Танки на Халхин-Голе

Подготовка к новым боям

1 июня 1939 года в Москве начальник Генерального Штаба РККА Б. Шапошников доложил народному комиссару обороны СССР Ворошилову об итогах майских боев на Халхин-Голе. В результате этого было принято решение о замене командира 57-го Особого корпуса Н. Фекленко. Основным аргументом было то, что Фекленко плохо справляется со своими обязанностями и «плохо понимает природу боевых действий в специфических условиях пустынной степной местности». Вместо него начальником оперативного управления Генштаба была предложена кандидатура комдива г. Жукова, заместителя командующего войсками Белорусского военного округа по кавалерии. Эта кандидатура была утверждена, и уже 2 июня Жуков вылетел в Монголию.

Уместен вопрос — почему выбор пал именно на Жукова? Ведь до этого он в течение одного года командовал 3 и 6-м кавалерийскими корпусами, а с конца 1938 года являлся заместителем командующего Белорусским военным округом по кавалерии. Никакого боевого опыта Жуков вообще не имел и, служа в лесах Белоруссии, ничего не знал о специфике командования войсками в условиях пустынно-степной местности Монголии. И, тем не менее, его назначили командиром 57-го Особого корпуса. Почему — ответ на этот вопрос в архивных документах найти пока не удалось, да и, наверное, вряд ли удастся. Однако, по некоторым косвенным данным, можно предположить, что с новым назначением Жукову помог «первый конник Красной Армии» С. Буденный, в аппарате которого и проходил службу Жуков (С. Буденный был инспектором кавалерии Красной Армии. — Прим, автора). За какие заслуги — можно только гадать.

Но как бы там ни было, 12 июня 1939 года Жуков сменил Фекленко на посту командующего 57-м Особым корпусом. Фекленко убыл в Москву, в распоряжение Наркома обороны.

Японские солдаты осматривают захваченный танк БТ-5 из состава 11-й танковой бригады. Июль 1939 года (ЯМ).

В октябре 1939 года, в своем докладе об итогах операции Жуков представлял бывшее командование 57-го корпуса в достаточно неприглядном свете:

«Готовясь к боевым действиям, японцы надеялись на ту сложную обстановку, которая создается для Красной Армии в связи с удаленностью района от железных дорог и, видимо, также возлагали большую надежду на свою агентуру, которую имели в штабах 57-го Особого корпуса и МНРА в лице бывшего начальника штаба корпуса Кущева, бывшего помощника начальника штаба Третьякова, бывшего начальника оперативного отдела штаба корпуса Ивенкова, бывшего зам. главкома МНРА Лупсанданой и ряда видных работников полпредстава, Министерства и ЦКНРП (Монголии)…

Командование 57-го Особого корпуса в лице комдива Фекленко, советники МНРА, штабы 57-го Особого корпуса и МНРА проявили преступную халатность в подготовке восточного направления к боевым действиям.

Никаких оперативных документов, расчетов и соображений на случай сосредоточения советских и монгольских войск не было. Части 57-го Особого корпуса и МНРА оказались очень слабо подготовленными, особенно плохо был подготовлен штаб 57-го Особого корпуса…

С января 1939 года на восточной границе участились провокации, однако всем этим стычкам командование 57-го Особого корпуса значения не придавало. С 11 мая на границе фактически уже шли бои с японо-баргудскими частями, а командование, не зная и не понимая происходящих событий, выехало утром 15 мая на лесоразработки по хозяйственным делам за 130 км от Улан-Батора. Только под нажимом Наркома обороны и Генштаба штаб 57-го Особого корпуса приступил к выяснению обстановки у Халхин-Гола».

Упоминаемые Жуковым «японские шпионы» начальник штаба корпуса комбриг А. Кущев, его помощник полковник Третъяков и полковник Ивенков (он командовал советско-монгольскими частями в боях 28–29 мая) были на своих должностях вплоть до 12 июня. Например, Кущев 5 июня встречал прилетевшего из Москвы Жукова на аэродроме Тамцак-Булака. А спустя четыре месяца все эти люди оказались «врагами народа».

