Там, за поворотом [СИ]

Глава 5. Туда и обратно

Знаете, о хозяйстве, да о разных придумках можно рассказывать бесконечно. Вот, и на сей раз не удержусь. Сварил я из канифоли отличный клей, не растворимый в воде. Для этого пришлось долго рвать щавель, давить из него сок и, то, что выпарилось, добавлять в расплав. А потом придумывать, чем, получившуюся хрупкую субстанцию пластифицировать, чтобы при ударе место соединения не разлеталось в песок. Я разные толчёные камни прибавлял, а потом образчики пробовал на излом. Нашел подходящий минерал - он был мягкий и волокнистый, возможно, асбест. И немножко толчёной в пыль пемзы добавлял. С её прибавкой липучесть клея возрастала. Обычно я его использовал горячим, но и скипидару он поддавался, правда, если со скипидаром, то прочность выходила меньше, зато липучесть вообще зашкаливала.

Это позволило мне склеить отличное судёнышко, куда как более ходкое, чем берестяные челны. Сильно напоминающее лодки для академической гребли. Когда мы с Тычинкой усаживались за вёсла спиной вперёд, от нас даже собаки, бегущие по берегу, начинали отставать через часок-другой. Шучу. Собаки у нас выносливые, но смотреть на них во время подобного забега было жалко.

Так вот - с этой же лодки можно было опустить по бортам два шверта - это вроде киля такие штукенции, только утяжелённые снизу. Тогда получалось идти под маленьким парусом и даже лавировать. Главное же, своё корыто мы с жёнами вполне могли перетаскивать через волоки. Без груза, понятно, пустое, но именно на руках, не маясь ни с какими катками.

Каркас собрали из планок, выструганных из длиннющих жердей, а обшивку из лишённых шерсти кож, проклеенных в три слоя прямо по месту.

Сразу оговорюсь, чересчур высокой прочностью это сооружение не обладало, но таранить вражеские корабли на нём никто и не намеревался - мы, наконец-то собрались в дорогу.

Мне уже исполнилось четырнадцать лет, я сильно вырос, превратившись… ну, не то, чтобы совсем кабанчик, скорее наоборот - тощий и жилистый, однако силёнка в теле гуляет нешуточная. Нет, с матёрым мужиком мне пока не тягаться, но со временем и это придёт.

Если кто интересуется, как я теперь с жёнами обхожусь, спешу успокоить - всё наладилось в своё время и деется как положено супругам. Детишек же мы заводить не спешим, а торопимся в дорогу на юг, чтобы своими глазами посмотреть на нынешнюю цивилизацию. Как раз завершилось половодье, а оно тут короче, чем на севере за горами. Река вернулась в берега, течение пришло в норму и мы отплываем из Тупого Бычка ранним летним утром.

Что за Тупой Бычок? Это селение моё пемзовое теперь так называется. Шаман Тугой Пучок, когда учился грамоте, решил высечь своё имя на скале. Ох и потрудился же он - чуть не метровые буквы выдолбил. Но мы про это не знали и, только когда снизу пришел на челне Одноногий Лягушонок и спросил, отчего мы так назвали свой городок, тогда всё и выяснилось. И про надпись, и про ошибки, допущенные новоявленным грамотеем. Получилось-то, словно вывеска с названием посёлка.

До волока, о котором мы знали от лодочников, везущих зерно к Противной Воде, дошли быстро - буквально пару недель ходу и потребовалось-то. Ну да, менялись мы на вёслах каждый час. Места, через которые пролегал путь, ничего интересного нам не предлагали - леса, луговины, скалы и холмы. Останавливались редко, потому что луна по ночам освещала дорогу, а никаких опасностей мы не ждали. Так что приставали чтобы еды сготовить, собакам дать побегать, и дальше плыли. Признаться, река оказалась не слишком извилистой, она плавно катила свои воды между холмов мало отклоняясь от прямой. Так, виляла изредка. Ширина её колебалась в пределах от одной до двух сотен метров, течение изредка слегка ускорялось, но ни островов, ни плёсов не попадалось.

