Тайна ключа из слоновой кости

Глава восьмая

— Если они уже вернулись, как вы думаете, у Хэддингтонов есть еще какая-нибудь информация о Фейт Тревор? — спросила Хоуп. Подавшись вперед на стуле, она выжидательно посмотрела на профессора Ричардса, сидящего по другую сторону письменного стола.

Он прищурился, глядя на нее сквозь очки без оправы.

— Дорогая, я бы вам так сказан: если кто-то и может пролить какой-то свет на интересующий вас период, так это Белла Хэддингтон. — Он просмотрел свои заметки. — Фейт была одной из сорока или пятидесяти белых женщин в Порт-Гуроне в то время. Большинство из них или вышли замуж, или вернулись в города, разбросанные по всему Восточному побережью. Если они выходили замуж, имена их обычно терялись в регистрационных записях. — Он шумно вздохнул. — Но Фейт Хэддингтон является исключением — возможно, потому, что поселилась именно на западе, а не на востоке. Я разговаривал с Беллой Хэддингтон по телефону и пару раз встречался лично. С этой женщиной приятно поговорить. Может быть, вы могли бы заехать к ней домой? Извините, но у меня нет номера ее телефона, где-то потерялся… Но, думаю, если вы постучитесь у ее дверей и скажете, по какому вопросу пришли, она, возможно, и выкроит из своего напряженного расписания минутку для вас.

На лице Хоуп отразилось сомнение.

— Вы думаете, она не вышвырнет меня за порог своего дома?

Профессор хихикнул, потянулся за чистым листком бумаги и быстро нацарапал на нем адрес.

— Кажется, Белла не из тех женщин, которые могут так поступить… — Он пододвинул к ней листок. — Стоит попробовать.

Хоуп усмехнулась.

— Действительно стоит. — Внезапно ее охватил азарт. Возможно, теперь ей удастся сложить все кусочки головоломки вместе и найти информацию, необходимую Арману…

— Что же касается других объектов вашего исследования, — прервал ее мысли профессор, — то вы вполне преуспели и без меня. Единственное, что мне пока тоже кажется загадкой, — это судьба Анри Удона, которого вы не можете отыскать. Имя его попадалось мне в каких-то записях, и я уверен, что смогу найти, где именно. Только запаситесь терпением, — успокоил он ее. — Я найду его. Память у меня уже не та, что раньше, но все мои записи отличаются точностью.

Хоуп улыбнулась, встала и протянула ему руку.

— Благодарю вас, профессор. Я не могу даже выразить, как много значит для меня ваша помощь.

Он отмахнулся от ее слов благодарности и улыбнулся.

— Нет проблем, как говорят мои внуки. Я только бываю счастлив, если удается восстановить жизненно важное звено между прошлым и настоящим, которое так облегчает наше будущее.

— Я согласна с вами. — Улыбаясь, Хоуп направилась к двери. Ей было проще объяснить ему, что ее интересует судьба ее предков, чем рассказывать о встрече с призраком, которому необходимо разобраться в своем прошлом. Намного проще. — Можно я еще заеду к вам завтра, перед тем как покину Дулут?

Он кивнул лысеющей головой.

— Непременно. Я уверен, что отыщу что-нибудь к тому времени, дорогая. — Профессор Ричардс снова бросил взгляд на кипу бумаг на своем столе. Хоуп была убеждена, что только он один и может разобраться в этом хаосе, хотя ей самой тоже очень хотелось покопаться там, так как она жаждала найти поскорее ответы на все вопросы.

Прикрыв за собой дверь профессорской квартиры и посмотрев на часы, она поняла, что еще слишком рано для неожиданного визита к женщине, с которой даже не знакома. Возможно, следует обождать час-другой.

Легкой походкой Хоуп направилась в редакцию газеты. Ей еще так много нужно узнать. Хотя во времена Армана газет не издавали, но наверняка в архивах редакции есть какие-нибудь статьи об истории этого региона. Может, одна из таких статей и окажется полезной. Сейчас ей нужна одна-единственная путеводная ниточка.

