Тайна Красного озера

Глава первая

До обеда Пахом Степанович успел сколотить раму и закончить подвязку нижних жердей.

Получился большой неглубокий ящик. После обеда этот ящик туго набили пробковым корьем. Через кору были пропущены распаренные и скрученные тальниковые лозы. Они охватывали нижние жерди, и оба конца лоз, пропущенные сквозь толщу коры, укреплялись на верхних жердях.

К вечеру плот был готов. Все делалось по чертежам Дубенцова, только слой коры пришлось немного увеличить, чтобы придать плоту большую плавучесть и устойчивость. Плот на покатах спустили в реку, и он легко и плавно заходил на ее поверхности.

- Удачная посудина! - с удовлетворением разглаживая бороду, произнес Пахом Степанович.

- Дредноут! - ликовал Дубенцов.

- На нем хоть в кругосветное! - радовалась Анюта.

Дубенцов первым взошел на плот, за ним последовали Анюта и Пахом Степанович. Плот лишь на немного погрузился в воду. Он был устойчив и. послушен шестам. Позади, на шпиле, был насажен Пахомом Степановичем большой широколопастный руль. Все втроем уселись на плоту, отдыхая после дня напряженной работы. Легкая прохлада от реки обвевала их, и каждому было приятно посидеть за дружеской беседой.

- Поплывем, конечное дело, завтра? - спросил Пахом Степанович своих спутников.

- Да, отдохнем ночь, а завтра поутру и тронемся, - соглашался Дубенцов. - Кстати, я тут сегодня обратил внимание на одно интересное обнажение вот в этом направлении, - указал он рукой в сторону, куда ходил собирать пробковую кору. - Нужно обязательно его посмотреть.

- Это где трещина через весь обрыв? - спросила Анюта. - Я тоже хотела сказать тебе о нем. По-моему, это или сильно метаморфизированные и смятые осадочные породы, или выход изверженных пород.

- Я подозреваю последнее, - сказал молодой геолог, - а это очень важно даже для определения места нашего нахождения.

- Почему?

- А помнишь, что говорил Федор Андреевич при первой нашей беседе тогда, вечером?

- Это об интрузиях и метаморфизме пород, типичных для центра Сихотэ-Алиня?

- Именно!

- Отсюда, как следствие, - мы находимся в центре Сихотэ-Алиня?

- Такое подозрение у меня имеется. То есть в одном из трех хребтов, которые составляют здесь основные центральные цепи Сихотэ-Алиня.

- В таком случае нам нечего здесь рассиживаться, до сумерек остается не больше часа, - сказала Анюта.

Они взяли с собой туесок под ягоду - у подножий осыпей и обнажений всегда бывают заросли малины и отправились в лес.

- Я весь день сегодня замечаю за тобой, Анюта, - заговорил Дубенцов, когда они отошли порядочно от бивуака, - что у тебя чем-то испорчено настроение. - Он остановился против девушки, бережно взял ее за руку и вопросительно посмотрел в глаза. - Если это не душевная твоя тайна, то прошу объяснить, чем ты огорчена?

Анюта смущенно улыбнулась, но сейчас же ее чуть скошенные глаза стали печальными. Она посмотрела мимо Дубенцова куда-то вдаль и проговорила:

- Я удивляюсь, как ты мог заметить это…

- Мне кажется, что я по одному движению твоего мизинца могу узнать настроение - так ты мне близка и понятна…

- Благодарю, Витя. Я не хотела говорить тебе этого… - Анюта замялась, погладила его жесткую кисть, рассеянно глядя куда-то мимо.

- Так что же все-таки случилось?

- Вообще ничего серьезного. Я прошлой ночью видела нехороший сон…

Она снова умолкла.

- Вот те на! - весело воскликнул Дубенцов. - Так что же ты так огорчаешься, если это сон?

- Да, но он связан с явью.

- Ничего не понимаю…

- Я видела во сне стойбище и Вачу. Будто в стойбище пришел пароход, и капитан на нем - папа. Всем привезли подарки, а мне говорят: «Поскольку ты дочь капитана, то тебе лучший подарок…» И ведут ко мне тебя! А ты бесшабашно смеешься, зубы у тебя сверкают, и идешь ты прямо ко мне. Я бросилась обнимать тебя. Потом почему-то испугалась, что тебя украдут, и попросила отвести тебя на пароход. Только увели тебя, вдруг бежит ко мне Вача. Бросается передо мной на колени и с плачем просит, чтобы я вернула тебя ей, что она нашла тебя где-то в тайге и без тебя не может жить. А я не отдаю. Тогда она говорит, что я злой дух и чтобы я сейчас же уходила из стойбища. Потом я будто гонялась за тобой, не могла к тебе прикоснуться - ты убегал, а какой-то голос говорил мне; «Это тебе в наказание за обиду, нанесенную Ваче…» Вот такая ерунда приснилась…

- Так что же все-таки испортило тебе настроение?

- То, что я отобрала тебя у Вачи. Так, по-моему, и есть в действительности. Скажи, как ты думаешь, или, может быть, ты знаешь - любит она тебя?

- Поверь, ей-богу, не знаю. Относятся она ко мне чисто по-товарищески, это я знаю. Никаких намеков, тем более разговоров на эту тему у нас не было.

- Так тогда я скажу тебе; она тебя любит.

- Откуда это известно? - улыбнулся Дубенцов.

- Из моих наблюдений, Виктор. Почетное место для твоей фотографии - раз; Вача смутилась, когда папа спросил в первый вечер прихода в стойбище о тебе и взял посмотреть твою фотографию - это два; какими грустными глазами она провожала тебя из стойбища! - это три. Девушка девушку в таких делах очень понимает.

- Какой же вывод из этого?

- Я не знаю, и это мучает меня…

- Я бы сделал из этого такой вывод, Анюта: выбросить из головы и забыть. Девушка она хорошая, это правда, но разве мало хороших девушек на свете? А ведь полюбишь только одну!

- А что такое любовь?

- Чувство, которое я питаю к тебе. - Виктор рассмеялся собственной находчивости, обняв Анюту за талию.

- Ладно, Виктор, пойдем быстрее.

Но они уже были у цели - лес поредел, и перед ними поднялся высокий буроватый обрыв обнажения. У его подножия переплелись густые заросли малинника. Геологи оставили свои туески у самого приметного куста и принялись обследовать обнажение. Нижняя его половина представляла из себя однородную массу темно-серого мелкозернистого гранита. Как бы составляя второй этаж обнажения, вверху выступали смятые пласты осадочных пород, судя по внешнему виду, - кристаллических известняков.

- Интересное место! - воскликнул Дубенцов. - Изверженные породы подняли эти пласты и сильно метаморфизировали их.

- Следовательно, здесь мы должны искать руды? - спросила Анюта. - Ведь они часто образуются на контактах изверженных и осадочных пород, особенно если последние представлены известняками.

- Да, это мечта геолога - найти такие контакты, - говорил Дубенцов, карабкаясь вверх по трещине: - Ты, Анюточка, пока проследи подножие, а я попробую добраться до тех пластов.

Трещина рассекла по вертикали весь обрыв и шириной была не более полметра, так что Дубенцову сравнительно легко удалось добраться до осадочных пород. Он долго не подавал голоса с обрыва. Анюта тем временем осматривала подножие обнажения, все дальше уходя в сторону, пока не достигла его границы. Дальше начинался пологий склон сопки, покрытый растительностью. Анюта стала взбираться вверх по грани обнажения. В эту сторону пласты осадочных пород были вдвое выше, чем по трещине, но девушка добралась до них, хватаясь за траву и выступы камней.

Возле контакта изверженных и осадочных пород она, присела на камень отдохнуть. Перед нею лежала на виду вся долина, погруженная в вечерний покой. Виден был плот на реке, дым костра над зелеными кущами леса. Долина быстро заполнялась вечерними сумерками, лучи солнца задевали лишь вершины сопок противоположного берега. Анюта, пробираясь по обрыву, спешно принялась обследовать контакт.

- Ого-го!.. Анюта-а!.. - послышалось в вечерней тишине. - Кончай работу!

- Иду-у!.. - отозвалась.

Дубенцов еще издали встретил ее радостным возгласом:

- Нашел медный колчедан! Смотри, какая прелесть!

Он нес ей навстречу камень с детскую голову. Лицо геолога сияло от радости.

- На, смотри, а я, пока светло, зарисую обнажение.

Как жаль, что мы должны спешить! Приходится бросать необследованным целый клад.

Говоря это, он быстро набрасывал в тетрадь контур обнажения и отдельные пласты, тут же записывая характеристику пород.

- А что ты нашла? - Он бегло перебрал образцы, принесенные Анютой. - Пардон, а это что?

Он быстро достал перочинный нож и ногтем сделал царапину на серовато-темном, подернутом охристым налетом, камне.

- Галенит![4] - воскликнула Анюта.

- Ты права! Ну, прямо в кладовую гор попали! - торжествовал молодой геолог. - Нет, Анюточка, мы не можем здесь спешить. Будем плыть и обследовать каждое обнажение. Пусть уйдет на это лишняя неделя, но зато мы привезем интересный геологический материал.

Окончив работу, они взялись за руки и, довольные находками, зашагали к бивуаку. В их туесках вместо ягод лежали куски породы.

- Вот так бы всю жизнь идти!.. - мечтательно говорила Анюта.

- Что ж, этому никто не мешает, - отвечал Дубенцов. - А дорог у нас впереди много.

- Витя, дай я тебя поцелую, - засмеялась Анюта и, не дождавшись ответа, быстро коснулась губами его щеки.

Дубенцов смущенно посмотрел на нее, но девушка взяла его за руку и потащила вперед.

- Скорее, скорее пойдем, а то уже вечер.

Глава вторая

Пока наши друзья отдыхают перед плаванием по безвестной реке, не ведая угрозы, нависающей над ними, дернемся к Событиям, связанным с происхождением неразгаданного письма, содержание которого, к сожалению, стало достоянием тех, кому не следовало бы его знать.

Через три дня после посещения самолетом района расположения лагеря отряда на плато состоялся первый полет на поиски Дубенцова и Анюты. Затем такие полеты пошли изо дня в день. Однако они не дали никаких результатов.

Эта неудача настолько встревожила Профессора Черемховского, возлагавшего главную надежду на самолет, что состояние его здоровья снова ухудшилось. Начальник Приамурской экспедиция, учитывая, что болезнь Черемховского может затянуться на длительный срок, решил сам лично начать магнитометрическое обследование района магнитной аномалии.

Для этой цели был оборудован необходимой аппаратурой двухмоторный самолет. В тот день, когда Дубенцов н Анюта вышли к безвестной речушке, а Пахом Степанович взобрался на Верблюжий горб и зажег свой сигнальный костер, самолет с начальником экспедиции вылетел в район магнитной аномалии. Восемь часов крейсировал он над тайгой и горами в поисках центра аномалии. К концу дня, когда аппаратура показывала примерный ее центр, с борта самолета увидели внизу среди гор небольшое озерко в форме равнобедренного треугольника. Озеро имело и другую примету - вода в нем была оранжево-красная.

Обратно самолет возвращался вдоль реки, впадающей в озеро. Хотя он шел на очень большой высоте - летчики спешили, так как на исходе были последние остатки горючего, - с его борта хорошо были видны многочисленные белые пятна перекатов и водопадов. На географической карте этой реки не было - она впадала в неизвестное озеро и на этом кончалась. С самолета наносили ее схематически на карту. В одном месте близ реки был замечен клуб дыма.

- Люди у реки! - кричал начальник экспедиции летчику в шлемофон. - Давайте снизимся. Возможно, это заблудившиеся геологи из отряда Черемховского.

- Не могу, товарищ начальник, - отвечал летчик, - горючее на исходе. Засеките место, завтра можно будет прилететь.

Так и было сделано.

Именно шум моторов этого самолета и слышали Пахом Степанович и Дубенцов с Анютой за сутки до своей встречи.

На следующий день в этот район был снаряжен известный читателю маленький самолет. Предполагая, что костер принадлежит Дубенцову, Анюте и Пахому Степановичу, а также учитывая, что до лагеря им идти дальше, чем до озера, район которого намечалось обследовать, Начальник Приамурской экспедиции и Черемховский решили дать указание разведчикам спускаться к озеру и начать там рекогносцировку. Тем временем, решили они, будет подготовлен гидросамолет, который совершит посадку на озере.

По просьбе Черемховского, Игнат Карамушкин подготовил посылку. Он так много бегал и суетился в это утро, спеша управиться к вылету, который намечался на десять часов утра, что в орешке забыл в управлении экспедиции письмо, адресованное Дубенцову. Уже перед посадкой в самолет он вспомнил об этом, когда увидел пустую металлическую трубку вымпела. Он бросился на телефон - позвонить в управление экспедиции. До аэродрома от города было восемь километров, и письмо решили передать по телефону, чтобы не задержать вылета.

Летчик без труда нашел район, где был замечен дым, хотя теперь он оказался километрах в десяти к западу.

Через пять часов Карамушкин докладывал начальнику экспедиции о результатах полета, в подробностях опирав встречу с Анютой и Дубенцовым. Выслушав доклад, начальник экспедиции сказал:

- Сейчас же отправляйтесь к Федору Андреевичу и расскажите ему все это. Пусть старик порадуется. А вот что в воду свалили посылку, - это плохо. Вы точно видели, что они достали ее?

- Так же точно, как вижу сейчас вас, товарищ начальник.

- Кстати, покажите карандаш, которым вы написали письмо, когда принимали его по телефону.

Фельдшер извлек из кармана карандаш и с недоумением протянул его собеседнику.

- Химический?! Дорогой мой, да кто же учил вас писать вымпел химическим карандашом? Простой, вы понимаете, простой нужен карандаш, простой! Это же известно каждому школьнику! Загубили все дело. Вот видите, как из-за маленькой оплошности можно усложнить дело. Завтра же полетите снова туда и сбросите вымпел с письмом.

Весть о находке несказанно обрадовала профессора Черемховского.

- Нет, мне решительно нельзя больше болеть ни одного дня, - говорил он оживляясь. Несомненно, мы имели дело с месторождением железа, которое некогда открыл Иван Филиппович Дубенцов. Я должен быть там.

Назавтра, как и в следующие два дня, погода помешала полету. Только на четвертый день самолет мог вылететь к нашим разведчикам. По совету начальника Приамурской экспедиции их искали на старом месте. По предположениям, они должны были затратить неделю на постройку бата, если не ждали повторного указания, оставаясь там, где им была сброшена посылка. Однако разведчиков нигде не было. Долго кружил самолет над районом еловой равнины и Верблюжьего горба, пока, наконец, фельдшер не заметил в полдень среди тайги, по ту сторону реки, струйку дыма.

Горючего оставалось мало, и летчик, удивляясь тому, зачем потребовалось разведчикам уйти так далеко к востоку, да еще за реку, направил туда самолет.

Экономя время и горючее, пилот не стал долго кружить у обнаруженного дыма. Заметив троих людей у костра, он пошел над ним на небольшой высоте и подал знак Карамушкину, чтобы тот бросал вымпел. В воздухе закачался маленький парашютик, и вымпел полетел к костру. Убедившись, что вымпел принят, летчик повел самолет курсом на запад.

В Управлении Приамурской экспедиции долго ломали голову над тем, что Дубенцов, Анюта и Пахом Степанович оказались к востоку от реки, но серьезного значения этому факту не придали, уверенные в том, что они теперь получили ясное указание.

Костер, который был обнаружен к востоку от реки, принадлежал известной читателю группе диверсантов. В этот день они подстрелили изюбра и, разведя костер на поляне, жарили на вертелах мясо. Появление самолета перепугало их, они. прежде всего спрятали под крону деревьев Соломдигу, заставив его не показываться на поляне из боязни, что он может подать какой-нибудь опасный знак. Велико же было их удивление, когда от самолета отделился миниатюрный парашют с вымпелом. Судзуки первым бросился к вымпелу, опасливо озираясь на самолет словно что-то воруя. Пока подбежали остальные диверсанты, в руках Судзуки уже был развернутый лист бумаги. Японец стал читать вслух содержание письма:

«Геологам Дубенцову, Черемховской, проводнику Прутовых. В результате магнитометрического обследования района действия отряда Черемховского установлен примерный центр магнитной аномалии. Он находится в районе озера, имеющего оранжево-красный цвет воды. Озеро расположено к юго-западу от места вашего нахождения. В связи с тем, что нами принято решение немедленно начать геологическое обследование района вышеуказанного озера, и учитывая, что от вашего местонахождения до лагеря отряда дальше, чем до озера, вам предлагается плыть по реке, возле которой вы находитесь и которая впадает в Красное озеро. Во время плавания будьте сугубо осторожны, так как река изобилует бурными перекатами и имеет на своем протяжении два узких прохода с водопадами.

По прибытии в район Красного озера приступите к рекогносцировке окрестных гор, рекомендуется произвести шлиховой анализ на особо типичных разрезах на предмет выявления железняка. Срок вашего пребывания там будет зависеть от состояния здоровья профессора Черемховского, в связи с чем нами пока не принято решение по вопросу о том, кто возглавит изыскательские работы в районе Красного озера. Эти вопросы будут решены в ближайшие дни, после чего на Красное озеро будет послан гидроплан, который совершит там посадку и доставит людей и необходимое оборудование.

Парашютом вам забрасывается одежда, обувь, а также продукты питания на двадцать дней. Поиски вас продолжались нами при помощи самолетов на протяжении полутора недель и увенчались успехом при случайных обстоятельствах: вы были замечены с самолета, производившего магнитометрическое обследование.

Желаем вам благополучия. Уверены в успешном выполнении возложенного на вас поручения».

Далее следовали подписи начальника Приамурской комплексной экспедиции и профессора Черемховского.

- Мясо-то погорело! - вскричал Ставрук и побежал к костру.

Туда же подошли Судзуки и Петров.

- Мы попадаем в орбиту больших событий, - говорил Судзуки, - и оттого наши дела усложняются. Кстати, - обратился он к Петрову, - вы обратили внимание на первую фамилию - Дубенцов? Не тот ли это геолог, с которым вы проходили по этим местам?

- Я ничего не могу понять, - развел руками рыжий.

- Насколько мне известно, тот Дубенцов был ликвидирован. Может быть, он выжил каким-нибудь образом? В таком случае мы имеем перед собой умного и сильного противника. Между прочим, мне знакома в этом письме и еще одна фамилия - профессора Черемховского.

Он был знаменитым геологом еще тогда, когда я учился во Владивостоке.

- А я так смотрю, - заговорил Ставрук, счищая ножом обгорелую корку с большого куска оленьего мяса, - теперь нам бесполезно соваться туда. Ну, хорошо, уберем мы этих троих, - самое легкое дело, а там прилетят новые, а затем еще, глядишь, пришлют.

- Вы, любезный, мыслите, как типичный паникер, - перебил его Судзуки. - Я уже сказал, что задача наша усложняется, но не снимается. Мы располагаем оружием, которое сделает то, чего не сделает тысяча вооруженных людей. Мы заразим все прилегающие к озеру водоемы и само озеро. Мы не дадим возможности произвести ни одно исследование, пока это место не приобретет худую славу и не будет заброшено. Только после этого мы покинем район Красного озера.

Ставрук ничего не ответил, но видно было, что он остался при своем мнении.

- Что вы думаете, господин начальник, - заговорил Петров, - относительно посылки, о которой идет речь в письме? При нашем положении было бы весьма недурно заполучить ее.

- Будем ждать. Возможно, ее послали другим самолетом, либо привезут следующим рейсом.

- Потом поплывем по реке?

- Мы не должны рисковать. Гораздо благоразумнее идти пешком.

Так, с ожесточением жуя куски плохо прожаренного мяса, диверсанты в подробностях обсуждали план действий.

Глава третья

В долине Безымянной, как называли наши путники неизвестную реку, еще стояла утренняя прохлада и лучи солнца лишь скользили по вершинам сопок, когда начались сборы в плавание. Поверх плота лежал большой ворох травы, и Дубенцов тщательно разбивал его, прикрывая выступающие жерди и узлы тальниковых связок. Потом траву накрыли кабаньими шкурами, дождевиками, устроив, таким образом, мягкий настил, на котором можно было располагаться, как на ковре. Груз был сложен и аккуратно упакован на середине плота. Там его привязали к жердям, чтобы не свалился в случае сильного крена, накрыли палатками. На этом закончились последние приготовления к отплытию. Все взялись за длинные, гладко оструганные шесты, заменяющие весла на таежных реках. Лица разведчиков светились радостным возбуждением. К этому располагало все: и яркое утреннее солнце, брызнувшее золотом изза сопки, и бодрящая прохлада, идущая от реки, и блеск и шум светлоструйных потоков, и упругий, легкий, послушный шестам плот под ногами, готовый мчаться в манящую даль.

По команде Пахома Степановича Дубенцов и Анюта разом уперлись шестами в берег и с силой оттолкнулись.

Плот понесло. Упираясь шестами в неглубокое дно, Дубенцов и Пахом Степанович вывели его на середину реки, и течение помчало их с огромной скоростью. Скрылся за поворотом берег, приветливо приютивший усталых разведчиков, пошли, сменяя друг друга, новые живописные места.

Река плавно изгибалась в неширокой лесистой пойме, стесненной с двух сторон крутыми склонами сопок. Берега ее то прятались среди тенистых кущ тальника, зеленой стеной нависающих над водой, то тянулись песчаными косами, настолько чистыми и выглаженными, что хотелось прокатиться по ним; иногда поток устремлялся к подножию какой-нибудь сопки, ревел и пенился там, среди обломков камней или бился об утес, вставший на его пути. В таких местах яростно закручивались водовороты, вода пучилась буграми, угрожая опрокинуть или утащить плот на дно. Но замечательная посудина почти не реагировала на эти опасные каверзы реки, легко и ходко мчалась вперед, управляемая твердой рукой Пахома Степановича. Попадались небольшие перекаты, песчаные отмели. Заломы из намытых коряг чередовались с тихими и спокойными местами. Плот безостановочно стремился вперед, нигде не задерживаясь.

