Танки идут на мины

☆ ПОЛК СПЕЦИАЛЬНОГО НАЗНАЧЕНИЯ

166-й отдельный инженерно-танковый полк определили в состав резерва Ставки Верховного Главнокомандования.

Запрятанный в чаще лесов полк к июлю 1943 года закончил формирование и прошел полный объем нового вида боевой подготовки.

Экипажи танков-тральщиков — почти все молодые люди, но уже побывавшие в боях. Командир полка подполковник Николай Михайлович Лукин, широколицый, несколько грузноватый, среднего роста танкист, прибыл в расположение нового подразделения одним из первых и со дня на день ждал приезда своего заместителя по спецтехнике. А пока бойцы расчищали занимаемую территорию и приводили в готовность учебный полигон.

Лукин чаще всего находился на полигоне. В разгар этих работ прибежал из штаба солдат:

— Товарищ подполковник, разрешите обратиться?

Лукин кивнул головой, и солдат доложил, что в штаб прибыли новые офицеры. Николай Михайлович подумал, что это, должно быть, и есть специалисты по тралам. Почти все остальные командиры были уже на месте.

Штаб полка размещался в одноэтажном домике возле столовой. Лукин размашисто, быстро пошел туда. Шагнув через порог, он увидел двух офицеров. Один, плотный, низкорослый, был Мугалев, второй повыше, худощавый, с дотлевающей в руке гильзой папиросы, старший инструктор по тралам инженер-майор М. Ф. Кондратенко. Они поднялись навстречу командиру, представились. На следующий день все трое уже согласованно работали.

Предупредительный и спокойный Мугалев с первых же занятий завоевал уважение бойцов. Его уверенность в надежности новой боевой техники передалась и им.

К этому времени Мугалев, обобщив фронтовой опыт применения тральщиков, составил инструкцию по их боевому использованию, написал сценарий и участвовал в создании учебного фильма о боевых действиях тральщиков. Бойцам показали этот фильм. Увиденное окончательно убедило их, что тральщики надежны в бою, действуют безотказно даже в самых для них неблагоприятных условиях.

Состав трального танкового экипажа такой же, какой у обычного, линейного: командир танка, механик-водитель, стрелок-радист, заряжающий.

Бойцы учились упорно, вникая во все детали, ибо каждый понимал, что нагрузка у танкиста-тральщика двойная. В бою он должен действовать и оружием, как танкист, и тралом, как тральщик. Поэтому объем его технических и тактических знаний был также удвоенным. Бойцам внушалась необходимость стремительных действий при атаке переднего края обороны противника, ведения интенсивного пушечного огня по видимым и предполагаемым целям в момент атаки.

Учения по тралению переднего края противника и в глубине его обороны проводились часто не на учебных, а на боевых минах. Мугалев объяснял, что прорыв обороны гитлеровцев следует осуществлять на участках с наибольшим минированием, а стало быть, с наименьшим насыщением противотанковой артиллерией. А чтобы максимально избежать излишних потерь, нужна стремительность движения на минных полях и вывод линейных танков в глубину обороны противника, где уже нет этих минных полей.

^{Командир 166-го отдельного инженерно-танкового полка гвардии подполковник Н. М. Лукин (июль 1943 г.).}

Командование полка добивалось, чтобы бойцы четко разбирались в существе непрерывного взаимодействия танков-тральщиков с подразделениями линейных танков, с артиллерией и пехотой. Ведь каждая машина в бою при прорыве оборонительных рубежей противника была ведущей для группы линейных танков, самоходных артиллерийских установок и подразделений пехоты, преодолевающих полосы минных заграждений. От успешных действий тральщика, идущего в голове, зависели жизнь и боевой успех атакующих подразделений. Вот почему экипажи тральщиков должны были отлично знать свой маневр и в совершенстве владеть техникой и тактикой боя.

Танкисты хорошо представляли себе боевой порядок взвода, роты как тральных, так и линейных танков, идущих им вслед по проложенным проходам. Поэтому вопросам огневого взаимодействия с линейными танками при прорыве переднего края обороны придавалось первостепенное значение.

Замполит командира полка майор В. И. Цитенко обращал внимание на морально-психологическую подготовленность личного состава.

— Тральщики всегда идут впереди, — говорил он на занятиях. — Они первыми могут попасть под обстрел противника, оказаться отрезанными от своих. Надо уметь быстро организовать круговую оборону. В такие опасные моменты боец должен быть наделен высоким чувством товарищеской взаимопомощи и взаимовыручки. Экипаж тральщика, — продолжал он, — это маленький гарнизон воинов, сплоченных единой волей и стремлением выполнить задачу.

Командиры взводов, рот — испытанные офицеры, хотя все очень молоды. Командиру взвода старшему лейтенанту Ивану Гавриловичу Петренко всего 20 лет. Экипаж его танка-тральщика — 18-19-летние парни: механик-водитель старшина Большаков, заряжающий — сержант Асатрян, стрелок-радист — старший сержант Смирнов, все уже воевали, «обкатаны» в танке основательно.

И все же только Петренко знал, что собой представляют тралы в бою. Сталинград он запомнил навсегда. Когда Мугалев увидел его, возмужавшего, с густыми усами (он отрастил их, вероятно, для солидности), то не сразу и узнал.

— Ну что, Иван Гаврилович, настроение боевое? У вас есть опыт, и вы должны хорошо обучить свои экипажи.