Женщина, ведающая отделом архивов в библиотеке, зарядила микрокассету с фильмом и оставила Хоуп наедине с проектором. Страницу за страницей просматривала та газеты, и повествование о повседневных событиях, давно ставших историей, подогревало ее интерес. Благодаря Арману прошлое стало реальностью и для нее. Люди, места и события, о которых она читала, казалось, принадлежали дню вчерашнему, а не растворились в прошлом двести лет тому назад. Войны с индейцами, фактории, где закупали меха для отправки их дальше, фабрики по производству пеммикана, странная одежда и необычные предметы домашней утвари — все это было составной частью жизни людей, обживающих места, которые до того были дикими и непроходимыми.

Неожиданно одна из заметок на историческую тему привлекла внимание Хоуп. Рядом была помещена фотография женщины, размытая и поблекшая. Казалось, Хоуп просидела несколько часов, глядя на изображение этой женщины. Сердце ее бешено колотилось. Если бы не старинная прическа, это мог бы быть ее собственный портрет.

В статье говорилось о Фейт Тревор Хэддингтон, которая вышла замуж за британского офицера через год после смерти Армана. Ее мужу исполнилось сорок два года — он был намного старше ее. Они поселились в Сент-Поле в только что построенном доме. У них было трое детей: сын и две дочери. Прожив жизнь в беспокойные времена, Фейт явилась свидетельницей того, как границы, охраняемые Францией, перешли к Англии, а затем к Соединенным Штатам. Фейт прожила довольно долго — до шестидесяти двух лет. Последние десять лет жизни она была вдовой. Потомки ее проживали в разных уголках штата Миннесота.

Страшная бледность покрыла лицо Хоуп, когда она дочитала статью до конца. Возлюбленная Армана не только вышла замуж, но и родила троих детей!.. Сердце билось так, что у Хоуп перехватывало дыхание, а все ее тело колотила лихорадка.

Позвав библиотекаршу, она поинтересовалась:

— Вы знакомы с этой статьей?

Библиотекарша, коренастая женщина сорока с чем-то лет, наклонилась над проектором и прищурилась, глядя на экран. Лицо ее осветила радостная улыбка.

— Да, это о Фейт Хэддингтон. Она в наших краях знаменитость. — Голос женщины стал почти нежен. — Один из ее потомков является очень важной персоной в Дулуте. Я уверена, вы слышали о Джеффе Хэддингтоне. Ему принадлежит одна из самых крупных в штате компаний по торговле недвижимостью. Здесь, в Дулуте, у него офис, обслуживающий клиентов, которые богаты настолько, что могут приобретать целые острова в районе Приграничных вод, — сказала она, упоминая пространство между Соединенными Штатами и Канадой. — Вы же знаете, не вся эта земля относится к национальному парку.

— Я знаю, — рассеянно кивнула Хоуп. Она вспомнила, что ее отец не раз твердил матери, что ей следует продать остров, обратившись к помощи Джеффа Хэддингтона. А Белла Хэддингтон была его матерью. Теперь Хоуп припомнила даже, что ее мать была знакома с миссис Хэддингтон.

— Миссис Хэддингтон была так щедра, что безвозмездно передала нашей библиотеке немало исследовательских материалов. Это замечательная женщина! — восторженно произнесла библиотекарша.

— Она живет со своим сыном?

— Да, думаю, что так.

Хоуп указала на экран.

— Можно мне снять копию с этой статьи?

— Разумеется. Просто опустите в прорезь монету в двадцать пять центов, нажмите вот эту кнопку, и машина все сделает сама.

Хоуп поступила, как велела ей библиотекарша, и небольшой листок белой бумаги показался сбоку от аппарата. Складывая его и убирая в сумку, она спросила:

— Значит, Джефф Хэддингтон все еще здесь живет?

Женщина кивнула.

— О да. Он много путешествует. На окраине города у него есть дом. Видели, наверное, из красного кирпича с кованой чугунной оградой вокруг? Тот, что стоит на склоне горы над озером Верхнее? Это замечательное место — говорят, одно из красивейших в районе Эрроухед.

— Я уверена, так оно и есть, — ответила Хоуп, складывая блокнот. — Большое вам спасибо, вы мне очень помогли.

Пятнадцать минут спустя она уже выехала на дорогу, ведущую к дому Хэддингтона. Хоуп думала о статье в газете и о портрете, на котором увидела самое себя. В первый раз с тех пор, как прочитала эту статью, она подумала об Армане. Он принял Хоуп за Фейт. Теперь наконец понятно почему.

