Та, которой могло не быть

От автора

Посвящается всем, кто любит жанр фэнтези

Не может быть! Попала! Ох, ты ж… И что от меня хотят эти «Ку-клукс-клановцы» в чёрных балахонах?

— Ал, ты уверен, что это она вместилище силы? — спросил один из присутствующих.

— Не надо имен! — огрызнулся тот, кого назвали Алом. — Призывное заклинание было точное из древнего манускрипта.

— Но она пустая, — возмутился третий.

— Сам вижу, — раздраженно гаркнул Ал.

— И что будем делать?

— Господа, минуточку внимания, — вклинилась я, Мира Рождественская, в этот экспрессивный диалог. — Если вы с чем-то там ошиблись, то предлагаю вернуть меня назад. Читайте, что вы там читали снова, вызывайте свой туман, и возвращайте меня домой. У меня завтра второй день научной конференции.

ПРОДОЛЖЕНИЕ НА СЛЕДУЮЩЕЙ СТРАНИЦЕ!!!

Обложка выполнена Nina Neangel

Глава 1. О том, как тяжело менять что-то в своей жизни

Глава 1. О том, как тяжело что-то менять в своей жизни

— Ну, Мира Андреевна, дорогая, может быть, вы передумаете? — всхлипывала моя молоденькая медсестра, вытирала слёзы белой медицинской шапочкой.  

— Верочка, не плачьте. Что за трагедия? Будет с вами работать другой врач, — уговаривала я её, наливая в стакан воду из прозрачного стеклянного электрического чайника. — Не сошёлся на мне свет клином!

— Ка… ка… кой друго… оой, — продолжала взахлёб плакать медсестричка, — Алина Сергеевна или Наталья Ивановна? Не… хочу, хочу с вами! 

— Верочка, ну, успокойтесь, прошу, Вы используете запрещённый приём! Я уже трижды откладывала своё увольнение. Поймите, Вера, не всё в нашей жизни происходит так, как нам хочется… 

Слёзы Веры бередили душу. Не выдержав её жалостливых  взглядов, я нервно встала из-за стола и подошла к окну. Вид за стеклом открывался прекрасный. Золото листвы осеннего парка горело под солнечным светом. Но сейчас красоты пейзажа меня интересовали меньше всего. Мыслями я была не здесь, и не видела перед собой ничего, погрузившись в воспоминания, в том числе, и об очередном утреннем разговоре, который был продолжением вчерашней нашей вечерней ссоры с Алексеем, моим гражданским мужем. Этот разговор и вынуждал меня сделать то, чего мне совсем не хотелось, то, из-за чего так горько плакала Верочка... 

***

... — Мира, сколько можно повторять, тебе пора идти дальше! Ты в своей поликлинике плесенью покрылась, как и все твои антикварные пациенты. Все эти Кириллы Федосеевичи, Аглаи Дормидонтовны. Сколько ты будешь получать гроши за свою работу?! Ты понимаешь, твоё время и знания стоят денег, и это не три копейки!  

Алексей был на взводе. Подобные разговоры он заводил в этом году с регулярностью раз в неделю, но в последнее время ещё больше активизировался. 

— Лёша, я понимаю, деньги, но мне нравится моя работа. И пациенты мне мои нравятся. Большинство из них очень интересные и ничуть не антикварные. Слово-то какое придумал, — улыбнулась ему, и поспешила ответить, стремясь прекратить этот очередной неприятный мне разговор. — Я не хочу увольняться, — взяла его за руку и постаралась заглянуть в глаза, которые он постоянно отводил. 

— Мне надоело тебя содержать, — неожиданно вспылил мой всегда сдержанный, даже несколько флегматичный, мужчина и нервно встал с дивана, на котором мы обычно проводили вечера. Я — дописывая амбулаторные карточки, он — переклацывая каналы телевизора в поисках «дзена». Его слова резанули по живому. Содержать… Значит, так он видит наш с ним совместный быт. Да, не спорю, он был добытчиком в нашей семье. А у меня была любимая работа. Но в последнее время что-то неуловимо изменилось в наших идеальных, как я считала, отношениях.

Мы с Алексеем вместе уже восемь лет, с пятого курса медуниверситета, где учились в одной группе на лечебном факультете. И вот на девятом году совместной жизни такие откровения…

Обида удушливой змеёй сдавила грудь. Я опустила ноги, до этого спрятанные под мягким пледом с белым единорогом, на пол в поиске опоры. Рукой с силой сжала резной подлокотник дивана до побелевших костяшек пальцев, чтобы унять предательскую дрожь. Гадко и грязно, словно плеснули из ушата дерьма мне под ноги.  

Тем временем Алексей продолжал гнуть своё, вовсе не обращая внимания на мои душевные терзания.

— Матвей уже давно предлагает тебе место в своей компании, так ты всё думаешь, взвешиваешь «за» и «против».

— Матвей? Ты же знаешь, что я его на дух не переношу ещё со студенческих лет, — брезгливо скривилась, вспоминая бывшего. — И когда это я говорила, что обдумываю его предложение? Ты что-то путаешь, дорогой.

— Мирка, нельзя быть такой, — мой собеседник резко сел на диван и взял меня за руку, ловя мой взгляд. — Мало ли что наплела твоя малахольная подруга. Может быть, ничего и не было. А если и было, за сроком давности всё уже списалось. Да ведь она одумалась и ещё прощения попросила за то, что оклеветала достойного человека.  

— Алёшка, ты из-за мужской солидарности не видишь очевидного. Её вынудил так поступить Матвей. Я же видела, в каком состоянии она ко мне пришла в ту новогоднюю ночь. Да, я там не была. Оказывается, иногда полезно болеть. Но я тебе точно говорю, он её изнасиловал. И если бы она послушала меня, и мы сразу пошли бы в полицию, то были бы запротоколированные доказательства, а так он вместе со своим отцом-адвокатом всё перевернул в своих интересах.

— Мира, не хочу слышать эти ваши бабские домыслы, — пренебрежительно фыркнул муж. — Речь вообще о другом. Ты идёшь в его компанию медпредставителем или нет?  

— Мне нужно подумать, — это был не тот ответ, который он ждал от меня.  

— Значит так, — Алексей прошёл по комнате туда-сюда, снова сорвавшись с места, — или ты уходишь в медпредставители, или лавочка закрывается, я ухожу от тебя. 

Это был удар ниже пояса. Я задохнулась от его последних слов. Вот так вот, он уходит после наших совместно прожитых лет? Ничуть не жалея и не сожалея? Выдвигая ультиматум?  

— Кто она? — всё резко встало на свои места, словно пелена спала с глаз. Столько мелочей сейчас складывалось в логическую цепочку. То, что я старательно не замечала, теперь всплыло на поверхность.

Алексей напрягся, но, совладав с собой, непринуждённо улыбнулся и снова сел на диван, увлекая меня за собой.  

Глава 2. Опрокинувшийся мир

Близилась к концу отработка второй недели перед моим увольнением. После работы, по дороге в свою пустую квартиру, решила наконец-то купить что-нибудь из продуктов и приготовить домашней еды. С того момента, как ушёл Алексей, я ни разу не готовила дома, питалась всухомятку, одними бутербродами. Странно, на меня это было не похоже. Я любила готовить и всегда делала это с удовольствием, устраивая своему мужчине гастрономические путешествия и знакомя его с кухнями разных стран. А сейчас для себя мне ничего не хотелось. Наверное, стресс так сказывался.

Я припарковала свою старенькую “Ауди” на стоянке и выскочила под дождь, чтобы бегом добежать до супермаркета.

Правду говорят — шопинг творит чудеса. Побродив больше часа между рядами с яркими витринами, нагребла себе полный пакет продуктов, из которых можно было приготовить сносный обед на пятерых. И куда мне столько? Хотя в поликлинике не помешало бы стол накрыть. Так сказать, отходные. Стоило об этом подумать, как поняла, что для застолья кое-чего не хватает, и пробежала новый круг по магазину, докупив сухое вино и торт.

Расплатившись на кассе, потянула купленное богатство в машину, засунула пакеты на заднее сидение и села за руль. Рингтон вызова телефона в тишине салона показался неожиданно громким, даже испугал меня. Я подняла телефон с соседнего сидения, соображая, что он провалялся тут бесхозным, пока делала покупки в магазине. Вызов резко прекратился, не успела и ответить. На экране высветилось «мама». Девять пропущенных вызовов. Сердце сжалось в предчувствии плохих новостей. Я поспешно набрала номер сама, напряжённо дожидаясь ответа.

— Мама, что случилось? — ещё не услышав голос, спросила. — У тебя всё в порядке?

— Мирочка, это тётя Галя, соседка твоей мамы, — заговорила со мной другая женщина. — Маме твоей стало плохо, и я вызвала ей скорую помощь. Тебе мы не могли дозвониться.

— Галина Ивановна, в какую больницу её увезли? Что с ней: давление, сердце? — тревога нарастала, я в нетерпении уже заводила мотор, зажав телефон плечом.

— Врач сказала, что инфаркт миокарда, — сообщила неутешительный диагноз женщина. — Её в кардиоцентр забрали.

— Галина Ивановна, спасибо, я уже еду туда. А Антошки не было дома? — спросила я о младшем брате. Хотя понимала, что раз со мной разговаривает мамина соседка-подруга, то моего младшего брата с его семейством нет дома.

— Они укатили на дачу ещё вчера, виноград закрывать на зиму, — доложила Галина Ивановна. — Я Антону не звонила, Люся не велела. Сказала, чтобы только тебе сообщила. Нечего Антошку беспокоить с его мымр… Ой! Короче, только тебе сказала позвонить.

