Глава 10 В плену

— Мои люди где? — первое, что спросил Карлос у встречавшего слуги Нечистого.

— С ними все в порядке.

— Где они?

— Недалеко.

Уклончивость в ответах совсем не вязалась с почтительным поклоном, которым адепт приветствовал старшего по рангу.

— Безымянный Властитель, — опуская глаза под взглядом разведчика, начал оправдываться темный брат, — приказал…

Пока адепт объяснял, что общение между пленными запрещено ни больше ни меньше, как самим «Избранным из Избранных», Карлос, во-первых, до конца уяснил себе положение Дэвида на Мануне: проявиться в одном из членов Братства (в данном случае в С'лейне) и взять на себя управление Кругом — что может быть проще и естественнее для Нечистого. Это во-первых; во-вторых, разведчик пытался сообразить, знаком ли он со стоящим перед ним адептом. Эта характерная для всех слуг Нечистого мертвенная бледность, этот ничего не выражающий взгляд, а также полное отсутствие на голове какой бы то ни было растительности полностью стирали проявление внешней индивидуальности, превращая темных братьев практически в близнецов. Для нетренированного глаза, конечно.

Разведчик присмотрелся повнимательнее. «А-а-а, ну, как же — С'фил…» За все время пребывания Карлоса на острове Смерти всего один паренек пришел сюда сам и попросился в ученики. И первым делом схлопотал затрещину — за то, что по простоте душевной назвал «Невыразимого» Нечистым… Амбициозный парнишка, ничего не скажешь. Впрочем, аккуратный. И что сейчас особенно важно: свято чтит «табель о рангах».

— Я тебя понял, С'фил.

При всей своей скрупулезности в соблюдении постулатов Темного Братства на этот раз адепту не удалось сохранить полного самообладания: в его глазах промелькнуло то ли удивление, то ли удовлетворение. Опальный С'каро тем не менее по-прежнему оставался С'каро, и если пользующийся таким высоким авторитетом брат тебя помнит…

А Карлос еще и подлил масла в огонь, отметив значительные успехи С'фила в продвижении по иерархической лестнице. Все испортил подошедший в это время командир одного из отрядов лемутов. Ревун, без всякого сомнения, страшно боялся своего непосредственного начальника, но когда он случайно взглянул на Карлоса…

Уже во второй раз всего за несколько минут С'филу не удалось совладать с собой: зависть, смертельная черная зависть по отношению к тому, кто находится на недоступной для него высоте, загорелась в его обычно бесстрастных глазах. Естественно, весь гнев обрушился на и без того перепуганного лемута, а Карлос, глядя на бесконечный ужас, застывший на физиономии ревуна, в какой-то момент даже всерьез подумал, не попробовать ли перехватить власть. Но передумал: стоило лишь заглянуть в сознание полуобезьяны. Да, несчастный с ходу разобрался, что пленный гораздо опаснее распекавшего его сейчас начальника, но еще ужаснее был Тот, кто послал их сюда. Под его взглядом холодели и отнимались руки и ноги… Что ж, видно не судьба: тягаться с Дэвидом Карлосу было не по силам. Правда, в отличие от С'фила, разведчик никакой зависти по этому поводу не испытывал.

Гораздо больше его сейчас волновало другое: глядя на разлетавшиеся во все стороны искры от костра, Карлос прикидывал, как бы незаметно связаться с сыном и сообщить ему обо всем случившемся. Конечно, гораздо лучше было бы не втягивать его в эту историю, но во-первых, Михаэль все равно будет их искать; во-вторых, рано или поздно его самого начнет разыскивать Нечистый. Пока Дэвид даже и не подозревает, что в Канде находится еще один разведчик «Sunrise», однако стоит лишь заглянуть в сознание любого из десантников, как это сразу обнаружится. Впрочем, С'фил — Карлос следил за ним очень внимательно — мыслями пленных не интересовался. Во всяком случае, пока — или ему это было просто запрещено. А Дэвид… Того в первую очередь, конечно, интересовал сам Карлос — с него он, пожалуй, и начнет.