Впрочем, вскоре за пределами поймы началась степь, и мы вышли наверх, вскарабкавшись по высокому крутому откосу. Полюбовались на широкий простор, на пасущуюся в отдалении лошадку, собрали травинок-былинок, да и поехали своей дорогой. Тут явно хорошее место для какого-нибудь конного народа, а для лесных охотников интересного немного. Начиная от этого места река принялась петлять, появились и острова, и сухие русла угадывались то тут, то там, но продолжалось это для нас недолго.

Место волока опознали в два счёта и по кострищам, и по шуму переката впереди - всё, как нам обсказывали. Выбрались на сушу, и началась работа: туда с грузом, обратно - налегке. Собаки тоже пустыми не ходили, уж вицы-то для волокуш вырезать - минутное дело. Так что работали все. Лодка наша на поверку оказалась недостаточно лёгкой, мы с ней четыре передышки делали, пока доволокли. А уж как всё перенесли - сразу банно-постирушечный день себе устроили и маленькую оргию, пока никто не подглядывает. Мы, как из дому вышли, людей не встречали ни разу, только кострища на берегу видели, оставленные лодочниками, везущими зерно в наши края.

Что мне сразу не понравилось, так это то, что ни рыбы в реке, ни дичи в окрестностях в окрестностях волока не нашлось - на редкость неладное место. И речка каменистая - по ней действительно на долблёном челне было бы спокойней плыть, чем на нашей лодке с тонкой обшивкой. Так что взяли мы в руки однолопастные вёсла и приступили к сплаву, хорошенько глядя вперёд, чтоб не налететь ненароком на что-нибудь острое или колючее. Тропу вдоль берега, по которой тут ходят лодочники, ведущие свои судёнышки на бечеве, я решил пока просто принять к сведению.

Камень, на который мы, в конце концов, налетели, прятался в буруне, и днище пропорол, словно ножик. Так что, если бы не напиханные повсюду надутые воздухом кожаные мешки, остались бы мы и без лодки, и без вещей. А так - только вымокли и замёрзли, пока добрались до места, пригодного к выходу на берег. Ещё два дня чинились. Обошлось накладкой на поломанном стрингере и заплатой на обшивке. Фая, пока мы с Тычинкой ковырялись, сходила вниз по течению и осмотрела русло. Сказала - больше таких безобразий впереди нет.

А на следующий день прямо на берегу встретилась нам стояка древних людей.

Я понимаю, если не хочешь принимать гостей, отгони криком или жестами. Но пырять незнакомца копьём в живот, это просто верх неприличия. А ведь именно так меня встретили в селении. Здоровенный детина, вышедший навстречу, не сделал ни одного угрожающего жеста, а сразу приступил к поражению. Я еле успел отскочить в сторону и заехать мужику в ухо кулаком - он разил акцентировано, вкладывая в удар вес корпуса, почему и пролетал вслед за не встретившим препятствия оружием. Тычинка добавила ему кулаком по затылку, а Фая бросилась к лодке. Идея прийти безоружными не сработала, поэтому кистень мне, и рычаг крапивной мялки моей любимой неандерталочке были доставлены незамедлительно.

Остальные же местные жители принялись кричать ругательно. Или скандально. И, наконец, замахали руками, призывая убираться отсюда подальше. Это, по крайней мере, вежливей, чем пытаться убить.

- Поняла, о чём они кричали? - спросил я Фаю, когда мы достаточно отплыли. - Ты ведь когда-то проходила через эти места. Как-то ведь с людьми разговаривала.

- Злыми духами нас назвали, велели уходить.