Ее потрясло не только то, что она выглядела точной копией Фейт. Дело было в том, что Арман принадлежал сейчас ей — это был ее мужчина, мужчина, которого она долго ждала и наконец встретила.

Она любит его. Она сама сказала ему это. Но теперь она сомневалась, а может ли он отличить ее от женщины, которую так любил много лет назад. Еще сегодня утром она чувствовала себя уверенно, несмотря на то, что Арман был все-таки призраком. Сейчас, когда она разыскала фотографию с портрета и основные факты жизни Фейт, она опять перестала чувствовать какую-либо уверенность.

Одно стало ей совершенно ясно, о чем она подозревала и раньше, но не могла в это поверить: Арман влюбился в Хоуп потому, что она была похожа на Фейт, а не потому, что она была самой собой. Это открытие поразило ее, подобно удару грома.

Громадный дом из темно-красного кирпича стоял на самом видном месте — на склоне холма над озером. Ухоженный зеленый газон и высокая ограда из кованого металла окружали территорию в несколько акров. Если бы этот дом не был так красив, его можно было бы использовать как декорацию для какого-нибудь готического романа. Хоуп молилась о том, чтобы ей удалось найти здесь какие-нибудь ответы.

Смелость почти покинула ее, когда она оказалась перед большими двустворчатыми дверьми. Только сила воли удерживала ее на месте, когда она стояла и ждала, чтобы кто-нибудь ответил на мелодичный звонок. Когда дверь открылась, Хоуп почувствовала, что у нее пропал голос.

— Да? — В проеме двери стояла пожилая женщина с прекрасными седеющими волосами, стянутыми сзади в хвост. На ней были джинсы и шелковая блузка цвета зеленой яшмы. В ушах висели сережки. Ей явно было уже под шестьдесят, но для своего возраста она была в отличной форме. — Чем могу вам помочь?

— Я хотела узнать, не согласитесь ли вы побеседовать со мной о Фейт Тревор Хэддингтон. Я провожу исследование, собираю материал для статьи о женщинах, которые были в числе первых поселенцев в этих краях, и мне встретилось ее имя.

Пожилая женщина прищурила глаза, пристально рассматривая лицо Хоуп. Совершенно очевидно: она угадывала в ней сходство.

— Вы — родственница?

Хоуп улыбнулась, достала бумажник и вытащила удостоверение сотрудницы журнала «Мир сегодня».

— Нет, но мне говорили, я на нее похожа. — И говорил это призрак, который ее очень любит.

Выражение лица миссис Хэддингтон стало спокойнее.

— Разумеется! Вы — дочь Синтии Лэнгстон! Я несколько раз встречалась с ней, когда она приезжала сюда, на остров… остров Слезы, кажется?

— Да, — ответила Хоуп, радуясь, что все оказалось намного проще, чем она предполагала.

— Мне жаль, что она умерла. Она очень любила этот уголок. Почти так же, как и я.

— Я знаю. Собственно говоря, я живу здесь, когда пишу что-нибудь серьезное.

Белла Хэддингтон отступила на шаг.

— Но что же мы стоим на пороге? Входите, посмотрим, не смогу ли я чем-нибудь вам помочь… — Она провела гостью в библиотеку с высоким потолком, где по всему периметру комнаты размещались застекленные шкафы. — Вы знаете, Фейт была замечательной женщиной.

— Правда? Почему же? — спросила Хоуп, присаживаясь на один из двух одинаковых диванов по сторонам большого камина.

— Она вышла замуж за британского офицера, которого выбрал для нее отец, и вырастила троих детей в местечке, которое только сто лет спустя стало городом Сент-Полом. Когда ее муж умер, она продолжала вести дела своей семьи и занималась торговыми судами до тех пор, пока ее сын не подрос, чтобы принять это дело из ее рук.

— У нее ведь было трое детей, так?

— Да, мальчик и две девочки. Мальчик был моим прапрапрадедом.

— Он был высокий? — Хоуп кашлянула, задавая этот вопрос.

Миссис Хэддингтон расхохоталась.

— Бог ты мой, конечно, нет! В те далекие дни мужчины не были такими высокими, как сейчас. Я, кроме того, думаю, что полковник, ну, тот, за которого вышла Фейт, был даже ниже среднего роста. Думаю, отец и сын были очень похожи…

— А откуда вам это известно?