О том, что ему вскоре, возможно, придется оказаться на острове Смерти и снова встретиться с Дэвидом, разведчик не мог не думать. И все же не в его характере было сдаваться: до моря, где их ожидали корабли Голубого Круга, нужно ведь было еще добраться. Между тем, с каждым днем шансов на побег становилось все меньше: встречи с кем-нибудь из десантников Карлосу так пока и не удавалось добиться, с него самого буквально не спускали глаз. Лишь однажды, сканируя, по своему обыкновению, ментальный эфир, разведчик обнаружил, что их преследует один из так называемых освободительных отрядов, но… Силы были слишком неравные. Понимая, что люди идут на верную гибель, Карлос снова вошел в сознание командира и… преследование вскоре прекратилось.

Зато передать весточку Михаэлю разведчик таки изловчился: С'фил тогда как раз общался с Дэвидом, и ни тот ни другой просто не успели засечь занявшую меньше минуты передачу. К сожалению, пока это была единственная удача. А отряд медленно, но верно, без особых приключений приближался к побережью…

* * *

Ей снилось, что она в библиотеке отца. Книга, которую необходимо достать, находится высоко, под самым потолком, а стремянки… Амалия растерянно оглядывается: «Кому, интересно, понадобилось уносить из библиотеки стремянку?» Однако книга нужна срочно, и тогда женщина начинает взбираться прямо по стеллажам, цепляясь и с трудом находя опору на шатких, скрипучих полках.

Не смотреть вниз… Главное — не смотреть вниз…

Скрип становится угрожающим…

«Не смотреть… не смотреть…» — повторяет Амалия, с ужасом замечая, как стеллаж отделился от стены и подозрительно накренился.

Вернуться? Поздно: пол уже настолько далеко, что почти не виден. И зачем только она посмотрела вниз…

Покачнувшись, Амалия хватается за что-то рукой — но это всего лишь книга. Женщина теряет равновесие, с криком летит вниз, но там, у самого пола, ее подхватывают чьи-то руки.

«Майкл!..»

Амалия открыла глаза и мысленно поблагодарила Господа за то, что в комнате темно: щеки в одно мгновение налились кровью, больно запульсировавшей, застучавшей в висках.

— Михаэль!

— Ты можешь называть меня так, как тебе больше нравится.

— Нет-нет…

Зачем она это сказала…

От Михаэля пахло солнцем, хвоей и какими-то неведомыми травами. Амалии захотелось поглубже вдохнуть этот незнакомый, волнующий аромат, но ее желание на несколько мгновений запоздало: Михаэль, первым сделавший было движение навстречу, точно споткнулся обо что-то невидимое.

— Одевайся, я отвернусь.

«Зачем…»

Если только что лицо горело, как в огне, то сейчас, от мысли, будто треснуло, надломилось нечто тончайшее, не имеющее названия, кровь отхлынула, а сердце словно упало вниз. Михаэль уже стоял у окна — скрестив на груди руки, спиной к Амалии. Ну, конечно, она должна была обрадоваться, а она едва ли не отшатнулась…

— Мне снился кошмар… — оправдываться было бесполезно: то, что произошло, не поддавалось никаким объяснениям, но Амалия все же это сказала.

— Да-да, я понял, — голос Михаэля прозвучал как-то неестественно. Или показалось?

— Мне снилось, что я падаю, — судорожно запихивая в сумку вещи, зачем-то продолжала Амалия.

— Потом.

«Потом…»

— Надо торопиться, — на этот раз попытался смягчить свою невольную грубость Михаэль, но почувствовал, что не получилось, и уже больше ничего не добавляя, закинул на плечо сумку и направился к выходу.

Амалия в отчаянии кусала губы. Нет, совсем не так представлялась ей эта их встреча. Господи, ну как было бы хорошо, окажись все происходящее сейчас лишь сном — продолжением того кошмара. И с чего ей вдруг вспомнился Майкл? Почему так некстати в памяти всплыло его имя? Отец Небесный, а если бы Патрика звали по-другому… Амалии стало немного легче — нет, она не успокоилась совсем, но теперь хотя бы могла свободно дышать. В конце концов, что в этом такого: ну, произнесла имя на английский манер. Михаэль же сам разрешил называть его так, как ей нравится…

