Тайна белого пятна

Часть первая ЗАГАДКА

Томительное, никогда ранее не испытанное, ощущение надвигающейся опасности охватило Зину. Кажется, она даже вскрикнула... и проснулась.

Несколько секунд лежала с широко открытыми глазами, все еще не понимая, где она и что могло с ней случиться. Какое-то страшное сновидение, во власти которого она только что была, медленно, как бы испаряясь, уходило из сознания.

Зина попробовала восстановить, что же все-таки ей приснилось, но так и не смогла.

Сбросив одеяло, села в кровати. Перекинув на грудь, наскоро заплела рассыпавшуюся косу. Прислушалась. За окном на улице журчала и плескалась вода – очевидно, дворник поливал асфальтовый тротуар перед домом.

После сна осталось тягостное чувство. Голова немножечко болела.

Очевидно, ей пока еще нельзя много заниматься, как она это сделала вчера. Доктор советовал избегать большого умственного напряжения, больше гулять. А ей так хочется поскорее приняться за дипломную работу. Многие ее товарищи по архитектурному факультету уже заканчивают свои проекты. А она вчера каких-то три часа посидела за чертежной доской и потом плохо спала всю ночь. Обидно!

Размеренно, не торопясь пробили стенные часы, напоминая, что уже давно пора вставать и одеваться. Зина привычно протянула руку к спинке кровати. Где бы она ни бросила халат вечером, утром он всегда находился на своем месте. Зина к этому уже привыкла. Но сейчас халата там не оказалось.

Неужели Алексеевна взяла его выхлопать и забыла принести? Это на нее не походило.

Зная, что в это время в квартире никого постороннего не может быть, Зина в длинной ночной рубашке пошла на кухню, шлепая по гладкому линолеуму подошвами.

Неожиданно из-за дверей кухни послышался мужской голос. Вероятно к Алексеевне приехал кто-то из ее деревенских знакомых.

Махнув рукой на халат. Зина отправилась в ванную.

Три брата Вихоревых были разными людьми. Зина подолгу жила у каждого. И всякий раз, в новой семье, ей – вольно или невольно приходилось менять свои привычки. А изменившиеся привычки в какой-то мере влияли и на ее наклонности.

Когда у самого младшего из братьев, геолога Николая Вихорева, родилась дочь, он втайне огорчился. Он ждал сына.

Размашистый в движениях, смелый и решительный в поступках, Николай Вихорев терпеть не мог возле себя мямль, трусов и плакс. А таковыми были, по его твердому убеждению, все девочки. Поэтому свою дочь он начал воспитывать, как мальчишку.

У Зины не было обычных игрушек: кукол, цветных тряпочек, вышиваний. Она не играла с подругами в классы, не бегала по двору со скакалкой. Вместе с мальчишками пинала футбол, лазала по крышам и заборам, играла в войну. Отец научил ее бросать снежки по-мальчишечьи метко и сильно. А когда она приходила с улицы кем-го обиженная, он, не дослушав жалобу, ставил дочь в угол.

Мать тревожилась. Она считала такой метод воспитания рискованным для девочки. Но отец решительно заявил, что его дочь не может быть трусихой и ябедой.

Очевидно, он как-то сумел передать свою уверенность дочери.

Постепенно Зина научилась сама стоять за себя. Ее перестали пугать неизбежные при этом царапины и даже синяки. Но, унаследовав от матери долю рассудительности, она не сделалась задирой. Такое счастливое соединение смелости и рассудка и позволило ей в будущем, при всех переменах ее жизни, быстрее осваиваться и с новыми привычками и с новыми людьми.

Когда началась война, отец ушел на фронт, мать Зины погибла во время воздушного налета. Осиротевшую Зину взял к себе второй брат Вихоревых дядя Дима, начальник небольшого военного завода, эвакуированного в Сибирь.

При прочих положительных качествах дядя Дима был страстный охотник, рыболов и холостяк. Зина довольно быстро разобралась в его нехитром домашнем хозяйстве и находила время и учиться в школе, и варить дяде его любимые капустные щи. Когда у дяди выкраивалось свободное время – а к концу войны его стало выкраиваться побольше, – он устраивал походы за утками и карасями и, конечно, брал с собой Зину. Она быстро привыкла к ночевкам на открытом воздухе, к холодным сибирским зорям, к дымку костра, к комарам, к печеной обугленной картошке и к прочим вещам, которые занесены в список удовольствий каждого истинного рыболова и охотника.

В школе она не делала особых успехов, но исправно, без "хвостов", переходила из класса в класс.

Пока она читала в школе про элементарные законы строения вещества, ученые-физики успели проникнуть в тайны его распада. Однако мир был еще не устроен, и величайшее достижение человеческого гения превратилось в самое страшное пугало для мирных народов земного шара.

Советские ученые терпеливо доказывали, в каком направлении разумнее расходовать неисчислимые запасы энергии атома и человеческого ума. Уже проектировалась первая в мире атомная электростанция, первый в мире атомоход-ледокол. Стране, промышленности, как воздух, нужен был уран сказочное топливо недалекого будущего.

Отец вернулся с фронта живой и невредимый. Пожив с дочерью у брата месяца два, он во главе небольшой партии геологов-поисковиков отправился в специальную разведку, в таежные дебри Сибири. Ему повезло – экспедиция обнаружила следы уранита. Был заложен поселок Таежный.

...В досье иностранной разведки о таком факте появилась соответствующая запись. Затем из этой записи сделали соответствующий вывод. За выводом последовало решение...