— Как откуда?.. — Правильной формы брови взлетели над лукавыми глазами миссис Хэддингтон. — А разве вы не знали? У меня есть ее дневник. Она старательно вела его. Каждый день, до самой своей смерти.

— А можно… а нельзя ли мне взглянуть на него? — спросила Хоуп, чувствуя, что ее сердце почти выпрыгивает из груди. Встретит ли она упоминание об Армане? Найдет ли какой-нибудь намек на то, почему Фейт не дождалась его в Порт-Гуроне?

Миссис Хэддингтон покачала головой.

— Боюсь, что нет. Мы храним дневник в специальной упаковке, чтобы не допустить его дальнейшего разрушения. Можете себе представить, как бы сказалась на нем влажность в этих местах…

Хоуп постаралась скрыть разочарование. Одно препятствие за другим…

— Да, конечно, я понимаю…

Пожилая женщина поднялась.

— Но у меня есть отпечатанная на машинке копия дневника, если вас это заинтересует. Разумеется, это совсем не то, что держать в руках оригинал, но по крайней мере копию можно читать.

— Мне бы так этого хотелось! — Хоуп тоже встала и последовала за хозяйкой дома к большому столу в одном из углов библиотеки.

Казалось, все вокруг отошло на второй план, когда Хоуп начала странствие по страницам дневника Фейт. Первая запись была сделана в день ее приезда в новый дом на Миссисипи, построенный на земле, которой суждено было стать в будущем городом Сент-Полом. Три часа спустя Хоуп прочитала последнюю запись, и слезы струились по ее щекам.

Далее было несколько страниц о детях и внуках. Затем шел последний абзац.

— Нет уж, только вы не начинайте! — Белла Хэддингтон вошла в комнату, удерживая на руке поднос, на котором стояли стаканы, высокий кувшин и тарелка с бутербродами. — Каждый раз, когда я дочитываю до конца, я тоже начинаю хлюпать носом. Это такая трагическая история, правда?

Хоуп закрыла свой блокнот.

— Но как же она вынесла всю ту ненависть, которая, судя по всему, окружала ее? Похоже, ее муж был настоящим чудовищем!

— Ну, у меня есть своя теория на этот счет. — Миссис Хэддингтон разлила чай в наполненные льдом стаканы и передала один из них Хоуп. — Мне кажется, он всегда знал, что Фейт любила другого мужчину. Этого солдата, насколько я могу судить. Думаю, это больно задевало ее мужа, и он вымещал на ней свою злость. Правда, он никогда не поднимал на нее руку, а просто игнорировал ее, зато на людях не упускал возможности сказать ей какую-нибудь колкость. И, если верить всему тому, что пишет Фейт, ему всегда удавалось поставить ее в неловкое положение.

Хоуп откинула назад голову и вытерла глаза, слегка смущаясь оттого, что сидит в библиотеке этой женщины и плачет.

— Но почему же она покончила с собой? Ведь к тому времени она освободилась от него!

— Я точно не знаю, но, с точки зрения Фейт, ее жизнь прошла впустую. Она жила под невыносимо тяжким гнетом сожалений и чувства собственной вины. Из-за всего этого она была крайне несчастна. Когда же она выяснила, что ее единственный возлюбленный, скорее всего, умер, мечтам ее был нанесен сокрушительный удар. Я полагаю, она подумала, что сможет таким образом соединиться с ним.

— Только ничего не вышло, — прошептала Хоуп.

Белла Хэддингтон пожала плечами.

— Откуда нам знать? Я прожила достаточно долго, чтобы поверить в то, что в этом сумасшедшем мире возможно абсолютно все.

— А вы не знаете имена людей, что работали на мужа Фейт?

— Знаю одного-двоих. А что?

— Просто интересно. — Хоуп порылась в сумке и вытащила листок с именами троих негодяев. — Вам не кажется знакомым какое-нибудь из этих имен?

Белла взяла лист бумаги и прочитала написанное. Брови ее нахмурились, когда она принялась раздумывать над каждым именем.

