Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом

Страж

– Покажите нам эту голову, – сказал принц.

Арео Хотах провел рукой по гладкому ясеневому древку своей секиры. Все это время он пристально следил за белым рыцарем Бейлоном Сванном и его спутниками, за песчаными змейками, рассаженными по разным столам, за лордами и леди, за слугами, за старым слепым сенешалем, за молодым мейстером Милесом с шелковой бородкой и подобострастной улыбкой. Со своего места наполовину на свету, наполовину в тени он хорошо видел всех и каждого. Служить, защищать, повиноваться – таков его долг.

Взоры всех остальных были устремлены на ларец черного дерева с серебряными петлями и застежками. Красивая вещь, но его содержимое может привести многих из собравшихся в Старом Дворце к скорой смерти.

К сиру Бейлону, шурша мягкими туфлями, приблизился мейстер Калеотт. На его новой великолепной мантии чередовались желтые, коричневые и красные полосы. Он с поклоном принял ларец у белого рыцаря и отнес к помосту, где сидел в своем кресле на колесах Доран Мартелл между дочерью Арианной и наложницей покойного брата Элларией. Сто свечей наполняли воздух сладкими ароматами, отражаясь в перстнях лордов, украшениях дам и начищенных до блеска медных доспехах Арео Хотаха.

В чертоге стало так тихо, будто весь Дорн затаил дыхание. Мейстер Калеотт поставил ларец у ног принца Дорана. Столь ловкие обычно, а теперь будто онемевшие пальцы открыли замки, откинули крышку. Внутри лежал череп. Кто-то откашлялся, одна из двойняшек Фаулер шепнула что-то другой. Эллария Сэнд молилась, закрыв глаза.

А сир-то Бейлон напрягся, будто натянутый лук. Он не так высок и хорош собой, как прежний белый рыцарь при дорнийском дворе, зато крепче, шире в груди, и руки его бугрятся мускулами. Белоснежный плащ застегнут у горла серебряной пряжкой с двумя лебедями, один из слоновой кости, другой из оникса. Похоже, они дерутся? Их владелец, по всему видно, тоже боец – с ним управиться было бы потруднее, чем с тем другим. Он не устремился бы прямо на секиру Арео, а прикрылся бы щитом и заставил Арео первым напасть. Ну что ж… секира не зря наточена так, что ею можно бриться.

Череп скалился, лежа в своем гнезде из черного фетра. Все черепа скалятся, но этот как-то веселее других. И больше. Капитан отродясь не видел таких громадных голов. Тяжелый нависший лоб, массивная челюсть, все белое, как плащ сира Бейлона.

– Положите на пьедестал, – приказал со слезами на глазах принц.

Пьедесталом служила черная мраморная колонна на три фута выше мейстера Калеотта. Маленький пухлый мейстер встал на цыпочки, но дотянуться не смог. Арео Хотах хотел помочь, но его опередила Обара Сэнд. Грозная даже без всегдашнего своего кнута, в мужских бриджах и длинной полотняной рубахе с поясом из медных солнц. Бурые волосы стянуты позади в узел. Выхватив череп из мягких рук мейстера, она водрузила его на колонну.

– Гора больше не скачет, – мрачно проронил принц.

– Он умер в муках, сир Бейлон? – прощебетала Тиена Сэнд. Таким голоском девица обычно спрашивает, идет ли ей новое платье.

– Несколько дней кричал в голос, миледи, – с заметной неохотой ответил ей белый рыцарь. – Слышно было по всему Красному Замку.

– Это вас огорчает, сир? – осведомилась леди Ним в одеянии из прозрачного желтого шелка. Столь откровенный наряд смущал сира Бейлона, но Хотах его полностью одобрял: платье показывало, что десятка ножей на Нимерии, против обыкновения, нет. – Сир Григор, как всем известно, был лютым зверем и заслужил страдания больше кого бы то ни было.

– Возможно, и так, миледи, – сказал Бейлон Сванн, – но сир Григор как рыцарь должен был умереть со сталью в руке. Смерть от яда – гнусная смерть.

Леди Тиена только улыбнулась на это. Ее обманчиво скромное платье с кружевными рукавами в кремовых и зеленых тонах Хотаха не обманывало. Зная, что эти белые ручки опасны не меньше мозолистых рук Обары (а то и больше), он не спускал глаз с ее пальцев.

