Тайна сердца

Глава I. Смирение

Санкт-Петербург, церковь Св.Троицы,

1775 год, 10 января

В третий раз осенив себя крестным знамением, Даша тихо замерла у иконы Божьей Матери. Дьякон начал качать дымящим кадилом, бубня молитву. Девушка стояла среди женщин, незаметная в темном простом тулупчике и сером шерстяном платье. Ее золотоволосая головка, покрытая расписным русским платком, сильно склонилась, и взор не отрывался от четок, что перебирали тонкие пальчики. Вполуха слушая каноны дьякона, который обходил с кадилом большую темную церковь, она печально вздыхала, почти не вникая в слова молитвы.

Девушка напряженно думала о своей теперешней жизни, которая всего за несколько недель изменилась до неузнаваемости. Теперь во дворце тетушки все было иначе. Сейчас в усадьбе всем заправлял молодой строгий хозяин, Илья Григорьевич. Без него не садились трапезничать, без его ведома не решались на большие траты и непременно уведомляли его, если собирались ехать на бал или очередной прием. Постоянно поутру у кабинета Теплова толпились приказчики, купцы и иной люд. После обеда Илья каждодневно ездил по делам верхом, а вечером молодой человек часто задерживался в особняке у одного из своих друзей или отправлялся развлечься в биллиардный салон на Невском.

Три дня назад состоялось обручение Лизы и Бибикова. И Даша со слезами счастья на глазах искренне радовалась за сестру, которая уже через два месяца должна была выйти замуж и навсегда избавиться от гнета и нравоучений старшего брата. Ведь Даша знала, что Бибиков любит Лизу, поэтому была уверена, что Дмитрий Гаврилович будет потакать всем капризам сестры и баловать ее. В настоящее время с позволения Ильи Лизе дозволялось ездить на все балы и рауты, куда ее мог сопровождать жених. На седьмом небе от счастья девушка прихорашивалась с утра до вечера, а особенно в те дни, когда за ней намеревался заехать Дмитрий. Она постоянно мурлыкала под нос любовные романсы и, довольная и влюбленная, только и говорила о том, как будет счастлива в будущем браке.

Даша по-доброму завидовала старшей сестре и молила Бога о том, чтобы и ей поскорее выйти из-под опеки Теплова. Ибо в последние две недели ее жизнь превратилась в печальную драму. Ее существование в доме Тепловых стало совсем безрадостным. Как и велел Илья, еще в последний день прошлого года Даша переехала в дальнюю спальню для гостей. Однако комнатка вдвое меньше той, что она занимала прежде хоть и навеяла грустные мысли, но все же понравилась Даше. В светлых тонах, теплая, уютная, с кроватью с балдахином, небольшой уборной, платяным шкафом, изразцовым камином и напольным зеркалом, ее новая спальня отчего-то напомнила девушке спальню в родительском доме. Даша отчетливо помнила их небольшой особняк в Москве. Там ее детская тоже была убрана в золотистых тонах, лишь в сочетании с розовыми оттенками. В ее новой спальне было два больших окна и небольшой балкончик, смотрящий на длинную усадебную дорогу. Единственным минусом этой спаленки было то, что здесь предусматривалось место для горничной. Посему ее Анюта была вынуждена перебраться в комнату прислуги на чердачном этаже дворца.

Итак, Даша почти сразу же привыкла к своему новому месту проживания в доме, которое ей пришлось вполне по душе. Эту комнату посоветовала ей занять Марья Ивановна после неприятного разговора с сыном, который состоялся на утро после именинного бала. Едва Теплова узнала, что Илья велел Даше освободить горчичную спальню, и, увидев, что девушка сильно подавлена и на все ее вопросы лишь молчит и тяжко вздыхает, Марья Ивановна немедля устремилась в кабинет сына, где он принимал своего старшего приказчика, и потребовала немедленного разговора.

Илья попросил Арсения Ивановича ненадолго выйти из кабинета и на прямой вопрос матери ответил, что Дарья более не будет жить в этом доме как его сестры, ибо она им не ровня, а всего лишь дочь его дяди. Оттого девушка, по мнению Ильи, должна вести себя более скромно, послушно и по возможности приносить пользу. Посему Илья тут же объявил матери, что Даша будет ежедневно помогать ему с бумагами в кабинете, и вообще, она уже час как должна быть здесь, вместо того чтобы жаловаться на свою судьбу тетушке.

Возмущенная Марья Ивановна попыталась образумить сына, но он был непреклонен и жестоко суров. А напоследок Теплов добавил, что Дарья наказана не менее чем на неделю и вообще не выйдет из дому. Марья Ивановна, опешив от такого поворота и не в силах противостоять сыну, вышла из кабинета в расстройстве, не понимая, отчего все так случилось. Она поднялась к Даше и, сама едва не плача, сказала, что девушка все же должна переехать в другую комнату. Теплова сетовала на то, что отныне главным в доме является Илья, он сейчас решает, как им жить, и в отместку вполне может урезать содержание Марьи Ивановны, как и грозил ей.

Тетушка была очень добрым и ранимым человеком и не могла противостоять упертости и властности сына. За время брака с мягким и обожающим ее мужем Марья Ивановна совсем позабыла, каким может быть авторитарный, суровый мужчина. Именно таким был ее отец, и именно таким теперь становился Илья. Потому на первый же выпад-приказ сына Марья Ивановна не нашлась, что ответить, и стушевалась, и уже через пять минут разговора с ним поняла, что ей не переубедить сына. Раньше, еще в детстве, Илья тоже проявлял признаки упертости, но после армии, а еще более после военной кампании превратился в жесткого, властного мужчину. Все, что Теплова могла сделать для Даши, — это посоветовать ей эту спальню, самую светлую и уютную. А также Марья Ивановна сквозь слезы попросила девушку помогать Илье в делах, ибо сын настаивал на этом. И сейчас был недоволен оттого, что Даша до сих пор не спустилась в кабинет. Сказав все это, Марья Ивановна, прижимая к носу кружевной платочек и вытирая слезы, удалилась в свою комнату и выпила много валерианы, чтобы хоть немного успокоиться.

С того печального дня жизнь Даши поменялась. Отныне ежедневно утром она сразу после завтрака приходила в кабинет Теплова и выполняла его поручения. В основном отвечала на те письма, которые Теплов давал ей и кратко произносил ответ. Даша писала ответное письмо и показывала ему. Илья корректировал, и она вновь переписывала, а после уже запечатывала, подготавливая для посыльного.

Уже через четыре дня Теплов поручил девушке переписать в толстые тетради в кожаной обложке всех принадлежащих Тепловым крепостных людей. Накануне Чигарев предоставил списки переписи, и Даше следовало по графам занести всю необходимую информацию по каждому человеку. Девушка работала тут же, в кабинете Теплова, за небольшим, стоящим у окна секретером, пока Илья принимал посетителей. Каждый день Теплова был расписан. В понедельник он принимал крестьян со своих обширных земель. Во вторник — поверенных, по средам — посыльных по денежным делам, а также банкиров и ростовщиков. В четверг — приказчиков из разных деревень, трех каждую неделю. За пару месяцев приказчики должны были все побывать у него и доложить, что у них происходит в хозяйстве. По пятницам встречал разных купцов и церковников. А в субботу остальной люд. Все приемы происходили до обеда. Даша, исполняя поручения Ильи, то отправляла послания, то отвечала на письма, то вообще записывала за Тепловым под диктовку, при этом должна была еще и успевать заполнять поименную переписную книгу. То и дело Илья, подходя к секретеру, за которым сидела девушка, поручал ей очередное задание.

В первый же день, опешив от потока новых дел и устав от писанины, которой ее нагрузил Теплов, Даша даже всплакнула над своей прошлой вольной жизнью. Но спустя пару дней, ей стало интересно работать в кабинете брата. Делая свое дело, девушка с любопытством слушала посетителей, ответы Ильи, или то, как он раздавал поручения тому или иному приказчику, его советы, приказы и мнения и была крайне удивлена тем, что Илья оказался совсем не самодуром, как она почти уже окрестила его. Теплов внимательно вникал в ту или иную проблему, выслушивая очередного крестьянина или купца, разбирался до конца и выносил решение. Чаще всего Даше нравилось его решение, ибо и, по ее мнению, оно было справедливо.

Иногда она, правда, совершенно не понимала, о чем говорил пришедший к Илье человек, это обычно касалось правовых дел или работы того или иного завода. Но она замечала, что и Теплов, также поначалу не сильно разбирающийся во всем, просил, чтобы ему подробно разъяснили этот вопрос или ситуацию, и уже потом, обсудив все детали, принимал решение.

В целом утреннее времяпровождение в кабинете Теплова вполне пришлось Даше по душе, потому что она узнавала много нового и интересного, и время проходило незаметно. К тому же, когда девушка помогала молодому человеку с делами в кабинете, Илья практически не придирался к ней, был довольно вежлив и холоден. Возможно, потому что они были на людях. Он лишь давал ей поручения, говорил в обезличенной форме и постоянно называл ее полным именем.

Все неприятное начиналось позже, после обеда, когда Даша ненароком сталкивалась с Тепловым в гостиной или в коридоре. Илья постоянно находил малейший повод сказать ей что-нибудь неприятное. Например, что Даша плохо выглядит, или что ее платье испачкалось, или что ее горничная повздорила сегодня на кухне с горничной Лизы. Даша обычно старалась сразу же ретироваться из комнаты, чтобы не выслушивать колкости от Ильи. Но иногда, в основном, когда они оказывались наедине с молодым человеком, девушка позволяла себе отвечать ему весьма задиристо. Между молодыми людьми начиналась словесная перепалка, и не всегда в ней побеждал Илья. В такие моменты Даша отчетливо видела, как его взор разгорается, а в его глазах начинает светиться какой-то опасный темный огонек, отражающий недовольство и азарт одновременно.

Время после обеда Даша проводила или в библиотеке, или за вышиванием, или в компании Оленьки. По вечерам наступало ее самое любимое время. Ибо к вечеру Илья уезжал из дома, и вечерняя трапеза в основном проходила без него. А после ужина она вместе с тетушкой и сестрами в гостиной читала, вышивала или музицировала до возвращения Ильи. Молодой человек был точен как часы и возвращался с девяти до десяти вечера. Он заходил в гостиную и, обведя всех женщин оценивающим взглядом, желал им покойной ночи и удалялся в свою спальню. Далее все расходились по своим комнатам до следующего дня.

В целом Даша уже смирилась со своей жизнью. Лишь одно обстоятельство терзало ее. Это то, что ей нельзя было выходить из дому. Она невольно сравнивала свое положение в доме Тепловых с положением старшей сестры. Лизе разрешалось все: от фривольных нарядов и опозданий к завтраку до балов, с которых она в сопровождении Дмитрия Гавриловича могла вернуться далеко за полночь. На все увещевания Марьи Ивановны, что нельзя даже обрученную девушку так распускать, Илья безразлично пожимал плечами и говорил, что Лиза теперь не его забота, а в скором времени вообще покинет этот дом. И ее поведение пусть контролирует жених.

Именно сегодня окончилось Дашино наказание. Впервые за долгие десять дней Илья разрешил Даше сходить ненадолго в церковь на вечернюю службу. Оттого сейчас девушка тихо стояла в боковом пределе, обдумывая всю свою теперешнюю жизнь, и желала только одного —так же, как и Лиза, поскорее выйти замуж и покинуть этот дом-крепость с его запретами и контролем хозяина.

Придя на службу, Даша сразу же устремилась к своему духовнику и спросила, как ей следует вести себя с братом, который тиранит ее. Поп, внимательно выслушав девушку, нравоучительно заметил, что она девица и ее долг беспрекословно подчиняться воле мужчины. И он ничего зазорного не видит в том, что брат оберегает ее от напрасных соблазнов, ограничивая излишние гуляния, и приучает к труду, когда она помогает ему в делах. В конце беседы духовник сказал, что Даша должна быть послушна во всем Теплову, ибо тогда ее поведение будет угодно Богу. Отчего-то речь попа Даше совсем не понравилась, но спорить с ним она, конечно же, не могла. Оттого теперь, стоя у иконы, девушка горько вздыхала. Она думала о том, что, возможно, и поп, и Илья правы, и ее жизнь не так уж и плоха?

Служба подошла к концу, и Даша понурилась. Она знала, что сейчас уже более восьми часов вечера, но домой ей идти не хотелось. Она вдруг подумала, а отчего нельзя немного прогуляться по соседней улице, а уж потом пойти домой?

Так девушка и решила. Выйдя с паперти, она прошла чуть в сторону от церкви один квартал, затем другой, и оказалась на улице, которая находилась в отдалении от особняка Тепловых. Погода стояла на редкость теплая и бесснежная. И девушка, довольная тем, что наконец может прогуляться, как ей вздумается, все шла и шла по улицам, которые с каждой минутой становились пустыннее. С каждым новым домом она говорила себе, вот после того особняка она повернет в сторону дома, но резвые ножки уносили ее все дальше, не желая сворачивать в нужную сторону.

Вскоре Даша вышла на большой проспект и, оглядевшись, решила пересечь его. По широкой улице двигалось много колясок, телег и просто всадников. Она уже собралась перейти улицу, опасливо оглядываясь по сторонам, чтобы не столкнуться нечаянно с телегой, и даже преодолела половину пути, как вдруг сбоку от себя услышала приближающийся стук колес.

— Поберегись! — раздался позади нее громкий окрик ямщика, и девушка едва успела обернуться и краем глаза увидеть несущийся на нее экипаж. Даша мгновенно отскочила в сторону, чтобы несущаяся карета не сбила ее с ног, и оступилась. Неудачно отшатнулась, и каблучок ее сапожка попал в проталину. Она поскользнулась и, подвернув ногу, упала на колени.

Даша еще не успела ничего осознать, как некий всадник в военной форме, который в этот момент проезжал мимо, резко осадил коня и, стремительно выпрыгнув из седла, приблизился к ней.

— Дарья Сергеевна! — воскликнул Иван Михайлов, уже наклоняясь над нею. Даже не спросив у девушки позволения, молодой человек одной рукой обхватил ее за талию и поднял из талого снега, поставив на ноги. Даша подняла на подпоручика просветлевшее лицо. И Михайлов, немедленно убрав руки с талии девушки, почтительно заметил: — Ох, простите, я не получил дозволения.

— Ничего страшного, Иван Федорович, — тут же заулыбалась Даша. — Вы появились так вовремя.

— Когда увидел, как вы упали в эту мешанину, я так испугался, что вы вся намокнете и испачкаетесь, что совсем позабыл правила приличия, — объяснил Михайлов, окидывая восхищенным взволнованным взором девушку. Молодой человек решил умолчать о том, что поначалу, случайно увидев девушку у церкви, почти четверть часа следовал за нею на некотором отдалении, двигаясь следом по улицам, и приблизился лишь теперь, чтобы помочь. Однако Иван, боясь выглядеть в глазах Даши глупо, решил это скрыть. — Вы не ушиблись?

— Вовсе нет, Иван Федорович, все хорошо, — ответила Даша.

В этот момент Михайлов озабоченно, словно наседка, отряхивал от грязного снега тулупчик и юбку Даши, а девушка поправила головной платок, который движения чуть съехал набок. Через минуту молодой человек выпрямился и, не спуская поглощающего взора с личика девушки, спросил:

— Вы домой идете?

— Да. В церковь ходила, — промямлила Даша и как-то смутилась.

Иван совсем не изменился за те три недели, что они не виделись. Молодой человек был все таким же: с русыми густыми вихрами, живыми красивыми глазами и добрым лицом. Михайлов был приятен ей, и девушка отчего-то вспомнила тот день на прогулке у Разумовских, когда она очень много времени провела в его компании. Эти воспоминания вызвали в ее сердце нежность. Но Даша вдруг осознала, что хоть Михайлов ей и приятен, но после того дня молодой человек более никак не проявлял к ней своего интереса. Понимая, что навязываться Ивану Федоровичу первой недопустимо для порядочной девушки, она решила, что лучше закончить разговор с молодым человеком и распрощаться с ним. Оттого она быстро заметила:

— Благодарю вас еще раз, Иван Федорович. Рада была увидеть вас вновь, прощайте.

— Прощайте, Дарья Сергеевна, — глухо ответил подпоручик, кусая губы и отчего-то нервно теребя свою плеть.

Девушка на прощание улыбнулась молодому человеку и, отвернувшись, решила все же пойти в направлении дома.

Глава II. Подпоручик

Даша сделала уже несколько шагов по широкому, мощеному камнем тротуару, как Михайлов стремительным шагом нагнал ее, держа под уздцы свою кобылу, и громко предложил:

— Вы позволите проводить вас до дому, сударыня?

— Но вы, наверное, ехали по делам? Не хочу вас отвлекать, — произнесла Даша смущенно. Ей было приятно, что Иван предложил это. Но она стеснялась своего простого вида. Ведь ее скромный наряд: старый тулупчик без вышивки, простая серая юбка, да и русский платок, который носили мещанки, — казался Даше крайне неприглядным, оттого девушка стеснялась стоять рядом с Михайловым. Молодой человек, одетый в зеленую офицерскую форму с золотыми галунами, в треуголке с дорогим мехом смотрелся по сравнению с ней очень эффектно и браво.

— Я закончил все свои дела на сегодня. А вас мне Бог послал, — с горячностью выпалил Иван. — Я так много дней молил его о том, чтобы вы хотя бы один раз ответили на мои письма, а сейчас, видите какая удача, случайно встретил вас. Все же позвольте, я вас провожу?

Даша удивленно вскинула глаза на подпоручика, который был на полголовы выше нее, и пролепетала:

— Вам, наверное, будет стыдно со мной идти. Я так плохо одета нынче.

Михайлов тут же оглядел с ног до головы хорошенькую фигурку Даши и без тени лукавства сказал:

— Дарья Сергеевна, даже если вы будете одеты в лохмотья, вашу красоту все равно не спрячешь. Что мне до вашей одежи? Когда вы сами, живая и такая прекрасная, рядом? Я вас вижу! Ваше румяное приветливое личико и глазки, словно у волшебницы какой, и это для меня главное. К тому же я и вашему братцу говорил, что ваше денежное положение меня нисколько не волнует. Мне вы нужны, а не приданое.

Окончательно опешив, Даша моргнула несколько раз и тихо заметила:

— Тогда, если вам угодно, Иван Федорович, проводите меня до дому, а то уже стемнело.

— О, благодарю вас, Дарья Сергеевна, благодарю, — тотчас расплылся в улыбке Михайлов, и его карие глаза засветились тысячами огней.

Он подставил девушке локоть, и она, опершись на руку молодого человека, пошла вместе с ним вдоль по улице. Лошадь Ивана, которую он держал под уздцы, послушно шла позади. Не успели молодые люди сделать и несколько шагов, как Даша захромала и прикусила от боли губу.

— Ой, — она осела на ногу и почувствовала, что не может встать на нее. Михайлов немедля поддержал ее.

— Что-то не так? — воскликнул подпоручик озабоченно.

— Моя нога. Прямо встать не могу, боль сильная. Видимо, подвернула ее.

Иван думал лишь минуту.

— Вы не будете против, если я посажу вас на свою лошадь? Так я быстрее вас домой доставлю.

— Я даже не знаю, — опешила Даша.

— Вы боитесь?

— Нет. Но, наверное, это неприлично?

— Отчего же? Я так не думаю, — властно заметил Михайлов и, улыбнувшись девушке, добавил: — Не бойтесь, Дарья Сергеевна, я подниму вас.

Более не спрашивая ее, Михайлов сильными руками легко приподнял Дашу за талию и посадил в седло. Девушка устроилась боком, ибо юбка сидеть по-другому не позволяла. Иван вновь взял лошадь под уздцы и не спеша пошел по улице. Они вышли в какой-то пустынный переулок. Кругом было тихо, и по дороге молодым людям встречались лишь одинокие прохожие. Пошел завораживающий мягкий снег, и ветер стих.

— Иван Федорович, — спросила вдруг Даша, не выдержав. Михайлов быстро поднял на нее лицо, которое было на уровне талии девушки. — Вы упомянули, что писали мне?

— Да, так и есть.

— Но я не видела писем от вас.

— Неужели? И вам не передавали ни одного моего письма?

— Нет.

Иван, опешив, на минуту остановился и, внимательно посмотрев на девушку, поинтересовался:

— А мои цветы?

— Нет, — искренне ответила она.

— Я посылаю вам цветы и письма каждый день, Дарья Сергеевна. С того самого дня как мы были на гулянии у Разумовских. И что же, ни одну корзину вам тоже не передали?

— Да нет же, — уже как-то несчастно промямлила она, поджав губки.

Она даже не представляла, что Михайлов думает о ней и посылает письма и цветы.

— Ничего не понимаю, — нахмурился подпоручик.

— Может, вы отправляли не на тот адрес? Или посыльный перепутал? — предположила Даша.

— Нет. Вряд ли. Вторую корзину я собственноручно передал вашему дворецкому. А двадцать седьмого декабря, когда заезжал к вам домой, справиться о вашем здоровье, Илья заметил, что, возможно, вы не хотите отвечать на мои письма. Значит, он видел мои цветы.

— Вы приезжали к нам в дом?

— Да, я хотел увидеть вас. Но Теплов сказал, что вы больны.

— Мне ничего не сказали об этом.

— Наверное, произошла какая-то ошибка, — мрачно отозвался Михайлов и вновь пошел по улице, ведя за собой лошадь с девушкой.

Даша сосредоточенно смотрела на треуголку молодого человека, отороченную белым мехом, которая красовалась на его русой голове, и отчего-то в ее мыслях крутился один вопрос. Куда могли деться предназначенные ей корзины с цветами и письма Ивана Федоровича. Имя Ильи всплыло в сознании девушки в ответе на этот вопрос. Неужели по приказу Теплова все цветы и письма до нее не дошли? Да, Илья вполне мог такое устроить, думала Даша. Потому что в его неприязни к ней она не сомневалась.

— А что же было в тех письмах, Иван Федорович? — поинтересовалась она.

Михайлов вновь поднял на нее лицо, и Даша отчетливо увидела его загоревшийся темный взор. Но всего лишь на миг, ибо подпоручик тут же опустил голову и вновь зашагал вперед. Словно боясь смотреть на девушку, Иван медленно побрел по дороге, глухо вымолвив:

— Я писал, что вы разбили мне сердце, без вас моя жизнь не имеет смысла. И еще просил вас хоть иногда писать мне…

— Я обязательно напишу вам, Иван Федорович, — с воодушевлением и порывом сказала Даша, тут же растаяв от слов Михайлова. — Скажите мне адрес. Я попрошу свою горничную отнести вам письмо, чтобы оно не затерялось.

— О! Дарья Сергеевна, вы просто возрождаете меня к жизни! — воскликнул Михайлов и, вновь остановившись, устремил на девушку страстный взор. — Вы знаете, мне надо знать одно. Теперь! Сейчас же! Иначе я сойду с ума от неизвестности. У меня есть надежда?

— Надежда на что? — удивилась Даша.

— Как? Разве Илья Григорьевич не говорил?

— О вас он мне вообще ничего не говорит, — тихо и печально выдохнула Даша в ответ.

— Так. Я чувствую, что ваш братец делает это специально, — недовольно заметил молодой человек, нахмурившись. — Пропавшие цветы, неполученные письма и остальное. Дарья Сергеевна, я говорил с ним о том, — Иван чуть помолчал и, вновь устремив в ее лицо прямой, открытый взгляд, как будто собравшись с силами, глухо, но твердо произнес. — Что я влюблен в вас и хочу, чтобы вы стали моей женой, едва вам исполнится восемнадцать.

Даша порывисто прижала ладошку к губам, не ожидая от молодого человека столь пылких и прямых речей. Михайлов же, не спуская огненного взора с девушки, уже хрипло спросил:

— Только прошу, не говорите, что я вам безразличен, я не переживу этого…

Устремив на молодого человека полный удивления взгляд, Даша чувствовала, как радость, удовольствие и упоение наполняют все ее существо. Этот бравый военный, такой интересный, видный, добрый и чуткий, говорил ей такие вещи, от которых можно было потерять голову. Еще никто не говорил Даше ничего подобного и не смотрел на нее так. Она ощущала, что любовь Михайлова, которая лилась из теплого сияния его глаз, теперь наполнила ее сердце безмятежной радостью. Где-то в глубине души Даша ощущала, что и сама, наверное, сможет полюбить этого молодого человека. Ведь Иван был так добр с ней, учтив и ласков. Он не придирался к ней по мелочам и не говорил грубых и унижающих слов.

— Вы очень приятны мне, Иван Федорович, — ответила она тихо и смущенно опустила взор на свои ручки в перчатках.

— И, значит, я могу надеяться?

— Можете, — тихо, но твердо вымолвила она.

— О, Дарья Сергеевна! Вы… Вы… — не в состоянии выразить свое ликование Михайлов выпустил поводья лошади из рук и, схватив ладошку девушки, начал неистово осыпать поцелуями ее пальчики в перчатке. Спустя минуту он отпустил ее руку и твердо решительно сказал: — Двадцать первого числа, сразу же после ваших именин, ждите меня. Я приеду к вашему брату свататься.

— О Боже, — прошептала Даша и вся затрепетала. Вся эта сцена была как в романе о любви. Правда, она читала всего два романа, которые ей давала Лиза, ибо в их библиотеке подобных книг не было. Но и те книги произвели на молоденькую девушку неизгладимое впечатление. Там главный герой именно так и делал предложение своей возлюбленной. И нынче этот русый красавец с карими глазами, который так страстно смотрел на нее, говорил, что любит и хочет на ней жениться. Ошалев от неожиданного поворота событий, Даша тихо произнесла: — Все так неожиданно. — Она чуть помолчала и совсем тихо добавила: — Я буду ждать, Иван Федорович.

В ответ на ее слова Михайлов счастливо улыбнулся и, довольно кивнув, вновь зашагал с лошадью по улице. Уже через пару шагов молодой человек заметил:

— Я сразу же понял, что вы моя девушка. Вы такая… такая… особенная. Вы не переживайте, что у вас нет приданого. Я все знаю. Илья Григорьевич мне все рассказал. У меня есть средства. Свой дом на Д. улице о двадцати комнатах и две деревни в родовом имении имеются. Я смогу безбедно содержать вас и наших детей. А лет через десять планирую уйти в отставку.

Михайлов говорил ей что-то еще, описывая их совместное будущее, а Даша, слушая все это, тихо молчала, замирая от радости. Она представляла, как ее жизнь скоро изменится в лучшую сторону. Она станет любимой женой и матерью, у нее будет свое небольшое хозяйство и уважаемый муж.

Ближе к десяти вечера молодые люди наконец достигли крыльца особняка Тепловых. И Иван, спросив позволения Даши, помог ей спуститься с коня. Очень осторожно, почти не прижимая стройный стан девушки к своей груди, подпоручик донес Дашу на руках до входной двери. Свободной рукой девушка позвонила в колокольчик и улыбнулась Ивану, лицо которого было совсем близко от ее собственного. От молодого человека приятно пахло сигарами и гвоздикой, и душа Даши просто ликовала, оттого что будущий жених несет ее на руках до дому, потому что у нее болит нога.

Дверь отворилась, и Михайлов занес Дашу внутрь. Заслышав, видимо, звук колокольчика, в ярко освещенную парадную поспешно вышла Марья Ивановна, а за нею Илья и Оленька. В этот момент Иван как раз с девушкой на руках переступил порог.

— Дашенька, что случилось?! — воскликнула Марья Ивановна, увидев племянницу на руках у Михайлова. Теплова торопливо приблизилась к молодым людям.

— Извозчик сбил Дарью Сергеевну с ног на Миллионной улице. Я случайно проезжал мимо и увидел. Видимо, Дарья Сергеевна повредила ногу, идти не смогла. Пришлось на моей лошади везти ее до дому, — объяснил Иван.

— О, спасибо вам огромное, Иван Федорович, — произнесла Марья Ивановна. — Вы поставьте Дашу уже на пол, тяжело, небось, вам!

— Вовсе нет, — пожал плечами Михайлов, осторожно опуская девушку.

— Да уж, десять часов вечера, а она домой только явилась, — проворчал строго Илья, медленно приблизившись к ним и окинув Ивана и Дашу колючим взором. Даша поджала от обиды губы, а Теплова пропустила мимо ушей недовольное замечание сына. Холодно обратившись к Михайлову, Илья как-то невежливо заметил: — Спасибо тебе, Иван Федорович. Далее мы сами.

— Да, конечно, я пойду, — кивнул Иван и, быстро попрощавшись с Дашей и Марьей Ивановной, поправил свою треуголку и покинул особняк Тепловых.

Едва слуга закрыл дверь за подпоручиком, как Марья Ивановна предложила:

— Дашенька, пойдем ляжешь, а я ножку твою осмотрю.

Даша кивнула и, стараясь не смотреть в лицо Теплову, который стоял рядом, словно истукан, и лишь недовольно глядел на нее, оперлась о руку тетушки и попыталась сделать несколько шагов. Но тут же вся сжалась и болезненно наклонилась, едва не упав.

— Так больно, аж не встать на ногу, — пожаловалась тихо девушка.

— Ты, милая, сильнее на меня обопрись, — посоветовала Теплова. И, тотчас приняв другое решение, Марья Ивановна обернулась к слуге, приказав: — Демьян! Позови Прохора сюда. Поможете Дашеньку в комнату отнести. Идти она совсем не может.

Демьян все понял и поспешил исполнять приказ хозяйки. Однако тут сзади к женщинам приблизился Теплов и велел:

— Позвольте, матушка.

Теплова поняла намерения сына и, чуть посторонившись, согласилась:

— Да, Илюша, помоги.

Он, проворно обхватив Дашу за талию и бедра, легко поднял ее на руки. Девушка взлетела на высоту и тут же начала сопротивляться, пытаясь вырваться из рук Теплова.

— Донесу, — властно заявил молодой человек, обратив недовольный взор на бледное лицо девушки, и направляясь по лестнице вверх.

— Я сама могу! Илья Григорьевич, поставьте меня обратно! — Даша попыталась возмутиться.

Но Теплов лишь сильнее сжал ее в своих мощных руках и прижал к груди так, чтобы она не могла высвободиться.

— Сама она может, как же. Молчи уж, и так натворила невесть что, — строго заметил он и вперил в ее глаза темный недовольный взгляд.

Перешагивая через ступени, Теплов быстро направился по мраморной лестнице. Он так по-свойски сильно прижимал Дашу к своей груди, что ее лицо почти касалось его твердой, чуть обросшей щеки. Обернувшись к матери, Илья бросил на ходу через плечо:

— Вы бы за лекарем пока послали, матушка. Да примочку для ноги приготовили.

— Ах да, ты прав, Илюша! — закивала Марья Ивановна, семенившая за ними.

Теплова развернулась и поспешила вниз.

Не успел Илья подняться до конца лестницы, как, не в силах больше сдерживаться, начал атаку на девушку:

— Ну что, нагулялась? — тихо и как-то зловеще спросил он и тут же добавил недовольно: — Ты почему слугу не взяла, как я велел?

Даша молчала, прекрасно видя, что Теплов настроен на очередной неприятный задиристый разговор.

Перед взором Ильи был ее прелестный профиль в платке, с гладко зачесанными назад волосами. Девушка отвернула от него лицо и смотрела вперед. Илья невольно ощущал ее неповторимый свежий, сладковатый, терпкий аромат. Его ноздри хищно раздулись, и молодой человек уперся взглядом в линию ее ресниц, видя, как синяя радужная оболочка глаз блестит в отсветах свечей, стоящих в коридоре.

— Неужели тебя из дому нельзя отпускать, чтобы чего не вышло? — вновь задал он вопрос, испепеляя ее взором. Они уже достигли ее спальни, и Илья ногой осторожно толкнул дверь. Войдя в комнату девушки, в которой трепетали зажженные свечи, молодой человек прошел внутрь и, остановившись, вспылил: — Так и будете молчать, Дарья Сергеевна? Или все же соизволите объяснить толком, что произошло?

— Поставьте меня на пол, — вымолвила она тихо.

— А если не поставлю? — глухо заметил Теплов. Даша все так же упорно отворачивала от него лицо. И Илья, наклонившись к виску девушки, тихо велел: — Скажи вежливое слово.

Его дыхание опалило ее кожу, и она ощутила, как молодой человек еще сильнее притиснул ее к своей груди, уже делая больно своими руками. Даше не нравилась вся эта непонятная, гадкая игра, которую он затеял, и оттого она, повернув лицо и окинув его недовольным взором, быстро выпалила:

— Пожалуйста, поставьте меня на пол.

— А подобрее можешь? — спросил он хрипло и улыбнулся девушке уже не ехидно, а как-то игриво.

Даше дико захотелось сказать ему нечто гадкое или вообще расцарапать его наглое довольное лицо, но она выдохнула и через силу произнесла:

— Илья Григорьевич, будьте любезны поставить меня на пол.

— Неверно говоришь, — замотал он головой. Ее манящие глаза были так близко, а ее легкое тело Илье совсем не хотелось выпускать из своих рук. Он вдруг осознал, что мог бы так стоять довольно долго, ощущая в своих руках приятную округлость ее упругих бедер и тонкость спины. Широко улыбнувшись девушке, молодой человек проворковал: — Вежливые слова такие: Илюша, милый, поставь меня на пол…

— Не буду я этого говорить! — уже возмутилась Даша и со всей силы стукнула его ладошкой в грудь. — Прекратите!

Его лицо вмиг стало серьезным, а улыбка исчезла. Глаза Теплова стали колючими, и он, стремительно сделав несколько шагов к ее кровати, почти швырнул девушку на постель. Даша испуганно напряглась, но, ощутив, что находится уже на кровати, бросила негодующий взор на молодого человека. Однако стремительно отвела взгляд от его лица и начала расстегивать тулуп.

Заложив руки за спину, Илья чуть отодвинулся от кровати и, не спуская с нее напряженного взгляда, спросил:

— А как ты оказалась на Миллионной улице? — Даша молчала, снимая тулуп. — Отвечай немедля! — уже с вызовом пророкотал Теплов.

Она подняла на него глаза и тихо произнесла:

— Я захотела прогуляться.

— Одна? По темному городу? Тебе в церковь разрешалось сходить, не более!

— Я и ходила туда. А после просто решила вернуться домой по другой улице.

— По улице, которая в пяти кварталах в сторону? — выпалил Илья, раздражаясь все сильнее. — И почему никого из мужиков наших не взяла в сопровождение? Я же велел Прохора или Семена рябого взять! Неужели не понятно, что опасно шататься одной по ночам?

— Не хотела их отвлекать от дел, — ответила Даша. — Ничего же не случилось. Да и Иван Федорович проводил меня.

— Ах да, твой ухажер, — ехидно вымолвил молодой человек.