— Хорошо. Я вас потом наберу или, скорее всего, заеду. Увидимся, если не сегодня, то завтра. До свидания.

Моя машина, хоть и старенькая, но быстро довезла до пункта назначения — в кардиоцентр. В приёмном покое я выяснила, в каком отделении находится мама, и помчалась выяснять состояние пациентки Людмилы Николаевны Рождественской. В отделении меня встретил дежурный врач, который ни сном, ни духом не ведал о такой больной. Путём долгих выяснений и переговоров с другими отделениями я выяснила, что мама находится в реанимации. Двадцать ступеней вверх, и вот я стою перед дверью в отделение интенсивной терапии и реанимации. Сердце стучит в районе горла, на языке привкус железа, ладошки холодные и влажные. Нервничаю. Нужно сделать шаг и всё узнать.

Разговор с лечащим врачом был краток.

- Состояние стабильно тяжёлое. Готовим к шунтированию. Делаем всё возможное. О прогнозах говорить очень рано.

Я и сама это понимала. Оставив свой контактный телефон, отправилась к маме домой и в аптеку, чтобы собрать по списку всё необходимое для выздоравливания и пребывание в больнице.

Помчалась к нам домой. Ну, как к нам. В квартире родителей я не жила с первого курса универа. С тех пор, как съехала на квартиру к бабушке, поближе к ВУЗу. А в нашей трёшке осталась мама с братом Антоном, который был младше меня на восемь лет, и его женой Адой, которая очень даже оправдывала своё имя, доводя маму до истерик разной интенсивности, от тихой вялотекущей до буйной с битьём посуды. И как бы эта красотка не поспособствовала развитию заболевания...

Я уже практически доехала до дома, когда раздался звонок телефона и на экране высветился незнакомый номер. Приняла вызов, сидя за рулём, а зря.

— Мира Андреевна, извините, это врач из реанимации, мы с вами разговаривали недавно, — доктор замолчал. Я тоже не спешила спрашивать о причине звонка. Испугалась того, что могу услышать. До спазма в горле. До шума в ушах от зачастившего сердца. Чувствовала, как сердце в ненормальном галопе обрывается и стремительно летит куда-то вниз. И в раз пересохшее горло не дает спросить: что случилось? — Алло, Мира Андреевна, Вы меня слышите?

— Да... да, слышу. Говорите.

Протолкнула нервный ком.

— Вашей маме резко стало хуже и она... — доктор на том конце провода замялся. — Вы сможете вернуться в больницу?

— Я… я сейчас. Я… быстро, — затормозила так резко, что раздался визг и запахло палёной резиной. Нарушая все правила дорожного движения, развернула машину по двойной сплошной полосе, благо ночная дорога была пуста.

Через полчаса я вошла в палату, где лежала мама. Бледная, холодная, неживая... Я опоздала. Не успела с ней проститься.

Глава 3. Целебный пинок

— Мира, дорогая, ты не можешь мне отказать, — уговаривала меня моя подруга Дарья, по совместительству директор фирмы «МЕД-Инко», в которой я работала уже месяц. 

— Дарья Игоревна, как моё руководство, вы, конечно, можете дать соответствующее распоряжение, и я подчинюсь. Но! Даша, как подруга, пойми, я не хочу ехать на эту конференцию. Там будет Алексей со своей пассией, — на последних словах я поморщилась, словно от зубной боли.

— Мира Андреевна, тогда тем более вам нужно быть там и показать себя во всей красе! Пусть видит, кого потерял, и что ты не сидишь дома в четырёх стенах и не рыдаешь в подушку по нему.

Даша оживилась и, соскочив со стула, поцокала десятисантиметровыми шпильками в сторону бара. Достала бутылку с белым вином, покрутила её в руках, оглядываясь на меня и примеряясь, достаточно ли его для нас двоих. Не удовлетворившись, поставила назад и вынула бутылку коньяка и два круглых бокала. 

— Коньяк лучше всего снижает давление, — выдала она расхожее мнение, щедро плеснув янтарную жидкость на дно бокалов. 

— Если в пределах семидесяти грамм, то да, снижает. Снимает спазм сосудов, ну, а если больше, то, наоборот, повышает, как и любой другой алкоголь. А если принимать часто, то и зависимость появляется, — на автомате выдала информацию, которую часто озвучивала своим пациентам. 

Пока я рассказывала о действии напитка на организм, Даша организовала закуску — плитку чёрного бельгийского шоколада, изломав его в мелкий кубик. 

— Мира Андреевна, спасибо за консультацию. Зависимость — это не про нас. Так, о чём это я? Мира, давай выпьем за нас, железобетонных, стойких и несгибаемых! — бодро произнесла она тост.

Короткий звон бокалов поставил точку в её предложении. И Даша одним махом проглотила напиток на дне бокала. Я в точности повторила её действие. Разжевав кусочек шоколада, она продолжила:

— Не хочешь видеть Лёшку — тем более ты должна идти. Это как горькое лекарство — не хочешь пить, зная о его противном вкусе, но понимаешь, что именно оно принесёт выздоровление. 

— Горькое лекарство. Согласна. Не знаю, что на меня нашло. Никогда не занимала позицию страуса.

Уверенность в голосе Даши придала силы и мне. Последние события меня всё-таки подкосили. Я стала сомневаться в себе, в чём и призналась подруге:

— Видимо, всё навалилось сразу, вот я и не смогла удержать удар. 

— Подумаешь, свалилась на пол! Поднялась, отряхнулась и нанесла ответный удар промеж глаз или ног. Тут уж смотреть нужно, куда эффективней, — она задорно подмигнула мне. — Ты на этой конференции блистать будешь! О тебе ещё говорить будут в кулуарах. 

— С чего бы это? — напряглась, почувствовав подвох. — Что ты задумала? 

— Ты выступишь с докладом! И в роли исполняющего обязанности директора «МЕД-Инко», — торжественно сообщила она, как будто бы вручила мне ценный приз. 

— Это что за финт ушами? А ты где будешь?

Для того, чтобы Даша оставила свою компанию, нужны были очень весомые причины. 

— А я буду с Глебом в Индии, — она мечтательно улыбнулась, — изучать древнеиндийский трактат, посвященный теме «Камы»*. Он позвал меня провести с ним отпуск. 

— О, твой трудоголик решил отдохнуть? Или он туда едет в командировку, а тебя позвал с собой, чтобы совместить приятное с полезным? Обставить, как романтическое путешествие? — прищурившись, посмотрела на подругу, которая явно хотела показать, что у неё всё прекрасно. Но мы друг друга так давно знали, что настроение Даши я могла угадать по тому, как она поправляла прическу или вздёргивала подбородок кверху.

— Злая ты, — фыркнул она и нервно глотнула коньяк, уже не чокаясь со мной. — Даже если в командировку, ну и что? 

— Всё, всё! Сдаюсь, — я подняла руки вверх, видя, что подруга как-то болезненно отреагировала на мои слова. — Что с тобой, дорогая? Что за нервы? Женские дни как минимум.

— Ничего, — буркнула Даша. — Я устала, Мира. Устала быть одна и рыть землю, доказывая себе, всему миру, что могу справиться со всем. Полностью отдалась работе, отодвинула всё личное даже не на второй план, а на десятый. Ты же знаешь, что Глеб первый, кого я допустила к себе после... ну, в общем... Я хочу попробовать изменить свою жизнь. Я достигла многого, но что в итоге? Я не чувствую себя счастливой. Больше нет желания стремиться к чему-то. Мои достижения в работе не дают чувства удовлетворения собой. Я — пустой сосуд, который нечем заполнить. Только ощущение безнадёжности и ненужности. Ради чего? Ради кого?

— Родная, и давно у тебя такое депрессивное настроение?

Я настороженно выслушала подругу. Мне совершенно не нравился её настрой. Оптимистка по жизни, сильная личность со стальным стержнем внутри, сейчас сдулась, как шарик, из которого наполовину выпустили воздух. Самым печальным было то, что я чувствовала себя аналогично. Я смотрела на Дашу и видела в ней себя. И это вызвало противоположный эффект. То чувство жалости к самой себе, которое преследовало меня в течении последних пару недель, резко испарилось. В душе всколыхнулась злость на себя. 

— Даша, прекрати самобичевание. Ты — прежде всего молодая успешная женщина, а говоришь о себе так, как будто бы жизнь окончена. Что тебе мешает определить новые приоритеты и найти то, что сделает тебя счастливой? Прекрати откладывать на потом свою мечту. Этого «потом» может и не быть. Посмотри на меня — я дооткладывалась. Думала, что всё стабильно в моей размеренной идеальной жизни с идеальными отношениями. Так что, подруга, бери своего Глеба в руки, ноги, закрутись с ним в самый немыслимый узел из пособия для взрослых по поиску «камы» и получай наслаждение от жизни здесь и сейчас. 

Глава 4. Не так страшна научная конференция, как внимание бывших

Для проведения конференции было выбрано живописное и удалённое от цивилизации место, чтобы поощрить атмосферу неформального общения после основной части мероприятия.

Территория парковой зоны была огромной и простиралась от отельного комплекса к озеру с пристанью. В преддверии Хэллоуина всё было украшено   яркими оранжевыми фонариками, тыквами со свечками внутри, осенними яркими букетами и венками на каждой двери. В воздухе витали ароматы корицы, яблочных пирогов и пряного глинтвейна. Зайдя в свой номер, ничуть не удивилась обилию свечей, выставленных возле зеркала, и летучим мышкам, гирляндой развешенным на окне. На прикроватной тумбочке стояла глянцевая карточка с приглашением на вечерний праздник. Так совпало или специально было задумано организаторами, но конференция началась тридцать первого октября, в канун Дня всех святых, Хэллоуин.