Сомнений в этом, конечно, не было. Его взвод неизменно показывал отличную выучку.

Теперь же, когда вся программа боевой подготовки была завершена, Петренко беспокоило, как долго будут они сидеть здесь. И он спросил об этом у Мугалева. Командир дал уклончивый ответ: мол, сколько потребуется. Он разделял состояние молодого офицера. Весь личный состав полка рвался в бой.

^{Командир взвода 166-го ОИТП Герой Советского Союза гвардии капитан А. 3. Петушков (май 1945 г.).}

Нравился конструктору и другой командир взвода, старший лейтенант Адам Захарович Петушков, тоже обстрелянный офицер, бесстрашный человек, знаток танковой боевой техники. Некоторое время в составе его взвода находился экипаж танка-тральщика лейтенанта Шайфутдинова. Лейтенант проявлял большой интерес к техническим новшествам, поступавшим на вооружение танкистов. Оба офицера нередко обращались к Мугалеву за разъяснением спорных вопросов. Люди мечтательные, они строили прогнозы на будущее, даже на послевоенные времена: какими-то будут тогда тральщики?

Не менее интересным человеком в полку был командир ремонтного взвода старший техник-лейтенант Мамед Османов, худощавый, низкорослый, молчаливый. Узкая линия разреза глаз делала его лицо хитроватым и настороженным. Но это был добрый человек, умелец. Чаще всего его видели сидящим у открытой двери мастерской. Руки черные, спецовка измазана, возится с какой-нибудь металлической деталью, что-то мастерит. Помогают ему сержанты Ершов и Толстиков. Родители Мамеда, многочисленная родня жили в Андижане. Все почти земледельцы. А его тянуло к металлу. Мугалев сразу почувствовал в нем жилку изобретателя. Сконструированный им подъемный кран для самопогрузки тралов на автомашины оказал существенную помощь экипажам при транспортировке и монтаже тралов.

^{Командир взвода 166-го ОИТП гвардии капитан И. Г. Петренко (май 1945 г.).}

Позади оставались напряженные дни учебы по овладению новой техникой. Теперь свободного времени у бойцов было больше, чем обычно. Партийный и комсомольский аппарат полка использовал эту своеобразную паузу для более глубокой политической подготовки воинов, разъясняя им складывающуюся на фронтах боевую обстановку.

Вовсю развернула свою деятельность полковая художественная самодеятельность. Ею руководил командир взвода разведки старший лейтенант Василий Молчанов.

К Молчанову бойцы тянулись особенно. Ленинградец, начитанный человек, интересный рассказчик. Привлекало и его внешнее обаяние. Свободный в движениях, с красивой осанкой, подтянутый, аккуратный, всегда в начищенных до блеска хромовых сапогах, он любил танцевать вальс-чечетку. И теперь созданный под его руководством самодеятельный коллектив давал свой первый концерт.

Конферансье объявил:

— Выступают радистка Надежда Брызжахина, санитарка Лидия Рыбалко и повариха Мария Буханенко. Они исполнят украинскую песню.

На смену девушкам вышел командир полковой разведки Василий Молчанов.

«Не обделила парня природа, — подумал Мугалев, глядя, как тот лихо отбивает чечетку. — А как пойдет у него разведка в бою?»

Лукин, сидевший рядом, как будто понял, о чем думает его заместитель, и внес ясность. Молчанов воевал с ним в Сталинграде, и он знал, чего стоит этот веселый, жизнерадостный офицер.

…Бойцы, оживленные, расходились с концерта.

— Весело живем, будто и войны нет, — сказал Мугалев Лукину.

— Знаешь, Павел Михайлович, зайдем ко мне, посидим, поразмыслим…

Лукин разделял беспокойство инженера: «Сидим в бездействии, когда развертываются такие события! Какой день он порывается поехать в Москву. Ну отпущу под личную ответственность, чего добьется?»

— Начнешь по начальству ходить, а у него свои планы. Я думаю, вот-вот получим приказ. Не опережай события.

На огонек заглянул и замполит майор Цитенко. И тоже сказал, что надо набраться терпения.

Несколько успокоенный, инженер подумал о распорядке завтрашнего дня. Главным событием его было открытое партийное собрание. Поговорили о его повестке дня. Основную часть своего выступления замполит посвящал задачам подготовки всего личного состава к будущим боям и роли партийкой и комсомольской организаций в этот период.

Было уже поздно. Прослушав последнюю сводку Совинформбюро, они поразмыслили еще раз относительно своего полка: куда же все-таки направят их, на какой решающий рубеж? На том и разошлись.

У танкистов загорелые лица. Их радуют тишина леса, спокойствие пепельно-голубого неба над ним, зелень полянки, залитые солнцем дни. Османов щурит и без того узкие глаза, подставляя лицо солнцу.

— Дни стоят золотые, товарищ подполковник. — Это он обращается к Мугалеву. — Где-то идет война, а мы тут сидим без дела. Когда же в бой? — спрашивает он. И рука Мамеда тянется к траве.

Павел Михайлович смотрит, как он берет комок влажной земли, пальцы мнут его, а губы трогает безотчетная улыбка. Видно, стосковался парень по дому, по родным местам. Но впереди — долгие-долгие дни войны. Пройдет он их — будет счастливым из счастливых.

