержать удивление. — Вы позволили бы Черной Вдове продолжать плетение паутины? Но… Акизуки Кадзуми, ее первая жертва — ваша родная мать!

Миваки покраснела, понимая, что сказала слишком многое. Она задумалась, как выкрутиться и извиниться, но собеседница, вздохнув, сама пришла ей на помощь.

— Прошу простить, я не имею права удивляться. Для вас, наверное, стало большим унижением и оскорблением то, что Кадзуми-сан предала вашего отца и, как только тот покинул страну, бросилась в объятия бунтаря-наместника, Огасавара Томео.

— Да, — ответила Миваки, обрадовавшись, что легко вышла из трудной ситуации. — Мать никогда не понимала отца, а для меня всегда была чужим человеком. Назойливым и раздражающим. Та благородная леди, Масуми, что под видом служанки присматривала за моей матерью, даже она гораздо больше любила моего отца. У нее глаза вспыхнули, когда ваша куноичи сказала, что поможет ей замаскироваться и сыграть роль леди Кадзуми перед прибывшим принцем. Масуми-сан была счастлива хоть ненадолго стать женой истинно великого человека! Именно такие чувства и должна была испытывать моя мать. Быть благодарной за оказанную ей честь и заботиться о сохранении доброго имени, а не порочить репутацию мужа своим распутством!

— Да, поведение леди Кадзуми достойно только осуждения. Я понимаю ваш гнев против нее, Миваки-сама. Напрасно Черная Вдова не открыла вам свое истинное лицо. Ходят слухи, что вы даже не испугались, когда паучиха призналась, кем является на самом деле. Такой храбрости можно только позавидовать. Я на вашем месте точно упала бы в обморок.

— К тому времени я уже сама о многом догадалась, — не упустила возможность горделиво попозировать дочь советника. — Та молодая служанка, Исако, вдруг оказалась шпионкой из селения Скалы, и мать уж очень сильно изменилась в последние дни перед прибытием дорогих гостей. Волевая такая стала, авторитетная! Я поверила, что мать с детских лет была тайным агентом Юидая, и даже прошла специальное обучение у шиноби, а все оказалось только чуть-чуть сложнее. Паучиха ведь была агентом великого императора и нашей союзницей? Почему я должна была пугаться? Нужно было действовать… во благо империи и нашей страны.

— Напрасно Юмако-сан держала вас в неведении слишком долго. Но чем вы могли бы помочь ей?

— Можно было сделать немало. Например, созвать верных мне людей из города. Мы бы полностью заменили на своих союзников всю прислугу и охрану в особняке. С профессионалами, которых я содержала на собственные деньги, а не с теми жалкими бандитами, что успел собрать Монтаро, мы произвели бы захват в лучшем виде! Сейчас та куноичи вместо гниения в тюремных подвалах селения Лугов наслаждалась бы роскошью в Серой Скале и принимала всеобщее почтение, называя себя именем леди Хикари, а я…

— …а вы бы нежились в лучах славы, став для страны Водопадов золотой богиней. Ожившей сказкой. Посланницей Инари, дарящей миру свет и тепло. Вы действительно могли принести благоденствие, позволили бы своей родине стать нашим союзником и спастись от войны. Вы под именем Кицунэ могли бы стать принцессой и женой великого дайме, подчиняющегося только императору. Сделать все как должно и не допустить того, что натворила безумная лиса. Люди обожали бы вас и называли своей спасительницей, благодарили за подаренный мир. Кицунэ погубила Водопады, а вы могли бы их спасти. Очень жаль, что ваша затея не удалась.

Обе девушки почти синхронно вздохнули.

Чувствуя родственные души и испытывая явную взаимную симпатию, Миваки и Такара болтали до глубокой ночи. Леди Северной Империи заказала изысканный ужин, и дамы приняли пищу, обменявшись слегка разнящимися правилами этикета двух главенствующих в своих странах семей. Прилив бодрости и хорошего настроения, нахлынувший на нее после еды, Миваки списала на приятное общение и долгожданное возвращение к роскошному образу жизни, но никак не на подмешанные в еду стимуляторы и антидепрессанты. Язык у юной интриганки развязался совершенно, и она принялась без остановки хвастаться, рассказывая своей новой подруге о своей роскошной жизни и влиятельных друзьях.

— Значит, у вас есть жених, Миваки-сама? — сказала леди Такара, возвращаясь к теме недавнего неудачного покушения на златохвостого демона. — Да, неудобно получается. Что было бы, если бы он пожелал взять в жены ту девочку, что должна была заменять вас?

— О, если бы я стала принцессой, то уж, конечно, позаботилась бы о том, чтобы никто из моих прежних знакомых меня не беспокоил. Масуми могла бы при желании сколько угодно играть роль моей матери и наслаждаться обществом отца, но та девчонка, из бандитов, недолго была бы мной. Можно было придумать что-нибудь про смертельную болезнь или гибель от покушения. Акизуки Миваки должна была исчезнуть и остаться только Маэда Кицунэ. А если бы жених начал искать правду о своей невесте… — Миваки мелодично хихикнула. — Надежные люди и новые друзья из великой империи Камней помогли бы хранить мою маленькую тайну. Разве я не права?

— Да, мы бы помогли вам, Миваки-сама. Вам и госпоже Юмако. Несколько доверенных людей из службы государственной безопасности хранили бы ваши секреты ради спокойствия наших подданных. Мы бы даже сделали Черной Вдове реконструкцию тела, о которой она так долго мечтала. Убрали шрамы, перестроили до полного соответствия ее фигуры формам камигами-но-отоме. Никто бы никогда не заподозрил подмены. Но, увы, судьба распорядилась иначе, и я могу лишь радоваться, что вам удалось спастись. А Юмако-сан… несчастная женщина. Сделала очень большие ставки и проиграла. Что поделать, такова жизнь шиноби. Она часто говорила об умении подавлять в себе страх перед риском, но сколь умело ни управляй эмоциями, риск никуда не исчезнет. Мастера маски, разоблаченные в ходе выполнения задания, возвращаются живыми крайне редко.

— Вы были лично знакомы с той куноичи, Такара-сама?

— Да, я знала ее довольно долгое время. Не кто иной, а именно Юмако-сан открыла мне секрет вечной молодости.

— Вечной молодости? — Миваки почувствовала смутное беспокойство.

— Я кое-что покажу вам, Миваки-сама, — Такара улыбнулась и подняла левую руку, одергивая рукав своего роскошного кимоно. — Только прошу не пугаться.

Рукав кимоно соскользнул до локтя, Такара запустила пальцы правой руки еще глубже и, ухватившись за что-то, потянула вверх.

Миваки побелела и едва не упала в обморок, видя, как новая знакомая с ехидной улыбкой стягивает со своей руки кожу. Стимуляторы помогли дочери клана Акизуки остаться в сознании. Она только выпучила глаза и хлопала ртом, словно выброшенная на берег рыба.

— Это нисколько не больно и не опасно для здоровья, Миваки-сама, — проговорила Такара. — Словно сняла слабенький пластырь. Не надо столь бурно реагировать.

Под тонким слоем, что стянула со своей руки леди Северной Империи, Миваки увидела совсем другую кожу. Старчески сморщенную, болезненно-бледную, с некрасиво проступающими венами и возрастными пятнами.

— Годы моей природной молодости миновали очень давно, леди Миваки, — вздохнула Такара, вновь надевая перчатку из псевдокожи. — Медицина поддерживает меня в хорошем состоянии, но внешние признаки старения убрать не может. Это очень тяжело, когда чувствуешь себя лет на двадцать, а выглядишь на девяносто. Мне не доставляло ни малейшей радости почтительное «обаа-сама», и потому я разыскивала ту, что могла мне помочь обрести утерянную красоту. Один… человек… спас жизнь Юмако-сан в безвыходной ситуации и передал паучиху мне. Я доставила ее в селение Скалы и стала ее первой ученицей. Результат вы видите, — Такара с довольной улыбкой указала на свое лицо. — Теперь я могу выглядеть на столько лет, на сколько себя чувствую.

— Вы… куноичи?

— Нет. Просто не самая молодая дочь самурая, получившая возможность радикально менять свою внешность. Надеюсь, я не слишком сильно шокировала вас, Миваки-сама, и мой небольшой секрет не отразится на наших отношениях?

— Нет, что вы, добрая госпожа, конечно же, я ценю вашу искренность и начинаю только больше уважать вас.

Лжет.

Такара насмешливо сощурила глаза, чувствуя в голосе девчонки фальшь. Пытаться обмануть старую интриганку? Весьма наивно со стороны юного скорпиона.

— Хорошо. В таком случае вы заслужили еще большую мою откровенность, Миваки-сан. Вы, думаю, понимаете, что такой влиятельный и занятой человек, как я, не мог отвлечься от своих обязанностей исключительно ради заботы о гостье из другой страны. Я здесь, чтобы со всем своим прискорбием сообщить вам, моя дорогая, что благородный принц Юидай и его советники произвели не очень благоприятное впечатление на великого императора. Положение ваше, вашей семьи и других людей, что составляют свиту благородного принца Юидая, как бы это сказать… несколько шатко.

Миваки от нахлынувшего страха покрылась холодной испариной. Слова, подобные тем, что сказала ее новая знакомая, имеют большой вес. Если они произнесены вслух, значит, положение не шатко, а весьма близко к катастрофе.

— Не волнуйтесь так, прошу, — продолжала лицедейка, со слегка ехидным прищуром глядя на побледневшую девчонку. — Все еще можно исправить. Именно для этого я здесь.

— Я сделаю все, что пожелаете приказать мне вы и великий император, — поспешила заверить ее Миваки. — Буду счастлива быть полезной.

— Не сомневаюсь, — Такара откинулась на спинку дивана и задумчиво оглядела бледную девчонку. — Не пугайтесь, пока вам ничто не угрожает. Вы нужны нам, дочь второго по значимости человека в стране Водопадов. Или он все-таки первый? — глава службы пропаганды в жесте задумчивости коснулась пальцем своих губ. — Играл ли Юидай хоть какую-нибудь реальную политическую роль?

— Что же я могу сделать?

— Прекрасное на вас платье, Миваки-сама. Модное, новое, весьма дорогое. Как раз подойдет для телеинтервью, которое решила взять у вас и пустить в эфир наша служба пропаганды.

— Телеинтервью?

— Дайме-сама желает, чтобы вы рассказали миру всю правду о Кицунэ, о заговоре против правительства вашей страны и мечтах принца Кано о завоеваниях.

— О завоеваниях? — Миваки посмотрела на собеседницу с удивлением. — Я не совсем понимаю…

— Правда слаба без вымысла. Сценарий вашего выступления уже написан и заверен по инстанциям. В нем в особо эффективных пропорциях смешаны истина, домыслы и откровенная ложь, которая, прозвучав из уст дочери главного советника, активно участвовавшей в действиях и, несомненно, посвященной в дела отца, обретет статус правды. Правда — это не то, что действительно было. Правда — это то, во что ты веришь.

— Я понимаю, Такара-сама, — Миваки покорно поникла. — Вы принесли сценарий с собой? Его одобрил мой отец?

Девушка-репортер, проинструктированная руководством, стояла на краю бетонированной площадки, когда воздушный корабль совершил посадку в аэропорту столицы страны Камней. В числе полусотни газетчиков и десятков фотографов она подбежала к сброшенному на землю раскладному трапу. Юная девушка в синем платье и роскошной шубке с золотыми застежками вышла из гондолы дирижабля и спустилась по трапу. Журналисты, словно голодные волки, налетели на нее, но были оттеснены могучими самураями со знаками клана Акизуки на броне и одежде.

— Миваки-сама, как вы прокомментируете происходящее в стране Водопадов? — зазвучали выкрики из толпы.

— Правда ли то, что вы лично общались со златохвостым демоном?

— Какого рода чудеса она творила, можете ли описать их?

Девушка, не отвечая, окинула толпу преисполненным высокомерия взглядом и, сопровождаемая самураями, направилась прочь, как вдруг прозвучал громкий выкрик:

— Миваки-сама! Я репортер из телевизионного центра! Прошу, уделите мне минуту внимания!

Телевидение было чем-то на грани чудес. Невозможно проигнорировать внимание со стороны людей, владеющих этой волшебной технологией. Цель многочисленных репортеров остановилась и с интересом взглянула на дамочку в строгом деловом костюме, чей выкрик заставил притихнуть от зависти всех конкурентов.

— Миваки-сама, — не теряя времени, репортерша проскользнула между расступившимися самураями и подбежала к дочери советника. — Меня уполномочили просить вас об эксклюзивном интервью для нашего телеканала.

Юная леди вдруг улыбнулась и устремила шальные глаза на работницу телевидения, которая ответила ей взглядом, в котором не смогла погасить все тени удивления. Удивление было в глазах многих. Даже раньше, чем вышедшая из дирижабля дама открыла рот, почти все присутствовавшие поняли, что она… изрядно пьяна.

— Телевидение? Меня покажут на всю страну?

— И даже за границей, Миваки-сама, — растерянно ответила репортерша. Демоны утащи эту богатенькую девицу, чем она занималась во время полета? Изо рта такой запах… похоже, ей не впервой довелось попробовать вино. И это в пятнадцать-то лет! Немыслимая распущенность.

— Это должно быть интересно, — самодовольно заявила девчонка, не обращая ни малейшего внимания на смятение репортерши. — Думаю, пока идет оформление номера в гостинице и мой доверенный человек ведет переговоры со службой безопасности дворца, я могу уделить вам пару часов.

Интервью было разыграно как по нотам, и, направляясь к дверям гостиничного номера, благородная дама в синем платье выглядела очень довольной. Все дела завершены. Можно расслабиться.

Верный своей хозяйке самурай в кимоно со знаками Акизуки впустил ее и закрыл дверь.

— Простите, что задержалась, моя дорогая! — весело выкрикнула девушка, обращаясь к кому-то, находящемуся в главной комнате номера. — Игра была так утомительна, что я почти три часа провела в зале отдыха, прежде чем покинула телецентр. Вы скучали без меня? Трансляция могла бы вас развлечь, но я хотела присутствовать, когда вы увидите наше общее творение!

Внутри номера стояло еще несколько самураев со знаками клана Акизуки на одежде. Они почтительно кланялись девушке в синем платье, что сменила обувь, отдала шубку слуге и, держа в руках сумочку с вышивкой из золотых цветов и птичек, почти без задержки прошла в главную комнату.

— Ведущая будет упоминать, что это прямой эфир, — из сумочки была извлечена громоздкая кассета, которую тут же жадно проглотила видеосистема, что была доступной роскошью для апартаментов люкс. — Но… просто еще одна маленькая ложь. Даже во время главной трансляции мы пустили запись, так что неожиданностей и ляпов не ждите. Хотите спросить, зачем нам вообще было заводить разговор о прямом эфире? Как бы мы иначе оправдали то, что допустили на экраны подобное видео без цензуры?

Леди в синем обращалась к худощавой фигуре, сидящей в кресле. Фигура зябко куталась в несколько простых покрывал и только дрожью отвечала на веселую болтовню хозяйки гостиничного номера. Казавшаяся почти безжизненной, гостья все же повернула голову и уставилась на осветившийся экран телевизора.

Страх и плохие предчувствия ледяными когтями вцепились в душу Миваки сразу, как только Такара заявила ей об интервью, но дочь советника даже представить себе не могла, чем обернется для нее знакомство со старой кошкой из службы пропаганды. На просьбу почитать сценарий та ответила, что это вовсе не обязательно, ведь главные роли в настолько важных представлениях нельзя доверять дилетантам. Миваки уставилась на нее глазами, полными непонимания, а лицедейка заверила, что со всем справится сама. Такара смерила стремительно бледнеющую собеседницу нахальным взглядом, подарила ей донельзя милую улыбку и, еще раз похвалив за красивое платье, приказала раздеваться.

Недоумения было бы больше, если бы Миваки не общалась с оборотнями прежде, но и так она переваривала услышанное почти минуту. Это безликое чудище намеревалось подменить ее! Перехватить ожидаемую всеми гостью, обобрать и спрятать, а затем под видом благородной леди Водопадов прибыть в столицу империи и что-то там по своим замыслам натворить от ее имени!

В глубоком изумлении и ужасе девчонка вскочила и принялась кричать о том, что никто не посмеет ее тронуть, потому что она не кто-то там, а дочь главного советника, служащего наследному принцу. Что у нее самой много высоких связей, причем не только в стране Водопадов. Да еще и просто потому, что она сама не хочет иметь никаких дел с оборотнями, а рядом, между прочим, ее верные самураи, которые…

Это было далеко не самое умное, что можно было бы сказать в подобной ситуации, но паника начисто отшибла девчонке все соображение. Вдоволь насладившись спектаклем и от души повеселившись, Такара поднялась, приблизилась вплотную к Миваки и напомнила о лорде Хокору, что был в руках имперских спецслужб.

Но дочь советника была слишком напугана, чтобы думать об отце. Поджав губы и вытаращив глаза на ехидно ухмыляющуюся лицедейку, она прикрылась руками, словно кто-то намерен был на нее наброситься, и попятилась к выходу. Она явно уже вообразила себе, что не выйдет живой из этой каюты. Выражение лица девушки в этот момент, отражающее страх, стыд и отчаянную мольбу, могло бы тронуть даже каменное сердце, но почему-то кошка-оборотень делала шаг за шагом, заставляя Миваки пятиться все дальше.

Еще пара шагов, и дочь советника натолкнулась спиной на дверь каюты. Трясущейся рукой она нашарила рукоять и потянула за нее, но, когда дверь открылась, девчонка нос к носу столкнулась не с верным Монтаро, что должен был стоять здесь на страже, а с каким-то монстром в человеческом обличье, по сравнению с которым даже Тейджо, сильнейший самурай Акизуки, мог показаться хилым и худосочным. Под гипнотическим взглядом этого исполина девчонка, что совсем недавно мечтала о том, как будет вертеть и помыкать глупыми медведями, до глубины души осознала то, что мужской род состоит не из одних слюнявых дураков и дамских угодников.

Где же Монтаро? Где же остальные грозные стражи благородной леди? Неужели… неужели она здесь, среди оборотней, совсем одна и никто не придет ей на помощь?

Еще больше напуганная, Миваки попятилась перед страшным великаном. Такара уступила ей дорогу, и девчонка, запнувшись ногами о подлокотник, упала на диван. Над нею тотчас, словно скалы, возвысились двое монстров. Некуда бежать и бесполезно звать на помощь. Что же делать? Что же ей теперь делать?

А ведь раньше, в стране Водопадов, на торжественных приемах и среди друзей, она с гордостью заявляла о том, что у ее семьи хорошие связи в Северной Империи. Эти заявления были ее оружием. Северная Империя была ее оружием, обратиться к которому можно было всегда и везде. Почему же вдруг все так обернулось? Разве она… не союзница и не друг империи?

Надеясь хоть ненамного отсрочить расправу, дочь советника поспешно стянула со своих рук перчатки и с вымученной улыбкой, полной заискивания и мольбы, протянула их Такаре.

— Рада, что вы наконец-то все поняли, Миваки-сама, — сказала ей кошка, принимая перчатки. — Сотрудничество и взаимопомощь — ключ к выживанию в нашем жестоком мире.

Миваки пыталась нащупать под кружевными оборками и расстегнуть крючочки накладного воротничка, но руки ее слишком сильно тряслись. Лицедейка, вздохнув, склонилась к девчонке и, оттолкнув ее руки, взялась за дело сама.

Миваки, обессилев от страха и отчаяния, расслабилась и зажмурилась, отдав себя в полную власть злодейки.

— Не надо так беспокоиться, моя дорогая, — чуть ли не по-кошачьи промурлыкала Такара. — Вам и вашим людям ничего не угрожает. — Взяв пальцами перепуганную девчонку за щеку, разбойница слегка потеребила ее в насмешливой ласке. — Разве я могу лишить мир такой очаровательной юной леди, как вы?

Услышав это, девчонка, уже ясно представлявшая, что минут через двадцать ее изуродованное до неузнаваемости тело будет выброшено за борт и упокоится на дне глубокого обледеневшего ущелья, открыла глаза и с изумлением уставилась на свою обидчицу.

— Я… вы не станете меня убивать, Такара-сама? — тихо произнесла Миваки, и вид при этом у нее был так умилителен, что щеки старой кошки предательски заалели.

— Конечно же, нет, Миваки-сама. Вы дочь нашего верного союзника и столько сделали для блага империи! Зачем нам подыгрывать врагам, ссорясь и причиняя вред своим друзьям? Наоборот, мы позаботимся, чтобы у народа нашей страны сложилось наилучшее впечатление о вас.

Силы вернулись.

Миваки села и, поникнув с жалостливым видом, содрогнулась от рыданий.

— Вы напугали меня, Такара-сама… — прошептала она. — Зачем вы так? Я… я ведь подумала…

Старая кошка, умиленно мурча, принялась извиняться перед своей гостьей и говорить добрые слова, а дочь советника плакала, старательно пряча от чужих взглядов презрительную ухмылку и злобу, горящую в ее глазах.

Оборотни запишут свое интервью и, попросив хранить произошедшее в тайне, передадут Миваки отцу? Уж тогда-то она сможет найти себе могущественного покровителя и… всем отомстить. Даже этой наглой старой ведьме! Лицедейка и ее сообщники заплатят за то, что вздумали украсть имя первой леди Водопадов! Пусть постараются и выставят Акизуки Миваки в самом выгодном свете! Это тоже можно будет использовать.

Но что это? Что происходит?!

С экрана телевизора увлеченно вещала высокомерная и наглая девица, всем своим видом желающая показать, что она не какая-нибудь просто придворная дама, а дочь главного советника, служащего наследнику единого трона. Падайте ниц и трепещите!

Первым делом познакомились. Служба пропаганды неплохо изучила прошлое Миваки, и потому леди в синем тотчас начала хвастаться своими связями и знакомствами, обретенными на светских раутах, по которым свою драгоценную дочку таскал могущественный отец. Леди так и сказала — «таскал», ничуть не задумываясь о благозвучии фразы и о том, что употребление подобных слов мгновенно опускает ее в глазах многих людей до человека низкого сорта.

Ничуть не стесняясь, она поведала о знаках внимания и уважения, которые ей оказывали влиятельные и богатые люди страны Камней, о катаниях на яхтах и веселье с детьми высших благородных семей, что посещали земли восточного соседа, желая полюбоваться красотами летних водопадов. Все бы ничего, но, хвастаясь знаками внимания, она ставила в неудобное положение высокопоставленные лица, а о гулянках «золотой» молодежи рассказала так, что у слушателей возникали только две ассоциации — пьянство и разврат.

Ведущая в отличие от хмельной гостьи хорошо это понимала и потому, прервав болтовню «Миваки», спросила когда Нишида Юмако, всемирно известная как Черная Вдова, вышла на связь с представителями клана Акизуки.

— В пятьсот двадцать первом году, летом, кажется. Точной даты не помню.

— Что?! — ведущая искренне удивилась. — Но… как это произошло?

— Папа говорил, что эта куноичи, спасаясь от сил закона страны Лугов, решила перебраться подальше от мест, где ее так усиленно разыскивали. Для этого она сначала затаилась, а потом подстерегла какую-то дамочку, направлявшуюся с деловой поездкой в страну Водопадов, прикончила ее и под видом этой дамочки села в поезд. На беду паучихи, один из ее попутчиков учуял запах псевдокожи и доложил куда следует. Не успела Черная Вдова охнуть, как наши самураи скрутили ее! Они думали, что это просто шпионка из скрытого селения Ветра, и потому отправили ее в службу внутренней безопасности, а потом… все высшие чины контрразведки чуть с инфарктами не слегли! Знаменитая и ужасная Черная Вдова была у нас в руках! Ее хотели сразу казнить, но мой отец продумал варианты и предложил пленной куноичи службу на пользу нашему клану.

— Ваш отец принял Черную Вдову на служение клану Акизуки? Но позвольте, по известным нам утверждениям, изгой селения Ветра Юмако была агентом скрытого селения Скалы!

— Кто вам это говорил? — «Миваки» на телевизионном экране рассмеялась. — Следователи Водопадов? Что они могли знать? Нет, Черная Вдова — наша куноичи, которой отец предоставил убежище в обмен на… хм… некоторые особые услуги, которые она могла нам предложить.

— Значит, вы утверждаете, что старший советник принца Юидая укрывал у себя преступницу, объявленную в международный розыск?

— Мой отец и его друзья, коалиция влиятельных людей при принце Юидае, были вынуждены так поступить. В то время как собравшиеся вокруг Кано изгои и предатели замышляли переворот в стране и захват власти, нам нужна была любая помощь. Не могли же мы просто смотреть, как некоторые воинственные личности, не желающие забыть о притязаниях Соратеки на мировое господство, ввергают страну в хаос? Генералы Шичиро и Кенджи под руководством дайме Торио собирали сторонников, готовясь свергнуть Юидая. Они хотели поставить во главе страны воинственного принца Кано, а затем начать захватнические войны против малых соседних стран. Я своими глазами видела похищенные из их сейфов договоры и планы действий, на которых были указаны лояльные Кано города. Приносила отцу эти планы не кто иной, как Юмако.

— Но если вы знали о заговоре, почему же в итоге принц Юидай был свергнут?

Девчонка ответила не сразу, отвлекшись на бокал с вином, который был подан по ее требованию. Ничуть не стесняясь камер, будто выполняя что-то совершенно обычное для нее, «Миваки» сделала пару глотков и только после этого соизволила продолжить рассказ:

— Проект «Кицунэ». Мы слишком поздно узнали о нем и поначалу даже не поверили что такое возможно. По заказу дайме Торио в тайной лаборатории некоего Хебимару было создано чудовищное существо, способное менять облик, принимая вид любого человека. Оно даже умела в мгновение ока, — «Миваки» всплеснула руками в эмоциональном жесте, — превращаться в свирепого монстра! С помощью иллюзий эта тварь доводила людей до практически наркотической эйфории, показывала им чарующие галлюцинации и заставляла служить себе. По сговору с верными Кано людьми и наемными шиноби она творила подставные, фальшивые чудеса, которые безмозглый, доверчивый плебс принимал за чистую монету.

— Прошу вас быть немного сдержаннее в выражениях, леди Миваки, это прямой эфир.

— Кхм, простите. Как бы то ни было, созданное фальшивое божество внушило… кхм… обывателям и обнищавшим самураям… веру в то, что принц Кано — избранный богами новый единый император. Фанатики и сумасшедшие восстали, нам пришлось бросить все и отступить, с той надеждой, что благородные союзники из великой империи Камней окажут нам поддержку.

— Мы можем только надеяться на то, что дайме-сама каждому воздаст по заслугам, — ведущая программы уверенно кивнула, хотя слова ее прозвучали двояко. — Сейчас, я думаю, нашим зрителям интересно будет узнать о начале восстания. Как оно происходило для вас, что вы видели и в чем участвовали?

— Вы, вероятно, знаете о том, что я была принята в школу Единства Культуры? — «Миваки» сделала самодовольно-кокетливый жест, как бы подчеркивая и выставляя напоказ свои внешние данные. — К сожалению, возникли некоторые проблемы. Мне, дочери главного советника принца, предложили учиться в одной школе с плеб… с детьми грязного быд… — девица запиналась, бессильная построить благозвучную фразу. — Ну, вы, наверное, меня понимаете. Зачем Единство вообще их набирает? Какой может быть талант у дочери гончара или рыбака?

— Позволю себе напомнить, что среди воспитанников и воспитанниц Единства Культуры очень много выходцев из простого народа. Дизайнеры и модельеры, кулинары, художники, актеры…

— Что, правда? Я и не ожидала… — «Миваки» вытаращила глаза, а затем презрительно наморщила свой хорошенький носик. — Хотя воспитать клоуна, швею или стряпуху можно из кого угодно. Но я равняться с ничтожествами не смогла и потребовала особого отношения, а они, эти заносчивые ублюдки… В общем, возникли трения, и я покинула школу. Учебный год был потерян, к началу восстания я отдыхала от волнений в нашем родовом особняке поблизости от Инакавы, куда мать примчалась сразу, как только запрещавший ей видеться со мной отец покинул страну. Она утащила меня в Инакаву и поселила в своем доме. Это была ужасная неделя! Я думала, что сойду с ума. Мать носилась со мной, как клуша с цыпленком, бесконечно надоедала своим вниманием и заботой…

— Можно ли обвинять леди Кадзуми? Ведь вы единственный ее ребенок, хотя видеться с вами и заниматься вашим воспитанием ей не позволяли с самого вашего рождения.

— Ей надо было угождать отцу и родить больше детей! — «Миваки» гневно и высокомерно вздернула подбородок. — Она сама виновата в своем одиночестве. Почему выносить ее назойливость должна была именно я? Мать достала меня невыносимо, и приход Юмако стал для меня настоящим спасением. При первом же взгляде на нее у меня возникли мысли о том, как сделать сразу два важных дела — скрыть мастера маски от посторонних глаз и избавиться от невыносимой клуши.

— Вы… Миваки-сама, это вы устроили нападение Черной Вдовы на леди Кадзуми?

— А как еще мы должны были поступить с предателями и бунтарями? Я была в шоке, когда моя драгоценная мамочка, стоило отцу покинуть страну, тут же отбросила всякий стыд и начала бегать на свидания к тому жалкому бунтарю, Томео! Безмозглая тридцатисемилетняя клушка распушила перья как… как… — девчонка покраснела от ярости и вздохнула, принимаясь обмахиваться веером. — Нужно было отомстить обоим негодяям. Но что я могла сделать? Ха! Со мной же рядом всегда готовая к действию паучиха, способная воровать чужие лица! А что если она подстроит ловушку ошалевшей от любви вертихвостке и, ободрав с нее все перышки, перевоплотится в донельзя благородную леди Акизуки Кадзуми? — «Миваки» рассмеялась. — Все бунтари с полным доверием открывали бы ей свои замыслы, не подозревая в давней и доверенной союзнице шпионку законной власти! Пусть этот идиот Огасавара Томео обнимает и целует паучиху, которая легко подсыплет ему яд в бокал с вином! Достойная кара за предательство. Я рассказала паучихе свой замысел, и она засияла от радости, как новенькая монетка! Ее легко понять: кто откажется превратиться из безродной плебейки в аристократку? — Миваки злорадно рассмеялась. — И все прошло с блеском! Одна из приближенных служанок мамочки была агентом моего отца, она выдала нам место, где проходили тайные встречи. Мы быстренько состряпали фальшивое письмо с просьбой о свидании, и наша влюбленная птичка как на крыльях полетела в расставленную ловушку!

— Неужели у вас ничто не отозвалось в душе и сердце? Вы ведь направили убийцу на ту, что родила вас на свет и заботилась о вас с искренней любовью!

— Что это вы на меня так смотрите, а? Осуждаете? Я всегда ненавидела и презирала свою мать! Она была мне посторонним, назойливым человеком, к тому же из клана с паршивыми, устаревшими генами! Как же я хотела избавиться от этой жалкой плебейки! А тут подвернулся такой удобный случай. За одно то, что мать отстранилась от отца и закрутила роман со смазливым неудачником, ее нужно было бы вздернуть на ближайшем дереве, как самого паршивого вора!

— Существуют слухи, Миваки-сама, что господин главный советник был очень жесток к своей жене. К примеру, когда она отнесла в храм фамильные драгоценности семьи Акизуки, желая снять с них накопленный поколениями заряд отрицательных энергий, ваш отец воспринял это действие как оскорбление своих предков, избил леди Кадзуми и выбросил на зимний холод умирать. Только благодаря помощи верных слуг, отнесших госпожу на руках в больницу, несчастная леди осталась жива.

— Он бил ее много раз, но вместо того, чтобы мстить изменой и заглядываться на разных красавчиков, матери надо было задуматься о том, как исправиться и заслужить хоть какое-то уважение своей семьи! Но это было явно выше ее сил. Отец злился на безвольную куклу, которая никогда не могла угодить ему, а я втайне мечтала о другой матери. О гордой, волевой и сильной женщине.

— Такой, какой представляется вам Черная Вдова?

— А почему нет? Когда Юмако избавилась от безмозглой клуши и заявилась в наш дом под видом моей мамочки, я внимательно присмотрелась к ней и… знаете что? Мне понравилось то, что я увидела! Эта женщина способна была управлять людьми, здраво мыслила и принимала твердые решения. Черная Вдова была бы хорошей поддержкой моему отцу. Пока она не забывала своего места по отношению ко мне, я могла позволить ей играть роль моей матери сколько душе угодно. Понимаете, о чем я? Дикая кошка — это намного лучше, чем глупая курица!

— Вы восхищаетесь Черной Вдовой?

— Восхищаюсь? Не знаю, но… она по крайней мере сильный человек, способный на серьезный поступок.

— Позвольте напомнить, что мы говорим об одном из страшнейших маньяков в истории нашего мира. Без всякого повода, просто наслаждаясь причинением боли и горя, она с непредставимой подлостью и жестокостью убила сотни людей. По большей части это были молодые мужчины и девушки, среди которых ее больше всего привлекали влюбленные пары! От рук паучихи погибали целые семьи, она не щадила даже маленьких детей! Это, по-вашему, «поступок»?

— Влюбленные пары? — переспросила «Миваки» и цинично рассмеялась. — Да, она убивала. Каких-то серых, безликих обывателей. Знали бы вы, сколько обмороженных трупов я видела на обочинах дороги по пути сюда! Простолюдины гибнут тысячами в великих войнах, мрут от болезней и голода, но никого это не заботит. Почему? Потому что невелика потеря. Для отары не страшно, если волк загрызет двух или трех овец из тысячи. Наплодятся новые. Только элита, пастухи, управляющие толпой, имеют значение, ведь от них зависит выживание всей блеющей и кормящей пастухов общности. Юмако-сан никогда не касалась элиты. Не забудьте еще, что все овцы, убитые ею, были жителями стран Лесов и Лугов. Нашими врагами. Откровенно говоря, скажите, какое нам до них дело?

Ведущая побагровела, но, боясь потерять место работы из-за всплеска эмоций, ничего не ответила. «Миваки» приняла это молчание как знак согласия со своими утверждениями и злорадно хохотнула.

Поток грязи с экрана хлестал бурным потоком, словно воды из канализации прорвали дамбу очистных сооружений. «Миваки», завершив разговор о Кадзуми, прошлась по именам леди Хикари и наместника Томео, не стесняясь в выражениях, высказалась о Кицунэ, обвинила во всех своих бедах «излишне милосердных» шиноби Скалы, которые заявились в Инакаву день спустя после того, как Миваки совместно с Юмако устроила матери ловушку и заживо похоронила леди Кадзуми в лесу.

— Шиноби настояли на том, чтобы захватить Кицунэ и Хикари живыми. Это была фатальная ошибка, — язык «Миваки» уже заплетался от принятого алкоголя. Все больше хмелея, она теряла последний контроль над собственной болтовней, вываливая напоказ все, что было в самых потаенных ее желаниях. — Надо было убить обеих, едва они вошли в дом! Или подсыпать гостям в пищу яд замедленного действия. Такой, чтобы вещества успели разойтись по крови гостей прежде, чем волшебный лисенок и его драгоценная мамочка почувствовали неладное…

— Не кажутся ли вам эти слова слишком жестокими, Миваки-сама? — ведущая, с видимым трудом сдерживавшая желание бросить все и покинуть зал в знак отвращения и протеста, вмешалась в пьяную болтовню «дочери советника». — Мы ничего не можем сказать о Кицунэ, но камигами-но-отоме, леди Маэда Хикари, помнят во всем мире, и ее печальная судьба не оставляет равнодушными людей. Пусть она по воле судьбы оказалась на стороне наших врагов, но, поверьте, мало кому доставляет удовольствие слушать о том, как вы желали отравить благородную леди, отнесшуюся к вам с доверием и почтением!

— Доверие и почтение? Мы подстроили им ловушку именно с тем расчетом, чтобы вызвать их доверие! А ваше «неравнодушие»… — девица пьяно рассмеялась со злобой и презрением. — Если бы Хикари не замкнулась в себе после потери семьи, то вполне успела бы родить себе пару-тройку сопливых недомерков! Я должна печально вздыхать и сочувствовать тому, кто отверг ухаживания богачей и генералов, выбрав полное отчуждение от мира? Не шутите так! Единственная беда леди Хикари в том, что она обычная впечатлительная дура! В ее-то возрасте не понимать, что мужчины нужны только для обустройства комфортной жизни, и устраивать вселенскую трагедию после потери одного самца, когда вокруг такие же вьются целыми стаями! Черная Вдова на ее месте точно не растерялась бы и закрутила романчик с каким-нибудь пылким идиотом! Ах, какие были бы заголовки газет по всему миру! «Новая любовь леди Хикари!» Представляете? И Юмако-сан тоже это очень хорошо себе представляла. Если бы остальные шиноби слушали меня так же, как она, все было бы чудесно! Три дуры, вздумавшие испортить мне жизнь, гнили бы сейчас в грязной яме где-нибудь в лесу, а принц Кано… — глубоко хмельная девчонка горестно вздохнула, — был бы со мной! Посмотрите, — девица извернулась, выставила грудь так, чтобы та натянула ткань платья, и картинно провела вдоль своего тела руками. — Ну чем я не шикарная волшебная лисица? А несчастный мальчик получил вместо меня бесполую белковую куклу, которая, сколько ее ни наряжай, настоящей девочкой никогда не станет! Тупая имитация… Но ничего, великий император ведь не станет убивать представителя союзной правящей семьи? — расцветая пьяной улыбкой, «Миваки» устремила игривый взгляд в камеру, причем попала не с первого раза. — Просто подождите немного, Кано-сама, и мы обязательно встретимся! — разнузданно хохотнув и явно впадая в пьяный бред, девица прикрыла глаза и вульгарно облизнула губы, размазывая языком помаду. — Уж я покажу тебе, мое солнышко, чем настоящая девушка отличается от какой-то там подделки! А если ты будешь скучать по своему милому лисенку… я с удовольствием снова стану ею…

— Миваки-сама… — растерянно произнесла ведущая, но «девчонка» ее уже не слышала.

— Кому нужны их лица? — не открывая глаз, бормотала она. — Мы так красивы, Юмако-сан, что можем выдать себя за камигами-но-отоме без маскировки! Нужно просто свернуть этим дурам шеи…

— Выключите же вы камеру! — не выдержав, ведущая вскочила с кресла. — Она совершенно не в себе!

— Камера, стоп! — прозвучал мужской голос откуда-то из-за кадра, и запись завершилась.

Настоящая Миваки тряслась как осиновый лист и плакала, громко шмыгая носом. Не может быть! Не может быть, чтобы проклятые кошки пустили подобное видео в эфир по всей стране!

— Впечатляющая премьера, — сказала ученица Черной Вдовы, стоящая у телевизора и наблюдающая за дрожащей зрительницей. — Готова вырвать себе пару ногтей, если появление на большом экране благородной гостьи из страны Водопадов не произведет грандиозный фурор! Может, я немного переигрывала в финале, но алкоголь творит с людьми удивительные вещи! На опьянение все спишут. Ну же, моя дорогая, не молчите! — Такара поставила локоть на видеосистему, приняла позу завзятой кокетки и подарила девчонке лучезарную улыбку. — Как вам мой актерский талант?

— Вы ведь потом, Такара-сама, сделаете опровержение? — жалобно спросила Миваки. — Пожалуйста, я умоляю вас! Вы ведь сообщите всем, что это интервью давала не я?

— Зачем? Дело сделано замечательно, съемочная группа очень достоверно изображает шок от «благородной госпожи», ведь рядовых работников мы ни о чем не предупреждали. Их изумление стало последним штрихом в создании достоверной картины. Завтра же или послезавтра я намерена демонстрировать нашим зрителям еще одну интереснейшую беседу нескольких уважаемых в народе людей, что будут обсуждать ваше телеинтервью. Наконец-то то напряжение, что разливалось в воздухе над страной Камней, сможет разрядиться. Народ нашей страны был глубоко возмущен и испытывал жгучий стыд от того, что нам приписывали использование паучихи и организацию нападения на леди Хикари. Теперь все верные дети империи смогут вздохнуть с облегчением и обрушить бурю негодования против вас, Миваки-сама, и против страны Водопадов, люди которой безропотно подчинялись таким «аристократам», как вы. Они даже убили юную богиню, желающую им только добра! Сделали все, лишь бы выслужиться перед вашим отцом и этим жирным слизнем Юидаем. Юмако теперь ваш агент, а не наш. Все злодейства и безумства ваши. Зачем же нам брать вину на себя и осквернять собственное имя? Лучше оставим потомкам право во всем разбираться. Выдвигать гипотезы, собирать улики, искать противоречия и выступать с разоблачающими обвинениями. Пусть тешатся.