На одном из крутых поворотов реки, обогнув тальниковую кущу, плот нагрянул на стадо серых цапель. Длинношеие, неуклюжие птицы спокойно и важно бродили по песчаной отмели на своих высоких и тонких ногах. Застигнутые врасплох, медлительные на взлете, они не успели оторваться от воды, как плот очутился возле них. Птицы суматошно ринулись в разные стороны, смешались, хлопая друг друга длинными крыльями, обдавая ветром людей и едва не задевая их. Пахом Степанович, отмахиваясь шестом, сбил одну, остальные поднялись в воздух, рассеялись по долине, издавая истошные крики.

Подбитую птицу понесло течением. Разведчики налегли на шесты, чтобы догнать ее. Вскоре Пахом Степанович пригрудил мертвую цаплю шестом к плоту и достал ее из воды. Длинноногая, с тонкой длинной шеей и широким размахом крыльев, она была не так велика, какой казалась в полете, - тушка ее чуть-чуть побольше тушки кряковой утки. Зоб цапли был туго набит, и это заинтересовало Дубенцова. Он достал нож и вскрыл зоб. Там оказалось несколько маленьких лягушек, пескарь, много водяных жучков и одна неизвестная рыбка. Формой эта рыбка напоминала морскую колючку, обитающую у берегов бухт. Колючки обычно ходят там стайками. Но у этой рыбы колючек не было, да и голова оказалась тупой, тогда, как у морских экземпляров этого вида она заостренная.

На вопрос Дубенцова Пахому Степановичу, не знает ли он названия этой рыбы, таежник долго рассматривал ее, потом ответил:

- Любопытная штука, паря, никогда не видал такой.

Так, думаю, что всю рыбу, какая водится в Амуре и в таежных реках, знаю, а такой не доводилось поглядеть. Что же это за диковина?

- Может быть, она из моря зашла? - высказала мысль Анюта. - Не в Японское ли море мы плывем?

Эта мысль всех встревожила. В самом деле, ведь может же случиться так, что эта неизвестная река принесет их в Японское море, в сторону, противоположную местонахождению лагеря Черемховского.

- По моему понятию, мы плывем по эту сторону хребта, по западную, - сказал Пахом Степанович.

- Это ничего не значит, Пахом Степанович, - возразил Дубенцов. - Долина может разрезать хребет…

Словно для подтверждения этих худших опасений, река повернула на восток. Долина стала шире, горы поднялись выше.

- Видать, напрасно мы позарились на легкую дорогу, - с сокрушением рассуждал Пахом Степанович.

Надо бы идти нам сушей к закату. Маленько помаялись бы. зато, глядишь, к Хунгари выбрались бы… Может, и не про эту реку писалось в письме-то?

На обед плот причалил к песчаной косе неподалеку от подножия высокой сопки. Посоветовавшись, решили, что Анюта начнет готовить обед, а Дубенцов с Пахомом Степановичем взберутся на вершину сопки и оттуда осмотрят окрестности - не удастся ли обнаружить где-нибудь поблизости другую реку. Через час они возвращались усталые, разморенные жарой. Никаких признаков другой реки обнаружить не удалось. Они спускались по крутому склону, потом свернули в глубокий распадок, чтобы облегчить себе спуск по его дну. До реки оставалось не более сотни метров, когда они встретили шумный ключ, выбивающийся из-под каменной глыбы. В полумраке глубокого распадка, среди хаоса упавших стволов и буйных зарослей светлый родник под каменной глыбой журчал как-то особенно таинственно, манил к себе усталых путников - Попьем-ка ключевой водицы, - предложил Пахом Степанович.

Они присели на камнях, поочередно приложились к воде, образовавшей хрустально-прозрачную лужицу среди щебня и песка. Напившись, Дубенцов запустил руку в лужицу, достал со дна песку, долго рассматривал его, растирая на ладони.

- А знаете, Пахом Степанович, - сказал он, не отрываясь от своих занятий, - эта река проходит по настоящей кладовой гор. Вчера мы нашли медный колчедан и свинцовый блеск, а теперь вот обнаруживается и молибден. Видите эти темно-серебристые крупицы?

Он протянул ладонь таежнику, и тот долго рассматривал на ней песок.

- Это что же, дорогая штука? - спросил Пахом Степанович, взяв в руки несколько крупинок и рассматривая их.

- Очень дорогая. Пахом Степанович. Маленькая доза молибдена, примешанная к стали во время ее варки, придает металлу высокую прочность. Видите, какие богатства запрятаны по таким вот распадкам среди тайги! Когда мы обследуем все эти глухие углы, мы окажемся во много раз богаче, чем сейчас.

Они навыбирали добрую пригоршню крупиц молибдена и стали спускаться к реке. Распадок выходил к реке вблизи косы, у которой остановился плот. Анюту они застали копающейся в песке. Девушка перемывала его в котелке и так увлеклась своими занятиями, что не заметила, как подошли Дубенцов и Пахом Степанович. -Заслышав их шаги, она с испугом обернулась и тотчас же воскликнула:

- Можете поздравить себя - обнаружено месторождение молибдена! Видимо, с песком вынесен из распадков этой сопки.

- Определение безошибочное, - торжествующе ответил Дубенцов, извлекая из кармана полную горсть молибденового песка.

- И вы нашли?! Скажите, как нам везет! Ей-богу, стоило ради этого заблудиться!

Мясо в котелках переварилось, бульон почти весь выкипел, но это нисколько не огорчило разведчиков - до того рады были все находке.

После обеда, сделав описание местности, разведчики снова пустились в путь. Находка так подняла у них настроение, что они уже не огорчались теперь, что плывут по неизвестной реке. Пусть несет река их хоть в Японское море, они теперь не с пустыми руками.

- Плохая примета! - сказал вдруг Пахом Степанович, вглядываясь вперед. - Гадюка дорогу нам переходит…

Дубенцов и Анюта увидели на воде извивающуюся бороздку. Они налегли на шесты, направляя плот наперерез гадюке. Завидев опасность, змея свернулась в клубок и высоко подняла голову с обнаженным жалом. Пахом Степанович с ожесточением ударил по ней шестом. Гадюка стала извиваться, но скоро захлебнулась и пошла ко дну.

- Так-то будет спокойнее на душе! - сказал таежник.

В течение дня река три раза меняла направление. Плот несло сначала на восток, затем на юго-восток, на юг. Теперь, под вечер, она повернула на запад, горы отступили от ее берегов, образовав довольно широкую пойму. Весь день Дубенцов описывал берега реки, рисовал контуры отложений.

Незадолго до заката черные тучи сумрачным пологом стали затягивать небо. Вот они закрыли все небо, и скоро сумерки плотно сгустились над долиной. Плот плыл лабиринтами и заводями, петляющими по дну широкой котловины между лесистыми островками.

- Тут и остановимся, - сказал Пахом Степанович.- Ночью будем лучить рыбку - шибко удобное место.

- А что это значит - «лучить»? - заинтересовалась Анюта.

- Долго рассказывать, Анна Федоровна. Вот будем лучить - поглядишь.

Плот причалили к берегу, усеянному галечником. Пахом Степанович поторапливался: до наступления дождя, который собирался в ночь, нужно было добыть рыбы.

Анюта немедленно принялась готовить ужин, а Дубенцова Пахом Степанович пригласил с собой. В лесу таежник отыскал сухой ствол кедра, осмотрел его, постукал топориком и принялся подрубать.

- Этого мало будет, паря, бересты еще нужно заготовить, - сказал Пахом Степанович Дубенцову, когда они принесли к костру срубленное дерево.

В чаще они нашли березы и принялись снимать с них кору. К плоту они вернулись с тяжелыми связками бересты и с тальниковыми лыками, надранными по пути.

- Теперь давай вязать факелы, - сказал Пахом Степанович, берясь за дело, - до ужина наработаем их, а после ужина отправимся за рыбой.

Работа спорилась. Сначала они сделали пять факелов из сухой древесины кедра: расщепляли ствол на тонкие длинные лучины, укладывали их пучками в метр длины и сантиметров в десять толщины и каждый такой пучок туго перевязывали в трех местах лыками. Потом принялись за березовую кору. Они резали ее на ленты в ладонь шириной, складывали в такие же, как из кедровых лучин, пучки и так же туго перевязывали лыками. Тем временем стемнело.

Пахом Степанович взял один из пучков, поджег с одного конца, и факел вспыхнул ровным пламенем, как большая свеча. Он отнес его на плот и там насадил на острый шпиль у руля, как ставят свечу на подсвечник.

При свете факела и костра они поужинали. Перед тем как отправиться «лучить» рыбу, таежник извлек из своего мешка трезубую острогу и крепко набил ее топориком на шест. Длинный тонкий шнур, привязанный к остроге, он туго обмотал вокруг древка - шнур страховал рыболова от потери трезуба в случае, если рыба сорвет его с шеста.

- Поехали! - скомандовал Пахом Степанович. Долина и река уже исчезли под темным пологом ночи.

Над головой в прояснившемся небе смутно мерцали звезды, туманной дорогой средь них белел Млечный Путь.

Но на западе черным провалом зияла темень туч, иногда там вспыхивали красные отсветы молний, глухо и тревожно прогромыхивал гром. А вокруг в таинственной тишине ночи робко шептались листья деревьев, вкрадчиво перезванивали и журчали кое-где потоки воды. Изредка из лесной дали доносился одинокий тоскливый крик какой-то птицы: «Га-ах! Га-ах!»

Свет факела приподымал завесу темноты вокруг плота, проникал в черную толщу воды до самого дна; там, в мутном, загадочном полусвете, возникали заиленные камни, замытые бревна, водоросли. Вспугнутые неожиданным и непонятным явлением, рыбешки тотчас же цепенели, как только яркий луч света падал на них. Они были мелки и не привлекали внимания Пахома Степановича, застывшего с настороженной острогой. Но вот из темноты появилась рыба покрупнее - то был хариус. Свет сковал его движения. С быстротой молнии метнулась острога в воду, и Пахом Степанович поднял в воздух рыбу, трепыхавшуюся на трезубце.

- Мелочь, - равнодушно заметил таежник. - Нужно поискать заводь потише. По ночам рыба собирается туда отдыхать.

Плот заплыл в широкую заводь, образующую почти озеро со стоячей водой.

- Шибко хорошее место, - вполголоса проговорил Пахом Степанович и напряженно стал всматриваться в глубину воды, держа наготове занесенную острогу. Стремительный взмах шеста, и на илоту забился крупный ленок.

Заводь действительно оказалась удобным местом для «лучения» рыбы. Больше часу плот неслышно бороздил ее тихую поверхность. За это время Дубенцов сжег пять факелов, а на плоту появилось десятка два крупных ленков.

Возле неширокой проточки, соединяющей заводь с одним из наибольших рукавов реки, Пахом Степанович подал знак Дубенцову и Анюте, чтобы они остановили плот.

Плот замер вблизи коряги, причудливо поднявшей над водой мертвые сучья, похожие на щупальца спрута. Пахом Степанович долго вглядывался в воду и вдруг зашипел с такой яростью, с какой шипел при встрече с дикими кабанами у озера. Дубенцов и Анюта послушно замерли, напряженно вглядываясь в полумрак глубины, а таежник, изогнувшись весь, словно хищник перед прыжком, медленно заносил острогу вверх.

В первую минуту молодые геологи ничего не могли заметить в гуманной глубине стоячей воды; там лишь обозначались затонувшие бревна, покрытые илом коряги. Но вот они ясно увидели: одно «бревно» немного изогнулось, слегка взмутив воду и снова выпрямилось. Казалось, в воде ворочается какое-то чудовище. Потом неожиданно «бревно» сдвинулось с места, оторвалось ото дна и с сонливой медлительностью вышло на хорошо освещенное место.

- Бейте, Пахом Степанович! - прошептал Дубенцов, но трезубец остроги уже был под водой, молнией пронизав воздух и толщу воды. Сильно качнув плот, Пахом Степанович яростно налег на шест, давя его вниз. Видно было, что какая-то могучая сила рвет, дергает острогу в разные стороны. Вокруг вся вода была густо взбаламучена, но таежник всей своей богатырской силой держал острогу у дна.

Эта борьба продолжалась довольно долго. Наконец древко перестало дергаться, и Пахом Степанович с осторожностью стал тащить добычу наверх. Когда она всплыла, Дубенцов и Анюта прибагрили ее к плоту и вытащили из воды.

Рыба удивительно походила на бревно. Более метра длиной, она была прямая и ровная, с приплюснутой головой и тупым хвостом, с короткими и широкими плавниками.

- Фу!.. - облегченно вздохнул возбужденный таежник. - Вот так рыбка!

- Что это за рыба? - спросила Анюта.

- Таймень самый и есть, Анна Федоровна. Помните, я обещал вам добыть? И силен же!

- Пахом Степанович, дождь скоро пойдет, да и рыбы нам хватит на целую неделю, - заметил Дубенцов, - не пора ли на ночлег выбираться?

- Я все хочу, Виктор Иванович, найти хотя бы одну амурскую белорыбицу, - ответил таежник- да вот все никак не попадается. Ежели река впадает в Амур, то оттуда в нее за лето может зайти верхогляд, щука, амур или сазан.

Но почему-то не попадают они.

Почти до полуночи бродил плот таинственным призраком по темным лабиринтам неизвестной реки. Пахом Степанович уже не метал острогу в каждую рыбину - добыча и без того была богатой. И лишь когда наполовину сгорел последний факел, пришлось причалить к берегу на ночлег. К этому времени стал накрапывать дождь, беспокойно зашумел лес от порывистых ударов ветра. Под кудрявыми кронами кленов разведчики выбрали укромное место для ночлега. Пахом Степанович натянул палатки.

За коротким ужином Анюта спросила старого таежника:

Каково же ваше заключение, Пахом Степанович, какая это река?

- В Амур она не должна впадать, - отвечал тот: - нет тут амурской рыбы.

- Может быть, где-нибудь на реке есть водопад, и рыба не может преодолеть его?

Дубенцов и Анюта замерли, вглядываясь в полумрак глубины, а старый таежник медленно заносил острогу вверх.

- Разве уж очень высокий, - согласился Пахом Степанович. - Ежели метра два-три, то сазан его берет. - Это такой прыгун, что бывало на корму парохода заскакивал.

- Выходит, положение наше снова далеко не завидное? - спросила девушка.

- Я не считаю его таким, Анюта, - возразил Дубенцов.

- Ей-богу, стоит попасть в такое незавидное положение, чтобы оказаться в столь интересном районе с точки зрения геологии.

- А может быть, нам пойти пешком на Амур? - спросил Пахом Степанович.

- Ни в коем случае, - решительно сказал Дубенцов. - Мы всегда успеем прийти туда, тем более, что теперь в лагере известно, что мы живы. В крайнем случае, самолет снова разыщет нас, поскольку в письме шла речь о реке.

Пожалуй, один Дубенцов лег спать в эту ночь с бодрым настроением. А по палаткам всю ночь, нагоняя тоску, скучно и однообразно барабанил унылый дождь.

Глава четвертая

Утром погода оставалась пасмурной, моросил дождь. Но путники продолжали плавание. Сомнения и дурная погода действовали угнетающе на Анюту - она стала скучной, неразговорчивой. Невесело было и на душе у Пахома Степановича. Таежник продолжал утверждать, что лучше всего заблаговременно отказаться от реки и идти пешком через тайгу на запад, к Амуру. Только Дубенцов не утратил своего оптимизма и решимости плыть по реке. Он подбадривал своих приунывших спутников, убеждал их, что они делают государственное дело, обследуя неизвестный в геологическом отношении район, который несметно богат ископаемыми.

Вскоре дождь прекратился, тучи быстро стали подыматься, и в их разрывах нестерпимо ярко заголубело небо.

Ослепительно засияло солнце, ярко заиграли краски тайги.

Долина стала снова суживаться, река вошла в одно русло, по берегам пошли крупные обрывы и скалы.

В полдень путники увидели неподалеку впереди огромную каменную глыбу. Она когда-то откололась от крутого склона сопки и, накренившись, сползла в реку до самой ее середины, наполовину перепрудив русло. На вершине глыбы зеленели мелкие деревца и трава.

Всматриваясь в глыбу еще издали, Дубенцов вдруг воскликнул:

- Смотрите, на вершине пасутся какие-то животные!

По-моему, козули, желтые…

- Так и есть, они, - ответил посветлевший старый таежник. - Ценная животина! Вкуснее мяса не встречал.

- Давайте попробуем пострелять, Пахом Степанович, - предложил Дубенцов. - Свинина уже кончилась, а рыба быстро протухнет. Дня на два можем запастись мясом.

Тем более, что не знаем, куда нас несет река.

- Нет, паря, проку не будет, далеко…

- Но как они очутились там? - удивлялась Анюта.- Склоны-то отвесные, а трещина между сопкой и глыбой- целая пропасть.

- Эти хоть куда залезут, чтобы только безопасное место было от хищника, - ответил Пахом Степанович. - Попробуем, паря, подкрасться к ним вон с той стороны,- вдруг живо, с азартом предложил он.

В четверти километра от глыбы они причалили к берегу. Оставив Анюту с Орланом, охотники стали карабкаться на лесистую сопку, чтобы нагрянуть на свою добычу с «тыла». Скоро сквозь редкие березы стала видна вся долина. Камень, на котором паслись козы, был хорошо виден.

Животные - их было три - стояли с настороженно вскинутыми головами и смотрели в ту сторону, где причалил плот.

Пахом Степанович и Дубенцов стали взбираться еще выше, чтобы кружным путем подобраться к глыбе. Наконец они остановились на покатом выступе. Пахом Степанович сказал вполголоса:

- Будем с двух сторон подкрадываться: ты - справа, а я - с этой стороны, так вернее прижать их.

Дубенцов неслышно и быстро спустился по косогору и очутился неподалеку от глыбы. Между деревцами на ее вершине, отделявшейся от сопки глубокой пропастью, показались козы. Геолог ползком двинулся к краю пропасти и вскоре очутился метрах в пятидесяти от животных. Козы по-прежнему стояли на месте. Маленькие красивые головы их с большими черными глазами пугливо вертелись по сторонам, длинные чуткие уши слегка шевелились, ловя звуки.

Стройные, изумительно грациозные, эти пугливые и безобидные существа пробудили в душе Дубенцова жалость. Он смог сейчас выстрелом подбить любую из козуль, но рука не подымалась. Вспомнив о том, что Пахом Степанович вот-вот должен выстрелить, Виктор решил вспугнуть животных. Нащупав сухую валежинку, он с треском переломил ее. Козули моментально повернулись к сопке. Один миг - и они разом метнулись к краю обрыва.

Поджав передние ноги и запрокинув назад головы, они, как птицы, перелетели через пропасть. Но уже прогремел выстрел Пахома Степановича, и одна из коз сникла, утратила грацию, отстав в полете от других. Она исчезла где-то перед краем пропасти, не долетев до сопки.

Удрученный Дубенцов спустился в расщелину. Козуля лежала на камнях, неуклюже свернувшись. В открытых оливковых глазах ее еще светился предсмертный испуг.

- Красавица, - сказал, подходя, Пахом Степанович и с подозрением взглянул на Дубенцова. - Сук-то нарочно сломил, Виктор Иванович?

Дубенцов смущенно улыбнулся.

- Жалко стало, Пахом Степанович, - признался он.

- Но как вы заметили?

- Сейчас замечаю. Да и то сказать, не мог ты невзначай сломать сук: ты осторожный на охоте, как кошка. Сказал бы, что не надо убивать, я бы тоже пожалел. Да только зряшная эта жалость. Не мы, так хищник растерзал бы рано или поздно…

Пахом Степанович навалил убитую козу на спину, и они стали спускаться по глинистой осыпи к реке. Снизу от подножия камня сюда долетал глухой и грозный шум воды.

Из-за скалистого утеса глыбы показался широкий водоворот.

- Местечко-то опасное, - кивнул Пахом Степанович. Они подумали вызвать сюда плот, но побоялись, что Анюта одна не справится с течением и ее утащит в водоворот. Каково же было их удивление, когда, выйдя, из лесу, они увидели неподалеку плывущий сюда плот. Девушка спокойно работала шестом. На носу плота беззаботно и доверчиво восседал Орлан, привыкший к плаванию и чувствовавший себя на плоту хозяином.

- К берегу, к нашему берегу ближе держись, Анюта! - крикнул Дубенцов. - Иначе унесет, тут сильное течение и водоворот!

Но течение уже тащило плот на середину реки, увлекая его на главный фарватер, образующий перед глыбой огромную воронку. По тому, как Анюта с излишней суетливостью стала опираться шестом то с одной, то с другой стороны, видно было, что она начинает теряться. Но потом она осмотрелась - видимо, разобралась в направлении стремнин - и быстро перебежала на носовую часть плота.

Между тем дно становилось все глубже: шест сначала наполовину, потом почти весь скрылся в воде. Однако девушка теперь не терялась, и плот все больше отворачивал с главной стремнины к берегу. Наконец, под одобрительные возгласы Пахома Степановича и особенно Дубенцова Анюта подвела плот к берегу метрах в пятидесяти от водоворота. Возбужденное лицо ее разрумянилось, шляпа съехала на затылок, девушка сияла от радости.

- Еще два-три таких экзамена, и ты станешь заправским плотогоном, - смеялся Дубенцов.

