Глава 17

В ту ночь собаки снова выли, но я не проснулась. Последние слова Тристана и его взгляд не оставили сомнений, что битву за его любовь я проиграла, но почему — оставалось загадкой. Ночью я не могла уснуть и была даже рада, когда услышала лай собак.

Тут же я упрекнула себя за эгоизм. Кларисса боялась этих ночных происшествий сильнее и глубже, чем можно было предполагать, и в тот момент, когда я приветствовала его, она, наверное, испытывала одиночество и отчаяние.

Я встала, натянула кофту и тапочки и зажгла лампу. Небольшое пламя слабо осветило комнату, и тени заплясали по стенам. Выйдя в коридор, я услышала шум в галерее.

«Лорд Вульфберн!» — позвала я, но ответа не было.

Я остановилась и ждала. Ошибки быть не могло — звуки, доносившиеся из галереи, были отчетливо слышны. Свет лампы не доходил туда, увидеть, что там происходит, было невозможно. Оставалось лишь сделать заключение, что кто-то прячется в галерее, затаившись в темноте, или что кто-то переходил из одной части здания в другую и уже ушел.

Но заниматься расследованиями времени не было.

Я тихо постучалась в дверь спальни Клариссы, зная, что она ждет меня, но не желая пугать ее внезапным появлением. При моем прикосновении дверь распахнулась — она не была плотно закрыта. Меня охватило беспокойство.

Войдя, я сказала: «Это я — Джессами. Все в порядке?»

Ответа не было.

Я подошла к постели, осветив ее лампой. Она была пуста. В комнате никого не было, Кларисса исчезла.

Но куда она могла пойти? К развалинам?

Уж не ее ли шаги я слышала в галерее? Если так, то она не могла далеко уйти. Я бросилась по коридору к лестнице, моля Бога, чтобы Тристан не забыл вынуть ключ из входной двери. Но там ее тоже не было. Я сбежала вниз по лестнице, стуча шлепанцами, но собаки лаяли так громко, что шум, производимый мной, не был слышен.

Овчарки находились у самого крыльца, как в ту ночь, когда я выходила на поиски Тристана. И точно так же, как тогда, я оказалась у двери раньше него. Двойные двери были закрыты, но это еще не доказывало, что Кларисса не выходила из Холла. Я повернула ручку — дверь была заперта, ключа не было. Значит, Тристан помнил свое обещание и унес ключи с собой.

«Кларисса!» — позвала я снова, не надеясь, что она отзовется. Так и произошло.

Мне стало ясно: она что-то замыслила и не хочет, чтобы ей мешали. Она скрывается от меня, так как считает, что я заодно с ее отцом. Теперь она прячется где-то, не желая, чтобы я ее видела. Если она вышла из дома, то где же ее теперь искать? В ее намерениях я не сомневалась — она решила своими глазами увидеть то, что ее пугало. Куда это решение направило ее?

Внезапно я поняла — в служебный холл.

Я там никогда не была и не знала точно, где его искать, но мне было известно, что он находился рядом с кухней. Если бы появился Уилкинс, он бы помог мне найти, но его не было. Я сама пошла на поиски, нельзя было терять времени.

Бродить по притихшему дому было жутковато: тени двигались по стенам вслед за мной, пахло плесенью. На втором этаже и в комнатах, которые были расположены ближе к двери, запаха не чувствовалось, но чем дальше я продвигалась, тем он становился сильнее, видимо потому, что крыло, где жили слуги, не так тщательно убиралось, и запах, казалось, уже насквозь пропитал стены.

Я испытывала странное ощущение. Вокруг все было незнакомым и недружелюбным. Меня стало одолевать тревожное чувство, хотя я понимала, что никто не собирается причинить мне вреда. Если бы была хоть малейшая опасность, Мэри предупредила бы меня, но она боялась только ночного тумана. И того, что в тумане можно было увидеть.

Вскоре я оказалась в кухне — просторном помещении с высокими потолками. Здесь запах плесени не чувствовался, его вытеснили ароматы душистых трав и специй, пропитавших стены и потолки за многие десятки лет существования Вульфбернхолла. Лай собак звучал здесь еще громче.