— Но как же быть мне? Я… меня же нигде не примут! Отец отречется от меня, и я никогда не смогу показаться людям на глаза! Пожалуйста, я умоляю вас… сделайте что-нибудь!

— Да, действительно, что же нам делать с вами, Миваки-сан? — сказала Такара и в задумчивости коснулась пальцем губ. — Стыдно признаваться, но я перед вами в долгу. Как только Черная Вдова была отправлена на задание в страну Водопадов, я подумала о том, что нам понадобится подставное лицо, на которое можно будет списать все грехи, если паучиха наворотит дел. В первую очередь я подумала о вашем отце, благо он был от меня на расстоянии вытянутой руки. Вскоре была готова маска и началось написание сценария телевизионного интервью, но оставалось несколько смущающих меня факторов. Лорд Хокору — известный политический деятель. Он достаточно умен, чтобы не признаваться в союзничестве с монстрами вроде паучихи. Мы не могли выставить его идиотом. Семейным тираном, садистом, казнокрадом и пособником бандитов — да, легко. Но это не могло вызвать к нему той волны ненависти, отвращения и презрения, которой мы хотели добиться. Используя имя вашего отца, нам было бы трудно достичь требуемого общественного резонанса. И, кроме всего, главную роль при съемках интервью предстояло играть мне, а я не любительница принимать облик мужчин, да еще таких старых и непривлекательных, как лорд Хокору. И тут появляетесь вы… — Такара положила правую руку себе на талию и походкой сердцеедки приблизилась к Миваки. — Модная, красивая, овеянная дурной славой, дочь не кого-нибудь, а первой фигуры и теневого правителя страны Водопадов! Вы, Миваки-сан, решили сразу все наши проблемы, в том числе и мои, психологические. Чтобы прикинуться молодой, красивой, пусть и весьма глупой, стервой, никакого усилия над собой мне совершать не надо. Превратившись в вас, а не в вашего отца, я получила немало удовольствия, и в этом мой перед вами долг. Оплатить его? — Такара вновь коснулась своих губ пальцем, мурлыкнула себе под нос пару мелодичных нот и выдала решение. — Пожалуй, лучше я сделаю пожертвование храму в благодарность духам за удачное стечение обстоятельств. Вы, Миваки-сан, все равно не оцените моей доброты, как не оценили милосердия златохвостой, заступничества лорда Томео и любви своей матери.

— Но… но я же… ради Северной Империи и своего отца…

Не обращая внимания на сбивчивое нытье девчонки, Такара принялась расхаживать по комнате и рассуждать.

— Значит, то, что я сейчас молодая аристократка из страны Водопадов, подарок богов. Как же мне лучше воспользоваться этим подарком? Для начала, пожалуй, устрою пьяную оргию! Буду пить вино, приставать к служащим отеля, орать с балкона нецензурные песни и бросать закуски на головы прохожих! И это только начало. Когда совершенно захмелею, можно будет учинить… да мало ли что можно учинить?! Все ведь спишется на леди Акизуки Миваки, а не на милую, добродушную скромницу Такару.

— Вы не посмеете!

— Это почему же? — старая интриганка подошла к стоящему на столике телефону в мраморном корпусе и сняла с него трубку. Телефоны, предметы большой роскоши, редко можно было найти даже в лучших домах страны Водопадов, а здесь, в столице империи, они красовались на столиках в гостиницах. — Эй, алло! Почему так медленно отвечаете? Вам из номера люкс звонят, а не из какой-нибудь полуподвальной коробки для плебса! Примите заказ! — Такара надиктовала в трубку длинный список алкогольных напитков и деликатесов. — Принесите, как будет готово, а бутылку игристого вина давайте сразу, сейчас! Неужели никто не сделал предварительный заказ? Хотите, чтобы леди умерла от жажды? И еще раз заикнетесь о том, что не подаете алкоголь несовершеннолетним, прикажу своим самураям головы вам всем поотрывать! Оформите так, будто продали моим стражам. Или совсем тупые?

Такара с такой силой швырнула трубку на рожки телефона, что едва не разбила аппарат.

— Вот, — сказала лицедейка. — А голос, между прочим, кроме оператора слышат четыре дежурных слуги, которые должны стремглав носиться по приказам постояльцев. Весть о вашем буйном характере, леди Миваки, разнесется очень быстро. А уж про то, что вы малолетняя алкоголичка, без этого всем известно. Боже, какой стыд! — горестно вздохнув, Такара приложила ладони к раскрасневшимся щекам и покачала головой. — Куда только смотрел папа? Пью, всех подряд оскорбляю, нападаю на родителей и случайных прохожих. Всего пятнадцать лет, а уже такая плохая девочка! Всыпать бы мне ремня в самых строгих традициях келькурусов!

— Как вы можете так с нами поступать?! — вскричала Миваки сквозь слезы. — Мы так надеялись на вашу помощь! Мы столько для вас сделали… я так старалась быть… быть вам полезной…

— Не повышай на меня голос, малолетняя дрянь! — яростно взвилась вдруг Такара. — Почему ты так удивлена и возмущена? Нет, я не понимаю! Чем, скажите мне, Миваки-сан, мои дела отличаются от того, что вы творили с другими людьми? Хотя о чем я говорю? — короткими, неспешными шажками старая кошка направилась к своей собеседнице. — Для моральных уродов совершенно естественно душить, травить и избивать тех, кто не может ответить, а потом, столкнувшись с сильным, требовать к себе порядочного и уважительного отношения! Потому что, видите ли, все мы люди! Нет, милая моя. Ты поставила себя над законом и оказалась вне его! Ты поставила себя над человечностью и оказалась вне ее! А здесь, вне закона и человечности, — мир демонов. — Такара хлопнула ладонями по столику перед Миваки и резко подалась вперед, вплотную приблизив свое лицо к лицу девчонки. Полная злобы и насмешки, улыбка матерой хищницы до крови разодрала душу перепуганной злыдни. — Добро пожаловать, гнусная мелюзга!

Миваки онемела от страха. Рыдания гордой дочери Акизуки обратились в судорожные всхлипы, кое-как овладев собой, она едва нашла силы, чтобы сквозь заикания произнести короткую фразу:

— Я… я ж-же… н-никого н-не душила…

Такара, отстранившись от девчонки, назвала несколько имен. Звучание каждого заставляло Миваки испуганно вздрагивать.

— Разрушенные жизни этих людей — ваша непосредственная заслуга, — сказала Такара. — Хотя допускаю, что физически вы их и пальцем не трогали. Чтобы лишить человека дыхания, порой достаточно всего лишь нескольких слов.

Дочь главного советника съежилась в кресле, в панике и отчаянии пытаясь придумать, что сказать и как оправдаться. Проклятые оборотни! Пауки, кошки… и весь этот кошмар начался с появления Кицунэ! Все из-за проклятой лисы!

— Вино для леди Акизуки Миваки, — сказал, проходя в номер, служащий отеля с серебряным подносом в руках. На подносе красовались бутылка вина и пара тонких прозрачных бокалов.

— Сюда, сюда! — Такара призывно помахала ему ручкой. — Это мне. Поставьте на столик.

Стюард прошел в комнату и, не удостаивая фигуру в покрывалах даже взглядом, поставил принесенное на столик. Он открыл бутылку, разлил вино по бокалам и отступил на пару шагов, застыв перед Такарой в полупоклоне.

— Что-то еще? — кошка с явно выраженным кокетством встала к нему вполоборота, поправила локон в прическе и томно вздохнула, вгоняя стюарда в краску смущения.

— У меня просто не было раньше возможности сказать… — слегка запнувшись, произнес стюард. — Вы прекрасны в любом облике, моя госпожа, но сейчас… вы похожи на богиню.

— Да, и в этом немало твоей заслуги, — мурлыкнула Такара.

О чем это они?

Миваки взглянула на стюарда внимательнее и едва не отпрянула, узнав того самого молодого мужчину, что выдал ей в сопровождение глава пограничного города, когда гостья обратилась к нему за помощью. С первых же шагов по земле империи спецслужбы взяли ее в оборот…

— Ах, да! — леди Такара обернулась к Миваки. — Позвольте представить вам Рюи, моего личного телохранителя. Меня называют двухвостой черной кошкой, а его… он — та самая кошачья магия, из-за которых такие милые создания, как я, ассоциируются со смертью.

— Будут ли приказы насчет вашей гостьи, Такара-сама?

Дочь советника похолодела и затряслась так, что пальцы ее пару раз звучно ударились о подлокотники кресла, прежде чем девчонка обняла себя руками, силясь побороть обуревающий ее ужас. Никто не придет ей на помощь. Очевидно, что Монтаро и его самураи погибли еще тогда, в дирижабле. Все разговоры о том, что пленнице и сопровождавшим ее людям не угрожает опасность, были просто враньем кошки, играющей с Миваки, словно с мышью.

— Пощадите! Умоляю вас! Я сделаю все, что угодно, только не убивайте!

— Сделаете все, что угодно? — отозвалась Такара. — Скажите мне, Миваки-сан, чем вы можете быть нам полезны? Хоть в какой-нибудь, самой ничтожной малости?

Такара опустилась в кресло, стоящее рядом с креслом дочери советника, взяла со столика один из бокалов и отпила глоток шипучего напитка.

— Убей ее, Рюи.

Самурай вынул из рукава остро отточенный стилет.

— Не надо… не надо… — только и могла, что причитать, гордая дочь Акизуки, неотрывно глядя на нож в руке палача. — Умоляю вас, нет!

Такара вскинула руку, останавливая убийцу жестом, когда тот уже занес оружие для удара.

— Подожди.

Миваки вспыхнула надеждой и устремила на старуху умоляющий взгляд. Они не убьют ее? Они ведь не могут ее убить!

— Генерал Санииро просил утопить эту девчонку в сточной канаве, — ухмыляясь, Такара отпила из бокала еще один глоток вина. — Возможно, он просто пошутил, но должна же я отблагодарить его за то, что общаться мне пришлось не с чумазой оборванкой, а с модной и ухоженной леди, хоть под симпатичной мордашкой и пряталось отвратительное душевное содержание. Рюи, котенок мой, у нас в городе есть сточные канавы?

— Открытая канализация есть в кварталах бедноты. В ней достаточно грязной воды, госпожа.

— Прекрасно. Заберите нашу гостью и позаботьтесь, чтобы этот кусок мусора занял там достойное место.

— Вы шутите! — вскричала Миваки. — Вы просто пугаете меня, как тогда, на дирижабле? Я…

Град ударов прервал ее крики. Самурай, знающий уязвимые точки человеческого тела, мог парализовать жертву даже без нанесения ей тяжелых увечий.

Слабо вздрагивая от боли, бессильная шевельнуть рукой или ногой, девчонка сломанной куклой упала на стол. В падении она опрокинула бутыль и бокалы. Вино, злобно шипя, потекло на пол.

— Пощадите… — простонала Миваки, не веря, что все творящееся с ней происходит наяву, а не во сне. — Пощадите, пожалуйста…

Старая кошка-оборотень поднялась с кресла, протянула руку вперед и, ухватившись за покрывала, подняла голову Миваки. чтобы заглянуть ей в глаза. Полный ужаса взгляд жертвы и гневно-презрительный взгляд палача встретились. Притворство развеялось, и истинная натура леди Такары снова смотрела на жертву сквозь все маски, физические и бесплотные.

— Черная Вдова… — произнесла кошка с ярко выраженной ненавистью. — Ты приняла ее как союзника и готова была убить двух истинно благородных дам, одна из которых была твоей собственной, любящей тебя матерью! Ты даже была готова назвать своей матерью Черную Вдову! Презренная крыса. Если бы вы с Юмако заняли места леди Хикари и Кицунэ, если бы она соблазнилась жизнью камигами-но-отоме и не стала бы нападать на принца, вам все равно не удалось бы спастись! Клянусь, я перебила бы всех, кто участвовал в заговоре и помогал вам! Грязные, жадные, безжалостные звери! Уважать можно даже врага, но к вам, нашим союзникам, я не испытываю ничего, кроме рвотного отвращения!

— Прошу, пощадите…

— Не думай, что я не знаю того, как ты плакала и умоляла леди Кадзуми о спасении, когда лорд Хару намеревался казнить тебя. Кадзуми подставила под карающий меч свою собственную спину и вымолила для тебя пощаду, но… не прошло и нескольких часов, как ты снова оскорбила, ударила свою спасительницу и приказала верному самураю убить ее! Нужна ли мне такая благодарность за милосердие и помощь? У тебя был шанс стать человеком, но ты уверенно доказала, что твое место — в сточной канаве, среди отбросов и нечистот. Прощай навсегда, дочь черной паучихи.

Подчиненные леди Такары упаковали связанную и парализованную гостью в ящик, а затем тайно вынесли дочь советника из гостиницы, словно багаж. Самурай Рюи тоже вышел, чтобы лично проследить за печальной судьбой леди Миваки.

В гостиничном номере воцарился покой.

Такара вздохнула с облегчением, прошлась по комнате, остановилась перед зеркалом и снова с довольным видом полюбовалась собой. Прикоснувшись двумя пальцами к губам, она подмигнула и послала своему отражению легкий воздушный поцелуй.

— Красотка! — сказала Такара с полной хитрости улыбкой, которая плавно изменилась в надменную ухмылку, а затем в откровенно звериный оскал.

Юидай, его советники, наместники и управленцы, некоторые из которых действительно были завербованы империей для диверсионной деятельности в стране Водопадов. Кто они? Куски чумного мяса, которые осаждающие забрасывают в крепость врага, надеясь на распространение болезни среди гарнизона. Юидай сыграл свою роль, разложив и сгноив страну. Но осаждающие не обрадуются, если чумное мясо вернется к ним, чтобы распространять гнусь и заразу уже здесь, среди тех, чьим оружием было.

Походкой, в которой нельзя было заметить ни единого признака ее истинного возраста, Такара отошла от зеркала, приблизилась к креслу у столика и села, скрестив ноги. Старая кошка подняла опрокинутый бокал и наполнила его вином. Настоящим, а не поддельным, как при записи телеинтервью.

— Царствующий дурак, его советники и сволочная мелочь, что суетилась вокруг подгнившего трона, — задумчиво сказала лицедейка, покачивая бокал на руке. — Вы так спешили к нам, как будто были уверены, что мы вас ждем с распростертыми объятиями. Действительно думали, что хоть кому-нибудь здесь нужны? Нет, милые мои, — она подняла руку и, коснувшись накладного воротничка платья, слегка потеребила пальцами кружевную оборку. — В этой банке достаточно своих пауков.

Чтобы доплести паутину, паукам понадобилась еще половина дня. Актер, играющий роль Юидая, прилюдно обидел младшую из дочерей великого императора, в пьяной ярости пнув «неузнанную» малышку, когда та бросилась ему под ноги в попытках поймать убежавшего любимого котенка. Император с готовностью пришел в бешенство и официально отдал приказ о разрыве союза и казни пьянчуги-дегенерата.

— Трудно поверить, что мне столь долго удавалось терпеть его. — заявил дайме, выступая с речью на молниеносно организованном телеобращении к подданным. — Я не чувствую ничего, кроме отвращения к своему бывшему союзнику и тем подлецам из его свиты, что пытались плести подлые интриги в моем дворце! Неужели эти люди — душа и разум своего народа? Насколько прогнила страна Водопадов, если ее жители кланяются посаженному на трон выродку, не способному связать даже пары слов, пьющему вино и справляющему нужду под себя во время совещания о судьбах своей страны?! У меня нет слов, чтобы выразить свое омерзение и стыд! Уничтожим Водопады! Уберем с лица планеты эту грязь! Выжжем огнем всю их трусливую, гнусную нацию, позорящую гордое звание человека! Жители Лугов! Взываю к вам, не позорьте себя союзом с общностью людей, чьи гены, судя по их безволию, гнилы от рождения! Солдаты империи! Приказываю вам атаковать!

— Масуйо-сама! — оператор мобильной радиостанции рывком протянул белому как мел наместнику наушники, из которых звучали отчаянные восклицания принца Кано.

— Уходите оттуда, скорее! Дайме Камней казнил Юидая и отдал приказ о вашем уничтожении! Бросайте все и бегите! Как последний из наследного рода, приказываю вам, своим подданным! Бегите прочь от лагеря врага, откройте глаза на реальность и спасайтесь!

Масуйо уронил наушники и выбежал из палатки радиоузла. В лагере начиналась паника. Слух мгновенно распространился, и вой ужаса поднялся над скопищем перепуганных людей.

Из лагеря армии Камней ровными шеренгами выходила бронированная пехота. Многотысячные отряды самых безжалостных бойцов мира начали движение к палаточному городку, который охраняли только вооруженные дубинками городские стражи, многие из которых никогда прежде не сражались против других самураев.

Спасаться.

Люди, хватая самое ценное, бросились врассыпную. Скрыться в лесу, бежать, пока хватит сил…

Из ветвей деревьев навстречу бегущим ударили метательные ножи, сюрикены и стрелы. Шиноби давно уже окружили «союзников» плотным кольцом. Масуйо видел своими глазами, как вынырнувший из-за деревьев воин в форменной одежде селения Скалы одним ударом катаны пронзил мужчину и ребенка, которого тот держал на руках. Выдернув меч, ниндзя тотчас нанес новый удар, от плеча до живота разрубив женщину, которая, парализованная ужасом, даже не попыталась защититься руками.

Два десятка планеров прошли над разворошенным людским муравейником, и осколочные бомбы, сброшенные вниз, рванули, расшвыривая во все стороны целые рои смертоносных осколков металла.

— Масуйо-сама!

— Белый флаг мне, быстро! — рявкнул наместник, увидев среди наступающих на лагерь самураев фигуру великого сегуна верхом на закованном в броню боевом коне. — Вы двое, со мной!

Хадзиме, заметив делегацию под белым флагом, отдал приказ, и шеренги копейщиков перед ним расступились. Сегун выехал вперед и направил своего коня на Масуйо. На мгновение могло показаться, что переговоры состоятся, но командующий армией Камней взялся за эфес громадного кавалерийского меча и уверенным движением руки вынул его из ножен. Конь несся вперед, на отчаянно машущего белым флагом человека.

— Будьте вы прокляты… — скрипнув зубами, Масуйо крепко зажмурился и мгновение спустя был сбит с ног чудовищным боевым зверем. Белый флаг был втоптан в землю копытами самурайского коня, а Хадзиме дважды махнул мечом, приканчивая самураев, сопровождавших только что растоптанного наместника. Убиваемым не помогли хлипкие палки, которые разве что в уличной драке могли сойти за оружие.

— Гоните их к городу! — выкрикнул сегун в радиопередатчик. Километрах в пятнадцати от места начала резни располагалось брошенное поселение, окруженное довольно высокой крепостной стеной. — Постарайтесь не убить крепчаков. Санииро-сама, разворачивайте «Великого Дракона»!

— Как прикажете, сегун! — живо отозвался генерал. — Отдайте приказ всем солдатам не приближаться к городу ближе чем на пять километров и повернуться спиной к эпицентру в момент взрыва, иначе они ослепнут, даже если закроют глаза!

— Уверен, дураков не найдется, — шепнул Хадзиме, наблюдая как бушующее человеческое море в панике волнами течет в коридор, оставленный загонщиками свободным. — Солдаты Камней в этом выгодно отличаются от плебса Водопадов.

Местность была холмистой, и потому стоящие на возвышенности три десятка людей в кожаной броне бело-серого цвета прекрасно видели происходящее.

— Ничего не напоминает, командир? — ехидно спросил один из разведчиков. — Точно так же лесные крысы наших общинников в селения загоняли, прежде чем подпалить дома.

Знакомая до боли картина.

— Вы со мной? — мрачно произнес не по годам седой лидер группы. — Шансы невелики. Скажу больше, нападать сейчас — чистое самоубийство.

Вчерашние бандиты молчали, нервно двигая челюстями, словно что-то пережевывая. Привычка, оставшаяся с молодости. С тех пор как перед боем они жевали особо приготовленную кору дерева богов. Мощный природный стимулятор, что давал им ясность сознания, снимал боль при получении ран и позволял быстрее двигаться.

Коры больше нет. Нет больше рощ, аромат которых в пору цветения пьянил не хуже вина. Нет оранжерей, обеспечивавших миллионы людей лекарствами, невероятно эффективными и гораздо более безопасными для здоровья, чем современная химия. Настолько эффективными, что правитель восточного гиганта, страны Лесов, решил, что выгоднее лишиться их, но помешать продаже этих медикаментов в другие страны. Тотальное истребление. Много технологий потеряно в эпоху Войн, погибающие в боях специалисты уносили с собой во тьму бесценные знания.

Куогоку Мамору, генерал уничтоженной страны Солнечных Рощ, знал, как правильно ухаживать за деревом богов, как создать условия, чтобы сок его и кора не стали опасным ядом. Знал многие секреты мира растений, которые мечтал передать достойному, но сейчас, в эту минуту, он сделал шаг вперед, потому что в криках ужаса, что неслись со стороны убиваемых жителей Водопадов, ему послышался предсмертный стон народа Рощ. Тех, кого когда-то давно он не смог защитить.

Генерал не оглядываясь устремился вперед, но его воины не остались стоять на месте. Тридцать два ронина, топча сапогами снежный наст, помчались сквозь темный, спящий лес. Тридцать два воина против двухсот тысяч. Сомнений не было. С момента гибели своей страны осколки разбитой армии гуляли по стране захватчиков, убивая солдат и управленцев Лесов. Из лютой мести и в поисках смерти, такой, чтобы не стыдно было умирать.

— Генерал, древесные крысы!

Отряд мгновенно перестроился и ощетинился остро отточенными копьями, а справа и слева от них уже скользили юркие серые тени. Глаз едва успевал зацепить их взглядом, но Мамору и его воины, превосходившие в скорости реакции любого обычного человека, хорошо рассмотрели знаки селения Ветвей и символы страны Лесов. Отряды восточных шиноби промчались мимо, лишь мельком глянув на своего давнего врага.

— Генерал!

— Листогрызы атакуют шиноби Скалы, — бессильный сдержать ненависть к неожиданным союзникам, Мамору зарычал. — Они нанесут больший урон и прорвут вражеское оцепление, если мы задержим самураев!

— Но. генерал… сражаться за людей Лесов…

— Не за них! За тех людей, что смогут вырваться из вражеского окружения! За тех, у кого будет шанс многое понять, так же как мы поняли многое после того, как вражда меж кланами Рощ позволила лесным крысам столкнуть нас лбами, а затем сжечь наши деревья и дома! Люди Водопадов изменятся, как изменились мы, если сейчас, своими копьями, мы дадим им такой шанс! Нам никто не пришел на помощь, когда нас убивали… братья… в атаку, на правый фланг камнегрызов! Выиграем для крыс немного времени, и, быть может, они спасут хоть кого-нибудь из обреченных!

Воины Солнечных Рощ, меняя направление, устремились туда, где стальные шеренги бронированной пехоты беспощадно громили практически безоружных самураев из армии Масуйо.

Если бы атака вышла внезапной, можно было рассчитывать на смятение и легкое замешательство врага, но в ветвях деревьев мелькнула тень удирающего шиноби, предупреждающий радиосигнал достиг цели, и сотня латников развернулась на месте, направляя копья в сторону опасности и смыкая стену щитов.

— Вперед, братья! — проорал Мамору. Три десятка легковооруженных самураев устремились на стальную стену. — Ярость тысячи ветвей!

Строй атакующие не поддерживали, наоборот, каждый из воинов Рощ держал дистанцию от остальных. Зачем — хорошо знали самураи Лесов, но латники Камней впервые столкнулись с подобным боевым стилем.

Словно бешеные волчки, копейщики Рощ завертелись, высокоскоростными ударами отбивая нацеленные на них копья врагов и устремляясь в ближний бой. На копьях атакующих были укреплены специальные крючья, которыми удобно было цеплять щиты. Зацеп — и резкий рывок. Пусть и в легкой броне, но стражи Рощ оставались самураями, и рывки их рук могли свернуть с места века пролежавший на одном месте валун в рост человека. Стена щитов была нарушена. Несколько тяжело бронированных великанов наклонились вперед. Не теряя времени, атакующие вонзили копейные острия под шлемы потерявших равновесие самураев Камней и запустили «Разящие вихри», которые с такого близкого расстояния никто попросту не успел заблокировать.

Соревнование снаряда и брони… очень многое зависело от сил атакующего и защищающегося.

Двоим самураям Камней оторвало головы, один отпрянул с разорванным горлом, остальные отделались легкими ранениями, когда режущие потоки воздуха, разбившиеся о броню нашейников, вонзились в прорези стальных масок. Разорванные губы, выбитые зубы и свернутая челюсть — не ранение для самурая.

Щиты вновь с лязгом сомкнулись, и десятки стальных копий ударили одновременно. Разящие вихри рванулись с древков многих. Фонтаны крови и мясной фарш полетел во все стороны. Стражи Рощ были похожи на маленькие вихри, но противостояли им тоже не крестьяне, и недостаток скорости реакции с лихвой компенсировался численным превосходством. Обученные бою в строю, латники действовали сообща, словно единый живой организм, угрозой удара одной «иглы» вынуждающий юркого врага подставиться под удар другой.

Новый шаг, новый удар, и еще трое стражей Рощ, пронзенные насквозь, повисли на копьях врагов.

— «Танец воробьев»! — выкрикнул Мамору, полным решимости голосом подбадривая уцелевших своих бойцов. — Вперед!

Одиннадцать воинов Рощ ринулись на стальную стену, оттолкнулись от земли и взмыли вверх, перескакивая через препятствие и частокол поднявшихся копий. Они приземлились за спинами самураев Камней, которые тотчас с лязгом и грохотом металла повернулись на месте. Копья вновь смотрели на врага, щиты образовали ровную линию, но атаковали «Воробьи» не их.

— Вторая шеренга, поворот! — выкрикнул Хадзиме, видя, что самураи Рощ устремились на основную массу врагов, продолжающих избиение людей Водопадов. — Защищайте плечи! Лучники, готовьтесь!

Перескочив через щиты и копья, стражи Рощ на лету бросили древковое оружие и выхватили из ножен за спинами короткие мечи и ножи. Приземлившись на плечи тяжеловесных врагов, они незамедлительно пустили в дело железо, окутавшееся свечением энергии Ци. Удары в плечи и голову…

Броня шлемов и плеч самураев Камней светилась. Вняв предупреждению сегуна, они направили основной ток сил на броню верхней части тела. Клинки бессильно скользнули по железу. «Воробьи», не задерживаясь, отскочили и, приземлившись на плечи новых врагов, ударили еще раз. Несколько бесконечных секунд они скакали по строю самураев, действительно похожие на стайку воробьев, вздумавших вдруг проклевать панцири черепах. Прикрываясь щитами и опуская головы, самураи Камней не позволяли бить себе в прорези шлемов, а стыки доспехов были защищены кольчугой или дополнительными стальными пластинами.

— Ублюдки! — яростно выругался Мамору. Никогда еще ему или его воинам не приходилось сталкиваться со столь хорошо бронированным противником. Даже самураи Лесов не могли похвастаться такими великолепными доспехами, как народ великих гор. — Танцуйте, братья! Даже не убивая, отвлекаем!

Они могли бы прыгать по плечам врагов довольно долго, но Хадзиме распознал, с кем идет сражение, и мгновенно нашел решение задачи, как избавиться от назойливых прытких «птах».

Небо потемнело от стрел, что, взмыв над лагерем солдат Камней, шквалом обрушились на место стычки. Тысячи и тысячи, они не были направлены на определенные цели, а накрывали большую площадь. Не напитанные энергией Ци, стрелы отскакивали от доспехов самураев Камней, но пробивали кожаную броню стражей Рощ.

Мамору, заметив опасность, ухватился за край ближайшего щита и нырнул под него, мечом заблокировав удар кулака со стороны обладателя щита. Несколько секунд они с врагом яростно боролись, меряясь силой и пытаясь нанести противнику удар, а вокруг них железо оглушительно грохотало под бьющим с небес смертоносным градом. Шквал стрел налетел, стеганул и… мгновенно иссяк.

— Все прочь!

Самураи Камней, подчиняясь команде Хадзиме, шатнулись в стороны, освобождая поле боя и оставляя истекающих кровью стражей Рощ. Утыканных стрелами, пронзенных катанами и просто переломанных ударами кулаков. Крепления щита с лязгом лопнули. Сбрасывая щит, противник Мамору отпрыгнул и скрылся за спинами расступившихся товарищей.

Тяжело дышащий, но не раненый и вполне боеспособный генерал уничтоженной армии страны Рощ вынырнул из-под тяжеленного щита и замер в кольце врагов. Ах, если бы только у него были стимуляторы! Если бы у его солдат было бы хоть немного коры дерева богов! Мечи и копья стражей Рощ пронзали бы даже самую прочную броню, и враг умылся бы кровью, но…

Солдаты стертой с карты мира страны лежали в лужах крови или слабо корчились, пытаясь подняться и дотянуться до оброненного оружия. Почему враги отступили? Почему не добили их?

Строй латников расступился перед выехавшим на поле боя сегуном. Хадзиме мог направить своего боевого зверя на генерала Рощ и без труда втоптать врага в залитый кровью снег, но вместо этого порвал металлические скобы, предназначенные для удержания кавалериста в седле, и грузно соскочил на землю. Промороженная лесная почва дрогнула под его латными сапогами.

— Стальной Ворон, — глухо произнес сегун. — Позаботься, чтобы никто мне не мешал.

Конь радостно фыркнул и устремился вперед, набросившись на ближайшего раненого солдата Рощ. Железный шлем на морде зверя разделился надвое, и нижняя часть с лязгом сместилась ближе к шее, открыв пасть, полную острых клыков. Налетев на закричавшего человека, конь ударил его копытами и, склонившись, вонзил зубы в еще агонизирующее кровавое месиво. Вырвав несколько кусков посочнее, монстр проглотил их и помчался к следующей жертве.

Мамору подхватил лежащее в снегу, сломанное копье и хотел броситься на помощь своим солдатам, но Хадзиме, двигающийся неожиданно быстро для тяжеловооруженного воина, встал между ним и зверем-людоедом.

— Подумай лучше о себе. — сегун бросил генералу Рощ копье, целое, чудом не растоптанное сапогами самураев. — Вижу знак власти на твоей броне. Ты генерал?

— Куогоку Мамору, к вашим услугам, Хадзиме-сама.

— Мамору-доно? Я не могу поверить в ваше предательство. Вы и ваши люди принимали нашу помощь, пользовались услугами наших разведчиков, но теперь… — сегун глянул на символ, украшающий шлем врага. — Служите принцессе Лугов?

— Мы — Радужные, Хадзиме-сама. Не глупо ли требовать верности от ронина? — все, кроме Мамору, уже были убиты. Генерал тянул время, надеясь выиграть для союзников-шиноби еще минуту или две. — Вы помогали нам только для того, чтобы мы терзали страну Лесов своими копьями, верно?

— Отчасти да. Но даже если это так, как вы посмели укусить кормящую вас руку? Мы помогали вашей мести!

— И сами творили дела, ничем не отличающиеся от дел лесных крыс! Разобщение, озлобление и резня! Водопады погибают так же, как погибли когда-то Рощи! Бездушные подонки творят зло и беззаконие в обитаемых землях, и мне не важно, из какой страны эти твари — из Лесов или Камней! Миллионы жизней прерваны вами. Города в руинах, поля усеяны костями, и горе, переполнившее захваченные страны, заставило плакать небеса, но вам все мало! Ресурсы? Зерно? Вы питаетесь кровью соседних народов! Я проклинаю себя за то, что когда-то принимал вашу помощь. Теперь попробуй убить меня, генерал трупоедов!

— Ублюдок! — Хадзиме, не стерпев оскорбления, ринулся в атаку. — Ты преступил все границы! Я втопчу тебя в грязь!

Ах, если бы у Мамору было хоть немного коры!

Генерал Рощ взмахнул копьем, цепляя крюком и отводя в сторону тяжелый кавалерийский меч. Остро отточенная полоса металла прогудела мимо его головы, едва не своротив верхнюю часть черепа. Мамору ожидал, что Хадзиме отстранится и вновь замахнется для удара, но тот вдруг выпустил из рук меч, отбросил щит и сунул руки себе за спину.

Что там приготовил для него враг, Мамору знать не желал. Не упуская момента, он нанес удар и ткнул копьем в кольчужный нашейник Хадзиме. Вихрь напитанного энергией Ци воздуха уже начал завиваться на древке копья, как вдруг высокие шипы, торчащие на плечах сегуна справа и слева от шлема, пришли в движение и, скользя на кольцах вокруг нашейника, с лязгом защемили и, словно стальные ножницы, срезали наконечник копья Мамору. «Разящий вихрь» ударил в эти шипы и не прикончил, а лишь заставил слегка покачнуться Хадзиме. Покореженные шипы с лязгом вернулись на прежнее место.

— Подвижный доспех!

Такие доспехи изготовляли только на заказ и только в оружейных мастерских страны Камней. Подвижные пластины, смещаясь под действием энергии Ци, блокировали удары и легко ломали оружие противника, если то попадало в тиски шипов и специальных прорезей. Крайне редко можно было видеть применение подобного доспеха в бою, ведь управление пластинами требовало от воина дополнительных навыков и хорошей тренировки.

Сегун только ухмыльнулся, видя смятение врага, и вынул руки из-за спины. Два коротких клинка на довольно массивных рукоятях сверкнули в лучах солнца.

— Природа обделила меня, Мамору-доно, наградив только одним элементом энергии Ци, — сказал Хадзиме. — Мне не досталось ни огня, ни земли, ни воды, ни молнии. Но ветер… элемент ветра во мне силен, как ни в ком другом! Ветер не знает покоя, течет, спешит, приводя в движение все вокруг, — с этими словами доспех сегуна ожил, шипы и броневые пластины начали вращение. — Но ветер — это лишь поток воздуха. Другое движение воздуха — звук. Они с ветром — родные братья. Покажи мне, что ты можешь противопоставить… брату ветра!

Энергия Ци окутала клинки сегуна, и тихое жужжание поплыло в воздухе. Хадзиме ринулся в атаку.

«Ультразвук?» — Мамору отскочил назад и подцепил ногой стальной щит пехотинца, лежащий на земле. Подбросив щит в воздух, он пинком швырнул его в сторону врага, но Хадзиме молниеносно взмахнул мечами, разрезав крепчайший сплав, словно растянутый лист бумаги.

Ультразвук снижает усилие резания. Соединенный с подпиткой клинков потоками Ци, он превращается в нечто истинно жуткое. Ходили слухи, что владельцы виброклинков могли прорубить себе проход в стене замка, поддерживаемого крепчаком.

Хадзиме ударом нагрудника отбросил обломки щита, настиг противника и рубанул наотмашь. Мамору подставил под удар лишенное наконечника копье, но то почти без сопротивления разделилось надвое, и клинок, устрашающе жужжа, полоснул по груди генерала Рощ. Доспех не спас.

Мамору отшатнулся. Кровь тотчас загустела в ране, не заливая поврежденные легкие и не устремляясь бурным потоком на холодный снег. Рана, ставшая бы фатальной для любого обычного человека, лишь снизила боеспособность самурая.

— Теперь ты понял, насколько бессмысленно и глупо было ваше нападение на нас? — произнес Хадзиме, и жужжание стало еще громче. Не только клинки мечей, но и шипы на доспехах сегуна пронзила вибрация ультразвука. — Разница в силах генералов показывает разницу сил солдат. Вы — жалкие ничтожества, достойные только принадлежащего вам статуса презренных ронинов! Радужные? Никому ненужные, безмозглые и слабые отбросы общества самураев! Вся твоя болтовня — бессмысленное колебание воздуха! Наша война — это лишь чистка рядов самураев от слабаков, и никакого значения не имеет, что эти слабаки болтают перед смертью!

Борясь с багровой мутью, застилающей глаза, Мамору бросил обломки копья и выхватил запасную пару ножей. Хадзиме уже атаковал и, если генерал Рощ хотел продержаться еще хоть пару мгновений, требовалось забыть о ранах. Максимум ловкости, ясность сознания, скорость.

Хадзиме бил, не щадя, мечами и шипами на наплечниках, но Мамору, не позволяя коснуться себя и не блокируя удары, вдруг перешел в атаку. Словно два стальных вихря сошлись в противоборстве, и ножи стража Рощ высекли искры из доспехов врага, ища уязвимые точки. Клинок скользнул под броневую пластину на локте Хадзиме и ткнулся в кольчугу. Уязвимых мест попросту не было. Мамору похолодел, когда пластина брони на руке сегуна сместилась, защемляя ударивший клинок. Выпустить рукоять, отпрыгнуть…

Мамору отпрянул и с изумлением уставился на короткую культю, что осталась от его правой руки. Виброклинок отделил руку генерала Рощ молниеносно и почти безболезненно. Секундное замешательство…

Хадзиме рубанул сверху вниз, срезая противнику вторую руку, и почти одновременно махнул вторым клинком, полоснув по ногам, выше коленей.

Лишенное конечностей тело Мамору повалилось на снег. Хадзиме, криво ухмыляясь, встал над ним и без лишних слов наступил ногой точно на рану на груди поверженного врага, ломая корку свернувшейся крови и смещая разрубленные ребра. Мамору не выдержал и закричал от чудовищной боли.

— Что еще хочешь сказать, Радужный? Я жалею, что решил убить тебя сам. Позором было марать мечи твоей кровью! — Хадзиме поднял ногу и наступил Мамору на голову, принимаясь рифленой стальной подошвой растирать ему лицо в кровавую кашу. Хрип и агонию своей жертвы он воспринимал со спокойной и презрительной ухмылкой. — Солдат! Копье!

Самурай, которому предназначался последний выкрик, протянул командующему армией свое оружие, и Хадзиме, подцепив залитого кровью врага за шиворот, высоко вздернул его на копье, словно на колу. Тело самурая Рощ, лишенное сознания, безвольно висело, обратившись в жуткий трофей для победителя.

— Это командир вражеского отряда! — выкрикнул Хадзиме. — Смотрите, солдаты! Точно так же будут болтаться на копьях тела принца Кано и той наивной девчонки, что решила взять на себя управление страной Лугов! Точно так же будет вздернут любой, кто поведет своих солдат против нашей… — Хадзиме вскинул руку и крепко сжал закованные в броню пальцы, — …неодолимой мощи!

Торжествующий рев тысяч самурайских глоток заставил дрожать воздух и землю, вселяя ужас в сердца услышавших его врагов, что удирали прочь в надежде спасти свои жизни. Даже если кому-то удастся спастись сейчас, пусть убегают. Еще десяток лет, и им некуда будет бежать. Армии Камней утопят в восточном океане всех, кто смеет им противостоять.

Солдаты Рощ отдали свои жизни, выигрывая время для шиноби Ветвей, но Мамору пришел бы в отчаяние, если бы мог увидеть, насколько бесполезно погиб его отряд.

Шиноби Скалы заметили опасность и расступились перед врагами, переформировываясь и начиная окружать их. Самураи в легкой броне начали обходить место стычки, намереваясь заблокировать врагам пути отхода. Если бы Мамору ударил сюда, он мог бы продержаться пару минут, чтобы самураи Водопадов смогли вырваться из окружения, унося на руках хоть кого-то из гражданских.

Шиноби Ветвей, прорвавшиеся до мечущихся в окружении селян и горожан, замерли на долю мгновения, а затем отступили сразу.

— Нас окружат и уничтожат! — выкрикнул лидер Инь, лично командовавший своими людьми. — Всем назад! Атака провалена! Уходим на восток и рассыпаемся по лесу! Отходим к четвертой точке сбора! Скорее!

