Танец с призраком

Вступление. Дом у шоссе

Падает снег. Это происходит со вчерашнего дня. Намело уже много. С утра я расчистил дорожку. Наверное, мне стоит выйти и встретить Ингу внизу, у подножья холма.

Стоя у окна спальни на втором этаже, я думаю о том, что высокие деревья, окружающие дом, скрывают его совершенно от посторонних глаз и заглушают шум машин, проезжающих всего в нескольких десятках метров от него. Кажется, что вокруг на много миль нет никакого жилья. Только с одного места на шоссе виден край крыши моего дома, но ручаюсь, что заметить его трудно: шоссе поворачивает, и водители обычно сосредоточены на дороге, проезжая такие участки.

Любитель тишины и одиночества построил этот дом лет тридцать тому назад. Позже еще два или три дома появились по соседству – вглубь леса, дальше от шоссе. А я купил этот дом прошлым летом, когда мне окончательно осточертело мое предыдущее жилье: выйдя из очередной больницы, я безвылазно проторчал дома пять недель, отключив телефон и не всегда открывая дверь, даже если знал, что ко мне должны прийти. Пора было что-то менять.

С Ингой меня познакомил Рольф. Да, кажется, Рольф. Будь я проклят, если помню. Но Рольф был при нашем знакомстве. Кажется, это ему пришло в голову, что мне нужна такая женщина, как Инга.

Не знаю, догадывается Инга или нет, что она значит для меня. В ноябре мы были помолвлены. Мы проводим всё свободное время вместе – каждый день, когда она свободна. И я совершенно не возражаю, что она хозяйничает в доме.

В гостиной она обожает рассматривать призы. Она берет их в руки, вытирает пыль (они действительно в этом нуждаются), смотрит на них с восхищением и ставит на место. Призов здесь достаточно. В гостиной собрано всё, чего я добился в спорте за свою жизнь.

Еще Инга обожает рассматривать фотографии и слушать мои рассказы. Она готова слушать одну и ту же историю снова и снова. Иногда мне кажется, что я должен был видеть её раньше – скажем, в толпе болельщиц. Но я знаю, что её там не было.

Инга работает медсестрой в больнице. В той самой, где я провел лето, но в другом отделении. Я лежал в травматологии, а она работает в кардиологии. Рольф, навещая меня, повстречался с ней в вестибюле, и ему пришло в голову нас познакомить.

У меня далеко не сразу возникло желание рассказывать Инге спортивные истории. Калека не станет говорить о тех временах, когда ему была неведома эта адская, изнуряющая неподвижность. Калека думает: когда-нибудь потом. Если выживу.

Так или иначе, через некоторое время Инга уже многое знала о моей спортивной карьере. Она ни разу не перепутала названия команд, имена гонщиков, даже даты заездов. Меня, признаться, это удивляло.

Я начал доверять ей и иногда рассказывал ей (впрочем, это началось совсем недавно) не только про удачные свои гонки, но также и про некоторые промахи и провалы.

Если быть точным, я рассказал ей почти обо всех заездах, кроме одного, ставшего последним. Уж слишком неудачным он получился.

Воспоминания о том заезде доставляют мне боль и стыд. Да, черт побери, он не принес мне славы. Но такова судьба.

Если Инга меня когда-нибудь спросит, как это я умудрился так влипнуть – я не знаю, что ей скажу. Только она вряд ли спросит. Она очень тактична. Поэтому мне с ней хорошо. Ей не нужно объяснять. У нее есть внутреннее чутье, ведущее в обход острых тем. Она правильно делает, что полагается на свое чутье.

Молодой человек, сидевший за столом у окна в доме на холме, отложил в сторону старую тетрадь и закрыл глаза. Этот текст он перечитывал уже не в первый раз. Фактически, он знал его наизусть.

Он нашел эту тетрадь, когда разбирал старые вещи в чулане. Текст был написан синими чернилами, и они выцвели от времени. Чернилами уже давно никто не пишет. Кажется, они вышли из употребления еще до того, как он родился на свет.

Он знал, что там дальше, в том тексте. Имя женщины, и оно зачеркнуто так старательно, что прочитать его невозможно. Все следующие абзацы на странице вымараны. Никто никогда не должен был узнать, в чем и перед кем исповедовался (а может быть, кого и за что проклинал) тот, кто писал эти слова. Разобрать можно только обрывок одной фразы – «ты лучше поберегись».

Молодой человек подошел к окну и стал смотреть, как падает снег. Шоссе внизу, у подножья холма, заволакивалось белой пеленой. Проехал одинокий хэтчбек, прочертил колесами темную колею, и вот опять никого.

Он вернулся к столу, взял чистый лист бумаги, шариковую ручку и стал писать.

Твое имя – Эва. Так звали женщину, о которой говорят, что она совратила Адама.

Я думаю, что Адам просто очень её любил.

Когда я впервые увидел тебя – а было это, если ты помнишь, январским утром, – я понял, что ты создана для любви. Но я узнал тогда кое-что еще, только вот понял это сильно позже. Я узнал, что так начинается путь, который ведет к отчаянию; но сперва, чтобы заманить человека на этот путь, ему посылают иллюзию счастья. Тогда мне казалось, что я знаю, зачем родился на свет. Всё было очень просто: чтобы любить тебя.

Альф работал тогда в магазине своего отца, в Сегельторпе. В то утро я возвращался в Стокгольм через Худдинге и заехал к нему. Ночью я посадил аккумулятор, а в том магазине торговали запчастями.

После такой ночки следовало бы не мешкать и ехать спать, у меня уже и глаза слипались, и вообще я чертовски устал. Но я почему-то тянул резину, беседуя с Альфом возле витрины.

Интересно, тебе-то было ясно, что я ждал тебя? Стоял и ждал, что ты придешь. Именно в тот день. Я часто бывал там, у Альфа, и если бы ты не появилась в то утро, то мы бы с тобой, наверное, всё равно встретились рано или поздно. В тот день я не мог уйти и сам не знал, почему.

А потом я оглянулся.

Сквозь витрину ты смотрела на меня.

Я до сих пор вижу это, Эва; но если ты спросишь меня, то я отвечу, что всё забыл.

Глава 1. Январь

Свен остановил мотоцикл у входа в магазин и прищурился: январское утреннее солнце резало глаза. Морозный воздух бодрил, что было очень кстати после двухчасовой поездки по шоссе.

Свен снял шлем и вошел в магазин. Покупателей пока не было. Не было и продавца. Свен стал оглядываться в поисках Альфа.

Тот находился в данный момент в витрине, между стеклами, где пытался пристроить какую-то штуковину рядом со сверкающим движком от «ямахи». Альф возился с деталями с таким видом, словно они ему изрядно осточертели.

Они расстались вчера вечером, когда Альф и его подруга покинули компанию байкеров на Альфовой «хонде». Свен тоже отправился в путь после их отъезда: ему нужно было сгонять в Норрчепинг. Он думал, что его там ждут, но оказалось, что только зря сгонял туда: Анника, его бывшая подружка, ни в какую не захотела восстанавливать с ним отношения. У них вышел очередной неприятный разговор. Она сказала, что Свен – просто автомат, который её не понимает и никогда не поймет. Автомат, у которого в голове только мотоцикл да тренировки.

Думать об Аннике ему больше не хотелось. О тренировках тоже. Свен надеялся, что это временно, по крайней мере в том, что касалось тренировок.

Альф бросил свое занятие и вылез из витрины.

– Привет, – сказал он. – Что у тебя за фигня с движком?

– Движок в порядке, – ответил Свен.

– Ну да, а то я не слышу.

– Мне нужен аккумулятор, – сказал Свен, не желая сейчас развивать дискуссию на тему мотора. По этому поводу они с Альфом всякий раз не сходились во мнениях. – Мой на последнем издыхании.

Альф жестом предложил Свену ознакомиться с содержимым полок и выбрать то, что ему нужно.

Заменив аккумулятор, Свен вернулся в магазин. Альф, усевшись на прилавок, рассматривал витрину.

– Черт, – сказал он. – Совсем нет настроения работать.

Они разговорились о последней тренировке. Альф заметно оживился, когда зашла речь о том, что их тренер, Лейф, уехал на несколько дней в Голландию и позвонил оттуда, чтобы предупредить, что собирается задержаться еще на несколько дней. По мнению Альфа, такие отлучки шли на пользу всем, и в первую очередь спорту. Альф был активным сторонником ночных разъездов по городу и его окрестностям, делал это несколько раз в неделю, несмотря на то, что тренер его уже несколько раз отчитывал, когда он являлся на тренировки невыспавшимся.

Вчера Альф имел полную возможность высказаться на эту животрепещущую тему в разговоре с собственным отцом, который полностью разделял позицию тренера. Альф считал это несправедливым, хотя и «трогательным до чертиков» (его выражение). Его отец был одним из спонсоров их любительской гоночной команды.

– Охренеть можно, – сказал Альф. – Чтобы два таких разных человека заблуждались абсолютно одинаково! Всё равно я буду делать так, как хочу. Лейф мне сказал: «Это всё проявится на соревнованиях». Вот именно. Пусть они сами увидят, что я прав и мне это не мешает.

Неожиданно Свен почувствовал на себе чей-то взгляд. Он оглянулся, но никого, кто бы пялился на него, не увидел. Однако ощущение не проходило. Альф тоже стал смотреть по сторонам, поняв, что Свен его не слушает.

– Смотри-ка, – сказал он, кивая в сторону улицы.

Свен обернулся. Сквозь витринные стекла он увидел девушку в синей зимней куртке, внимательно разглядывавшую его шлем, который он держал в руке. Девушка была так занята созерцанием, что не заметила, что сама стала объектом внимания. Она стояла, слегка наклонив голову вбок, и наматывала прядь своих волос на указательный палец.

У нее были темные прямые волосы, довольно длинные. До подбородка ей доходил красный шарф, обмотанный вокруг шеи. На голове у неё был капюшон, отороченный светлым искусственным мехом.

Альф вышел на улицу и вступил с девушкой в беседу. Свен изнутри продолжал наблюдать за ними. Он заметил, что девушка улыбается Альфу как старому знакомому. Альф вообще быстро сходился с людьми, в особенности с женщинами. Столь же легко он и расходился. Свен иной раз удивлялся тому факту, что, по-видимому, он сам – единственный из знакомых Альфа, кто является исключением из этого правила.

Их дружбе прошлой осенью исполнилось десять лет. Если кто-то из них двоих об этом и вспоминал, то это был Свен. Альф не отличался склонностью к сантиментам. Он вообще не любил вспоминать что-либо, кроме своих подвигов на мотоцикле. На эту тему он мог говорить долго, воспроизводя все до единой подробности.

В том, что касалось отношений с девушками, Альф был скрытен. Он говорил о своих победах куда меньше, чем можно было ожидать от парня, пользующегося популярностью у противоположного пола. По мнению Свена, Альфу было о чем рассказать, однако минуты откровенности на тему своих любовных приключений его посещали редко. И это на самом деле были лишь минуты.

Сейчас, наблюдая, как его друг беседует с девушкой, Свен почувствовал досаду. Какого черта он-то сам как дурак стоит и смотрит на них вместо того, чтобы присоединиться к ним, как непременно сделал бы Альф на его месте?

Девушка показалась Свену знакомой. Да, верно. Он вспомнил. Неделю или две назад, когда они с Альфом ехали по Эстермальму и в районе Карлавеген поддали газу, на проезжую часть прямо перед ними выскочила какая-то девушка. Она фотографировала здание, повернувшись спиной к дороге, и была так увлечена, что забыла, что стоит на краю тротуара. Сделав шаг назад, она оступилась, но сумела удержать равновесие. Альф резко затормозил, а Свен, ехавший по левой полосе, миновал перекресток. Оглянувшись, он увидел, что Альф остановился возле девушки и, судя по всему, внушает ей правила перехода перекрестков, когда к ним приближается он, Альф, на своем мотоцикле. Свен остановился и стал ждать. Через несколько минут Альф подъехал к нему и сообщил:

– Я ей сказал, что мне совсем не нравится идея сидеть в тюрьме из-за того, что она прыгает под колеса. А она мне такая говорит: «Да неужели?» Вообще-то она симпатичная. Иностранка. Она сказала, что приехала из Польши. Ха, славянских девчонок у меня еще не было.

С последней фразой он оглянулся в сторону перекрестка, но девушка уже ушла.

Свену было неизвестно, продолжилось ли то мимолетное знакомство. Наверное, нет, иначе Альф привез бы её на одну из байкерских тусовок.

Он понял, что ему надоело стоять тут, внутри, и пошел к выходу из магазина.

При его приближении Альф обернулся.

– Кстати, познакомься с моим другом, – сказал он девушке. – Это Свен. Он тоже гонщик, как и я. А это Эва, – добавил он, обращаясь к Свену. – Она очень любит устраивать дорожные происшествия.

Эва улыбнулась Свену. У нее был маленький рот, и улыбалась она лишь слегка, но это была милая улыбка.