А где-то не так уж далеко от этих тульских лесных чащоб небо раздирают багровые сполохи артиллерийской канонады, содрогается, стонет земля под разрывами тысяч бомб, полыхают поля, летят под откосы железнодорожные эшелоны… Могучая сила рванулась вперед. Танки и самоходки, тягачи и орудия, грузовики и бронетранспортеры, «катюши» с их вытянутыми рельсами — все это двинулось по дорогам, мостам, по полям созревающей ржи, по улицам сгоревших деревень… От самых Великих Лук до Азовского моря советские войска в эти последние дни августа 1943 года пошли в победоносное наступление. И вот уже они, взломав оборону противника, наносят мощные удары по врагу.

«Наступление!» — это слово не сходит с уст танкистов. Им кажется, что и они слышат, как гремит, содрогается, полыхает огнем от великого танкового побоища курская земля, недавно освобожденная от врага. Слышат свист пролетающих над головой эрэсов — реактивных снарядов.

Они знают — там, на Курском выступе, в составе 2-й танковой армии генерала А. Г. Родина в полосе войск Центрального фронта путь к победе прокладывали и тральщики. На этом же направлении в июльских боях отличились и танкисты-тральщики, участвовавшие в Орловской операции в составе 4-го отдельного гвардейского танкового полка прорыва под командованием подполковника А. И. Максимова, действовавшего в полосе войск 11-й гвардейской армии генерала И. X. Баграмяна.

Армия-освободительница, опрокидывая долговременную оборону противника, преодолевая его яростное сопротивление, устремляется все дальше на запад. На своем вооружении она имеет новейшую боевую технику, способную взломать самую мощную, неприступную систему обороны врага.

Советский народ сделал все, чтобы обеспечить непрерывный рост технического оснащения своей армии.

Не только наземные части чувствовали этот рост, но и авиационные, морские. Авиационные соединения укомплектовывались новыми типами самолетов, такими, как истребители ЛА-5, ЯК-76, пикирующими бомбардировщиками ПЕ-2, штурмовиками ИЛ-2.

Когда на рубеже Белгород — Томаровка на наши позиции одновременно выползли сотни вражеских танков и штурмовых орудий, летчики-штурмовики впервые выпустили на колонны врага бомбы кумулятивного действия. Штурмовики разворачивались над полем боя и один за другим устремлялись в пикирование. Огненный смерч рвал броню приземистых, с длинными стволами пушек «тигров» и «пантер», зажигал штурмовые орудия «фердинанд», уничтожал живую силу врага. Земля, вздыбленная от десятков, сотен разрывов, опрокидывалась на фашистов, разжигая пламя огня. Действия неизвестных им до сих пор бомб приводили их в отчаяние и панику.

Почти в это же время, накануне Орловской операции, новые снаряды получили и танкисты. Это были подкалиберные противотанковые снаряды. Когда немецкие танки бросались в стремительнейшие атаки, огонь с наших Т-34 незамедлительно поражал их. Таким смертоносным действием обладали эти снаряды.

Особым видом войскового формирования, оснащенного новым техническим средством в борьбе с врагом, был и 166-й отдельный инженерно-танковый полк. Хорошо обеспеченный боевой и транспортной техникой, он имел 18 тралов при 22 танках Т-34.

Средние танки Т-34 бойцы знали хорошо. Пройдя через многие бои, они убедились в высокой маневренности и отличной проходимости этих машин, оценили пробивную силу, огневую мощь и крепость их брони. В этом удостоверился и противник. А теперь, усиленные тралами, они становились неуязвимыми и перед минами.

Танкистам-тральщикам было с чем их сравнивать.

В тульских лесах проходили доформирование некоторые танковые бригады и соединения. В их числе здесь стояла и 91-я отдельная бригада под командованием полковника И. И. Якубовского. Среди новых машин, полученных бригадой, оказалось несколько американских и английских. Заокеанский «шерман» и британский «Черчилль» отличались комфортабельностью: удобные сиденья, часы со светящимся циферблатом, зеркала…

Танкисты-тральщики ходили для интереса смотреть заграничные машины. По многим показателям те уступали нашему Т-34, не говоря уже о КВ. У них и маневренность была хуже, и огневая мощь намного слабее. Ну а о том, чтобы ставить на них тралы, не могло быть и речи. Они были конструктивно непригодны для этого.

…Ожидание по-прежнему томило людей. В первой половине сентября Мугалев не выдержал и, посоветовавшись с командованием полка, поехал в Москву выяснить, почему полк держат в Туле.

И вот пропахший дорожной пылью и бензином штабной «виллис» тронулся в путь. За рулем сержант Александр Антонович Спириденко, белобрысый крепыш, малоразговорчивый парень. Павел Михайлович относится к нему по-отечески и называет его не иначе как Сашок.

К Москве подъезжали к началу рабочего утра. Проехав городскую окраину, машина остановилась у контрольно-пропускного пункта у деревни Чертаново. К машине подошел молодой офицер. Проверив документы, он четко козырнул подполковнику, и машина вновь помчалась вперед по асфальту Варшавского шоссе. По обе стороны дороги все еще попадались зияющие щели дотов, напоминая о днях обороны Москвы.

Мугалев невольно вспомнил то тревожное время, нависшую над столицей смертельную опасность, бешеные усилия врага, из последних сил стремившегося дотянуться до нее.

«Надо все это помнить, — подумал он, — чтобы оценить величие подвига наступавших».

Ослепительным солнцем залиты улицы и площади утренней Москвы. Люди — все больше военные. У продовольственных магазинов вытянулись очереди — стоят почти одни пожилые или совсем старые женщины.