Я огляделась. Из кухни вели две двери. Сквозь одну из них виднелась слабая полоска света. Я поспешила туда. Я тихо вошла и оказалась в холле для прислуги. Там было несколько диванов, мягких стульев и кресел. На массивном обеденном столе, занимавшем почти всю середину комнаты, горела лампа. Я сразу обратила внимание на окно — занавесы не были задернуты. У окна на цыпочках стояла Кларисса, прижав нос к стеклу и вглядываясь в туман. Из-под ночной рубашки торчали босые пятки. Дверь была напротив окна, и в стекле видно было, что я вошла, но она не обернулась.

— Кларисса, что ты здесь делаешь? — сказала я тихо, чтобы не напугать ее. — Ты ведь знаешь, что папа будет недоволен.

Она едва заметно кивнула.

— Ты, наверное, замерзла? Огонь в камине давно погас.

— Джессами, я не могу уйти отсюда, — в ее голосе была отчаянная мольба, — пожалуйста, не заставляйте меня.

Звуки, издаваемые лаявшими собаками, были слышны все громче. Я заметила одеяло на одном из кресел.

— Кларисса, подойди, я наброшу на тебя плед, — я хотела, чтобы она отошла, не заметив тревоги в моем голосе.

Она разочарованно повернулась.

— Пожалуйста, Джессами, я обещала не ходить к развалинам, но не давала обещаний, что не буду смотреть ночью в окно. Но если папа проснется, он пошлет меня наверх и не позволит выходить из комнаты.

— Разумеется. Тебе и не следовало выходить из спальни.

Лай и завывания становились громче. Эхо проникало в холл и гулко отдавалось в пустой комнате. Я держала одеяло, ожидая, когда она подойдет.

— Ну, пожалуйста, Джессами!

Кларисса вздохнула. Но она всегда была послушным ребенком, и на этот раз, хоть и неохотно, отошла от окна и разрешила мне закутать ее плечи пледом. Я почувствовала, как ее бьет дрожь.

— Видишь, до чего ты довела себя, — упрекнула я ее, словно она вышла в дождь без пальто. — Хорошо, если не простудишься. Право же, Кларисса, тебе уже девять лет, пора вести себя разумно.

Мне пришлось почти кричать, чтобы перекричать собак. Если бы не туман, сквозь который не проникал ни свет луны, ни звезд, их можно было бы увидеть из окна. Внезапно лай прекратился.

Господи, благослови Уилкинса!

— Давай-ка пойдем наверх, я тебя уложу, — сказала я Клариссе. — Если папа зайдет в спальню и увидит, что тебя нет, он будет в ярости.

Я оттянула ее от окна, она не сопротивлялась. Теперь, когда ее план не реализовался, она начала осознавать окружающее, и ее лихорадило все сильнее. Стуча зубами, она прижималась ко мне, чтобы согреться.

В переходе горел свет, которого раньше не было. Войдя, мы обнаружили там миссис Пендавс.

— О мое сокровище! — бросилась она к Клариссе. — Я чувствовала, что что-то не так. Что ты здесь делаешь в такой поздний час?

— Сейчас не время для объяснений, миссис Пендавс, — ответила я. — Кларисса босиком, она очень замерзла.

— Боже, дитя мое! Как это ты вышла босиком? Пойдем в мою комнату, у меня горит камин, ты согреешься.

Она взяла Клариссу за плечи и увела к себе. Я хотела последовать за ними, но передумала. В холле осталась зажженная лампа, штора была не задернута. Мне не хотелось, чтобы в доме начались пересуды. Судя по Мэри, все слуги и без того были не в восторге от Вульфбернхолла.

Я сказала миссис Пендавс, что скоро приду, и поспешила в холл для прислуги. Там было тихо. Хорошо, что все так кончилось, могло быть хуже. Мысленно благодаря Бога, я подошла к окну, чтобы задернуть занавес. Как раз на уровне окна я заметила небольшой просвет в тумане. Вгляделась. Свет от лампы падал на стекло и освещал туман слабой полосой. Что-то серое мелькнуло в темной мгле.

Я наблюдала, не в силах пошевелиться. Это что-то начала приобретать очертания. Появилась голова и плечи, и я поняла — кто бы там ни стоял, он находится совсем близко от окна.

Вдруг я увидела лицо мужчины, прижатое к стеклу с наружной стороны окна, лицо, напоминавшее скорее зверя. Спутанные черные волосы закрывали лоб, он смотрел прямо на меня, пожирая глазами.

У меня перехватило дыхание, я закрыла рот рукой, чтобы не закричать. Что это или кто это? В этом нечеловеческом лице было что-то знакомое. Я узнала этот взгляд изголодавшегося хищника. Только недавно в его глазах я видела…

Я задрожала.

