Танец с драконами. Книга 1. Грёзы и пыль

Купецкий приказчик

На «Приключении» имелось шестьдесят весел и один парус, длинный корпус обещал быстроту хода. Маловата лохань, но сойдет, решил Квентин – пока не взошел на борт и не принюхался к здешним запахам. Свиньи, была его первая мысль, но свиньи так не воняют. Здесь несло мочой, испражнениями, тухлым мясом, язвами и загнившими ранами – да так, что перешибало соль и рыбу, которыми пахла гавань.

– Блевать тянет, – сказал Квентин Геррису Дринквотеру. Они дожидались шкипера, задыхаясь от жары и от вони.

– Если капитан воняет так же, как его судно, он почтет твою блевотину за духи, – заметил на это Геррис.

Квентин хотел уже предложить поискать другую посудину, но тут шкипер наконец вышел к ним с двумя здоровенными матросами. Геррис встретил его улыбкой. По-волантински он говорил хуже Квентина, однако согласно их замыслу вести переговоры полагалось ему. В Дощатом городе виноторговца изображал Квентин, но это плохо у него получалось. В Лиссе, сменив корабль, они поменялись заодно и ролями. На «Жаворонке» Клотус Айронвуд был купцом, а Квентин – его слугой. В Волантисе, после гибели Клотуса, роль купца перешла к Геррису.

Он высокий, с зеленовато-голубыми глазами и выгоревшими на солнце светлыми волосами, и его самоуверенность не знает пределов. Не зная языков, он всегда добивается, чтобы его понимали. Квентин, коротконогий и коренастый, с волосами цвета свежевскопанной земли, рядом с ним выглядит незавидно. Лоб у него чересчур большой, подбородок тяжелый, нос широк. «Хорошее у тебя лицо, честное, – сказала ему одна девушка, – только улыбайся почаще».

Улыбки Квентину Мартеллу удавались не больше, чем его лорду-отцу.

– Быстрый ли ход у твоего «Приключения»? – на ломаном валирийском осведомился Геррис.

Капитан, узнав его акцент, ответил на общем языке Вестероса:

– Быстрее не найдете, почтенный. «Приключение» так и бежит само по ветру. Скажите, куда путь держите, и я вас мигом туда доставлю.

– Я с двумя моими людьми путешествую в Миэрин.

– Бывал я там, – помедлив, сказал капитан, – и мог бы снова его найти, только зачем? Какая мне выгода? Рабов там не возьмешь, серебряная королева всю торговлишку поломала. Она же и бойцовые ямы закрыла – бедному моряку, покуда его корабль грузится, и развлечься-то негде. Скажи мне, мой вестеросский друг, чего ты не видал в Миэрине?

«Самой прекрасной на свете женщины, – мысленно произнес Квентин. – Если боги будут милостивы, она станет моей женой». Иногда по ночам, воображая себе ее лицо и фигуру, он не понимал, зачем такой женщине нужен именно такой муж – мало ли других принцев. «Я – это Дорн, – напоминал он себе в таких случаях. – От Дорна она не откажется».

– Наш род издавна торгует вином, – ответил Геррис сообразно сочиненной ими истории. – Мой отец, у которого в Дорне обширные виноградники, желает, чтобы я нашел за морем новые рынки. Надеюсь, добрым миэринцам понравится мой товар.

– Дорнийское вино? – Речь Герриса капитана не убедила. – Между рабовладельческими городами идет война – неужто не знаешь?

– Это Юнкай с Астапором воюют, насколько мы слышали. Миэрин в стороне.

– Пока да, но и он скоро ввяжется. Посол Желтого Города нанимает мечи в Волантисе. Длинные Копья уже отплыли в Юнкай, Сыны Ветра и Дикие Коты скоро отправятся, Золотые Мечи тоже идут на восток.

– Тебе лучше знать. Войны – не мое дело, у меня свой интерес. Всем известно, что гискарские вина никуда не годятся. Миэринцы выложат хорошие денежки за мой дорнийский нектар.

– Мертвецам все равно, что пить. Думаю, я не первый шкипер, к которому ты обращаешься – и не десятый.

– Верно, – сознался Геррис.

– Сколько ж вы обошли кораблей – сотню?