- Да, если угодно знать, я нисколько не испугалась вашего водоворота, - ответила задорно Анюта. - Мне уже хотелось пустить плот туда, да пожалела вас, - высоковато было бы вам перелезать по расщелине. Да и берег там не знаю какой…

- Ишь, как расхрабрилась!

- Не все же вам, природным дальневосточникам, отличаться, - смеялась девушка. - А какая хорошенькая! - воскликнула она, увидев козулю. - Зачем вы ее убили!

- Тайга не для вегетарианцев, и мы не в музее изящных искусств, - внушал ей Дубенцов. - Какая разница - мы ее убили или растерзал бы ее кровожадный хищник.

При этих словах геолога Пахом Степанович искоса посмотрел на Дубенцова и тихонько улыбнулся в бороду.

Охотники быстро освежевали козу, часть мяса отдали Орлану, остальное завернули в лопухи и забрали с собой.

Плот снова закачался на потоках. Его очень быстро понесло к водовороту, прямо к стене утеса. Метра за два от каменной стены неведомая сила стала поворачивать его и кренить. В таком положении он вдруг устремился к камню, еще сильнее накренившись, но три шеста с силой уперлись в обрыв. Путники стали проталкиваться в сторону фарватера. Борьба продолжалась недолго - течение вдруг рвануло плот и помчало его прочь от воронки вокруг утеса. Он стремительно пронесся по узкому проходу вдоль каменной глыбы и вскоре оказался на спокойном, ровном и тихом потоке далеко от глыбы, где река снова стала шире.

Незадолго до обеденной остановки, когда рока шла в лесистой неширокой пойме, глухое рычание Орлана заставило всех насторожиться. Неподалеку вскочили два изюбра, лежавших в траве у берега. Красновато-бурые крупные олени с ветвистыми рогами, на миг вскинув головы, вдруг сорвались с места, поняв опасность, и в мгновение ока исчезли в чаще. Они так легко и грациозно мчались, что охотники, любуясь ими, забыли о своем оружии.

В этом месте долина реки Безымянной имела особенно живописный вид. На дне ее лежала неширокая пойма, вероятно давно уже незатопляемая и потому покрытая крупным лиственным разнолесьем. Река имела одно русло, но сильно петляла. Кое-где попадались большие заводи, образовывались полуостровки. Склоны сопок по бокам долины почти везде были обрывисты, с огромными скалами. Их разрезали бесчисленные распадки-ущелья, из которых бежали в Безымянную ручьи. Видимо, здесь были хорошие кормовые места для дичи, потому что она стала попадаться на каждом шагу. То и дело с заводей подымались стаи крикливых цапель. В одном месте со скалы поднялись два орла-белохвоста. Расправив могучие крылья, они долго кружили над рекой, сопровождая плот.

В одной из заводей путники увидели несколько выводков утят. Расправив еще не окрепшие крылья и быстро работая лапками, утята изо всех сил старались убежать от плота по течению реки. Впереди них бежали матерые кряквы, не решаясь оставить на произвол судьбы свое потомство. Позади этого убегающего табуна кипела и пенилась вода. Но вот плот стал настигать птиц. Один миг - и весь табун исчез: утята ушли под воду. Несколько минут они не показывались совсем. И только когда плот ушел довольно далеко, они стали по одному выныривать позади плота.

Но самое любопытное случилось наблюдать нашим путникам под вечер. Сопки здесь разошлись полукругом, образовав котловину, похожую на воронку от исполинского взрыва. Перед входом в котловину в русло реки вдавался высокий полуостровок, поросший густой травой. По берегу его бегали какие-то животные. Они мелькали в траве, показывая лохматые бурые спины. Плот причалил к берегу, чтобы лучше разглядеть, что происходит на полуостровке.

- Давайте-ка на этот утес, - показал Пахом Степанович и первым полез на него. - Сильно не высовывайтесь, заметят, - сказал он, когда все были на вершине камня.

Перед ним была сцена, которую не доводилось раньше наблюдать даже такому бывалому таежнику, как Пахом Степанович.

Полуостровок соединялся с материковым берегом узким песчаным перешейком. Видимо, гонимые гнусом или спасаясь от хищников, сюда забрели четыре кабарги. Но здесь их настигли две росомахи. Они удивительно распределили роли: одна осталась на перешейке, преградив путь для отступления кабарожек, другая охотилась за ними на полуострове.

Толстой лохматой росомахе никак не удавалось настигнуть кабарожек. Хищница старалась загнать хотя бы одну из них на перешеек. Тонкие и грациозные кабарожки, почти вдвое меньше козули, но еще более подвижные, делали головокружительные прыжки и птицами метались по полуостровку. Вот росомаха отбила одну из них от стада, прижала ее к воде, кабарга тревожно бросилась на песчаную косу, но дальше - вода. Заметавшись в панике, она едва не угодила в лапы росомахи, но вдруг с такой стремительностью сделала скачок вверх, что хищница не успела даже повернуться, как кабарожка перелетела через нее. Росомаха на минуту остановилась - видимо, отчаявшись в своих попытках поймать добычу. Кабарожки столпились на краю полуостровка, пугливо озираясь. Хищница снова устремилась на них, и охота возобновилась.

- Почему они не прыгают в воду? - взволнованно спрашивала Анюта.

- Нельзя, росомахи лучше их плавают, - ответил таежник.

- Освободите их, Пахом Степанович, - просила девушка.

- Уж я и сам думаю. Бей ту, паря, которая на перешейке, - сказал таежник Дубенцову, - а я сниму эту.

С приятным чувством возмездия взял Дубенцов на мушку хищницу, сидящую на перешейке. Дым от двух выстрелов закрыл на секунду все перед глазами, но со скалы удалось разглядеть, как кабарожки сначала заметались по полуостровку, в одно мгновение перелетели перешеек и скрылись в лесу. Росомахи остались там, где их настигли пули.

По просьбе Анюты разведчики по пути остановили плот у полуостровка, чтобы взглянуть на росомах. Старый таежник питал острое отвращение к этим хищникам.

- Подлее животины нет в тайге, - говорил он. - Самая прожорливая, самая шкодливая подлость. Если бы она не пожирала детей у сохатого, изюбра, козули да кабарги, сколько бы этого полезного зверя наплодилось в тайге!..

Росомаха на перешейке лежала, откинув пушистый хвост и вытянув короткие толстые ноги. Бурая, лохматая, с белыми пахами, она напоминала крупную собаку, и в то же время в ней было какое-то сходство с медведем.

Вокруг нее распространялось острое зловоние, и Пахом Степанович отказался снимать шкуру со зверя.

В этот день они проплыли еще лишь два-три километра. По берегам Безымянной пошли очень интересные обнажения, и плот то и дело приставал к берегу, геологи записывали свои наблюдения, составляли геологическую карту пройденного пути. Однако в этот день ничего интересного не было найдено. Находки ожидали их впереди, а до того Безымянная уготовила разведчикам довольно неприятный сюрприз.

Глава пятая

Едва проплыли наши путники с километр от места ночлега, как долина Безымянной стала сильно суживаться.Стиснутая скалами, река стремительно несла свои воды.Повсюду в пене торчали обточенные водой камни, острые обломки скал. Перед путниками лежала нескончаемая цепь перекатов. Грозно шумели стремнины и водовороты. Но больших уклонов на перекатах не было видно, и разведчики пустились по бурному потоку.

Несколько первых перекатов плот миновал благополучно. Правда возле одного большого камня глубина помешала воспользоваться шестами, а рулем невозможно было своевременно отвернуть плот в сторону. Стремительное течение потащило плот на камень. Анюта, научившаяся действовать рулем, взяла его из рук Пахома Степановича.

Мужчины схватились за шесты, чтобы предотвратить надвигающийся удар. Но тревога оказалась напрасной: течение само повлекло плот в сторону, мимо камня.

Однако главная опасность поджидала путников впереди. Долина реки, суживаясь все более, превратилась скоро в ущелье. Перекатов не стало, так как уровень воды в реке, стиснутой отвесными обрывами, поднялся так высоко, что шесты едва доставали дна. Скорость течения катастрофически увеличилась. И тут-то Безымянная подготовила нашим путникам сюрприз.

То, что открылось их взору, могло внушить страх самому мужественному сердцу. Круто изогнувшись, ущелье почти наполовину сузилось, зажав реку между отвесными стенами головокружительной высоты. Вода с ревом входила в горловину и дальше за поворотом делала не крутой, но довольно высокий спад. Но прежде чем попасть на спад, мощный стремительный поток ударялся в стену правого берега. У подножия обрыва дыбился залом из множества коряг, гнилых бревен, кустов тальника, где-то сорванных водой и принесенных сюда. Перед заломом был огромный водоворот, в котором вода гудела и пенилась, пучилась и проваливалась. А далее, вырвавшись из-под залома, она мчалась по спаду, беснуясь, словно разъяренный зверь.

Остановить плот было уже невозможно: берега отвесно опускались в воду. Лишь кое-где виднелись обломки скал.

О том, чтобы возвращаться назад, не могло быть и речи: преодолеть течение не было никакой возможности. Оставался единственный выход - спускаться по течению, идя на риск.

Чем ближе плот подплывал к горловине, тем яснее становилась грозная обстановка. Но как только взору открылся весь изгиб, все сразу заметили, что под левым берегом перед спадом образовалась как бы заводь. Вода ходила здесь по кругу более или менее спокойно, отражаясь от залома под правым берегом. Следовательно, залом можно было миновать. Но для этого надо было вовремя оторваться от быстрого потока в фарватере, прибиться к левому берегу, чтобы попасть в заводь. Здесь, преодолевая легкое противное течение, идущее по кругу между заломом и левобережной стеной, можно пробраться вдоль обрыва в трех-четырех метрах от залома, и хотя дальше начинался уклон, видимый простым глазом, он уже не казался таким опасным, как водоворот у залома.

Анюта и Дубенцов молча взглянули на Пахома Степановича. Таежник мрачно смотрел вперед.

- Пахом Степанович, командуйте, - предложил Дубенцов.

- Будем прибиваться к левому берегу, - проговорил Пахом Степанович. - Мы с тобой, Виктор Иванович, будем орудовать шестами с правого борта, Анна Федоровна - на руль. Гни до отказа влево. Без моей команды ничего не делать.

Без большого труда они подогнали плот к левому берегу. До поворота осталось метров тридцать-сорок. Течение все усиливалось. Вода в заломе гудит, сотрясая воздух.

Кажется, что дрожат даже скалы. Левый берег, под которым идет плот, становится гладким - ни одного выступа, за который можно бы зацепиться. Течение начинает все сильнее оттаскивать плот от берега на фарватер. Шесты едва достают дна.

- Держи-и-и!.. - гремит голос таежника.

Он мрачен и весь напряжен. Метр-другой - и шесты не достают дна. Анюта, закаменевшая у руля, бессильна что-либо сделать. До залома осталось меньше двадцати метров. Расстояние между плотом и левым спасительным берегом быстро увеличивается - плот идет к залому…

- Пахом Степанович! - кричит Дубенцов. - Разрешите мне в воду! Попробую руками провести плот вдоль берега вброд!

- Валяй, паря! Я сам хотел, да ты попроворнее. Прыгай быстренько, я подам тебе шест, попробуешь подтянуть нас.

В один миг Дубенцов очутился у берега. Вода ему чуть выше пояса. Еще одна секунда, и плот уйдет дальше, но Пахом Степанович успел протянуть шест, и Дубенцов крепко вцепился в него. Некоторое время сильное течение тащит плот и самого Дубенцова. Горная вода холодна, как лед. Ноги и все тело Дубенцова дрожат от напряжения. Все отлично понимают: ступи он один шаг от берега, и его поглотит глубина…

Геолог не мог больше стоять на ногах: течение подбивало их. Тогда он лег в воду и одной рукой намертво вцепился в подводный камень, а другой закаменел на конце шеста. Наступила решающая секунда. Дубенцов, кажется, скорее был готов разорваться надвое, нежели выпустить из рук шест, а стало быть и плот.

- Тяни! Тяни, сколько есть сил! - подбадривал его могучий голос Пахома Степановича. - Тяни, наша берет!

И плот действительно подается к берегу. Вот он все ближе, ближе. Течение сносит его, но сила Дубенцова уже преодолела силу воды. Он уже может переступать, находя достаточно устойчивости. Наконец плот у обрыва. Пахом Степанович застремил конец шеста в трещину в каменной стене.

- Ну, силен же ты, паря!.. - одобрительно и возбужденно говорит он. - Каменная прямо рука у тебя!

- Постоим, Пахом Степанович, пусть Виктор отдохнет, - предложила Анюта. - Он, наверно, совсем закоченел, вон какие синие губы…

- Верно, нужно маленько постоять, шест крепко держится в трещине, - согласился таежник. - Залезай, паря, на плот. Замерз?

- Жарко, Пахом Степанович, - отвечал Дубенцов, залезая на плот и дрожа всем телом.

Только теперь Анюта, влюбленно оглядывая друга, заметила, что у Дубенцова не только синие губы, но и бледное лицо, глаза налились кровью и лихорадочно поблескивали. Он некоторое время сидел молча, глядя кудато в пустоту.

- Тебе плохо, Витя? - спросила девушка, склонившись к нему. - На тебе лица нет.

- Очень перепугался, Анюточка. Думал, уже все пропало. Понимаешь, если бы плот попал в эту пучину под заломом, его могло бы легко перевернуть, а вас затянуть под коряги. Я никогда в жизни не испытывал такого леденящего страха…

Он взял ладонь девушки, которую она приложила к его лбу, крепко пожал ее своими цепкими, загрубелыми пальцами. Смуглое, осунувшееся как-то вдруг, его лицо стало румянеть, сделалось свежее.

- Черт бы ее взял, эту Безымянную! - выругался он.

- Нет, теперь уж шабаш! Если благополучно проскочим эту горловину, то так опрометчиво не будем пускаться. Будем просматривать путь в подозрительных местах, по крайней мере, на километр вперед. Это хорошо, что здесь нет водопада, а если бы водопад?.. Ни взад, ни вперед. Вот о чем, наверное, предупреждали нас в письме!

До залома оставалось еще метров десять.

- Багор бы нам, - рассуждал Пахом Степанович, внимательно рассматривая путь. - Вон вверху удобные выступы. Цеплялись бы за них и, глядишь, пробрались бы под этим берегом.

- А давайте мой топорик прикрутим к концу шеста, - предложил Дубенцов. Будете цепляться пяткой, а я буду вдоль берега идти и тащить плот. Авось, не оторвет нас.

- Пожалуй, это верно. Держи-ка плот.

Он передал шест Дубенцову, а сам быстро привязал рукоятку топора к концу другого шеста. Сейчас же таежник и испытал это приспособление. Получилось неплохо.

- Настоящий багор! - воскликнул он весело. - Когда голова есть на плечах, никакое лихо не страшно! Ну, отдохнул, паря? Пошли!

Дубенцов спрыгнул снова в воду и потащил плот вдоль обрыва. Пахом Степанович помогал ему, цепляясь пяткой топорика за выступы камней. До залома оставалось не более пяти метров, когда Дубенцов взмахнул руками и скрылся под водой. Испуганный происшедшим, Пахом Степанович упустил выступ из-под пятки топорика. Плот остался на воле течения. Он уже был на краю заводи, которая медленно кружилась между заломом и обрывом левого берега. В этом месте течение как раз шло от обрыва к фарватеру, ударяющемуся в залом. И когда плот потащило туда, вынырнул Дубенцов.

- Дна нет! - крикнул он.

- Залезай на плот, бери шест! - кричал Пахом Степанович. - Все за шесты! Толкайтесь к залому!

Дубенцов вмиг очутился на плоту, и все разом уперлись шестами в левый берег, направляя плот к залому. В эту минуту лишь Пахом Степанович понимал смысл этого маневра. Плот двинулся поперек заводи, к залому. Но он нацеливался не выше большого водоворота, а ниже, где виднелась боковая стремнина, направляющаяся мимо залома. Попасть на эту стремнину и таким образом миновать большой водоворот и залом - в том был расчет старого таежника.

Боковая стремнина подхватила плот и секунду тащила на залом. Три шеста нацелились в эту сторону, готовясь оттолкнуться от коряг. Но этого уже не потребовалось.

Стремнина понесла плот возле самых коряг, и залом остался позади. Кипящие потоки на самом крутом спаде реки с головокружительной быстротой помчали путников прочь от опасного места.

- Молодцы! - горланил Пахом Степанович, бросаясь к рулю.

Плот теперь шел по спокойному течению, но река снова сделала поворот, и впереди показалась новая цепь перекатов. Среди них виднелись пороги. Долина расступилась, берега реки стали пологими.

Неподалеку от перекатов путники решили пристать к берегу. Пахом Степанович и Дубенцов забрались на ближайший утес, чтобы осмотреться. Цепь перекатов оказалась не длинной, она вся была на виду. Но она изобиловала порогами и камнями, поднимающимися над водой.

- Маленько попыхтеть придется, - сказал Пахом Степанович Дубенцову. - Главное, не наскочить бы на подводный камень или на корягу. У нас, паря, есть веревка.

Мы с Анной Федоровной, однако, пойдем по берегу, а ты будешь командовать на плоту.

Вернувшись к плоту, они укрепили на нем все имущество так, чтобы в случае сильного крена ничего не упало в воду. Пахом Степанович привязал к корме плота длинный шнур, на который в свое время привязывал мерина, и они с Анютой были готовы идти по берегу бечевой. Анюта с тревогой посмотрела на Дубенцова, когда он всходил на плот, вооружившись шестом.

Плот отошел от берега. Течение подхватило его и, как струну, натянуло шнур. Упираясь ногами в сыпучий, отполированный щебень берега, Пахом Степанович и Анюта медленно пошли вперед. Дубенцов проворно орудовал шестом, не давая плоту ни слишком удаляться от берега, ни приближаться к нему.

Начались перекаты. Путники медленно преодолевали их один за другим. Дубенцов ловко лавировал между камнями, подавая команду отпускать или придерживать плот.

Но вот показался первый порог. Геолог лег на плот я крикнул, чтобы дали полную слабину шнуру. Получив свободу, плот ринулся к порогу и, словно пробка, перескочил через него - вода даже не перелилась поверх плота. Этот способ был применен при преодолении и остальных порогов, и вскоре цепь перекатов и порогов осталась позади.

Дальше долина стала, как и прежде, широкой и прямой. Безымянная текла спокойно в просторной пойме.

Путники остановились на обед - все сильно проголодались, борясь всю первую половину дня с опасностями.

Но молодым геологам первая половина дня принесла не только опасности. Дубенцов и Анюта в одно и то же время за обедом заговорили об интересных породах в районе перекатов и особенно у залома, где они видели типичные контактовые роговики, многочисленные дайки аймитов, граниты, какие-то сильно метаморфизованиые эффрузивы.

На совете за обедом было решено использовать вторую половину дня на геологическую рекогносцировку этого района. Тем временем Пахом Степанович решил починить плот, который изрядно порастрепало на порогах.

Глава шестая

Отдохнув с полчаса после обеда, Дубенцов и Анюта вооружились геологическими инструментами и вышли к скалам, у горловины Безымянной, где они обратили внимание на обнажения гранитов. Но на полпути они решили взобраться на вершину сопки, господствующей над окружающей местностью, чтобы оттуда осмотреть прилегающие горы.

Отсюда они увидели долину Безымянной на большом протяжении вверх и вниз по течению. Цепь прибрежных сопок вдоль Безымянной, как оказалось, обрывается недалеко отсюда вниз по течению реки. Дальше в синей дымке лежала обширная круглая равнина, замкнутая грядами гор. Она простиралась в ширину не менее чем на пятнадцать километров; река разбивалась в ней на множество рукавов, продолжая направляться на юг.

Но наибольший интерес для геологов представляли ближние прибрежные сопки.

- Присмотрись к долине, - говорил Дубенцов Анюте. - Что можешь сказать об ее происхождении?

Девушка долго смотрела вдоль Безымянной, вверх и вниз.

- По-моему, это довольно молодая тектоническая долина, - сказала она.

- Следовательно, так оно и есть, - согласился Дубенцов, - поскольку у меня точно такое же мнение. Я думаю, что разлом произошел в самое последнее время четвертичного периода, образовав эту горловину. Но посмотри, какая изумительная картина. Вот где учиться геологии!

Отлично видны контакты небольших интрузий гранитов с вмещающими породами. По-моему, здесь апикальная часть батолита, выходящего почти на поверхность. Не может быть, чтобы здесь не было оруденения! Такого в природе не бывает.

Он постоял молча, продолжая, как и Анюта, внимательно изучать картину геологического строения окружающей местности, потом повернулся к Анюте, лицо его стало волевым, строгим.

- Я предлагаю следующее, Анюта, - сказал он решительно. - Запас продуктов у нас солидный. Стало быть, мы можем себе позволить задержаться на одном месте некоторое время. Давай не уходить отсюда, Анюточка, пока не обследуем всего этого района. Как думаешь?

- Не возражаю, Витя, - мягко ответила девушка. - Мне впервые приходится встречаться с такими обнажениями. Только инструмента у нас уж очень мало.

- Ничего, будем управляться тем, что есть. Начнем с подножия здесь, у левого берега. Посмотрим выносы из распадков, а потом двинемся вверх. После этого переправимся на правый берег.

Они спустились вниз и вскоре были на выходе первого распадка, лежащего на пути к горловине. Не найдя среди выносов из распадка ничего примечательного. Дубенцов не утерпел, чтобы не заглянуть вглубь каменного оврага. Распадок почти от основания до вершины обрывов представлял собой сложный разрез различных осадочных пород. Но Дубенцов все-таки нашел у самого дна контакт между гранитом и нижним слоем осадочных пород и принялся расковыривать его своим молоточком. Анюта стала помогать ему. Они долго и молчаливо долбили породу вдоль контактной линии, нашли слабую вкрапленность свинцового блеска и цинковой обманки. Но чтобы выяснить окончательно содержание пород, нужно было углубляться, а у геологов для этого не было никаких средств.

