Тайна горы Крутой

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ КРЫЛАТАЯ ГЛИНА

Со дня возвращения путешественников в лагерь прошла целая неделя. Тима назвал ее «неделей выдающихся событий». На самом деле, разве не выдающееся событие — признать перед всей дружиной свою вину? А сделать с безукоризненной точностью крылья и носовую часть хвостатой ракеты? Сколько бумаги на одни чертежи ушло! Сколько книг перечитано было! Но уже зато никто не мог упрекнуть теперь в нерадивости бывших заготовителей.

Чтобы Павка и Юля не сидели без дела, Тима привлек их к работе. Павка засел за изучение литературы о ракетах и скоро стал незаменимым в этом вопросе. Юля так набил руку на чертежах, что даже сам Володя Сохатов был восхищен его мастерством.

Когда детали, порученные заготовителям, были готовы и сданы, Петр Алексеевич перед строем дружины вынес им благодарность: изделия принимались без единой поправки. И еще — это, пожалуй, самое выдающееся событие — Семен и Вася, ознакомившись с картой открытий, сделанных первым звеном во время «заготовки растений», решением совета дружины назначили бывших заготовителей разведчиками земных недр. Это ли не победа! Теперь Волкова будет сидеть, прикусив язык, который у нее острее бритвы.

Вот какая «неделя выдающихся событий»! Конечно, были в ней не особенно выдающиеся дни. Например, тот день, когда друзья объясняли родителям свой безрассудный поступок — поездку в Малахит и Урминск.

Тиме отец сказал всего несколько слов. Он посмотрел на сына твердым испытующим взглядом и спросил:

— Ты это прочувствовал?

Звеньевой наклонил голову и притих.

— Подобного быть не должно! — сказал отец.

— Не будет, папа, такого больше!

И отец знал, что сын сдержит свое слово.

У Павки объяснение протекало иначе. Начало разговору положил Василий Тимофеевич. Сталевар взял в сильные большие руки хрупкий синий глобус — подарок звеньевого — и попросил:

— Прочти-ка, что здесь написано?

— «Будь смелым, — глухо читал Павлик, — будь честным…»

— Правильно написано. Честность — первое дело!

— «…будь мужественным, будь самым полезным человеком для Родины. Тогда ты, Павка, будешь…»

— Хватит! — сказал отец. — Запомни это, сын, и не роняй свою честь. Иди, друзья тебя ждут!

Очень тяжело было ребятам вести эти разговоры. Но ни Тима, ни Павлик, ни Юля ни разу не раскаялись в том, что признались публично в своем проступке. Признание своей вины перед товарищами — это единственно верный путь к ее исправлению. Труден этот путь: самолюбие, тщеславие и ложная гордость, а может быть, ничтожная мелкая трусость тянут назад, нашептывая: «Молчи! Забудется все! Молчи! Не узнает никто. Не говори ни слова. Скрой, чтобы не было хуже для тебя».

Вот тут-то и не робей! Отбрось от себя все ложное, пустое, не твое. Взгляни честно товарищам в глаза и признайся. Они тебе помогут и никогда не оттолкнут от себя.

Тима, Павка и Юля поступили именно так. После этого не стыдно было перед ребятами. Не стыдно было смотреть им в глаза при разговорах. А разговаривать и спорить приходилось много: началась сборка межпланетного корабля.

Володя Сохатов заявил конструкторскому бюро, что в построение корабля вкралась величайшая ошибка, которую необходимо исправить. На вопрос Тимы, что это за ошибка, староста кружка «Умелые руки» не ответил, а, забрав почти готовую модель ракеты, пытался улизнуть домой. Тима задержал его, отобрал ракету и до прихода главного конструктора или его заместителя — Семена — оставил ее в голубятне под охраной Павки и Юли. Но охранники зазевались (они читали интересную книгу вслух), и Володя, пробравшись в голубятню, похитил ракету. По дороге к дому Володя натолкнулся на Тиму. Началась погоня. Звеньевой чуть-чуть было не схватил беглеца с драгоценной ношей. Володя успел увернуться. Звонко хлопнула дверь подъезда. Тима бросился вслед за похитителем. Как пулеметные выстрелы, защелкали по ступенькам каблуки четырех ботинок: «Тук-тук-тук-тук», — гремело где-то вверху. «Тук-тук-тук-тук», — доносилось снизу.

В это время Вася направился из дому на фабрику. Спускаясь по лестнице, он увидел Володю. Изобретатель мчался вихрем. Волосы его растрепались и прилипли к потному лбу, майка выбилась из-под трусов и почти совсем закрыла их. Можно было подумать, что Володя нарядился в короткое сиреневое платьице.