Атмосфера во время пленарной части международной научной конференции «Фармация. Взгляд в будущее» была доброжелательной. Программа выступлений по-деловому собранной, незатянутой. Чувствовалась увлеченность выступающих, которые отстаивали свои темы с хваткой бульдога.

Мой доклад стоял в программе второй половины дня. Я впервые участвовала в подобной масштабной конференции такого высокого уровня, и, естественно, присутствовал лёгкий мандраж. К тому же участников рассадили в сектора в зависимости от представляемой страны. Закономерно, что моими соседями оказались Матвей Яланский, Алексей, теперь уже не мой, и его новая пассия Алина Яланская, сестра Матвея. 

Алину я знала с университета, она училась на два курса младше нас. В то время мы с Матвеем были парой. Но общение с его сестрой ограничивалось общими фразами, мне она казалась пустой и взбалмошной. Возможно, тогда она была ещё слишком молода, и в ней бурлил дух авантюризма. Матвей вечно вытаскивал её из различных передряг. Мы не раз пересекались с Алиной на совместных вечеринках до тех пор, пока я окончательно не ограничила своё общение с Матвеем после того случая с Дашкой.

М-да, а ведь я любила его. Очень. Он был моим первым мужчиной. Наши отношения длились с первого по четвертый курс, пока мы не расстались. Совершенно банально. Я застукала его с какой-то первокурсницей, случайно вернувшись за забытым паспортом в нашу съемную квартиру раньше обычного.

Всё было, как в дешёвом бульварном романе. Нет, истерик я не устраивала. Забрала документ и ушла домой, к маме с Антошкой. Какое-то время не могла жить сама. Слишком больно было от предательства. А месяца через три стала встречаться с Алексеем, чтобы прекратить притязания Матвея на меня и бесконечные стычки с ним, которые мешали мне нормально учиться. Это произошло незадолго до того случая с Дашкой в новогоднюю ночь.

Подруга была безумно влюблена в Матвея. Я это знала. Но что поделаешь — сердцу не прикажешь. Пока мы с ним были вместе, Даша не предпринимала никаких попыток для сближения. Ну, а раз мы расстались, решила попытать счастья. 

Любил ли он меня? Года три мы жили друг другом, а потом что-то изменилось. Только пока мы не расстались, я этого не замечала. Продолжала любить за двоих. 

В ту новогоднюю ночь Матвей был пьян и зол на мой очередной отказ помириться, а Даша попалась под горячую руку, совершенно не думая о последствиях. Он выместил на ней своё зло. Причинил боль. Такую, как хотел принести мне. Вот такой мексиканский сериал.

Итог: у Даши психологическая травма на долгие годы и боязнь отношений с мужчинами, я же возненавидела Матвея. 

Любила ли я Алексея тогда, когда дала ему согласие встречаться? Нет. Мне на тот момент нужен был громоотвод. Тот, кто оградит меня от притязаний бывшего. Ну а потом появилась привязанность и привычка, и, наверное, мне с Лешей было достаточно комфортно. Настолько, что я решила, — этого достаточно, чтобы назвать словом «любовь». И сама же поверила в неё.

Я присела на последнее кресло в ряду, пропустив Бориса Моисеевича, чтобы он отсёк меня от моих знакомых. Меня хватило лишь на то, чтобы вежливо поздороваться. Благо что никто не собирался заводить разговор, поскольку объявили об открытии первой части мероприятия.

Конференция была увлекательной. Все доклады современны. И хотя компании представляли свои разработки, как некий прорыв, все они в конечном итоге переплетались. Ведь в основном исследования были направлены на актуальные для медицинского рынка области: кардиология, бесплодие, индустрия красоты. Девяносто процентов докладов были посвящены этим темам. 

На фоне увлекательных выступлений день пролетел незаметно. Мой доклад также отзвучал достойно. На удивление, никто из предполагаемых оппонентов вопросы не задавал. Было лишь пару вопросов от немцев и от китайцев. Всё закончилось, я даже испугаться не успела и довольная вернулась на место. Борис Моисеевич уважительно тронул меня за локоток и одобрительно улыбнулся. 

— Вы справились, Мирочка, — шепнул он и по-дружески похлопал по руке. — Теперь Дарья Игоревна может посылать вас вместо себя на всякие симпозиумы, а то ей вечно времени не хватает. 

— Борис Моисеевич, вы не слишком усердствуйте, нахваливая меня, когда будете отчитываться перед руководством. Я не слишком люблю выступать перед аудиторией, — призналась ему в ответ. 

— Привыкнете, Мирочка. Я же буду с вами. Слушайте, что я вам говорю: держитесь Гольцмана и всё у вас получится! Будете щёлкать доклады, как семечки. 

Итак, первый пленарный день объявили закрытым, перерыв до десяти часов  утра завтрашнего дня. Всем было дано время на отдых. Далее прозвучало приглашение в банкетный зал к семи вечера. Гостей предупредили о необходимости наличия верхней одежды, так как после банкета планировалось проведение многих мероприятий на улице. 

Глава 5. Добыча не хищника - шакала.

Стоило мне войти в банкетный зал, как под руку меня подхватил мой коллега. Борис Моисеевич, проникновенно заглядывая в глаза, склонился ко мне и доверительно проговорил с типично одесским говором: 

— Мирочка, вы выглядите на все сто. Мы сегодня на вас будем ловить большую рыбу.

Комплимент от Гольдмана был сомнительным.

— Борис Моисеевич, таки планы у вас грандиозные. Только не пойму, я в ваших глазах червяк или мотыль? Ни то, ни иное меня не устраивает.

— Что вы, Мирочка, вы — лакомый кусочек!

И столько искренности во взгляде, что я не удержалась и негромко рассмеялась.

— Хорошо. Ведите меня в этот бушующий океан. Только не дайте большим рыбам проглотить меня сразу.

— Пфф, — мужчина пренебрежительно фыркнул, — мы ещё вместе обглодаем их косточки.

Борис Моисеевич предложил мне локоть и, стоило за него взяться, как мужчина с напором буксира повёл меня ту сторону, где стояла китайская делегация.

Общение происходило на английском языке. Мой уровень владения этим иностранным языком был средним, разговорная речь. Хорошо, что сейчас никто не обсуждал профессиональные вопросы, а то я могла бы сесть в лужу. А так премило общалась с китайскими товарищами, к которым через несколько минут присоединилась немецкая делегация.

Распорядитель неофициальной части конференции пригласил всех за столы. Мои собеседники вежливо пригласили меня разделить с ними праздничный ужин и украсить своим присутствием мужское общество.

Борис Моисеевич слегка подтолкнул мой локоть в сторону китайцев. Ага, значит, для компании выгоднее их общество. Я уже открыла рот, чтобы принести извинения немцам, как затылком ощутила чьё-то присутствие. Инстинктивно обернулась, наткнувшись на внимательный взгляд тёмно-карих глаз Матвея. Яланский выглядел идеально. Элегантен и вальяжен, одет с иголочки. Короткие жёсткие чёрные волосы немного топорщились. Чёткая линия подбородка, гладко выбритое лицо и средней полноты губы, растянутые в искренней улыбке. Всё так же хорош собой. Ничуть не потерял форму — подтянут и силён. Такой себе хищник на отдыхе.

Мужчина мягкой поступью подошёл ближе к нашей группе, поздоровался. Было заметно, что он знаком с моими собеседниками. Не развивая дальнейшего диалога, он лишь сказал: 

— Предлагаю объединиться за общим столом. Тем более, что госпожа Рождественская уже пообещала составить мне компанию, — повернул он ко мне голову, ловя мой взгляд.

Это прозвучало, как утверждение. Блеф чистой воды, но очень удачный. Понимает ведь, что скандалить и выяснять отношения при посторонних не стану. С трудом не скривилась. Заставила себя ответить коротким кивком согласия.

Китайцы с немцами заулыбалась и закивали головами, радуясь такому обстоятельству. Я же только скользнула взглядом по лицу Матвея, недовольно поджав губы.  

— Господин Яланский, вы, как всегда, прекрасно урегулируете любую ситуацию, — произнёс темноволосый немец, довольно усмехаясь в модную бороду. 

Мужчины стали продвигаться к самому большому столу. А я притормозила, чтобы пояснить этому нахрапистому хаму, что я обо всём этом думаю. И где я его вижу в ближайшее время. Но Матвей, естественно, понял мой манёвр и обратился к моему попутчику:

— Борис Моисеевич, как же давненько мы с вами вот так, по-простому, не сидели за рюмкой коньяка, да ещё в компании такой очаровательной женщины. Мира Андреевна — украшение сегодняшнего вечера, — белозубой и такой искренней улыбке Яланского мог позавидовать любой артист. Так играть ещё уметь нужно! А у меня уже челюсть свело от того, как сильно я сцепила зубы. 

— Матвей Константинович, вы правы. У меня сегодня очаровательная спутница, и был бы я на десяток лет моложе, эх... — улыбнулся мне Гольдман, подводя к выбранному столу, и, не дав мне и слова сказать, продолжил: — Если позволите, Мирочка, я оставлю вас на попечение этого молодого человека, а сам отойду во-о-он к тому столу. Там шведы. Пойду прощупаю почву.

