Танец на осколках души (СИ)

Глава 48

Глава 48.

Демонесса подошла ко мне. Я нутром чувствовала, что она меня боится. Несмотря на то, что я, по сути, демон, лишённый магии. По логике Преисподней, считай, калека. То, чем могу пользоваться, всего лишь, «контроль крови» и коса. И, тем не менее, я чувствовала страх. Наверное, его источником было убийство моей троюродной бабушки. И не зря… Как только демонесса подошла ко мне достаточно близко, я встала и спросила в последний раз:

— Всё ещё отказываешься дать клятву?

— Да.

Больше с ней разговаривать я не видела смысла. «Убей! Убей её! — словно, кричала мне коса. — Убей!». Повторять мне было не нужно. Демонесса умерла также быстро, как и её предшественница.

Смотря на то, как тело рассыпается пеплом, я не чувствовала удовлетворения. Только злость и досаду. Слишком быстро. Слишком легко. Без мучений, без страданий. Я считала, что не так должна была закончить жизнь та, кто сомневался во мне.

Я обвела взглядом своих родственников. Взгляд остановился на одном из мужчин Кавэлли.

— Ты! — ткнула я в него пальцем. — Подойди!

Замешкавшись на долю секунды, мужчина подчинился.

— Ну, что? — я дружелюбно улыбнулась. — Ты сможешь дать мне клятву или нет?

— Если не дам, то ты убьёшь меня так же, как и её?

— Совершенно верно. Конечно, я бы хотела сделать это по-другому. Помедленнее, помучительнее, но… я не хочу тратить на это время. Так что, можешь радоваться, что, в случае чего, ты умрёшь быстро.

— Тогда… меня ждёт лёгкая смерть, — мужчина усмехнулся, дав понять — каков его ответ.

— Ты решила убить нас всех? — спросил Верде, смотря на пепел уже трёх Кавэлли.

— А почему нет? — пожала я плечами. — Зачем мне те, кто сомневается на мой счёт? Кто может предать меня в любой момент? Те, кто, как мои дорогие почившие тётушки, захочет отстранить меня от власти? Мне проще убить, чем ждать чего-то подобного изо дня в день. Ты со мной не согласен, дядя?

— Мне кажется, что ты должна дать нам время! — резко сказал демон.

— Да? Прямо так и должна? Запомни, дорогой дядюшка. Я никому ничего не должна, кроме себя самой. И на что время-то? На то, чтобы вы удостоверились — достойна я или нет? Ох, насмешил! Я никому из вас ничего не буду доказывать! Я просто убью всех тех, кто считает, что я — недостойная правительница! И если из-за этого, мне придётся истребить всех Кавэлли, то… так тому и быть!

— Ты, действительно, готова сделать это?!

— Да, готова. Не вижу в этом ничего особенного или ужасного. Только вот… вы бы, хоть, сопротивлялись, что ли. А то, моей косе слишком скучно вас убивать. Она хочет сражения, а не принятия судьбы, — я, наугад, выбрала одну женщину и двоих мужчин. — Вы, трое. Может кто-либо из вас дать клятву?

Все трое переглянулись и отрицательно покачали головами.

— Отлично! — я, нисколько, не была расстроена данным фактом. — Тогда… предлагаю вам попытаться защитить свои бессмертные жизни!

Коса ликовала. Предвкушая битву не на жизнь, а на смерть, она радовалась. Для неё — это был смысл её подобия жизни. Убивать без сопротивления ей, на самом деле, было скучно. Впрочем, как и мне. Я хотела видеть жажду жизни. Я хотела видеть желание бороться за неё. Я хотела почувствовать стремление выжить. А затем… я хотела уничтожить эту жажду, стремление, борьбу!.. Вцепиться в глотки тем, кто отчаянно хочет жить! Вот то, чего я хотела. Вместо безропотного принятия смерти, я хотела схватки.

У моих родственников не оставалось выбора. Точнее, выбор был, лишь, один. Умереть так же, как трое их предшественников, либо попытаться убить меня — свою главу. Они выбрали сражение.