– Леди Ним права, сир Бейлон, – нахмурился принц. – Если кто и заслуживал мучительной смерти, так это Клиган. Он зверски убил мою дорогую сестру и размозжил голову ее сына о стену. Я молюсь, чтобы теперь, когда он горит в аду, Элия и ее дети обрели наконец покой. Дорн давно уже требовал правосудия, и я счастлив, что дожил до этого дня. Наконец-то Ланнистеры рассчитались со старым долгом, оправдав свою похвальбу.

Здравицу вместо принца провозгласил Рикассо, слепой сенешаль.

– Лорды и леди! Поднимем чаши за короля Томмена, первого этого имени, короля андалов, ройнаров и Первых Людей, властителя Семи Королевств!

Слуги начали наполнять чаши крепким дорнийским вином – темным как кровь, сладким как месть. Капитан никогда не пил на пирах, а страдающему подагрой принцу мейстер Милес готовил особый напиток, приправленный маковым молоком.

Белый рыцарь и его спутники выпили, как требовала учтивость. Выпили также принцесса Арианна, лорд Джордейн, леди Дара Богов, Рыцарь Лимонной Рощи, леди Призрачного Холма и даже Эллария Сэнд, возлюбленная принца Оберина, бывшая с ним в Королевской Гавани в час его гибели. Хотах обращал больше внимания на тех, кто не пил: сира Дейемона Сэнда, лорда Тремонда Гаргалена, близнецов Фаулер, Дагоса Манвуди, Уллеров с Адова Холма, Вайлов с Костяного Пути. Если будет заваруха, начнет ее кто-то из них. Дорн подвержен раздорам; многие его лорды, пользуясь недостаточной твердостью руки принца Дорана, готовы начать открытую войну с Ланнистерами и мальчиком на Железном Троне.

Главные смутьянки – песчаные змейки, незаконные дочери покойного Оберина, Красного Змея. Три из них присутствуют на пиру. Доран Мартелл – мудрейший правитель, и не капитану гвардии ставить под сомнение то, что решил его принц, но Арео все же не мог взять в толк, зачем было освобождать из-под стражи Обару, Нимерию и Тиену.

Тиена в ответ на здравицу молвила нечто язвительное, леди Ним отмахнулась, Обара вылила полную до краев чашу на пол и вышла из зала, когда служанка стала подтирать лужу. Арианна, попросив извинения, вышла следом за ней – ну, это пусть, против маленькой принцессы Обара свою ярость не обратит. Они кузины и крепко любят одна другую.

Пир под председательством черепа на колонне затянулся до поздней ночи. Перемен было семь в честь семерых богов и семи королевских гвардейцев. Суп с яйцом и лимоном; длинные зеленые перцы, фаршированные луком и сыром; пирог с угрями; каплуны в меду; сом с Зеленой Крови, который к столу несли четверо слуг; жаркое из семи видов змей, приправленное драконьим перцем, красными апельсинами и толикой яда. Хотах, и не пробуя, знал, что это очень острое блюдо. За ним последовал шербет для охлаждения языков, а на сладкое каждому гостю подали сахарный череп, начиненный вишнями, сливами и кремом.

Арианна вернулась к перцам. Маленькая принцесса теперь стала женщиной – на это указывал алый шелк ее платья. Изменилась она и в другом. Ее замысел короновать Мирцеллу потерпел крах, ее белый рыцарь погиб от руки Хотаха, саму принцессу заточили в башню Копье, а перед самым освобождением отец поведал ей некую тайну – какую именно, Хотах не знал. Все это вместе взятое вразумило принцессу.

Принц отвел дочери почетное место между собою и белым рыцарем. Арианна улыбнулась, садясь, и сказала что-то на ухо сиру Бейлону. Рыцарь не потрудился ответить. Хотах заметил, что ест он мало: ложку супа, кусочек перца, каплунью ножку, немного рыбы. Пирог он вовсе презрел, жаркое только отведал, но при этом сильно вспотел. Капитан испытывал к нему сострадание, памятуя, как дорнийская еда припекала язык и кишки ему самому. Давно это было – теперь Хотах, конечно, уже привык.