И, откланявшись, ушёл. Как бы мне не хотелось находиться в компании Яланского, но пришлось остаться здесь и присесть рядом с Матвеем, который был сама предупредительность и внимание. Подобное обходительное поведение лишь ещё больше обострило мою подозрительность. А с учётом последних слов Алексея моя тревога усилилась раз в десять.   

Банкет шёл своим чередом. Собравшиеся за столом ужинали, общались. Я по мере возможности участвовала в разговоре. От близкого присутствия Яланского кусок в горло не лез. А ещё жутко выбешивали его «случайные» прикосновения: то рукой зацепит, то бедром, то вина нальёт, то подаст лакомый кусочек из тех блюд, что я люблю. О моих предпочтениях осведомлён, вот и старается угодить. И весь такой — сама любезность. И в чём его профит?

Досуг присутствующих скрашивали приглашённые артисты, выступающие  на небольшой сцене. Сольный номер саксофониста сменился танцевальным номером в классическом стиле, после которого девушки спорхнули со сцены и разбрелись по залу, приглашая мужчин на медленный танец. Ну а мужчины в зале за столами стали приглашать женщин — участниц конференции, кои были в меньшинстве. Стоило мне подумать, что и меня сейчас кто-то захочет ангажировать, как рядом прозвучало приглашение:

— Мира Андреевна, разрешите пригласить вас на этот вальс, — Матвей поднялся из-за стола и, заложив руку за спину, галантно склонился передо мной в поклоне, в лучших традициях светского общества. Отказать не было причины. Сослаться на то, что не танцую, — тоже не вариант. Если откажу Яланскому, то не смогу больше потанцевать ни с кем из присутствующих. Шах и мат. Браво, Матвей!

Глава 6. Призыв

Сначала, пока я сопротивлялась и полностью не была поглощена этой туманной субстанцией, мне было безумно страшно. Когда же я упала или взлетела — точно дать определение затрудняюсь — страх отступил. Появилось волнение, которое обычно бывает перед неизвестностью.

Тем временем туман, захлестнувший меня, стал уплотняться, создавая вокруг плотную оболочку, в которой я неслась вне времени и пространства. Не было ничего, за что могли зацепиться мои органы чувств. Но и ощущение движения ушло. Не осталось чувств. Я перестала ощущать себя человеком, состоящим из мышц и костей, не было ни запахов, ни звуков, ни мыслей, ни даже пустоты.

Я сама стала этим туманом, распавшись физическим телом на атомы и оставив в центре этого кокона эфирную субстанцию — мою суть. Моя душа сейчас была этим невесомым клубком света.

Сколько длилось это состояние — не знаю. Всё вновь стало меняться, возвращая меня или, правильнее сказать, возрождая меня заново. Собирая из распылённого состояния.

Вместе с обретением физической формы я стала улавливать звуки. Сначала это был низкочастотный гул, который преобразовывался, притягивая меня к себе. И вот я стала различать в этом невразумительном шуме уже внятные звуки, которые сплетались в вязь слов, значение которых мне было непонятно. Но и эта фаза прошла, и я поняла, что несколько человек нараспев читают слова призыва. Кого они призывают? Меня?

Мой кокон стал терять свою плотность, позволяя этим голосам всё больше проникать в моё сознание. Я уже полностью приобрела физическое тело, так что смогла шевельнуть рукой и поднести её к глазам, которые были открыты, но за плотной туманной дымкой даже на расстоянии нескольких сантиметров ничего не было видно. Постепенно возвращались чувства. Страха больше не было. Состояние абсолютного покоя — вот с чего началось моё возрождение.

Из ровного звучания голосов... мужских голосов особенно выделялся один. Он был сильнее остальных, властнее, он не просил, а приказывал явиться к нему. Кого он зовёт? Появился интерес, и я всем существом потянулась к владельцу сильного голоса. С любопытством вслушивалась в поначалу непонятные слова, которые постепенно стали приобретать смысл. Голос мужчины вырвался из общего хора и позвал того, в ком есть мощь и сила стихий. Он призывал... сразиться с ним.

На последних словах я расслабилась, до этого не замечая, что была натянута, как струна, влекомая голосом призывающего и старающаяся понять смысл его приказа. Значит, звали не меня. Вздохнула совсем уже по-человечески. И ощутила, что больше никуда не движусь.

Мой кокон, который я уже стала воспринимать, как свою защиту, предательски раскрылся, выталкивая меня из себя. И я задохнулась от горько-дымного воздуха, который впервые вдохнула после своего возрождения. Как новорождённый, сделав первый вдох, начинает плакать, так и я, вдохнув, больно закашлялась до слёз и спазмов в груди.

Голоса стихли. В наступившей звенящей тишине раздавалось только моё хриплое дыхание, которое постепенно успокаивалось. Пора было осмотреться. Куда меня занесло таким необычным способом?

Перекатившись набок, приподнялась и поняла, что сижу на каменном полу. Впрочем, каменным здесь было всё. Вокруг меня стояли трое мужчин в длинных чёрных балахонах в пол и в масках, скрывающих их лица. Чёрт побери! Что это за «Ку-клукс-клановцы»? Все трое стояли в напряжённых позах и держали в руках тросточки, направленные на меня, словно оружие против опасного преступника.

— Где я? — мой голос прозвучал звонко, оглушая саму себя. Я болезненно застонала и прикрыла уши руками, чтобы уменьшить отзвук эха, зазвучавшего после моих слов.

Каменный мешок, в который я попала, был похож на старый подвал замка или винный погреб, только без бочек. С низким сводчатым потолком, без окон и четырьмя массивными колоннами. Несколько заторможенно скользнула по фигурам в балахонах с тростями в руках, и перевела взгляд ниже, на пол. Оказывается, я сидела в центре нарисованной шестиугольной звезды, на лучах которой стояло по три толстых, оплывших почти до конца свечи, две из которых, видимо, уже сгорели раньше. Третьи догорали сейчас. Зеленоватые огоньки высоко вытянулись вверх и чуть заметно колебались, выпуская горьковато-полынный дымок, от которого немилосердно першило в горле. Дыма в помещении добавляли факелы в кованых держателях, закреплённых на каменных колонах, за спинами мужчин. Неровный свет от этого источника света подрагивал, искажая тени, которые шевелись, как живые.

Сидеть на каменном полу было холодно и неудобно, да и в целом я чувствовала неловкость от своего положения. Внизу, у ног мужчин. В положении слабого. Ситуация мне не нравилась. Я неизвестно где, неведомо, как сюда попала. «Туман затянул» — это не то объяснение, которое позволило бы понять суть происходящего в закрытом помещении с тремя мужиками с непонятными намерениями... Вот последнее было самым интересным. Учитывая напряжённые, несколько агрессивные позы, эти трое в балахонах меня остерегались.

То, что я не паниковала, а смотрела как бы со стороны на происходящее, можно было объяснить только воздействием на мой разум того самого тумана или побочным действием экспериментального препарата…

Матвей! Тут же вспомнила события, предшествовавшие аномальному перемещению. Быстро оглянулась по сторонам. Но Яланского не увидела. И тут в голову пришла мысль: “А что, если это выверты моего сознания вследствие употребления неизвестного лекарственного вещества? И я сейчас валяюсь без сознания, а может быть, и в коме и мне всё это кажется? Или пары тумана были ядовитыми и вызвали галлюцинации?” И тут моя «галлюцинация» заговорила, точнее, один мужчина спросил другого:

Глава 7. Решение

Трое магов снова на меня уставились. Маски на мужчинах скрывали  выражение их лиц и добавляли некую театральность в происходящее, усиливая ощущение нереальности. Но это не расслабляло, а, наоборот, обостряло чувства. Ощущение опасности, исходившее от этой троицы, стало практически осязаемым. Ал медлил. Молчал, поигрывая тростью. Рассматривал меня. Я же застыла в ожидании его ответа. Даже дышать перестала и вся вытянулась в напряжении, ловя каждое слово, звук, жест. В эту секунду решалась моя судьба. Время для меня изменило привычный ход, растянулось тягучей смолой и снова быстро понеслось вперёд вместе с частым стуком моего сердца, стоило магу заговорить.

— Предлагаю от неё избавиться, — холодно ответил Ал на заданный вопрос. — Обычных людей и так слишком много расплодилось. Зачем добавлять в их ряды ещё одну, чтобы она размножалась? — презрительно фыркнул он. — Человеки плодятся без проблем. Им не нужно долгое время подыскивать подходящую пару, чтобы стихии не конкурировали. 

От страшного смысла сказанных таким будничным тоном слов у меня волосы зашевелились на затылке, и страх холодной змеёй скользнул по позвоночнику. Капелька ледяного пота скатилась по спине. Такой точно может избавиться и не поморщится.

— И что бы ты делал без простых людей? Ты прекрасно пользуешься результатами их труда. А их количество урегулируют принятием Закона, который продвигает твой отец. Осталось только заручиться поддержкой Калеба, — сказал первый.

Я мысленно поблагодарила этого мужчину — хоть таким образом, но он встал на мою защиту.

— Калеб, — зло процедил Ал и чуть не сплюнул, но вовремя вспомнил, что на нём маска. Он в сердцах взмахнул тростью, вырисовывая из огненных искр букву «Д» и разрушая её накрест. Искры погасли, словно умерли, и осыпались чёрным пеплом на каменный пол. — Всегда и во всём первый.