Разговор шел своим чередом. Альф продолжал в своем духе, обращаясь к Эве по-приятельски. «Всё же они, наверное, встречались после того раза», – подумал Свен.

Эва говорила по-шведски сносно, но иногда запиналась, подбирая слова. Она объяснила, что в Стокгольме живет уже месяц и ей здесь нравится. Язык она начала учить полгода назад, в Варшаве, когда в университете ей попалось на глаза объявление, в котором говорилось о возможности провести весенний семестр в стокгольмском драматическом институте по программе студенческого обмена.

Заговорили о мотоцикле Свена, стоявшем поблизости. Эта тачка была родной сестрой Альфовой «хонды», только смотрелась чуть поновее. Сравнить было легко: мотоцикл Альфа стоял рядом, возле входа в магазин. Сейчас, после ночной поездки, которую совершил Свен, его собственный байк выглядел немного сонным. Ему захотелось взбодрить свою «хонду».

Альф стал рассказывать что-то, связанное с тачкой Свена. Как только в его монологе наступила пауза, Эва обратилась к Свену:

– Ты быстро гоняешь по городу?

– Довольно быстро, – ответил он.

Альф подхватил:

– Он, знаешь, один раз…

И завернул историю о том, как полтора года назад Свен на спор ставил рекорд скорости в районе аэропорта Бромма. Рекорд, кстати говоря, был перекрыт самим рекордсменом через несколько минут после его установления, когда в конце улицы показался автомобиль дорожной полиции.

Выслушав, Эва сказала Свену:

– Интересно посмотреть, как ты катаешься.

Свен снял мотоцикл с подножки и сел за руль.

– Садись, – предложил он Эве.

У Альфа на лице выразилось удивление.

– Эй, подожди-ка, – сказал он.

– Дай какой-нибудь шлемак для неё, – обратился к нему Свен.

– Ага, у меня тут целый склад шлемаков, – насмешливо ответил Альф.

– Дай свой. Мы быстро вернемся.

– Я не ослышался? Быстро?

– Ну да, – подтвердил Свен, начиная спрашивать себя, что вдруг такое на Альфа нашло.

– Не дам, – отрезал Альф. – Раз ты вздумал гонять при свете дня по городу, то вас всё равно загребет дорожная полиция, и какая разница, в шлемаке она будет или нет?

Эва тем временем плотно завязала шнурки своего капюшона, собираясь занять место позади Свена, и спросила у Альфа:

– Без шлема, наверное, штраф обойдется дороже?

Альф усмехнулся и пожал плечами. Это можно было истолковать и как «представления не имею, никогда не попадался» (но Свен знал, что это неправда), и как «решай сама, нужно ли тебе такое приключение».

– А если авария? – спросила Эва.

– Это вряд ли, – ответил Альф. – Он отлично водит.

Свен слез с седла, поставил мотоцикл обратно на подножку, подошел к Альфу и сказал негромко:

– Дай ей шлем. В чем дело?

Альф молча ушел в магазин. Свен, полагая, что тот вскоре вернется с каким-нибудь шлемом для Эвы, спросил у неё:

– Не боишься?

– Нет, – ответила она и улыбнулась.

– Ты в самом деле учишься в театральном институте? – спросил Свен. Эта девушка не вела себя как актриса. По крайней мере, он иначе представлял себе стиль поведения будущей актрисы. Они должны быть экзальтированными, все эти девушки, мечтающие о сцене. Они должны быть слишком эмоциональными. Эва была другой – спокойной, уравновешенной. И эта её милая улыбка, совсем не «показушная»…

– На хореографическом отделении, – ответила Эва. – Еще я посещаю класс по актерскому мастерству, и мы ставим спектакль.

Она помолчала и добавила:

– Я приехала на несколько месяцев. В мае уеду домой.

– Жаль, – сказал Свен. – Летом самые путешествия на байках.

Он посмотрел в сторону магазина, пытаясь сквозь витринное стекло разглядеть, когда Альф, в конце концов, соизволит принести шлем для Эвы.

– Кажется, он не собирается, – сказала Эва.

– Поехали, – предложил Свен, садясь на мотоцикл. – Заскочим по дороге ко мне, возьмем второй шлем и покатаемся. Ты, наверное, много где еще не была.

Он и сам удивился, что так запросто предложил ей это. О том, что у него за плечами была бессонная ночь, он начисто позабыл. Вся усталость куда-то подевалась.

Эва заняла место позади него.

– Держись, – сказал Свен через плечо. – За меня. Чтобы я знал, что тебя не унесло ветром.

Эва сцепила руки у него на животе и прижалась к его спине.

Свен надел шлем и рванул с места.

Она хорошо сидела, не дергалась, не пищала на поворотах, которые он проходил, лишь слегка сбавляя скорость. Всё же Свен ехал не так быстро, как ему хотелось. Дневное время суток и обилие транспорта на улицах не давали ему шанса продемонстрировать все свои трюки. К тому же его пассажирка была без шлема.

Остановив мотоцикл возле своего дома, Свен обернулся к Эве. Она тут же соскочила с седла, стащила перчатки с рук и прижала ладони к щекам. До него дошло, что она, конечно же, обветрила лицо.

– Пойдем ко мне, – предложил Свен. – Там ты согреешься.

Эва, всё еще держа ладони у лица, посмотрела на него, прищурившись. Глаза у неё были серые, серьезные. Она раздумывала над его предложением, потом засунула руки в карманы.

– Только у меня беспорядок, – добавил Свен, вспомнив, что не убирался в своем жилище уже несколько дней.

– Заманчиво, – сказала Эва и смутилась, словно выбрала не то слово, что нужно, и теперь пытается сообразить, что принято говорить в таких случаях.

Неожиданно для себя самого Свен сделал к ней шаг и поцеловал её – как раз в тот момент, когда она открыла рот, чтобы еще что-то сказать.

Она стала отвечать ему без какого-либо стеснения или замешательства, так, словно ждала этого. Целоваться ей было не слишком удобно: она была сильно ниже его ростом, едва доставала ему до плеча.

– Пойдем ко мне, – повторил Свен внезапно севшим голосом.

На следующее утро позвонил Альф.

– У меня тут кое-что появилось для тебя, – сказал он.

Свен не сразу сообразил, что речь идет о новой модели поворотников, которые ему были так необходимы. Две недели назад он совершенно задолбал всех своих знакомых на эту тему, и вот наконец они появились в магазине у отца Альфа.

– Эй, – нетерпеливо позвал его Альф. – Ты меня слышишь?

– Да, да, – сказал Свен. – Я заеду часа в три.

– Чем у тебя башка забита?

– Как тебе сказать…

– У тебя Эва, что ли?

– Ну да.

– Привет передавай, – сказал Альф и повесил трубку.

В душевой шумела вода, и Эва была там. Свен побродил по комнате, потом вышел в прихожую, остановился напротив двери в душевую и прислонился к стене.

Когда шум воды прекратился, Свен спросил, не дожидаясь, пока Эва откроет дверь:

– У тебя что-то было с Альфом?

– С кем? А-а, – не сразу ответила она изнутри. – Нет. С чего ты взял?

Через минуту она появилась перед ним, вытирая полотенцем намокшие концы волос.

– Вы так разговаривали, – сказал Свен.

Эва вышла из душевой, прошла на кухню и включила кофейник. Потом она вернулась в комнату, остановилась у окна, поправила занавеску и добавила:

– Я вчера была у своей знакомой. Она живет недалеко от того магазина. Я шла мимо и сквозь витрину увидела тебя и его.

– По-моему, он на тебя запал, – заметил Свен, тоже входя и садясь на диван.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего, – ответил он. – Иди сюда.

Эва приблизилась, и он привлек её к себе и поцеловал в губы, затем в шею. Потом задрал её футболку и стал целовать её грудь.

– Свен, мне же на занятия надо идти, – сказала Эва, но не отстранилась.

– Что ты делаешь вечером? – спросил он.

– Вечером у меня спектакль. Мы ставим спектакль, у меня небольшая роль. Мне в самом деле нужно бежать сейчас…

Он отвез Эву в колледж (по дороге они заскочили в студенческое общежитие, где она обитала и где ей нужно было что-то взять) и сказал, что заедет за ней вечером. На работу ему не нужно было идти: два дня назад он взял недельный отпуск в расчете на то, что помирится с бывшей подружкой, привезет её к себе в Стокгольм и они классно проведут время. План не удался, а вот отпуск оказался очень кстати. Свен уже представлял себе следующую ночь и утро. Ночью он будет катать Эву по городу, потом привезет её к себе, и они будут заниматься любовью; и наутро, когда она проснется, он будет любить её опять. Как это было сегодня.

Она красивая. У неё серые глаза, в которых можно утонуть. У неё каштановые волосы с медным отливом, и на ярком солнечном свете они кажутся темно-рыжими. Она необычная – приехала из Польши, но выросла в России, в стране, которую Свен считал чуть ли не вражеской, по крайней мере очень опасной (он близко к сердцу принимал тот давний случай под Полтавой, а история с подводной лодкой, случившаяся в первой половине восьмидесятых годов, тоже говорила не в пользу Советов[1]). Эва была первой девушкой, рожденной в России, которая ему встретилась. Она была первой девушкой из мира искусства, с которой у него начались отношения.

Дойдя в своих размышлениях до этого места, Свен вдруг ощутил беспокойство. Сам он работал на автомойке в Веллингбю, и до сих пор это его полностью устраивало. Однако сейчас он подумал, что его невысокий социальный статус может стать проблемой в отношениях с Эвой.

Эва… да, дело в ней. Захочет ли она продолжать встречаться с парнем с автомойки? Она совсем из другого мира, из актерской среды, она собирается выступать на сцене. Её друзья, возможно, будут относиться к нему как к существу низшего сорта. Актеры слишком задирают нос. Свену придется постоянно доказывать, что он не хуже их. А он не просто парень с автомойки – он будущий профессиональный гонщик, он будет выступать на международных соревнованиях. Он знал, что так будет, причем уже скоро. Всё, что он делал, он делал для достижения этой цели. Поэтому его бывшая подружка, Анника, и назвала его «бесчувственным автоматом», когда они поссорились.

Что касалось его собственных друзей, то Свен был уверен, что Эва им понравится, даже очень. Проблема может быть с её компанией, а не с его. Он не сомневался, что у неё есть друзья – сокурсники, а может быть, даже какой-нибудь «кадр», какой-нибудь будущий актер или режиссер… Он ведь даже не спросил, есть ли у неё парень. А вдруг есть? Эта мысль пришла и осталась зудеть в голове, как назойливая муха.

Тут Свен вспомнил, что пора ехать к Альфу за поворотниками.

Подъезжая к магазину, он думал о том, что вчерашнее поведение Альфа и в особенности то, как его друг резко оборвал разговор сегодня утром, не перестали казаться ему странными за прошедшие с тех пор несколько часов. У всего этого могло быть только одно объяснение: Альф злится на него из-за Эвы.

Они с Альфом тренируются в одном мотоклубе, знают друг друга много лет, объехали добрую треть страны, съели вместе не один пуд соли. Они даже живут в соседних районах – Свен в Альвике, а Альф в Транеберге, и от дома одного до дома другого ехать всего десять минут. Если Альф злится из-за Эвы, то это самая настоящая проблема.

Но его тревога прошла, как только он увидел, что Альф встречает его вполне дружески.

Когда техническая сторона их встречи была исчерпана, они вышли в подсобку покурить.

– Да, брат, ты меня удивил, – сказал Альф, усаживаясь на какой-то ящик. – Признаться, я не ожидал от тебя такой прыти.

Раз уж этот разговор начался, то Свен решил воспользоваться шансом и прояснить кое-что.

– Ты что-нибудь имеешь против? – спросил он.

– Ежу ясно, у меня были планы с ней переспать, – ответил Альф небрежно. – Ты влез некстати. Но потом я понял, что ты вернулся от Анники несолоно хлебавши, так?

Свен кивнул. Про Аннику он уже успел забыть.

– Вот, верно говорят: в кругу друзей не щелкай клювом, – философски заметил Альф.

Он достал новую сигарету, прикурил и взялся рассказывать длинный анекдот про слона и зайца, который Свен не запомнил, поскольку соль шутки никак не вязалась с той проблемой, которую они только что обсуждали.

– Всё о’кей, – добавил Альф, возвращаясь к волновавшей Свена теме. – Эта девочка скорее в твоем вкусе, чем в моем.

Этот короткий разговор принес Свену облегчение. Он знал, что не сможет в полной мере наслаждаться обществом Эвы, если это будет бесить Альфа.

Причины для такой щепетильности имелись. Однажды, когда им обоим было лет по пятнадцать, они влюбились в одну и ту же девчонку. Свен вспоминал о той истории как о каком-то кошмаре. Девчонке, конечно, льстило, что за ней ухлестывают сразу два парня, и она всячески поощряла их обоих. Дело кончилось тем, что они пару раз крепко набили друг другу морду, сначала в присутствии дамы сердца, а через несколько дней повторили сеанс, уже без свидетелей.