На открытых площадках, на высоких зданиях, в скверах густо расставлены зенитные орудия и пулеметы.

За старыми двухэтажными деревянными домами Замоскворечья стелется дым из заводских труб. Трудовая Москва отдает фронту все свои силы.

На электроламповом, например, выпускают миноискатели для массового применения саперами. Пока что это единственное приспособление для разминирования в ближнем тылу и устройства узких проходов в минных полях. Когда налаживали их производство, для начальника заводской лаборатории Василия Федоровича Соустина дело это было новое и трудное. Ведь ни ему, ни заводу ничем подобным заниматься не приходилось. До войны завод выпускал только осветительные лампы.

…За раздумьями Мугалев не заметил, как «виллис», проскочив Большую Ордынку, въехал на Каменный мост. И вот уже показались знакомые силуэты Кремля и храма Василия Блаженного. Машина притормозила и стала у подъезда дома Наркомата обороны.

Главное автобронетанковое управление. Как-то примут здесь конструктора?

Полдня ходил инженер по начальству. Ничего не добившись, удрученный, вышел на Красную площадь. Задумавшись, шел не спеша. Вдруг видит — из Боровицких ворот Кремля выходит группа офицеров. Пригляделся, заметил фигуру знакомого генерала.

«Уж не Рыбалко ли это?» — подумал Мугалев. Он немного знал генерала. Это был прекрасный, отзывчивый человек. Рыбалко заметил Мугалева тоже и направился ему навстречу, небольшой, плотный, слегка сутулящийся, идет широким прихрамывающим шагом.

— Здорово, Мугалев!

— Здравия желаю, товарищ генерал.

— Чего грустный?

— Да вот новый полк сформировали, обучили, а никуда не посылают. Определили в резерв.

— Не тральный ли?

— Да, он.

Рыбалко задумался. Потом сказал:

— Нашу армию доформировали. Будем участвовать в освобождении Украины. Пойдешь ко мне?

— С радостью, товарищ генерал, — ответил конструктор.

— Тогда обожди меня часок, — сказал Рыбалко и ушел обратно в Кремль.

Приняв боевое крещение летом 1942 года в тульских и калужских лесах, под Сухиничами и во время Козельской операции, 3-я танковая армия под командованием генерала Павла Семеновича Рыбалко 14 января 1943 года в составе войск Воронежского фронта начала наступление в районе северо-западнее Кантемировки. И уже через два дня, вырвавшись на оперативный простор, танки повели пехоту на окружение и уничтожение всей острогожско-россошанской группировки врага на Верхнем Дону. В этих боях танкисты Рыбалко показали доблесть и мужество.

Потом было стремительное наступление на Харьков. А в марте — отражение вражеского контрнаступления в этом районе. Немцы сосредоточили здесь превосходящие силы на узком участке и хотели взять реванш за поражение под Сталинградом.

Но ничего у них не вышло. Не смогли они осуществить этот план. Большую роль в срыве их контрнаступления сыграла 3-я танковая армия Рыбалко, которая имела смешанный состав, то есть танковые и стрелковые соединения. В ходе зимних боев армия понесла большие потери. Приказом Ставки от 26 апреля 1943 года 3-я танковая армия преобразовалась в 57-ю общевойсковую, а ее командующий генерал-лейтенант П. С. Рыбалко оказался в резерве командного состава.

Рыбалко и член Военного совета его армии генерал С. И. Мельников попросили, чтобы их вызвали в Москву для доклада, и 10 мая они прибыли сюда. В Ставке их внимательно выслушали. Они отстаивали право своей армии существовать как танковой, имеющей в своем составе лишь танковые соединения. С их мнением согласились…

С 1943 года 3-я гвардейская танковая армия стала спешно набираться сил. Со второй половины июля она начала боевые действия в составе Брянского и Центрального фронтов, громя орловско-курскую группировку врага. После Курской битвы, закончив доформирование в тульских лесах, армия Рыбалко выдвигалась из резерва Ставки в полосу действия Воронежского фронта. В этот короткий период доформирования и прибыл в начале сентября Рыбалко в Москву. «Удастся ли генералу включить в состав своей танковой армии наш полк?» — думал сейчас конструктор, провожая взглядом уходящего в Кремль Рыбалко.

Направляясь снова к кремлевским воротам, Рыбалко обдумывал, как лучше убедить представителей Ставки вверить опытный тральный полк его армии. «Будет отказ, попытаюсь обратиться к Верховному главнокомандующему», — решил он.

Генерал, находивший выход из сотен тяжелейших положений, вспомнил, как в мае отстаивал свою армию.

Да, он докладывал тогда все как было. В боях за Харьков армия понесла невосполнимые потери в людях и технике. Казалось порой, что нет человеческих сил, способных противостоять вражеской лавине огня. Но армия сохранила боеспособность и мобильность за счет некоторых танковых бригад и стрелковых соединений. И. В. Сталин поинтересовался, откуда у него люди. И тут генерал не побоялся сказать правду: бывшие пленные, окруженцы, люди с освобожденной территории. У каждого из них свои личные счеты с фашистами, они сполна испытали ужас оккупации и ненавидят врага, рвутся в бой.

Верховный главнокомандующий остался доволен его объяснением. Иначе не приказал бы тут же генералу Я. Н. Федоренко отправить технику в первую очередь в 3-ю гвардейскую танковую армию. «Танкисты и мотострелковые бригады 3-й танковой проявили в боях доблесть и мужество, — сказал он, — они вполне заслужили, чтобы армию преобразовать в гвардейскую»[11].

