Татуированный пес

Как обезьяны Шлевиан и Кукук сочиняли стихи

Как-то раз обезьяны Шлевиан и Кукук нашли плитку шоколада, и у них разгорелся спор о том, как её правильно поделить.

— Она моя, потому что я её поднял, — сказал Кукук и снисходительно добавил: — Но я, так и быть, дам тебе кусочек.

— Это моя плитка, потому что я первый её увидел, — ответил Шлевиан и добавил: — Конечно, и тебе достанется кусочек.

— Если бы нам принадлежало всё то, что мы первыми увидели, — возразил Кукук, — у меня уже был бы свой самолёт. Ведь когда он пролетал над нашими джунглями, я увидел его раньше тебя. Ну и где же мой самолёт?

— Его у тебя нет, — согласился Шлевиан.

— И поэтому плитка должна достаться не тому, кто её первый увидел, а мне, потому что поднял её я!

— Но если бы я не обратил твоего внимания на эту плитку, ты прошёл бы мимо и не заметил её! — возмутился Шлевиан.

Ломая голову, как же решить это дело, обезьяны некоторое время молчали.

Наконец один из них робко предложил разломить плитку посредине — тогда каждому достанется половинка.

Но другому эта идея не понравилась: шоколадка только тогда по-настоящему вкусная, когда ты съел больше половины. Лучше вообще не есть, чем есть половину!

Обезьяны притихли и стали думать дальше.

В таком состоянии их и застал Лягушонок, который выпрыгнул из воды, чтобы посушить на солнце свой купальный костюм.

— А чего это вы тут сидите, как какие-то обезьяны-истуканы? — удивился он. Такими присмиревшими он их никогда не видел.

— Кыш-кыш! — шикнул Шлевиан и показал пальцем на свой лоб, давая понять, что он думает и мешать ему нельзя.

— Тш-ш-ш! — прошипел Кукук и поднёс палец к губам, что должно было означать: «Тихо! Не сбивайте с мысли!» Но так как Лягушонок не понял ни того, ни другого и посмотрел на них удивлённо, обезьяны пожаловались ему на свою беду.

— Чего тут думать?! Проще простого! — сказал Лягушонок. — Надо устроить соревнование! Кто победит, тот и получит шоколадку.

— Правильно! — воскликнул Кукук. — Устроим соревнование по толканию ядра!

Он мог толкнуть ядро на целых 6,27 метра, а это для обезьяны очень хороший результат.

— Правильно! — тут же воскликнул Шлевиан. — Только лучше давайте устроим соревнование по прыжкам в высоту!

В школе он считался мастером по этой части, потому что прыгал выше всех.

— Никаких толканий и никаких прыжков! — прикрикнул на них Лягушонок. — Мы устроим соревнование по стихам. Кто сочинит лучший стих, тот и получит шоколадку!

— И кто же определит, чей стих лучше?

— Конечно, я, — сказал Лягушонок и, скрутив свой костюм в калач, принялся выжимать из него воду. — Ты будешь первым! — решил он и показал на Кукука.

Обезьяны принялись усердно сочинять, заткнув уши, закрыв рот и глаза, — они так всегда делают, когда им нужно сосредоточиться.

В это время Лягушонок осторожно понюхал шоколадку, чуть-чуть лизнул её, отломил краешек, сунул его в рот и проглотил. Украдкой он успел проделать это ещё несколько раз, пока наконец Кукук не вынул пальцы из ушей и не сказал:

— Я готов, можем начинать!

Они толкнули Шлевиана, который, конечно же, ничего не слышал, потому что был крайне сосредоточен. Вынув пальцы из ушей, он вопросительно посмотрел на друзей.

Кукук взобрался на камень, чтобы его было лучше видно, и начал:

— Браво! Браво! — восторженно крикнул Шлевиан, совсем забыв, что это стихи его соперника.

— И это всё? — спросил Лягушонок.

— Да, всё, — с гордостью подтвердил Кукук и слез с камня.

— Теперь моя очередь! — крикнул Шлевиан, забрался на камень и начал своё выступление:

Как только Кукук захотел крикнуть «Браво!», Лягушонок, который к тому времени уже успел съесть четверть плитки, перебил его.

— Так не годится! — возмутился он. — Хитрые какие! Думаете, сочинили по две строчки и отделались? Нет, теперь у нас будут новые правила. Ваши стихи должны быть в два раза длиннее и речь в них должна идти, например, о льве и о сове, а не только о глупых воронах и обезьянах. А теперь на старт… Внимание… Думаем!

Обезьяны снова погрузились в раздумья, а Лягушонок тем временем продолжил уплетать шоколад.