Увидев перед собой белый череп, рыцарь плотно сжал губы и долго смотрел на принца, стараясь понять, не насмешка ли это. Доран ничего не заметил, но принцесса заметила и сказала:

– Повар решил пошутить, сир Бейлон. Для дорнийцев даже в смерти нет ничего святого – вы ведь на нас не рассердитесь? – Ее пальчики слегка притронулись к руке Сванна. – Надеюсь, вам понравилось в Дорне?

– Нас везде принимали очень радушно, миледи.

Арианна потрогала пряжку с двумя драчливыми лебедями.

– Я так люблю лебедей. По эту сторону Летних островов нет птиц красивее их.

– Ваши павлины могли бы это оспорить.

– Павлины – существа горделивые и тщеславные. То ли дело кроткие лебеди, как белые, так и черные.

Сир Бейлон, кивнув, пригубил вино. Он поддается соблазну не так легко, как сир Арис. Тот, несмотря на взрослые годы, был сущий мальчик, а этот – мужчина, знающий что к чему. Сразу видно, что ему здесь не по себе. Это понятно: Хотах чувствовал то же самое, приехав сюда много лет назад со своей принцессой. Бородатые жрецы обучили его общему языку Вестероса, но дорнийцы так трещали, что он ни слова не понимал. Дорнийки казались ему распутными, вино кислым, еда острой до невозможности, а солнце здесь грело куда жарче, чем в Норвосе.

Сир Бейлон проделал не столь долгий путь, но препятствий встретил немало. Посольство у них весьма многочисленное: трое рыцарей, восемь оруженосцев, двадцать латников, не считая конюхов и прочей челяди. В каждом дорнийском замке им оказывали королевский прием, устраивая пиры и охоты, но в Солнечном Копье их не встретили ни принцесса Мирцелла, ни сир Арис Окхарт. Сванн чувствует, что дело неладно, да и присутствие песчаных змеек должно тревожить его. Возвращение Обары ему, вероятно, – что уксус на рану. Старшая змейка села на свое место надутая и с тех пор ни слова не вымолвила.

Близилась полночь, когда принц Доран сказал:

– Сир Бейлон, я прочел привезенное вами письмо нашей королевы, да славится имя ее. Знакомо ли вам его содержание?

– Да, милорд, – снова напрягся рыцарь. – Ее величество предупредила, что я, возможно, буду сопровождать ее дочь обратно в Королевскую Гавань. Король Томмен скучает по сестре и хочет, чтобы она хоть ненадолго приехала ко двору.

– Мы все так полюбили Мирцеллу, сир, – с печальной миной вставила Арианна. – Они с моим братом Тристаном неразлучная пара.

– Принца Тристана тоже просят пожаловать. Уверен, что король Томмен захочет с ним познакомиться – у его величества так мало друзей, подходящих ему по возрасту.

– Узы, завязанные в детстве, держатся порою всю жизнь, – сказал принц Доран. – Тристан, вступив в брак с Мирцеллой, станет Томмену братом. Королева Серсея совершенно права: им следует познакомиться и подружиться. Дорну будет недоставать Тристана, но нужно же мальчику когда-нибудь повидать мир за пределами Солнечного Копья.

– В Королевской Гавани его встретят со всем радушием.

Почему он так потеет, этот сир Бейлон? В чертоге прохладно, а к жаркому он почти не притронулся.

– Что до других дел, о которых упоминает королева Серсея, – продолжал принц, – то место Дорна в малом совете и впрямь пустует после смерти моего брата – давно пора заполнить его. Льщу себя надеждой, что ее величеству пригодился бы мой скромный совет, но не знаю, достанет ли у меня сил для столь долгого путешествия. Что, если бы мы отправились морем?

– Морем? – опешил сир Бейлон. – Не опасно ли это, мой принц? Осень, как я слышал, пора штормов, а пираты на Ступенях…

– Да, ваша правда, сир… лучше ехать сушей, как вы. Завтра в Водных Садах мы обо всем скажем принцессе Мирцелле. Она, конечно, тоже скучает по брату и очень обрадуется.

– Мне не терпится снова ее увидеть. И посетить ваши Водные Сады – я слышал, они весьма красивы.