Здесь мне пригодились все уроки Драйка и Лекса. И помощь косы — тоже. Сражаться с демонами оказалось сложнее, чем с эльфами. Не потому, что они были моими родственниками и это рождало во мне сомнения — вовсе нет. Просто манера сражения была, абсолютно, иной. Эльфы сражались, если можно так сказать, прямолинейно — без уловок, без хитрости. Они действовали напрямик, не скрывая ничего. Демоны же… От них можно было ожидать, чего угодно. Удар в спину? Без вопросов. Обман? Запросто. Всё, что угодно, чтобы выжить. Только вот… моя коса, как ни странно, была сильнее их оружия. Может, это была, своего рода, компенсация за полное отсутствие магической силы? Может быть, но тогда я об этом совсем не задумывалась. Я просто наслаждалась. Наслаждалась битвой, запахом крови… Наслаждалась близостью смерти! Наслаждалась недоумением и растерянностью в глазах Кавэлли за миг до того, как их жизнь обрывалась. Наслаждалась… наслаждалась тем, что я — демон. Демон, который не связан ни моральными принципами, ни совестью, ни жалостью. «Я — существо желаний и следую, лишь, им».

— Кто следующий?! — радостным возгласом спросила я, стоя посреди зала, с окровавленной косой в руке, сама в брызгах чужой и своей крови.

Добровольцев, почему-то, не нашлось. Пришлось выбирать самой. Как итог: ещё шесть членов семьи Кавэлли были мною убиты. С учётом того, что род и так не сильно многочисленный… поредел он заметно. А я была довольна. Раненая, уставшая, в крови своих родственников, но довольная.

Я бросила взгляд на оставшихся в живых Кавэлли:

— Ну, что? Продолжим?

Вперёд вышел Верде:

— Я клянусь именем Чёрной богини, что у меня нет сомнений в праве Милены Кавэлли править. Я клянусь именем Чёрной богини, что у меня нет сомнений ни в силе Милены Кавэлли, ни в её компетентности. Да будет Мать демонов свидетельницей моих слов.

Примеру Верде последовали и остальные. Сначала Деланей, затем, мои братья. А потом и другие.

«Так, значит? Демоны верят, лишь, силе. Они будут сомневаться в тебе до тех пор, пока не покажешь им, что ты способен на всё. Что ты, без раздумий, убьёшь любого. Только тогда, они тебе поверят».

— На сегодня семейный Совет закончен, — объявила я в полной тишине. — Вы меня утомили, — и, не дожидаясь ответа, я первая покинула зал.

«Всё-таки, я прекрасно провела время, — пришла я к выводу. — И возможные перевороты пресекла и силу свою опробовала. Мне понравилось. Жаль только, что оставшиеся в живых, так быстро сдались. Я бы, с удовольствием, поиграла со своими братишками. Особенно, с Лэйратом. Помнится, он сам хотел прервать мою жизнь. Хотя, в другой раз… — я вспомнила тот случай, когда брат предлагал мне переспать и поморщилась. — Ничего такого в сексе между родственниками не вижу, но… Лэйрат мне не нравится. В нём… слишком мало силы. Нет того, что я чувствовала, находясь рядом с Фероксом, Аббадоном, Велиаром. С Лэйратом… неинтересно. Как и со всеми другими моими родственничками».

Внезапно, моё внимание привлекла чуть приоткрытая дверь, ведущая в одну из многочисленных комнат дворца. Мне показалось, что там что-то сверкнуло.

Я открыла дверь. Комната оказалась совершенно пустой. За исключением одного. Здесь повсюду были зеркала. Я, с любопытством, осмотрелась. Действительно. Ничего, кроме зеркал. И моё отражение было в каждом из них. Вся в крови, счастливая…

«Нет, это не я! — я отшатнулась от ближайшего зеркала. — Такое… разве, могла я такое совершить?!».

А затем, я, неожиданно, успокоилась: «Да, могла. Могла потому, что иначе никак. По-другому, здесь уважение не получить. И если моя демоническая бездушная часть, совершая это, наслаждалась… Это не так уж и плохо».

Смотря в зеркало, я стёрла кровь со своего лица. А затем… отражение изменилось. На меня, с укором и печалью, смотрела Кэтэрина.

— Что ты так смотришь на меня, глупая бабочка? — вслух спросила я. — А чтобы ты сделала, оказавшись на моём месте? Забилась бы куда-нибудь в угол и плакала бы? Простила бы всех своих врагов? Что ещё ты могла бы сделать, с твоей глупой наивностью?! И прекрати смотреть на меня с такой жалостью!

Эти сине-зелёные глаза, смотрящие на меня… Эта грусть, что они выражали… Всё это вывело меня из себя. Удар косой и зеркало вдребезги. И нет больше этого немого укора Кэтэрины.

— Что на тебя нашло, Милена? — спросила меня Дайона, когда я оказалась во сне. — Ты, почти в половину, сократила численность своей семьи.