Даше уже надоело слушать все его нападки, и она, устремив на Илью прямой внимательный взор, поинтересовалась:

— А вы, братец, не знаете, что случилось с теми цветами, которые посылал мне ежедневно Иван Федорович? — Даша отметила, как Теплов побледнел, а по его лицу пошли бледные пятна. Довольная произведенным эффектом, девушка желчно добавила: — Там еще письма были. — Он молчал и лишь смотрел на нее сурово и мрачно. — Значит, не знаете? — спросила она, прищурившись. — Или, наоборот, прекрасно знаете, где они?

— Не твоего ума дело! — проворчал зло Илья, ощущая, что ему стало душно.

Он прекрасно понял, что Михайлов ей все рассказал, и она сделала правильные выводы. Это совсем не понравилось Илье, он понял, что Даша умело повернула разговор так, что ответ теперь должен был держать он. Это разозлило Теплова. Бросив негодующий, полный ярости взгляд на девушку, он, быстро развернувшись, направился прочь из ее спальни, едва не сбив с ног мать, которая уже входила в сопровождении своей горничной с тазиком теплой воды и травами.

Глава III. Приют

После осмотра лекарь констатировал, что у Даши всего лишь сильный ушиб. И прописал пару дней покой больной ноге и охлаждающие компрессы. Следующий день девушка провела в своей комнате под опекой тетушки, которая заявила Даше, что отпросила девушку у Ильи, избавив от помощи ему в кабинете поутру. Уже через день девушка смогла нормально передвигаться, и боли исчезли.

В тот день Даша встала в добром здравии и, спустившись к завтраку, обнаружила, что все уже сидят за столом. Она подошла к столу и извинилась за опоздание. Тетушка спросила ее про ногу, и Даша ответила, что та более не болит. Теплов, сидящий во главе стола, молча окатил девушку мрачным взглядом и ничего не сказал. После завтрака, как и обычно, Даша явилась в кабинет Ильи, в котором уже находились Никанор Михайлович и Арсений Иванович.

Подняв голову от бумаг, которые читал, Теплов устремил взор на вошедшую девушку. Быстрый острый взгляд молодого человека прошелся по фигурке Даши сверху вниз и обратно, молодой человек отметил, что девушка переоделась после завтрака, сменив светлое кокетливое платье на простое бледно-серое без украшений. Закрытый наряд с небольшим округлым воротничком, с тонкими рюшами впереди на выпуклой девичьей груди, с гладким приталенным силуэтом, который подчеркивал узкую талию и округлые бедра, тут же прошел цензорский молчаливый контроль Ильи.

Он удовлетворенно отметил про себя, что Даша прекрасно понимала, куда и как надобно одеться. Теперь она должна была помогать ему в кабинете, где обычно бывало много посторонних, и в основном мужчин. И, соответственно, она оделась в строгое платье скорее гувернантки, чем обеспеченной дворянки. Даша приблизилась к Илье и спросила:

— С чего мне начать сегодня?

Молодой человек, внимательно посмотрел на нее и, отметив, что ее волосы собраны в толстую косу-корону, которая красиво обрамляет голову, велел:

— Даша, там я положил тебе черновик письма в инженерное ведомство, перепиши его пока, пожалуйста. Потом я дам еще пару писем.

Девушка кивнула и, устремившись на свое место за секретером, что стоял у окна, принялась за дело. В то утро Теплов много обсуждал и спорил со своим поверенным и главным управляющим по вопросам строительства приюта. Около десяти Илья попросил Дашу систематизировать все данные о детях-сиротах и записать все аккуратно в отдельную тетрадь. Даша понятливо кивнула, уточнив, какие именно факты необходимо вписать. Теплов коротко объяснил ей и передал девушке несколько десятков списков с корявыми пометками, которые составили управляющие или старосты с разных деревень. И Даша приступила к работе, почти не слушая, о чем спорят и что обсуждает Илья со своими приказчиками, которые приехали из самого большого имения.

Она как раз закончила к обеду, и Теплов отпустил ее отдыхать до следующего дня. Сам же, отправив приказчиков на кухню трапезничать, быстро отобедал с домочадцами и стремительно покинул столовую, заметив, что будет до вечера работать в кабинете, чтобы сегодня решить все вопросы, которые не терпят отлагательств. Оставшийся день Даша провела в библиотеке и в саду с тетушкой. Теплов к ужину так и не освободился, и женщины трапезничали без него. В тот день после ужина Марья Ивановна, как и обычно по четвергам, проводила вечер в музыкальной гостиной. Оля и Даша за клавесином исполняли те произведения, которые разучили за прошедшую неделю. Часы недавно пробили семь вечера, когда в музыкальную залу заглянул лакей и, извинившись, произнес:

— Марья Ивановна, простите.

— Что такое? — уточнила Теплова. И Даша с Олей, что сидели за музыкальным инструментом, играя в четыре руки, прервали свою игру и обернулись.

— Илья Григорьевич просит Дарью Сергеевну зайти в кабинет.

— Теперь? — удивилась Теплова.

— Да, ваша милость.

Услышав это, Даша проворно встала и, оправив свое простое жемчужного оттенка платье, улыбнулась тетушке и сказала:

— Я схожу, не беспокойтесь.

Быстро выйдя из гостиной, Даша спустилась на первый этаж и устремилась к кабинету Теплова. Он был один. Сидел за столом и внимательно изучал некий документ. Когда девушка вошла, молодой человек поднял на нее лицо и попросил:

— А, Дарёна, пройди, — девушка вошла, закрыв за собой дверь. — Никак не могу разобраться с этими детьми, что ты написала. Ты бы помогла мне.

Отметив, что у Ильи совершенно измученный и печальный вид, девушка увидела, что его глаза как-то по-доброму приветливо светятся. Даша приблизилась сбоку к молодому человеку, который сидел в своем высоком кресле, и наклонилась над книгой, которую еще утром заполнила записями.

— Да? Что непонятно? — спросила она.

Отметив, что Даша в том же платье, что и утром, Теплов невольно прилип страстным взглядом к притягательной выпуклости ее груди, которая оказалась на уровне его глаз. Однако тут же, поймав себя на этой дерзости, молодой человек, вздохнув, заставил себя переместить взор на книгу.

— Вот смотри, это колонка возраст, насколько я понял, это какого пола. А вот в конце, что за цифры? — он указал пальцем на строчки в конце всех записей.

— Сколько всего детей. Это сколько детей каждого возраста. Сколько из них мальчиков и девочек.

— И зачем ты это посчитала? — удивился Илья и повернул к ней лицо.

Даша так и стояла рядом с креслом, в котором он сидел, чуть склонившись над столом и книгой. Ее запах уже совсем окутал его, и Илья, тяжко вздохнув, нахмурился, пытаясь сосредоточиться на словах девушки и на записях в книге, а не на притягательной близости светловолосой искусительницы. Которая даже в этом простом платье излучала столько соблазнительности, что Теплов, словно мальчишка, тайком рассматривал изгибы ее юного тела, которое было в опасной близости от него. Но он прекрасно понимал, что позвал ее по неотложному важному делу, и оттого усилием воли заглушил в себе страстные порывы.

— Ну как же, Илья, надо ведь знать, сколько грудных детей, например. Из этого можно посчитать, сколько потом им потребуется нянек. Сколько малышей. Сколько детей уже юного возраста. Им будут нужны уже учителя по ремеслу ну и далее.

— Да ты верно решила это посчитать, что-то я не подумал. Ах да, вот еще написано у тебя, какого нрава дети. Зачем?

— Это расположенность к тому или иному делу, — объяснила девушка, выпрямившись и опершись бедром о его стол, и продолжила: — Мне так думается, что, если девочка тихая, усидчивая и с тряпочками возиться любит, из нее хорошая швея получится. А, например, если бойкая да резвая, то экономкой стать может, ее ведению хозяйства можно обучить. А ту, которая умная больно да к языкам будет способна, в гувернантку выучить можно. Вы ведь сами говорили, братец, чтобы они навыки приобрели в пансионе для того, чтобы сами работать смогли.

Она говорила просто, понятно и как-то очень по-доброму. И Теплов, молча слушая ее, не спускал внимательного поглощающего взора с больших синих глаз, которые были чуть выше его лица. Даша совершенно не смущалась и открыто смотрела на него. Ее темные ресницы немного подрагивали при этом, и Илья ощутил нарастающее желание прикоснуться к этим пушистым темным ресницам пальцами. Очень осторожно, ласково и проверить, такие ли они мягкие на ощупь, какими кажутся.

— Ты права, Дарёна, права, — закивал молодой человек и добродушно улыбнулся ей. Его красивое уставшее лицо показалось Даше довольно милым. — Ну все, ступай, не буду тебя больше задерживать.

Даша улыбнулась ему в ответ, чувствуя в душе радость оттого, что Илья оценил ее старания и даже согласился с нею. Вообще, совместная работа в кабинете на удивление сближала молодых людей. Здесь они почти никогда не ссорились. Теплов поручал девушке то или иное дело, она старалась выполнить его как следует. И в большинстве случаев молодой человек оставался доволен тем, как она это сделала. Так же Илья часто спрашивал мнения Даши и потом высказывал свое. И слушал, что она по этому поводу думает, а затем принимал решение.

Обойдя стол, за которым он сидел, девушка уже направилась к двери, когда Теплов как-то тяжко вздохнул и сказал:

— Спасибо тебе.

Даша остановилась и, встав вполоборота, улыбнулась ему одними уголками губ.

— Пожалуйста.

Илья вновь склонился над книгой. Он начал что-то выписывать из нее на чистый лист бумаги. Взор Даши невольно пробежался по его широкоплечей фигуре, склоненной в усталой сгорбленной позе. Весь вид молодого человека — немного взлохмаченные волосы, серовато-бледный цвет лица, упрямо сжатая складка губ и мутные зрачки глаз, которые она разглядела чуть ранее вблизи, — говорил о том, что Теплов ужасно устал и замотался. Но, видимо, должен был доделать некое дело, раз никак не мог оторваться от работы. Так замерев у двери, Даша вдруг ощутила, что ей жаль его. А ведь Илья еще даже не ужинал. Ее отзывчивое доброе сердце тут же приняло решение. Она повернулась к молодому человеку и спросила:

— Может, вам нужна помощь, братец?

Он мгновенно поднял лицо от книги и удивленно уставился на стройную фигурку девушки, остановившуюся у входа.

— Правда, хочешь помочь? — произнес Илья ошарашенно.

— Да, — кивнула Даша и сделала в его сторону пару шагов.

— Да не надо, Дарёна, — отмахнулся он, и его взор стал озадаченным. Он тяжело вздохнул и добавил: — Ты и так по утрам мне довольно помогаешь. Матушка совсем меня слезами своими изведет, коли узнает, что я тебя опять занял. Вечер, поздно уже. Иди, я сам справлюсь.

Он отрицательно помотал головой. Если до этого Даша была не уверена до конца, что действительно хочет помочь Илье, то как раз после последних слов молодого человека, приблизилась к его столу и твердо заявила:

— Именно, уже вечер. А вы, Илья Григорьевич, все работаете. И, видимо, сами не можете справиться. Я останусь. Помогу, меня это не обременит. А тетушке скажу, что сама напросилась. Вы только скажите, что надо?

Его лицо вдруг просияло, и Илья как-то по-мальчишески заулыбался ей. Стремительно выпрямившись в кресле, он ласково заметил:

— Если действительно хочешь помочь, я тебе очень благодарен буду. Никанор Михайлович весь день у меня просидел, а мы и половины с ним не сделали. Пожалел я его и отпустил. Ему еще до дому верст двадцать верхом ехать.

— Да я понимаю, — сказала Даша и, обойдя стол, добавила: — Вы объясните, что надо.

— Да, да сейчас, — закивал Теплов и засуетился. Вскочив на ноги, он придвинул Даше стул к столу рядом со своим. Она села, и он пододвинул стул за ней. Проворно опустившись на свое место, Илья устремил взор прямо в ее открытое лицо и произнес: — Ты, наверное, с утра слышала, что мы все же решили строить дом для сирот сами. Так как пригодных для покупки особняков ни в Петербурге, ни в Москве нет.

— Я поняла уже, — кивнула Даша. Илья сидел на расстоянии менее вытянутой руки от нее, и девушка отчетливо видела, как в возбуждении от предстоящего осуществления его проекта и при рассказе о нем заблестели его аквамариновые глаза.

— Но надобно составить толковый проект этого дома, — продолжал Илья свой монолог. — В России пока тех архитекторов, которые достойно могут спроектировать план дома, всего несколько, да и то все заняты на годы вперед. Так вот Никанор Михайлович узнал, что теперь по приглашению императрицы в столице находится известный итальянский архитектор. И Никанору Михайловичу удалось договориться с этим мессиром Кваренги. За умеренную плату всего в двести тысяч рублей этот итальянец до апреля месяца изобразит проект нужного нам приюта. До воскресенья для этого итальянца надо составить что-то типа плана дома. Сколько надобно комнат для совсем малышей, сколько должно быть игровых, сколько комнат для воспитателей, сколько классов для обучения, сколько должно быть окон, этажей. Куда должны смотреть окна и так далее. В воскресенье Кваренги уезжает обратно в Италию. И вернется лишь в апреле, уже с готовым проектом. Посему у меня всего два дня, чтобы все это высчитать, и я вообще не знаю, с чего начать.

Даша молчала минуту и внимательно смотрела на Теплова прямо в упор немигающим серьезным взором. И Илья подумал, что девушка совершенно ничего не поняла из того, что он сказал только что. Но вдруг глаза Даши зажглись, и она тихо заметила:

— Мне кажется, надо сначала разделить дом на два крыла. В одном будут размещаться девочки, в другом мальчики.

— Верно, — тут же согласился Илья. — А потом, я думаю, как раз пригодятся твои подсчеты, по сколько детей какого возраста уже имеется. Как ты считаешь?

— Да, — кивнула она в ответ. — Думаю, надо составить что-то в виде колонок слева и вверху, где...

Даша начала излагать свои мысли и аргументы, и Илья часть из них одобрил. На тех моментах, где мнения молодых людей расходились, они начинали перечислять все «за» и «против», внимательно слушая друг друга, и после принимали наилучшее решение. Илья придумал чертить нечто вроде схем по питанию, устройству дома, количеству обсуживающего персонала и многого другого, что было необходимо при подсчете и планировке приюта.

Где-то через час молодые люди переместились на большой диван, ибо устали сидеть на твердых стульях. Даша сидела с ногами с одной стороны, опершись на боковую спинку и, положив на колени толстый атлас и оставляя на листе бумаги заметки. Илья расположился рядом, на том же диванчике, повернувшись к ней боком, листал и вычитывал нужную информацию из списка сирот, что составила Даша, и облекал в форму ту или иную свою или ее идею, диктовал и подсчитывал. Молодые люди уже как будто с полуслова понимали друг друга и в большинстве случаев сходились во мнении по тому или иному вопросу. И дело довольно быстро стало продвигаться.

Около девяти в кабинет заглянула Марья Ивановна.

— О, Илюша, вы еще долго будете здесь? — спросила озабоченно Теплова.

— Матушка, мы заняты пока, но скоро освободимся уже, — ответил ей сухо Илья и вновь начал что-то показывать пальцем Даше на схеме.

Теплова нахмурилась, понимая, что молодым людям некогда, и осторожно, плотно прикрыв за собой дверь, удалилась.

Закончили они, после того как часы пробили десять вечера. И Илья довольно заметил:

— Неужели все! Завтра только переписать все надо в чистую тетрадь, и можно к Кваренги отправляться.

— Все получится, я думаю, — кивнула Даша, откладывая листы и перо в сторону.

Она выпрямилась на диванчике и чуть выгнула затекшую спину, словно кошка. Илья, который сидел всего в метре от девушки, невольно взором уперся в рельефный силуэт упругой груди. Движение девушки показалось Теплову невозможно соблазнительным, и он ощутил, как его вмиг обдало жаром.

Жгучее желание, которое мгновенно наполнило все члены его тела, показалось ему чрезмерным, и он судорожно сглотнул. И раньше, когда Даша оказывалась в поле его зрения, Теплов ощущал, что ему не просто приятно смотреть на нее, а непременно хочется прикоснуться к девушке. Но в данный миг вожделение, возникшее в его существе, было таким сильным, что молодой человек, одурманенный ее близостью, непроизвольно придвинулся к Даше, не спуская темнеющего взгляда с ее совершенного профиля. Она не смотрела на него, глядя прямо перед собой, и медленно крутила головой, разминая затекшую шею. Дикое желание вкупе с восхищением ее понятливостью, добротой, отзывчивостью и умом вызвали в существе Теплова намерение непременно сказать Даше что-нибудь очень приятное. Он тихо вымолвил:

— Спасибо тебе, Дарёна, если бы не ты, не знаю, что бы я делал…

Обернувшись к нему, Даша искренне улыбнулась, поднимая обволакивающий глубокий взор к лицу молодого человека, которое было чуть выше ее лица, и сказала:

— Я рада, что смогла помочь.

Его взгляд сразу потемнел от ее чарующей улыбки и тут же прилип к губам девушки. Ощущая, что от яростного возбуждения и желания немедленно прикоснуться к Даше, у него затряслись руки, Илья напряг ладони, чтобы она не заметила, как они дрожат. И глухо произнес:

— Я давно хотел сказать тебе, Дарёна. Я очень ценю то, что ты помогаешь мне по утрам с бумагами. — Его аквамариновый страстный взор утонул в ее синих ярких очах. — Я уже давно подумываю взять секретаря. Но ты ведь понимаешь, здесь, в моем кабинете, много чего говорят. Того, что не должно слышать посторонним людям. Ты же своя, нашего рода. Ты лишнего не скажешь на людях про наши дела, а секретаря надо проверенного искать, чтобы тоже преданным был нашей семье. — Илья не спускал с нее завороженного взгляда и говорил все глуше и тише, как будто пытался заворожить девушку своей речью. Она же смотрела на него широко открытыми озерами глаз и молчала. — Знаешь, поначалу я в отместку хотел наказать тебя и потому заставил помогать мне здесь. Но затем понял, что ты действительно хорошая помощница. Все успеваешь сделать, да и понимаешь меня с полуслова, и повторять тебе не надо по несколько раз. А почерк-то у тебя какой чудесный. Налюбоваться невозможно…

Словно во сне Даша слушала речь молодого человека, который говорил и говорил, и ощущала, что от его теплых, солнечных слов и мягкого, обволакивающего баритона по ее телу разливаются благодать и покой. Ее душа ликовала оттого, что именно Теплов, этот строгий, циничный, суровый и непреклонный человек говорит ей эти благодарные, добрые, душевные слова, которые от него услышать было крайней редкостью. Взор Ильи необычайно ярко горел в эти мгновения, и Даша отчетливо видела темные зеленоватые прожилки в его глазах. Темные брови молодого человека красиво подчеркивали большие выразительные глаза. Даша чувствовала, что ей нравится такой Илья, который говорит с ней ласково, по-доброму. И ей казалось, что каждая фраза его льется в ее душу словно мед. Он говорил еще и еще. А Даша, замерев от очарования, не могла отвести от гипнотического яркого манящего взора молодого человека глаз и даже не моргала.

Через какое-то время она невольно отметила, что лицо Ильи находится уже невозможно близко к ее собственному лицу. Теплов медленно склонился над нею, и его губы чуть приоткрылись. Еще через мгновение, как в замедленном сне, Даша ощутила, как правая рука молодого человека осторожно обвила ее стан, а лицо приблизилось к ней на минимальное расстояние. Он уже не говорил, а как-то странно, поглощающее смотрел на нее. Она не понимала, что происходит, а как будто находилась в оцепенении, словно наблюдала за всем со стороны. Лишь в тот момент, когда горячие твердые и властные губы Теплова накрыли ее рот, в сознание девушки ворвалась мысль, что происходит что-то не то.

Сладость ее пухлых губ вмиг опьянила Илью, и он инстинктивно сильнее сжал ее тонкую талию сильной рукой, яростнее притягивая девушку к себе. Вторая рука его стремительно обхватила затылок Даши, утопив пальцы в мягкой густой и воздушной косе, которая обвивала ее голову. Его властные губы, ошалев от долгожданной сладости, неистово покрывали страстными поцелуями ее рот. По рукам Теплова от кончиков пальцев и ладоней, которые прикасались к стану девушки, пробегала сладострастная дрожь, наполняя все его существо неистовым желанием.

Наконец, придя в себя, Даша, осознала, что Илья сильно прижимает ее к своей груди, а его губы целуют ее интимно и по-мужски. Ее сердце дико забилась в испуге. Девушка поняла, что происходит что-то запретное, гадкое и недопустимое. Ее сознание пронзила страшная мысль: «Он ведь мне брат…» — и девушка, не на шутку оторопев от действий Ильи, тут же дико забилась в его сильных руках. Стремительно отвернув от молодого человека свое лицо и избавив рот от плена его настойчивых губ, Даша попыталась отстраниться от его рук и в испуге пролепетала:

— Зачем вы это делаете? Не надо так…

— Дашенька, — проворковал Илья над ней глухим баритоном, и вторая рука молодого человека с затылка девушки переместилась на ее талию. Илья попытался, словно кольцом, обхватить ее стан ладонями. Но в следующую секунду Даша, окончательно придя в себя, резко дернулась, сбросив его руки, и вскочила на ноги.

Лишь на миг девушка бросила на волевое взволнованное лицо Ильи испуганный дикий взгляд и тотчас, спотыкаясь о подол платья, устремилась к двери, едва понимая, что произошло нечто ужасное. Она осознавала, что надо немедленно покинуть этот кабинет, где был он с его странными, возмутительными ласками.

Быстро приблизившись к двери, Даша рванула ручку и уже наполовину открыла дверь, как вдруг перед ее взглядом промелькнула его рука в темном камзоле, и ладонь молодого человека, с силой надавив на дверь, захлопнула ее обратно. Он встал перед девушкой, закрыв своей высокой фигурой выход, и темный властный взор окончательно испугал Дашу. Илья тут же надвинулся на нее и попытался вновь схватить ее талию. Она же, подняв на молодого человека ошалевший взор, попятилась от него, отрицательно замотав головой.

Даша находилась всего в двух шагах от него, и Илья отчетливо ощущал, что неистово хочет продолжения поцелуя. Теперь. Сейчас. Немедленно. Он явственно видел, что Даша не понимает, что происходит, и в ее больших глазах цвета сини отражался испуг. Но его дикое неистовое желание не хотело знать ничего, кроме того, что девушка должна в этот миг оказаться в его объятьях, а ее сладкий рот должен быть отдан в усладу его жаждущим губам. Стремительным движением Илья сократил между ними расстояние, и железное кольцо рук стиснуло ее талию. Она ахнула, и ей удалось отстраниться, Даша оказалась к нему спиной. Теплов мгновенно обвил сильными руками ее стан под грудью и прижался к ее спине. Ощущая его горячее дыхание на своем виске и пытаясь отцепить два железных кольца его рук, которые обвивали, ее словно капкан, Даша уже в отчаянии громко взмолилась:

— Да что вы?! Не надо так делать!

— Тише… не кричи, — проворковал он над ней, и его губы притиснулись к ее виску, неистово целуя. — Не вырывайся, прошу, — взмолился молодой человек и попытался развернуть девушку к себе лицом. Ему это удалось, ибо Даша была гораздо слабее его. Она оказалась к нему лицом, и Илья, увидев дикий испуг в ее чудных глазах и яростную решимость отстраниться, стремительно склонился над нею и хрипло прошептал. — Такая нежная ты…

Даша прекрасно осознала, что сейчас он снова будет ее целовать. Из последних сил она рванулась от него, но Илья напряг руки, не позволяя девушке вырваться. Вторая его ладонь стремительно захватила в плен ее нежную шею, и губы в мгновение ока накрыли ее дрожащий рот. Второй поцелуй показался Илье еще более сладостным и упоительным, нежели первый. Его губы властно и нежно исследовали ее рот, а руки с силой удерживали девушку в интимной близости, не позволяя ей отстраниться. Прикрыв от удовольствия глаза, Теплов лишь через некоторое время распахнул их, и увидел, что щеки Даши влажны от слез. Медленно отодвинувшись, молодой человек напрягся от неприятного чувства, что он делает что-то недозволенное.

Илья мгновенно понял, что надо немедленно отпустить Дашу, пока девушка окончательно не тронулась рассудком от его натиска. Он как будто только теперь осознал, что для ее невинной души такое его поведение дико и неприемлемо. Ведь для нее он был братом, хоть и двоюродным, но все же братом. И естественно, что Даша испугалась. Ее ошалевший, полный отчаяния и непонимания прелестный взор говорил ему о том, что она на грани истерики. Волевой приказ был тут же исполнен, и Теплов медленно разжал объятья, выпуская девушку. Убрав руки, он нахмурился и, устремив напряженный взгляд на ее бледное, с алыми щеками лицо, тихо произнес:

— Дарёна, мы должны поговорить…

Он даже не успел договорить фазу, потому что перед его взглядом лишь мелькнуло ее серое платье, и уже через миг Даша стремительно вылетела из кабинета, оставив молодого человека одного. Илья стоял в некоем оцепенении, смотря на распахнутую дверь, через которую сейчас выбежала Даша, и ощущал, что его душа наполнена одновременно противоречивыми чувствами — счастьем и тоской.

Глава IV. Зазноба

Словно безумная, влетев в свою спальню, Даша захлопнула дверь и прислонилась к деревянной панели. Ошарашенная, ничего не понимающая и дрожащая, она пыталась успокоиться, но не могла. То, что сейчас произошло в кабинете Теплова, было до того нереально и неправдоподобно, что Даше казалось, что вся эта ситуация являлась лишь плодом ее больного воображения. Разве мог Илья, ее брат, целовать ее так, как обычно целуют молодые люди девушек? Напряженно думая, она пыталась понять и объяснить себе то, что теперь случилось. Но молодой человек целовал ее именно в губы, долго, неистово, прижимая к своей груди. В первые моменты, едва девушка осталась одна в своей спальне, все это показалось ей кощунственным и ужасным.

Однако чем дольше она размышляла над всей этой ситуацией, тем запутанней становились ее мысли по этому поводу. Даша невольно вспомнила, как Теплов перед тем ласково говорил с нею, хвалил и восторгался ее навыками. Еще никогда молодой человек не говорил столько добрых и приятных слов по отношению к ней.

Да, в последнее время, когда она помогала Илье с бумагами, он тоже учтиво обращался с нею, всегда благодарил и вежливо просил что-либо сделать. Но всегда его поведение было окрашено холодной отстраненностью. Сегодня же вечером молодой человек как будто пытался понравиться ей. Он по-доброму, душевно и проникновенно говорил и все обсуждал с нею, словно она была его доверенным другом и близким человеком. Даша прекрасно знала, какой у него крутой, жесткий и бескомпромиссный характер. И такое поведение молодого человека по отношению к ней казалось девушке необычным.

Все последние годы после смерти родителей Даша старалась вести себя послушно, правильно и мило, желая понравиться окружающим ее людям. Она чувствовала, что должна угождать дяде и тетушке, ведь они заботились о ней. И, как считала Даша, ее долгом было стать хорошей и благодарной племянницей.

Когда же в доме появился новый хозяин, Илья, он начал выражать неудовольствие ее поведением, и Даша ощутила, что несчастна. Все придирки Ильи, его приказы, колкость и холодность вызывали в душе девушки страдания. На все выпады и нападки старшего брата она, если не могла ответить, лишь плакала. Но затем, когда по его велению она начала помогать Теплову в кабинете с бумагами, у Даши появилась возможность хоть в чем-то угодить ему.

Вскоре девушка стала замечать, что все чаще Илья стал говорить с ней другим тоном, более снисходительным и учтивым. Всегда поручая ей какое-нибудь дело, будь то написание письма, составление списков или что-то еще, молодой человек непременно добавлял к фразе «прошу тебя» или «пожалуйста». А в отношении той или иной бумаги, если ему нравилось, как Даша все исполнила, неизменно благодарил ее, а иногда даже хвалил. И она поняла, что может и у этого авторитарного человека вызвать к себе доброе отношение. Она старалась изо дня в день, пытаясь сделать все как можно лучше, чтобы Теплов остался ею доволен. И вскоре девушка стала замечать, что Илья постепенно начал менять свое поведение по отношению к ней. Он прекратил говорить с нею в приказном тоне, меньше изводил ехидными придирками, а в последние дниво время ее пребывания в его кабинете стал даже спрашивать ее совета по тому или иному поводу.

Сегодня же вечером Даша как будто увидела другого Илью. С того момента как предложила ему помочь разобраться с проектом дома, она ощутила, что молодой человек как-будто растаял. Его неприступная броня, словно скорлупа, слезла, и она весь вечер видела перед собой внимательного, вежливого, сомневающегося и готового принимать чужую точку зрения человека. Ощущая тихое ликование оттого, что Илья не просто советуется с ней, а испрашивает ее мнения и благодарит за дельные замечания, Даша все охотнее пыталась заслужить его доверие.

А в конце он вообще наговорил ей столько лестных добрых слов, что девушка, опьяненная от его похвал, на мгновение забылась. В итоге она опомнилась в тот миг, когда руки молодого человека стискивали ее стан, а губы целовали ее. Да, она сбежала, испугавшись, но теперь, чем дольше Даша думала над всем этим, тем более позитивными становились ее мысли о том, что сейчас произошло в кабинете Теплова. Она осознала, что этот новый внимательный, учтивый и добрый Илья нравится ей гораздо больше, чем тот суровый непреклонный Теплов, который по приезде обращался с ней чересчур жестко.

— И что такого, если он поцеловал меня? — произнесла тихо Даша сама себе, уже немного успокоившись после своих сумбурных дум. Она прошла в комнату и прилегла на постель. — Разве это так нехорошо? Ведь это всего лишь поцелуй…

Чем дольше девушка размышляла, тем более утверждалась в мысли о том, что поступок Теплова был не так уж и ужасен. Ну, захотелось ему поцеловать ее, что с того? Зато в этот момент молодой человек был очень ласков с ней и добр. Да и в последние дни совсем не придирался к ней и снова разрешил выходить в церковь, когда она захочет. Новое отношение Ильи к ней весьма нравилось Даше. И она пораженно осознала, что наконец нашла к его неприступной суровой душе ключик. И это умозаключение весьма обрадовало девушку. Она вовсе не хотела, чтобы Илья вновь стал жестким и требовательным по отношению к ней. Потому, чуть прикрыв глаза, Даша окончательно решила, что нет ничего страшного в том, если молодой человек иногда позволит себе ее поцеловать. Что в этом такого?

— Главное, он доволен мною и так мил со мной, — пролепетала она, уже явно в мирном расположении духа. Ее существо, которое с детских лет желало только одного, чтобы все окружающие близкие люди любили ее и хорошо к ней относились, тут же обрадовано успокоилось. Даша поняла, что не надо из-за простого поцелуя разрушать такие добрые, доверительные отношения между нею и Ильей.

Наутро Теплов проснулся с блаженным ощущением неистовой радости. Придя в себя и не открывая глаз, молодой человек невольно вспомнил события вчерашнего вечера, и его лицо озарилось счастьем. Он обнял подушку и, уткнувшись в нее лицом, перекатился с нею на другой бок и блаженно пролепетал под нос:

— В это просто невозможно поверить…

Этот поцелуй, которого он жаждал так долго, оказался намного упоительнее и сладостнее, чем представлялся в мечтах. Стройное нежное тело Даши в его руках, трепетное ощущение ее полных упругих выпуклостей у своей груди, ее чувственный свежий аромат, тонкое лицо с румяными щеками, пухлые алые губы, красочной синевы огромные глаза с пушистыми ресницами, мягкость ее густых светлых волос под его ладонью — все эти вчерашние, сводящие с ума упоительные воспоминания кружились в его мыслях, пока Илья окончательно не открыл глаза.

Поднявшись из постели около семи, Теплов долго умывался и брился, а затем прилежно причесывал волосы. Как и обычно по утрам и вечерам, молодой человек вымыл ноги с мылом и насухо вытер их. Потом начал медленно одеваться. Он не любил, когда камердинер помогал ему, словно немощному старику, потому Артемка приходил в спальню для наведения порядка только около девяти.

Все утреннее время Илья глупо счастливо улыбался, даже не пытаясь убрать из своих дум воспоминания о поцелуе, смакуя картины из вчерашнего дня и прокручивая их в своих мыслях вновь и вновь. Долго выбирая камзол и штаны и размышляя о том, какой наряд ему более к лицу, молодой человек начал мурлыкать мелодичный напев. Наконец он остановил свой взор на темно-зеленом камзоле с золотой вышивкой и черных штанах, решив, что этот цвет весьма сочетается с его темными волосами и аквамариновой зеленью глаз. Надев короткие чистые подштанники и темные штаны с белоснежной рубашкой, Илья умело обернул ступни мягкими шелковыми тряпками и надел короткие легкие сапоги из мягкой кожи. Закончив своей наряд зеленым камзолом, он критично осмотрел себя в напольном зеркале и, довольно присвистнув, вышел из спальни.

Быстро спустившись вниз, он сразу же осведомился у лакея, встала ли Дарья Сергеевна. Слуга ответил, что еще не видел девушки, и Теплов, недовольно зыркнув на него, прошествовал в столовую, на ходу взяв с протянутого дворецким подноса свежую газету. В столовой еще никого не было. И Илья, усевшись в кресло, стоящее у окна, раскрыл газету и попытался прочитать новости. Но его взор тут же устремился на каминные часы, на которых едва прошло восемь утра. Теплов вновь уставился на темные строчки, но они как будто расплывались перед глазами, а его мысли вновь стали наполняться сладостным образом Даши. Уже через пять минут он нервно отложил газету. Понимая, что сегодня отчего-то не в силах сосредоточиться на газетных статьях, молодой человек встал и решил походить по столовой комнате, где слуги уже сервировали стол, готовя его к утренней трапезе.

Так, прохаживаясь вдоль стола взад и вперед и заложив руки за спину, Теплов то и дело смотрел на каминные часы, отмечая почти каждую минуту. Всем своим существом он жаждал видеть Дашу. Внутреннее сладостное чувство подсказывало, что она вот-вот зайдет. Завтрак начинался в половине девятого, и Илья с каждым мгновением все сильнее трепетал.

В восемь двадцать в столовую вошли Марья Ивановна с Оленькой. Илья напряжено взглянул на мать и нахмурился, опечалившись тем, что это не Даша. Он пожелал доброго утра матери и сестре, поцеловав им ручки и занял место у окна. Теперь Теплов уже просто стоял и, заложив руки за спину, упорно смотрел на дверь, не понимая, отчего Даши все еще нет. Ведь она всегда приходила первой к завтраку. Именно в этот момент в сознание молодого человека вкралась мысль о том, что девушка может совсем не прийти на трапезу. Что, если вчера он так напугал ее своим натиском и поцелуями, что сегодня она боится встретиться с ним лицом к лицу и предпочтет отсидеться в своей комнате. Это умозаключение вмиг испортило Теплову настроение, и когда в половине девятого в столовую вплыла Лиза в изысканном платье канареечного цвета, Илья не выдержал и спросил:

— Доброе утро, Лизавета. А Даша где?