И на тебе, встреча с этим конструктором. Кто-кто, а он, Рыбалко, знает, что собой представляют придуманные им катки. Он лично видел их в работе на испытаниях еще год назад. Их-то и недостает его армии.

Собрав всю свою волю, решимость, он приготовился отстаивать право армии на тральный полк, который стоял в резерве Ставки Верховного Главнокомандования.

Коротая время ожидания, Мугалев с теплотой думал о генерале.

Павел Семенович Рыбалко участвовал в гражданской войне и имел за нее орден. Потом многие годы находился на дипломатической работе в ранге военного атташе за рубежом. В предвоенные годы руководил кафедрой в одном из военных учебных заведений. С началом немецко-фашистского нашествия он рвался на фронт. Но многочисленные рапорты отклонялись до самой весны 1942 года. Вместе с получением назначения Павел Семенович получил и тяжкую весть: сын его, 19-летний лейтенант, танкист Виль Павлович Рыбалко пропал без вести. Сколько ни запрашивала различные инстанции его жена, ответы шли одинаковые. С такой незаживающей раной воевал этот бесстрашный генерал, не давая никому знать о своем горе.

…Мугалев посмотрел на куранты Спасской башни. Минуло два с половиной часа. А вот и Рыбалко, прихрамывает, опираясь на палку, лицо в улыбке, глаза блестят.

— Ну, отвоевал ваш полк. Пришлось у Сталина просить. Теперь пойду к Федоренко. А ты не мешкай, в Тулу езжай, готовься. Возможно, я заеду посмотрю полк.

Мугалев подумал: «Ну, Яков Николаевич снова скажет — перехитрил меня этот конструктор, опять добился своего».

Радостная весть, крепкое пожатие руки генерала и пожелания доброго пути окрылили Мугалева. Он уехал в лагеря.

Первым, кого встретил Павел Михайлович в расположении полка, был Лукин.

— Наконец-то! — воскликнул он, обнимая инженера.

— Как люди ждут этой вести, — сказал майор Цитенко. — В полку ходят слухи о выступлении, настроение у всех приподнятое.

…И вот 3-я гвардейская танковая армия тронулась в пятисоткилометровый марш до Переяславля-Хмельницкого. Части армии, подтянувшись к району боевых действий, первыми в составе войск Воронежского фронта под командованием генерала армии Н. Ф. Ватутина вышли к Днепру и форсировали его с последующим удержанием и расширением захваченного плацдарма войсками 27-й и 40-й армий. К концу сентября войска фронта прочно удерживали два основных плацдарма на Днепре: букринский — южнее Киева и лютежский — севернее. Наступал час освобождения столицы Украины.

Генерал Рыбалко планировал по дороге в район сосредоточения сил армии заехать в Тулу, осмотреть полк. Но не получилось. Командующий спешил.

Полк танков-тральщиков подняли по тревоге, погрузили в эшелон, который уходил вдогонку за армией Рыбалко.

У города Переяславля-Хмельницкого полк выгрузился. Шли последние дни сентября. На плацдарме в Букринской излучине части 3-й гвардейской танковой армии вели напряженные бои.

По прибытии Мугалев и Лукин тотчас же отправились на командный пункт армии. В глубоком овраге, густо поросшем кустарником, укрывались блиндажи, в замаскированных земляных нишах стояли грузовые и легковые машины.

Сопровождавший офицер привел Мугалева и Лукина к блиндажу Рыбалко. Генерал сидел за дощатым, наспех сколоченным столом, склонившись над картой. Рыбалко маленький, бритоголовый, темнолицый, а рядом член Военного совета Семен Иванович Мельников, крупный, осанистый генерал.

Когда командиры трального полка вошли в блиндаж, Рыбалко встал. Выслушав доклад о прибытии, подал руку офицерам, усадил их.

— Вовремя подоспели, товарищи, со своими тралами. Для успеха предстоящей операции по расширению и закреплению плацдарма вы позарез нужны.

Он потянулся к трубке и доложил командующему фронтом о прибытии 166-го полка.

Рыбалко прошелся по блиндажу, потом вновь подошел к карте.

— Плацдарм в Букринской излучине на сегодняшний день имеет по фронту одиннадцать и в глубину шесть километров, вместил основные силы частей нашей армии. Воюем день и ночь. С восточного берега нас поддерживают многочисленные артиллерийские части и соединения, на нас же работает и фронтовая авиация. Но существенных результатов пока не можем добиться.

Над пойменной частью и излучиной реки, где намереваемся произвести переправу главных сил, много высот. Немцы с них хорошо просматривают наш участок, расставили сотни огневых точек. Шквальным огнем встречают они любые наши попытки к передвижению по левому берегу реки. Более того, разведка донесла, что противник прикрыл плацдарм многоярусным поясом минных полей.

Необходимо выбить немцев с господствующих высот и расширить плацдарм.

Переправляться будете в ночь на 5 октября. Постарайтесь осуществить переправу с наименьшими потерями. Этим поможете пехоте расширить и закрепить плацдарм.

В эту же ночь на паромах пойдут «катюши». Они тоже будут помогать пехоте.

