Талисман Империи

Глава 2. Добрый римский принцепс

Все дороги ведут в Рим. Самый большой город Древнего мира – это триумфальные арки, монументальные памятники, великолепные храмы и многоэтажные дома. Чужестранцы должны захлебываться от восторга при виде столицы империи, верить в блистательные победы, успешные завоевания, величие духа и безграничное могущество Рима.

На Целийском холме селились чужеземцы, которых граждане рассматривали, в принципе, как врагов. Постепенно из плебейского Целий, один из семи легендарных римских холмов, превращался в район проживания знати. Иностранцы (их называли перегринами, но чаще варварами) могли жить в Риме по праву гостеприимства, но лишь под покровительством патрона-римлянина. Покровителем Тигриса был Агриппа.

Дом Тигриса (за семьей признавалось право жить по армянским обычаям) как раз был в районе Целий и содержался на деньги Арташеса, царя Великой Армении, брата Тигриса. Отца братьев царя Артавазда II и его семью десять лет назад консул Антоний хитростью заманил на пир, где заковал в кандалы. За отказ выдать секреты, казну и магические вещи он казнил царя, а вот семью уничтожить не успел: проиграл в борьбе за власть Октавиану и закололся мечом. Теперь в большом доме на Целийском холме проживали, кроме мужа с женой, их дети и племянники, получившие в Риме образование за государственный счет. Всех чужеземцев здесь именовали на латинский манер или давали прозвища за какие-нибудь черты характера или детали внешности.

Торос с жаром говорил:

– Нас в Риме называют гостями, но, по сути, мы заложники.

Армянское имя Торос означает «энергия», он сын Тигриса, юноша двадцати пяти лет, войдет в историю как царь Тигран IV.

Эрато вторила брату:

– Нас, знатных армян, уважают только потому, что мы богаты, но римская религия не признает за нами основные права и свободы.

Дочь Тигриса была названа в честь одной из девяти греческой муз: Эрато – богиня любовных песен. Девушке двадцать три, история уготовила ей в будущем стать царицей Армении.

Беспринципный Арат парировал:

– Сестра, но таковы древние законы римлян. Смирись!

Арат – греческое имя, означающее «не красавец»; ему двадцать шесть, он сын царя Арташеса, в будущем возьмет династическое имя Артавазд III.

Вступил в разговор Тигран Молодой по прозвищу Руфус, что значит рыжеволосый, двадцати лет, тоже сын царя Арташеса:

– Арат, в этом городе к рабу относятся лучше, чем к чужеземцу.

Дети Тигриса и царя Армении спорили, горячились, отстаивая каждый свое мнение.

– Мания величия и религиозный фанатизм – вот что присуще местным жителям, – высказался Торос.

– Все просто: боги Рима не любят нас, потому что мы в них не верим. – Арат, убежденный приверженец римских взглядов, полемизировал с братьями и сестрой.

– У нас своя вера, она непоколебима! – Эрато стойко отстаивала свою позицию.

– Хочу на родину! Быть заложником ожиданий – значит позволить себя одурачить, – прямой и честный Руфус не оставлял недругам ни единого шанса.

Послышался шум марширующей колонны солдат. В воздухе повисло растущее напряжение. Армяне, прекратив споры, обратили взоры к входу. У домуса (так в Риме называли особняк без окон, собравший под одной крышей множество помещений) в сопровождении вооруженной охраны остановились легат Лоллий и Тигрис. Они шумно вошли внутрь атриума, прошли мимо прудика для сбора дождевой воды с фонтанчиком и подошли к настороженным молодым людям.

– Поход в Киренаику закончился неудачей, – безучастно сказал Тигрис. – Эрато, мне нужен твой амулет.

– Что? – всполошилась девушка, инстинктивно прикрыв рукой сокровище, висевшее на груди.

Вид Тигриса был суров. Он продолжил:

– Император умирает, но кровь Исиды может спасти его.

Амулет особой силы под названием Тиет, или «Узел Исиды», или бант божества, имеющий три петли, почитался как могущественный защитный оберег. Он был сделан из прозрачного стекла, но капля крови внутри делала его необычайно ярким, обжигающе красным и притягательным. Амулет придавал владельцу магическую силу: отвращал зло, ему грозящее, дарил благосклонность жизни.