— Я почем знаю? — удивленно заметила Лиза.

Марья Ивановна, которая уже сидела за столом вместе с Оленькой, кликнула лакея и что-то тихо спросила у него. Тот, почтительно наклонившись к Тепловой, ответил ей, и Марья Ивановна обратилась к сыну:

— Илюша садись, кушать будем. Дашенька не придет.

Сердце молодого человека тут же забилось глухими болезненными ударами, и он едва сдержался от вопроса — почему Даша не придет? Однако этот вопрос был неуместен в эту секунду, потому что Илья боялся выглядеть глупо. Оттого он как-то весь сгорбился и поплелся на свое место во главе стола. Сев на стул, он машинально взял булочку из вазы и, положив ее в тарелку, тяжко вздохнул. Именно этого он и боялся. Видимо, вчера он и вправду так напугал Дашу, что отныне она будет скрываться от него и шарахаться. А ведь он так жаждал увидеть ее милое, прелестное лицо.

Так ничего не съев и выпив только горячего чаю, Теплов после завтрака, тяжело вздыхая, направился в свой кабинет, где вскоре должны были появиться управляющие. Кабинет был пуст. Илья медленно вошел, отметив, что уже ровно девять, и вот-вот должен прийти управляющий. Молодой человек пронзительно посмотрел на диванчик, на котором вчера вечером они сидели с Дашей, и окончательно скис. Он вдруг понял, что сегодня девушка не придет помогать ему, так как наверняка найдет тысячу причин для того, чтобы не видеть его. Достаточно просто притвориться больной, ибо зачем встречаться с ним, после того как он так нагло и невозможно вел себя вчера. Но вся трагедия для Теплова заключался в том, что он совсем не раскаивался в своем вчерашнем поступке. Нет. Совсем нет. Он бы повторил все то же, что сделал вчера, если бы ему представилась такая возможность.

От своих гнетущих дум Илья начал нервно ходить взад и вперед по темному паркету, заложив руки за спину. Он чувствовал, что ему до жути не хочется решать никакие вопросы и разбирать бумаги. Безумная жажда подняться в комнату Даши и увидеть ее хоть одним глазком завладела молодым человеком.

Дверь отворилась, и Теплов почти нехотя поднял лицо на вошедшего, ожидая увидеть неприятное вытянутое лицо Никанора Михайловича. Однако в кабинет вошла Даша, в светлом горчичном платье из кисеи. Под мышкой она держала синюю папку. Едва завидев его высокую фигуру, девушка настороженно взглянула на него и мелодичным голоском произнесла:

— Утро доброе.

Удивленный ее появлением, Илья лишь на мгновение опешил. Но уже через секунду, его лицо просияло, и он, неосознанно сделав в сторону девушки пару шагов, радостно выпалил:

— Ты пришла?!

Он уже был рядом с нею и, наклонившись над Дашей, схватил ее руку для поцелуя и впился в ее нежные пальчики горячими губами.

— Мы же должны закончить с сиротским приютом, — объяснила она. — И я же…

— Ты не сердишься на меня? — перебил ее Теплов, выпрямляясь. Устремив взор на ее прекрасное лицо, он пытливыми глазами пытался найти в ее синих очах хоть немного тепла. Даша напряглась и попыталась вывернуться из его цепких сильных пальцев, но Илья не позволил ей этого, оставив ее руку в плену своих ладоней.

— Нет. С чего вы взяли, что я должна сердиться на вас? — искренне заметила Даша и тотчас увидела, как в аквамариновых глазах молодого человека зажегся огонь. Теплов вновь склонился к ее ручке и, схватив и вторую ее кисть, начал осыпать пальчики девушки горячими страстными поцелуями. Опешив от его поведения, Даша не заметила, как синяя папка, которую она держала, упала на пол, беззвучно ударившись о ковер. Девушка попыталась вырвать ладони и уже через минуту взмолилась: — Боже! Да не надо же так, Илья Григорьевич! Вы смущаете меня…

В этот момент в кабинет вошел Никанор Михайлович, быстро поздоровавшись. Теплов, пойманный на нелицеприятном действе, выпустил ладони девушки из своих рук и чуть отодвинулся от нее. Даша поздоровалась с управляющим и вновь обратила взор на Илью, который так пристально смотрел на нее, что у нее мгновенно зарделись щеки. Она спохватилась, торопливо подняла с пола папку и четко произнесла:

— Я переписала в чистый альбом все, что мы вчера спланировали. Вот, посмотрите, — она протянула молодому человеку синюю папку. Илья взял из ее рук альбом и начал листать его. Все было очень аккуратно и чисто написано, по порядку, как вчера они и придумали.

— Когда ты успела? — ошарашено спросил Теплов, впившись в нее взглядом.

— Поутру сегодня. Мне не спалось. Встала с рассветом. Позавтракала на кухне. А потом забрала документы, что мы вчера составили, к себе в комнату и все переписала. Только вот закончила. Вы же сказали, Илья Григорьевич, что надо сегодня их передать архитектору.

— Какая ты все-таки умница, Дарёна, — проворковал очень ласково Теплов, не спуская поглощающего взора с ее глаз. В следующий момент его взгляд переместился на ее губы. Даша смущенно потупилась, и Илья, словно спохватившись, обернулся к поверенному и все объяснил ему: — Вчера мы с Дарьей Сергеевной все расписали как надобно. И сейчас осталось дело только за вами, Никанор Михайлович.

Весь последующий час Теплов, обсуждая все оставшиеся вопросы с поверенным, тайком то и дело бросал быстрые взгляды на притягательную фигурку девушки, сидящей за секретером и отвечающей на вчерашнюю корреспонденцию. В последнее время Илья лишь кратко говорил Даше, что ответить тому или иному адресату. И девушка отлично справлялась с ответным письмом, облекая ответ в вежливую, корректную форму-содержание.

Около десяти в кабинет заглянул Тихон и доложил:

— Ваше благородие, Семен Парамонович прибыли. Звать?

— Минут через десять прости его, — произнес Теплов. Обратив взор на Дашу, которая в этот момент изучала один из счетов, ласково велел: — Дарёна, на сегодня все. Теперь я отпускаю тебя.

Девушка удивленно повернулась к мужчинам, сидящим за письменным столом, и спросила:

— Но ведь только десять, братец?

— Ты вчера много помогала мне, посему сегодня отпускаю тебя пораньше, — заметил молодой человек.

— Как скажете, Илья Григорьевич, — тихо сказала Даша и встала.

— Завтра все закончишь, — добавил Илья.

Она понятливо кивнула и, без промедления аккуратно сложив документы на краю секретера и убрав перья в коробку, обернулась к мужчинам и попрощалась с Никанором Михайловичем. Управляющий в ответ встал и, поклонившись, попрощался с девушкой. Даша направилась к двери, но почти у порога вдруг обернулась и уточнила:

— Могу я пойти нынче в церковь?

— Можешь, — согласился Илья и улыбнулся ей. Когда девушка уже открыла дверь, ей вдогонку он добавил: — Но ненадолго, к обеду вернись, пожалуйста.

Она быстро кивнула, показав, что поняла, и вышла. Едва она покинула кабинет, как Теплов обратился к управляющему:

— Итак, Никанор Михайлович мы с вами все решили. Отправляйтесь к Кваренги и объясните ему все.

Когда управляющий покинул его кабинет, Илья велел звать поверенного, а также попросил пригласить в кабинет матушку. Спустя четверть часа, когда Даша уже шла по заснеженной улице в направлении церкви, Теплов дочитал приготовленный Лукьяненко документ и удовлетворенно произнес:

— По-моему, все как надо, — Илья обернулся к матери, сидящей в кресле у его стола, и, подойдя к ней, протянул бумагу и велел: — Матушка, пожалуйста, прочтите. И будьте любезны подпишите.

Марья Ивановна, не понимающая, зачем ее пригласил Илья, бегло прочитала бумагу, поданную ей молодым человеком и уже через минуту, подняв на сына удивленный взор, спросила:

— Что это, Илюша? Здесь говорится, что я отказываюсь добровольно от опеки над Дашенькой. Но тогда кто же будет решать ее дела?

— Матушка, — произнес Теплов, смотря в упор на мать. — Теперь я старший в роду. И мне надобно решать эти вопросы. Как только вы подпишете бумагу, я подпишу другой документ, в котором сказано, что я беру все обязательства по содержанию и сохранению имущества Даши и приумножению оного. А также по заботам о ее содержании и довольстве.

— Но сынок, я не думаю, что это…

— Матушка! — уже недовольно и строго приказал Илья, видя, что мать явно хочет оспорить его решение. — Подпишите бумагу, так будет лучше для всех.

Но Марья Ивановна, чувствуя некий подвох, недовольно поджала губки. В ее душе отчего-то гнездилась мысль о том, что Илья не будет таким хорошим опекуном, как она.

— Илюша, ты ведь сильно занят. Тебе не досуг будет еще и делами Дашеньки заниматься, позволь мне…

— Зачем вы придумываете предлоги, матушка, не пойму? — уже раздраженно заметил молодой человек. — Вы же даже не знаете, каково положение дел в имении, завещанном Дарье ее отцом. Отчего вы думаете, что забота о ней состоит единственно в ее воспитании и пропитании? Я же не лишаю вас права и дальше заботиться о ней. Но поймите, что я как опекун смогу для нее сделать больше, чем вы.

— Даже не знаю, сынок, — пролепетала Марья Ивановна, видя, что сын настроен решительно и, видимо, не отступится от своего. — Как я скажу Даше об этом? А вдруг она расстроится?

— Я сам все ей скажу. Подписывайте бумагу, матушка! — добавил Теплов уже приказным тоном. Марья Ивановна положила документ на секретер, и поверенный подал ей поднос с чернилами и перьями. Теплова, бросив нерешительный, печальный взор на сына, который стоял над ней и давил на нее властным взглядом, дрожащей рукой вывела свою подпись.

— Вот и чудесно! — облегченно произнес Илья и, вытянув из рук матери бумагу, отошел к своему столу. Посыпав подпись песком, он оставил бумагу на столе. Вернувшись к Марье Ивановне, молодой человек широко ласково улыбнулся ей и, поцеловав руку, сказал: — Более я вас не задерживаю, матушка.

Поняв, что уже лишняя здесь, Теплова, тяжко вздыхая, покинула кабинет сына. Илья быстро взял со стола другой документ и, еще раз перечитав его, обратился к поверенному:

— И на основании этой бумаги я смогу распоряжаться всем имуществом Дарьи Сергеевны?

— Да. До достижения Дарьей Сергеевной двадцати одного года или до ее замужества, вы распоряжаетесь всеми делами ее имений, крепостными и денежными средствами. А также берете на себя обязанности по ее содержанию, воспитанию и пропитанию.

— Ясно, так все и есть. Она живет в нашем доме уже почти десять лет, — кивнул Илья.

— За свои труды вы ежегодно будете получать по два процента годовых от всей прибыли, которую принесет имение Дарьи Сергеевны и деньги, что лежат в банке. Это составляет около четырех тысяч в год.

Не обратив внимания на столь ничтожную сумму, молодой человек, задал мучивший его вопрос:

— И я могу указывать, когда ей выходить замуж?

— Да. До двадцати одного года она не сможет без вашего дозволения выйти замуж. Для законного венчания нужен документ о согласии ее родителей или ее опекуна.

Довольно посмотрев на поверенного, Теплов пописал бумагу и осведомился:

— Как быстро эти бумаги вступят в силу?

— Как только их внесут в перечень регистрации в ведомстве по внутренним делам. На это уйдет не более недели, я думаю.

— Чудесно! — произнес Теплов и протянул оба документа Лукьяненко.

Глава V. Мадам Фурже

Вполуха слушая каноны, которые читал поп, Даша то и дело оборачивалась назад. Отчего-то чувство, что она, возможно, случайно увидит Ивана Федоровича, не покидало ее ни на миг. Все-таки в прошлую встречу на улице он спросил ее, как часто она ходит сюда, и Даша ответила, что несколько раз на неделе. На это Михайлов заявил, что он непременно тоже будет приезжать иногда в эту церковь, чтобы вновь увидеть девушку. Именно думы о подпоручике Михайлове подтолкнули Дашу снова прийти в церковь уже сегодня.

Ее душа жаждала увидеть Ивана, ведь он обещал, что скоро приедет просить ее руки. И хоть суровое отношение к ней Теплова было в прошлом, все же Даша мечтала поскорее выйти замуж за этого обходительного приятного и доброго Ивана Федоровича, которого в своей душе девушка с удовольствием записала в женихи. Она чувствовала, что Михайлов будет очень любящим и заботливым мужем для нее, и от этих мыслей сердечко девушки наполнялось мечтательным упоением.

Толстый поп вынес серебряный крест. Даша за всеми прихожанами направилась к алтарю, осознавая, что, пребывая в своих думах, почти не заметила, как прошло несколько часов службы. Спустя пять минут девушка перекрестилась у икон и поспешила к выходу, пытливо осматриваясь по сторонам, все еще надеясь увидеть Михайлова. Она вышла на паперть и спустилась по ступенькам к церковной ограде, но подпоручика нигде не было видно. Опечалившись и понимая, что, видимо, сегодня не встретится с Иваном, Даша прошла через широкие ворота церковной ограды.

И тут же взор Даши невольно остановился на молодом мужчине, стоявшем прямо перед ней в пятнадцати шагах впереди. Широкоплечая фигура Теплова в черном, подбитом мехом коротком кафтане, в темной треуголке и в сапогах вызвала у нее искреннее удивление. Под уздцы он держал своего вороного коня. Даша, не понимая, отчего он здесь, чуть замедлила шаг. Илья быстро приблизился к ней и ласково спросил:

— Устала?

— Совсем нет, — ответила искренне она, поднимая на него глаза.

— Тогда, может, прокатимся до парка, что у Английской набережной? Там лед залили, да и сластями всякими торгуют, — предложил Теплов и как-то смущенно заулыбался ей. Даша, немного опешив от его неожиданного появления и едва понимая, что говорит молодой человек, удивленно переспросила:

— В парк?

— Ну да, — кивнул Илья, не спуская с лица девушки поглощающего взора. — На сегодня я свободен от дел. Вот хотел прогуляться. Но одному как-то не хочется ехать…

Молодой человек замолчал. Его глаза, добрые, лучистые, невероятного аквамаринового оттенка, пронзительно смотрели на девушку. Вконец смутившись, Даша ощутила, что она одета слишком просто для прогулок в парке, да еще с таким богато наряженным молодым человеком. Приличной на ней была лишь темно-синяя вышитая серебром и подбитая внутри мехом шубка, которую подарила тетушка и которую девушка надела сегодня, думая, что, возможно, повстречается с Иваном Федоровичем.

А нынче Теплов вдруг отчего-то оказался у церкви и предлагал ей ехать на прогулку в парк. И Даша прекрасно понимала, что сегодня, в воскресный день, там, в парке, наверняка будет много народу. А она в темной простой шерстяной юбке. Ее белый русский платок с цветами, весьма красивый, теперь казался Даше уродливым и бабьим по сравнению с вышитым золотом кафтаном Ильи и его черной треуголкой, богато отороченной белым дорогим мехом. Даша смущено опустила глаза на свои руки в вязаных варежках, не в силах вынести призывный напористый взор Теплова, которой давил на нее.

— Я не одета как надобно, — произнесла девушка глухо.

— Не одета? — опешил Илья, не ожидая такого поворота. — Поехали домой, я подожду, пока ты переоденешься, — тут же решил он проблему.

— Не думаю, что это хорошая затея, — начала опять Даша, пытаясь найти предлог и отделаться от прогулки с Тепловым. Она невольно подняла глаза, смотря на его красивое мужественное лицо. Вмиг брови молодого человека сошлись к переносице, и он напряженно спросил:

— Отчего же? Ты не хочешь кататься по льду? Ладно. Можем поехать на ярмарку в Петергоф, но туда поздно, наверное. А можно поехать в…

— Илья Григорьевич, я не понимаю, зачем все это? — перебила его нервно Даша, отчетливо сознавая, что не может с ним ехать ни в эту минуту, ни позже по той простой причине, что у нее даже дома не было подходящей одежды для прогулок в местах, где было полно богато одетых дворян. То единственное приличное темно-синее простое платье, которое она надевала уже целый год на выход, сегодня поутру Анюта отдала в прачечную. И у Даши более не имелось подобных дорогих нарядов.

— Дарёна, я сейчас экипаж поймаю, ты не беспокойся, — начал вновь Илья увещевательно и ласково. — В трактир по дороге заедем. Поехали…

Девушка отрицательно замотала головой.

И тут молодой человек стремительно склонился над нею. Его горящий взор обжег ее лицо, и он процедил:

— Ты специально, что ли, решила разозлить меня?

Даша невольно выдохнула, видя, что и впрямь его еще минуту назад теплый взгляд стал угрожающим и колючим. Тут же она поняла, что еще немного — и перед ней вновь появится тот самый Теплов, который умел приказывать, запрещать и изводить ее едкими замечаниями. Девушка вдруг вспомнила слова попа, который еще в прошлый раз говорил ей, что она должна слушаться Илью, потому что он мужчина и главный в доме. В душе Даша отчетливо понимала, что лучше уступить и все же поехать с ним, чтобы он не разозлился. Но надобно было ему как-то сказать, что у нее нет подходящего платья. А сказать это она не могла, ибо было неприлично. Ведь все наряды покупала тетушка. И Даша за последний год подросла, и все прежние платья были ей малы, а новые она не решалась простить у Марьи Ивановны.

Однако с каждой секундой взгляд молодого человека становился все мрачнее. Его губы уже упрямо сжались в тонкую линию. И девушка, ощущая приближающиеся признаки его недовольства ею, испуганно вымолвила:

— Поймите, дело не в том, что я не хочу ехать. Просто… я… как это сказать, — она никак не могла вымолвить фразу и, наконец решившись, тихо пролепетала: — Вам будет стыдно со мной.

— Стыдно? — опешил Илья от ее слов. — С чего бы это? Говори все толком, Даша! Я уже ничего не понимаю! — выпалил он нервно, ощущая, что она боится ему что-то сказать.

— У меня и дома нет подходящего наряда. Все старые заношенные, да и малы мне. Тетушка очень в средствах всегда была стеснена. Я и не просила у нее ничего. Вы же сами, Илья Григорьевич, будете стыдиться, что гуляете с такой девицей, одетой, словно прислуга какая.

— Дак вот оно что! — выдохнул облегченно Теплов и радужно заулыбался девушке. — Я было подумал, и вправду не хочешь со мной ехать…

Даша про себя подумала, что так и есть. Поскольку последние события, а особенно его вчерашний поцелуй совсем выбили ее из колеи. И если бы она могла, стала бы избегать Теплова и поменьше попадаться ему на глаза. Но теперь она очень боялась опять сделать что-нибудь не так и вновь вызвать его недовольство. Бедная же одежда была только второстепенным предлогом никуда не ехать. И дополняла первый. Но Даша решила не озвучивать все свои размышления, так как Теплов уже отвернулся от нее и окликнул бедно одетого мальчишку лет десяти. Тот подбежал к ним. Илья, дав ему три рубля, велел поймать экипаж.

Теплые закрытые сани с печкой внутри, с широким, обитым темным бархатом сиденьем и покрывалом из медвежьей шкуры в то время были очень дорогим удовольствием. Однако молодой человек, даже не задумавшись ни на миг, тут же заявил извозчику, что покупает его услуги до вечера. Даша, которая стояла рядом, удивленно взглянула на Илью, не понимая, зачем надо было нанимать сани на весь день, когда было бы гораздо дешевле доехать сначала до трактира, как хотел молодой человек, на обычных санях, а затем в парк и уже позже домой. Своего коня Теплов поручил отвезти домой тому же мальчишке, заплатив ему еще пять рублей, прекрасно зная, что паренек это сделает. Ибо, если такой дорогой конь пропадет, Тайная канцелярия по специальному клейму на ноге сразу же найдет жеребца даже в другом городе.

Теплов, проворно открыв дверцу, подал девушке руку. Даша оперлась о его широкую ладонь и, легко ступив на подножку высоких саней, оказалась внутри теплого пространства. Быстро что-то сказав извозчику, молодой человек тоже взобрался внутрь, и сани покатили по мягкому снегу.

Сегодня стояла на редкость солнечная и теплая погода, похожая скорее на первые дни марта, чем на суровый январь. Яркие светлые лучи проникали через цветные стекла внутрь закрытых дорогих саней, и Илья, который сидел напротив Даши, с удовольствием рассматривал, как солнечные зайчики пробегают по светлым волосам девушки, окрашивая их то в искристо-белые, то в золотые оттенки.

Всю дорогу Даша молчала, и старалась смотреть в окно, поскольку немигающий и какой-то странный взор Теплова не оставлял ее лицо ни на минуту. Это нервировало девушку, но она, естественно, не могла этого сказать молодому человеку. Иногда она бросала на него пронзительный взгляд и чуть улыбалась одними кончиками губ, желая показать, что вполне спокойна и довольна. Хотя на самом деле в ее душе бушевала буря. Она безумно хотела вырваться из этих саней и избежать его властной давящей компании. Но это не представлялась возможным. Ибо, естественно, вызвало бы гнев Ильи.

Сани остановились на широкой улице недалеко от Невской перспективы. В этом месте располагались многочисленные лавки с различными одеждами, обувью и всевозможными аксессуарами. Выглянув в окно, Теплов удовлетворенно кивнул и раскрыл дверцу. Ловко спрыгнув на талый снег, он обернулся и подал руку Даше. Она проворно вышла и увидела, что они находятся у магазина некой мадам Фурже, элегантная вывеска которой красовалась на двухэтажном каменным доме. Видя перед собой красивый особняк, свежевыкрашенный, с небольшими колоннами и широким мраморным крыльцом, девушка вспомнила, что что-то слышала про этот салон. Теплов подставил ей локоть, и Даша, сначала не решаясь, лишь после его давящего взгляда оперлась на руку молодого человека. Только после этого Илья прошествовал к массивным дубовым темным дверям.

— Илья Григорьевич, — начала тихо Даша, неожиданно вспомнив, что эта мадам Фурже, славилась по всей столице изысканными женскими нарядами, которые привозили ей прямо из Парижа или Лондона. Мгновенно поняв, зачем Теплов привез ее сюда, она глухо произнесла: — Я думаю, не стоит…

Остановившись уже на крыльце, Илья властно заметил, перебив ее:

— Дарёна, даже не смей спорить со мной. Тебе неуютно ехать со мной в этом платье? Значит, купим другое. То, которое нужно.

Безумно желая возразить ему, Даша все же промолчала, решив, что так будет для всех лучше. Илья отворил перед ней дверь, и девушка прошла внутрь, оказавшись в просторной, хорошо освещенной комнате. Едва дверь за Тепловым закрылась, как к посетителям вышла высокая полная дама, одетая в бледно-зеленое платье со множеством бантов.

— Бунжур, мадмуазель, месье, — поздоровалась она по-французски. — Вы желаете приобрести что-то?

— День добрый, — поздоровался Илья, снимая шляпу. Даша тоже поздоровалась, а молодой человек важно объяснил: — Мы бы хотели подобрать платье для прогулок для девушки.

— Я поняла, сударь. Однако это займет некоторое время, — продолжала мадам. — Если вы изволите, вам надобно подождать в комнате для гостей. Там вы, сударь, сможете отдохнуть и выпить кофе или чаю, пока мои девушки подберут платье для вашей невесты.

— Мадам, вы ошибаетесь, — произнесла Даша. — Я сестра…

— Да? — удивленно вскинула брови мадам, и ее пытливый взор вновь прошелся по высокой фигуре Теплова. Молодой человек все так же, как и прежде, еще при входе, смотрел на повернутый к нему боком профиль своей спутницы таким страстным и поглощающим взглядом, что мадам Фурже даже на минуту смутилась. Она инстинктивно чувствовала, что молодой человек явно не думает об этой молоденькой прелестной девице как о сестре, ибо его взор был слишком красноречив и совершенно неприличен. — Ну что ж, пройдемте.

Едва Теплов снял меховой кафтан и отдал треуголку лакею, а Даша с одной из девушек, прошествовала в примерочную, мадам Фурже внимательно посмотрела на молодого человека и все так же по-французски спросила:

— Вы желаете платье, гулять теперь или на лето?

— Думаю, стоит подобрать пару-тройку нарядов для зимней прогулки. Еще одно для верховой езды, да вечернее. Да еще, пожалуй, к ее шубке нужна подбитая мехом шляпка, но этого, наверное, у вас нет.

— Нет. Но сейчас я пошлю лакея в лавку к скорняку. Опишу, что нужно, и он немедля принесет нужные шляпки.

— Тогда, может, еще и шубку заодно? — с воодушевлением попросил Теплов.

— Да и это можно, — закивала, улыбаясь, мадам. — У моего соседа самые лучшие вышитые шубки во всей столице.

— Чудесно! Я буду очень обязан вам, мадам, — довольно заметил Теплов.

Мадам кивнула и, проводив молодого человека в соседнюю просторную комнату, предложила ему сесть на диванчик, спросив, что он хочет выпить. Теплов остановился на горячем чае и попросил подать ему газету. Мадам понятливо кивнула и исчезла за дверьми.

Уже через четверть часа в гостиную, где находились Илья и мадам Фурже, вошла Даша в чудесном платье из голубой плотной парчи, расшитой серебряными и белыми нитями. Средней ширины подол юбки уходил вверх красивыми продольными волнами, подчеркивая стройный силуэт девушки и ее невозможно узкую талию. Далее оно облегало полноватую округлую выпуклость груди и заканчивалось на хрупких плечах. Длинные рукава с небольшими светлыми бантами на запястьях подчеркивали тонкие кисти девушки и сочетались с такими же небольшими белыми атласными бантами на ее груди.

Платье имело квадратный вырез средней величины, который обнажал верхнюю часть упругой девственной груди девушки. Ее волосы, собранные в простую прическу сзади, полностью открывали ее лицо, и без простецкого платка, в этом чудесном платье Даша показалась Теплову совершенно иной. Воздушной, парящей феей в голубом. Он судорожно сглотнул и даже на миг пожалел, что привез девушку сюда. В своих простых, жалких нарядах Даша казалась прелестной, но в эту минуту от нее просто невозможно было отвести взгляд. Не в силах что-то сказать Илья, судорожно сглотнув ком в горле, молча согласно кивнул, и мадам, поняв молодого человека, велела мерить следующее платье.

В некоем оцепенении Илья сидел следующие четверть часа. И его мучили гнетущие мрачные думы. «Теперь в этих платьях она будет привлекать к себе повышенное внимание, — напряженно думал он. — Ибо выглядит она сейчас как чудесная красавица из сладостных снов…»

Вновь появилась Даша. На ней красовалось платье для верховой езды, темно-коричневое, с золотой вышивкой. Платье имело узкую юбку и простой покрой. На груди и на подоле оно было украшено богатой золотой вышивкой. Фасон платья подчеркивал изящество и хрупкость девушки. Теплов еще сильнее помрачнел, потому что и в этом наряде девушка выглядела невозможно чудесно и соблазнительно. Однако недовольство и колебания молодого человека вдруг вытеснила мысль о том, что Даша наверняка будет очень довольна покупкой подобных прелестных нарядов. И ее сердечко будет покорено. Возможно, в благодарность она даже позволит себя поцеловать. Эти мысли успокоили его терзания, и Илья уже в более умиротворенном настроении принялся отпивать горячий чай из фарфоровой чашки.

Мадам окликнула его, и Теплов ответил:

— Да мне нравится.

— Я думаю, Милана, — обратилась мадам к своей девушке. — Более не стоит выходить сюда. Подбери еще два для прогулок, да вечернее. Так месье? — обратилась она к Теплову по-французски.

— Два вечерних, — поправил Илья. — И, наверное, для дома три-четыре платья непременно надобно. Да и хотелось бы один из нарядов надеть сейчас. А остальные доставить ко мне домой.

— Да, я поняла, — кивнула мадам. — Примеряйте следующие наряды и затем вернетесь к нам вниз в первом голубом платье.

— Но Илья Григорьевич, — возразила Даша, обернув на молодого человека смущенный удивленный взор. Она думала, что он купит ей лишь одно платье, а он, видимо, решил приобрести весь магазин. И отчего он это делает, она не могла понять. — Зачем мне так много?

— Дарья Сергеевна, мне лучше знать, что надобно, — недовольно буркнул Илья. Даша замолчала и поджала губы, видя, что он недоволен ее словами. — Идите уже.

Когда Даша вновь ушла в примерочный зал, Теплов невольно обернулся к мадам и глухо произнес:

— Я даже не думал, что платья могут быть так хороши.

Мадам Фурже дольно заулыбалась, польщенная похвалой молодого человека, и заметила:

— Да, мои платья прелестны. Но ваша сестрица очень красива и имеет совершенную фигуру. Именно оттого мои платья так хорошо смотрятся на ней.

Вдруг молодой человек спросил:

— А если я снова захочу заказать что-либо у вас для моей… — он на миг запнулся, не в силах выговорить слово «сестра». Ибо по отношению к Даше это слово теперь в его мыслях звучало кощунственно и ужасно. Теплов прокашлялся и добавил: — Для моей спутницы? Вы сможете без примерки доставить платья ко мне в дом?

— Естественно. Я велю девушкам, и они запишут все мерки, и тогда приезжать не обязательно. Хотя одна из моих швей вполне может заехать к вам в дом и подогнать платье по фигуре мадемуазель.

Теплов довольно заулыбался и допил теплый чай.

Через час молодые люди вышли из лавки мадам Фурже. За это время, кроме платьев, молодой человек настоял еще на покупке белоснежной короткой шубки, вышитой серебряными нитями, и трех модных шляпок треугольной формы: темно-синей, голубой и белой, подбитых дорогим мехом и украшенных серебряными пряжками. Напоследок мадам Фурже презентовала девушке шарфик из тончайшего теплого пуха и белые подбитые мехом перчатки. Далее Теплов, не слушая никаких возражений, почти насильно завел Дашу в лавку, что находилась напротив салона Фурже, и купил там еще три пары сапожек на меху в цвет обеих шубок, и теплые, расшитые шелковыми нитями валенки на сильные морозы. Все обновки, а также ее старые вещи Теплов распорядился доставить в свой особняк.

Когда с покупками было закончено, а молодые люди вышли на улицу, уже было около трех часов дня.

— Теперь вы довольны, Дарья Сергеевна? — произнес по-доброму и галантно Теплов, с восхищением оглядывая ладную прелестную фигурку Даши в бледно-голубом парчовом платье, белой шубке, подбитой изнутри дорогим мехом и светло-голубой шляпке с белой меховой опушкой. Синие кожаные меховые сапожки так же, как и шубка, вышитые серебром, довершали ее совершенный образ.

— Илья Григорьевич, мне так неудобно, — пролепетала смущенно Даша, ошарашенная покупкой всех этих дорогих нарядов. — Столько денег все стоит…

— Неудобно тебе должно быть со мной спорить, — заметил он колко, целуя ее ручку.

Даша, осознав, что сказала не то, быстро поправилась:

— Вы, братец, не подумайте, плохого. Я очень благодарна вам, — и она улыбнулась ему очень открыто и тепло.

— Наконец-то я слышу из твоих уст правильные слова, Дарёна, — довольно кивнул в ответ Теплов и помрачнел.

Слово «братец», произнесенное девушкой, задело его. Это досадное обстоятельство, что Даша приходилась ему двоюродной сестрой, действовало Илье на нервы. Именно в этот миг молодой человек для себя решил, что называть Дашу сестрицей он никогда больше не будет. Он прекрасно осознавал, что смотрит на нее и воспринимает ее как обожаемую желанную девушку, а не как сестру. Его сердце, которое требовало немедленного продолжения более близкого интимного доверительного общения с этой прелестницей, твердило, что подобных чувств испытывать к сестре невозможно. Оттого Теплов решил раз и навсегда вычеркнуть это неприятное травящее его душу слово «сестра» по отношению к Даше из своих мыслей и дум.

Глава VI. Прогулка

Илья стоял так близко к девушке, что вдруг услышал, как ее желудок заурчал от голода. Она испуганно вскинула на него глаза, ощущая стыд. Но Теплову эта интимная подробность ее организма показалась до того милой и забавной, что он беззвучно рассмеялся и тут же предложил:

— Теперь, видимо, надобно ехать в трактир, а то матушка скажет, что я совсем не присматриваю за тобой.

Ее огромные лучистые глаза в эту секунду при дневном свете сверкали подобно драгоценным камням. И Илья отчетливо заметил в ее взгляде, направленном на него, тепло и благодарность. Отчего-то в эту секунду ему до неистовства захотелось поцеловать Дашу в манящие алые губки. И словно утвердить и доказать всем, что девушка не является его сестрой и уже в скором времени непременно станет его возлюбленной в прямом смысле этого слова. Подчиняясь порыву, который сдерживал еще со вчерашнего вечера, Теплов стремительно наклонился к ней. Она не отстранилась, и его рука осторожно приобняла ее за талию, затянутую в шубку. Даша, вмиг разгадала его намерение и отвернула лицо. Горячие губы Ильи притиснулись к ее щеке.

— Прошу вас не надо, люди смотрят, — взмолилась Даша, отмечая, как мимо них проходят богато и бедно одетые горожане. Быстро убрав губы от ее щеки, Илья чуть отстранился и, испепеляя ее страстным взором, прошептал:

— Ты права, моя хорошая. Я не подумал. Поехали…

Он выпрямился и, подав ей локоть, направился к саням, что ожидали их. До трактира, что указал Илья, извозчик домчал их за четверть часа. И уже вскоре Даша под руку с Тепловым вошла в уютное теплое заведение, где в этот час было довольно много народу. На них никто не обратил внимания, и сразу же появился мальчик-лакей.

— Изволите отобедать, милостивый государь? — услужливо осведомился мальчик у Теплова.

— Да милейший, место на двоих, — приказал сухо Илья.

— Конечно, — ответил лакей и указал им рукой. — Будьте любезны, разденьтесь, а то жарко вам будет.

