Тайна речного тумана

Почти по Гоголю

Он решил еще раз обойти всю палубу. Не встретив никого, отправился в каюту. Эллы до сих пор не было.

Едва голова коснулась подушки, он тут же провалился в сон.

Ему снилось, что он, весь израненный, оставляя кровавые следы, ползет по ночной палубе, а его преследует босая, вся в белом, гоголевская панночка из «Вия». В руке она держит окровавленный нож. Его счастье, что она слепа и не видит его, хотя и нанесла уже достаточно ударов. Он истекает кровью.

Все однокурсники спят по каютам, он старается кричать, но из горла вырывается лишь жалкий хрип. Сил ползти почти не остается. Панночка его преследует, тычась в заграждения, окна, переборки.

«Хоть бы за борт кувыркнулась, что ли!» – мелькает в сонной голове.

Внезапно он всем телом начинает ощущать гулкие шаги по палубе.

Так человек не ходит, это Вий – жуткий монстр отечественной классики, он его точно увидит и покажет Панночке, чтобы та нанесла завершающий удар. Петр знает, откуда покажется чудовище. Он сам на него выползет. Третьего, как говорится, не дано. Его, как волка, гонят под прицелы двустволок.

Все, что произойдет потом, он тоже знает, словно с ним уже нечто такое происходило. Но где и когда?

Шаги становятся отчетливей. Вот и само чудовище – толстое, мерзкое… Только вместо физиономии с опущенными веками у него лицо, и оно кажется Петру знакомым… Боже, да это Элкино лицо, она как-то влезла в шкуру монстра и движется прямо на него, вот-вот затопчет.

Куда ползти? Впереди Элка в костюме Вия, сзади – Панночка с окровавленным ножом. Выхода нет!

Он проснулся весь в поту, вскочил, с трудом осознал, что вокруг – обстановка каюты. За окном – туман, в душевой бежит вода. Под душем кто-то плещется. В памяти медленно, словно из морских глубин, всплывали подробности вчерашнего вечера и ночи. Хотя увиденное во сне не отпускало, грохот шагов Вия по палубе Петр, казалось, ощущал каждой клеткой своего тела.

Не особо соображая, что делает, он поплелся к стеклянной двери и открыл ее. Обнаженная Элла стояла под струями воды и увидела его не сразу. Он успел разглядеть несколько струек крови, стекающих по ее ноге.

– Фролов, ты обнаглел вконец! – крикнула она, задернув полупрозрачную занавеску. – Выйди вон, не видишь, я стесняюсь. Проснулся, слава богу!

– Сама шастает где-то всю ночь, а потом требует от меня… – начал он бурчать, прикрывая дверь душевой, – …соблюдения правил приличия.

– Да, требую! – прокричала она из-за двери. – А где я шастаю, не твое дело!

Он быстро осмотрел ее одежду, висевшую на стуле, нашел под диваном ее сумку, бегло обыскал. Что он хотел найти? Окровавленный нож? Пистолет? Он сам не знал.

Едва Элла выключила воду, быстро натянул брюки, накинул плащ на голое тело, вышел на палубу и закурил. Густой туман висел на уровне иллюминаторов, скрывая очертания судна. Не было видно ни кормы, ни носа. Теплоход застрял посреди реки, отрезанный от окружающей жизни на неизвестный срок.

Неожиданно один за другим раздались два протяжных гудка.

Петру пришло в голову, что агрессивность Элки может скрывать за собой полную внутреннюю беспомощность. Может, она запуталась и нуждается в чутком отношении, в заботе и внимании. И то, что они сотворили ночью вдвоем с Лизаветой, – весьма неблаговидно. Об этом Элла узнать не должна. Она и не узнает никогда!

Петр уверен: Лизавета не из болтливых, трепаться не будет.

То ли от собственных мыслей, то ли от тумана Петра зазнобило. Сделав несколько затяжек, он поспешил обратно в каюту. Элла сидела в халате, сушила волосы феном.

Петр застыл, наблюдая за нею. Представить сейчас ее с окровавленным ножом на палубе не хватило бы воображения. Домашняя, заботливая, желанная – только такие эпитеты вертелись на языке.

– Что стоишь как истукан? Давно не видел?

– Хочу понять, – с трудом подбирая слова, он пытался сформулировать главное, что его мучило на тот момент. – Когда ты настоящая: сейчас, когда сушишь волосы, или, к примеру, на этом фото.

С этими словами он достал смартфон, нашел на нем пришедшее ммс и показал бывшей супруге.

То, что последовало за этим, он ожидать никак не мог. Увидев себя на ночном фото, Элла как-то сдавленно вскрикнула, зажмурилась, выгнулась всем телом поперек дивана. Работающий фен при этом отлетел в угол каюты, вырвал вилку из розетки и там замолк.

Скрежет зубов, раздавшийся в тишине, шумное прерывистое дыхание и судороги, последовавшие за этим, на миг парализовали Петра, но автоматизм врача «Скорой» сработал как часы. Спустя пять минут голова супруги с компрессом на лбу покоилась у него на коленях, дыхание было ровным, сознание – ясным. Его пальцы фиксировали ее челюсть в нужном положении.

– Выбрось эту фотку из телефона, слышишь? – попросила она, едва обрела возможность говорить. – И отпусти мою челюсть, язык себе я не откушу, не волнуйся.

Он спешно выполнил ее просьбу.

– Я боюсь ее, она будет преследовать меня… Эта фотка. Кто ее прислал?

– Откуда мне знать! Номер незнакомый.

– Удали ее к чертям собачьим!

– Хорошо, хорошо. – Он дотянулся до смартфона и сделал вид, что удалил ммс. – Все, ее больше нет, не волнуйся, ты ее больше никогда не увидишь, обещаю.

– Самое интересное, что я ничего не помню, Фролов, слышишь? Ничего, – тараторила испуганно супруга, глотая слезы и изредка всхлипывая. – О чем-то говорила с Лизкой, что было потом… Все как в тумане.

Петр хотел сказать, что содержание их беседы с Лизкой как раз ему известно, но сдержался, вместо этого буркнул:

– Мы все в реальном тумане. Отрезаны от цивилизации.

– Сколько сейчас времени? Завтрак уже был?

– Какое там! – он взглянул на часы. – Еще только семь утра.