Та третья, что всегда лишняя (СИ)

На слет горных туристов Ева Штерн попала случайно, даже не чая, что на такой поступок способна. Еще на вступительных экзаменах в Губкинский познакомилась она с Леной Зверевой. Обе они поступили и даже оказались в одной группе. И сдружились. Лена, жившая в общежитии, стала часто бывать у Штернов. Дело понятное, в общежитии толком не постираться. Да и заниматься вдвоем веселее. После первого курса девушки вместе работали в приемной комиссии, вспоминая свои прошлогодние треволнения. Серьезных романов у подруг до четвертого курса не было. То ли держали себя слишком недоступно, то ли считали их парни не слишком привлекательными, то ли отваживали тем, что все время вместе держались, кто знает. А весной девяносто четвертого совершенно случайно Ева познакомилась с Никитой Обуховым. Евина школа отмечала юбилей — пятьдесят лет со дня основания, не шутка, а потому и собрали выпускников, кого нашли. Никита был первым, пригласившим Еву на танец. И единственным, потому что, разговорившись, они весь вечер танцевали только друг с другом. Расставаясь, договорились встречаться, обменялись телефонами.

Бывая у Евы, Никита познакомился и с Леной. Вскоре Лена зачастила к подруге, как бы ненароком делая так, что выходные они проводили вместе, когда вдвоем, а когда и втроем, с Никитой. Впрочем, в конце мая их общение прервалось: у подружек началась сессия, не до веселого времяпровождения, а в середине июня Никита — он работал во внешнеторговой организации — уехал на три месяца в заграничную командировку. После сессии Ева стараниями отца попала на двухмесячную преддипломную практику в компанию «Транснефть», Лена предпоследние студенческие каникулы провела дома, в Череповце. Вернувшись в Москву, она на следующий день пришла к Штернам. Пришла некстати, в самый неподходящий день. Младшая сестра Евы, Римма, накануне провалила вступительный экзамен в институт, у мамы Евы ночью был гипертонический криз, отец собирался к своему младшему брату прощаться: Исаак Соломонович со всей семьей уезжал в Израиль. Лена, сделав вид, что не замечает недовольства Евиных домочадцев, весело защебетала с подругой. Узнав, что за время ее отсутствия Никита не объявлялся и не звонил, Лена с трудом скрыла облегчение и радость. Мило извинившись за свое нежданное вторжение, она распрощалась. Родные Евы вздохнули с облегчением.

Никита вернулся в середине сентября. Упорство Лены — после того вторжения ее у Штернов принимали куда холоднее, нежели раньше — было вознаграждено. Пришедший к Еве Никита застал у нее и Лену, а потому был вынужден пригласить обеих девушек провести выходные у него на даче.

В субботу, восьмого октября, они встретились на Белорусском вокзале, сели в электричку. Когда же минут через пятьдесят Никита вышел в тамбур покурить, Лена вдруг набросилась на Еву с попреками.

— Зачем ты навязалась с нами?! — говорила она, чуть ли не рыдая от праведной обиды. — Не понимаешь, что ты третья лишняя, что мешаешь нам? Зачем тебе Никита, раз ты и так москвичка. У меня, может, это единственный шанс остаться в Москве, а ты вцепилась в него мертвой хваткой. Какая ты жестокая, завистливая, злая…

Ева с недоумением смотрела на подругу. А та распалялась все больше и больше, чуть ли не обвиняя Еву в том, что она, Лена, родилась не в Москве. Поняв, что вот-вот не выдержит, сорвется, Ева вскочила, взяла свой рюкзачок и, с трудом сдерживая слезы, убежала в другой вагон. Увидев на платформе в Полушкино Лену, прямо-таки льнущую к Никите, Ева вновь чуть не расплакалась. Наверное, разумным было выйти на следующей станции и вернуться домой, но силы покинули девушку. Она сидела неподвижно, уставившись в одну точку, боясь разрыдаться. Из оцепенения Еву вывело шествие удирающих от контролеров зайцев. Она вскочила, присоединилась к ним и вышла на первой же остановке. На платформе стояли ребята, весело и громко разговаривая. Рядом с ними стояли рюкзаки. Ева подошла к ним, заговорила. Оказывается, неподалеку от станции, в лесу, будет слет горных туристов. Ева робко попросила разрешения присоединиться. Ребята переглянулись.

— Одета ты больно не по-туристски, — усмехнулся один из ребят. — А, ладно. Слет — не поход, посидит ночь под тентом. Коль хочет вкусить горно-туристской жизни, пусть вкусит. Может, заинтересуется, для того и слет учредили. Вадим, возьми и ее.

Вскинувший уже на плечи рюкзак чубатый, светловолосый парень улыбнулся, подмигнул Еве и зашагал к спуску с платформы. Ева, еще несколько ребят и девушек пошли за ним. Сообразив, что этот слет продлится до завтрашнего дня, Ева втихомолку обрадовалась: большая часть взятой для дачной вечеринки еды была именно в ее рюкзачке.

Идти пришлось довольно-таки долго. Пока шли по дороге, Ева шагала достаточно уверено. Но вот Вадим свернул в лес и пошел напрямик, ориентируясь по одному ему понятным приметам. Идти по лесу в туфлях, хотя и на низком каблуке, было трудно, однако девушка крепилась, не отставала. Наконец, открылась поляна, на которой уже стояли палатки. Ева пристроилась в сторонке, не пеньке. Когда же две женщины предложили пришедшим на слет девчатам заняться приготовлением обеда, Ева отозвалась в числе первых. Весело сходили за водой, собрали продукты, распределили их, чтобы хватило и на обед, и на ужин, и на завтрак. Над костром подвесили каны. Так назвала эти металлические емкости улыбчивая женщина лет сорока, назвавшаяся Аней. Она же, узнав, что в Евином рюкзачке кроме продуктов и необходимых женщине мелочей ничего нет, повела ее к своей палатке. Поняв, что Аня — жена руководителя этого слета, Ева оробела, попыталась уверить супругов, что вполне может просидеть всю ночь возле костра. Но Ростислав и Аня, рассмеявшись, выдали девушке взятый про запас спальник. Поняв, что спорить не стоит, Ева подчинилась. Если уж честно, то подчинилась более чем охотно. Перспектива просидеть всю ночь у костра ее пугала. Улучив момент, Ева отошла поглубже в лес, позвонила отцу. У нее с собой был отцовский мобильник, вещь тогда редкая. Еще утром Ева отнекивалась, мол, зачем он ей. А ведь пригодился.

— Я же тебе говорил, что навязчивость твоей подруги неспроста, — сказал отец, выслушав сбивчивый рассказ дочери. — И рад, что тебе повезло: горные туристы — ребята неплохие, обижать тебя не будут. Я же сам в молодости горами баловался. Не волнуйся, маму я настропалю, Ленку и Никиту мы за нос поводим. А Римка не сможет проболтаться. Твоя непутевая сестрица усвистала на какой-то девичник, вернется в понедельник.

Ева не сдержала улыбку: сестра, провалившись на вступительных экзаменах, к недовольству отца не торопилась устраиваться на работу, проводя время со своими подругами, большей частью со столь же непутевыми, как и сама Римма.

Разговоры о горных походах, разборка предполагаемых маршрутов заворожили Еву. А как задушевно пели у костра… Девушке показалось, что перед ней вдруг приоткрылась дверка в иной мир, прекрасный, чарующий. Не хотелось уходить с этой поляны, расставаться с людьми, ставшими вдруг родными. Но все кончается, даже самое хорошее. Закончился и слет, одарив Еву надеждой и желанием следующих встреч. Девушка уходила с поляны в числе последних, вместе с Аней и Ростиславом…

…Лена была уверена, что подруга позвонит им часа через три-четыре, успокоит. Номер мобильного телефона Никиты Ева знала. Не дождавшись звонка Евы в субботу, молодые люди осторожно позвонили на следующий день, около полудня.

— А разве Ева не с вами? — блестяще разыграл удивление Матвей Соломонович, Евин отец.

— Она уехала пораньше, — соврала Лена.

И тут же прикусила язык: вряд ли Ева подыграет им. И глупая ложь тут же вылезет наружу.

— А когда она уехала и почему? — стал допытываться Матвей Соломонович.

Пришлось спешно разыграть садящийся мобильник. Повторно Лена позвонила уже из Москвы, из автомата. Евы дома не было, и ее родители не знали, где дочь. Еще звонок, еще. Последний раз Лена позвонила около одиннадцати вечера.

— Небось опять твоя подруга, — ехидно сказал Матвей Соломонович дочери. — Поговоришь?

Ева отрицательно помотала головой, озорно усмехнулась.

— Может, и к лучшему, — обняла дочь Марина Леонидовна, мама. — Муж, готовый бежать за первой попавшейся юбкой, дешевка.