Теплов кивнул, и они с Дашей прошли в небольшое помещение. Очередной лакей тут же принял у Ильи кафтан, который тот проворно скинул, и шляпу. Пока Даша возилась с пуговицами на своей новой шубке, Теплов оказался рядом с нею и взял у девушки ее одежду. Рядом стояло напольное зеркало, и Даша невольно чуть обернулась к своему отражению, желая проверить, все ли в порядке с ее прелестным новым платьем. Чудесное, изысканное, вышитое платье из голубой парчи, уже в который раз за последний час вызвало у нее радостное восхищение, и она, понимая, что неприлично так долго глазеть на себя в зеркало, обернулась к Илье. Он стоял уже рядом, в двух шагах, и как-то странно немигающим взором смотрел на нее.

— Что-то не так? — вымолвила она, смутившись от его красноречивого поглощающего взгляда, который прямо прилип к ее открытой шее и груди. После ее слов Теплов соизволил медленно оторвать свой горящий взор от ее груди, перевел его на губы девушки и только потом посмотрел в ее большие синие глаза. Медленно склонившись к ней, он тихо произнес:

— Все до такой степени прелестно, что глаз не отвести. — Даша нервно сглотнула, смущенно опуская глаза вниз. Его рука осторожно прикоснулась к ее талии, и он, чуть потянув ее вперед, добавил: — Пойдем уже, а то есть хочется.

Всю трапезу Илья вел себя раскованно, любезно и мило. Он то и дело рассказывал девушке что-то интересное или спрашивал ее мнение по тому или иному вопросу. Даша, сначала немного смущенная непосредственным добродушным поведением, шутками и веселым, довольным настроением молодого человека, через некоторое время наконец расслабилась и стала вести себя естественно и непринужденно. Она с удовольствием поддерживала беседу, говорила сама и внимательно слушала молодого человека, а иногда искренне улыбалась в ответ на мальчишескую улыбку, которая появлялась на губах Теплова.

После трапезы Даша зашла в дамскую комнату. Когда она вернулась в парадную трактира, Теплов, уже одетый, стоял с ее шубкой в руках, ожидая. Она подошла к нему, и молодой человек сам помог ей облачиться, а затем терпеливо наблюдал, как она надевала шляпку на голову, закрепляя ее длинными шпильками на светлых волосах.

После молодые люди прогулялись в парке по заснеженным многолюдным аллеям, все так же мило и дружелюбно общаясь. В основном говорили на тему приюта, сирот. Потом разговор как-то незаметно перешел на другие темы. Илья спрашивал Дашу, как ему стоит обустроить поместье, заметив, что у женщин может быть совершенно иной взгляд на те или иные вещи. Девушка, пораженная разительными переменами в отношении к ней молодого человека, пыталась ответить ему с той же раскованностью, любезностью и теплотой, с которой он обращался к ней нынче. Она удивленно отмечала, что Теплова будто подменили. Разве можно было узнать в этом веселом, добродушном, ласковом молодом человеке того ворчуна и холодного циника, который раздавал приказы, не слушал ни чьего мнения и постоянно чем-то грозил ей. Нет, в этот день Илья был совершенно другим, и таким он нравился Даше гораздо более.

Ближе к пяти они решили пойти на каток. Почти час молодые люди резво скользили по ледяному кругу вместе. Илья катался так же хорошо, как и Даша. Он все время шутил и говорил ей какие-то смешные и забавнее вещи, довольно улыбаясь в ответ на ее чистый заливистый смех. Его сильная твердая рука ни на миг не отпускала стройную талию Даши. И девушка уже считала это вполне приемлемым, как и то, что иногда молодой человек чуть сильнее приближался лицом к ее макушке, говорил на ушко комплименты и очень быстро целовал ее в висок. В эти моменты ее сердце отчего-то сильно билось, и она чувствовала, как твердая рука Ильи, с силой сжимая за талию, приподнимала ее надо льдом, будто он пытался приблизить ее лицо к своему. Он легко прикасался горячими губами к ее виску, там, где начинались волосы, и тут же отпускал ее обратно на лед, немного ослабив хватку, продолжая удерживать ладонью ее талию и скользя по катку.

— Ты так искусно катаешься, Дарёна, — ворковал над ней Теплов, вновь, сжимая сильной ладонью ее стан и ощущая притягательную упоительную близость желанной девушки.

То, что Даша совсем не стеснялась его, позволяя держать себя за талию, и весело смеялась, вторя ему, действовало на душу молодого человека словно целительный бальзам. Столько терзаний он пережил за эти три недели. Столько мрачных и гнетущих дум, которые не давали ему покоя, осталось позади. И вот теперь эта притягательная чарующая прелестница была в его руках. Она не только позволяла ему прикасаться к себе, но и спокойно относилась к тому, что он то и дело целовал ее тайком в висок, на виду у всех. Однако со стороны это могло показаться, что он просто что-то говорит ей на ухо, склонившись. Но они-то оба знали, что Илья не говорил в эти мгновения, а его губы страстно целовали ее нежную прохладную кожу. Именно об этом он мечтал на гулянии у Разумовских когда-то. Именно так молодой человек жаждал проводить время лишь с ней одной. С такой нежной, чистой, покладистой и веселой, именно с такой Дашей, какой она была сейчас. Илья ощущал, что истинно счастлив в эту минуту от ее близости.

И потому от души рассмеялся ей в ответ, когда она хитро проговорила:

— Вы тоже, оказывается, прекрасно катаетесь, когда вам не приходиться удерживать от падения Лизу.

— Да уж, она тяжела, не то что ты, моя горлинка, — проворковал Теплов над нею, вновь окатив Дашу сладострастным довольным взглядом. Его взор опять прилип к ее губам. Даша в этот миг повернула к нему лицо. Отчетливо увидев красноречивый взор молодого человека, она отчего-то ощутила, что ей приятно. Уже через секунду он отвернулся, ибо перед ними возникли фигуры двух девушек в темных одеждах.

В то катание они много смеялись, говорили и шутили друг над другом. Даша уже практически привыкла к тому, что высокая фигура Теплова неотрывно находится рядом с нею. А его постоянная близость и горящие взгляды воспринимались девушкой как нечто вполне естественное и нормальное.

Уже стемнело, когда Илья вдруг заметил:

— Надобно, наверное, домой нам. Я же не сказал никому, что мы уедем.

— Тетушка, вероятно, и впрямь волнуется, — кивнула Даша озабоченно, только теперь вспомнив, что сказала Марье Ивановне, что вернется из церкви к обеду, а был уже вечер.

Как будто опомнившись, молодые люди поспешили к выходу с катка и уже через четверть часа вышли из парка. Теплов усадил Дашу в теплые крытые сани, что ждали их у входа, велев гнать в сторону Фонтанки. Сам забрался внутрь и, захлопнув дверцу, уселся не напротив девушки, а рядом с нею. Без всяких предисловий он тут же рукой обвил талию Даши и прижал ее к себе. Ее плечо оказалось у его груди, она смутилась и напряглась. Отвернув от Ильи лицо, она уставилась трепетным взором в окно. Однако спустя некоторое время девушка подумала, что нет ничего страшного, если Илья немного подержит ее в объятьях. Ведь за последние часы она почти уже привыкла к его сильным ласковым ладоням, которые постоянно находились то на ее талии, то на спине, то на руках.

Теплов более не делал попыток сильнее обнять ее, а лишь неумолимо и осторожно обвивал ее стан мощной рукой и, чуть склонив голову, опалял висок горячим дыханием и молчал. Через какое-то время вожделение заполнило все существо Ильи, и он приник горячими губами к виску девушки и начал лаково и очень нежно ласкать ее нежную кожу. Даша напряженно замерла, и, чтобы хоть как-то разрядить напряжение между ними, пролепетала:

— А что мы скажем дома? Где были?

Теплов медленно убрал губы с ее лица. Немигающим трагичным взором смотря на ее профиль, ибо ее лицо так и было устремлено в сторону окна, тяжело вздохнул и ответил:

— Скажем, что покупали тебе платье, к твоим именинам.

Даша удовлетворилась таким ответом и откинулась спиной на его грудь, положив голову ему на плечо. Почему-то сделать это она посчитала вполне естественным, и Илья, тут же обвив ее тонкий стан обеими руками под грудью, хрипло произнес:

— Ты сегодня такая милая, Дарёна, даже не думал, что ты можешь быть такой.

— Я тоже не думала, что вы, Илья Григорьевич, можете быть таким веселым и добрым, — отозвалась она и обхватила его сильные руки своими ладонями сверху.

Более молодые люди не говорили и ехали молча. Оба думали о своем. Илья напряженно размышлял о том, что этот чудесный день закончен, и нынче по приезде ему вновь предстоит играть роль ее холодного, вежливого брата, чтобы не травмировать психику матери и младшей сестры Оленьки. А Даша думала о том, что теперь, когда Илья превратился в такого милого и веселого молодого человека, она наконец чувствует, что ее душа спокойна, счастлива и безмятежна…

Марья Ивановна действительно потеряла Дашу. Но, едва молодые люди вошли в парадную, Илья объяснил матери, что они ездили за новыми платьями. Теплова удовлетворилась таким объяснением и, улыбнувшись сыну, отпустила девушку наверх переодеться к ужину. Илья же задержался в парадной для объяснений с материю.

— Так хорошо, Илюша, что ты переменил свое отношение к Дашеньке, — заметила Марья Ивановна. — Видимо, это совместные занятия по утрам вас сблизили.

— Матушка, Даша помогает мне с бумагами, а не занимается, — объяснил Теплов матери.

— Да, да. Это я и имела в виду, но не так выразилась. И платье, что на ней, такое чудесное и так идет ей.

— Согласен, — кивнул Илья. — Мы ездили к мадам Фурже. Насколько я помню, вы мне говорили, что в ее салоне самые красивые и изысканные платья.

— Да, так и есть. Но они безумно дорогие, — заметила Теплова.

— Не заметил, — ответил Илья, пожав плечами. Молодой человек осознавал, что сумма в восемь тысяч рублей, которую он потратил на Дашу, несомненно, стоила того. Ибо его сегодняшний день прошел как в сладостном сне, о котором он так давно мечтал. — Да, матушка, я открыл кредит у мадам Фурже на пятьдесят тысяч. Так вот вы можете также периодически наведываться к ней. Но только без Лизы. Я знаю ее, она все наряды скупит. Меры не знает. К тому же у нее и так полно платьев. А вскоре муж будет ее одевать.

— Ох, Илюша, ты так добр, — пролепетала довольно Теплова и, поднявшись на носочки, чмокнула сына в щеку. Все недавние недовольства и обиды на Илью мгновенно вылетели из головы Марьи Ивановны, и она счастливо заулыбалась. — Возможно, на следующей неделе мы с Дашенькой наведаемся к мадам Фурже и что-нибудь подберем еще.

— А Лизавета где? — спросил Теплов.

— За ней час назад заезжал Дмитрий Гаврилович, и они уехали в оперу.

— А может, матушка, нам тоже съездить в оперу? — вдруг предложил Илья.

— Да. Почему бы и нет.

— Тогда, наверное, на днях я закажу ложу для нас троих. Возьмем Дашу и поедем.

Марья Ивановна довольно согласилась, от души радуясь тому, что Илья так изменился и теперь стал правильным и добрым, каким она всегда хотела его видеть.

Утром Даша проснулась очень поздно, около девяти. Всю ночь она никак не могла уснуть и долго ворочалась в постели, размышляя над тем, отчего Илья так переменился к ней. Отчего он вдруг стал заботливым, милым и любящим братом. Весь минувший день она позволяла ему решать все самому, почти не осознавая, что делает. Она подчинялась ему беспрекословно, ибо боялась вновь прогневить его. Однако уже наедине с собой в своей спальне поздно вечером девушка предалась тяжелым гнетущим думам. Она осознала, что, совсем забывшись и ошалев от невозможно щедрого, галантного поведения молодого человека, весь день позволяла Теплову недозволенные, порой даже безнравственные вещи по отношению к себе.

Она мучительно думала, зачем разрешала Илье себя обнимать? И говорить с ней так, словно он был ее возлюбленным? Может, ей просто показалось, что Теплов смотрел на нее страстно и любовно? Может, у него всего лишь хорошее настроение, и ему было не с кем прогуляться? И он пригласил ее просто от скуки? Даша хотела в это верить, но ее трепещущее сердце отчетливо твердило, что молодой человек вел себя неприемлемо, слишком напористо, страстно, а иногда даже вызывающе и порочно. Вечером, за ужином, Илья вновь превратился в сурового отстраненного старшего брата, при матери и Оленьке, и Даша только пару раз заметила, как он смотрел в ее сторону.

Промаявшись бессонницей от своих гнетущих дум почти до утра, девушка сомкнула глаза лишь на рассвете. Когда Анюта добудилась ее, то Даша сквозь дрему услышала ласковый голос горничной:

— Дарья Сергеевна, проснитесь, уже девять! Илья Григорьевич спрашивает, отчего вы до сих пор не спустились в кабинет?

Распахнув глаза, Даша мутным взором уставилась на склоненное лицо горничной и наконец осознала, о чем говорит Анюта. Уже девять утра и закончился завтрак, она должна находиться в кабинете Теплова. А она еще даже не одета. Даша быстро вскочила на ноги и, бросившись к кувшину с водой для умывания, на ходу попросила Аню:

— Анюта, достань бледно-серое платье из кисеи, я его надену.

— А может, барышня, новое какое? — предложила Анюта, открывая шкаф. — Вчера такие прелестные наряды доставили. Грех просто не надеть.

— Нет, Анюта, они слишком открытые и дорогие, чтобы каждый день в них ходить, — ответила девушка, вытираясь мягким полотенцем.

— Отчего же, барышня? Вот это нежно-розовое с цветами и бабочками, шелковое, едва вырез до груди достает. К тому же ваша сестрица Елизавета все время в таких богатых нарядах и ходит. А вы отчего хуже должны одеваться? Вы ведь гораздо красивее ее и тоньше.

— Только при ее горничной не скажи этого, — осекла Даша, проворно стягивая с себя ночную рубашку и надевая тонкую сорочку. — А то Лиза разозлится.

— И что серое старое доставать? — с сожалением заметила Аня.

— Да, побыстрее, Анюта, прошу тебя, — вымолвила Даша и, сев на постель, начала торопливо натягивать белые чулки, которые горничная заботливо положила перед нею чуть ранее. — Илья Григорьевич, наверное, уже гневается, что я до сих пор не спустилась в кабинет.

— И что же вы, не покушавши, пойдете? Завтрак-то уже убрали из столовой.

— Ничего, потом пообедаю, — отмахнулась Даша.

Схватив из рук Анюты корсет и надев его, Даша начала застегивать крючки. Руки тряслись, и у нее ничего не получалось, она сильно нервничала. Предчувствовала, что Илья ее непременно отругает за то, что она проспала и опоздала к началу приема посетителей. Сегодня, в понедельник, он принимал по личным делам, и Даша по его поручению обычно кратко в дневнике записывала, как звали просителя, чего он хотел, и что потом решил по этому поводу Теплов. Аня быстро подошла к Даше и предложила:

— Позвольте, барышня, я помогу вам.

— Ох, Анюта, прошу, побыстрее, — пролетала она, поворачиваясь к горничной спиной, чтобы той было удобно шнуровать корсет. А сама схватив правой рукой мягкую щетку для волос, начала проворно расчесывать длинные светлые локоны. — И прошу тебя, впредь буди меня раньше восьми. Чтобы как сегодня не вышло.

— Не понимаю, барышня, что вы так переживаете? Ну, опоздаете ненамного, что с того? Елизавета Григорьевна порой до обеда спит, и ей ничего. Почему вы должны, как служанка какая, раным-рано вставать?

— Оттого, что Лиза — родная сестра Ильи Григорьевича, а я только двоюродная. С меня и спросу больше.

— Ну и неправильно это, — заметила Аня.

Почти слетев с мраморной лестницы, Даша бегом пронеслась по парадной и резко остановилась у кабинета Теплова. Часы в этот миг пробили три четверти десятого, и девушка затравленно обернулась на них. Она постояла минуту около двери в пустынном коридоре, пытаясь отдышаться. Крестьян и других людей со своих земель Теплов принимал всегда с черного хода в кабинет. Дабы они своим простым видом не омрачали парадной, если вдруг поутру в гости к Тепловым пожалует кто-нибудь из знакомых или друзей.

Нажав на дверную ручку, девушка стремительно вошла в кабинет. Теплов стоял у окна с заложенными за спину руками и говорил с неким бородатым мужиком. Едва она появилась, Илья обернулся голову в ее сторону и, улыбнувшись девушке, заметил:

— Дарёна, ты опоздала. Я уже начал принимать.

Он сказал это как-то по-доброму и ласково. Даша, не понимая, отчего он не гневается, поздоровалась и извинилась:

— Простите, я проспала, — она направилась к секретеру, где обычно работала.

Мужик поклонился ей. А Теплов вновь устремил взор на своего посетителя и согласился:

— Так и быть, велю приказчику вашему, Тимирову, чтобы освободил твоего старшего сына от работ в поле, пусть ремесленному делу у кузнеца учится.

— Вот спасибо, барин, а то ужо Михайло Егорович ни в какую не хочет понимать меня.

— Все, ступай, — велел Теплов. — Да скажи, пока пусть не заходят, следующего сам позову.

— Слушаюсь, барин, — кивнул мужик, комкая в руках шапку, поклонился Даше и вышел.

Еще даже дверь за мужиком не закрылась, как Теплов стремительно преодолел расстояние до девушки, стоящей у секретера. Она просматривала бумаги, которые положил ей сегодня Илья. Руки молодого человека вмиг обвили стан Даши, и он прижался к ее спине, проворковав над нею:

— И что же ты видела во сне, моя хорошая? Наверное, что-то приятное, раз никак не могла проснуться?

Даша невольно напряглась всем телом от того, как сильные руки молодого человека дерзко сжали ее стан под грудью, а теплые губы по-свойски начали целовать ее висок и ушко.

— Ничего не видела, братец, — тихо ответила девушка. Она ощутила, как Теплов напрягся. Резко убрав руки с ее талии, он развернул Дашу к себе, как куклу, и сквозь зубы процедил:

— Запрещаю тебе называть меня братом!

Услышав в его голосе свинцовые властные нотки, она опешила, отчетливо увидев недовольство в аквамариновых глазах.

— А как же я должна?

— Ильей Григорьевичем, Ильей, как хочешь! Только не этим ужасным словом, ты поняла меня, Дарёна?

Она медленно кивнула, и его взор стал теплеть.

— Отчего ты опять в этом жутком наряде? — спросил он, нахмурившись. — Отчего не надела одно из платьев, что мы купили тебе вчера?

— Они слишком красивые, мне жалко их.

— Дарья Сергеевна, — наставительно заметил молодой человек. — Вам куплены платья, чтобы вы носили их. И к обеду я прошу тебя переодеться в новый наряд, ты поняла меня?

— Хорошо, Илья Григорьевич, я переоденусь.

— Вот и славно, — довольно согласился Теплов и, взяв ее руку, поцеловал. — Если надобно, я закажу еще домашних платьев, чтобы ты могла каждый день надевать новое. Две дюжины хватит?

— Не надо столько, — прошептала испуганно Даша.

— Тогда на том и порешим. Пока две дюжины. На месяц, думаю, хватит. Сейчас садись, помоги мне немного. А после обеда покатаемся верхом, — добавил Илья, даже не удосуживаясь спросить, хочет ли этого девушка. — Дороги растаяли, так что нормально на лошадях проедем. Договорились?

Закончил он таким повелительным тоном, что Даша даже не решилась сказать нет, боясь вызвать его гнев. Он вновь поцеловал ее руку, медленно отодвинул стул перед нею и показал глазами садиться. Девушка опустилась на свое место. Теплов учтиво пододвинул ее стул к секретеру и, наклонившись к ушку, проворковал:

— Без тебя, моя хорошая, совершенно невозможно работать, словно чего-то не хватает. А вот ты пришла, и сразу так спокойно на душе, — он легко поцеловал Дашу в переплетение кос на макушке, а затем, быстро выпрямившись, направился к двери и позвал очередного посетителя.

Глава VII. Опекун

После обеденной трапезы, Даша очень долго одевалась на верховую прогулку, нехотя и с каким-то мрачным, отчаянным недовольством. Анюта, которая стояла рядом, все пыталась помочь барышне, но та отказывалась и нарочно тянула время. Наконец чудесная шоколадного цвета амазонка с узкой юбкой и витиеватой золотой вышивкой на выпуклой груди девушки, эффектно обрисовала изящный стан Даши. И она, оглядывая себя в зеркало, и видя, как хороша, тяжко вздохнула.

— Барышня, какой сказочный наряд, точно вы царевна, — вымолвила пораженно Аня.

— Ах, Анюта, не царевна я никакая, а как будто раба подневольная, — пролепетала, вздыхая, Даша. — Что велят, то и делаю.

В комнату осторожно постучались. Вошел лакей и вежливо осведомился:

— Илья Григорьевич очень недоволен. Он спрашивает, отчего вы, Дарья Сергеевна, до сих пор не спустились вниз?

— Иди, скажи, что уже спускается, — приказала суетливо Аня и закрыла за лакеем дверь. Горничная обернулась и испуганно заметила: — Слышите, барышня, он уже второй раз за вами посылает. Ох, точно разгневается.

— Ну и пусть, — горько прошептала Даша и нервным движением оправила оборку на груди.

Она отчетливо предчувствовала, что ее ожидает на этой прогулке. Она понимала, что Теплов специально придумал ехать кататься верхом вдвоем. Все-таки там, на пустынной дороге и в лесу, ему уже никто не помешает целовать ее и не только в щеки, но и в губы. А этого Даша боялась более всего. В понимании девушки поцелуи в губы могли происходить исключительно между женихом и невестой. А Илья никогда не смог бы стать ей женихом. Оттого его дерзкие поползновения казались ей крайне неприличными и даже порочными. В прошлый раз, у меховой лавки, она нашла повод воспрепятствовать этому, когда он уже вознамерился поцеловать ее так. Но теперь у нее даже не будет предлога, чтобы остановить его.

— Как же пусть? — опешила Аня. — Ведь Илья Григорьевич велел вам в два часа пополудни в парадной быть. А на часах почти три! Неужто вы не боитесь, что он осерчает?

— Наверное, так и будет, — ответила Даша печально, но все равно не могла заставить себя спустится вниз и вновь попасть под власть этого человека, рядом с которым вела себя как подневольная кукла, исполняя все его желания. А потом наедине с собой с ужасом вспоминала, что делала непозволительные вещи.

— Давайте я вам помогу шляпку надеть, и вы совсем готовы будете, — предложила Аня.

— Нет, мне не нравится прическа. Она вовсе под шляпку не подходит, — быстро придумала предлог Даша, чтобы еще немого задержаться в своей спальне. — Сделай мне хвост набок, чтобы шляпка хорошо села.

— Но барышня, ведь на это полчаса уйдет! — воскликнула испуганно Аня. — Илья Григорьевич сильно разгневается!

— Анюта, я велела тебе, — ласково, но настойчиво сказала Даша.

— Как скажете, Дарья Сергеевна, — кивнула Аня, вздыхая.

Девушка медленно села за трюмо, и горничная начала распускать корону из волос на ее голове, которая еще поутру была уложена ее умелой рукой. Прошло более получаса, и Аня уже водрузила на голову девушки красивую меховую шляпку, белую, с золотой вышивкой и пряжкой. Шляпка закрывала верхнюю часть волос на макушке, открывая взору уши и шею девушки, и оттого ее густой, чуть завитый хвост волос эффектно лежал на плече.

— Если бы ты знала, Анюта, как я не хочу ехать, — произнесла Даша, смотря на отражение горничной в зеркале.

И вдруг Даша подумала, а что, если рассказать все тетушке? О том, что Илья наедине считает вполне приемлемым гладить руками ее талию, прижимать ее к себе и целовать ушко и губы? Что скажет тетушка? Она наверняка не посмеет упрекнуть сына, ведь она очень мягкая нравом и только расстроится из-за всего этого. Нет, Даша любила тетушку и не хотела ее растаивать.

— Отчего же? — удивилась Анюта, аккуратно закрепляя шляпку на голове девушки большими шпильками. — За окном оттепель. Все тает, словно весной. И солнышко светит, так хорошо. Я с удовольствием почти час поутру на улице с девками стояла, пока они окна мыли на летней веранде. Вот и все, барышня. Вы правы оказались. Как вам идет эта прическа, а шляпка прямо прекрасно смотрится с вашими локонами сбоку.

В этот момент дверь в спальню отворилась, и на пороге возникла высокая широкоплечая фигура в темно-фиолетовом меховом коротком кафтане.

— В чем дело? — недовольно процедил Теплов, проходя в спальню Даши и окидывая девушек строгим взглядом. — Уже более часа я ожидаю вас в парадной, Дарья Сергеевна!

Илья остановился и прошелся властным цензорским взором по изящной фигурке Даши в темно-коричневой амазонке. Он начал нетерпеливо стучать кончиком хлыста по своей ладони в перчатке. Даша несчастно взглянула на молодого человека, увидев, что его лицо бледно и мрачно, как и предсказывала Аня.

— Ох, барин, простите, — заверещала горничная, пытаясь выгородить свою барышню. — Это я долго причесывала Дарью Сергеевну.

— Тебя, Анька, видимо, надо на конюшню к приказчику отправить, если до сих пор не умеешь выполнять свои обязанности как должно, — заметил Теплов, окатив злым взглядом крепостную девушку.

— Не надо на конюшню! — вмиг опомнившись, воскликнула Даша, прекрасно зная, что на конюшне приказчик наказывал провинившихся крепостных плетьми. Она осознала, что из-за ее нежелания ехать теперь может пострадать невиновная Анюта. Оттого быстро встала и сказала: — Я готова уже.

Недовольный аквамариновый взор Теплова прилип к лицу Даши, и он уже более спокойно велел:

— Тогда надевай шубку и поехали.

Под его тяжелым гнетущим взором она облачилась в поданную ей Аней белую короткую шубку и уже через минуту, тяжело вздыхая, вышла из своей спальни, стараясь не смотреть на мрачное лицо Ильи, который шел в двух шагах позади нее. Она ощущала, что молодой человек очень недоволен, ибо даже не предложил ей локоть, чтобы спуститься с лестницы. А, как надсмотрщик, испепелял взглядом ее затылок и контролировал каждый шаг. В парадной Даша проворно натянула взятые перчатки, и дворецкий открыл перед ними дверь.

Свежий воздух чуть охладил ее лицо, но совсем не успокоил бешено бьющегося сердца. Даша вновь ощутила себя словно крепостная, которая должна беспрекословно подчиняться приказам хозяина и исполнять его волю, а иначе он будет недоволен. Молодые люди приблизились к приготовленным лошадям, и конюх Тихон помог девушке сесть в седло. Теплов ловко запрыгнул на своего жеребца и проследил за тем, как девушка разместилась в седле. Даша не в силах смотреть на недовольное лицо Ильи с горящими глазами, отвернулась от него и, натянув поводья, развернула лошадь к выезду.

— Поехали, — скомандовал Теплов и, пришпорив коня, поскакал впереди. Даша последовала за ним, стараясь не отставать.

Всю дорогу он гнал своего жеребца с бешеной скоростью, как будто пытался уйти от погони. То и дело он оборачивался, желая удостовериться, что девушка скачет за ним. Они уехали уже довольно далеко за город, почти на пять верст.

У березовой рощи, где были видны проталины, Теплов резко осадил коня и спешился. Даша также остановила свою кобылу и хотела слезть с лошади, но Илья уже оказался около нее и, протянув руки к девушке, стремительно обхватив ее за талию, спустил Дашу на землю. Она думала поблагодарить молодого человека, но не решилась, ибо его лицо было мрачно, а губы сжаты в твердую линию. Он медленно убрал руки с ее стана, но не отошел. Не спуская с ее лица недовольного взгляда, молодой человек остался стоять, взяв поводья ее лошади в свою руку. Даша оказалась зажатой между Тепловым и кобылой.

— Вы это что же, Дарья Сергеевна, решили поиграть со мной? — без всяких предисловий обвинительно заявил он ей, испепеляя ее горящим взором.

Даша быстро отвернула от него лицо, чувствуя, что сейчас начнется скандал. Он уже час называл ее полным именем, и его фразы вырывались через сжатые зубы. Она прекрасно видела его клокочущее настроение и понимала причину недовольства. Ведь впервые за две недели она посмела ослушаться его и не спуститься вовремя в парадную, как он велел. Девушка уже прекрасно поняла, что Илья был доволен, весел и ласков с нею, именно тогда, когда все происходило по его воле и так, как он хотел. Но стоило ей начать проявлять свои желания или сделать нечто, что ему неугодно, как молодой человек мгновенно превращался в сурового непреклонного деспота, который начинал изводить ее.

— Это не так, — тихо ответила она.

В этот момент кобыла чуть отодвинулась, и Даша, воспользовавшись моментом, ловко вывернулась и отошла от Теплова. Он быстро привязал лошадей к дереву и, вновь приблизившись к девушке, неучтиво схватил ее за локоть, развернув к себе.

— Как же! — возмутился Илья, не спуская злого взора с прелестных синих глаз. Он видел, что она упорно смотрит в сторону, чтобы не встречаться с ним взглядом. И это до крайности бесило его. Он жаждал, он хотел, чтобы она, как и вчера на прогулке, смотрела ему прямо в глаза, чисто, открыто и радостно. — Ты принимаешь меня за дурака? Не хотела ведь ехать? Так? Говори правду!

Вспылил в сердцах Илья, ощущая, что девушка после вчерашнего отчего-то решила перемениться к нему и отдалиться в тот момент, когда, как ему казалось, они только стали близки друг другу.

— Дарья! — уже процедил Теплов. Она обратила на него затравленный печальный взгляд и тихо согласилась:

— Да, я не хотела ехать.

— Чем же я так провинился перед тобой? — выпалил Илья нервно, и в его голосе появились просящие нотки. — И платья тебе купил, и выходить можешь куда захочешь, и праздник матушке на твои именины двадцатого позволил устроить…

— Я благодарна вам, Илья Григорьевич, — произнесла Даша, тяжко вздохнув, и напряженно посмотрела вверх, в глаза молодого человека. — Но не по душе мне все это.

— Не по душе? — опешил Теплов. Даша хотела сказать что-то еще, но не могла решиться все высказать ему, все свои терзания и тягостные думы. — Что же, ты опять под замок хочешь?

— Нет, — пролепетала она испуганно, покачав отрицательно головой и опуская взор.

— Тогда что же тебе еще надобно? Скажи, — уже более спокойно вымолвил Теплов и, осторожно взяв девушку за подбородок, одной рукой, заставил смотреть на себя. Синий взор Даши, манящий, сладостный и чарующий, мгновенно вызывал в его существе трепет, и Илья ощутил неистовое желание поцеловать ее в губы. Теперь, немедленно, сейчас. Как тогда в кабинете. Он так желал этого уже два дня. Его вторая рука стремительно обвила ее стан, и молодой человек медленно, но неумолимо начал притягивать девушку к своей груди.

Прекрасно понимая, что сейчас будет, Даша напряглась всем телом, но не стала сопротивляться. Она думала о том, что, наверное, надо сдаться ему и позволить молодому человеку то, что он хотел от нее получить, иначе этот неприятный разговор-скандал никогда не кончится. Уже спустя миг Илья склонился над нею, и его губы накрыли ее рот. Он долго, упоительно и нежно целовал ее губки, с каждым мгновением все более настойчиво, страстно и неистово. Переместив обе руки на стан девушки, он сильнее притиснул Дашу к своей груди, не позволяя ей высвободиться из его объятий. Удивительное дело, но, когда он отпустил ее губы, и Даша открыла глаза, она увидела, что лицо молодого человека стало добрым, а взгляд ласковым. Он проворковал над нею:

— Такие сладкие у тебя губки, Дашенька, словно мед по ним разлили.

Она опустила взор, смущенная его действиями и вольными речами. Теплов прижался щекой к ее виску и произнес:

— Не надо перечить мне, милая, понимаешь? Только мой гнев вызовешь, — добавил молодой человек как-то примирительно. Его ладони в перчатках в этот миг ласково поглаживали ее спину. — И сама потом плакать будешь. Пойми, горлинка моя, — он легко поцеловал ее в нос.

— Я более не буду, — пролепетала девушка, отчетливо осознавая, что такой Илья все же нравился ей больше, нежели тот, который грозил и злился.

— Вот и умница, — похвалил молодой человек и вновь склонился к ее губам.

Второй поцелуй был более длительным, чем первый. Именно в этот раз Даша ощутила, что ей нравится, как Илья целует. Властно, умело и ласково. Невольно она забылась, ощущая, что с каждым мигом ее существо наполняется неведомым доселе удовольствием. Подчиняясь некоему необъяснимому порыву, она подняла руки и обвила кистями шею молодого человека. Он тут же еще крепче прижал ее к себе и его ладони начали неистово гладить и сильно разминать ее спину и талию. Почти четверть часа он не позволял ей высвободиться из его объятий, настойчиво навязывая ей ласку своих властных и нежных губ.

Когда он все же отпустил ее рот и чуть отстранился, Даша увидела на его лице широкую мальчишескую улыбку.

— Два дня спать не мог. Так хотелось поцеловать тебя как следует, — откровенно вымолвил он. Она быстро убрала руки с его шеи и опустила взор, вконец смутившись. Илья заметил это и решил дать девушке немного времени, чтобы она привыкла к его близости. Оттого он выпустил ее из своих объятий и предложил: — Пройдемся, быть может?

Она молча кивнула и медленно направилась к березам, стоящим неподалеку. Теплов пошел за девушкой немного позади. Он любовался ее ладной изящной фигуркой в длинной узкой юбке и короткой вышитой белой шубке, которая едва прикрывала бедра. Даша остановилась у одной из берез и, опершись спиной о ствол дерева, подняла лицо. Илья застыл рядом с ней и также посмотрел наверх. Голубое яркое небо над ними было безоблачно.

Сердце Даши бешено стучало, она была вся на нервах. Девушка понимала, что между ней и Ильей происходит нечто нехорошее, запретное и дурное. Да, она была еще слишком наивна, но все же отчетливо осознавала, что Илья не имел права так целовать ее. Даже Михайлов, который собирался просить ее руки, не позволял себе подобного. А Илья как будто считал вполне приемлемым подолгу целовать ее в губы и неистово гладить руками ее стан. Она не понимала, зачем он это делает, и очень хотела прямо спросить об этом. Но боялась вызвать его на откровенный разговор и потому упорно молчала и старалась поменьше смотреть в его лицо, невероятно смущаясь от пронзительного страстного взгляда молодого человека, который он и не думал отрывать от ее лица.

— Да, Дарёна, — вдруг произнес Теплов. — Хотел сказать тебе. Со вчерашнего дня я твой новый опекун. Матушка попросила меня взять эти обязанности на себя, ведь сейчас я глава дома. Отныне, если тебе что-то надобно, ты можешь напрямую ко мне обращаться.