Свен тогда очень неслабо получил, но в долгу не остался и так залепил Альфу прямо в ненавистную рожу, что тот потерял равновесие, споткнулся о какой-то кирпич, упал и треснулся затылком. После чего некоторое время продолжал валяться на земле, замысловато ругаясь.

Злость у Свена как рукой сняло. Он подошел к Альфу и наклонился над ним.

– Слышь, ты, – спросил он, – как себя чувствуешь?

В ответ Альф не произнес ничего нового. Полежав немного, он предпринял попытку изменить положение и наконец сел, в сердцах пнув ногой злосчастный кирпич. Осторожно потрогав пальцами заплывающий глаз, он сказал примерно следующее:

– Какого хрена мы занимаемся таким дерьмом? Она тебе что, так нужна? Ну и забирай себе. Лично мне на неё наплевать. Я хотел показать тебе, что нефиг строить из себя. Понял?

Альф поднялся с земли и гордо отправился домой. Несколько дней они не разговаривали, встречаясь в мотоклубе, но наконец Альф подошел и как ни в чем ни бывало спросил Свена что-то насчет летней резины.

Позже, вспоминая ту ссору, они совместно пришли к выводу, что женщины не стоят того, чтобы из-за них рушилась святая мужская дружба, и снова стали не разлей вода. Случайно или нет, но они с тех пор больше ни разу не сталкивались на этой почве. По мере того, как они взрослели, у них формировались совершенно разные вкусы по части женского пола. Или, что тоже возможно, они интуитивно избегали переходить друг другу дорогу.

Глава 2. Ночной город

Для Эвы Стокгольм был городом мечты. Она родилась в Клайпеде, городе на литовском берегу Балтики («восточного моря», как называли его шведы). Ей было года три или четыре, когда отец взял её с собой на работу – а работал он на последнем этаже высотного (по меркам Клайпеды) отеля «Ветрунге», в радиолаборатории – и Эва, глядя на бесконечную водную равнину, расстилавшуюся до горизонта, спросила: «Папа, а что там, где садится солнце?». Отец ответил: «Там Стокгольм». В ту самую секунду солнце село, и из-за горизонта вспыхнул зеленый луч. На мгновение он протянулся от моря до неба и затем исчез. Такое случается иногда, когда воздушные потоки в сочетании с еще какими-то природными факторами создают странную оптическую иллюзию. Но для Эвы там, куда село солнце, с того самого дня жила сказка. Ей было непонятно, почему нельзя просто сесть на корабль – ведь их так много в порту – переплыть море и оказаться там. Ведь можно же переплыть на пароме на Куршскую косу, а там, если пойти направо, до конца, будет шведская крепость. Почему же нельзя доплыть до Стокгольма? Она долго приставала с этим вопросом к родителям, пока ей не объяснили, что просто так это не делается. А почему не делается, она узнала, только став постарше.

Как и многие её сверстники, родившиеся в начале 1970-х годов в СССР, Эва росла на шведских и датских сказках – они были популярны в Советском Союзе, и скандинавских авторов, классиков и современных, переводили и печатали из года в год. Но для Эвы история с Русалочкой произошла не в датских водах, а в шведских; Снежная Королева обитала не за Полярным кругом, севернее тех мест, где жили финка и лапландка, приютившие Герду, а южнее, в Швеции. Все они приходили играть с ней, когда она с отцом или мамой гуляла в старом городе, возле паромной переправы: там, в одном из тихих дворов, в трехэтажном доме жила её бабушка. Если Эву оставляли у бабушки погостить, то герои сказок играли с ней целый день. Она росла мечтательной и тихой девочкой и обещала со временем стать красавицей.

Эва происходила из семьи с польско-литовскими корнями. У отца были родственники в Польше, и родители в конце восьмидесятых, за три года до описываемых событий, наконец решили тоже перебраться туда. Эва заканчивала среднюю школу в Варшаве. Это было настоящим приключением – переехать из тихой, малоэтажной, неперенаселенной Клайпеды в спальный район Варшавы, на восьмой этаж панельного дома, да к тому же расстаться с друзьями и очутиться в незнакомой языковой среде, к которой нужно было срочно адаптироваться.

Танцем она мечтала заниматься с детства. Когда ей было семь лет, её отдали в кружок при местном доме культуры в Клайпеде. Она очень старалась, и родителей восхищало, что дочь упорно занимается, терпит боль и продолжает мечтать о сцене. Через несколько лет мама взяла Эву с собой в Вильнюс, где в хореографическом училище проходил просмотр. Но преподаватели вынесли вердикт: у девочки нет тех физических данных, что необходимы для карьеры балерины. Прежде всего рост: Эва была невысокой. В свои двенадцать лет она была ниже всех в классе. Кроме того, родители пропустили нужный возраст, опоздав на два года. Советская балетная школа отличалась исключительно строгим отбором, и перспективные дети приступали к профессиональному обучению в возрасте десяти лет.

Увидев огорчение Эвы и её матери, один из преподавателей сказал:

– Ну, что вы расстраиваетесь? Девочка может пойти в народный танец. Она очень музыкальна, у неё прекрасная координация. Но растяжка и рост у неё не для балета. Забудьте об этом.

Вердикт профессионалов прозвучал для Эвы как приговор, ставивший крест на её мечте. Литовский народный танец её не интересовал, а никакому другому дома, в Клайпеде, ей учиться было не у кого. Из фолк-жанров ей были интересны заморские, экзотические – индийский катхак и другие. Но мечтать их изучать было примерно так же перспективно, как сидеть посреди пустыни Сахара и молиться, чтобы наконец выпал снег.

Спасло Эву то, что на экраны кинотеатров вышел фильм «Кармен» Карлоса Сауры. Она сходила на него двенадцать раз – первые два просто смотрела в восхищении, следующие десять пыталась зарисовать в тетрадке схему поразивших её воображение танцев. Конечно, у неё не получилось – слишком много ярких, страстных движений, чечетка со сложным ритмом, попробуй-ка это записать. Но фильм про Кармен дал ей возможность сохранить свою мечту, продолжать её лелеять, а впоследствии, уже в Варшаве, приступить к реализации.

После окончания средней школы Эва без особого труда поступила в варшавскую академию изящных искусств на отделение сценографии. Когда на их курсе появилась информация, что в следующем году можно будет по программе студенческого обмена провести несколько месяцев в Швеции, учась в стокгольмском драматическом институте на хореографическом отделении, она взялась за изучение шведского языка. Чтобы прогрессировать быстрее, она слушала передачи «Радио Швеция» на русском и шведском языках: несмотря на то, что передачи готовили разные редакции, основная часть совпадала, что было большим подспорьем.

В Польше её считали русской, потому что она приехала из СССР. В Швеции её называли полячкой. А ей хотелось быть свободной от национальных ярлыков, и было непонятно, почему она должна идентифицировать себя с каким-то одним народом. Танец, искусство вообще – они ведь не знают границ. А если знают, то что-то здесь не так.

На момент встречи со Свеном Эве исполнилось девятнадцать лет. Мальчики заглядывались на неё со школы, но Эва концентрировалась на учебе и не придавала этому значения. Она знала, что природа наградила её красивой внешностью, но относилась к этому скорее как к важному слагаемому будущей профессии танцовщицы, нежели как к поводу вертеть парнями на свое усмотрение.

На первом курсе академии у неё случился роман со студентом актерского отделения; роман оказался коротким, неудачным, стоил ей многих слёз, и виной тому, как позже выяснилось, был друг того студента, умудрившийся настроить его против Эвы. После этого у неё почти полтора года не было парня: она обрывала отношения с ребятами, как только ей начинало казаться, что они могут выйти за рамки дружбы. То, что она очутилась в постели Свена менее чем через час после знакомства, было для неё абсолютно нетипичным – точно так же, как для Свена была нетипична та прыть, которую он, по выражению своего друга Альфа, в тот день проявил.

Они просто очень понравились друг другу. Раньше это называлось «любовь с первого взгляда». Взаимное притяжение оказалось настолько сильным, что они не расставались почти сутки, наслаждаясь друг другом; потом спали, ели, пили кофе, разговаривали, опять занимались любовью. В наше циничное время это называется «стопроцентная совместимость в сексе».

Свену на момент знакомства с Эвой было двадцать один год. Они с Альфом были одногодками и дружили с одиннадцати лет. Внешне, за исключением роста, они были полной противоположностью друг другу: Свен – голубоглазый, светлокожий блондин; у Альфа предки по линии матери были из Латинской Америки, и его кожа была более смуглой (Эва даже сперва подумала, что это знаменитый шведский загар, который потомки викингов зарабатывают летом на Канарах, а зимой на горнолыжных курортах). Загар выгодно подчеркивал внешность Альфа: его глаза казались ярко-синими. Он был темноволосым. Рост его был чуть ниже, чем у Свена. По темпераменту Альф был холериком, в то время как с его друга можно было писать портрет типичного флегматика.

Свен привез Эву на байкерскую тусовку и познакомил с друзьями. Они собирались раз или два в неделю в баре у Джо. Снаружи заведение выглядело как обычное кафе, но интерьер был стилизован под американский салун. Джо прозвали «американцем» – он прожил в США почти двадцать лет, с конца шестидесятых, а в середине восьмидесятых вернулся на родину, в Швецию, и открыл свое заведение три или четыре года назад. Он был «харлейщиком». Сейчас делами заправляла его жена, Лотта, так как Джо только-только выписался из больницы после операции. Лотта была уроженкой США: она родилась в небольшом городке в Калифорнии, в семье шведов, чьи предки эмигрировали в Америку в конце девятнадцатого века. Лотта и Джо познакомились в начале семидесятых годов. Джо увез её из родительского дома на своем «харлее» в вояж по Америке, и с тех пор они не расставались. Эва сперва думала, что у них нет детей, но потом ей сказали, что у них взрослая дочь, которая осталась жить в Калифорнии.

Джо привечал байкеров. Он даже сам иногда отправлялся с ними в поездки – как правило, летом, когда они всей компанией решали прокатиться по Швеции и посетить соседние страны.

В заведении Джо был музыкальный автомат для проигрывания виниловых грампластинок. Эва, увидев его, подумала, что он не должен работать, что он установлен здесь просто для украшения интерьера – такое ретро, из пятидесятых годов, наверное. Ан нет, автомат прекрасно работал; а если иногда ломался, то его чинил Хокан, парень из их компании.

Модная молодежь сюда не ходила, предпочитая дискотеки и ночные клубы, где можно было танцевать брейк-данс. У Джо слушали блюзы и хард-рок шестидесятых и семидесятых годов, а на стене висел постер кинофильма «Беспечный ездок», на котором красовался автограф самого Питера Фонды[2]. Этим автографом Джо ужасно гордился. Грампластинки для музыкального автомата он подбирал сам, закупая по всему свету. В «салуне Джо» Эва впервые услышала «Steppenwolf», «Jefferson Airplane», Джими Хендрикса и других идолов шестидесятых годов. Дитя эпохи электронной музыки, она открывала для себя время, когда царили другие ритмы, звуки и мелодии.

Компания байкеров была небольшой. Помимо Свена и Альфа, в неё входили пять или шесть парней и столько же девушек, составлявших её костяк. «Хокан, Стуре и Андерс. Агнес, Милли и Пиа», – повторяла про себя Эва как считалку, познакомившись с ними. Ей было сложно запомнить столько новых имен сразу.

Им было от двадцати до двадцати шести лет. Хокан работал в мастерской по ремонту радиоэлектроники. Стуре был автомехаником. Андерс не сказал, кем работает (а может, и сказал, но Эва забыла). Агнес была официанткой в кафе, Милли и Пиа – продавщицами в магазине одежды. Что касается подруг Альфа, то уже начиная со второй тусовки Эве стало ясно, что запоминать их имена – дело бессмысленное: он каждый следующий раз приезжал с новой девицей.

Ночные «покатушки» начинались после десяти часов вечера и состояли из нескольких ритуальных действий. Для начала байкер должен был приехать в условленное место со своей девушкой и примерно минут сорок или пятьдесят обсуждать с приятелями события, которые произошли с момента их последней встречи, а также дальнейшие планы. Затем делали первый заезд, который называли «разминкой». Разъезжались кто куда и собирались в новой точке; кто туда первым приехал, становился временным лидером компании. К ним нередко присоединялись другие знакомые, тоже байкеры. Местом нового сбора могла быть автозаправка где-нибудь на трассе за городом или любое другое подходящее место. Как-то раз все довольно долго тусовались под автомобильным мостом: шел противный мелкий дождь, а здесь было сухо, вот они и стояли, защищенные от непогоды, курили и трепались. Могли иной раз завалиться всей гурьбой в «Хард-рок кафе» на Свеавеген или еще куда-нибудь. Само собой, ходили и на рок-концерты.

