Тайна неудачного выстрела

ПИСЬМО ДЕВЯТОЕ. УКРАДЕННЫЕ РУЖЬЯ

В тот момент я первым делом подумал о нашей собственной шкуре: ведь, по сути, ружья пропали из-за нас!.. Если бы мы не подвернулись под колёса, то машину не пришлось бы бросать, а значит, у воров не было бы никакой возможности вскрыть багажник и упереть ружья! Да ещё и патроны к ним!..

Но кто ж знал, что в заповеднике могут находиться какие-то люди!.. Тем более, первого января, когда вообще жизнь вымирает почти до вечера, после полуночных празднований!..

Допустим, наши родители — отец, в первую очередь — понимают, что мы нисколько не виноваты в случившемся. Действительно, несчастное стечение обстоятельств… Но все равно на нас будут поглядывать хмуро и косо. Ведь ружья — это не шутки. И, скорей всего, нам надо будет несколько дней ходить по струнке, чтобы над нами не грянула гроза из-за какого-нибудь нашего проступка.

Думая обо всём этом, я лишь вполуха слушал несколько сбивчивый рассказ дяди Серёжи о том, как они обнаружили пропажу.

— Мы, значит, подвели доски, и опять взяли машину на буксир. Её тряхнуло — и она пошла… Да, Топа очень нервничал и всё время порывался убежать, но Леонид его не пускал… По слишком беспокойному поведению Топы Леонид решил, что он учуял где-то течную суку — он их, то есть, Топа, а не Леонид, это Леонид сказал про Топу — за пятнадцать километров чует, во всех окрестных деревнях, а можно себе представить, что будет, если этакий зверь вломится на деревенский двор со своими ухаживаниями… Вот Леонид все это и говорит, пока управляет «Бураном», а я машину сзади подталкиваю, и чувствую, что она, вроде, встала на доски и все легче начинает идти… И тут у меня под руками багажник дёрнулся — и открылся. Я еле успел отскочить, так всё это было неожиданно, край багажника мне чуть под челюсть не заехал. Леонид выключил «Буран», подошёл поглядеть, в чём дело. И мы с ним разглядели, что замок багажника, вроде, погнут, словно машину вскрывали — и совсем недавно, а потом не смогли или не успели толком закрыть назад. Тогда Леонид велел мне забрать все оставшиеся вещи и увезти их на «Буране», чтобы вы проверили, что пропало, а сам велел Топе искать, сказав, что теперь понимает: Топа чуял не даму сердца, а воров, Топа тут же рванул по следу, и Леонид пошёл за Топой… А я отцепил трос и приехал… Вот, пожалуй, и все…

— Сурово, — вздохнул министр.

Я потянул Ваньку и Фантика прочь — хорошо, мы стояли в самых дверях. Они покорно отошли за мной в коридор, но, когда мы уже скрылись из поля видимости взрослых, Ванька прошипел:

— Куда тянешь? Пропустим самое интересное!

— Ага, пропустим, как нас будут пороть, если мы на глаза попадёмся! — съехидничал я.

— А ведь верно! — ахнула Фантик. — Ружья-то, получается, пропали из-за нас!

— Вот-вот, — сказал я, настойчиво подталкивая Ваньку и Фантика к лестнице. — Поэтому лучше нам отсидеться в наших комнатах, пока страсти чуть-чуть не остынут. Когда приедет отец, мы услышим все разговоры с площадки второго этажа. Но до самого ужина нам лучше и носа не высовывать!

Когда до Ваньки дошло, чем лично нам угрожает пропажа ружей, он в два прыжка взлетел по лестнице и оказался в нашей комнате — мы с Фантиком еле поспевали за ним.

Мы угрюмо расселись кто куда: Фантик на Ванькину кровать, Ванька на мою, а я на стул у окна.

— До чего неудачно всё вышло! — после долгой и тягостной паузы сказал Ванька. — Что теперь будем делать?

— Ждать, пока отец вернётся, — хмуро ответил я. — Больше нам делать нечего…

— А они тоже хороши! — фыркнула Фантик. — Ружья — это такая штука, которую нужно было в любом случае забрать с собой, даже если они были уверены, что ничего не случится! Министр, а до такой простой вещи допереть не мог!