Он бесшумно спускался по лестнице — следом, боясь отстать и, несмотря на все старания, безнадежно отставая, семенила Амалия. Наконец, точно сжалившись, Михаэль взял ее за руку и едва ли не потащил за собой. Как они оказались внизу, как миновали охрану и собак, которых на ночь обычно выпускали в сад, Амалия не заметила — вернее, у нее осталось смутное ощущение, будто Михаэль и она ненадолго превратились в невидимок. Незнакомые улицы, какие-то тени, гулкие шаги местных стражей порядка, крепостная стена на фоне предрассветного неба, лязг открывающихся ворот, и рука, по-прежнему сжимавшая руку Амалии. Только когда люди, которые также поспешили с рассветом покинуть пределы Чизпека, и сам город скрылись из виду, Михаэль разжал пальцы и повернулся к своей спутнице.

— Устала?

Амалия кивнула.

— Ничего не поделаешь: придется потерпеть — через несколько часов тебя наверняка хватятся, поэтому надо уйти как можно дальше.

Женщина снова кивнула — действительно, устало и… обреченно. Итак, она не ошиблась: что-то в их отношениях, несомненно, разладилось, и самое ужасное: разладилось совсем недавно. Михаэль избегал смотреть в глаза, однако стоило отвернуться, и Амалия чувствовала на себе его взгляд. Мамочка дорогая, что же делать?! Ведь не извинишься, не попросишь прощения, раз ничего не произошло — не за что… То есть на самом деле, конечно, было за что: за мысли, за желания, переполнявшие тогда, в каюте Патрика. Но, Боже мой, каким далеким и незначительным казалось Амалии все это сейчас. Настолько незначительным, что уже с трудом верилось в реальность происшедшего, и тем не менее Михаэль что-то почувствовал и отшатнулся.

Сентябрьское солнце, будто устав за лето, не торопилось приступать к своим обязанностям: в воздухе по-прежнему ощущалась ночная сырость, а тени, пересекавшие тропинку, казалось, отбрасывались не росшими по обочинам чахлыми кустами, а некими, достававшими до неба гигантами. Поежившись, Амалия сунула руки в карманы куртки — пальцы нащупали подобранные в день отъезда каштаны. Ну, как нарочно… Потихоньку она выбросила один — шедший впереди Михаэль сразу остановился.

— Что это было? — повернувшись, спросил он.

— А-а… — Амалия растерянно перекатывала между пальцев второй каштан и вдруг неожиданно выронила его на землю.

В глазах Михаэля промелькнуло странное выражение, однако он ничего не сказал и молча двинулся дальше.

«Что я натворила… — обмерла Амалия. — Впрочем, нет, все это, конечно, ерунда, — тут же спохватилась она, машинально подбирая орех, — мужчины, слава Господу, ведь не настолько сентиментальны, чтобы переходить на символы и связывать весну и цветущие деревья с любовью, а созревшие плоды, которые случайно выпадают из рук, с разрывом…»

«Разрыв»… Амалия мысленно отмахнулась от этого, пусть и не произнесенного вслух слова. И все же ощущение, что едва наметившаяся трещинка в отношениях с Михаэлем продолжала неумолимо увеличиваться, не покидало.

«Хоть бы оглянулся…» — с тоской подумала Амалия и вдруг словно очнулась: да с ума она сошла, что ли! Они в чужой стране! Возможно, в доме купца уже обнаружили ее исчезновение (да не возможно, а наверняка!) и пустились в погоню, а она тут со своими… Ну, до нежностей ли сейчас — унести бы ноги! Кроме того, они с Михаэлем почти не знакомы: это она, Амалия, постоянно думала о нем, и он стал для нее как родной — Михаэль же чуть ли не каждую минуту рисковал. До нее ли ему было? Хорошо еще, не забыл совсем. К тому же, с чего она взяла, что он доволен ее приездом: небось, думает, возись с ней теперь…

Поглощенная своими мыслями, Амалия почти перестала обращать внимание на окружающий пейзаж. То есть кое-что она, естественно, замечала: например, тропинка все время шла в гору. Глаза невольно задерживались на отдельных деталях — на необычной формы валуне, на усыпанной фиолетовыми цветами поляне. Но Амалия тут же о них забывала, потому что была полностью сосредоточена на Михаэле. Ее занимала сейчас одна интересная мысль. Или наблюдение… Как ни назови, но объяснения этому феномену пока никак не находилось.