Ободренный первой удачей, отец тут же отправился во вторую экспедицию... И не вернулся.

Потерявшуюся экспедицию долго искали. Наконец, в низовьях реки наткнулись на обезображенные водой и рыбами трупы двух проводников. Остальных найти не удалось.

Зина осталась круглой сиротой. Дядя Дима заменил ей и отца и мать.

Когда Зина заканчивала десятый класс, Дмитрий Вихорев был направлен в поселок Таежный для строительства рудника особого значения. Забирать Зину с собой, в глухую необжитую тайгу, нечего было и думать. В Москве, в министерстве, работал второй дядя Зины – профессор Виталий Вихорев. Дядя Дима написал брату письмо, и Зина в третий раз сменила семью.

Она неплохо умела рисовать и по совету дяди Вити поступила в строительный институт на архитектурное отделение.

Профессор Вихорев ценил в жизни три вещи: режим, комфорт и порядок. Жили они вдвоем с женой. Детей не было. Имелась удобная квартира в центре, на улице Горького, достаточно денег, чтобы сделать свою жизнь спокойной и размеренной, как ход башенных часов. Профессор любил красивую обстановку и хорошо сервированный стол. Хозяйство вела ловкая работяшая Алексеевна. Она хлопотала бесшумно, как мышь, с утра до вечера. В доме всегда было чисто, каждая вещь находилась там, где ей полагалось находиться, и нарушить этот порядок в семье Вихоревых, казалось, не могло и землетрясение.

Вначале Зина очень скучала в доме дяди.

Ее тяготил неколебимый и рассчитанный до минут режим, строгое расписание обедов и ужинов. Она попробовала установить себе свой распорядок и несколько раз опоздала к обеду. Дядя Витя не сделал ни одного замечания, за стол садились без нее. Но когда Зина приходила, Алексеевна накрывала ей отдельно и обязательно в столовой – обедать на кухне в семье Вихоревых не полагалось. Было неудобно лишний раз затруднять Алексеевну, и Зина постаралась больше не опаздывать.

Махрово-мещанскими казались ей туго накрахмаленные салфетки, столовое серебро, шелковые и атласные халаты, дорогое ночное белье.

Дядя Витя и здесь не навязывал ничего. Однако каждый раз возле ее обеденного прибора лежала белоснежная салфетка, на спинке ее кровати висела кружевная ночная рубашка.

И привыкнуть оказалось не так-то уж трудно.

Дядя Дима приучил Зину к ежедневной утренней зарядке. Здесь ее не делал никто. После мягкой постели и уютного халата не хотелось махать руками при открытой форточке на сквозняке. Зина постепенно заменила зарядку ванной.

Ничто не доставляло Зине беспокойств. Учеба давалась без особенных трудов. Жизнь текла размеренно и беспечно. Будущее представлялось таким же безоблачным: у дяди Вити, конечно, нашлась бы для нее подходящая работа.

И кто знает, все это, возможно, свело бы на нет суровую закалку отца и дяди Димы... если бы не случайное стечение обстоятельств, которое принято называть судьбой...

Стоя перед зеркалом, Зина укладывала в кольца толстую каштановую косу.

В комнате было жарко и душно. Солнечные лучи, проникая сквозь опущенные шторы, наполняли комнату золотистым сиянием. Обстановка ее лишний раз напоминала о том, что хозяин – состоятельный человек и любит красивые вещи. Красивых вещей было много – картины, хрусталь, фарфоровые и бронзовые статуэтки. Однако, вместе взятые, они не создавали пестроты, комната не походила на антикварный магазин, как это часто бывает.

У дяди Вити имелось чувство меры и хороший вкус – этого Зина не могла отрицать.

Вон в углу, на ажурнoй подставке из бамбуковых жердочек стоит его вчерашнее приобретение – фарфоровая Диана.

Закалывая волосы шпильками, Зина разглядывала и соглашалась с дядей Витей – статуэтка была прекрасная. Талантливый ваятель изобразил Диану в тот классический момент, когда, разгневанная нескромным Актеоном, она посылает на него собак. В ее фигуре было столько величественной грации и непонятного очарования, что Зина, вспомнив древнегреческую сказку, невольно оправдала несчастного Актеона – на Диану можно было заглядеться. Наказание казалось чрезмерным, богиня охоты была царственно-жестокой, но это не делало ее менее прекрасной.

Восхищаясь Дианой, Зина, естественно, не забывала разглядывать в зеркале и свое отражение. Ее одежда сейчас мало чем отличалась от легкого одеяния богини охоты, для полного декоративного сходства не хватало только короткого копья в правой руке. Зина взяла с чертежного стола рейсшину, вернулась к зеркалу, попробовала стать в позу... и, смутившись, рассмеялась.

– Тоже мне Диана! Дурочка кокетливая!

Она показала себе язык... и быстро обернулась.

В открытых дверях стоял здоровенный мужчина в просторном парусиновом пиджаке и сапогах. Его темные глаза с улыбкой разглядывали Зину. Однако на Актеона он никак не походил: шеки его и подбородок покрывала густая, окладистая борода. Скорее всего он напоминал традиционного купца из пьесы Островского.

Зина запоздало ахнула, выронила рейсшину и помчалась в свою комнату, сверкая белыми коленками.

Мужчина расхохотался ей вслед.

Услышав его смех, Зина тотчас высунулась из-за дверей. Несколько секунд вглядывалась, как бы не веря глазам.