Интересно, с чего бы это? Я оглядел себя и своих спутниц. Ни клыков у нас нет, ни рогов. Шерстью не обросли, наоборот, у всех аккуратные короткие стрижки, волосы шелковятся, отмытые дегтярным мылом. Я чисто выбрит (лезет уже пушок, но кремневой бритвой снимается хорошо). Шаровары на нас чуток мятые, зато рубахи, как с иголочки. Просторные такие косоворотки с рукавами и вышивкой. На мне - кепочка с козырьком из соломки сплетенная, на девчатах - изящные шляпки-канотье с цветной ленточкой вокруг короткой тульи.

Удобная одежда для лета - в наших краях многие так ходят. По крайней мере на землях Союза этим никого не удивишь. Или тут так привыкли к одежде из шкур, что тех, кто одевается удобно, уже и за людей не считают?

В следующее селение я входил переодевшись в демисезонное. Сверху - меховая курточка до колен, а внизу по банному, то есть голые ноги торчат из мокасин. Ну и на кепку бубенчиков фарфоровых нацеплял. Шаман я или не шаман? Тычинка с Фаей аналогично оделись и головы свои ушастые прикрыли капюшонами, закрепив их, чтобы не спадали, ремешком через лоб.

- Кто вы такие и зачем пришли, - перевела мне Фая вопрос старика, вышедшего навстречу.

- Мы идём на юг, чтобы выменять себе зерна на зиму, - "продиктовал" я заранее приготовленный ответ.

- А что вам надо от нас?

Надо же, как нелюбезно! И ответить-то нечего.

- Мы первый раз попали в эти места. Хотели бы узнать, правильно ли плывём, - переводит мою импровизацию Фая. А я протягиваю дар. Листочек, сделанный Лягушонком из бракованного, загрязнённого чем-то зелёным стекла. В нем проверчено отверстие, куда продёрнут шнурок.

Осматривали эту безделушку большой толпой - она ведь блестящая. Ну просто как папуасы. Нас же позвали в дом и принялись потчевать варёными корешками и печёным на углях мясом. То есть, ледок недоверия сломался. Само селение не так-то много рассказало нам о своих обитателях. Никаких капитальных построек - шкуры, натянутые на ремнях, привязанных к древесным стволам или сучьям, образуют тенты. То есть разбитый в летнем варианте лагерь кочевых охотников-собирателей. Одежда тоже - сплошные меха… шкуры, конечно, покрытые шерстью. Основных покроев два. Юбка, обмотанная вокруг талии и стянутая ремнём. Или накидка через плечо, тоже стянутая на поясе. Неопрятно - куча костей под ногами, хотя фекалиями не пахнет. Дымят костры, отгоняющие гнус, голые ребятишки ползают прямо по земле. Люди, тем не менее, выглядят сытыми и довольными. Инструменты кремневые, горшки кривые, слепленные по ленточной технологии.

Одним словом, век здесь значительно более каменный, чем там, куда я в своё время угодил. По всему выходит, попали мы к людям с более примитивной культурой, чем та, к которой привыкли. Видимо, места тут щедрее и приветливей, отчего добывание пропитания не заставляет напрягаться так сильно, как в более суровых наших краях. Вот и не напрягаются люди.

Следующую остановку мы сделали поодаль от селений и хорошенько побродили по лесу. Он тут куда богаче, чем у нас. Встречаются гари - следы лесных пожаров, буреломы, болотца, обильные ягодники и заросли орешника. Куча незнакомых пород, но блестящих кожистых листьев, характерных для южных растений, не встретилось. Лес смешанный, а чего больше - лиственных или хвойных - уверенно сказать не могу. Всего много. Ну да не ботаник я. Растения классифицирую по съедобности и по полезности в хозяйстве.

Дальше мы летели стрелой не особо обращая внимание на редкие явно временные селения, видные с воды. Отмечу, пожалуй, что долблёных челнов на берегах не примечал ни разу. Пару раз видели плоты. Один покачивался, привязанный к дереву, а со второго рыбачили острогой. Близко подходить не стали - чего мы там не видели!