Председатель лагерного совета схватил Володю за руку повыше локтя:

— Стой! Куда спешишь?

— А-а-а… Вася! Я, видишь ли, тороплюсь…

— Кто это за тобой бежит?

— Это, Вася, Тимка бежит… Он мне совершенно работать не дает…

Володя дернулся, надеясь улизнуть, но Вася попридержал его:

— Нет. Ты подожди.

Как раз подоспел Тима. Прежде всего он цепко ухватился за ракету и с ожесточением потянул ее к себе.

— Не думай! Не получишь! Ясно?

— Пасмурно, — сказал без улыбки Вася. — В чем дело?

— Ты знаешь, чего он захотел? — возмущался Тима. — Он придумал жаронепроницаемые перегородки в ракете сейчас ставить. Я не давал. Он забрал ее потихоньку и домой. Все равно не дам!

— В общих же интересах…

— В общих? Ты, Володька, самоуправством не занимайся, — вступился Вася. — Опять ошибок в конструкции наляпаешь. А мы на что. Есть конструкторское бюро? Есть! Почему не советуешься?

— Ты не разрешишь — я к Семену пойду!

— Иди. Он тебе то же скажет.

Вася взял у Володи ракету. Тима успокоился и примирительно заметил:

— Сейчас, Володька, нельзя. Корабль к пуску готов, а ты за перегородки. Значит, разбирать надо. Твой отец сказал же, что все расчеты верны и сборку ведем правильно.

— Пойми, что корпус будет нагреваться в полете, — убеждал Володя. — Все живое внутри умрет. Изжарится просто. Папа не учел этого. Ведь после модели мы будем строить настоящий корабль! Папа приедет из командировки и подтвердит, что я прав. Все-таки я пойду к Семену…

— Можешь не торопиться, — посоветовал Вася. — Скоро соберется совет дружины. Там скажешь.

Споря, они вышли во двор. Помещение фабрики было подготовлено к совету. Вдоль стен стояли импровизированные скамейки — ящики, покрытые досками. На досках лежали снятые с веревок прессы. От них пахло травами. Земляной пол был чисто подметен, окно протерто. За столом уже сидел Семен и ждал, когда подойдут члены совета. На поспешное и категорическое заявление Володи он ответил кивком головы, что значило садиться и подождать.

Ровно в час открылся совет. Командный состав дружины заполнил скамейки, расположился на подоконнике, на пороге. Мимо распахнутых дверей фабрики с деловым видом прогуливались взволнованные ребята.

Даже садоводы ни с того ни с сего проявили желание полить из «дождемета» лужайку перед самым входом.

План на август совет принял и утвердил быстро. Но вот речь зашла о Лапине, и начались споры. Многие теперь были убеждены, что дальнейшие розыски не принесут успешных результатов. Даже Тима относился к розыскам скептически. Безнадежно махнув рукой, он во всеуслышание сказал:

— Не найти. Не узнать нам, ребята, ничего.

В ответ кто-то заметил:

— Отступление начинается! Тимка сдается!

— Я не сдаюсь! Мы запутались. Уже сорок Лапиных разыскали, и ни одного, который бы на Крутой побывал!

— Тайна осталась тайной, — подтвердил Павка.

— А письма? — Семен поднялся из-за стола, прошелся по фабрике и остановился, опершись руками о спинку Васиного стула.

— Письма все о «Стальном солдате». Есть они и о Лапиных, только других, — сказал Коля Хлебников, упрямо склонив голову.

— Я, ребята, этакого слабоволия не ждал, — сказал Семен, — я думал, что у вас воля к достижению поставленной цели есть. По-моему, с тех пор как мы обнаружили надпись на скале, каждый из нас узнал много нового и очень полезного. Я предлагаю провести сбор дружины. Назвать его «Тайна горы Крутой».

— Тайна горы Крутой? — бант на Люсиной голове встрепенулся и взмахнул ярко-красными петельками, как мотылек. — Мы расскажем на сборе о «Стальном солдате революции», о Лапиных, которых много в нашей стране…

— Но главного-то Лапина — нет, — возразил Тима. — Кто расскажет о надписи?

— Ты ничего не понимаешь!

Звеньевой кисло поморщился: «Опять Волкова против». Он отвернулся, потом вдруг вскочил и решительно рубанул ладонью воздух:

— Я считаю, что сбора не надо! До тех пор пока мы не найдем Лапина, говорить не о чем. Волкова это предлагает, чтобы только поспорить.

— А я заявляю, что нужно! Если вы не хотите, мы сами его проведем!

— Песенки петь будете? Девчонок одних соберете?

Вася стукнул по столу карандашом.