Демонстрация огненного фокуса не произвела на меня ровно никакого впечатления. Я скорее вздрогнула от тона Ала, пропитанного ядовитой ненавистью и злостью в отношении этого Калеба. Обхватила себя руками, чтобы унять нервную дрожь. Как меня угораздило оказаться в такой дурацкой ситуации? Да ещё рядом с этим психом, ненавидящим род людской.

Второй хохотнул и, веселясь, поддержал разговор:

— Ну, не совсем, он родился всего лишь вторым. Так что королём ему не стать. Он будет лишь тенью брата. И никогда не обретёт пару, твоя семья приложила к этому руку. Вы лишили брата короля предначертанного будущего. Твоя сестра должна была стать его половиной. И два великих рода должны были объединиться.

— Пожалуй, я оставлю тебя в живых, женщина, — судя по потеплевшему голосу Ал довольно улыбнулся. После упоминания о какой-то пакости, сделанной неизвестному мне Калебу, настроение Ала кардинально изменилось в лучшую сторону. — Будешь пока мне служить. Я полистаю древние тексты, возможно, ты пригодишься мне для повторного ритуала. А там посмотрим. 

Только сейчас я немного перевела дух. То, что меня оставят в живых — это хорошо. Второе предложение Ала мне категорически не понравилось. Но нужно было выбираться из подвала, а дальше уже действовать по ситуации. Если в этом мире есть простые люди, такие же, как я, то среди них можно затеряться. Плохо, что их используют только в качестве рабочей силы, но стоило разобраться на месте, что к чему. Оказаться в рабском положении мне совсем не улыбалось.

Но был ещё один вариант возможного спасения: некий Калеб, которого люто ненавидел Ал. Судя по степени зависти Ала, этот Калеб — достаточно сильный маг. Следовательно, можно попытаться найти его и, может быть, удастся вернуться домой с его помощью. Если он не такой же шовинист.

Пока я судорожно обдумывала дальнейшие действия, Ал тростью указал на одну из стен подвала и приказал мне:

— Ты! Иди!

Я, оглядываясь на троицу, на негнущихся ногах пошла в указанном направлении. Меня потряхивало от нервного напряжения. Остановилась возле массивной, окованной железом двери с большим кольцом вместо ручки. Потянула тяжёлое кольцо на себя, но дверь не поддалась.

— Отойди, — послышался новый приказ Ала. И не успела я толком сделать шаг в сторону, как маг вскинул трость, выпустившую еле заметную зеленоватую дымку, и направил её в сторону двери. Та отскочила, как игрушечная, открывая выход на узкую крутую лестницу, которая вела наверх из подземелья.

Мужчина прошёл вперед, за ним первый, второй галантно пропустил меня и подал руку, чтобы помочь подняться по лестнице. Чуть помедлив, я приняла помощь. Рука мужчины оказалась очень тёплой и сухой, надёжной. Крепкий захват давал опору, и я немного успокоилась. Выдохнула. Из каменного мешка я выбралась живой. Есть надежда таковой оставаться и дальше.

Подъём наверх занял минут пять. И всё это время я не могла избавиться от странного чувства покалывания в ладони, где соприкасалась моя кожа и кожа моего сопровождающего. Ощущение всё больше распространялось вверх, уже дойдя до груди и лопаток и перекидываясь на другую половину тела. Это напоминало колкие мурашки, как бывает, когда отсидишь ногу. Мужчина же, по-моему, ничего подобного не замечал.

Восхождение наверх завершилось. Мы вышли в широкий коридор, в который открывалось несколько дверей.

Свернули в первую открытую дверь и оказались в просторной гостиной с большим камином в английском стиле конца XIX века. Стены были облицованы оливковыми шпалерами с повторяющимся золочёным принтом, изображающим вензель буквы «М», а понизу забраны деревянными панелями цвета тёмного ореха. Массивная люстра раскинулась в сторону множеством рожков, которые светились ровным белым светом. 

Глава 8. Побег

Вот он, мой шанс сбежать, пока я не под присмотром троицы.

Отступила от закрытой двери и огляделась по сторонам. Меня заперли в каком-то подсобном помещении. Комната была совсем небольшой. Здесь хранились всякие приспособления для уборки. Какой-то хлам, стул с треснувшей обивкой. Напротив двери было окно. Совсем узкое, словно щель, и без фурнитуры для открывания. Меня это не остановило. Оглядевшись по сторонам, нашла увесистую кочергу, у которой была отломана деревянная ручка. Ухватилась за неё и что было силы саданула по стеклу. Стекло оказалось достаточно прочным. На нём появились радиальные трещины, которые расходились из точки удара. Перехватила сильнее кочергу, как гольфист клюшку, настроилась и ещё раз ударила, чуть промазав, а потом ещё раз и ещё. Стекло рассыпалось на мелкие квадратики, как обычно разбивается калёное.

Свежий воздух пахнул в лицо. Ворвавшийся ветерок пошевелил растрёпанные волосы. И я с долей облегчения глубоко вдохнула запах озона, как после грозы, зелени и сырой земли.

Какой-то тряпкой быстро смахнула с подоконника осколки и высунула голову в проём. Высокий первый этаж выходил на узкую кольцевую аллею, забегающую за угол дома. За дорожкой через ровный английский зелёный газон начинались насаждения кустарников в человеческий рост, аккуратно подстриженных в форме шара. Что было за ними — непонятно. Растительность закрывала обзор.

Что делать дальше, сомнений не было. Бежать! Выбросила туфли на улицу, ведь прыгать на высоких каблуках глупо, только ноги сломаю. И боком, извиваясь змеёй, протиснулась в узкую раму окна. Повисла на вытянутых руках. Раз. Два… На три разжала руки и с тихим шорохом свалилась попой на траву, не удержавшись на ногах. Перекатилась на четвереньки, чувствуя коленями и руками мокрую траву. Подхватила туфли, встала и босиком побежала по мокрому газону прочь от дома, прочь от негостеприимных магов. Бежала туда, где можно было укрыться за кустами и найти выход с территории особняка.

Адреналин зашкаливал, кровь пульсировала в ушах, во рту появился металлический привкус. Останавливаться было нельзя. Узкая аллея вывела меня к широкой подъездной, на которой стоял старинный автомобиль с водителем за рулём.

Выход был передо мной — рукой подать. Но чтобы к нему пройти, пришлось бы пересечь открытое пространство перед автомобилем.

Минуты бежали вперёд. Я всё больше нервничала. Решилась: или пан, или пропал. Собравшись духом, обула туфли, застегнула все пуговицы на пальто, быстро вытянула из остатков причёски шпильки, чтобы придать волосам более опрятный вид и уверенно ступила из своего укрытия на дорогу. Не оглядываясь, пошла к воротам, стараясь не думать ни о чём плохом, чтобы не навлечь беду. Просто считала про себя. Раз, и два, и…

Дверь в особняк отворилась и на порог вышли трое моих недавних знакомцев и элегантная леди лет сорока пяти, тоже с тростью. Пока леди что-то высказывала побледневшему Алу, это я заметила, когда единожды оглянулась посмотреть на магов, — я прибавила скорости. Не теряясь, стараясь не оглядываться, шла к намеченной цели. Ещё немного — и граница, отмеченная высоким забором из литого чугуна, с острыми пиками на верхушках, была мною пересечена. При этом я на физическом уровне ощутила выход так, словно выбралась из мыльного пузыря.

За воротами сразу же свернула направо и, пробежав метров двадцать, выскочила на оживлённую улицу большого города викторианской эпохи.  

По дорогам передвигалось достаточное количество автомобилей, но всё равно гораздо меньше, чем в наших городах. Машины выглядели, как наши раритетные элитные модели. Такие у нас можно увидеть только в частных коллекциях или музеях развития автопрома. Но вот шума и гари от них не было совсем. Из-под днища при движении струился бледно-зелёный, еле заметный свет.

По мощённому брусчаткой тротуару шли прохожие, спешащие по своим делам. В основном это были люди без тросточек, но встречались и такие. Своей одеждой я сильно отличалась от прохожих. Мне ещё повезло, что пальто у меня было приталенным, удлинённым до середины голени, и скрывало моё короткое платье. Прохожие женщины были в закрытых под горло платьях длиной до щиколотки с небольшим турнюром сзади. Роль верхней одежды выполняли или плащи-накидки, или полупальто, повторяющие формой верх платья. Кокетливые шляпки украшали высокие причёски. В руках женщин были или корзинки, или сумочки-мешочки. Я словно оказалась во времена героев книг Джейн Остин.

Рассматривая исподволь население, с тоской понимала, насколько отличаюсь одеждой и, вероятно, манерой поведения от местных женщин.

Первостепенной задачей было, конечно, сбежать от возможной погони. Но уже сейчас я начинала бояться не только погони, а и того, удастся ли мне где-нибудь найти приют? Какую-то точку опоры, чтобы начать поиски неизвестного мага по имени Калеб… Брата короля, насколько я поняла из злобной речи Ала. Зная, как у нас на Земле охраняют важных персон, ещё вопрос, удастся ли мне подобраться к нему настолько близко, чтобы поговорить? Выслушает ли он меня, простого человека? Захочет ли помочь?

Чем больше думала об этом, тем тревожнее становилось на душе. Тем не менее, закусив губу до боли, я стремительно шла вперёд.

Тротуар всё ещё вёл меня вдоль забора, который окружал территорию с трёхэтажным особняком Ала. Периодически я оглядываясь назад. Преследователей замечено не было. Я с облегчением вздохнула, заворачивая за угол. И тут же натолкнулась на злополучную троицу. Мужчины довольно скалились, окружая меня с трёх сторон.