Речка постепенно расширялась и крутилась то вправо, то влево, словно змея. Холмы вокруг сделались редкими, леса - густыми просто до неприличия, а селения снова перестали встречаться. Когда мы, наконец, после очередного поворота увидели деревеньку, сразу развернулись, отошли немного и пристали к берегу, потому что впереди нас ждал совсем другой мир. Тростниковые домики с тростниковыми крышами, такие же, как у Противной Воды. Но, в отличие от того впечатления пустынности и заброшенности, которое произвёл на меня посёлок рядом с торжищем, здесь было оживлённо.

- Зая! Чего ты так испугался? - Тычиночка, лапушка моя ненаглядная, всё понимает. Мы сидим на бережку в кустиках и поглядываем на посёлок, что сейчас от нас за рекой. Признаюсь, далековато до него и мало что видно.

- Понимаешь, тут совсем по-другому люди живут. Хочу сначала присмотреться, а уж потом им на глаза показываться, чтобы не попасть впросак.

Наблюдаем дальше. Тростниковые крыши имеют коническую форму, что заставляет предполагать здешние жилища в том, что форму они имеют цилиндрическую. Почему предполагать? А потому, что всё загорожено высокими плетнями, то есть видимые фрагменты стен коротки и затенены сильно выставляющимися свесами. Свесы эти намекают на дождливый климат.

Я считаю дни, проведённые в дороге, прикидываю скорость лодки и извилистость русла - хочу понять, далеко ли от тропиков нас занесло? По всему выходит, что далеко. Да и характер леса тут вовсе не тропический - напоминает обычную среднюю полосу. Одет же местный народ в набедренные повязки, а вот тканые они, или из шкур, отсюда не разобрать. Среди тех, кого удалось увидеть, ни в ком я не заподозрил женщину, так что их форма одежды всё еще не установлена. Но мужчины смуглые, сухопарые и всё время перемещаются. Копий в их руках не видно. Волосы носят длинные, где-то до плеч. Но никаких кос не видно - свободно свисающие лохмы, перетянутые ремешком вокруг головы.

Не стану утверждать, что нынче уж особенно жарко, тем не менее, люди одеты так, чтобы ни в коем случае не вспотеть. Вот группа охотников вернулась с добычей, вот отошёл от берега чёлн с рыбаками - ставят сеть. Вот кто-то что-то тащит прочь от построек. Купающихся детишек не видно. Иногда то там, то тут заметен дым костра.

Признаков систематической планировки в селении нет, зато заборов много. Не один общий, вокруг строений, а вроде как, участки огорожены. По другую сторону селения тянутся поля.

Одно из зданий крупнее остальных.

Увиденное для меня - признак наличия здесь структурированного общества. Большая хижина может быть и храмом, и дворцом вождя, и общественным сооружением. Соваться туда с бухты-барахты не хотелось бы. Это не крошечное лесное племя, которому я способен достойно ответить на проявление недружелюбия. Здесь явно просматривается нечто организованное.

Примерно так я и объяснил свою нерешительность девчатам. Фая, побывавшая здесь лет десять тому назад, ничего толком к результатам наших наблюдений прибавить не смогла. Она в ту пору была ещё маленькой девочкой и ни у кого никаких опасений не вызвала. Иногда в таких посёлках её кормили, иногда - прогоняли. Хижины тут действительно круглые и в холода посредине в них горит костёр. Женщины, в основном, тучные и проворные в работе. Одни добрые, другие злые. Мужчины в дома приходят только на ночь, а остальное время где-то что-то делают. То есть, информация довольно скудная.

Картинка начала более-менее вырисовываться, но следить за посёлком мы продолжали издалека. Понимаете, после попытки насадить меня на копьё, предпринятой обычным лесным охотником, я крепко задумался о том что, отправившись путешествовать по древнему миру со всем семейством, повёл себя, словно турист своего времени, купивший тур куда-нибудь в истоптанное отдыхающими место. Обычаи охотников, среди которых прошло моё детство настроили меня чересчур благостно.