В понедельник на первую лекцию Ева не пошла. Не пошла специально, хотелось потомить подругу неизвестностью. Да и на вторую пришла с небольшим опозданием, вошла тихонько не с той стороны, где они обычно сидели с Леной, села рядом Таней Верчук, учившейся в параллельной группе, немало удивив ее. Таня была четырьмя годами старше большинства девушек с их курса, в институт она поступила с третьей попытки, успев попутно родить дочь. Девочка жила у Таниной мамы во Владимирской области, и Таня почти каждые выходные проводила у них. В понедельник девушка приезжала в институт с опозданием, порой и к середине первой пары. Никто из однокурсниц не дружил с ней, да и ребята Тани чурались.

В перерыве Ева не вышла из аудитории, а заговорила с Таней, еще больше удивив соседку. Пару раз Ева приметила Лену. Та стояла в самом низу и озабоченно вглядывалась в сидящих и снующих туда-сюда студенток. Поняв, что Лена выискивает ее, Ева хмыкнула и принялась еще оживленнее щебетать с Таней.

— Ева, тебя Лена Зверева ищет, — сказала проходившая мимо Марина Веселова.

— А чего меня искать? — усмехнулась Ева.

Марина недоуменно посмотрела на нее. Все уже привыкли, что Лена и Ева — подружки не разлей вода. Но продолжать разговор, расспрашивать, как и что, девушка не стала. Пусть сами разбираются.

Лена отыскала Еву только перед самым началом семинара.

— Ты где была? — озабоченно спросила она подругу.

— Там, где не было вас, — с усмешкой ответила Ева.

— Но мы же волновались…

— С чего это вы вдруг взволновались? — язвительно-насмешливым тоном спросила Ева.

— Но мы же твои друзья, — растерянно сказала Лена.

— Были, — отрезала Ева и прошла в аудиторию.

Лена ошарашено посмотрела ей вслед, помедлив, пошла следом. Увидев, что Ева подсела к Тане Верчук, нахмурилась. Разрыв с семьей Штерн в ее планы никак не входил: помимо удачливого замужества, надо же и на хорошую работу устроиться. А отец Евы не только сам занимает высокий пост, но и имеет обширные связи в нефтегазовой отрасли. Девушка закусила губу, призадумалась. Нет, она ничуть не раскаивалась в своем поступке, не считала себя хоть в чем-то виноватой перед подругой. Обида Евы ввергла Лену в недоумение: неужели та и впрямь не понимает, насколько Лене нужно такое замужество?

Ссору бывшие подруги переживали по-разному. Ева отныне относилась к Лене с подчеркнутым равнодушием. Лена же первое время пыталась оказать Еве какую-нибудь услугу, нарочито заговаривая при ней о возможностях достать интересную книгу, попасть на необыкновенный вечер. Но все эти потуги Ева встречала ледяным молчанием.

Вскоре иные заботы захлестнули Лену, куда более важные. Как и надеялась девушка, октябрьская поездка с Никитой на дачу, ночь, проведенная вместе, оказалась весьма результативной. Молодые люди подали заявление в ЗАГС.

Пригласить Еву на свадьбу, сыгранную сразу по окончании зимней сессии, Лена не осмелилась. Сразу после свадьбы молодые уехали на две недели в Италию, устроив себе свадебное путешествие. Когда же они вернулись в Москву, Лена сразу же переехала к Никите.

Ева, пережив предательство подруги и друга, которого она уже считала почти женихом, с головой ушла в учебу. Неожиданно для себя девушка сблизилась с Таней Верчук. Способствовала сближению и общность случившегося с обеими: и у Тани лучшая ее подруга отбила жениха. Причем учинила это, когда девушка была уже беременной. Аборт Таня делать не стала и теперь с помощью мамы растила дочку. Ева стала приглашать Таню к себе домой, познакомила ее с родителями. Матвей Соломонович, узнав Танину историю, принял в ее судьбе горячее участие. Его стараниями Евина новая подруга получила заявку от солидной фирмы, согласной предоставить молодой специалистке место в общежитии для семейных.

В апреле Ева затащила новую подружку на туристический слет, заранее экипировав ее. У девушек были хорошие, настоящие туристские рюкзаки, спальники, миски и кружки. Приобрела Ева и хорошую двухместную палатку. О том, что и где покупать, Ева проконсультировалась с Ростиславом и Аней, съездив к ним в марте. Тане на слете очень понравилось, но предстоящее лето было и так заполнено до отказу, потому обе подружки о походах и не заговаривали. Но на октябрьский слет пришли, выделяясь среди других его участников белизной. На слете обеих девушек встретили уже как своих, вовлекали в общие разговоры, рассказывали о походах, вместе с ними обсуждали экипировку. Пришли они и на апрельский слет. Когда все собрались вокруг общего костра, Ростислав подошел сзади к Еве, обнял девушку и поманил к своей палатке. Удивленная Ева последовала за ним.

— Ну как, обжилась на работе? — с улыбкой спросил ее Ростислав.

— Обжилась. Даже, как выражается мой папа, нашла свою нишу.

— Своя ниша это хорошо, это ты молодец, — одобрил ее Ростислав. — Хотим мы с Аней тебя в августе в Хибины позвать. Пойдешь на две недели?

— Пойду, — восторженно воскликнула Ева и тут же смутилась.

Ростислав причину смущения понял, улыбнулся.

— К подружке твоей мы с Аней еще присмотримся. Не волнуйся, и она в поле нашего зрения.

Первая в жизни горная автономка потрясла Еву. А первый день похода, наверное, врезался в память навечно. Первая переправа через настоящую горную реку. Робкая попытка Евы уверить, что вполне сможет перейти реку с рюкзаком, вызвала добродушные улыбки ее спутников. Впрочем, Ева и не настаивала: бурлящая на перекатах вода страшила девушку. Она шла посредине, налегке. Шедший впереди Ростислав помогал девушке на трудных участках, Анна подстраховывала ее сзади. Когда же Ростислав ушел за Евиным рюкзаком, Анна, по-доброму посмотрев на девушку, сказала негромко:

— И меня Ростислав не сразу допустил к самостоятельным переправам. Первые шесть-семь раз я переправлялась без рюкзака.

Ева ответила женщине благодарным взглядом. Она и сама уже поняла наивность и самоуверенность своего желания пройти переправу с полной выкладкой. Потом они часа три поднимались берегом реки и впадавшего в нее ручья. Когда же миновали лес и вышли к последним корявым и тонким березам, невысоким, едва достававшим Еве до плеча. Ева с удивлением узнала, что эти карликовые деревца много старше ее, только им трудно расти на этих скудных почвах, обдуваемых свирепыми ветрами. Выбрав среди зарослей карликовой березы полянку, Ростислав объявил обеденный привал. Пока он и Ева собирали сушняк и разводили костер, Анна достала из рюкзаков котелок, миски, припасы. Первый обед в горах под свист вдруг разыгравшегося ветра, обрывки спускающихся все ниже туч, языками заволакивающими их полянку, уплывающих вниз, в ущелье.

Пообедав, пошли дальше. Вскоре они подошли к пологому каменистому склону.

— Это курумник, — негромко сказал Ростислав, обернувшись к Еве. — Тут своя особенность движения. Не все камни надежны, иные могут выскользнуть из-под ноги, иные и накрениться. А потому идти по курумнику надо так, словно танцуешь. Ты же, танцуя, над каждым шагом не задумываешься?

— Не задумываюсь, — улыбнулась Ева.

Очень уж странным показалось ей сравнение передвижения по навалу камней с танцем.

— Вот и по курумнику надо идти также. Ступила одной ногой, уже знаешь, куда, не глядя, поставишь вторую ногу, а глазами следующие шаги присматриваешь. И касаться ногами камней надо легко, чтобы ненадежный камень из-под ноги не ушел. Смотри, куда я ступаю, и сама туда же ступай. И за палкой моей следи. На камнях не всегда опора справа, а потому палку надо легко перекидывать с руки на руку. О каверзах предупреждать буду.

Ростислав поправил рюкзак и непринужденно зашагал по камням. Ева нерешительно сделала первый шаг, замешкалась со вторым. Правая нога вдруг соскользнула с камня, и девушка наверняка упала бы, не подстрахуй ее Анна.

— На таких камнях не мешкай, — тихо сказала она. — Видела, на какие камни Ростислав ступал?

— Да.

— Вот и ты на них наступай.

Следующие шаги оказались успешнее. Но на середине курумника Ева вновь замешкалась, чуть не упала. Но все-таки зафиксировалась палкой, вытянула поехавшую в сторону ногу.