Два или три года назад в Швеции были введены очень строгие правила по поводу вождения в пьяном виде. Всё, что содержало алкоголь, водителю пить теперь запрещалось. Безалкогольное пиво, минералка, кока-кола, фруктовый сок – вот, пожалуй, и весь выбор. Свен не пил крепкие напитки, если ему нужно было садиться за руль (а за руль ему нужно было садиться всегда, он даже в магазин за хлебом, который находился на соседней улице, ездил на своей «хонде»). Альф мог позволить себе пропустить рюмку-другую виски у Джо: по его глубокому убеждению, это не только не ухудшало его водительских качеств, но и привносило весьма желанный фактор риска, без которого (как и без мотоцикла) он жить не мог. Попадись он сотрудникам алкоконтроля, он бы в два счета лишился водительской лицензии. Но он не попадался, потому что умел добираться домой одному ему известными обходными путями, по переулкам и закоулкам, в которых ориентировался лучше, чем любой алкоконтроль. Плюс фантастическая везучесть, которой Альф отличался в этом вопросе.

Четверг был главным днем недели для «покатушек», вторник – запасным. В четверг было принято иметь байк на ходу и быть готовым к подвигам (в число таких подвигов могли входить и выяснения отношений с другими байкерскими группами, но сейчас царило перемирие). В остальные дни недели совместные заезды устраивались по желанию; у Альфа таковое возникало в том числе в ночь с пятницы на субботу, несмотря на то, что утром в субботу в мотоклубе обычно была тренировка. Тренировку он не прогуливал, но являлся неё невыспавшимся и становился объектом нотаций со стороны тренера.

Тусовка заканчивалась в два или три часа ночи: байкеры разъезжались по домам и увозили с собой своих подруг. Эва, разумеется, в такие дни ночевала у Свена.

Благодаря ночным заездам Эва по-новому узнала и полюбила Стокгольм. Раньше по вечерам город мог казаться ей слишком занятым собственной персоной, равнодушным и холодным: люди спешили по домам – ужинать и смотреть «ящик». Её друзья по колледжу нередко проводили вечера в клубах и на дискотеках. Она пробовала и то, и другое, но даже студенческие вечеринки не могли отбить привкус одиночества, возникавший у неё после захода солнца. Ей чего-то не хватало, чтобы чувствовать себя в городе своей мечты комфортно в вечернее время суток.

Теперь же Эва узнала, насколько город красив и интересен, когда наступает ночь. Те же самые улицы, по которым она ходила днем в толпе прохожих, выглядели совсем иначе, когда они со Свеном проносились по ним после полуночи. Город с каждым разом становился все более понятным и близким; он дарил ей энергию, и она не чувствовала себя усталой даже после довольно продолжительных заездов. До знакомства со Свеном «покатушки» на мотоциклах ей были неведомы, но теперь она почувствовала их кайф и каждой новой поездки ждала с нетерпением.

Что касается Альфа, то Эва довольно долгое время не могла понять, как он к ней относится на самом деле. Он был дружелюбен, временами обращался с ней покровительственно; но в другие дни вел себя так, словно они едва знакомы – словно вдруг решал установить между собой и ней дистанцию, и тогда ей казалось, что он что-то имеет против неё.

Эва прекрасно ладила с его подругами, тем более что это было так несложно. Все они были девушками примерно одного плана: веселыми, легкомысленными, жизнерадостными. Постоянной подруги у Альфа не было. Да и, похоже, он к этому не стремился. Он просто выбирал себе ту, которая сегодня нравилась ему больше других, приводил её на тусовку, проводил с ней ночь, после чего его, как правило, видели уже с новой. Такие отношения всех устраивали; по крайней мере, Эве никогда не доводилось слышать разговоров о том, что какие-то две Альфовы девушки не поделили его между собой.

Частенько Эва ловила себя на мысли, что общество Альфа ей очень нравится. Особо когда он ухаживал за ней дружески – а он это делал время от времени, но границ не переходил. Ей доводилось замечать его пристальные взгляды, но она очень скоро выяснила, что это ни к чему не ведет. Несколько раз, находясь в одной компании, Эва и Свен выключались из общей беседы и уделяли внимание только друг другу; Альф, заметив это, наблюдал за ними некоторое время (ровно столько, сколько ему было интересно), причем нимало не скрывая своего любопытства. Эва не могла сказать, что это раздражало её. Просто было странно.

Эве хотелось, чтобы её отношения с Альфом были немного теплее. И более ровными, что ли. С другими ребятами ей удавалось дружить, и она не могла взять в толк, почему с ним так не получается. Альф, который был таким классным парнем, чье уважение и дружбу ей так хотелось завоевать, постоянно играл с ней в психологические прятки. «Ну почему мы не можем быть друзьями?» – так и хотелось Эве иногда спросить у него. И он тут же словно нарочно обрывал разговор и переключал свое внимание на кого-нибудь другого. Ей оставалось гадать, что происходит между ними и откуда только берется эта невидимая стена.

Возможно, она слегка опасалась его – вернее, того, что она ему не нравится, что он не одобряет выбор своего друга и рано или поздно скажет Свену об этом. Эва по прошлому опыту знала, какое это может иметь значение.

Она дорожила тем, что у нее было со Свеном. Поэтому ей было бы куда спокойнее, если бы она знала наверняка, что Альф действительно ей друг.

Глава 3. День влюбленных

В середине февраля Эва приехала в «салун Джо», где уже собралась большая компания знакомых рокеров и их подруг. Свен должен был заехать за ней, но они разминулись, потому что Эву задержали дела в колледже. Он не дождался её в условленном месте. Эва добралась до заведения Джо самостоятельно и, войдя, увидела следующую картину.

Свен сидел за столом, и на шее у него красовалась гирлянда из каких-то разноцветных перьев и мишуры. Две девушки (обеих Эва не знала) сидели рядом с ним и оказывали ему всяческие знаки внимания. В один прекрасный момент одна из них оставила на щеке Свена яркий след своей губной помады. Все были счастливы, кроме Эвы, которая для начала вообще не поняла, что происходит и почему какие-то непонятные девицы вьются вокруг её парня. Она даже хотела уйти, пока её никто не заметил, и направилась к двери, но кто-то подхватил её под руку.

Это был Альф.

– Эй, ты куда? – спросил он.

Эва не нашлась что ответить.

– Всё в порядке, – сказал Альф. – Пойдем-ка сядем. Вон там свободно.

Он отвел её за дальний столик, и они сели.

– Тебе какой коктейль взять?

– Не знаю. Мне нужно идти, – ответила Эва.

– Куда тебе нужно идти, ты же только пришла?

– За подарком. Свена поздравляют с чем-то. Только я не знаю, с чем.

– Сегодня день влюбленных, – сказал Альф. – День святого Валентина. У вас в Польше его не празднуют?

– Я не католичка, – ответила Эва сумрачно. – И в Польше я провела всего два с половиной года. Мы ничего такого не праздновали.

Альф посмотрел на неё и слегка улыбнулся.

– Я сейчас принесу коктейль и себе возьму чего-нибудь выпить, – сказал он.

Он принес Эве коктейль, который она сразу пригубила. «С мятным ликером он или с уксусом, черт побери? – подумала она, злясь из-за Свена так сильно, что даже вкус любимого напитка ей казался сейчас отвратительным. – Лучше бы я пошла с Гюн и Калле в кино!»

Альф предложил ей сигарету. Сегодня он, против обыкновения, не стал рассказывать какую-нибудь из своих бесчисленных историй, а просто сидел рядом, пил пиво и наблюдал за окружающими.

– Почему у него на шее эта штука? – спросила Эва, имея в виду Свена.

– Какая?

– Ну, эта, с этой фигней. Я не знаю слово.

– Гирлянда?

– Да, гирлянда!

– Это Хильда на него повесила. Сегодня такой день, когда любой может признаваться в любви.

– Жаль, я не знала.

– Тебе тоже есть кому признаться?

– Ну, я что-нибудь придумала бы!

– Еще не поздно. Начни с меня.

Эва отпила глоток из бокала и сказала:

– В другой раз. Мне правда пора.

– Нет, подожди, – остановил её Альф. – Это очень просто делается. Смотри.

Он выдержал небольшую паузу и произнес:

– Я без ума от тебя. Ты мне снишься каждую ночь. Причем, знаешь, в эротических снах. Что мне делать?

Эва бросила взгляд в сторону Свена, который по-прежнему её не замечал, наслаждаясь обществом девиц, и спросила у Альфа:

– Это то, что Хильда ему сейчас говорит?

– Не берусь отвечать за неё, – ответил Альф. – Только за самого себя.

Эва опять посмотрела в сторону Свена. Нет, эта девица, брюнетка в черной кожаной куртке, не собирается оставлять его в покое. «Чтоб она провалилась к чертям! И его пусть забирает с собой заодно», – подумала Эва. Она злилась. Она считала нужным это скрывать и потому злилась еще больше.

– Всё хорошо, – сказал Альф, понаблюдав за ней. – Просто люди говорят друг другу слова.

– И целуются.

– И целуются, – охотно подхватил Альф. – Кстати, я собирался сказать тебе еще кое-что хорошее.

– Ну, скажи, – заинтересовалась Эва.

– Иногда я страшно злюсь на Свена.

– Ничего себе!

Это заявление прозвучало неожиданно после того вступления, которое Альф сделал.

– Что удивительного? – спросил Альф. – Ты – классная девчонка, и я злюсь, что ты досталась ему.

Его глаза были сейчас очень серьезными.

– «Досталась»! – повторила за ним Эва. – Разве была лотерея?

– А что, разве нет? Конечно, лотерея. А ты – счастливый билет. Между прочим, ему сейчас фантастически везет во время гонок. Это с тех пор, как он встретил тебя.

Эва промолчала.

– Когда я вижу вас вместе, – продолжал Альф, – когда он катает тебя на байке, мне хочется, чтобы он свернул себе шею. Ну, не совсем серьезно – так, слегка. Чтоб его положили в больницу, и тогда…

– И тогда ты бы попытал счастья? – игриво подхватила Эва, несмотря на то, что пребывала в замешательстве от всего происходящего и, в частности, от его речей.

– Я могу и при нем, – невозмутимо сказал Альф. – Но всё же он мой друг детства, как ни крути. Знаешь, он мне дорог как память, иначе я бы долго не раздумывал.

Тон Альфа, когда он говорил про Свена, был легким, дружеским. «Он, конечно же, шутит, – подумала Эва. – Просто пытается меня развлечь». Эта мысль её успокоила.

– Меня бесит эта гирлянда, – призналась она. – Не могу думать ни о чем другом.

В этот самый момент Свен наконец увидел её и страшно смутился, даже покраснел. Он аккуратно отстранил от себя брюнетку, которая как раз опять вздумала лезть к нему целоваться, поднялся со своего места и подошел к их с Альфом столику.

– Привет, – сказал он. – А я вас не видел.

– Гирлянду сними, – заметил ему Альф. – Новый год уже наступил.

Эва засмеялась. Свен сел на свободный стул рядом с ней. Гирлянду он повесил на спинку стула.

– Это Хильда подарила, – объяснил он Эве. – Она откуда-то узнала про Голландию.

– Она узнала про Голландию? – повторила Эва. – Что, впервые в жизни нашла на карте?

Услышав это, Альф покатился со смеху, а Свен посмотрел на Эву с недоумением.

– Он имеет в виду голландский заезд, – смеясь, объяснил Альф.

– Какой голландский заезд? – спросила Эва.

– Ты что, не знаешь? Будет международный заезд в Голландии, и Лейф решил отправить туда Свена, – пояснил Альф. – Ты правда не знаешь?

– Впервые слышу, – ответила Эва.

Альф взглянул на Свена.

– Эх, ты, – сказал он, – такой шанс проворонил! По всему, оставаться тебе без подарка.

Свен стал оправдываться и выглядел при этом по-прежнему очень смущенным.

– Послушай, – сказал он Эве. – Я был уверен, что говорил тебе, что Лейф имеет такие планы. Но всё равно это пока не точно.

– Врет всё, – доверительно сообщил Эве Альф. – Не верь ему. Еще во вторник всё было решено и заметано.

– А скажи, Хильда – твоя поклонница? – спросила Эва у Свена, стараясь, чтобы её голос звучал небрежно.

– Нет, мы просто давно знаем друг друга… Правда, Эва, я думал, что говорил тебе про заезд.

– Я оставлю вас на секунду, – сказал Альф и направился к стойке бара, завидев кого-то из знакомых. Эва проводила его взглядом.

– Ну, прости, пожалуйста, – тем временем повторил Свен. – Мне казалось, что я сказал тебе… в общем, что ты знаешь. Я замотался, поэтому так получилось.

Эва смотрела на его щеку, где всё еще красовался след от губной помады. Свен догадался, в чем дело, попытался стереть след, но только размазал его, после чего растерянно уставился на свои пальцы.

– Слушай, ты не путаешь меня ни с кем? – спросила Эва, доставая носовой платок, чтобы помочь ему. – А то ведь так бывает: общаешься с одной, а думаешь о другой.