«Около того», – признал про себя Квентин. Волантинцы похваляются, что в их гавани можно потопить все сто островов Браавоса. Квентину в это верилось, хотя в Браавосе он не бывал. Богатый и порочный Волантис подобно смачному поцелую запечатывал устье Ройна, раскинувшись по обоим его берегам. Корабли, стоящие как на реке, так и в море, загружались и выгружались. Военные, китобойные, торговые, карраки, плоскодонки, большие и малые когги, ладьи, корабли-лебеди. Лисские, тирошийские, пентосские; квартийские перевозчики пряностей, громадные как дворцы, гости из Юнкая, Толоса, с островов Василиска. Их столько, что Квентин, увидев порт с палубы «Жаворонка», сказал друзьям, что они здесь задержатся не больше чем на три дня.

Однако вот прошло уже двадцать, а они до сих пор тут. Капитаны «Мелантинки», «Дочери триарха» и «Поцелуя русалки» им отказали; помощник на «Храбром мореходе» посмеялся над ними; шкипер «Дельфина» обругал их, хозяин «Седьмого сына» обозвал пиратами – все это в первый же день.

Доводы в пользу отказа привел только капитан «Лани».

«Это верно, я иду вокруг Валирии на восток, – сказал он за чашей разбавленного вина. – Запасемся в Новом Гисе водой и провизией, а там будем махать веслами до Кварта и Нефритовых Ворот. Всякое путешествие опасно, особенно долгое. Зачем мне наживать себе лишние хлопоты, сворачивая в залив Работорговцев? „Лань“ – единственное мое достояние. Я не стану рисковать ею, везя трех сумасшедших дорнийцев в места, охваченные войной».

Квентин начинал сожалеть, что они не купили в Дощатом городе свой корабль, хотя это могло привлечь к ним нежелательное внимание. У Паука соглядатаи всюду, даже в чертогах Солнечного Копья. «Дорн будет залит кровью, если тебя обнаружат, – предупреждал отец, глядя, как резвятся дети в прудах и фонтанах Водных Садов. – Помни, что мы с тобой совершаем государственную измену. Доверяй только своим спутникам и старайся остаться незамеченным».

Поэтому в разговоре с капитаном «Приключения» Геррис пустил в ход свою самую обворожительную улыбку.

– Отказавших нам трусов я не считал, но в гостинице слышал, будто ты человек отчаянный, готовый за хорошие деньги многим рискнуть.

Контрабандист – именно так отзывались об этом шкипере в «Купеческом доме». «Контрабандист, работорговец, полупират, полусводник – и ваша единственная надежда, возможно», – сказал им хозяин гостиницы.

Капитан потер большим пальцем указательный.

– И сколько же золота ты готов мне отсыпать?

– Втрое против обычной платы до залива Работорговцев.

– За каждого? – То, что задумывалось как улыбка, придало узкому лицу капитана хищный вид. – Что ж, пожалуй. Я посмелей других, это верно. Когда хотите отплыть?

– Да хоть бы и завтра.

– Идет. Будь здесь до рассвета с друзьями и бочками. Отчалим, пока город еще не проснулся, чтобы ненужных вопросов не задавали.

– Понял и буду в срок.

– Рад помочь. – Улыбка капитана сделалась шире. – Мы с тобой поладим, не так ли?

– Уверен, что да.

Капитан велел подать эля, и они с Геррисом выпили за успешное плавание.

– Не шкипер, а чистый мед, – сказал Геррис, идя с Квентином по пирсу к нанятому ими хатаю. Жаркий воздух был тяжел, солнце светило так, что приходилось щуриться.

– Как и весь этот город. – Да… такая сладость, что зубы ломит. Свеклу, растущую здесь в изобилии, суют всюду. Любимое блюдо Волантиса – холодный свекольник, густой и опять-таки сладкий, вина у них и те приторные. – Боюсь только, что путешествие наше будет коротким. Ни в какой Миэрин нас медовый шкипер не повезет. Сдерет тройную плату, а как только суша скроется из виду, перережет нам глотки и заберет остальное золото.

– Или прикует нас к веслу рядом с бедолагами, которые так славно пахнут. Надо бы поискать кого-нибудь покислее.

Хатай ждал их. От вестеросских воловьих повозок он отличался только резьбой, и везли его не волы, а карликовая слониха цвета грязного снега – отнюдь не редкость на улицах Старого Волантиса.

