Танго дикого лебедя

9

Замерла в его объятьях, на этот раз не вырываясь, а глядя ему в глаза. Все же он умел быть жестким, если хотел, да и загонять в угол у него получалось прекрасно… Но больше всего пугало, что он умел быть и нежным, и обольстительным, что так сбивало с толку…

— Не знаю, что там у вас за принципы, но я ведь не лезу к вам в душу и в вашу жизнь. Какая вам разница, кто я? Это мой бывший и точка. Ясно?

— Как его зовут? — последовал следующий прямой и выдержанный вопрос.

Открыла рот, но так и не нашлась, что ответить, поэтому лишь облизала пересохшие губы и опустила лицо. Врать я определенно не умела… Хотя чего мне стоило — назвать первое пришедшее в голову мужское имя? Просто чувствовала, что меня вновь без труда выведут на чистую воду, и что тогда? Почему только ни мне, ни Свете не пришло в голову, что я должна хоть что-то знать о ее бывшем, чтобы выдавать себя за нее… Хотя кто же знал, что он станет так активно пытаться ее вернуть, а какой-то незнакомец решит меня пытать?..

— Что и требовалось доказать… — Безмятежно наслаждался Самеди триумфом своей проницательности и, словно специально меня мучая, добавил: — Я спрашивал, чтобы знать, насколько он тебе дорог… на тот случай, если придется его бить… потому что он с тебя взгляд не сводит весь вечер…

Сглотнула, пытаясь оценить, всерьез он это или снова шутит. По устрашающе беспристрастному черепу, нарисованному на его лице, конечно, ничего было невозможно определить. Чего вообще можно ожидать от незнакомца без лица? Непонятно… Только бы никакой драки! Света послала сюда именно меня, чтобы здесь не случилось скандалов… Хотя она же сама заманивала меня интересными знакомствами, но, видимо, не ожидала, что бывший пойдет на попятную. Или никак не рассчитывала на то, что я познакомлюсь с кем-нибудь…

— З-знакомая попросила прийти сюда вместо нее… — решилась сознаться в итоге. — Она заболела, не могла прийти сама… и не хотела показать ему, что боится или страдает… Это ее бывший…

— Что ж… — довольно хмыкнул этот следователь по особо важным делам. — Подруга не прогадала… Он в ярости и в замешательстве… может быть, даже решит вернуться… Если, конечно, ты не разочаруешь его полностью своим распутным поведением…

— Я… и не собираюсь… — вся внутренне встрепенулась, краснея до ушей и инстинктивно отстраняясь, чтобы оказаться на более приличествующем расстоянии.

— Серьезно? — мой партнер приподнял бровь. — Я тебя умоляю… Уверен, острые ощущения ему не помешают…

От шелка в его голосе в очередной раз будто обдало кипятком. Этот мужчина определенно имел надо мной какую-то власть, как и над любым, над кем бы пожелал. В нем чувствовалась эта уверенность и сила. Никогда до сих пор не испытывала подобного. Должно быть, все дело было в выпитом алкоголе, атмосфере и масках… А, может быть, в том, что я понимала, кем он мог быть… какого рода человеком… взрослым, состоявшимся, уверенным в себе мужчиной, который знал цену всему на свете, в том числе себе и мне. Это пугало, но на это указывало все: его самоуверенный тон, его опытность, его шикарный дорогой костюм, его низкий рокочущий уверенный голос, его холеные наглые руки…

— А вы не думаете, что это нечестно — вот так вмешиваться в чужие отношения и менять чужую судьбу? — Продолжала мучиться во мне совесть.

— С чего ты взяла, что способна влиять на чьи-то отношения и тем более судьбу? Эти двое все это устроили, а не ты, причем вполне сознательно.

— Но… он ведь не знает, кто я.

— Насколько я понял, он ей изменял, а теперь качает права… Многие мужчины не позволяют женщинам того, что легко позволяют себе. Пусть пострадает. Ему полезно.

— Мне кажется, это не нам с вами решать…

— Ты обычно защищаешь всех бабников или только этого, потому что он не твой?

— Этого. Потому что знакомая, возможно, его простит…

— И будет дурой. Почему-то уверен, что она таковой не является, но, видимо, сильно рассчитывала на тебя.

Вскинула на мужчину обжигающий возмущенный взгляд, но не увидела и тени улыбки, хотя прекрасно чувствовала, что он смеется надо мной самым откровенным образом.