Что касается плохой подготовки и неосведомленности штаба 57-го корпуса, то здесь Жуков явно лукавит. Командование корпуса было осведомлено о столкновениях на границе, однако из Москвы поступали указания — «обстановку не обострять». Тем не менее, 3 марта в район Халхин-Гола был выдвинут отряд Быкова, а позже части 6-й кавалерийской дивизии МНРА. Кроме того, в мае 1939 года, в связи с обострением обстановки на границе, Н. Фекленко неоднократно обращался в Москву с просьбой переместить штаб корпуса ближе к предполагаемому району боевых действий. Однако от наркома обороны К. Ворошилова было получено распоряжение — штаб корпуса никуда не перемещать. Вот фрагмент стенограммы переговоров по прямому проводу от 22 мая 1939 года:

«…Фекленко: Прошу разрешить мне и штабу перейти в Матат-Самон (в 130 км от Тамцак-Булак и примерно в 250 км от Халхин-Гола. — Прим. автора).

Ворошилов: Штабу корпуса, Вам и Никишеву пока никуда из Улан-Батора не переезжать».

Японский тягач Тип 92 (5-тонный) буксирует в тыл захваченные в боях 6–7 июля бронеавтомобиль БА-6 и грузовик ЗИС-5 из состава 9-й мотоброневой бригады (АСКМ).

В связи с обострившейся обстановкой на дальневосточной границе, еще 5 июня 1939 года по решению наркомата обороны СССР была образована фронтовая (Читинская) группа войск (командующий — командарм 2 ранга г. М. Штерн, член Военного совета — корпусной комиссар Н. И. Бирюков, начальник штаба — генерал-майор М. А. Кузнецов). В ее состав вошли 1 и 2-я Отдельные Краснознаменные армии, войска Забайкальского военного округа и 57-й Особый корпус (19 июня согласно приказу Наркома обороны СССР № 0029 корпус был преобразован в 1-ю армейскую группу).

В течение июня в район Халхин-Гола и Тамцак-Булака были подтянуты: 24-й мотострелковый полк 36-й мотострелковой дивизии, 3-й дивизион 175-го артиллерийского полка, 3-й дивизион 185-го артиллерийского полка, 7, 8, 9-я мотоброневые и 11-я танковая бригады, 63 и 66-я зенитные батареи. До 19 июня боев с противником не было, саперные части навели через Халхин-Гол три переправы, две из которых 16 июня были сорваны прибывающей водой.

20-25 июня 3-й батальон 149-го стрелкового полка при поддержке роты броневиков 234-го автобронебатальона 8-й мотоброневой бригады и батареи 175-го артиллерийского полка вел бои с японо-маньчжурскими частями в районах Халхин-Сумэ и Дебден-Сумэ (северо-восточнее Халхин-Гола, последний находился на территории Маньчжурии. — Прим. автора). В районе Дебден-Сумэ советская пехота обнаружила японский военный городок — до батальона японцев, кавалерийский полк Маньчжур, батарея 75-мм орудий, батарея противотанковых 37-мм пушек и 4 крупнокалиберных пулемета (13,2-мм «гочкисы» или 20-мм пушки Тип 97. — Прим. автора). Завязался бой, в результате которого японцы, засевшие на крышах казарм, огнем прижали к земле пехоту 149-го полка. Однако командир бронероты зашел в тыл противнику, поставил броневики и два 76-мм орудия на прямую наводку и начал громить японские казармы, которые вскоре загорелись. В городке поднялись невероятная паника, которой и воспользовались пехота 149-го полка для выхода из боя. Ее потери в людях составили 5 человек убитыми и 40 ранеными. Автобронебатальон безвозвратно потерял 3 машины (2 БА-10 и 1 БА-3 были подбиты и оставлены на территории противника) и 5 машин БА-10 получили различные повреждения от артогня. Кроме того, при попытке эвакуировать застрявший в болоте и подбитый БА-3 подошедшим танком БТ-5, последний тоже завяз в болоте и по решению командира 149-го стрелкового полка майора Ремизова был сожжен.