Вскинув на молодого человека стремительный испуганный взор, Даша застыла. Теперь она не могла просить заступничества у тетушки. Теперь она должна была просить все у него. Но как найти спасение именно от него? Это было ужасно. Чтобы Илья не заметил, как она расстроилась от его слов, Даша быстро отвернулась. На ее глазах заблестели слезы от той несправедливости, что творила с ней жизнь.

— До двадцать одного года я буду присматривать за твоим наследством и имением, ты не беспокойся. А потом все бумаги помогу тебе оформить, и станешь полновластной хозяйкой, — объяснил Илья, смотря на затылок девушки. Даша напряглась и, не оборачиваясь, тихо спросила:

— А если я выйду замуж? Этими делами будет заниматься мой муж?

— Конечно, — кивнул он и немедленно добавил: — Только рано тебе еще думать о замужестве, Дарёна. Годам к двадцати посмотрим.

Даша от бессилия сжала кулачок. Так, понятно! Значит, до двадцати лет житья ей свободного не видать. Если он уже заявил, что до этого момента даже не стоит об этом думать, значит, так и будет. Два года рабства, под его контролем и давлением. И делать единственно то, что он велит, иначе опять под замок. Именно так он сказал чуть ранее. Возможно, ей повезет, и она выйдет замуж лет в двадцать, как он сказал, а если нет, обязана будет жить под его властью до двадцати одного года.

Она чувствовала, что хочет расплакаться или просто сбежать куда-нибудь навсегда, чтобы он не мог найти ее и приказывать, как ей жить. Но она не могла, потому что боялась. Ведь все документы ее были у него, вся законная власть как опекуна тоже была у него. Без его позволения, по закону, она не могла не только выйти замуж, но и даже уехать в другой город, и Даша прекрасно об этом знала. И теперь понимала, что должна немедленно все свои недовольства и мысли спрятать от него, пока Теплов не понял, как она расстроена. Она собралась с силами и заставила себя успокоиться.

Оттого, когда через пару минут Даша повернулась к молодому человеку, на ее красивом лице не было написано ничего, кроме вежливого покоя. Илья ласково улыбнулся ей и спросил:

— Не замерзла?

Он взял ее руку и, стянув перчатку, начал страстно целовать пальчики. Она отрицательно помотала головой, пытаясь изо всех сил не расплакаться от той трагичной ситуации, в которой оказалась. От ее руки Теплов перешел к лицу, обхватив его своими ладонями, и начал уже страстно осыпать поцелуями глаза, лоб, щеки и губы девушки, перемешивая ласки с глухими фразами о том, как она красива и прелестна. Даша терпела все эти нежности, чувствуя, что Илья очень умело ласкает ее лицо губами, но никак не могла отделаться от мысли о том, что отныне она полностью в его власти, и любое ее неверное поведение будет жестоко караться его властной рукой.

Они вернулись только к ужину. Почти три часа молодые люди катались по полям, еще пару раз останавливаясь для отдыха. Лишь когда стало темнеть и похолодало, Илья решил, что пора возвращаться в усадьбу. Когда Даша вошла в свою спальню, Анюта, сидящая на стуле, быстро отложила свое шитье и, вскочив на ноги, воскликнула:

— Наконец-то, барышня!

Медленно пройдя в комнату, Даша, словно в каком-то заторможенном сне, начала неторопливо стягивать перчатки. Ее взор, стеклянный, безмолвный и пустой, показался Ане ненормальным. Горничная начала помогать девушке раздеваться, расстегивая бриллиантовые пуговички на ее шубке.

— Сильно замерзли? — спросила пытливо Анюта, внимательно смотря в лицо Даши, которая, чуть прикрыв веки, пребывала в каком-то оцепенении. — Что-то вы совсем бледная, и шляпка криво сидит.

— Она упала, — ответила Даша тихо, вытянув длинную шпильку из светлых волос, и отдала треугольную шляпку Ане.

— Как же так? Я очень хорошо закрепила ее, барышня, не могла она упасть, — удивленно произнесла Аня, нахмурившись. — А волосы, что так растрепаны? Ветер был сильный?

В ответ Даша лишь промолчала, чувствуя, что просто не в состоянии отвечать. Все ее душевные силы за последние часы ушли на то, чтобы играть нежеланную роль. Всю верховую прогулку она улыбалась, молчала, уступала Илье. Позволяла себя целовать, когда он хотел и сколько хотел. И не сопротивлялась даже, когда его неумолимые руки обнимали ее стан, дерзко лаская плечи, волосы, спину. Однако в эти моменты Даша хотела закричать на молодого человека, оттолкнуть его и вырваться из его объятий. И сказать, что он не имеет права целовать ее подобным образом, но не могла. Она чувствовала, что малейшее ее сопротивление будет встречено Тепловым в штыки, и он разозлится.

— Да что случилось-то, барышня? Что с вами?!

— Даже и не спрашивай, — ответила Даша горько, снимая шубку. Только теперь выйдя из того оцепенения, в которое она себя вогнала, чтобы контролировать свои настоящие эмоции, девушка всхлипнула и, закрыв лицо ладошками, упала на кровать и разрыдалась.

— Батюшки, барышня! — опешила Аня, которая стояла рядом с нею и испуганно смотрела, как стройное тело Даши в шоколадной амазонке сотрясается в конвульсиях. — Да что же это? — лепетала горничная удрученно, ничего не понимая.

Словно тяжелая маска спала с нее, и Даша смогла вволю наплакаться и побыть самой собой, той самой несчастной девушкой, в которую превратил ее Теплов своими действиями и угрозами. Даша проплакала, наверное, около четверти часа, и когда горестные конвульсии стали понемногу стихать, Анюта, которая почтительно стояла рядом, села на кровать и начала осторожно ласково гладить девушку по спине.

— Поплакали, и будет, — успокаивала горничная. — Теперь легче станет.

— Не станет, Анюта, — пролепетала Даша и, повернувшись к Ане, села на кровати, а затем встала. — Помоги мне, милая, раздеться.

— Конечно, барышня, — кивнула та, так же вставая с кровати, и начала расшнуровывать платье девушки. — Илья Григорьевич обидел вас, что ли? Кричал на вас?

— Еще хуже, — невольно вымолвила она, пытаясь распустить густой длинный хвост волос, который падал на ее плечо.

Вид этих светлых локонов просто терзал душу Даши. Поскольку до сих пор в ушах девушки звенели слова Ильи, произнесенные им на предпоследней их стоянке. Тогда молодой человек, уткнувшись своим лицом в ее волосы, долго стоял, вдыхая их аромат, и проворковал: «Волосы у тебя такие мягкие и шелковые…».

— Куда ж хуже? Неужто ударил вас? — воскликнула испуганно горничная.

— Да ты что, Анюта?! — опешила Даша, обернувшись к ней.

— А что? Он точно может, — со знанием дела ответила Анюта. — По мужику всегда видать, буйный нрав у него или нет. А характер-то у Ильи Григорьевича ох какой тяжелый.

— И не говори, милая. Если бы ты знала, какая это мука, выносить все, когда он рядом.

— Да уж, злющий он уехал. Вы, бедная, явно с ним намучились.

Даша уже стянула амазонку, корсет и осталась в одной нижней юбке и тонкой рубашечке. Вдруг повернувшись к горничной, девушка тихо сказала:

— Знаешь, милая Анюта, я так запуталась, так запуталась. Совсем не знаю, что мне делать.

— Дак мне все расскажите, может, смогу помочь вам, — приветливо заметила Аня.

— Нет, не сможешь. Я и сама не понимаю, что происходит.

В этот момент постучали, и Анюта сразу же кинулась к двери, так как Даша была не одета. Горничная выглянула в коридор и быстро спросила лакея, что ему нужно. А затем обернулась к Даше, которая стояла за ширмой и снимала нижнюю юбку, и произнесла:

— Марья Ивановна за столом вас ждет, барышня. Говорит, что все в сборе, только вас ожидают.

— Анюта скажи, что я не голодна и не буду спускаться, — выпалила Даша.

Понятливо кивнув, горничная все передала лакею и закрыла дверь. Аня направилась за ширму и, принимая у своей хозяйки нижнюю юбку, удивленно поинтересовалась:

— Как же, барышня? Вы ж на свежем воздухе столько часов верхом провели, неужели совсем не проголодались?

— Голодная я, Аня, аж желудок болит, — тихо ответила Даша, надевая простое легкое платье из белой кисеи. — Но мочи нет у меня вниз идти и снова его видеть, понимаешь?

— Кого?

— Да братца моего, Илью Григорьевича, — вымолвила Даша в отчаянии, выходя из-за ширмы. Печально просмотрев на горничную, девушка попросила: — Ты мне, милая, что-нибудь тайком с кухни принеси, можно простого хлеба с холодной говядиной или булочек каких.

— Ох, барышня, что-то я чувствую неладное, — вздохнула Анюта. — И кататься-то верхом вы не хотели ехать с Ильей Григорьевичем и теперь не желаете из-за него к ужину спускаться. Кажется мне, неволит он вас чем-то.

— Неволит, милая. Да мучает, сил нет, — пролепетала она. Взяв руки Анюты в свои, Даша несчастно посмотрела в глаза горничной и добавила: — И сказать-то стыдно…

— Да скажите как есть. Я никому не скажу.

— Ты знаешь сначала, когда он в первый раз поцеловал, я думала, что ничего страшного. Но вчера он весь день так и норовил меня поцеловать, а руки вообще не убирал с моей шубки. А сегодня прямо замучил меня. Целует да целует. Да еще и гладит, да так дерзко, прям стыд один.

— Целует как брат? — переспросила Аня, не понимая.

— Да нет же, — нервно ответила Даша. — В губы прямо. Так брат не целует.

— Ох, что-то я ничего не понимаю, барышня. Неужто как девицу вас целует?

— Да. Как будто жену или любовницу, — глухо сказала Даша, опуская глаза и нервно теребя оборки на платье. — А я даже сказать ему слово не могу против, потому как знаю, рассердится он. — И, в отчаянии подняв глаза на горничную, девушка произнесла: — Ты скажи, Анюта, что мне делать? Скажи, милая? — добавила она с надрывом в голосе.

— Ох, барышня, я даже не знаю, — отозвалась горничная, нахмурившись. — И давно уже так?

— Дак последние дни только, а раньше ничего не было.

— Может, обождать немого? Может, это вам показалось?

— Да нет, Аня, не показалось, — нервно воскликнула Даша. — Он такие мне слова говорит. Мне даже Иван Федорович не говорил такого, а ведь Михайлов свататься ко мне хочет.

— Подпоручик Михайлов свататься хочет? — удивилась Аня.

— Да, Иван Федорович мне в прошлый раз в любви признался и добавил, что после моих именин приедет просить моей руки. Ты знаешь, Анюта, я так мечтала, что тоже скоро замуж выйду и уеду из этого дома. Но Илья сказал, что рано мне еще замуж, а теперь он опекун мой. Понимаешь? Все как ужасно!

— Да уж, барышня. Я вот что думаю, вы правы, не надо вам сегодня выходить из спальни. Да и завтра сошлитесь, что больны вы…

— Как у тебя дела с Артемом? — спросила Даша вдруг.

— Дак все хорошо. Вот по весне венчаться хотим, — ответила Аня, смущенно улыбаясь. — Уже барину прошение подали, чтобы разрешил…

— Счастливая ты, Аня, — произнесла Даша, искренне радуясь за любимую горничную.

Глава VIII. Опера

Теплов вернулся домой ближе к семи вечера. Сегодня по делам он объездил кучу мест, пытаясь убить время. Последние два дня тянулись невозможно долго, и потому молодой человек придумывал себе все новые и новые занятия. Вчера он нанес три визита своим партнерам по предприятиям, которые являлись совладельцами одного из заводов, ткацкой и соляной мануфактур. А сегодня ездил в банк, подписывать бумаги, которые давно требовали переоформления. Далее навестил двоюродного дядю, который занимал важный пост при государыне, и выразил ему свое почтение, дабы показать Егору Николаевичу, что совсем не забыл его. Старик был очень рад и пообещал в случае надобности замолвить словечко перед императрицей, если Илье вдруг что-нибудь понадобится. И теперь Илья вернулся домой уставший, но в хорошем расположении духа. Все его существо трепетало при мысли о том, что уже через час они вместе с матушкой и Дашей поедут в оперу, и весь оставшийся вечер он проведет в компании желанной девушки.

Еще поутру узнав за завтраком от матери, что Даше уже лучше, и, скорее всего, вечером она сможет поехать в оперу, Теплов довольно кивнул, думая о том, как побыстрее убить время до вечера. Весь в сладостных воспоминаниях о прошедшей верховой прогулке и в предвкушении близости Даши, Илья даже не выказал неудовольствия по поводу того, что уже второй день девушка не помогает ему с бумагами. Он был готов сам все делать, только бы она была ласкова с ним и позволяла к себе приближаться, как позавчера на верховой прогулке.

Оттого едва он вошел в парадную, он осведомился у дворецкого, готовы ли уже, Марья Ивановна и Даша в оперу? На что получил ответ слуги о том, что Марья Ивановна уже при параде и ожидает его в гостиной за чашкой чая, а Дарья Сергеевна еще не спускалась. Про Лизу Теплов лишь уточнил у того же дворецкого, уехала ли она с Бибиковым на ежегодный бал в Зимний дворец? И, получив утвердительный ответ, Илья быстро направился в свою спальнюпереодеться.

Раздевшись до коротких подштанников, молодой человек направился в туалетную комнату. Он тщательно сбрил чуть выросшую за день темную щетину на щеках, подбородке и под носом и удовлетворенно осмотрел себя в зеркало. Илья не носил усов, как было модно, считая, что они ему совершенно не к лицу. Далее он проворно вымыл шею, лицо и нижнюю часть ног с мылом. Выйдя после умывания, он переоделся в чистую шелковую рубашку и черный бархатный камзол с агатовыми темными пуговицами. Мрачно окинув взглядом парадные туфли, приготовленные Артемкой, Теплов вытащил из комода чистые шелковые тряпки и, умелыми движениями обмотав ступни ног, надел черные лакированные сапоги, что стояли рядом. Илья знал, что, как и обычно, все будут косо смотреть на его обувь, тем более в опере. Но ему было все равно. Он прекрасно понимал, что никто не посмеет открыто говорить ему об этикете, зная, что за его душой миллионное состояние. И потому все косые взгляды останутся лишь взглядами.

Когда он спустился в чайную гостиную, было четверть восьмого. Зажав в широкой ладони темные перчатки, молодой человек зашел в залу в надежде увидеть там, кроме матери, еще и Дашу, но в чайной была одна Марья Ивановна.

— Ах, сынок, я уже почти час как жду тебя.

— Матушка, — он подошел и поцеловал ей ручку. — Я же вам сказал, что полвосьмого поедем.

— Да прости, — заметила Марья Ивановна. — Но я так давно не была в опере, что разволновалась и собралась пораньше.

— Чего не скажешь о Даше. И где она до сих пор? Уже ехать надобно.

— Ильюша, она не поедет, — произнесла тихо Теплова.

— Что? — опешил Илья, нахмурившись.

— Я заходила к ней, она такая бледная и вообще ехать отказывается.

— Не пойму, матушка, вы лекаря к ней вызвали? — уже раздраженно заявил молодой человек.

— Нет. Она сказала, что не надо лекаря, что у нее простое недомогание.

У Теплова задергалась щека, ибо только в этот момент он явственно осознал, что Даша все два дня водила его за нос. Она вполне хорошо себя чувствовала на прогулке верхом, а также когда они вернулись. А спустя полчаса не спустилась к ужину. Тогда он подумал, что девушка устала. И на следующий день во время завтрака лепет ее горничной, которая говорила Марье Ивановне о том, что Даша приболела, тоже воспринял за правду. Даже сегодня поутру, прекрасно зная, что так и не послали за лекарем, он, словно глупец, воспринял ее пропуск работы в кабинете вполне нормально. Но теперь она вновь ссылалась на какое-то мифическое недомогание. Все Дашины попытки скрыться с его глаз показались ему настолько очевидными, что Илья ощутил, как гневная волна недовольства нарастает в нем с каждой минутой.

Сорвавшись с места, Теплов стремительным шагом направился прочь из чайной и, перепрыгивая через три ступени, взлетел на второй этаж. До ее дальней спальни он добрался уже через полминуты и с силой толкнул дверь, даже не постучав. Даша в этот момент была одна в спальне. Она сидела в кресле, поджав под себя ноги, и читала книгу. Она была в простом бледно желтом домашнем платьице, с распущенной косой и босая. Видимо, не ожидая увидеть Теплова, она непроизвольно вскинула взгляд на вошедшего и замерла. Молодой человек, бесцеремонно закрыв ногой дверь, прошел в комнату и остановился напротив девушки. Вперив мрачный взор на Дашу, он прошелся горящим взором по обнаженным ступням ног девушки и ее стройным икрам, которые открывала чуть задранная юбка.

— Вижу, не так уж ты и больна, — тихо и зловеще начал Илья, оценивающе продолжая осматривать ее с головы до ног. Его взгляд вновь остановился на ее обнаженных стройных ступнях, и девушка, тотчас спохватившись, опустила ноги с кресла и оправила платье. Теплов прищурился и приказал: — Собирайся. В театре надо к половине девятого быть.

— Я не смогу поехать, — начала Даша и отложила книгу, нервно заправив непослушный золотой локон за ушко. Теплов проследил за ее жестом и отметил, что цвет ее лица вполне здоровый, а взор чистый и лучистый. Вообще, выглядела она вполне румяно и прелестно. Тут же еще раз отметив про себя, что девушка не выглядит больной, Илья уже жестче спросил:

— Почему же?

— Я нездорова. Я уже говорила тетушке.

— Ах, нездорова! — вспылил Теплов гневно и сделал угрожающие два шага к ней. Даша, струхнула от его приближения и, быстро вскочив на ноги, отошла от молодого человека на безопасное расстояние. — Что это за болезнь такая, что даже лекаря не вызывали? — выдохнул он зло, вновь приближаясь к ней.

— Голова у меня болела сильно, — произнесла Даша, пятясь от него к окну.

— Все два дня? Врешь! — пророкотал он, надвигаясь на нее. Его глаза уже горели диким испепеляющим пламенем, и он вдруг прохрипел: — Все врешь, гадкая девчонка! Собирайся в театр, я сказал!

— Не поеду, — выпалила непокорно она, уже прислонившись к стене. По лицу молодого человека прошла тень, и Даша отчетливо увидела, как его глаза загорелись безумным огнем.

— Вот как?! — процедил Илья.

В следующий момент он кинулся на нее. Схватив девушку за талию одной рукой, второй молодой человек сжал ее подбородок и шею, притиснув к себе. Его губы мгновенно накрыли ее рот и начали с неистовством целовать. Даша забилась в его железных объятиях и начала вырываться из рук. Но Теплов не переставал целовать ее жестко, властно, со страстью, не давая высвободиться. Через миг он переместил свою руку под ягодицы девушки и легко поднял ее над полом. Ее лицо оказалось на уровне его, и Илья продолжил яростно атаковать ее губы, делая Даше больно, второй рукой властно обхватив ее затылок и притискивая ее голову к своему лицу. Невольно девушка уперла руки в его мощные плечи, пытаясь оттолкнуть Теплова, и глухо захрипела под его натиском. Но Илье, казалось, было совершенно наплевать на ее сопротивление. Он, словно безумный, терзал и ласкал ее губы.

Вдруг за спиной молодого человека послышался шум открывающейся двери.

— Ой, барышня! — раздался позади испуганный возглас Анюты.

Илья резко поставил Дашу на пол и, выпустив ее из своих объятий, быстро обернулся.

— Ты это что, Анька, вконец обнаглела?! — взбеленился он, побледнев от ярости и испепеляя уничтожающим взором горничную, возникшую на пороге спальни. — Как ты смеешь входить сюда, когда я здесь?!

— Простите, барин, — пролепетала испуганно Аня, но из комнаты не вышла.

Даша откинула за спину волосы, ошалевшими от радости глазами смотря на Аню, которая спасла ее. Молодой человек понял, что момент упущен и ему надо немедленно уйти. Резко повернувшись обратно к Даше, он угрожающе над ней выдохнул:

— На сборы полчаса. Если к восьми тебя не будет в парадной, пеняй на себя. Запру на месяц в доме, поняла? И все платья новые заберу. А твою Аньку велю на конюшне высечь, да так, чтобы вся кожа с нее слезла!

Бросив последний угрожающий взгляд на Дашу, Теплов быстрым тяжелым шагом направился к двери, на ходу проворно подняв свои перчатки, что бросил на пол чуть ранее. Когда Илья поравнялся с горничной, он унизительно указал концом перчаток прямо в лицо Ани.

— Только попробуй раскрыть рот о том, что видела, — выплюнул он угрожающе и вышел вон.

Когда дверь за молодым человеком с шумом закрылась, обе девушки в оцепенении посмотрели друг на друга испуганными ошарашенными взглядами. Первой пришла в себя Аня.

— Ох, барышня, — выдохнула Анюта, и на ее глазах выступили слезы испуга. — Думала, преувеличиваете вы, но сейчас вижу, как все ужасно.

— И не говори, Анюта, — пролепетала Даша, вздыхая, и устремилась к шкафу, начав перебирать платья. — И так все время, понимаешь? — она чуть обернулась. — Когда делаю, что велит, так словно ласковый агнец ведет себя, целует да ластится. А когда пытаюсь хоть немного отстраниться от него и на расстоянии побыть, так сразу же всеми карами грозит и ведет себя как ирод какой.

— И что же вы, барышня, поедете? — спросила Аня, подходя к ней.

— А что ж делать? Лучше съездить. Власть ему дана надо мной. Видишь, как теперь вышло. Если бы ты сейчас не вошла, даже подумать страшно, что бы он сделал. Съезжу. Там хоть на людях будем. Не так страшно.

— Вот это платье-то наденьте, уж больно синий цвет вам к лицу, — предложила Анюта.

— Не хочу синее, — прошептала Даша. — Которое вчера черное доставили, его помоги найти. Ах, вот и оно.

Уже через четверть часа Даша, одетая в черное, сильно открытое вечернее платье, украшенное по контуру черным и белым кружевом и цветами, сидела у зеркала. Анюта проворно колдовала над ее волосами, пытаясь как можно меньше затратить времени на прическу.

— Похоже на то, что любы вы ему, — вынесла вердикт Аня после долгого молчания. Даша красноречиво мрачно посмотрела на отражение горничной в зеркале, и та объяснила: — Ну, как девушка, понимаете?

— Да не может этого быть, Анюта, сестра ведь я ему.

— И что же? Вы разве не слышали, что граф П. со своей родной сестрицей прошлым годом тайно обвенчался? И скандал на всю столицу был?

— Не слышала, — пролепетала она.

— А то, что князь Потемкин своих племянниц при себе держит за любовниц, тоже не слыхивали?

— Да нет же, — опешила вконец Даша. — Откуда ты это все знаешь?

— Дак судачат о том по всему Петербургу, а слухи-то, они без повода не бывают. Сейчас, видимо, нравы совсем гнилые стали. Что даже между родственниками интимные связи не считаются порочными. Может, и братец ваш, Илья Григорьевич, желает вас как девушку, а не как сестру?

— Да ты что, Анюта?! — возмутилась Даша. — Как ты говоришь такое?! Это же ненормально! Грех-то какой! Содомский грех!

— Видать, ему все равно, что грех, — произнесла Аня. — Раз он такой гон на вас устроил. Так и травит да в капкан заманивает.

— Да хватит, Аня, хватит! — уже в истерике воскликнула Даша. — Не хочу слушать об этом.

— Все барышня, готово, — сказала тихо Аня. Даша оглядела себя в зеркало.

Когда она уже надевала синюю шубку, Аня, поправляя воротничок на девушке, вдруг заметила:

— Вам бы защиты у какого другого мужчины поискать.

— У кого же?

— А этот подпоручик? Может, хоть он образумить сможет вашего братца?

— Да, Анюта, можно было бы укрыться от брата, если бы Михайлов замуж меня взял. Но Илья сказал, что до двадцати лет даже думать мне запрещает о замужестве.

— Вот еще одно подтверждение моим словам, — глухо выдохнула Анюта, внимательно глядя на Дашу. — Любы вы ему. Для себя, видать, бережет. Иначе бы, как и Лизавету Григорьевну, за месяц бы выдал замуж.

— Ладно, пошла я, — пошептала Даша, открывая дверь.

Когда она спустилась вниз, Теплов расхаживал по парадной взад и вперед, заложив руки за спину. Марья Ивановна сидела на маленьком канапе.

— Ах, вот и ты, моя девочка. Илья сказал, что ты вполне здорова, — заметила Теплова, когда Даша поравнялась с ними.

Девушка сразу же ощутила, как властный взор молодого человека пробежался несколько раз по ее фигурке. Слова Ани о том, что он влюблен в нее как в девушку, до сих пор стояли в ушах, и, она, едва приблизившись к молодому человеку, невольно посмотрела на него. И тут же поймала его красноречивый, страстный, поглощающий аквамариновый взгляд, который явственно подтверждал слова горничной. Похолодев до кончиков пальцев, Даша быстро отвела взор от лица Теплова и улыбнулась тетушке.

— Так и есть, тетушка, — сказала она ласково, приблизившись к Марье Ивановне.

— Поехали уже, — произнес глухо Теплов, натягивая перчатки. Марья Ивановна встала. Дворецкий открыл дверь.

Теплова вышла первая, а за ней Даша. Уже у выхода Илья нагнал ее и, стремительно наклонившись, прошептал на ухо:

— Оказывается, когда захочешь, можешь и вовремя выйти…

Даша нахмурилась и поспешила вперед за тетушкой, стараясь создать хоть небольшое расстояние между ней и Ильей.

С нескрываемым интересом Даша смотрела на округлую сцену, где пела итальянская актриса. Впервые девушка была в опере. Ее поражали великолепие, звуки и музыка, которая лилась как будто отовсюду. Даша знала итальянский, но не в совершенстве, оттого сосредоточенно слушала партию дородной красивой примы, пытаясь понять все ее фразы.

Сидя впереди, у самого края ложи, девушка, выпрямив спинку, как и учила ее всегда тетушка, держала осанку и, сложив ажурный белый веер, смотрела на сцену. Марья Ивановна сидела сбоку от нее и также внимательно слушала сладкоголосую певицу. Позади дам в бархатном кресле расположился Илья, скрытый полумраком от посторонних глаз. Стараясь не замечать широкого колена Теплова, которое невольно краем глаза могла видеть, если нечаянно кидала взор чуть вбок, девушка сидела, словно натянутая струна, и отчетливо чувствовала его неумолимое и властное присутствие за спиной. Это нервировало ее. Но она даже не показывала вида, что дрожит и ощущает себя неловко в этом черном шелковом платье. Еще никогда Даша не надевала подобных открытых нарядов. Округлый вырез открывал почти половину ее белоснежной груди и посередине имел небольшое углубление, где на ткани красовалась небольшая белая розочка из атласа.

Немного свысока созерцая прелестный профиль девушки, сидящей перед ним, Илья не спускал изучающего, завороженного взора с приятных округлых очертаний ее лица и стана. Даша была без парика, что нравилось Теплову. Светлые густые волосы ее, собранные на затылке в простую и изысканную прическу в виде большого цветка с толстыми пышными лепестками, отливали в свете свечей золотом. Длинные темные ресницы, тонкий прямой нос, манящие очертания ее пухлых, красиво очерченных губ — все казалось молодому человеку совершенным.

Даже сидя, Илья почти на голову возвышался над девушкой, оттого все совершенные, притягательные черты ее стройной фигуры были ему сверху очень хорошо видны. Ее тонкая шея, округлая линия хрупких плечей и выступающие над глубоким вырезом платья упругие окружности казались высеченными из мрамора. Впервые Теплов видел на ней до такой степени открытое платье. Потому его удовольствие от изучения девушки было еще и неимоверно возбуждающим. То и дело темный взор молодого человека останавливался на пикантной ложбинке ее высоких белоснежных грудей, и он ощущал неимоверно сильное желание прикоснуться к этим притягательным выпуклостям. Всю последнюю неделю, целуя Дашу, Илья все же не решался на совсем уж дерзкие прикосновения и удовлетворялся лишь ласками ее спины, талии и лица. Но сегодня ощутил, что ему этого недостаточно, и он то и дело тяжко вздыхал, воображая, как целует Дашу и интимно ласкает ее наедине.

В театре было шумно, душно и многолюдно. Дамы и господа в антракте прохаживались по коридорам и вестибюлю театра, беседуя друг с другом и обсуждая многочисленные столичные новости. Как и все, Тепловы вышли из своей ложи, едва закрылся занавес после первого акта. И едва прошлись мимо праздно одетой публики, перед ними возникла высокая фигура военного со светлой копной волос и усами.

— Иван Федорович! — воскликнула радушно Марья Ивановна. — Добрый вечер. Как я рада вас видеть, мой дорогой.

Даша невольно подняла глаза на поджарую эффектную фигуру Михайлова и радушно улыбнулась молодому человеку. Иван был один, его взор тут же устремился на Дашу, и молодой человек приветливо улыбнулся дамам.

— Марья Ивановна, Дарья Сергеевна, здравствуйте! — поклонился Михайлов и поочередно поцеловал женщинам ручки. — Я увидал вас в ложе и вот подошел засвидетельствовать свое почтение.

— Добрый вечер, подпоручик, — произнес холодно Теплов, который возник рядом. Илья лишь на миг отстал от женщин, замешкавшись в приветствии с очередными знакомыми.

— Добрый и тебе, Илья Григорьевич, — ответил подпоручик. И молодые люди пожали друг другу руки.

— Что-то вы совсем нас забыли, уважаемый Иван Федорович, — начала Марья Ивановна.

— Как же, Марья Ивановна? Я заезжал к вам вчера. Хотел Дарью Сергеевну проведать, но она, к сожалению, болела.

— Правда? — опешила Теплова и, обернувшись к сыну, строго спросила: — Почему мне не доложили, что Иван Федорович был?

— Я просто позабыл матушка, — пожал плечами Теплов.

— Вы один или с дамой? — поинтересовалась Марья Ивановна.

— Я с сестрой, она отошла.

— Ах, с вашей прелестной сестрицей, — кивнула Марья Ивановна. — Ей, наверное, было бы очень приятно вновь увидеть Илюшу. На его именины она ни на шаг от него не отходила.

— Матушка! — возмутился Теплов. — Здесь не место обсуждать подобные вещи.

Илья тут же бросил взор на Дашу, стоящую рядом, желая прочитать на лице девушки неудовольствие или досаду от слов матери о том, что Ксения не отлипала от него весь тот бал. Но невольно Теплов заметил, как Даша и Михайлов перебрасываются какими-то тайными быстрыми взглядами, как будто знают нечто большее, чем все. Это совершенно не понравилось Илье.

— Ах, прости, — произнесла Марья Ивановна и опять обратилась к подпоручику: — Вы же приедете к нам двадцатого на именины Дашеньки?

— Даже не знаю, Марья Ивановна, — сконфужено заявил Михайлов. — Без приглашения мне как-то совестно приезжать к вам в дом.

— Как без приглашения? — удивилась Теплова. — Разве вы не получали его? Я сама выписывала четыре приглашения. Для вас, вашей сестрицы и ваших уважаемых родителей.

— К сожалению, мы ничего не получали, — заметил мрачно Михайлов. И Марья Ивановна, стремительно обернувшись к Илье, удивленно спросила:

— Разве ты все еще не отправил всем приглашения, которые я дала тебе, Илья?

— Матушка я все отправил. Наверное, просто где-то затерялись.

Даша метнула взор на Илью, как и Михайлов, и оба нахмурились, прекрасно осознав, что к пропаже приглашений, видимо, опять приложил руку Теплов.

— Но вы не беспокойтесь, Иван Федорович. Приезжайте без приглашения, — улыбаясь, велела Марья Ивановна. — Вы же нам близкий человек. Друг Илюши. И непременно батюшку с матушкой да сестрицу вашу привозите. Мы рады будем. Двадцатого во вторник к семи вечера будем вас ждать.

— Премного благодарен, Марья Ивановна, — поклонился подпоручик. — Родители вряд ли приедут. Батюшка стар для подобных увеселений, а у матушки ноги больные. А мы с сестрой непременно будем двадцатого.

Теплов невольно слушал весь этот разговор и вдруг вдалеке увидел высокую стройную фигуру девушки с темными волосами, которая направлялась как раз в их сторону. Тут же узнав Ксению, которая, видимо, искала брата, Илья быстро заявил:

— Пойдемте в ложу, матушка, сейчас уже свет гасить будут.

— Да, конечно, Илюша, ты прав. Дашенька, пойдем, милая, — согласилась Марья Ивановна. — А вы, Иван Федорович. непременно приезжайте двадцатого к нам. Да и так просто в гости заглядывайте.

— Непременно буду, Марья Ивановна, — произнес галантно Михайлов, не спуская горящего взора с Даши, которая улыбнулась ему на прощание.

Теплов же, подхватив под локотки мать и Дашу, почти уволок их от Михайлова, думая единственно о том, как успеть отойти и не встретиться с этой неприятной липучей Ксенией.

Весь следующий час, смотря на сцену, Даша думала о том, что Теплов имеет прямое отношение к пропаже приглашений для Михайловых. Она уже была уверена в том, что цветы, что ей присылал Михайлов, пропадали по указанию Теплова. Наверняка и сейчас приглашения исчезли по той же причине. Словно Илья хотел, чтобы Даша не только не виделась с Иваном Федоровичем, но и не имела даже возможности переписываться с ним. Это мысли не давали ей покоя все следующее действие, и она все время нервно обмахивалась веером.

В какой-то момент, когда Марья Ивановна, не отрываясь, смотрела на сцену, Даша ощутила на своем обнаженном локте горячую ладонь Теплова. Его сильные пальцы очень ласково начали гладить ее локоть и руку с той стороны, которая не была видна Марье Ивановне. Его дерзкие пальцы уже поднялись настойчивыми поглаживаниями вверх по ее обнаженной руке к короткому рукаву-фонарику, и Даша, не выдержав этого молчаливого домогательства, резко захлопнула веер и повернула к молодому человеку лицо. Ее негодующий полый укора взор тут же заставил Илью побледнеть. Он поджал губы, видя, как девушка недовольна, и убрал с ее локтя ладонь. Более он не дерзал прикасаться к ней, и остаток действия прошел размеренно и спокойно.

Объявили второй антракт, и Даша попросила попить. Тепловы вновь вышли из ложи и сходили в буфет, по дороге поговорив с некоторыми знакомыми. Уже было два звонка, и Илья решил, что им пора возвращаться на свои места. Однако у входа в ложу их вновь остановили с приветствием. Быстро ответив проходящим знакомым, Илья повелительно заметил:

— Пошли, Дарёна. Сейчас третий звонок будет.