– Да, там царят красота и мир, – сказал принц. – Прохладный бриз, искрящиеся воды и детский смех – это самое любимое мое место, сир. Сады создал один мой предок, чтобы избавить свою невесту из дома Таргариенов от духоты и пыли Солнечного Копья. Звали ее Дейенерис, и она была сестрой короля Дейерона Доброго – именно этот брак сделал Дорн одним из Семи Королевств. Все знали, что она любит побочного брата короля, Дейемона Черное Пламя, а он любит ее, но у короля достало мудрости пренебречь желаниями близких ему людей ради народного блага. Сначала сады стали местом игр для детей Дейенерис, потом к маленьким принцам и принцессам прибавились дети лордов и рыцарей. Однажды, в особенно знойный день, принцесса допустила к прудам и фонтанам также детей своих челядинцев – так с тех пор и повелось. А теперь, сир, прошу меня извинить. – Принц выехал на кресле из-за стола. – Час поздний, а в дорогу отправляться чуть свет. Поможешь мне лечь, Обара? Вы, Нимерия и Тиена, тоже идите – пожелаете своему старому дяде спокойной ночи.

Обаре поневоле пришлось взяться за кресло и покатить его по длинной галерее в горницу принца. Следом шли ее сестры, Арео Хотах, принцесса Арианна и Эллария Сэнд. Замыкал процессию мейстер Калеотт, прижимавший к себе, как ребенка, череп Горы.

– Не намерен же ты всерьез отправить Тристана с Мирцеллой в королевскую Гавань? – Обара шагала быстро, клацая деревянными колесами по каменным плитам пола. – Если ты это сделаешь, девчонки мы уже не увидим, а твой сын станет заложником Железного Трона.

– За дурака меня держишь, Обара? Есть вещи, которые лучше не обсуждать у всех на слуху, но если будешь помалкивать, я поведаю тебе кое-что, чего ты не знаешь. И помедленнее, сделай такую милость: мое колено точно ножом пронзают.

Обара сбавила шаг.

– Что же ты в таком случае будешь делать?

– То же, что и всегда, – промурлыкала ее сестрица Тиена. – Медлить, темнить и увиливать. У кого это получается лучше, чем у нашего дядюшки?

– Ты несправедлива к нему, – заметила Арианна, а принц сказал:

– Помолчите.

Когда двери горницы благополучно закрылись за ними, он развернул кресло к женщинам. Мирийское одеяло, застряв между спицами, обнажило костлявые ноги с красными распухшими коленями и багровыми пальцами. У Арео Хотаха, видевшего это тысячу раз, заново сжалось сердце.

– Позволь, отец, – сунулась к нему Арианна, но принц вытащил одеяло сам. Ноги уже три года как отказали ему, но в руках и плечах еще сохранилось немного силы.

– С этим по крайней мере я справиться могу.

– Наперсточек макового молока, мой принц? – предложил мейстер.

– При такой боли разве ведро поможет. Не надо: моя голова должна оставаться ясной. Ты не понадобишься мне до утра.

– Дай-ка мне. – Обара забрала череп у Калеотта и стала разглядывать, держа на вытянутой руке. – Почем нам знать, что это Гора? Могли бы просто засмолить голову – зачем обдирать ее до костей?

Мейстер вышел, а Ним сказала:

– Смола испортила бы ларец. Никто не видел, как умер Гора, никто не видел, как с него сняли голову… Но зачем этой коронованной суке обманывать нас? Если Григор Клиган жив, правда рано или поздно выйдет наружу. Росту в нем восемь футов, другого такого нет во всем Вестеросе. Не хочет же Серсея Ланнистер прослыть лгуньей во всех Семи Королевствах, да и чего она могла бы добиться такого рода подлогом?

– Череп большой, спору нет, – сказал принц, – и нам известно, что Оберин тяжело ранил Григора. Во всех последующих донесениях говорилось, что Клиган медленно и мучительно умирает.

– Отец того и хотел, – вставила Тиена. – Я даже знаю, каким он ядом воспользовался: Клиган при всей своей огромности умер бы от самой малой царапины. Если вы не верите мне, то в талантах нашего батюшки можно не сомневаться.