- Было бы побольше боеприпасов, - ворчал Дубенцов, - ей-богу, сделал бы заряд пороха и подорвал. Уж очень интересное место!

- Вот еще беспокойная натура! - посмеивалась Анюта. - Не все же бывает возможно, могут быть и невозможные вещи. Не прошибешь же гору лбом!

- Невозможное всегда нужно сводить к нулю, - вытирая пот рукавом, сказал Дубенцов.

С большой неохотой покидал он распадок. На выходе даже остановился и долго еще копался на дне небольшого ручейка. Потом сердито сплюнул, с силой кинул рюкзак за спину, поглубже надел шляпу.

- Пошли, Анюточка.

Шагая, он думал о чем-то своем, потом сказал:

- Я еще вернусь когда-нибудь в этот распадок. Так его оставлять нельзя.

В следующем распадке, расположенном ближе к горловине Безымянной, геологи встретили сплошной крупнозернистый гранит. Сразу же на входе в распадок их внимание привлекли порыжелые кварцевые жилы, рассекающие толщу гранита наискосок в трех местах.

Дубенцов первым стал взбираться на откос к жиле кварца. Тем временем Анюта стала подыматься по дну распадка. Она раньше достигла кварцевых жил, и ее молоток застучал там в глухой тишине.

- Витя, скорей иди сюда! - вдруг закричала она. - Посмотри, что здесь!

Дубенцов кубарем скатился с откоса и через минуту был рядом с подругой.

- Серебряный блеск! - вскричал он, взяв в руки первый отколотый девушкой камень. - Ты удивительно счастливая, Анюта!

Они принялись дробить молотками породу, стараясь лучше вскрыть жилу, которая становилась все толще по мере того, как уходила вглубь.

- Какая богатая жила! - задыхаясь от напряжения и возбуждения, воскликнул молодой геолог. - Сплошная руда!

Убедившись скоро в том, что жила действительно богата, взяв несколько образцов руды, они решили взбираться на эту невысокую сопку, чтобы обследовать ее вокруг. С вершины сопки они увидели, что одна ее сторона, южная, обрывается у горловины Безымянной, другая, северная, разрезана большим распадком, спускающимся к Безымянной вверх по ее течению от горловины. К востоку, в противоположную от реки сторону, сопка примыкала к скалистой горе, подымающейся метров на сто выше макушки сопки.

Геологи решили прежде обследовать большой распадок, что уходит к северу. По березняку они прошли к его вершине и стали спускаться по узкому желобу дна. Кончился кустарник, начались голые камни, кое-где покрытые травой.

- Тьфу, тьфу, чтобы не сглазить! - заговорил Дубенцов улыбаясь. - Если в этом распадке окажутся рудоносные жилы, то вся сопка лежит на богатейшем месторождении серебра, цинка и свинца - они ведь всегда встречаются вместе.

Они дошли до половины распадка, но жилы не обнаружили. Из трещин в камнях стала сочиться вода, образуя небольшой ручей в низине. Ноги скользили по мокрым, слизистым камням, идти становилось все труднее. Цепляясь за лопухи, которые росли здесь густой массой, геологи осторожно спускались все ниже и ниже, как вдруг очутились у отвесного обрыва метров десять высотой. Ручей с шумом падал туда, звеня в глухой тишине. Дубенцов обследовал обрыв и убедился, что спуститься по нему невозможно.

- Придется возвращаться, - сказал он, - и по склону сопки пробираться к подножию. Оттуда подымемся вверх по распадку до этого обрыва.

Так они и сделали. Входя в распадок от реки, геологи встретили шумный и быстрый ручей, бегущий из сумрака трущобы,

- Посмотри-ка, Анюта, - указал Дубенцов на ручей, - здесь получается естественный шлиховый анализ. Легкие породы должны уноситься водой, а тяжелые будут осаждаться на порожистом дне ручья. Покопаемся-ка в песке.

Они сбросили рюкзаки, напились холодной воды и стали разрывать песок на дне ручья, выкладывая его пригоршнями на камни. В первых же пригоршнях оба сразу увидели массу темно-серых зерен руды. Геологи переглянулись.

- Клад! - вскричали оба в один голос.

- Боже мой, почти одна руда!.. - тихо простонала Анюта, любуясь песком.

Оставив рюкзаки у ручья, они почти бегом бросились вверх по распадку. Бегло осматривая породу, подымались все выше и выше, забыв про усталость. До подножия обрыва, который преградил им спуск полчаса назад, они добрались очень быстро, но ничего похожего на выходы руды не обнаружили. Анюта уже готова была разочароваться, как вдруг Дубенцов воскликнул:

- Смотри, смотри!

Он показывал на обрыв, по которому с шумом бежал поток. На смытой поверхности обрыва сквозь светлые струи воды отлично выступали две горизонтальные жилы кварца, каждая по меньшей мере полтора-два метра толщины. Судя по пестроте серых с блестками и белых цветов жил, они были рудоносными. В этом геологи убедились тотчас же, как только их молотки застучали по породе.

Они провели здесь более двух часов, долбя породу, изучая руду и беря пробы. Потоки водопада давно выкупали их, не оставив сухой нитки, но геологи совсем не обращали внимания на это обстоятельство.

Солнце клонилось к вечеру, когда Дубенцов и Анюта, нагруженные до отказа образцами рудоносной породы, вышли из распадка.

- И еще одна мысль беспокоит меня, - заговорил Дубенцов, когда они присели на солнцепеке, чтобы немного обсушиться. - Когда мы были на вершине этой сопки, ты не обратила внимания на скалистую гору, что подымается к востоку, смыкаясь там с этой сопкой? У меня сложилось такое впечатление, что та гора и эта сопка когда-то составляли один массив. Но в последующем вся эта глыба теперешней сопки, подмытая рекой, или, может быть, по другой причине, чуть сползла в долину. Нужно обязательно осмотреть ту гору.

- Видишь, насколько ты наблюдательнее меня, Витя, - задумчиво, с искренней завистью произнесла Анюта. - Мне ведь и в голову не пришла эта мысль, да я почти и не обратила внимания на ту гору. В таком случае, нам нечего долго здесь рассиживаться, но пути обсохнем.

Через полчаса они были у подножия скал горы. Оставив здесь рюкзаки с образцами, геологи стали взбираться по расщелинам на скалы. Здесь они обнаружил» обильную вкрапленность свинцового блеска, которая выходила в обнажениях в виде отдельных очагов, внешне не связанных единой цепью. К вечеру Дубенцов и Анюта были почти у вершины скал, один лишь небольшой уступ отделял их от макушки. Но этот уступ был сложен из очень древних мраморизованных известняков без признаков сохранившихся окаменел остей, и геологи не стали взбираться на него Перед спуском вниз они присели на очень удобной площадке отдохнуть. Солнце катилось книзу. Геологи так заморились, что первые несколько минут сидели молча, отдыхая.

- Между прочим, я все хотела сегодня сказать тебе, Витя, одну неприятную вещь, - заговорила, наконец, Анюта. - Я эти дни смотрю на тебя, и мне кажется, что ты совсем забыл обо мне. Охотно говоришь с Пахомом Степановичем, занимаешься своим дневником, толкуешь об обнажениях, а меня словно и не замечаешь. Помнишь, ты как-то сказал, что наша дружба - следствие того, что судьба случайно столкнула нас в таких необычайных условиях. Но, может, встретившись со мной в другом месте, при иных обстоятельствах, ты и в самом деле не заметил бы меня в толпе?

Дубенцов весело взглянул в глаза Анюте и озорно, бесшабашно расхохотался.

- Скажи на милость! Ты, Анюточка, целила в самую точку! - сквозь смех воскликнул он. - Посмотри вчерашнюю ночную запись в моем дневнике. - Он достал из полевой сумки толстую переплетенную тетрадь, раскрыл ее и подал девушке. - В том же самом обвинял тебя я, когда вчера размышлял за дневником. Запись в тетради гласила:

«Ни в чем не условившись с Анютой, мы скрываем свои чувства друг к другу перед Пахомом Степановичем.

Почему так получается, сам не пойму: видимо, чтобы не показаться слишком сентиментальными в этой трудной обстановке перед нашим суровым проводником. Произошло как бы взаимное отчуждение. Может быть, между нами нет настоящей любви? Нет! Я очень скучаю по Анюте, мне доставляет невыразимое наслаждение сидеть рядом с ней, вся она для меня - излучение какого-то света, счастья.

Кажется, бесконечно смотрел бы на нее, слушал бы ее голос… Но я замечаю, что она ко мне относится уже не так тепло. Может быть, разочаровывается, ближе присматриваясь ко мне? Надо обязательно объясниться».

- Ну, вот мы и объяснились, - тихо, с радостью сказала Анюта, тепло посмотрев на Дубенцова.

Они долго сидели неподвижно, не произнося ни одного слова, а перед ними лежал бескрайный простор тайги, затянувшей густым частоколом бесчисленные сопки. Солнце скатилось почти к горизонту, его угасающий оранжевозолотистый свет заливал все величественное пространство вокруг. Гряды сопок казались застывшими гигантскими волнами огненного океана. Ветер стоял тихий, покой был разлит во всей природе, только далеко внизу шумела река.

В это время над их головой в полной тишине отчетливо задребезжала щепа. Звук доносился откуда-то сверху из-за уступа. Дребезжание было то громким, внезапным, то медленно утихало, словно кто-то оттягивал щепу и бросал.

Ветра не было совсем, и звук этот привлек внимание Дубенцова и Анюты. Они подняли головы и стали прислушиваться.

- Посиди здесь, Анюта, я подымусь по этой расщелине, посмотрю, что там, - сказал Дубенцов.

Вскоре он был на вершине уступа. Анюта не сводила с него глаз. Она увидела, как Виктор вдруг спрятался за камень, повернул к девушке смеющееся бронзовое лицо и молча поманил ее к себе. Анюта быстро взобралась туда.

- Тише, - шептал Дубенцов, - выгляни вот здесь, осторожно.

Она подняла голову над камнем. Лицо ее выразило сначала испуг, потом крайнее изумление… Неподалеку, на самой макушке горы стоял на задних лапах медведь, держась передними лапами за надломанную и полузасохшую березу. Он оттягивал лапой одну из острых, отщепленных на сломе лучин и отпускал ее. Слушая, как дребезжит лучина, он застывал на некоторое время на месте.

- Скажи, какая музыкальная натура! - смеясь, прошептала Анюта. - Ведь это изумительная картина! Расскажи я об этом своим подругам в Москве - не поверят, засмеют и обзовут «охотником».

Они зачарованно наблюдали это редкое зрелище до заката солнца. Медведь, видимо, учуял их, оставил свое занятие, беспокойно повел носом и, оглядываясь по сторонам, подался в чащобу.

В синих сумерках они вернулись на бивуак. Пахом Степанович заканчивал приготовление ужина. Старый таежник с изумлением выслушал вести, принесенные геологами.

- Экие вы, однако, молодцы, - одобрительно говорил таежник. - Проплыл бы, скажем, я один мимо этих сопок - и в голову мне не стукнуло бы, что в них такое сокровище лежит. Ну, стало быть, не зря мы убили время - и слава богу, так-то на душе теперь будет светлее. Весь следующий день Дубенцов и Анюта занимались дальнейшим обследованием месторождения. В большой горе им удалось открыть много выходов свинцовой руды. Даже по внешней оценке месторождение имело промышленное значение: его запасы определялись в пределах миллиона тонн серебра, цинка, свинца.

- Кажется, нет во всем свете сейчас человека счастливее меня, - говорила Анюта, когда они, закончив работу, вечером возвращались на бивуак. - Мы обязательно вместе приедем потом сюда окончательно разведывать это месторождение.

- После свадьбы? - полушутя, полусерьезно спросил Виктор.

Анюта лишь весело и лукаво посмотрела на него, улыбнулась, но ничего не ответила.

Глава седьмая

С утра в воздухе стояла мгла. Солнце, обведенное радужным венцом, тускло светило в белесоватом небе.

- Будет гроза, - сказал Пахом Степанович, кивнув на север, когда плот снова поплыл по реке.

Пойма Безымянной становилась все шире. Чем ближе подплывали путники к круглой низине, замеченной позавчера геологами с вершины сопки, тем больше начинала река петлять, образовывать рукава и протоки.

Но вот цепь сопок по берегам Безымянной оборвалась.

Впереди простерлась низина, покрытая густым лесом.

Плот причалил к берегу, и Пахом Степанович с Дубенцовым выбрались на ближайший утес, чтобы с его вершины проследить русло реки.

Низина просматривалась далеко вперед. Река как бы рассыпалась по ней, превращаясь в сплошной лабиринт проток. Мелкие протоки петляли на всем пространстве, я среди них невозможно было найти главное русло. Лишь в противоположной стороне, под самыми сопками, река сходилась в одно русло. В том месте в гряде сопок был просвет; туда, очевидно, и уходила Безымянная.

- Трудненько придется нам, - мрачно проговорил Пахом Степанович. - Но до обеда нужно обязательно пересечь эту падь, иначе, если пойдет сильный дождь, худо нам будет…

Плот пошел по протокам низины. Течение здесь было очень тихое, и путникам приходилось налегать на шесты, чтобы ускорить ход плота. Вскоре протока, по которой они плыли, уперлась в лесной завал, преградивший путь. Встал вопрос: что делать? Возвращаться в поисках новой протоки или двигаться вперед? Они решили перетащить плот по берегу на покатах.

Пришлось потратить около двух часов и много усилий, чтобы обойти завал по суше. Неподалеку от завала протока, по которой они _плыли, соединилась с другой, более широкой. Эта новая протока некоторое время спокойно текла по извилистому лесному коридору. Но и она потом разбилась на несколько мелких рукавов. Начались отмели, плот стал садиться на песок. Теперь тащить его оказалось труднее, чем по суше на покатах. Вооружившись жердями, путники подталкивали его. Это был изнурительный, отупляющий труд. На расстояние в какую-нибудь сотню метров затрачивалось уйма сил и времени.

К полудню они не прошли и половины пути до новой гряды сопок. Пообедав и отдохнув на песчаной косе, путники продолжали продвигаться вперед. И снова завалы, отмели, тупики… Под вечер, когда до сопок оставалось не более двух километров, разведчики окончательно выбились из сил. Они облегченно вздохнули, встретив широкую протоку - видимо, главное русло. Однако радость была преждевременной. Через километр они снова очутились в лабиринте. Поплутав в нем до сумерек, путники вынуждены были остановиться на ночлег в нескольких сотнях метров от гряды сопок.

Между тем к вечеру горизонт затянула густая мгла. На небе сгущались тяжелые грозовые тучи. Позади, вверх по течению Безымянной, от земли до неба встала черная стена. Вечер был мрачный, душный. Тайга погрузилась в мертвую тишину. Не щебетали даже птицы. Низину быстро окутала непроглядная темень.

До самой темноты Пахом Степанович все не хотел приставать к берегу. По его предположениям, главное русло Безымянной проходило где-то правее, почти рядом. Но искать его между низкими песчаными берегами, среди множества островов и отмелей, да к тому же в полной темноте, он не рискнул. Пристав к берегу, таежник тревожно прислушивался к каким-то звукам, беспокойно осматривая местность. За ужином он сказал глуховато;

- Ночевать придется на плоту, шибко в опасном месте остановились. Эвона, какие низкие берега! Худо нам будет, если буря и ливень прихватят нас на берегу…

В тон этим мрачным предположениям далеко на севере блеснула большая молния, а через некоторое время оттуда прикатился глухой и протяжный удар грома.

- Так и есть, гроза с ливнем идет с верховьев, - снова сказал он. - Вся тварь, вишь, ушла отсюда, птиц, и тех не слышно…

Действительно, теперь и Анюта почувствовала: над поймой реки будто все вымерло.

- Что бы это могло значить, Пахом Степанович? - спросила с беспокойством она.

- Когда бывает сильный ливень на такой вот реке как эта, - ответил таежник, - то вода в ней сразу сильно подымается. Видишь, река тут между скал зажата. Случается, что вода прямо валом идет. Бывало целые стойбища сносила с берегов. Опасная штука…

При свете факела разведчики после ужина отплыли от берега и укрылись ниже островка, заросшего тальником.

Пахом Степанович вбил в песок на отмели крепкий кол и привязал к нему плот. Стал накрапывать крупный дождь.

Дубенцов сделал из палаток-накомарников один общий полог, сверху накрыл его парашютом, привязав стропы к углам плота.

Спать никто не мог. Пахом Степанович и Дубенцов сидели, положив возле себя шесты. Анюта, укрытая дождевиком, лежала, примостившись головой на рюкзак. По тальнику все чаще проносился порывистый ветер. Раскаты грома становились громче и ближе. Внутри полога почти непрерывно вспыхивали зеленовато-бледные отсветы молний. Внизу, под днищем плота, глухо булькала вода.

Но вот дождь стал быстро усиливаться. Где-то далеко нарастал глухой шум. Почти над головой стали с треском перекатываться удары грома. Пахом Степанович вылез из балагана, с минуту слушал и всматривался в верховья Безымянной, непрерывно освещаемые вспышками молний.

Вернувшись под полог, сказал скучным голосом:

- Кутерьма идет… ураган…

Широкий, всеобъемлющий шум нарастал, превращаясь в гул и рокот. По палатке раз, другой ударили порывы ветра и снова утихли. Из края в край по небу прокатился могучий удар грома. Плот начал качаться, беспокойно заходил на приколе из стороны в сторону.

Вдруг Пахом Степанович, все время молчавший, вскочил, бросил скороговоркой:

- Шквал… шквал идет… по реке! Виктор Иванович, берись скорее, паря, за шест. Анна Федоровна, покрепче держись за жерди, не выпускай из рук Орлана. Держись из всех сил, чтобы не сбило…

В тальниковых зарослях выше по течению гудело и рокотало, словно сквозь воду и лесную чащу в кромешной темноте ночи бешено продиралось напролом какое-то исполинское чудовище. Прошло несколько томительных минут.

- Держись!.. - прогремел голос Пахома Степановича.

Дубенцов и таежник стояли под дождем с шестами наготове. При свете молний они. увидели, что берега уже скрылись под яростью взыгравшей воды. Кучи мусора кружились в мутных потоках. Плот стало с силой кренить: уровень воды поднялся, и колышек очутился на большой глубине. Еще секунда, и плот совсем перекосится, вода хлынет через него. Одним взмахом топорика Пахом Степанович обрубил конец веревки, и плот, дернувшийся с огромной силой, помчался в бушующем потоке. При свете молнии Дубенцов и Пахом Степанович могли ясно видеть стремительно проносившиеся мимо берега.

Хлынул ливень. Налетела буря, едва не сорвавшая Дубенцова и Пахома Степановича с плота. Тугим куполом вздулся парашют, но Дубенцов быстро загасил его. В мгновение, когда вспыхивали молнии, Пахом Степанович и Дубенцов успевали зафиксировать устрашающую картину разбушевавшейся стихии: жестко гнутся и мечутся кроны деревьев, взлетают каскады воды, льет косой дождь, клубятся и в бешеном беге мчатся черные тучи…

Оглушительный треск раздался под ногами Дубенцова, где-то под днищем плота. Плот дернулся, сильно накренился и застыл на месте. Поток воды хлынул через него.

Дубенцов от неожиданности потерял равновесие и полетел за борт. Тотчас же он вынырнул. Ветки царапали ему лицо и руки, опутывая ноги, словно он был в объятиях спрута.

Дубенцову казалось, что его тянет на дно и уже нет никаких сил удержаться на поверхности воды.

Сверкнула молния. При свете ее он увидел, что метрах в пяти от него, на тальниковом кусте, накренившись, зацепился плот.

- Держись, паря-а!.. - долетел до него возглас Пахома Степановича. - За тальник хватайся!

Дубенцов уцепился за первую ветку, но она сломалась, и течение снова подхватило его. Он изо всех сил сопротивлялся течению, но ледяная вода, казалось, сковывала все его движения. Отчаяние охватило его.

- Ого-го-го!.. - услышал он голос Пахома Степановича сквозь рев стихии. - Держись, паря! Нас сорвало!

Неожиданно он увидел неподалеку от себя стремительно несущийся плот.

- Ого-го-го-о!.. - гремел голос таежника. - Где ты, Витяш?!

- Я зде-е-есь! - кричал Дубенцов, выплевывая воду.

- Сюда! Сюда! - звал Пахом Степанович.

- Витенька-а!.. - звенел голос Анюты, полный отчаяния.

Дубенцов устремился на голоса. Он всем телом рванулся к плоту, как только снова увидел его. Ему удалось ухватиться за сломанный конец руля. Пахом Степанович подхватил его и с силой втащил на плот.

- Молодец! Молодец! - кричал таежник в радостном возбуждении.

- Как Анюта? - спрашивал Дубенцов, весь дрожа от холода и волнения.

- Хорошо… Береги себя, - отвечала та из-под полога. - Нас с Орланом только водой окатило.

Плот мчался теперь посредине большого потока - видимо, главного русла. Впереди, быстро приближаясь, темнела гряда сопок.

- Руль сломало, паря, - сообщил с горечью Пахом Степанович. - Будем шестами прибиваться к берегу. Промеряй дно с того берега, Виктор Иванович!

Дна нет! - ответил Дубенцов. - Что будем делать?