— Наверно, костерят сейчас себя на чём свет стоит! — проговорил Ванька. — Особенно охранники. Ведь это они должны думать о таких вещах…

Опять наступило молчание. Говорить никому не хотелось. Сидя у окна, я напряжённо вглядывался в густеющий мрак, чтобы не упустить момент возвращения отца и Топы. Погода была ясная, и снег отсвечивал, и на фоне мерцающего снега, дополнительно озарённого отблесками света из окон, можно было различить все достаточно чётко.

— Пока не видно? — спросил Ванька.

— Пока нет, — ответил я.

И мы опять притихли.

Да, редко у нас на душе бывало так погано. Я думаю, любой из нас сейчас согласился бы отдать очень много, чтобы не было этой глупой истории и машина министра благополучно доехала…

— Вот и отец с Топой, — сообщил я наконец. — Отец с пустыми руками, и Топа, похоже, не в самом радужном настроении…

Мы прокрались на лестничную площадку и тихо присели у самых перил, чтобы лучше слышать.

— …Мы прошли до шоссе, — говорил отец в прихожей. — И все… Похитители уехали на машине. Ведь они ружья взяли, так?

— И ещё патроны, — донёсся голос охранника Юрия.

— Я сразу так и подумал, что вряд ли вы, Степан Артёмович, едете к нам без ружей, рассчитывая воспользоваться имеющимися здесь…

— Да, ружьё, пристрелянное под свою руку — это великая вещь для охотника, — сказал Угрюмый.

— В общем, надо срочно звонить в милицию и нашему новому фээсбешнику, — сказал отец. — Дорогие были ружья?

— Очень, — сообщил министр. — Льежское, богемское и сделанное в Туле к моему юбилею — сослуживцы преподнесли. Уж не знаю, во сколько им это обошлось, ведь особый заказ делали… Кстати, на тульском серебряная юбилейная табличка со всякими поздравлениями…

— Ну, если ружьё будут продавать, то табличку, конечно, снимут, — сказал отец. Его голос доносился теперь из гостиной, из того угла, где стоял телефон.

— Следы от вывинченных шурупов останутся, — заметил охранник Влад.

— Тоже верно, — согласился отец. — Значит, надо известить милицию, чтобы на городской барахолке выслеживали ружьё с четырьмя следами от шурупов на прикладе… Алло, Михаил Дмитриевич? У нас тут вот какое дело… — отец коротко и ясно описал случившееся. — Да, ждём… Мне известить Алексея Николаевича или вы сами его прихватите?.. Да, хорошо… До скорого.

— Приедут? — спросил министр.

— Да. Будут часа через полтора.

— Выходит, банька нам сегодня не светит… — вздохнул Степан Артёмович. — Что-нибудь ещё сказали?

— Да. Просили до их приезда машину не вытаскивать. Может, ещё какие-нибудь следы найдут. А потом сами помогут её извлечь.

— Подсуропили детки… — раздался мамин голос.

— Дети-то тут при чём? — возразил отец.

— Вот-вот, не надо на детей валить! — пробасил Степан Артёмович. — Они делали всё, что детям положено — что им теперь, сложа руки сидеть? Я-то в их возрасте ещё и не такие коленца отмачивал! Несчастное стечение обстоятельств — и мы сами хороши, лошадиные головы! Огнестрельное оружие нельзя оставлять никогда и нигде!

— Только тише, — сказал отец. — А то дети услышат и поймут, что мы на них не сердимся. Пока они будут опасаться, что им может нагореть, нам всем будет дышаться намного спокойней!

Мы восторженно поглядели друг на друга: ура, гроза миновала!

— Значит, нам можно спуститься вниз? — прошептал Ванька.

— Ни в коем случае! — таким же шёпотом ответил я. — Пусть думают, будто мы ничего не слышали!

— И вести себя тихо всё равно не помешает… Хотя бы до завтрашнего дня! — прошептала Фантик.

— …А я все равно сегодня попарюсь в баньке! — донёсся до нас упрямый голос Угрюмого. — Раз такая нескладень с самого начала путешествия, то надо переламывать невезуху — паром её вышибить! И зря вы, что ли, с самого утра баню топили? Нельзя допустить, чтобы ваш труд пропадал!