Нелегко давались Еве уроки горного туризма. И падала, и шла медленно, робея на трудных участках, останавливалась, не решаясь ступить на качнувшийся под ногой Ростислава камень. Спутники не корили ее, не выражали нетерпение. И благожелательность Ростислава и Анны поддерживала, ободряла Еву. А потому желание ходить в горы все сильнее овладевало девушкой. Разве в городе, да и в подмосковном лесу увидишь такие красоты. Горы завораживали ее, все сильнее манили к себе. И потому с каждым днем прибавлялось у Евы уверенность, потихоньку обреталась сноровка. За два дня до окончания похода девушка самостоятельно, с рюкзаком перешла достаточно широкую реку. Даже почти без помощи Ростислава и Анны.

— Всеми премудростями горного туризма ты еще не овладела, — с улыбкой сказал ей Ростислав, помогая выбраться на достаточно крутой берег. — Но начало положено. И желание ходить в горы есть. А потому готовься к следующему сезону. На слетах больше не байки слушай, а расспрашивай ходивших о маршруте, перенимай опыт, особенно негативный.

Да, в первом горном походе Еве было нелегко, но она изо всех сил тянулась за более опытными и сноровистыми спутниками. Хотя Ростислав и Аня были старше ее, не шибко превосходили ее физически, их опыт, навыки давали им большое преимущество. Ева тянулась за супружеской парой, крепилась, училась у своих спутников всему, что нужно знать и уметь в горных походах. И внимала горам. Когда же прошли последнее ущелье и вышли на дорогу, Ева украдкой вздохнула. Не хотелось верить в окончание похода, в неизбежность возвращения в Москву, к работе, цивилизации.

К удивлению девушки на осеннем слете к ней подошел Олег Данилов и самолично пригласил в Команду. Ева, не раздумывая, согласилась, хотя было обстоятельство, смущавшее ее. Слыхивала она, что в Команде новеньких девушек прозывают телками, что Олег при поддержке старичков вечерами измывается над такими девушками, ставя в строку не только каждую ошибку, но и неудачное слово, робость на трудных участках. Но желание ходить в горы переселило все. Ева понимала, что Ростислав и Анна оказали ей любезность, взяв третьей в их семейный поход, что напрашиваться ходить с ними, привыкшими быть в горах вдвоем, нельзя.

К ее удивлению, почти все старички Команды, включая и самого Олега, с первого же дня отнеслись к ней как к равной. Косые взгляды бросала на нее только Лидка, коренастая, грубоватая девушка. Но и та на большее не шла. Не знала Ева, что Ростислав порекомендовал Олегу взять ее в свою группу. А рекомендация Ростислава была для Олега очень и очень весомым аргументом. Да и об особенном отношении старосты турслета к Еве знали все старички-учредители. К тому же была тогда в Команде штатная телка, Оксана Руденко, полноватая, не очень ловкая женщина, покорно сносившая все придирки Олега и насмешки старичков. Нарочитая безропотность Оксаны поначалу вызывала у Евы жалость, но уже к концу первого похода с Командой стала раздражать. Может, потому в Саянах и произошла та история, о которой потом Еве было стыдно вспоминать, мучительно стыдно. И никому не расскажешь ту непонятную, странную историю. Остались только вопросы. Почему Оксана так безропотно согласилась подвергнуться унизительному наказанию? Почему Лида и Тарас, хуже всех относившиеся к этой женщине, принялись так яростно защищать ее? И почему она, Ева, ни с того, ни с сего поддержала Командора? Нет ответа на эти вопросы, но и из памяти они не уходят, как ни гони их…

Команда подарила Еве горы, но именно в Команде девушка пережила три кряду разочарования, три краха надежд устроить свою личную жизнь. В первом же своем походе с Командой Ева влюбилась в Володю Старкова, спокойного, рассудительного, уверенного в себе мужчину восьмью годами старше ее самой. Ей казалось, что и Володе она не безразлична. Они часто разговаривали вечерами, немного отстраняясь от других, говорили обо всем: и о стихах, и о музыке, и, конечно же, о горах. Володя пришел в Команду двумя годами ранее Евы и уже считался своим. В августе, когда вернулись из Саянского похода и, стоя на платформе возле груды рюкзаков, оживленно переговаривались, не спеша расходиться, Ева с отчаянным огоньком в глазах подошла к курящему в стороне ото всех Володе и откровенно призналась ему в своей любви. Володя выслушал ее признание, затянулся пару раз, с прищуром посмотрел ей в глаза.

— Устный вариант письма Татьяны к Онегину? — сказал он насмешливо. — Увы, Ева, у меня есть невеста. Извини, но ты в моей жизни третья лишняя. К тому же я ухожу из Команды, так что встречаться нам не суждено.

Ева закусила губу, сдерживая слезы. Потом резко повернулась, выдернула из общей кучи свой рюкзак, вскинула его на плечи и стремглав бросилась прочь.

— Дура я, наивная дура, — шептала она. — Зачем, зачем я призналась ему, зачем…

После того похода Володя ни разу не появился ни в Команде, ни на слетах. Ушел по-английски, никому ничего не объяснив, ни с кем не попрощавшись. Ева терзалась догадками, был ли такой следствием ее глупого объяснения в любви или к тому Володю подтолкнули иные причины? Виновата ли она в уходе Володи или нет? На осеннем слете Ева старательно, но тщетно выискивала его. Не пришел. Не пришла на слет и Оксана. Не ее ли подразумевал Володя, говоря о невесте? Почему тогда не сказал прямо? Неужели думал, что будет ревновать, высмеивать его возлюбленную? Нет, вряд ли это Оксана. Не верится, чтобы Володя мог желать публичного наказания своей невесты. Не такой он…

На том же осеннем слете Таню Верчук пригласил в свою группу Валера Горин. Уж очень ему импонировала хозяйственность этой молодой женщины, постепенно оттеснявшей Анну Княжевич в устройстве слетного быта. Ева с жаром взялась готовить подругу к первым серьезным походам и за хлопотами постепенно стала забывать Володю. На весеннем слете и в их Команде появились новички, Леша Черняк и Люда Косякова. На традиционной уже майской встрече у Северовых познакомились поближе. Грубоватая, разбитная Люда пришла в группу с четкой целью выйти замуж. Ева, узнав о намерении молодой женщины, чуть заметно усмехнулась. Интересно, кого же Люда присмотрела себе в мужья? Робеющего перед женщинами Митю, замкнувшегося после бегства жены в Израиль Колю? А может, самого Командора? Пожалуй, Люду ждет разочарование. Трудно представить ее вместе с кем-то из парней Команды. Разве что Тарас подошел бы ей. Но Тарас уже женат и женат на Лидке. Лидка же не из тех женщин, что могут выпустить добычу из рук.

Двадцатилетний студент Леша сразу подкупал своей искренней веселостью и доброжелательностью. В горах он уже бывал, в опеке не нуждался. Да и молод он для Евы. Девушка с сожалением вздохнула.

В том сезоне Ева открыла для себя Алтай и Приполярный Урал. Новые места, новые впечатления. Горы все сильнее овладевали душой Евы, становясь родными ей. Да и в Команде она уже была вполне своей, сдружившись со всеми. Разве что кроме Лидки, относившейся к Еве с пренебрежительным высокомерием. Может, и потому, что Ева с охотой помогала Мите, завхозу Команды, в устройстве их походного быта, была очень женственна и при этом почти не уступала Лиде в сноровке при восхождениях, подчеркивая тем, что женственность в облике и характере вполне совместима с горным туризмом. Леша оказался заядлым рыбаком, так что рыбы поели вдоволь. И, к расстройству Мити, из обоих походов привезли назад часть взятых продуктов. Хотя Митя после майского похода на Алтай и подсократил раскладку.

— Митя, чего ты расстроился? — попыталась утешить его Ева. — Подумаешь, привезли часть продуктов назад. Вот если бы не хватило…

— Ну, ты и сказанула, — усмехнулся Митя. — Если бы не хватило продуктов, тут же бы подал в отставку. Завхоз, не способный рассчитать продукты, это не завхоз, а недоразумение.

Люда, сходив с Командой на Алтай, на Приполярный Урал не пошла. Поняла бесперспективность своих матримониальных надежд. Шляться же просто так по горам женщине не хотелось. Лишившись телки, Олег впал в тоску. Вечерами сидел у костра мрачный, много курил. Ева искренне сочувствовала Командору, но его отношения к женщинам не понимала. Заботливый на маршруте, искренне пекущийся о безопасности, всегда помогающий пройти трудный участок, безо всяких просьб забирающий у женщины рюкзак на особо тяжелых подъемах и сложных спусках, Олег на привалах становился другим человеком: грубым, высокомерным, способным поиздеваться над теми же женщинами, которых так трепетно опекал на маршруте. Казалось, в Олеге уживалось два совершенно разных человека. Впрочем, над самой Евой Олег никогда не издевался. Как не издевался он и над Лидкой. Но Лидка с ним с самого первого похода. Да и хотела бы Ева посмотреть на посмевшего поиздеваться над этой коренастой женщиной с мужскими манерами. А вот причину особого отношения к ней самой Ева понять не могла. В том пресловутом походе на Приполярный Урал Ева все время думала о столь странном отношении к ней Командора, но так и не смогла ничего понять. Разве что Олег, как и в Лидке, не видел в ней женщину, считая ее таким же товарищем, как и ребят. Такое объяснение задевало, и Ева порой жалела, что не побывала телкой.