Напрасно люди Водопадов бросились к ним, моля о помощи. Напрасно женщины тянули детей к шиноби, умоляя забрать хотя бы самых маленьких. Никому не нужна была лишняя ноша…

Несколько раз ударив боевыми ниндзюцу в сторону врага, воины Лесов ретировались с максимально возможной скоростью, без потерь, но так и не нанеся никакого урона противнику.

Секунда, две, и перед убегающими следом за шиноби Ветвей людьми Водопадов возникли вооруженные мечами убийцы. Кровь ударила фонтанами. Визг и крики эхом заметались по лесу.

— За что? — яростно вцепившись в руки шиноби, проорал крестьянин в старом кимоно. — За что?!

Мало кто из людей Водопадов действительно ненавидел Кицунэ и считал Юидая хорошим правителем. Многие попросту не видели другого выхода, кроме как принять дайме Камней своим новым владыкой. Не хотели превращаться в беженцев, абсолютно бесправных и нищих, большинство которых вскоре сами продавались в рабство. Поверили в обещание дать им возможность работать. Хотели спасти семьи, хоть как-то наладить жизнь.

— За что? — шиноби рассмеялся. — За то, что вы — не наши! Чужая кровь! Потенциальные бунтари!

Пнув крестьянина в живот, он вырвался из хватки противника, замахнулся мечом и рубанул, без колебаний обезглавив человека.

Резня продолжалась, и, не щадя замешкавшихся, солдаты Камней гнали огромную толпу к пустому, брошенному городу.

Город, расположенный в низине, был виден, будто лежал на ладони. Речка, бегущая меж холмов, вливалась в рукотворный бассейн всего в километре от городских стен и, переливаясь через его край, устремлялась вниз живописным водопадом.

— Приятно, я думаю, было отдыхать здесь знойным летом, — вздохнул генерал Санииро. — Девушки под струями падающей воды, дети, играющие не берегу… почти как у нас в долине. Эй! Достаточно! Устанавливайте здесь и начинайте подготовку!

Самураи, рубящие деревья под корень и оттаскивающие стволы в стороны, быстро расчистили удобную для стрельбы площадку. Три десятка коней и несколько сот солдат, двигаясь по проложенной лесорубами дороге, приволокли стальное чудовище, любимца всех, без исключения, генералов Северной Империи.

Железные штыри вынули из осей, колеса сняли, и лафет опустился на обрубки деревьев с такой силой, что весь холм тяжко содрогнулся.

— Фиксировать! — выкрикнул старый и опытный стрелок, всю жизнь посвятивший обслуживанию и применению орудий, подобных «Геккону». — Цепи вперед! Забивайте сваи!

С шелестом были растянуты цепи, тяжелые стальные столбы под ударами импульсов Ци вошли в землю и намертво зафиксировали лафет.

— Готово, капитан! — доложил десятник, и командир орудия с ухмылкой кивнул ему.

— Заряжай!

Три десятка человек поднялись по специальным лестницам и приложили руки к металлическим кругам, расположенным вдоль ствола. Энергия Ци хлынула из ладоней самураев, и орудие загудело, оживая и покрываясь светящимися сетями силовых линий, по которым энергию циркулировала вдоль всего тела гигантской машины. Дракон просыпался от сна медленно и неторопливо.

— Будем готовы к стрельбе через двадцать минут! — доложил командир орудия генералу Санииро и подошедшему сегуну Хадзиме.

— Долго, — генерал сердито сверкнул глазами на стрелка.

— Необходимо много энергии Ци, мой господин. Большая часть ее запасена в аккумуляторах на стволе, — старик указал на восемь стальных бочонков, что составляли гребень, украшавший хребет железного дракона. — Но распечатать ее тоже непросто. Мы потратим оставшееся время на точную наводку. Укажите здание, которое пожелаете назначить эпицентром взрыва, великий сегун.

— Вы не сможете ударить в стену? — генерал Санииро опередил Хадзиме с ответом. — Хотелось бы посмотреть на эффективность усилий крепчаков.

— Город расположен весьма неудачно. В низине, открытый для ведения прицельного огня с холмов, — командир стрелков развел руками и вздохнул, выражая этим печаль по поводу непредусмотрительности местного населения. — На удар «Дракона» не влияет гравитация, о параболических траекториях не может быть и речи. Мы можем выстрелить в окраину города, но удар по стене придется практически сверху и создаст не слишком показательный эффект. Не беспокойтесь, генерал, великий дайме подарил нам двоих старых, но еще сильных крепчаков, которых мы использовали для испытаний оружия. Мы стреляли из «Дракона» по замкам на южных границах империи, и смею вас заверить, от обоих строений не осталось даже пыли.

— Хорошо, — Хадзиме кивнул. — Бейте в центр. Пусть ударная волна пройдет через весь город.

Ворота с лязгом закрылись за спинами бывших сторонников Юидая, которым удалось спастись от мечей свирепствующих самураев Камней. Многие, не питая обманчивых надежд на обретение безопасности, пробежали город насквозь и попытались скрыться в лесу по другую его сторону, но шиноби Скалы были проворнее и перебили всех, кто вышел за стены, легко расправившись даже с самураями. Больше миллиона людей растеклись по брошенному и мертвому городу, словно капли вылитой на землю ртути. Каждый искал, где спрятаться, пока есть еще хоть малейшая надежда выжить.

— На стены! — орал кто-то из солдат, не потерявший присутствия духа. — Все, кто может держать оружие, на стены! Где крепчаки? Найдите крепчаков! А ты куда? — самурай хватил за плечо городского стража, одного из тех, что закрыли ворота и теперь разбредались, словно внезапно лишившиеся стадного инстинкта, впавшие в апатию животные.

— Искать жену, — ответил страж, отталкивая руку самоназначившегося лидера. — Какая может быть оборона? У нас нет оружия! И даже если бы было, ты посмотри на город! Мы в низине. Стены деревянные и слабые, построенные только для того, чтобы звери по ночам в город не заходили! Нас расстреляют штурмовыми дзюцу с холмов. Город в центре страны… если враг добрался сюда, то населению бессмысленно сражаться. Надо хватать имущество и бежать в леса, в другую страну или ближайший город-крепость. Так и поступили те, кто жил здесь. Те, у кого были мозги, а не только чувство стадности и страх за свою жизнь.

— Трус! — самурай замахнулся и ударом кулака поверг стража на землю. — Жалкая падаль! Вы, все! Берите оружие и умрем как самураи!

Кто-то орал о смерти с честью, кто-то молил богов, кто-то просто рыдал, ткнувшись лицом в землю. Страж, которого ударил армейский самурай, поднялся и побрел глубже в город, надеясь найти и еще раз увидеть самого близкого ему человека.

— Тецуо! — услышал он окрик и, обернувшись, увидел молодую женщину в стареньком, не раз подлатанном и подшитом кимоно.

— Михоко! — страж бросился к ней и обнял, в отчаянном порыве крепко прижимая жену к себе. — Михоко, слава всем богам, мы не потеряли друг друга. Прости меня, Михоко. За то что вел тебя за собой. Это я… я во всем виноват.

— Нет, Тецуо. Не только ты. Мы все… это расплата, Тецуо, за то, что мы… — женщина коснулась рукой грубой форменной одежды мужа, а затем провела пальцами по своему кимоно, выцветшему от солнца и многократной стирки. — За то, что мы… серые.

Люди просыпаются и начинают яснее видеть окружающий мир не только благодаря ласковым касаниям светлых душ. Многие, очень многие открывают глаза в тот момент, когда неумолимая смерть тянет к ним свою жадную руку.

— К стрельбе готов!

Энергия, переполняющая «Великого Дракона», заставляла стальную громаду гудеть и дрожать. Синее свечение силовых линий обратилось в бешеное пламя, пляшущее на стволе и аккумуляторах. Все ярче и ярче в жерле орудия разгоралось маленькое, нестерпимо сияющее, солнце.

— Всем залечь в укрытия, вжаться в землю, крепко зажмуриться и заткнуть уши! — заорал Санииро в микрофон радиопередатчика. — Пустить Ци сквозь доспехи и молиться!

Самураи и шиноби рухнули, как подкошенные, прячась за спешно сооруженным земляным валом. Слухи о стальном чудовище, которое готово было сейчас нанести удар, приводили в ужас их всех. Санииро, довольно ухмыльнувшись, поспешил исполнить свои же рекомендации.

— Ваш приказ, сегун? — обратился командир орудия к Хадзиме.

Сегун поднял руку и резким рывком опустил ее.

— Огонь!!! — обернувшись, заорал стрелок, и стоящий у лафета самурай, уже крепко ухватившийся за тяжелый рычаг, резко рванул его вниз, замыкая силовые линии.

Восемь бочонков с громким лязгом один за другим погрузились в ствол. Гудение переросло в протяжный грохот и свист огромного количества энергии Ци, свивающейся в сверхплотный комок.

Обслуга орудия кувырком ринулась в укрытия, а «Великий Дракон» вдруг подскочил на месте, и грохот выстрела порвал барабанные перепонки в ушах нескольких самураев, опрометчиво проигнорировавших приказ генерала заткнуть уши.

Солнце, легко способное затмить своей яркостью то, что сияло в небесах, метнулось с вершины холма и вонзилось точно в центр замершего города. Сгусток энергии, прожигая все на своем пути, вошел в землю, а затем…

Свет, нестерпимо яркий, залил всю округу. Мгновенно сжигающий людей в пепел, плавящий камни и железо. Ударная волна прокатилась по городу, сметая здания, словно ветхие картонные коробочки. Пыль и пламя поднялись к небесам.

Немало прошло времени, прежде чем утихло землетрясение и улегся ураганный ветер. Немало прошло времени, прежде чем люди нашли в себе силы подняться и взглянуть на сотворенное.

Бледнее снега, Хадзиме с трудом встал на ноги и повернулся лицом к цели удара.

Города не было. С гулким, дребезжащим рокотом в небо поднимался сияющий алым заревом гриб из дыма и пыли.

— Удар дракона… — изумленно прошептал сегун. — Воистину этот дракон — великий!

— Неплохая демонстрация, — подтверждающее кивнул генерал Санииро, что выбрался из укрытия следом за сегуном. — Поставив на поток производство «Драконов», дайме сможет диктовать свои условия всему миру. Плохо только, заряжается долго. Часов двенадцать потеряем.

— Возможно продолжать зарядку аккумуляторов при движении?

— Да, Хадзиме-сама.

— Великолепно, — командующий армией еще несколько минут полюбовался чудовищным видом и резко выкрикнул, отдавая приказ: — К Инакаве! Вперед, солдаты! Предъявим миру еще более впечатляющую демонстрацию нашей силы!

Склон холма был укрыт снегом. Белым, мягким и рассыпчатым. Летом отсюда был прекрасный вид, но и зимой красота этих мест завораживала. Здесь Шичиро в пору своего детства любил играть с другими мальчишками и сюда же приводил маленькую Маеми, чтобы показать ей красоту родной земли.

Холмики могил протянулись по склону холма. Весной пойдут дожди и смоют их. Трава укроет все следы от посторонних глаз, и семья генерала Шичиро станет частью живой красоты. Это будет весной, но сейчас перед холмиками стоял на коленях и плакал одинокий человек.

Сколько прошло времени? Сложно сказать. Солнце давно уже скрылось за горизонтом, и сумерки зимней ночи сгустились над миром, когда генерал, медленно поднявшись, попрощался со своими родными и направился к боевому коню, что смирно и терпеливо стоял в стороне.

— Для меня ничего не осталось в этом мире, Ветер, — сказал Шичиро боевому зверю, нервно дернувшему ушами. — Только одно. Надо раздать долги. Попросить прощения у моего господина и леди Кицунэ. Тяжело уходить в мир теней, не повинившись перед теми, кто тебе дорог. Надеюсь, жена и дети простят мне то, что я не смогу упокоиться рядом с ними.

Пять минут спустя на дорогу близ брошенного селения клана Хинэно выбрался одиночный верховой самурай. Дернув за поводья, он указал направление рукой, и грозный боевой зверь, не успевший даже толком отдохнуть после предыдущего долгого и трудного пути, беспрекословно сорвался на стремительный галоп.

Над селением плыл серый дым. Родной дом Шичиро, его душа и сердце, опустошенный столь страшно и жестоко, уже почти догорел, оставив после себя только черный уголь.

В военном лагере Лесов царило смятение. Шиноби принесли самураям весть о чудовищном оружии врага, одним выстрелом способном уничтожить мощную крепость или многотысячную армию.

— Вы уверены, что это не то оружие, что было использовано в эпоху Металла, спровоцировало обледенение планеты и уничтожило цивилизацию Давних вместе с ордой демонов? — дайме постучал пальцем по рисунку дымо-пылевого гриба, который наскоро набросал на листке бумаги один из шиноби.

— Уверен, мой господин, — ответил ему глава Корня, своими глазами видевший выстрел и едва успевший предусмотрительно упасть на землю за миг до вспышки взрыва. — То «солнце», что поразило город, в котором укрылись отвергнутые сторонники Юидая, это, вероятнее всего, сжатый до сверхплотного состояния клубок насыщенной энергии Ци. Мы не зафиксировали повышения уровня радиации, и сила поражения все же меньше, чем у сильнейшего оружия Давних.

— Но его будет вполне достаточно, чтобы уничтожить всю нашу армию за один-единственный выстрел. — принц Канатароу не мог пропустить столь важное совещание и тоже присутствовал. — Отец, мы должны первыми нанести удар!

— Каков радиус огня у этого монстра?

— Километров десять-пятнадцать, едва ли больше, дайме-сама.

Дайме задумался, незаметно для самого себя принимаясь нервно теребить свою густую черную бородку. Думал он довольно долго, но советники и генералы терпеливо молчали, ожидая его слов.

Утром следующего дня в Инакаву прибежал возникший неизвестно откуда шиноби скрытого селения Воды.

— Идут! Армия Камней приближается! — проорал он, и, не задерживаясь лишней минуты, удрал, опасаясь попасть под удар стальной лавины вместе с защитниками города.

Вой сирен тревоги прокатился по городу. Тысячи людей бросились на стены, чтобы увидеть появление давно уже ожидаемого врага.

Лес у самого горизонта рухнул, втаптываемый движущимся к городу самурайским полчищем, и тотчас сменился на другой лес. Бесчисленное множество знамен, все как одно серебристого цвета, поднимались к небесам и трепетали на ветру. Сталь. Дочь и грозный страж своего отца — рудного камня. Бескрайнее море смертоносной стали.

— Прибыли, значит? — угрожающая улыбка расцвела на губах Томео, любующегося видом грозного врага. — Не беспокойтесь, встретим торжественно!

Кто-то из самураев на стенах заорал от ярости, и его крик, подхватываемый всеми, стоящими рядом, прокатился по бастионам Инакавы, нарастая, словно волна цунами. Самураи и ополченцы, пылая ненавистью и гневом, потрясали оружием. Перед ними был враг. Враг не только отцов и дедов. Казалось, что со стальной смертью, приходящей с великих гор, люди холмов воевали с самого первого дня существования мира.

Враг, торжествующий победу? Чувствующий себя хозяином в этих землях, объявивший народ Водопадов убийцами посланницы богов и ничтожным отрепьем? Убивший даже тех, кто пытался сдаться на милость захватчиков! Вот оно, лицо истинного врага!

Многоголосый клич гнева достиг остановившейся на окраине леса армии Камней. Не один и не два самурая, стоящих под серебристыми флагами, похолодели и нервно сглотнули пережимающие горло комки страха. Ни о каком упадке боевого духа солдат Водопадов не было и речи. В голосе Инакавы звучала чистая, лютая и благородная, беспощадная ненависть.

— Похоже, — тихо буркнул себе под нос Санииро, — золотая лиса все же сотворила чудо, превратив отчаявшихся трусов в решительных воинов. Тем лучше. Нет никакой чести в убийстве беспомощных и убогих.

Самураи возвели земляной вал, окружили его глубоким рвом, поставили смотровые вышки и ворота с подъемным мостом. Еще один город вырос неподалеку от Инакавы. Склады с провизией и водой, медицинский палаточный городок и жилая зона.

Бряцали доспехи, скрежетало о точильные круги подготавливаемое к битве оружие. Гул голосов доносился со всех сторон.

Металлический ковш коснулся губ. Холод воды болезненно ожог пересохшую глотку, но полуживой самурай жадно глотал животворную влагу, пока неизвестный благодетель не убрал опустошенный ковш.

Тяжело дыша, Мамору с трудом разлепил залитые засохшей кровью веки и, щурясь от солнечного света, посмотрел на стоящего перед ним человека.

— С кем дана мне честь общаться, уважаемый? — хрипло осведомился генерал Рощ. — Простите, что не могу приветствовать как полагается. Без рук и ног это затруднительно сделать.

— Не трудитесь, Мамору-доно, — ответил самурай, вежливо кланяясь пленнику. — Позвольте представиться. Мое имя — Санииро, из семьи Матсунага. Генерал второй пехотной армии и хозяин Белой Чаши.

— Чаши?

— Долина, окруженная со всех сторон горами. Когда наша семья получила ее в собственность сотню лет назад, там не было ничего, кроме снега и белого, мертвого песка. Теперь долина весной цветет тысячами цветов, а осенью дарит нам богатый урожай зерна и овощей.

— Да, я слышал, что особо… кхм… дальновидные люди из высшего руководства империи вагонами вывозили чернозем из захваченных южных стран.

— Ничего не поделаешь, чтобы создать картину, художник вынужден брать краски с палитры. У меня была благая цель — создать в нашем безумном мире маленький уголок, в котором люди смогут жить спокойно и работать, ничего не опасаясь. Я собираю вокруг себя выдающихся людей. Земледельцы, мастера зверей и строители — наиболее уважаемые люди в нашей общине. Храбрецы, способные ценить мирную жизнь и защищать трудящегося человека, тоже не останутся в стороне.

— Похоже, вы хотите предложить мне присоединиться к вам?

— Да. Я не отношусь к тем дуракам, что ценят людей прежде всего по их происхождению и месту рождения. Вы не встретите у нас предвзятого отношения, если согласитесь вступить в общину. Ваше знание растительного мира и боевые навыки могут быть очень полезны для нас.

— Почему вы не наберете солдат в своей армии, Санииро-сама? Без Древа Богов я почти бесполезен, и многие в вашей армии, несомненно, сражаются лучше меня.

— Возможно, генерал, несколько из наших воинов сравнятся и даже превзойдут вас силой, но проблема в том, что они — солдаты дайме, а не мои. Если случится беда… — Санииро печально вздохнул, — они бросятся защищать своего господина, а не Белую Чашу. Мне нужны стражи моего маленького тихого мира. А что до Древа Богов… я знаю, где есть одно, последнее.

— Что?! Живое Древо Богов?

— Да. Когда солдаты Лесов подожгли ваши рощи, шиноби Воды вынесли из огня одно молодое древо. Теперь оно стало достоянием скрытого селения этой страны и дарит свой сок похитителям, ядовитый, но, тем не менее, весьма действенный. Я могу забрать дерево из селения шиноби и вернуть законному владельцу.

— Не утруждайте себя. Я отказываюсь присоединяться к вашей общине.

— Но почему? Хадзиме хочет продемонстрировать тебе руины Инакавы как знак тщетности всех ваших усилий, а затем неизбежно, убьет. Не лучше ли, чем бессмысленно умирать, послужить еще немного людям и передать свои знания тем, кто будут сочтены достойными? Я могу спасти тебя.

— Благодарю за заботу, но эта ваша долина, Санииро-сама, как и все иное богатство Северной Империи, построена на крови и боли людей. Украденная земля, кровавое золото, добытое грабежами. Нет. Никогда, что бы мне ни грозило, я не стану одним из трупоедов.

Санииро вспыхнул яростью и замахнулся, но не ударил.

— Немного чести бить висящий на столбе обрубок, который только и может, что сыпать речами. Будь по-твоему, радужный. Предоставляю тебя твоей собственной судьбе и уверяю, что смерти ждать долго не придется. Инакава падет еще до заката!

Установка и наводка орудия была завершена. Синее пламя полыхало над спиной стального чудовища, когда Санииро приблизился к «Великому Дракону».

— Вы едва не опоздали, Санииро-сама, — сказал ему стоящий на защитном земляном валу сегун Хадзиме. — Еще пять-десять минут, и вы не смогли бы насладиться моментом нашего триумфа!

— Я рад, что успел. Сколько выстрелов вы намерены произвести, Хадзиме-сама?

— Достаточно будет одного. Пробьем линии стен, а когда угаснет пожар, отправим в атаку отряд пехоты, чтобы добить уцелевших. Двадцати тысяч мечников будет достаточно, остальные должны держать позиции здесь на случай атаки армии Лесов. На все сражение я отвожу часа четыре, максимум пять. Инакава — назойливый комар, который мешает нам в полную силу сразиться с главным врагом — армией Восточной Империи. Прихлопнем их и займемся делом, достойным самураев!

— К стрельбе готов! — раздался выкрик стрелка.

Сегун вскинул руку и резким рывком опустил ее.

Полностью заряженные аккумуляторы один за другим вошли в тело «Дракона». Вой и свист неизмеримого количества свивающейся в шар энергии Ци заполонил всю округу.

Установку большого орудия на возвышенности рядом с лагерем армии Камней со стен Инакавы заметили сразу, как только та была начата.

— Отсюда плохо видно, — сказал Куо, облачаясь в кожаный доспех и забирая лук. Деревянным протезом он действовал столь же уверенно, как своей собственной рукой до ее потери. — Я подберусь ближе.

— Будь осторожен, — предостерег его Макото. — Не стой на пути выстрела.

— Я в пушку залезу и помолюсь о том, чтобы снаряд детонировал, ударив в меня.

— Не время для шуток! Если слухи о «Великом Драконе» верны, то снаряд в полете до цели оставит след оплавленной почвы на земле!

— Тогда, может быть, мне облиться водой, чтобы не так жарко было? — Куо засмеялся. — Не беспокойся, я увижу, когда они будут готовы произвести выстрел, и отойду в сторону. Жаль, Инакава увернуться не сможет, не такая верткая и прыткая она, как я.

Макото сгреб друга за плечо могучей лапищей и, крепко сжав пальцы, слегка встряхнул его.

— Надеюсь увидеть тебя живым.

— Не беспокойся, — Куо поднял левую руку и крепко сжал деревянный кулак. — Дед поможет своему внуку. А вы позаботьтесь об Инакаве, чтобы мне было куда возвращаться!

Через пятнадцать минут рыжий самурай, попутно пригвоздив стрелами к деревьям двоих шиноби Скалы, уже занял позицию недалеко от линии обороны армии Камней.

— Так, посмотрим… — мозг воина Хатано быстро произвел вычисления. — Макото, слышишь меня? Судя по направлению ствола, намерены ударить в первую линию стен, между семнадцатой и восемнадцатой башнями! Даю точные координаты точки соприкосновения! Двадцать метров от земли, сорок метров от восемнадцатой башни!

— Понял тебя, Куо! Уходи с линии!

— Я послежу еще немного, чтобы не изменили наводку. Я этих камнегрызов знаю, хитрые, гады!

— Координаты приняты! — рапортовал Ива, и люди засуетились у указанного места. Больше тысячи самураев бросились к стене и приложили к ней ладони, словно намереваясь держать ее. Четверо крепчаков, живой щит Инакавы, заняли места на заранее изготовленном и теперь спешно развернутом гигантском свитке с силовой печатью.

Все замерли, напряженно ожидая самого ответственного момента. Наблюдатели на башнях следили за тем, как окутывается синим огнем громадное орудие на холме. Никто не сомневался, что еще минута или две, и…

— Они бросились в укрытия! — раздался в наушниках вопль Куо. — Берегись!!!

Наблюдатели попадали ничком, спасая глаза и затыкая уши.

Макото вместо команды издал бешеный вопль, и самураи, подпирающие стену, исторгли из рук волны энергии Ци, наполненной элементом ветра.

«Вы сможете удержать от движения воздух над стеной хоть на пару минут? — спросил Ива на совещании по обороне города от главного орудия врага. — Тогда мы сможем напитать его нашей энергией Ци и укрепить даже воздушную массу».

«Сделаем», — уверенно кивнул Макото.

Большая пушка на холме гулко ухнула, выплевывая в сторону Инакавы смертоносное солнце.

Одним движением Ива раскусил сразу два шарика из набора стимуляторов, подаренного ему воином клана Оотоко. Желтый и зеленый.

«Действие мгновенное и краткосрочное».

Боль пронзила все тело крепчака, но сознание не угасло, и энергия Ци, исторгаемая из тела в силовую печать, потеряла вдруг свойство колоть и ранить при выходе за пределы системы циркуляции. Словно мягкая, ласковая вода…

Ива завопил от ярости, направляя в печать такой бурный поток сил, какого за всю историю мира никогда не удавалось создать ни одному крепчаку.

Стена окуталась синим огнем, взмывшим высоко вверх и напитавшим замерший воздух над каменными площадками. Силовое поле, словно призрачный щит, возникло на пути огненного шара.

Мгновение, и две невероятные силы столкнулись.

Мир всколыхнулся, жуткий грохот сотряс небеса, и ударная волна прокатилась во все стороны, играючи разбивая в пыль деревянные и каменные строения пригорода. Пламя, заливая мир нестерпимо-ярким светом, хлынуло во все стороны и озарило небеса жутким заревом. Гриб огня, дыма и пыли поднялся над последним бастионом страны Водопадов.

Торжествующе ухмыляясь, генералы и солдаты армии Камней поднялись из укрытий и взглянули на эпицентр взрыва, но спустя мгновение торжество их сменилось крайним изумлением.

Синий силовой щит светил сквозь дым и пыль. Волна горящей энергии Ци, скатываясь по замершему воздуху и каменной стене, потоком устремилась на пустырь перед стенами. На армию Северной Империи пахнуло чудовищным жаром.

Хрипя и корчась, Ива упал на силовую печать и зажал рот руками, словно пытаясь сдержать вопль дикой боли. Кроме всего прочего, стимуляторы Оотоко были еще и сильным обезболивающим. С весьма кратким временем действия. «Мягкость» энергии Ци была ничем иным, как обманкой. Кровь хлынула изо рта, носа и ушей крепчака, сожженная кожа начала слезать пластами. Сознание милосердно покинуло искалеченное тело, и крепчак не заметил даже, как подскочившие медики потащили его в развернутую рядом силовую схему хирургической печати.

— Держать! Держать! — орал сквозь грохот, рев пламени и вой беснующихся ветров Макото. — Прекрасно, солдаты! Худшее позади!

— В атаку, — глухо рыкнул Хадзиме. — Обходите эпицентр и штурмуйте стены! Все их крепчаки сейчас заняты борьбой с жаром горящей Ци! Полотна со штурмовыми печатями вперед! Тащите мобильные крепости и бурильные машины! Разнесите в пыль стены и ворвитесь в город!

Огибая пышущую жаром воронку, стальная лавина самураев потекла к городу, который еще не успел оправиться после сокрушительного удара.

Глухой рокот отдаленного взрыва утонул в грохоте копыт и лязге тяжелой брони. Сплошной поток кавалерии, подминая под себя лес, словно исполинская стальная змея, стремительно мчался к Инакаве с северо-востока.

Сорок три тысячи пехоты оставлены позади, и вся кавалерия, собранная дайме Лесов для решающей битвы, брошена в атаку.

— Вперед, вперед! — ликуя в предчувствии кровавой резни, голосил принц Канатароу. — Уничтожим «Дракона», пока он разряжен!

Радио донесло до Санииро и Хадзиме вопль шиноби-разведчика:

— Великий сегун! Армия Лесов заходит с фланга! Сотни! Сотни тысяч!

— Что?! Они должны быть далеко и восточнее этого места!

— Кавалерия очень мобильна, — рыкнул Санииро. — Вероятно, бросили пехоту и передислоцировались. Командующие Лесов хотят уничтожить наше главное орудие, пока оно не подготовлено к новому выстрелу!

— Пусть попробуют дотянуться. Приготовиться к обороне! Построение «ежом», к северо-западу!

Часть армии империи начала перестраиваться, а на стенах Инакавы солдаты уже заняли свои боевые посты у камнеметных машин.

— Враг в радиусе стрельбы!

— Бей их! Потанцуем, братья!

«Танец четырех» начался. Один за другим «Гекконы» с грохотом выплевывали каменные ядра в сторону армии врага. Промахнуться было сложно, но дым, серо-черный, застилал все вокруг, и стрельба велась наугад.

— Построение для атаки! Клин!

Армада тяжелой кавалерии, следуя уверенным командам своего дайме, перестроилась на ходу и, опуская для удара тяжелые копья, врезалась в стену щитов, ощетинившуюся менее длинным, но гораздо более густым частоколом пехотных копий. Грохот от столкновения двух титанических сил был сродни только что отгремевшему взрыву.

На побережье огненного озера закипела дикая сеча, в которой не так-то просто было разглядеть, кто получил преимущество. Сталь сминалась, не выдерживая ударов, люди и лошади падали, фонтанируя кровью. Рев сотен тысяч людских глоток заглушал голоса командиров и солдаты, ослепшие от крови и оглохшие от грохота, могли лишь колоть, рубить и рвать врага перед собой.

— Пробьемся! — Канатароу, предусмотрительно держась за спинами телохранителей, указал мечом на тушу «Великого Дракона», находящуюся всего в трехстах метрах от линии столкновения. — Вперед, солдаты! Покажите, на что вы способны!

Наступая на трупы, кавалерия качнулась вперед.

— Санииро! — Хадзиме взобрался на лафет «Дракона», чтобы лучше видеть картину боя. — Выводи своих копейщиков! Двадцать тысяч сюда, остальных по левому флангу, пусть обходят место боя и заходят в тыл врагу! Резервы в бой!

Армия Камней, вся, без остатка, вступила в сражение. Конные самураи Лесов рубились яростно и доблестно, но противостояли им солдаты, чья сила и храбрость недаром была прославлена по всему миру. Первые ряды копейщиков погибли, но это нисколько не поколебало решимости остальных. С фанатичным блеском в глазах пешие латники остановили конный вал и, круша врагов, вдруг перешли в наступление. Копья били под шлемы коней, катаны, прорывая кольчуги, вспарывали плотоядным монстрам животы. Подкрепления, рекой текущие из лагеря Северной Империи, начали обходить грандиозное побоище, стремясь захватить армию Лесов в кольцо.

— Проклятье! — Канатароу махал мечом и отдавал гневные приказы, без малейшего, впрочем, толку. — Вперед! Вперед! Не отступать!

Всего в сотне метров от своей цели кавалерия остановилась и попятилась, теснимая копьями врагов. Кони путались ногами в трупах, поскальзывались и падали. Пехотинцы были гораздо устойчивее и, прикрывая друг друга, шли вперед, нападая по трое на одного, опрокидывая копьями чудовищных коней и приканчивая всадников ударами тяжелого оружия.

— Отступаем! — проорал дайме Лесов. — Атака отбита! Отступаем, пока нас не окружили!

Над полем боя тотчас разлился грозный вой боевых рогов. Перекличка по радио из-за лязга металла и хаоса криков в эфире стала невозможна, но командную музыку старинного изобретения слышали все.

Оставляя горы трупов, армия Лесов покатилась назад и рекой хлынула из так и не сомкнувшегося мешка, горловина которого натолкнулась на бешеное сопротивление двадцати тысяч конных самураев, удерживаемых в резерве как раз на случай попытки врага окружить основные силы.

Победа была за воинской выучкой и броней стойких, словно камень, горцев, но в хаосе битвы самураи Камней не сразу заметили, что в тылу у них творится сущее непотребство. Взвившийся к небу черный дым и грохот взрывов заставили Хадзиме обернуться и похолодеть.

Шиноби скрытого селения Трав, все, от кого могла быть польза в бою, даже ученики, были вооружены и отправлены в страну Водопадов. Когда произошло столкновение кавалерии и копейщиков, две сотни диверсантов и разведчиков, опережая отряд самураев в красочно размалеванной броне, уже мчались сквозь лес и на ходу снимали вражеских шиноби, нисколько не ожидавших появления еще одной многочисленной группы врага. Работа шиноби Трав оказалась настолько хороша, что тревога не была поднята даже в тот момент, когда, применив дзюцу земли, наемники одним махом засыпали ров и пробили стену лагеря Северной Империи.

— Громи, круши! — поток радужных хлынул на территорию опустевшего лагеря. Среди атакующих были наемники из страны Птиц, страны Речных Долин, страны Туманов, из стран Железа, Шерсти и Фруктовых Садов. Были воины-беженцы из множества других малых стран и кланов, которые подчинила и ограбила Северная Империя. Сотни самураев, лишившихся домов и семей, сходились к лагерю Лугов, услышав легенду о волшебном лисенке, вступившем в борьбу с ненавистной им темной кровожадной тенью. Собралось не две, как полагала принцесса Мичиэ, а десять тысяч озлобленных нищих головорезов. Разномастных, но сплоченных ненавистью к общему врагу, отнявшему у них родину.

Генерал Кенджи ворвался в лагерь первым, и вспышки холода скосили несколько едва изготовившихся к обороне стражей. Началась резня и грабеж. Большинство из армии радужных еще неделю или две назад были ни кем иными, как бандитами. Громить беззащитные жилые зоны им приходилось не впервой. Берущие числом, лютые и беспощадные, они вырезали всех, кто оказывал сопротивление. Заложив ящики с гремучей глиной на территории складов и медицинской части, бандиты поволокли то, что успели найти и присвоить, к пролому в стене.

Генерал Кенджи окинул взглядом разгромленный лагерь. Славно погуляли. Одно слово — налетчики.

Женский визг привлек внимание генерала. Один из радужных, ругаясь крепкими словами, тащил к пролому в земляном валу отчаянно отбивающуюся девчонку в классическом кимоно храма стихий.

— Зараза! — сбросив пленницу на землю, бандит схватил ее за шиворот и, замахнувшись, врезал по голове жрицы эфесом катаны.

Визг тотчас прекратился, а самурай, закинув обмякшую добычу на плечо, скрылся в толпе своих товарищей, волочащих дорогое оружие, какие-то сундуки и мешки. Один даже тащил серебристое тряпье, очевидно, содранные с древков флаги Северной Империи, необходимые для последующего над ними надругательства.

— Шустрые ребята, — вздохнул Кенджи. — Все ваше, только пленниц я, пожалуй выкуплю… потому что вы больше не насильники и изуверы, а солдаты великой и грозной армии Лугов!

Радужные оставили лагерь, и командующий ими генерал, дождавшись, когда последний из его людей выйдет за пределы зоны поражения, щелкнул кнопкой дистанционного детонатора. На фоне грохота сражения двух исполинских армий взрывы ящиков пластида даже не слишком-то сильно выделились. Взлетели на воздух мясо и зерно, медикаменты разметало на сотни метров. Многое еще можно было бы собрать, но радужные принесли не только пластид. Напалм, хлынувший из разорванных взрывами бочек, воспламенился и залил собой территорию складов. Пожар поглотил разгромленный лагерь.

— Эх-ха-ха! — Кенджи поднял руку с зажатым в ней детонатором и погрозил кулаком бронированным копейщикам, что спешили к руинам своей базы. — Получите привет от моей госпожи! Не будет вам на этой земле ни пищи, ни отдыха! На смерть вы пришли сюда, таково мое пророчество!

Не задерживаясь больше, Кенджи помчался прочь от врагов, гораздо более сильных, чем радужные, но серьезно уступающих им в скорости передвижения. Почти без потерь разгромив вражеский лагерь, налетчики скрылись в лесу и исчезли, словно призраки.

— Проклятые трусы! — в ярости Хадзиме сорвал с себя шлем и с силой швырнул его на землю. — Только и могут, что бить в спину да удирать!

Ранние зимние сумерки сгустились над полем боя.

Армия Лесов отступила и больше не приближалась, опасаясь огня «Великого Дракона». Победители, израненные и усталые, вернулись под защиту восстановленного земляного вала. Палатки в своем большинстве были переломаны, сожжены или изрублены. Еды не осталось. Медикаменты и персонал госпиталей тоже потеряны, остались только воины храмов, способные исцелять легкие ранения и поддерживать воинов в битве, но никак не возвращать в строй смертельно раненных и тяжело искалеченных.

Генерал Санииро наблюдал за тем, как Хадзиме, словно гневный зверь в клетке, ходит среди своих солдат, злых и голодных, перевязывающих друг другу раны кусками одежды и грубой ткани палаток. Четыре часа на разрушение Инакавы? Уничтожение самураев Лесов одним выстрелом «Дракона»? Серьезных потерь не должно было быть вовсе, но вот сорок тысяч лучших воинов империи убиты и почти тридцать тысяч ранены. Плевать, что армия Лесов потеряла пятьдесят тысяч кавалерии, не в этом суть! Потерь армии Камней не должно было быть вовсе.

На грозных завоевателей впервые за много лет повеяло вдруг ветром поражения.

— Я отзову армию, отправленную захватить столицу Водопадов, — сказал Хадзиме, приблизившись к сидящему на земле Санииро. — Они не успели еще слишком удалиться от нас, через сутки будут здесь. Сто восемьдесят тысяч самураев регулярных войск. У них достаточно продовольствия, медперсонала и лекарств. Мы зарядим «Великого Дракона» и, угрожая им, заставим армию Лесов держаться на расстоянии. Инакаву уничтожим решительным штурмом, который я назначаю на завтрашнее утро! Мы еще можем выставить больше ста тысяч полностью боеспособных пехотинцев. Этого будет более чем достаточно, для того чтобы сровнять город с землей!

Получив новые приказы, регулярные войска Северной Империи не стали располагаться на ночной отдых, но переход закончился гораздо раньше, чем можно было ожидать.

— Враг на пути! — шиноби-разведчик прибежал и повалился на снег перед конем генерала. Упал он не только из преклонения перед командующим войсками. В спине ниндзя торчали две самурайские стрелы с пестрым оперением. — На равнине… боевыми порядками… больше ста тысяч… их флаги… это объединенная армия Лугов и Водопадов под командованием принцессы Мичиэ!

— К бою! — генерал вынул из ножен катану и взмахнул ею над головой. — Они посмели заслонить нам дорогу? Покажем, как умеют сражаться самураи великой империи, и хорошо проучим негодяев! Готовьтесь к атаке! Миллион золотом тому, кто принесет мне голову этой наглой девчонки, последней из правящей семьи Лугов!

Волны холодного северного океана лениво катились с севера на юг, и малое двухмачтовое судно «Перо Чайки» ходко шло вперед, подгоняемое попутным ветром. Мирная тишина царила вокруг, но никому не спалось, а матрос на мачте тревожно и пристально оглядывал даль.

Утренний туман поднялся над водой белыми клубами. Видимость упала почти до нуля.

— Бодрее, бодрее! — суровый темнокожий капитан прохаживался по палубе и окрикивал устало поникших матросов. — Никому не расслабляться! Одна ошибка, и нас разнесут в клочья раньше, чем успеем вскрикнуть!

Еще пара минут прошла в тишине и покое, как вдруг соглядатай на вершине мачты, обладающий пронзающим туман зрением, отчаянно заголосил:

— Тревога! Тревога!!! Черепахи прямо по курсу! Серебро и синь!

Капитан витиевато выругался и принялся отдавать приказы. Судно-разведчик начало разворот, стремясь избежать еще большего сближения с укрытым в тумане врагом, а вокруг уже свистели, падая в воду, впиваясь в борта и раздирая паруса, каменные глыбы, стрелы и соединенные цепями чугунные ядра.

— Есть поворот! Больше ветра в паруса! — капитан захохотал, когда изрешеченное и залитое кровью погибших матросов «Перо» начало набирать скорость, подгоняемое искусственно перенаправляемыми потоками воздуха. — Радист, что там?

— Сигнал принят! Мы получили благодарность.

— Отлично.

Прошло еще около десяти минут, и внезапно взбесившиеся ветра в клочья разорвали туманную завесу, открыв взорам солдат и матросов величественный вид. Две армады тяжелых, бронированных кораблей, шли встречными курсами, и вода высоко взвивалась у их носов от скорости движения. Десант, отправленный разграбить и взять в заложники северные города-порты Северной Империи, встречал объединенный флот страны Камней и союзного им корсарского флота страны Морей, не менее многочисленного и сильного, чем те, которыми могли похвастаться иные гораздо более крупные страны.