Глава 9. О прошлом и настоящем

Машина тронулась. Водитель сосредоточенно смотрел на проезжую часть через лобовое стекло в грязных разводах от крови пострадавшей женщины. В мыслях он костерил незадачливую девицу. Уж он-то разбирался во всех этих штучках, что голытьба придумывала, лишь бы заполучить желаемое — кров и сытную еду под покровительством сильного мага.

Украдкой Аберон посматривал на свою хозяйку. Он восхищался этой железной женщиной и очень гордился тем, что служил в её доме. Аберон искренне недоумевал и раз за разом поглядывал на герцогиню Виленийскую — зачем ей понадобилась эта бешеная, бросившаяся под колёса. Женщина сидела, выпрямив спину и поставив перед собой трость, неизменный аксессуар магов, и о чём-то размышляла.  

Пока ехала машина, герцогиня несколько раз оглянулась назад, поглядывая на молодую женщину без сознания. Виновница происшествия лежала на заднем сидении и самостоятельно не шевелилась. Безвольным кулем покачивалась на крутых поворотах и всё больше вымазывала светло-кремовую кожаную обивку сидений дорогого авто. Но не этот факт вызывал беспокойство. А смутное ощущение тревоги и какого-то непонятного чувства, которое обычно возникает, когда о чём-то забываешь и силишься вспомнить, но не получается.

— Аберон, по прибытию помести её в комнатах для слуг и пригласи к ней лекаря, я оплачу, — распорядилась герцогиня, как только они подъехали к особняку.

Машина остановилась, и водитель, оббежав её, открыл перед хозяйкой дверь. Герцогиня величественно вышла и споро пошла к зданию, крепко держав руке свою трость. 

Сегодня предстояло слишком много хлопот. Вечером узким кругом должны были собраться те, кто любил её дочь, безвременно ушедшую из этой жизни двадцать семь лет назад.

Водитель опять сел за руль и направил авто к заднему входу, бурча себе под нос, что тягайся тут со всякими оборванками, после которых ещё и машину придётся вычищать... Да ещё и без магии! Собственными руками.

Герцогиня стремительно зашла в дом, на ходу отдавая распоряжения дворецкому и старшей горничной. День был непростым во всех отношениях, полным забот о настоящем и воспоминаний о прошлом… Сегодня — день памяти её Мирайи.

За суетой приготовлений к ужину времени вспомнить о дневном происшествии не осталось. Справившись с основными делами, герцогиня поднялась к себе в комнату, чтобы принять ванну и переодеться в подходящий наряд.

Последние несколько лет она жила здесь, в столице Зоурака — Рочестере, снова вернувшись на службу к королю. На то были причины, в которых она никому не хотела признаваться. 

Родовой замок казался темницей, в которой миледи чувствовала себя заключённой, приговорённой к мукам одиночеством. Это гадкое чувство мерзкой лапой душило её по ночам, скреблось в утреннее окно и следовало по пятам, когда она была свободна от своих обязанностей перед короной.

Дражайший супруг погиб почти пятьдесят лет назад на службе, спасая нынешнего короля с братом, когда они были ещё малыми детьми, от рук мятежников, желающих совершить переворот в стране. Прикрыть спину было некому. Самым лучшим напарником для супруга  всегда была его жена. И это было истиной. Но тогда миледи не стояла рядом с любимым. Причина была архиуважительной — она рожала их долгожданного ребёнка. Дочь родилась, а Феликс так ни разу и не увидел малышку, их златокудрого ангела — Мирайю.

Годы летели, меняя сезоны за окном. Девочка росла.

Сейчас эти воспоминания вызывали грустную улыбку.

Как же хорошо им было вдвоём! Быть матерью — это прекрасно. Видеть, как маленькое существо нуждается в твоём тепле, любви, заботе, и дарить всё это полностью, безвозмездно. Самой кормить младенца, не нанимая кормилицу. Учить первым шагам, словам, без нянь и гувернанток. Обучать азам магии. И лишь когда девочка проявила недюжинные способности, и у неё открылся дар двух стихий, только тогда герцогиня впустила в их узкий круг посторонних, учителей.

Дочь выросла очень одарённой магессой, но слишком мягкой...

— Миледи, вы просили сообщить, когда привезут цветы, — дворецкий ненароком прервал поток болезненных и в тоже время счастливых воспоминаний.

Герцогиня кивнула, давая понять, что услышала. Выбросила из головы навалившиеся красочные картины воспоминаний, пронизанных эмоциями, чувствами, и решительно вышла из будуара.

— Должны успеть, — сказала она то ли себе, то ли шествующему рядом важному дворецкому.

+++

Как бы не был недоволен Аберон, но он в точности исполнил поручение хозяйки и через мальчишку-посыльного пригласил лекаря из общественной больницы для простых людей. Хозяйка возглавляла в ней попечительский совет.

Высокий статус герцогини способствовал тому, что не прошло и получаса, как на вызов явился сам главный лекарь больницы, лорд Крайтан.

Аберон сопроводил мужчину к попавшей в аварию женщине и, отойдя к двери, стал наблюдать за действиями лекаря. Стоило всё запомнить, чтобы доложить герцогине. Чётко, без запинок, так, как она любит. 

Лорд Крайтан, хоть и работал в больнице для простых людей, но сам обладал магическими способностями, хоть и в незначительной степени. Развить дар ему не позволило нищенское существование его родителей, которые обанкротились, когда он был ещё совсем ребёнком. Сейчас, занимая высокий пост, он откладывал с жалования средства на учителей. Индивидуальные занятия нынче дороги. Оставалось скопить самую малость. А пока занимался тем, чем мог.

Глава 10. Странности

— Хозяйка, — обеспокоенный Аберон нашёл герцогиню в столовой и, переминаясь с ноги на ногу, нервно крутил в руках платок, которым до этого вытирал пот со лба. — Там что-то происходит.

— Где, Аберон? У меня совершенно нет времени. Что ты мямлишь? — раздражённо уточнила женщина, пересчитывая места за столом.

— В комнате для слуг, ну, там, где я оставил эту раненую, — скороговоркой выпалил мужчина, словно за ним гналась стая вирпов — мелких хищников с острыми когтями и зубами в три ряда.

— Десять, — сказала миледи вслух и повернулась к водителю. — Что там с ней? Лекарь осмотрел её и сказал, что ничего страшного. Придёт в себя, когда отдохнёт. Главное, за температурой следить. Он прислал мне отчёт с вестником, так что я в курсе.

— Да? В курсе? — растерянно пробормотал водитель. — Там, в комнате, ветер шумел и голоса звучали из ниоткуда. Только ничего не было понятно. Служанка боится вместе с раненой в одной комнате находиться.

— Что? — герцогиня резко развернулась на пятках и направилась в сторону служебного крыла. — Иди за мной, Аберон.

Как же это всё не вовремя! Ну почему именно сегодня нужно было встретить эту девицу? В день памяти дочери, той, что оставила её одну, покончив с собой.

Расстояние от обеденного зала до комнат для прислуги было немаленьким, но герцогиня его быстро преодолела в стремлении поскорее разобраться с тем, что так всполошило слуг. Аберон совершенно не был склонен к истерикам, но его явно что-то напугало, хотя мужчина и сослался на служанку. Герцогиня привыкла разбираться во всём сама. Но сегодня, сейчас, ей было совершенно не до этого. Её жутко раздражала необходимость терять драгоценное время на неизвестную особу. 

Помещение было затемнено. Спартанская обстановка в комнате не позволяла глазу зацепиться за что-то, кроме как за лежащую на узкой кровати молодую женщину с разметавшимися светло-русыми волосами с золотистым отливом.

Герцогиня стремительно вошла и остановилась возле кровати. Что там наговорил этот трясущийся хвост? Всё было спокойно.

Женщина на кровати судорожно вздохнула, ресницы дрогнули, и она открыла серо-голубые глаза, чтобы через мгновение закрыть их и забыться тихим, спокойным, целебным сном. Кризис миновал. В борьбе между жизнью и смертью победила жизнь. А герцогиня внимательно смотрела на открытое лицо  пострадавшей и подрагивающие ресницы, которые бросали тени под глаза, и не могла оторвать взгляд.

— Аберон, зачем ты меня сюда позвал? — немного устало спросила она. — Здесь тихо, как в склепе! Где эта твоя перепуганная служанка?

— Госпожа, я сейчас мигом её разыщу, она с перепугу забежала куда-то, — и, дождавшись разрешения от хозяйки, мужчина с поклоном вышел из комнатки.

Герцогиня придвинула стул к кровати и присела на него, задумчиво рассматривая лицо женщины, которое напоминало ей другую красавицу с золотистыми волосами и серыми глазами — её дочь. Мысли тяжело ворочались в перегруженном событиями сознании. Что это, шутка Богов или шанс почувствовать себя живой? Кто же ты, незнакомка? И почему Аластер хотел тебя убить?

Герцогиня вглядывалась в лежащую перед ней обычную женщину... или необычную?! Её сознания что-то коснулось, и миледи, вздрогнув, вся подобралась, как обычно бывало на службе, когда она чувствовала опасность или грядущие значимые изменения. Как же так, ведь пострадавшая — простой человек, не магесса. По крайней мере, была человеком, когда её настигло смертельное заклинание Аластера. Была и осталась жива! Вот оно! Так ли ты проста, милая, как видится со стороны?

В комнату робко вошла, озираясь по сторонам, молоденькая рыженькая служанка. Сделав неуклюжий книксен, она остановилась возле герцогини, опустив взгляд, но при этом успела испуганно взглянуть на спящую женщину.