Свен ничего не ответил, только посмотрел на нее, но этого хватило, чтобы она поняла, что неправа в своих подозрениях. В его взгляде она прочитала, что он думает только о ней. Именно такого признания она и добивалась.

Вернулся Альф и спросил:

– Ну что? Врежем по безалкогольному напитку «кока-кола»?

Эва так удивилась, что не смогла даже спросить, что это с ним такое случилось, что он предлагает такие вещи. И хорошо, что не спросила. Потому что это оказалось шуткой.

Глава 4. Анне-Лиза

Помимо байкерской тусовки, у Эвы была и другая, причем весьма насыщенная жизнь в колледже – семинары, лекции, репетиции, совместные походы на спектакли. Близких друзей она среди студентов пока не завела, но часто общалась с некоторыми ребятами и девушками со своего курса.

Одну из девушек звали Анне-Лиза. Она была рыжеволосой, стройной, бойкой и училась на танцора-хореографа. Когда Эва только познакомилась с ней, Анне-Лиза буквально засыпала её вопросами про «эти страшные Советы».

– Твоя семья уехала из СССР потому, что вы были диссидентами? Вы же поляки? Вы поддерживали движение «Солидарность»? Вас хотели посадить в ГУЛАГ, а вы сбежали в Польшу? Вам было очень страшно?

Эва даже растерялась: на дворе был девяносто второй год, «Советов» больше не существовало, Александр Солженицын был восстановлен в советском гражданстве еще при Горбачеве и награжден премией за «Архипелаг ГУЛАГ» – а Анне-Лиза, похоже, всё еще считала, что «восточный сосед» вот-вот вторгнется на территорию Швеции на танках, самолетах и прочей военной технике. Увы, советскую подводную лодку, которая в начале восьмидесятых имела глупость сесть на мель в территориальных водах Швеции, здесь до сих пор не забыли.

Услышав слово «Горбачев», Анне-Лиза пришла в неистовство:

– Это страшный человек! Он ввел войска в Литву! Он ввел войска в Латвию! У вас в Литве были эти ужасы, с советским спецназом, прошлой зимой! Вы поэтому переехали?

– Нет, мы переехали в Польшу раньше, – терпеливо объясняла Эва. – Еще до всех событий.

– У меня был друг, датчанин, – сообщила Анне-Лиза. – Он состоял в движении «Next Stop Soviet» и ездил в Россию объяснять молодежи, что надо покончить с коммунистическим прошлым, потому что это тупиковый путь развития! Он жил в одной русской семье, и ему ужасно не понравилось. Вы, русские, такие странные. Вы так любите Сталина!

«Сталина и водку. Ох. Теперь она меня записала в русские», – подумала Эва. Она уже устала спорить.

– Мы, шведы, живем в своей маленькой стране и соблюдаем нейтралитет, – с гордостью выдала Анне-Лиза. – Мы всегда будем выступать против военных конфликтов и нарушения прав человека.

«Ничего себе маленькой, – тем временем думала Эва, стараясь сохранять светское выражение лица. – Территория побольше Дании, Норвегии и любой из балтийских стран! Кроме Финляндии, наверное».

Но, в принципе, Анне-Лиза была нормальной молодой шведкой. Просто с ней лучше было не разговаривать о политике.

– Я видела, как за тобой заезжал классный кадр, – сказала Анне-Лиза, подсев к Эве за столик в студенческой столовой. – Кто он такой?

Пришлось рассказать ей немного про байкерскую тусовку. Анне-Лиза тут же попросила познакомить её с кем-нибудь из байкеров. Эва сперва пыталась объяснить, что у всех ребят в тусовке есть постоянные подруги, а потом вспомнила про Альфа и зачем-то пообещала. С того дня Анне-Лиза не давала ей проходу вопросом «Ну когда?».

Были от общения с Анне-Лизой и плюсы: та постоянно была занята поиском вакансий для актеров и танцоров, знала, куда нужно послать резюме, где сейчас проходит кастинг, кто набирает артистов в проекты. Она делилась информацией с Эвой и даже настаивала, чтобы та была поактивнее в этом вопросе.

– Тебе нужно здесь зацепиться за что-нибудь! – говорила она. – Если твой Свен на тебе не женится, ты будешь вынуждена уехать обратно в Польшу! И что ты будешь там делать? Действуй сейчас! Ищи работу!

Эва первые полтора или два месяца слушалась этих советов. Многие студенты уже были заняты в проектах, пусть пока в коротких или некоммерческих. Важно было «засветиться» в профессиональном кругу, привлечь к себе внимание. У Эвы в этом смысле был ноль результата. Ей пока не везло.

Глава 5. Танцуй со мной сегодня

Очередной уикэнд компания байкеров планировала провести в Андерсторпе – гоночной трассе в западной части Швеции. Они собирались ехать туда в пятницу и переночевать в мотеле, а наутро устроить заезд на знаменитом андерсторпском кольце. Эва с ними не поехала: на вечер пятницы был назначен кастинг, на который она возлагала большие надежды.

В последние дни у неё внезапно разладились дела в колледже. Для начала в понедельник она опоздала на занятия. Первым уроком была история танца, и её вызвали отвечать прежде, чем она успела отдышаться после пробежки от автобусной остановки до здания колледжа. Поэтому она сбивчиво отвечала на основной вопрос, тем более что знала его не на «отлично». Преподаватель одарил её укоризненным взглядом и не стал задавать дополнительный вопрос – легкий, как он это обычно делал, видя, что студент не может собраться с мыслями. А на следующем уроке Эва получила разнос от другой преподавательницы, англичанки по имени миссис Уиггетс, которая вела курс актерского мастерства. Эва посещала его как факультатив. Англичанка взъелась на неё абсолютно на пустом месте.

Ни о чем этом Эва не говорила Свену, полагая, что проблема не очень серьезная и решится сама собой. Но настроение у неё было испорчено. Эва любила быть лучшей, у неё был «комплекс отличницы» – и не без повода, потому что обычно она училась очень хорошо, будь то в школе в Литве, в академии в Варшаве или здесь, в Стокгольме. Но сейчас это перестало у неё получаться. Всё пошло наперекосяк, словно начался период невезения. Вот уже неделю при мысли о том, что нужно собираться на занятия, Эву по утрам охватывала депрессия.

Она могла бы обратиться к психологу – наверняка он был в колледже – но ей даже не хотелось узнавать, где находится его кабинет и в какие часы он принимает. Ей казалось, что проблему можно решить самостоятельно, не обращаясь к специалистам. Ей всего-то нужно было, чтобы опять начало везти, как раньше.

Кастинг в пятницу она тоже провалила.

Когда Свен вернулся на следующий день и вошел в квартиру, то обнаружил, что Эва спит, несмотря на то, что было уже почти пять часов вечера. Было похоже, что она не вставала с постели целый день. У неё были ключи: он дал их ей уже давно, чтобы она могла приезжать к нему в любое время. Комната была прокурена, и возле дивана на полу стояла пепельница, полная окурков.

Эва проснулась, увидела его, но обрадовалась не так сильно, как он ожидал. Она была вялая, чмокнула его в щеку и отправилась в душ. Пока она там была, он сварил кофе на двоих и стал её ждать. Ему не терпелось рассказать, как прошла поездка, но он понимал, что надо дать ей проснуться.

Когда они сидели и пили кофе, Свен спросил Эву, была ли она на кастинге.

– Была, – мрачно сообщила она и добавила: – Знаешь, я, наверное, больше в таких вещах участвовать не буду.

– Почему?

– Мне дали понять, что не стоит тратить время.

– Кто тебе это сказал?

– Ну, там. Я иностранка.

Эва потянулась, зевнула, прикрыв рот ладонью, и добавила всё тем же мрачным тоном:

– Я плохо говорю по-шведски и по-английски.

– Ну и что? Ты же танцуешь хорошо.

– Не так хорошо, как надо.

В конце концов они чуть не поссорились. Оба были на взводе: Свен – потому, что его слова не находили отклика с её стороны; Эва же упорствовала в своей депрессии, и речи Свена её раздражали.

От ссоры их спасло то, что заявился Альф.

– Привет, – сказал он, входя. – Ехал мимо и решил зайти к вам в гости. Как насчет того, чтобы отправиться всем вместе в кабак?

Он огляделся. От него не ускользнуло, что в воздухе висела напряженность. Свен выглядел растерянным и подавленным. Эва с ногами сидела в кресле и старательно тыкала окурком в пепельницу, хотя он давно уже был потушен.

Другой на месте Альфа понял бы, что пришел не вовремя, и поспешил бы ретироваться. Альф, однако, непринужденно уселся на подлокотнике кресла и стал рассказывать о поездке в Карелию, откуда только что вернулся один из знакомых байкеров. Несмотря на то, что Альф, как и Свен, прибыл в Стокгольм всего два часа назад, он уже успел разузнать все последние новости, случившиеся в его отсутствие.

Эва сидела, погруженная в свои мысли, но Альф пришел словно специально затем, чтобы помешать ей это делать. Он периодически выдергивал её из задумчивости, адресуя ей свой рассказ и тем самым требуя внимания.

– Нет, я никогда не была в Карелии, – ответила Эва хмуро, когда он её спросил, была ли она в тех краях. – Делать там нечего.

Зазвонил телефон. Свен снял трубку. Альф, подождав немного и по некоторым признакам определив, что тому предстоит не самый короткий разговор, обратился к Эве:

– Что-то ты неважно выглядишь.

– Спасибо, – по-прежнему хмуро ответила она. – Обожаю такие комплименты. Каждый день бы слушала.

– Курила много? – продолжал Альф, не обращая внимания на её колкость.

– Курила. Полпачки в день.

– Ого! Ну, знаешь, ты должна послать всех этих жалких людишек подальше, – заявил Альф.

– Я и послала, – невесело усмехнулась Эва.

– Плохо послала. Так, что получилось, что они вроде как победили. А нужно назло всем знать и никогда не забывать, что ты – королева, и пусть они хоть треснут от злобы, но это так.

– Постой, откуда ты всё знаешь? Я даже Свену… Тебе кто-нибудь из девчонок рассказал?

Эва имела в виду своих сокурсниц. Недавно она узнала, что пока Анне-Лиза приставала к ней с просьбой познакомить её с Альфом, сам Альф познакомился с двумя другими её сокурсницами, Ирмой и Эльзой. Он привозил их на тусовки по очереди.

– По тебе видно: ты настроена проиграть, – ответил Альф.

Он всё сидел на ручке кресла, облокотившись на спинку. Свен продолжал разговаривать по телефону. Вид у него был скучный. Он не столько говорил, сколько слушал, что говорят ему.

– Пойдем на балкон, – предложил Альф. – Это его мама звонит. Это надолго.

Они вышли на балкон, оставив дверь в комнату приоткрытой. Эва закурила, Альф тоже.

– Почему ты сказал, что я настроена проиграть? – спросила Эва. – Я просто не хочу больше посещать факультатив. Я и не обязана. Актерское мастерство – не основная дисциплина. Я танцовщица. Я записалась просто из интереса.

– Пойми, ты же классная девчонка. Все это знают, и именно это и выводит их из себя. Поэтому они решили тебе досадить. Почему ты допускаешь, чтобы у них это получилось? Объясни мне.

– Понимаешь, сначала было всё нормально, – стала рассказывать Эва, – но потом эта…

Она запнулась, подыскивая слово.

– Старая стерва, – подсказал Альф.

– Она не такая уж и старая.

– Нет, старая.

– Ты же её не знаешь! Ей сорок пять лет, и она…

– Ну, я о чем и говорю! – засмеялся Альф. – Стареющая тетка с проблемами в личной жизни. Только такие и портят жизнь молодым красивым девчонкам. Давай, рассказывай дальше.

Эва улыбнулась. Альф действовал на неё хорошо, и она почувствовала себя значительно бодрее.

– Мы ставили спектакль. Вдруг она на меня взъелась, выставила меня на всеобщее обозрение, чуть ли не пальцем в меня тыкала, какая я, мол, бездельница; вот, полюбуйтесь все. И роль я не учу, и со шведским у меня плохо, а с английским совсем беда. Но я шведским занимаюсь всего семь месяцев! И потом, вы же все меня понимаете, и студенты в колледже тоже, и я вас понимаю. Никто из вас ни разу не сказал, что я говорю как…

– У тебя всё отлично, – перебил Альф. – Я только что-то не пойму: разве у тебя роль с монологами? Типа, Офелия, Джульетта, Дездемона?

– Вот это да, – восхитилась Эва. – Ты знаешь Шекспира?

– А ты думала, что если я гонщик, то в голове у меня только шестеренки и машинное масло? – парировал Альф, смеясь. – Рассказывай дальше. Мне интересно про Джульетту.

– У меня две фразы и танец, – сказала Эва, тоже смеясь. – Это хореографический этюд на тему «Сна в летнюю ночь». Я танцую одну из фей.

– Твой шведский самое важное в этом танце, – кивнул Альф. – Без него никак. Дальше.