Девяносто восьмой год принес и неожиданное повышение по службе: Еву назначили заместительницей заведующего отделом в техническом управлении. Теперь она отвечала не только за себя, но и за своих коллег. Командировки стали более сложными, ее посылали на аварии разобраться, в чем и как подвело оборудование. Дважды она ездила и за рубеж закупать новую технику. К ее радости, командировки не совпали со слетами, не испортили они ей и следующий сезон. А сезон выдался интересным не только походами, но и новичками. В Команду пришли аж четверо новичков. Надо сказать, что оба молодых человека Еве не понравились. Чересчур уж были они заносчивы для новичков. Особенно Петя Самойлов. И это при том, что именно он чуть не провалился на проводимом Арнольдом в мае тренировочном походе. Иное дело молоденькая студенточка Оля Стойко и тридцатидвухлетняя Нина Рязанцева. Дружелюбные, открытые. Ева и расстроилась из-за того, что Олег сразу же стал обращаться с обеими как с телками, и порадовалась тому вниманию, какое Командор оказывал старшей из женщин. Может сладится у них? На своей личной жизни Ева уже потихоньку ставила крест.

Красавец Боря Кацман, второй из новичков-мужчин, поначалу держал себя с Евой заносчиво. Баловень судьбы, он искренне считал, что никакой особенной премудрости в горном туризме нет. При и при себе с рюкзаком то вверх, то вниз. Но, обмишурившись сперва на крутом спуске, а потом и на переправе, он стал вести себя тише. А на третий день похода вечером тихонько попросил Еву стать его наставницей. Ева нехотя — уж больно не импонировал ей Боря — согласилась. И к концу похода они сдружились. Причем больше внимания выказывал Боря, что радовало молодую женщину: попытка признания Володе в любви никак не забывалась. К концу второго похода уже и другие — Арнольд, Лёня, Миша — приметили близость в отношениях Евы и Бори, искренне радовались за подругу. В том походе сложилась и вторая пара: Миша и Оля. Настолько сложилась, что через три дня после возвращения в Москву молодые люди подали заявление. Боря же к досаде Евы с объяснениями не торопился, хотя охотно стал бывать у Штернов. И повторилась история с Никитой. На этот раз разлучницей стала Римма, младшая сестра Евы. Завидовавшая красоте, уму и карьерному успеху старшей сестры, она приложила все усилия для того, чтобы увести Бориса. И преуспела в том. Выслушав попреки Евы, Римма с издевкой бросила сестре в лицо жестокие слова:

— А ты та третья, что лишняя. Такой всегда и будешь. Ты слишком сильна и успешна для мужчин.

Ева вздрогнула как от пощечины, повернулась и выбежала из комнаты. В спину ей ударил Риммин торжествующий хохот.

Через полгода Римма и Борис поженились. А вскоре родители Бори собрались уезжать в Израиль. Молодые решили ехать с ними.

— Оставаться жить в России глупо, — безаппеляционно заявил Боря своей жене. — У этой убогой страны нет никаких перспектив. А Израиль — это почти Европа.

Римма согласно покивала головой и отправилась к своим родителям, дабы порадовать их. Но понимания она не нашла. Матвей Соломонович и Марина Леонидовна, родители сестер, любили свою Родину и не мыслили жизни на чужбине. Отвергли они и блестящую задумку Бориных родителей: продать свою квартиру на Ленинградском проспекте, а самим переехать в принадлежащую семье Кацман двушку в хрущобе на окраине Москвы.

— Мама, пойми: нам надо устроиться в Израиле, нам нужны эти деньги! — истерично кричала Римма. — Ты что, не хочешь счастья своим внукам?

— Я не верю в счастье на чужбине, — сдвинув брови, сказала Марина Леонидовна. — А внуки… Мои внуки, Евины дети, будут жить в России. И им отойдет эта квартира.

— Ну-ну, — зло сказала Римма. — Евке уже скоро двадцать девять, а нет и намека на замужество. Я же замужем и жду ребенка. Почему ты видишь очевидного: твоя любимица Ева — пустоцвет.

Марина Леонидовна с презрением посмотрела на младшую дочь и, ничего не ответив, вышла из комнаты. Следом за женой ушел и Матвей Соломонович. Римма и Боря торопливо собрали свои вещи и, громко хлопнув дверью, ушли. Навсегда.

Через три часа позвонила Ада Иосифовна, мать Бори.

— Матвей, как ты мог так гнусно поступить со своей дочерью? — горестно сказала она. — Пусть твоя Марина, она вообще выродок какой-то. Но ты? Ты же из хорошей еврейской семьи. Да, из-за своей жены ты не можешь уехать в Израиль. Но твой долг как еврея помочь своей младшей дочери…

— Ни вы, ни Римма для меня более не существуете, — прервал ее Матвей Соломонович. — У меня одна Родина — Россия. И предавшие ее мне не родня. Не звони нам больше.

Он положил трубку, отключил телефон и выключил мобильник.

— Матвей, как же так получилось? — грустно сказала Марина Леонидовна мужу, когда, успокоившись, они все втроем собрались за вечерним чаем. — Растили ее, воспитывали, стараясь привить только хорошее. А выросла мерзавка, способная променять Родину на чужеземную похлебку.

— Увы, в семье не без урода, — тяжело вздохнул Матвей Соломонович. — Но у нас есть дочь, настоящая дочь, которая не опозорит наших седин.

И он обнял Еву за плечи. Девушка прижалась к отцу, утешая его. Сейчас она была рада несложившимся отношениям с Борей. Жизни без России, на чужбине Ева не мыслила. Она с ужасом поняла, какой бы мукой, бедой обернулся ее брак с Борисом. Все, хватит с меня романов, твердо решила она. Пусть не будет надежд, но и не будет разочарований. Более третьей лишней я не буду, хлебнула сего сполна. У меня есть родители, работа, горы, друзья. Разве этого мало?

Отъезд Риммы в Израиль лишил Еву похода: проводив младшую дочь, на чужбину родители слегли. Ева металась между работой, больницей и домом. Известие, что и другие члены Команды в этом году по разным обстоятельствам не смогли идти в поход, что Олег отправился на Хамар-Дабан один, потрясло Еву. Эх, если бы она узнала об этом чуть раньше. Три недели отсутствия Олега стали для Евы настоящей пыткой. И какой же радостью было услышать в трубке его усталый, такой знакомый голос.

— Ты вернулся?! — радостно воскликнула Ева. — Как поход?

— Прошел, — коротко ответил Олег.

И в этом кратком ответе, в голосе, которым было произнесено это «прошел», прозвучало столько, что Ева не стала расспрашивать. Все было и так понятно.

И в следующем году Еве не удалось вырваться в горы. В середине мая начались у нее долгие и трудные командировки, связанные с модернизацией нефтепроводной системы.

— Чую, грядет тебе повышение, — подшучивал Матвей Соломонович над дочерью, встречая ее из очередной командировки.

— Ну что ты, папа, — устало улыбалась Ева. — Просто Аркадию Львовичу такие командировки уже не по силам, Галина Всеволодовна уже тоже немолода. Потому и посылают меня.

Командировочная эпопея к радости Евы закончилась в середине сентября.

— Хоть на слет схожу, — говорила она родителям. — Повидаю друзей, послушаю их рассказы.

Но еще до слета у Евы произошла неожиданная встреча. Отправившись в субботний день по магазинам, она встретила Лену Звереву, ныне Обухову. Годы притупили обиду, и Ева искренне обрадовалась своей однокурснице. Время у обеих женщин было, они зашли в кафе, поболтали, вспоминая институтское житье-бытие, договорились не терять друг дружку. Лена, отсидев подряд два декрета, работала секретаршей в небольшой коммерческой фирме. Зарплата была небольшая, работала она только ради стажа.

— Чтобы к старости хоть какую-то пенсию выработать, — грустно пошутила она.

Основным добытчиком в их семье был Никита, по-прежнему трудившийся на внешнеторговой ниве.

Слет обрушился на Еву шквалом новостей. Взятой в поход телкой Насте Киселевой полюбились горы, просит оставить ее в Команде. Таня Верчук выходит замуж. Нашла-таки на горных тропах своего суженого. Нина Рязанцева в Команде не прижилась, ушла к Валере Горину. Лидка привела в команду супругов Стаховых, Игоря и Ирину. На тусовке появилась новая группа некоего Кузьмы Трунова. Странная группа: один мужчина, Кузьма, и несколько — Ева не удосужилась пересчитать — женщин. Вяземские осуществили свою давнишнюю мечту, сходив на Путорану. А самая главная новость та, что женился заядлый холостяк Левка Кирш.