С одной стороны, человека, ради которого Амалия совершила поистине безумный поступок, вроде бы и не существовало: он был создан силой воображения влюбленной женщиной взамен почти забытому, но не незабываемому; и сейчас этот придуманный образ, к ужасу Амалии, разрушался буквально с каждым словом, движением, с каждым взглядом. С другой же стороны, настоящий Михаэль казался настолько… Впрочем, слова не могли передать всего, что чувствовала, глядя на идущего впереди мужчину, Амалия. И если она вдруг его потеряет…

Нет, она споткнулась абсолютно случайно: этот камень как будто выскочил из-под ноги. Амалия вскрикнула — молниеносно среагировавший Михаэль тут же ее подхватил…

— Не ушиблась?

Амалия мотнула головой: он улыбался точно так же, как тогда в парке, и, похоже, совсем не торопился разжимать невольные объятия — наоборот: они становились все крепче, все…

— Ральф!

На тропинке, словно из ниоткуда, возник невысокого роста черноволосый юноша.

— Ян и Онк. — убедившись, что его появление не оставлено без внимания, добавил он.

— Че-е-рт! Прости, — Ральф осторожно выпустил Амалию. — Риу, проводи! — бросил он так некстати явившемуся молодому человеку и побежал вперед по тропинке.

Несколько секунд Амалия машинально смотрела ему вслед, затем перевела глаза на злополучного юношу.

«Совсем еще мальчик… Господи, как неудобно… Представляю, что он подумал…»

Конечно, представлять Амалия могла все что угодно и сколько угодно, но вот прочитать хоть что-нибудь по лицу Риу было делом абсолютно безнадежным — так же, как и завязать с ним разговор.

— Что-то случилось? — начала она, желая нарушить затянувшееся, как ей показалось, неловкое молчание.

Мальчик кивнул.

— Тебя зовут Риу?

Снова кивок.

«А ведь он разговаривал…» — довольно равнодушно подумала Амалия, машинально наблюдая за тем, как юноша вскидывает на плечо оставленную Михаэлем сумку: эйфория, возникшая за пару минут до прихода Риу, вовсе не располагала к общению. Однако пребывать в подобном настроении Амалии оставалось — увы — совсем недолго: видно, такой уж сегодня был несчастливый день.

Сначала послышались звуки, которыми обычно сопровождается драка. Амалия прибавила шагу.

Это была не драка — это было избиение: хладнокровное и жестокое. И осуществлял его не кто-нибудь, а Михаэль — причем, теми же самыми руками, которые еще совсем недавно так нежно поддерживали Амалию. Она рванулась было вперед, однако Риу почтительно, но достаточно твердо преградил дорогу и покачал головой.

Ах, вот оно что: значит, вмешиваться не позволялось! Ладно… Поскольку выбора все равно не оставалось, Амалия попыталась — насколько позволял обзор — разобраться в ситуации, и когда удалось немного справиться с эмоциями, отметила некоторые интересные подробности. Во-первых, человек, на которого с таким остервенением набросился Михаэль, совсем не выглядел беззащитным: высокий и широкоплечий, он, похоже, умел неплохо обороняться. Однако он то ли не смел сопротивляться в полную силу, то ли противник был гораздо опытнее — в любом случае досталось ему уже изрядно. Во-вторых, немного в стороне, у входа в пещеру, на земле, скорчившись, сидело странного вида, покрытое шерстью существо.

«Ян и Онк» — кажется, так сказал мальчик. Человек, с которым сейчас разбирался Михаэль — скорее всего, Ян… Тогда вот этот, волосатый, должно быть…

— Хватит! — Выкрик Амалии немного запоздал: Ральф уже замахнулся, и очередной удар по инерции обрушился на десантника. — Хватит… — Если бы Риу и на этот раз попытался ей помешать, Амалия, кажется, просто бы отшвырнула его с дороги.

Михаэль тяжело дышал; такое выражение лица Амалия, пожалуй, видела у него впервые (хотя много ли она видела его вообще!), но сейчас ей было все равно: в любом случае спокойно смотреть на то, что здесь происходило, она не собиралась. Впрочем, Михаэль довольно быстро взял себя в руки.