Небо вновь прорезала ослепительная змейка молнии с раздвоенным концом. На какой-то миг кругом стало светло, как днем. Пахом Степанович и Дубенцов успели заметить впереди узкий проход между скалистых берегов, в который устремилась река. За горловиной виднелся широкий водный простор.

- Озеро! - воскликнул геолог.

- Греби шестом к берегу! - глухо крикнул Пахом Степанович. - Там водопад!

Большая глубина не позволяла пользоваться шестами.

Пришлось грести ими как веслами. Но такая гребля не давала почти никакого эффекта. Однообразный, все нарастающий гул шел оттуда, куда устремлялся плот. Темнота окутывала берега. Пахом Степанович и Дубенцов с нетерпением ждали, когда молния вновь осветит им путь.

При первой же новой вспышке они убедились, что плывут посредине реки. До водопада же остается какаянибудь сотня метров. И еще одну подробность успели они приметить: перед водопадом река разделялась на два широких потока, между которыми темнел небольшой каменный островок.

- Прыгай в воду, паря! - строго крикнул таежник. - Будем вместе рулить ногами на камень. Плот не разобьется, я его крепко связал вчера. Анна Федоровна, держись, дочка, покрепче держи Орлана!

Дубенцову сразу стал понятен замысел Пахома Степановича. Они оба разом скользнули в воду позади плота.

Молния осветила стремительные потоки мутной воды, метрах в двадцати - островок, а дальше провал, в который низвергалась река. За обрывом волновался широкий разлив озера.

- Посадим ли, Пахом Степанович? - срывающимся голосом прокричал Дубенцов. Он чувствовал, как рядом с ним в воде ворочается могучее тело таежника.

- Поса-а-адим! - уверенно прогремел голос Пахома Степановича у самого уха Дубенцова.

Катастрофически быстро нарастал рев водопада.

- Держи в середину просвета! - командовал таежник.

Дубенцов до боли в глазах всматривался вперед. Между черными стенами обрывов обозначался контур горловины. Каменный островок должен находиться посредине просвета. Туда и старался Дубенцов направить плот. Несколько мгновений стремительного течения, оглушающий рев воды, страшный удар…

- Быстро на камень! - словно во сне услышал Дубенцов голос таежника.

Плот стоял на месте. Оглушенный ударом подбородка о край плота, Дубенцов почувствовал под ногами твердое, прыгнул вперед и очутился на сухом камне. Чья-то рука крепко удерживала его за одежду. Это была рука Анюты…

Глава восьмая

Они окончательно осмотрелись на островке после нескольких новых вспышек молнии. Под их ногами была каменная глыба с надводной площадью до десяти, не более, квадратных метров, половину которой занимал вылезший из воды с разбегу плот. Глыба нависла над водопадом. Бурные потоки реки с ревом обволакивали ее и незаметно сотрясали, низвергаясь с более чем двухметровой высоты.

Путешественники долго не могли прийти в себя. Сгрудившись на середине спасительного островка, они боялись двинуться с места и крепко держались друг за друга. Рев водопада совершенно заглушал их голоса. Первым ощупью разведал островок Пахом Степанович. Он подал знак садиться, рукой показывая наиболее безопасное место. После этого старый таежник ощупью пробрался на плот. Все важные вещи он нашел в целости, недоставало лишь двух шестов, но были целы два запасных, привязанных к жердям. В шелку парашюта, повизгивая, барахтался Орлан.

Палатками и парашютом Пахом Степанович накрыл Анюту и Дубенцова, предохранив их от дождя, и, привязав плот за один из острых выступов скалы, сам забрался под укрытие.

Прошло часа полтора. Они показались нашим путникам целой вечностью. Наконец ливень пошел на убыль и вскоре совсем прекратился, буря стала стихать. Все высунулись из-под укрытий. Разведчики увидели, что в верховьях реки небо очистилось и там замерцали частые крупные звезды. Только над озером еще продолжались редкие вспышки молний да погромыхивал ослабевший гром. Тучи стояли здесь неподвижно, словно зацепившись за что-то.

В вынужденном, томительном безделье долго сидели разведчики на камне, с нетерпением ожидая утра. Нельзя было ни двинуться с места, ни развести костра, ни спать.

Они сидели молча и ждали, когда пройдет грозовая ночь, не ведая о том, что принесет утро.

Но вот гроза прекратилась. Занялась прохладная летняя заря, из редеющего мрака выступили неясные очертания окружающих предметов. Справа вырисовывалась темная отвесная стена обрыва метров в пятьдесят высотой, такая же стена виднелась и слева, но у подножия ее лохматились деревья и темнела кромка пологого берега. За водопадом, в мутных густо-серых сумерках, проглядывала спокойная гладь озера.

Теперь яснее представилась опасность положения, в котором очутились наши путники. Впереди ревел и пенился водопад, а вокруг бушевал поток. До правого, обрывистого, берега было десять или пятнадцать метров, до левого, более отлогого, - в два раза больше.

На небе медленно рассеивались и таяли последние тучи. Над изломанным краем гор на востоке пролегла малиновая полоса. С каждой минутой она ширилась, и вскоре весь восток уже пылал в утреннем зареве.

Дубенцов вдруг взволнованно закричал на ухо Анюте;

- Сыгдзы-му! Сыгдзы-му!

Анюта присмотрелась к озеру и изумилась: неподвижная гладь воды за водопадом была желтовато-оранжевого цвета. Дубенцов не находил себе покоя. Размахивая руками, он что-то кричал Пахому Степановичу, но тот, видимо, плохо слышал его и оставался равнодушным.

Взошло солнце, я торжественное спокойствие воцарилось в природе. Густая зелень тайги, вымытой ночным ливнем, золотисто-оранжевая окраска воды в озере, мутнокоричневый цвет реки и коричневые скалы все выступало ярко и отчетливо.

Как ни отчаянно было положение, Дубенцов и Анюта не могли удержаться от восторга при виде Красного озера и всей обновленной природы. Только Пахом Степанович, устало положив голову на край плота, крепко спал. Молодые люди рассматривали скалы, нависшие справа над рекой, бешеные стремнины водопада, берег по ту сторону озера.

При этом они заметили, что вода в озере находилась значительно выше своего нормального уровня: она затопила деревца, растущие у подножия высоких сопок. Анюта тронула Дубенцова за плечо и показала ему на две широкие светло-серые полосы в красноватом граните отвесной скалы. Полосы тянулись по диагонали от середины скалы до водопада. По всей видимости, то были кварцевые жилы.

Девушка заинтересовалась.

Но радостное возбуждение Анюты было недолгим. Она стала серьезной, как только вспомнила, в каком отчаянном положении они находятся. Она попыталась сказать об этом Дубенцову, но шум водопада заглушил ее слова. Тогда Дубенцов достал из своего непромокаемого рюкзака клеенчатый чехол с бумагами. На листке блокнота он написал:

«Что тебя беспокоит?» Девушка написала в ответ: «Что с нами будет, Виктор? Мы ведь в ужасном, прямо в отчаянном положении!»

Дубенцов ответил: «Не думаю, что положение слишком отчаянно, во всяком случае, не безвыходно. У меня есть план. Дело связано с риском. Попробую уплыть от камня против течения и в безопасном месте перебраться на левый берег. Там выберу место поудобней, куда можно достать нашим канатом, и вы забросите мне один конец каната.

После этого я перетащу вас на берег. Надо будет сделать из пробковой коры маленький легкий плотик-мат, на котором поместился бы один человек. На нем же перетащим все наше имущество».

Прочитав это, Анюта тепло посмотрела на Дубенцова и написала: «Витя, ты молодец! Только, прошу тебя, продумай все хорошенько. Ты рискуешь жизнью».

Пока они переписывались, проснулся Пахом Степанович. Солнце поднялось высоко и начинало припекать. Таежник принялся разбирать имущество и сушить вещи. Занимаясь этим, он заметил, что плот целиком остался на суше: вода в реке убыла и там, где берег казался неприступным, обнаружилась узенькая полоска гальки.

Следовало подумать о завтраке. Продуктов было еще на неделю, но как разжечь костер? Обшивка плота для этого не годилась - жерди были мокрыми. Поразмыслив, Пахом Степанович нашел выход: он расколол плаху, обвязывавшую плот, - в середине она оказалась сухой.

Спички нашлись в непромокаемом рюкзаке Дубенцова.

Через несколько минут на островке над водопадом задымился костер.

После завтрака путники стали обсуждать, как переправиться с островка на берег. Дубенцов показал Пахому Степановичу записку, которую писал Анюте. Таежник крикнул ему на ухо: «Шибко опасно, но надо испытать!»

Он предложил Дубенцову полежать и отдохнуть, а сам принялся мастерить из коры бархатного дерева, снятой с плота, поплавок на одного человека.

Прошло часа два. Все это время Дубенцов спал. Он проснулся, когда Пахом Степанович снятой с плота крученой лозой уже увязывал последние пучки пробковой коры. Дубенцов осмотрел плотик и написал: «Хорошо, я готов плыть. Пожелайте удачи».

Сняв с себя одежду и оставшись в одних трусах, он взял шест и промерил им дно. Вблизи была мель, а дальше, в полутора метрах от камня, - обрыв. Дубенцов, провожаемый тревожными взглядами Анюты и Пахома Степановича, забрел по пояс в воду и стал растирать тело холодной водой. Потом, разминая мышцы, сделал несколько быстрых движений и, с силой оттолкнувшись от камня, кинулся навстречу течению. Он плыл кролем. В мутноватой воде стремительно извивалось его гибкое бронзовое тело.

В первую минуту он проплыл около пяти метров, потом стал плыть тише. Дубенцов был отличным, сильным пловцом, но его все время сносило течением, и через несколько минут он оказался уже не против камня с плотом, а против водопада. Если бы в этот миг он ослабел, поток неминуемо увлек бы его в пучину. Дубенцов утроил усилия и хотя вверх по течению не продвинулся ни на метр, но к берегу приблизился, - а именно к этому он и стремился. В какой-то миг течение так сильно рвануло его назад к водопаду, что Анюта ахнула. Но Дубенцов справился с положением. И в ту же минуту возникла новая опасность: сверху прямо на пловца неслась по реке огромная коряга. Нетрудно было вообразить, что произойдет, если Дубенцов, увлеченный борьбой с течением, не заметит корягу и не увернется от нее.

Пахом Степанович схватил ружье и выстрелил. Дубенцов услышал выстрел и еще сильнее заработал руками и ногами, отклоняясь от коряги на середину реки по линии, находящейся выше островка. Через минуту течение Выбросило его на плот. Тяжело дыша, не сказав ни слова, он растянулся на кабаньей шкуре и неподвижно пролежал с четверть часа. Потом приподнялся, взял блокнот и крупным почерком написал: «Что, если прыгнуть с камня подальше в озеро?» Таежник ответил: «Водоворот сильный» может утянуть». К этим словам Анюта приписала: «А вдруг там окажутся подводные камни? Не надо, Витя, лучше отдохни, потерпим».

Но Дубенцова трудно было отговорить. Он связал концы двух запасных шестов и стал прощупывать дно в водовороте. Восьмиметровый шест не достал дна. В свою очередь, Пахом Степанович привязал на донце каната камень и бросил его в пучину. Канат тридцатиметровой длины натянулся струной. Дубенцов возбужденно схватил блокнот и, торопясь, изложил на бумаге новый план: «Мы спасены! Глубина достаточная. Чтобы не утянуло водоворотом, возьму с собой один конец каната, а другой конец останется у вас. Если я дерну за канат три раза подряд, когда буду под водой, тащите меня обратно. Под водой я могу пробыть целую минуту, так что не опасно. После этого будете держать меня на уровне воды и тем временем сбросите мне поплавок, на котором я отплыву от водоворота».

Энергия и веселость, с которыми он писал эти строки заразили не только Анюту, но и старого таежника. Когда они прочитали записку, каждый по-своему выразил согласие с планом Дубенцова.

Втроем они спустили в озеро на связанных ремнях изготовленный таежником пробковый плотик. Достигнув уровня озера, плотик легко и плавно закачался в бурном водовороте, держась, однако, на самой поверхности. Дубенцов намотал на левую руку конец шнура. Другой конец взял Пахом Степанович.

Перед прыжком Дубенцов написал: «Когда отплыву в безопасное место, шнур сброшу. Забирайте его себе, а когда доплыву до берега, вы бросите мне конец».

Сердце Анюты сжалось от страха, а Дубенцов спокойно выбрал место, откуда удобнее было прыгнуть, поправил на себе трусы и легкой, пружинистой походкой направился к противоположному от водопада краю островка. Тут остановился, сделал несколько гимнастических упражнений (видимо, он пытался отрегулировать дыхание) и легкими прыжками побежал к водопаду. Не останавливаясь, он сильно оттолкнулся от камня, прыгнул вверх и на мгновение повис в воздухе. В следующую секунду его поглотила бурлящая пучина. Проходили секунды - одна, другая, третья - Дубенцов не показывался. Шнур быстро разматывался, уходя под воду.

Прошло не менее сорока секунд, - самых мучительных в жизни Анюты! - пока Дубенцов вынырнул далеко от водопада в сравнительно тихом месте.

Дубенцов вынырнул далеко от водопада в сравнительно тихом месте. Пахом Степанович кинул ему конец шнура с камнем.

Он помахал рукой, бросил шнур и, минуя водоворот, быстро поплыл к берегу. Выбравшись на камни, отдохнул минут пять и, карабкаясь через валуны, двинулся по берегу. Вскоре он оказался в двадцати метрах против островка. Пахом Степанович кинул ему конец шнура с камнем.

Для испытания способа переправы старый таежник погрузил на привязанный к канату плотик сначала наименее ценное имущество и подал знак Дубенцову. Тот потянул шнур, и плотик двинулся по диагонали против течения.

Как ни сбивал его поток, он благополучно миновал стремнины и пристал к берегу.

Дубенцов освободил поплавок от груза, сложил канат, привязал к свободному концу палку и швырнул ее в сторону островка. Палка упала в воду чуть выше камня. Пахом Степанович шестом подхватил ее и вытянул из воды.

Поплавок был снова перетянут на островок, а свободный конец каната с камнем опять полетел на берег, Дубенцов весь напрягся, когда через стремнину стала переправляться Анюта. Пахом Степанович спустил ее в воду, привязав к поплавку. Дубенцов изо всех сил тянул за канат, и Анюта помогала ему, гребя руками. Все обошлось хорошо. С помощью Анюты Дубенцов уже без труда перетянул на поплавке и Пахома Степановича.

Так закончилась эта казавшаяся невозможной переправа. Вскоре на берегу, чуть выше водопада, полыхал костер. Был яркий полдень, и путники, наслаждаясь теплом, отдыхали и теперь уже со смехом вспоминали о своих переживаниях.

Глава девятая

Отдых подкрепил силы путников. После обеда они обсудили, что делать дальше. В первую очередь надо было окончательно выяснить, в каком месте Безымянная вытекает из озера? Если река будет по-прежнему идти на запад или повернет на юг, то придется строить новый плот и спускаться до устья. Если же река изменит направление, тогда ничего не останется, как идти на запад пешком. На том и порешили. А назавтра Дубенцов предложил обследовать кварцевые жилы в скале и взять пробу озерной воды.

До вечера оставалось еще три часа. Дубенцов позвал Пахома Степановича и Анюту взглянуть на озеро. Сложив все имущество в одно место и прикрыв его, они пошли берегом реки к озеру. Преодолев небольшой обрывистый утес, остановились в изумлении. Перед ними открылся вид всего озера. Оно было оранжевым - сравнительно небольшим - треугольником. Со всех сторон его окружали крутые сопки. Река впадала в озеро с южной стороны. Влево от устья, за невысоким крутым утесом начиналась гладкая, песчаная, шириной метров в десять, коса. Далее берег делал крутой угол и, образуя новую сторону треугольника, шел вдоль подножия гряды мелких сопок к юго-востоку. А на востоке поднималась высокая покатая гора с голой вершиной и осыпью.

- Неужели это то самое Красное озеро, где мой отец нашел месторождение железа? - задумчиво промолвил Дубенцов.

Озеро было все на виду, и не замечалось, чтобы из него вытекала река.

- Выходит, что вода пропадает в пучине? - спросил таежник.

- Вам, Пахом Степанович, разве никогда не приходилось встречать в тайге такие озера? - вопросом на вопрос ответил Дубенцов.

- Таких больших озер не видел, пояснил таежник, - зато маленькие видел. Бывает так: течет ручей, потом, смотришь, пропал. Оказывается, он в почву уходит, а там, глядишь, опять выйдет где-нибудь на поверхность.

- Что ты можешь сказать о происхождении этого озера? - обратилась Анюта к Дубенцову?

- Что можно о нем сказать? - отозвался он. - Ты же знаешь, что озера бывают экзогенного происхождения, разделяющиеся на плотинные и на котловинные, и эндогенного происхождения, в которые входят только дислокационные. Озера плотинного происхождения включают в себя несколько различных видов. В данном случае мы имеем дело либо с котловинным озером, либо с озером,- что вернее всего, - относящимся к плотинной группе.

Это специальное объяснение мало было понятно Пахому Степановичу.

- Всем хорошо ученье, - вздохнув, сказал он, - но неужели нельзя рассказать попроще, что к чему?

- Пахом Степанович, я разъясню вам сейчас, - отозвалась Анюта. - Виктор Иванович хочет сказать, что озера разделяются на два основных вида. Одни являются остатками моря, которое отступило и оставило эти озера, другие произошли от скопления дождевой или подземной воды. Вот это озеро, по предположению Виктора Ивановича, образовалось оттого, что сток воды запрудила образовавшаяся по какой-то причине плотина, и вода здесь скопилась. Так, Виктор?

- Примерно так, - улыбаясь, согласился Дубенцов.

- Теперь и я кое-что понимаю, - добродушно сказал Пахом Степанович. - Куда же все-таки девается вода из озера?

- Надо полагать, либо фильтруется, то есть просачивается сквозь мелкораздробленные частицы породы, либо уходит в подземную реку, - ответил Дубенцов. - Вероятнее, конечно, что она фильтруется, иначе такой цвет не сохранился бы…

- Чем ты все-таки объясняешь этот цвет воды? - спросила Анюта.

- Трудно сказать. Тут могут быть какие-нибудь красящие бактерии, может, где-нибудь водой размываются залежи охры. Также возможно, что это результат окисления железа, имеющегося в зоне озера.

Слушая рассуждения Дубенцова, Пахом Степанович все смотрел на песчаную косу. Со словами «надо взглянуть» он направился по камням вдоль берега в сторону песчаной косы. Дубенцов и Анюта последовали за ним. По косе бегали кулики, расписывая узорами своих следов выглаженный водой песок.

В песке торчала вертикально воткнутая палка. Видимо, она и привлекла внимание таежника. Первым до нее добежал Дубенцов и недоуменно развел руками: палка оказалась колышком с обрубленным концом.

Пока подошли Пахом Степанович и Анюта, он попытался вытащить колышек из песка. Усилия его оказались напрасными. Дубенцова сменил Пахом Степанович. Поднатужившись, он выдернул колышек; конец его был заострен топором.

- Значит, здесь где-то есть люди, - заключил таежник.

- Кол вбит недавно, - определил Дубенцов.

- Наверное, поблизости расположено стойбище орочей, - предположила Анюта.

- И то возможно, - сказал Пахом Степанович. - Кто-то веревку, видать, привязывал, - указал он на стертую кору вокруг колышка.

- Может, мы находимся возле Хунгари? - предположила Анюта. - Тогда ясно: сюда заходят орочи из стойбища…

- Нет, - возразил Пахом Степанович. - Они бы знали тогда об этом озере.

Решили обойти озеро вокруг.

На противоположной от водопада стороне им попа- лось обуглившееся полено, а чуть подальше - оструганная ножом палка.

- Ее вырезала рука ребенка, - сказал Дубенцов.- Посмотрите, как неуверенно работал нож.

- Надо искать стойбище, - проговорила Анюта.

- Надо искать, - согласился и Пахом Степанович. - Только этому стойбищу, если где и быть, так только на берегу озера. А где оно тут?

- Действительно, никаких признаков.

Вечер спускался прозрачный, полный золотистых красок угасающего солнца. Легкий ветерок рябил гладь озера и шумел в лесу. Путники устроили ночлег на песчаной косе, где нашли колышек.

После ужина Пахом Степанович и Дубенцов наносили побольше сушняка для костра, набрали травы и бересты для постелей. Уже в сумерках они закончили приготовления к ночлегу.

- Спать всем не придется, - сказал Пахом Степанович. - Будем по очереди дежурить.

Первым - с девяти часов вечера до двух ночи - дежурил Пахом Степанович, затем должен был заступить Дубенцов. Но он поднялся и подсел к костру раньше времени.

- Ты почему не спишь, паря? - спросил его Пахом Степанович.

- Не могу. Думы одолели. Не дает мне покоя красный цвет воды. Хочу кипятить ее в котелке до тех пор, пока полностью испарится. Возможно, по осадку удастся определить, есть там железо или нет.

- Разве так можно узнать? - недоверчиво спросил таежник.

Дубенцов помолчал и начал издалека:

- Вам, Пахом Степанович, наверное, приходилось наблюдать, что сок малины от соединения с железом чернеет… Охра не металл; поэтому она, смешавшись с соком, станет только краснее. Я попробую смешать осадок озерной воды с малиновым соком.

- Попробуй, - одобрил таежник.

- А вы ложитесь-ка спать, Пахом Степанович, - предложил Дубенцов. - Считайте, что мы поменялись сменами.

- Ну что ж, меняться, так меняться, - сказал Пахом Степанович и, кряхтя, полез в свою палатку.