Две сотни кораблей страны Облаков столкнулись бы с серьезным сопротивлением, и неизвестно, за кем была бы победа в этом сражении, но туман поднялся над водой еще выше, и адмирал флота обороны обомлел, увидев идущие слева от армады Облаков грозные корабли страны Лесов, а слева — относительно малочисленный, но тоже способный сказать свое веское слово флот Водопадов.

Корсары страны Морей тотчас начали сворачивать с курса, но флот Лесов преградил им путь к бегству. Гиганты, огрызаясь выстрелами «Гекконов», осыпая друг друга стрелами и метая абордажные крючья, сошлись. Огромные «Черепахи» сталкивались, пробивая друг другу борта таранами. Самураи перебрасывали мостки и устремлялись на палубы вражеских кораблей. Началась самая масштабная, не только в эпоху Войн, но и за всю историю нового мира морская битва.

Это было сражение, даже отзвуки которого не долетали до Инакавы, но миллионы людей с замиранием сердец следили за противостоянием, спровоцированным вихрем случайностей и твердой верой одной маленькой девочки в то, что люди мира найдут в себе силы сопротивляться кровавому мороку, поглотившему половину обитаемых земель.

— Вы слышали? — шептались закованные в кандалы рабы в шахтах и на полях Северной Империи. — Инакава выдержала удар Серебристых!

— Войска принцессы Мичиэ уже целую ночь сражаются с армиями Камней на равнине Тысячи Хлебов!

— Армада Камней в Северном море разгромлена, Леса и Облака сбрасывают десант на имперское побережье!

— Империя рушится?

— Они убили маленькую богиню, но ее волшебство не угасло! Дипломаты не могли заставить правителей действовать сообща против главного врага, а ей удалось! На империю обрушился гнев богов!

Лица изможденных и усталых пленников светлели от новостей, передаваемых от одного другому по бесконечной цепи изменчивых слов. Одни уже поговаривали, что в момент выстрела «Великого Дракона» перед Инакавой возник призрак прекрасной девушки-лисы, которая отразила удар огненного шара, подставив ладони. Другие клялись, что множество людей видели, как над дворцом дайме Камней серые тучи обратились вдруг в золотистые облака, которые сами собой сложились в образ кицунэ, с печалью и укором взглянувшей на оплот своего врага. Третьи повторяли слухи, что великий дайме Камней давно уже не может спать из-за пугающих его пророческих снов.

Сказки множились, лаская разумы угнетенных народов, смертельно уставших от серости и безысходности. Достаточно теперь было одной искры, и…

Старик, забывший уже, когда в последний раз видел солнце над головой, уронил кирку и вцепился налившимися силой руками в собственные кандалы. Энергия Ци самурая, обреченного на смерть в медных рудниках, хлынула в высохшие от возраста мышцы, и сталь кандалов со скрипом поддалась. Цепи лопнули и повисли на стальных браслетах жалкими ржавыми обрывками.

— Кицунэ!!! — неожиданно громко и отчетливо заорал старик. — Яви нам чудо!

Его крик подхватили другие голоса, и бесконечные лабиринты подземных рудников задрожали от яростного клича людей, впавших в безумие от жажды свободы.

— Великий сегун! — начальник узла связи, кое-как восстановивший разбитую аппаратуру, подбежал к Хадзиме и склонился, передав главе армии текст радиограммы из столицы.

— Позволите ли вы мне узнать новости? — осведомился Санииро, по лицу Хадзиме, прочитавшего послание, без труда понимая, что известия не из разряда хороших.

— Безумие поглощает наши земли, — буркнул Хадзиме. — Я получил приказ немедленно сровнять Инакаву с землей. Стереть ее в пыль, до основания, чтобы рабы и плебеи поняли, что никакого волшебства нет и сила в этом мире по-прежнему за нами! Санииро! Приказываю атаковать!

За ночь воронка от взрыва сгустка Ци «Великого Дракона» успела погаснуть. Войска уже были построены в атакующие порядки и ждали приказа. Воодушевляюще затрубили боевые рога, зазвучало мерное уханье барабанов, и осадные машины сдвинулись с места, влекомые к стенам Инакавы сотнями могучих самураев. Штурм начался.

Порывы ветра трепали флаги Водопадов на башнях Инакавы. Защитники города заняли свои места и внимательно следили за изготовившимся к атаке врагом. Еще минута, и стальные шеренги двинутся к бастионам города, чтобы начать бой, который грозит стать последним в истории этой страны.

— Солдаты! — произнес Кано, в числе остальных поднявшийся на стену и теперь обернувшийся к неотрывно смотрящим на него воинам. — Это момент, наступления которого никто из нас не желал, но каждый понимал, что избежать боя не удастся! Всего месяц назад, люди столицы радостно приветствовали принцессу Лугов, благородную леди Мичиэ, надеясь на перемены в печальной судьбе этой страны. Скажите мне, кто подозревал тогда, что перемены будут настолько велики и удивительны? Я знаю, что многие проклинали нашего златохвостого лисенка за то, что она взбудоражила страну и подняла ее против сил, кажущихся неодолимыми и бесконечно могущественными! Я слышал выкрики, что Кицунэ обрекла эту страну на гибель. Но теперь, перед лицом нашего злейшего врага, задумайтесь. Что было бы с нашей страной, если бы лисенок не появился среди нас в самый ответственный момент? Нас ждала бы судьба страны Птиц? Или страны Речных Долин? Захваченные, растоптанные и униженные, они сполна испили горькую чашу поражения! Ни о каком союзе с Северной Империей не может быть и речи! Им не нужны союзники и равные по статусу соседи, во всех остальных, кто не состоит с ними в кровном родстве, они видят только врагов и рабов! Нас грабили бы еще сотню лет, отсеивая и уничтожая сильных, втаптывая в грязь потерявших надежду крестьян и самураев младшего ранга! Нас обрекли бы продавать в рабство собственных детей и вскоре уничтожили бы как нацию! Лишили бы статуса людей, превратив в бессловесный скот для работы на полях и в шахтах! Желаете ли вы статуса «низший» для себя и тех, кто вам дорог?

Армия дружно рыкнула яростью, сытая по горло нищетой и клеймом плебеев, которое за время правления Юидая и крестьяне, и самураи прочувствовали всем своим нутром.

— Кицунэ пришла в наш мир извне. Они никогда не говорила мне, но я видел, что она удивлена. Потрясена тем, что мы допустили такое с собой обращение, ни словом не сопротивляясь засилью подонков, грабящих и унижающих наш народ! Кицунэ, истинный ребенок душой, нашла в себе силы сделать то, что мы, сила и разум Водопадов, боялись сделать уже несколько десятилетий! Начала сопротивление злу и обрекла себя на мучительную смерть, защитив, несмотря ни на что, свой статус свободного, сильного и благородного человека! Она смогла изменить судьбу двух обреченных стран, открыла нам глаза и оживила тысячи серых теней, подарив им волю к борьбе! Всех нас, кто сохранил в себе человечность, она соединила незримыми нитями в единое целое, и теперь хозяева старого мира прислали неисчислимые полчища, чтобы уничтожить эти нити! Почему? Потому что они до колик в животах боятся золотого света и дрожат, чувствуя, как рушится под ними казавшийся таким непоколебимым серый трон отчаяния и страха!

Рев труб и грохот барабанов, донесшийся со стороны начавшей движение армий Камней, прервал полную эмоций речь наследника великого дайме.

— Началось, — сказал Кано, положив руку на каменный зубец стены и окидывая взглядом вражеское полчище. — Что же, пусть подходят ближе, но даже не мечтают, что мы обратимся в бегство! У меня, как и у каждого из нас, есть веская причина, чтобы остаться здесь и сражаться. То, что случилось с моими близкими, что случилось с девушкой, которую я любил, не должно случиться больше ни с кем! Никто не должен испытать ту же боль и отчаяние, что испытал я, потеряв людей, чье счастье для меня было дороже собственной жизни! Сражайтесь за наши семьи, солдаты! За тех, кто нам дорог, ведь больше некому их защитить! Они все погибнут, если мы отступим, но этого не случится! Здесь и сейчас мы остановим врага! С нами воля и улыбка Кицунэ! К бою, солдаты! К бою, Инакава!!!

Боевой клич грянул над стенами. Радиосигнал донес слова принца до каждого из защитников города и утроил их боевое рвение.

— Противник в пределах досягаемости!

Раскатистое, громогласное уханье «Гекконов» разнеслось над утренним городом и заглушило рокочущий гул приближающейся стальной лавины. Ополченцы, поудобнее пристраивая в бойницах тяжелые ружья, выжидали, прекрасно понимая, что пули пневматики не пробьют тяжелую броню мобильных крепостей и колесные щиты, которые катили перед собой подбирающиеся к стенам лучники врага. Основная масса пехоты, та, что не была занята перемещением осадной техники, осталась на безопасном расстоянии от стен Инакавы.

— Не дайте им поднять головы! — выкрикнул лидер имперских стрелков. — У них оружие «Чистой Крови», но лук бьет дальше пневматики! Среди них мало самураев! Разрывными…

— Огонь!!! — для убедительности, а больше от полноты чувств Макото взмахнул тяжелым топором, который сжимал в руке, и мир дрогнул, когда порожденные штурмовыми печатями шары огня, молний и вихрей воздуха ринулись сразу с нескольких башен. Часть из них перехватили прянувшие навстречу сгустки энергий из печатей-ловушек, но несколько все же миновали защиту врага и вонзились в строй щитов на колесах. Разорванные тела самураев и листы металла полетели к серым небесам.

— Ублюдки! — самураи Камней не выдержали мгновенной потери почти двух тысяч своих товарищей. Не слыша окриков генерала Санииро, который приказывал сберечь энергию штурмовых печатей, они дернули за рычаги, и броневые листы сместились, открывая бойницы в вершинах мобильных крепостей.

— Берегись!

Шквал штурмовых дзюцу хлестнул по стенам Инакавы, сбивая зубцы, сметая людей и оборонные машины. Произведи воины Камней удар с меньшего расстояния, урон был бы нанесен гораздо больший, но и без того потери осажденных нельзя было счесть малыми. В дыму и пожарах Инакава на минуту прекратила обстрел врага, а когда ополченцы справились с огнем и новые бойцы заняли места погибших, самураи Хадзиме, применив дзюцу элемента земли, уже сместили пласты выжженной почвы и, засыпав ею воронку от выстрела «Великого Дракона», подкатили крепости и осадные башни к стенам города.

— В атаку! — скомандовал Хадзиме, и стальное полчище рекой потекло к бастионам Инакавы.

Игнорируя потери от ударивших им в лица каменных ядер, самураи империи подняли раздвижные штурмовые лестницы и, дотянувшись их крючьями до зубцов стены, полезли наверх.

— Наше действие! — выкрикнул Куо, так и не удосужившийся сменить плащ и доспехи, поврежденные жаром горящей энергии Ци в то время, как он удирал от армий Камней по краю пылающей воронки на месте удара «Великого Дракона». — Устроим врагу жаркий ливень! Все вместе, по моей команде… — пять тысяч лучников-самураев, что стояли под стеной города, подняли луки, нацеливая их в небеса. — Бей!

Стрелы с громким шелестом устремились вверх, поднимаясь над стеной, и, очертив высокие дуги, дождем хлынули на головы врагов. На каждой была закреплена взрыв-печать, и выбить энергию Ци из них всех у самураев Камней попросту не могло получиться физически. Взрывы расцвели жаркими бутонами, калеча и убивая латников, но остановить волну они, как и ядра «Гекконов», все же не могли. Две сотни метров, полторы… бронированные сапоги грохотали по ступеням лестниц.

— Встречай гостей, братья!

Ополченцы выглянули из укрытий. Полетели гранаты, сотни ружейных стволов нацелились на полчище самураев и ударили ураганом бронебойных пуль, от попаданий которых даже на полудюймовых стальных щитах оставались солидные вмятины. Попав в плечо или руку, пуля ломала самураю кости, угодив в шлем — надежно лишала его сознания и превращала в легкую жертву для следующих пуль, которые прошибали потерявшие силовую подпитку доспехи и входили в тела солдат, как в мягкое масло. Первые ряды пехоты выкосило, следующие за ними, прикрываясь изрешеченными телами друзей, как дополнительной броней, добрались до вершины стены и, отбрасывая мертвецов в стороны, занесли оружие над ополченцами, которых до последнего момента никто не воспринимал как серьезную военную силу. Месть!

Сталь скрестилась со сталью, и искры брызнули во все стороны.

Удары приняли на себя самураи Инакавы, не думавшие даже оставлять без поддержки уязвимых в ближнем бою стрелков. Жертвуя собой, они остановили стальную лавину, и шквал снарядов всех видов дальнобойного оружия принялся косить орду стальных гигантов. Несколько бесконечных минут на стенах кипела безумная резня, в которой защитники Инакавы падали среди падающих врагов и кровь солдат обеих армий густо орошала холодные камни.

— Вперед! — осадные башни заполнились солдатами, мосты рухнули, и, прикрываясь щитами, стройные ряды латников армии Камней двинулись к, безуспешно поливающим их пулями ополченцам.

— Разрушим линию щитов! — выкрикнул Макото, сбегая по лестницам с башни и устремляясь к одному из мостов. В руках воин клана Хинэно крепко сжимал два тяжелых боевых топора. — Стрелки, бейте в прорехи вражеской защиты, которые я сейчас вам обеспечу!

Из шести осадных башен, подошедших к стенам Инакавы, все сбросили мосты, но только одна не получила никакого сопротивления от осажденных. Словно не замечая рядов наступающих на них щитоносцев и продолжая вести шквальный огонь в кроваво-железное месиво на лестницах, стрелки могли показаться сумасшедшими, но когда самураи Камней уже изготовились начать бить оскорбительно игнорирующих их врагов, из-за зубца стены выступил вдруг воин в легком, искусно украшенном доспехе. Синие цвета плаща, дракон в окружении речных волн на щите. Сияющий, словно сотканный из чистой энергии, удивительный меч.

Пятнадцать стальных копейных наконечников тотчас повернулись к нему. Самураи Камней живо поняли, что этот необычный воин носит ранг не ниже генеральского.

— Кицунэ-чан! — шепнул Кано, глотая горькие слезы. — Смотри, как сражается твой мирный енот!

Тяжелый щит с грохотом ударил в стальную пластину подъемного моста штурмовой башни, и два толстых штыря, выскочившие из его нижней части, намертво пригвоздили броневую плиту к плите моста.

Надеясь ударить первыми, самураи Камней нарушили строй и устремились к врагу, но Кано уже направил на них оружие, сильнее которого не было создано никогда, даже в эпоху Единой Империи.

— Меч душ, Тоцука! Это — день моего гнева! Не зная жалости, пожирай!

Грохот боя слышен был на много километров от места сражения, даже не видя еще на горизонте Инакавы, Шичиро знал, что дорога ведет его прямиком в кровавое пекло. Еще десять минут пути…

Генерал вынул ногу из стремени и сошел с седла на землю.

— Спасибо тебе за службу, — сказал он, потрепав коня по броневым щиткам на шее. — Ты был верным и понимающим другом. Я благодарю богов за встречу с тобой, но теперь мы должны расстаться. Прощай, Ветер. Я не стою верности такого благородного воина, как ты. Найди себе достойного хозяина.

Генерал поклонился коню и, повернувшись, сделал несколько шагов прочь, как вдруг Морской Ветер встал на дыбы и ударом копыт в спину швырнул генерала на землю.

— Ветер! — упавший на смерзшуюся дорожную грязь, Шичиро перевернулся на бок и с изумлением уставился на искаженную дикой яростью морду коня.

— Гр-р-руый чр-р-рыэк! — дико грассируя из-за неприспособленного для произнесения слов горла, прорычал конь и в ярости ударил копытом о землю. — Р-р-росить р-р-ршил? Ыа н-н-н убр-р-ргу! Грл-дат ыа! Вор-р-рна! Эр-р-ртер ырдет!

Только большой опыт общения с боевыми конями позволил Шичиро разобрать отдельные слова в рычании полуразумного зверя.

«Бросить решил? Я не убегу. Я — солдат. Ветер тоже идет на войну».

И ведь действительно не уйдет, не оставит своего хозяина, даже если тот отправляется на верную смерть. Пойдет рядом, если Шичиро откажется сесть в седло. Солдат. Зверь, что храбрее и благороднее многих людей.

Бессильный сдержать слезы, генерал поднялся и обнял морду своего последнего друга.

— Прости, Ветер, за то, что обидел тебя. Я действительно глупый человек. Мы оба погибнем.

— Гр-раю. Ур-р-рдет рыр-рарный гр-рой.

— Да. Славный бой. Последний, но достойный истинного воина и… кающегося грешника. Не будем больше медлить.

Вскочив в седло, генерал застегнул ремни, помогающие удержаться на месте при встречном ударе копья.

— Вперед! — Шичиро хлопнул коня пятками по бокам, понукая его сорваться на бег. Получивший полчаса назад краткий отдых в одной из брошенных деревень и вдоволь нажевавшийся оставшегося в телятнике сена, конь бодро устремился туда, откуда доносился до них грохот смертельной битвы. Целеустремленные, не смотрящие по сторонам, они даже не заметили таящихся по обе стороны от дороги людей в ярко размалеванной броне, накрытой маскировочными бело-серыми тряпками.

— Это еще кто? — спросил Мамору, приподнимая ветку куста свежевыточенным деревянным протезом. Здесь, на краю дороги, он и еще несколько бывших бандитов вольготно расположились для дневного отдыха.

Сакума Кенджи был немало удивлен, когда один из радужных после налета на лагерь армии Камней подозвал командующего и указал на безрукое и безногое тело командира разведки, которого вынес из боя на собственных плечах.

Избитый, израненный и искалеченный, Мамору пока еще не восстановил свою боеспособность, но остался в отряде в качестве повара, врача и моральной поддержки.

Увидев одиночного верхового самурая, радужные насторожились, но Кенджи отдал им приказ не двигаться.

— Синие цвета. Он из сил Водопадов. Знаки на броне… клан Хинэно! Это генерал Шичиро!

— Хинэно Шичиро? — удивился Мамору. — Тот самый подонок, что предал своего господина и впустил в Серую Скалу солдат Юидая?

— Я хорошо знаю Шичиро и потрясен его предательством. Он никогда не поступил бы так, если бы Серые не вынудили его какой-либо страшной для моего друга угрозой. Я даже догадываюсь, какой. Но теперь, похоже, угрозы потеряли силу. Он направился к лагерю Камней и явно готов к бою! Братья, расчистим для него путь и поможем ронину восстановить честь имени!

Дружный хор полных рвения голосов был ему ответом.

Копья нацелились на шлем и плечи Кано, но вдруг синий туман поднялся из тел самураев Камней, окутал их и шлейфами устремился к мечу в руке принца. Меч вобрал этот туман в свой клинок и исторг из рукояти, вливая энергию в доспехи своего хозяина. Яркое синее пламя избыточной энергии Ци заплясало на доспехах Кано, а два десятка самураев, без стонов и хрипов, рухнули на сталь моста. Ни единой царапины на доспехах, ни единой раны на телах, ни единой искры жизни в остекленевших глазах. Изумленные гибелью товарищей и испуганные нахлынувшим ощущением холода, следовавшие за первыми линиями щитоносцев латники в смятении отшатнулись.

— Вас сюда не звали! — выкрикнул врагам Кано. — Бегите, пока живы! — синее пламя на доспехах его перетекло в щит, засиявший ярче солнца. — Не желаете? Тогда…

Невероятный по своей мощи импульс Ци из щита принца ударил в строй копейщиков и смял их ряды, плюща латников, как пустые жестяные банки. Пройдя сквозь все скопище солдат, импульс врезался в заднюю стену штурмовой башни и выгнул ее наружу. Только Ци крепчака, засевшего у основания башни, удержала пласт брони на месте.

— Это… это демон!!! — в ужасе взвыли самураи, по которым хлестнула кровь раздавленных. — Что это за…

Кано, выдернув щит из моста, бросился в атаку. Синий туман вырванной из тел врагов энергии Ци устремился к нему со всех сторон. Самураи падали наследнику древних императоров под ноги, бессильные противостоять мощи чудовищного меча. Не было даже необходимости рубить их, но избыток Ци, который жег кожу Кано и грозил повредить доспехи, требовалось сбросить.

Кано завел руку за спину и вставил щит в специальные захваты, которые, щелкнув, сомкнулись и зафиксировали щит. Захваты на наручах, наоборот, разомкнулись, освободив левую руку Кано от груза.

— «Разящий»… — Кано, взмахнув рукой, распрямил ладонь. Латная перчатка засияла. — «Серп»!

Это было мало похоже на серп. Луч, пронзающий все на своем пути, ударил из перчатки Кано и рубанул по рядам врагов, рассекая щиты, доспехи и тела. Кровь проклятой принцессы кипела в жилах безумного от гнева мальчишки. Меч императора, много веков наводивший ужас на врагов правящего дома, показал всю свою мощь. Кано в прямом смысле слова шел по грудам трупов, топча латными сапогами куски разрубленных тел и вывалившиеся потроха. Рекой текущая по лестницам башни и дождем падающая вниз кровь самураев пятнала шлемы и навевала панику даже на храбрейших из тех, кто замер в готовности к атаке. Кто-либо, взглянувший на это жуткое избиение, разве мог бы поверить, что и меч, и воин его держащий, рождены любовью, ставшей одной из красивейших легенд мира?

Из основания башни, словно испуганные тараканы, во все стороны бросились потерявшие боевой дух самураи. Один из них тащил на себе крепчака, слишком ценного, чтобы оставлять его на верную гибель от рук разбушевавшегося чудовища.

— Вперед! — Кано, выскакивая из опустошенной башни на откидной мост, махнул рукой, отдавая приказ двоим ополченцам, что ждали возвращения своего господина. — Детонатор на десять секунд!

Ополченцы выскочили из укрытия и бегом бросились к черному зеву башни. Руки воинов сжимали стальные зацепы на корпусе тяжелой бомбы.

Прозвучал приказ, и лучники на вершинах двух мобильных крепостей, осыпающие стены Инакавы смертоносным стальным градом, повернулись, направляя луки на новую цель, но Кано вскинул левую руку к лицу, сосредотачиваясь на применении дзюцу, а затем сделал два взмаха рукой, вправо и влево. Воздух, дрожащий от перенасыщения энергией Ци, пришел в движение, и по обе стороны моста возник ураганный поток ветра, канув в который, стрелы были отнесены в сторону и прожужжали далеко от цели. Бомба полетела в глубину башни и, грохоча корпусом о ступени лестниц, покатилась вниз. Некому было разрубить ее вместе с детонатором, некому было применить защитное дзюцу. Ополченцы бросились обратно, рассчитывая успеть укрыться за стеной Инакавы, прежде чем прогремит взрыв.

Стальная пластина в корпусе мобильной крепости с лязгом сместилась в сторону, открыв квадрат бойницы.

— Пошла!!! — самурай рванул нити потоков Ци на себя, выдернув малый огненный шар из сияющей силовой схемы штурмовой печати. Нити потянулись за шаром, управляя полетом смертоносного снаряда. Шар взвился над стенами ветра и рухнул отвесно вниз, ударив в мост перед ополченцами и принцем Кано. Жуткий грохот гармонично вплелся в общую какофонию смертельного боя.

Стены ветра разорвало и разметало, оба ополченца погибли мгновенно, но Кано защитило буйство Ци на его доспехах. Ударной волной принца швырнуло в сторону, он ударился спиной о стальную стену башни и, оглушенный, полетел вниз.

Взрыв бомбы у основания башни разворотил стальные листы и подрубил опорные балки. С жутким скрежетом, лязгом и грохотом, окутанная огнем и дымом стальная махина рухнула на бок.

— Всем покинуть центральный сектор! — обе мобильные крепости, расположенные справа и слева от места обрушения, словно исполинские черепахи, начали переползать на новые позиции. — Двадцатилучевые схемы готовы! Сейчас расчистим завал! Все, кто жив, убирайтесь из центра!

Под прикрытием шквального огня с крепостей, побитые, израненные и злые, самураи Камней быстро отступили и, выстроив стену щитов, заняли оборону.

— Сейчас пальнут! — заорал кто-то на стене Инакавы, видя, как в основания крепостей начинают убираться большие пласты брони. Самураи и ополченцы мгновенно поняли, чем это им грозит. Показывая всю свою прыть, они помчались в башни или к лестницам, надеясь успеть убраться прочь от стены.

— Огонь!!!

Раскатистый грохот перекрыл шум сражения, и целые очереди огненных шаров, в несколько раз более мощных, чем тот, что сбил принца Кано, вонзились в дымящийся завал. Опрокинутую осадную башню разорвало на куски, испепелило огнем, и жалкие останки массивной конструкции разметало ударной волной во все стороны. Две почти непрерывные струи огненных шаров хлестнули по стене Инакавы.

— Не удержу! — проорал крепчак. — Прожигают стену! Не удержу!!!

Шары штурмовых дзюцу рубанули по домам, учинили несколько сильных пожаров, и вдруг иссякли. Разряженные схемы в штурмовых башнях угасли, но дело было сделано. Гора щебня, оставшаяся от целого сектора стены, уже не могли считаться серьезным препятствием.

Топча стальными сапогами осыпающийся холм мелкого гравия, самураи Камней ринулись а атаку сквозь дым, пыль и пламя пожара. На стенах справа и слева продолжал кипеть бой, но оборона была прорвана, и первый самурай врага вступил в черту города. Первый, но не последний. Сотня за сотней, обуреваемые лютой жаждой крови, бронированные гиганты хлынули в Инакаву, словно вода, прорвавшая щит дамбы.

Встроенное в шлемы самураев радио принесло выкрик шиноби:

— Атака с тыла!

— Жалкие настырные ублюдки, — генерал Хадзиме пришел в неистовое бешенство, но внешне остался совершенно спокоен. — Надеетесь, что вам дважды столь сказочно повезет? Лучники! Перебить их всех на подходе!

Самураи на земляном валу изготовили оружие к стрельбе и устремили взгляды туда, откуда должен был нагрянуть враг, но на заснеженной дороге появился лишь одиночный конный самурай.

— Это шутка? — изумленно воскликнул капитан, командующий стрелками. — Да что он о себе возомнил?! Размажем его по земле!

— Все, дальше без нас, — Кенджи ударом ноги снял с копья и отшвырнул прочь истекающего кровью шиноби Скалы, который так и не успел напасть на Шичиро и попытаться остановить стремительное движение конного самурая. — Подойдем ближе — перестреляют. Приказ всем! Отступаем! Отступаем!

— Он с ума сошел? — спросил Мамору, наблюдая за генералом Водопадов, мчащимся к лагерю врагов. — Его сейчас стрелами на куски разорвут!

— Не беспокойся. Он знает, что делает. Слепого медведя можно без особого труда убить ниндзюцу, вроде того, что использую я, но обычными дзюцу самураев толстую шкуру этого зверя не пронять.

— Слепого медведя? Не совсем понимаю, Кенджи-сама.

— Это их прозвище. Лучших воинов из клана Хинэно.

Шичиро бросил взгляд на вершину вала и оценил количество стрелков. Сотни две, не меньше.

— Приготовься, Ветер, — выкрикнул генерал. — На счет три! Раз… два… три!

Стрелы со свистом рассекли воздух, роем свирепых ос налетев на Шичиро и его коня, которые замерли вдруг посреди дороги, словно мертвое и холодное изваяние из металла.

Самураи Камней, круша все на своем пути, продвигались сквозь кварталы нижнего города. Пули, стрелы и гранаты собирали с них кровавую дань, но в пролом стены сотнями вливались все новые и новые захватчики. Воины первой линии обороны, в своем большинстве обычные городские стражи и плохо обученные, «Серые», самураи регулярных войск Водопадов, отчаянно пытались остановить врага, но падали под ударами тяжелых мечей.

Не выдерживая атаки с осадных башен и опасаясь оказаться в окружении, защитники всюду покидали первое кольцо стен. Враги добрались до «Гекконов», ударами катан и стальных сапог обратив их в бесполезный металлолом. Улица за улицей, разрушаемые мощными дзюцу, дома обращались в щебень и переломанные груды досок, которые не могли уже помешать продвижению армии.

— Четыре квартала порушили, — посетовал Куо, подавая Макото новый шлем взамен искореженного и изрубленного, который великан только что сбросил на мостовую. — Основная масса прет прямиком ко второй линии обороны. Могут ведь и по стене залезть.

— Мы придержим, — решительно ответил Макото. — Улица широкая, есть где топором махнуть. Пока мы их отвлекаем, ты со своими стрелками поднимайся на стены и оттуда бей в толпу. Ополченцев с ружьями я отправил на крыши. Мечников собирай у стены и готовь к контратаке! Давно уже камнегрызы таких потерь не несли, если продолжим сопротивление, то сломим боевой дух врага и выбросим их из города!

— Справимся, друг-панда! У нас тоже потери жуткие, но я никогда не видел такой решимости в людях. Даже то, что Кано…

— Молчи! Этот парень так просто не сгинет! Отбросим врага и найдем его! — Макото вскочил в седло Забияки, двое ополченцев тотчас подбежали, и раздались щелчки замыкающихся креплений. Молодой генерал крутанул в руке уже изрядно зазубренный о вражескую броню тяжелый топор и включил радиопередатчик в шлеме. — Готовы, братья? Втопчем разрушителей в мостовую нашего города!

С громогласным ревом шесть сотен конных самураев вскинули к серым небесам тяжелые кавалерийские копья.

Томео склонился, коснулся золотых локонов стоящей у его коня женщины и, видя слезы в ее глазах, ободряюще улыбнулся. Кадзуми ответила ему ласковой улыбкой, показав ею всю свою гордость за возлюбленного и страх потери. Сердце воина запылало еще яростнее. Он отбросит врага и вернется. Обязательно вернется, чтобы гордость в глазах любимой не угасла, а страх сменился радостью!

— Вперед! — выкрикнул Макото и ударил Забияку пятками. — За свободу и честь, которые для наших врагов, но не для нас — пустой звук! За Инакаву! За принца Кано! За золотой свет Кицунэ!

Копыта коней загрохотали по мостовой, которой в Инакаве были покрыты даже улицы нижнего города. Конные самураи помчались по улицам, устремляясь туда, где центр вражеских войск окончательно сломил сопротивление и перебил защитников города, пытающихся остановить их.

Самураи Камней ходко бежали по улицам и руинам разрушенных домов, но вдруг на их пути возник одиночный воин на коне.

Что это? Жест отчаяния?

Целый ураган дистанционных атак обрушился на Макото, но тот вместе с конем вдруг словно стал чуть меньше в размерах. Броневые пластины, снабженные специальными зацепами, совместились в один монолитный панцирь, у которого не было подвижных частей. Энергия Ци хлынула по броне с удвоенной силой, выдвижные щитки закрыли смотровые и дыхательные прорези в шлемах. Конь исторг потоки Ци из копыт, сливаясь с камнями мостовой в единое целое.

…Однажды из-за причуды дайме Облаков, решившего проверить прогресс вооружения армий, техники слепили несколько стальных махин, имитирующих самые мощные из известных боевые машины эпохи Металла. Эти коробки стали мишенью для лучников, дистанционных атак самураев и ниндзюцу шиноби.

Обугленные, искореженные и дырявые, словно решето, останки коробок были после хвастливо выставлены на всеобщее обозрение…

Стрелы с грохотом ударили в стальной монолит и, не находя ни единой уязвимой точки, бессильно отскочили. Взвизги рикошета, щелчки ломающихся древков, шелест воспламенившихся взрыв-печатей…

Шичиро исчез в облаке огня и черного дыма.

Подвижные пластины на маске с щелчком поднялись, открывая обзор. Перед глазами был лишь белый туман рассеивающийся Ци, но Макото ясно слышал гул и лязг движущейся армии врага. Решили, что убили отчаявшегося безумца, и продолжили наступление. Теперь, пока не развеялась завеса Ци и пыли, самое время…

Лучники на земляном валу насмешливо заголосили, потрясая луками, но вдруг в черной пелене возникло движение и, вновь набирая скорость, из облака дыма вырвался могучий зверь с понукающим его к еще более быстрому бегу воином на спине. Землю смяло импульсом Ци из копыт, и огромная стальная зверюга взмыла вверх, не перемахнув через земляной вал, но грузно ухнувшись на его вершину, в самую гущу врагов, тотчас сбив копытами и раздавив двоих из них.

Шичиро взмахнул булавой, настолько большой и тяжелой, что ее применение в бою казалось немыслимым. Импульсы Ци из вершины оружия швыряли булаву вверх и в сторону, помогая самураю вывести ее в положение для удара.

— Получи! — взревел Шичиро, и булава, ударив импульсом Ци, устремилась вниз.

Лучник закрылся руками, пустил Ци сквозь доспехи, но этого было ничтожно мало. Круша броню и кости врага, покрытая шипами стальная «голова» булавы смяла воина и превратила верхнюю часть его туловища в кровавое месиво из плоти и металла.

Не делая даже короткой паузы, генерал вырвал оружие из тела агонизирующего врага и вновь замахнулся, готовясь обрушить булаву на голову следующего.

Грохот копыт, нещадно дробящих камни мостовой, предупредил самураев Камней об опасности, но, круша их строй, самурай-гигант возник из белой пелены и вломился в гущу врага, словно буйствующий медведь в завал из сухого валежника. Линия щитов была сокрушена, встретить защитников города дистанционными атаками захватчики не успели, и конная армия Инакавы ударила с максимальной эффективностью, пронзая копьями, опрокидывая и топча врагов.

Кровь залила улицу. Кавалерия стремилась развить успех, но Макото по-прежнему был впереди, опережая самых яростных солдат Водопадов. В гуще врагов он, покрытый кровью уже с головы до ног, крушил и крушил всех на своем пути.

— Не приближайтесь к нему! — выкрикнул Томео, видя, как какой-то рьяный юнец пытается прорваться вперед и сражаться рядом с героем. — Не попадайтесь под руку! Он слеп!

Пластины на шлеме сместились, открывая обзор. Макото глянул вправо и влево, запоминая расположение врагов, а через миг пластины вновь вернулись на место, опережая копье, которым попытался ткнуть его в лицо самурай Камней. Ни одного уязвимого места в доспехах. Тяжелейшая броня и оружие, удары которого практически неотразимы. Совершенный самурай идет сквозь толпу врага, сея смерть и ужас, оставаясь невредим и полным сил.

Макото знал уязвимости своего клана и недостатки его стиля боя, но в этот час многие из врагов в изумлении увидели перед собой тот самый пресловутый недостижимый идеал.

— Красные Волки! — выкрикнул Куо, хватаясь рукой за вершину стены и перемахивая через нее в легком прыжке. Отправив в бой Макото, он успел догнать своих воинов, уже бегущих к новой позиции, и взобрался на стену одновременно с остальными. — Не отстанем от медведей! Приготовиться к стрельбе! Не зная жалости, без пощады! Бей врага!!!

Облако стрел, рассекая воздух, стегануло по вливающейся в город стальной реке. На дальнобойность самураи никогда не жаловались, а промазать по такому скопищу врагов было истинно невозможно.

Над второй линией обороны города взвился алый флаг, украшенный темно-багровым силуэтом волка.

Удары штурмовых дзюцу и бронированные буры подрубили две башни Инакавы, пробили и разметали на куски еще два сектора стен.

— Сегодня решается не только судьба двух малых и слабых стран! — громко выкрикнул Хадзиме, хотя голос его разносился над войсками не быстро затихающими колебаниями воздуха, а посредством радиоволн. — Сейчас, сегодня идет спор за то, кто будет диктовать свои условия всему миру! Если мы победим — Единая Империя будет возрождена и расцветет на обитаемых землях! Если потерпим поражение — великая смута и эпоха Войн не закончатся никогда! Наши дети ждут от нас мирной и счастливой жизни! Отсутствия войны, которой нам всегда угрожали соседи! Теперь мы положим предел угрозам врагов и навсегда избавим наш народ от опасности подлых нападений! Главная линия обороны Инакавы пала! Осталось сровнять этот город с землей, и наша империя, Возрожденная империя Пяти Стихий, вступит в свои права! Вперед, воины! Осталось одно, последнее усилие! В атаку! Мы победим!

Еще двадцать тысяч самураев, подлечивших раны и поправивших покореженные доспехи, строевыми порядками устремились к Инакаве.

— Раздавите этих ублюдков, а я пока решу маленькую проблему здесь, — Хадзиме, гордо восседающий на Стальном Вороне, обернулся и взглянул в сторону лагеря, где какой-то ищущий смерти наглец сражался один против целой армии. — Неплохая возможность выпустить пар.

Лучники разбежались, спасая свои жизни, и конный самурай, оставив на вершине земляного вала шесть трупов, растоптанных, разорванных и изуродованных ударами булавы, соскочил вниз, прямиком на копья двух сотен поджидающих его латников.

Пластинчатая броня, закрывающая брюхо Морского Ветра, формой была похожа на днище лодки. Копья, оставляя борозды на ней, скользнули в стороны. Конь рухнул в толпу, давя и калеча латников, а Шичиро, потратив мгновение на обретение равновесия, вновь взмахнул булавой и ударил.

Копья и катаны били со всех сторон. Длинные цепи взмыли вверх и упали на голову и плечи генерала Водопадов, цепляя его острыми крючьями и мешая двигаться.

— Вали его!

Дружный рывок нескольких десятков рук, и Шичиро вместе с Морским Ветром грузно рухнул на бок. Выпуская цепи, самураи Камней налетели на него со всех сторон, но под градом ударов могучий конь начал подниматься и встал, вытащив своего хозяина из-под ног свирепствующих врагов. Удар задних копыт отправил в полет сразу двоих. Ветер встал на дыбы и, рухнув вниз всей своей массой, сокрушил еще одного. Булава в руке генерала вновь взлетела и ударила вниз, обрушившись на подставленный щит пехотинца и швырнув стальную пластину вместе с держащим ее солдатом на землю. Даже укрепленные потоками Ци, кости плеча не выдержали столь сокрушительного удара, и раненый, волоча за собой погнутый щит, пополз прочь.

— Разойдись! — командный выкрик перекрыл шум яростного сражения, и самураи Камней отпрянули от врага, задыхающегося, истерзанного и избитого. — Я сам прикончу его.

Защитные пластины поднялись, открывая обзор, Шичиро и Морской Ветер удивленно глянули по сторонам. Они стояли в широком кольце ощетинившихся копьями врагов, а напротив них красовался, хвастая силой, конный воин в покрытых шипами доспехах.

— Пред тобой Хадзиме, великий сегун, непобедимый воин, несущий в мятежные земли волю единого императора! — выкрикнул генерал Камней, взмахнул рукой и указал на Шичиро острием громадного кавалерийского меча. — Назови себя, бунтарь!

— Шичиро-предатель, слабейший из генералов Водопадов! Я пришел взять плату кровью за свое предательство! Здесь нет вшивого шакала Масуйо, но вы, его друзья и союзники, тоже можете утолить мою ярость!

— О-о, мститель? Забавно. Творя великие дела, нельзя не нажить сотню-другую безумных от ярости врагов. Но сейчас на одного такого станет меньше! Генерал Шичиро! Ты умрешь от моей руки.

— Покажи все, на что ты способен, палач, несущий в земли соседей волю упивающегося кровью мясника! — Шичиро заслонился изрубленным и покореженным щитом. — Я убью тебя, слуга демона.

Серо-коричневые тени стремительно заскользили по крышам Инакавы, обходя места сражений, нападая на стрелков и все глубже проникая в город. Многие несли бомбы или бочонки с зажигательными смесями. Взрывать и устраивать пожары, превратить город в море бушующего огня — шиноби это умели делать в совершенстве.

— Ниндзя справа! — крик раздался в самый неподходящий момент, когда четырнадцать ополченцев, оставшихся от первой стрелковой сотни, поливали бронебойными пулями подступающие ряды врагов и подумывали о необходимости срочного отступления.

Момент был очень неподходящий, но крик оказался вполне своевременным, и пятеро шиноби, выскочивших на крышу, попали под перекрестный огонь сразу шести пневматических винтовок. Двоих резануло очередями и прошило насквозь вместе с кожаными куртками и титановыми кольчугами. Остальные, пригибаясь и маневрируя, бросились врассыпную. Один метнул под ноги врагов кусок пластида с детонатором и кусками металла, но шустрый ополченец поймал подарок на лету и швырнул далеко в сторону прежде, чем граната взорвалась. Кунаи и сюрикены, которые метнули во врага двое других шиноби, со звоном отскочили от доспехов и щитов ополчения. Успех, казалось бы, но дистанционные атаки были призваны лишь отвлечь стрелков. Шиноби, лавируя среди свистящих пуль, стремились в ближний бой.