Молодой человек открыл дверь, пропуская внутрь темного помещения Марью Ивановну.

— Да, хорошо, — пролепетала Даша, чуть замешкавшись.

Ее платье кружевом нечаянно зацепилось за ножку небольшого канапе, стоящего в фойе. Девушка наклонилась и принялась оправлять платье. В этот момент Илью позвала Марья Ивановна, и молодой человек, невольно выпустив из-под своего контроля Дашу, вошел внутрь ложи вторым. Даша осталась снаружи в фойе и, уже отцепив платье, тоже хотела войти в ложу.

— Дарья Сергеевна! — окликнул ее приглушенный мужской голос сзади. Даша резко обернулась и увидела приближающегося к ней Михайлова. Он был великолепен в своей зеленой военной форме. Иван стремительно приблизился к девушке и, без промедления схватив ее руку, вложил в нее записку.

— В прошлый раз я забыл вам сказать свой адрес, Дарья Сергеевна. Вот он, — выпалил он быстро шепотом, чтобы никто не услышал. — Прошу, ответьте, когда сможете. И лучше через горничную.

Подпоручик проворно убрал свою руку, оставив в ладони девушки записку, и отодвинулся за выступ стены. Даша поняла, что надо действовать, и тут же устремилась в ложу, на пороге которой уже стоял Теплов. Увидев, что девушка уже заходит, Илья невольно отошел внутрь, запуская Дашу, и не заметил Михайлова. Даша же, сжимая в ладони драгоценное тайное письмо, стремительно села в кресло и начала искать рукой сумочку, что оставила здесь. Пока Теплов пододвигал свой стул и садился, она успела спрятать записку Михайлова в свою мягкую сумочку и приняла прежнюю прямую позу в бархатном кресле.

Глава IX. Горлинка

Из оперы Тепловы вернулись ближе к одиннадцати. Марья Ивановна и Даша поднялись в сопровождении молодого человека наверх и у мраморной лестницы разошлись. Марья Ивановна направилась в правую сторону, а Даша и Илья в левую, туда, где находились их спальни. Уже через две комнаты Теплов достиг своей спальни и окликнул Дашу, что шла чуть впереди:

— Покойной ночи, Дарёна!

Даша, даже не обернувшись, стремительно последовала дальше, лишь немного повернув назад голову и бросив ему на ходу:

— Спокойной…

Она намеревалась побыстрее дойти до своей спальни и наконец укрыться от глаз Ильи и его бесконечного контроля. Она почти достигла своей двери, как услышала позади быстрые приближающиеся шаги.

— Подожди, Дарёна, — раздался его баритон властным эхом в темном коридоре, едва освещенном несколькими канделябрами.

— Да? — напряженно отозвалась Даша, останавливаясь, и повернула к нему лицо. Молодой человек уже оказался рядом с нею и тихо сказал:

— Завтра поутру жду тебя на завтрак, а затем в кабинете, ты поняла?

— Я буду, как прикажете, — ядовито и глухо вымолвила она и отвернулась, не в силах выносить его горящий красноречивый взгляд, направленный на ее губы.

— Не прикажу, Дарёна, не прикажу, — ласково произнес Илья, склоняясь над девушкой. В следующий миг его рука очень осторожно медленно прикоснулась к ее расстегнутой шубке, и потянула мех вниз. — А попрошу, не опаздывай, моя хорошая.

Его рука осторожно спустила меховую вещицу с одного плеча девушки, и шубка осталась висеть на другом, спущенная до талии с одного конца. Все та же дерзкая рука молодого человека, провела ладонью по ее спине и уже через секунду обхватила талию. Властно и неумолимо притягивая ее стройный стан к себе, Илья прижал Дашу боком к своей груди, а его губы приникли к шейке девушки, там, где была мочка уха. Вторая рука молодого человека быстро прикоснулась к ее ключице, и он начал нежно и умело ласкать пальцами обнаженную кожу ее шеи и плеч, свободных от ворота шубки. Даша, чуть прикусив губу, безропотно стояла, пытаясь сделать вид, что ничего не происходит. Но ее сердечко билось так сильно, что она слышала его стук даже в ушах. Она понимала, что Илья теперь делает непозволительные вещи по отношению к ней, к его сестре, и слова Анюты о том, что она нравится ему как девушка, колоколом звенели в ее мыслях. Но Даша не смела остановить молодого человека, ибо не хотела повторения скандала, который уже выдержала сегодня. Его губы становились все настойчивее, и уже через минуту он глухо прошептал:

— Платье у тебя просто чудесное, — едва Теплов сказал это, как его правая рука, переместилась с плеча Даши вниз.

Его горячая ладонь, стремительно накрыла ее левую грудь и с силой сжала упругую выступающую округлость. Даша ахнула от неожиданности, от его дерзкой ласки, которую молодой человек еще никогда себе не позволял, и попыталась высвободиться. Но Илья мгновенно среагировал. Словно железным обручем он, сковав левой рукой ее талию, притиснул девушку ближе, почти припечатав ее к своей груди, а его губы стремительно захватили в плен ее рот. Шубка упала на пол от неловких движений Даши и от натиска молодого человека. Правая рука Теплова стала ласкать и разминать ее грудь, и Даша, ошалев от его дерзких рук начала вырваться сильнее. Ей удалось отвернуть от него лицо, вырвав из плена свои губы. Илья прижался горячим лбом к ее волосам, склонившись над нею, и, обжигая лицо горячим дыханием, проворковал:

— Спокойной ночи, горлинка моя…

В последний раз он дерзко и властно провел ладонью по ее девственной упругой груди и в следующий миг выпустил Дашу из своих объятий. Он видел, что девушка находится в нервном, ошарашенном состоянии. И молодой человек понимал, что не должен был так вести себя с ней, но он так долго в этот вечер сдерживал себя, что теперь здесь, наедине, просто не смог отпустить ее спать без последней ласки.

Едва Илья заставил себя убрать руки с ее стана, Даша, не проронив ни слова, бросив на него затравленный испуганный взор, тут же наклонилась и, подняв шубку, бегом влетела в свою спальню и стремительно захлопнула дверь. Она прислонилась к деревянным панелям спиной, сжимая в дрожащих руках шубку. На ее глаза навернулись слезы боли и страдания. Как Теплов мог такое вытворять с ней? Как он посмел своими руками… Даша даже не могла закончить в своих мыслях гадкую фразу, описывающую его действия. А ведь он был ее братом. И не имел права вытворять подобное, унижая ее хуже крепостной.

Илья долго стоял у ее закрытой двери. Прислонившись к косяку лбом, он, как безумный, гладил широкой ладонью деревянную створку, за которой только что скрылась девушка. До сих пор его пальцы ощущали ее полную упругую плоть. Как знаток, Илья сразу же отметил, что девушка не носила никаких накладок из ваты, которые дамы часто подкладывали в корсаж для того, чтобы их грудь казалась больше. Когда ласкал ладонью ее упругие полушария, он ощутил пальцами, что ее выпуклость покрывает всего легкая сорочка да шелковая ткань платья, причем такая тонкая, что он отчетливо нащупал пальцами твердый сосок.

Как он и предполагал, ее нежные грудки оказались упругими и довольно приятной полноты, и это пикантное обстоятельство показалось молодому человеку невозможно восхитительным и пьяняще возбуждающим. Он глухо вздыхал, вновь и вновь прокручивая в воспоминаниях теперешний интимный поцелуй. И его одурманенный страстью разум старался не замечать такой мелочи, что Даша после этих смелых ласк начала биться в его руках и вырваться, а затем почти сбежала от него, укрывшись в своей спальне. Нет, Теплов не хотел этого признавать в душе, так как ощущал, что наконец может найти выход для своей безумной изматывающей страсти, а недовольство девушки представлялось ему лишь девичьими капризами.

Проснувшись среди ночи от жажды и ночных кошмаров, Теплов заворочался на постели. Странный, неприятный сон, в котором присутствовала Даша, был до того реальным, что холодный пот выступил на челе молодого человека. Во сне Даша стояла посреди цветущего луга в прелестном светлом платье, с распущенными волосами. Он, Илья, находился тут же, но их разделяла узкая полоска-впадина в виде рва. Даша улыбнулась ему, и он позвал ее:

— Иди ко мне…

В ответ девушка отрицательно замотала головой и осталась на месте.

Он видел, что ей надо было сделать всего один шаг, и она бы переступила ров и оказалась на его стороне, но она не двигалась, а как-то странно улыбалась.

— Нет, ты мой брат, брат… — лились из ее рта слова, — нельзя, нельзя…

Ров между ними стал увеличиваться и расти и превратился уже в овраг. Теплов увидел, что Даша отдаляется. Он тут же в порыве попытался сам перепрыгнуть к ней, но его удерживала какая-то сила. Он опустил взор и увидел на своих руках и ногах цепи. Именно они не давали ему двинуться с места. Он вновь поднял голову и отметил, что овраг стал уже пропастью, и теперь даже перепрыгнуть его было невозможно. Даша стояла там, на цветущем лугу, а он находился здесь, на выжженной голой земле.

— Дашенька! Даша! — в отчаянии закричал Илья, из последних сил пытаясь порвать цепи. В следующий миг он увидел, что с обеих сторон от девушки появились два мужчины. Они держали Дашу за ладони и как будто были очень близки ей. Они тоже улыбались, смотря на его мучения. Один из них был Михайлов. Лица второго Илья не мог разглядеть. Единственное, что видел Теплов, что у второго мужчины были русые волосы.

Даша отдалялась все сильнее, а пропасть все увеличивалась.

Сон неожиданно прервался, и Теплов распахнул тяжелые веки.

Ночная темень стояла на дворе, и единственный огарок свечи тускло озарял комнату, создавал причудливые тени на стене. Ощутив, что его рука лежит на чем-то мягком, Илья невольно повернул лицо в сторону. Спутанные русые волосы женщины, ее полные округлые плечи и часть обнаженной спины вызвали в молодом человеке странное чувство тоски. Он вспомнил, как поздно вечером, после того как поцеловал Дашу в коридоре и вернулся в свою спальню его тело обуяло дикое вожделение. Поначалу Теплов решил, что сумеет удержать себя в руках и первые четверть часа пытался сдержаться и думать о чем-нибудь другом.

Но спустя некоторое время, совсем ошалев от нервного и телесного возбуждения, Илья кликнул Артемку и велел позвать к нему Фёклу. Уже через четверть часа молодая баба явилась к нему. Ласковая, заискивающая и счастливая, потому что Теплов вновь позвал ее, тогда как в прошлый раз прогнал, наговорив кучу гадких слов, Фёкла с радостью обвила руками шею Ильи, сама неистово прижимаясь к нему всем телом. Молодой человек без предисловий овладел крепостной девкой и только после этого провалился в глубокий ночной кошмар.

Теперь же Илья ощущал омерзение оттого, что Фёкла лежит с ним рядом. Она не вызывала у молодого человека никаких чувств, даже влюбленности у него к ней не было. И именно сейчас Теплов жестоко пожалел, что вновь позвал ее. Он затеребил Фёклу за плечо. Она медленно открыла свои бледные заспанные глаза. Нахмурившись, он глухо велел ей:

— Ступай из моей комнаты. Скоро светать будет, увидят тебя.

Фёкла понятливо кивнула и быстро слезла с постели, начав одеваться. Уже через несколько минут она собралась и, бросив на молодого человека несчастный влюбленный взор, проворковала:

— Спи спокойно, Илюша, я не буду мешать.

Проворно выйдя в коридор, молодая баба осторожно закрыла за собой дверь. Илья, проследив за ней мрачным взглядом, прикрыл глаза и прошептал сам себе:

— Лучше было чуток перетерпеть, чем опять с этой девкой блудить. До чего ж мерзко на душе…

Уже через некоторое время он вновь заснул, и теперь сны ему не снились.

Даша вновь проспала. Опять промучившись полночи в горестных раздумьях, девушка уснула лишь под утро. Когда Анюта разбудила ее, Даша успела до завтрака только одеться, собрать волосы в длинную толстую косу и обернуть ее над шеей причудливым узлом. Она почти влетела в столовую, где уже были все домочадцы и, взглянув на часы, на которых пробило три четверти девятого, пролепетала:

— Простите, тетушка.

— Ничего, милая, садись с нами.

Даша старалась не смотреть на Теплова, который занимал свое обычное место во главе стола и промолчал, несмотря на на ее опоздание.

— Сестрица, у тебя новое платье? — заметила Лиза, цепким взором окидывая девушку, которая сидела напротив.

Новое кокетливое платье из бархата нежно-салатного оттенка с небольшим квадратным вырезом и оборками по контуру, изысканное и модное, прекрасно подчеркивало изящную фигурку Даши, даже будто делая ее немножко выше.

— Илюша купил Дашеньке новый гардероб, — объяснила Марья Ивановна.

— И зачем вы, братец, покупаете ей новые наряды? — недовольно спросила Лиза.

— Даша уже большая, — уточнила Теплова. — Она выросла. Пора ей тоже, как и тебе, красиво одеваться и выглядеть как подобает ее положению.

— И зачем ей новые наряды? А? Она все равно дома сидит и никуда не ходит! — выкрикнула зло Лиза и надулась.

— Елизавета Григорьевна, я не пойму, что за завистливые речи? — наконец вмешался Илья, который довольно долго молчал, думая, что женщины сами разберутся. — Прекратите.

После утренней трапезы Дашу ненадолго задержала в гостиной Марья Ивановна, желая обсудить предстоящее празднество двадцатого января. Когда девушка вошла в кабинет, Теплов был один и, стоя у своего стола, просматривал какие-то документы. Она молча прошла и села за секретер. Принялась проворно перебирать документы, что лежали на столе. В этот момент Илья приблизился к ней и, чуть склонившись над девушкой, ласково произнес:

— Тут пара писем, Дарёна, приглашения на приемы. Ты как-нибудь ответить им в вежливой форме, что мы не сможем приехать.

— Хорошо.

— А это, — он взял лист бумаги с исчерканными исписанными строками, — это я прикидывал, как лучше обустроить имение в Лосинке, что под Москвой. Надо все переписать на чистый лист и по возможности систематизировать работы, где и что делать. Да и, если уразумеешь, что еще добавить можно, тоже напиши.

— Хорошо, я поняла, — кивнула Даша напряженно, ибо молодой человек склонился так низко к ее лицу, что его губы почти касались ее виска.

— Вот и умница, — похвалил он глухо.

Его левая рука, поначалу стиснув запястье девушки, прошлась давящим движением до ее плеча, лаская кожу. Даша ощутила, что его дыхание стало прерывистым, и занервничала. Однако не подала виду, что ей это неприятно. В тот момент, когда теплая широкая мужская ладонь добралась до обнаженной шеи девушки, дверь отворилась, и заглянул лакей:

— Чигарев Арсений Иванович, пожаловали. Звать?

Теплов мгновенно выпрямился и убрал руку с ее шеи.

— Проси, — приказал Илья слуге, тяжело вздохнув, отошел от девушки и сел за свой письменный стол.

Прошло чуть более часа, когда Даша ощутила сильную потребность выйти. Вспомнив, что сегодня впопыхах с утра не сходила в отхожее место, иначе бы опоздала к завтраку, она удрученно почувствовала, что мочевой пузырь переполнен. Не выдержав, она попросила у Теплова разрешения ненадолго выйти. Он разрешил, и девушка, проворно подхватив юбки, поспешила к двери.

Едва Даша вышла из кабинета и направилась через парадную к мраморной лестнице, как зазвонил колокольчик. Она невольно замерла у подножия, увидев, что дворецкий открыл дверь, и посыльный вручил ему большую корзину с цветами. Слуга, как-то затравленно оглянувшись в сторону девушки, стремительно направился в правое крыло с корзиной в руках. Отчего-то сердце Даши мгновенно подсказало, что эти цветы от Михайлова. Она бросилась вслед за дворецким и, нагнав его в длинном узком коридоре, произнесла:

— Митрофан! Подожди!

— Барышня, некогда мне, — поворчал на ходу слуга и засеменил быстрее с корзиной в руках, явно пытаясь убежать от девушки.

— Митрофан, стой немедля! — уже выпалила Даша и, стремительно обогнав его, встала у него на пути. — Для кого эти цветы?

— Ох, барышня, не спрашивайте.

Она внимательно посмотрела на испуганное лицо старика-лакея и, проворно протянув руку к записке, что лежала в цветах, достала ее и прочла. Уже через миг, подняв на дворецкого пораженный взгляд, Даша пролепетала:

— Так я и знала. Это ведь мне цветы, Митрофан. Куда ты их понес?

— Ох, барышня, не спрашивайте, прошу вас! — взмолился старик несчастно. — Если Илья Григорьевич узнает, что вы видели цветы, меня выпорют. Христом Богом молю, пустите, мне надо сжечь их.

— Сжечь? — опешила девушка и схватилась руками за корзинку. — Боже, что за варварство! Жечь такую красоту. Митрофан цветы предназначены мне! Отдай их!

— Нет, нет, не могу. Илья Григорьевич сильно осерчает, — замотал отрицательно головой дворецкий.

— Он не узнает.

— Узнает! Он все знает! — запричитал дворецкий. — Ему каждый дворовый так и норовит доложить все.

Даша несчастно смотрела на слугу, и ей стало жаль и себя, и его.

— Ох, Митрофан, как это горько, такую красоту в огонь.

— Да и я про то же, барышня. Но Илья Гри…

— Поняла я уже, — нервно осекла его девушка. — А скажи, часто ли от подпоручика Михайлова цветы такие приносят?

— Каждый день, уже четыре недели как, — ответил просто дворецкий.

— И ты все их… — Даша не смогла до конца вымолвить жуткую фразу, и ее сердце сжалось.

— Да, Дарья Сергеевна, барин так приказал. И цветы, и письма от подпоручика, все сжигать, иначе не миновать мне беды.

Даша несчастно вздохнула, созерцая чудесные нежно-желтые цветы, и произнесла:

— Позволь мне хоть полюбоваться ими чуточку? А потом унесешь…

— Ну, хорошо, так и быть. Но только никому не говорите о том, что видели их, иначе Илья Григорьевич меня со свету сживет.

— Не скажу, не бойся. Но письмо я заберу, — сказала Даша и, ловко вытащив голубой конверт, сунула его в карман своего платья.

— Ох, барышня, попадет мне. Ох, попадет, чувствую я. Любуйтесь пока немного…

Взяв из рук дворецкого цветы, Даша с восторгом вдохнула их аромат. Ее взор, поначалу полный упоения и счастья от созерцания цветочного великолепия, с каждой секундой становился все печальнее и грустнее. Расстроившись окончательно, что из-за этого невозможного гадкого Теплова она должна отдать эти чудесные цветы, которые предназначались ей в дар Иваном, на поругание и непонятно отчего, Даша едва не заплакала. Не в силах видеть эту красоту, которая вот-вот будет уничтожена, девушка резко всунула корзину в руки Митрофана и почти бегом устремилась по парадной лестнице в свою спальню.

Она вернулась в кабинет Теплова, негодующая и трепещущая, спустя полчаса. В своей комнате прочитала письмо Ивана Федоровича. Действительно, в своем послании молодой человек признавался ей в любви, в поэтичных фразах превознося ее красоту и грацию. Во вчерашней короткой записке была лишь пара слов и адрес Михайлова, а это длинное, возвышенное послание затронуло Дашу до глубины души. После прочтения письма молодого человека она вся затрепетала и ощутила, что ей невозможно приятно поклонение подпоручика.

Девушка была сильно рассержена на Илью. В ее душе поселилось неистовое недовольство и негодование по отношению к Теплову. Когда вернулась в кабинет, она едва взглянула на него, когда тот говорил с Арсением Ивановичем, и вновь заняла место за своим секретером, стараясь более не смотреть в сторону молодого человека. Даша боялась, что не сдержится и скажет что-нибудь неприятное по поводу его распоряжения уничтожить цветы, предназначенные ей. Однако она боялась подвести Митрофана, которого могло ждать суровее наказание. Потому Даша хоть и негодовала в душе, но так и не сказала ни слова Теплову о цветах.

Во время обеда она много думала о том, что подпоручик любит ее искренне и горячо. В письме Иван молил девушку о встрече или хотя бы об ответном письме. Уже в своей комнате девушка напряженно думала и размышляла о своем нынешнем невыносимом положении. Как бы сильно она ни желала свидания с Михайловым, это было невозможно. Ибо Теплов никогда бы не позволил этого, и она это знала. Оттого единственным возможным связующим звеном с Иваном могла стать переписка. Но как отправлять письма, чтобы Илья не узнал об этом? И тут Даша неожиданно вспомнила, как в опере Михайлов подсказал ей выход. Анюта, ее горничная, могла доставлять письма адресату.

От гнетущих тягостных дум голова Даши разболелась, и уже в своей спальне она прилегла на диванчик, стоящий у окна, и задремала. Ее разбудил возбужденный голос Анюты.

— Барышня, барышня! — заверещала над ней горничная. — Дмитрий Гаврилович приехал!

Даша, распахнув глаза, удивленно уставилась на Анюту.

— И что же? Он к Лизе приехал, — отмахнулась безразлично она.

— Дак я знаю это, барышня! Но с ним-то еще подпоручик Михайлов пожаловали!

— Иван Федорович?! — встрепенулась Даша и стремительно села на диванчике.

— Да, барышня. Их ваша тетушка в гостиной теперь принимает. И мне велела вас позвать.

— А Илья, он что?

— Дак Илья Григорьевич уехали верхом еще час назад по делам.

— Ах, вот оно что! — воскликнула Даша, просияв, и вскочила на ноги. Ее горестные раздумья вдруг решились сами собой. И вот Иван Федорович сам приехал увидеться с нею. Даша начала суетиться. Подбежав к напольному зеркалу и осмотрев свое чудесное отражение в утреннем новом платье, девушка пролепетала: — Анюта, мне надо платье переодеть.

— А это как же, барышня? Оно такое премилое.

— Нет, Анюта, другое надобно, — произнесла Даша в эйфории. Она бросилась к шкафу и начала перебирать новые наряды, купленные ей Тепловым позавчера. — Вот оно!

Она вытащила прелестное платье оттенка увядшей розы, с квадратным большим вырезом, миниатюрными цветами по контуру и с рукавами до локтя с лентами.

— Помоги мне одеться, милая, — попросила девушка. — Да и волосы, надо что-то сделать.

— Но Дарья Сергеевна, я не успею завить вас. На это щипцами не менее часа уйдет.

— Да, да, я понимаю. Ты, Анюта, волосы чуть приподними и в хвост на затылке собери. И жемчугом розовым да белым укрась, переплети нитями по всей длине. Помнишь, как я тебе на той неделе в каталоге у Лизы показывала.

— Да, поняла, — кивнула крепостная. — Это и вправду быстрее получится…

Глава X. Шары

Даша в очередной раз рассмеялась заливистым смехом со всеми, и вновь ее лучистый взор остановился на подпоручике.

— Ну что ж, я думаю, условились, — сказал важно Михайлов. — Завтра поутру часиков в десять мы с Дмитрием заедем за вами.

— Непременно заезжайте, Иван Федорович, — закивала довольно Марья Ивановна.

— Я даже не сомневаюсь, что завтра на ярмарке будет очень весело, — воскликнула Лиза.

В этот момент в распахнутые двери гостиной вошел Теплов. Румянец от мороза отчетливо виднелся на его мужественном, красивом лице. Пройдя в ярко освещенную комнату, Илья резко остановился, видимо, не ожидая увидеть такие милые интимные посиделки четырех женщин и Бибикова с Михайловым. Тут же его изучающий взгляд стремительно пробежался по всем присутствующим, и он сразу же оценил ситуацию. Поприветствовал молодых людей, пожав им руки, и уселся рядом с Марьей Ивановной, напротив диванчика, где сидели Даша и Михайлов.

Потемневший взгляд Теплова несколько раз пробежался по Даше, сидящей напротив, в бледно-розовом платье, сильно открытом и изысканно прелестном. Ее волосы были собраны как-то по-другому, те так, как с утра. Цензорским взором Илья отметил, что переплетенные жемчужными нитями по всей длине, светлые распущенные волосы девушки достают густыми локонами до самой ее талии. Еще никогда молодой человек не видел, чтобы Даша так собирала волосы в хвост, украшая их. Он невольно отметил, что эта прическа невозможно идет ей, делая ее облик чарующим, манящим и кокетливым. Отчего-то ему непременно захотелось запустить ладони в эти ее густые золотые пряди-потоки и насладиться их мягкостью и шелковистостью.

Илья перевел взор на Михайлова и мгновенно помрачнел, ибо на лице подпоручика отчетливо читалось блаженное выражение, а во взгляде едва прикрытое желание. Еще из чайной услышав последние слова Лизы, Теплов сухо поинтересовался:

— Вы собрались завтра куда-то с Лизой, Дмитрий?

— Да, на ярмарку в Петергоф, если позволишь, конечно, — ответил Бибиков. — Мы с Лизонькой. Да Иван Федорович с Дарьей Сергеевной.

— Неужели? — произнес он, и его взор стремительно метнулся на лицо Даши. Он увидел, что она тут же опустила глаза и затеребила пальчиками оборку своего платья. Теплов сузил глаза и холодно заметил: — Я слышал, вроде сильный мороз завтра будет.

— Нет, Ильюша, старый Демьян говорил сегодня, что морозов еще пару дней не случится, а он-то уж наверняка знает, — сказала Марья Ивановна.

— Барыня, ужин готов, подавать? — спросил вошедший лакей.

— Да, подавай, голубчик, будь добр, — кивнула Теплова слуге и, обращаясь к молодым людям, объявила: — Господа, прошу всех к столу.

Все прошествовали в столовую. Илья сел во главе стола. Справа от него опустилась на свое место Лиза, далее расположился Бибиков, а затем Оленька. С левой стороны сидела Марья Ивановна, рядом с нею занял место Михайлов, и последней, напротив Оленьки, блистала Даша. За трапезой говорили много, весело и оживленно. Даже Оленька, то и дело спрашивала что-то у молодых людей про ярмарку, и за столом царила довольно дружественная и непринужденная атмосфера. Единственным, кто за всю трапезу не проронил ни слова, был Теплов. Он сидел, с каким-то каменным, надменным выражением лица и словно изучал всех глазами. По окончании ужина, Марья Ивановна вновь пригласила всех в гостиную. Но Илья вдруг предложил:

— Дмитрий Григорьевич, Иван Федорович, не желаете партию в биллиард?

— О, с удовольствием, Илья Григорьевич, — тотчас подхватил Бибиков.

— Тогда пройдемте, — важно произнес Теплов. — Мне на днях привезли английское шерри, хочу угостить вас.

Молодые люди удалились в биллиардную залу, оставив женщин одних. Марья Ивановна предложила девушкам поиграть в карты или на клавесине. За неимением другого развлечения, они согласились и направились в гостиную.

Около получаса молодые люди гоняли шары по темно-бордовому сукну биллиардного стола. Теплов чуть проигрывал Михайлову, который постоянно забивал то один, то два шара в лузу. Бибикову не везло, и он заметно нервничал. В какой-то момент посредине второй партии, Илья вдруг спросил у Дмитрия:

— И что там завтра будет в Петергофе, Митя?

— Дак увеселения всякие: качели, карусели, фейерверки, — ответил Бибиков. — Как и обычно, что устраивают два раза в месяц.

— Я думаю, Лизе весьма понравится, — заметил Теплов и забил шар в лузу. Михайлов поморщился, отметив, как Илья сократил отставание уже на два шара. Теплов обошел биллиардный стол и остановился. Смотрел так, словно начал выбирать нужный шар. — Только вот я не знаю, стоит ли ехать Даше, — он медленно наклонился к шару и приставил к нему кий. — Да, я думаю, совсем не стоит, — Илья с силой ударил, и шар влетел прямо в лузу, прихватив с собой еще один.

Михайлов побледнел и произнес:

— Илья, я пригласил Дарью Сергеевну, и она согласилась. Да и матушка твоя разрешила.

Теплов выпрямился и глухо проворчал:

— А я согласия не давал.

Заметив, что Иван побледнел еще больше, Илья наклонился к очередному шару, примеряя кий.

— Но позволь, — выдохнул недовольно Михайлов. — Елизавете Григорьевне, значит, можно поехать с Митей, а мне с Дашенькой нет?

Теплов с остервенением сделал удар, и шар со звоном стукнулся о бортик, не попав в лузу.

— Вот именно, — отчеканил Илья и выпрямился. — Твой черед, — обратился он к Михайлову. Но Иван нервно затеребил свой кий в руках и с вызовом заметил:

— Илья, я настаиваю на том, чтобы Дарья Сергеевна тоже завтра поехала в Петергоф. Я хочу…

— Хочешь, вот и езжай на здоровье, — перебив его, отрезал Теплов, сверкая на Ивана глазами. — Только без Дарьи Сергеевны.

— Иван, ты будешь бить или нет? — не выдержал Бибиков, видя, что Михайлов, похоже, не собирается далее играть, а лишь нервно смотрит на хозяина дома.

— Илья, я не понимаю, отчего Лизавете Григорьевне можно выезжать с Дмитрием, а мне куда-то пригласить Дашеньку нельзя? — выпалил уже нервно подпоручик, проигнорировав слова Бибикова.

— Оттого, что Лиза — Митина невеста, — объяснил Теплов. — Бей, Митя, его не дождаться.

Бибиков кивнул и приставил кий к шару.

— Я уже просил тебя об этом! Я хоть завтра готов помолвиться с Дарьей Сергеевной! — с угрозой вскричал Михайлов, испепеляя Илью яростным взглядом. — Это ведь ты ничего слышать не хочешь!

Бибиков ударил по шару и промахнулся. Теплов как-то мрачно взглянул на Ивана, проигнорировав его выпад, и, наклонившись к шару, прицелился. Илья прекрасно видел, что Иван весь на нерве и негодующим болезненным взором смотрит на него, не спуская глаз. Однако существо Теплова в этот миг было наполнено такой неприязнью к подпоручику, что Илья решил поиграть у него на нервах. Теплов не мог простить Михайлову то, что ради него Даша сегодня разоделась в пух и прах. И неизвестно, сколько она провела в обществе подпоручика времени, пока его не было дома. Теплов ударил и вновь забил шар.

— Не гони лошадей, я тебе уже говорил о том, — хмуро процедил Илья, не смотря на Михайлова, но прекрасно ощущая, как Иван просто испепеляет его взором карих глаз. Обходя стол и ища нужное положение, он добавил: — Тебе же сказано было, до ее именин даже не заикайся.

— Я помню о том! — воскликнул Михайлов и с угрозой добавил: — Но двадцать первого числа я могу приехать со сватами?

Теплов напрягся всем телом, но лицо его осталось бесстрастным. Он выпрямился и в упор, глядя через биллиардный стол на Ивана, властно заметил:

— Не думаю, что сейчас вообще не время для твоего сватовства, Иван Федорович. Ты не обижайся. Но у меня теперь одна свадьба на носу, вторую мне не потянуть пока.

— Ты имеешь в виду приданое? — с вызовом прогрохотал Иван. — Да не надобно мне оно! Я Дарью Сергеевну так возьму, без всего, только перестань мучить меня Христа ради! — уже с надрывом в голосе произнес подпоручик.

Не в силах смотреть на лицо прежнего друга, Теплов ощутил на миг раскаяние от своих бьющих слов. Но тут же его существо наполнилось жгучим желанием немедленно прогнать Ивана из своего дома и более никогда не пускать его.

— Я сказал нет, — заявил твердо Илья и, все же решив смягчить удар, добавил: — Пока. Давай через полгодика-год снова все обсудим.

До боли в костяшках пальцев Михайлов сжал кий, диким взором смотря на Теплова. Илья как ни в чем не бывало наклонился к шару, и Иван, не выдержав, вспылил:

— Отчего Лизавета Григорьевна может теперь выходить замуж за Дмитрия, а должен ждать так долго?!

Илья, более не в силах сдерживать железной волей свое такое же нервное состояние, промазал по шару и, тут же выпрямившись, вперил в Ивана угрожающий взор.

— Лизе двадцать вот-вот стукнет. Ей давно замуж пора, — начал Теплов грозно, испепеляя взглядом Михайлова, как и он его. — А Дашеньке еще и восемнадцати нет. Рано ей еще на мужиков смотреть. И прекрати эти разговоры, Иван Федорович. Если не хочешь, чтобы мы сделались врагами, то более до лета даже не заикайся о том!

Михайлов пару раз глубоко выдохнул, видимо, пытаясь держать себя в руках.

— Вы будете играть, господа? — произнес, не выдержав Бибиков, устав ждать, пока молодые люди начнут свой ход.

— Так и быть. Я подожду, как говоришь, — сквозь зубы процедил Иван. — Только прошу тебя, Илья Григорьевич, хотя бы не запрещай мне видеться с Дарьей Сергеевной. И завтра она так хотела поехать в Петергоф. Мы уж условились. Она так обрадовалась.

— Обрадовалась, говоришь? — так тихо пролепетал Теплов, что подпоручик лишь по губам догадался, что тот сказал. Немедля опустив глаза, Илья нервно затеребил кий в руках и, смотря куда-то в сторону, заявил: — Думаю, до весны Дарья никуда выезжать не будет, только если с матушкой в церковь или к родственникам. А с вами, Иван Федорович, я считаю, ей нет смысла видеться. Вы же ей не родственник, не жених. Зачем кривотолки вызывать? Так что завтра она не поедет, а вот летом подумаем…

— Знаешь, Теплов, ты изменился! — перебил его уже зло Михайлов. И глухо, траурно выдохнул: — Никогда не думал, что ты можешь таким жестоким быть! Что в тебе совсем пропадет сострадание к ближним! А ведь там, в Перекопе, ты меня раненого на себе тащил почти три версты…

Не в силах более выносить все это, Иван, бросил кий в сторону и выпалил, обращаясь к Бибикову:

— Я ухожу. Ты со мной, Дмитрий Гаврилович?

Михайлов уже приблизился к двери, когда Бибиков что-то проворчал и тоже положил кий в специальную вазу. Обернувшись к Теплову, Дмитрий печально улыбнулся и произнес:

— Мы, наверное, пойдем, Илья. И так у тебя в доме загостились.

— Как изволите, — бросил им вслед Теплов холодно, провожая молодых людей мрачным взглядом.

Уже через минуту, после того как молодые люди покинули биллиардную, Теплов поднял кий и начал играть один. Медленно, упорно и монотонно, забивая шар за шаром и убеждая себя в том, что все сделал правильно.