— Баню-то можно и по новой раскочегарить, — сказал отец. — Для нас сейчас важнее как можно быстрее схватить воров, чтобы ружья не уплыли. И чтобы, не дай Бог, с ними каких-нибудь дел не успели натворить.

— Ну, народ! — прогудел министр. — Оглянуться не успеешь, как слямзят всё, что плохо лежит! Взять бы этих мерзавцев да… Честное слово, поймал бы — сам бы проучил! Прочёл бы им мораль, чтобы надолго запомнили!

— Ну, моралями их не проймёшь, — сказала мама.

— Смотря какими, — возразил министр. — Я-то имел в виду присказку моего друга юности, который, по-моему, мог в одиночку медведя заломать. «Я, — говорил он, — признаю только моральные средства убеждения. А лучшее средство морального убеждения — это мой кулак!» и огромный кулачище показывал.

Взрослые внизу рассмеялись.

— Сколько у нас времени до их приезда? — продолжил министр. — Не меньше часу? До чего противно вот так сидеть и ждать!.. Ладно, пошли, что ли, устроимся пока в нашем доме…

Поняв, что больше ничего интересного ожидать не приходится, мы удалились в нашу комнату.

— Интересно, почему отец сказал «воров», а не «вора»? — вопросил Ванька.

— Это понятно, — ответил я. — В одиночку в заповедник мало кто сунется.

— Как по-твоему, — спросила Фантик, — это могли быть те самые браконьеры, которые вчера здесь орудовали?

— Могли, — сказал я. — Но с их стороны это просто невероятная наглость — наведываться два дня подряд, и так близко к центральному комплексу… Обычно так только дураки поступают, так что, я думаю, их поймают довольно быстро.

— Хорошо бы… — вздохнул Ванька. — А то и правда… С самого начала года все наперекосяк получается!

— Само собой ничего на свете не получается, — возразил я. — Если бы ты не начинал брызгать от бешенства слюной по любому поводу, то ничего бы не было!

— А иди ты!.. — огрызнулся Ванька. Но довольно вяло огрызнулся, надо сказать. Хоть он и обожал спорить против очевидного, но тут был не тот случай.

— Скажите лучше, что мы сейчас делать будем? — быстро вмешалась Фантик.

— Можно погулять, — сказал я. — Или с Топой пройтись, или начать строить снежную крепость, чтобы завтра в снежки играть. Но если мы решили, что лучше не вылезать из комнаты, то… — я задумался.

— Чего тут голову ломать? — сказал мой братец. — Мы за всей этой суматохой совсем про наш «паззл» забыли!

— Правильно! — вспомнила Фантик. — Вам ведь подарили «паззл», и большой!

— Расчищайте стол! — распорядился я.

Мы убрали со стола подарки и всё остальное, и достали «паззл».

— С чего начнём? — спросил Ванька, когда мы вскрыли коробку.

— По-моему, сперва надо разобрать все по цветам, — предложила Фантик. — Голубые кусочки неба в одну кучку, серые и коричневые кусочки замка в другую, зелёные — в третью, и так далее. Так потом намного легче будет собирать.

— Верно! — ответил я. — И ещё выбирайте отдельно все крайние кусочки, чтобы мы сразу составили рамку картинки. Двигаться от краёв к центру будет намного удобней…

Мы с таким увлечением взялись за дело, что забыли обо всём на свете. Мы даже не слышали, что творилось внизу и как приехала милиция.

Мы очнулись только тогда, когда к нам в дверь постучали. Больше двух часов пролетело незаметно, и за это время нам удалось собрать только рамку картинки и малюсенький кусочек неба.

— Войдите! — крикнули мы.

В комнату вошли Михаил Дмитриевич и охранник Юрий.

— Ещё раз привет! — сказал Михаил Дмитриевич. — Опрос свидетелей.

— Вам удалось что-нибудь выяснить? — спросил Ванька.

— Выясняем, — усмехнулся Михаил Дмитриевич. — У меня ведь нет волшебной палочки… Или волшебного зеркальца, чтобы увидеть в нём преступника. Но до истины мы докопаемся!

— Боюсь, свидетели из нас фиговые, — сказал я.

— А вдруг! — сказал Михаил Дмитриевич. — Ничего нельзя упускать, иногда такая полезная мелочь может выскочить… Итак, с чего всё началось?