Квентин предпочел бы пройтись, но до гостиницы было несколько миль. Кроме того, хозяин «Купеческого дома» предупреждал, чтобы они не ходили пешком: это уронит их в глазах мореходов, а также и волантинцев. Порядочные люди здесь передвигаются либо в носилках, либо в хатаях… Родственник хозяина как раз владел несколькими такими экипажами и мог предоставить один постояльцам.

Возница, один из рабов этого родственника, носил на щеке татуировку колеса и был одет в сандалии и набедренную повязку. Кожа как тиковое дерево, глаза как осколки кремня. Усадив господ на мягкое сиденье между двумя громадными деревянными колесами, он взобрался на спину слонихе.

– В «Купеческий дом», – сказал ему Квентин, – только езжай вдоль берега. – Вдали от морского бриза человек рисковал утонуть в собственном поту, по крайней мере на этом берегу Ройна.

Возница крикнул что-то слонихе, и та тронулась с места, качая хоботом. Кучер орал на рабов и моряков, требуя убраться с дороги. Отличить одних от других не составляло труда. У всех рабов на лицах татуировки: синие перья, молния во всю щеку, монета, леопардовые пятна, череп, кувшин. Мейстер Кеддери говорил, что на каждого свободного человека в Волантисе приходится пять рабов, но проверить это на личном опыте не успел: он погиб в то утро, когда на «Жаворонка» напали пираты.

Квентин тогда потерял еще двух друзей – бесстрашного веснушчатого копейщика Вильяма Веллса и Клотуса Айронвуда. Ближе Клотуса у него не было никого. Брат во всем, кроме крови, красавец, несмотря на незрячий глаз, и большой весельчак. «Поцелуй от меня свою невесту», – прошептал он, прежде чем умереть.

Корсары нагрянули перед рассветом, когда «Жаворонок» стоял на якоре у Спорных Земель, – моряки отбились, потеряв двенадцать человек из команды. С убитых пиратов сняли сапоги, оружие, серьги, кольца и кошельки. Один был такой толстый, что перстни не снимались, и кок отрубил ему пальцы мясным тесаком. В море его спихивали втроем; остальные пираты отправились следом без всяких церемоний.

Со своими павшими обошлись уважительнее. Их зашили в парусину и привязали к ногам балласт, чтобы они сразу пошли на дно. Капитан, собрав всех на молитву, обратился к дорнийцам – их осталось трое из шести человек, взошедших на борт в Дощатом городе; даже большой детина, весь зеленый, ради такого случая вылез из трюма. «Скажите пару слов вашим людям, прежде чем мы отдадим их морю». Это сделал Геррис, привирая на каждом слове – выдавать, кто они и куда едут, было никак нельзя.

Не думали они, отправляясь в путь, что с ними может случиться нечто подобное. «Будет о чем внукам рассказывать», – сказал Клотус, когда они выехали из замка его отца. «Скорей уж девкам в тавернах, чтоб юбки охотнее задирали», – скорчил гримасу Вилл. Клотус хлопнул его по спине. «Для внуков надо сперва детей завести, а этого, не задирая юбок, не сделаешь». После, в Дощатом городе, они пили за будущую невесту Квентина, отпускали соленые шуточки насчет первой ночи, толковали о будущих славных подвигах – а кончилось это парусиновым саваном с балластом у ног.

Квентин скорбел по Виллу и Клотусу, но мейстера им недоставало больше всего. Кеддери владел языками всех Вольных Городов, даже диалектом гискарского, распространенном в заливе Работорговцев. «Мейстер Кеддери едет с вами, – сказал отец в их прощальный вечер. – Прислушивайся к его советам: он полжизни посвятил изучению Девяти Городов». Будь он сейчас с ними, им, возможно, пришлось бы не так тяжело.

– Мать бы родную продал за дуновение с моря, – сказал Геррис под грохот колес. – Влажно, как у Девы в щели, – и это еще до полудня. Ненавижу Волантис.

Квентин полностью разделял это чувство. Влажная жара Волантиса лишала его сил, и он все время ощущал себя грязным. Хуже всего было знание, что ночь тоже не принесет облегчения. На горных лугах в северных поместьях лорда Айронвуда вечера всегда свежи, как бы жарко ни было днем, а здесь…

– Завтра «Богиня» идет в Новый Гис, – напомнил Геррис. – Все-таки ближе к цели.