– Я и не сомневалась. – Обара нежно поцеловала череп. – Что ж, для начала неплохо.

– Для начала? – удивилась Эллария. – По мне, так это конец. Они все мертвы: Тайвин Ланнистер, Роберт Баратеон, Амори Лорх, а теперь и Григор Клиган. Все, кто был виновен в убийстве Элии и ее детей. Даже Джоффри, который в ту пору еще не родился. Я сама видела, как он умер, раздирая себе горло ногтями. Чьей еще смерти ты хочешь? Неужели Мирцелла и Томмен тоже должны умереть, чтобы упокоились тени Эйегона и Рейенис?

– Конец будет омыт кровью, как и начало, – сказала Ним. – Это кончится, когда Бобровый Утес расколется пополам и солнце выжжет гадов, которые там гнездятся. Кончится полным крахом всех начинаний Тайвина Ланнистера.

– Он умер от руки родного сына, чего тебе больше?

– Чтобы он умер от моей руки, вот чего. – Леди Ним села, перекинув через плечо черную косу. Волосы у нее на лбу росли мысом, как у отца, красные губы улыбались. – Тогда бы его смерть не была такой легкой.

– Сиру Григору одиноко, – добавила Тиена сладким септинским голоском. – В компании было бы веселее.

Из глаз Элларии хлынули слезы, но от этого она не перестала быть сильной.

– Оберин хотел отомстить за Элию, вы трое хотите отомстить за отца. Напомню вам, что у меня самой четыре дочери, и они ваши сестры. Элии четырнадцать, она почти взрослая. Обелле двенадцать, она вот-вот расцветет. Они обожают вас, а Дорея с Лорезой – их. Должны ли Эль и Обелла мстить за вас в случае вашей гибели? Должны ли младшие мстить за них и будет ли, спрошу еще раз, конец всему этому? Я видела, как погиб ваш отец: его убил он. – Эллария положила ладонь на череп Горы. – Что мне теперь – в постель его с собой уложить? Будет он смешить меня, петь мне песни, заботиться обо мне в старости?

– Чего вы от нас хотите, миледи? – спросила в свою очередь леди Ним. – Чтобы мы сложили копья и забыли о причиненном нам зле?

– Война будет, хотим мы того или нет, – подхватила Обара. – На Железном Троне сидит ребенок. Лорд Станнис держит Стену и собирает северян под свое знамя. Две королевы дерутся за Томмена, как собаки за кость. Железные Люди заняли Щиты и вторгаются по Мандеру в самое сердце Простора – стало быть, и в Хайгардене неспокойно. Враги наши разобщены: время приспело.

– Время собирать черепа? Хватит с меня, не желаю больше этого слушать, – вскричала Эллария.

– Ступай к дочкам, – сказал ей принц. – С ними ничего не случится, клянусь тебе.

– Да, мой принц. – Эллария поцеловала его в лоб и вышла. «Жаль, – подумал Арео. – Хорошая она женщина».

– Она любила отца, я знаю, – сказала Ним, – но никогда не понимала его.

– Побольше твоего понимала, Нимерия, – возразил принц. – Благодаря ей он был счастлив. Любящее сердце в конечном счете значит больше, чем доблесть и честь, однако есть то, чего Элларии знать не следует. Война уже началась.

– Стараниями нашей милой Арианны, – засмеялась Обара.

Принцесса вспыхнула, по лицу принца прошла гневная судорога.

– Она не для себя одной старалась. Ради вас тоже. Нечего насмехаться.

– Я сказала это ей в похвалу. Сколько бы ты ни крутил и ни темнил, дядя, сир Бейлон все равно встретится с Мирцеллой в Водных Садах и сразу увидит, что у нее недостает уха. А уж когда девочка расскажет ему, как твой капитан развалил Ариса Окхарта надвое…

– Все было совсем не так. – Арианна поднялась с подушки, на которой сидела, и взяла Хотаха за руку. – Сира Ариса убил Герольд Дейн.

– Темная Звезда? – Песчаные змейки переглянулись.

– Именно. Он и принцессу Мирцеллу хотел убить – вот что от нее услышит сир Бейлон.

– Это, во всяком случае, правда, – улыбнулась Нимерия.