— Ну, мы поспорили из-за снегоката, стали гоняться друг за другом и выскочили на дорогу… — начал я.

И, все втроём, мы достаточно подробно — хотя и чуть-чуть сумбурно, потому что перебивали друг друга — описали, что произошло на дороге.

— Скажите, а как вёл себя ваш замечательный пёс? — спросил Михаил Дмитриевич.

— Нормально себя вёл, — ответил я, оглянувшись на Ваньку и Фантика, и они закивали, подтверждая мои слова.

— Вам не показалось, что он нервничает так, будто кроме находящихся в машине где-то поблизости есть ещё посторонние?

— Нет… — ответил я, чуть подумав и опять оглянувшись на Ваньку и Фантика, и опять они закивали.

— А насколько далеко он вообще может учуять присутствие чужих? — поинтересовался Михаил Дмитриевич.

— Довольно на большом расстоянии, — ответил я. Как-то получилось, что весь разговор предоставили вести мне — как самому старшему. — Километра за три точно.

— То есть, в окружности как минимум три километра никого подозрительного быть в тот момент не могло? Особенно вчерашних браконьеров, ведь пёс уже знал, что их запах — это запах нехороших людей, о которых надо немедленно предупредить?

— Я думаю, что и в большей окружности, — сказал я. — Бывали случаи, когда на резкий запах он реагировал километров за десять.

— А шоссе? — вдруг спросил охранник Юрий.

Я хлопнул себя по лбу.

— Правильно! От того места до шоссе приблизительно два километра по прямой. Просто дорога, по которой вы въезжали в заповедник, идёт наискосок. Но дело в том, что все, происходящее за границами заповедника, Топу не касается. Он знает, что там постоянно и люди, и машины, но что это не входит в охраняемую зону. Он, кстати, и на людей в заповеднике — на тех же грибников или лыжников — может не реагировать, если от них не исходит запах опасности.

— А запах опасности он чует всегда? — спросил Михаил Дмитриевич.

— Всегда — и безошибочно! — заявил Ванька.

— Выходит, если бы в тот момент кто-то находился на обочине шоссе, то Генерал Топтыгин не стал бы на него реагировать?

— Только не вчерашние браконьеры! — уверенно сказал я. — Топа знает, что их надо задержать, как только он их учует. А значит, он поднял бы шум, даже учуяв их на шоссе — или далеко за шоссе. И, возможно, немедленно кинулся бы их «арестовывать».

— Вы всё-таки следите, чтобы он не проявлял излишней самостоятельности, — с беспокойством сказал охранник Юрий. — А то ведь такие бандюги и пристрелить могут…

— Топу не пристрелишь! — с жаром заверил я. — Но ему ведь никто и не позволяет самовольничать. Вот и вчера — он явно чуял чужих, но отец запретил ему отправляться на разведку в одиночку, и Топа послушался, как слушается всегда. Он знает, что хозяин понимает больше, и если запрещает что-то делать, то, значит, неспроста.

— Но ведь твой отец потом решил, что Топа нервничал из-за чужих, так? — спросил охранник. — А сперва он считал, что пёс учуял даму, разве нет?

— Если бы он почуял даму, его не так легко было бы обуздать, — объяснил я. — Это был бы тот единственный случай, когда Топа мог дать дёру, на все наплевав. Во всяком случае, не послушался бы с первого оклика. Я думаю, когда отец понял, что он учуял не даму, а чужих, то перестал удивляться его покладистости.

— Но, всё равно, нельзя исключать, что пёс всё-таки нервничал из-за дамы? — вопросил охранник.

— Нельзя, — согласился я. — Но это маловероятно. И потом, Топа ведь взял след похитителей и провёл отца до самого шоссе…

Охранник на это ничего не ответил, но как-то недоверчиво покачал головой.

— Вы не верите, что Топа шёл по правильному следу? — возмущённо спросил Ванька.

— Работа у нас такая, что надо учитывать все вероятности, — ответил охранник.

— Но разве вы не нашли следы? — спросила Фантик.

— Со следами есть небольшая загвоздка… — пробормотал охранник. — И уже слишком темно, чтобы их искать. Завтра с утра все как следует проверим — лишь бы ночью снегопада не было…

— Но ведь можно медленно ехать на машине и светить фарами, — заметил Михаил Дмитриевич. — Я могу вести машину, а вы пойдёте перед ней, выглядывая следы…

— Да, пожалуй, так и стоит сделать, — кивнул охранник. — У меня вопросов к ребятам больше нет. А у вас?