Прошло около четверти часа, и он уже начал в одиночку вторую партию, когда в биллиардную залу влетела Даша. Она была все в том же чудесном платье из бледно-розового шелка, и с лихорадочным румянцем на округлых щеках. Едва увидев девушку здесь, Илья медленно выпрямился и удивленно вскинул брови.

— Мне надобно поговорить с вами, Илья Григорьевич! — заявила она тихо, но нервно.

Она приблизилась к Теплову и остановилась от него через биллиардный стол.

— Я слушаю, — глухо вымолвил он, не отрывая своего темного взора от ее красивого бледного лица. Поставив кий на пол, он оперся на него рукой.

— Вы… вы, — Даша, словно не решалась сказать, но тут же, видимо, собралась с силами и произнесла: — Отчего я не могу поехать завтра в Петергоф с Иваном Федоровичем?

— Оттого, что это неприлично, незамужней девице с военными разъезжать без сопровождения.

— Но тетушка мне разрешила, — попыталась защититься Даша.

— Матушка не главная в доме. Мое слово последнее, — заметил Теплов безапелляционно и прищурился, остановив взор на выступающей груди девушки и лаская взглядом нежные полушария.

— Но мы уже условились с Иваном Федоровичем, — выпалила она несчастно. — Илья, пожалуйста! Мне очень хочется на эту ярмарку поехать!

Медленно положив кий на бордовое сукно, Теплов молча обошел стол и, приблизившись к открытой двери, стремительно захлопнул ее, чтобы никто не слышал более их разговора. Отойдя от двери, он начал приближаться к Даше тяжелыми медленными шагами.

— Знаю я, что условились вы с Иваном за моей спиной, — процедил Илья глухо, лаская взором длинную копну волос Даши, которая из хвоста светлым потоком стекала по ее спине к ягодицам. Жемчужинки в ее волосах переливались в свете свечей, и он невольно залюбовался чудесным видением. Эта прическа очень шла ей, одновременно подчеркивая невероятную юность девушки и ее манкую притягательность сирены. Едва он приблизился, Даша испуганно попятилась, недовольно глядя ему прямо в лицо. Он добавил: — Вижу, как разрядилась ради него! Все свои прелести напоказ выставила...

Она ахнула, непроизвольно прикрыв грудь ладошкой после слов, которые он подтвердил красноречивым горящим взглядом, направленным на ее грудь.

— Я… — попыталась она сказать, но он тут же продолжал, приближаясь к ней шаг за шагом.

— Косу распустила, словно девка дворовая. Что, уже не знаешь, как еще его завлечь? — сквозь зубы произнес молодой человек. — Совсем стыд девичий потеряла.

— Иван Федорович меня на ярмарку завтра пригласил, и только!

— А ты уж сразу и согласилась и бегом за ним бежать надумала, да? И ведешь себя как глупая гусыня, потому как наверняка влюбилась в него! — закончил Теплов уже обвинительным тоном и остановился от нее в двух шагах, испепеляя горящим взором аквамариновых глаз.

— Это не так, не влюбилась, — возразила стыдливо Даша и опустила взгляд в пол, чтобы он не увидел ее заинтересованность в Иване Федоровиче.

— Раз так, — сразу же подхватил Илья. — Тогда и говорить не о чем.

— Но я очень хотела на ярмарку. Там и фейерверк будет, и иллюзионисты, и медведи ручные, — объяснила Даша. — Илья Григорьевич, прошу, отпустите меня.

Не спуская поглощающего взора с ее огромных молящих глаз, он мрачно ответил:

— Я Ивану уже все сказал. Так теперь и тебе мой ответ, не поедешь ты завтра никуда, так и знай!

В следующую секунду Даша поджала от обиды губы, и ее глаза увлажнись. Теплов пытливым взором заметил, как она нервно заправила за ушко золотую прядь волос и пролепетала:

— Зачем вы так жестоки со мной? Отчего Лизе все можно, а мне ничего нельзя? Я ведь и помогаю вам с бумагами, и стараюсь все делать, как вы велите, а вы все равно обращаетесь со мной так — будто ненавидите меня…

Глаза девушки наполнились слезами. Не в силах выносить давящего злого взгляда молодого человека, она отвернулась от него. Теплов долго смотрел на ее стройную спину, затянутую в розовый шелк, и в его голове кружили мрачные, тревожные, будоражащие думы. Не выдержав напряжения и ее нервного состояния, а особенно отчетливо замеченных им блестящих от слез глаз, Илья быстро приблизился к Даше. Обхватив руками ее плечи, он стиснул их ладонями. Над ее волосами он глухо зашептал:

— И далась тебе эта ярмарка, Дарёна? — он чуть помолчал и, прижавшись грудью к ее спине, снизу вверх окинул ее взглядом. Ее прелестные обнаженные плечи и выступающая над вырезом белоснежная грудь мгновенно вызвали в его существе неуемное вожделение. Ее нежный, едва уловимый ванильный аромат окутал его существо. Тут же его настроение изменилось, и он ощутил, как сердце забилось в бешеном темпе от ее манящей близости. Уже спустя миг он проворковал над нею. — Ну хорошо, будь по-твоему. Но поедешь на ярмарку со мною. Завтра поутру у меня никого не будет. Я немного с бумагами разберусь, и в полдень можем поехать, через пару часов будем уже в Петергофе, что скажешь?

Сжавшись всем телом от возмущения, Даша напряглась. Она резко высвободила свои плечи из его широких ладоней и, отойдя от молодого человека на пару шагов, повернулась к нему и возмущенно выпалила:

— С вами я никуда не поеду!

— Значит, с Михайловым поедешь, а со мной так нет? — выдохнул Илья зло, и его взор стал темнее тучи.

— Да! — твердо ответила Даша, смотря в его перекошенное недовольное лицо.

После ее последнего слова лицо молодого человека стало бледным, а на скулах заходили желваки.

— Что ж, прекрасно! — пригрозил он. — Тогда завтра вообще никуда из дома не выйдешь!

— Ну и пожалуйста, и не надо! — воскликнула Даша в запале и, подхватив юбки, пролетела мимо него к двери и выбежала в коридор.

Долго Илья смотрел на то место, где минуту назад стояла Даша, пытаясь хоть немного успокоить бешеную кровь, которая стучала у него в висках. Он прекрасно понимал, что сейчас всем своим существом возненавидел своего самого близкого друга, Ивана, с которым они почти два года подряд делили не только палатку, но и порой последнюю фляжку с водой, сидя в окопе, когда невозможно было дождаться подмоги. И возненавидел только оттого, что теперь Даша пришла сюда и требовала с Иваном встречи. При этом ее глаза нежно светились, когда она говорила о Михайлове, и гневно сверкали, когда она отказала ему, Теплову.

Глава XI. Письмо

Проснулся Илья на рассвете, около шести утра, один в своей спальне в подавленном и печальном настроении. Он долго лежал с открытыми глазами, мрачно рассматривая вычурный плафон на потолке, и его терзали воспоминания о вчерашнем дне. Как он поутру с упоением занимался делами в кабинете, когда рядом ощущал присутствие Даши. Как потом после обеда, воодушевленный, он, быстро решив дела в коммерц-коллегии, заехал в магазин мадам Фурже и заказал Дашеньке для именин чудесное белое платье, да и еще несколько домашних нарядов. Затем съездил с визитом к хорошему знакомому семьи, старому чиновнику в отставке, к которому обещался заглянуть после Рождества.

Уже вечером, вернувшись домой, он вдруг наткнулся в гостиной на милую компанию, состоящую из матери, сестер и его друзей, которые решали, как им поехать назавтра в Петергоф на гуляние. Видимо, не собираясь спрашивать его дозволения, они уже обо всем условились и были весьма рады. Одно то обстоятельство что Даша тайком, за его спиной, уславливалась с Михайловым, тут же вывело Илью из себя, и он всю вечернюю трапезу едва сдерживался, чтобы не устроить скандал при всех. Он понимал — его неправильно поймут, и прекрасно знал, что Михайлов жаждет заполучить девушку и уже не раз предлагал обручение. Но его нежная малышка с синими чудными глазами принадлежала только ему, Теплову, и уж с соперниками около нее Илья совершенно не собирался мириться.

Весь вчерашний ужин он напряженно размышлял, как, не вызвав подозрений, сорвать эту поездку Михайлова и Даши в Петергоф. Все получилось наилучшим образом. Почти наедине в биллиардной зале он дал понять Ивану, что никакой помолвки в ближайшее время не будет. Да, он прекрасно видел, что Михайлов дико обиделся, но Теплову это было безразлично. Ибо, по мнению Ильи, его Дарёна не имела права вообще быть помолвлена с кем бы то ни было, поскольку это открывало прямую дорогу к венчанию, которого не могло быть никогда.

Затем, правда, произошла ссора с Дашей, и Илья до сих пор пребывал в траурном мрачном настроении оттого, что девушка не просто отказала ему в поездке в Петергоф, а еще и посмела сравнивать его с Михайловым, к тому же заявив, что поехать хочет именно с Иваном. Это было последней каплей. От злости он, как и обычно, пригрозил своенравной девице заточением в доме. После того как она убежала вся в слезах, Илья осушил залпом два полных бокала шерри, чтобы хоть немого успокоиться. В эту ночь он долго лежал без сна, ощущая, что его чувства к Даше с каждым днем не только не утихают, а становятся более сильными, страстными и иногда жутко неуправляемыми. Именно с осознанием того, что он уже не просто влюблен в непокорную обольстительную фею, а истинно любит ее, как еще никогда никого не любил, он наконец уснул.

И теперь, наутро, проснулся все с теми же тревожными, будоражащими мыслями и долго размышлял, что же ему делать дальше. К нему пришло единственное решение — непременно примириться после вчерашнего с Дашей. А также постараться сделать так, чтобы девушка перестала воспринимать его как властного старшего брата, а увидела в нем страстного возлюбленного.

Около семи утра Илья уже просматривал в кабинете письма и бумаги. В назначенное время к завтраку Даша не явилась, и ее горничная заявила, что барышня нехорошо себя чувствует. Отчего-то он даже не удивился, предполагая такой поворот событий. Потому что после вчерашней ссоры девушка наверняка дулась на него. Он решил поскорее закончить с нудными делами и подняться к ней в спальню сам, чтобы постараться помириться. Уже в десять он вышел из кабинета и почти поднялся по мраморной лестнице наверх, когда увидел, что в парадную доставили заказанные им вчера у мадам Фурже наряды для Даши. Илья вновь спустился вниз и, бегло осмотрев коробки, взял из них самую большую, в которой лежало белоснежное платье, и велел:

— Эту я сам возьму. Остальные через час отнесете в комнату Дарьи Сергеевны.

— Слушаюсь, барин, — закивал слуга.

Он быстро поднялся с коробкой на второй этаж и прошествовал по коридору в самый конец левого крыла, где располагалась спальня Даши. Нынче расположение ее комнаты весьма нравилось ему, так как спальня девушки находилась в противоположном крыле, весьма далеко от спален матери и сестер. Только мужские комнаты, его и Владимира, были на этой половине, ибо остальные считались спальнями для гостей. Это обстоятельство позволяло Илье практически незаметно подходить к ее спальне, не вызывая пересудов.

Что произошло и сейчас. Никем не замеченный, молодой человек проворно преодолел коридор и приблизился к комнате Даши. Ловко удерживая коробку одной рукой, он надавил на ручку. Дверь оказалась незаперта, и он бесшумно вошел. Прикрыв за собой створку, Илья огляделся. Девушки не было видно.

— Анюта, ты уже вернулась? — раздался мелодичный голосок Даши откуда-то сбоку. Теплов тут же метнул взор влево и понял, что девушка находится за ширмой. — Я решила без тебя уже одеться, но корсет не могу потуже затянуть.

Коварно ухмыльнувшись, молодой человек прошел в комнату и положил большую коробку на кровать. Уже через минуту он обошел ширму и произнес:

— Дарёна, я принес тебе платье на именины.

Девушка стояла к нему спиной, в одной длинной полупрозрачной нижней юбке, через которую отчетливо просвечивали ее ножки в кружевных белых чулках. На Даше еще была тонкая полупрозрачная рубашечка на тонких бретельках и светлый корсет, который она пыталась подтянуть, заведя руки за спину и натягивая шелковые веревки.

— Ох! — Даша от испуга резко повернулась на его голос и испуганно уставилась на высокую фигуру Ильи в шоколадном шелковом камзоле и белоснежной рубашке. Как и обычно, на его сильных ногах красовались короткие мягкие сапоги из коричневой кожи и шоколадного цвета штаны.

— Неужели напугал? — улыбнулся он и, сделав три шага к девушке, проворно придержал ее сильной рукой за талию, чтобы она не ускользнула от него. Даша тут же начала скидывать со своего стана его руку, пытаясь отстраниться, и выпалила:

— Я не одета, нежели вы не видите?

— Вижу, горлинка, — проворковал молодой человек над нею.

Его вторая ладонь легла на ее талию, и он чуть притянул девушку к себе. Она была с распущенными длинными волосами, которые доставали до ягодиц и переливались в утреннем свете. Горящий взор Ильи отметил ее полные упругие грудки, которые, натягивая тонкую ткань сорочки, практически не скрывали своей совершенной притягательной формы и выступали над краем ткани почти наполовину. Заметив его недвусмысленный, темный взгляд, которым он, совершенно не стесняясь, ласкал ее выпуклости, Даша сильнее дернулась из его рук и впилась своими коготками в его запястья.

— Отпустите, Илья Григорьевич! — приказала она нервно.

Ее гневный прекрасный взор лишь сильнее распалил воображение молодого человека. Он широко, призывно улыбнулся ей и хрипло, игриво спросил:

— А если не отпущу?

— Я закричу, — произнесла с угрозой она, испепеляя его недовольным взглядом синих глаз.

— Да неужели, — ехидно заметил Илья и, чуть придвинув девушку к своей груди, темным поглощающим взором впился в ее блестящие глаза. Вмиг став серьезным, он глухо сказал: — Я мириться пришел. Или ты так и хочешь сидеть наказанная под замком?

Поджав от досады губы, она перестала вырываться и убрала ноготки от его ладоней.

— Конечно же, не хочу, — ответила она так же тихо, смотря в его аквамариновые глаза с темными ресницами. Взгляд молодого человека потеплел и стал завораживать.

— Вот и чудесно, — пропел он ласково, с силой удерживая руками девушку рядом с собой. — Я тебе платье на именины принес, которое вчера у мадам Фурже заказал. Оно должно тебе понравиться. Остальные наряды позже поднимут.

— Спасибо, — вымолвила он и, более не в силах выдерживать силу и мощь его горящего взора, опустила глаза.

Молодой человек быстро развернул девушку, как куклу, к себе спиной и предложил:

— Могу помочь тебе с тесемками. Я умею, — он проворно схватился за шелковые ленты на ее корсете и ловкими умелыми движениями начал натягивать их сверху, перемещаясь вниз.

Даша убрала волосы вперед, чтобы они не мешали ему. Замерев, она послушно стояла, ощущая себя словно в каком-то дурном сне. То, что Илья затягивал ей корсет, было для девушки не просто ненормальным, а шокирующим и диким. Но она, как и обычно, боялась сказать что-либо против. Однако пока Теплов ничего гадкого не позволял себе, не считая его горящих раздевающих взоров, которые он даже не пытался скрыть. Стараясь не обращать внимания на двусмысленность ситуации, стоя перед ним полуобнаженной, она невольно чувствовала, что его сильные пальцы действительно умело затягивают тесемки корсета, и лишь нервно считала каждое мгновение, надеясь, что вот-вот все это закончится. Молодой человек сказал, что хочет примириться, и Даша понимала, что ради этого стоит немного потерпеть его компанию.

Он уже почти закончил, когда спросил:

— Не туго?

— Нет, как раз впору, — ответила она.

— Ты так и не надумала поехать в Петергоф?

Даша тут же напряглась, понимая, что Илья имел в виду поездку именно с ним. Ответ, который закрутился на ее языке, о том, что она хочет туда поехать только с Михайловым, показался девушке до того вызывающим и опасным в данной ситуации, что она тихо пролепетала:

— Нет, я уже не хочу.

— Все, — заявил он и завязал на конце тугой бант. Даша уже хотела отойти от него и наконец выскользнуть из-за этой невыносимой душной ширмы, где молодой человек находился всего в шаге от нее. Но его руки мгновенно обвили ее стан. Илья властно припечатал девушку спиной к своей широкой груди и глухо произнес над ней. — Поехали, Дарёна. Дела я все уже закончил. Прокатимся, погода стоит солнечная и тихо. Ты же хотела на иллюзионистов посмотреть…

— Я же сказала, не хочу, — недовольно ответила она, видя, как правая рука молодого человека начала настойчиво и дерзко гладить верх ее живота, затянутый в корсет.

В следующий миг широкая ладонь Ильи переместилась выше, и сильные пальцы неистово стиснули ее выступающую левую грудь, обтянутую тонкой сорочкой. Даша невольно ахнула от его наглости и, резко обернувшись, взметнула руку к его лицу, намереваясь влепить этому наглецу звонкую пощечину.

— Ух ты! — выдохнул он громко, проворно и ловко схватив девушку за запястье той же рукой, которая еще мгновение назад сжимала ее выпуклость. Не дав Даше ударить себя по щеке, Илья склонился к ее губам и страстно прошептал. — Не совладать тебе со мной, милая, силушки не хватит…

Именно в эту минуту снаружи послышался звук открывающейся двери и быстрые шаги. В следующее мгновение Аня, которая только что вошла в комнату выпалила:

— Все, барышня, доставила, как и велели!

— Аня! — испуганно вымолвила Даша, услышав слова горничной.

Даша напряженно замерла, понимая, что они с Ильей, скрытые за ширмой, не видны Анюте, и она может сказать лишне, что ни в коем случае не должен слышать Теплов.

— Ах, вы там, барышня! — воскликнула крепостная девушка и, приближаясь к ширме на ходу, быстро добавила: — Иван Федорович прочли письмо и сразу же ответ начертали для вас. Я оттого и долго, что ждала. Вот оно…

В этот момент горничная зашла за ширму и увидела высокую фигуру Теплова, который невозможно близко стоял к Даше, и его руки находились на ее тонком стане. Он медленно убрал руки от девушки и вперился мрачным взором в Аню. Нервное лицо Даши и напряженная поза молодого человека заставили Аню предположить, что минутой ранее тут что-то происходило. Горничная остановилась как вкопанная и, округлив от ужаса глаза, понимая, что сказала лишнее, стремительно спрятала руку с письмом за спину.

Всего за миг по лице Ильи отразилась целая гамма чувств от удивления, недоумения, осознания и злости до бешенства. Он стремительно обошел Дашу и вытянул руку.

— Дай сюда письмо! Ну! — обратился он к Ане таким угрожающим тоном, что горничная от страха вся сжалась.

Она нехотя протянула ему конверт, и он, выхватив из рук крепостной письмо, бесцеремонно вскрыл конверт и на глазах у застывших от испуга девушек стремительно прочел содержание. Когда молодой человек поднял взор на Дашу, молниеносно обернувшись к ней, она невольно попятилась от убийственного гнева, который прямо пылал в глазах Ильи.

— Ах ты, змеюка! Значит, за моей спиной еще и письма своему полюбовнику писать вздумала?! — пророкотал он и начал в клочья рвать письмо. — Я тебе покажу встречи тайком! Ишь, что пишет, наглец! Да я этого сукина сына насмерть саблей изрублю! Только дай срок! — прохрипел он, окончательно ошалев лишь от одной мысли о том, что, не зайди он теперь в комнату к этой коварной девице, она смогла бы и впрямь тайком встретиться в субботу у церкви с Михайловым, как он и назначал ей в письме.

— Боже! — пролепетала Даша, замотав отрицательно головой, ибо смертельно испугалась одной только мысли, что Илья будет драться с Иваном, и, возможно, кто-то из них будет ранен.

Не в силах более смотреть на эту хитрую прелестную нахалку, которая, видимо, решила окончательно сделать из него паяца и дурака, Теплов переметнул свой бешеный взор на испуганную горничную.

— Все, Анька! — зловеще процедил он. — Моему терпению конец. Сегодня тебе кнута не миновать!

В исступлении молодой человек оттолкнул ширму, стоящую у него на пути в сторону, и та со звоном упала, сложившись. Стремительными шагами приблизившись к двери, Илья дернул маленький колокольчик, свисающий на шнуре. Даша, с ужасом осознав, что он задумал, бросилась к нему с криком:

— Боже! Не надо! Не надо!

Девушка попыталась остановить молодого человека, но он уже громко позвонил. Илья неучтиво оттолкнул Дашу от себя и, испепеляя ее убийственным взором, выплюнул в ее сторону:

— Отвяжись, поганка! Пусть знает твоя Анька, как за моей спиной письма носить, куда не надобно!

От силы его толчка Даша, не удержавшись, упала на колени на ковер. В этот момент заглянул слуга. Увидев Теплова посередине комнаты в напряженной позе и Дашу, которая сидела на ковре и трясла головой, пытаясь прийти в себя, лакей угодливо спросил:

— Что изволите, барин?

— Приказчика немедля сюда позови! Да живее!

— Слушаюсь, барин, — кивнул слуга и исчез.

Аня так и стояла, сгорбив плечи в углу, и тихо плакала, боясь даже смотреть на Теплова.

Даша, едва придя в себя, вновь вскочила на ноги и запричитала:

— Не надо, Илья Григорьевич! Прошу, не надо Аню наказывать! Она не виновата!

Она вновь приблизилась к нему, заламывая руки и смотря на невменяемое лицо молодого человека испуганными просящими глазами.

— Ишь, что удумала! — не унимался Илья, сжав от злости кулаки и напряженно сквозь зубы выплевывая слова. Бешеным взором он испепелял девушку, что стояла перед ним и едва не плакала. — За все твои шашни будет теперь Анька наказания получать, чтоб ты в следующий раз думала, что делаешь!

— Она ни в чем не виновата! Прошу, не наказывайте Анюту. Я одна должна ответ держать! — запричитала Даша.

— Не бойся, ты тоже получишь свое. А эту, — он указал яростным взглядом на Аню, — я уже предупреждал, чтобы она знала свое место! Вот сейчас ее научат уму-разуму.

Даша не в силах выдержать его бьющий взор, отвернулась, кусая в исступлении губы и лихорадочно думая, как спасти Аню от наказания. Не прошло и десяти минут, как в спальню вошел невысокий толстый приказчик:

— Илья Григорьевич, звали?

Осознав, что Даша полураздета, Теплов сделал два стремительных шага к банкетке и, схватив ее шелковый пеньюар, бросил его девушке прямо руки.

— Прикройся! — велел Илья властно.

Она стиснула пеньюар в дрожащих руках и прижала его к полуобнаженной груди, нервно и несчастно смотря ему прямо в лицо. Теплов отвернулся от нее и обратился к приказчику, который почтительно стоял у двери:

— Да, Мирон Ильич. Аньку уведи на конюшню и за дерзости, что чинить мне вздумала, всыпь ей пятнадцать ударов кнутом.

— Нет! — воскликнула в истерике Даша. Вновь обернувшись к Илье и хватая его за руку, взмолилась: — Прошу!

Увидев ее истерику и полные слез глаза, Илья еще сильнее разозлился и тотчас выпалил:

— Мирон Ильич, двадцать ударов!

Даша ахнула и прикрыла рот рукой, поняв, что если не замолчит, то он еще прибавит наказания Ане.

— Слушаюсь, — кивнул приказчик и, бойко подойдя к Ане, больно схватил ее за плечо. — Давай иди, чего встала?

Горничная, тихо всхлипывая, пошла с приказчиком. Едва они вышли, Даша в единственном нервном порыве упала на колени перед Тепловым и, схватившись за его ноги, устремила на него прекрасное нервное лицо и прохрипела:

— Илья Григорьевич, сжальтесь, отмените наказание! Молю вас!

Не в силах видеть ее на коленях у своих ног, молодой человек стремительно наклонился над девушкой и, сильной рукой подхватив ее за тонкую талию, быстро поднял Дашу на ноги и притиснул к своей груди.

— Ты играешь с огнем, Дарья, — процедил он угрожающие, но уже более спокойно. — Я тебе уже не раз говорил, что ты должна слушаться меня, а не супротив моей воли идти.

— Я больше не буду, клянусь. Илюша, миленький, — лепетала она горестно, и по ее округлым щекам текли слезы. — Только не наказывай Аню.

Ее горькие слезы, сверкающие синим светом и мольбой глаза, а еще более то, что Даша впервые назвала его ласково по имени, начало остужать бешенство Теплова, и он, так и не выпуская девушку из своих объятий и не отводя взора с ее лица, глухо, но твердо произнес:

— Наказание она должна получить, чтобы ей впредь неповадно было.

— Прости и ее, и меня, — взмолилась она и, понимая, что, возможно, у нее остался единственный выход, стремительно обвила шею молодого человека руками и, встав на цыпочки, приблизила свое лицо к его. Ее взгляд тут же окунулся в его аквамариновые глаза, которые с каждым мигом становились все спокойнее и ярче. Тихо, с придыханием она вымолвила: — Ты же не такой жестокий, каким хочешь показаться, Илюша, — она ощутила, как руки Теплова дрогнули после ее слов, а объятия сжались сильнее, он яростно притиснул ее к своей груди. — Отмени наказание, и я поверю, что ты действительно справедлив и добр, какой ты и есть на самом деле.

Отчетливо видя, как взор молодого человека стал не просто спокойным, а зажегся всеми огнями, девушка поняла, что она на верном пути: еще немного — и он сдастся, потому у его губ она призывно прошептала:

— Если все еще хочешь, я теперь на ярмарку с тобой поеду. Мне собраться совсем недолго…

После ее слов Илья тяжело задышал и ощутил, что не может бороться с этой обольстительной притягательной сиреной, которая сама прижималась к нему, как к желанному возлюбленному, и зазывно пела свои песни. Еще никогда она так себя не вела. Он чувствовал, что ее тонкие ручки, словно ласковым плющом, обвивают его шею, а упругая девственная грудь прижималась к его груди. Он утонул в ее бездонных призывных синих очах, ощущая, что все его мысли закружились в стремительном страстном хороводе. Задрожав всем телом, он глухо выдохнул, ощущая, что эта непокорная фея, которая еще четверть часа назад пыталась сбежать от него, сейчас, как ласковый котенок, шепчет у его губ нежные слова. Не в силах более выдержать этот соблазн, Илья неистово стиснул ее полные губки своим ртом. Запустив одну из рук в ее распущенные волосы, а другой притискивая изящное тело к себе, молодой человек начал яростно целовать девушку, ощущая почти животную потребность в ее близости. Он остановился через пару минут и, отпустив ее губы из своего плена, глухо произнес:

— Ладно, не тронут твою Аньку. Сейчас распоряжусь. А ты одевайся, и жду тебя через час в парадной. Поедем в Петергоф, как и хотели.

Он выпустил Дашу из своих объятий и, еще раз с угрозой и страстью окинув девушку напряженным взором, вышел из ее спальни. Даша же, заламывая руки, подбежала к двери и тайком в приоткрытую створку следила, как быстро он идет по коридору. Нервно размышляя, успеет ли он таким быстрым шагом дойти до конюшен, прежде чем Анюту не начали пороть?

Глава XII. Петергоф

Когда Теплов достиг конюшни, здесь уже было полно дворовых. Илья проворно вошел в мрачное помещение, чуть прикрытое от зимней стужи, и зябко поежился, понимая, что зря не надел меховой кафтан и лишь в одном камзоле поспешил на конюшню. Молодой человек прошел дальше и оценил ситуацию. Аню уже привязали за руки вверх к столбу, и помощник приказчика, коренастый парень Матвейка, как раз дернул на спине девушки сорочку и сарафан, обнажая белую спину.

Илья медленно вышел вперед, и дворовые поспешно расступились, пропуская барина. Все вокруг зашептались о том, что вот уже несколько месяцев никого не секли на конюшне, и чем сегодня горничная Дарьи Сергеевны так провинилась, никто понять не мог. Илья прекрасно слышал все переговоры шепотом, что вели дворовые мужики и бабы, и молчал, намереваясь хоть и не выпороть, а все же проучить наглую Аньку за то, что она так беззаветно предана Даше, готовая ради своей барышни даже идти против его воли.

Теплов отчетливо видел, что Аня рыдает и нервно переминается с ноги на ногу, видимо, сильно боясь наказания. Именно в этот момент он понял, что Аньку не изменить, и это наказание ни к чему не приведет, эта глупая девка и впрямь любит Дашу и так и будет продолжать потакать капризам своей барышни. Он хотел потянуть время, чтобы как можно сильнее напугать Аню, потому молчал, выжидая время. Илья задумался, видя, как Матвейка размотал кнут и уже приготовился к первому удару. Теплова вдруг озарила мысль о том, что надо просто убрать Аньку от Даши и заменить ее другой горничной, послушной его приказам, которая будет на его стороне, а не на стороне этой непокорной девицы.

Матвейка занес руку для удара, и Теплов, выдохнув, громко произнес:

— Погоди! — Коренастый парень опустил кнут и обернулся к нему, как и все остальные дворовые, ожидая дальнейших слов барина. Илья выждал театральную паузу и, ежась от холода, громко, чтобы слышали все, добавил: — Сегодня прощаю ее, но только оттого, что Дарья Сергеевна сильно просила за нее. Но впредь я уж таким добрым не буду. Отвяжи ее, Матвей.

В этот миг Аня, видимо, от нервного напряжения, услышав слова Теплова, потеряла сознание, повиснув на привязанных руках. Илья с недовольством на лице увидел, как Матвейка набрал воды и выплеснул девке в лицо, чтобы привести ее в чувства. Дворовые начали расходиться по своим работам. Илья уже отвернулся, намереваясь выйти, как к нему подлетел его камердинер Артем и выпалил:

— Благодарствую, барин, благодарствую за доброту вашу!

Скорчив на лице кислую мину, Теплов ничего не ответил и, обойдя парня, пошел по направлению к дому. Артем же устремился к привязанной Ане, которая уже пришла в себя и сплевывала ледяную воду, стекающую по ее влажному лицу. Матвейка в этот момент избавил руки девушки от веревок, и Артемка, быстро стянув со своих плеч тулуп, накинул его на ее обнаженные плечи, придержав ее сильной рукой за талию. Склоняясь к ее лицу и заглядывая в испуганные глаза девушки, Артем тихо прошептал над нею:

— Анюта, что случилось? Яхонтовая моя, что?

Он обнял ее и начал гладить по голове. Аня молчала, лишь слезы текли по ее щекам. Она невольно скукожилась в теплом большом тулупе Артема и прижалась к нему, словно испуганный зверек. Они уже остались одни, не считая Матвея, который складывал кнут и ворчал о том, что господа сами не знают, чего хотят. Артем так и шептал над девушкой, гладя ее по темной толстой косе.

— В последний-то раз еще прошлой весной при старом барине секли на конюшне. А теперь-то отчего так вышло, Анюта? Расскажи мне, за что так осерчал-то на тебя Илья Григорьевич?

— Я письмо тайком к подпоручику Михайлову от барышни снесла, — объяснила тихо Аня, поднимая заплаканный взор на Артема.

— Ох ты, — воскликнул испуганно парень. И, испепеляя девушку страстным взглядом, произнес: — И зачем ты сделала это, глупышка? Ты что ж, не знаешь, что Илья Григорьевич приказал все цветы, что от Ивана Федоровича приносят, в огне палить вместе с письмами от него? Ибо не нравится ему, что подпоручик за Дарьей Сергеевной ухаживает. А ты письмо снесла, дуреха.

— Я ж не знала, Артем, — пролепетала Аня. — Думала, ничего страшного. — Девушка странно посмотрела на Артема и добавила очень тихо: — Знаю я, отчего Илье Григорьевичу не нравится, что подпоручик барышне моей пишет. Оттого что он сам, барин-то наш, на нее глаз положил. Так и норовит все время наедине с ней остаться, да и рукам своим волю такую дает, что аж противно. Сама теперича поутру видела, да и еще однажды. А ведь она ему сестрица! По батюшке его двоюродная! И Дарья Сергеевна мне такое про него сказывала, что жуть как страшно.

— Молчи, — выпалил нервно Артемка. — Ты только молчи о том, Анюта. Не наше это дело, понимаешь? — он наклонился к ее губам и наставительно сказал: — Пусть баре сами разбираются между собой, не то Илья Григорьевич опять осерчает на тебя, да уж тогда точно наказание тебе будет.

— Поняла я ужо, — тихо проворчала Аня. — Ты меня до дому проводи, Артем, а то Матвей мне весь сарафан порвал, стыдно так идти, без твоего тулупа. Надобно мне переодеться и к Дарье Сергеевне подняться, поблагодарить ее за все.

— Конечно, я провожу тебя, Анюта, — закивал Артемка, обнимая девушку за плечи.

Когда Аня вошла в спальню, Даша уже была одета в темно-бордовое шерстяное платье, вышитое белыми цветами и, сидя перед зеркалом, пыталась расчесать волосы. Увидев свою горничную, невредимую, но бледную, она вскочила на ноги и уточнила:

— Ты в порядке, милая? — Даша схватила Аню за руки, заглядывая в глаза. — Нечего не сделали тебе?

— Нет, барышня, — вздохнула Аня тихо, с благодарностью смотря на Дашу. — Напугали, да и все.

— Вот и ладно, — улыбнулась та печально и попросила: — Анюта, помоги мне, пожалуйста, побыстрее причесаться, а то я сама долго провожусь, а у тебя ручки проворные да умелые, ты враз красоту такую сделаешь.

— Конечно, барышня, садитесь, — закивала Анюта, следуя за Дашей к трельяжу. Едва девушка села, как горничная взяла расческу и начала приводить в порядок ее длинные густые локоны. — Ох, барышня, и как вы умилостивили его? Он ведь совсем бешеный был! — произнесла Аня, не в силах сдержать любопытство.

— Да и не спрашивай, Аня, — пролепетала Даша, горько вздохнув, и опустила взор на руки. Стыд и неприятные воспоминания вмиг овладели девушкой, и она тихо добавила: — Аж вспомнить стыдно. Пришлось согласиться поехать с ним в Петергоф.

— Вы же не хотели?

— Хотела, но не с ним. Иван Федорович меня вчера туда звал. Только Теплов не позволил.

— Ах, понятно, — закивала Аня, закалывая волосы на затылке девушки.

— Но теперь придется с Ильей ехать. Ну ничего, переживу как-нибудь…

— Ох и несчастная вы, барышня, — прошептала Аня печально.

— Не надо, Анюта, не трави душу, и так тошно.

Приехав в Петергоф уже к полудню, молодые люди прогулялись между торговыми рядами и всяческими балаганами, затем с интересом посмотрели на иллюзионистов и дрессированных медведей. Потом Теплов завел ее в один из трактиров, и почти час они трапезничали, а Илья не умолкал ни на минуту, все что-то воодушевленно рассказывал Даше, пытаясь быть остроумным, веселым и любезным.