Дубенцов принес в котелке озерной воды и подвесил над костром. Он терпеливо ждал, пока вода выкипала. Когда она испарилась вся на дне котелка остался оранжевый осадок. Дубенцов осторожно снял этот порошок и ссыпал его на лист бумаги. Затем разыскал несколько ягод малины и выжал их на порошок. Прошло несколько секунд, пятно на бумаге не меняло цвета. Дубенцов отложил лист, решив подождать еще.

В эту минуту Орлан, дремавший у костра, вдруг поднял голову, уставился в сторону озера и тихо зарычал.

Дубенцов всмотрелся в темноту. До его слуха долетел тихий всплеск, как будто кто-то отплыл от берега. Он бросился за карабином и разбудил Пахома Степановича.

- Из темноты надо смотреть, - посоветовал старый таежник. - От костра ничего не увидишь.

Дубенцов исчез в темноте и вскоре проговорил оттуда приглушенным голосом:

- Кто-то поплыл на лодке…

Отодвинувшись от костра, Пахом Степанович прилег песок и стал всматриваться в густую темь над озером вскоре разглядел: по озеру двигался еле очерченный силуэт маленькой лодки; в ней был человек. Минуты через две лодка пропала. Прошло некоторое время, и на противоположном берегу зазвенели потревоженные кулики. Их крики поднялись в вышину и стали удаляться в сторону высокой горы.

- Вот загадка! - воскликнул Пахом Степанович. - Не преступник ли какой скрывается здесь? - Один в тайге?

Что-то не попадались мне такие люди.

- Но в том, что человек прячется, есть какай-то свой смысл, - говорил Дубенцов. - Нам нужно быть настороже каждую минуту…

Происшествие отвлекло Дубенцова от его опыта. Вернувшись к костру, он нашел лист бумаги засыпанным песком. Геолог осторожно сдул песок и, поднеся лист ближе к свету, отчетливо увидел на бумаге черное круглое пятно…

«Кто же был ночью на лодке?» - этот вопрос серьезно обеспокоил путников.

Утром разведчики решили тщательно обследовать все прибрежные распадки и кустарники; если же и таким путем не удастся ничего выяснить, то придется подняться на Лысую гору, как назвали они между собой сопку с безлесной вершиной, и с нее осмотреть окружающую местность; может быть, поблизости и в самом деле окажется стойбище «лесных людей».

Пахом Степанович долго ломал голову, раздумывая, куда спрятать имущество. Не наблюдает ли за каждым их шагом из лесу чей-нибудь зоркий глаз? «Оставь имущество, и его растащат, - рассуждал он. - А брать с собой - тратить лишние силы». Пораздумав, Пахом Степанович предложил взять груз с собой и направиться в первый же распадок, сделав вид, будто они покидают озеро. В распадке зарыть вещи в землю, пройти лесом до того места, где кончается коса, и оттуда уже направиться вдоль северного берега озера, где тянется цепь невысоких лесистых сопок.

На выходе из леса к озеру Дубенцов обратил внимание Пахома Степановича на большое количество берез с ободранной корой. Стволы уже почернели от времени. Пахом Степанович разглядел на древесине надрезы,

- Тут где-то живет бывалый человек, - промолвил он. - Видать, на оморочку драл бересту, хорошую бересту отбирал…

По берегу озера они двигались медленно, просматривая каждый куст. У прозрачного шумного ручейка, бежавшего в зарослях ветлы, присели отдохнуть. Пахом Степанович наклонился над ручейком, чтобы напиться» и выругался. В ручейке плавали выпотрошенные внутренности рыбы. Чуть ниже по течению ручейка он нашел на гальке иссохший рыбий пузырь.

- Не иначе, как ключом принесло, - заметил таежник. - А ну, давайте-ка по ручью вверх…

Ручеек привел их к живописной поляне, окруженной со всех сторон высоким лесом. За лесом с трех сторон поднимались крутые обрывы, словно стены двора. Посреди поляны, стояла глинобитная избушка-фанза с берестяной крышей и длинной трубой из жести. Рядом стоял на четырех столбах лабаз - старый, покосившийся. Под лабазом, между столбами, лежали опрокинутые вверх дном две оморочки из березовой коры, валялись весла. Недалеко от входа в фанзу темнел очаг, сложенный из камней и обмазанный глиной.

Пахом Степанович и Дубенцов с ружьями наготове появились на поляне. Подошли к фанзе. Дверь была привалена бревном. По таежному обычаю, это означало, что хозяина нет дома. Пахом Степанович откинул бревно и открыл дверь. Запах протухшей рыбы, сырости и каких-то трав наполнял фанзу. Все углы были заполнены какой-то рухлядью. Справа вдоль стены шли невысокие нары, упирающиеся в печку. На земляном полу и на нарах в беспорядке лежали травяные циновки. Возле печки, на полочке, стояли деревянные чашки. По стенам висели скатки шкур, пучки трав, заготовки обуви из рыбьей кожи.

- Пожалуй, паря, тут живет нанайская семья, - сказал Пахом Степанович, осмотрев фанзу. - Нары-то сделаны по-нанайски.

- Почему же люди ушли отсюда? - спросил Дубенцов. - Они, как видно, недавно ушли, остались даже куски вареной рыбы.

Не прикоснувшись ни к одному предмету, Пахом Степанович и Дубенцов оставили фанзу, снова привалив дверь бревном.

Анюта поджидала их на дворе.

- Однако, вот что, паря, - сказал Пахом Степанович.

- Мы заставим хозяина самого явиться к нам. Пускай расскажет, как нам выйти на Хунгари. Принесем сюда свои пожитки и поселимся тут вот, на этой муравке у ключа…

Так, на полянке возле фанзы, основали они свой лагерь.

Однако хозяин фанзы не появлялся. Разведчики занялись починкой обуви и одежды, стиркой белья. На ужин они достали с чердака фанзы несколько вяленых рыб, что не возбраняется обычаями тайги, сварили их и уселись ужинать.

Вдруг в кустах послышались чьи-то шаги, затрещали сучья. Все невольно вздрогнули, повернув туда головы.

Показался человек с ружьем за спиной. Он подошел к костру. Это был старик с морщинистым, дряблым лицом и реденькой седой бородкой, в халате без вышивок, подпоясанный кушаком. Обут он был в торбаза из рыбьей кожи; на голове красовалась соболья шапочка-камилавка.

- Сарадэ,[5] Пахом Степаныч, - поздоровался старик.

Все с изумлением смотрели на него.

- Бельды! Конга Бельды! - вскочил таежник. - Здравствуй, окаянная твоя душа! - загремел он дружелюбно.

- Узнал, Пахом Степаныч? - сильно шепелявя из-за отсутствия передних зубов, спросил старик.

- Так это ты морочил нам голову? Ты пошто же прятался в лесу, а?

Бельды присел к костру, отложив ружье. Он достал медную трубку с длинным резным мундштуком, скрутил табачный лист, затолкал его в трубку и закурил.

- Тебе пришел мой забирай? - спросил он. Пахом Степанович расхохотался. Бельды, покуривая, задумчиво глядел на огонь.

- Кому ты нужен? Там, в стойбище, поди, давно забыли о тебе. Где же твоя семья?

- Семья спрятался тайга. Его боюсь - твоя забирай.

Ах ты, чудак! Иди-ка ты, Конга, за семьей и веди ее в фанзу. Нам не до тебя. Сын-то, поди, взрослый стал? Как его звали-то, запамятовал…

- Его Никифор зовут.

- Никифор? Ага, теперь помню, Никишкой звали.

Пахом Степанович помолчал и заговорил с Бельды понанайски. Старый таежник отлично владел нанайским языком, и старик оживился. Говорил он уверенно и быстро, растягивая некоторые слова.

Так они говорили минут двадцать. Затем Бельды поднялся, закинул ружье за спину и торопливо направился в лес. Когда он удалился, Дубенцов и Анюта в один голос спросили: - Кто это?

Пахом Степанович рассказал им историю старика…

Бельды - бывший нанайский шаман. Он жил в стойбище на Амуре, рядом с селом Пермским. В 1932 году на месте Пермского началось строительство города Комсомольска. Одновременно в амурских селах стали организовываться рыболовецкие артели. Шаман завел у себя в избе чугун с травяным жгутом и объявил, будто в чугуне у него живет злой дух. Так как нанайцы не хотят больше признавать шамана главой стойбища, то он пошлет злого духа к непокорным, и тот принесет им несчастье. Так говорил Бельды. «Кто не хочет несчастья, - предупреждал он, - тот должен ходить на поклонение к злому духу и приносить ему в жертву рыбу, сахар, чай, крупу, муку». Некоторые нанайцы действительно приходили к Бельды с жертвоприношениями.

В тот год на Амуре случилось большое наводнение.

Оно причинило много бедствий стойбищу. Все несчастья жители стойбища отнесли на счет злого духа, обитающего у Бельды. Это была первая причина недовольства шаманом.

Но тут случилось и другое. В стойбище жил молодой нанаец Гейкер Индига с тринадцатилетней сестренкой Ингой. Родители у него умерли, и парню приходилось батрачить чаще всего у Бельды. Однажды Бельды напоил Индигу и сторговал у него сестренку себе в жены. Инга была продана шаману за старое ружье, пуд сахару и мешок муки. Это переполнило терпение нанайцев. О проделках Бельды узнали власти. Тогда-то, боясь наказания, Бельды и исчез из стойбища, а с ним и вся его семья. Несколько лет о нем ничего не было слышно…

- И хитер же старый!.. - говорил Пахом Степанович посмеиваясь. - Предлагает нам по пять соболей каждому, чтобы мы его не арестовали. Сколько знал я на Амуре шаманов, - ни одного такого хитрого не встречал. Все знает, окаянный, но прикидывается дурачком. Читать и писать по-русски может, ни в каких богов и чертей не верит, а других одурачивал почем зря.

- Что вы ему сказали, Пахом Степанович? - спросила Анюта.

- Объяснил, как попали сюда и что нам нужно от него.

Обещает помочь. Сына, говорит, пошлю, чтобы довел до Хунгари. Тут, говорит, два дня ходу.

- Так близко! - воскликнула Анюта.

- Почему он поселился именно здесь? - поинтересовался Дубенцов.

- Он слышал, что это место пользуется худой славой, поэтому думал, что сюда никто не придет.

- Как же они живут здесь, во что одеваются?

- Каждую зиму сын ездит на нартах к Амуру и оттуда в обмен на пушнину привозит товары.

- Когда он обнаружил нас?

- Говорит, что когда мы переправились на берег. Помоему, врет, скрывает, что не хотел нам помочь, когда сидели на камне.

Часа через полтора после этого разговора шум в лесу возвестил, что семья Бельды возвращается. Доносился детский плач, женские и мужские голоса. Совсем близко залаяли собаки.

Пахом Степанович подбросил в костер сухих палок.

Длинные языки пламени осветили поляну. Из кустов выбежали собаки, потом показались и люди. Впереди шел сам старик, сгорбившись под тяжелой ношей, за ним еле двигалась нагруженная большим узлом старуха. Она держала за руку девочку лет восьми. Дальше следовали двое подростков - мальчик и девочка, молодая женщина и за нею мужчина. Мужчина и женщина тоже были нагружены какими-то узлами. Вся семья молча направилась в фанзу.

Дверь за нанайцами захлопнулась, и все стихло.

- Ну, пора спать, - сказал Пахом Степанович.

- А не опасно спать в таком соседстве? - спросила Анюта.

- Нет, это мирные люди. Нанайцы даже между собой редко дерутся, - ответил таежник, укладываясь.

Глава десятая

На другой день сын шамана, Никифор, встал с рассветом, чтобы вести Пахома Степановича и его спутников до Хунгари. Ружье и котомка лежали у порога фанзы, сам проводник сидел на завалинке и посасывал трубку. Держался он независимо. Темно-бронзовое круглое лицо его было выразительно и красиво. Он безразлично покосился на вылезающих из палаток пришельцев, встал и скрылся в фанзе. Тотчас же оттуда вышел старик - босой, с обнаженной лысой головой в каких-то бурых плешинах.

- Вам могу собираться Хунгари, - сказал он.

- Погоди маленько, дай нам позавтракать да погостить у тебя, - хитро улыбаясь, ответил Пахом Степанович. - Разве хороший хозяин гонит гостей?

Бельды засмеялся и хрипловатым голосом заговорил:

- Я совсем не хочу тебя прогоняй. Живи, гуляй. Похихикивая, он почесал поясницу и ушел в фанзу.

Опять вышел Никифор и унес в фанзу свою котомку и ружье.

Старый шаман, очевидно, думал, что пришельцы сразу уберутся восвояси. Поэтому он не разрешал выходить из фанзы никому, даже женщинам, чтобы приготовить завтрак. Убедившись, что гости не торопятся, он снял запрет.

Первой из фанзы выбежала маленькая девочка, за ней вышли девочка лет четырнадцати и мальчик лет пятнадцати.

Дети со страхом и любопытством рассматривали пришельцев, следили за каждым их движением. Затем из фанзы вышла молодая женщина с длинными косами. На ней висел старый халат, на ногах были расшитые шелком торбаза из лосиной кожи. Не поднимая глаз и не поворачивая лица в сторону палаток, она прошла к очагу и принялась неторопливо разводить огонь. Собаки весело вертелись вокруг нее, лизали ей щеки; женщина не отгоняла их.

- Это Инга? - шепотом спросила Анюта у Пахома Степановича.

- Должно, она, - громко ответил таежник.

- Какая она несчастная! - заметила с жалостью Анюта.

В это время на пороге фанзы появилась полуслепая подвижная старуха с седыми косичками. Подобно Инге, старуха не смотрела в сторону палаток. Она тащила к очагу большой чугунный котел, доверху наполненный рыбой.

Поставив чугун на очаг, женщина удалилась.

Дубенцов не сомневался, что находится именно у того Красного озера, где его отец обнаружил месторождение железа. Ему не хотелось уходить отсюда, не выяснив до конца все скрытые в нем тайны. А для этого нужно было детально познакомиться с содержанием кварцевых жил у водопада и обследовать строение плотины и западного склона Лысой горы, где виднелась большая осыпь.

Пахом Степанович одобрил план, предложенный Дубенцовым. С ружьями за плечами они отправились к обрыву, где были замечены кварцевые жилы. Обогнув озеро с востока, поднялись на длинную прибрежную гору и скоро очутились возле устья Безымянной, Внизу под страшным обрывом шумел водопад. Анюта взглянула вниз и зажмурилась: у нее замерло сердце от страха. «Как же он думает спускаться», - подумала она о Дубенцове.

Действительно, вершина обрыва возвышалась тупым углом, из-за этого не видно было его подножия и водопада.

Кроме того, ниже косого среза вершины виднелись острые выступы гранита. «Эти выступы неминуемо перережут веревку, и тогда…» - в смятенье думала девушка.

Как бы подслушав ее мысли, Пахом Степанович решительно заявил, что он не пустит геолога вниз и что нужно вообще убираться отсюда. Дубенцов тотчас предложил испробовать приспособление, которое, по его мнению, облегчало спуск и подъем. Метрах в трех от обрыва начиналась стена леса и тут с краю росла старая кривая береза со множеством ветвей. Дубенцов намеревался свалить березу так, чтобы вершина ее нависла над пропастью. В одном из ее разветвлений он предлагал срезать кору, гладко острогать древесину в развилке толстых ветвей и в этом месте, как через блок, пропустить канат.

Пахом Степанович, не однажды убеждавшийся в изобретательности Дубенцова, на этот раз не поддержал его. И только после настойчивой просьбы он согласился испробовать, чтобы посмотреть, что из этого получится.

Они срубили березу. Падая, дерево своей кроной нависло над пропастью. На ствол срубленной березы у нижнего конца комля повалили еще несколько соседних деревьев. Вершина березы, нависшая над рекой, не могла теперь перетянуть ствол даже под большой тяжестью, так как на ее комле лежал большой груз из стволов.

Привязанный канатом, с топориком и ножом за поясом, Дубенцов стал карабкаться по стволу березы. Он выбирал разветвление, которое приходилось бы на одной вертикальной линии с той частью гранитной стены, где были кварцевые жилы.

У развилка Дубенцов сел. Крепко обхватив ногами ствол березы, он принялся обтесывать его ножом и отшлифовывать топором.

Довольный своей работой, Дубенцов вернулся по стволу обратно. Теперь он готовился к главному - спуску под обрыв. Он снял с себя сапоги, вооружился геологическим молотком, прихватил клеенчатую сумочку для образцов.

Казалось, все было готово. Но оставалось решить еще одну задачу. Грохот водопада мешал слышать голос, тогда как объясняться знаками Дубенцову из-под обрыва с Пахомом Степановичем тоже было нелегко, - выступ закрывал геолога. Нужно было найти наиболее удобный и надежный способ сигнализации. Обдумав все, разведчики решили, что Дубенцов возьмет с собой в сумке несколько палок и камней различной величины; когда потребуется опустеть его на полметра вниз, он бросит в реку, повыше островка, ясно видного с обрыва, маленький камень; для спуска на один метр он швырнет большой камень; для подъема будет кидать палки; для первой остановки сбросит в реку кусок гнилушки.

Когда все было условленно, Дубенцов пристроил на конце каната поперечную палку и сел на нее. Пахом Степанович привязал его к палке и к канату. Затем, пожав руки таежнику и Анюте, Дубенцов с ловкостью акробата пополз по стволу. Действуя уверенно и неторопливо, он добрался до развилки и смело скользнул вниз. Вот он повис, поправил под собой сиденье и ремень на груди, мельком взглянул на водопад, потом на Анюту и Пахома Степановича.

Канат змеей пополз по березе, и Дубенцов скрылся за острыми выступами обрыва.

Спускал его Пахом Степанович. Анюта стояла в стороне и следила за сигналами. Из-под обрыва в реку полетела гнилушка. Анюта подняла руку и испуганными глазами посмотрела на Пахома Степановича. Тот придержал канат. На воду упала маленькая палка. Девушка немедленно передала и этот сигнал. Канат тяжело пополз вверх и остановился.

Тем временем Дубенцов, чуть-чуть покачиваясь, висел над водопадом против кварцевой жилы, выбирая удобное положение, чтобы приступить к исследованию. Водопад бушевал под ним метрах в двадцати. Геолог посмотрел вниз, и у него закружилась голова, - пришлось на минуту закрыть глаза. Больше он уже не смотрел туда.

Он начал исследование с верхней жилы. На поверхности светло-серой, полупрозрачной породы не обнаружилось никаких пятен. Дубенцов достал зубило и принялся долбить породу. Куски кварца легко откалывались и осыпались вниз.

Он занимался исследованием жилы больше часа. Исковырял кварц вправо и влево от себя на метр, но ничего не обнаружил. Решил уже сигнализировать о подъеме, как внимание его привлекло темное пятно между кварцем и гранитом. Дубенцов отколол кусок. Ослепительно блеснула солнечно-желтая мозаика. Это было жильное золото. К сожалению, отколотый кусок полетел в водопад. В выбоине Дубенцов разглядел еще желтые вкрапления и начал отбивать их зубилом. Наполнив кусками породы сумку, он дал сигнал о подъеме наверх.

Трудно описать восторг, с каким Анюта и Пахом Степанович встретили геолога. Таежник, всегда спокойный и медлительный, при виде золота сделался непохожим на себя. Дрожащими пальцами схватил он кусок породы и долго смотрел на него. Заметив на себе удивленные взгляды молодых людей, он виновато и смущенно объяснил:

- Старая рана - страсть к золотишку. Ну, теперь зажила, - и он уже равнодушно взглянул на золото.

К фанзе Бельды Пахом Степанович, Дубенцов и Анюта смогли отправиться лишь после полудня. Они порядочно проголодались. По пути Пахом Степанович завернул в один из распадков, где бежал горный ключ.

- Рябчики тут должны быть, - сказал Дубенцову таежник. - Видишь, тут рябина и ольха растут.

Они поднялись вверх по ключу. Впереди шел Пахом Степанович.

Неожиданный громкий треск, послышавшийся впереди, вывел Дубенцова из раздумья. Он поднял голову и увидел, как Пахом Степанович мгновенно вскинул ружье и выстрелил. В следующее мгновение таежник метнулся в чащу и выстрелил вторично.

Дубенцов бросился вслед за таежником. Пахом Степанович стоял в самой чаще над убитым изюбром. Зверь лежал на склоне распадка, запрокинувшись на спину, неестественно подвернув голову с красивыми золотистыми рогами. Тонкие, словно точеные, передние ноги изюбра были согнуты в коленях, задние судорожно вытянулись - пуля таежника достигла его на бегу.

- Ну, каков? - возбужденно Спрашивал Пахом Степанович.

- Откуда же он взялся?

Дубенцов с явным сожалением рассматривал изюбра.

- В тайге, паря, всегда настороже будь, не зевай, - ответил Пахом Степанович. - У зверя острый глаз, а у охотника он должен быть вдвое острее. Лежал он под кустом. Я увидел его рога. Пока вскинул ружье, он, паря, заметил да наутек. Ус пел я его все-таки подбить. Хорош бычок, ничего не скажешь!

Подбежала Анюта. Она с затаенным дыханием разглядывала оленя. Тем временем мужчины дружно принялись за разделку туши. Нагруженные мясом, разведчики под вечер вернулись к фанзе.

- Сейчас я возьму у Бельды котел, - сказал Пахом Степанович, - а тебя, Анюточка, попрошу - изжарь ты нам мяса по-домашнему, чтобы от него дымом не пахло.

Печка тут есть, а дров мы принесем.

Анюта захлопотала у очага. В ожидании жаркого мужчины присели у палаток.

- Завершим все свои дела тут, - мечтал вслух Пахом Степанович, - и зашагаем к своим. Что там теперь с Федором Андреевичем? Эх, бедняга! Ведь уже двадцать с лишним дней мы пропадаем.

