Таинственное убийство Линды Валлин

17

Векшё, вторник 8 июля

Явно не все журналисты последовали совету, данному им Рогерссоном предыдущим вечером, поскольку уже за завтраком Бекстрём и его коллеги смогли познакомиться с последней сенсацией в самой большой из вечерних газет. «ОН ПЫТАЛСЯ УБИТЬ СОСЕДКУ ЛИНДЫ», – сообщал огромный заголовок, в то время как большая статья на полосах шесть, семь и восемь описывала в ярких красках всю историю: «Убийца полицейского попытался лишить жизни и меня тоже. Соседка Линды Маргарета рассказывает».

– О чем, черт возьми, речь? – спросил Бекстрём Рогерссона, который молча сидел за рулем их служебного автомобиля, когда они преодолевали путь в четыреста метров от отеля до здания полиции. – «Около трех часов ночи я проснулась оттого, что кто-то пытался проникнуть в мою квартиру, – прочитал Бекстрём вслух. – Но обе мои собаки начали неистово лаять, и тогда он убрался восвояси. Я слышала, как он бегом спускался по лестнице». Что это за чертовщина? – повторил Бекстрём. – Почему она молчала раньше? Мы ведь допрашивали ее по крайней мере пару раз?

– С ней беседовали трижды, – уточнил Рогерссон коротко. – Я читал все протоколы. Сначала она разговаривала с прибывшим на место патрулем. Потом коллеги из местной полиции лена долго общались с ней и даже взяли подписку хранить молчание. Затем ее допросили в третий раз в связи с поквартирным обходом.

– И ни слова о ком-то, пытавшемся проникнуть в ее квартиру?

– Ни звука, – сказала Рогерссон и покачал головой.

– Позжай к ней домой и побеседуй с ней снова, – приказал Бекстрём. – Сразу же. И прихвати с собой Саломонсона.

– Конечно, – кивнул Рогерссон.

– Неужели все так просто и это правда, – предположил Бекстрём. – Тот же самый псих позвонил Линде, и у нее хватило глупости его впустить?

Утреннее совещание прошло не лучшим образом, несмотря на то что его вел сам Бекстрём. Большинство, похоже, просто сидели и ждали доклада экспертов, и прежде всего обещанного и крайне интересного сообщения из Государственной криминалистической лаборатории относительно типа ДНК преступника. Основная часть времени ушла на дискуссию о том, что все прочитали в газете в то же утро и что очень глубоко задело Бекстрёма. Надо же, средства массовой информации неожиданно перехватили инициативу в его собственном расследовании убийства. Но он не собирался обсуждать ситуацию с коллегами.

Как часто случалось ранее, мнения разделились.

– Я думаю, она просто не осмелилась рассказать это нам, когда мы допрашивали ее. Боялась просто-напросто, – сказал тот, кто решился высказаться первым.

– Но есть и другая возможность. Она ведь фактически могла придумать все с целью привлечь внимание к своей персоне или озвучила сфабрикованную журналистами сенсацию, – возразил следующий.

– Не исключено, что истина лежит где-то посередине, – констатировала третий. – Например, ее собаки принялись лаять среди ночи, но вовсе не из-за кого-то, пытавшегося проникнуть к ней в квартиру. Причиной ведь мог стать какой-нибудь автомобиль или пьяница на улице?

Таким образом все продолжалось еще час, пока Бекстрём не взял бразды правления в свои руки и не прервал дебаты.

– Разберемся, – сказал он и повернулся к Энокссону, который также пока не проронил ни звука. – Есть смысл отправлять тебя и твоих парней туда, чтобы снять отпечатки пальцев с ее двери?

– Они уже в пути, – сообщил Энокссон.

«Наконец-то, – подумал Бекстрём. – Настоящий полицейский».

После совещания Бекстрём отвел в сторону коллегу Сандберг, чтобы снова дать отдых своим усталым глазам и одновременно выяснить, как продвигались дела со свидетелями в окружении жертвы.

– Как дела, Анна? Что с проверкой тех, кто был в кабаке в четверг вечером? – спросил Бекстрём и дружелюбно улыбнулся.

По данным ассистента Сандберг, речь шла примерно о двух сотнях человек, которые либо находились в самом заведении, когда Линда появилась там после одиннадцати, либо пришли туда в течение вечера, пока она еще оставалась там. Из них опросили уже почти сотню. Большинство добровольно дали о себе знать, когда полиция через местные средства массовой информации обратилась к ним с просьбой помочь следствию. В данную группу входило также шесть товарищей Линды по полицейской школе, ее подруга, работавшая в полиции на гражданской должности, а также еще четверо полицейских, включая Анну Сандберг.

– И у тебя нет никаких подозрений в отношении кого-то из нынешних или будущих коллег, – констатировал Бекстрём.

– Нет, – ответила Анна, явно не обрадованная вопросом. – По крайней мере, я не обнаружила ничего такого. Ответ отрицательный.

– Как тогда обстоят дела с другими? – продолжил Бекстрём. – В том районе хватает всякой шпаны? Странных типов, которые не дали знать о себе? Что нам известно о них?

«До чего же у всех баб туго с чувством юмора», – подумал он.

Никаких странностей, если верить Анне. Шпаны там тоже хватало, хотя чего еще ожидать с учетом места и времени. Вообще с большинством из означенной группы уже успели побеседовать, и они были столь же ошарашены, как и все другие, убийством Линды. Никого подозрительного среди них, по мнению Анны, не было выявлено.

– Итак, есть еще по крайней мере пятьдесят человек, относительно которых мы не имеем ни малейшего представления, – констатировал Бекстрём.

Прямо как в детективном романе.

– Да, – подтвердила Анна. – В худшем случае именно о таком количестве идет речь. Но, на мой взгляд, их меньше.

– И как нам тогда добраться до них? – настаивал Бекстрём.

Анна считала, что следственную группу наверняка ждет долгая и кропотливая работа. Во-первых, было время отпусков, во-вторых, многие не имели желания афишировать свое присутствие в кабаке, пусть они даже не встречались и не разговаривали с жертвой убийства. Вдобавок коллега Сандберг имела личное суждение на сей счет.

– Я тут подумала немного и не знаю, честно говоря, есть ли смысл тратить на это силы.

– И почему же? – спросил Бекстрём. «А она тоже лентяйка», – заключил он.

По словам Анны, имелось много причин. Масса работы, и, независимо от предпринимаемых усилий, она не верила, что им удастся найти всех, кто находился там в тот вечер.