— Нет, так сразу нет. — Она подняла голову, глядя на Хоуп пронзительными карими глазами. — Но вам следует попробовать обратиться к профессору Ричардсу. Кажется, он все обо всех знает. Это замечательный человек, с ним приятно поговорить. Также можно попытаться посетить несколько исторических зданий в городе. В некоторых из них организованы теперь дома-музеи, и это просто кладезь информации.

— Благодарю вас, — Хоуп поднялась, протягивая руку, — и спасибо, что позволили прочитать дневник Фейт. Это именно то, что мне нужно, — проговорила она, многозначительно потрясая блокнотом.

Женщина рассмеялась почти по-девичьи.

— Мне было очень приятно. Мой сын говорит, что если я буду рассказывать о нашей семье целый год без передышки, и то не расскажу всех интереснейших подробностей. И он совершенно прав.

Они медленно направились к парадной двери и остановились как раз в центре большой арки. Миссис Хэддингтон указала на картину в раме на одной из стен.

— Вот Фейт Тревор Хэддингтон. Неудивительно, что я подумала, будто вы наша родственница…

Портрет Фейт был заключен под стекло, краски немного потрескались и поблекли от времени, но черты лица были тем не менее совершенно отчетливо различимы. Вероятно, Фейт было около тридцати лет, когда с нее писали этот портрет. Казалось, улыбка на ее лице излучала трагическую печаль.

— Она была красавицей, правда? — тихо произнесла Хоуп.

— Такой же, как и вы, моя дорогая, — тоже тихо ответила миссис Хэддингтон. — Ну, дайте мне знать, если я вам понадоблюсь.

— Непременно, — пообещала ей Хоуп, затем прошла через парадную дверь к своей машине. Усаживаясь за руль, она заметила, как к дому по подъездной аллее приближается автомобиль. Хоуп, уезжая, успела увидеть, как он занял ее место у дверей дома.

Всю ночь напролет Хоуп ворочалась и крутилась в кровати, не в силах забыть о том, что узнала о Фейт. Значит, хоть та и не пришла на условленное место за воротами форта, но встретиться с Арманом все-таки хотела… Она не была ребенком, который не знает, что творится в ее сердце. Просто она была слишком молода, чтобы справиться со своим чувством.

И от этой мысли сердце Хоуп разрывалось на части.

На следующее утро она долго ополаскивала лицо холодной водой. Зубной щетке пришлось потрудиться, как, пожалуй, никогда раньше. Если бы только ею можно было навсегда вычистить все то, что с ней случилось…

Меньше месяца прошло с тех пор, как она встретила призрака, и он просто перевернул ее жизнь, мысли и убеждения, совсем все запугав. Неужели она влюбилась в него только потому, что он был призраком? Или потому, что он так заботился о ней, так любил ее, казался таким настоящим? Она сама не знала.

Судя по тому, что она прочитала в дневнике, Фейт была хорошенькой, но легкомысленной и пугливой девушкой. Ей не захотелось жертвовать всем ради любви к мужчине. Потом ей пришлось платить высокую цену за свою мелочность, так как она была вынуждена жить с человеком, оказавшимся жестоким надсмотрщиком.

Рука Хоуп медленно опустилась на край раковины. Какая теперь разница? Независимо от того, что произошло, или от того, что чувствовал Арман, она должна помочь его душе обрести покой. Она должна помочь ему именно сейчас, хотя и знает, что, помогая, теряет его навсегда.

Хоуп схватила сумку и вышла из комнаты. Ей надо было задать профессору еще несколько вопросов.

Профессор Ричардс перебирал свои бумаги.

— Кажется, вчера я говорил вам, что узнал одну из фамилий. Ну, так я оказался прав. Турбэ действительно был торговцем в этих местах. Одно время он служил солдатом во французской армии, но потом решил, что сможет жить гораздо веселее, поставляя во Францию меха. Его потомки от брака с красавицей индеанкой женились здесь, в форте, и довольно скоро все переехали в Миннеаполис. Теперь семейство проживает в Северной Каролине и занимается выращиванием табака.

— Понятно, — сказала Хоуп, пытаясь осмыслить его слова. Желудок ее взбунтовался — перед тем, как идти сюда, она ничего не ела. — А вы никогда не слышали о латунном сундучке? Или о ключе? О ключе из слоновой кости? Кажется, он являлся фамильной реликвией… Головка ключа была оплетена латунной проволокой…

Профессор нахмурился.