До начала переправы Мугалев более суток провел у излучины реки, близ селений Большой и Малый Букрин. Начальник района переправы 3-й гвардейской танковой армии полковник П. И. Пинчук и начальник инженерных войск армии полковник М. В. Онучин, сослуживец Мугалева по академии, помогли ему освоиться с условиями переправы.

Здесь же, чуть выше по течению, вовсю шла подготовка к строительству низководного деревянного моста. Строила его 15-я инженерно-саперная бригада, на помощь которой пришло свыше двух тысяч добровольцев из местного населения. Работали люди круглосуточно. Фашистские самолеты всеми силами препятствовали строительству моста, совершая беспрерывные бомбардировки. Поэтому положение переправлявшихся по реке осложнялось еще и этими ударами с воздуха.

С низкого песчаного левого берега Мугалев просматривал в бинокль высокие кручи и заросшие овраги противоположной стороны.

Рекогносцировкой района переправы и личным наблюдением за системой заградительного огня противника он установил одну особенность: ночью и в предрассветные часы проводился методичный обстрел нашего берега и прилегающего участка реки в течение 10–15 минут. Днепр буквально кипел от разрывов снарядов и мин. Затем огонь обрывался, а через 10–15 минут возобновлялся снова. Потом все повторялось. Иногда всплески разрывов снарядов покрывали середину реки, но это случалось реже.

Конструктор учел эту особенность. Посоветовавшись с Лукиным, он упросил Пинчука и Онучина ночью на паромах высадить на тот берег не взвод, а роту тральщиков. Получил также их согласие самому руководить переправой.

В ночь на 5 октября за два рейса на тот берег доставили роту тральщиков без потерь.

Командир полка Лукин приказал тральщикам сосредоточиться у подножия высот.

Во время переправы невдалеке по течению плыли поврежденные паромы с «катюшами» и горящими на них бочками с бензином. Они были накрыты заградительным огнем гитлеровцев. Кто-то на командном пункте принял их за тралы, и по инстанциям доложили командующему, что паромы с тралами погибли.

А тральщики на рассвете уже помогали пехоте отражать контратаки фашистов, стремящихся опрокинуть наши подразделения в реку.

К 8 октября на правый берег переправили три роты полка тральщиков: первую роту — в район действия 9-го механизированного корпуса, вторую роту — в полосу 6-го гвардейского танкового корпуса, третью роту — в состав 7-го гвардейского танкового корпуса.

Бои на плацдарме не прекращались.

Прокладывая проходы линейным танкам и пехоте армии Рыбалко, танки-тральщики шли через минные оборонительные полосы врага, отбивая атаки, помогая войскам расширить захваченный плацдарм. А в это время в районе переправы уже шла массовая высадка войск.

Командующий армией Павел Семенович Рыбалко вскоре увидел на берегу Мугалева целым и невредимым, поздравил с успехом.

— Ваши тральщики хорошо помогли войскам в боях по расширению плацдарма, — сказал он. — И дальше действуйте так же.

12 октября боевые подразделения 3-й гвардейской танковой, части 27-й и 40-й армий перешли в наступление с целью расширить захваченный плацдарм и в случае успеха развивать наступление в общем направлении на Белую Церковь.

По 23 октября на правом берегу Днепра подразделения полка участвовали в боях в составе передовых отрядов танковых корпусов армии Рыбалко, помогая форсировать минные поля, проделывая проходы идущим сзади танкам и одновременно своим огнем подавляя опорные пункты врага, уничтожая его живую силу и технику.

Противник понял, что у русских появились новые танки. Они вызывают взрывы мин, но машины сами не подрываются. Форсируя минные поля, они появляются из облака дыма и пыли, похожие на какие-то гидры, ведут бой огнем и гусеницами. И за этими танками началась охота. Но ни один тральщик в руки врага не попал.

На букринском плацдарме шли упорные бои. По выстроенному мосту, едва начинало темнеть, шли части и соединения усиления. Не было уже в живых полковника Онучина и многих других людей, которые обеспечивали переправу первых тральщиков.

Армия Рыбалко, сжатая в маневре глубокими оврагами с обрывистыми краями, несла потери в людях и технике и задачу на продвижение выполнить не могла.

23 октября Лукина и Мугалева вызвали в штаб армии. Там собрались все командиры танковых корпусов и бригад, мотострелковых соединений.

— На плацдарме идут затяжные бои, — сказал Рыбалко. — Всего лишь 100 километров отделяют нас от Киева, но развернуться во всю мощь и выйти на оперативный простор не можем. Крупные силы стянул сюда противник. Элемент внезапности нами утерян, хотя и враг, пожалуй, понял уже, что не столкнет нас в Днепр. Однако Киев нам трудновато брать отсюда. Возможно, придется передислоцироваться и ударить с другого плацдарма.

Директива Ставки о передислокации войск была получена в ночь на 25 октября.

Командующий фронтом Н. Ф. Ватутин возложил ответственность за своевременную передислокацию и сосредоточение войск на лютежском плацдарме на своего заместителя генерал-лейтенанта А. А. Гречко и командарма-3 Рыбалко. На подготовку операции отводилось каких-нибудь семь-восемь суток. В ночь на 26 октября началось передвижение войск фронта.

Стояли слякотные, дождливые дни. По раскисшим ночным дорогам скрытно шли части и соединения 3-й гвардейской танковой армии, совершая большой и трудный марш-маневр.