– Все остальное тоже. – Принц поморщился – от боли или от лжи? – После этого сир Герольд снова скрылся в своем Горном Приюте, где нам его не достать.

– Темная Звезда… почему бы и нет, – хихикнула Тиена. – Только поверит ли в это сир Бейлон?

– Поверит, если ему об этом скажет Мирцелла, – твердо сказала принцесса.

– Вечно она лгать не будет, – фыркнула Обара, – рано или поздно проговорится. Если сир Бейлон вернется с этой историей в Королевскую Гавань, ударят барабаны и потечет кровь. Его ни в коем случае нельзя отпускать.

– Если мы убьем его, то придется перебить весь их отряд, – вздохнула Тиена, – в том числе и красивых юных оруженосцев. Нехорошо как-то.

Принц Доран зажмурился на мгновение. Его ноги дрожали под одеялом.

– Не будь вы дочерьми моего брата, я отправил бы вас обратно в тюрьму и держал бы там до седых волос. Вместо этого вы поедете в Водные Сады с нами. Авось научитесь кое-чему, если ума хватит.

– Что такого поучительного в голых детишках?

– В них-то и суть. Я не все рассказал сиру Бейлону. Дейенерис, глядя, как они плещутся, поняла, что не может отличить высокородных детей от простых. Голенькие – все они просто дети: невинные, беззащитные, нуждающиеся в любви и опеке. «Помни об этом всегда», – сказала она своему сыну и наследнику. Те же слова сказала мне моя мать, когда я подрос и покинул пруды. Копья созвать нетрудно, но расплатятся за все дети. Мудрый правитель должен помнить о них и не начинать войн, которые не надеется выиграть.

Я не слеп, не глух и знаю, что вы обо мне думаете. Ваш отец знал меня лучше. Оберин был змеем, опасным созданием, на которое никто не смел наступить, а я был травой. Мягкой шелковистой травкой, что колеблется на ветру. Ее никто не боится, но именно в траве змей прячется перед тем, как напасть. Мы с ним были гораздо ближе, чем вы полагаете. Теперь его нет, и я спрашиваю: способны ли дочери моего брата заменить мне его?

Хотах переводил взгляд с одной на другую. Обара, точно из вареной кожи склепанная, близко посаженные сердитые глазки и бурые волосы. Томная Нимерия с оливковой кожей и черной косой, перевитой проволокой красного золота. Женщина-ребенок Тиена, белокурая голубоглазая хохотушка.

Она и ответила за всех трех:

– Нет ничего проще, дядя. Поручи нам что-нибудь, все равно что, и увидишь, что большей верности и покорности ни один принц пожелать не может.

– Рад слышать, но слова – это ветер. Вы мои племянницы, я люблю вас, однако опыт подсказывает, что доверять вам нельзя. Вам придется дать клятву. Клянетесь ли вы служить мне и выполнять все, что я прикажу?

– Если это необходимо, – сказала Ним.

– Да. Клянитесь могилой отца.

– Не будь ты моим дядей… – помрачнела Обара.

– Я твой дядя и принц. Клянись или выйди вон.

– Клянусь могилой отца, – сказала Тиена.

– Клянусь именем Оберина Мартелла, – сказала Ним. – Именем Красного Змея Дорна, настоящего мужчины в отличие от тебя.

– Я тоже, – сказала Обара. – Клянусь. Именем отца.

Принцу, на взгляд Хотаха, чуть-чуть полегчало.

– Скажи им, отец, – произнесла Арианна, взяв протянутую ей отцовскую руку.

Принц испустил долгий прерывистый вздох.

– У Дорна есть еще друзья при дворе. Они сообщают нам о том, чего мы знать не должны. Приглашение Серсеи – всего лишь хитрость. Тристан до Королевской Гавани не доедет. Где-то на Королевском тракте отряд сира Бейлона атакуют разбойники, и мой сын умрет. Меня самого приглашают только затем, чтобы я увидел это нападение своими глазами и не мог упрекнуть королеву ни в чем. Разбойники будут кричать «полумуж», и сир Бейлон, возможно, заметит среди них Беса.

Арео Хотах ошибался, думая, что песчаных змеек ничем не проймешь.

– Да спасут нас Семеро, – прошептала Тиена. – Что им сделал Тристан?