Один из ополченцев упал, получив удар ножа в горло, второй отбросил в сторону разрубленное надвое ружье, которым заслонился от удара, третий, охнув, схватился за распоротый живот.

— Ублюдки! — четвертый успел вскинуть ружье, которое перезаряжал, и влепил пулю точно промеж глаз бросившегося на него ниндзя. Голова шиноби лопнула, и диверсант, роняя оружие, покатился по черепичному скату.

— Кара темных небес! — выкрикнул один из двух уцелевших нападающих, концентрируясь для применения ниндзюцу. Меж пальцев его заплясали дуги электрических разрядов, но запустить молнию он не успел. Пули, которым не нужна была ни концентрация стрелка, ни время на подготовку, роем злых пчел налетели на ниндзя и принялись рвать его на куски. Генин погиб, но дзенин, командир отряда и единственный уцелевший в поединке со стрелками, оказался не так прост. Он был способен одновременно концентрироваться для нанесения удара и маневрировать, опережая и обманывая реакцию врагов. Одним дзюцу прикончить всех!

— Каменная волна! — взревел он, замахиваясь и с силой ударяя ладонями в черепицу крыши.

— Разрыв!!! — громкий женский вопль рядом перекрыл шум сражения, и шиноби дрогнул. Многие женщины и девушки, наследные носители самурайской крови, пошли в ополчение и защищали стрелков, сбивая дистанционные атаки самураев или ниндзюцу шиноби Скалы. Одна из этих паршивок…

Энергия Ци, теряя точную направленность, канула в черепицу и стены дома, строение содрогнулось от фундамента до крыши. Трещины побежали по каменной кладке, но здание не обрушилось, не взмыло вверх волной щебня и переломанных досок, не обрушилось на головы людей могильной насыпью. Пули стрелков настигли на миг замершего дзенина и превратили его в кровавое месиво.

Ополченцы, справившись с угрозой, снова направили оружие на самураев Камней и, опустошая обойму за обоймой, рубанули стальную лавину очередями бронебойных пуль.

— Вы можете применять сбивающее дзюцу, Йори-сама? — спросил воин, обращаясь к щуплому ополченцу, что, крепко прижимая приклад к плечу, в числе остальных поливал врагов смертоносным металлом.

— Нет! — задорно выкрикнула девушка и рассмеялась. — Я его обманула! Он сам бросил контроль над энергией Ци, решив что его дзюцу сбито!

Солдат, задавший вопрос, в изумлении уставился на нее и даже на полторы секунды прекратил стрельбу, но вдруг громко расхохотался и, отбросив опустошенную обойму, с еще большим энтузиазмом прищелкнул на ее место новую.

— Бей врага, братья и сестры! Вышибай из них дух!

Самураи Камней, однако, о потере духа даже не думали. Наоборот, невзирая ни на что, они упрямо лезли вперед и одну за другой ломали линии обороны защитников, отчаянно пытающихся вытеснить их за пределы города. Из двадцати пяти тысяч самураев и пятнадцати тысяч бойцов ополчения уже больше половины было перемолото беспощадной военной машиной империи. Лишившись поддержки артиллерии и столкнувшись с чудовищным врагом лицом к лицу, яростные и стойкие, но катастрофически уступающие в физической силе, защитники города гибли почти безответно. Только пулеметный огонь с крыш да гранаты из пластида, которые швыряли обороняющиеся, заставляли стального монстра Северной Империи сдерживать продвижение.

— Отступаем! — несколько десятков самураев Инакавы, израненных и истощенных, подчиняясь полученным приказам, попятились и побежали прочь от быстро увеличивающих скорость движения врагов.

Мечники вскочили на крыши домов, хватая и забрасывая себе на плечи стрелков, которые самостоятельно быстро перемещаться не могли.

— Убираемся отсюда!

Остатки войск из сломленной линии спешно отступили, скрываясь за щитами следующей, успевшей сплотиться, пока самураи империи сражались с предыдущей. Стрелков, тративших намного меньше сил, чем мечники, доставили на новые позиции, а сами самураи отступили еще дальше, к формирующейся следующей линии обороны. Пока держатся союзники, воины ближнего боя получат несколько минут жизненно необходимого им сейчас отдыха.

Йори в числе остальных протянула руку к измученному беготней подростку, таскающему на спине несоразмерную с его худощавой фигурой, корзину:

— Мне тоже!

Мальчишка, сбросив корзину с плеч, шустро раздавал ополченцам, тянущимся к нему со всех сторон, гранаты и коробки с обоймами пуль для пневматики. Боезапас Инакавы казался неистощимым. Было бы кому стрелять…

Пару бесконечных секунд двое конных самураев оценивающе смотрели друг на друга, а затем почти одновременно ударили коней в бока пятками и начали стремительно сближаться. Хадзиме замахнулся кавалерийским мечом длиною в два с половиной метра, Шичиро вскинул вверх тяжеленную булаву. Оба подставили под удар противника щиты, и грохот сшибки заставил испуганно шарахнуться в стороны самураев, что стояли ближе остальных. Казалось, после такого удара во все стороны должны полететь куски метала и ошметья тел. Однако кони устояли на ногах, хоть и встали на дыбы, а бойцы, каждый из которых упал на круп своего скакуна, выпрямились и начали яростно охаживать друг друга многопудовыми железными дубинами, которые от удара в отличие от щитов даже не погнулись. Хадзиме нанес два удара и понял, что безнадежно проигрывает. Булава Шичиро мяла его доспехи, срывала шипы и уродовала подвижные пластины, ломала прочный механизм, который против такого оружия ничем не мог помочь своему хозяину.

— Будь ты проклят, бунтарь! — выкрикнул сегун и отдал коню команду. — Ворон! Двойной удар!

Приняв обрушившуюся сверху булаву на плечо, Хадзиме взмахнул мечом и ударил, но не Шичиро, а в стальной шишак на голове Морского Ветра, надеясь оглушить коня противника. Ветер пошатнулся от силы удара, и в тот же миг, развернувшись немыслимо быстро для столь тяжелой туши, Стальной Ворон со всей дури влепил ему задними копытами в правое плечо, сокрушив плечевые кости и швырнув врага прочь. С громким лязгом и треском Шичиро и его скакун, вставший на дыбы и начинающий заваливаться, вломились в частокол копий. Самураи Камней отшатнулись, чтобы не быть придавленными, но Ветер не упал. Совладав с инерцией, он твердо встал на ноги, словно непоколебимая скала гордости, чести, металла и могучих мышц.

— Ветер… — похолодев сердцем, выдохнул Шичиро, видя пробившие бока и шею коня самурайские копья. Контроль над энергией Ци потерян. Ветер напоролся на «иглы ежа», которыми щетинилась пехота врага, и те сломили его защиту, пробили сталь. — Ветер, прости…

Стальной Ворон зарычал с неудержимым бешенством и ринулся в последнюю атаку. Повалить врага и растоптать в кровавую кашу! Нет, лучше вцепиться ему в шею, сломать броню и оторвать голову, чтобы наглая тварь знала, кто из них двоих круче и сильнее! Оторвать голову, а потом бить и топтать, пока изуродованный труп окончательно не потеряет сходство с благородной фигурой боевого коня!

Шичиро изготовился ударить коня сегуна, но меч Хадзиме взлетел и столкнулся с булавой генерала Водопадов, не остановив, но смягчив и сместив удар. Булава лишь высекла шипами искры, скользнув по нашейной броне Ворона.

Шлем раскрылся, пасть раззявилась, и свет коснулся длинных белых клыков черного коня, но вдруг Ветер, почти потерявший сознание от кровопотери и боли, изогнул шею и вцепился зубами в сломанное самурайское копье, торчавшее из его левой лопатки.

Резкий рывок, в который Ветер вложил все оставшиеся у него силы и последний импульс Ци, направленный из пасти в древко копья…

Очертив полукружье, окутавшаяся синим огнем сухая палка ударила заостренным сломом точно под скулу Стального Ворона и, прорвав кольчугу, вошла в шею зверя больше чем на полметра, разорвав чудовищу обе сонные артерии.

Ворон, выпучив глаза от изумления и боли, налетел на Ветра, захлебнулся кровью и, опрокидывая врага на бок, начал заваливаться следом.

— Мразь! — в неописуемом бешенстве Хадзиме замахнулся мечом и обрушил тяжелый удар на голову коня Шичиро, проломив потерявший подпитку потоками Ци шлем животного и сокрушив череп. — Сдохни!

— Прости, Ветер, — Шичиро разорвал ремни, удерживающие его в седле, и, ударив импульсом Ци из ступней, прыгнул прочь.

— Не вмешиваться! — проорал Хадзиме, разрывая скобы и прыгая следом за врагом. — Я отомщу за Ворона! Все прочь!

Шичиро приземлился на ноги и не медля нанес удар булавой, который Хадзиме принял на щит. Сегуна швырнуло прочь со скоростью снаряда катапульты, и, бесславно кувыркаясь по земле, лидер армии врезался в строй своих солдат. Убит? Обычному самураю такого удара с лихвой хватило бы для получения тяжелых увечий, но ярость Хадзиме, помогавшая высвободить больше Ци, и великолепные доспехи спасли сегуна от ранений.

— Прочь! — он вскочил на ноги и, оттолкнув бросившихся к нему солдат, выхватил из-за спины пару своих любимых мечей. — Я в порядке! Ни единой царапины!

Виброклинки зажужжали, и Хадзиме помчался на генерала Водопадов, не менее гневно стремящегося в бой. Поднырнув под удар булавы, сегун махнул одним мечом, метя перерубить рукоять оружия врага, а вторым сделал выпад, целясь кликом в сердце Шичиро. Жужжащий меч легко вошел в сталь щита, которым прикрылся генерал Водопадов, голова булавы отделилась от рукояти, но Шичиро вдруг, словно его сбило ударом невидимого исполинского кулака, отлетел назад и приземлился метрах в шести от Хадзиме, не получив ранений.

— Что за фокусы? — сегун наступил ногой на тяжело ухнувший рядом с ним обрубок булавы и крутанул кистями, заставляя жужжащие клинки эффектно рассечь воздух. — Надеешься, что они спасут тебя? Всего один удар, и ты безоружен! На колени, бунтарь! Моли о пощаде, и я подумаю — убить тебя или доставить в столицу империи в цепях и в клетке, как подарок моему господину!

Шичиро ничего не ответил, только швырнул прочь рукоять булавы и прорезанный щит. Хадзиме криво ухмыльнулся, подумав, что враг понял тщетность сопротивления и сдается, но грузный латник перед ним сжал кулаки и встал в простейшую оборонную стойку.

— Без оружия? Значит, выбираешь смерть? — Хадзиме взмахнул мечами и прыгнул вперед.

Глаза Шичиро сверкнули мертвящим холодом.

«Я покажу тебе, за что соратники наградили меня рангом генерала!»

Мечи с жужжанием рассекли воздух, но вдруг из бока Шичиро ударил импульс Ци, швырнувший безоружного самурая в сторону. Теперь у него не было булавы и щита, инерция которых мешала применять один нехитрый трюк, который другие самураи, не сам Шичиро, назвали «Прыжки кузнечика».

Импульс из спины швырнул Шичиро вперед, а еще один, из плеча, бросил его к промахнувшемуся врагу. Генерал замахнулся рукой, импульс Ци ударил из его латной перчатки, и кулак самурая Водопадов врезался в шлем лидера армии врагов.

Хадзиме показалось, что ему в ухо угодило ядро «Геккона». Земля пару раз крутанулась вокруг него, и сегун с лязгом грохнулся на смерзшуюся грязь. Минуты две потребовалось ему, чтобы унять звон в голове и обрести соображение. Верные самураи все это время стояли вокруг своего командира, не подпуская к нему врага. Шичиро терпеливо ждал, понимая, что Хадзиме не потерпит позора и ринется мстить. Бой не закончен, пока один из противников не убит.

Потряхивая головой, сегун поднялся на ноги, подобрал мечи и повел плечами, словно разминаясь.

— Хороший удар, — сказал он. — Ты силен, бунтарь.

— Я слабейший из генералов Водопадов. Был слабейшим, потому что боялся применять силу и множить число врагов моей семьи. Вы убили мою семью! Больше мне не за кого бояться! Вся моя сила высвобождена, и вы… слышите, вы, ублюдки! До самого последнего предела я буду убивать и калечить вас! За то, что вы лишили меня желания жить! За то, что сделали сильным! Будь проклята эта сила! Будьте прокляты вы!

Два генерала ринулись навстречу друг другу и сошлись в поединке, не силовом, а маневровом, но оттого не менее напряженном. Хадзиме чертил клинками замысловатую сеть вокруг себя, не подпуская противника, который кружил, резко меняя направления движения и пытаясь выйти на позицию для атаки. Один удар… обоим нужен был еще только один удар…

Вопрос был в том, у кого раньше закончится энергия Ци, и ответ был очевиден. Виброклинки поглощали лишь немного больше сил, чем обычное оружие самураев, в то время как импульсы, которыми Шичиро бросал себя из стороны в сторону, стремительно истощали его тело.

Хрипя и кашляя, генерал Водопадов вдруг остановился и припал на одно колено. Тяжелое дыхание выдавало всю боль, терзающую тело истощенного самурая, и четко позволяло понять, что он не притворяется.

— Вот и все, — Хадзиме ухмыльнулся. — А как же последняя атака, бунтарь? Вспомни свою семью!

И Шичиро сорвался с места, мощными, энергоемкими импульсами швырнув себя влево, а затем за спину врага. Хадзиме ухмыльнулся и, крутанувшись на месте, с силой вонзил сразу оба клинка в нагрудник Шичиро… который генерал импульсом Ци из собственных ребер швырнул вперед. Виброклинки пропороли пустые пластины доспеха, а генерал Водопадов, ударив импульсом из спины и минуя оружие изумленного трюком врага, налетел на сегуна и сшиб его на землю ударом плеча.

— Солдаты! — взвыл Хадзиме, когда Шичиро сгреб его за бронированный нашейник левой рукой и замахнулся правой. Подвижный доспех, искореженный и изломанный, только лязгал, безуспешно пытаясь привести в движение гнутые шипы и рубануть по руке нависшего над сегуном врага. — На помощь!!!

Самураи уже бежали со всех сторон. Шаг, еще один…

Шичиро выдал сильнейший импульс Ци из локтя правой руки, и его кулак, окутанный синим сиянием, устремился вниз.

Удар заставил содрогнуться землю. Маска Хадзиме не выдержала столь мощной атаки и согнулась внутрь, круша зубы и нос, проламывая кости черепа. Истошный вопль сегуна мгновенно оборвался.

Обе половинки кирасы, защищавшей тело Шичиро, лежали на земле. Копья вошли под его ребра и в спину совершенно без сопротивления. Генерал даже не почувствовал боли.

Ватная слабость окутала его вдруг, но он нашел в себе силы вытащить руку из проломленной головы Хадзиме, подняться на ноги и обвести взглядом отшатнувшихся врагов. Продолжать бой… нельзя останавливаться… только почему-то… темнеет в глазах…

Шичиро покачнулся, рухнул на колени и повис на копьях, торчащих из его тела подобно иглам морского ежа. Губы генерала шевельнулись. Он улыбнулся, словно увидев манящие его призраки родных людей, двинул руками, пытаясь потянуться вперед, и бессильно поник.

— Прощай, друг, — шепнул генерал Кенджи, не дождавшись новых звуков сражения из лагеря армии Камней. — Я скажу принцу Кано о твоем раскаянии. Скажу после победы.

Рядом с генералом стоял конный самурай в посеребренной броне, некогда впечатляющей и прекрасной, но ныне покрытой разрубами, копотью и кровью. Земля дрожала от поступи пехоты и кавалерии, которые привел с собой этот самурай.

Усталые, израненные, голодные и изможденные, воины принцессы Мичиэ, тем не менее, гордо держали над головами флаги двух стран, с честью принявших удар огромной западной империи.

— Атаковать? — почтительно склонившись в седле, спросил один из генералов у своей принцессы.

— Нет, — ответила Мичиэ. Она и ее воины стояли на холме, откуда открывался прекрасный вид на бушующее побоище. — Враги готовы нас встретить, а наши воины измучены боем и быстрым маршем. Многие еле держатся на ногах, но даже если мы разгромим и обратим в бегство силы Северной Империи, армия Лесов тотчас нападет и уничтожит тех, кто выживет в битве. Достаточно того, что мы появились здесь. Ситуация патовая для всех, генералы страны Камней не могут этого не понимать.

Двадцать тысяч самураев подкрепления добрались до пролома в стене и хлынули в город, сотрясаемый агонией сражения. Мало кто обращал внимание на странный холод, охватывающий их. Что это? Страх? Сомнения? Какие глупости! Город пал! Только вперед!

Потери энергии каждого из солдат были невелики, но объединенные части украденной Ци стали великой силой.

Буйство силовых потоков защитило Кано от ударных волн взрывов и не позволило тоннам камня, рухнувшего на голову принца, раздавить его, но, похороненный под обломками стены, мальчишка не мог даже шевельнуться и несколько минут приходил в себя, борясь с головокружением и болью. Главное — жив. Теперь нужно поднакопить Ци и ударить вверх! Освободиться и продолжать бой! Энергия! Нужно больше энергии!

Половина двадцатитысячной армии уже перетекла в город, когда руины стены вдруг содрогнулись и горы камня взметнулись к небесам, подброшенные титаническим импульсом Ци.

Самураи шарахнулись в стороны, а из облака пыли в самую их гущу прыгнула худощавая фигурка в окутанных синим огнем доспехах. Несколько десятков латников рухнули сразу, отдав Тоцуке свои души. Нестерпимо-яркий луч чистой энергии ударил из перчатки Кано, рассекая тех, до кого не дотягивался вечно голодный меч. Самураи Камней взвыли от изумления и ужаса. Жив! Этот чудовищный боец, уничтоживший уже так много их братьев по оружию, все еще жив!

Минут десять продолжалась жуткая резня, а затем, бросая оружие и щиты, потерявшие дух захватчики начали обращаться в бегство, не надеясь остановить или причинить вред этому неодолимому монстру, неизвестно из каких реалий пришедшему на помощь осажденному городу. Золотая богиня, Кицунэ, а теперь еще этот безвестный бог? Как тут не поверить в детские сказки?

Не только подкрепления, но и сражающиеся в городе штурмовые отряды дрогнули.

— Великий сегун Хадзиме погиб! — прозвучал приносимый радиоволнами голос генерала Санииро. — Принимаю командование на себя! Отступайте! Приказываю всем вернуться в лагерь! Армия принцессы Мичиэ подходит с юго-запада, они ударят нам в спины, если мы не отступим! Все назад! Не приближайтесь к пролому! Не подставляйтесь под удар пылающего воина!

Мобильные крепости поползли прочь от изуродованных бастионов, самураи Камней попятились. Обходя пролом, они перебирались через стены и спускались по осадным лестницам. Защитники Инакавы преследовали отступающих врагов, и там, где настигали, завязывались яростные, кровавые потасовки.

— Не ввязывайтесь в ближний бой! — выкрикнул наместник Томео, увидев как серебристые сшибают с ног и крушат набросившееся на них ополчение, решившее, что враг вот-вот обратится в паническое бегство. — Только стрелки! Только дистанционные атаки!

Оставляя переполненные трупами руины, самураи Камней отходили организованно и быстро. Прошло несколько десятков минут, и флаг Водопадов вновь взмыл над разрушенной стеной.

Победа.

Грозные, казавшиеся столь неодолимыми враги бежали, и, подгоняя их, сквозь дым и пыль блистал луч, которым полосовал пространство перед собой принц Кано.

— Берите выше, Кано-сама! — поднеся к губам радиопередатчик, выкрикнул Куо, одним из первых взобравшийся на внешнюю стену города-крепости. — Вы рубите землю!

— Направляй меня… я не вижу… где враги?

— Перед вами, в пятистах метрах! Бегут! Бегут, мой господин! Мы победили!

Луч метнулся следом за врагами, но вдруг мигнул и погас.

Обеспокоенный Куо соскочил в облако пыли и, спотыкаясь, побежал вперед.

— Мы идем к вам, Кано-сама! — радиосвязь принесла громогласный выкрик Макото.

— Я умерил ярость Тоцуки… — голос Кано слабел и уже был похож на шелест сухих листьев. — Подходите, теперь можно…

Сквозь пыль лучник-самурай разглядел фигуру в знакомых доспехах. Кано стоял, вонзив меч в землю и опираясь на него. Ни единой царапины. После такого-то боя!

— Кано-сама… — Куо и Макото, опережая остальных ополченцев и самураев, подбежали к принцу. Они остановились в паре метров от него и замерли. На доспехах не было повреждений, но из каждого стыка лат… текла алая кровь.

— О боги, как больно… — прохрипел Кано. — Куо-доно… Макото… я ослеп… вот как умирают хозяева Тоцуки… у всего есть цена… не говорите солдатам, что я умер… после… после победы скажите…

— Проклятье! — Куо замахнулся ногой и сильным пинком вышиб меч из рук своего господина. Тоцука, гневно засияв, упал на камни, покатился и замер, застряв в обломках стены. — Кано-сама!

— Не говори им… — Кано начал падать лицом вперед, и Макото спешно подхватил его.

— Дорогу! — выкрикнул он, разгоняя сбежавшихся со всех сторон солдат Инакавы. — Великий принц Кано ранен! Я доставлю его к медикам! Мы должны поставить этого героя на ноги до следующего штурма, если камнегрызы, конечно, еще отважатся на атаку после того, что мы все им сегодня учинили!

Макото забросил руку Кано себе на шею, подхватил его под бока и потащил сквозь ликующие толпы защитников города, приветствующих наследника единого трона, только что, не только словом, но и делом доказавшего, что защита страны и своих людей для него — не пустой звук. Мало кто из ополченцев и самураев обращал внимание, что ноги юного дайме бессильно волочатся по земле. Лидер ранен, но жив и скоро снова встанет во главе своего верного воинства!

— Торопись, Макото, — Куо вдруг плюхнулся на камни и принялся растирать онемевшую ногу. Одно мгновенное касание Тоцуки, но даже этого оказалось достаточно, чтобы онемение охватило половину тела могучего воина. Каждое движение причиняло сильную боль, сознание грозило оказать в любой момент. Оставалось только радоваться, что самурай не может видеть жуткие фиолетовые пятна мертвеющей плоти, расползающейся по его ноге. — Нехило так эта штука меня тяпнула… проклятье! Надо было протезом бить…

Кое-как, пыхтя и скрипя зубами от боли, Куо поднялся и встал на одной ноге.

— Вот это я понимаю — энергетическая пиявка! — ругнулся лучник, с опаской поглядывая на сияющий белым огнем меч. — Что же ты с нашим господином сделала? Если он умрет, я тебя в море утоплю! Или, думаешь, не вытащу отсюда? Сейчас найду копье, сделаю петлю из тряпок и зацеплю тебя! Не отвертишься.

Город лежал в руинах, медики шалели от количества обрушившейся на них работы, но…

Это была победа. Несмотря на все жертвы, несмотря на моменты, когда крах казался неизбежным, Инакава устояла. Остатки великой армии Камней уползли обратно в свой лагерь. На стенах города реяли рваные и запятнанные кровью флаги Водопадов.

Молчание долго царило в малом зале совещаний. Девять высших имперских советников, сидящих на выложенных кольцом подушках, мрачно размышляли.

— Иногда приходит время многое менять, — нарушив власть тишины, проговорил один из глав правящих кланов страны Камней.

Перстень со знаком клана прижался к сургучной печати на конверте, оставив четкий оттиск.

— Слишком много было сделано ошибок. Уже не получится спустить все на самотек.

Второй перстень коснулся сургуча.

— Убийцы бога? — третий перстень оставил оттиск. — Эта религиозная истерия… от нее столько вреда!

Все девять перстней украсили сургуч своими метками.

— Такара-сан!

Сдвинув ширму, внутрь шагнула женщина средних лет. Такара не рискнула гневить советников, принимая уж слишком моложавый облик.

Конверт был передан ей.

— Как воспитательница наследного принца вы в хороших с ним отношениях, — сказал ей советник, передавший письмо. — Уговорите его поддержать наше решение. Его согласие будет очень полезно для нас.

— Я понимаю, — Такара поклонилась. — Исполню все по вашим словам.

Ширма вернулась на место. Такара отступила от огороженного квадрата в центре комнаты и стрельнула глазами по сторонам. Советники были настроены очень серьезно. Плечом к плечу квадрат ширм окружали самураи золотой тысячи. Лучшие из лучших, каждый был способен противостоять в бою генералу. Телохранители великого дайме, подчиняющиеся… совету.

Время великих перемен настало.

Такара вышла из зала совещаний и, сопровождаемая четверкой элитной стражи, направилась к покоям принца.

— Беспокойная выдалась ночь, — сказала старуха, следуя мимо окон, алеющих заревом. Столица империи полыхала, на улицах звенели мечи и лилась кровь. Рабы и нищета, которых неожиданно поддержали многие монахи и рядовые воины храмов, учинили в городе жуткий погром. — Нашей организации ничего не остается, кроме как признать свое поражение. Я не могу поверить, что произошедшее — правда. Вся мощь пропаганды рассыпалась перед упрямой верой людей в сказки.

— Люди страшатся одиночества, госпожа, — произнес один из стражей. — Тьма и величина вселенной ужасают нас, и мы создаем себе богов, защищающих, заботящихся и любящих нас. Мы как малые дети, что не могут остаться в огромном пустом доме без родителей. Боги — иллюзия… но мы, беспризорные дети… хотим быть любимыми и любим своих родителей, пусть даже их никогда не существовало. Эта любовь… после стольких лет кошмаров и кровопролитий, она впервые нашла свое живое воплощение. Ненадолго, и тем сильнее ярость детей, узревших силуэт в туманной дымке и вновь потерявших ту, кого они зовут, строя храмы и молясь, с самого первого момента существования нашей цивилизации.

— Ты прав, Рюи, — Такара остановилась у окна и взглянула на объятый пожарами огромный город. — Мы — одинокие дети. Дети, которые без колебаний пойдут на мечи и копья, мстя за потерянную мать.

Подкрепления, на которые так надеялся сегун Хадзиме, прибывали в лагерь Северной Империи весь день, до самого вечера. Подходили группами по пять, по шесть человек, а то и вовсе одиночные самураи появлялись из леса. Безоружные, израненные, голодные и полностью деморализованные.

Остатки армии, разбитой и уничтоженной объединенными силами двух стран, собранных под знамя принцессы Мичиэ. Рассеянные по лесам, они искали пути к спасению. Кто-то затаился, кто-то начал пробираться ближе к родине, кто-то, надеясь на защиту, выбрался к армии, которую многие считали непобедимой.

Вид этих бедолаг нисколько не добавил оптимизма осаждающей Инакаву группе войск. Мобильные крепости ползали у города и переплевывались огнем с кое-как подлатанными бастионами, но для решительного штурма сил, а главное, решимости у самураев Камней уже не осталось. Огромные потери, голод и присутствие в тылу армии принцессы Лугов заставляли многих задуматься об отступлении.

Нет времени. Генерал Санииро прекрасно понимал, что уход от Инакавы окончательно подорвет авторитет страны Камней. Нужна победа, жесткая и решительная, укрепленная гибелью последних представителей двух правящих семей. Но как ее добиться?

Накормить бы солдат…

Две фуражные команды, отправленные в близлежащие села, успели только доложить о налетевших на них полчищах Радужных и исчезли. Бессмысленная была затея. Даже пройдись они по вымершим селам беспрепятственно, что там можно найти, кроме бродячих собак, крыс и кошек?

Самураи лечили раны и жарили на кострах куски конины, срезанной с убитых в бою лошадей страны Лесов. Здесь тоже не обошлось без эксцессов.

В армии Радужных было около полутора сотен наемников-ниндзя, и потому Фужита, назвавшаяся чужим именем и нанявшаяся на службу, не слишком выделялась. Шпионка сразу занялась своим привычным делом — травила клинки и стрелы, химичила дымовые бомбы. Работа была отличного качества, и генерал Кенджи даже выразил неузнанной бывшей союзнице Черной Вдовы личную благодарность, когда та притащила командиру отряда и представила ему свое собственное изобретение — смертельный яд замедленного действия, что выглядел как соль, пах как соль и на вкус не отличался от соли.

Два мешка с этим ядом Радужные при захвате лагеря Камней подбросили врагу на склад. Кто там разберет после взрыва, прибавилось мешков соли или убавилось!

Самураи выбрали из разрушенного склада все, что уцелело, и при этом загребли немалое количество яда. Многие наелись мяса, приправленного поддельной солью, но Фужита просчиталась. Она не учла, что едоки были не просто самураями, а самураями последнего поколения, еще более живучие и стойкие к ядам. Отравленные не погибли, отделавшись лишь жуткой головной и мышечной болью, потерей сознания, рвотой и диареей.

Санииро распорядился выбросить всю соль, но эффект уже был произведен. Жуткая вонь фекалий и рвоты стояла над лагерем.

— Страшно представить, что было бы летом, — злобно ворчал Санииро.

Вопреки всем бедам и поражениям Санииро мог выставить еще почти пятьдесят тысяч боеспособных самураев. Достаточно ли этого для захвата Инакавы, лишившейся не меньше двух третей своих защитников? Вполне возможно, но не окажутся ли победители запертыми в разрушенном городе? Армия Лесов кружит рядом, выбирая момент для удара, и силы Мичиэ держатся поблизости, ожидая отступления войск Камней или начала нового штурма, во время которого легко будет напасть на врага с тыла. Есть о чем подумать.

Санииро размышлял долго и в конечном счете принял решение. Утром второго дня, наступившего после отражения штурма стен Инакавы, он вышел из своей палатки, вселяя в солдат уверенность своей довольной ухмылкой.

Сегун не забыл о Радужных. Охраняя командующего, лагерь покинул десятитысячный отряд пехоты. Стальная змея заскользила на север, к лагерям армии Лесов.

На широком поле, оставив армии позади себя и сопровождаемые лишь несколькими особо доверенными людьми, встретились два полководца.

— Довольно неожиданно увидеть вас здесь, Санииро-сама, — сказал дайме Лесов, когда давние враги достойно поприветствовали друг друга и немного побеседовали на отвлеченные темы. — Желаете договориться о свободном проходе для своей армии до границ Северной Империи? Могу обещать, что позволю вам беспрепятственно отступить.

— Смею заверить вас, дайме-сама, что наше положение не столь тяжело, как многие себе представляют. Об отступлении пока речь не идет. Я желаю сделать вам одно взаимовыгодное предложение.

— Что же, внимательно слушаю.

— Сейчас положение на арене боевых действий напоминает равносторонний треугольник. Наша армия, ваша и объединенные силы двух малых стран равны по силе и не могут атаковать, опасаясь ослабить себя и проиграть третьей стороне. Это противостояние может продолжаться очень долго, но не думаю, что вы желаете затягивать нашу битву. От нападения на нас вас удерживает «Великий Дракон». Как вы отнесетесь к тому, что я пообещаю взорвать его?

Дайме Лесов не смог сдержать изумленного и недоверчивого взгляда. Что за шутки?

— Разумеется, у всего есть своя цена. Я хочу предложить вам объединить силы и уничтожить третью сторону треугольника. Если мы отступим, армия Лугов войдет в Инакаву, и вы уже не сможете взять город. Это будет поражение, наше и ваше. Все жертвы, людские и политические, будут напрасны. Мы должны нанести удар первыми. Если вы атакуете армию Лугов, мы… произведем последний выстрел из «Великого Дракона» и подорвем его. Инакава будет стерта с лица земли, Мичиэ и ее группировка войск погибнет. Когда это свершится, мы с вами сможем встретиться на широком поле и в честном бою, щит против щита и меч против меча, решить спор о праве власти над этим регионом.

Выслушав предложение, дайме Лесов удалился, чтобы посовещаться со своими генералами.

— Похоже, они не знают, что вы, Санииро-сама, еще до начала штурма отправили шиноби за подкреплениями, — с довольным видом сказал один из генералов Северной Империи. — Восьмидесятитысячная группировка наших войск, отправленная уничтожить столицу Лугов, должна уже сменить курс и двигаться сюда. Они создадут тот перевес сил, что необходим нам для победы.

— Похоже, они не знают, что шиноби Ветвей перехватили всех их лазутчиков, отправленных к третьей группе войск, — сказал принц Канатароу, довольно ухмыляясь. — Армия Лугов потеряла почти половину своих солдат в бою с Медными, многие из солдат Мичиэ ранены. Уничтожить их будет легко. Подкреплений самураям Камней не будет, и, когда Санииро подорвет железного монстра, мы получим подавляющее преимущество! Эти страны станут нашими провинциями!

Лидеры армий думали так же, как их советники, и, встретившись вновь, заключили соглашение, отдав друг другу нерушимое слово чести.

Санииро увел своих солдат обратно в лагерь, и осаждающие замерли в ожидании.

— Великий сегун! — прозвучал доклад шиноби. — Армия Лесов начала движение!

Сотрясая землю копытами кавалерии, сминая снег сапогами пехоты, владыка огромной восточной страны начал разворачивать свои силы против лагеря Лугов. Отдохнувшие и залечившие раны, свирепые воины Лесов рвались в бой и готовы были вбить в мерзлую землю изможденное и израненное воинство Мичиэ, только благодаря таланту полководцев и отчаянной храбрости солдат сумевшее отбросить и разбить превосходящую их по численности группу войск Северной Империи. В той битве соотношение сил было два к трем, но в этой битве пятьдесят тысяч самураев Лугов и Водопадов вынуждены были принять удар армии в сто десять тысяч конных и пеших латников.

— Они не смогут отступить! — неслись ликующие голоса разведчиков-шиноби Скалы. — Едва успели переформироваться! Столкнулись! Армия Лесов громит их!

— Превосходно, — Санииро стоял у массивного лафета «Великого Дракона». — Условие договора выполнено! Убрать наши крепости из-под стен! Приготовиться к стрельбе!

Массивные шестерни заскрежетали, поворачивая орудие.

— Вы действительно уничтожите его после выстрела, господин? — с надломом в голосе спросил командующий артиллерийским расчетом. — Это же…

— Это всего лишь машина. Мы сможем построить новую. Я никогда не откажусь от данного мной слова чести. «Великий Дракон» будет убит сегодня, но перед своей гибелью… — генерал протянул руку вперед, словно накрывая своей широкой, бронированной пятерней замерший в алом зареве заката огромный город, — …он обратит в пыль тех, кто возомнил себя избранниками богов!

Тьма ночи сгущалась над землей. Наполняясь энергией, «Великий Дракон» окутывался ясно видимым синим свечением и мелко дрожал, словно сам страшась своей сверхчеловеческой мощи.

— Последний день Инакавы догорел, — произнес Санииро, глядя в темнеющие небеса. — Боги войны! Примите эту жертву.

Усталость, боль от ранений, муть в голове от долгого отказа себе в сне — какая же это малость по сравнению со счастьем, что дарит уверенность в скорой встрече!

Томео вошел на территорию комплекса зданий госпиталя и прямым ходом направился к центральному стационару, превращенному в пункт помощи легкораненым, к которым сейчас можно было отнести практически всех оставшихся в живых защитников Инакавы. Тех, конечно, чьи раны не вызывали серьезных опасений.

Везение и подсказки самураев, переквалифицировавшихся на время передышки в медбратьев, помогли ему найти кратчайший путь, но подниматься в тяжелых доспехах на второй этаж временного госпиталя он не рискнул и остановился у лестницы, попросив одного из медбратьев передать сообщение.

Кадзуми появилась на верхней площадке лестницы на удивление быстро и птичкой порхнула вниз, в объятия стального великана.

От мятых доспехов Томео пахло потом, кровью и гарью. Кадзуми, прижимаясь к груди своего защитника, дрогнула от боли в сердце при мысли, через какой кошмар этому воину пришлось пройти. Откуда у них, мужчин, столько сил?

Томео знал, откуда. Заблаговременно снявший латные перчатки, он обнял Кадзуми, поднял руку и коснулся ее золотых локонов, ниспадающих из-под белого платка. Слова не могли выразить всю величину его счастья, самурай лишь крепче сжал женщину в объятиях. Единственную, о ком он мечтал столько бесконечных холодных лет…

Гейши и ойран, все благородные дамы Инакавы, удивлялись равнодушию к ним молодого человека, а затем крепкого и привлекательного мужчины. Уходила молодость, дни и ночи исчезали в небытие, и вокруг все шептались о странностях главы города, что так и не создал семьи, не подарил свою нежность никому. Томео печально улыбался на намеки об уходящем времени, получаемые от советников и друзей. Никто из них не знал, и лишь некоторые догадывались, в чем дело. В друзьях у Томео ходили люди, знакомство с которыми было очень опасно для любого. Заговорщики, творящие беды и проблемы для правительства Юидая. Вольнодумцы и философы, нещадно истребляемая «Серыми» интеллектуальная элита страны. Томео не боялся общения с ними. Он вел войну и четко видел врага. Шиноби и дипломаты своими стараниями держали в столице Акизуки Хокору, теневого лидера Водопадов в те времена. Держали в столице, подальше от Инакавы и женщины, на которую Томео с болью в сердце смотрел из туманной пелены всю свою жизнь. Он не вмешался бы, не появился и остался бы в призрачном белом тумане, если бы Кадзуми была счастлива в замужестве, но побои и издевательства над любимой Томео стерпеть не мог. Наместник северных земель сражался с главным советником всю свою жизнь, но никогда не надеялся даже, что мечта обнять женщину, ради счастья которой он вел войну, когда-либо сбудется. Выступить против стальной орды грабителей и убийц? Не было ни малейших сомнений и ни крохи страха. Кадзуми была рядом.

Теперь даже в самый пасмурный день мир играл сотнями тысяч ярких красок. Алый закат, способный напугать других своей похожестью на жуткое зарево, казался отблесками веселого праздника богов. Томео даже представить себе не мог, что человек может быть так счастлив. Женщина, которую он нежно сжимал в объятиях, согласилась стать его женой, и для начала торжеств им нужна была только победа. Победа, которую они получили, отбросив врага от стен города и уцелев в кровавой битве. Больше армии Камней на штурм не пойдут. Не хватит сил и решимости. Враг отступит, и войска принцессы Мичиэ пополнят ряды защитников Инакавы. Армия Лесов поймет бессмысленность борьбы и… наступит мир. Великое множество дней для любви и счастья. Холод уйдет, и тьма рассеется. У вечного одиночки тоже будет семья. Жена, бесконечная нежность к которой поможет превозмочь все трудности восстановления разрушенной страны. Дети…

Новый мир рождается. Новый, светлый мир, который Томео и Кадзуми со всей любовью передадут своим детям.

Раненые и врачи с улыбками наблюдали за молчаливой и возвышенной лаской, которую дарили друг другу объятиями воин и его возлюбленная. Все верили, что угроза миновала. Верили в победу, но…

В двери госпиталя ворвался запыхавшийся молодой самурай, совсем еще мальчишка, бледный и напуганный.

— Армия Лесов напала на наших союзников! — закричал он. — Томео-сама! Самураи Камней наводят на нас «Великого Дракона»!!!

Принца Кано, потерявшего сознание, истерзанного энергией Ци и почти лишенного кожи, лечили сразу восемь врачей. Регенерация тканей — очень сложный процесс, но мальчишка был жив, и его телохранители, вздохнув с облегчением, покинули центральный замок города, отправившись к своим отрядам.

Они отошли от стен центрального укрепления метров на двести, когда ожили голосами устройства радиосвязи в их шлемах.

Куо и Макото, переглянувшись, бросились в разные стороны. Лучник — к ближайшей башне третьего кольца стен, воин ближнего боя — в конюшни, где кузнецы чинили и правили доспехи Забияки.

— Освободить западную часть города! — отчаянно заорал Куо в радиопередатчик. — Всем — в восточные кварталы! Бросайте все и бегите! Бегите!!!