– С тех пор она ведет себя так, словно меня нет на репетициях. Теперь по большей части я просто сижу на стуле и смотрю, как остальные репетируют. Она ждет, когда я сама брошу ходить.

– Как её зовут?

– Миссис Уиггетс.

– Англичанка к тому же! Что она делает здесь?

– Она преподает в академии актерское мастерство.

– На шведском?

– Да. Она здесь давно живет. Она какая-то заслуженная…

– Заслуженная стерва, я понял. Надеюсь, ты не ревела из-за этой миссис Уиггетс?

С последними словами Альф слегка обнял Эву за плечи и заглянул ей в глаза.

– Нет, – ответила Эва.

Он продолжал испытующе разглядывать её лицо.

– Честное слово, – добавила Эва.

– Почему?

– Ну… – растерялась Эва и добавила: – А зачем?

Альф еще раз внимательно посмотрел на неё, затем неожиданно рассмеялся.

– Ты что? – удивилась Эва.

Он словно не слышал её вопроса, продолжал рассматривать её, а потом негромко сказал:

– Так, ничего.

Эва оглянулась в сторону комнаты. Свен всё еще сидел с телефонной трубкой возле уха, но смотрел на них с озадаченным видом. То ли он заметил действия Альфа, то ли разговор с мамой его так загрузил, понять было трудно.

– Знаешь, Лейф нам обоим предлагает перейти в кольцевые гонки, – сказал Альф.

– Да? Ничего об этом не знаю, – удивилась Эва. – Наверное, Свен просто не успел мне сказать. Он приехал, а тут я сижу, такая…

– …не в настроении, – подхватил Альф. – Ясно. В общем, как ты понимаешь, кольцо – это шикарно.

– Я понимаю, – сказала Эва.

Хотя она не особо разбиралась в видах мотоспорта, но что такое кольцевые гонки – знала, и они волновали её воображение. В них, на её взгляд, было больше кайфа, чем в мотокроссе. Это так красиво: гонки по шоссе, никакой грязи, никаких кочек – и напоминает их ночные заезды.

– Лейф сказал, что нашел для нас подходящие тачки, – продолжал рассказывать Альф. – Их еще надо пригнать из Гетеборга и наладить, но это уже мелочи. Он вообще-то и раньше говорил про кольцо. Но пока не было нормальных машин, не стоило и мечтать.

Затем он принялся рассказывать, как прошел заезд в Андерсторпе. Вскоре Свен закончил телефонный разговор и вышел к ним на балкон. Он изумленно смотрел на Эву, которая хохотала до слез над какой-то очередной историей Альфа. Альф тоже пребывал в прекрасном настроении, и как только Свен подошел, обратился к нему:

– Ну ты и горазд трепаться! Мы уже почти собрались без тебя пойти куда-нибудь.

Судя по всему, Альф часто бывал в этом клубе. Идя к барной стойке, он кивнул кому-то, сидящему в веселой компании, и все шумно отреагировали на его приветствие. Свен и Эва следовали за ним. В клубе было довольно много народу, но на входе им долго ждать не пришлось: Альф знал кого-то из охранников, и их пропустили без очереди.

Они добрались до барной стойки и устроились там. Свен собирался заказать себе что-то слабоалкогольное, но Альф сказал:

– Слушай, завязывай с этим, потому что сегодня мы пьем абсент. Эй, Сикстен, – обратился он к бармену. – Мне «джонни». Моему другу, думаю, тоже «джонни». Верно? – Последнюю фразу он адресовал Свену. Тот не возражал.

– А тебе что? – спросил Альф у Эвы и добавил: – Советую мятный.

– Ой, – сказала Эва. – Я никогда не пила абсент.

– Значит, пора попробовать! – похлопал её по плечу Альф.

Пока бармен готовил коктейли, Эва спросила у Альфа, почему их пропустили в клуб, не спрашивая возраст.

– Мне уже давно двадцать три, – ответил Альф и подмигнул ей. – Все это знают.

Эва прыснула и стала осматриваться. В клубе было уютно. Он был необычный. Эве нравилось, как всё здесь было устроено. И свет, и полутьма; и публика, и бармен; и достаточно громкая музыка, которая, тем не менее, не мешала разговору, – всё пришлось ей по душе с первого взгляда.

Они сидели, потягивали коктейли и разговаривали. Речь шла о новых планах обоих друзей и о кольцевых гонках, с которыми эти планы были связаны. В разговоре Свен и Альф часто упоминали Лейфа. Эва не была знакома с их тренером, но имела представление о нем по их рассказам.

Эву тянуло в круг света, и она не могла подавить это желание. В конце концов она сорвалась с места и отправилась туда.

Звучала какая-то замечательная музыка, ритмичная, быстрая, и мелодию вели колокольчики. Несмотря на то, что песня была незнакома Эве, она словно знала, что будет дальше, где сменится лидирующий инструмент, где вступит синтезаторное соло… У неё всё получалось, словно она уже несколько раз репетировала эту вещь.

Следующая песня была иной. Что-то быстрое, панковское и рок-н-ролльное. Неистовое.

Если бы кое-кто из преподавателей увидел Эву сейчас, вряд ли бы им это понравилось. Артисты балета так танцевать не должны. «Как можно размениваться на модные дерганья! Это даже не джаз!» – завопила бы миссис Уиггетс. Ну и хрен с ней.

Эва вертелась так, что вокруг неё образовалось пустое пространство. Те, кто был нетрезв, старались держаться от неё на известном расстоянии. Включился стробоскоп. Эва поняла, что диджей помогает ей.

После третьего танца, который пришелся на забойную диско-вещицу, Эва захотела вернуться к Свену и Альфу, чтобы немного отдохнуть. Но песня перешла в следующую, темп сохранился, а вот тональность сменилась на минорную.

Первый же аккорд проник Эве в самое сердце. Музыка лилась на неё, и была она – невероятной. Словно кто-то звал, обезумев от одиночества, и эхо отражалось от неба, такого глухого к мольбам – и кто-то отказывал в надежде, и нес отчаянье, и дарил боль, и забирал тоску, и вот уже ничего не оставалось, кроме эха. И тогда возникал свет.

Только к концу песни Эва обнаружила, что танцует. И смутилась. Её удивило, что она делала какие-то движения, не отдавая себе в этом отчета. Композиция закончилась, и Эва пошла обратно к стойке бара. За её спиной раздались аплодисменты, она обернулась и по лицам присутствующих поняла, что им понравилось. Были возгласы одобрения и требования продолжать.

Эва вернулась к своим. Альф смотрел на неё, не скрывая восхищения. Свен что-то сказал, и она кивнула в ответ, хотя вряд ли поняла. Она была слишком взволнована.

– Тебе действительно пора бросать дурацкие факультативы, – заявил Альф. – Ты классно танцуешь, и этого более чем достаточно!

– Пожалуй, я похожу на факультатив еще какое-то время, – ответила Эва. – Из принципа.

– Свен, ты не возражаешь, если я её поцелую? – воскликнул Альф. – Я в неё просто влюбился!

– Что ж, давай, – с некоторым колебанием сказал Свен.

Альф немедленно воспользовался данным ему разрешением. Эва очутилась в его объятиях и замерла, слившись с ним в отнюдь не братском поцелуе – и вынуждена была ухватиться за стойку, когда поцелуй закончился. Голова у неё закружилась.

– Ну, знаешь!.. – тем временем сказал Свен, обращаясь к Альфу.

– Привыкай, – невозмутимо ответил Альф, отпивая глоток коктейля. – Она будет звездой, и желающих целоваться с ней налетит целая толпа.

– Думаешь? – спросила Эва.

– Да, – ответил Альф. – Совсем как я сейчас.

Вечер продолжался своим чередом. Эва иногда оглядывалась в сторону того места, где она танцевала, и пыталась вообразить, как её спонтанный танец смотрелся со стороны. Сейчас звучало попурри из инструментальных композиций в среднем темпе. Свет в зале стал менее ярким.

Эва увидела, что к их компании приближается какой-то парень, и прежде, чем он подошел, поняла, что это и есть диск-жокей.

Он становился возле них и заказал коктейль. Его напиток был готов за считанные секунды. Взяв бокал, диск-жокей повернулся к ним и спросил весьма любезно:

– Ничего, если я вклинюсь в вашу беседу?

– Что за вопрос! – воскликнул Альф. – Я вообще не понимаю, почему ты раньше не подошел. Старина, я же знаю тебя как облупленного, и твою лавочку тоже. Готов биться об заклад, что Эва тебя удивила. Такого ты здесь не видел!

Он тут же всех перезнакомил. Парня звали Ульфом.

– Я, собственно, пришел переговорить с тобой кое о чем, – обратился Ульф к Эве. – Ты с кем сейчас работаешь?

– Ни с кем. Я учусь, – сказала Эва. – А что?

– У меня есть друзья-музыканты, они играют электронную музыку и скоро собираются снимать видеоклип. Я подумал, что вы можете быть друг другу интересны.

– Что я должна делать? – спросила Эва.

– Сверкать заместо стробоскопа, ясное дело, – встрял Альф прежде, чем Ульф успел ответить.

– Что за работа? – повторила вопрос Эва.

– Танцевать, как ты сегодня делала, – сказал Ульф. – У тебя хорошо получается импровизировать. Если вы друг другу понравитесь, может быть, они пригласят тебя в свою программу.

– Я здесь по студенческой визе, и мне в мае нужно будет вернуться домой, – сказала Эва. – Вряд ли я могу наниматься в программу. А съемки – пожалуй. Когда они планируются?

– Скоро. Шла речь об апреле. Приходи завтра, мои друзья будут здесь. Договоритесь обо всём.

– Скажи, а последняя вещь… что это было? – спросила Эва. – И вообще, как мой танец смотрелся? Дело в том, что я совершенно отключилась. Мне казалось, что я всего лишь стою и слушаю музыку…

– Нормально смотрелось, – успокоил её Альф.

– Это музыка той самой группы, о которой я говорю, – ответил Ульф. – Сингл вышел два дня назад. Я его сегодня впервые крутил, так что ты устроила своеобразную премьеру.

В этот момент начал играть последний куплет, и Ульф сорвался с места. Через мгновение он был уже за своим пультом, поменял в нужный момент пластинку, после чего направился обратно к ним. За это время Альф успел сообщить Эве, что она должна непременно соглашаться, потому что Ульф – классный парень, его друзья тоже, и что с её участием всё станет настолько классно, что она и вообразить себе не может. А виза – фигня, её можно продлить и остаться здесь. У группы контракт с лейблом, и это значит, что за участие в съемках ей заплатят. И, конечно же, нужно соглашаться на участие в турне. Эва не смогла сдержать улыбки: Альф говорил так, словно это он решал и за лейбл, и за группу, и вообще за всех на свете.

– Сейчас будет звучать еще одна песня моих друзей, – сказал Ульф, вновь присоединяясь к их компании. – Так что ты скажешь насчет съемок?

– Неужели ты думаешь, что мне такое каждый день предлагают? – спросила Эва. – Конечно, я очень рада. Спасибо.

Эва и Свен вернулись домой в четверть второго ночи. Эва словно не замечала усталости: приятное возбуждение прошедшего вечера не покидало её.

Свен наблюдал, как она носится по квартире, собирая в сумку свои балетки, гетры, купальник и две футболки, то есть вещи, которые ей понадобятся завтра на занятиях, и рассказывает ему, как она со школьными друзьями в прошлом году ездила в Чехию. Он радовался произошедшей в ней перемене. Всего несколько часов назад она была такой подавленной… Он понимал, что заслуга принадлежит целиком Альфу, и был ему очень благодарен. Ему только сделалось немного грустно при мысли о том, что он не смог помочь Эве своими силами. Не станет ли она по этой причине относиться к нему иначе, чем раньше?

Когда он сегодня наблюдал за реакцией Эвы на Альфа – и дома, и в баре – то почувствовал себя не в своей тарелке. Нет, не ревность – повода вроде не было. «А может, был?» – спросил Свен себя сейчас. Черт возьми, на самом деле повод был, потому что сегодня в клубе Альф переступил границы дружеского ухаживания. Свен только потому спустил ему это с рук, что при всем при том, что Альф был плейбоем, он всё же никогда не пытался всерьез подбивать клинья к девушкам своих друзей. Все в тусовке это знали и совершенно не беспокоились. Однако сегодня латинская кровь Альфа, судя по всему, разыгралась не на шутку, и Свен решил, что нужно будет обязательно поговорить с ним на тему того, что произошло.

Эва, конечно же, была застигнута поцелуем Альфа врасплох. Но Свену было также понятно, что поцелуй произвел на неё впечатление. «Нет, это ерунда, – сказал он себе сейчас. – Не может быть. Она его не любит. Она сама не ожидала того, что он сделал».

Страх потерять Эву – это было то, с чем Свен столкнулся уже на вторые сутки после знакомства с ней и до сих пор не научился справляться. Помимо своей воли он представил сейчас, что они с Эвой могут расстаться навсегда, что он может стать ей ненужным, чужим. Это было больно.