Ева принялась исподволь разглядывать новую группу. Первое впечатление явно верное: странная группа. Сразу бросается в глаза странность отношений. Женщины ведут себя так, словно находятся в услужении у Кузьмы. Сам же Кузьма воспринимает такое поведение женщин как должное. Узнав, что новую группу привел на слет Валера Горин, Ева принялась расспрашивать Таню о новичках.

— Они нас сильно выручили, — сказала та. — Нас дожди задержали на маршруте: реки взбухли, по одному склону только с третьей попытки спустились. В общем, вышли на два дня позже. Билеты пропали, денег на покупку новых не хватает. На самой станции ни почты, ни отделения банка. Стоим, прикидываем куда ехать, чтобы могли нам деньги выслать. Вдруг подходит мужчина с рюкзаком, спрашивает, в чем проблема. Валера объяснил. Мужчина, рассмеявшись, сказал, что выручит. Взял наши паспорта, купил нам и своей группе билеты. В дороге разговорились, конечно, познакомились. Валера о нашем слете заговорил, Кузьма заинтересовался, попросил разрешения присоединиться. Валера, конечно, разрешил.

Ева понимающе кивнула головой. Конечно, в такой ситуации отказать было бы хамством. Поговорив еще немного с подругой, отошла к Команде, стала присматриваться к новичкам. Стаховы ей не понравились: резкие и безаппеляционные в суждениях, надменные. Но демонстрировать им свою неприязнь Ева не стала. Вот сходим вместе в горы, там поймем, кто есть кто. Из разговоров Ева с удивлением поняла, что Ирина Стахова — старшая дочь Оксаны. Той самой, с которой Ева познакомилась в своих первых походах с Командой. Улучив момент, спросила девушку, как живет ее мать.

— Обитает в садоводческом товариществе сторожихой, — с ухмылкой ответила Ирина. — Хорошо, что добрые люди помогли ей так устроиться. Ни на что большее она же не пригодна.

Тон, которым Ирина говорила о матери, покоробил Еву. Она все же сдержалась, не ответила Ирине так, как та заслуживала, спросила только, где именно живет сейчас Оксана. Ирина охотно объяснила, как найти ее мать. В следующие выходные Ева отправилась к Оксане в гости. Две потаенные цели подвигли ее на эту поездку. Осталось с тех времен у Евы чувство вины перед Оксаной. Сейчас она и сама не понимала, почему вдруг поддержала намерение Олега наказать женщину на глазах у всей Команды. Кроме того, было у Евы навязчивое ощущение, что Оксана как-то связана с Володей. Вмешиваться в его жизнь девушка не хотела, только узнать, что у него все хорошо, что он счастлив.

Садоводческое товарищество Ева нашла легко. Домик Оксаны стоял у самого въезда в него. Ева покричала. Никто не отозвался. Тогда она нерешительно толкнула калитку. Та открылась. Ева поднялась на крыльцо, постучала. Послышались шаги, дверь распахнулась, на пороге появилась Оксана, удивленно посмотрела на неожиданную гостью. Ева смущенно попросила разрешения войти.

— Заходи, — пожала плечами Оксана и посторонилась, пропуская девушку в дом.

Домик был небольшой: маленькая терраска, тесные сени и комната с печкой. Сразу было заметно, что живут бедно. Возле стола на лавке сидели две девочки, смотревшие на гостью удивленно и настороженно. Ева смущенно выложила на стол гостинцы. Оксана погладила девочек по волосам, успокаивая их.

— Мои младшенькие, — с улыбкой сказала она. — Моя отрада и надежда. Вот здесь мы и живем. Чай попьем?

— Попьем, — облегченно вздохнув, сказала Ева.

Поначалу разговор не клеился. Ева не решалась при дочках Оксаны заговорить о том, что ее мучило. Оксана, удивленная неожиданным визитом, скупо рассказывала о себе. Попив чай, обе девочки переглянулись, рассмеялись и выбежали из комнаты. Оксана пристально посмотрела на Еву: мол, говори, что тебя привело сюда. Ева помолчала немного, потом смущенно улыбнулась.

— Оксана, хочу прощения попросить.

— За что? — искренне изумилась женщина.

— Ну, я же тогда поддержала Олега, когда он хотел тебя наказать…

— А, вот ты о чем, — рассмеялась Оксана. — Брось, ерунда. Если на откровенность, я даже была благодарна тебе.

— Как это? — опешила Ева.

— А вот так. Была у меня надежда, что Олега тем привлеку. Да разве Лидка могла допустить такое. Знала, стерва, что Олег увидит, и боялась этого.

Оксана замолчала, задумалась. Догадавшись, что продолжение разговора причинит женщине боль, Ева поспешно сменила тему, заговорив о походах, рассказав, что в прошлом году Олег ходил на Хамар-Дабан один. Оксана с интересом слушала.

— А ты бы пришла в апреле на слет, — предложила Ева, заметив неподдельный интерес женщины. — Девочек своих привела.

— Лидка убьет меня еще на подходе к слету, — горько усмехнувшись, сказала Оксана. — А теперь у вас еще и моя старшая дочь пасется. Лучшая Лидкина подруга. Нет, ходу на слет мне нет. Хотя и хочется очень прийти, дочек своих привести.

Поняв, что и эта тема задела больное, Ева засобиралась. Оксана пошла проводить ее до станции. По дороге Ева спросила-таки женщину о Володе.

— После того похода и я его не видела, — проговорила Оксана. — Не знаю, где, с кем. Ну, вот и станция. Приезжай, будем рады тебе. Только позвони предварительно, чтобы не пересечься с моей старшей. А то она приезжает иногда учить меня уму-разуму. А впрочем…

Она помолчала, грустно улыбнулась.

— Впрочем, приезжай, когда захочешь. Девочки тебе будут рады…

Матвей Соломонович оказался прозорливее дочери. В начале декабря милейший Аркадий Львович вышел на пенсию. А через две недели Еву вызвал один и заместителей Генерального директора.

— Мы решили назначить Вас, Ева Матвеевна, заместительницей начальника управления. Не скрою, у некоторых были сомнения, справитесь ли Вы с такой работой: организационного опыта у Вас еще маловато. Но разработанные Вами предложения по модернизации нефтепроводной системы страны произвели впечатление, перевесив сомнения. А от себя добавлю: молодость — это перспектива. А нам сейчас как никогда важно работать на перспективу, на будущее.

Стаховы к радости Евы в Команде не прижились. Сходили в поход на Алтай, а потом только на тусовках объявлялись, о чем-то подолгу разговаривая с Лидкой. Два года кряду с Командой ходили Антон Брюквин и Света Матвеева. После второго похода ребята поженились и исчезли. Ева, несмотря на данный самой себе зарок не заводить романы, все же влюбилась в Митю. Наученная прошлым опытом, девушка тщательно таила свои чувства, стараясь ничем себя не выдать. Да и Митя видел в ней только друга, хорошего, верного, надежного друга. Ей, одной из первых, поведал он о своем счастье: Маша, лучшая из девушек, согласилась выйти за него замуж. Ева, стиснув свое сердце, поздравила Митю, всю ночь проплакала, а утром — как раз было воскресенье — вдруг собралась и поехала к Оксане. Женщина искренне обрадовалась ее приезду, быстренько собрала на стол. Разговаривали сумбурно, то об одном, то о другом. На этот раз и девочки не отмалчивались, то и дело перебивая женщин, смеялись. Уехала Ева последней электричкой, добравшись до дому уже за полночь.

Наверное, каждая семья переживала такое время, когда телефонные звонки заставляют вздрагивать в предчувствии очередной беды. Таким выдался для Штернов две тысячи шестой год. В январе скоропостижно умерла старшая сестра Марины Леонидовны Анастасия. Семьи у нее не было, а потому все тяготы похорон легли на Штернов. В конце марта умер Аркадий Львович, бывший старинным другом Матвея Соломоновича и сыгравший большую роль в успешной карьере Евы. В середине мая пришла горькая весть из Израиля: умирает Исаак Соломонович. Матвей Соломонович и Ева спешно оформили визы и отправились в Израиль прощаться.

Последняя встреча братьев была тягостной. Исаак проклинал переезд в Израиль, плача, говорил, как хочет увидеть перед смертью родное Подмосковье, как хочет быть похороненным в России, чтобы над могилой росла береза. Ругал свою жену, не позволившую ему уехать умирать на Родину. Майя Абрамовна, жена Исаака, хмурилась, не скрывая свое раздражение. Тоски мужа по России она не разделяла, истово ненавидя страну, где родилась и выросла. Страстные, отчаянные мольбы мужа отвезти его перед смертью на Родину жестко отвергала, считая их блажью, глупой и вредной. И как он посмел поведать об этом глупом желании своему братцу, ограниченному и упертому в своей преданности этой грязной, нищей стране. Хорошо еще, что Матвей с дочерью в гостинице остановились, иначе трепались бы с утра до полуночи. Но в разговор братьев не смела вмешиваться, были на то причины.