— Познакомьтесь. Это Ян, — указывая на поверженного десантника, сообщил он. — А это… — Последовала пауза.

— Амалия, — догадавшись, чего от нее ждут, спохватилась женщина.

— Счастлив познакомиться, пани Амалия, — немедленно откликнулся Ян.

— Не сомневаюсь. — Дежурная улыбка на лице у разведчика исчезла так же быстро, как и появилась, а сам он — видимо, посчитав, что его миссия исполнена, — отвернулся и отошел.

— Надеюсь, прекрасная пани простит нас за эту недостойную сцену.

— У вас кровь… — Амалия вытащила из кармана носовой платок и протянула десантнику, но тот перевернул ее руку и прижал к губам.

— Благодарю.

Казалось, кровоподтеки и ссадины лишь подчеркивали красоту этого лица: неправдоподобно светлые, в обрамлении длинных черных ресниц глаза, идеальной формы нос, точеный подбородок. Да что лицо — сама голова — то, с каким достоинством она сидела на длинной мощной шее, напоминало античные скульптуры…

Невольно заглядевшись, Амалия на несколько секунд словно выпала из действительности, и только когда почувствовала новое прикосновение губ человека, которого она позволила себе так бесцеремонно рассматривать, опомнилась и поспешно отобрала, почти отдернула руку.

«Отец Небесный, он ведь, наверняка, подумал Бог знает что…» — тревожно глянув в ту сторону, куда ушел Михаэль, ужаснулась Амалия.

— Он не видел. — Ян покачнулся, но устоял на ногах.

«Только этого еще не хватало…»

— Вы слишком самоуверенны, — холодно заметила Амалия.

— Вы находите?

В другой ситуации за одну только подобную ухмылку Амалия, не раздумывая, влепила бы пощечину, но сейчас сдержалась: десантник был, конечно, расстроен, унижен, оскорблен и мог не вполне отдавать себе отчет в том, что говорит. Нет, здесь лучше обойтись без резких движений. Тем более, пока не вошла в курс дела.

Амалия оказалась права: Ян быстро опомнился.

— Простите, — устало сказал он.

— Ничего, — примирительно кивнула Амалия и, желая подчеркнуть, что на самом деле не сердится, доверительным шепотом спросила: — Ян, кто это?

— Онк. Из народа б'буши. А попросту говоря — обезьяна.

— Только разумная.

Как раз в этот момент гигант поднял голову.

— И даже чересчур. — Десантник промокнул платком рассеченную бровь.

— Вас это не устраивает?

— Меня не устраивает его общество.

«Ах, вот оно что…»

— Впрочем, как и его не устраивает мое. Такая вот проблема, — с видимым усилием договорил десантник.

— Которую вы и пытались разрешить.

— Увы, мисс, она неразрешима. Кстати, можете не сомневаться: я виноват ровно столько же, сколько и он. — И будто в подтверждение его слов Михаэль, только что молча слушавший Онка, неожиданно и сильно ударил его по лицу.

«По морде. Нет, все-таки по лицу…»

— Видите! — засмеялся сразу оживившийся Ян и невольно поморщился, глядя на окровавленный платок. — Тысячу извинений, пани Амалия — вынужден вас на некоторое время покинуть, — церемонно наклонил голову десантник и, прихрамывая, отошел.

Однако Амалия недолго оставалась одна: к ней уже спешил Михаэль.

— Извини, — прямо на ходу заговорил он, — я боялся, он его убьет.

— Кто кого?

— Ян Онка, конечно.

Амалия выглянула из-за спины Михаэля: поднявшийся на ноги б'буши был, по меньшей мере, на голову выше десантника, а его могучие лапищи… — что-что, а беззащитным он не выглядел.

— Ян — из карательного отряда Майера. Если конечно, это тебе о чем-то говорит, — заметив скептическое выражение на лице собеседницы, пояснил Михаэль.

Само по себе, естественно, не говорило ничего, но мысль была ясна: с такими, как Ян, ссориться нежелательно.

— А ты?

— Как-нибудь разберемся.

«Господи, что я такое говорю…» — ужаснулась Амалия. К счастью, на этот раз Михаэль не дал ей погрузиться в пучину домыслов и сомнений, а быстро притянул к себе и поцеловал.