Ива, едва живой после отравления стимуляторами, лежал в центральном замке. Еще один крепчак погиб при штурме. Двое оставшихся, вколов себе смертельные дозы обезболивающих и стимуляторов, пустили энергию Ци во внешнюю стену. По примеру Ивы они отдавали свои жизни за надежду отразить удар, ведь если выстрел «Дракона» пробьет защиту города, шанса выжить не будет ни у кого. Они отдали свои жизни, но… их было всего двое. Отчаянные усилия двоих крепчаков против энергии пяти тысяч самураев, поочередно перекачавших свою Ци в аккумуляторы жуткого оружия Северной Империи.

Радужные хлынули из леса, устремляясь к «Великому Дракону», и яростно налетели на шеренги бронированных копейщиков, которые предусмотрительно выставил на их пути генерал Санииро. Десять тысяч оборванцев и разбойников были солидной силой, но все же меньшей, чем сорок тысяч элитных пехотинцев страны Камней. Сегун только ухмыльнулся, глянув на бешеную сечу. Гневная атака, но все бессмысленно. Не пробьются, да и времени у них больше не осталось.

— Кицунэ-сама… — холодея, шептала Фужита, глядя на бой и объятого синим огнем «Великого Дракона». — Сотвори чудо! Кицунэ-сама, если сказки не лгут…

— Кицунэ-сама… — Томео крепче сжал в объятиях Кадзуми.

— Кицунэ-сама… — Куо замер у входа в башню и зажмурился в ожидании удара.

— Кицунэ-сама… — единым дыханием шепнули тысячи людей.

— Падай! — выкрикнул Макото, схватив Забияку за узду и рванув вниз. — Все наземь! Лежать, если жизнь дорога!

— Огонь!!! — Санииро махнул рукой. Самураи Камней и Радужные, прекращая бой, бросились в укрытия.

Мгновение, второе, третье, и… чудовищный грохот выстрела разорвал воцарившуюся тишину.

Люди в городе попадали где стояли, вжались в землю и закрыли головы руками.

— Кицунэ-сама… — шепнула Кадзуми.

Ослепительно-яркий энергетический шар врезался во вставший у него на пути силовой барьер из Ци крепчаков… с гулким ударом пробил его и вонзился в руины, оставшиеся на месте недавнего сражения. Свет, сжигающий, смертоносный, испаряющий даже камень, залил обреченный город. Земля содрогнулась в жуткой агонии и вздыбилась к небесам… ударная волна долбанула во все стороны и покатилась по городу, сметая дома, защитные стены и башни. Давя, в пыль раздирая людей.

Свет в комплексе госпиталя Инакавы погас, земля затряслась так, словно безвестный исполин решил просеять тысячи раненых сквозь гигантское сито. В оглушающем грохоте Томео не услышал испуганного вскрика Кадзуми и лишь крепче обнял ее, заслоняя любимую женщину своим щитом, плащом и доспехами. Все, что он мог…

Стены госпиталя смело, обломки, обагренные кровью людей, потащило по земле вместе с валом огня, дыма и пыли.

— Держать! Держать! Все силы на защиту! — Коиде Гин вцепилась в подлокотники кресла, к которому была пристегнута ремнями безопасности. На коленях хранительницы лежала бумажная коробка. Та самая, которую передала ей Кицунэ. Память о волшебном лисенке. Бесценная реликвия и часть истории или… бесполезный мусор?

Замок Единства Культуры был окутан синим сиянием Ци пяти крепчаков, доставленных сюда из разных стран. Единство постоянно перебрасывало силы, защищая свои сокровища в объятых огнем, уничтожаемых врагами городах. Словно незыблемые скалы, крепости Единства возвышались над разоренной землей.

Ударная волна налетела на замок и разбилась об нее. В ураганном ветре, под ударами града обломков, замок стоял, гордо возвысив шпили к небесам.

С грохотом рухнул один шпиль. Согнулся и преломился второй. Пламя и ветер подрыли холм, на котором стоял замок, и вся махина, медленно накреняясь, начала заваливаться, падая прямиком в исполинское озеро пылающей Ци, разливающейся по руинам Инакавы. Железобетонная туша крепости рухнула и раскололась, но ее гибель не была напрасной. Позади поверженного величественного строения ютился малый центральный замок Инакавы, для которого крепость Единства стала щитом. Лишившийся верхних частей башен и крыш строений, он стоял посреди объятых огнем и дымом руин.

Санииро выбрался из укрытия, взглянул на дело своих рук и захохотал.

— Где же она?! — выкрикнул он, вопрошая у пылающей, сметенной и разрушенной, Инакавы. — Где она, ваша золотая лиса?! Где же чудо, на которое вы все так надеялись?!

Армия принцессы Мичиэ подалась назад. Ломая строй, солдаты обращалась в безоглядное бегство. Надеясь спасти свои жизни, потерявшие боевой дух самураи бросали оружие и щиты, бежали к лесу и скрывались за деревьями, справедливо рассчитывая, что природная стена остановит лютующую кавалерию врагов.

Но не каждый принял позорное бегство.

— Моя! Моя! — принц Канатароу размахивал мечом над головой, подзадоривая рвущихся вперед солдат своей личной стражи. — Притащите мне принцессу Лугов! Живой или мертвой!

Мичиэ верхом на Серебристой Молнии разила и разила окруживших ее врагов, тела которых падали на трупы людей и лошадей охраны принцессы, погибших в попытках защитить госпожу от неисчислимой орды жадных до крови и золота головорезов. Гора трупов росла, пока один из кавалеристов, потерявший коня в бою, не изловчился, вонзив меч в брюхо Молнии. Самурай рванул меч, выпуская лошади потроха, и Молния, встав на дыбы, путаясь в собственных кишках, рухнула на бок. Стальная лавина сомкнулась над головой Мичиэ, град ударов кулаков и рукоятей катан обрушился на девушку, оглушая, лишая сил к сопротивлению. Меч вывернули из рук, щит и шлем сорвали.

— Это победа! — Канатароу, ухмыляясь, приблизился к принцессе, которую поставили на колени и держали за руки сразу четверо его самураев. — Принцесса Лугов! Твоя голова украсит мое знамя!

Мичиэ хотела что-то сказать, но сознание пульсировало багровой мутью, язык не ворочался, и потому принцесса лишь криво ухмыльнулась, выражая этим свое презрение к торжествующему и оттого еще более жалкому командиру врагов, что в бою держался за спинами своих самураев и сразу отступал, если ему начинала угрожать малейшая опасность.

— Держите крепче, — принц Лесов встал левее Мичиэ, примерился, сосредоточился и замахнулся катаной, готовясь срубить ей голову, но вдруг самураи расступились, с поклонами пропуская вперед высокого, плечистого воина со знаками генерала на доспехах, шлеме и знамени за спиной.

— Остановитесь, юный господин, — вскинув руку, выкрикнул он. — Вы, вероятно, в пылу сражения забыли о приказе вашего великого отца, который желал, чтобы по возможности мы взяли принцессу Мичиэ живой.

— Мои солдаты захватили ее! Она принадлежит мне!

— Как мне расценивать ваши слова, Канатароу-сама? Я не могу даже помыслить о том, чтобы вы не прислушивались к приказам правителя нашей страны. Прошу вас проявить благоразумие и не поддаваться терзающему вас гневу.

Канатароу поколебался несколько секунд и едва не зарычал от ярости, но убрал меч и отступил в сторону.

Генерал поклонился принцу и приблизился к Мичиэ.

— Можете ли вы идти сами, благородная госпожа? — осведомился он. — Признаете ли вы свое пленение и даете ли слово не создавать нам проблем до своего освобождения?

Мичиэ, тяжело дыша, поднялась и встала на ноги, оттолкнув выпустивших ее руки самураев.

— Битва проиграна, и моя армия уничтожена. Я признаю свое пленение, благородный господин.

— Прошу вас проследовать со мной, Мичиэ-сама.

Радужные, видя постигшие их союзников катастрофы, отступили и скрылись в лесах. Сложно их было обвинять. Жить хотят все, даже наемники-ронины.

Полное поражение.

У Мичиэ дрогнуло сердце, когда она увидела Инакаву, затянутую черным дымом. Город пал. Все метания, борьба и надежды были напрасны. Все оказалось бессильно против грубой силы людей, идущих грабить и присваивать чужие земли. Лучше бы тогда, в том проклятом поезде, везущем ее в логово чудовища, Мичиэ перерезала себе вены на руках. Ничего бы не изменилось, но тогда ей не пришлось бы видеть крах всех надежд и агонию родной земли. Несчастный лисенок, удержавший принцессу на самой грани смерти… как же наивен ты был…

Мичиэ с трудом удерживала наворачивающиеся на ее глаза слезы, а дайме Лесов все говорил и говорил, выражая сочувствие в гибели ее семьи и заверяя, что лишь чрезвычайные обстоятельства заставили его вступить в вооруженный конфликт и направить оружие против армии Лугов.

— Водопады оказались слишком ненадежными и слабыми союзниками, мы лишь желали захватить их прежде, чем Северная Империя укрепится в этих землях. Ваше вмешательство… заставило меня принять непростое решение. Сожалею, что нам пришлось стать врагами, Мичиэ-химе, и могу обещать, что ваши земли не будут разграблены и жители не обратятся в рабов после присоединения страны Лугов к моим владениям. Вы потрясли меня полководческим талантом, Мичиэ-химе, и своими выдающимися лидерскими качествами. Я был бы счастлив, если бы у меня родилась подобная вам дочь, и вынужден признать, что лишь подавляющее превосходство в численности войск позволило мне одержать победу. Но, тем не менее, победа за нами. Теперь, леди Мичиэ, последняя из правящей семьи страны Лугов, во избежание бунтов, которые могут стоить жизни многим вашим подданным, прошу вас отречься от трона в пользу страны Лесов.

— Хорошо, — Мичиэ готова была прикончить себя уже здесь и сейчас, лишь бы торжествующий захватчик умолк и оставил ее в покое. — Я отрекусь от трона. Победа за вами, дайме-сама.

— Благодарю вас, Мичиэ-химе. Подписание бумаг и ваш уход из жизни мы произведем сразу после окончания похода.

Уход из жизни? Разумеется, оставлять ее в живых враг не намерен. Зачем им нужна принцесса захваченной страны? Остается надеяться только, что они не казнят ее, а позволят умереть с честью, как дочери самурая…

Дайме Лесов снова что-то говорил. Рассуждал, сожалел, убеждал, обещал. Казалось, ничто не остановит поток его слов, но прибежавший самурай вдруг бухнулся под ноги владыки:

— Мой великий господин! Южная группировка войск Камней подходит к Инакаве! Несколько десятков тысяч пеших воинов, под медными знаменами!

Генералы и главы армии переглянулись.

— Похоже, кто-то из лазутчиков Скалы все же прошел мимо наших шиноби, — сказал дайме. — Что же… сейчас мы отступим и отдохнем, пока генерал Санииро и его солдаты завершают разрушение города. После мы выступим против них и встретимся на открытом поле боя, как и было обещано. Теперь наши силы приблизительно равны. Победят лучший стратег и солдаты, превосходящие противника в храбрости! Уверен, это будем мы.

Напрасно дайме сомневался в профессионализме шиноби Ветвей. Ни один из лазутчиков Санииро не добрался до цели. Приказ о переброске войск отдал дайме Камней, стремящийся как можно скорее стереть Инакаву с политических карт и из памяти людей. Уничтожить город, за судьбой которого следил, без преувеличения можно было сказать, весь мир.

Из кромешной тьмы возникли руки, и острый нож полоснул по ремням покореженного кресла. Сорвавшееся с креплений, оно своим корпусом защитило леди Гин от верной гибели, но теперь грозило стать причиной смерти. Сквозь трещины в стенах, полу и потолке сочился едкий дым. Огонь лизал каменные глыбы замка, упавшего в пылающее озеро. Жар проникал в помещения, и у стен уже начинала тлеть переломанная мебель.

— Гин-сама! — куноичи толкнула в сторону обломки мраморной колонны и вытащила из-под смятого кресла свою госпожу.

— Кагеру? — хранительница наследия подняла руку к разбитому лицу и стерла ладонью кровь, заливающую ее глаза. — Слава всем богам, ты жива!

— Погибло много наших людей, Гин-сама, но я видела уцелевших, что выбирались из-под обломков. Крепчаки справились и, как могли, защитили замок. Скорее, обопритесь на меня! Дым задушит нас, если мы не уйдем. Наши убежища должны уцелеть. Если доберемся до них, сможем укрыться от огня и дыма.

Ее надежды были напрасны. Железобетонные коробки убежищ тоже были повреждены, и вездесущий дым проникал в них через трещины. Выжившие обитатели замка выбирались на вершину груды камня, по проходам, что пробили в обломках самураи. Прочь от огня, на самый верх.

Задыхаясь в дыму, спотыкаясь и падая, они шли по камням, а затем карабкались по земляной насыпи, к малому замку, все еще возвышавшемуся над погибшим городом. Пробираясь вперед, Гин споткнулась, едва не упала и, дрогнув, поняла вдруг, что до сих пор нервно сжимает в руках смятую коробку. Она все еще несла с собой рваную, обгорелую и запятнанную кровью ткань. Будто мало подобных вещей вокруг…

Хранительница уронила бесполезную реликвию на землю. Она больше не надеялась, не верила в чудеса.

— Заходите! Скорее заходите! — самураи Инакавы не делали разницы между уцелевшими защитниками города и людьми Единства. — Камнегрызы готовятся к наступлению, и, если останетесь снаружи, только раньше попадете им на мечи!

Гин, сопровождаемая Кагеру, вошла в замок и поднялась на полуразрушенную стену. Словно в кошмарном сне, хранительница наследия медленно огляделась. Тьма и огонь, запах смерти и отчаяния, а на юге от горизонта до горизонта вытянулась огненная змея.

— Что это? — шепнула Гин.

— Факелы, — ответил на ее вздох стоящий рядом самурай Инакавы. — Факелы в руках у врагов. Они уже начали движение к городу, чтобы добить нас.

— Безумие, — хранительница устало села на обломок зубца стены. — Неужели им мало сотворенного? Я — из Единства. Я выйду к ним, поговорю. Я же из Единства… они…

— Это бессмысленно, леди, — ответил ей самурай, покачав головой. — Они ничего не станут слушать и никого не пощадят. Вот, возьмите, — он протянул женщине короткий меч, вакидзаси. — Когда убийца из Северной Империи занесет над вашей головой меч, ударьте в ответ. Едва ли у вас что-либо получится, но мы не овцы, чтобы умирать без сопротивления.

Стены были повалены ударной волной, армия Северной Империи вошла в разрушенный город беспрепятственно. Осторожно пробираясь по грудам битого камня, латники ровными рядами двинулись к центральному замку. Никто не встал у них на пути. В руинах корчились лишь обожженные, переломанные и контуженные жертвы взрыва, которых едва ли уже можно было назвать солдатами. Самураи прерывали их мучения ударами катан. Сложно было даже поверить, что кому-то из защитников города повезло больше, чем этим несчастным, но за полуразрушенными стенами зданий мелькнула фигура в доспехах, затем еще одна. Самураи Водопадов, видя наступающие на них шеренги копейщиков, бросали поиск выживших и отступали к центральному замку. Туда, где им предстояло принять последний бой.

Свет возник, словно из небытия, и в слабых алых отблесках Томео сумел различить лицо Кадзуми. Он потратил почти всю энергию Ци, пропуская потоки сквозь свои доспехи и плащ, который набросил на Кадзуми за мгновение до выстрела «Дракона». В бешеной круговерти, когда ударная волна потащила их вместе с обломками зданий, самурай мало что понимал, но почти неосознанно делал все, что мог, ради того, чтобы исполнить последнее, но невероятно сильное свое стремление.

Защитить любимую женщину.

— Томео-сама… — шепнула Кадзуми. Она не была ранена, даже две стальные трубы, что пробили спину наместника и вышли у него из груди, лишь разорвали бок ее форменного платья. — Вы ранены?..

Не собственные раны сейчас больше заботили наместника. Томео попытался приподняться и каждой клеточкой тела ощутил тонны обломков, под которыми они были похоронены. Тяжело. О боги, как же тяжело!

Свет стал ярче, и Томео осознал, откуда он берется. Его рождала пылающая энергия Ци, растекающаяся от эпицентра взрыва. Похоже, она скоро доберется и сюда. Двое людей выжили в хаосе разрушения только для того, чтобы сгореть заживо.

Дым сочился отовсюду, пламенное дыхание смерти пахнуло на самурая, и он, ясно понимая уготованную им судьбу, бросил последние силы на сопротивление. Перед собой, метрах в трех, в свете пожара он различил просвет между двумя поврежденными плитами. Выход… свобода… нужно лишь немного расширить его!

Крепления щита щелкнули, высвобождая руку. Томео, всей своей массой опираясь на правую, подвинул левую и встал на полусогнутых руках.

— Кадзуми… — прохрипел он, сходя с ума от боли и перенапряжения мышц. — Выбирайся…

Внутренние врата духа. В истории человечества известно множество случаев, когда люди, оказавшись в критической ситуации, даже не зная ничего об энергии Ци и чакрах, открывали самые первые, врата Начала, убирая предел на нагрузку мышц и обретая благодаря этому невероятную силу, скорость и ловкость. Томео тоже не знал, что страх за любимую и стремление спасти ее помогли ему открыть первые внутренние врата. Он просто делал все, что мог.

Рыча от запредельного напряжения, самурай уперся плечами в гору битого камня, опутанного паутиной разодранных трубопроводов и гнутой арматуры. Мышцы на его руках вздулись буграми, энергия Ци потоками потекла по мускулам, не позволяя им рваться, и вся многотонная гора дрогнула, медленно начиная подниматься. Выше, выше! Нужно еще чуть-чуть…

— Кадзуми!!!

Женщина рванулась вперед, обдирая спину, бока и ноги об острые камни, поползла под качающимися блоками. Рывок, еще один, и, протиснувшись между готовыми перекусить ее надвое каменными челюстями, она вырвалась на склон объятого огнем и дымом холма обломков.

— Томео-сама! — выкрикнула она, тут же оборачиваясь, просовывая верхнюю часть тела под каменные блоки и протягивая руку к наместнику. — Теперь вы! Томео-сама!

— Раздавит! Кадзуми, прочь!

Каменная махина начала оседать. Женщина шарахнулась назад, и Томео, разом теряя последние силы, повалился ничком. С глухим рокотом холм просел, покосился и замер.

— Томео-сама!!! — с диким криком Кадзуми бросилась к сомкнувшемуся просвету и, сдирая пальцы в кровь, начала выцарапывать куски камня, словно действительно надеясь откопать человека, похороненного глубоко внизу. — Томео-сама!!!

Ей удалось чуть-чуть расширить щель меж двумя глыбами камня. Кадзуми заглянула в просвет и увидела того, кого столь отчаянно пыталась спасти. Окутанный дымом, залитый кровью, Томео лежал под придавившими его камнями. Казалось, он мертв, но самурай вдруг шевельнулся и взглянул на залитое слезами лицо женщины, что снова принялась дергать и вытаскивать куски обломков.

— Уходи, Кадзуми, — сказал он вдруг со странным умиротворением в голосе. — Все хорошо… мне уже не больно…

— Томео-сама! — Кадзуми попыталась просунуть руку в просвет и дотянуться до раздавленного и переломанного человека, от любви к которому буквально меньше часа назад ее сердце нежно трепетало, а теперь рвалось на части в боли и ужасе. — Томео-сама!!!

— Уходи, Кадзуми, — слабым голосом ответил самурай и, глотнув дыма, пару раз дрогнул в тяжелом кашле. — Уходи, и… прости меня за то, что я остаюсь…

Пламя полыхнуло совсем рядом. Языки огня лизнули раздавленные ноги самурая. Томео горел, но не кричал от боли. Он не хотел ранить любимую знанием того, насколько жутка была его смерть.

— Нет! Нет! Нет!!! — Кадзуми в исступлении дергала и царапала обломки. — Томео-сама!!! Томео!!!

— Отойдите, леди, — один из четырех самураев Водопадов, услышавших ее крики, подбежал, мягко взял женщину за плечи и, подняв на руках, отставил в сторону. Воин заглянул в просвет и взмахнул рукой остальным. — Сюда! Скорее!

Двое солдат сунули в просвет пехотные копья и, используя их как рычаги, подняли тяжелые блоки. Еще двое нырнули в расширившийся проход и навалились плечами, держа и еще больше поднимая обломки.

— Забирай!

Один из самураев отбросил копье и, забравшись под посыпающие пылью куски разрушенных домов, рубанул катаной по торчащим из спины Томео кускам труб.

— Есть! — воин вцепился в плечо наместника и выволок его из каменного плена.

Трое самураев выпустили каменную громаду и отскочили прочь. Каменная пасть захлопнулась с грохотом и скрежетом, словно злясь за похищение жертвы.

— Томео-сама… — не сдерживая рыданий, Кадзуми обняла искалеченного воина за шею и прижалась щекой к его щеке.

Томео молчал, пытаемый болью в раздавленных ногах и разорванных мышцах, но улыбался, счастливый от того, что смог еще раз почувствовать своей щекой слезы Кадзуми, полные любви, нежности и страха за него.

Минуту духовного единения нарушили самураи, ударами плащей потушившие пламя, тлеющее на одежде спасенного и тотчас разлучившие влюбленных.

Двое уложили на расстеленный плащ переломанное тело наместника и подняли его, третий взял на руки леди Кадзуми. Все четверо, стараясь как можно бережнее обращаться со спасенными, помчались к замку на холме. Солдаты отчаянно спешили, опасаясь быть отрезанными от полуразбитых стен подступающими силами врага.

Город окружали шиноби Скалы и Ветвей, получившие приказ не щадить никого. Защитники города, выжившие после удара «Дракона», стекались к центральному замку. В основном это были те, кто на момент взрыва находился в восточной части города.

— Все, кто не может сражаться, спускайтесь в катакомбы! — выкрикивал Куо в микрофон радиопередатчика, приняв на себя командование девятью сотнями людей, из которых пять сотен едва переставляли ноги из-за тяжелых ран. — Та часть подземелий, что расположена под замком, уцелела! Возьмите с собой ружья и отстреливайтесь от врагов, пока не закончатся пули и заряды в аккумуляторах! Забаррикадируйте двери и готовьтесь к последнему бою! Не думайте о сдаче в плен! Смерть под пытками — вот что приготовили камнегрызы для малодушных! Наша жизнь заканчивается, братья, но славное поражение может сделать гораздо больше, чем подлая победа! Этот бой останется в истории! Наша храбрость, наш гнев и наша стойкость не будут забыты! Жизнь человека коротка, и значение в ней получает лишь то, что становится наследием новых поколений! Оставим же нашим потомкам славную легенду! К оружию, братья! В последний бой!

— В замке не успеют организовать даже слабую оборону, — Макото, восседающий на полностью облаченном в доспех Забияке, приблизился к лучнику. — Пока солдаты заняты ранеными, самураи Камней могут попросту взобраться по стенам и устроить резню. Мы должны выиграть немного времени.

— И мы выиграем его, — Куо указал на стену третьей линии обороны, частично восстановленную самураями, способными применять дзюцу элемента земли. Каменными столбами стражи Инакавы даже подняли одну из башен, относительно целую. — Я возьму сотню стрелков, и мы укрепимся на этой стене. Ты же…

— Без поддержки мечников вы и пяти минут не продержитесь.

— Ничего, сладим как-нибудь. Займись обороной замка, стальная панда! Когда мы будем истреблены, дело будет за тобой и людьми, с которыми ты поднимешься на стены нашего последнего оплота. Подороже продай свою жизнь!

Самураи взглянули друг другу в глаза. Макото склонился и протянул руку к Куо.

— Ты великий воин и достойный человек, Сусуми-доно. Для меня было честью сражаться рядом с тобой.

— Взаимно, Макото-доно.

Руки их соединились в крепком пожатии. Друзья знали, что новой встречи у них уже не будет.

Сбор отряда был недолгим. Таща на себе ружья, аккумуляторы и ящики с обоймами бронебойных пуль, ополченцы и самураи взобрались на хлипкий бастион, преграждающий путь приближающейся армии врагов. Чуть больше сотни солдат, насколько они смогут задержать движение стотысячного полчища?

— Рассредоточиться! — командовал Куо. — Занять позиции! С каждой тройкой стрелков — одного самурая! Пока ополчение разит врагов, самураи сбивают ответные дистанционные атаки! Не пропускать ни одной! Крепчака с нами нет, и удары энергии Ци легко разнесут стену! Она не защита! Она лишь удобная возвышенность для стрельбы!

Расставив бойцов по позициям, заглянув в глаза и ободряюще кивнув многим из них, командир маленького отряда отчаянных храбрецов поднялся на вершину башни и вынул из крепления за спиной тяжелый боевой лук. Здесь же, у бойниц, разместились четверо стрелков и еще два самурая. Куо глубоко вздохнул, сосредотачиваясь перед последним в его жизни боем, но вдруг знакомый голос окликнул его.

— Куо-сама! — один из ополченцев, вооруженный тяжелым ружьем, подошел к лучнику-самураю.

— Йори-сан! — удивленно воскликнул Куо, узнавая лицо под стальными пластинами шлема, и в порыве чувств крепко обнял девушку. — Глазам своим не верю! Слава всем богам и духам, ты жива!

— Я была в замке, когда «Дракон» нанес удар, — Йори поникла, словно оправдываясь за провинность. — Бойцы моего отряда хотели узнать, каково состояние великого принца… они попросили меня сходить… увидеть его… как близкую знакомую леди Кицунэ, меня бы допустили… но теперь… от моих друзей не осталось даже пепла, а я…

— А мы еще живы, Йори-сан. Живы и можем сражаться тем яростнее, чем ближе нам были те, кого мы потеряли! Вы здесь… и теперь я буду сражаться за пределом своих возможностей! Спасибо. Вы напомнили мне, что еще живы те люди, за которых я не поскуплюсь отдать свою жизнь. Пусть эти ублюдки, что пьют кровь Инакавы, подходят ближе! Не все так просто, как они себе возомнили! Бой еще только начинается. Ха! Сколько сил, братья! Разве мужчина может позволить себе быть слабым, если рядом с ним столь храбрая и сильная девушка?

Йори с печальной улыбкой покачала головой.

— Я всего лишь слабая и боязливая гейша, — сказала она и до щелчка вогнала магазин в гнездо пневматической винтовки. — Вся моя храбрость — это только малый отблеск вашей храбрости… и храбрости Кицунэ!

Приклады крепко прижались к плечам воинов. В дыму, затянувшем все поле боя, возникло движение. Тяжелый рокот заставил дрожать землю. Тысячи тяжеловесных великанов наступали, лязгая пластинами доспехов, оружием и щитами. Ударами латных сапог они опрокидывали полуразбитые стены разрушенных зданий и втаптывали в землю любое препятствие на своем пути. Шли вперед уверенно, как на учениях.

— Стоять! — генерал Санииро, принявший командование над объединенной армией, поднял руку, отдавая приказ. — Они ждут нас! Время приветствия!

— Приготовиться! — выкрикнул Куо. — Сейчас ударят!

Раздался оглушающий шелест, черный дым пожарища дико завился во взбесившихся потоках воздуха, и к стене ринулись тысячи дистанционных атак энергией Ци. «Серпы» и «Вихри», шары огня и молний.

— Разрыв! Разрыв! Разрыв!

Три десятка самураев непрестанно били дестабилизирующими дзюцу, сшибая за один удар по три, по четыре, а то и по пять дистанционных атак самураев Камней. Белый туман рассеивающейся энергии Ци заволок стену и пространство перед ней белым, пушистым облаком, застилающим глаза и мешающим видеть новые атаки.

Все не отразят…

— Вниз! — выкрикнул Куо. — Самураи, забрать стрелков!

С визгом вспарывая воздух, дистанционные дзюцу вонзились в стену, пронзая камни, раздирая на куски и швыряя вниз тех, кто был нерасторопен в исполнении приказа командира. В башне трое самураев выставили перед собой тяжелые щиты, за которыми нашлось место и для четверых ополченцев. Несколько секунд вокруг бушевал безумный хаос разрушения, а затем все вдруг утихло.

— Хватит! — Санииро остановил ведущих стрельбу самураев. — Нельзя терять время, иначе они укрепятся в замке. Все силы в атаку!

Сама тишина была сигналом. Самураи Инакавы, пару минут назад унесшие стрелков из-под града дистанционных ударов, вернули ополченцев обратно, на груду щебня, в которую превратилась стена.

Куо быстро сформировал пальцами и когтями протеза череду высвобождающих энергию печатей, и с небес низринулся поток ветра, призванный унести пелену из энергии Ци и дыма. Сбивающие дзюцу самураев Камней сняли контроль Куо с набирающего силу урагана, но движение воздуха уже было начато. Глазам защитников города открылась наступающая армия. Ужасающе много… и что с того?

— Шквальный огонь! Не жалейте пуль! В царство смерти не прихватишь!

Направив на врага оружие «Чистой Крови», шесть десятков стрелков нажали на курки, и пули со свистом рассекли воздух. Фонтаны искр брызнули из щитов и доспехов самураев Камней, визг рикошета сам по себе мог внушить ужас кому угодно. Первая пуля оглушала. Вторая мяла броню, третья пробивала. С одним условием. Если латник получал удар в голову…

Строй самураев Камней напоминал черепаху — задние ряды подняли щиты над головами идущих перед ними воинов. Отдельные пластины сложились в непробиваемый панцирь. Пули бестолково долбили стальные плиты, но вдруг череда взрывов нарушила строй самураев Камней. Куо посылал стрелу за стрелой с закрепленными на древках взрыв-печатями, и отследить их самураи врага не могли из-за не дающих им разомкнуть щиты бьющих и бьющих в лоб «черепахи» бронебойных пуль.

Взрывы создали прорехи в броне «черепахи», на которых ополченцы тотчас сконцентрировали стрельбу Брызнула кровь, первые раненые и убитые самураи южной группировки сил Северной Империи упали под ноги товарищам.

— В наступление, бегом!

Ломая строй, солдаты перешли на бег. Преодолеть последние сотни метров, отделяющие их от разрушенной стены, и вбить врагам в глотки их проклятые ружья!

— Дымовые бомбы! Кидай!

Тряпичные и бумажные шарики полетели в накатывающую на гору щебня стальную волну. Серые облака вздыбились над полем боя.

— Что за?.. — мысль резанула сознание Санииро, видевшего что вытворяли защитники города при прошлом штурме, но выкрикнуть предупреждение своим воинам он не успел.

Стальные банки, глиняные кувшины и деревянные ящики вынырнули из дыма и упали на головы самураев Камней. Пластид!

Взрывы заставили землю под ногами коня генерала пойти ходуном, разодранные в клочья тела латников взлетели высоко над городом, который захватчики столь опрометчиво считали уже уничтоженным и не способным сопротивляться.

— Все назад! Отступаем!

Орда изумленных врагов отхлынула от стен, уходя за пределы броска гранаты.

— Придется заняться ими всерьез, — Санииро начал отдавать новые приказы, и фланги его войск устремились в обход полуразрушенной стены, ближе к замку, еще только начавшему закрывать ворота. — Зайти им в тыл и перебить дистанционными атаками!

— Ублюдки! — Куо заметил маневр врага. — Начали нас уважать. Вот, похоже, и все. Отступаем! Отступаем к замку!

— Командир! Шиноби в тылу!

Каменная волна вздыбилась и пошла на укрепления стражей Инакавы, но замерла, получив множественные встречные удары дестабилизирующими энергию Ци дзюцу. Шиноби ринулись в бой и тотчас отхлынули, едва пули засвистели, устремляясь им навстречу. Страх перед «Чистой Кровью» и их оружием не был полностью изжит за прошедшие века. Да и зачем рисковать, если сейчас подойдет бронированная пехота?

— Не приближаться к стене! — выкрикнул черный воин-дракон, лидер скрытого селения Скалы. — Расставьте мины и ловушки между ними и замком, атакуйте дистанционными дзюцу!

Достаточно попросту не допустить бегства или наброситься всем скопом, когда враги покинут позиции. Так можно будет избежать лишних потерь. И без того под Инакавой селение Скалы понесло тяжелый урон. Семь с половиной сотен шиноби, высококлассных специалистов, на воспитание которых альянс кланов потратил большие деньги и целое море времени. Легкая прогулка по разоренной и брошенной стране? Какой же кошмар ожидал бы интервентов, если бы не «помощь» Юидая и его советников?

Но теперь битва закончена.

Куо, как и черный воин-дракон, не питал иллюзий.

С флангов воинов Инакавы обходят армии численностью… не меньше пятнадцати тысяч в каждой. Сейчас сомкнут кольцо и разнесут в пыль дистанционными атаками. Те несколько минут, что были выиграны защитниками благодаря пластиду… оставалось надеяться, что люди в замке успеют потратить с пользой столь малую отсрочку.

— Может быть, предложим им сдаться? — предложил генерал южной группировки великому сегуну.

— Приказ дайме был четок и ясен. Не щадить никого. Самураи, шиноби! Шквальный огонь по стене! Разнесите ее в пыль!

Дистанционные дзюцу обрушились на гору щебня, камень взлетел к небесам, но…

Под прикрытием белого тумана самураи и ополченцы спустились к подножию стены, но не за нее, куда били молниями и огнем шиноби Скалы, а перед ней, на улицу Инакавы, раскуроченную и изрытую воронками от взрывов пластида.

Рухнула башня, щебень разметало во все стороны. Пыль поднялась к небу столбом, и никто больше не блокировал разрушительные дзюцу захватчиков. Похоже, все погибли.

— Прекратить обстрел! — скомандовал Санииро. — Вперед!

Завершившие окружение укреплений врага самураи Камней осторожно двинулись сквозь туман. Тишина приветствовала их. Первые несколько секунд.

— В атаку!!! — Куо поднялся в полный рост и, выставив перед собой тяжеленный щит, бросился на ощетинившийся копьями строй захватчиков.

Щит принял на себя наконечники сразу трех копий, и обтекаемая форма его заставила оружие врага скользнуть в стороны. Словно ледокол в ледяные торосы, Куо врубился в стальную стену и, сбросив с правой руки щит, пустил поток энергии Ци в протез. Пальцы деревянной кисти вытянулись и сложились в щепоть, которая завертелась вокруг своей оси, уподобляясь буру. Ци вокруг кисти лучника сама собой завилась в «Разящий вихрь».

— Иди сюда! — ухватившись за край щита ближайшего латника, он дернул его на себя и с размаху вонзил бур в смотровую прорезь шлема врага.

Во все стороны полетели кусочки оторванного металла и ошметья плоти.

— Ублюдок! — самурай, стоявший плечом к плечу с погибшим, уронил копье и выхватил катану, намереваясь огреть ею лучника, но еще несколько самураев Инакавы вломились в брешь, которую пробил во вражеских порядках их лидер, и катана самурая Камней столкнулась с куском арматуры в руке стража уничтоженного города.

Звон металла и вопли ярости раскатились над полем боя, но самураи стремились лишь на пару мгновений задержать врагов. Основной удар должны были нанести не они.

— Бросай! — Йори, одна из первых завершив короткую пробежку, что было сил швырнула высоко вверх и вперед гранату с двумя килограммами пластида. Следом полетели банки и ящики, брошенные другими ополченцами.

Не было среди солдат Инакавы никого, кто не принял бы мощных стимуляторов перед этим боем, и потому сила бросков оказалась весьма достойна. Бомбы упали в самую гущу врагов, далеко от линии боя.

— Проклятье! — взвыли самураи, шарахаясь от бомб и готовя к применению дзюцу элемента земли или ветра, которыми можно было утащить «подарки» под землю или рассечь на куски, но детонаторы с пятисекундной задержкой не дали им времени.

Взрывы разметали латников во все стороны. Шары огня и дыма взметнулись над и без того жутко изуродованными, руинами. Ударные волны валили с ног и калечили людей, куски металла и щебень прошибали доспехи потерявших сознание.

— Добавим! — Йори и другие ополченцы швырнули еще одну партию бомб, истратив последние свои запасы.

Самураи врага дрогнули и отхлынули, сквозь дым и пламя ступая по разорванным трупам своих товарищей.

— Куда же вы? — Куо вцепился когтями протеза в шлем врага, обернулся и одним рывком взвалил тяжеленную тушу самурая себе на плечи — для того чтобы импульсом Ци из наплечников подбросить его вверх и, не разжимая хватки деревянных пальцев, обрушить на голову еще одного врага, начавшего пятиться под ударами стражей Инакавы. — А как же убийство беззащитных и раненых? Передумали? — оставив упавших на растерзание своим лютующим товарищам, Куо разжал хватку и обернулся. Протез его левой руки снова зажужжал, обращаясь в подобие дрели и вонзаясь под шлем очередного врага.

Пули свистели вокруг, сшибая с ног и приканчивая дрогнувших солдат Камней. Гранаты кончились, и ополченцы вновь взялись за ружья, опустошая последние оставшиеся у них обоймы.

— Не отступать! — радио в шлемах самураев выдало подбадривающий рык генерала Санииро. — Добить их! Добить! Это их последняя отчаянная атака!

— Вперед!!! — надрывно заорал кто-то, и стальная лавина вновь устремилась на горстку отчаянно сражающихся воинов.

Пластида больше не было, а очередей из винтовок «Чистой Крови» было недостаточно, чтобы остановить стальную волну. Девять самураев, среди которых уже не было ни одного, не получившего рану, не могли обеспечить круговую оборону. Прикрываясь щитами, копейщики врезались в ряды стрелков, и катаны замелькали, срубая ополченцам головы, легко круша броню и даже не рассекая, а сминая и ломая тела людей.

— Куо-сама! — Йори держалась к самураям ближе остальных и прожила дольше большинства других стрелков, но и к ней уже устремились двое солдат Камней.

Куо ударом ноги отбросил от себя особо ретивого латника, склонился, схватил у себя из-под ног оброненный кем-то щит и швырнул его во врага, занесшего меч над девушкой. Самурай заметил опасность и принял удар на плечо, но силой броска его сбило с ног. Второй мечник не уделил падению товарища внимания и замахнулся для удара, но Йори успела направить оружие ему в голову и нажала на спуск, в мгновение ока опустошив обойму. Голову убийцы разорвало на куски.

Двое врагов были сбиты, но на их место встали не трое и не четверо, а несколько десятков латников, почуявших победу и оттого еще более яростных. Окруженные со всех сторон, пятеро солдат Инакавы не могли больше даже надеяться нанести серьезный урон врагу. Куо дрогнул, почувствовав, как копье врага проламывает его доспех и рвет бок. Самурай Инакавы рядом упал, получив удар в плечо.

— Поберегись!!! — второй самурай вдруг замахнулся и с силой ударил кулаком в землю у себя под ногами.

Земля дрогнула, и… с грохотом просела.

Пятеро уцелевших воинов Инакавы и несколько самураев Камней рухнули в пролом.

Полет был недолгим, не прошло даже пары секунд, как провалившиеся под землю солдаты повалились на стеллажи и железные коробки, в малой степени смягчившие их падение. Самураи Камней, окружившие пролом, растерянно замерли, а те их соратники, что провалились вниз, скатились по штабелям и, вскочив на ноги, отпрянули в кромешную тьму, чтобы оценить обстановку и изготовиться к бою.

Куо тоже долго не разлеживался.

— Скорее, скорее! — он поднял на ноги четверых своих бойцов, израненных, оглушенных, но еще живых и способных передвигаться. — Убираемся от пролома! За мной!

— Где мы, Куо-сама? — тяжело дыша, Йори старалась успеть за мужчинами.

— Похоже, один из наших тайных продуктовых складов. — Куо сослепу налетел на стеллаж с коробками, и те обрушились на пол. — Консервы. В ящиках, должно быть, мука и рис. Ну, теперь от голода точно не умрем.

— В моей Ци элемент земли, — сказал самурай, пробивший потолок продуктового склада. — Я почувствовал пустоту под нашими ногами и решил, что терять уже нечего…

— Верное решение, солдат. Теперь бы найти отсюда выход! Если склад большой или есть сеть коридоров, мы выйдем в стороне от армии…

Рука, которую Куо выставил перед собой, нащупывая дорогу в кромешной тьме, уперлась в бетонную стену. Склад был невелик.