– Дядя Дима! – наконец догадалась она.

Мужчина продолжал смеяться, расправляя горстью дремучую бороду. Зина погрозила ему пальцем.

– Как тебе не стыдно, дядя Дима. Подожди, я сейчас оденусь.

Накинув первое попавшееся платье, она вбежала в комнату и бросилась дяде на шею.

– Фу, колючий какой! Для чего ты отрастил себе такую бородищу?

– А для солидности, Зинок, – улыбнулся дядя. – Как-никак начальник рудника – Уж так и для солидности?

– Ну и от комаров ты знаешь, сколько их у нас бывает? Вот показалась бы ты в таком наряде, как минуту тому назад...

– Дядя Дима!

– Ну ничего, ничего. – Дядя Дима отступил на шаг, с удовольствием разглядывая свою рослую племянницу, – Ничего растешь, в породу. Вот похудела только. Что же это ты болеть вздумала?

– Да вот так... Осложнение после гриппа.

– Осложнение, – неодобрительно заметил дядя Дима. – Раскисла, я вижу, ты здесь, у Виталия, вот что.

– Ну, уж так и раскисла. А ты к нам надолго?

– Нет, дня на два всего.

– А я думала, поживешь хотя бы с неделю.

– Нельзя. Зинок, дела, вот на тебя посмотрю, с Виталькой бутылочку разопью... пьет он или совсем воздерживается?

– Немножечко пьет.

– Вот значит, бутылочку разопьем. Потом в министерство свое загляну, да и обратно в тайгу.

Дядя Дима заложил руки за спину и прошелся по комнате.

– По-прежнему живете. Хрусталь, этажерочки... Ковров, смотрю, даже прибавилось.

– Прибавилось.

– Вот и я вижу, что прибавилось, – дядя Дима остановился возле столика с Дианой. – Этой дамы тоже не было?

– Не было. Вчера только купил.

– Кто же это такая?.. Подожди, подожди... копье, собаки... Наверно, Диана? – догадался дядя.

– Она самая.

– Ничего, красивая. А как у тебя с дипломной работой?

– Да вот болела... – вздохнула Зина. – Надо начинать.

– Тема какая?

– Проект здания универмага.

– Интересная работа?

– Как тебе сказать? Тема, утвержденная министерством, – Тебе-то она нравится?

Зина пожала плечами: – Да ничего, тема как тема.

– А надо, чтобы нравилась, – убежденно заявил дядя. – Разве сделаешь хорошую работу, если к ней так прохладно относишься. Взяла бы другую тему.

– А они все такие. Типовое строительство.

– Ну, возьми не типовое. Возьми дворец какой-нибудь, театр, санаторий.

– Так это уже для архитекторов. Такую тему, пожалуй, студенту и не дадут.

– А это уж от тебя зависит, как сумеешь себя показать. Раньше, по-моему, ты посмелее была, – заметил он. – Ну, а куда ехать на работу думаешь? Еще не решила?

– Мы с дядей Витей уже говорили. Пойду к нему в министерство.

– Гм... так-так... – неопределенно заметил дядя Дима.

– Ты как будто недоволен, что я здесь остаюсь.

– Да нет... почему же, – уклонился дядк. – Знаешь что... давай сейчас позавтракаем. Пойдем к Алексеевне, я видел, она там кофе кипятила.

– Так она сюда принесет.

– Ну вот еще. Зачем ей для нас двоих беспоко....

Но Алексеевна уже спешила навстречу с чашками и кофейником.

– А мы на кухне... – начал было дядя.

– У нас так не положено, – уверенно возразила Алексеевна. – Пожалуйте в столовую.

Дядя Дима недовольно похмыкал, однако сел за стол, покрытый белоснежной скатертью. Прищурился на салфеточки, повертел в пальцах тонюсенькую золоченую ложечку, заглянул в сухарницу с печением и прогудел: – Алексеевна, милая, а нет ли у тебя там чего попроще, да пожирнее?

Та понимающе кивнула и принесла из кухни половинку гуся, оставшуюся от вчерашнего ужина.

Дядя тут же с бородой забрался в тарелку. Зина приготовила себе тоненький аккуратный бутербродик. Откусывая от него маленькие кусочки, рассказывала свои девичьи новости.

Дядя слушал, с шумом обсасывал гусиные косточки и с неодобрением поглядывал и на Зинин бутербродик, и на то, как она ела, и на ее пальцы с длинными крашеными ногтями. Наконец, Зина заметила это. Невольно положила недоеденный бутерброд на тарелку, спрятала руки на коленях и замолчала.

– Ну, ты что? – спросил ее дядя.

– По-моему, ты плохо меня слушаешь.

– Наоборот, очень хорошо. Я все понял.

– А что ты понял?

– Что у тебя есть жених и его зовут Валя.

– Я тебе так не говорила.

– Ну, так не говорила, – согласился дядя, – но ты раз десять упомянула его имя.

– И вовсе не десять...

– Хорошо, пусть девять. Девять раз ты сказала, что мы с Валей туда, мы с Валей сюда. Очень трудно догадаться.

Он отодвинул в сторону пустую тарелку и налил себе кофе.

– Так кто же он есть, этот твой Валя?

– Он юрист. Институт закончил в прошлом году. Сейчас у дяди Вити в министерстве работает.

– Вот как? – деланно удивился дядя. – Уже в министерстве.

– Да, консультантом.

– И уже консультантом!.. Так, так. Верно, очень способный юноша?