«Лорд Вульфберн!» — вырвалось у меня.

В глазах мелькнуло что-то, я поняла, что он меня слышал.

И узнал свое имя.

Тут же видение исчезло.

Туман заволок то место, где минуту назад стояло чудовище, замел его след. Только все еще державший меня в тисках страх свидетельствовал, что видение было реальностью. В целом все длилось считанные мгновения, хотя казалось, что прошло много времени.

Я отошла от окна и упала в стоявшее рядом кресло, ноги подкашивались от страха. Кого я видела? Тристана? Нет, это было просто немыслимо. Не мог человек претерпевать такие чудовищные превращения.

Мысль о превращениях напомнила о другом. Не это ли имела в виду Кларисса, когда говорила, что некоторые места могут сильно менять людей? Меня охватила дрожь. Что еще она могла иметь в виду? Внезапно ее страхи обрели смысл. Она видела это же самое лицо и узнала черты отца так же, как узнала я их позднее. Именно это существо она пыталась изобразить на рисунке. Мне казалось, что она рисовала женщину, но это был мужчина. Она говорила и думала не о матери, а об отце. Когда лаяли собаки, она боялась за него, боялась, что они могут причинить ему вред.

А я?

Что я сказала ему вечером? Что я сама хочу решать собственную судьбу, что меня не волнует, кто он есть на самом деле. А теперь, когда я узнала правду, я немею от ужаса и не могу держаться на ногах. Видя мое отвращение и страх, он убежал.

Я вскочила с кресла. Ноги дрожали, руки стали влажными от страха, но я убеждала себя, что он меня любит и не сделает ничего дурного. Даже Кларисса пришла к тому же убеждению. Я знала, что она права.

«Я должна выйти и найти его», — сказала я себе.

Сначала нужно было решить, как открыть дверь. У миссис Пендавс были ключи, она не сможет мне отказать. Я пробралась к ее двери и постучала.

Она тут же открыла. Кларисса, укутанная, сидела в кресле у камина. Она засыпала. Сверху она была укрыта еще одним одеялом, на ногах теплые тапочки. Мне стало легче от сознания, что она под надежным присмотром и в данный момент во мне не нуждается.

— Я пришла только попросить Вас еще немного побыть с Клариссой, и мне нужны ключи от кухонной двери.

— Зачем они Вам?

— Пожалуйста, не спрашивайте, — попросила я. — Мне нужно сделать одну вещь.

— Там есть ключ, его не забирают на ночь, — она нахмурилась. — На дворе холодно, Вы простудитесь — Вы почти раздеты.

— За меня не бойтесь. Но лорд Вульфберн забрал ключи. Дайте мне Ваши, пожалуйста.

— Зачем он это сделал? Раньше он их не забирал. Ее удивление и любопытство все возрастали, а мне нельзя было терять драгоценные минуты, если я хотела застать Тристана возле дома.

Миссис Пендавс заметила, как я нервничаю. Она укоризненно покачала головой, но не собиралась мне мешать. Удалившись на минуту, она вернулась к ключом и теплой шерстяной шалью.

— Накиньте эту шаль, Вам будет теплее.

Я послушалась, поблагодарила добрую женщину и взяла ключ. В следующую минуту я уже бежала со всех ног по коридору, зажав лампу в одной руке и ключ в другой.

Старый замок поддался не сразу, но наконец я вырвалась в темную сырую ноябрьскую ночь. Даже под шалью я чувствовала, как холод пронизывает меня до костей, а домашние туфли разбухают от влаги.

Не обращая внимания на озноб, я набрала в легкие воздух и закричала что было силы: «Лорд Вульфберн!»

Мой зов отозвался эхом над головой. Собаки, вопреки ожиданиям, не залаяли. Я приняла это за признак того, что мой запах и звук голоса уже не воспринимался ими как знак угрозы благополучию Холла. Или, как утверждала Кларисса, собаки по натуре были добродушными созданиями и не способными причинить вред никому, кроме самого лорда Вульфберна. И то лишь в тех случаях, когда он менялся до неузнаваемости, так, что даже его верные псы не могли признать в нем своего хозяина.

Развалин не было видно за густым туманом, который кружил и извивался перед моим взором. Это был один из самых худших туманов — он стелился по земле как живое существо, бдительно укрывавшее ее от постороннего вторжения и тех ее обитателей, которые не выносили дневного света. Его причудливые очертания как бы предостерегали тех, кто осмелится ступить на его территорию.