— Почему тебя, вдруг, интересует что-то, что не касается Адалиссы или Кэтэрины? — я неприятно усмехнулась. — Но, если хочешь ответа на свой вопрос… Мне просто надоело возиться со своими родственниками. Постоянно ожидать от них неподчинения, подвоха… Теперь, по крайней мере, в семье Кавэлли всё будет спокойно.

— А другого способа — успокоить их — не было?

— Нет, не было. Дайона, мы говорим о демонах, а они понимают только страх и силу. По-другому, с ними никак.

— Что ж… Как скажешь. Сегодня сон о Кэтэрине будет последним.

— Почему?

— Её жизнь заканчивается в этом сне. Но, после этого, ты многое поймёшь, Милена. И много, что вспомнишь…

Снова раздаётся грохот и я, с ужасом вижу, как небо покрывается сетью чёрных молний. Поднимается такой ветер, что деревья падают, а в ушах стоит громкий гул. Я вижу, как ветер, словно, скручивается в чёрный гигантский вихрь. И такой вихрь не один. Их множество. Возникая повсюду, они вырывают с корнями деревья, швыряют камни!.. Чёрные молнии ударяются в землю. Трава начинает полыхать. Земля покрывается глубокими трещинами, раскалывается!.. Я слышу чей-то вой. Страшный, заунывный… Слышу чьи-то вопли, крики!.. Я зажмуриваюсь от страха.

Я чувствую, как меня кто-то, с силой, дёргает за руку, заставляя подняться с земли. Я открываю глаза, и вижу свою маму. Она держит меня, и я чувствую, как из-под её пальцев льётся тепло. Оно, словно, окутывает меня, согревает, лечит… Я ощущаю, как тело перестаёт болеть, как останавливается кровь… Ещё секунда и я чувствую себя совсем как сегодня утром.

— Самаэль! — она смотрит куда-то мне за спину. — Забирай её и убирайся отсюда!

— Что здесь происходит, Адалисса?! — я слышу взволнованный голос ангела смерти, хотя из-за шума, едва могу разобрать слова. — И… кто сделал это с ней?! Это… Аббадон?!

— Ты… ты знал о нём! — в голосе мамы безудержная ярость. — Знал и молчал!

— Я дал клятву — я не мог сказать.

— Ах, клятву он дал?! Ну, смотри теперь, к чему привела твоя клятва! Надеюсь, ты доволен результатом?!

— Да, я виноват. Но то, что сейчас происходит… это твоя злость, Адалисса?!

— Нет. Хотя, было бы гораздо лучше, если бы это было так. Это — открываются врата бездны! И всё из-за того, что ты, Самаэль, позволил этим двоим встречаться!

— Врата бездны… Я считал их, всего лишь, легендой… Но, при чём здесь Кэтэрина и Аббадон?!

— Сейчас это уже не имеет значения. Да и нет времени это объяснять. Открытие врат нужно предотвратить. И я это сделаю. Скорее всего, моё тело не выдержит такой нагрузки и мне понадобится какое-то время, чтобы, вновь, обрести физическую оболочку. Пока меня не будет, присмотришь за Кэтэриной.

Мама отпускает мою руку, поворачиваясь ко мне спиной. У меня возникает жуткое чувство, что я вижу её в последний раз. Я не понимаю почти ни слова из разговора мамы и Самаэля, но… я прихожу к выводу, что во всём, что сейчас происходит, виновата я! Виновата в том, что не рассказала ей об Аббадоне… Не рассказала о своей новой любви… О встречах… Не рассказала ничего! И вот… к чему это привело. Теперь, из-за этого, вокруг творится сущий кошмар! А мама хочет сделать что-то, после чего я её не увижу!

— Мама… — я тяну к ней руки, но Самаэль перехватывает их, прижимает к себе, не даёт приблизиться.

— Где Аббадон?! — единственное, что он спрашивает, не обращая внимания на мои попытки вырваться.

— Ушёл. Но, не вздумай пытаться убить его, Самаэль!

— Почему?! Ты хочешь, чтобы я всё так и оставил?! Чтобы я забыл о том, что он сделал с Кэтэриной?!

— Да, именно этого я и хочу. Не смей лишать демона разрушения жизни! Если ты это сделаешь… последствия могут быть ужасными! В том числе, и для Кэтэрины! Для неё, наверное, в особенности… Объяснять некогда, поэтому просто запомни то, что я тебе сказала! А теперь, уходи!

Самаэль больше ни о чём не расспрашивает маму. Он берёт меня на руки… Он так делает, когда хочет, вместе со мной, перенестись на небольшое расстояние. Но сегодня… я чувствую, что он перенесётся куда-то очень далеко! И я больше не увижу маму… никогда. Меня не покидает это ощущение.