На плацдарме вместо убывших боевых машин местами были расставлены макеты, оборудованы ложные огневые позиции батарей, предусмотрены многие другие маскировочные мероприятия, которые указывали на присутствие войск на Букрине. Но ни войск, ни войсковых штабов 3-й гвардейской танковой армии на букринском плацдарме уже не оставалось.

3-я гвардейская танковая армия двинулась к новому месту своего сосредоточения. Вместе с ее танковыми и мотострелковыми бригадами, артиллерийскими и эрэсовскими полками «катюш» в 200-километровый марш по Левобережью ушел и 166-й полк тральщиков.

Покидая букринский плацдарм, командование полка доносило, что в боях на плацдарме не было потеряно ни одного танка-тральщика. Экипажи тральщиков показали себя настоящими мастерами своего дела. Смелыми действиями они подтвердили, что и психологически подготовлены к решительным схваткам. Командиры корпусов, в составе которых они сражались, просили увеличить число тральщиков в предстоящих боях.

К вечеру 30 октября, закончив передислокацию, полк тральщиков занял исходные позиции впереди основных сил 3-й гвардейской танковой армии на направлении главного удара 1-го Украинского фронта.

3 ноября началось наступление войск фронта. Мощным ударом они прорвали вражескую оборону севернее Киева. На второй день напряжение боев возросло. Гитлеровцы, не считаясь с огромными потерями бросали в бой новые части и соединения, маневрируя резервами. Особым ожесточением отличались бои в районе дач Пущи-Водицы. Здесь 20-я моторизованная и 7-я танковая дивизии противника делали все, чтобы приостановить наступление советских войск.

Изготовившаяся для наступления 3-я гвардейская танковая армия ждала приказа.

4-го ноября рано утром на КП фронта в Ново-Петровцах командующий 1-м Украинским фронтом Николай Федорович Ватутин давал последние указания командующему 3-й гвардейской танковой армией.

— Настал твой час, Павел Семенович. Пора вводить в сражение всю мощь твоей танковой армии.

Утомленное лицо Рыбалко просветлело. Назначили время ввода в сражение, согласовали все ходы маневра, уточнили направление главного и последующих ударов, вопросы взаимодействия с саперами, расшифровали последние разведдонесения о противнике. Во второй половине дня 4 ноября армия Рыбалко получила приказ: «Вперед!»

Шел моросящий дождь. Он размыл дороги, скрыл от артиллерии и авиации цели на переднем крае и в глубине позиций врага.

Оборона в тактической глубине еще не была прорвана пехотой. И силы 3-й танковой армии должны были помочь это сделать.

Рыбалко приказал психически ошеломить врага внезапной ночной атакой. Она началась в 20 часов. Губительной силы огонь ствольной и реактивной артиллерии обрушился на оборону противника.

Танки, развернувшись в линию, по сигналу «Вперед!» двинулись, прорезая ночную тьму ярким, ослепляющим светом сотен фар, шли с воющими сиренами, безостановочно стреляя из всех пушек и пулеметов.

Немецко-фашистские войска, продолжая упорное сопротивление, отходили к западной окраине Киева. В ночь на 6 ноября танковая лавина вместе с наступающими стрелковыми частями покатилась по лесным и шоссейным дорогам, через пригороды в обход столицы Украины.

Тральщики старшего лейтенанта Петушкова, действовавшие на правом фланге ударной группировки, взрывая мины на лесных дорогах, огнем сметали пулеметные гнезда. Они рвались ко второму оборонительному рубежу противника. Вот уже село Горянки. Темная ночь. С окраины села по тральщикам открыла огонь зенитная батарея фашистов и подбила танк-тральщик. Но тут же батарея была подавлена огнем идущего сзади танка командира роты.

В направлении южной окраины Пущи-Водицы держал путь взвод старшего лейтенанта Петренко. На первом танке-тральщике командиром был сам Петренко, на втором — лейтенант Шайфутдинов. Третий тральщик остался в резерве командира полка.

В стремительном темпе пройдена лесная просека, и вскоре под тралом раздался первый взрыв, второй…

Шайфутдинов ведет тральщик на некотором отдалении от Петренко. Между ними и командиром полка бесперебойная радиосвязь.

Вдруг воздух сотрясает взрыв огромной силы. Танк лейтенанта Шайфутдинова остановился. Раздался встревоженный голос лейтенанта: «Фугас! Диски трала разбиты!»

Петренко приказал отцепить аварийный трал, вызвать ремонтников с запасными дисками, восстановить машину и нагнать его в Пуще-Водице.

Шайфутдинов так и сделал. Огневой бой не затихал, перемещался в сторону Киева. Вскоре к аварийному тральщику приехали Османов и бойцы ремонтного взвода. Они быстро заменили поврежденные диски трала, дозаправили тральщик горючим, боеприпасами. Шайфутдинов двинулся вдогонку за своим взводом.

Танк Петренко стремительно продвигался вперед и вскоре вышел к южной окраине Пущи-Водицы. Шайфутдинов нагнал его здесь. За тральщиками подошло несколько линейных танков, за ними батальон 240-й стрелковой дивизии. Они продолжали наступать.