Туман разделял меня и Тристана, который, видимо, удалился в развалины, где у него было тайное логово. Нужно было решиться и идти в западном направлении, я уверяла себя, что не могу заблудиться, там находился замок, там я найду Тристана. Если же собьюсь с нужного направления, то приду к изгороди сада.

Я стала осторожно продвигаться в избранном направлении. Отойдя на значительное расстояние от дома, снова громко позвала: «Лорд Вульфберн!» Повторяя его имя снова и снова и каждый раз громче, я, наконец, убедилась, что мой зов должны были услышать все, кто не лежал с заткнутыми ушами, накрыв голову подушкой.

Один раз я чуть не крикнула «Тристан!», но вовремя остановилась, вспомнив, что он не хотел, чтобы я употребляла это имя, когда другие могли слышать. Хотя теперь сохранение тайны теряло всякий смысл. Мы уже достаточно отдалились друг от друга и должны были соблюдать надлежащие английскому светскому обществу манеры. При этой мысли мне захотелось разразиться истерическим хохотом, но пришлось сдержаться.

Мое самообладание грозило прорваться бушующими во мне эмоциями, быстро сменявшими друг друга. Я перестала различать предметы, все слилось в одно темное пятно, меня охватило страшное возбуждение и осознание, что я сама иду в руки своей погибели.

Было странно сознавать, что Тристан поддерживал видимость добропорядочности. Что за существование ему приходилось вести? Он отчаянно старался уберечь свою тайну от посторонних глаз, от соседей, от друзей, даже от своей семьи, не имея возможности опереться ни на кого, кроме Уилкинса.

А что было раньше? Знали ли об этом его отец и мистер Моррисон, старый управляющий? Не это ли было причиной того, что первый отказался от увеселений охоты и начал вести замкнутую жизнь в Вульфбернхолле, а второй впал в «меланхолию»?

А как же Оксфорд? Не потому ли его отчислили, что кто-то о чем-то пронюхал? Как это случилось? Нашли растерзанное животное и стали искать убийцу? Не потому ли его старший брат Генри потребовал его возвращения в поместье, испугавшись скандала? Это могло объяснить их ссору.

Я не сомневалась, что овец убивал именно он. И неудивительно, что он платил фермерам без возражений.

Но что все-таки случилось с несчастной мисс Осборн? Не исключено, что, пробравшись ночью к замку, она наткнулась на него и от страха пустилась наутек, выронив лампу. Или Тристан ее убил? Не потому ли он не хочет оповещать шерифа? Боится? Или он действительно считает, что не способен причинить вред никому, даже в зверином обличье?

Боже Праведный, пусть будет именно так!

Вдруг словно ниоткуда послышался шлепающий звук, точно мокрая одежда била о чьи-то ноги. Он вырос из тумана, оборвав мои размышления. Обессилев, я подняла лампу: «Лорд Вульфберн?»

Молчание.

«Лорд Вульфберн?» — крикнула я громче.

«Джессами?» — послышался ответ. Я узнала голос Тристана, но он звучал далеко из глубины тумана. Я перестала удивляться, что он не слышал меня раньше. Наверное, мой голос звучал так же приглушенно, как его. Но я знала, что мы не должны были быть далеко друг от друга. Интуиция подсказывала — я не одна.

«Я здесь!» — крикнула я, шагнув вперед по направлению к шлепающим звукам, их я слышала почему-то лучше, чем голос Тристана. Я споткнулась о камень и чуть не выронила лампу. Теперь я находилась почти у замка. Но по мере того, как я приближалась, шлепающие звуки удалялись, и я не в состоянии была догнать их.

Казалось, он убегал от меня, искусно ускользал, зная руины лучше меня. Если он не войдет в замок, я не смогу его догнать. Как только я остановилась, звуки смолкли. Затем стали приближаться, но снова прекратились.

Его дыхание долетало до меня и было явным, как мое собственное. Это было дыхание загнанной собаки. Я взглянула вперед, но не увидела ничего, кроме пятна тусклого света, исходившего от лампы, которую я держала высоко перед собой. «Лорд Вульфберн?» — спросила я снова, но услышала только невнятный шепот.