* * *

Амалия была уверена, что после инцидента, заключительная часть которого происходила на ее глазах, и Яну, и волосатому Онку понадобятся по меньшей мере сутки, чтобы прийти в себя, однако безжалостный Михаэль меньше чем через два часа объявил о выступлении.

— Ничего-ничего, — заметив полный сочувствия взгляд Амалии, усмехнулся разведчик. — В следующий раз сначала хорошенько подумают, прежде чем… — Он покосился на Яна, который едва не потерял равновесие, когда наклонялся за сумкой. — Давай сюда!..

Десантник улыбнулся и покачал головой.

«Какой он бледный…» — ужаснулась Амалия. И упрямый. Или это была привычка — своеобразный профессионализм?

«Ян — из карательного отряда Майера. Если конечно, это тебе о чем-то говорит…»

Кажется, по-настоящему смысл этих слов дошел до Амалии к вечеру — когда они наконец остановились на ночлег. Эти подъемы, спуски… Раньше Амалия была абсолютно уверена, что легче идти под гору, чем подниматься, однако после сегодняшнего путешествия уже и не знала. Да, взбираться действительно непросто, зато гораздо легче выбирать опору и, вообще, чувствуешь себя намного устойчивее — при спуске же, нащупывая ногой то камень, то основание куста, то обросшую травой кочку, никогда не знаешь, насколько они надежны и от этого находишься в постоянном напряжении. Вверх — вниз, вверх — вниз… А ведь она шла налегке — не то что Ян!

Впрочем, от ночного дежурства и десантник, и б'буши (который к вечеру также еле переставлял ноги) были освобождены: первую половину взял на себя Ральф, вторую, соответственно, — Риу.

«Ну, вот теперь из-за них Михаэлю придется не спать вторую ночь подряд…» У Амалии слипались глаза. Слипались, даже несмотря на саднившие ладони и стертые в кровь, гудевшие от усталости ноги. Вверх — вниз… Сверху, с горы, пространство под тобой напоминает море, а более низкие горы — громадные окаменевшие волны. За ними — причудливые очертания других, а дальше уже и не разобрать: горы это или облака на горизонте…

Воспоминания о событиях прошедшего дня стали постепенно переходить в сон, но Амалия из последних сил сопротивлялась, чтобы еще хоть раз взглянуть на одинокую фигуру у костра. Потом веки отяжелели уже совсем, и Михаэль, и сама пещера начали словно куда-то отодвигаться… чтобы буквально через мгновение появиться снова. Только теперь Михаэль был не у входа, а здесь, рядом. Вот он наклонился…

«Сон…» — потянувшись навстречу, догадалась Амалия.

Губы, так и не позволившие ей произнести ни слова; руки, расстегивающие спальный мешок… Амалия ничего не могла с собой поделать: прямо во сне она то засыпала, то опять просыпалась, вдруг понимая, что на самом деле спит и что настоящий Михаэль сидит там, у костра, а во сне — всего лишь созданный ее воображением, лишь похожий. И оттого, наверное, она не чувствовала ничего, кроме нежности — от прикосновения его рук, его губ, оттого, что он внутри нее. Нежность, нежность и одна только бесконечная нежность… — совсем иные ощущения переживала она тогда, весной, среди цветущих каштанов… И тем не менее, ошибаясь в главном, память скрупулезно воспроизводила отдельные детали, отдельные особенности, благодаря которым Амалия точно знала, что рядом с ней именно Михаэль. А когда все закончилось…

Она быстро открыла глаза: Михаэль действительно был здесь и не просто рядом с ней — он по-прежнему был в ней… В предрассветном сумраке четко вырисовывался профиль сидящего у костра Риу — значит, все произошло наяву? Амалия вопросительно посмотрела на Михаэля — он приложил палец к губам, указывая на спящих…

— Ты хочешь, чтобы у нас был ребенок? — спросила она несколькими часами позже, улучив момент, когда рядом не оказалось никого.

— Он уже есть. А что?

— Но… я думала… — Ответ Михаэля, а главное, улыбка, которой он сопровождался, показалась Амалии настолько странной, что она растерялась. — Думала, потом — когда вернемся домой.