- Пахом Степанович, вы сможете теперь провести сюда экспедицию? - спросил Дубенцов.

- Вот выйдем на Хунгари, огляжусь, тогда хоть кого проведу, - ответил таежник. - Маленько закружился я в тех сопках с вашим следом, да на этой Безымянной реке.

Первый такой случай в моей жизни.

- Сюда идите, ко мне! - позвала их девушка. Они вскочили, озираясь по сторонам.

- Смотрите! Смотрите! - взволнованно говорила Анюта.

Они бросились к очагу. Анюта положила нож недалеко от плиты. Как только она отняла руку, нож резко повернулся лезвием к плите и прилип к ней.

- Вот вам и магнитный железняк! - ликующе воскликнул Дубенцов.

Только теперь он разглядел, что плита представляла собой плоский и широкий черный камень неправильной формы.

Дубенцов достал фарфоровую пластинку, отколол зубилом кусок плиты и провел им по пластинке. На фарфоре осталась черная полоса, подтверждающая, что в руках геолога действительно был магнетит.

- Мы сейчас разузнаем, откуда здесь эта штука, - проговорил Пахом Степанович, тоже взволнованный неожиданным открытием.

Он позвал Бельды. Указывая на плиту, таежник расспрашивал его. Сначала шаман не понимал, что от него хотят, потом закивал головой и указал рукой на плотину.

- Он говорит, что нашел плиту за этой горой, - сказал Пахом Степанович Виктору и Анюте, когда старик ушел.

Ночью Дубенцов не мог уснуть. Сопоставляя все данные, он окончательно убеждался в том, что именно здесь его отец нашел железо.

Утро занялось пасмурное, накрапывал дождь. Но, несмотря на дурную погоду, Дубенцов и Анюта в сопровождении Никифора отправились на плотину.

- Теперь мне все понятно, Анюточка, - говорил Дубенцов по дороге. - Легенда о Джагмане, несомненно, связана именно с этой красной водой. Помнишь слова Джагмана; «Гора, гора, обрушь на меня свои скалы»? И гора обрушилась. Посмотри на Лысую гору - там грань, откуда сползла огромная масса породы. Она загородила русло реки. Мы стоим сейчас на этой естественной плотине, а те ручьи, что виднеются в долине, - это выход из-под плотины профильтрованной озерной воды. Так и знай, что за поворотом долины ручьи собираются в новую реку.

- Поскольку это так, - заметила Анюта, - можно предположить, что железо обнажилось после оползня.

- Именно это я и хочу сказать, - подтвердил Дубенцов.

Они поднялись на возвышенность, являющуюся гребнем естественной плотины. Здесь среди березового леса лежали каменные глыбы. Дубенцов обнаружил такие же глыбы у подножия плотины на противоположной стороне, куда они спустились по крутой осыпи.

- Его находи на этом месте, - показал Никифор впереди себя.

Дубенцов и Анюта осмотрелись.

- Вон, вон черный камень! - воскликнула девушка и кинулась к огромной глыбе с шероховатой поверхностью.

Железняк, - сказал Дубенцов. - Честное слово, магнитный железняк!

Опыт с фарфоровой пластинкой подтвердил его вывод.

Потом они отправили Никифора обратно, передав через него просьбу Пахому Степановичу принести им обед.

Сами же продолжали обследовать подножие и осыпь плотины. К полудню, когда Пахом Степанович пришел к ним с жареным мясом и лепешками, они встретили его основательно измазанные ржавчиной.

- Глыбы, целые глыбы сплошного магнетита! - восторженно говорил Дубенцов. - Завтра пойдем взглянуть на Лысую гору. Вероятно, это с нее скатилось такое богатство.

- Выходит, что тут и был твой отец? - сияющий, спросил Пахом Степанович. - Не зря, значит, шатались мы по тайге двадцать дней. Ну, работайте, работайте. Я пойду половить свежей рыбешки на ужин. Бельды дает мне сеть.

Таежник ушел, а Дубенцов и Анюта остались, увлеченные поисками новых образцов магнитного железняка.

В лагерь они возвращались под вечер. Пасмурная ветреная погода, стоявшая весь день, сменилась солнечной теплой тишиной. Все, казалось, дремало в природе в эту минуту.

Геологи изрядно умаялись, карабкаясь весь день по глыбам у подножия и на склоне плотины. С рюкзаками, полными камней, они с трудом взобрались на вершину плотины. Решили здесь передохнуть. Отсюда открывался вид на озеро, на гряду сопок, окружающую его, на Лысую гору. Дубенцов, подостлав дождевик, прилег на траву. Раскинув руки, он лежал на спине и задумчиво смотрел в ясную глубину неба. Там лениво проплывали редкие вереницы подрумяненных вечерним солнцем легких облаков.

- Прошло только двадцать дней, как мы покинули лагерь, - тихо говорил он Анюте, - а мне кажется, будто позади осталось, по меньшей мере, два года. Столько событий!.. И главное из них - ты… Я хочу серьезно спросить тебя, Анюта, - вдруг поднялся он на локоть, - скажи откровенно, что ты думаешь о наших отношениях после окончания экспедиционных работ? Уеде шь в Москву?

- Зачем ты так говоришь, Витя? - Девушка склонила над ним свое лицо - румяное, загорелое, немного похудевшее за время скитаний по тайге. Взгляд ее, полный теплоты и нежности, был неотразим; казалось, она смотрит в самую душу Дубенцова. - Я никуда от тебя не уеду, - спокойно, но твердо и раздельно сказала она я ласково, осторожно откинула ладонью с его лба прядки льняных волос, смело посмотрела в его перламутрово-серые глаза. - Разве мы уже не говорили об этом, Витя?

- Мне все казалось, что мы как-то шутками перебрасываемся…

- Разве ж такими вещами шутят?..

- Я действительно далек от того, чтобы все было шуткой.

- Дубенцов посмотрел на Анюту благодарным счастливыми глазами. - Если бы ты знала, Анюточка, сколько счастья у меня сейчас в душе!..

Между тем солнце уже стало скрываться за грядой сопок, сумерки прокрадывались по тайге.

- Пойдем, Витенька, уже поздно, - первой спохватилась Анюта.

Нагрузившись тяжелыми рюкзаками, они взялись за руки и двинулись по гребню плотины в сторону своего лагеря. Перед ними расстилалась живописная панорама вечерней тайги. Сумерки уже заполнили низины, долины, распадки, но вершины сопок еще алели в вечерних лучах солнца.

- Ты посмотри, Анюточка, какая все-таки здесь прелесть! - заговорил Дубенцов, любуясь вечерней панорамой. - Придет время, когда это место станет обжитым.

Как же все здесь удобно. Вот посмотри, здесь, - показал он на берег озера у подножий Лысой горы, - на этом широком уступе поднимется металлургический комбинат - вырастут доменные печи, на Лысую гору пойдут фуникулеры, пониже пролягут железнодорожные пути. На водопаде можно построить прекрасную гидроэлектростанцию там вон, - показал Дубенцов на место, где они вчера убили изюбра, - там раскинется город с белыми домами, зеленью, гладким асфальтом. И до чего же здесь будет красив труд и отдых людей!.. Плотина перегородит горловину Безымянной выше водопада. И там вон, в той низине, образуется огромное озеро-водохранилище. И самое интересное для нас, - мы проложили сюда путь большой жизни, мы, простые геологи! Ты слушаешь меня?

- Слушаю, Витя. Словом, стоило двум геологам заблудиться, чтобы все это было так!

- Заблудиться? - Дубенцов с сомнением покачал головой. - Пожалуй, это не совсем так. Если бы мы не заблудились, то все равно были бы здесь. Здесь центр магнитной аномалии. Это безусловно так. В письме нам, пожалуй, и было распоряжение плыть по реке к Красному озеру; о нем, по-видимому, узнали при магнитометрических съемках наши. Теперь задача - быстрее на Хунгари, к своим…

За разговорами они незаметно очутились на берегу озера. Уже смеркалось. Здесь их встретил Пахом Степанович.

- У кого из вас глаз позорче? - спросил он. - Поглядите-ка на Лысую гору.

Геологи разом посмотрели в указанном направлении.

Там, словно крупная звезда, светился огонек.

- Костер? - изумился Дубенцов.

- Неужели нас ищут? - спросила Анюта. - Это, наверное, Мамыка нас разыскивает.

Он долго смотрели на огонек, мерцавший в сумерках.

- Это не Бельды ли ушел за чем-нибудь в тайгу? - спросил Дубенцов. В голосе его слышалось беспокойство и это сразу уловила Анюта.

- Нет, он в фанзе.

- А не могло получиться так, - продолжал строить догадки Дубенцов, - что отряд закончил обследование угольного района и отправился на поиски магнитной аномалии? Тогда это наши люди…

Пахом Степанович ничего не ответил.

- Не знает ли Бельды: может быть, там кто-нибудь живет? - высказала Анюта еще одну догадку.

- На сопке человек жить не будет, - заговорил таежник. - По-моему, это или наша, или другая какая экспедиция. А если один человек, то какой-то неопытный. Зачем бы человеку лезть на сопку ночевать? Там и дичи меньше и вода редко бывает…

У палаток было тихо. В фанзе, должно быть, все легли спать. Анюта с Дубенцовым стали умываться и готовиться к ужину, а Пахом Степанович вызвал из фанзы старого Бельды и вместе с ним пошел к озеру - еще раз взглянуть на загадочный огонек в тайге.

Они скоро вернулись. Нанайца тоже удивил костер на Лысой горе. Он никак не мог объяснить его происхождение.

После ужина Пахом Степанович и Дубенцов взяли ружья и отправились на озеро наблюдать за Лысой горой.

Глава одиннадцатая

Всю ночь Дубенцов и Пахом Степанович не спали. Костра не разжигали: на Лысой горе могли быть чужие люди, которым не следовало выдавать своего присутствия. В тайге пограничного края нельзя забывать об этом старом таежном правиле.

Огонек на сопке мерцал всю ночь, то разгораясь, то бледнея. Наконец на востоке цвет неба стал меняться.

Медленно наступал рассвет. Тьма поредела, в лесу загомонили птицы. Огонь на сопке померк; но прежде, чем он исчез совсем, люди определили точку его нахождения: на грани леса и каменных гольцов, где зелень темным клином вдавалась в голую вершину горы.

Пахом Степанович и Дубенцов вернулись в лагерь, решив немного поспать. Но в восемь часов утра они уже встали, быстро позавтракали и собрались в путь. Несмотря на просьбы Анюты, Пахом Степанович наотрез отказался взять ее с собой. Налегке, прихватив лишь ружья, ножи, котелок и соль, мужчины вышли на разведку, сопровождаемые веселым Орланом.

До подножия Лысой горы они пробирались по плотине, соединяющейся на восточной стороне с пологим склоном сопки. Самый выбор дороги таежник сделал не случайно.

По плотине к идущему от нее подъему на сопку рос мелкий березняк, по которому было легче идти, в то время как на северной стороне стоял труднопроходимый лес.

Так, через плотину, сквозь березняк Пахом Степанович и Дубенцов добрались до того места на Лысой горе, где был замечен костер. Долго искали они остатки костра, но ничего похожего на бивуак не обнаружили.

Пахом Степанович сказал в раздумье:

- Вроде и то место, где костер был, а следов никаких…

Долго бродили они вокруг и уже отчаялись что-либо узнать, как вдруг совершенно отчетливо услышали лай собаки.

Торопливо зашагали на звук и спустя некоторое время нашли остатки костра: ворох золы и вокруг примятая трава. Здесь же валялись клочки пергаментной бумаги, обглоданные кости какой-то птицы.

На краю гольца, покрытого лишайниками, Дубенцов увидел груду черных камней; как и на плотине, здесь был магнитный железняк. Дубенцов остановился, чтобы отколоть несколько образцов породы. Между тем лай со- баки не прекращался. Он звучал жалобно, словно собака звала себе кого-то на помощь.

Разведчики без задержки отправились к вершине горы.

Перед ними оказалось неровное плато, заросшее темным хвойным лесом. Выше белели гольцы - обнаженные скалистые глыбы на Лысой горе. Теперь явственно было слышно, что лай собаки доносился из леса. Пахом Степанович подал знак. Они быстро перебежали открытое место и, войдя в лес, остановились, осматриваясь и прислушиваясь. Собака, судя по всему, находилась неподалеку. На всякий случай они зарядили ружья и бесшумно двинулись дальше.

Лай послышался рядом - в густых зарослях лиственницы. Собака замолкла и через минуту залаяла совсем по-иному, как будто предупреждая хозяина об опасности.

Они замерли. Собака опять умолкла. В эту минуту, казалось, тишину тайги не нарушает ни единый звук. Разведчики постояли в ожидании. Снова залаяла собака - беззлобно, жалобно, зовуще.

- Должно, привязанная, - прошептал Пахом Степанович. - Пошли.

Между деревьями открылась маленькая полянка. Там стояла пестрая остроухая собака и тонко скулила, посматривая в лес. Пахом Степанович и Дубенцов сразу же заметили ее хозяина - он был привязан к стволу лиственницы на высоте полуметра от земли. Руки его были заведены назад. Еще живой, человек тихо стонал.

- Ороч с морского побережья, - уверенно определил Пахом Степанович.

- Почему вы так думаете.

- Бродни на нем из шкуры нерпы, - пояснил таежник.

Дубенцов укрылся в засаде, а Пахом Степанович пошел к орочу.

Собака перестала лаять. Подойдя к орочу, одетому в расшитый халат, Пахом Степанович в ужасе отшатнулся: по лицу несчастного ползало множество муравьев. Красными, воспаленными глазами ороч взглянул на подошедшего и еле внятно произнес:

- Моя помирай, твоя помоги.

- Режь на нем веревки, я его поддержу, - торопливо бросил Пахом Степанович, озираясь по сторонам и подзывая к себе Дубенцова.

Человека осторожно положили на траву. Собака сидела возле и тоскливо повизгивала. Не сразу к орочу явилась способность двигаться и понимать происходящее. Пахом Степанович сказал ему что-то по-нанайски. Запинаясь, ороч отвечал дрожащим голосом. Дубенцов с нетерпением ожидал конца разговора.

Его зовут Соломдига, - переводил геологу Пахом Степанович. - Он с побережья Японского моря. Понимает меня плохо, и я что-то не очень разбираюсь. Вроде бы он нанялся проводником не то к геологам, не то к топографам.

Вчера вечером они вышли сюда, а утром взяли да и почему-то привязали его… Он, кажется, говорит, что это не советские люди, или советские, но не друзья, а враги. Нужно, паря, спешить к фанзе, - озабоченно сказал Пахом Степанович, - боюсь, как бы они не опередили нас. Могут ограбить, а то и побить…

Из двух шестов, халата ороча и дождевика Пахом Степанович быстро устроил носилки. На них положили Соломдигу и понесли к плотине. От плотины до лагеря ороч пошел уже сам - он почувствовал себя лучше.

Подойдя к опушке леса перед лагерем, Дубенцов и Пахом Степанович увидели сквозь тальник, что у костра рядом с Анютой сидят трое неизвестных - все в одинаковых дождевиках и зюйдвестках. Рядом лежали рюкзаки и винчестеры. Дубенцов и таежник подошли ближе. Один из неизвестных был рыжий с острым вздернутым кверху носом и беспокойно бегающими глазами; второй, с широченными плечами, выглядел богатырем. К большой его фигуре совсем не шло маленькое круглое лицо. Третий был коренастый, приземистый, похожий на японца.

Рыжий что-то оживленно говорил Анюте.

Неизвестные не сразу заметили Дубенцова и Пахома Степановича. Как только они вышли из зарослей тальника, Соломдига, шедший позади, остановился и весь затрясся: он узнал в сидящих у костра людях тех, кто привязал его к дереву.

- Встать и не прикасаться к оружию! - прогремела команда таежника. - Если хоть один потянется к оружию, застрелю!

Не поднимаясь с места, человек богатырского телосложения быстро размахнулся и что-то метнул под ноги Дубенцова и Пахома Степановича. Орлан бросился вперед.

Вероятно, он хотел услужить хозяину - принести то, что бросили к ним.

- Граната! - тонким голосом закричала Анюта.

- Ложись! - в тот же миг крикнул таежник.

Анюта кинулась на землю. Нанайцы побежали к фанзе.

Раздался взрыв. Орлан взлетел в воздух и безжизненно свалился. Упал и Соломдига, пораженный осколками.

Пока Анюта пришла в себя, неизвестных уже не было рядом, они успели скрыться в лесу. Бледная, с блуждающими от страха глазами, девушка встала с земли и посмотрела, в ту сторону, где за секунду до взрыва стояли Дубенцов и Пахом Степанович. Она боялась увидеть их мертвыми. Но они остались невредимы, так как упали под защиту берега у ручья, тогда как Орлан принял на себя всю силу взрыва.

Было еще достаточно светло, когда все это случилось.

Судя по треску сучьев, диверсанты убегали вверх по распадку. Дубенцов было бросился им вслед, но Пахом Степанович остановил его.

- На засаду можешь угодить! - крикнул он. Они вдвоем сделали несколько выстрелов наугад вслед бандитам и быстро кинулись к Соломдиге.

- В фанзу его, - сказал таежник. - Самим тоже нужно поскорее убираться с открытого места, - могут перестрелять из леса, сволочи!

После того как Соломдигу уложили на нарах в фанзе, Пахом Степанович не вытерпел, вышел на минутку взглянуть на Орлана. Верный друг таежника был убит наповал.

Пахом Степанович, несмотря на опасность, все-таки постоял возле остывающего Орлана. И если бы кто посмотрел в глаза старому таежнику, то увидел бы в них слезы…

Когда он вернулся в фанзу, здесь стояло гробовое молчание - только что скончался Соломдига. Ороч даже не успел прийти в себя. Нанайцы сбились в кучу в углу фанзы. Все они были так потрясены происшедшим, что ни у кого не находилось слов для разговоров. Дубенцов прикрыл тело Соломдиги своим дождевиком и вопросительно посмотрел на Пахома Степановича.

- Ах, изверги, ах, душегубы!.. - бормотал старый таежник.

Что-то нужно предпринимать, Пахом Степанович, - глухо сказал Дубенцов, - иначе нас блокируют здесь, в этой ловушке. Ясно, что это специальная банда, у них гранаты, которыми они могут закидать фанзу.

- Это верно, Витяш.- Так Пахом Степанович называл Дубенцова в минуты особых опасностей, обычно сближающих людей. - Это верно, но и высовываться сейчас засветло рискованно. Леший их знает, может, они уже устроили на обрывах засаду. Оттуда видно хорошо всю фанзу и поляну. Высунешься, а он тут тебя и пристукнет с обрыва. Повременить нужно до темноты. В потемках они не смогут близко подобраться к фанзе - собаки начнут лаять.

- О чем ты говорила с ними, Анюта? - спросил Дубенцов девушку. - Не рассказала им, кто мы?

- Рассказала, Витя, - с отчаянием в голосе ответила Анюта. - Я совсем не подумала, что они враги. Они представились охотоведами, изучающими фауну Сихотэ-Алиня.

Спросили меня, что мы тут делаем и как сюда попали. И я рассказала все… дура!..

- Не надо бы! - с сожалением крякнул Пахом Степанович. - Раз в нашей дальневосточной тайге встретился с подозрительным человеком, будь настороже, не выдавай, кто ты.

Пахом Степанович и Дубенцов не отходили от подслеповатых окон, дожидаясь темноты. Они следили за обрывами, что поднялись поверх макушек деревьев, за подозрительными кочками и камнями на обрывах.

- Пахом Степанович, скорее… - прошептал Дубенцов и помахал рукой, подзывая к себе таежника. Сам он не отрывал глаз от окна, ведущего к ближнему восточному обрыву. - Смотрите, смотрите!..

Пахом Степанович, а за ним и Анюта бросились к Дубенцову. Они увидели, как по вершине обрыва, со стороны верховий распадка, осторожно перебегают бандиты, прячась между стволами деревьев.

- Ружья! - крикнул таежник.

Но пока он и Дубенцов схватились за оружие, диверсанты уже скрылись за каменным гребнем. Этот гребень тянулся вдоль самого края обрыва и подходил очень близко к фанзе - не более двадцати метров, считая и высоту.

- Видишь, что они придумали, - сказал Пахом Степанович. - Устроить засаду против дверей.

- А может быть, другое, - возразил Дубенцов. - Может быть, они хотят забросать окна гранатами? Тут ведь близко.

- Да, нам опасно теперь оставаться здесь, - мрачно сказал таежник. - Могут и поджечь, бросить зажженную бересту на крышу.

Не успел он проговорить это, как с обрыва что-то полетело и, с силой ударившись об оконную раму, отлетело.

Через секунду раздался глухой взрыв где-то рядом, осколки застучали по стене, звякнуло разбитое стекло.

- Моя хочу ему убивай! - в ярости воскликнул сын шамана, Никифор. Он схватил свое ружье и, сунув ствол через выбитое окно, выстрелил дуплетом в сторону обрыва. Туда же сделали по два выстрела Пахом Степанович и Дубенцов. Диверсанты больше ничем не выдавали своего присутствия.

Между тем быстро наступали сумерки. В фанзе становилось совсем темно. Пахом Степанович и Дубенцов, а с ними и Никифор стали спешно собираться на охоту за бандитами. Они набивали патронами карманы, запасались ножами.

- Зайдем им с тыла по плотине, - возбужденно говорил вполголоса Пахом Степанович. - Нужно подлезть к ним поближе и ждать рассвета. Мы будем выше их находиться; нам видно будет их оттуда хорошо. А они по обрыву не смогут спуститься, только вправо или влево можно им уходить, вдоль обрыва. Тут мы их и пощелкаем.

