Так начинался "Аквариум"

ДВИЖЕНИЕ В СТОРОНУ ПРИМАТА И ДРУГИЕ

Он не дотянул немного до тех времен, когда начался АКВАРИУМ.

Джордж считает, что место обучения Боба – факультет прикладной математики в университете или примат, безусловно очень многим послужило для становления АКВАРИУМА. Больше чем Первый Медицинский, где несколько лет валял дурака Джордж. Ведь там, в Первом меде, ничего особенно аквариумно-полезного не происходило. Ну да, привёз Джордж оттуда электрогитару для Боба; ну, пианист Вадим тоже там учился. А что ещё-то? Больше ничего. Разве что некий студент по фамилии Вайшвилло – имя его как-то улетучилось из джорджевской памяти; быть может, Вайшвилло – и есть его имя, а не фамилия? Как бы там ни было, Вайшвилло, весьма в меру неплохо для тех лет осведомлённый по части рок-н-ролла, больше всего любил говорить «в кайф» и, соответственно, «не в кайф». Часто смеялся, показывая не самые здоровые на свете зубы. В результате общение с Вайшвиллой дало жизнь одной специальной песне, которая звучит на «Искушении Святого Аквариума». Как ни странно, «Песню о кайфе» сочинил Джордж.

Который не слишком много придумал песен. Джордж считает, что если бы он даже не покинул аквариумные ряды в 1975-ом, то едва ли прославился бы в дальнейшем как выдающийся рок-композитор. В случае с песней про Вайшвиллу Джордж обошёлся минимальным количество аккордов, да ещё и спел. Боб относился к вокально-исполнительским джорджевским забавам с мягким дружеским пониманием. Много лет спустя даже был издан компакт-диск с абсурдистким доисторическим альбомом. Который несмотря на чудовищно-неповторимый саунд, не слишком большое исполнительское мастерство и прочие специфические особенности, всё равно является по-своему яркой и по-настоящему концептуальной психоделической пластинкой. Слушать ее, правда, не очень легко. Тяжеловато. Почти невозможно. Не все на это способны. Тем не менее, кто-то иногда всё-таки осуществляет такие смелые эксперименты над собственным сознанием.

Записывался альбом «Искушения» на примате, где к тому времени Бобу удалось каким-то образом выхлопотать у университетского руководства под аквариумные нужды приличных размеров комнату рядом с актовым залом. Там помещался аппарат, и по вечерам можно было репетировать, потому что лекции в зале читались, в основном, только в утреннее и дневное время. Джордж обычно побыстрее откручивал свой учебный день в медицинском, и поскорее ехал на примат. Он вспоминает, что «Искушения» они с Бобом записали во время зимних каникул, за три дня. С помощью самопального микшера, который иногда пусть скверно, но работал. Аппаратчиком АКВАРИУМА в то время был Марат Айрапетян. Марат тоже учился на примате. Потом Марат женился на Липе (Ольга Липовская). Не очень долго продолжалось у них таинство брака. Потом – но не сразу! – Марат развёлся с Липой и уехал домой, в Ереван.

В период заселения АКВАРИУМА на примат Боб и Джордж не только почти постоянно занимались своими аквариумными делами, но ещё и разработали основные положения Теории Всеобщих Явлений. Как давно известно, ТВЯ «представляет собой теорию, систематизирующую и объясняющую все факты жизни на основе их внутренней взаимоцелесообразности».

Родилась эта воистину универсальная теория на стыке «восточнолеруанского концептуализма, примитивного бретонизма и средненародного мифотворчества и представляет собой строго научный фундамент для центральных логических построений». Основной материал ТВЯ содержится в двух статьях и двух теоремах. Центральное место занимает «Теорема о птице сжёгшей землю». Она доказывается двумя постулатами. Первый – «Три равно восьми», а второй – это 2-й постулат Хамармера: «Хай-хед – это высокая шляпа о двух плоскостях». Большое значение в становлении ТВЯ имеют «теория двойного народонаселения» и исследовательская статья «О трудах академика Бурзуха». В последней рассматриваются градации окнооткрывания; о которых Бурзух писал: «Окна бывают открытыми, полуоткрытыми, полузакрытыми и закрытыми». Масштабность данного умозаключения не подлежит ни малейшему сомнению. Не менее серьёзными и значительными были и другие исследования, возникшие в безграничных недрах всеобъемлющей Теории Всеобщих Явлений.

Ударную установку купили у группы САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. Володя Рекшан и его знаменитая группа базировались тогда в помещении какого-то НИИ на Суворовском, Джордж с Бобом туда подъехали и за триста рублей приобрели целую, вполне приличную (пусть и старенькую немного) «кухню», на которой прежде играл Коля Корзинин.

Первое выступление АКВАРИУМА происходило в крошечном ресторанчике «Трюм» на Крестовском острове. Это была чья-то свадьба. Трудно вообще-то придумать группу более неподходящую для игры на свадьбе, только свадебный народ всё равно вовсю веселился. Джорджу кажется, что Аквариум получил за эту игру пятьдесят рублей, не меньше. Совсем недурственно для тех времён.

Вскоре АКВАРИУМ снова играл на свадьбе. На этот раз в «Англетере». Качество исполнения оставалось примерно на том же уровне, зато у господ музыкантов появились ощущения самодостаточности и причастности к чему-то большему. И даже некоторой самореализованности.