— Сбор провести надо, — поддержал Волкову Володя. — Рассказать можно об Урминске. Тима, ведь ты там был. О Малахите пусть говорит Павлик…

— Там у меня друг есть, Славка. Хорошие стихи пишет, — вспомнил Павлик, — про водопад и про тайгу. Он мне одно место показал. Ох там и клюет, поспевай закидывай. Я выловил язя килограмма на два…

— Врешь, — усомнился Коля Хлебников.

— Честное слово! Вот такого поймал, — Павлик развел руками, показывая, какого размера был язь.

«Ладно, — подумал Тима, — раз все согласились, буду готовиться к сбору».

— Что у тебя, Николай, с письмами получилось? — спросил Семен и взглянул на Колю.

Все притихли.

О стекло билась желтая оса. Она жужжала невидимыми крыльями. Люся то и дело отмахивалась от нее рукой.

Коля встал.

— Ошибки? Торопился…

Тима тряхнул каштановыми волосами и пылко сказал:

— Не оправдывайся лучше! Это, Колька, позор — ошибки в родном языке. У меня по русскому всегда четверки!

— А по физике? — вставила Люся.

Тима растерялся от столь каверзного вопроса и несколько раз беззвучно глотнул ртом воздух.

— То-то, — погрозила Люся и засмеялась.

— Физика не русский, — наконец нашелся Тима, — задачами и формулами письма не пишут и не рассылают их по всему Союзу. А заниматься — я занимаюсь уже давно. Тройки у меня не будет.

— Я два раза в неделю занимаюсь с Колей, — сказал Юля. — Мы уже много прошли.

— Надо подождать. У нас всего месяц и десять дней осталось. Только я не про ошибки спросил. Кто сделал приписки о Лапине в гербарных письмах? Надо было разъяснить, какого Лапина мы ищем.

— Приписок о Лапине в гербариях я, ребята, не делал. Честное пионерское, — заявил Коля.

Дверь фабрики тонко скрипнула. Послышался тяжелый вздох… Семен посмотрел на дверь и улыбнулся. С первых слов Коли он угадал виновника. Ведь подчиненным Хлебникова был Ванюшка Бобров. Ребята тоже начали догадываться, и поэтому появление на пороге фабричных ворот квадратной фигурки малыша не было ни для кого неожиданностью.

Семен махнул Ванюшке рукой и весело сказал:

— Все ясно! Можно закрывать совет. Вася, построй первое, второе и третье звенья: отправляемся на бокситовый рудник.

На бокситовый рудник, которым руководил брат Павлика, Сергей Васильевич Катаев, ребята приехали в автобусе. Сергей Васильевич, заранее предупрежденный Семеном, провел пионеров к многоэтажному зданию управления. Возле управления на путях стояли вагоны, груженные какими-то бурыми, темно-бурыми, красными комьями, похожими на засохшую глину.

Тима толкнул Юлю.

— Смотри, какая глина: точь-в-точь, как пятна на Крутой. Спросим?

Сергей Васильевич подошел к открытой платформе, взял в руку небольшой камень и показал пионерам.

— Это, ребята, минерал. Называется он бокситом. Хотите прослушать историю о том, как было открыто наше месторождение?

— Очень!!! — дружным хором ответили экскурсанты.

— Это было давно, — начал Сергей Васильевич. — На месте рудника и города Новостроя шумела тайга. Вокруг на тысячи километров нельзя было встретить человеческого жилья: безлюдье. И вот однажды забрел на Варган старатель. Искал он золото, а нашел вот такие странные камни. «Что это такое?» — подумал старатель. Взял он один камень, отломил от него кусочек и попробовал мять, как глину. Не мнется. На вес — тяжелый. «Железо», — решил старатель.

Слух о том, что на Варгане обнаружены богатые залежи железной руды, быстро распространился по Уралу. Бросились на Варган жадные горнозаводчики, но железа в странных камнях оказалось мало. Значит, и барыша тоже немного. Забросили промышленники находку старателя и забыли о ней.

Через много лет, в наше советское время, пришли на Варган геологи. Они определили, что бурые камни — это первоклассные бокситы. И среди тайги вырос рудник, город с заводами. Как из бокситов получают алюминий, мы сегодня увидим.

Пионеры осмотрели рудник, побеседовали с лучшим проходчиком. Жаль, что не разрешили ребятам спуститься под землю. А там, говорят, целый подземный завод с машинами, транспортерами, электровозами…

После обеда в уютной и чистой рабочей столовой экскурсанты сели в автобус и поехали на алюминиевый завод, расположенный неподалеку от рудника.

Вот где чудеса! В первом же цехе, куда попали ребята, было множество гигантских машин, по сравнению с которыми люди выглядели карликами. Все эти машины грохотали, и казалось, что вместе с ними грохочет, вращается, двигается сам цех. Было даже чуточку страшновато смотреть на стальные «чудовища».