Но не успели они выйти из фанзы, как послышался лай собак, и в ту же минуту под окнами упали два зажженных факела, прилетевшие с обрыва.

Вначале это было принято за попытку бандитов поджечь фанзу. Женщины-нанайки и дети закричали. Пахом Степанович распорядился, чтобы все уходили из фанзы. Но тут в окно, освещенное факелом, влетела граната и упала на пол возле Дубенцова. Не раздумывая, геолог схватил ее и выбросил обратно. Граната взорвалась в воздухе. Слышно было, как осколки разбили стекло соседнего окна и ударились в стену. Из фанзы по обрыву открылась дружная стрельба. Пахом Степанович, улучив минуту, схватил бадью с водой, рванул дверь и выплеснул воду на факелы.

Стало темно. Почти в это же время у окон раздались взрывы еще двух гранат.

По команде таежника все кинулись в распахнутую дверь вон из фанзы. Дубенцов и Пахом Степанович залегли возле фанзы и стали стрелять по обрыву. С криками из фанзы стали выбегать нанайцы. В этот момент во дворе упали и разорвались еще две гранаты. Послышались стоны раненых.

Дубенцов, лежавший у ручья рядом с Пахомом Степановичем, услышал, как скрипнул зубами таежник.

- Вас ранило, Пахом Степанович? - шепотом спросил он.

- Маленько царапнуло… правую руку. Пустяки!.. Теперь они будут беречь патроны. Ты ползи, паря, посмотри, кому там вред причинен. Жива ли Анна Федоровна?..

Дубенцов ползком пробрался на середину поляны. Там, где еще недавно стояли палатки, он запнулся за чье-то тело, ощупал его. Это был Бельды Конга. Дальше он нашел труп маленькой девочки, а за нею мертвую старуху. В сторонке ему попался также еще теплый труп мальчика.

- Тебе кто? - вдруг раздался дрожащий шепот из кустов.

- Это я, Дубенцов. А ты - Никифор?

- Моя Никишка. Моя хочу убивай его! - прошептал нанаец дрожащим от гнева голосом.

- Где остальные?

- Прятался на озере.

- Скорей веди меня туда.

Они пробрались к озеру, завернули в узкий распадок.

Их встретил испуганный возглас Анюты:

- Кто здесь?

- Это я. Наконец-то ты нашлась!.. Ранена?

Через кусты багульника Анюта бросилась к Дубенцову, прижалась к нему, разрыдалась.

- Ты ранена? - с тревогой переспросил Дубенцов.

Он нащупал на шее Анюты повязку.

- Ничего, пуля чуть задела, - сквозь слезы ответила девушка. - Где Пахом Степанович?

Дубенцов успокоил ее, велел спрятаться и вместе с Никифором вернулся к фанзе.

Они нашли Пахома Степановича сидящим в засаде. Рука его была уже перевязана. Обсудив положение, все втроем решили отползти в заросли ветлы, где проходит тропинка, и там охранять выход к озеру. Через несколько минут они очутились на тропе, ведущей от фанзы к озеру, и спрятались в кустарнике. Однако Пахом Степанович почувствовал себя плохо. Пришлось отвести его в распадок.

Дубенцов и нанаец терпеливо сидели в засаде, пока не уловили в ночном безмолвии какой-то подозрительный шорох. Через несколько минут кто-то заплескался в ручье.

Никифор без всякого предупреждения выстрелил наугад.

Дубенцов тоже выстрелил. Теперь явственно стало слышно, что в ручье барахтается человек. Никифор бросился на шум. Дубенцов остался на месте, охраняя нанайца. У ручья грянул выстрел. Тотчас же Никифор вернулся и, тяжело дыша, лег на землю.

- Самый большой зверь убил, - взволнованно сообщил он Дубенцову.

Приполз Пахом Степанович, обеспокоенный выстрелами.

- Ты убил того, что от костра гранату в нас бросил? - переспросил таежник.

- Его самый и есть, - подтвердил Никифор.

- Видно, послали его к нам в тыл. Ох, подлецы!.. - шептал Пахом Степанович. - Однако, ребятки, валяйте к фанзе и там караульте. Я останусь тут один, - закончил он.

Ночь до рассвета прошла в напряженном ожидании.

Только водопад шумел, да кулики, потревоженные стрельбой, с криками носились над озером.

На рассвете Пахом Степанович, лежа в засаде, задремал. Вдруг он встрепенулся: где-то неподалеку послышался подозрительный шорох. Таежник открыл глаза, слегка приподнял голову, всмотрелся. Сначала он не смог заметить что-нибудь подозрительное, потом его внимание привлек куст неестественной формы. Куст странно шевелился. Пахом Степанович, аккуратно прицелившись, выстрелил. Куст упал… Выждав минут десять, таежник подкрался к подбитому «кусту». К своему удовольствию, он нашел там закутанного в зеленые ветки мертвого желтолицего человека, по виду японца. То был Судзуки. Пуля пробила ему голову.

Другой бандит, тот, что с богатырскими плечами, Ставрук, убитый Никифором, лежал в ручье. Прозрачные струи, будто обходя его безжизненное тело, текли мимо, звеня и сверкая под голубеющим утренним светом.

- Та-ак! Зачем пришли, то и нашли, - прошептал таежник.

Добравшись ползком до засады Дубенцова и Никифора, он рассказал им, как убил коренастого бандита, и добавил:

- Теперь третьего надо ловить, того, рыжего. Он гдето припрятался. Надо бы живьем его взять, стервеца!

Таежник помолчал, прислушиваясь, оглянулся кругом и, наклонившись к Дубенцову, сказал:

- Пойдем с тобой, поищем. А ты, Никиша, сиди тут, поглядывай. В случае увидишь, старайся захватить живьем.

Они обогнули обрыв и вышли к отлогому подъему на плотину.

- Пойдешь вдоль самого обрыва, - молвил Пахом Степанович, - а я с правой стороны зайду в обход. Не иначе, он где-то на этой сопке.

- Пахом Степанович, значит будем живьем брать? - заговорил Дубенцов. - Это правильно. Нам спасибо не скажут, если мы и этого уложим. Тут, видно, что-то серьезное они затевали. Правда, придется повозиться.

- Возни с ним особой не будет. Обрежем у штанов пуговицы, да сумку потяжелее ему нагрузим на спину. Тогда уж далеко не побежит.

Путь до обрыва над фанзой показался Дубенцову необычайно долгим. Он несколько раз останавливался чтобы отдышаться. Наконец он увидел поляну и фанзу.

Взошло солнце. На поляне виднелись трупы убитых.

Бельды лежал на спине, закинув руки за голову. У его ног скорчилась, словно спала, девочка. Недалеко от девочки уткнулась вниз лицом старуха. В стороне от нее распростерся мальчик, склонив голову набок. Видно, граната попала прямо в их группу. Горький клубок остановился в горле Дубенцова. Стиснув зубы, он смотрел на трупы невинных.

Мысль о возмездии заставила его на секунду забыть об осторожности. Он слишком порывисто двинулся вперед, под ногами хрустнула ветка, зашуршал куст, задетый карабином. Тотчас справа кто-то поднялся и побежал. Дубенцов, застигнутый врасплох, растерялся на мгновение, но сейчас же бросился в погоню. Ему попались на пути три рюкзака и плащи, разостланные под ветвями орешника на примятой траве. Но Дубенцов не остановился.

Бегом он достиг гребня плотины. Перевел дыхание, прислушался. В этот момент грянул выстрел, и пуля вырвала клочок одежды на плече геолога. Бандит с шумом и треском побежал вниз по склону. Лес кончился, показался противоположный скат плотины. До бандита оставалось не больше двадцати метров, и Дубенцов крикнул сколько было сил:

- Стой! Стреляю!..

Он выстрелил вверх и увидел, как бандит кубарем покатился под откос. За собой Дубенцов услышал топот ног и тяжелое дыхание. Это был ; Пахом Степанович.

- Остерегайся, паря! - крикнул таежник. - Подстрелит, гад…

Появление Пахома Степановича придало Дубенцову сил и смелости. В несколько прыжков он очутился у обрыва. Только позавчера Дубенцов и Анюта провели здесь весь день, изучая породы, обнаружив здесь глыбы магнетита. Поэтому Дубенцов хорошо знал здесь все щели и трещины в глыбах.

Диверсант был уже внизу. Он нырнул под одну из каменных глыб и скрылся.

- Спускайся быстро, Виктор, стороной, отрезай ему дорогу в лес! - торопил Дубенцова Пахом Степанович.

Дубенцов пробежал стороной вдоль обрыва и почти кувырком скатился по осыпи. Добравшись до кустарника, что начинался метрах в десяти от подножия осыпи, он залег, отрезав диверсанту дорогу.

Глава двенадцатая

Дубенцов осторожно и неотступно разыскивал диверсанта среди камней. Переползая от укрытия к укрытию, он очутился у входа в темную расщелину в скале, знакомую ему с позавчерашнего дня. Прислушался. Из подземелья доносился звон падающих капель, веяло сыростью и холодом. Потом там возник какой-то шелест, загремел упавший камень; геолог замер. Наконец он явственно расслышал прерывистое дыхание спрятавшегося в норе человека.

- Эй, бандит! Вылезай и сдавайся! - крикнул он. - Пахом Степанович! - закричал Дубенцов, - Он зде-е-сь!

По осыпи полетели камни, и показался таежник, быстро сползающий вниз.

- Где он?

- В норе, Пахом Степанович. Предложил ему сдаваться, не отвечает.

Таежник осмотрел нору сбоку, подошел к краю, прислушался и с облегчением проговорил:

- Тут, сопит. - И добавил шепотом: - А он не уйдет каким-нибудь другим ходом? Ты покарауль, а я погляжу, нет ли где второго хода?

Пахом Степанович пошел вдоль подножия осыпи. Дубенцов крикнул снова диверсанту:

- Вылезай! Все равно не скроешься!

В это время где-то вверху послышалось жужжание, будто там поднялся потревоженный рой шмелей. Дубенцов затаил дыхание и придвинулся к норе. Жужжание затихло.

Он отодвинулся от норы - снова возник тот же звук: он то нарастал, то затихал. Прошло несколько минут. Звук становился все сильнее. «Самолет, - прошептал Дубенцов. - Неужели успели вызвать?» При этой мысли у него сжалось сердце. На востоке, за хребтом пролегала морская граница.

Если уж враги сумели проскользнуть через границу сушей, то не исключена возможность, что они преодолеют ее и по воздуху. «А может, самолет наш? Скорее бы возвращался Пахом Степанович, нужно что-то предпринимать».

Проходили томительные минуты. Из-за каменной глыбы показался Пахом Степанович.

- Никаких ходов тут нету больше, - прошептал он.- Слышишь, самолет какой-то летит, не к ним ли на подмогу? Надо кончать с рыжим и поторапливаться к озеру.

Если морской самолет, то он сядет на озеро.

Таежник подошел к норе и крикнул:

- Вылезай сейчас же, а то дымом начну тебя выкуривать!

Бандит молчал, а рев мотора нарастал все более и вдруг стал оглушительным. Над лесом показалась серебристая птица. Самолет виражировал, накренившись, заворачивая к озеру. Это был гидроплан с советскими опознавательными знаками.

- Наш! - закричал Дубенцов. - Наш самолет!

- Похоже, что наш, - промолвил таежник. - Ну-ка, паря, неси сушняку и травы, - громко заговорил он. - Мы этого негодяя быстро выкурим. Эй, слышь, ты! - крикнул он в нору, - Вылезай, пока не поздно!

- Какие ваши условия? Вы сохраните мне жизнь?- послышался голос из подземелья.

- Ага, заговорил! Никаких тебе условий. Вылезай, и все.

- Гарантируйте мне жизнь, тогда вылезу, - торговался диверсант.

- Вот я тебе сейчас гарантирую!.. - бросая охапку сушняка у входа в нору, проговорил Пахом Степанович и, обращаясь к Дубенцову, прошептал. - Самолет вроде на озеро пошел. Беги туда, я тут и один управлюсь. На случай, если самолет чужой, уводи всех наших.

Дубенцов кошкой вскарабкался на обрыв и бегом пустился по березняку. Через несколько минут Дубенцов был уже у фанзы. На поляне не было трупов. Вероятно, их убрал Никифор. Он же, очевидно, затянул шкурами окна фанзы и привалил бревном дверь.

С озера долетал равномерный, приглушенный шум мотора.

Дубенцов проскочил заросли, и перед ним открылся простор озера. Самолет покачивался у песчаной косы. По всем признакам это был советский морской разведчик. В носовой кабине стоял человек в кожаном шлеме и махал кому-то руками.

Самолет подрулил к берегу. Из кабины выпрыгнул человек в форме военного летчика. Он привязал конец каната за ближайшее дерево, вернулся и принял маленький трап, поданный вторым летчиком из кабины.

- Ну что там, Миша? - спросил второй летчик. - Куда-то все пропали.

- Ты загляни в лачугу. Они, наверное, туда спрятались.

Из кабины показалась голова Черемховского.

- Нашли кого-нибудь? - спросил он негромко.

Вслед за профессором показался фельдшер Карамушкин.

Дубенцов, наблюдавший за этой сценой из кустов, закинул за спину карабин и, сдерживая волнение, вышел на берег.

- Здравствуйте, Федор Андреевич - обратился он к Черемховскому. - Здравствуйте, Карамушкин!

Дубенцов не сводил глаз с Черемховского и широко улыбался. Безмерное счастье было написано на его лице.

Виктор Иванович! - всплеснул руками Черемховский.

- Любезные, скорее помогите, мне! - обратился он к летчикам.

Дубенцов опередил летчиков и помог старику, а затем и фельдшеру сойти на берег. Черемховский обнял молодого человека и трижды поцеловал его.

- Милый мой, сколько я передумал о вас!.. - хриплым от волнения голосом говорил он. - Где же Анюта?

- Да-да, где же Анна Федоровна? - встревожено спрашивал Карамушкин.

- Сейчас она прибежит. Вы не беспокойтесь, она жива и здорова.

Анюта уже бежала к отцу.

- Па-па-а-а!.. Папочка-а-а!.. - звенел ее голос над озером, Черемховский выставил вперед свои сухие длинные руки и пошатываясь, пошел к ней навстречу. С разбегу девушка чуть не сбила его с ног. Смеясь и плача, она обнимала отца и без конца целовала в глаза, в лоб, в усы…

Старик со счастливым лицом бережно держал дочь в объятиях.

- Как ты похудел, папочка! Я знаю: ты волновался и переживал за меня! Но теперь мы вместе! - восклицала Анюта. - За то, что я жива и мы с тобой встретились, поблагодари Виктора… Ивановича.

Она оторвалась от Черемховского, подошла к Дубенцову и, приподнявшись на цыпочках, поцеловала его. Виктор смутился. Карамушкин в эту минуту, отвернулся и покраснел. Потом она подошла к Карамушкину и дружески подала ему руку.

- Я ваш должник на всю жизнь, - сказал профессор Дубенцову, пожимая руку молодого геолога. - В самых отчаянных своих мыслях я не терял веру в ваше мужество и в опытность Пахома Степановича. Однако, где он? Анюта заслонила собой всех, и я про него чуть не забыл. Или вы не встретились? - с тревогой спросил Черемховский.

- Он здесь, и вы его сейчас увидите, - успокоил его Дубенцов. - Он занят одним делом, о котором я вам расскажу.

Из кустов вышел рыжий диверсант в сопровождении Пахома Степановича. Старый таежник держал ружье наперевес.

Из кустов вышел рыжий диверсант в сопровождении Пахома Степановича. Старый таежник держал ружье наперевес.

Все уселись на камни в кружок. Дубенцов кратко доложил начальнику отряда результаты геологических поисков в районе Безымянной и Красного озера, затем рассказал о последних происшествиях.

- Красное озеро оказалось былью, - преодолевая волнение, сказал Дубенцов. - И знаете, Федор Андреевич, подтвердилась даже такая деталь легенды: плотина образовалась от обвала с горы…

- А почему ты нам не рассказываешь о месторождении угля? - вспомнила Анюта.

- Месторождение нашли. Вчера мы ночевали на Хунгари, и я узнал, что запасы угля имеют важное промышленное значение.

- Что-то я тебя не пойму, папа, - в недоумении проговорила Анюта. - Почему ты узнал про это только вчера?

А раньше ты где же был?

- Со мной, Анюточка, тоже были всякие происшествия, - усмехнулся профессор. - Я вижу, что добрейший Пахом Степанович не хотел тебя беспокоить и умолчал о них. Разыскивая вас, я подхватил воспаление легких… - и Черемховский рассказал все, что уже давно известно читателю, но не было известно Дубенцову с Анютой.

В возбужденной беседе все забыли о том, что Пахом Степанович стережет в норе двуногого зверя. Вдруг Дубенцов вспомнил об этом, вскочил и кинулся было в кусты.

Оттуда навстречу вышел рыжий диверсант в сопровождении Пахома Степановича. Бандит шагал понуро, придерживая обеими руками штаны. На лице его виднелись синяки и ссадины. Пахом Степанович держал ружье наперевес; за спиной у него висел винчестер, отнятый у диверсанта.

- Его убивай надо! - вдруг крикнул Никифор, оказавшийся возле, и бросился с ножом на бандита.

Летчики с трудом удержали, нанайца. Пахом Степанович остановился. Он был изумлен, увидя приближающегося к нему Черемховского. Они обнялись и долго трясли друг другу руки. Потом Черемховский подошел к диверсанту. - Почему у него лицо в синяках? - спросил он Пахома Степановича.

- Вздумал сопротивляться. Пришлось слегка поучить уму-разуму.

- Неправда! завопил бандит. - Я не сопротивлялся. Я прыгнул через огонь, тогда он набросился на меня, отнял винчестер и бил кулаком.

- Ишь ты, недоволен, жалуется, - усмехнулся один из летчиков. - Думал, наверное, конфетами будут тебя угощать, когда попадешься? Побывал бы ты в моих руках хоть минуту!.. Скажи спасибо, что тут Черемховский.

Услышав названную летчиком фамилию, Петров внимательно посмотрел на старого геолога и вздрогнул.

- Вы кто? - строго спросил Черемховский. Диверсант молчал.

- Ты что, по-русски забыл? - угрожающе спросил летчик. - Отвечай, что у тебя спрашивает профессор.

Рыжий вздрогнул.

- Я… мы охотоведы, изучали фауну Сихотэ-Алиня.

- Фауну? А зачем же людей убивали?

- Мы защищались… Первым стал угрожать оружием вот он… - диверсант указал на Пахома Степановича. - А потом мы решили, что это какие-то злоумышленники, и решили изловить их…

- Ах, стервец! - расхохотался старый таежник. - А ороча зачем привязывали к дереву? А гранаты откуда были у вас?

- Федор Андреевич, я сейчас принесу их имущество. Я знаю, где оно лежит, - сказал Дубенцов.

Вместе с Никифором они отправились на обрыв и вскоре вернулись оттуда, неся рюкзаки диверсантов. Дубенцов принялся доставать их содержимое: три сумки с гранатами и патронами, небольшой запас галет и сгущенного какао в банках, несколько пачек денег. Когда же он вытащил туго обвязанную клеенчатую сумочку, Петрова передернуло: в сумке были ампулы с бактериями заразных болезней.

- Это что? - спросил Черемховский диверсанта, показывая на ампулу.

- Это ядохимикаты для опытов над зверями, - невинным голосом ответил Петров. - С ними нужно осторожно обращаться. Разрешите, я покажу как их открывать, - шагнул он к Черемховскому.

- Ни с места, стреляю! - гаркнул на него Пахом Степанович, вскидывая ружье.

- А гранаты зачем? - продолжал спрашивать Черемховский.

- Край пограничный, опасно ходить без вооружения, - врал напропалую диверсант.

Его увели. Анюта с помощью Пахома Степановича стала готовить обед. Черемховский в сопровождении Дубенцова пошел осматривать побережье. Летчики занялись осмотром своей машины.

Часа через два на траве был раскинут сверкающий белизной шелковый парашют, на нем закуски. Анюта пригласила всех «к столу». Вокруг уселись десять человек, в том числе Никифор, Инга и маленькая девочка-нанайка. Черемховский поднялся.

- Любезные друзья мои! - сказал он. - На нашу долю выпали немалые испытания. Мы преодолели их. И труды наши не пропали даром. И вот за это, - Черемховский показал на Лысую гору, - Родина скажет нам спасибо. Я поднимаю чашу за стойкость советских людей, за следопыта нашего Пахома Степановича, за дочь свою, за вас, мой друг Карамушкин, и за вас, герои-соколы, - обратился он к летчикам, - и за вас, молодые люди, - повернулся он к нанайцам. - За будущий расцвет вашей жизни!

Что касается Виктора Ивановича, то о нем я скажу одно: он достойный сын своего отца и моего друга Ивана Филипповича. Я пью за всех вас и за то, чтобы жизнь наша была полна, как этот бокал, ясна, как этот чудесный, солнечный день, могуча, как эти хребты Сихотэ-Алиня…

Все выпили, начался шумный обед.

Над горами и озером, над бесконечным океаном тайги по ярко-лазоревому небу в сияющей вышине медленно плыли редкие облака. В полном разгаре был знойный августовский полдень. За озером торжественно и могуче, словно туго натянутая струна, гудел водопад. Изумрудные его потоки время от времени радужно вспыхивали под прямыми лучами солнца. Иногда на озеро набегала тень, и тогда темнели стремнины водопада. Но проходило облачко, и вновь вспыхивали искристой радугой потоки воды, вновь сияние полдня наполняло прозрачный воздух над Красным озером.