Его ирония наконец дошла до Зины.

– Тебе как будто и это не нравится?

– Ну, что ты – я думаю, у него чудесная работа. Спокойная неврастении не наживешь. Оклад, наверное, приличный... Значит за этого Валю ты и собираешься?

Зина немного помолчала.

– А если выйду, – сказала она с легким вызовом, – ты считаешь, это будет плохо?

– Да кто его знает, – философски заметил дядя, усердно позвякивая ложечкой в чашке. – Иногда бывает и плохо.

Он одним духом вытянул все кофе, брякнул чашку на блюдечко. Встал, прошелся по комнате. Заглянул к Зине в спальню.

– Чью там постель Алексеевна прибирает? – спросил он. – Твою?

– Мою.

Зина тоже поднялась из-за стола. Молча следила, как дядя Дима расхаживает по квартире, с явным неодобрением разглядывая ее затейливую обстановку. Он даже заглянул в раскрытый шкаф, где висел целый ворох платьев и стояли туфли разных цветов и фасонов.

– И это все твое?

Заложив руки в карманы, он остановился возле бамбуковой подставочки, где стояла статуэтка Дианы.

-Подумать только, – начал он сердито, обращаясь к фарфоровой богине,каких-то пять лет тому назад вот эта самая девчонка могла ходить в лыжных штанах из чертовой кожи и сама пришивала себе пуговицы. А сейчас она не решится выйти на улицу, если не наденет шелковое платье и замшевые туфли, за которыми, конечно, тоже следит Алексеевна.

Зина собиралась что-то возразить, но дядя перебил ее: – Раньше эта девчонка могла пить чай прямо из котелка, спать на сосновых ветках и умела чистить картошку.

– Я и сейчас умею, – вставила Зина.

– А сейчас, – все более расходился дядя, –а сейчас она спит только на пуховой постельке, которую сама не убирает, и кушает только из блюдечка с золотой каемочкой...

– Дядя Дима, – не выдержала наконец Зина, – вы хотели, чтобы я и сейчас пила чай из котелка и чистила картошку?

– Я хотел бы, – гремел дядя, – чтобы ты не забывала, как это делается. В пятнадцать лет ты была смелым человеком, мы с тобой переплывали Обь в охотничьей лодчонке в бурю. А сейчас ты боишься выбрать себе дипломную работу по душе, трусишь, что не сможешь ее защитить.

– Я советовалась с дядей Витей...

Дядя Дима отвернулся от Дианы, прошел в другой угол, где на полированной тумбочке сидел улыбающийся китайский мандарин из красной обожженной глины, толкнул его пальцем в лоб. Мандарин закачал головой, продолжая глупо улыбаться. Дядя Дима сердито насупился.

– Знаешь что, –вдруг сказал он, – давай поедем ко мне на рудник.

– На рудник? – не поняла Зина. – Но... зачем?

– А просто так, ни за чем. Отдохнуть. Проветришься, тайгу посмотришь, свежим воздухом подышишь. А потом и за диплом возьмешься.

– Подожди... ты как-то сразу. Я не знаю...

– Чего там не знаю! – дядю Диму увлекло собственное предложение, и он уже не слушал Зину. – Чего там не знаю! Отдохнуть-то тебе нужно после болезни? Boт и доживешь у нас недельку, другую. Мы с тобой на рыбалку сходим, у костра заночуем, уху из харюзов поедим, – глаза у дяди задорно заблестели. – А ты знаешь, что за уха из харюзов?.. Ну вот, ничего ты не знаешь. А про нее еще Мамин-Сибиряк писал... И ловить их, знаешь, как интересно. Да что харюзы, там у нас таймени на спиннинг ловятся. Здоровые, как лошади... во!

Дядя Дима энергично махнул рукой, Диана испуганно покачнулась на столике, дядя с неожиданной для его крупной фигуры ловкостью поймал ее на лету.

– Ф-фу! – облегченно протянул он. – Даже в пот ударило со страху. Съел бы меня Виталий. – Дядя установил статуэтку на место. – Фарфор... – заключил он неодобрительно, –хрупкая вещь... Что бы ее из чугуна отлить.

Вечером все Вихоревы собрались за ужином.

Дядя Дима побродил по Москве, заглянул в комиссионный магазин и принес оттуда здоровенного бронзового медведя.

– В подарок от меня, – заявил он брату, любуясь своей покупкой, в которой было не меньше пуда весу. – Может быть, не так красив, как твоя Диана, зато все твои фарфоры переживет.

– Так мне девать некуда эту зверюгу, – возражал профессор. – На столик нельзя – раздавит.

– А я тебе из тайгл кедровый чурбан пришлю,успокоил его дядя Дима. Вот и поставишь вместо тумбочки.

Валя где-то задержался, пришел позднее, Зина встретила его в прихожей.

Одет он был модно, пожалуй, немножко пестро, как иногда одеваются молодые люди. У Зины хватало вкуса и здравого смысла не следовать примеру Вали, хотя к его "стильному" виду она уже привыкла.

Но сейчас, взглянув на него глазами дяди Димы, она невольно заметила: – Послушай, Валя, что это сегодня за галстук такой на тебе?

– Какой "такой"?

– Расцветка у него уж очень немыслимая.

– Что ты, девочка! Цвет самый модный. Тебе, помню, он даже нравился раньше.

– Ну, раньше, раньше...

– Да что с тобой?