— Нет, полагаю, что нет. Не могу припомнить ничего такого, но ведь это еще ничего не значит. Память у меня уже не та, что раньше. — Он уставился на Хоуп сквозь толстые стекла очков. — Этот ключ так важен?

Хоуп улыбнулась.

— Я сама не знаю… Понимаете, у одного из моих предков был такой ключ, и это являлось фамильной реликвией. Может быть, если мне удастся найти этот ключ, я найду и своих родственников?..

— Понятно, — медленно протянул он. — Это вроде печати, подтверждающей подлинность. Нечто вроде знака качества.

Хоуп улыбнулась.

— Да, похоже.

— Ну что же, я обязательно буду помнить об этом, разыскивая имена других людей, о которых вы мне рассказали. Если я найду что-либо, обязательно дам вам знать. — Профессор Ричардс бросил взгляд на папку, лежащую перед ним на столе. — У меня есть ваш адрес.

— Да, примерно раз в неделю я приезжаю за почтой. Напишите мне, и я сразу же приеду, как только получу письмо.

— Очень хорошо. — Взгляд его снова стал рассеянным. Очевидно, Ричардсу не терпелось вернуться к своим изысканиям. — Но я ничего не обещаю. Иногда даже мои собственные исследования бывают не на высоте. Я ведь только на полпути.

— Я понимаю, — успокоила его Хоуп и направилась к двери. Ей действительно нужен был урок истории, но только периода, относящегося к ее поискам. — Я крайне благодарна вам за помощь.

Но он уже забыл о ней, всматриваясь в исписанный неровным почерком листок бумаги на столе.

Хоуп потратила достаточно много времени, разыскивая потомков Турбэ в Северной Каролине. Но, когда это ей наконец удалось, к ней пришло разочарование — никто из них и не слыхивал о ключе из слоновой кости. И никому из потомков Турбэ не было до этого никакого дела…

Затем она забрала свою почту и засунула письма в бумажник, не распечатывая. Купив по дороге продукты, Хоуп поехала на остров.

Может быть, ей удастся сначала ничего подробно не говорить Арману — она расскажет ему о семье, занятой выращиванием табака, и о том, что Фейт вышла замуж. Внутри у Хоуп что-то екнуло, и краска залила ее лицо. Если только она не думала о Фейт, она вполне могла контролировать себя. Но при мысли о другой женщине ревность захлестывала ее. За всю свою жизнь она никогда не испытывала ревности — но ведь и никогда не любила с такой силой. Все, что мешало ее любви, было ей ненавистно!

Арман стоял на берегу. Бинокль, который дала ему Хоуп, висел у него на груди. Надменно уперев руки в бедра, он наблюдал, как Хоуп повернула свое суденышко, направляясь прямо к нему. В то мгновение, как он услышал, что мотор ее лодки ожил и застучал, сердце его наполнилось любовью и тревогой. С ней все было в порядке, ничего ведь не случилось, успокаивал он себя. Но, даже видя, как Хоуп, вполне живая и здоровая, возвращается к нему, он не мог избавиться от тревожного чувства: что-то случилось. Издалека он увидел беспокойство в ее глазах. Лицо Хоуп казалось сероватым, в тон ее костюму. Что же произошло?

— Что такое? — заботливо спросил он, помогая ей выбраться из лодки и оставляя на сиденье пакеты с продуктами. — Что случилось?

— Ничего, — ответила она. — Я потом расскажу.

Он взял ее за плечи и повернул к себе, глядя ей в глаза.

— Нет, сейчас. Скажи мне сейчас.

— После того, как мы вытащим эти пакеты из лодки и отнесем их на место.

— Расскажи мне, — ласково попросил он, и сильные руки погладили ее стройную шею, подбородок. Он нежно заглянул в ее обиженное лицо.

Хоуп закрыла глаза, отгораживаясь от полного любви взгляда, которым он смотрел на нее. Теперь она знала, и у нее не было уже никаких сомнений, что она лишь занимала место женщины, чей портрет был спрятан в ее сумке.

— Это как-то связано с Фейт, — догадался он.

Хоуп вздрогнула, словно от боли.