Через три дня после похорон Майя позвонила Матвею, предложила встретиться сегодня же в кафе.

— Надо решить одно дело, равно важное для всех нас. А потому пусть и Ева придет, — сказала она, подчеркивая интонациями важность предложенной встречи.

Матвей вздохнул. Большой симпатии к жене брата он никогда не испытывал. Ее же поведение в последние дни, часы жизни Исаака напрочь отвратили Матвея от этой женщины. Но идти придется. Вместе с Майей, к досаде Матвея, пришла его младшая дочь Римма. С Риммой он, конечно, не раз встречался в эти дни в доме Исаака, на похоронах. Встречался, но почти не общался, ограничиваясь холодными приветствиями. Римма тоже не проявляла желания поговорить с отцом, со старшей сестрой.

— Матвей, насколько знаю, ты и твоя супружница уже на пенсии. — Майя сразу же взяла инициативу в свои руки. — Это так?

Матвей поморщился. То, что родственники не жаловали его жену, презирая выбранную ею жизненную стезю, не было для него откровением. Женитьба Матвея всегда была предметом для кухонного перетряхивания чужого грязного белья. Впрочем, также относилась к Марине и ее собственная родня. Но сейчас эта неприязнь прозвучала нарочито, чересчур нарочито. Майя явно подчеркивала вину Матвея перед семьей.

— Так, — кратко ответил он.

— Ева, а ты, как я слышала, хорошо устроена, успешно делаешь карьеру. Если не секрет, сколько ты сейчас зарабатываешь?

Ева, усмехнувшись, назвала сумму в долларах. Римма одарила сестру завистливым взглядом. О таких заработках ни она, ни Борис не смели и мечтать.

— Великолепно, — заулыбалась Майя. — Так вот, Матвей, мы, здешние родные твои, обсудили все и решили, что ты должен продать свою московскую квартиру. Я консультировалась со знающими людьми: сейчас твоя квартира стоит не менее сто пятидесяти тысяч долларов. Очень достойная сумма по израильским меркам. Так вот, десяти, пусть даже двадцати тысяч тебе хватит, чтобы купить себе хорошую квартиру в каком-нибудь поселке в соседней с Московской области и переехать. Ева, при своих заработках, вполне может снять квартиру в Москве. А сто тридцать тысяч ты должен отдать Римме. Я подчеркиваю: должен. Ты провинился перед своей младшей дочерью и ее семьей. Пришел срок искупления.

Майя замолчала и строго посмотрела на Матвея. Тот подозвал официантку, попросил счет на заказанное им и Евой, расплатившись, встал.

— Поменявшие Родину на чужеземную похлебку могут рассчитывать только на эту похлебку. И не вправе сетовать, что эта похлебка оказалась чересчур жидкой и постной, — сказал он глухо. — Пошли, Ева.

После возвращения из Израиля Матвей Соломонович слег: нелегко далась ему эта поездка. Марина Леонидовна сильно сдала после смерти сестры, а потому Ева вновь разрывалась между работой и домом. От Арнольда она узнала, с кем пошел Олег в поход, и встревожилась. Нашла в интернете информацию о погоде в том районе и замерла от ужаса: штормовое предупреждение. Как же они там? Не выдержала, позвонила Ростиславу, узнала номер мобильника Кузьмы. У Кузьмы спутниковый телефон, а потому с ним можно всегда связаться. Одно вызывало сомнения: точно ли, что группа Кузьмы где-то неподалеку от маршрута Олега. Нет, не ошиблась, Кузьма со своими женщинами расположил базовый лагерь в десяти километрах от той станции, где вышли Олег, Соня и Катя.

— Как у нас? — переспросил Кузьма. — Круто. Трех моих женщин начало ненастья застало при возвращении со станции. За продуктами ходили. Все три получили травмы. К счастью, переломов нет, но у одной серьезно повреждена нога. Так, говоришь, Олег наверняка изменил маршрут?

— Да. Ведь, кроме него, в группе две женщины без опыта горных походов.

— Плохо. Я хотел пойти ему на выручку. Но раз неясно, где его искать, то… В общем, сама понимаешь.

Ева вздохнула. Кузьма прав: идти в таких условиях незнамо куда бессмысленно: и Олегу не поможешь, и девчат из своей группы погубишь.

— Как Вы оцениваете шансы Олега, — спросила она.

— Увы, как почти нулевые. Извини, но всегда предпочитаю правду лжи.

Отключившись, Ева долго сидела, уставившись в одну точку. Кузьма прав: шансов на возвращение у Олега нет. И с ним погибнут те две женщины. Вот их еще жальче, чем Олега. На майском сборище у Северовых Ева разговорилась с обеими. У каждой по дочери. Девочки останутся сиротами. Может, удочерить их, раз уж с замужеством ничего не выходит? Почему бы и нет.

Тяжкие три недели, легшие между разговором с Кузьмой и звонком Арнольда. И ликующее известие: Олег жив. Живы и обе женщины. Какой же молодец Олег, устоял сам и вывел обеих женщин. На сбор группы Ева не шла, летела. Искренне обрадовалась, что и Олег, и обе женщины не только вернулись целыми и невредимыми, но и обрели счастье. И эту радость не затмили ни горечь распада Команды, ни гадливое чувство от поступка Пети и Насти. И тени зависти не было. Может, потому, что никогда не представляла себя женой Олега, а, может, сыграла решимость более не влюбляться.

На Рождество собрались у Северовых. Вернувшийся из Японии Коля Привалов привел в группу Сольвейг, свою невесту. Арнольд чуть заметно поморщился: эта девушка всегда была ему несимпатична. А еще с Колей пришли Никита и Лена Обуховы. Оказывается, Коля и Никита сослуживцы, работают в одной и той же фирме. Воистину, тесен мир. Ева, подивившись такому стечению обстоятельств, появлению Лены в группе обрадовалась, даже отдала им свою палатку, понимая желание и в походе жить семьей. Но первый же поход перечеркнул эту радость. Лена и Никита держались обособленно, стремились уединиться. В начавшей восстанавливаться дружбе возникла чуть заметная трещинка.

Несмотря на стремление к обособлению, Обуховы в группу вписались, приняла их группа. В августовском походе — Арнольд вернулся к старой схеме двух двухнедельных походов в сезон — у Евы возникло намерение уйти от Арнольда, попроситься к Валере Горину, а может, и к вяземским. Первая неделя по возвращении в Москву была мучительной, наполненной сомнениями, колебаниями. Эх, если бы можно было поехать к Тане. Но Таня, вместе с мужем и старшей дочерью, была в походе. В последнее время Валера все чаще намечал походы на сентябрь: и билеты дешевле, и купить их проще. В субботу, ошалев от сомнений и колебаний, Ева отправилась побродить по городу, надеясь развеять терзавшую ее тоску. Даже не заметила, как пришла на вокзал, села в электричку. И лишь выйдя в Электроуглях, сообразила, что идет к Олегу, к его семье. Замерла в нерешительности, а потом, махнув рукой, решительно зашагала в нужном направлении. У Олега Ева несколько раз бывала: отдавала деньги за билеты, забирала или возвращала свою долю таборного имущества. Раз ноги сами привели ее сюда, то так тому и быть. Но чем ближе подходила к дому Командора, тем тише становились ее шаги. Зачем она идет в эту семью? Погреться у чужого огня? Будет ли ее приход уместен? Не нарушит ли их планы? Ева остановилась, повернула назад и чуть ли не столкнулась с Соней. Та явно обрадовалась Еве.

— Мы же только вчера о тебе говорили, — весело затараторила Соня после первых изумленных восклицаний. — Олег и Катя собирались тебе звонить, договариваться о встрече в Москве. А ты взяла и сама приехала. Пошли к нам, все тебе будут рады.

И не слушая робкие Евины возражения чуть ли не силком потащила молодую женщину к подъезду. Еве, и впрямь, обрадовались. Быстренько собрали на стол, почти тут же пришел еще один гость, сосед Олега Архип. Мужчины, как показалось Еве, многозначительно переглянулись. А, может, только показалось? Выпили за встречу, за знакомство, за тех, кто сейчас на маршруте, за горы. Разговорились. Улучив момент, Олег увлек Еву на балкон, предупредил, чтобы не расспрашивала Архипа, женат ли он.

— Нет у него жены, умерла через два года после рождения сына от болезни, обострившейся после родов до катастрофического течения. Архип один растит сына.