— Что здесь произошло? — строго спросила герцогиня. — Что ты видела и слышала?

— Миледи, я сидела возле раненой и меняла ей мокрые полотенца, как и сказал мастер Аберон. Жар поднимался, — жесты, мимика, интонации девушки приобретали театральность в лучших традициях драмы. Она то почти шептала, то возбуждённо выкрикивала фразы. — Эта леди металась в горячке на постели. Я уж думала звать кого. Сама не справлялась. И вдруг, откуда ни возьмись, в комнате зашумел ветер. Правда-правда! Окно и дверь оставались закрытыми. Я проверяла. Точно вам говорю. Ветер дул всё сильнее. Так, что шторы на окне трепало в разные стороны, подол моего платья трепыхался, а она продолжала бредить во сне и ни один волосок на её голове не пошевелился. А потом из ниоткуда послышался мужской голос. Он что-то говорил, но понять я ничего не смогла. Он говорил не на нашем языке. Я такого страху натерпелась!

Служанка сопливо шмыгнула носом и порывисто прижала к груди два кулачка, голубая жилка на шее быстро билась, выдавая волнение.

— Продолжай, — нетерпеливо подогнала герцогиня. Требовалось полностью услышать рассказ испуганной девушки, чтобы сделать какие-либо умозаключения.

— Значит, стою я и пошевелиться боюсь. А невидимый мужчина что-то говорит. От его слов девушка стала выгибаться дугой так, что только плечами и пятками касалась кровати. И так жутко кричала. А что — разобрать я тоже не смогла. Всё не по-нашему. Только поняла, что спрашивает о чём-то. Я вам точно говорю, она разговаривала с призраком... — с суеверным страхом в голосе прошептала служанка. — У меня мурашки по спине побежали, и волосы дыбом встали от ледяного холода, который её окутал. Даже пар изо рта повалил и зуб на зуб не попадал, а ей хоть бы что. Наоборот, ей после этого даже лучше стало. Жар спал. А я, как отмерла, так сразу и побежала за мастером Абероном. Госпожа, а она кто? — в глазах служанки читалось неприкрытое любопытство. Наглость, конечно, но девушку можно было понять. Герцогиня хмыкнула на этот вопрос и ответила:

Глава 11. Новые реалии

Хотя мероприятие, по случаю которого гости собирались сегодня в доме герцогини, было печальным, тем не менее суета была, как на праздник. Служанки бегали, переговаривались громким шёпотом, делали последние приготовления. Прибывшие музыканты занимали свои места в большом обеденном зале и настраивали инструменты.

Слуги в парадных ливреях с гербом Виленийских выстроились у входных дверей, ожидая высоких гостей. И вот часы пробили семь по полудню. Старший дворецкий, успевший выполнить поручение герцогини, спустился к парадному входу, чтобы встречать гостей.

Герцогиня расположилась в просторной гостиной, заняв массивное кресло, в котором её изящная фигура выглядела ещё тоньше. Прожитые лета, а было ей уже триста два года, совсем не отразились на красивом лице сильной магессы. И дух её был силен, только одно подтачивало её силы – это одиночество…

Миледи перевела взгляд на семейный портрет, на котором она была запечатлена беременной вместе с супругом. Любимый так и не увидел рождения дочери… Всё так несправедливо! Герцогиня в сердцах стукнула кулаком по подлокотнику, и в это самое время раздался голос дворецкого, сообщившего о том, что пришли первые гости, а за ними вторые, третьи. И слухи, оказывается, не врали… Последними пришли зять Рейвен Мелфи с сыном Аластером, и вслед им, как представитель королевского рода, — брат короля.

***

Мой крепкий сон был прерван мамой. Её ласковые руки будили, поглаживая по волосам, и тихий просящий голос повторял:

— Мирайя, девочка, проснись! Тебе нужно проснуться. Хватит спать. Твоё время пришло! Я так тебя ждала. Вставай!

Я сонно замычала, лениво потягиваясь в кровати.

«Какой странный и  фантастический сон мне приснился» — подумала я, прежде чем раскрыть глаза и увидеть на высоком потолке ажурную лепнину вокруг многорожковой люстры.

Медленно повернула голову набок, рассматривая комнату, в которой сейчас находилась. Совершенно незнакомая обстановка. Я села в кровати, окинув себя взглядом. Руки похолодели и непроизвольно сжались в кулаки, чтобы унять нервную дрожь. Стоп! Это всё не сон! Я прикрыла глаза и несколько минут так и сидела, борясь с желанием заорать, чтобы развеять наваждение. Но нет, это реальность, и один раз я её уже приняла, когда очнулась в подвале у того напыщенного козла, который хотел заклеймить меня. Последнее, что я помнила — как убегала от преследователей и, получив удар в спину, отлетела на капот автомобиля, а после — лицо женщины, герцогини, как её там звали, запамятовала.

Собравшись с силами, встала с высокого ложа. Обнаружив возле кровати свои туфли, обула их и подошла к зеркалу. Внимательно себя рассматривая, удивилась изменениям, произошедшим со мной. Что это — спонтанная мутация? 

Это была я и не я одновременно. Средний рост, стройная фигура — остались прежними. Изменения коснулись другого. Мои серо-голубые глаза светились расплавленным серебром многолучевых звёздочек, окруживших зрачки. Волосы словно напитались силой и золотисто-русой волной ниспадали мне за спину. Кожа, будто после лучшего салона красоты, светилась здоровьем. Все морщинки, которые к моим двадцати семи годам уже появились на лбу и в уголках глаз, растаяли, как прошлогодний снег. Вид портила запёкшаяся кровь. Она расчертила лицо почти на две половины. Срочно требовалось  умыться. 

— Здравствуй, Мира, — сказала я сама себе, чтобы звук голоса сбросил наваждение, навеянное собственным отражением.

— Мирайя… Мирайя… — раздался лёгкий шелестящий шёпот.

Я резко развернулась, пытаясь увидеть говорившего, но взглядом натолкнулась лишь на портрет девочки лет десяти с золотыми вьющимися волосами и серыми глазами с серьёзным взрослым взглядом.

Девчушка на портрете улыбнулась мне. А я застыла, глядя на неё и открыв рот. Что это было? Галлюцинация вследствие удара по голове? Я потрогала рукой лоб, на котором по идее должна была быть хоть какая-то шишка после столкновения с лобовым стеклом, но нет, ничего не было. Потом снова посмотрела на портрет… А почему бы и нет? Ведь здесь есть магия, значит, и портреты вполне могут улыбаться. Всё же лучше, чем если бы хозяйка комнаты ругалась бы неприличными словами за то, что я заняла её кровать. Хотя это было не моё решение. Подумав так, я подошла поближе к портрету, чтобы рассмотреть девочку, но на полпути почувствовала за спиной движение и резко развернулась.

Передо мной на расстоянии шага стояла молодая женщина, очень похожая на меня, только одетая по местной моде. Я сказала бы, примерно в стиле нашего девятнадцатого века. Женщина протянула ко мне руку, словно желая прикоснуться, но её рука была бестелесной и обжигающим холодом прошлась по коже лица, когда она погладила меня по щеке. Я резко вдохнула и забыла, как дышать. Испуг был, но не дикий. Скорее, смесь из любопытства, осторожности и боязни.

— Вы призрак? — выдохнула, то ли спрашивая у неё, то ли сама себя в этом убеждая.

— Мирайя, ты не боишься, — она улыбнулась.

— Меня зовут Мира, — возразила я, с осторожностью посматривая на женщину. Чего ждать от призрака? Она опасна?

— Моя храбрая малышшшка, — призрак зашипел и исчез. Развеялся. Вместе с этим дверь в спальню отворилась, и на пороге остановилась женщина в форменной одежде горничной.

Я молча смотрела на горничную, а она, посмотрев мне в глаза, быстро опустила свои в пол и присела в книксене.

Глава 12. Как же я тебя ненавижу!

Вышла за дверь, сомневаясь в разумности собственного поступка. Благодаря информации, полученной от Доры, я уже знала, что у герцогини сейчас гости, а значит, она занята. Ей, естественно, не до какой-то там потерпевшей в аварии незнакомки. Приказала позаботиться, служанку приставила, и то хорошо.

В той части коридора, где я сейчас находилась, обитателей поместья не наблюдалось. Ни голосов, ни шагов, ни прочих звуков, свойственных оживлённой обстановке, не было слышно.

— Так, нечего искать приключения на мягкое место. Вернись-ка в комнату и дождись Дору!

У меня была привычка — в минуты нервного напряжения, если я оказывалась в одиночестве, проговаривать вслух, что нужно сделать. Вот и сейчас не удержалась.

Следуя своему же разумному совету вернулась к дверям комнаты, от которой отошла на пару шагов. Потянула ручку двери на себя и… Дверь не поддалась. Она оказалась закрыта! Я снова подёргала за ручку, то толкая от себя, то потягивая на себя. И ничего. Комната оказалась от меня отрезана.

— Чёрт! Как не вовремя. Похоже, кому-то очень не хочется делить со мной свои покои.

Теперь то, как дверь сама по себе отворилась, приглашая меня на выход, приобрело совершенно иной смысл. Неужели призрак шалит? Неожиданно по голым щиколоткам, прикрытым длинным подолом платья, прошёлся сквозняк. Я даже оглянулась посмотреть, откуда подуло. Но ни открытого окна, ни двери не было. Что такое, неужели Мирайя? Мысль о том, что это могут быть проделки призрака, меня не пугали. Я даже не задумывалась над этим феноменом. Вроде бы ненормально, неправдоподобно, должно наводить ужас, ан нет.