– Новый Гис – остров, и порт там куда меньше этого. Ближе-то ближе, но есть опасность застрять окончательно. Кроме того, они заключили союз с Юнкаем. – Квентина эта новость не удивила: и Юнкай, и Новый Гис – гискарские города. – Если и Волантис примкнет к ним…

– Надо найти вестеросский корабль, – сказал Геррис. – Торговца из Ланниспорта или Староместа.

– Немногие из них заходят так далеко. Да и эти немногие, набив трюмы шелком и пряностями с Яшмового моря, сразу гребут домой.

– Может, тогда браавосский? Пурпурные паруса видят и в Асшае, и на островах Яшмового моря.

– Браавосцы происходят от беглых рабов и в залив Работорговцев не ходят.

– Нашего золота хватит, чтобы купить корабль.

– А кто его поведет? Мы с тобой? – С тех пор, как Нимерия сожгла десять тысяч своих кораблей, дорнийцы никогда не славились как мореплаватели. – Море близ Валирии опасно и просто кишит пиратами.

– Да, пиратов с меня уже хватит. Уговорил: покупать не станем.

«Для него это так и осталось игрой, – понял Квентин. – Как в те дни, когда он повел нас шестерых в горы на поиски старого логова Короля Стервятников». Думать, что они могут потерпеть неудачу, а уж тем более умереть, не в натуре Герриса Дринквотера. Даже гибель троих друзей не отрезвила его. Осторожничать и размышлять он предоставляет Квентину.

– Возможно, наш здоровяк прав, – добавил Геррис. – Плюнем на море и двинемся дальше сушей.

– Ты же знаешь, почему он так говорит: ему легче умереть, чем снова сесть на корабль. – В Лиссе здоровяк четыре дня отходил после морской болезни. Мейстер Кеддери уложил его в гостинице на перину и пичкал бульоном с целебными зельями, пока тот не начал розоветь понемногу.

Это правда, в Миэрин можно ехать и сушей. Здесь пролегает много валирийских дорог. Их называют драконьими, но та, что ведет из Волантиса на восток, заслужила более зловещее имя: дорога демонов.

– Дорога демонов тоже опасна, и ехать по ней слишком долго. Тайвин Ланнистер подошлет к королеве своих убийц, как только узнает, где она обретается. Если они доберутся туда раньше нас…

– Будем надеяться, ее драконы учуют их и сожрут. Корабль найти не удается, сушей ты ехать не хочешь – можем с тем же успехом вернуться обратно в Дорн.

Приползти в Солнечное Копье побежденным, с поджатым хвостом? Отцовского разочарования и сокрушительного презрения песчаных змеек Квентин просто не вынесет. Доран Мартелл вручил ему судьбу Дорна – он не подведет отца, пока жив.

Воздух колебался от зноя, придавая гавани с ее складами, лавками и причалами сказочный вид. Здесь продается все, что душа пожелает: свежие устрицы, кандалы, фигурки кайвассы из кости и черного дерева. Храмы, где моряки приносят жертвы своим чужестранным богам, чередуются с перинными домами, где женщины зазывают мужчин с балконов.

– Глянь-ка на эту, – показал Геррис. – Мне сдается, она влюбилась в тебя.

Сколько может стоить такая любовь? Перед девушками, в особенности хорошенькими, Квентин, сказать по правде, робел.

Впервые приехав в Айронвуд, он влюбился по уши в Инис, старшую дочь лорда. Не говоря ни слова о своих чувствах, он годами мечтал о ней, пока ее не выдали за Раэна Аллириона, наследника Дара Богов. При их последней встрече один сын держался за ее юбку, а другой, грудной, лежал у нее на руках.

После Инис настал черед двойняшек Дринквотер. Этим смуглянкам нравилось охотиться, лазить по скалам и вгонять Квентина в краску. Одна из них – он так и не разобрался, которая – подарила ему первый поцелуй. Для брака с принцем они как дочери простого рыцаря-землевладельца не подходили, но Клотус находил, что целоваться с ними вполне позволительно. «Вот женишься и возьмешь одну в любовницы. Или обеих, почему бы и нет». Квентин, хорошо зная «почему», стал избегать близнецов, и дело ограничилось тем единственным поцелуем.