— Просьба у меня к тебе, Ева, — помолчав, сказал Олег. — Обещал я Павлику: как исполнится одиннадцать, возьму в горы. Обещать-то обещал, да исполнить обещание не могу. Нам сейчас надо семьей ходить, даже самые близкие друзья не впишутся. И на тусовку, на слет нам не прийти. Хватит Кузьмы с его женщинами. Да и Катя, Соня себя не в своей тарелке чувствовать будут. Выручи, приведи их на слет, с Ростиславом, Арнольдом познакомь.

— Выручу, — улыбнулась Ева.

Архип ей понравился: спокойный, рассудительный, обстоятельный. Даже в груди защемило. Но Ева тут же осадила себя: для полного комплекта не хватает еще влюбиться с первого взгляда. Да и на себя не мешает трезво посмотреть. Синий чулок тридцати четырех лет, одержимая работой.

За разговорами не заметили, как время пролетело. Ева засобиралась, чтобы успеть хотя бы на последнюю электричку, но Архип предложил переночевать у него.

— Я уйду спать к Павлику, а ты мою комнату займешь, — с улыбкой сказал он, приметив смущение женщины.

Ева согласилась. Тащиться одной в ночь, потом ехать в пустой электричке, вздрагивая от звуков открываемой двери ей не хотелось. Хотелось и Павлика увидеть в родной мальчику обстановке: примет ли он ее.

Утром, за завтраком, Ева познакомилась с мальчуганом. Узнав, что тетя Ева ходит в горные походы, Павлик принялся расспрашивать ее. Ева охотно рассказывала и о том, как впервые попала в горы, ничего не зная и почти ничего не умея, и о других походах, припоминая и курьезные происшествия, и сложные ситуации. Павлик, затаив дыхание, слушал ее. Архип чуть заметно улыбался. Ева была первой его гостьей, вызвавшей у сына не только неподдельный интерес, но и явную симпатию. Мелькнуло вдруг затаенное: а вдруг благодаря горам сладится? Он тут же осадил себя, заставив посмотреть на себя и гостью трезво. С одной стороны, яркая, молодая женщина, интересная рассказчица. А с другой, закостенелый вдовец с рязанской круглой физиономией, неуклюжий молчун…

— Нас дядя Олег не берет в горы, — тяжело вздохнул Павлик. — То говорил, что маленький я, а сейчас он сам ушел из серьезных походов.

— Я через месяц поведу тебя и папу на слет горных туристов, — ласково улыбнулась Павлику Ева. — А Рождество вы проведете с нашей туристской группой. Но еще до этого я займусь вашей экипировкой, сходим по первому снегу в тренировочный поход, проведем два-три похода и весной. А летом мы все вместе пойдем в настоящий горный поход.

— Тетя Ева, Вы не шутите? — дрогнувшим голосом спросил мальчуган.

— Не шучу, Павлик. И всегда выполняю свои обещания. Но и от тебя многое зависит: к горному походу надо готовиться серьезно…

Отныне Ева, Архип и Павлик встречались все чаще и чаще. Первым делом покупали личное снаряжение, одежду, обувь. Ева к покупкам отнеслась со всей серьезностью, пресекая робкие попытки Архипа купить в том или ином магазине лучшее из того, что есть в наличии, а не продолжать поиски того, что нужно. Павлик неизменно становился на сторону Евы, с укоризной говоря отцу: она же лучше знает, что нужно. И Архип сдавался, вздохнув, вскидывал на спину все тяжелевший и тяжелевший рюкзак и шагал к метро. К осеннему турслету Архип и Павлик были вполне прилично экипированы.

За несколько дней до турслета Еве позвонила Лена, попросила палатку. Ева наотрез отказалась, самой нужна. Она уже твердо решила, что на слетах будет жить с Архипом и Павликом, им будет спокойнее. Лена попыталась настоять на своем, но Ева не уступила. Еще одна трещинка пролегла между бывшими однокурсницами.

На слете Ева познакомила Архипа с Арнольдом, Митей, Лёней. Арнольд, много слышавший об Архипе от Олега, даже пару раз видевший его, встретил мужчину по-дружески. Понравились новички и остальным старичкам. Оставив Архипа беседовать с новым руководителем группы и пристроив Павлика к собравшимся вокруг Левы Кирша любителям историй о Черных Туристах, пошла побродить по поляне. Вдруг ее окликнули. Обернувшись, Ева к своему изумлению увидела Оксану, обеих ее дочерей и какого-то мужчину. Подошла.

— Знакомься, Ева, Илья, мой муж, — улыбнулась Оксана.

— Очень приятно, — сказал мужчина, вставая. — Оксана много мне рассказывала о Вас. Подсаживайтесь.

Они разговорились. Ева искренне радовалось счастью Оксаны, наверное, как ни одна другая женщина выстрадавшей его. Не все Ева видела, но и увиденного ею было достаточно. Чего стоит глумление над Оксаной старшей дочери этой женщины, Ирины. Да, Оксана сполна выстрадала свое счастье. И Ева была искренне рада, счастлива, что эта женщина после стольких лет мытарств обрела счастье и покой. Но в глубине груди тлела боль и досада: а где же мое женское счастье.

— В горы-то пойдете? — спросила Ева супругов.

— Не в этом сезоне, — смущенно сказал Илья. — Подготовиться надо. Да и…

— Рожать я собираюсь, — рассмеялась Оксана.

Ева удивленно посмотрела на женщину.

— Да, четырех уже родила, — сказала та, поняв невысказанное Евой. — Но как не родить суженому.

Ева перевела взгляд на Илью.

— Оксана о своем желании ничего и говорить не стала, — рассмеялся мужчина. — Сказала, когда дело уже сделано было.

— Но трудно же будет, — неуверенно сказала Ева.

— Трудно, — согласился Илья. — Но небезнадежно. Я отставник, пенсия, кое-чего накопил за годы службы и холостячества. Подработку надобную нашел. Земля есть, так что с голода не помрем. Прорвемся.

Посидев еще немного с Оксаной и ее мужем, Ева встала и пошла дальше, рассеянно отвечая на приветствия. Вспомнились слова, брошенные ей в лицо младшей сестрой: ты всегда будешь третьей лишней. Пока все складывается именно так. Ева подошла к Павлику, присела рядом, обняла мальчугана. Тот прижался к ней, поднял голову, улыбнулся. Подошел и Архип, подсел к Павлику с другого бока.

— Ну, наслушался историй? — с улыбкой спросил он сына.

Павлик поднял на отца горящие от возбуждения глаза и радостно кивнул головой.

А потом был их первый поход втроем. Первый разведенный Павликом самостоятельно костер, первая ночевка в палатке, негромкие разговоры. В ту ночь Еве плохо спалось. Не оставляла женщину мысль, что опять греется она у чужого костра. Да, Павлик льнет к ней. Но льнет потому, что она, Ева, помогает сбыться его мечте. После первых же походов в горы у Павлика появятся другие кумиры: Арнольд, Митя. Да и причем тут Павлик. Разве не предупредил ее Олег, что Архип так и не забыл свою первую, рано умершую жену. Зачем она бередит его душу, зачем…

На рождественском сборе у Северовых Арнольд рассказал о планах на сезон. Помолчал немного.

— Вот что я решил, — сказал он негромко, но твердо. — Кузьма прав: всем дружно спать, оставляя лагерь без присмотра, нельзя. С этого сезона вводим ночные дежурства. Разумеется, только для взрослых.

Старички поддержали Арнольда. Согласился с целесообразностью дежурств и Архип. Лена и Никита промолчали.

Ночью, намаявшись без сна, Архип тихо оделся и вышел на крыльцо покурить. Выкурил одну сигарету, зажег другую. Чего уж лукавить, влюбился он в Еву. А как она относится к нему? И заковырка одна есть, серьезная заковырка. Выбранная Архипом жизненная стезя. Нет, сам Архип не только не стыдился, но и гордился тем, что стал офицером ФСБ. Но знал, что многие, слишком многие считают эту службу одиозной. Как воспримет это Ева, ее родители. И Павлик. Сейчас-то он не отходит от Евы. Не отходит потому, что в этой женщине видит воплощение своей мечты. А вот если она войдет в их семью, если у Павлика появится брат, сестра? Архип вздохнул и закурил третью сигарету. Не чаял он встретить еще одну любовь. А ведь Лиза, умирая, просила его не жить бобылем, полюбить женщину, способную стать Павлику матерью. Не полюбил, даже сторонился, чурался женщин. И Павлик привык к тому, что у него только отец. Когда же Архип стал приводить к себе женщин, сын встречал их с такой неприязнью… Ева первая, кого он не оттолкнул. Все-таки, наверное, потому, что Ева открывает ему дорогу к горам. Что будет после первых же походов, когда Павлик поймет, что их берут в горы не по милости Евы.