Эва, внезапно замолчав посреди своего рассказа про чешские приключения, подошла, села к Свену на колени, прижалась к его груди и сказала:

– Я так не хочу уезжать отсюда…

– Я тоже не хочу, чтобы ты уезжала.

– Но мне в мае придется. Мне нужно еще год учиться дома, закончить курс.

– Я приеду к тебе летом, – сказал Свен. – И мы что-нибудь придумаем.

– Хорошо бы.

Они стали целоваться, а потом Свен спросил:

– Тебе нравится Альф?

– Странный вопрос, – сказала Эва. – Особенно сейчас.

– Всё же ответь.

– Конечно, он мне нравится. Он твой друг.

– Я не об этом.

– Ты хочешь спросить, стала бы я с ним спать?

– Да.

– Не стала бы. У меня есть ты.

Глава 6. Пикник

В середине апреля у Альфа был день рожденья. По этому поводу в выходные был устроен пикник, на который отправились всей компанией – разумеется, на байках. Доехали до кемпинга, где останавливались и раньше, и стали устраиваться, собираясь провести здесь вечер, ночь и часть следующего дня. Алкоголь с собой взяли с запасом. Речь о том, чтобы сегодня не пить, разумеется, не шла.

Погода была теплая, как на заказ. На небе не было ни облачка. Деревья уже покрылись листвой. Что касается именинника, то он бурлил энергией и позитивом и заряжал этим всех вокруг. Он абсолютно всем девчонкам делал комплименты и лез целоваться, к некоторым по два или три раза, пользуясь тем, что его поздравляли, дарили ему подарки и так далее. Эву он чмокнул в щеку.

Вскоре начало смеркаться. Развели костер и расположились возле него. Компания была большая, так как Альф пригласил байкеров из дружественной тусовки. Кто-то взял с собой фотоаппарат и снимал всех присутствующих. Обсуждались планы на лето. Хокан предложил всем махнуть в Европу. Одна из девушек, которая бывала с родителями в Эстонии у родственников, заговорила про Прибалтику. Возник спор, как лучше ехать: через Польшу или через Финляндию. Стуре высказался за то, чтобы ехать через Калининград и Куршскую косу. Спор стал еще жарче, так как половина присутствующих не знала, что по косе проходит пограничная зона. Обсуждали, могут ли возникнуть проблемы с визами. Свен принимал в споре активное участие, так как имел кое-какое представление о том районе (в основном, правда, по рассказам Эвы).

Эва сперва сидела вместе со всеми, потом пошла пройтись, а когда вернулась, то уселась на бревне чуть поодаль от компании, наслаждаясь вечером. К ней подошел Альф и сел рядом. Он закурил и сказал:

– Мы хотим съездить на Эланд, Свен и я, недели через две. Поедешь с нами?

– Поеду, конечно. А в какой день?

– На выходные. Будет один уикэнд без тренировок.

– А ты кого возьмешь с собой?

– Кандидатур хватает.

– Здорово, – сказала Эва, представив себе, как они мчатся по трассе. – Давно мечтаю, чтобы мы поехали куда-нибудь подальше. Нет, я не имею в виду, что Стокгольм мне надоел…

– С чего бы Стокгольму надоесть тебе, – заметил Альф. – Особенно ночному.

– Мы со Свеном в последнее время стали реже кататься, – сказала Эва.

– Не буду предлагать тебе свое общество и тачку, ты всё равно откажешься, – сказал Альф, искоса глядя на нее. – Но вот его я понять не могу. С его стороны это большая ошибка.

– Скажи ему, – предложила Эва.

– А толку? Он слушается тренера, не то что я. А тренер говорит, что ночные тусовки давно должны остаться в прошлом – если, конечно, мы хотим чего-то добиться в спорте.

Эва вздохнула.

– Я понимаю тебя, – продолжал Альф. – Очень хорошо понимаю. Умей ты водить тачку, ты могла бы ездить сама куда пожелаешь.

– Ты думаешь, у меня получится?

– Да. Тебе надо непременно попробовать, потому что у тебя тот же кайф, что и у меня, – сказал Альф. – Тебе нравится скорость, ночь и свобода. Тебе больше ничего не надо. Почти как мне. А Свену важно победить. Он готов многим пожертвовать, чтобы добиться победы.

– Ну почему же… Мне еще много чего надо, – возразила Эва, пропустив фразу про Свена мимо ушей: ведь к ней самой слово «пожертвовать» никак не могло относиться.

– Да-да, конечно, – согласился Альф. – Но я говорю о том, что по духу ты – прирожденный рокер.

Эве приятно было это слышать, тем более от него, но она кокетливо возразила:

– А мне казалось, что я – прирожденная танцовщица.

– Одно другому не мешает.

– До первой аварии.

– А между прочим, в аварии чаще страдает пассажир, а не водитель.

– Ты пугаешь меня, – притворно забеспокоилась Эва. – Мне как-то иначе это представлялось.

– Со Свеном тебе ничего не грозит, – сказал Альф серьезно. – Он очень хорошо водит. Но речь не об этом. Тебе самой разве не хочется научиться водить байк?

– Не знаю. Я не думала об этом.

– Хочешь попробовать?

– Прямо сейчас? – удивилась Эва.

– Почему бы нет?

– Ну, давай, – неуверенно ответила она.

– Не так, – сказал Альф. – Соберись с мыслями.

Эва помолчала минуту и сказала:

– Да, хочу.

– Тогда пошли.

Альф выкатил свой мотоцикл на шоссе, неподалеку от которого их тусовка расположилась для пикника. Их уход из общей компании пока не привлек ничьего внимания, так как спор про Прибалтику всё еще продолжался.

– На велосипеде ездить умеешь? – спросил Альф по дороге.

– Еще бы! Я гоняла на велике с мальчишками в детстве, пока мы в Польшу не переехали.

– С мальчишками гоняла?

– У меня было много друзей среди мальчиков, – объяснила Эва. – Мы очень хорошо ладили.

– А где гоняли?

– Да везде. По городу. По шоссе. По кочкам. По траве. По песку. Я нормально каталась.

– Значит, ты уже почти всё умеешь. Дело за малым.

Альф объяснил Эве, как трогаться с места и как тормозить.

– Остальное сама знаешь, – сказал он. – Пока давай на первой передаче, на вторую не переходи.

Пару раз подряд Эва слишком быстро отпускала сцепление, и двигатель глох. Потом у неё получилось, и она медленно поехала по шоссе. Машин не было.

Ей так понравилось, что когда наступил момент для разворота, она сделала это с величайшим сожалением, чудом не угодив при этом в кювет, но сумела удержать байк и вырулить на шоссе. Она вернулась на то место, где ждал Альф, наблюдавший за её маневрами.

– Поздравляю, – сказал он, когда Эва затормозила около него. – Давай-ка еще, если не устала.

То, чем они занимались, в конце концов привлекли внимание остальных байкеров, в том числе и Свена. Раздались одобрительные возгласы.

Они вернулись к костру.

Эва не забыла того ощущения, которое испытала за рулем. Машина подчинялась ей. В этом было что-то удивительное, что давало ей уверенность в себе, даже несмотря на то, что она проехалась всего несколько раз и очень медленно.

Альф больше не возобновлял попыток продолжить обучение. Они со Свеном все выходные теперь проводили на тренировках. Впрочем, и у Эвы свободного времени было меньше, чем раньше: она ходила на встречи с музыкантами группы, в съемках клипа которой её пригласили принять участие; кроме того, в колледже ей нужно было сдать несколько зачетов, и она к ним готовилась.

Самым интересным для неё, конечно же, были встречи с музыкантами и Ульфом, который их между собой познакомил. Фронтмена звали Руне, он писал музыку и слова. Звукозаписывающий лейбл возлагал на группу Руне большие надежды. Это был их второй альбом, причем он сильно отличался от предыдущего: часть треков была построена на битах и «амбиентных» звуках, в то время как их первый альбом был в стиле «синти-поп».

Эве еще только предстояло изучить, что такое «эмбиент» и новые электронные жанры, рождающиеся в Великобритании и США. В смысле музыки она была всеядна – да и как иначе, если собираешься делать карьеру танцовщицы. Ульф предложил ей приходить к нему время от времени, брать диски и записи, чтобы максимально быстро освоить новые стили. Разумеется, она с радостью согласилась. Диски Эве слушать было не на чем, поэтому она их не брала, зато на деньги, присланные родителями, приобрела портативный плеер с наушниками, потому что старый, который был у неё еще со школы, сломался.

Обсудив с Руне и его товарищами концепцию клипа, Эва стала придумывать свой танец, слушала музыку, думала о костюме. Это была именно та жизнь, ради которой она сюда приехала. Клип потом будут крутить по телевизору. Это будет началом её восхождения к славе. Так она думала, но стучала по деревяшке, чтобы не сглазить.

Глава 7. Поездка на Эланд

Они подъехали к мосту через пролив, когда сумерки уже надвигались. Мост, длинный и узкий, казался каким-то нереальным, он уходил вдаль. Опоры казались такими тонкими, словно могли согнуться под порывами ветра.

Фонари, освещавшие полотно моста, уже зажглись, и их свет казался розовато-фиолетовым под небом, покрытым облаками.

Примерно на середине моста Эва оглянулась и увидела, что облака раздвинулись, и прощальный луч солнца упал на море. Всё словно ожило на миг и сделалось фантастически красивым – берег, оставленный далеко позади, и полотно моста, и море, окружавшее их, несущихся на восток. Луч света скользнул по воде, облака вновь сомкнулись, и всё погрузилось в темноту. Они мчались навстречу ночи, и ветер бил им в лицо, и что-то ждало их впереди. Они приближались к этому с каждой секундой.

Эва вдруг отчетливо осознала, что под ними – пропасть, а впереди – неизвестность. Ей стало жутко, и показалось, что она оставляет что-то навсегда. И это удивило её. Потому что на следующий день они должны были вернуться на континент, а для этого надо было всего лишь опять пересечь пролив, только в обратном направлении. Но почему-то ей показалось, что вернуться нельзя, даже проделав обратный путь по тому же мосту, даже при свете дня, даже…

Они въехали в Ферьестаден, когда тьма спустилась на море. Здесь у Альфа жил знакомый, у которого можно было переночевать: его родители уехали на уикэнд в Мальмё.

Они довольно быстро добрались до нужного места и остановились. Альф оставил Свена, Эву и свою подругу, которую звали Стина, у тротуара и отправился в дом.

Ему открыли, и на пороге появился какой-то парень. Между ним и Альфом завязался негромкий разговор, и пока он продолжался, ни Свен, ни Эва, ни Стина не проронили ни слова. Эва всё еще находилась во власти переживаний, испытанных во время поездки по мосту.

Через некоторое время Альф вернулся, а парень исчез в доме. Альф выглядел озадаченным.

– Все о’кей? – спросил Свен.

– Не совсем. Только одна комната свободна. Его предки уехали, как и собирались, но на всякий случай заперли свою спальню.

Альф усмехнулся и прибавил:

– Не хотят застать там бардака по приезде. А он не может найти ключ. Наверное, с собой увезли. Но гостиная в полном нашем распоряжении.

Из этого следовало, что кому-то из них – а именно Свену и Эве – нужно было ехать ночевать в гостиницу. Они были готовы к такому повороту событий, поскольку взяли с собой нужную сумму на всякий случай. Свен стал договариваться с Альфом насчет встречи на следующий день, как вдруг Альф спросил:

– А что, нам так уж непременно требуются отдельные комнаты?

Встретив удивленный взгляд Свена, он добавил:

– Мы могли бы нормально устроиться все вчетвером в гостиной. Там достаточно широкий диван, и вообще…

Эва непонимающе уставилась на Альфа, в то время как Свен спросил:

– Ты в своем уме?

– А что? Если, конечно, дамы не возражают.

Эва взглянула на Стину. Та явно не возражала. Даже в неверном свете уличного фонаря Эва разглядела, что на лице спутницы Альфа написан живейший интерес, чтобы не сказать ажиотаж. Эве стало не по себе, когда она увидела, какими глазами Стина смотрит на Свена. Он, похоже, тоже это заметил.

– Ничего не выйдет, – сказала Эва спокойно. – Дело в том, что я крайне стеснительна.

Альф пожал плечами и возобновил со Свеном переговоры о планах на завтра. Стина со скучающим видом принялась рассматривать пустую улицу. Эва прислушалась к себе и обнаружила, что кровь у неё буквально кипит от ярости.

Альф вдруг резко оборвал фразу и отвел Свена на несколько шагов в сторону.

– Стина от тебя без ума, – сказал он негромко. – Она мечтала, что ты ей уделишь внимание.

– Ну ты включи мозги-то, – ответил Свен. – И вообще, как она думала это устроить?

– Она подождала бы, пока Эва заснет.

– А ты куда бы делся?

– Ерунда, мне вы не помешали бы, – сказал Альф. – Даже интересно.

– Ну ты даешь.