Тральщики, продвигаясь вперед, уничтожили вражескую зенитную батарею. Но и сами тоже пострадали: оба танка огнем зенитных пушек противника были выведены из строя. Они не могли продвигаться из-за повреждений ходовой части. Начали осмотр поврежденных машин. Вдруг недалеко от наших танков зажглись фары. Это гитлеровцы на автомашине пытаются проскочить к одной из своих разбитых артбатарей. Лейтенант приказал уничтожить машину. Пулеметная очередь стрелка-радиста Артюхова, а потом прицельный выстрел из танковой пушки Петренко подожгли автомашину. Фашисты кинулись врассыпную, некоторым удалось залечь и оказать сопротивление экипажу огнем из автоматов. Лейтенант Шайфутдинов бросил осколочную гранату, но и сам упал, сраженный автоматной очередью врага.

Танкисты понесли потери. Тяжело ранены механик-водитель старшина Большаков, стрелок-радист старший сержант Смирнов, заряжающий сержант Асатрян. Вовремя подоспевшие танки-тральщики старшего лейтенанта Петушкова с ходу вступили в бой, прикрывая огнем танки Петренко.

Сюда же подъехала и машина командира полка. Увидев подбитые танки и раненых бойцов, Лукин распорядился об их эвакуации, а Мугалев занялся танками. Вызванный по радио ремонтный взвод Османова вот-вот должен был подойти.

Взвод Петушкова, действуя на правом фланге ударной группировки, пробился через Беличи и вышел к северной окраине Киева. К утру 6 ноября танкисты были у шоссе Киев — Житомир. Здесь им приказали остановиться, удержать занятый рубеж, прикрывающий движение наших войск к Василькову и Фастову.

На рассвете 6 ноября сюда прибыли Лукин и Мугалев. Они поблагодарили экипажи танков-тральщиков за бои и сообщили об освобождении Киева. Родина горячо поздравляла войска 1-го Украинского фронта с победой над врагом.

Противник поспешно отходил, ведя арьергардные бои с передовыми подразделениями 3-й гвардейской танковой армии. Надо было спешить с захватом Василькова и Фастова, не дать немцам закрепиться на этих рубежах. С этой целью с танков сняли тралы, и они, действуя как линейные, в составе 54-й танковой бригады развили наступление на Васильков и Фастов.

По радио командиры корпусов и бригад принимали приказ Рыбалко: «Не задерживаться. Вперед! Стремительно вперед на Вету Почтовую! На Васильков! Фастов!»

Город Фастов — крупный железнодорожный узел. Он давал возможность противнику осуществить оперативный маневр резервами на Правобережной Украине. Чтобы лишить его такой возможности, командование приказало овладеть городом не позднее 8 ноября.

166-й полк тральщиков ускоренным маршем прошел Васильков и направился к Фастову.

Свой отход немцы прикрывали танками и штурмовыми артиллерийскими орудиями, ведя огневой бой из засад. Противник отступал, огрызаясь, упорно цепляясь за каждый метр земли. При подходе к Фастову полку удалось сохранить боеспособными лишь девять танков.

7 ноября Фастов был очищен от врага.

Фашистское командование не смирилось с такими потерями. Оно решило контрнаступлением отбить Киев. С этой целью из резерва были подтянуты свежеукомплектованные танковые дивизии и моторизованные части. Одно из направлений их удара проходило через Фастов.

Находясь в штабе армии, Мугалев получил приказ командующего 3-й гвардейской танковой армией (Лукин находился на подвижном КП полка): 166-му полку без тралов занять участок на левом фланге обороны города и не допустить прорыва противника. Полк, осуществляя подвижную оборону, отразил три попытки моторизованных колонн гитлеровцев прорваться в обход города. Понеся ощутимые потери в технике и людях, немцы лишь после третьей попытки, бросив подбитые и сожженные огнем наших пушек машины, отошли. На этом участке фронта наступило относительное затишье.

18 ноября танкисты-тральщики находились юго-западнее города. Здесь они узнали, что приказом Верховного главнокомандующего за успешные боевые действия при форсировании Днепра, расширение и прочное закрепление плацдарма на западном берегу, за участие в освобождении Киева полку присвоено почетное наименование Киевский. Весь личный состав полка награждался орденами и медалями, а полковник Мугалев и старший лейтенант Петушков указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 ноября 1943 года удостаивались звания Героя Советского Союза.

^{Командир 166-го ОИТП вручает офицерам полка правительственные награды.}

В наградном листе Павла Михайловича Мугалева сказано так:

«П. М. Мугалев — изобретатель нового вида боевой техники, минного трала. Тралы были успешно применены под Сталинградом, на Северо-Кавказском фронте, в Орловской операции, в боях за освобождение Киева.

…Во время боевых действий полковник Мугалев непосредственно находился в подразделениях, увязывая вопросы взаимодействия между частями и соединениями, которым были приданы танки-тральщики. Боевые действия рот затруднялись сильно пересеченной местностью и организованной обороной противника. Несмотря на это, бойцы рот тральщиков, показывая хорошую боевую выучку и умелое применение новой техники, проделывая проходы в минных полях, врывались первыми в оборону противника, обеспечивая этим тактический успех танковым частям.

За умелое руководство боевыми действиями в сложной обстановке, за хорошую организацию взаимодействия между танковыми соединениями и подразделениями тральщиков, за лично проявленные инициативу и мужество, смелость и решительность в боях за социалистическую Родину полковник Мугалев достоин присвоения звания Героя Советского Союза».

Командующий войсками 3-й гвардейской танковой армии гвардии генерал-лейтенант Рыбалко и член Военного совета армии гвардии генерал-майор Мельников доносили, что «опытный полк тральщиков доказал свою жизнеспособность. В танковых армиях необходимо иметь по одному полку тральщиков».