— Продолжаем искать! Идем вдоль стены! Должен быть выход в коридоры или на поверхность!

Выход нашелся, с отвесной лестницей, ведущей наверх. Прямиком под ноги самураев Камней.

— Ох, — Куо сел у стены, расслабился и на несколько секунд закрыл глаза. — Вот и все. Даже суетиться больше не надо.

Сжимая в руках факелы, в пролом соскакивали все новые и новые враги.

— Обыскать все! — Санииро спустился вниз в числе своих воинов. — Им некуда деваться! Размер хранилища установлен, и все выходы блокированы! Следите за применением дзюцу элемента земли! Не дайте им создать тоннель!

Захватчики продвигались вперед, освещая себе дорогу пламенем факелов. Алый свет выхватывал из тьмы коробки и мешки, уложенные штабелями, железные банки с мясом и рыбой на стеллажах.

— Бей их! — Куо ударом плеча опрокинул один такой стеллаж на приближающихся солдат врага и, запрыгнув на образовавшуюся баррикаду, вонзил зажужжавший протез под шлем выбирающегося из-под завала самурая Северной Империи.

— Вот они! Все сюда! — загремели под сводами склада крики врагов, и, топча опрокинутые коробки, латники устремились в атаку.

— Берегите пули, Йори-сан, — сказал ополченец, наводя оружие на врага и нажимая на курок. — Бейте одиночными, в головы!

Гейша последовала совету и, тщательно прицелившись, дважды нажала на курок. Промахнуться с такого расстояния было сложно. Самурай врага взмахнул руками и повалился на гору ящиков.

Пули свистели, рассекая воздух, «Разящие серпы», метаемые в ответ на выстрелы ополченцев, громко лопались, сбиваемые дестабилизирующими дзюцу самураев Инакавы. Куо и двое его подчиненных, как могли, берегли стрелков и сдерживали врагов, стремящихся смять их числом, повалить на землю и прикончить. Кто знает, сколько еще Санииро потерял бы солдат в этом бою, но вдруг стена позади Йори расступилась и, завершая дзюцу тоннелирования, в помещение склада выскочил ниндзя. Йори громко выкрикнула и начала оборачиваться, но шиноби был слишком близко. Короткий меч сверкнул в лучах факелов, и вспышка боли резанула сознание гейши. Ниндзя тотчас выдернул меч из кровавой раны и, замахнувшись, рубанул сверху вниз. Впервые ему приходилось сражаться с человеком в латах, не умеющим укреплять свои доспехи потоками Ци. Как легко проходит меч сквозь них! Словно сквозь бумагу!

Шиноби даже не понял, что убил девушку.

— Мразь! — второй ополченец обернулся и навел оружие на шиноби, но выход еще одного тоннеля раскрылся у самых его ног, и метнувшаяся вверх черная тень ударила ножом в горло стрелка.

— Командир, ниндзя! — самурай, тот самый, что пробил потолок склада, обернулся и, склонившись, хлопнул ладонью об пол, пуская в бетон волну энергии Ци. Каменной волной смять все тоннели и раздавить зашедших с тыла врагов…

— Разрыв! — самураи империи не зевали.

Волна камня замерла, едва родившись. Еще несколько ниндзя выскочили из разверзающихся в стене тоннелей, но атаковать самураев они опасались. Никто не хотел умирать.

Атак с тыла не было, пока из тоннеля на бетон пола не ступил вдруг высокий воин в легкой броне и странном шлеме, больше похожем на саккат. Взмахом руки черный воин-дракон приказал своим воинам расступиться и сделал два шага к сражающимся с самураями Камней воинам Инакавы.

Быстрыми, четко заученными движениями пальцев он сложил череду печатей и метнул ладони вперед, в направлении ближайшего стража Инакавы.

— Единением ветра и земли! — выкрикнул он.

— Разрыв! — самурай ударил навстречу зарождающейся у самых ладоней врага смертоносной силе, но воин-дракон равнодушно пропустил сбивший его дзюцу импульс Ци сквозь себя и мгновенно восстановил контроль над собственной энергией.

— «Возврат к истокам»!

Незримая сила устремилась вперед, конусообразно расширяя зону влияния и обращая все, чего касалась… в пыль. Пол, ящики, стеллажи и даже воздух, попавшие в зону дезинтеграции, распадались до мельчайших частиц, подобных тем, что плавают в вакууме межзвездного пространства.

Самурай даже не вскрикнул, когда эта жуткая сила налетела на него. Доспехи, оружие и плоть воина истаяли, словно снег под жарким пламенем. Лишь энергия Ци замедлила процесс распада. Человек обратился в кошмарный, оплетенный мясом скелет, а через миг — в кровавый туман, который еще через долю мгновения бесследно исчез.

Расправившись с первым врагом, воин-дракон направил ладони на двоих оставшихся, но самураи Камней не намерены были дарить всю славу шиноби. Лишь еще более подзадоренные вмешательством соперника, они атаковали двух самураев Инакавы с безумной яростью и добились успеха. Куо отлетел к стене, сбитый ударом щита, а последний из его подчиненных рухнул, получив удар катаны в голову.

Лучник попытался подняться и нанести еще хоть один удар, но враги не дали ему шанса и вновь сбили с ног.

Мечи и ножи ударили, пронзая локоть, плечи и колени воина, дробя шарниры протеза. Железный кулак обрушился на маску шлема, сворачивая ее набок.

— Взять живым! — пророкотал под сводами грозный рык Санииро, и враги отступили от Куо, пригвожденного к стене, висящего на залитых кровью мечах.

Санииро ударом щита отбросил со своего пути покосившийся стеллаж и приблизился к месту боя.

— Хороший удар, Рикуто-сама, — сказал генерал, глянув на след зоны дезинтеграции. — Вы усовершенствовали дзюцу своего деда и стали очень опасным противником.

— Благодарю за признание моих скромных заслуг, генерал, — воин-дракон поклонился. — Селение Скалы старается не отстать от центров генетики, дающих нашей империи лучших самураев обитаемого мира!

— Лучших самураев? За последние четыре дня я видел достаточно самураев, что ничем не уступают нашим опытнейшим бойцам. Странно, ведь буквально пять дней назад я считал солдат Водопадов истинными ничтожествами. Откуда, хотел бы я знать, у них взялась сила, что перемолола под стенами этого проклятого города сто пятьдесят тысяч наших солдат?

Генерал шагнул к пленнику и снял с него шлем.

— Так я и думал, — сказал он. — Хатано Сусуми! Телохранитель и ближайший друг принца Кано. Признаю, в клане лицемеров и предателей еще могли рождаться истинно великие воины.

— Неправильно говорите, генерал, простите-не-знаю-вашего-имени, — Куо ухмыльнулся и с вызовом взглянул в глаза Санииро. — Скажу иначе. В нашем мире, заполненном лицемерами и подлецами, еще могут рождаться люди, для которых человек — высокое звание! Мы — не великие. Мы — обычные люди и возвышаемся лишь над вами, безумным зверьем, низостью своих дел опустившим и втоптавшим в грязь самих себя!

Удар кулака в латной перчатке выбил Куо несколько зубов и заставил замолчать.

— Остер на язык, как меня и предупреждали, — Санииро усмехнулся. — Я бы побеседовал с тобой, рыжий полукровка, но нет никакого смысла слушать скулеж побитого волка. Вытащите его наверх! Прибейте копьями над воротами бастиона, который он столь отчаянно защищал! Пусть его видят со стен замка!

В пролом сбросили ворох цепей, которые пехотинцы использовали для опутывания и опрокидывания конных самураев. Куо захлестнули петлями и потащили по полу, а затем, выдернув наверх, потащили по мерзлой, усыпанной пеплом, земле. Раздробленные суставы не позволяли самураю оказать хоть какое-нибудь сопротивление.

Метрах в пятистах восточнее места боя за третий бастион располагались ворота. Ударная волна «Великого Дракона», разбившаяся о крепость Единства, пришла сюда ослабленной и даже не снесла деревянные створки ворот. Стены стояли, но защищать их было некому. Ворота были выломаны и разбиты в щепу правым флангом войск империи, когда те начали окружение точки сопротивления.

— Поднимай!

Цепи загремели по камням, и безвольно висящее тело лучника поднялось над землей, взмывая все выше над руинами, оставшимися на месте гордого и красивого города, северной столицы страны Водопадов.

«Сюда бы снега… — Куо смотрел на черный дым и серые камни. — Чистого, белого снега. Никогда не задумывался раньше, а ведь он очень красив»…

Деревянный протез заскрипел о камни. Разбитый и измочаленный, с расколотыми шарнирами, он все еще сохранял форму руки.

«Спасибо тебе, дед, за этот подарок. Я смог нанести им несколько хороших ударов. Это было за тебя. Прости… прости меня, за то, что не присылал писем… я стал старше и многое понял. Как жаль, что у меня было так мало времени и я не успел встретить ту единственную девушку, которую я полюбил бы так же, как ты любил нашу непутевую бабушку… Мы с отцом — дети твоей любви, дед. Прости, что так же, как отец, не понимал этого… спасибо… спасибо, дед, что благодаря тебе я родился… рыжим… ведь иначе… я бы никогда»…

— Целься! Бросай!!!

Три копья, что метнули самураи Камней, точно поразили цель. Одно вошло в живот Куо, второе в плечо, третье — точно в центр грудной клетки. Загремели, падая вниз, цепи. Лучник повис на копьях, пригвоздивших его к стене.

…Мальчишка, брошенный родителями, привыкший к насмешкам и презрению сверстников, смотрел на двоих, что стояли перед ним. Ветер трепал черные локоны на головах принца и его телохранителя, а у новоприбывшего юного самурая на голове полыхал веселый огонь светло-рыжих всклокоченных прядей.

— У тебя странный цвет волос, — сказал Кано, присматриваясь к чужаку с интересом.

— А что, какие-то проблемы? — Куо насупился и сжал кулаки. Принц? Да будь он хоть богом, за первую же ухмылку получит в зубы, а потом пусть убивают!

— Нет, никаких, — Кано покачал головой. — Это даже скучно, когда все вокруг одинаковые! Значит, тебя зовут Сусуми? О тебе ходят интересные слухи.

— И? — Куо насупился еще больше.

— Самураи говорили, что ты знаешь много крепких нецензурных слов! — глаза Кано полыхнули вдруг ярким огнем. — Научишь меня?

Куо изумленно уставился на Кано и вдруг понял, что тот не шутит. Не презирает, не отвергает и не смеется. Разве такие существуют на свете? Человек, который не будет ненавидеть полукровку за цвет его волос, за «испорченные» гены. Человек, видящий перед собой человека.

— Научить тебя нецензурной брани? — удивлению вечного отщепенца не было предела. — Ты серьезно?

— А что, какие-то проблемы? — повторил принц фразу Куо, точно передав интонацию и угрозу.

В этот момент, впервые за несколько лет, рыжий самурай вдруг рассмеялся.

— Нет, никаких, — сказал он сквозь смех. — Только не зови меня Сусуми. Я Куо, — мальчишка указал на рыжий огонь, полыхающий над его висками. — Красный волчонок. Шичиро забрал меня из приюта и привез сюда. Впервые в жизни повезло! Похоже, с вами, друзья, будет весело!

Кано ухмыльнулся и протянул руку мальчишке, который вскоре станет ему больше чем другом. Верным соратником и храбрым стражем. Названым братом.

Руки их сомкнулись в крепком пожатии…

— Я не прогадал… — едва слышно шепнул Куо, бросив угасающий взгляд в сторону хорошо видимого отсюда центрального замка Инакавы. — С вами, братья, действительно было… весело…

Голова самурая поникла, и зеленые глаза, в которых, казалось, никогда не угаснут веселые искры, медленно закрылись. Ветер колыхнул рыжий огонь у него над висками. Алая кровь каплями скользила по камням вниз и капала на наплечники и шлемы врагов, что потоком текли сквозь разбитые ворота.

Через проломы в стене, через ворота и по полю недавней битвы стальная орда подступила к замку, возвышающемуся над морем огня пылающей энергии Ци. Восемьдесят тысяч новоприбывших, к которым присоединились сорок тысяч изначально осаждавших город самураев Камней. Полутысяча копейщиков, которую истребили воины под командованием Куо, никакой роли не играла. От лязга брони и топота сапог дрожали и осыпались руины. У тех, кто бросал взгляд со стены замка на приближающееся полчище, холодели сердца.

От топота копыт дрожала земля. Со склонов великих гор срывались камни, мерзлую землю сминало ударами копыт и энергии Ци.

— Дайме-сама! — выкрикнул генерал, сопровождающий лидера страны. — Золотые поотстали! Вперед вырвался одиночный верховой воин, несущий знамя принца!

— Остановитесь. Я переговорю с сыном.

— Это опасно. Они могут обойти нас и перекрыть дороги!

— Мой сын не пойдет на это. Он не может стать мне врагом, как предатели из Верховного Совета.

Принц и император встретились между двух вооруженных до зубов отрядов, готовых по первому знаку вцепиться друг другу в глотки. Обмен приветствиями был недолог.

— Я знал, что однажды этот день наступит, сын, но все равно продолжал растить и воспитывать тебя, ведь в тебе — продолжение моего существования. Ты — продолжатель моего дела в этом проклятом войной мире. Пойдем же со мной! Не позволяй совету разрушить все, что я столько лет и с таким трудом создавал! Силы Облаков отступают, получив золото и рабов. У нас еще достаточно сил, чтобы подавить мятежи и восстановить в стране порядок! Самураи перебьют всех восставших рабов, до единого! Это лишь временный кризис, который мы преодолеем, и принесем нашу волю непокорным на клинках мечей!

— Не нужно говорить столь высокопарно, отец. Общество людей — зеркало. Приносящему радость оно вернет любовь, приносящий смерть и рабство получит ненависть. Пламя, в котором полыхает наша страна, — эхо наших собственных преступлений. Захватом, порабощением и геноцидом мир никогда не подчинить!

— Наши самураи — стальные стены наших гор! Я не буду сражаться с тобой и с советом, сын, предпочитаю на деле показать, на что способны наши воины! Мятежи подавят городские стражи. Я собираю армию и выдвигаюсь на юг, чтобы навести порядок в землях, которые совет уже мнит потерянными! Это будет славный бой. Не смей мне мешать!

— Но что станет с нами, если ты проиграешь, отец? Страна Камней будет полностью уничтожена. Сейчас нам нужно собрать все силы и защитить границы собственных земель! Отзови армии, отправленные в страну Лугов и Водопадов!

— Нет. Магия проклятой лисы… мы должны показать, что не боимся ничего, даже гнева богов! Память о Кицунэ будет растоптана, а ее друзья захлебнутся в крови! Тот золотой мир из сказки, недостижимый идеал, который она обещала легковерному плебсу, мы должны доказать — что это лишь беспочвенные фантазии ребенка. Миром правит сила! Мы выиграем немного времени, и служба пропаганды сделает свое дело, извратив правду и вымысел о золотой лисе до выгодных нам форм. Нужно только немного времени, чтобы промыть толпе мозги и вновь повести ее за собой! А для этого, сын, нам нужна победа. Победа и гибель Инакавы! Ради нашего будущего. Ради объединения всего мира и завершения войн!

— Войны никогда не закончатся, отец. У человека миллиард причин, чтобы нападать на другого человека. Все, что мы можем, — защищать себя. Сейчас нам нужны все наши силы, чтобы защитить тех, кто верен нам. Иногда нападение — не лучшая защита. Я призову обратно наши войска!

— Ты не дайме, сын. Войска продолжат уничтожение города, подчиняясь моему приказу! Еще день или даже пара часов, и она падет, ознаменовав торжество нашей власти над любым бредом, что может сочинить себе чернь! Просто смотри, — дайме сжал кулак в бронированной перчатке. — Просто смотри, как я наведу в стране порядок вот этой рукой! Чтобы совет склонил головы! Чтобы ты вновь поверил в меня, сын! Просто наблюдай, как сильные этого мира вершат его судьбу!

Маленький склад, оставшийся в центральном замке еще со времен основания Инакавы и перед началом осады заполненный оружием на самый крайний случай, теперь был полностью опустошен. Все, кто мог самостоятельно двигаться, получили ружья, обоймы пуль и гранаты. Раненых переправляли в подземелье, самураи спешно наводили на внутреннем дворе контуры силовой печати, которая должна была помочь крепчаку точнее направлять и сберегать энергию. Ива не мог самостоятельно передвигаться, и его принесли на плаще, уложив в центр незаконченной печати. С трудом разлепив веки, крепчак молча наблюдал, как готовится к последнему бою Хинэно Макото. Большие железные короба из-под муки и риса навешивались на спины боевых коней. Забияка, Болтун и еще двое коней, лишившихся своих хозяев, смирно стояли, хоть и ясно сознавали всю необычность закрепляемого на них груза.

— Ты должен остаться, Болтун, — Макото пытался отговорить коня принца. — Наш с тобой господин… когда не станет меня, его будешь защищать ты.

— Кр-р-репость, — рыкнул конь в ответ. — Мал-р-рая. Не удр-робно сржаться. Не огр-рвар-ривай. Я — вор-рин пр-ростор-ра.

Макото не стал больше настаивать, зная, насколько упрямы и несговорчивы боевые кони. Остаться в живых, когда погибнут все остальные? Какой позор! Благородный воин падет на поле боя рядом с товарищами!

— Ты научился хорошо разговаривать, — сказал Макото и дружески потрепал Болтуна по гребню стального шлема. — Кано гордился бы тобой, если бы слышал.

Утихли звуки боя со стороны последней линии обороны, и наблюдатель на стене прокричал о том, что армии Камней вновь начали движение к замку.

— Открыть ворота!

Макото вскочил в седло Забияки, и стальные захваты щелкнули, фиксируя ноги самурая.

Загремели противовесы, тяжелые створки с лязгом начали расходиться в стороны. Одиночный воин, ведущий четверых коней, выехал за стены и взглянул на орды врагов, буквально затопившие руины городских строений на склоне холма.

— Ты прав, Болтун. Кавалерия — воины простора, — сказал Макото. — Даже если этот простор целиком занят врагами.

Макото, телохранитель принца и хозяин сильнейшего боевого коня в табуне, был сыном… пекаря. Многие самураи, когда за службу стали платить жалкие гроши, покинули отряды, осели в деревнях и городах, занявшись делами, к которым больше влекло их души. Молчаливый и замкнутый в себе телохранитель принца хорошо помнил, какие прекрасные булки пек отец. Никакая купленная сейчас в магазинах, даже самая сладкая, сдоба не могла сравниться с той, что получал «стальной медведь» каждое утро, будучи маленьким мальчиком. Бегая по улицам родного города, он шустро разносил заказы и никогда не присваивал медяки, которые вручали ему сверх платы за быструю доставку свежего хлеба. Все, до последней монеты, он отдавал родителям, потому что видел, как мрачнел отец, когда приходили сборщики налогов. «За право торговли», «за занимаемую площадь», «контроль качества», «санитарная служба», «за использование огня», «за загрязнение окружающей среды дымом»… не счесть было того, за что приходилось платить. Макото едва сдерживал себя, чтобы не наплевать на булки, которые он ежедневно доставлял к дому начальника налоговой службы совершенно бесплатно, как символ «уважения» к влиятельному человеку, способному раздавить жалкого пекаря и его семью, как ничтожных тараканов.

Семья боролась за жизнь несколько лет, пока однажды не пришла беда. Макото помнил, как однажды утром мама не смогла подняться с постели, а отец вынул из тайника железную коробочку, в которой они хранили свои сбережения, и дрожащими руками принялся считать купюры. Их оказалось мало. Слишком мало, чтобы спасти маме жизнь, и вскоре отец остался один. Еще почти полгода он продолжал работать. Таскал мешки с мукой, колол дрова, месил тесто, пек хлеб и стоял у прилавка в магазине. Дважды магазин обокрали, когда отец терял сознание от усталости прямо за прилавком. Макото пытался помогать, но шестилетний мальчишка может не слишком много. Пять месяцев отец, все больше превращающийся в немую серую тень, пытался справиться со всем один, но продажи резко упали и деньги совершенно иссякли. Не на что стало покупать муку, дрожжи и дрова. В неизбежно наступивший черный день налоговики ушли ни с чем, приказав продать магазин и пекарню. Выскоблив из ящика последнюю горсть муки, отец испек последнюю булку.

— Съешь, сынок, и ложись спать.

Утром отец открыл дверцу маленького чуланчика, что служил спальней сына, и поманил Макото. Мальчишка выполз в коридор и с удивлением увидел в руках отца самурайский меч.

— Я никогда не говорил тебе этого, Макото, но я самурай и сын самурая, — сказал разорившийся пекарь. — В тебе, как и во мне, течет кровь клана благородных воинов Хинэно. Мир погрузился во тьму, и честному человеку в нем больше нет места, но я не хочу… — отец глотал слезы, медленно вынимая меч из ножен. — …Не хочу, чтобы мой сын стал нищим бродягой, вором и разбойником. Прости меня, Макото. Прости…

Макото никогда не мог забыть ужас, обуявший его в тот момент. Отец вынул меч из ножен и замахнулся, но мальчишка вдруг со сверхъестественной для ребенка ловкостью прыгнул в сторону. Он увернулся от меча. Крича от страха, сын бросился к выходу, спасаясь от обезумевшего отца, которому дрожь рук и застилающие глаза слезы мешали нанести точный удар. Клинок вспарывал стены и пол, но Макото удалось добраться до двери и выбежать на улицу.

Отец не стал дальше преследовать его, и, отбежав на сотню метров от родного дома, мальчишка в нерешительности замер. Так он и стоял посреди улицы, трясясь от страха и не зная, что делать, пока из окон пекарни и магазинчика не повалил вдруг густой дым.

— Папа! — Макото метнулся обратно и, ворвавшись в пылающий дом, разыскал отца среди огня и дыма.

Самурайский меч был залит алым. Отец лежал на полу в луже крови, вытекшей из его вспоротого живота.

— Папа! — Макото, глотая слезы, бросился к отцу и вцепился ему в плечо. — Папа!!!

Пекарь шевельнулся, повернул голову и печально улыбнулся сыну.

— Не становись бандитом, Макото, — сказал он, поднял окровавленную руку и коснулся лица сына. — Умри от голода, но не становись бандитом. Каким бы ни был мир… темным… страшным… ты, мой сын, останься… человеком.

Воин снял с креплений у седла пару массивных топоров и забросил их себе на плечи.

— Мы с Забиякой проломим первую линию их обороны! — выкрикнул он. — Прорывайтесь следом и заходите как можно глубже в ряды врагов! Как можно глубже! Двигайтесь, пока в ваших жилах есть хоть капля крови!

Трое коней, пристроившихся позади вожака, дружно рыкнули, подтверждая получение приказа.

Учителя в тренировочном центре сил закона нисколько не удивились, когда в ворота комплекса казарм постучал угрюмый маленький мальчик в плохонькой и грязной одежонке. Это был далеко не первый случай, когда молодые бродяги приходили к силам закона и, назвавшись детьми самураев, выражали желание стать солдатами. Некоторые действительно даже становились. Особо злыми, свирепыми и высокомерными, хорошо усвоившими уроки улицы.

Макото тоже был принят, и учителя только дивились, видя, как целеустремленно работает над собой этот молчаливый мальчишка, тренируясь рукопашному бою и контролю над энергией Ци.

— На улицах очень много нищих детей и взрослых, — рассудительно сказал Макото, отвечая на вопрос вошедшего ему в доверие учителя. — То, что случилось с моей семьей, обычная история для нашей страны. Я хочу стать сильным и… изменить положение дел!

Кандалы сомкнулись на руках и ногах мальчишки всего двадцать минут спустя. Получив ярлык «потенциально опасный бунтовщик», он был отправлен в распределительный лагерь. Макото забили бы до смерти или сгноили на тяжелой работе, если бы генерал Шичиро, следивший за поступлениями в лагеря врагов правительства, не забрал мальчишку в Серую Скалу.

— Ни ты, ни даже я, — сказал генерал бывшему каторжнику, угрюмо жгущему нового тюремщика злобным взглядом, — не можем ничего изменить в этом мире. Но если мы не можем, это не значит, что не может никто. Есть один человек, которому действительно под силу подарить нашей умирающей стране великие перемены. Я хочу познакомить вас. Думаю, вы найдете о чем поговорить, ведь он, как и ты, приговоренный смертник.

Забияка вломился в строй пехоты, круша копья тяжелой броней и топча опрокинутых латников.

— Будьте вы прокляты! — топоры взлетели и опустились на головы тех, что увернулись от копыт свирепого коня. Макото безумствовал, не щадя ни себя, ни врагов. — У нас действительно был шанс многое изменить!

Четверо коней, подзадориваемые гневными выкриками самурая и запахом крови, раскидывали воинов Камней и, не обращая внимания на град ответных ударов, продвигались все глубже. Пехотинцы били копьями и катанами, пытаясь прорубить тяжелую броню четвероногих чудовищ, гораздо более прочную, чем мог позволить себе любой из людей, и практически не имеющую уязвимых мест. Они пробили бы и ее, нанизали на копья четверых коней и задавили бы числом одиночного самурая, но вдруг меч одного из воинов пропорол железный ящик на спине коня, и самураи увидели, что скрывалось под тонким слоем металла. Несколько кусков щебня, насыпанного в ящики для увеличения поражающего эффекта, выпало под ноги обомлевших солдат, узревших провода и аккуратные брикеты, уложенные в поврежденном ящике.

— Ходячие бомбы! — завопил кто-то. — Смертники!!!

Солдаты, прекрасно видевшие, что натворил пластид, брошенный воинами Куо в ряды латников, шарахнулись в стороны и, прыгая словно огромная железная саранча, начали разбегаться.

— Бей дистанционными!

— Похороните их каменной волной!

— Убейте, прежде чем они подорвут себя!

Враги впали в панику, а Макото и боевые кони все глубже проникали в их ряды.

— Остановите же их! — выкрикнул Санииро. — Не дайте пройти дальше, и…

И что? Что сказать? «Родина вас не забудет»?

Толпа в своем большинстве разбегается, увидев обвешанного бомбами смертника, а не бросается на него в попытках остановить. Почти шесть секунд армия самураев напоминала подобную толпу, храбрецов из которой, бросающихся в атаку, Макото сшибал ударами топоров. Но все же самураи не были обычной толпой и прекрасно понимали, что чем дальше враг пройдет вглубь их армии, тем больше жизней заберет ударная волна взрыва.

— Остановить! — больше двух десятков самураев, сомкнув щиты, приняли удар обвешанной бомбами кавалерии на себя. Макото и Забияка проломили их строй, но кони завязли в телах и щитах врагов. — Убить их!

Солдаты врага вдруг, получив приказ, шарахнулись в стороны и Макото, подняв заслонки на прорезях в стальной маске, увидел перед собой конного самурая со знаками капитана на броне и шлеме. Молодой воин уже замахнулся и наносил удар катаной, длинной и легкой. Слишком легкой для пробоя брони. Мечом, который мог очень многое сказать о специфике боя своего хозяина.

Макото сощурился. Вот он, убийца воинов, подобных тем, что рождались в клане Хинэно. Тот, для кого не помеха любая, даже самая прочная броня. Мастер-самурай, отдавший предпочтение ниндзюцу, применяя те его виды, что не могут быть заблокированы обычными дестабилизирующими техниками самураев.

Дуги электрических разрядов заплясали на броне капитана Северной Империи. Одно касание меча, и вся мощь молнии пронзит врага от места касания до пяток. Спекая внутренности, сжигая и раздирая. Конь рухнет, убитый вместе со своим хозяином. Ни отразить, ни заблокировать, ни спастись. Одно мгновение, враг даже не успеет потянуться за детонатором…

Макото крепко сжал зубы, в последнем, судорожном движении нажав, а затем раздавив подрывное устройство, которое держал во рту.

«Что-то изменить»…

Враг, защищающий систему, подобную той, что убила отца и маму Макото, поймет боль, сжегшую сердце мальчишки в то время, когда он был слаб и беззащитен! Боль невосполнимой утраты, которую правители мира, вооруженные мечами и властью, несут тем, за чей счет устраивают безумные оргии и купаются в роскоши!

Чудовищный взрыв вздыбил землю, сметая руины Инакавы и кишащих в них солдат захватчиков. Грохот расколол мир на части, камни и разорванные тела взлетели к небесам.

Санииро вместе с боевым конем сбило с ног и повалило наземь. Довольно долго они не могли подняться, оглушенные градом обломков, обрушившихся на них сверху. Казалось, земля никогда не перестанет содрогаться в тяжкой агонии.

Но грохот и тряска утихли. Ударная волна угасла, и камни осыпались обратно на землю.

Сегун, разомкнув захваты на своих ногах, толкнул тушу оглушенного коня, получившего удар увесистого булыжника точно в голову, и поднялся. Холодея, он готов был увидеть картину полной катастрофы, но уже через миг понял, что все не столь плохо, как могло бы быть. Взрыв снес и разорвал в клочки не больше тысячи или полутора тысяч его воинов. Остальные спаслись, с помощью ниндзюцу подняв перед собой каменные валы, отразившие вверх ударную волну взрыва. Но разве тысяча погибших — это мало?

— Проклятые ублюдки! — Санииро сорвал с головы шлем и с силой бросил его об землю. — Даже на последнем издыхании они творят нам безумные беды! Как могла одна маленькая девчонка превратить рабов в безумных бойцов со стальной волей? Где она взяла в нищей, серой стране столько героев?!

— Санииро-сама! — двое телохранителей капитана подбежали к генералу и пали ниц, ткнувшись налобниками шлемов в землю. — Ваш сын… ваш сын приказал нам оставаться на месте, а сам… это он… он остановил продвижение врага…

— Кацуро? — у Санииро ослабли ноги, и лидер армии рухнул на колени. Меж пластинами его доспехов заплясали искры электрических разрядов. — Кацуро… остановил…

Черный дым застилал все вокруг. С небес оседала пыль и, кружась, падал пепел. Войска захватчиков отходили от стен непоколебимо стоящей, хоть и основательно поврежденной, крепости.

— Каковы будут приказы, сегун? — осторожно осведомился у Санииро один из генералов.

Командующий армией вновь нахлобучил шлем и взглянул на замок.

— Они полностью готовы к обороне, — доложил шиноби из клана Коюмори, что на своем планере кружил в темных небесах, наблюдая за врагом и держась на безопасном расстоянии от замка. И без того клан потерял слишком много воинов, пытавшихся бомбить или снимать защитников города из снайперских арбалетов. Самураи Инакавы хорошо владели луками, а ополченцы буквально в куски раздирали летунов очередями из пневматических винтовок, стоило тем оказаться на расстоянии выстрела. — Вижу раненого крепчака в силовой печати и несколько сот человек на стенах.

— Мы понесли слишком большие потери, — сказал Санииро, печально опуская голову. — Если продолжим в том же духе, то не сможем выстоять в бою против армии Лесов. Всем отступить и занять оборону! Притащите сюда пару мобильных крепостей! Мы сотрем замок в пыль их огневой мощью.

Армия Лесов, расположившись неподалеку от разрушенного города, наблюдала за манипуляциями сил Камней, потащивших от лагеря к центру Инакавы две стальные громады, опаленные и помятые ударами, полученными за время осады.

— Сейчас самое время напасть на них, — ярился принц Канатароу, мечущийся, словно голодный зверь в клетке. — Отец, отдай приказ! Это будет величайшее свершение в истории обитаемого мира!

Но дайме медлил. Отдалившись от генералов и советников, он долгое время совещался с алым воином-драконом, главой селения Ветвей, принесшим вести, очевидно, не слишком приятные. Лицо правителя великой восточной страны становилось неожиданно мрачным для человека, в руки которому плыли великая победа и новые богатые земли.

Немало времени потребовалось самураям Северной Империи, чтобы протащить через разрушенный город две металлические горы, но все же, со скрежетом и скрипом продравшись сквозь руины, мобильные крепости замерли в прямой видимости от замкового холма.

— Наводи!

Броневые листы поднялись, открывая черные зевы бойниц.

— Цель обозначена! К ведению огня готовы!

Санииро поднял руку и резким рывком опустил ее.

Залп из двух десятков штурмовых схем обрушил на стены замка ураган огня, остановить который могли только четко контролируемые потоки Ци крепчака.

Ива устремил из ладоней поток энергии в силовую схему печати, и шары огня полыхнули ярче тысячи солнц, налетев на окутавшийся синим свечением бастион. Люди, благоразумно решившие не дожидаться начала обстрела на стенах и сбежавшие вниз, во внутренний двор, зажали уши руками, защищая себя от бешеного грохота. Камни мостовой под их ногами ходили ходуном, как при сильнейшем землетрясении. Испепеляющий жар окутал маленькую крепость.

— Томео-сама… — плача от горя и страха, Кадзуми теснее прильнула к тяжело дышащему, бессильному шевельнуться главе уничтоженного города.

— Не бойся, Кадзуми… — едва слышно, одними губами, шепнул Томео и крепче стиснул пальцами гранату, которой намерен был подорвать эту комнату подземелья, когда убийцы ворвутся сюда и начнут резать людей. — Ива силен. Он… выдержит.

Держать. Держать камень, прочности которого не хватает для защиты хрупких человеческих жизней от подобных силовых штормов. Хранить и защищать.

Будь воля Ивы, он никогда не выбрал бы для себя путь воина, но судьба сделала выбор за него. Ива родился крепчаком и готовился к битвам с самого своего рождения. Не просто воин, а страж, от которого зависят жизни сотен других людей.

— Я… удержу. — Ива открыл пластиковую коробочку, подаренную ему шиноби из клана Оотоко. Теперь в этой коробочке оставался лишь один шарик стимулятора. Красный. — Я был рожден… чтобы держать…

Ива положил шарик себе в рот и раскусил его, проглатывая горькую, едкую жидкость, которой тот был наполнен.

Огонь бушевал, терзая стены замка, но в силовом кругу, скорчившись от слабости, окутывающей его сознание, лежал окутанный синим пламенем человек.

«На что это похоже? — думал Ива, борясь с неодолимо захватывающей его в свои объятия жадной сонливостью. — Чувствуют ли то же самое воины, открывшие седьмые или восьмые внутренние врата? Нет, едва ли… они должны корчиться от боли и умирать в жуткой агонии. Это же просто высвобождение энергии Ци… и мощное обезболивающее. Просто химический стимулятор»…

Уходила одна минута за другой, их прошло не меньше десяти, прежде чем мобильные крепости замолчали, истратив весь свой боезапас. Огонь и дым поднимались к небесам, но Ци выгорела очень быстро, и в развеивающемся дыму взглядам потрясенных солдат Камней предстал замок. Окутанный жаром, оплавленный и побитый, он упрямо продолжал стоять.

«Выдержал, — Ива устало закрыл глаза, не замечая, как отслаивается и расползается его кожа, как начинают разлагаться его мышцы и внутренности, из которых стимулятор вытянул последние крохи Ци и сжег буйством высвобожденной энергии. Обезболивающее спасало его. Крепчак погружался в сон, уходил спокойно и без мучений. — Простите, друзья. Это все, что я мог сделать»…

Сознание его угасло, но еще почти минуту Ци крепчака текла по стенам искалеченной крепости. Даже после своей смерти Ива продолжал держать стены, защищающие тех людей, кого он мог назвать уже даже не союзниками, а друзьями.

— Перезарядка потребует полчаса, — доложили командующие экипажами мобильных крепостей.

— Не позволяйте расслабляться их крепчаку, выматывайте его, по готовности ведите обстрел малыми штурмовыми дзюцу!

— Да, генерал.

Санииро отошел от крепостей и присел на обломок стены одного из рухнувших домов. Подкатывающая к горлу желчь душила генерала, тьма обнимала и наполняла тело болезненной пустотой. Победа была у него в руках, но солдат, прошедший множество войн, прекрасно понимал, что это не победа, а самое настоящее поражение. Армия обескровлена, боевой дух воинов и авторитет командования подорваны. Потери. Слишком велики были потери.

Сорокапятилетний генерал был по меркам самураев уже бывалым ветераном, но за долгие годы великих побед начал забывать, какую горечь приносят вид разбитого войска и гибель близких людей. Торжествуя вместе с соратниками, он привык жечь города, наслаждаясь видом добычи и пленников. Привык к славе, парадам и хвалебным речам. Но на этот раз парадов не будет. Не будет ни хвальбы, ни добычи, ни славы. Захватчикам достанутся лишь позор и невосполнимые потери. Словно кто-то сдернул гордых победителей с облаков и со всего маху ткнул их лицами в кровавую грязь, напоминая о том, что они не боги, а люди, такие же, как те, кого они убивали и презирали. Люди, которых можно победить.

— Санииро-сама! — техник из узла радиосвязи, который притащила с собой южная группировка, подбежал и пал ниц перед командующим армией. — Столица вышла с нами на связь!

— Что? Дайме передает приказы?

— Нет, генерал. С вами желает переговорить госпожа, представившаяся как леди Такара. Она просит вас выслушать ее, передающую защитникам страны волю Верховного Совета.

Врач попытался удержать мальчишку, который пытался подняться из почти угасшей хирургической печати.

— Мой господин, вы не сможете сражаться! Мы еще не завершили регенерацию вашей кожи, даже краткое воздействие чужеродной Ци снова сожжет ее!

— Сколько я проживу в бою?

Врач замялся.

— Сколько?!

— Минуты две, мой господин. Если я вколю вам обезболивающее. Вы истечете кровью…

— Две минуты — большой срок. Где медикаменты?

— Мой господин…

— Вколи, или я уйду без них. Подари мне столько времени, сколько сможешь, прошу тебя.

Врач, понимая бессмысленность споров, сдался.

Времени облачаться в доспехи не было. Врач лишь помог Кано застегнуть ремни кирасы и щитков на лодыжках, подал шлем, который спрятал изуродованное лицо принца. Все тело мальчишки представляло собой один сплошной шрам, его вид сейчас мог бы ввести в состояние шока кого угодно. Меч Тоцука брал огромную цену за свою помощь.

Цену, которую придется заплатить еще один раз.

Кано сжал дрожащими пальцами эфес чудовищного меча. Энергия Ци, плененная силовыми схемами Тоцуки, впилась в кисть руки принца, мгновенно иссушив тонкую, едва только наращенную, кожу. Трещины расползлись, капли крови упали на землю.

Мальчишка, с благодарностью кивнув врачу, направился к выходу, стараясь не покачиваться и не спотыкаться при ходьбе.

Он поднялся по лестнице и ступил во внутренний двор замка. Самураи и ополченцы обернулись, приветствуя своего лидера пустыми взглядами обреченных, смирившихся со смертью. Кано обвел столь же пустым ответным взглядом горстку выживших своих бойцов и, ничего не говоря, поплелся к воротам замка, на миг задержавшись только у полуистлевшего мертвого тела Ивы.

Сердце болезненно дрогнуло в груди мальчишки. Это было невыносимо жутко — видеть мертвым человека, которого знал много лет. Где Куо и Макото? Страшно подумать, что еще совсем недавно Кано не представлял себе жизни без них. Без своих друзей. Без шуточек и подколов рыжего задиры, без молчаливой и доброй поддержки замкнутого в себе силача, без стальной брони Красного отряда, незыблемая верность которых внушала принцу веру в людей. Без печального старого генерала, доброта души которого воспринималась окружающими как слабость.

Давно ли мальчишка верил в чудеса, обнимая руками живое пламя в образе синеглазой девочки? Верил в то, что враги и тьма где-то далеко, что демоны этого мира никогда не коснутся так неожиданно обретенного счастья.

Слезы потекли по щекам Кано. Ничего не осталось. Погибли все. Мечты и сказки развеялись, как бесплотный мираж в пустыне. Все кончено. Осталось только умереть…

Стена замка взорвалась огнем и мелким щебнем, получив удар штурмового дзюцу. Волна взрыва швырнула людей к противоположной стене и шибанула о камни, круша доспехи и размазывая солдат в кровавую кашу. Кано спасло то, что он в момент взрыва уже подошел к воротам. Толстостенный каменный портик пошел трещинами, но защитил его от ударной волны.