Пока они вели переговоры, Стина, не глядя ни на кого, сказала наигранно безразличным тоном:

– Зря. Могли бы классно развлечься. И на гостиницу вам не пришлось бы тратиться.

Эва не удостоила её ответом, сделав вид, что не слышит. Она сжала пальцы в кулак, вонзив ногти в ладонь, лишь бы не дать сорваться с языка резкой реплике на тему пресловутой шведской семьи и всего такого прочего.

Наконец они расстались. Эва заняла свое место позади Свена, и они уехали.

Добравшись до недорогой гостиницы, они сняли номер на одну ночь. Завтра спозаранку у них был план поехать в Боргхольм, осмотреть руины замка, а потом, на обратном пути, посетить замок в Кальмаре.

Эва, побывав в душевой, нежилась в постели. Свен собирался к ней присоединиться.

– Странный всё-таки тип твой Альф, – сказала Эва. – Что, у вас это в порядке вещей?

– Я сам был удивлен, – ответил Свен, садясь на край кровати.

Он больше ничего не прибавил, но Эва пришла к выводу, что он о чем-то думает, но желает это скрыть.

– А между прочим, – сказала она, – я заметила, что Стина смотрела на тебя очень, знаешь…

– Как?

– Ей эта идея улыбалась, – пояснила Эва. – Провести с тобой ночь или часть ночи.

– Вот же облом для неё. И всё из-за тебя.

– А ты сам? – продолжала допытываться Эва. – Ты-то не возражал бы?

– Во-первых, я возражал.

– Она не в твоем вкусе?

– Мне бы не понравилось, если бы ты спала с Альфом, – решительно сказал Свен. – Даже если просто в одной комнате.

– Вот как? – удивилась Эва. – Ты кому из нас не доверяешь – мне или ему?

– Тебе я доверяю.

– Значит, ты не доверяешь своему другу?

– Я доверяю ему во всех вопросах, кроме этого.

– Но у тебя повода нет, – не унималась Эва, внезапно придя в очень игривое настроение. – Вот если бы мы сейчас были там, то…

– Прекрати, – сказал Свен.

– Почему «прекрати»?

– Потому что прекрати.

– Нет, ну почему «прекрати»?

– Что ты завелась?

– Завелась? – переспросила Эва, села в постели и стала серьезной. – Я не завелась. Просто Альф меня ошарашил идеей провести ночь всем вместе. Он что-то тебе говорил в сторонке, и мне ужасно неудобно, но я вынуждена спросить, что это было и что ты ему ответил. Мне дико хочется это знать.

– Я уже забыл.

– Знаешь что? Можешь ехать обратно к ним, – заявила Эва. – Наверное, они тебя ждут. То есть она.

– Успеется, – сказал Свен, взял её за плечи и придал ей горизонтальное положение.

– Ах вот как, «успеется»! – возмутилась Эва и принялась отпихивать его от себя.

Но это уже было не серьезно.

Они сидели возле крепостной стены. Обойдя все закоулки замка, сделав фотографии, побывав в музее, даже забредя в какой-то подвал и потерявшись там – иными словами, выполнив всю туристическую программу – им было приятно выйти на солнечный свет и немного отдохнуть.

Солнце светило ласково, трава зеленела, приглашая улечься на неё. Альф так и сделал. Стина села рядом, сорвала травинку и стала её жевать со скучающим видом. Чуть погодя она спросила:

– Почему ты такой загорелый?

– М-м-м? Я?

– Да, ты!

Стина пощекотала ему щеку травинкой, и он открыл глаза.

– Моя мама родом из Аргентины, – ответил Альф и опять закрыл глаза.

– О! – воскликнула Стина. – Так вот почему ты такой темпераментный!

– Я?

– Да, ты!

– Вероятно. Дай полежать спокойно.

Эва, услышав его ответ (они со Свеном сидели немного поодаль), не выдержала и прыснула. Стина её бесила. Она всё время несла чушь, демонстрировала, что Альф – её парень (словно это было кому-то неочевидно), намекала, что они провели незабываемую ночь. «Это первая такая подруга у него, – подумала Эва. – Остальные умели себя вести. Интересно, почему он не взял с собой Ирму?»

Новая подруга Альфа не понравилась Эве сразу, как только она увидела её вчера утром: Альф со Стиной заехали за ними, чтобы отправиться в поездку, и Эве сделалось некомфортно при виде этой девушки. Крашеная завитая блондинка, высокая, длинноногая, в черно-красной кожаной куртке и обтягивающих кожаных брюках. У неё была походка фотомодели. Она и оказалась фотомоделью; интеллект у неё был соответствующим, но никто и не ожидал, что она начнет цитировать Стриндберга или, на худой конец, кого-нибудь из современных авторов. А вот манеры могли бы быть и получше. Эва считала, что было бы просто бесценно, если бы Стина умела молчать хотя бы пять минут кряду, по крайней мере пока они осматривали музей замка. Голос у неё был высокий и не очень приятный на слух.

– Пойду куплю себе банку колы, – прощебетала Стина, вставая. – Вам что-нибудь взять?

– Если не трудно, две бутылки минералки, – попросил Свен.

Когда она ушла, Альф открыл глаза, сел, достал сигарету и закурил.

– Было бы клево приехать сюда, а тут – оба-на! – играет Джон Кэй, – сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно.

Эва поняла, что он имеет в виду гитариста и фронтмена группы «Steppenwolf».

– Разве он еще выступает? – спросила она.

– Да. Мне их новый материал так, не очень. Но ради того, чтобы послушать живьем «Born to Be Wild», я бы не поленился сюда сгонять еще разок. А ты?

– Наверное, было бы здорово.

Альф воодушевился и стал размышлять вслух, кого еще из старых рок-групп он хотел бы увидеть и услышать на сцене замка Боргхольм. Некоторые из этих групп продолжали выступать. Время от времени они наведывались в Стокгольм с концертами, о чем ему напомнил Свен.

– Нет, это не то, – возразил Альф. – Вот сюда бы приехать всей бандой и послушать классную музыку! А по дороге чудить, как в фильме. И не думать о том, что нужно возвращаться.

Он начал пересказывать одну из своих любимых сцен из «Беспечного ездока». Собственно, все дорожные сцены, а также сцена у костра с Джеком Николсоном у него были любимыми, но в данном случае он говорил о самом начале фильма: Уайатт «Капитан Америка» снимает с запястья и бросает на землю часы, прежде чем тронуться в путь на своем «харлее».

Альф спросил у Эвы, знает ли она, какую реку герои фильма пересекают по мосту в одном из первых эпизодов.

– Нет, я не обратила внимания. Я даже не помню, что была река.

– Это же Рио Колорадо!

– Рио Колорадо?

– Ну, рио – это река!

Вернулась Стина с откупоренной банкой кока-колы, отдала бутылки с минералкой Свену и сходу заявила:

– Давайте пойдем куда-нибудь поесть! Я просто умираю с голоду.

– А ты бы где хотела побывать? – спросил Альф у Эвы, не обращая внимания на реплику своей подруги.

– Везде.

– О, вот это по-нашему, – одобрил Альф. – А первым делом куда бы махнула?

– Ну, не знаю… В Ирландию.

– Почему именно в Ирландию?

– Не знаю, – повторила Эва. – Там красиво.

– Тогда заметано. Поедем в Ирландию, – сказал Альф и подмигнул Эве. Затем он спросил у Свена: – Что скажешь? Сгоняем как-нибудь?

– Это сколько виз-то понадобится?! – воскликнул тот, подойдя к затее с практической точки зрения.

– Куча, – согласился Альф. – Немецкая виза, и дальше по маршруту. Вот что: для начала я предлагаю съездить летом в Копенгаген, а там посмотрим, как карта ляжет. Один знакомый парень – он собирался в Лондон, но по дороге завис в Дании и живет там уже несколько лет – так вот, есть идея его проведать. Мы всё равно собираемся в июне на рок-фестиваль в Блекинге.

– Вряд ли я смогу попасть в Копенгаген, – сказала Эва, помрачнев.

– Почему? – спросил Альф.

– Как почему? Мне-то ведь датская виза нужна, в отличие от вас. И я в июне уже буду дома, в Польше. На рок-фестиваль у меня не получится.

– Давайте пойдем в ресторан, – повторила Стина нетерпеливо.

– Ты летом будешь в Польше? – переспросил Альф Эву. – Без вариантов?

– Мне придется вернуться домой.

– Ну-у, – протянул он. – Это зря.

Альф поднялся с земли, и они отправились на стоянку, где оставили байки.

В ресторане, который находился в городке в двух километрах отсюда, на морском берегу, они заказали рыбные блюда, которыми славилось заведение. Эва ела мало. Несмотря на то, что у неё не было проблем с лишним весом, она уже давно, еще со школы, соблюдала диету, приучая себя не расслабляться в плане яств. Альф со Свеном заспорили на тему мотоциклов и какого-то американского байк-шоу, о котором имели противоречивые сведения. Стина скучала и временами пыталась вставить в их разговор ремарку. Эва листала путеводитель, потом ушла на пирс. Там она стояла и думала о том, что, действительно, уже совсем скоро ей нужно будет собираться домой. Осталось меньше трех недель.

Когда она вернулась к столу, то обнаружила, что за время её отсутствия кое-что произошло: Альф и Стина умудрились поцапаться, причем, похоже, сильно; в данный момент они собирались мириться, а Свен уставился на них с таким видом, словно вообще не понял, в чем проблема. Стина, надо сказать, на него больше нежных взглядов не бросала; а на Альфа бросала такие, словно это у неё, а не у него были предки из Латинской Америки. «Надо же, какие африканские страсти, – подумала Эва озадаченно. – Словно мы и не в Швеции вовсе».

Кончилось тем, что Альф со Стиной всё-таки помирились и решили остаться в Боргхольме до завтрашнего утра. Эве едва удалось скрыть, как она рада, что обратная дорога в Стокгольм предстоит им со Свеном без общества этой девицы. Она не стала интересоваться у Свена, что произошло, тем более что инцидент, в чем бы он ни заключался, был исчерпан.

Эва очень удивилась бы, если бы узнала, что невольной причиной ссоры была её собственная персона: после того, как она ушла на пирс, Альф предложил Свену подумать над тем, что раз Эва летом будет в Варшаве, то не махнуть ли им к ней, не взять ли её с собой и не поехать ли всем вместе в Германию или еще куда-нибудь. Почему-то эта идея вызвала у его подруги-фотомодели возмущение, и между ней и Альфом произошел бурный обмен репликами, из которых сама мягкая со стороны Стины была «я только и слышу: Эва да Эва! Ты просто втюрился, вот и всё!» – на что Альф с присущей ему прямотой предложил ей пойти ко всем чертям.

Глава 8. Иллюзия счастья

Зал был полон народу.

Началась музыка.

Эва появилась в дверях, и луч прожектора тут же выхватил её из толпы. В её сторону обернулись. Она, ускоряя шаги в такт с музыкой, прошла через зал и поднялась на предназначенное для нее место на сцене.

– Снято, – скомандовал режиссер.

Это был второй дубль. Проход Эвы через зал снимали несколько раз. Свен приехал на съемки с опозданием и стоял в толпе зрителей, любуясь на Эву. Она была в обтягивающем костюме, выгодно подчеркивающем её фигуру. Кто-то из парней, находящихся рядом со Свеном, восхищенно сказал, обращаясь к другому зрителю: «Классная телка! Вот бы познакомиться».

– Забудь думать об этом, – бросил ему Свен.

– А чё так?

– Ничё. Забудь, и всё, – отрезал Свен и стал опять смотреть на сцену.

Сейчас Эва ждала, когда дадут команду снимать дальше. К ней подошла какая-то девушка и стала поправлять ей грим.

Песня, на которую снимался клип, называлась «Illusion of Love» – «Иллюзия любви». Съемка проводилась на открытом воздухе, в летнем театре, который частично декорировали в стиле «диско». На заднике сцены мерцали бегущие огни. Было достаточно прохладно. Кто-то из персонала набросил Эве куртку на плечи. Потом к ней подошел режиссер и что-то сказал, а она выслушала и кивнула.

– Все на свои места, – скомандовал режиссер. – Внимание. Мотор!

Начали снимать танец – тоже отрывками, куплет отдельно, припев отдельно. Останавливали музыку, чтобы сделать новый дубль. Свену было досадно, что они всякий раз не дают Эве исполнить свой номер до конца. Она так классно танцует!

Когда наступила очередная пауза в съемке, один из зрителей, слегка навеселе, что было ясно по его движениям, попытался взобраться на сцену. Эва даже не взглянула на него, спокойно ожидая начала нового дубля. Она стояла и смотрела куда-то вдаль, а тем временем какой-то парень метнулся к сцене с той стороны, где находился осветитель со всей своей техникой, и быстро втолковал возмутителю спокойствия всю безнадежность дальнейших попыток. Зритель внял его речам и отошел от сцены. Парень примостился неподалеку и стал делать жесты кому-то в зале. Свен подумал, что это кто-то из друзей участников группы, взявший на себя обязанности телохранителя.