— Да. — Она попыталась было выпрямиться, затем снова плечи ее опустились. — Я обнаружила, что Фейт вышла замуж ровно год спустя после твоей смерти и что у нее было трое детей. Она прожила довольно долго, до шестидесяти двух лет.

— Кто он?

— Британский офицер. Чарльз Хэддингтон.

Арман резко выругался, и Хоуп поморщилась.

Неожиданно он отпустил ее и закрыл лицо руками, стараясь сдержать гнев. Когда он снова взглянул на нее, выражение его лица казалось унылым и мрачным, словно снежный буран зимой.

— Этот человек был самым напыщенным ослом из всех, с кем мне доводилось встречаться. Фейт всегда старалась держаться подальше от него из-за страха, что может случиться самое худшее.

Хоуп не знала, что сказать, и просто кивнула ему.

— Она невзлюбила его с первой встречи. Кажется, это было на балу в форте.

Она снова кивнула, сжав руки на коленях, тогда как на самом деле ей хотелось погладить его по щеке, откинуть назад прядку темных волос, которая все падала и падала на его лоб. Утешь его, приказывала она себе, но холодный и гневный взгляд его глаз удерживал Хоуп.

Наконец он глубоко вздохнул, и плечи его расслабились.

— Я знал, что ей придется выйти замуж, но просто не ожидал, что ее мужем станет ублюдок вроде этого Хэддингтона. Должно быть, она прожила ужасную жизнь.

Его сочувствие Фейт подействовало на Хоуп, словно искра на бензин. Она принялась складывать продукты в одну из коробок, безжалостно бросая пакеты один за другим.

— Хоуп! Что ты делаешь? — Руки Армана сомкнулись на ее талии, когда она склонилась над коробкой. Она принялась вырываться, и он был вынужден отпустить ее.

— Ничего, — низким голосом проговорила она. — Я просто собираюсь отправиться в дом. Мне необходимо кое-что сделать, а тебе надо побыть одному. Так будет лучше всего, поверь мне.

— Нет! — Его голос прогремел до самой вершины холма, эхом раскатился над озером.

Хоуп похолодела.

Он глубоко вздохнул.

— Извини, но мне не хочется, чтобы ты куда-то уходила. Хоуп, ты должна быть здесь, и ты останешься здесь.

Ярость охватила ее.

— Зачем? Наблюдать, как ты страдаешь из-за женщины, которой не хватило ума бороться за то, чего она желала? Из-за женщины, которая не настолько любила тебя, чтобы поступить по-своему? — Она горько расхохоталась. — Нет уж, спасибо. Я не мазохистка и не желаю становиться заменой.

— Ты никогда ею и не была. — Он улыбнулся ей.

Хоуп опустилась на колени перед ним, чувствуя, что ноги не держат ее, а ярость постепенно уходит.

— Нет, была. Ты сам говорил, что я очень похожа на нее, и ты был прав! Неудивительно, что тебе казалось, что ты любишь меня, казалось, что я — это Фейт!

— Откуда ты знаешь?

Она покопалась в сумке, выбрасывая все наружу и отыскивая статью, с которой сняла копию.

— Вот! — воскликнула она, протягивая ему бумагу. — Вот ее фотография с портрета. — Она снова нервно рассмеялась, когда он медленно взял бумагу из ее дрожащих пальцев. — А затем я видела оригинал портрета. Если бы не прическа, мы могли бы быть близнецами!

С болезненной медлительностью Арман принялся рассматривать портрет, а затем посмотрел на Хоуп взглядом, в котором ясно читалась вся правда.

— Вы с ней действительно очень похожи. И душа у тебя такая же добрая. Но — как это сказать? — как личность ты совсем другая. Фейт никогда бы не осмелилась возражать мне, высказывать свое мнение в разговоре, любить меня с такой отдачей, которая открывает всю глубину любви. — Он снова опустил глаза на фотографию и опять посмотрел на Хоуп. — Женщина, которую я любил в дни моей идеалистической молодости, здесь, на бумаге. А женщина, которую я люблю как взрослый мужчина, стоит сейчас передо мной.

— Я читала ее дневник, Арман. Она была пугливой пустышкой в юности и печальной, раскаивающейся женщиной позднее. Но мы с ней так похожи, что мне становится страшно. — Слезы затуманили глаза Хоуп. — И мне кажется, ты не можешь нас с ней различить.