– Эта женщина, должно быть, свихнулась! – рявкнула Обара. – Детей убивать!

– Чудовищно, – молвила Ним. – Не могу поверить, что рыцарь Королевской Гвардии может быть способен на нечто подобное.

– Они дали присягу повиноваться, как и мой капитан, – сказал принц. – Я тоже сомневался, но все вы видели, как засуетился сир Бейлон, когда я предложил ехать морем. Морское путешествие разрушило бы весь план королевы.

– Верни мне копье, дядя, – попросила Обара. – Серсея прислала нам одну голову, мы отошлем ей много.

Принц вскинул руку с темными и крупными, как вишни, костяшками.

– Сир Бейлон – мой гость, отведавший моего хлеба-соли. Я не причиню ему зла. Мы съездим в Водные Сады, где он выслушает Мирцеллу и пошлет ворона к своей королеве. Девочка попросит его предать смерти изувечившего ее человека, и Сванн, если он таков, как мне думается, ей не откажет. Ты, Обара, проводишь его к Горному Приюту. Время открыто выступить против Железного Трона еще не пришло, и Мирцеллу придется-таки вернуть матери, но вместо меня с ней поедет Нимерия. Ланнистерам это придется по вкусу не более, чем приезд Оберина, однако возразить они не посмеют. Нам нужен голос в их совете, ухо при их дворе. Будь осторожна: Королевская Гавань – настоящее змеиное гнездо.

– Я люблю змей, дядя, – улыбнулась Ним, а Тиена спросила:

– Что ты прикажешь мне?

– Твоя мать была септой – Оберин говорил, что она читала тебе Семиконечную Звезду еще в колыбели. Ты тоже отправишься в Королевскую Гавань, только на другой холм. Звезды и Мечи возрождены вновь, и новый верховный септон не пляшет под дудку Серсеи, как плясали его предшественники. Постарайся сблизиться с ним.

– Почему бы и нет? Белое мне к лицу. Я в нем так непорочна…

– Вот и славно. – Принц помолчал. – Если здесь… кое-что случится, я пришлю весть каждой из вас. В игре престолов все меняется быстро.

– Знаю, вы не подведете нас, сестры. – Арианна обошла песчаных змеек, целуя каждую в губы. – Свирепая Обара, родная Нимерия, милая Тиена, я всех вас люблю. Пусть светит вам солнце Дорна.

– Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся, – хором ответили змейки.

Когда они ушли, принцесса Арианна осталась; Хотах, разумеется, тоже.

– Истые дочери своего отца, – сказал принц.

– Оберины с титьками, – улыбнулась принцесса, и Доран засмеялся. Хотах уж и забыл, как звучит его смех.

– Все-таки в Королевскую Гавань следует ехать мне, а не леди Ним, – сказала Арианна.

– Слишком опасно. Ты моя наследница, будущее Дорна. Твое место рядом со мной. Скоро я и тебе кое-что поручу.

– Есть ли новости относительно того… самого главного?

– Из Лисса, – многозначительно улыбнулся принц. – Туда зашел большой флот, чтобы пополнить запасы пресной воды. В основном волантинские корабли, и ни слова, кто они и куда направляются. Слонов, говорят, везут.

– А драконов?

– Слышно только о слонах, но молодого дракона в трюме когга спрятать нетрудно. На море Дейенерис уязвимей всего. На ее месте я скрывал бы свои намерения как можно дольше и причалил к Королевской Гавани неожиданно.

– Ты думаешь, Квентин с ними?

– Об этом мы узнаем, лишь когда они высадятся, – если они и впрямь идут в Вестерос. Квентин мог бы провести ее по Зеленой Крови… Но что толку в пустых разговорах. Поцелуй меня; как рассветет, поедем в Сады.

«Хорошо бы к полудню-то выбраться», – думал Хотах, укладывая принца в постель.

– Мой брат стал первым и единственным дорнийцем, павшим на Войне Пяти Королей, – тихо произнес Доран. – Как по-твоему, капитан – позорит это меня или честь мне делает?

– Не могу знать, мой принц. – «Служить. Защищать. Повиноваться». Простые обеты для простых душ, больше он ничего ведать не ведает.