Невольно вспомнились впечатления европейцев от встреч с дикими народами на островах Тихого Океана. Туземцы воспринимались как наивные дети природы, лишённые всякого налёта цивилизации. Добрые, отзывчивые, доверчивые. Настолько не понимающие, что что-то может кому-то принадлежать, что даже какие-то острова назвали Воровскими. Их жители тащили всё, что не приколочено, искренне полагая себя в праве взять то, чем сейчас никто не пользуется.

В подобных условиях и прошло моё детство. Мышление к этому приспособилось и привело к проявлению недальновидности. А ведь известнейший турист древности Александр Македонский сумел ознакомиться с достопримечательностями Египта и Вавилона только благодаря предусмотрительно прихваченной в дорогу фаланге.

Хорошо, что оказавшись на границе, разделяющей миры, я задумался. А то бы мог и сам влипнуть, и девчат своих подставить. Всё. Дальше не идем. Понаблюдаем издали, и вернёмся. Продвигаться дальше без сильной дружины нельзя, а собрать в наших землях воинство для подобного похода… не представляю себе, как это сделать. Надо искать другой вариант ознакомления с соседними землями.

Наблюдения за посёлком мы вели скрытно - уж это-то делать у нас умеет любой. Однажды слышали большой шум: били барабаны, через реку до нас докатывались многоголосые вопли. На другой день куча народа вывалила на поля и принялась за уборку урожая. Инструментов разглядеть не удалось, - видели только, что женщины (действительно, много толстух) работают в наклон. Видимо жнут серпами. Мужчины таскали снопы, составляли их на просушку. Длилось это довольно долго, недели две с перерывами на два коротких ливня.

Вверх по реке, туда, откуда мы прибыли, не прошло ни одной лодки, зато сверху, вслед за нами - целых четыре долблёных челнока с парой лодочников в каждом. Три ушли дальше, не заворачивая в селение, а один пристал к берегу, да так и остался там. Не приметил, чтобы из него что-то выгружали, и в воде он сидел, как пустой.

Однажды группа из двух десятков мужчин ушла цепочкой вглубь берега. Похоже на военный отряд, потому что у каждого, кроме копья, на поясе висела палица. А вот щитов ни у кого не было. Да и поклажи ни на ком не приметили. Много раз наблюдали за рыбаками, ставящими и выбирающими сети. На нашем берегу они ни разу не высаживались, и вообще, реку никто не переплывал. Охотники уходили и приходили. Парочки уединялись в зарослях, дровоносы таскали вязанки хвороста.

Женщины редко показывались из-за плетней. Одеты они были в длинное платье, кажется, тканое. Или из хорошо выделанной кожи. Повторюсь, мы наблюдали издалека, из-за реки. Раз были похороны. Покойника, во что-то завернутого, отнесли к кромке леса и там закопали. В процессии присутствовало много людей, но события разворачивались далеко, да ещё и селение многое загораживало.

Мы просидели на одном месте около месяца, почти ничего не увидев и почти ничего не поняв. Охотились, собирали орехи. А потом, лунной ночью отправились в обратный путь. Проникать в цивилизованные области, приехав туда, как в гости, я так и не решился. Надо было искать иной канал информации.

Зачем мне понадобились сведения подобного рода? А затем, что случись контакт между нашим дикарским миром и этой, пусть примитивной, но цивилизацией, и организованность обязательно возьмёт верх. Это подтверждено всем ходом развития истории. Так вот, не хочу я оказываться внизу, и родичам своим не желаю.

Хм. И жёнушкам моим хватит уже расхаживать праздными. Даёшь демографический взрыв в отдельно взятой семье. Вот доберёмся до дому, и возьмусь я за этот вопрос.