Он не ответил и не приблизился. Где-то недалеко залаяли собаки, но не так свирепо, как раньше. Я подумала, что вышел Уилкинс, и им не так страшно. Казалось, что собаки движутся в моем направлении, но ручаться было трудно. Боясь, что они налетят на нас внезапно, я выше подняла лампу. Снова послышались удалявшиеся шаги, и неясная тень скрылась в тумане. Шаги опять стихли. Я закрутила фитиль лампы, оставив еле заметную полоску света. Он стал снова подбираться ко мне. Совсем рядом появилась фигура — та же самая, что я видела из окна спальни и сегодня из холла для прислуги. В ней было определенное сходство с человеком, которого я любила, но ничего больше. От него исходил удушающий запах, он напомнил медведя в клетке, которого я однажды видела на ярмарке. Из его клетки исходил такой же ужасный запах.

Я приросла к месту. Туловище существа еще меньше напоминало человека, чем лицо: массивные сутулые плечи; низко свисающие, как у гориллы, руки, раскачивающиеся при его передвижении. Эти руки были похожи на клешни с длинными загнутыми внутрь когтями. От его скрюченных пальцев отразился луч света, и я увидела на одном из них золотое кольцо в виде волчьей головы.

Дрожа всем телом, я стояла, словно парализованная. «Лорд Вульфберн», — только и смогла вымолвить я.

Он зарычал и протянул руку. Грубые пальцы сомкнулись на моем плече, врезались в кожу через шаль и рубашку. Он потянул меня к себе, от его запаха я почувствовала удушье.

Господи, помилуй! Что я наделала, зачем позвала его?!

Он был на добрую голову выше меня, но из-за его сутулости наши лица находились почти на одном уровне. Он уставился в мои глаза, а свободной рукой поймал мою распущенную косу и потянул ее к себе. Все же я видела, что он не собирается причинить мне вред, потому что в прикосновении было что-то наподобие нежности, а пальцы не стремились меня оцарапать. В глазах, блестевших из-под гривы спутанных волос, я увидела знакомое мне выражение голодного зверя.

Недалеко от нас завыли Кастор и Поллукс. Он крепче сжал меня, вонзив когти глубже в тело. Я попыталась вырваться, но он повел себя еще более агрессивно, разорвав когтями одежду на моем плече. Уже не думая о том, что причиняет мне боль, он потащил меня через камни к замку. Я закричала что было сил.

«Джессами!» — снова послышался голос Тристана сквозь туман. Я слышала, как он бежит через лужайки к тому месту, где я билась в тисках того, кого приняла за него.

Но кто им был!

Я снова завизжала, охваченная ужасом. В этот миг из темноты выскочили собаки, оскалив пасти. Они вились по обе стороны чудовища, отрезав ему путь к отступлению. Все еще сжимая меня клешнями, он зарычал на собак и заметался из стороны в сторону, пытаясь вырваться из западни. Но они тут же бросались на него и отгоняли назад.

Из тумана появился свет, он быстро приближался. Это был Тристан с фонарем в руке, за ним спешил Уилкинс. На его лице застыл ужас. Подняв фонарь, он бросился к нам. Чудовище разжало когти и закрыло глаза, я бросилась в объятья Тристана. Он прижал меня к себе, едва переводя дыхание.

— Боже Праведный, Джессами, Вы ранены?

Я отрицательно покачала головой, но не могла вымолвить ни слова.

— Слава Богу! Если бы Уилкинс не услыхал, как Вы меня звали…

Он замолчал, не смея продолжать. Одной рукой он крепко прижимал меня к себе, я цеплялась за его одежду, захлебываясь от душивших меня рыданий.

Постепенно я успокоилась, чувствуя, что Тристан не даст меня в обиду, но все еще боялась взглянуть в сторону замка. Наконец я решилась и увидела, что страшное создание до сих пор находится там, скрючившись меж двух обломков скал и пряча глаза от света.

Меня опять начало трясти.

Тристан крепче прижал меня к себе.

— Не бойтесь. Он всю жизнь провел в темных развалинах и до смерти боится света.

— Кто это?

— Кто? В самом деле, я и не подумал. Подойди, Артур, — крикнул он чудовищу, — я должен тебя представить.

Оно зарычало, но не двинулось с места.

— Как? Тебя не устраивает знакомство по правилам хорошего тона? Твои манеры вызовут осуждение всего Корнуэлла. И боюсь, что тебя не захотят принимать в лучших домах Лондона. Все равно я не нарушу правил приличия. Мисс Джессами Лейн, разрешите представить Вам моего брата — Артур, лорд Вульфберн.

Загрузка...