Солдаты Камней торжествующе закричали, видя, как выстрел из мобильной крепости прошиб стену замка. Крепчак выдохся или погиб, крепость совершенно беспомощна без него! Еще два или три выстрела…

— Прекратить огонь! — выкрикнул Санииро. — Кто сделает еще хоть один выстрел по крепости — лишится головы!

— Но, генерал… — удивленно обернулся к нему один из генералов. — Что происходит?

— Есть шанс, что принц Кано может быть жив, — мрачно ответил Санииро. — Есть шанс…

«В ближайшее время он не сможет собрать новой армии, достаточно большой для вторжения на наши земли, но для защиты своей земли набрать солдат будет ему по силам. Страна Водопадов снова станет щитом между нами и странами востока».

Санииро молчал довольно долго, мучительно осознавая слова, сказанные леди Такарой, но в молчании не было спасения. Генерал заговорил, и радиопередатчик донес его голос до каждого из замерших в растерянности самураев.

Стены покосились, ворота замка заклинило, и Кано, пройдя сквозь пыль и догорающее пламя, пробравшись через груды каменных обломков, вышел за пределы замка через пролом. Нельзя позволить врагу сделать еще хоть один выстрел. Нельзя… как будто отсрочка еще в несколько минут может кого-нибудь спасти.

Кано вышел из облака пыли и встал в полный рост, крепче сжав истекающие кровью пальцы на рукояти Тоцуки. Последний бой и забвение, которое истерзанный сын эпохи Войн примет с радостью. Нечего больше терять. Незачем жить.

Армия врагов стояла перед ним, безбрежным морем металла, над которым, словно тростник, колыхались шесты с флагами.

— Идите… — прорычал Кано. — Идите же сюда, ублюдки. Вот он, я!

Но армия Северной Империи вдруг подалась назад. Кано и уцелевшие защитники замка в изумлении смотрели на то, как шеренги копейщиков начинают отступать и перестраиваться в походные порядки. Ворота в кормовых частях осадных башен раскрылись, обслуга штурмовых печатей и лучники оставляли свои позиции и уходили вместе с остальными отрядами, бросая стальные громады на произвол судьбы.

— Что?.. — не веря своим глазам, Кано смотрел вслед отступающей армии. — Почему?!

Людское море расступилось, оставив на виду полуразбитой крепости одиночного конного самурая. Санииро долго смотрел на замок и маленькую фигурку человека перед ней. Магия проклятой лисицы запоздала. Почти все ее друзья погибли, но все же… этот жив. Человек, от которого в стране Водопадов зависело все. Он будет хорошим правителем для этой истерзанной земли. Похоже, люди получили обещанную сказку.

— Армия Камней уходит, — Канатароу ярился, не выпуская оружия из рук. — Отец! Позволь, я принесу в наш лагерь голову принца Кано! Он должен заплатить за то, что возомнил себя избранником богов!

— Я приказал освободить принцессу Мичиэ, — вместо ответа произнес дайме Лесов.

— Что? — принц не сразу понял, что значат слова, произнесенные отцом. — Что?! Освободить?! Отец!

— Я освободил ее от плена и от клятвы передать власть над ее страной нам. Мир меняется, сын. Баланс сил рушится, и на смену ему приходит совершенный хаос, который может превратиться… во что угодно. В такой момент будет полезно, если между нами и великими горами будет преграда из стран, сумевших свершить невозможное и… разрушить Северную Империю. Нам нужен покой, хотя бы на этих границах. Более того… казнь Мичиэ и Кано, друзей золотой богини, может повернуть против нас великие силы и привести к пресечению нашего собственного рода.

— О чем ты говоришь, отец? Какие силы?

— Если бы ты больше уделял внимания совещаниям, а не муштре своих солдат, тогда знал бы, что Северная Империя потеряла уже больше сотни крепостей и двух тысяч значительных по размерам городов. Страна Камней уже даже не отступает, а в панике бежит с захваченных территорий. Они потеряли все, что завоевали за годы экспансии, а мы… а мы лишились пока только четверти земель. Объявление нами войны странам Водопадов и Лугов получило невероятно глубокий резонанс в обществе, и часть сил, громящих войска Камней, отделилась от основной массы. Пройдя сквозь страну Болот, она вторглась на наши территории. Я знал о вторжении, но не представлял, что оно настолько масштабно, как мне доложили час назад…

Мир рушился, сметаемый взрывами штурмовых дзюцу и ударами мечей. Никто в обитаемых землях даже представить себе не мог величия наступающих перемен. Северная Империя, распространившая влияние от северного моря до великих южных пустынь, держала в железном кулаке миллионы людей, поставленных на колени и обращенных в рабов. На каждого чиновника или солдата империи приходилось больше десяти человек угнетенных социальных групп и наций. Разобщенные, забитые и запуганные, рабы были готовы дать свободу своей ярости, но без единого лидера, способного сплотить людей и повести их за собой, они создавали лишь малые очаги сопротивления, которые безжалостно и жестоко подавлялись. Но лидер возник из небытия. Мифический, сказочный, бесплотный, но, тем не менее, дарящий надежду. Тот, кто нарушил баланс. Золотая богиня, Кицунэ. Генералы страны Песков, правящие мертвым морем желтых дюн, прознав через доносчиков об уходе основного контингента войск Камней с южных границ империи, начали тайно стягивать войска со всех краев своей страны. Худощавые, жилистые воины пустыни нанесли удар в тот же день, когда армия Северной Империи пересекла границы страны Водопадов и начала войну.

Сама по себе численность самураев Песков была невелика, но в первый же час их армия возросла вдвое, а по истечении дня — втрое. Крестьяне и горожане оккупированных территорий вынимали из тайников оружие, спрятанное во времена поражений и отчаяния. Землепашцы, сеятели риса, торговцы, рабочие и даже нищие бродяги вдруг обращались в самураев, плохо вооруженных, но полных решимости еще раз сразиться с общим врагом.

Капли стекались в ручейки, ручейки соединялись в реки, а реки текли в быстро растущее море.

Прошло несколько дней, и чиновники Северной Империи уже бежали к горам, бросая нажитое и ища спасения от пятимиллионной орды, что, пылая гневом, лавиной текла к давним границам страны Камней.

— Страна Лесов предала Водопады! — раздались выкрики, и армия рожденного из небытия Южного Альянса раскололась надвое. Полтора миллиона пеших и конных самураев, не встретив сопротивления, прошли по землям страны Болот и вторглись на территории Лесов. — Презревшим золотой свет! Врагам, равным тем, что держали нас в рабстве! Покажем свою силу!

Правители четырех великих стран не могли поверить в то, что в один момент такая мощь может родиться из небытия и восстать против них. Леса и Камни продолжали свои игры и интриги, игнорируя панические вопли своих подданных с южных территорий. До самого последнего момента они не сомневались, что их пограничные гарнизоны удержат бунтарей.

«Чудом миллионов нитей» назвали после историки это самое масштабное в истории нового мира восстание обращенных в рабство народов. Кицунэ не владела волшебством, но она позвала, и люди откликнулись, своей волей сотворив истинное чудо. Тысячи и тысячи нитей связали людей крепкими узами.

Тремя днями позже дайме Камней даст решающий бой армии Южного Альянса, потерпит сокрушительное поражение и вскроет себе живот, не желая живым попадать в руки толпы, готовой разорвать своего мучителя на части. Остатки войск Камней скроются в горах и присоединятся к вернувшейся из похода армии генерала Санииро. Горы, узкие ущелья которых будут перекрыты, станут естественной преградой на пути Альянса. Морозы и голод остудят пыл мстителей. Страна Камней капитулирует, согласится освободить рабов и выплатить громадные денежные компенсации каждой из стран, сбросивших ее власть.

Армия Лесов будет бежать от наступающих на нее орд, пока на помощь ей не придут армии Морей и Облаков, напуганные угрозой приближения неуправляемых и полных ярости войск Альянса к своим границам. Две гигантские силы сойдутся в десяти километрах от столицы Лесов и вступят в переговоры, вскоре заключив соглашение о прекращении боевых действий, о признании восточным гигантом своего поражения и о выплате странам-победительницам богатой контрибуции золотом и ресурсами.

Альянс прекратит существование, самураи его вернутся домой и начнут строительство нового мира, но все это будет немного позже, а пока…

Боевой конь остановился метрах в ста от рядов мертвых тел, которые укладывали перед воротами замка Инакавы уцелевшие защитники города. Солдаты Водопадов искали своих товарищей, погибших в бою с врагами, и приносили их сюда. Скоро будет сложен большой погребальный костер.

— Моя госпожа! — генерал Кенджи коротким движением руки указал в сторону низкорослого солдата в легких латах и шлеме, что сидел на камне у стены разрушенного дома и неотрывно смотрел на тела троих воинов, лежащих перед ним. Самурая, чьи рыжие волосы колыхал налетающий холодный ветер, девушки в разрубленных доспехах и полуистлевшее — крепчака.

— Кано-сама! — Мичиэ соскочила с коня генерала и побежала к мальчишке, который никак не отреагировал на ее приближение. Он был больше похож на еще одного мертвеца, только замершего не скорчившись на земле, а в положении сидя. — Кано-сама, я… Мичиэ, принцесса из правящей семьи страны Лугов…

Мальчишка не шевельнулся. Похоже, он даже не слышал ее слов.

— Кано-сама… — Мичиэ посмотрела на мертвые тела вокруг и на людей, двигающихся словно во сне. — Прошу вас, скажите мне, правдивы ли те слухи… правда ли, что… скажите мне, где Кицунэ?

Принц Кано услышал столь дорогое ему имя, дрогнул и медленно повернул голову к не сводящей с него взгляда девушке. Мичиэ словно умоляла его сказать, что все эти слухи лживы. Она ждала чуда. Еще одного чуда, в которые люди столь отчаянно верят вопреки любой логике. Кано видел слишком много чудес, чтобы сомневаться в их существовании, но в данном случае…

Еще миг, и Кицунэ исчезнет, так же как исчезли охранники и леди Така!

Ужас полоснул сознание леди Хикари, словно удар огненной плети. Она вскочила и, обняв дочку руками, крепко прижала ее к себе. Живое, теплое тельце, обмершее от страха. Сейчас, как никогда нуждающееся в защите.

Самураи Красного отряда ворвались в комнату со всех сторон — через выломанную дверь, через окна и даже сквозь стены, круша кирпичную кладку ударами наплечной брони. Но черный человек не двинулся с места, только сдернул со своей головы капюшон плаща, открывая себе обзор. Искажения пространства начали рождаться справа и слева от него, захватывая самураев и вышвыривая их прочь. Так далеко, что им потребуется несколько минут, чтобы вернуться.

— Высшее пространственное дзюцу, — глухо, словно насмехаясь над суетящимися вокруг врагами, произнес синий воин-дракон. — «Буря тысячи искажений»!

— Кано-сама! — Куо вцепился в плечо мальчишки, что бежал по коридору к комнате Кицунэ. — Стойте! Нам нужен меч, Тоцука! Враг бьет искажениями пространства, его ничем не достать, но меч сможет выпить энергию Ци, рассеянную в воздухе, и помешать врагу использовать дзюцу! Бегите за Тоцукой, а мы с остальными стражами… выиграем для вас немного времени!

Мальчишка кивнул и помчался к лестнице, ведущей вниз, в подвалы. Не утруждая себя бегом по ступеням, он перескочил через перила и полетел вниз, самортизировав при приземлении импульсом Ци из ступней.

Куо сосчитал время, которое необходимо было продержаться. Бег, вскрытие ящика, покорение сил меча и настройка на ток его энергий, время на возвращение… минуты четыре или пять. Непросто будет выиграть их.

Обменявшись взглядом с Макото, рыжий самурай ринулся в комнату одновременно с грузным великаном и, влетев на поле боя, метнулся с напарником в разные стороны.

Как и рассчитывал Куо, Черный счел Макото более опасным противником и нанес первый удар по великану. Пара мгновений, два шага…

Макото исчез в искажении пространства, но другие самураи атаковали, врываясь в комнату и отвлекая внимание Черного на себя. Куо кувырками и резкими рывками уходил от незримых атак врага, все ближе подбирался к черной фигуре. Еще шаг! Еще один! Куо изготовил для удара короткий меч.

Воин-дракон устремил взгляд на верткого противника. Куо бросился в сторону, уворачиваясь от искажения пространства, а затем рывком подскочил к врагу вплотную и, ударяя его плечом, одновременно сделал выпад, вонзив вакидзаси в голову Черного.

Меч и человек прошли сквозь фигуру в черном плаще, словно сквозь бесплотный туман.

Призрак?

Куо тотчас изменил тактику, намереваясь, игнорируя угрозу со стороны Черного, атаковать неподвижно стоящего саннина.

Тайсэй молча крутанулся на месте и врезал подошвой боевого сапога точно в зубы самурая. Весьма чувствительно для призрака.

Куо отлетел на метр и канул в пространственное искажение, а Черный вдруг мгновенно исчез и тотчас возник за спиной леди Хикари, протянув руку и вцепившись пальцами в волосы камигами-но-отоме.

— Не двигайся, — сказал он Кицунэ, что очнулась от парализовавшего ее страха и начала оборачиваться, готовясь всеми своими невеликими силами ударить Черного, напавшего на маму. — Иначе я перемещусь вместе с ее головой!

Кицунэ вновь замерла, в ужасе глядя на золотые локоны, стиснутые рукой в черной перчатке, и на бледное лицо мамы. Убьет! В одно мгновение убьет! Смертный холод вонзил в душу ребенка тысячи стальных когтей.

— Не надо! — пролепетала Кицунэ, умоляя. — Пожалуйста, не надо!

В комнате воцарилась тишина. Самураи Красного отряда, все до единого, были захвачены пространственными искажениями и выброшены прочь.

Черный вскинул свободную руку к лицу, закрытому гладкой пластиковой маской. Шиноби сосредоточился. Воздух дрогнул от объема высвобожденной Ци.

— «Сфера абсолютной недоступности»! — рыкнул Тайсэй, и алые глаза за прорезями его маски сверкнули отблеском лютой злобы и ненависти, смешанной с презрением к врагам, бессильным причинить ему какой-либо вред.

Стражи Инакавы, что мчались к особняку Акизуки через парк, изумленно замерли, когда пространство перед ними завернулось по спирали и здание вдруг исчезло, в один миг для всего остального мира стянувшись в бесконечно малую точку.

— Что?! — самураи ошарашенно начали переглядываться. — Враг перенес особняк целиком?

— Остался бы котлован, — один из стражей мотнул головой. — Нет, тут другое. Думаю, дом и все, кто попал в зону действия дзюцу, остались на месте. Они отгорожены от нас искажениями пространства…

Все, что касалось искажения, тотчас проходило захваченную зону насквозь и вылетало с другой стороны. Свет не тратил на это времени и не встречал препятствий, оттого людям и казалось, что перед ними вовсе ничего нет.

— Разрыв! — сразу несколько самураев ударили дестабилизирующими техниками в незримую точку, но Ци импульсов прошла сквозь зону искажения столь же легко, как проходил свет. Барьер был нерушим и непробиваем, любая сила попросту не могла его коснуться.

— Моя защита абсолютна, — сказал воин в маске, когда вид заснеженного парка и серого неба за окнами и в проломах стен сменился непроглядной чернотой. Несколько свечей и оброненный на пол факел нарушали тьму, захватившую замерший дом. — Никто не сможет приблизиться, пока действие дзюцу не развеется. Никто больше не попытается нам помешать. Хебимару-сама, желаете что-нибудь сказать этой женщине, что столь долго заботилась о вашем творении?

— Полагаете, она нуждается в моей благодарности, Тайсэй-сама? — ответил саннин.

— Пожалуйста, скажите, что я могу сделать ради того, чтобы вы оставили Кицунэ со мной? — дрожащим голосом произнесла Хикари. — Я могу заплатить за нее выкуп! Возьмите все мои сбережения и драгоценности, я продам все, что у меня есть, и эти деньги станут вашими. Хотите ли вы наладить отношения с кем-либо из правителей стран или глав влиятельных семей? Я стану послом от вашего имени. Сделаю все, что угодно, только… — Хикари не выдержала и заплакала, горькие слезы потекли по ее щекам. — Только не забирайте у меня дочь. Умоляю вас. Она — моя жизнь. Мои дети… мои дети были убиты у меня на глазах. Не возвращайте меня в этот кошмар, умоляю вас. Не отнимайте последнее счастье.

— Мне жаль огорчать вас, — ответил Хебимару, приблизившись к леди Хикари. — Но я работал над созданием боевых биоформ вовсе не для того, чтобы дарить или продавать самые ценные образцы одиноким женщинам.

— Тогда… — леди Хикари подняла дрожащую руку и раскрыла ладонь, показывая ее саннину. — Заберите меня с собой. «Связующая нить»…

Нельзя, чтобы маленький метаморф понял, что хозяин знает о «Нити», иначе позже диалог станет совершенно невозможен!

Хебимару вскинул руку и коснулся пальцами виска камигами-но-отоме, нанося удар снотворящим гендзюцу. Леди Хикари дрогнула и, не успев закончить фразу, умолкла.

Объятия, хранящие ребенка от похищения, бессильно разжались.

— Простите, но я не могу забрать вас с собой, леди Хикари. Ваша любовь не позволит мне обратить Кицунэ в оружие для войны.

Воин-дракон усадил потерявшую сознание женщину в кресло.

— Хозяин, не забирайте меня! — ревела и брыкалась Кицунэ, когда суровая рука саннина оттащила ее от мамы. — У вас же много воинов! Пожалуйста, оставьте меня здесь! Хозяин, я не пойду!

Извернувшись, шальная от страха девчонка вцепилась в рукав кимоно саннина зубами.

Крепкая затрещина швырнула ее на пол, и оборотница съежилась, бессильная подняться.

— Взгляни на меня, Кицунэ, — прозвучал голос Хебимару. — Соберись с силами и посмотри на меня!

Девчонка, лицо которой было залито слезами, подняла голову и взглянула на хозяина. Рыдания мгновенно утихли. Синие глаза на белеющем лице уставились на знакомую печать, в которую совместил пальцы рук Хебимару.

«В твоей груди — ядовитая железа, Кицунэ. Если ты разочаруешь меня…»

— Один импульс Ци с моей стороны, и ты умрешь в страшных муках, маленький метаморф. Я убью тебя, а затем и эту женщину, — Хебимару указал взглядом на леди Хикари. — За то, что она вмешалась в процесс создания великого воина. Я прощу и пощажу ее, если ты докажешь мне, что еще не все потеряно. Если пойдешь со мной и снова станешь подчиняться приказам!

— Хозяин…

— У тебя нет другого выбора! Ты многое узнал о мире, многому научился, но кое-что забывать тебе не следовало. Я — твой хозяин!

Бесполезно спорить. Бесполезно просить.

Кицунэ снова съежилась и дрогнула в рыданиях.

Глаза Хебимару блеснули злобой. Он вспомнил то, что так сильно ненавидел в поведении Кицунэ. Упрямство. Бесконечное, железное упрямство, мешавшее саннину озлобить этого ребенка, создавшего самому себе систему возвышенных и наивных ценностей. Кицунэ бесконечно любила жизнь и стремилась нести радость окружающим, но хозяину было нужно от нее совсем иное. Пусть в мире людей темно и страшно, маленький демон с человеческой душой отчаянно сопротивлялся возвращению в породивший его мрак, ведь там было еще больше чуждой ему злобы.

Неудачный эксперимент. Эта жалкая тварь никогда не станет настоящим бойцом.

«Зуб змеи» с тихим щелчком выскочил из крепления в боевое положение, и Хебимару начал оборачиваться, устремляя полный гнева взгляд на беспомощно лежащую в кресле женщину. На ту, что убедила маленького строптивца, что тот был прав, отвергая стремления своего хозяина.

— Стойте! — Кицунэ вскочила на ноги. — Хебимару-сама, стойте! Я пойду с вами! Я буду выполнять ваши приказы! Не убивайте… не убивайте маму…

Хебимару едва не рассмеялся, но стальной клинок скользнул обратно в крепления на запястье.

— Я пойду с вами, — вздрагивая от плача, Кицунэ поникла. — Только… можно я напишу письмо? Совсем маленькое.

— В этом нет необходимости.

Жгучий огонь тек по телу. Кано, не зная, как обращаться с едва обретенным грозным оружием, поторопился и допустил ошибку, слишком рано приведя Тоцуку в боевое состояние. Меч выдал импульс, принять который принц не был готов. Энергия полоснула, нарушая работу мышц. От переизбытка Ци сердце сбилось с ритма, и на какой-то миг мир перед Кано померк. Лишь отчаянным усилием воли мальчишка не позволил себе лишиться сознания от вспышки безумной боли.

Две минуты. Он возится с проклятым мечом уже две минуты!

Ци вытягивало из тела и тут же возвращало. Энергообмен меж клетками тела был серьезно нарушен. Головокружение, слабость и тяжелая, лишающая сознания дурнота — неизбежный итог.

Тяжело, с хрипом дыша и подстегивая себя страхом опоздания, принц поплелся к ведущей наверх лестнице.

Скорее! Скорее же… с Тоцукой не нужно быть сильным и ловким. Нужно лишь успеть добраться до места боя.

— Опасность, — глухо произнес Черный, глянув в сторону выхода. — Чувствую странный ток энергий. Кто-то внутри сферы и приближается к нам.

— Кицунэ! — в голосе Хебимару прозвучала явная угроза. — Иди сюда!

Нет больше времени. Ничего сделать ей не позволят, нельзя даже написать самое простое письмо маме.

Но все же еще одно Кицунэ сделать успела. Склонившись, она подхватила оброненную на пол коробочку и, вынув из нее кольцо, спешным движением надела его себе на палец.

Жаль, что не успела сказать Кано самое важное. Но время еще будет. Кицунэ обязательно вернется к нему и к маме. Хозяин не сможет ее удержать!

— Он близко! — выкрикнул Черный. — Уходим!

Оттолкнув рукой обломки двери, в комнату ворвался Кано.

— Стойте! — заорал он, увидев в сворачивающемся искажении пространства Кицунэ и две темные фигуры, удерживающие ее от бегства.

Маленькая оборотница дернулась в руках хозяина.

— Кано-кун! Я вернусь! Я вернусь, слышишь?! Скажи маме!

Обручальное кольцо сверкнуло в свете белого огня Тоцуки, и через миг пространство расправилось. Девочка и ее похитители бесследно исчезли.

Кано не нанес удар. Маленькая оборотница стала для врагов надежным щитом.

— Кицунэ! — заорал мальчишка, подбежавший к месту, где только что стояли враги и девочка, ужас от потери которой затмил боль в теле, истерзанном бурей энергии Ци. — Кицунэ!!!

Воины Кровавого Прибоя и союзники Хебимару ждали своих лидеров на месте недавней первой встречи. Они даже почти не двигались, настороженно наблюдая друг за другом. Враждебность меж двумя группами не вызывала сомнений, но лидеры вынуждены были сотрудничать, и потому кровь не была пролита меж их бойцами в эту ночь.

Краткое ожидание завершилось. Пространственное искажение возникло в центре поврежденного дома и исчезло, оставив на прежде пустующем месте троих людей.

— Быстро сработано, мой господин, — Мей и Ями поклонились воину-дракону. — Продолжаем действовать по договоренности?

— Да. — ответил Черный. — Когда заберете Шиджеру, следуйте к условленной точке встречи. Я буду ждать вас там.

— Приказ будет исполнен, господин.

Черная Тень исчез, и Хебимару вздохнул свободнее.

— Пора уходить, — сказал он, набросив на плечи безмолвно стоящей Кицунэ разорванное одеяло, которое прихватил из комнаты особняка Акизуки. Без защиты от холода маленький метаморф мог попросту умереть во время перехода. — Все следуйте за мной.

Дзюцу, сотворенные похитителями, развеялись. В проломах стен возникли парк и серое зимнее небо.

— Кицунэ… — Хикари открыла глаза и встала из кресла, оглядываясь по сторонам. Дрожа и не веря в случившееся, она призывно подняла руки. — Кицунэ!

Никто не ответил на ее крик. Разбитая комната была пуста, лишь в центре хаоса из переломанных предметов плакал, стоя на четвереньках, мальчишка, принесший на поле боя могучее оружие, которое могло бы все изменить, если бы он смог нанести хоть один удар.

Не веря своим глазам, леди Хикари поднялась с кресла. Кицунэ здесь нет. Она исчезла, хозяин чудовищ забрал с собой маленькую девочку, столь сильно похожую на истинную ками.

Забрал. Исчезла. Кицунэ…

— Кано-сама! — в ужасе вскричала леди Хикари. — Кано-сама, они не знают о «Связующей нити»! Если Кицунэ отойдет слишком далеко от меня…

Хикари с ужасом взглянула на собственную ладонь, почувствовав в самом ее центре болезненный укол.

— Нет! — закричала несчастная женщина, увидев возникающие на коже контуры малой силовой печати. — Нет!!!

Кицунэ начала сдерживать себя и немного поотстала от остальных, но причиной тому было вовсе не желание сбежать, не холод зимнего ветра, проникающий под разорванное одеяло. Даже не снег, от бега по которому у босой девчонки уже окоченели ноги.

Виной было болезненное жжение, которое Кицунэ почувствовала на спине. В первые мгновения девочка не придала ему значения, но боль нарастала, и, обеспокоенная, маленькая оборотница обратилась к Хебимару:

— Хозяин!

— Не отставай, — ответил саннин, прикидывая расстояние до города. Все правильно. «Нить» предупреждает о слишком большом удалении от держателя. — Или ты намерен сбежать?

— Хозяин, у меня спина болит!

— Что еще за глупости? Продолжаем движение!

— Принцесса изнеженная, — презрительно фыркнула Ксифенг, что с завистью поглядывала на шелковое платье и украшения Кицунэ, а особенно на колечко с сапфирами. Какая красивая вещь!

— Но хозяин! — заныла Кицунэ. — Что-то не так!

— Когда сделаем остановку на отдых, взгляну, что у тебя со спиной. Сейчас, уверен, у тебя есть силы продолжать движение! Вперед!

Кицунэ всхлипнула и, стиснув зубы, сделала еще несколько прыжков. Спина болела все сильнее, жжение обратилось нестерпимой болью. Казалось, что к живой коже приложили раскаленную докрасна металлическую сеть.

— Больно! — вскрикнула Кицунэ. — Хозяин, больно!

Еще один прыжок, и…

Боль полыхнула ярче солнца. С диким воплем Кицунэ упала на снег и, крича в муке от растекающегося по телу жидкого пламени, начала в немыслимых корчах ломать себя. Мир полыхал, тело продолжало противоестественно изворачиваться, даже когда девчонка лишилась сознания. Хебимару предвидел это и применил дзюцу паралича.

— Хитоми, скорее! — выкрикнул он. — Все зависит от тебя! Действуй, и… — в голосе саннина прозвучала явная угроза. — Не вздумай меня подвести!

Понимая, что выбора нет, реаниматор клана Йомигаэри склонилась над Кицунэ и рванула шелковое платье, открывая жуткие язвы, расползающиеся по телу маленькой оборотницы. Кицунэ сгорала изнутри.

— Если печать внедрилась в головной мозг, — рассуждал Хебимару, — то ничего сделать не получится. Но едва ли создатели «Нити» пошли на такое. Слишком велик шанс повреждения мозга при проникновении в него чужеродных силовых линий. Вероятнее всего, область уничтожения ограничена торсом. Создатели «Нити» едва ли могли предположить, что их творение будет противостоять силам сразу двух реаниматоров клана Йомигаэри. Хитоми-сан, предупреждаю вас. Если Кицунэ погибнет и на вскрытии я определю, что ее можно было спасти, вы лишитесь моей защиты. Докажите же мне свою верность!

— Да, Хебимару-сама, — злобно огрызнулась Хитоми.

Хорошо.

Хебимару склонился над покрытым язвами телом и снял с пальца маленького метаморфа обручальное колечко. Подарок наивного мальчишки, желавшего сделать счастливой… кого? Боевую биоформу, все назначение которой — сеять смерть и ужас в рядах врагов своего господина?

Карин с жадностью смотрела на кольцо, которое ее новый хозяин поднял, держа двумя пальцами. Вот бы подарил…

Но Хебимару сжал кольцо в кулаке и молча швырнул его далеко в лес.

По всей Инакаве распространялась суета и паника. Самураи покидали город и начинали обыскивать близлежащую местность.

— Ищите следы! — выкрикивал Куо. — Дистанция броска пространственного дзюцу была меньше сорока километров, иначе «Нить» активировалась бы сразу! Ищите же! Они не могли не оставить следов!

Хикари, дрожа всем телом, стояла у входа в особняк Акизуки. Макото поддерживал ее за плечи, не позволяя упасть. Вокруг суетились самураи, а женщина неотрывно смотрела на свою ладонь, на которой все отчетливее проявлялись линии активирующейся печати. Боль нарастала, жжение становилось нестерпимым, пока вдруг…

Отчаянный крик женщины резанул по нервам солдат. Леди Хикари упала на колени, крепко сжимая собственное запястье и в ужасе глядя на ладонь, на которой расползалась багровая, жуткая язва.

— Сорок километров! — заорал Куо. — Радиус поиска — сорок километров!!!

Кацуо вернулся из зарубежной поездки совершенно неожиданно. Переговоры со старым торговым партнером, горной страной на западе, оказались недолгими и плодотворными. Соглашения были заключены, и в знак радости от полного взаимопонимания дайме Камней подарил стране Водопадов новенький дирижабль. На этом дирижабле и вернулся посол, опередив на несколько часов даже отправленную домой телеграмму.

Прозвучал топот легких ног по ковру. Шмыгнув под рукой матери, юркая и легкая, словно бельчонок, девчонка прыгнула папе на шею.

— Ах ты, моя золотая молния! — рассмеялся Кацуо, обнял девчонку и от избытка чувств несколько раз крутнулся на месте. — Аи, Хикари! Как же я по вам соскучился, мои красавицы!

Аи, смеясь, слегка ослабила объятия и позволила отцу поставить ее на мягкий ковер, которым был устлан коридор у парадного входа в дом. Девочка тотчас защебетала, с невыразимой эмоциональностью рассказывая отцу обо всем самом важном, что произошло за время его отсутствия. Хвастаясь сданными на «отлично» тестами в школе и спрашивая, сможет ли папа пойти с ней на праздник в следующем месяце. Угомонить ребенка не было совершенно никакой возможности, и, перешучиваясь с дочкой, отец отнес ее в комнату на руках.

В гостиной уже лежали горой подарки в разноцветных коробках. Девочка, интересуясь, чем порадует ее папа на этот раз, побежала к подаркам, но на полпути замерла, увидев на столике у стены большой желто-зеленый фрукт, какого прежде никогда не видела.

— Папа, а это что? — удивленно воскликнув, спросила она.

— Это южная звезда, — ответил Кацуо. — Удивительный плод, который получили, соединив гены арбуза, банана и ананаса. Сохранили все лучшее, что было в исходниках, добились ярко выраженного вкуса и аромата. Акихиро-сан, путешествуя по землям страны Чайных Листьев, был в восторге от этого фрукта и прислал один мне в подарок. Вернее, отправил-то он несколько, но довезли только один. Продукт скоропортящийся, и оттого в наших широтах увидеть его практически невозможно.

— А можно его попробовать? — глаза юной лакомки жадно загорелись.

— Не сейчас, дочка, — ласково рассмеявшись, вмешалась Хикари. — С минуты на минуту твои младшие братья вернутся с прогулки, и тогда мы все вместе сядем за стол…

…Счастливая оттого, что может поухаживать за мужем и детьми, Хикари нарядилась в кокетливый передник и собственными руками разрезала диковинный фрукт, от одного сладкого запаха которого легко могла закружиться голова. Она разделила его на дольки и положила по куску на тарелки перед своими родными. Никто не опасался. Все было проверено, и подарок прислал человек, в дружеских отношениях которого не приходилось сомневаться. Кацуо и Аи потянулись к угощению. Старший из сыновей сделал то же самое, но младший вдруг выхватил из кармана брата серебряный знак клана, который подарил своему наследнику отец. Радостно взвизгнув, младший соскочил со стула и побежал на другой край комнаты, чтобы полюбоваться добычей.

Семейная реликвия. Старший, принимая дорогой подарок, поклялся отцу надежно хранить его и часто дразнил младшего, не позволяя тому таскать блестящую вещицу.

— Отдай! — выкрикнул старший, тоже выскакивая из-за стола и устремляясь в погоню.

— Казухико, Хитоши! — Хикари поднялась со стула, на который едва успела сесть, и потянулась за расшалившимися сыновьями, желая урезонить их.

Кацуо только рассмеялся, глядя на шалости детей, и откусил первый кусочек фрукта.

— Мама! — испуганный крик дочери заставил Хикари отвлечься от ревущих сыновей, пытающихся поделить сверкающую игрушку, значения которой ни тот ни другой пока полностью не понимали. Хикари обернулась и обмерла.

Аи, успевшая съесть две дольки южной звезды, вдруг скорчилась, схватившись за живот, и начала быстро бледнеть.

— Хикари! — выкрикнул Кацуо, тяжело дыша. — Яд! Врача, скорее!!!

Сработали защитные рефлексы самурайских организмов. Желудки сократились, выталкивая из себя отравленную пищу, но было слишком поздно. Крошечных частиц веществ, попавших в кровь, было вполне достаточно.

Дети, обронив серебряную игрушку, громко ревели уже от страха, видя, как отец и сестра падают на пол, содрогаясь в конвульсиях и рвоте, видя, как кричит в ужасе и мечется мать, призывающая на помощь слуг и самураев.

Неведомый враг не медлил долго с нанесением нового удара. На похоронах, даже не позволив родным достойно оплакать умерших, шиноби пустили две стрелы, которые принял широкой спиной самурай-страж, заслонивший собой детей министра Кацуо.

Хикари оставила все дела, отвергла власть и влияние, забрала детей и уехала из столицы. Спряталась, скрылась и исчезла, надеясь спасти жизни сыновей.

— Я вырасту и отомщу за отца, — упрямо твердил Казухико, не выпуская из рук серебряный знак клана. — Я найду, кто убил его и сестру!

Хитоши, еще слишком маленький, чтобы что-то хорошо понимать, только плакал и жался к матери, ища у нее защиты. Вид смерти и страданий глубоко ранил его, приходил ночью кошмарами и заставлял вздрагивать от каждого движения тени.

Казухико упросил деда Ясуо обучить его мастерству владения мечом. Мальчишка действительно готовился к тяжелым боям и вечерами, когда он с матерью и братом отдыхали в гостиной маленького дома, любил сидеть верхом на старом деревянном коне, который в пору детства Кацуо был одной из любимых игрушек будущего министра.

— Я стану великим самураем, как папа! — говорил Казухико и размахивал игрушечным деревянным мечом.

В один из таких вечеров он привычно сидел верхом на коне и отдавал приказы воображаемым верным солдатам. Хикари расположилась в кресле у камина и, держа младшего сына на коленях, читала ему сказку, когда Казухико позвал брата играть с ним.

— Генералу нужны сильные капитаны! — сказал старший. — Хитоши, пойдем ко мне! Я научу тебя быть храбрым и сражаться, ведь одному мне всех врагов не победить!

Младший, успевший освоиться в новом доме и немного отойти от шока, заерзал, желая присоединиться к зовущему его брату. Хикари не стала возражать и помогла сыну спуститься на пол.

Хитоши, смешно топая босыми ногами по ковру, побежал к Казухико. Он успел сделать четыре шага…

С громким звоном окна, за которыми была лишь непроглядная ночь, раскололись и посыпались внутрь комнаты градом битого стекла. Двое людей в черной одежде завершили прыжок, приземлившись на расстоянии вытянутой руки от детей.

Враги.

Казухико, истинный самурай, не закричал, не отпрянул и даже заслонился от удара стального клинка деревянным мечом. Вот только игрушка слаба против настоящего боевого оружия. Меч шиноби рассек и бессильное дерево, и тело мальчишки. Серебряный знак клана, который Казухико носил на шелковом шнурке, упал на пол и, покрытый алыми брызгами, покатился прочь.

Хитоши, при виде черных чудовищ дико закричав от ужаса, развернулся на месте и бросился обратно к маме, которая вскочила с кресла и тянулась к сыну, надеясь успеть схватить его и прижать к себе, защитить от ударов мечей собственным телом.

Но шиноби был ближе на малую половину метра. Черный клинок вошел в спину Хитоши и, пронзив его маленькое сердце насквозь, вышел из груди ребенка.

Хикари подхватила оседающее тельце сына и крепко прижала его к себе. Алая кровь залила ее руки и одежду, а шиноби занес меч для нового удара, намереваясь прикончить мать следом за детьми. Он ударил, но меч его со звоном отскочил от меча ворвавшегося в комнату самурая. Сохранившего верность в отличие от двоих стражей, что должны были охранять окна в ту проклятую ночь. В отличие от подкупленных охранников по периметру стены, сбежавших при приближении врага.

Шиноби, не вступая в бой, выскочили через выбитое окно и растаяли во тьме ночи, оставив леди Хикари обнимать мертвые, залитые кровью тела сыновей, которым жадный до власти враг не оставил права на жизнь.

Камигами-но-отоме так и не смогла до конца поверить в реальность произошедшего. В то, что осталась совсем одна. Она жила, молясь и храня надежду, что однажды очнется от этого багрового морока, проснется и увидит своих родных, мужа и детей, живыми и здоровыми. Она обнимет их, а младший, Хитоши, улыбнется ей и спросит:

— Мама, почему ты плакала во сне?

Но этого не будет. Не будет никогда.

Леди Хикари, вздрагивая всем телом от беззвучных рыданий, неотрывно смотрела на язву, охватившую всю ее ладонь. Распространение закончилось. Старый артист, умолявший спасти маленькую девочку, предупреждал об этом. Разорванная «Нить» выплеснула свою силу. Кицунэ больше нет. Погасло маленькое, золотое солнышко, которое подарило счастье леди Хикари, назвав ее мамой. Не уберегла. Снова не смогла спасти и защитить свое дитя.

«Кицунэ»…

Голова камигами-но-отоме поникла, и синие глаза, в которых жила красота ясного летнего неба, медленно угасли.

— Хикари-сама! — леди Така, добравшись вместе со старыми самураями через весь город обратно к особняку, протолкнулась среди замерших солдат и бросилась к госпоже. — Хикари-сама!

Така попыталась привести леди Хикари в чувство, но почти мгновенно старушка поняла, что это не обморок. Не потеря сознания.

— Что вы стоите?! — закричала Така на самураев. — Врача! Позовите же врача!!!

Врач прибежал, но все, что он смог сделать, — подтвердить свершившееся. Сердце пожилой камигами-но-отоме, за ее жизнь согревшее любовью тысячи людских душ, остановилось.

Самураи расстелили на снегу несколько десятков плащей, и Макото осторожно уложил леди Хикари на созданное ложе. Молчание. Молчание распространилось среди людей, словно волны, и город замер в серой неподвижности. Каждый в тот миг почувствовал пустоту, воцарившуюся в мире. Угасли искры света. Серая, холодная ночь захватила в свои объятия город, страну и души людей.

— Микио-сама, — произнесла Така тихо, протягивая старому самураю руки с раскрытыми ладонями. — Прошу вас, окажите мне честь…

Микио вынул из-за пояса вакидзаси и с поклоном вложил его в руки старой леди.

Трое слуг сели у мертвого тела своей госпожи, и мечи с тихим шелестом покинули ножны. Никто не посмел остановить старых воинов, направивших клинки верных мечей себе в животы. Никто не удержал старую служанку, что коснулась лезвием вакидзаси собственного горла.

Слуги уходили следом за госпожой, которую не смогли защитить и которой бессильны были помочь.

— Простите нас, Хикари-сама… — шепнула леди Така, глотая горькие слезы. — Простите нас.

Холодный снег кружил в воздухе над безмолвным городом, у которого вырвали сердце.

Мичиэ ждала ответа.

— Кицунэ? — голос Кано прошелестел, бесцветный и сухой, лишенный даже тени жизни. — Кицунэ потратила слишком много сил, творя волшебство для всего мира и для нас. У нее не осталось сил сотворить чудо для себя самой.

Из-под железной маски на колени принца капали слезы. Слезы императора, впервые, не через призму сказок и мечтаний, на собственной душе познавшего суровые реалии мира.