Эрато, испуганно отстранившись, перешла на армянский:

– Отец, этот амулет – реликвия армянского народа. Наш великий предок царь Тигран II получил его в награду за спасение рода человеческого. Тот, кто носит его – страж благополучия и неодолимости жизни.

Тигрис произнес по-латински:

– Дочь, в кои-то веки внимание императора и его окружения обратилось к нам. Если амулет поможет и он выздоровеет, мы получим возможность вернуться на родину.

В разговор вмешался легат Лоллий. Он заносчиво произнес:

– Красавица, у твоего отца повысятся шансы стать царем.

Эрато, яркая, молодая черноволосая армянка со сверкающими карими глазами, задыхалась от гнева:

– Отец, ты хочешь выторговать себе трон за счет благополучия семьи и интересов нации?

– Женщина, – с угрозой в голосе сказал Лоллий, – всех, кто идет против воли императора, ждет смерь, – его рука легла на рукоять меча.

Вмешался обозленный Арат:

– Да отдай же ты этот клятый амулет!

– Нет! – Эрато сделала шаг назад.

Арат подскочил к ней и, ударив по лицу, сдернул с шеи шнурок с амулетом. Эрато, не удержавшись на ногах, упала на каменной пол, подняв руки в мольбе. Офицеры, безмолвно наблюдавшие за этой сценой, получив желаемое, стремительно развернулись и вышли из домуса.

В покои Августа вошли Агриппа, Меценат и жена императора Ливия. У ложа стоял лекарь Муса. Август приоткрыл глаза и обратил взор к вошедшим:

– Мой час настал, близится развязка…

Его немигающий взгляд упал на Агриппу. Тот в нерешительности произнес:

– Август, лазера нет. Племя туарегов вырвало его из моих рук когтями львов.

– Вот как! – Октавиан поднял бровь. – Кровопролитие и неудачи там, где гордость и отвага не могут прийти к согласию…

– Август, но я принес это, – и Агриппа протянул амулет Исиды. – Внутри стеклянного флакона кровь богини.

Муса осторожно взял амулет и, подняв его к свету лампы, чтобы в полумраке комнаты лучше рассмотреть, торжественно произнес:

– Несомненно, это пятая сущность, квинтэссенция эликсира жизни. С помощью крови богини можно не только исцелить человека, но и омолодить его.

Муса и многие ученые верили в пятую сущность. По легенде, был посланник богов на землю (греки его называли ангелом). Он дал египетской жрице каплю крови богини в награду за любовную связь с ним. Так возник великий эликсир жизни, имеющий в своем составе соль, серу, ртуть, плоды шиповника и кровь богини.

Все присутствующие при этой сцене с благоговением смотрели на стеклянный флакон, и, казалось, амулет светится неземным светом. Муса бережно передал его императору. Август приблизил флакон с сущностью к лицу, долго смотрел, затем, скосив глаза на Агриппу, сказал:

– Мне лучше. – Он грузно и неторопливо поднялся с кровати и предстал перед подданными в длинной шерстяной тунике с короткими рукавами, тщательно выбритый и энергичный. – Амулет волшебный, я здоров.

– О, Август! – взволнованно воскликнул Меценат. – Это чудо! Боги любят тебя. Ниспослано просветление, ты победил телесное…

– Божественный Август, твое тело стремится достичь совершенства… – Агриппа был поражен.

Жена Августа Ливия, властная и самоуверенная, с горделиво приподнятым подбородком, иронично прокомментировала:

– Чудеса случаются с теми, кто меньше всего в них верит.

Август обвел взглядом соратников, укоризненно посмотрел на жену, кивнул лекарю, чтобы вышел, и когда Муса покинул спальню, изрек:

– Да, я не был болен. Все это время думал о благе Рима, его могуществе и влиянии. Что может быть важнее? Хочу, чтобы народ благоденствовал, забыл беды гражданской войны, поверил в мое обожествление. Власть бессильна, если не опирается на доверие народа. Но как заставить всех верить мне, убедить, что империя всесильна?!

Потеряв дар речи, Меценат и Агриппа в растерянных чувствах стояли, разинув рты. Август, снова взглянув на амулет, спросил Агриппу:

– Откуда эта вещь?