Валя воровато оглянулся на двери, притянул Зину за локоть к себе. Она сдержанно подставила щеку.

– Пойдем, я тебя с дядей познакомлю.

– С каким еще дядей?

– С дядей Димой. Он только сегодня с рудника прилетел. Из тайги.

– Из тайги?.. – протянул Валя – Воображаю!

– А ты не воображай. Он меня к себе зовет, в тайгу.

– В тайгу? – опешил Валя. – Да ты что?.. Вот смех.

В этот момент в прихожую вошел сам дядя Дима.

– Где-то тут у меня папиросы в пальто, – поспешил объяснить он свое появление.

– Дядя Дима, познакомься, – сказала Зина. – Это вот... Валя...

– Понимаю! – дядя Дима первый шагнул вперед и протянул руку – Уже прослышал о вас, весьма рад познакомиться, – он окинул Валю быстрым внимательным взглядом, и Зине вдруг костюм Вали показался совсем несуразным, она даже удивилась, как могла не замечать этого раньше.

С беспокойством она ожидала, что скажет сейчас дядя Дима. Но он, если и сделал какое-то заключение, то ничем не проявил его. Наоборот, он дружески обнял Валю за плечи и повел к двери.

– Вовремя пришли, пойдемте-ка в столовую. Покажите, чему вас там в институте научили.

– А, молодой поклонник Фемиды, – профессор Вихорев, не вставая из-за стола, протянул гостю белую холеную руку. – Опаздываешь, мой дорогой, у нас ужин в восемь, ты же знаешь. Но ничего, ничего, присаживайся... Димитрий, налей-ка ему штрафную, дабы в другой раз не опаздывал.

Бесшумная, как тень, Алексеевна уже поставила на стол чистые тарелки Дядя Дима потянулся к бутылке.

– Столичную вкушаете? – спросил он.

– Вкушает, вкушает, – ответил за гостя профессор.

Было заметно, что Валя – частый гость в семье Вихоревых, что к нему привыкли, как к возможной будущей родне. Не отказываясь, Валя молодцевато хлопнул большую рюмку водки и закусил маринованной горошиной.

– Ну, теперь держись, Димитрий, –сказал профессор Вихорев, – у нас полку прибыло. Ты, Валя, нашего главного разговора не захватил, но суть его я тебе сейчас передам, – профессор откинулся на спинку стула и потащил из жилетного кармана зубочистку. – А суть всего разговора заключается в том, что вот этот единоутробный, но волосатый таежный брат мой собирается утащить у нас племянницу.

– Это я уже знаю! – невольно вырвалось у Вали.

– Когда же это ты узнал? – удивился профессор и взглянул на Зину. Ага, понимаю. Ну, если знаешь, тем лучше. Так давай-ка, брат, тоже протестуй. По моему мнению, это тебя тоже касается.

– Валю, положим, не касается, – быстро вставила Зина.

– Как это не касается, – продолжал профессор. – Вот увезет тебя Димитрий в тайгу, затуманит тебе голову своей таежной, этой самой романтикой, да и выдаст там за какого-нибудь леснoго принца, вот с такой же непроходимой бородищей. Как считаешь, Валя, будет это тебя касаться или нет?

Зина пренебрежительно фыркнула. Валя нахмурился, Дядя Дима спрятал в бороде улыбку.

– Ты не смущай молодежь, – сказал он брату. – А то Валя на меня и так уже волком смотрит.

– Да нет... что вы.

Валя смутился. На самом деле он не мог скрыть неуклонно растущей, какoй-то завистливой неприязни к этому человеку, о которoм так много слышал от Зины и который – он только сейчас это остро почувствовал – так много значил для нее.

Вот и сейчас она сидит и смотрит на своего дядю – и только на него одного – влюбленными глазами и, кажется, готова ехать с ним куда угодно. И Валя вдруг подумал, что если бы такое идиотское предложение – ехать куда-то в сибирскую тайгу, к чертям на кулички! – исходило от него, Зина первая бы подняла его на смех.

Такая мысль вызвала дополнительное ощущение ревности и досады. Валя с маху ткнул вилкой в горошину. Вилка визгнула по тарелке. Зина невольно поморщилась.

Заметив это, Валя насупился еще более.

– Что касается меня, – заявил он с плохо скрытой досадой, – то я ничего привлекательного не нахожу в сибирской тайге.

– А ты в ней когда-нибудь был? – спросила Зина.

– Ну, пусть не был, – признался Валя. – Но это ничего не значит. Я, например, не был и в джунглях Амазонки, но по тому, что читал, могу себе представить. Вот там на самом деле заманчиво.

– А в сибирской тайге, вы считаете, ничего заманчивого нет? – учтиво спросил дядя Дима.

За учтивостью Валя расслышал вызов и решил принять его, – Да, – заявил он несколько повышенным тоном. – Нам здесь прожужжали все уши о вашей сибирской тайге. По-моему, все эти рассказы идут от давнего прошлого Сибири. От времен Мамина-Сибиряка. А вот мне хотелось бы узнать от вас, обратился он к Димитрию Вихореву, – что хорошего, занимательного осталось в вашей тайге сейчас?

– А это зависит от точки зрения, – так же учтиво ответил дядя Дима. – Вы расскажите вначале, что, по-вашему, было хорошего в тайге раньше. Во времена Мамина-Сибиряка?