— Тоже не имеется, — сказал Михаил Дмитриевич.

— Благодарю вас, — кивнул нам охранник. И направился вниз.

Михаил Дмитриевич чуть задержался, и я окликнул его, когда он был уже в дверях.

— Михаил Дмитриевич!..

— Да? — обернулся он. — Кстати, называйте меня просто Михаилом. Или Мишей, как вам больше нравится. Я до сих пор никак не привыкну к этому торжественному обращению по имени-отчеству, — он слегка поёжился. — Будто тебя надувают через соломинку, чтобы ты казался важнее… И потом, я ведь не намного старше вас.

— Хорошо, — сказал я. — Я вот чего не понял… Раз вдоль следа воров можно проехать на машине, то, выходит, они удирали по дороге? Ведь напрямки машина к шоссе не пройдёт…

— Верно, по дороге, — подтвердил Михаил. — Разве отец вам не сказал?

— Он просто сказал, что прошёл по следу, а мы не спросили, как шёл этот след. И мне сначала вообразилось, что прямо через лес и русло реки…

— Нет, шёл по дороге — если это вообще был тот след. Может, я открою вам служебную тайну, но всё-таки скажу: полковник подозревает, что Топа мог неправильно понять вашего отца и пойти по обратному следу собственной машины министра, которую вы так здорово отправили в канаву…

— Полковник?! — все втроём воскликнули мы.

— Ну да. А вы не знали? — удивился Михаил. — Очень опытный офицер. Абы кому охранять министра не доверят.

— Поэтому вы с ним и были так..? — Ванька искал подходящее слово, но никак не мог найти.

— Так почтителен? — Михаил сам пришёл на помощь моему брату. — Конечно! Ведь я всего лишь лейтенант, так что должен соблюдать субординацию. Пока он здесь, решающее слово всегда будет за ним.

— В общем, преступники были на машине, так? — сказал я. — И тогда понятно, почему они так быстро появились и быстро исчезли. Но со следами машины… Да, действительно, это не следы в чистом снегу. На дороге снег утрамбованный, да ещё в последние дни ездили по нему много, так что отличить следы одних колёс от других…

— Очень трудно, особенно в темноте, — согласился Михаил. — А разобраться желательно ещё сегодня.

— А второй охранник министра — тоже полковник? — полюбопытствовал Ванька.

— Нет, майор. Но тоже заслужил это звание не просто так, как вы понимаете.

— Как вы думаете, можно их расспросить про всякие ихние приключения? — спросил Ванька.

— Думаю, можно. В конце концов, за спрос денег не берут. В крайнем случае, откажутся вам что-нибудь рассказывать, вот и все.

И Михаил вышел.

— Может, он и опытный, — проворчал Ванька. — А все равно дурак. Не может наш Топа ошибаться, и это любому ёжику должно быть понятно!

— Да, мне тоже Михаил нравится больше, — сказала Фантик.

— Не волнуйтесь, все они знают, что делают, — вмешался я. Мне не очень хотелось продолжать разговор на эту тему. — Этот Юрий, который оказался полковником, ведь ясно сказал: они должны учитывать все, даже то, что вряд ли может быть.

— Ну… — протянул Ванька. — Наверно, обязаны. Но это ж свихнуться можно, если всех подозревать.

— По-твоему, они и наших родителей могут подозревать? — спросила Фантик.

Вот это мне уже совсем не понравилось. Ещё немного — и они додумаются до того, до чего уже додумался я. Всё-таки, я был самым старшим, поэтому соображал немножко быстрее. И я чувствовал, что мне надо как можно быстрее посоветоваться с отцом.

— Глупости! — сказал я. — Им просто надо восстановить все по минутам, чтобы было легче поймать воров… Дай-ка мне вон тот кусочек неба, на самом углу стола. Кажется, он должен подойти вот сюда.

Ванька машинально протянул мне нужный кусочек, продолжая размышлять над услышанным и полный обиды за Топу. Но через пять минут и он, и Фантик опять втянулись в собирание картинки, и мы собирали её до самого ужина.