В последнее время за Квентином стала ходить хвостом младшая из дочерей лорда Андерса. Темные волосы и глаза выделяли умненькую двенадцатилетнюю Гвинет из ее семейства, голубоглазого и белокурого. «Дождись, когда я расцвету, – твердила она, – и тогда мы поженимся».

Этого было еще до того, как принц Доран вызвал Квентина в Водные Сады. Теперь его ждала в Миэрине самая красивая в мире женщина, и он должен был исполнить свой долг, взяв ее в жены. Она ему не откажет. Дорн нужен ей для завоевания Семи Королевств, а значит, и Квентин нужен. Из этого, однако, еще не следует, что она полюбит его – может, он вовсе ей не понравится.

Там, где река впадала в море, продавали животных: украшенных драгоценностями ящериц, гигантских полосатых змей, обезьянок с розовыми лапками.

– Не хочешь купить обезьянку в подарок своей серебряной королеве?

Квентин понятия не имел, устроит ли Дейенерис такой подарок. Он обещал отцу привезти ее в Дорн, но все больше сомневался, может ли с этим справиться.

Сам бы он никогда напрашиваться не стал.

За широким голубым Ройном виднелась Черная Стена, поставленная валирийцами, когда Волантис был не более чем далекой окраиной их империи: огромный овал из расплавленного камня высотой двести футов. Ширина стены позволяла проехать в ряд шести упряжкам из четырех лошадей, что и делалось ежегодно в день основания города. Иноземцы и вольноотпущенники допускались в огороженное стеной пространство лишь по приглашению тех, кто там жил – потомков древних валирийских родов.

Движение здесь сделалось более оживленным. Хатай приближался к западному концу Длинного моста, связывающего две половинки города. Улицу запрудили повозки и экипажи, а рабов, выполняющих хозяйские поручения, было что тараканов.

Недалеко от Рыбной площади и «Купеческого дома» на перекрестке послышались крики. Откуда ни возьмись появилась дюжина Безупречных с копьями, в нарядных доспехах и плащах из тигровых шкур: они расчищали дорогу для едущего на слоне триарха. Башенка на спине серого гиганта в позвякивающей эмалевой броне была так высока, что задела за арку, под которой слон проходил.

– Триархам во время их годового правления не разрешается ступать ногами на землю – считается, что они выше этого, – объяснил Геррису Квентин.

– Поэтому они загораживают всю улицу и оставляют за собой кучи навоза. Не пойму, зачем Волантису целых три принца – Дорну и одного хватает.

– Триархи – не короли и не принцы. В Волантисе республиканский строй, как в древней Валирии. Все свободнорожденные землевладельцы имеют право голоса, даже женщины, если у них есть земля. Триархи выбираются сроком до первого дня нового года из благородных семей, могущих доказать прямое валирийское происхождение. Ты бы сам знал все это, если б потрудился прочитать книгу, которую дал тебе мейстер.

– Она без картинок.

– А карты?

– Карты не в счет. Она подозрительно смахивает на исторический труд – скажи он, что там говорится про слонов с тиграми, я бы, может, и попытался.

На краю Рыбной площади их маленькая слониха задрала хобот и затрубила, как белая гусыня, – ей не хотелось лезть в гущу повозок, паланкинов и пешеходов. Возница толкнул ее пятками, посылая вперед.

Торговцы рыбой, предлагая утренний улов, голосили вовсю. Квентин понимал их с пятого на десятое, но здесь можно было обойтись и без слов: треска, рыба-парус, сардины и бочонки с моллюсками сами за себя говорили. Один лоток украшали связки угрей, над другим висела на железных цепях гигантская черепаха. В чанах с соленой водой и водорослями скреблись крабы. Тут же рыбу жарили с луком и свеклой и продавалась в маленьких котелках сильно наперченная уха.

В центре площади под безголовой статуей давно умершего триарха собиралась толпа: какие-то карлики в деревянных доспехах готовились представить потешный турнир. Один сел верхом на собаку, другой вскочил на свинью и тут же свалился, к общему хохоту.

– Давай поглядим, – предложил Геррис. – Посмеяться тебе не повредит, Квент: ты похож на старика, который уже полгода запором мается.