Архип, поеживаясь, сошел с крыльца, походил туда-сюда по дорожке. Тихо чертыхнулся: Павлик, Павлик. Да испытывает ли сама Ева к нему хоть какие чувства. Надо же трезво смотреть на себя: внешность самая заурядная, служба одиозная, не красноречив, манеры простецкие. Не пара он Еве, не пара. Это Олегу семейное счастье упало прямо в руки если не с неба, то уж точно с горных вершин. Архип тихо рассмеялся, вспомнив, как запинаясь и краснея, Олег рассказывал ему о крутых изменениях в судьбе. Потом вздохнул тяжело и пошел в дом. Ворочаться без сна…

Перед восьмым марта Архип решился-таки. Еще накануне он купил два хороших букета цветов, большую коробку конфет. Вечером, к удивлению Павлика, достал из шкафа и тщательно отутюжил свой парадный мундир и Павликов праздничный костюм. Восьмого марта разбудил Павлика пораньше, заставил причесаться, и они отправились на станцию. В начале одиннадцатого они подошли к дому, где жили Штерны. Не будь с ним Павлика, Архип наверняка повернул бы обратно. Но поступить так, подняв сына спозаранку… Мужчина тяжело вздохнул и вошел в знакомый подъезд. Поднялись, Архип нажал кнопку звонка. Дверь открыла Ева, обрадовано улыбнулась.

— Это в честь праздника такой парад?

— Угу, — буркнул Архип, вручая Еве букет.

— Ну, проходи, — звонко рассмеялась Ева, обнимая Павлика.

Появление Архипа в парадной форме повергло отца Евы в восторг.

— Наконец-то в нашем доме появился мужчина! — радостно воскликнул он. — Товарищ майор, прошу клятвенно обещать, что двадцать третье февраля Вы проводите у нас. Будете принимать поздравления. А то, знаете, стыдно, когда меня, рядового, необученного, ограниченно годного, поздравляют с праздником настоящих мужчин.

Архип подавил тяжкий вздох, сжал себя в кулак.

— Я не очень-то обычный офицер, — сказал он, выдавливая, каждое слово. — Я служу в ФСБ.

Евины родители, переглянувшись, улыбнулись.

— Я ненадолго покину вас, — сказала Марина Леонидовна.

Через пару минут женщина вернулась в комнату в полной офицерской форме. Подойдя к остолбеневшему Архипу, она вскинула руку к козырьку.

— Разрешите представиться, товарищ майор. Капитан госбезопасности в отставке Штерн Марина Леонидовна.

Единственное, на что оказался способным Архип, так это вскинуть руку в ответном приветствии. Ситуацию разрядил отец Евы.

— Прошу к столу, товарищи офицеры, — торжественно возгласил он. — Все-таки праздник.

За столом Архип в основном разговаривал с Мариной Леонидовной. Многих сослуживцев Архипа женщина знала еще молоденькими, задиристыми лейтенантами. Засиделись допоздна, а потому Марина Леонидовна и Матвей Соломонович оставили Архипа и Павлика ночевать. Только возвращаясь домой, Архип сообразил, какую допустил оплошность. Разговорившись с Мариной Леонидовной, он почти не уделял внимания Еве.

— Если человек идиот, то это безнадежно, — вздохнул он.

Оставшиеся недели до слета выдались сумбурными. Сначала Ева уехала в командировку, потом Архип. Марина Леонидовна, несмотря на уверения Архипа, что Павлик вполне самостоятелен, эти две недели прожила у него.

А дальше время помчалось стремительно. Апрельский слет, сбор у Северовых, два тренировочных похода на Клинско-Дмитровскую гряду. И вот долгожданный день отъезда. В пятницу поздно вечером Архип и Павлик приехали к Штернам: Ева хотела сама проверить укладку рюкзаков, убедиться, не забыто ли что. В ночь перед отъездом Павлик долго не мог заснуть, провалившись в сон только под утро. И вот он с рюкзаком за плечами идет по перрону между Евой и отцом, радостно и глупо улыбаясь. Идут долго, их вагон почти в самой голове состава. Забившись в уголок, Павлик с восторгом смотрит, как тетя Ева достает из рюкзаков все, что будет нужно в дороге, а папа и дядя Арнольд ловко и быстро забрасывают рюкзаки на верхние полки. Павлик знает, что в соседнем отсеке едет Леша, паренек, годом постарше Павлика. Можно было бы пойти к нему, но не хочется. Леша задавака, хвастает, что уже ходил дважды в походы и посматривает на Павлика свысока.

Но вот все рюкзаки убраны, на столике аккуратно составлена посуда. Поезд плавно трогается, мимо плывет платформа с бегущими по ней людьми. Ева подсаживается к Павлику, обнимает его.

— Вот и начался твой первый поход, Павлик, — с улыбкой говорит она мальчугану…

Этот поход стал для Евы таким же памятным, как и ее самый первый. Они жили втроем в палатке, и каждый вечер Павлик с горящими глазами делился с Евой впечатлениями. Первый обед у костра, подъем по каменистой осыпи, первая ночь в горах, первая вершина, пусть и небольшая. Архип, слушая восторженные и сумбурные восклицания сына притворно хмурился. Еве же наивная восторженность мальчугана напоминала ее собственную, ее первый поход в горы с Ростиславом и Анной, открывший ей новый мир, так непохожий на тот, в котором она до того обретала. Она с удовольствием внимала Павлику, расспрашивала, вспоминая свой первый горный поход.

Маршрут был сложный, а потому впечатлений у Павлика прибавлялось. Первая переправа через бурную горную реку по камням. Арнольд разведывает переправу, натягивает стропу. Павлика ведут Ева и Митя, страхуя спереди и сзади. Архипа, которому, несмотря на все его уверения в физической силе не позволили переходить реку с рюкзаком, страхует Арнольд. После переправы Архип понял правильность такого решения: и без рюкзака дважды оступился, чуть не упал. Дневка. С разрешения Арнольда Ева и Павлик пошли в ущелье к водопаду. Павлик, впервые увидевший водопад не на картинке, а вживе, несколько минут стоял перед ним на цыпочках, замерев от восхищения. А на обратном пути им встретился заяц, настоящий заяц, живущий не в зоопарке, а на свободе.

Дни похода пролетели очень быстро. Вот и последний ходовой день. До свидания, горы, до новой встречи. Берегом спокойной реки маленькая группа идет к станции. Последняя ночевка у небольшого озера, утром сборы, уже не такие строгие: полуторачасовой переход — и станция, где надо будет ждать поезда. В этот день Ева испытывала сразу и разочарование, и облегчение. Поход так и не сблизил ее и Архипа. Да и Павлик в этот последний день был какой-то задумчивый, отстраненный.

Пять недель перед следующим походом промелькнули как один день. Работы было много и у Евы, и у Архипа. Почти и не виделись. Впрочем, не было и повода повидаться: снаряжение и амуниция походную проверку выдержали, ничего закупать не надо. И вот вновь вокзал, на этот раз Ярославский, длинный перрон, предотъездная суета, восклицания провожающих. На этот раз Обуховы с ними не пошли: Никита уехал в командировку, а идти без него Лена не захотела. Группа маленькая, пять взрослых и Павлик, а потому в этом походе Архипа уже не держали за новичка. К тихой радости Евы, Архип не подвел, прошел маршрут наравне с остальными. Не оправдались и опасения женщины, что во втором походе Павлик не будет уже с такой радостью и непосредственностью внимать горам. В первые дни мальчуган взахлеб обсуждал с Евой минувший день, делился своими чувствами и восторгами. Но чем ближе приближался последний день, тем молчаливее становился Павлик. В последний вечер он почти не разговаривал, думая о чем-то своем. Ева погрустнела. Может, общение с ней надоело мальчику, стало тягостным ему.

В последний день переход был короткий. Павлик и Архип успели только сфотографироваться у столба, разделяющего Европу и Азию. На узловой станции сгрудили рюкзаки в зале ожидания: до прихода московского поезда оставалось еще несколько часов. Ева вышла на улицу, прошла вдоль путей. Неожиданно кто-то догнал ее, прижался сбоку. Женщина обернулась. Павлик. Она удивленно посмотрела на мальчугана.

— Тетя Ева…, - запинаясь, проговорил он.

И в его голосе явно зазвучали слезы.

— Тетя Ева, а ты теперь не будешь с нами?

— Почему же Павлик, — грустно проговорила женщина. — Я буду приезжать к вам в гости, а ты с папой — ко мне…

— Нет, — тоскливо протянул Павлик. — В гости — это не то. Я хочу так, как жили в походе, вместе. Чтобы каждый вечер ты была с нами, и я тебе все-все рассказывал.

Ева растерянно посмотрела на мальчика, не зная, что ему ответить. Подошедший Архип обнял женщину за плечи.

— Кажется, Павлик сказал то, что не решались сказать друг другу мы, — проговорил он смущенно. — Или все совсем не так?

— Все, все именно так, — тихо промолвила Ева.

Она уткнулась лицом в грудь Архипа и разрыдалась…