– Хорошо, – воинственно согласился Валя. – Расскажу. По моему мнению, раньше, – во времена Мамина-Сибиряка – в сибирской тайге на самом деле встречалось много интересного. Это был дикий, неизведанный край, полный таинственной романтики. В рассказах о Сибири правда всегда смешивалась с ложью, быль с выдумкой. Такие рассказы безотказно действовали на воображение – неизведанные края всегда привлекают к себе людей. О Сибири никто ничего толком не знал. В этой огромной, никому не ведомой стране существовали реки, озера, горы – да что там горы – целые горные хребты, еще не нанесенные на карту. В мерзлой земле лежало золото. Тысячи пудов никому не принадлежащего золота Можно было наткнуться на него и разбогатeть. Можно было открыть неизвестную реку, нанести на карту и прославиться. Так было раньше.

Валя видел, что Зина тоже слушает его внимательно. Это прибавило ему красноречия.

– Теперь вся сибирская тайга изведана, исхожена вдоль и поперек картографами, топографами, геологами-разведчиками. А там, где не могли пройти люди, над теми местами пролетели самолеты аэрофотосъемки. В тайге не осталось сейчас ни одного уголка, не нанесенного на карту. И заблудиться в ней человеку с компасом так же трудно, как, скажем, в парке культуры имени Горького.

Валю немножко раздражала спокойная улыбка дяди Димы но, стремясь начисто разделаться с таежной романтикой, он сознательно шел на некоторые искажения.

– Железо, золото, урановые руды, – продолжал он, – теперь можно обнаружить с самолета, не тратя на это особенного труда. Исчезли опасности, угрожавшие ранее смелому разведчику. Забылись красивые таежные легенды, их заменили точные и сухие труды географов и геологов. Нет теперь в тайге ни белых пятен, ни тайн, ни загадок. И если на то пошло, от всей прошлой экзотики и романтики в вашей тайге остались сейчас одни комары.

Валя уверенно закончил на высокой ноте. Зина подвинула ему чашку с салатом, и он победоносно подцепил его ложкой.

– Ну как, Димитрий? – спросил брата профессор. – Заметно, что Валя юридический закончил?

– Заметно, – согласился дядя Дима. – Неплохо говорит. Жаль только, не все верно.

– А что не верно? – вскинулся Валя. – Скажите, комаров нет?

– Комары есть... Ho и белые пятна есть, и опасности, и загадки.

– Загадки? – фыркнул Валя не совсем учтиво.

– Да, загадки, – спокойно повторил дядя Дима.

– Ну, это все слова.

– А если не слова?

– Тогда докажите, – заявил Валя. – Давайте нам вашу загадку. Или ее у вас с собой нет?

– Есть! – сказал дядя Дима. – Сейчас я вам покажу одну вещь, а вы попробуйте мне объяснить, чта и к чему.

– Только учтите, – предупредил Валя, – мы не геологи. Если у вас что-нибудь из "Занимательной геологии" Ферсмана?..

– Это не из Ферсмана, – успокоил Валю дядя Дима. – Это скорее из Брет Тарта.

– Так ты давай не тяни, – сказал профессор, – показывай свою задачку. Где она у тебя?

..Дядя Дима достал из кармана пиджака небольшой, c палец, сверточек газетной бумаги. Неторопливо развернул. В его руках оказался продолговатый предмет, величиной и формой напоминающий колпачок от авторучки. Поверхность колпачка была неровная, как бы выбитая молотком. Грани отсвечивали желтоватым металлическим блеском.

– Вот она, моя задача, – сказал дядя Дима. – Вначале отгадайте, что это за штука?

– А ну-ка покажи, – протянул руку профессор Вихорев и сразу обратил внимание на вес колпачка.

– Смотрите-ка!– удивился профессор. – Да ведь это ЗОЛОТО?

– Верно, – сказал дядя Дима. – Но вот что это такое? Что означает этот предмет?

Зина и Валя по очереди повертели в руках странный кусочек золота. Валя пожал плечами и молча вернул колпачок профессору. Тот потрогал его заостренный конец, потом надел на палец, как наперсток.

– Знаете, – сказал профессор несколько неуверенно, – очень похоже на наконечник от стрелы.

– Угадал, – подтвердил дядя Дима. – А как вы думаете, где могли найти этот наконечник?

– Вероятно в земле, – предположил профессор, – скажем, при разработке каких-либо месторождений.

– Тогда чего же здесь загадочного, – подхватил Валя, – обыкновенные следы обыкновенного доисторйческого человека. Конечно, любопытная находка: золотой век и так далее. Но загадочного, я считаю, ничего нет.

– А если этот наконечник нашли в теле человека? – спросил дядя Дима.

– Вы хотите сказать: в скелете доисторического человека, – поправил его Валя.

– Нет, я выражаюсь совершенно точно. Стрелой с этим наконечником всего полгода тому назад был убит в тайге наш геолог.

Все в озадаченном молчании уставились на остроконечный кусочек золота, по-прежнему торчавший на мизинце профессора.

Уговорил!

Профессор Вихорев снял наконечник с пальца и поставил его на скатерть.

– Да, – проговорил он, – ничего не скажешь, занимательный случай. Ты не мог бы рассказать подробнее?