«Какой же я старик, – хотел сказать Квентин. – Мне восемнадцать, я на шесть лет моложе тебя».

– На что мне карлики, если у них корабля нет, – ответил он вслух.

– Может, и есть, только малюсенький.

Четырехэтажный «Купеческий дом» высился над низкими портовыми зданиями. Здесь останавливались торговые люди из Староместа и Королевской Гавани, их конкуренты из Браавоса, Мира и Пентоса, волосатые иббенийцы, бледнолицые квартийцы, черные жители Летних островов в сшитых из перьев плащах и даже заклинатели теней из Асшая, прячущие лица под масками.

Квентин вылез из хатая. Плиты мостовой были горячими даже сквозь подошвы сапог. В тени гостиницы поставили стол на козлах; над ним развевались белые с голубым вымпелы, и четверо наемников окликали всех проходивших мимо мужчин и мальчишек. Сыны Ветра: им требуется свежее мясо для пополнения рядов перед отплытием в залив Работорговцев. Каждый, кто запишется, станет юнкайским мечом и будет пускать кровь будущей Квентиновой невесте.

Один из Сынов Ветра и ему что-то крикнул.

– Не понимаю по-вашему, – сказал Квентин. Он умел читать и писать на классическом валирийском, но разговорной речью почти не владел, да и волантинское яблочко откатилось далеко от валирийского дерева.

– Вестероссцы? – спросил наемник на общем.

– Дорнийцы. Мой хозяин – виноторговец.

– Ты раб? Иди к нам – будешь сам себе господин. Мы научим тебя обращаться с копьем и мечом. Пойдешь в бой с Принцем-Оборванцем и вернешься богаче лорда. Будут тебе и девочки, и мальчики, что захочешь. Мы, Сыны Ветра, вставляем в зад богине резни!

Двое других наемников затянули военный марш. Квентин улавливал смысл: Сыны Ветра обещали полететь на восток, убить короля-мясника и поиметь королеву драконов.

– Будь с нами Клотус и Вилл, мы прихватили бы здоровяка и перебили бы всю их честную компанию, – сказал Геррис.

Но Клотуса и Вилла нет больше.

– Не обращай внимания, – посоветовал Квентин. Купец и его приказчик вошли в гостиницу под дразнилки наемников, обзывающих их бабами и трусливыми зайцами.

Здоровяк ждал их в комнатах на втором этаже. Капитан «Жаворонка» отзывался об этой гостинице хорошо, но Квентин все-таки опасался оставлять без присмотра золото и другое добро. В каждом порту есть воры – в Волантисе даже поболее, чем в других.

– Я уж собирался идти искать вас, – сказал, отперев засов, сир Арчибальд Айронвуд. Здоровяком его прозвал кузен Клотус, и было за что: шесть с лишком футов росту, широченные плечи, огромное пузо, ноги как древесные стволы, ручищи как окорока, а шеи, считай, вовсе нет. Из-за перенесенной в детстве болезни у него выпали волосы, и голова, совершенно лысая, напоминала Квентину розовый гладкий валун. – Ну как, наняли корыто? Что контрабандист вам сказал?

– Что готов отвезти нас… в ближнее пекло.

Геррис, сев на кровать, стянул сапоги.

– Дорн с каждым часом кажется мне все милее.

– Предлагаю выбрать дорогу демонов, – сказал Арч. – Может, там не так опасно, как говорят. А если опасно, то тем больше нам будет чести. Кто посмеет нас тронуть? У Дринка меч, у меня молот – такого ни один демон не переварит.

– А что, если Дейенерис умрет, не дождавшись нас? – возразил Квентин. – Нет, надо плыть морем. Пойдем на «Приключении», раз ничего лучше нет.

– Сильно же ты любишь свою Дейенерис, раз готов терпеть эту вонь месяцами, – фыркнул Геррис. – Я, к примеру, дня через три начну молить, чтоб меня прирезали. Нет уж, мой принц, только не «Приключение».

– Можешь предложить что-то другое?

– Могу. Вот только сейчас пришло в голову. Тут есть свой риск, и чести мы себе этим не наживем… но к твоей королеве доберемся быстрее, чем по дороге демонов.

– Поделись, – сказал Квентин.