На этот раз Кукук долго не вынимал пальцев из ушей. Но вот наконец он встал, растормошил Шлевиана, взобрался на камень и начал:

— Превосходно! Превосходно! — воскликнул Лягушонок и незаметно для соревнующихся съел ещё кусочек шоколада. — Следующий!

— Моя очередь, — сказал Шлевиан и принялся декламировать:

— Превосходно! Превосходно! — воскликнул Лягушонок, проглотив украдкой ещё один кусочек шоколада. — Но мне кажется, что где-то я уже это слышал! Или я ошибаюсь?

— Лично я слышу это в первый раз, — сказал Кукук.

— Я тоже, — подтвердил Шлевиан.

— Значит, показалось, — согласился Лягушонок.

— И кто же победил? — спросили обезьяны хором.

Лягушонок задрал голову к небу, закрыл глаза и замер, делая вид, что думает. На самом деле он просто пытался проглотить кусочек шоколада, оставшийся у него во рту. Наконец он открыл глаза и обратился к обезьянам:

— Победителя нет, вы оба молодцы. Нужно устроить новый конкурс. На этот раз выиграет тот, в чьём стихотворении будет больше всего цифр.

— Цифр? — удивлённо спросили обезьяны.

— Да, цифр. Один, или два, или три, или четыре…

— Или пять, — добавил Шлевиан.

— Или шесть, — продолжил Кукук, одобрительно кивая головой.

— Или семь, или восемь, — продолжил Лягушонок.

— Хватит! — крикнули оба поэта. — Мы всё поняли!

— В этот раз начнёшь ты, — сказал Лягушонок и указал на Шлевиана.

Обезьяны опять погрузились в раздумья. Они сидели, закрыв, по обыкновению, глаза и заткнув уши, а в это время наш зелёный друг продолжал уплетать шоколад. На сей раз он мог не торопиться, потому что прошло немало времени, прежде чем Шлевиан забрался на камень и начал:

— Превосходно! Превосходно! — прокричал Лягушонок, рот которого был набит шоколадом. — Красивое стихотворение! Свежо и необычно!

— Погодите, это всего лишь первая строфа, есть ещё и вторая, — сказал Шлевиан. При этом его взгляд упал на Лягушонка, и он удивлённо спросил:

— Скажи-ка, а что это ты как будто растолстел за последние полчаса?

— Не знаю, — сказал Лягушонок. — Может, меня из-за твоих стихов так раздуло от восторга?

— Что ж, это возможно. — Благосклонно кивнув, Шлевиан начал вторую строфу:

— Действительно превосходно! — восхитился Лягушонок. — И так много чисел спрятано!

— Разве ж это много? — встрял Кукук. — Погодите, вы ещё не слышали моё стихотворение!

— Это не считается! — перебил Шлевиан. — Правильно не «миллиониция», а «милиция»!

— Нет, считается! — стоял на своём Кукук. — Потому что проверочное слово «миллионер», а не «милиционер».

— Правильно! — подтвердил Лягушонок. — Продолжаем!

И Кукук начал заново:

— Ну как же милиция может видеть шорохи носом? — возмутился Шлевиан. — Она же слушает, ой, я имел в виду — нюхает носом!

— Милиция, возможно, носом только нюхает, — важно заявил Кукук. — А миллиониция может всё!

— Правильно, — согласился Лягушонок, — но позволь мне заметить: в твоём стихе не так уж и много чисел.

— Все они будут во второй строфе, — заверил его Кукук, — я не хотел вываливать на вас все числа разом. Хотел представить их постепенно, чтобы не переборщить!

— Тут ты прав, — согласился Лягушонок. — Перебарщивать нельзя!

И он разом закинул себе в рот оставшиеся четыре кусочка шоколада.

— Итак, вторая строфа! — объявил Кукук, ничего не заметив.

— Конечно, за первой строфой следует вторая, — пробурчал Шлевиан. — Где это видано, чтобы за первой строфой следовала третья?

На этом месте Кукук вдруг запнулся. Шлевиан, услышав слово «шоколад», тоже встрепенулся. Оба они стали оглядываться и хором крикнули:

— А где же наша шоколадка?

От неожиданности Лягушонок даже поперхнулся, но всё же успел заглотить последний кусочек.

— Тут! — рассмеялся Лягушонок и ткнул лапой в своё округлившееся пузо. Не успели обезьяны опомниться, как он уже прыгнул в озеро. Бульк! — и нет его.

Что оставалось делать несчастным, обманутым поэтам? Стоя на берегу, на все лады ругали они Лягушонка, но это лишь развеселило его ещё больше.