– В походе конницей командовал Тигрис, сын убитого Антонием армянского царя. Дал он.

– Если и есть на свете место, где происходят чудеса, то это Армения. – Октавиан степенно прошелся по залу и проницательно посмотрел на присутствующих: – Нужно событие, из ряда вон выходящее, которое возвеличит меня до уровня Юлия Цезаря, а может быть, и бога. Я не завоеватель, как мой приемный отец Цезарь или великий Помпей. Боги не наделили меня даром полководца, но я хочу расширить империю, заставить склониться перед Римом весь обитаемый мир. Без войны! Мир и согласие предпочитаю войне и кровопролитию. Народы получат справедливость, как мы это понимаем.

Преисполненный решимости вселить уверенность в своих соратников и со страстным желанием властвовать, он, подавляя гипнотическим взглядом их инстинктивное сопротивление, добавил:

– Вы, друзья и жена, должны помочь мне внушить народу идею вечного мира. Я хочу взобраться на сияющую вершину совершенства, чтобы мне, абсолютно несвободному человеку, открылось, как войти в историю мудрым и великим.

Возвеличение императора теперь стало заботой приближенных. Они задумались, но ничего путного на ум не приходило.

– Император, – неуверенно начал Агриппа, пытаясь угадать желание друга, – тебя возвысит лишь расширение границ римского государства. Без войны территории на Рейне, Дунае, в Испании не завоевать…

Август, слишком осторожный, чтобы пускаться на такие авантюры, когда армия не готова, а казна пуста, жестом прервал его:

– Впредь не называйте меня императором или консулом, не хочу даже быть господином. Вполне достаточно именоваться так: принцепс.

Он уже десять лет единолично правил в Риме, избегая упоминание об открытой монархии и маскируя диктатуру под республику. Принцепс – первенствующий в сенате, равный среди равных, ему всего лишь первому предоставляется слово на заседаниях; он, как и каждый сенатор, работает над укреплением римского могущества.

Меценат воскликнул:

– Принцепс, есть идея! Нужно окрылить поэтов, чтобы они воспылали желанием славить тебя в стихах и одах… Нет, мы пойдем еще дальше… Возродим крупные жанры: трагедию и эпос!

Ливия, более практичная, чем все остальные, зная все уловки мужа, контролируя его врачей и слуг, как главный советник предложила:

– Тебе, Август, следует возвести новый храм или алтарь, и изобразить на нем Италию в виде кормящей матери, окруженной всевозможной растительностью и пасущимися животными. Дай повод народу говорить о твоем величии и милосердии, о возрождении и благоденствии нации.

– Хорошая идея. – Август подошел к жене и, нежно поцеловав, удовлетворенно заглянул ей в глаза: – Ты проницательна, как всегда. Пусть скульптор изобразит покоренные народы, трепещущие перед величием возрожденного Рима. – Он обвел взглядом друзей. – Но этого мало! Подобно Гесиоду я возвещаю: «Истинно велик тот человек, который сумел овладеть своим временем».

Предание говорило, что однажды греческий поэт Гесиод, участвуя в стихотворном состязании с самим Гомером, был назван победителем. Ему отдали предпочтение лишь потому, что он повествовал о земледелии и мире, а не о войнах и побоищах, как Гомер. Август, ощущавший непрочность своего режима, хотел внушить народу Италии, уставшему от хаоса, проскрипций и войн, что он тот, кто несет приумножение территории, рост численности населения, подъем мощи империи, военные победы и политическое влияние. Весь мир будет вечно платить Риму дань, присылая зерно, вино, масло, лошадей и рабов. Но как поднять патриотический дух римлян, которые все еще не верят в надежность его нескончаемой и абсолютной власти?

– Идите, друзья, поразмышляйте, мне надо посоветоваться с богами.

Все вышли, задержался Агриппа:

– Принцепс, я взял в плен вождя туарегов. Он произнес странную фразу: «Пусть сначала армяне отдадут Риму палладиум, потом мы вернем лазер».

– Что?! – Август изменился в лице, брови сдвинулись к переносице, веки напряглись, взгляд стал тяжелым, но, быстро овладев собой, сказал: – Ну ладно, иди…