– Я и сам не очень-то много знаю, – ответил дядя Дима. – Прошлым летом с нашего рудника в трудный, совершенно неисследованный участок тайги отправилась группа геологов-поисковиков. Они плыли по реке, временами выбирались на берег и углублялись в тайгу километров на тридцать, на пятьдесят. Нужно заметить, что даже тридцать километров по нашей тайге это тяжелый и продолжительный путь. Там тебе и каменистые ущелья, через которые не сразу переберешься, и болота, по которым не пройдешь, и бурные речонки и завалы – словом, все препятствия, которые обычно и делают тайгу непроходимой. Лето прошло в поисках, ничего существенного найти не удалось. Группе пришлось возвращаться ни с чем. И вот один из молодых геологов, раздосадованный неудачами, предложил новое продолжение маршрута. Начальник группы не согласился. Тогда геолог самовольно покинул группу и ушел один. И не вернулся... Кстати, – решил добавить дядя Дима, – это случилось примерно в тех же местах, где десять лет тому назад потерялась экспедиция Николая.

Все несколько секунд хранили молчание. Зина, опустив потемневшие глаза, крутила бахрому на скатерти.

Притих и Валя, который знал семейную трагедию Вихоревых.

– Геолога долго искали, – продолжал дядя Дима, вызывали по радио самолет. Но в нашей тайге найти человека не легче, чем иголку в стогу сена. Поиски ни к чему не привели. Прошел месяц, другой – и вот поздней осенью в устье реки, километров за пятьсот oт того места, где работала партия, рыбаки нашли на берегу труп, прибитый течением. Рыбаки сообщили о своей находке в местный поселок, оттуда по радио передали куда нужно. Труп опознали – это оказался тот самый потерявшийся геолог. На шее его заметили глубокую рану и извлекли застрявший в шейных позвонках наконечник. В нем еще торчал обломок размокшего дерева. Врачебная экспертиза установила, что геолог был убит золотой стрелой и потом упал или был сброшен в реку. Химический анализ золота показал, что это золото из какого-то нового месторождения, известного только тому, кто сделал эту стрелу и пустил ее в геолога.

– И это все? – спросила Зина.

– Да, на этом заканчиваются достоверные факты. Далее – следуют одни предположения. Многие пытались так или иначе объяснить происхождение стрелы. Высказывались остроумные истории, достаточно интересные для любого приключенческого сюжета. Но толком никто ничего доказать не мог.

– Что ж, случай занимательный, – задумчиво согласился профессор Вихорев. – Золотая стрела! Нa самом деле, готовое заглавие для приключенческого романа. Мне кажется, я что-то похожее уже встречал. У Кервуда есть "Золотая пуля" или что-то в этом роде.

– У Кервуда "Золотая петля", – хмуро поправил Валя.

Ему было досадно признать, что в споре он проиграл. Возразить было нечего. Можно только не поверить.

Профессор Вихорев с сомнением уставился на брата: – Скажи, Димитрий, по-честному, ты случайно не сам отлил эту... золотую пулю?

– Да зачем мне нужно? – возмутился тот.

– Ну, зачем, зачем... Бывает. Ради интереса хотя бы.

– Тогда я вам сейчас копию медицинского заключения покажу.

– Ладно, ладно, сиди! – замахал руками профессор. – И так верим. Но ты сам посуди; у нас тут двадцатый век: автоматы, реактивные истребители, водородные бомбы... и вдруг – ты привозишь нам стрелу. Да еще золотую. Анахронизм. Конан Доил с Вальтером Скоттом! Поневоле не поверишь.

– Как раз здесь ничего особенного нет, –возразил дядя Дима. – Человек, который пустил стрелу в геолога, почему-то безвыездно живет в тайге и не общается с культурой двадцатого века. Вот он и воспользовался тем оружием, которое могла дать окружающая тайга. Лук – из лиственницы. Тетива – из лосевой шкуры. Стрела – из сосны и наконечник – из золотого самородка.

– А почему не из железа? – спросила Зина.

Дядя Дима с неудовольствием взглянул на нее.

– И такой вопрос задает мне будущий инженер!

Зина сконфузилась и завозила вилкой по тарелке.

– Поняла, – сказала она. – Просто не подумала сразу.

– Может быть, и нам объяснишь? – полюбопытствовал профессор. – Я думаю. Вале тоже интересно.

– Объяснение здесь простое, – ответила Зина. – Железо не Встречается в природе в самородном виде, выплавить его из руды очень трудно в кустарных условиях. Золотой самородок или золотой песок на хорошем костре можно расплавить хотя бы в глиняном черeпке. А сделать в песке форму для отливки наконечника уже нетрудно.

– Вот это говорит инженер, – одобрил дядя Дима. – Одним cловом, как сделан наконечник, мы знаем. Но где сделан, кем, почему им убит геолог... этого пока не знает никто.

– Да, – согласился профессор. – Туманная история. Может быть, молодой, но отягченный знаниями муж, – профессор повернулся к Вале, – пожелает пролить на эту историю свет своей мудрости?.. Нет, не желает?..

– Дмитрий, мы оба пас! Так и признаем: в твоей тайге имеются не только сосны, бороды и комары, но н загадки.

Дядя Дима завернул наконечник в газету и положил обратно в карман.

Все молчали. Чтобы развеять впечатление от трагической истории, дядя Дима рассказал один забавный случай из своих многочисленных таежных приключений. Однажды, спустившись в узкое ущелье, вооруженный одним геологическим молотком, дядя Дима внезапно наткнулся на медведя, который, сидя в ручье, ловил в омутке рыбу.

Дядя вскрикнул, медведь ухнул, и оба сломя голову кинулись бежать. Но выход из ущелья вел в одну сторону, поэтому они добрую сотню метров бежали рядом, разделенные только узеньким ручейком. Каждый думал, что преследуют именно его, и прибавлял ходу. Наконец, медведю удалось вырваться вперед, и это спасло дядю Диму, как он сказал, от разрыва сердца. Сообразив, что медведь бежит не за ним, а от него, дядя Дима остановился.