А потом весь день до самого вечера они рыскали по округе в надежде найти ещё одну шоколадку, но ничего, конечно, не нашли. В конце концов пришлось им удовлетвориться кокосом, который они стащили у дядюшки Коко, работавшего когда-то в цирке. И хотя кокос оказался никудышным, он всё равно пригодился вместо мяча, когда они с горя решили поиграть в футбол.

— Эта история мне тоже очень понравилась! — сказал Лев, дослушав до конца. — Во-первых, там были обезьяны Шлевиан и Кукук, а во-вторых, отличное стихотворение!

— Догадываюсь, какое стихотворение ты имеешь в виду.

— То, в котором говорится, что никто из зверей не сумеет перерычать льва. Это правда, ведь только мы, львы, умеем так потрясающе рычать!

От восхищения самим собой Лев поднял морду и так громко рыкнул, что райская птица, которая сидела на дереве и расправляла своё оперение в двух милях оттуда, упала с ветки от страха. Лев огляделся по сторонам, ожидая аплодисментов.

— Очень солидное рычание! — похвалил его Пёс и одобрительно кивнул головой.

Услышав львиный рык, звери решили, что царь зверей призывает их к себе, и поспешили на поляну.

Первыми прибыли шесть ласок, потом три лисы, три обезьяны, две косули, чуть позже пришёл медведь, за ним слон, бегемот и жук-скакун. Вскоре пришли и остальные звери. Последними явились улитка и больная утка, хромавшая на правую лапу.

Все они едва поместились на поляне. Пришлось встать очень плотно друг к другу, и маленькие зверьки боялись, что большие их ненароком раздавят.

Лев растерялся, потому что не думал созывать такое большое собрание, но в то же время был горд тем, что все его слушаются и что он может вот так, между делом, продемонстрировать это Татуированному Псу.

Он рявкнул:

— Тихо! — И звери сразу прекратили разговоры. Теперь все внимательно глядели на Льва.

— Я позвал вас сюда, чтобы познакомить с нашим гостем. Это Татуированный Пёс.

Все звери посмотрели на Татуированного Пса. Тот учтиво поклонился.

— А теперь, — продолжил Лев, — когда вы все посмотрели на него, можете возвращаться туда, откуда пришли. До свидания!

— Но я его так и не увидел! — закричал жук-скакун, который был очень маленький и к тому же оказался в задних рядах.

Тогда слон поднял жука, и тот тоже посмотрел на Пса. Потом все звери развернулись и ушли в лес, и на поляне снова воцарилась тишина.

— Ну вот, мы опять одни и можем снова рассказывать истории, — сказал Лев, и Пёс кивнул в знак согласия.

Когда царь зверей убедился, что все подданные исчезли в джунглях, он снова выудил из портфеля очки и надел их.

— Трудно выбрать, так много картинок! — вздохнул он. — Вот тут забавная картинка, но история к ней наверняка совсем короткая.

— Это почему? — спросил Пёс.

— Потому что тут нарисована мышь. А мышь — очень маленький зверёк, поэтому и история про неё наверняка очень маленькая.

— Ничего подобного, — рассмеялся Пёс. — Истории про маленьких зверьков иногда бывают очень длинными.

— К тому же мышь вовсе не маленькая, а большая! — пропищал вдруг тоненький голосок.

Лев в испуге снял очки, спрятал их за спиной и начал озираться, но никого не обнаружил. Только снова надев очки, он сумел разглядеть говорившего. Это был жук-скакун, который никуда не ушёл и всё это время сидел рядом с ними.

— Конечно, для такого карлика, как ты, мышь — это просто великан! — громогласно захохотал Лев. В ответ жук вытянул спину на целый миллиметр, поднялся на цыпочки и обиженно удалился.

— А он не так уж и неправ, — сказал Лев, поразмыслив. — Обезьянам слон кажется большим, а мышка — маленькой. Для мышки обезьяны — большие, а жук — маленький. Жуку мышь кажется гигантом… Интересно, кто кажется ему маленьким? Может быть, блоха? И ведь наверняка есть такой маленький зверёк, которому даже блоха покажется огромной.

— А бывает так, что мне что-то кажется красивым, а другие говорят, что это уродливо, — начал философствовать Пёс.

— Ты прав, — согласился Лев. — Так было и с одной моей знакомой, коровой Глорией.

— И что же с ней случилось, с коровой Глорией? — заинтересовался Пёс. — Расскажи!

— Это короткая история, зато правдивая.

— Ты что, намекаешь на то, что мои истории — неправдивые? — спросил Пёс, почувствовав себя оскорблённым.

— Нет-нет! — торопливо заверил его Лев. — Я уверен, они такие же настоящие, как и та, которую я сейчас тебе расскажу. Про корову Глорию.

— Это ты уже говорил! — буркнул Пёс.

Лев не стал с ним спорить и начал рассказывать.