— О, если бы я был так уверен, что вернусь…

— Не говори так. Пожалуйста!

— Это правда, — пожал плечами Ральф.

«Разведчики не всегда возвращаются…» — мгновенно вспомнила Амалия.

— А твой отец? Он…

— Мы как раз идем к нему — так что ты сможешь обо всем расспросить его сама. Тем более, вы знакомы.

Нет, творилось нечто невероятное: разговор опять не клеился — не клеился даже после того, что произошло ночью. А если ее отец был прав, и они действительно настолько не подходят друг другу, что вообще никогда не смогут найти общего языка?

— Скажи мне честно: я, наверно, не должна была приезжать?

Говорить этого, конечно, не стоило: опыт подсказывал, что подобное обычно лишь усиливает напряженность, но Амалия не удержалась.

— Мне было бы спокойнее, если бы ты оставалась там, но… — Ральф опустил глаза, ресницы у него оказались длинные-длинные и загибались вверх. — Я… Нет, не так… — Он смущенно тряхнул головой. — У тебя бывало, что ты хочешь чего-то такого… заведомо неисполнимого? И вот вдруг это происходит…

— Было. Оно началось этой весной — вечером у камина. И с тех пор не кончается…

* * *

Проявившаяся с самого начала подозрительная настороженность Амалии к спускам, как выяснилось на следующий день, была не случайной. Или свою роль сыграла именно излишняя мнительность? Сразу за очередным перевалом открылась на редкость непривлекательная местность: глубокие, заваленные буреломом распадки, пересохшие ручьи, поросшие мхом скалы. Одного взгляда на это ущелье было достаточно, чтобы мгновенно испортилось настроение. Но… отвлекаться в горах нельзя: засмотревшись вперед, Амалия поскользнулась и, падая, невольно оперлась на подвернувшуюся ногу…

В первые секунды показалось, что нога попала в огонь или что по ней рубанули топором. Амалию, конечно, тут же подхватили — Ян, он стоял ближе других. Быстро сняли сапог… Ничего себе! Такое она видела впервые: нога начала распухать и раздуваться прямо на глазах — если бы сапог не сняли сразу, его, наверняка, пришлось бы разрезать.

— Связки, — закончив осмотр, Михаэль вытащил бинт и, закрепив его на щиколотке, носком обмотал его вокруг стопы. — Ну что, придется теперь нести тебя на руках, — он уже опять улыбался.

Амалия не спорила: ее знобило, и, кажется, начинался жар.

На руках у Михаэля стало немного легче, но ненадолго: жар постепенно усиливался — даже застучали зубы. Пришлось сделать привал. Разложили костер; потерявшую всякую форму ногу разбинтовали.

— Ничего-ничего, уже завтра начнет опадать, — утешал Михаэль.

Амалия кивнула. Весь день она продремала у него на плече. Онк и Риу сходили на охоту, потом молодой человек стал готовить ужин. Ветер слегка раскачивал ветки сосны, под которой расположились путешественники — то закрывая, то снова открывая уже заметно потемневшее небо.

Неожиданно Михаэль перестал дышать, сердце его забилось быстро-быстро; потом осторожно выдохнул, но сердце, кажется, застучало еще быстрее.

— Что?

— Отец… Они попали в плен.

Никто не ответил. Амалия тоже молча уставилась на свою ногу: если сидеть вот так, совершенно неподвижно, почти ничего не чувствовалось, но надо было идти, а тем более идти быстро…

«Ну, и что теперь будет? Понесут на руках? А время — ведь тогда времени на переход уйдет гораздо больше…» — Господи, до чего же не хотелось становиться обузой…

Михаэль осторожно отстранился и встал. Подошел к костру и долго смотрел на огонь, то ли пытаясь успокоиться, то ли что-то обдумывая.

«Ничего не бойся и ничего не предпринимай — просто жди…» — эти слова Карлоса Амалия повторяла по несколько раз на дню, находясь в плену.