Вздохнула обречённо, мысленно махнула рукой и смирилась с необходимостью действовать, а не отсиживаться в комфортных условиях.

— Всё-таки придётся кого-нибудь отыскать. Дверь, может быть, помогут открыть, — снова начала размышлять вслух. — А вдруг она открывается каким-то заклинанием? Сезам, откройся! Трах-тибидох! — шутовски воскликнула знакомые со времён детства фразы из сказок. Конечно, ничего не произошло. Ещё раз подёргав ручку, бросила это безрезультатное занятие.

В той части коридора, где я оказалась, не было других помещений. Коридор был коротким и поворачивал направо. Покои Мирайи занимали целое крыло здания. Ступая по мягкой ковровой дорожке насыщенного зелёного цвета, я повернула за угол и оказалась в длинной галерее, увешанной портретами. Я с любопытством рассматривала людей, изображённых на картинах, написанных маслом. Здесь были и одиночные портреты, и изображения целых семей. Характерные черты запечатлённых особ — высокий лоб, тонкий нос, изящные длинные шеи и золотисто-русые волосы — свидетельствовали о том, что здесь вывешены портреты нескольких поколений одной семьи. Когда я прошла всю эту экспозицию, у меня появилось стойкое ощущение, что я что-то упускаю из вида. Дежавю — нечто, что не является новым, неизвестным. Какой-то тревожный колокольчик зазвенел в перегруженном инородной, неправдоподобной информацией сознании.

Галерея вывела меня в ещё один коридор. И наконец-то в нём были люди!

Я так обрадовалась, что, подхватив подол, прибавила шаг и, не раздумывая, бросилась к беседовавшей компании. Один мужчина, брюнет в чёрном костюме по местной моде, стоял спиной ко мне и опирался рукой на небрежно отставленную в сторону трость. Второй, платиновый блондин средних лет с тонкими чертами на бледном малокровном лице, смотрел прямо на меня, но ничем не давал понять своему собеседнику, что они уже не одни.

— Кхе, кхе, — постаралась привлечь внимание брюнета, чтобы он обернулся. Судя по трости в его руке, он был магом. А вот блондин трости в руках не держал. — Простите…

Я не продолжила вежливую фразу, не спросила о том, что меня интересует. Нет!

Потому что, когда брюнет с тростью обернулся, меня словно кипятком ошпарило. Красная пелена злости и ярости затмила глаза, и я злобной фурией налетела на этого подлеца и гада! В ту секунду я готова была его растерзать!

— Ты! Матвей!!! Сволочь! Да как ты посмел! Как же я тебя ненавижу!

Звук звонкой пощёчины, отпущенной мной мужчине, острая боль в ладони, писк в ушах, женский визг, причём не мой — всё смешалось!

— Покушение! — сорвался на визг высокий женский голос. — Помогите! Убивают!

Меня с нечеловеческой силой отшвырнуло от брюнета к стене. Припечатало. Но на удивление не размазало. Я словно погрузилась в плотный поток воздуха. Лёгкие сдавило, лишая драгоценного воздуха. Вдохнуть не получалось. Рукой рефлекторно схватилась за горло, чувствуя удушье.

Одновременно с этим я видела, как увеличивается количество свидетелей скандала.

За разозлённым брюнетом, зло сверкающим на меня почти чёрными глазами с красными сполохами, стояла хрупкая голубоглазая блондинка в светлом платье с цветочным орнаментом. Девушка так и продолжала визжать, вцепившись в свою юбку двумя руками и сжав ткань в кулаки.

Платиновый блондин исчез. Вот он был в тот момент, когда я залепила звонкую, от всей души пощёчину Матвею, и одновременно с тем, как меня отбросило, он исчез, скользнув каким-то смазанным движением в мою сторону, и растворился в пространстве.

В коридор, где всё это происходило, вбежала герцогиня, так легко и быстро, словно молодая серна. Трость была поднята, как шпага для фехтования, в направлении меня.

Рядом с женщиной остановился статный мужчина, очень похожий на главного мага из той троицы, из-за которой я здесь оказалась.

Глава 13. Вечер перестает быть томным

Элементаль подёрнулся рябью и развоплотился, но не исчез полностью. Я ощущала его присутствие, как лёгкое дуновение по шее, возле уха, то правого, то левого. Его присутствие даже в такой форме придало храбрости.

— Я так понимаю, вы говорите об этом месте, где мы сейчас находимся? И герцогиня Виленийская — это вы?

На лицах моих собеседников отразилось недоумение. Видимо, они привыкли, что их все знают, и в представлении они не нуждаются.

— Да. Герцогиня Адель Эдгар Виленийская, — величественно кивнула женщина, опираясь двумя руками на свою трость, которую она держала впереди себя.

— А вы? — посмотрела на мужчину.

— Это интересно. Из какой глуши вы явились, если не узнаёте одно из первых лиц Зоурака?

В словах брюнета переплетались и удивление, и ирония, и пренебрежение. Вопрос не требовал немедленного ответа. Герцогиня приподнялась в кресле, сделала глубокий реверанс перед мужчиной и, выпрямившись, церемонно его представила:

— Его Королевское Высочество, ненаследный принц Калеб Джеймс Демийский, младший брат ныне правящего короля Варта Джеймса Демийского, да продлится его правление милостью Стихий! Глава Тайной канцелярии его высочества, действующий член Совета магов с правом наложения вето.

Количество титулов произвело на меня впечатление. Я даже прониклась уважением к этому мужчине. М-да, а я ему пощёчину влепила. А он ещё со мной разговаривает, а не отправил сразу в застенки Тайной канцелярии на допрос с пристрастием.

На меня смотрели две пары глаз, явно чего-то ожидая. Ну не было у меня опыта общения с королевскими особами. Всё, что я помнила из этикета, так это то, если представляют кого-то, нужно ответить:

— Очень приятно.

При этом я приподнялась с кресла и постаралась повторить за миледи реверанс.

Герцогиня после лёгкого кивка принца присела в своё кресло, и я тоже. Ноги до сих пор дрожали от слабости. Без опоры было сложно стоять.

Чуть расслабившись, я споро обдумывала, как подать информацию, чтобы никуда ещё больше не влипнуть.

— Как я здесь оказалась? Понятия не имею. Последнее, что я помню, — это как попала под колёса автомобиля.

Перевела взгляд на женщину. Теперь, когда я немного успокоилась, то с интересом стала её рассматривать. Определённо, она наследовала фамильные черты рода. Некоторое время назад я подмечала на портретах членов семьи как раз подобную схожесть.

Женщина мне нравилась. Живой умный взгляд, тонкие черты аристократического лица, золотисто-русые волосы, поднятые в высокую причёску, открывали изящную шею, украшенную простой золотой цепочкой с подвеской. Мой взгляд остановился на декольте, где покоилась маленькая птичка с ключиком в клювике.

От вида этой подвески меня резко бросило в жар, сменившийся морозным холодом. Сердце часто забилось, срываясь с нормального ритма. Руки задрожали и похолодели до онемевших пальцев, вцепившись в подлокотники кресла. Тело напряжённо вытянулось в струну.

Как такое возможно? Я же видела точно такое же изображение на вышивке на пелёнке, которая хранилась в маминой шкатулке на Земле. Совпадение? Вряд ли.

В лицо резко дунуло горячим потоком воздуха, и я моргнула, приходя в себя. Все предметы вокруг оказались покрыты толстым слоем искрящегося инея. Только двоих присутствующих людей, находящихся под тонким переливающимся радужным цветом прозрачным куполом, не коснулось заиндевение.

— Ой! — испуганно посмотрела на лица магов, стараясь понять: меня сразу прикончат или ещё попытают? Поспешно убрала руки с подлокотника и, обняв себя, спрятала ладони подмышками. — Это я? — вопрос прозвучал робко и с надеждой, что я сделала неправильный вывод. И это морозное безобразие —  не моих рук дело.

Брюнет с герцогиней переглянулись и как-то хищно на меня посмотрели. Я бы сказала, глянули с таким интересом, как смотрят на диковинку, которую следовало бы разобрать и внимательно изучить.

— Интересно, — протянул брюнет, снимая защитный купол и уверенно приближаясь ко мне.

Я отпрянула от него, вжимаясь в ледяную спинку кресла, отчего меня холодом пробрало до костей, и платье на спине повлажнело от подтаявшего инея. Температура подскочила. Меня обдало жаром, но в отличие от предыдущего эпизода, жар не пропал, а наоборот, разгорался, сгущался. Воздух вокруг меня подёрнулся зыбким маревом, как обычно бывает во время летнего зноя. Я краем глаза следила за тем, как тает иней, и сбегающая каплями вода начинает закипать и испаряться.

— Прошу прошения, — раздалось от входных дверей за секунду до того, как маг занёс надо мной руку.

— Что тебе, Грэм? — резко спросила герцогиня. — Я занята.

— Простите миледи, но лорд Крайтан настаивает на аудиенции. Он утверждает, что это вопрос жизни и смерти. Это касается леди, которую он осматривал, как целитель, по Вашему указанию, — безэмоционально отчитался слуга.

— Пусть зайдёт, — отдал приказ брюнет. И отдёрнул протянутую ко мне руку.

Я с облегчением выдохнула и пока перевела дух. Жар моментально спал. Температура воздуха вернулась к нормальной. Но на шторах и на бумагах, лежащих на столе, кое-где появились подпалины. Чёрт побери! Это опять я?