Экипаж бронеавтомобиля БА-6 из состава броневого дивизиона 8-й кавалерийской дивизии МНРА готовит машину к боям. Июль 1939 года (кадр кинохроники), АСКМ.

В советских газетах того времени о событиях на Халхин-Голе ничего не сообщалось. Только 26 июня 1939 года Центральное советское радио передало сообщение ТАСС, которое в тот же день было опубликовано во всех центральных газетах. ТАСС сообщал о событиях на Халхин-Голе начиная с 11 мая, говорилось в нем и о боях 28–29 мая, приводились фамилии японских офицеров, командовавших частями, а также цифры потерь с обеих сторон. Затем 27, 28 и 29 июня были опубликованы еще три сообщения, в которых говорилось об упорных воздушных боях между советской и японской авиацией. Только после этих сообщений к месту боев были отправлены журналисты, фотографы и кинооператоры. В июле в частях 1-й армейской группы начала издаваться газета «Героическая красноармейская», в которой работали писатели и журналисты Д. Ортенберг, В. Ставский, К. Симонов, фотографы В. Темин, М. Бернштейн, П. Трошкин. Поэтому все советские фотографии, посвященные боям на Халхин-Голе, сделаны не ранее начала июля 1939 года (фотосъемка в частях 57-го Особого корпуса была запрещена). Приводимые в некоторых изданиях фото боевых действий мая — июня 1939 года на самом деле или сделаны позже, или вообще не имеют отношения к боям на Халхин-Голе.

К 1 июля 1939 года советско-монгольские части занимали позиции на восточном берегу Халхин-Гола в 5–6 км от реки. Сплошной линии фронта и эшелонирования обороны в глубину не было. Южнее речки Хайластын-Гол оборонялся стрелково-пулеметный батальон 11-й танковой бригады, севернее — 149-й стрелковый полк (без одного батальона) и 9-я мотоброневая бригада. Всего на восточном берегу было около 3200 человек, 8 122-мм гаубиц обр. 1910/30 года, 4 76-мм полевых орудия обр. 1902/30 года, 16 76-мм полковых пушек обр. 1927 года, 7 45-мм противотанковых орудий, 53 пулемета и 62 бронеавтомобиля. Левый фланг советских войск прикрывала 6-я кавалерийская дивизия МНРА, занимавшая оборону на западном берегу Халхин-Гола. На правый фланг из района озера Буин-Нур перебрасывалась 8-я кавалерийская дивизия МНРА. Кроме того, на западном берегу в районе переправ находились: бронерота 8-й мотоброневой бригады (18 броневиков, из них часть в ремонте), 2 и 3-й дивизионы 175-го артиллерийского полка 36-й мотострелковой дивизии и 3-й дивизион 185-го артиллерийского полка (12 152-мм гаубиц обр. 1934 года, 8 122-мм гаубиц обр. 1910/30 года, 4 76-мм полевых орудия обр. 1902/30 года и 10 76-мм полковых пушек обр. 1927 года).

На подходе были части 8-й мотоброневой бригады, а ближайшие резервы находились в 120 км в Тамцак-Булаке — 24-й мотострелковый полк 36-й мотострелковой дивизии, 11-я танковая бригада и 7-я мотоброневая бригада.

Героический экипаж под командой М. С. Кочетова (в центре) у своей бронемашины БА-10. 9-я мотоброневая бригада, июль 1939 года. Этот экипаж уничтожил несколько пулеметов и противотанковых орудий, 4 грузовика с пехотой и 2 с боеприпасами. 18 июля М. Кочетов погиб в бою. 29 августа 1939 года ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза (АСКМ).