«Через несколько лет её у меня украли. Жалко, – вспоминает Джордж о своей ударной установке. – Правда, к этому моменту она мне была не очень нужна, все свои силы я тогда отдавал театру под руководством Эрика Горошевского, а в группе по имени АКВАРИУМ уже не играл».

Боб побывал в Сайгоне раньше Джорджа. Потом они поехали туда вместе. Параллельно в городе было ещё несколько кофеен, в которых тоже собирались любители лёгкого неформального общения. «Рим», «Ольстер», «Эльф», «Орбита». Кафе-автомат на углу Рубинштейна и Невского назывался «Ханой» или «Гастрит». АКВАРИУМ и его компания искали свой частный, камерный уголок, и в результате нашли небольшую кафешку на углу Литейного проспекта и улицы Некрасова. Назвали её «Abbey Road». Некоторое время там, в «Аббатской дороге», принципиально собиралась вся аквариумная группировка, так была предпринята слабая попытка мелкой оппозиции Сайгону. Правда, Сайгон всё равно победил. Неподалёку от «Аббатской дороги», на Литейном, в большом дворе имелся уютный сад, он именовался «Пале-рояль». Только самым популярным садом всё равно был Строг, волшебный строгановский садик на Невском, возле Мойки, он тогда ещё не превратился в то, во что, к сожалению, превратился теперь.

Много лет спустя Джордж оказался в том здании, где раньше находились университет и АКВАРИУМ. Здесь теперь царствовала ужасающе-почтенная организация под названием областное правительство и множество более мелких, скучных контор.

Там, где раньше на первом этаже были сцена и большой зал, нынче поселилась банальная столовая. Скучно пахнет вторыми блюдами.

А в углу, где когда-то скрывалась от суетного мира священная комната АКВАРИУМА, стоят столы, ящики, перегородки… Как трудно поверить, что здесь удалось записать «Искушения Святого Аквариума», сорокапятку «Менуэт Земледельцу» и джем с группой ZA.

Джордж зашёл в столовую, недовольно поглядел на изменившееся пространство, наспех сжевал какую-то стандартную еду и поскорее ушёл. Больше никогда туда не возвращался. Даже если он оказывается иногда где-нибудь неподалёку, то всё равно не тянет его больше к этому дому. В котором давным-давно, миллиард миллионов лет назад, начинался АКВАРИУМ.

Джордж однажды сказал: «Мне очень хорошо запомнилось, как Сева Гаккель неоднократно повторяет в своей аквариумно-биографической книге: «Мы были другими…»

Эти слова объясняют многое.

Да, в самом деле, все мы были Другими. По отношению к большинству тех, кто живёт рядом с нами. Мы ничем не лучше их, и они не хуже нас, просто мы в самом деле Другие, и поэтому у нас бывают разные «хорошо» и «плохо», мы по-разному оцениваем будущее и прошлое, мёртвое и настоящее, доброе и тяжёлое, холодное и чёрное. Иначе и не может, не должно быть.

Потому что мы – Другие.

Другие влюбляются и ссорятся. Другие работают, рожают, трахаются, ссорятся, мирятся, одалживают друг у друга то, что им хочется одолжить.

Другие курят траву, пьют чай, кофе и ещё то, что им хочется пить.

Иногда Другие даже напиваются.

Зато некоторые Другие полностью завязали со спиртным.

Другие читают книги, болеют, смотрят фильмы, играют в шахматы, надевают варежки – если зимой им холодно, сочиняют стихи и песни.

Другие ходят на концерты – желательно по знакомству и с проходкой, чем за живые деньги.

Покупают машины. Изнашивают джинсы. Покупают новые. Иногда эмигрируют. Иногда умирают. Другие совсем не ангелы, с ними происходит то же, что и со всеми остальными людьми.

Или не происходит. Только они всё равно – Другие.

В клане – в сообществе – в касте – в группе – в прослойке Других есть свои подразделения и градации, герои и монстры, романтики и упёртые.

Свои Вайшвиллы и Раутбарты, свои Регины и Колесниковы. Свои Раппопорты и Козевы. Свои емалауты.

В анналах истории Гуры сказано – скорее всего, это справедливо, – что принц Горностай зиму любил больше, чем лето и в результате отправился в Челябинск не самолётом, а на поезде.

Время от времени на Боба накатывало (как бывает с любым пишущим, сочиняющим человеком), и тогда он хватал ручку, блокнот и начинал что-то записывать. Происходило это где угодно: в метро, на Невском, в саду, на лестнице, во дворе. Боб останавливался, садился – и писал. Всё правильно, так и следует поступать, ведь когда тебя зовёт к себе Муза, то ты не имеешь права не взять её до конца или не в полную свою силу.

Несколько его древних набросков до сих пор хранятся в одном старинном джорджевском блокноте.

Пришёл Файнштейн, он оставил за своей спиной вроде крутой состав – ПСИХОДЕЛИЧЕСКАЯ ФРАКЦИЯ. С появлением Михаила АКВАРИУМ – на тот период времени – вдруг обрёл некоторую законченность и даже приблизительную завершённость.

В скором времени к АКВАРИУМУ подоспел и Дюша, который и так-то был рядом, просто не сразу до него дошло, что хватит уже ему разводить СТРАННО РАСТУЩИЕ ДЕРЕВЬЯ и давно пора занять свое законное место.

Аквариумное колесо закрутилось веселее и с ещё большей скоростью.

Так начинался АКВАРИУМ.