— Спасибо! — пробурчала с сарказмом, чувствуя, что обижаться было бы глупо и по-детски. К тому же он ведь, скорее всего, прав…

— Это был комплимент в своем роде, — решил на сей раз смягчить свой приговор Вадим. — Ты не расчетливая и наивная. До определенного возраста прокатит, даже мило… но потом будет тяжело, если не изменишься.

Вздохнула, краснея. Да, наверное, такой я и являюсь. Именно поэтому я сейчас не бегу, сломя голову, от этого духа сексуальности и разврата, а послушно льну к нему, позволяю себя сжимать, заговаривать себе зубы и вновь гладить мою ладонь так, что электрические разряды прошибают всю нервную систему и неприлично подрагивают в трусиках, где все уже давно влажно. Будто учуяв мое состояние, коварный темный дух склоняется и влажно целует, сначала вскользь, потом раздвигая языком мои губы, дальше — проникая глубоко, страстно и нетерпеливо, будто пытается съесть мой язык. Черт, от этих безумных ласк и чувственных сражений мои мышцы во всем теле совсем слабнут, а его наливаются железной крепостью, будто он выпивает мои жизненные силы… Хочется, чтобы он уже схватил меня и утащил куда-нибудь, чтобы там облегчить мои муки… Уверена, он сделал бы это мастерски, в меру грубо, в меру нежно, то стремительно, то неторопливо, всегда идеально угадывая правильный темп. Мысли об этом окончательно меня обезоруживают. Какого черта такое вообще лезет мне в голову?!

— Кем бы ты на самом деле хотела сейчас быть, если бы сама выбирала костюм? — вдруг спросил он, прекращая свой безумный поцелуй, после которого еще нужно было отдышаться и собраться с мыслями.

— Не знаю… — Невольно усмехнулась, потому что с моей дотошностью и вечными сомнениями я бы выбирала его год и все равно осталась бы не уверена в правильности выбора. Тем не менее, решила пофантазировать. — Сначала я бы купила платье… белое или нежно-голубое… сверкающее… в пол… но с открытым декольте…

— Что ж… представил… — ухмыльнулся Барон Самеди в ответ. — Это чтобы быть похожей на невесту? Все девочки об этом мечтают.

— Может быть… Но я бы, пожалуй, была Снежной Королевой.

— Снежной Королевой? — Мужчина вновь насмешливо выгнул бровь. — Детский сад… — выдохнул тут же. — Хорошо хоть не Золушкой или Красной Шапочкой…

— Ну, роль Серого Волка недалеко ушла от вашего амплуа. Но хорошо. Если вам нужно что-то взрослое, то Кармен или Манон Леско… И тогда я была бы в алом.

— Значит, роковые красавицы тебе тоже не чужды… Тогда лучше сразу надеть костюм Монсеррат Кабалье и покорить тут всех мужчин за один присест хабанерой и бюстом седьмого размера…

— Эй! Все-таки вы ужасно злой! — возмутилась я его очередным укусом, в шутку ударив его по плечу ладонью. — Что ж, раз вы так любите судить о других по одежке, Барон Самеди, хотите, я скажу, что думаю о вас?

— Я весь внимание… — как всегда чуть высокомерно промурлыкал он. — Хотя я ведь и так выложил о себе всю подноготную…

— Нет, не всю! — Выпалила уверенно, а потом чуть повернула его руку, в которой он сжимал мою, указывая на его запястье. — Вот здесь у вас миниатюрная татуировка самолета. Что бы это значило? ВДВ или авиационный? В любом случае вы любите небо и любите летать… Ведь так? Может быть, несбывшаяся мечта, а это метка, чтобы о ней не забыть?

На удивление, этот нахал, у которого на все всегда был готов ответ, почему-то промолчал, будто смутившись. Хотя нет, такие едва ли способны смущаться. Он был недоволен, потому что повернул руку так, чтобы татуировка вновь была мне не видна.

— Мне продолжить? — спросила с вызовом, чуть склонив голову на бок и заглядывая ему в глаза.

— Валяй… — холодно бросил он, будто ему все это безразлично, хотя на самом деле мне показалось, что он немного злится. Неужели и его можно взять на слабо? Или мужчины тоже страдают от любопытства, когда дело доходит до вынесения им оценки понравившейся девушкой?