— Самаэль!.. Самаэль, пожалуйста!.. Я хочу остаться с мамой! — кричу я, но мужчина мне не отвечает.

Последнее, что я вижу, это как мама делаешь шаг прямо в один из чёрных вихрей и исчезает… Исчезает навсегда. Это был последний раз, когда я её видела.

Я нахожусь в совершенно незнакомом месте. Это — дворец Самаэля. Он ничем не похож на наш с мамой маленький домик в лесу. Мне здесь не нравится. Здесь неуютно и страшно. Высокие своды потолка, чёрные колонны, длинные коридоры… настолько огромные залы, что в них гуляет эхо. До окон мне не достать — они слишком высоко. Но то, что я вижу в них… это — чёрное небо. Ни солнца, ни облаков… Лишь, чернота.

Самаэль отводит меня в купальню, даёт всё необходимое и оставляет одну. Я осторожно смываю с себя следы крови. Я стараюсь не думать о произошедшем, но… не получается. Больно… Так больно, что хочется кричать. И я плачу… плачу навзрыд! И я не могу остановиться… Я вспоминаю смех Аббадона, его прикосновения…

«Аббадон… Он разрушил всё! Уничтожил! Моя счастливая жизнь… разбилась вдребезги! И мама… Как же я перед ней виновата! Она же осталась там… Смогу ли я, когда-нибудь, вообще, её увидеть?».

— Кэтэрина… — заходит Самаэль.

Мужчина заходит ко мне, садится рядом… Я прижимаюсь к нему, цепляюсь за него… Я плачу, совершенно забыв о том, что я мокрая от воды, без одежды… Всё это сейчас было неважным. Самаэль стал для меня единственной поддержкой. Тот, ради которого я появилась на этот свет… Тот, чью любовь я предала… И тот, который несмотря на всё это, сейчас рядом со мной. Успокаивает, шепчет что-то ласковое…

— Самаэль… Самаэль, прости! — говорю я между всхлипами. — Если бы… если бы я тебя послушала!.. Если бы я тебя послушала, ничего бы не произошло! Мама… мама, я так виновата!

— Ты ни в чём не виновата, Кэтэрина. В произошедшем нет твоей вины. Во всём виноват, лишь, Аббадон. И я. Мне нельзя было соглашаться давать клятву. Я должен был рассказать о твоём знакомстве с демоном разрушения Адалиссе. Даже если бы ты возненавидела меня после этого…

— Я бы… я никогда не смогла бы тебя возненавидеть!

— Я знаю, — с какой-то горечью говорит мужчина. — Я знаю. Ты никого не смогла бы возненавидеть. Даже Аббадона…

А я понимаю, что Самаэль прав. Я не ненавижу Аббадона. Несмотря на то, что он сделал. Не могу… Я не могу разбудить в себе это чувство — ненависть. Я чувствую боль, горечь… и всё. Я даже не могу сказать, что не испытываю больше никаких хороших чувств к Аббадону.

Больше, ни я, ни Самаэль, не проронили ни слова.

Когда я немного успокаиваюсь, я вспоминаю, в каком виде нахожусь перед Самаэлем. Я прошу оставить меня одну. Самаэль, после некоторого сомнения, уходит.

Оставшись одна, я домываюсь, одеваюсь и выхожу в коридор. Я помню, куда Самаэль мне говорил идти после того, как я закончу. Я иду по коридору, в полнейшей тишине. И тут, я улавливаю звук голосов. Один голос — голос Самаэля. А второй — незнакомый. Я подхожу ближе, хочу увидеть собеседников. Я прячусь за колонной, чуть выглядывая из-за неё.

Самаэль говорит с незнакомым светловолосым мужчиной.

— Девушка, которую ты привёл сегодня… это же Кэтэрина? — спрашивает незнакомец.

— Да, Астарот. Это она.

— Если ты привёл её сюда… Адалисса бы этого никогда не позволила. Что произошло? Где Адалисса?

— Я не знаю. Адалисса сказала только то, что открылись врата бездны. И что она закроет их, скорее всего, потеряв, на какое-то время, свою физическую оболочку.

— Врата бездны? Разве, они существуют?

— После того, что я увидел… думаю, что — да, существуют. Хотя… причина их открытия… совершенно неясна.

— Покажи мне то, что ты видел.

Самаэль приближается к мужчине. Последний кладёт пальцы на виски ангела смерти, закрывает глаза… А через секунду лицо незнакомца искажает злость.