Он медленно покачал головой, не отрывая взгляда от ее глаз.

— Нет, могу, Хоуп, не сомневайся в этом. — Его руки обхватили ее плечи, он привлек ее к себе так, что она оказалась крепко прижатой к нему от шеи до бедер. Его горячие руки пытались лаской вернуть ее к жизни, гладя спину, бедра, пытались одновременно поглотить ее. Его тело ясно говорило с ней. О его любви. О его желании.

Он не понял, что две краткие мысли были высказаны вслух, до тех пор, пока она не расплакалась, уткнувшись в его плечо. Хоуп плакала так, словно сердце ее было разбито. Нежные руки ласкали ее, согревали, утешали. Слова, которые едва можно было разобрать, срывались с его мягких теплых губ. Его сильное и напряженное тело крепко прижималось к ней, напоминая, что и раньше он обнимал ее вот так, потому что она была ему желанна. Необходима ему.

Затем он поцеловал ее — горячо, страстно, словно это был их первый и последний поцелуй, и дремлющие до поры чувства, которые Арман так искусно пробуждал, снова захватили ее. Она крепче прижалась к нему, желая слиться с ним окончательно, чтобы он защищал ее. Любил ее. Поглотил ее. И как только Фейт могла любить его так мало, что не стала бороться за свое право идти рядом с ним всю жизнь?!

Руки Хоуп сжали его голову, и она ответила ему поцелуем на поцелуй. Кажется, она даже дышать перестала, сливаясь с ним, чтобы не утратить это единение, так же жизненно важное для нее, как солнце, вода и воздух. Она стала осыпать поцелуями его лицо, словно вливая помощь и надежду из самых пор его кожи.

Его шершавые руки уже забрались под ее свитер, уничтожая первую преграду, разделяющую их. Застежка ее слаксов тихо щелкнула, уступая его рукам, и Хоуп легла, и вот он уже был над ней, не желая ни на секунду расстаться с ней.

Ее пальцы заработали, теребя пуговицы на его панталонах, обращаясь с ним так же нетерпеливо, как и он с ней, потому что в эту ми нугу он был так нужен ей.

Его губы искали ее грудь, обжигающее дыхание коснулось ее соска раньше, чем его язык и губы добрались до его нежной упругости. Тихий стон вырвался из ее горла, когда он, слегка приподнявшись, единым сокрушительным усилием соединился с ней и его пылающее тело впечатало ее в землю.

Они любили друг друга с первобытной яростью, незнакомой им до того дня. Глаза Хоуп закрылись, когда ощущения, столь же сладостно-тяжелые, как и он сам, начали заполнять все ее существо. Разве он не живой?! И этот момент — настоящее тому доказательство! — кричал ее рассудок. Затем она уже не могла думать ни о чем. Лицо ее горело, глаза расширились, уставившись в нежные, но пугающие глубины его темно-синих глаз, когда он последним могучим движением сблизил их так, как только могут быть близки двое любящих друг друга людей.

— Ma petite, я так люблю тебя, — прошептал Арман.

Он поцеловал ее в лоб, а затем лег рядом с ней, все еще лаская ее рукой. Они долго лежали молча, но наконец Арман приподнялся на локте и посмотрел ей в лицо.

— Ты не открываешь свою почту, chérie? — спросил он.

Хоуп на мгновение смутилась. Затем улыбка тронула уголки ее рта, когда она увидела брошенную сумочку и выпавшие из нее письма.

— Это от моего отца, — ответила она, постепенно разжимая пальцы, удерживавшие его плечи.

Арман застенчиво усмехнулся.

— Разумеется. Любящий до безумия отец. Мне следовало догадаться.

Улыбка ее пропала.

— Твоя догадка неверна. Мой отец никогда не любил меня до безумия.

— А почему же тогда он взял на себя труд писать тебе по два письма в неделю?

Хоуп почувствовала, что сердце перестало биться в ее груди при этих словах. Затем оно заколотилось в удвоенном темпе. Что-то случилось. Она села и трясущимися руками разобрала письма и счета, на которые ранее даже не посмотрела.

Письма от отца не были, как обычно, отпечатаны на фирменной бумаге его компании, а были написаны на обыкновенной бумаге его собственной твердой рукой и, адресованные ей, отправлены в простых конвертах.