Когда Валя собрался домой, Зина вышла его проводить.

Вечер был пасмурный. Холодный – не по-летнему – дождь сочился с темного неба. Каблуки прохожих торопливо стучали по сырому асфальту. Одетая в легкое платье, Зина невольно поежилась и не решилась выйти на улицу. Они остановились в подъезде. Валя накинул на нее полу своего широченного пиджака. Зина не возражала. Она задумчиво смотрела вдоль улицы, была молчалива и рассеяна.

Зловещий золотой наконечник подействовал на ее воображение сильнее, чем она могла предположить. И почему-то упорно казалось, что все рассказанное дядей имеет отношение к трагической судьбе ее отца. Неясные и непонятно-тревожные догадки приходили в голову. Зина никак не могла отделаться от них. Валя cnpoсил, что с ней.

Она не сразу собралась с ответом.

– Знаю! – заключил Валя обиженно. – Тебе хочется поехать со своим дядей. Ты только об этом и думаешь весь день.

Зину раздосадовало, что Валя так далек от ее истинных мыслей. Она не стала ничего объяснять, не стала и разубеждать его. – А почему бы мне не поехать, – заявила она.

– Чего тебе там делать, – заговорил Валя. – Если хочешь отдохнуть, поедем вместе на юг, в Сочи или на Кавказ. И близко, и культурно. И комаров нет. А то тайга! Смешно. Жить в землянках...

– Почему в землянках. Там рабочий поселок, дома.

– Дома! – усмехнулся Валя. – Это тебе твой дядя наговорил. Может, по-ихнему, по-таежному, и дома, а на деле – условное понятие: четыре стены и крыша из дерна. Грязь, клопы. Фу, гадость!

– Клопов там нет! – возразила Зина.

– Вот еще. Есть, конечно.

– Нет клопов! – Она не знала, есть в поселке клопы или нет, а спорила уже из упрямства.

– Ну, пусть клопов нет, – согласился он. – Но и водопровода нет, и ванной нет, и вообще никаких коммунальных удобств. Как ты там будешь жить?

– А так же, как люди живут.

– Так люди там привычные, не тебе чета. Возьми своего дядю, он же из чугуна сделан, ему что. Он где угодно проживет. А ты привыкла к другому: к уюту, к ванной, к электричеству, к парикмахерской... и вообще. Ты только подумай, что ты там будешь есть, где спать, как одеваться? Да ведь там все в сапогах ходят.

– Ну и я буду в сапогах.

– Ты – в сапогах?.. Вот уморила. Да тебе их и не надеть самой. Ведь сапоги с портянками носят, а ты еще не знаешь, что это такое. Представляю, как ты будешь выглядеть в сапогах. А сапоги вот такие, как у твоего дяди, полуболотные, сорок пятый размер. И дегтем смазаны обязательно. И штаны брезентовые, заляпанные. А физиономия вся распухшая – комары накусали. Картина!

Зина недовольно прищурилась, выражение лица стало неприязненным и холодным. Но Валя слишком увлекся.

Он знал: высмеять идею – значит, ее убить.

Зина слушала и молчала.

Когда он, наконец, остановился, подбирая более красочное выражение, она перебила его: – Знаешь, я что-то замерзла. Домой пойду.

– Валя спохватился, хотел накинуть на плечи пиджак, но она немедленно отодвинулась.

– Нет, нет! Я пойду. Спать уже нужно.

– Ты, может, обиделась? - запоздало побеспокоился Валя.

– Ну вот еще... Ты так хорошо говорил и убедил меня. Вероятно, так и есть – я неженка и белоручка. Мне дядя Дима это сказал, так я думала, он ошибается... Значит, на самом деле стала такой...

Она решительным движением освободилась из Валиных рук. Заботливо застегнула ему пиджак, подняла воротник.

– Иди, мой дорогой! До свиданья. Не простудись.

И, поцеловав его в нос, скрылась за дверями.

Назавтра, свежевыбритый, благоухающий, с букетиком фиалок в петлице пиджака и с двумя билетами в цирк на китайских фокусников. Валя взлетел, прыгая через две ступеньки, к дверям квартиры Вихоревых.

– Где Зина? – воскликнул он, проскочив мимо оторопевшей Алексеевны. Зина, где ты?.. Собирайся скорее, опаздываем. Пятнадцать минут осталось, я такси заказал... Зина!.. Зиночка!

В столовой он наткнулся на профессора Вихогова.

Тот посмотрел на Валю так, как будто это не Валя, а тень отца Гамлета.

Запоздавшая догадка мелькнула с быстротой электрической искры. Валя в смятении уставился на профессора.

– Зина... Где Зина?

Профессор Вихорев ответил не сразу – Так, так, – протянул он, с сожалением разглядывая Валю. – Что ж, узнаю племянницу. Значит вчера она тебе ничего не сказала. И ты так ни o чем и не догадался? Так о чем же вы там беседовали с ней, разреши узнать?

– Да ни о чем, – бормотал Валя. – Я ее уговаривал...

– Уговорил!.. Эх, Валя, а еще юрист. Ведь она же уехала с Димитрием на аэродром два часа тому назад.

Валя кинулся к телефону.

– Поздно, – остановил его профессор. – Я уже звонил. Улетели.