— Говоришь, что не знаешь, что произошло? — светловолосый мужчина не повышает голоса, но от его звучания у меня по спине бегут мурашки страха. — А я думаю, что ты прекрасно всё знаешь, Самаэль. То, что случилось между Аббадоном и Кэтэриной… Их близость… Не знаю — как, но, похоже, именно это вызвало открытие врат бездны (если это были они). Ты так не считаешь?

— Нет никаких подтверждений тому, что именно Кэтэрина и Аббадон стали катализатором произошедшего. Адалисса не говорила этого прямо.

— Такая возможность слишком высока, Самаэль. И ты прекрасно это понимаешь. И если это так… Если это всё Кэтэрина и Аббадон… Если Адалисса потеряет своё тело… Повелитель убьёт Кэтэрину, если узнает. Аббадона подвергнет наказанию, а её убьёт. Он возложит на них вину за исчезновение Чёрной богини и будет, в общем-то, прав. Что ты тогда будешь делать?

— Я буду защищать её, до последнего.

— Даже от повелителя?

— Даже от него.

— Ты глупец, Самаэль. Неужели эта бабочка того стоит? Тем более, после того, что с ней сделал Аббадон? Не чиста, не невинна… осквернённая демоном разрушения. Тебя, от части, можно было бы понять, если бы не последнее. Невинность и чистота всегда привлекают демонов. Но этого у Кэтэрины теперь нет. Так, зачем, ради неё, идти на какие-то жертвы? Не понимаю тебя.

— Тебе и не нужно меня понимать, Астарот.

Я не хочу слушать дальше. Я тихо ухожу, чтобы меня не заметили.

Я в спальне Самаэля. Я думаю над разговором, который я услышала. Я не знаю, что такое — врата бездны, но… выходит, что я, на самом деле, виновата… виновата во всём. Вихри, молнии… слова мамы о том, что её тело исчезнет… И за это меня кто-то может убить.

«Кто такой — повелитель? — размышляю я. — Почему он захочет убить меня из-за мамы? И почему Самаэль говорит, что будет защищать меня от него? Я же… совсем этого не заслуживаю». Я, также, вспоминаю, что незнакомец говорил обо мне. Осквернённая демоном разрушения… Я не знаю, что это значит, но от этих слов, как будто, всё переворачивается внутри. Не чиста, не невинна… Не знаю — почему, но я чувствую себя… грязной. Ведь, я не чиста…

Взгляд натыкается на зеркало. Я подхожу к нему, смотрю на своё отражение. Моё отражение… вот к чему я испытываю ненависть! Я жалкая… Виноватая… Отвратительная!.. Глупая… Не имеющая права на жизнь. Ведь, после всего, что я сделала… как я могу дальше существовать?

Я никогда не задумывалась о смерти. Даже полюбив когда-то само её воплощение, я не ассоциировала смерть с собой. Никогда не думала, что могу умереть… Что меня не станет… А сейчас… я сама этого хочу. Но, как это сделать? В голове ни одной мысли.

Перед моими глазами возникает ваза. Высокая, тяжёлая… Не знаю, что с подвигло меня на это, но я роняю её на пол. Ваза разбивается, оставляя после себя, лишь, осколки. Я беру один из них в руки. Он очень острый. И я вспоминаю, как как-то раз, увидела страшную для себя картину. Как маленькую птичку убивает коршун. Я помню, что у птички была ранена шея, из неё текла кровь… Если… если я сделаю, также, с собой, я, как и та птичка, умру?

Снова взгляд на зеркало. Я прикасаюсь острым сколом осколка к своей шее. Мне страшно, но я не передумаю. Не поверну назад. Я надавливаю на кожу… Я вижу капли крови… Затем, я резко делаю взмах осколком, разрезая шею…

«Кэтэрина, Кэтэрина — ты призвала свою смерть».

Я вижу, как кровь, потоком, хлещет из раны. Я слабею, падаю на пол…

«Кэтэрина, Кэтэрина — несчастная глупая бабочка».

Последнее, что я помню, это как моя сущность, словно, отделяется от тела. Я вижу себя со стороны. Я вижу свои пустые застывшие глаза… Я вижу одну единственную слезу на своей щеке…

«Кэтэрина, Кэтэрина — что же ты теперь плачешь?»…

Я резко села на кровати. Я дрожала, мне хотелось плакать. Я всё вспомнила. Всё это время, я смотрела, вовсе, не сны-воспоминания чужого мне человека. Я смотрела свои собственные воспоминания. Ведь, Кэтэрина — это я.

— Несчастная глупая бабочка, — прошептала я.