Сначала они ее поддерживали, потом вдруг начало казаться, что все это лишь приснилось, и никакого Карлоса уже давно не существует. В какой-то момент Амалия даже подумала: а существовал ли он вообще. Вернее, был ли человек, с которым она два раза общалась телепатически, настоящим Карлосом…

«Ничего не бойся и ничего не предпринимай — просто жди…»

Но потом за ней пришел Михаэль, и сомнения исчезли, уступив место другим — сугубо личным и эгоистичным. Сейчас же Амалия будто очнулась: Отец Небесный, ведь ее всегда так искренне волновала судьба человечества…

Михаэль вернулся от костра как будто бы немного смущенным.

— Ты меня любишь?

— Судя по вступлению, я должна броситься со скалы? — предположила Амалия.

— Почти.

Разведчик наклонился к ее уху — Амалия энергично затрясла головой.

— Не-ет!

— Тише… — Михаэль притянул ее к себе, и его губы снова беззвучно зашевелились.

— Нет… ну, нет… ну, пожалуйста… нет… — очень тихо и жалобно повторяла Амалия. — Да, — наконец, со вздохом согласилась она…

* * *

Онк поднял ее одной рукой, да так, словно Амалия была невесомой — вот это сила! Отец Небесный, но запах… Превозмогая невольное отвращение, Амалия оперлась на плечо б'буши.

— Ну что, идем? — с надеждой спросил Михаэль. В интонации же явственно читалось другое: «Ну что, потерпишь?»

— Идем. — Амалия поймала сочувственный взгляд Яна.

Ей действительно было здорово не по себе — особенно первые несколько сотен ярдов. И какая-то неловкость (относиться к Онку как к человеку или как к животному, Амалия так пока для себя и не решила), и тошнотворный запах, исходивший от мохнатого тела — все это создавало… нет, не напряжение и не неудобство, а сущую пытку. Напрасно Амалия твердила себе, что другого выхода нет: что это не надолго и что, в конце концов, она сама же во всем и виновата: надо было смотреть под ноги… Не помогало ничего.

Однако постепенно все начало меняться. Ощущение, что ты совершенно не в тягость, оказалось приятным. Каким бы сильным ни был мужчина, он уже давно бы устал. Онк же относился к совершенно другой, более могучей, расе, поэтому своей ноши будто бы и не замечал. А легкость всегда действует ободряюще: не прошло и четверти часа, как Амалия, подобно ребенку (дети ведь никогда не задумываются, что взрослому может быть тяжело) уже преспокойно обозревала окрестности с соответствующей росту б'буши — аж с семифутовой высоты. Тем более, было на что посмотреть.

Причудливо изрезанные скалы напоминали то фигуры людей и животных, то развалины старинных замков — оплетавшие их ползучие растения только подчеркивали сходство… Тропинка, зигзагами уходившая вниз… Одинокая сосна прямо на голом склоне утеса — просто удивительно, каким образом она росла: в камне не было заметно ни трещинки… Путешествуя на собственных ногах, Амалия не увидела бы и половины: только бесконечные кусты, обрывки корней, камни, осыпи. Или, засмотревшись, просто сломала бы себе шею. А так…

По возможности Амалия старалась не думать о дочери: становилось слишком тяжело, но сейчас невольно вспомнился их разговор:

— Подожди-подожди, я ведь еще ничего не решила. Надо подумать.

— Да о чем тут думать? Тебе что, нравится, как ты живешь?.. Тогда в чем дело?

Если бы дочь задала тот же самый вопрос сейчас, Амалия, не задумываясь, сказала бы «да». Да, ей нравилось ее такая жизнь: нравились эти горы, нравилось ночевать, где придется, и смотреть по вечерам на горящий костер, нравилось… нравился даже этот б'буши — о запахе, который поначалу доставлял столько неприятностей, Амалия уже и не вспоминала: просто перестала чувствовать. Или дело в том, что рядом постоянно находился Михаэль? Очень возможно. Амалия встретилась с ним глазами и улыбнулась. Нет, все действительно было хорошо… И с Карлосом (сейчас Амалия в этом не сомневалась) тоже ничего страшного не случится, потому что они обязательно успеют — не могут не успеть…

Время привала подошло как-то незаметно. И только когда Онк, наклонившись, бережно опустил ее на землю, Амалия, глядя, как он растирает онемевшую руку, наконец поняла, что на самом деле гиганту было не так уж и легко.

Загрузка...