— Мы — в глиноземном цехе, — объяснил Сергей Васильевич. — Перед нами печи-барабаны и мельницы-дробилки. Бокситы, добытые на нашем руднике, попадают прежде всего сюда — в глиноземный цех. Здесь их сушат, дробят в порошок. Для этого, как вы, очевидно, догадались, предназначены печи-барабаны и мельницы-дробилки. Затем бокситы смешивают с раствором каустической соды… Как химики называют каустическую соду?

— Едким натром, — ответил за всех Семен и, заметив укоризненный взгляд инженера, направленный на ребят, добавил:

— Они, Сергей Васильевич, еще не изучают химию.

— Прошу прощения, — пошутил инженер. — Трогаемся дальше.

Из цеха в цех шли по заводу пионеры. Вслед за ними по различным машинам, трубам и аппаратам двигалась смесь бокситов и каустической соды. В одном цехе она попала в автоклавы — огромные закрытые котлы с толстыми прочными стенками.

— В этих котлах, — сказал инженер, — находится пар под давлением. Как только смесь попадает сюда, каустическая сода растворяет окись алюминия, содержащуюся в бокситах. Различные примеси, которых в бокситах тоже порядочно, остаются нерастворенными. А что такое окись? — спросил Сергей Васильевич у Семена.

— Окисью называется металл, соединенный с кислородом, — четко ответил начальник лагеря.

— Правильно!

Ребята узнали, что из автоклавов смесь (масса) попадает в фильтр-прессы. По названию любой догадается, для чего предназначаются эти машины. Фильтр — фильтрует, то есть очищает. Пресс — прессует, уплотняет. Так оно и есть: в фильтр-прессах отделяется красный шлак. Но, пожалуй, самый интересный процесс происходит в баках, куда масса попадает из фильтр-прессов.

Сергей Васильевич объяснил его так:

— Когда вы будете изучать химию, — сказал он, — вам наверняка покажут опыт такого порядка. В насыщенный поваренной солью раствор, то есть очень сильно посоленную воду, бросят еще несколько крупинок соли… и что, вы думаете, будет с этими крупинками?..

— Растают они в воде, — сказал Коля Хлебников.

— Конечно, растают, — поддержал его еще кто-то.

— Нет, ребята, — возразил Сергей Васильевич, — эти крупинки не растворятся, а, наоборот, будут постепенно обрастать кристалликами. Понятно? То же самое получается и с растворенной окисью алюминия. В баки с насыщенным раствором окиси алюминия вводят с водой еще некоторое количество окиси этого же металла и перемешивают. Начинается… Что?

— Обрастание их кристалликами, — высказала предположение Люся.

— В принципе правильно, но в нашем производстве это называется выделением твердых частиц. Эти-то частицы из баков и попадают вот в такие печи, вернее, электропечи…

— А крутятся они зачем? — спросил Ванюшка.

— Вращающиеся электропечи служат для просушки. Вода, содержащаяся в массе, испаряется, и остается белый крупитчатый порошок — глинозем — окись алюминия. Из него-то и получают металл алюминий. А печи вращаются для того, чтобы масса быстрее просыхала, — ответил Сергей Васильевич.

— Понятно, — авторитетно сказал Ванюшка. — Сушится песок.

— Порошок, — поправил его Коля Хлебников.

В электролизном цехе ребята осмотрели большие металлические ящики, расставленные длинными ровными рядами. Это были электролизные ванны, выложенные внутри огнеупорным кирпичом и угольными плитами. Глинозем, растворенный в особом химическом веществе — криолите, засыпают в эти ванны. Под действием тока глинозем разлагается на чистый алюминий и кислород.

— И мы получили алюминий. Вот он! — Сергей Васильевич поднял над головой продолговатый брусок серебристого цвета.

Каждый из пионеров подержал в руках новорожденный металл.

— Вот это да! — восхищался Юля, когда ребята вышли с завода. — А я думал, что эти камни просто глина, и все!

— Очень похожи, — согласилась Нюша.

— В обычной глине тоже есть алюминий, — сказал Семен, — только добыть его оттуда трудно. А вообще в земной коре алюминия в два раза больше, чем железа.

— Мы должны обязательно научиться из глины его добывать. Хорошо будет. Тогда назовут глину «крылатой». Ясно?

— Во второй раз за день «ясно» сказал, — отметил Вася. — Один раз на лестнице, когда догонял Володю. У тебя, Тимка, прогресс — отвыкаешь.

— Тут «ясно» на месте. Крылатая глина! Эх-х и хорошо же!