— Хорошо, — кивнула с уверенностью. — У вас ухоженные руки, значит, профессия интеллектуальная, но на ладонях, вот здесь, — я провела большим пальцем по подушечкам на его руке, — все же есть мозоли. Значит, вы занимаетесь в спортзале. А еще… грим на лице вместо маски говорит о том, что вы не хотели бы, чтобы ее можно было с вас снять даже в случае каких-то форсмажорных обстоятельств. Вы очень скрытный, Барон Самеди, гораздо более скрытный, чем я… Может быть, вы политик или известная личность?

— Или женат… — со всей серьезностью добавил он, а у меня что-то порвалось внутри. — До этого ты, конечно, не додумалась? — скривился он в своей обычной ухмылке. — Или предпочла более романтические версии?

— Кто выдержит вас дольше одного вечера? — насмехаясь в его духе, зачем-то продолжила отстаивать свою версию я. — К тому же у вас как минимум был бы след от кольца…

— То, что все женатые мужчины и замужние женщины носят кольцо, — миф, — последовал хладнокровный ответ.

— Жена не отпустила бы вас в новогоднюю ночь.

— Возможно, я в командировке.

— Тогда вы ужасный человек… — с искренним осуждением воскликнула я и зло сверкнула на него глазами.

— Этого я и не скрывал. — Металл его голоса как всегда обжег холодом.

Невольно закусила губу. Слышать подобное было неприятно. Настроение тут же испортилось.

— Для тебя это имеет значение? — поинтересовался Вадим, чуть склонившись к моему лицу.

— Определенно, — прошептала едва слышно, надеясь, что голос не дрожит.

— Что ж, — он сделал паузу, будто задумавшись, — тогда я не женат, если образ убежденного распутного холостяка тебе нравится больше.

Вот, значит, как…

— Мне больше нравится правда, — упрямо склонила голову, чтобы не видеть его лица и чтобы он не смотрел на меня даже в маске своим рентгеновским зрением.

— Ее ты все равно никогда не узнаешь, а против предположений и фантазий я ничего не имею.

Этот ответ оказался очередной пощечиной, будто он ставил меня на место, напоминал, что я не имею никакого права узнать о нем что-либо. Или это было наказанием за мою проницательность?

— «И страшным, страшным креном к другим каким-нибудь неведомым вселенным повернут Млечный путь…» — произнесла бесцветно.

— Тоже запоминаешь все подряд?

— Нет, мне нравится Пастернак. Тем более что твоя татуировка напомнила об этом стихотворении… «Идет без проволочек и тает ночь, пока над спящим миром летчик уходит в облака… Он потонул в тумане, исчез в его струе, став крестиком на ткани и меткой на белье».

Мужчина вдруг остановился и замер, глядя на меня в упор. Затем взял за руку и куда-то потянул за собой. Я уперлась, не ожидая подобного порыва.

— Пошли, — приказал он нетерпеливо.

— Куда?

— Тебе понравится.

— Вадим… Вы… — попыталась сформулировать что-то вразумительное, но ничего не придумывалось. Просто, наверное, мне нравилось вот так идти за ним куда-то сквозь толпу и чувствовать свою руку в его большой теплой ладони. Все мысли будто выветрились из головы. Остались только ощущения… Кругом полутьма и мелькающие, ослепляющие огни клуба — розовые, сиреневые, зеленые… Где-то играет зажигательная музыка, раздается смех толпы и аплодисменты. На сцене мелькают полуобнаженные девушки в мехах, перьях и огромных золотых кокошниках. Вокруг кружится хоровод разноцветных сверкающих масок. За окном над белым городом по-прежнему взрываются фейерверки — сегодня они будут громыхать всю ночь до самого утра… Пройдя мимо охраны, мы оказались у лифта, и тут я собралась было вновь что-то сказать или спросить, но не отважилась. Хотела ли я знать ответ? Нет… Я просто дрожала крупной дрожью в ожидании неизвестного. Будто почувствовав мои сомнения и страх, мужчина крепче сжал руку. Двери лифта открылись. Мы вошли внутрь. Он нажал на кнопку, и на какое-то время мы оказались одни. Вадим отстранил меня назад, заставляя прижаться спиной к зеркалу. Сам же навис надо мной глыбой своего роста, не прикасаясь, но изучая — проницательно, жадно, тщательно. Потом его пальцы вдруг дотронулись до моей маски.

— Не смейте! — воскликнула в панике и схватилась за его запястья.

— Кто же мне помешает, ангел? — Прошептали его губы с легкой насмешкой.