Затем они долго катались с ледяной горы, и Теплов по-свойски крепко держал ее под грудью и во время стремительной езды то и дело шутил, целуя девушку в щеку. Позже они прокатились на больших расписных деревянных качелях. Стоя напротив девушки, Илья так высоко раскачивал качели, что Даша от испуга стискивала до боли в ладонях железные прутья и не сводила с него ошалевшего взора. Только после ее мольбы он удивленно улыбнулся и стал качать чуть ниже.

Весь бесконечно долгий и мучительный день провела Даша рядом с Ильей. Он же, наоборот, был весьма рад ее компании. Постоянно улыбался ей и говорил комплименты. Она послушно находилась подле него, хоть и не разделяла его довольного настроения, но все же не перечила. Она соглашалась на все, что он говорил, и молча терпела все бесконечные прикосновения его ладоней, то к ее талии, то к рукам, то к спине, то к волосам, и его быстрые еле заметные поцелуи ее виска и волос. Уже под вечер, когда они вдруг оказались у небольшого балаганчика, где практически не было народу, молодой человек неожиданно наклонился к ней и попытался поцеловать девушку в губы. Но Даша, быстро отвернув от него лицо, нервно произнесла:

— Илья, не надо хотя бы на людях! Прошу!

Еще позже, уже в полумраке, они кружили на катке под шум фейерверка, который освещал весь темный парк. В этот момент на льду были только они одни, и Теплов, сильной рукой притиснув стройный стан девушки к своему боку, шептал Даше на ушко невозможные страстные слова о том, как она прелестна, красива, какая она умелая катальщица, как чудесно на ней сидит платье и как ярки ее глаза. Даша же, уже невозможно устав от бесконечной осады молодого человека со всеми его объяснениями, улыбками, поцелуями и недвусмысленными словами, молилась только об одном, чтобы этот день поскорее закончился. Она все безропотно терпела и лишь печально улыбалась ему в ответ, стараясь не показать, как ей не хочется всего этого. Теплов как будто специально не замечал терзаний девушки и делал вид, что все хорошо.

Когда фейерверк кончился, она стала нервозно размышлять, когда уже Илья устанет от всего этого, и они поедут домой. Но только в девятом часу, сильно замерзнув, Теплов решил, что пора возвращаться в Петербург. Даша с воодушевлением вихрем влетела в их крытые сани и уселась у окна. Здесь было тепло, в закрытых санях стояла горячая печка.

Девушка сняла муфточку и начала дуть на замерзшие руки, пока Илья недовольно отчитывал извозчика за то, что тот поставил сани невесть куда, и они почти четверть часа не могли их найти. Наконец молодой человек взобрался внутрь и захлопнул дверцу. Они поехали. Илья тут же уселся рядом с Дашей и, увидев, что девушка дует на руки, наклонился над нею и проворковал:

— Замерзла, моя хорошая?

— Да, — прошептала она тихо, чувствуя, как он сильно придвинулся к ней своим телом.

— Дай погрею, — властно заявил молодой человек. Он схватил ее обнаженные пальчики своими широкими ладонями и, притянув к своим губам, принялся целовать.

Отчетливо поняв, что осада и домогательства все еще не окончены, и он явно не собирается оставлять ее ни на секунду в покое, Даша уже через минуту вырвала руки из его ладоней и тихо выдохнула:

— Я уже согрелась.

Нахмурившись, Илья опустил руки и тихо произнес:

— Ты что, Дарёна, обиделась на меня?

— Совсем нет, — заметила она устало и, чуть отвернувшись от него, начала упорно смотреть в цветное, едва замороженное окно.

Обрадовавшись тому, что он замолчал, она почти минуту наслаждалась покоем. Как вдруг его сильная рука обвила ее стан, и он стремительно приподнял девушку над скамьей вверх. В следующий миг она оказалась сидящей на его широких коленях, боком к его груди в плотном кольце его рук. Она ахнула и попыталась слезть, но ее ноги не доставали до деревянного пола, а его руки удерживали девушку в интимной близости.

— Пустите, Илья Григорьевич, мне неудобно так, — взмолилась она.

Его руки уже проворно стянули с нее шляпку, и горячие губы начали ласкать ее ушко. На ее возмущение Илья лишь проворковал над нею:

— Не кричи, милая, услышат, — одной рукой удерживая девушку за талию у себя на коленях, второй рукой молодой человек начал торопливо расстегивать ее белую шубку. Даша попыталась помешать ему и начала настойчиво убирать его пальцы, нервно прикусывая губы. Но он осторожно убирал ее пальчики и продолжал настырно расстегивать ее шубку. — И что ты упираешься, сердечко мое? — глухо и ласково шептал Илья, перемешивая слова с поцелуями. — Я только немного поглажу, и все.

Его руки уже расстегнули ее шубку, широкая горячая ладонь тут же полезла внутрь и оказалась на ее обнаженной ключице. Лаская и разминая пальцами ее плечи и шею, он уже завладел губами девушки и настойчиво с силой подчинял их своему желанию. Даша пыталась сбросить его сильную, дерзкую руку со своего корсета. Но Илья, не обращая внимания на ее молчаливое сопротивление, уже нагло шарил ладонью по ее груди. Даше удалось убрать свои губки от его рта, и она, отвернувшись от него, неистово начала биться в руках, пытаясь высвободиться. В отчаянном порыве девушка впилась острыми ноготками в руки молодого человека, желая одного — остановить это гнусное действо.

— Не надо так целовать меня! — выпалила она в истерике.

Илья неожиданно ослабил хватку, и этого было достаточно, чтобы она, резко вырвавшись из его объятий, спрыгнула с его колен. Она пересела на противоположное сиденье и стремительно запахнула свою шубку. Несчастным тревожным взором она уставилась на него. Молодой человек остался сидеть на своем месте. Исподлобья смотря на девушку страстным взглядом, срывающимся баритоном он проворчал:

— Это что, бунт? Неужто я и поцеловать теперь не могу?

Даша, уже вконец измученная, нервная и взбудораженная всеми его домогательствами, ощутила, что более не может терпеть все это и делать вид, что ничего такого не происходит. Словно чаша ее терпения переполнилась через край, и она, испепеляя молодого человека укоряющим прекрасным взглядом, обвинительно вымолвила:

— Гадко это все. Что вы делаете сейчас, ох как гадко! Ведь вы брат мне, Илья Григорьевич! И это зло, то, что вы теперь творите!

Илья помрачнел, и его горящих глазах зажглось темное пламя. Он молчал долго, не спуская поглощающего несчастного взора с Даши, сидящей напротив.

— А что, если ты нравишься мне как девица? Сильно нравишься? — наконец сказал он глухо и хрипло.

— Нет, — произнесла она испуганно и с непониманием уставилась на его бледное лицо. — Не должно этого быть.

— Нравишься так, что мочи нет терпеть? А так и хочется зацеловать тебя всю с ног до макушки.

— Ох, не надо мне такое говорить, — пролепетала в ужасе Даша, и ее щеки запылали от стыда и его развязных, откровенных слов. — Мы же родные! Сестра я вам! Грех такое не то что делать, но и говорить! Что люди скажут?!

— Ты думаешь, не понимаю, что брат? — выдохнул Илья уже трагично. — Все я понимаю! И страдаю от того только сильнее. Но не могу я спокойно смотреть на тебя, Дарёна. Не могу! Когда ты рядом, все внутри будто переворачивается и огнем горит.

— Боже, замолчи уже! — выпалила нервно девушка, отворачиваясь к окну и закрывая уши ладонями, словно боялась слушать далее откровенные излияния молодого человека.

— Замолчу, — ответил он с надрывом в голосе. — Только знай, смотрю я на тебя не как на сестрицу. А как на суженую свою, единственную и желанную…

Даша не смотрела на него и, как безумная, отрицательно мотала головой, как будто боялась слышать все это, тут же отрицая его страшные, невозможные признания. Она упорно смотрела в окно, желая одного — поскорее укрыться в своей комнате и забыть все его слова как страшный, ужасный сон.

Илья замолчал и более не говорил. Лишь всю оставшуюся дорогу тяжело вздыхал и не спускал печального трагичного взора с Даши, видя, что девушка находится в нервном, невменяемом состоянии. Он понимал, что нынче не должен был всего этого говорить ей, но не сдержался. Трагизм всей ситуации для Ильи заключался еще и в том, что он совершенно не раскаивался, что теперь целовал ее, и что его сердце жаждало и любило Дашу. Нет, он не считал это грехом. Наоборот, в этот момент он осознал, что его любовь к девушке слишком сильна и испепеляюща, чтобы пытаться заглушить ее в своем сердце голосом разума.

Молодой человек поджал губы и за всю оставшуюся дорогу не проронил ни слова, обидевшись на нее. Ибо она совершенно не хотела понять его. Его мучений, его страданий и страсти. Нет, она, словно монахиня-праведница, судила его строго, неумолимо и жестоко.

Он вдруг вспомнил про Потемкина, который жил со своими родными племянницами открыто. Везде возил их, дарил подарки и прямо афишировал, что они состоят в интимных близких отношениях. И эти девицы — то одна, то другая, то третья — вот уже на протяжении многих лет совершенно не стеснялись того, что их дядюшка блудит с ними. Нет, они смотрели на Потемкина с благодарностью и обожанием. На одном из балов Илья отчетливо видел, как мило одна из них гладила Потемкина по руке и ворковала над ним, улыбаясь. Отчего же Даша оказалась такой пуританкой? Отчего она не желала видеть его любви и страсти? Неужели же нельзя было ничего изменить между ними только оттого, что, будто по какому-то злому року, они родились, связанные родственными узами?

Глава XIII. Ювелир

Войдя в ювелирную лавку, Илья проворно начал стряхивать с мехового кафтана снег, привыкая к яркому свету свечей. Немедля появился старик, который в прошлый раз продал ему драгоценности. Увидев молодого человека, Брозер хитро улыбнулся и произнес:

— Добрый вечер, сударь, вы снова к нам?

— Да, как видите, — кивнул Теплов, снимая треуголку, отороченную дорогим горностаем. Он отдал шляпу и перчатки мальчишке, который услужливо поклонился ему.

— Вы хотели бы снова приобрести подарки для ваших сестер и матушки? — спросил старик.

— Нет, — медленно ответил Теплов и тяжело вздохнул.

В мыслях молодого человека опять всплыл притягательный и запретный образ светловолосой девушки. Илья с тоской вспомнил, как вчера, выходя из крытых саней, Даша проигнорировала его протянутую руку, едва они приехали из Петергофа. Тогда она поспешно выпрыгнула из саней и почти бегом устремилась к дому.

Сегодня же поутру, за завтраком, она была одета в темно-коричневое платье, полностью закрытое, а простая коса была закручена в кольцо на затылке. Лицо ее было печально и несчастно, словно она страдала. Она даже не смотрела в его сторону и как будто боялась поднять на него глаза. Когда в девять, как и обычно, девушка появилась в кабинете, на его вопрос, хорошо ли она себя чувствует, Даша так несчастно и испуганно посмотрела своими бездонными синими глазами, что Илья ощутил, что именно он виноват в ее теперешнем нервном состоянии. Видимо, он действительно перегнул палку и перешел грань дозволенного. Он видел, что Даша ведет себя как затравленный зверек, наверняка боясь его.

Ощущая себя неловко оттого, что вчера все рассказал ей о своих тайных желаниях, он отчетливо понял, что совершил ошибку. Он глухо попросил Дашу переписать пару писем и спустя час отпустил девушку из своего кабинета, не в силах выносить молчаливый укор в ее прелестных глазах.

Он знал, что должен отступиться от своих желаний, потому что ясно осознал, что Даша не будет послушной исполнительницей его страсти. Она была настолько чиста, что даже не могла допустить мысли, что он, ее брат, может смотреть и посягать на нее как девушку. Для нее, видимо, это было дико и неприемлемо. Именно потому она смотрела на него испуганно, затравленно и даже с неким ужасом, явно считая чудовищем. Разумом Илья понимал, что должен оставить Дашу в покое. Но его сердце лишь при одной мысли о том, что теперь более никогда он не должен прикасаться к обожаемой девушке, начинало биться глухими болезненными ударами, травя его существо.

Весь день после ярмарки, едва отпустил девушку из кабинета, Илья мучительно искал выход из сложившейся ситуации и никак не мог найти. Отдалить ее от себя он не мог, но и продолжать свои страстные выпады в ее сторону тоже было невозможно. Теплов ощущал, что еще немного — и Даша заболеет от нервного потрясения или помешается. Ибо ее утренний напуганный, истерзанный и безумный взор словно говорил, не трогай меня, или я не переживу этого.

Завтра были ее именины, и Теплов, желая хоть как-то успокоить и умилостивить девушку, решил купить ей подарок. Именно поэтому уже под вечер он отправился в лавку к тому старику, который продал ему драгоценности в Рождество.

— В прошлый раз вы говорили, что у вас есть некое редкое украшение, — заметил Теплов.

— Для той девушки с синими глазами?

— Для нее, — кивнул Илья. — Мы немного повздорили, и я бы хотел примириться с нею.

— Чувствую, молодой человек, вы хотите чего-то большего, чем простое примирение, — произнес старик, внимательно глядя в аквамариновые печальные глаза молодого человека.

— Вы правы, — тихо вымолвил тот и проникновенно добавил: — Если бы вы подобрали мне такой подарок, чтобы она растрогалась и поняла, как сильно я люблю ее. Чтобы хоть немного смягчилась ко мне и поняла меня. А теперь она совсем не смотрит в мою сторону и гонит прочь.

— Да, я понимаю, — закивал Брозер и обратился к пареньку: — Никитка, останься в лавке и присмотри здесь. Пока никого не пускай. Пройдемте со мной, милостивый государь.

Молодой человек направился за стариком. Они прошли два больших помещения с полками и шкафами и оказались в маленькой комнатке, уставленной странными вещами и пыльными кувшинами и банками. Брозер умело взобрался на небольшую лесенку, что стояла сбоку одной из полок, и медленно и осторожно достал откуда-то небольшую черную коробку. Вновь подойдя к Теплову, старик поднял крышку, оббитую черным бархатом, и проскрежетал:

— Вот смотрите…

Внутри на белой материи Илья увидел драгоценный каплевидный кулон с большим синим камнем величиной с половину куриного яйца, ограненный старинным чеканным серебром и отделанный множеством мелких бриллиантов. Тут же лежали серьги того же цвета, выполненные в похожем стиле.

— Какое чудо! — поразился молодой человек, опешившим взором смотря на камень в кулоне. — Точь-в-точь как ее очи. Не только цвет, но и оттенок тот же, синий, лучистый и насыщенный.

— Правда? — удивленно спросил старик, и его взгляд как-то странно загорелся. — Этот цвет шпинели, камня, что в кулоне, невероятно редок. Такой насыщенный цвет синего бескрайнего океана теперь невозможно сыскать. А такого цвета глаза тоже нечасто увидишь.

— Я никогда не видел такого цвета глаз, как у нее, — вымолвил Илья.

— Наверняка девица рождена с таким цветом глаз неслучайно. Это не может быть совпадением, это некий знак.

— Знак?

— Да. Серьги были сделаны по моему заказу, в гамме этой каплевидной редкой шпинели. А этот камень у меня уже давно, но лишь сейчас именно вы заинтересовались им, и отчего-то именно такой же цвет имеют глаза вашей возлюбленной. Будьте любезны, опишите цвет волос вашей девушки.

— Светлые, пшеничного оттенка, словно отливают золотом, — произнес с любовью Илья.

— Золотые? Поразительно! — вскричал ювелир и прямо вперил свой взор в лицо молодого человека. — Скажите, когда она родилась?

— Завтра ее именины.

— Невероятно! — воскликнул старик. — А не восемнадцать ли ей исполняется?

— Восемнадцать, вы правы, — кивнул Теплов. — Но как вы догадались?

— Именно восемнадцать лет назад двадцатого января я приобрел сей камень у одного монаха-францисканца. И он поведал мне тогда, что этим камнем будет когда-нибудь владеть дева с золотыми волосами. Волосами такого же цвета, как и у другой девы, которая жила когда-то давно. Я ощущаю, что легенда начинает сбываться… — добавил таинственно старик, и его глаза неприятно засветились.

— Легенда? Не понимаю, — вымолвил Илья.

— Вам не следует знать всего, молодой человек, — прохрипел Брозер, прищурившись. — Скажу одно, что камень этот, шпинель, является сильным амулетом-оберегом, который когда-то давно прошел тайное освящение. Таких камней по миру немного. Я только знаю, что после этого освящения сии амулеты невольно притягивают к себе определенные события, людей и мысли. И всё начинает вертеться вокруг этих камней, создавая некие чудесные, непостижимые истории любви и страсти. Когда определенные люди соприкасаются с их силой, их жизнь меняется, и у них открываются некие способности, желания, мечты, которые раньше дремали в душе.

— Вы говорите, какими-то загадками.

— Я скажу проще. Как вы заметили, этот редкий камень просто чудесен. Это древний амулет имеет тайные свойства, о которых мало кто знает. Когда-то давно эта синяя шпинель пережила озарение священной любовью, и с тех пор камень несет в себе искры этой любви. Сморите, серьги символизируют два начала, мужчину и женщину, а кулон скрепляет их души и сердца любовью навечно. У этого кулона есть некая легенда. Если его подарить возлюбленной деве, она сможет полюбить вас.

— И она полюбит? — Илья удивленно вкинул брови, опешив от слов старика.

— Да, поскольку этот древний амулет источает невидимую страстную любовную силу, которая способна не только привлечь внимание девицы, но и навсегда запечатлеть образ мужчины в ее сердце.

— Вы колдун?

— Я? Да что вы! — рассмеялся старик, но тут же его взор стал серьезным, он внимательно посмотрел на молодого человека и тихо сказал: — Я просто очень много читаю и многое знаю о человеческих чувствах, желаниях и мыслях. А камни — моя слабость. Я, знаете ли, уже давно коллекционирую старинные драгоценности.

Теплов долго смотрел на старика пронзительным взглядом и спустя минуту хрипло произнес:

— Я куплю у вас этот кулон и серьги.

— Значит, вы не поверили, что я колдун? Это правильно, сударь, — заметил тихо и довольно старик. Так как прекрасно знал, что теперь в этой стране весьма опасно иметь такое прозвище, ибо церковь жестоко расправляется с людьми, на которых пало подозрение в знахарстве или колдовстве. Лишь по одному доносу из священного синода человека без суда и следствия могли кинуть в застенки Петропавловской крепости.

— Если честно, мне все равно, колдун вы или просто мудрый старик, — пожал плечами Илья и, яростным мрачным взором посмотрев на Брозера, глухо добавил: — Ежели ваш камень действительно может привлечь сердце девушки ко мне, я беру его.

— Правда, есть одна небольшая сложность, — уклончиво проскрежетал старик, и его глаза забегали.

— Какая? — нахмурился Теплов.

— Я не знаю, устроит ли вас цена, милостивый государь. Вы понимаете, камень, что в серьгах, довольно редок, они стоят довольно дорого. А древняя шпинель в кулоне, она вообще бесценна. Вы ведь понимаете, что такой огромный камень невозможно сыскать просто так...

— Да говорите уже, сколько? — нервно вымолвил молодой человек, не выдержав напряжения.

Осознание того, что этот синий камень способен на некое волшебство и, возможно, сможет внушить Дашеньке любовь к нему, затмило в голове молодого человека все разумные мысли.

— Серьги обойдутся вам в семьдесят пять тысяч. А каплевидный амулет, — Брозер выдержал паузу и лишь после того, как поглощающий темный взор молодого человека почти испепелил его, тихо произнес: — Четыреста сорок тысяч… Итого пятьсот пятнадцать тысяч за все…

— Пятьсот так пятьсот, — быстро выпалил Илья, не думая ни секунды.

— Ох, сударь, — пролепетал старик, опешив от того, что Теплов даже не колебался, сомневаясь, покупать или нет эту безумно дорогую вещь. — Вижу, действительно нравится вам девица.

На это заявление старика Илья промолчал. И ювелир продолжал:

— Что ж, коли вы согласны купить все, тогда я поведаю вам еще немного о том, как следует подарить кулон, чтобы использовать его свойства лучше всего. Есть несколько магических условий. Если вы их выполните, дева полюбит вас непременно.

— Непременно полюбит? — переспросил молодой человек, и его сердце бешено забилось.

— Думаю, да. Но мне надо выяснить еще кое-что о девице.

— Спрашивайте, — кивнул Илья.

— Девица, что вам нравится, девственна?

— Да, — выдохнул Теплов, отчего-то даже не смутившись от этого вопроса.

— Тогда магия непременно должна подействовать. Так как свойства этого амулета не распространяются на женщину, которая уже знала мужчину. Тогда, если вы выполните все сказанное, я не сомневаюсь в успехе.

— И что же надо сделать?

— Итак, слушайте. Внимательно, и запоминайте. Надо подарить этот камень девице, пока она чиста. Ибо только чистая физически девушка имеет сильную энергетику, и амулет сможет начать свое действо именно на девственном теле. Это первое условие. Второе связано с... — старик замялся и тихо осведомился: — Могу я говорить все на чистоту?

— Да, — кивнул молодой человек.

— Хорошо, — произнес Брозер и продолжил: — Второе. Именно вы должны быть тем первым мужчиной, который освятит ее девственное тело близостью, — он чуть помолчал и, только после того как не спускавший с его лица внимательно взора Илья понятливо кивнул, продолжил: — В мгновения первой близости на деве должен быть этот кулон-амулет. А она должна быть полностью обнажена и с распущенными волосами. Ее девственное обнаженное тело послужит невидимым стержнем, энергетическую силу которого усилит во много раз амулет, а ее волосы — проводниками этой чистой энергии в небо. Если посыл будет так силен, что дойдет хотя бы до середины неба, то, вернувшись обратно, энергия озарит сердце и душу девушки любовью. И чем сильнее будут эти волны, тем сильнее они поднимутся в небо, и тем сильнее она сможет полюбить.

— И как же сделать так, чтобы эти волны были большими? — спросил тихо Теплов, слушая слова старика как некую сказку. В данный момент Илья безумно хотел исполнения своей тайной заветной мечты и готов был даже заглушить увещевания разума, твердящего, что старик несет чушь.

— Именно об этом говорит третье условие. В ту минуту, когда вы овладеете девушкой в первый раз, она должна смотреть вам прямо в глаза, не мигая не менее пяти мгновений. В это время вы должны любить и желать ее всеми силами души. Именно тогда произойдет таинство, и рожденная в тот миг энергия достигнет нужного уровня неба. И тогда в мыслях, в сознании, в сердце девы на веки вечные останется ваш образ, как самого любимого и желанного.

— Ясно, — выдохнул Теплов.

Он ощущал, как разум настойчиво твердит ему, что все, что говорит теперь старик, — неимоверный бред. Но душа и страдающее сердце неистово кричали ему, что это действительно так, и если он сделает все, как сказал старик, Даша непременно полюбит его. Как же в этот момент Илья желал, чтобы все, о чем вещал ему ювелир, оказалось правдой, или хотя бы полуправдой, и обожаемая им горлинка хоть немого смягчила свое сердце к нему и хотя бы попыталась посмотреть на него как на мужчину, а не как на брата. Молодой человек глухо вздохнул от мрачных дум, что терзали его сердце, и сказал:

— Но есть одна сложность в осуществлении всего этого.

— Что же? — вскинул брови старик.

— Я уже говорил, что она совсем не смотрит в мою сторону. А в последние дни делает все, только чтобы не видеть меня. Поцелуй-то невозможно выпросить, а уж большее…

— Понятно, — закивал Брозер, быстро отойдя от Теплова. Старик начал рыться на полках среди банок. Уже через пару минут он вернулся и протянул Илье некий небольшой холщевый мешочек. — Возьмите. Это луговые травы. Собранны они в новолунье, в особенное время. Сей сбор из определенных трав имеет сильнейшую приворотную силу. Если положить этот амулет-кулон в эту траву на некоторое время, камень наполнится силой и неуловимым ароматом, который сможет привлечь девушку и одурманить ее, когда она наденет кулон на шею. Дурман будет действовать ровно столько времени, сколько до этого амулет пролежит в траве. Это поможет вам привлечь девушку к себе, более того, она будет сама желать близости. Потом дурман, естественно, рассеется, но она будет отчетливо помнить все, что происходило и как она хотела быть с вами. Эту траву можно использовать только трижды, да и то с каждым разом дурманный запах будет все менее сильным. Потом луговой сбор потеряет свои свойства.

Протянув руку, Теплов взял мешочек и тихо прошептал:

— Вы и впрямь колдун. — Старик как-то испуганно взглянул на молодого человека, но тот серьезно добавил: — Но мне все равно, кто вы. Ибо вы подарили мне надежду, когда я почти отчаялся. — Молодой человек вытащил из камзола ассигнации и положил перед стариком. — Здесь пятьдесят тысяч. Задаток. В течение часа мой поверенный привезет вам остальную сумму…

Когда молодой человек покинул ювелирную лавку, Никитка, который невольно тайком слышал разговор Брозера и Теплова, спросил:

— И что, мессир, девица и впрямь сможет полюбить его?

— Да, мой мальчик, — кивнул старик.

— Какой все же чудесный камень. Вот если бы все несчастья можно было так легко разрешать.

— Я разве говорил, что этот камень легко все решает, Никитка? — удивился старик, обратив неприятный взор на паренька.

— Но вы же сказали…

— Я лишь сказал, что камень может повлиять на сердце девушки. Но у магии амулета есть еще и темная сторона.

— Как это? — удивился Никитка.

— Да так, — проворчал Брозер. — О ней я не стал говорить молодому человеку. А то он мог передумать покупать амулет. Да этот камень действительно озарился великой любовью, но также он был отравлен и черной магией, побывав на Темной мессе. Оттого наравне с Светлой силой камень несет в себе и Темную энергию.

— И что же Темного в этом камне? — выдохнул, замирая от страха, Никитка.

— Конечно, дева вполне сможет полюбить молодого человека. Но есть определенный срок. После того как он подарит деве этот амулет, у этого молодого человека будет всего шесть лунных месяцев на то, чтобы дева могла сказать, что тоже любит его. Девица должна именно сказать о своей любви молодому человеку, словами и открыто, чтобы он знал об этом, а не просто осознать любовь в своем сердце. Так вот на это будет дано амулетом чуть менее чем полгода, если же девица не скажет слова любви перед его ликом, молодой человек сойдет с ума.

— От любви?

— Да, — проскрежетал старик. — Именно это и есть тайная Темная сторона. С каждым месяцем молодой человек будет все более и более становиться зависимым и безумным. Только слова любви девы способны вмиг излечить его от этого недуга, разрушив Темные чары, и оставить в сердце молодого человека лишь чистую, страстную любовь к ней…

Осторожно проведя кончиками пальцев по синему переливающемуся камню, Теплов достал его из небольшого лукошка с травой и положил в бархатную белую коробочку. Здесь уже лежали серьги. Молодой человек тяжело вздохнул, гадая о том, действительно ли драгоценный кулон теперь наполнился нужной силой обольщения. Как и велел старик, Илья еще вчера, по приезде домой, положил камень в травяной сбор, и амулет пролежал там около пятнадцати часов. Сегодня, в день рождения Даши, Илья еще не видел девушки. Ибо вынужден был с рассветом срочно уехать по делам за город, и вернулся только что.

Часы пробили четыре пополудни, и он, осторожно закрыв коробочку с подарком, решил, что уже пора. Он был одет в парадный камзол из черной парчи с золотой вышивкой и штаны того же цвета. Белоснежная рубашка с бриллиантовыми запонками и вышитый жилет дополняли его наряд. Илья долго смотрел на бальные черные туфли, как и обычно, приготовленные заботливой рукой Артемки. Он понимал, что должен надеть именно их. Однако решил до гостей временно предпочесть сапоги, а уж потом переодеться в туфли к самому балу.

Взявшись за дверную ручку, молодой человек уже вознамерился выйти из своей комнаты, но едва распахнул дверь, как тут же наткнулся на Лизу у входа.

— Илья! Мне поговорить надобно! — выпалила сестра пронзительно громко.

Теплов стремительно убрал руку с бархатной коробочкой за спину и, нахмурившись, посмотрел на Лизу в кричащем карминного цвета платье.

— Прямо сейчас? — спросил он недовольно.

— Да, сейчас! — капризно воскликнула Лиза.

Нахмурившись, он прошел обратно в комнату, пропуская сестру. Влетев за ним в спальню, Лиза, даже не закрыв дверь, заверещала:

— Я только что от Даши! Ты видел ее платье?

— Еще нет, — ответил он, не понимая, к чему клонит сестра.

— А ты пойди и посмотри, какое шикарное платье купила ей матушка! Из белой заморской парчи, все вышитое диковинными цветами! С таким изысканным рисунком, какой только и сыскать-то можно у одной мадам Фурже!

— Купил платье я, не матушка, — заметил Илья, остановив своим ответом поток красноречия сестры.

— Ты? Ты купил? — опешила вмиг Лиза. — Но я тогда не понимаю?!

— Чего же? — он вскинул брови.

— Ты же всегда говорил, братец, что она из милости живет у нас! А нынче покупаешь ей такое платье! Такое! Оно же безумно дорого стоит, я-то уж точно знаю! Весь корсаж обсыпан жемчугом и бисером. Я тоже хочу такое платье!

— Елизавета, у тебя достаточно нарядов, — отрезал Теплов. — К тому же у Даши сегодня именины, оттого и платье новое.

— Эта приживалка не заслуживает таких нарядов! — возмутилась та. — Нет, это несправедливо, братец!

Илья, не выдержав, раздраженно произнес:

— Лизавета, прекрати. Твоя истерика по поводу Дашиного платья просто неуместна. Да я купил ей обновки, и что с того? Я сам разберусь, кому и что покупать. А твое недовольство, право, смешно.

— Ах тебе смешно, братец! — мгновенно взбеленилась Лиза. Она была эгоисткой и привыкла, что всегда одевалась лучше Даши. В истерике Лиза с угрозой завопила: — Я сейчас же пойду и устрою этой нахалке, знаешь что?! Знаешь?! Я вылью на ее белоснежное платье чернила! Вот пусть тогда попробует выйти к гостям.

— Лизавета, ты забываешься, — свинцовым тоном процедил молодой человек и грозно посмотрел на сестру. — Даше куплено платье на именины, и ты даже на аршин не приблизишься к ней. И не будешь портить ей праздник.

— Но это так несправедливо! Она и так гибкая, как лань! Да и смазливая к тому же! Когда мы вместе, только на нее все и смотрят. А теперь у нее еще и платье будет такое, о каком я всегда мечтала!

— Угомонись уже. Иначе… — он с угрозой взглянул на сестру. — Не вынуждай меня идти на крайности.

— И что же ты сделаешь, братец? Запрешь меня в комнате? — ехидно заметила Лиза, скорчив гримасу.

— Нет. Я просто лишу тебя приданого, и тогда посмотрим, как Дмитрий Гаврилович возьмет тебя замуж.

Лиза от досады прикусила губу и замерла. Видя упертое и мрачное выражение лица Теплова, девушка поняла, что брат не шутит. Она недовольно вскрикнула, что в этом доме никто ее не любит, и выскочила из комнаты Ильи.

Глава XIV. Дождь

— Барышня! Взгляните, дождь пошел! — воскликнула Аня и, отодвинув занавеску, повернула лицо к Даше, сидящей у трельяжа. Как будто в каком-то оцепенении девушка перебирала те немногочисленные драгоценности, которые ей подарила тетушка за последние три года. Аня вновь посмотрела в окно и добавила: — Да какой сильный!

— Дождь? — обернулась к ней Даша. — И вправду странно…

— И не говорите, Дарья Сергеевна, впервые вижу, чтобы в конце января дождь шел у нас в округе. Обычно в это время морозы стоят лютые, что даже собак в дом пускают.

— Мороз вчера был, — произнесла Даша безэмоционально и достала из небольшой шкатулки две жемчужные сережки.

— Да, вчера мороз с утра знатный был, а к полуночи вдруг все таять начало. А сейчас вообще тепло стоит. Даже птицы поют, словно весна пришла.

— Анюта, ты бы помогла мне выбрать, какие серьги надеть? — печально попросила Даша, положив сережку на столик и ища вторую, золотую с красным гранатом.

Горничная отошла от окна и, приблизившись к хозяйке, начала перебирать немногочисленные Дашины сокровища.

— Не то, не то, — заметила Аня. — Платье слишком красивое, а все эти безделушки совершенно не будут смотреться с ним.

— А эти жемчужные? Как ты думаешь, Анюта? — Даша приставила серьги к ушкам.

— Ну, если только эти, — скорчила кислую гримасу горничная. — Наденьте их. Все лучше, чем ничего.

— Тогда их и надену, — вздохнула печально Даша.

— У вас опять голова болит, Дарья Сергеевна? — участливо спросила Аня.

— Нет, с чего ты взяла?

— Дак у вас именины сегодня, а вы с утра сама не своя, даже ни разу не улыбнулись. Как со вчерашнего дня раскисли, все плачете да плачете. Как же вы теперь к гостям покажетесь?

— Ничего, как-нибудь, — пролепетала Даша.

Ее вновь охватили тревожные гнетущие думы. Вот уже два дня Даша прибывала в крайне нервном состоянии, с того самого вечера, когда Илья сказал ей о том, что видит в ней желанную девушку, а не сестру. Его слова, жуткие, ужасные и гнетущие, сразу же вызвали у нее панику, ибо она отчетливо поняла, что совсем не испытывает подобных чувств к молодому человеку. Нет, она воспринимала Теплова как старшего брата, хоть и своенравного, властного, но все-таки брата. Еще с детства она привыкла считать его таковым. И теперешние его признания повергли ее в мрачное уныние. Она не хотела смотреть на Илью как на молодого человека, да и не могла. Даша прекрасно знала, что сулит подобная связь — осуждение общества и церкви.

Однако признание Теплова наконец-то расставило все на свои места, объяснив многие его поступки, которые раньше Даша не могла понять. Сейчас все его двусмысленные фразы, объятия и поцелуи объяснялись очень просто, похотливыми желаниями, которые он испытывал к ней, своей двоюродной сестре. А в последние слова Ильи о том, что он воспринимает ее как свою суженую, Даша отчего-то не поверила, наверняка они были сказаны для красного словца. Потому что суженой могла быть названа только любимая девушка. И уж если Илья действительно считал ее любимой, то не позволил бы себе постоянно унижать ее своими дерзкими прикосновениями и поцелуями. Нет, это, по мнению Даши, не могло быть совместимо. Вот, например, Иван Федорович, который, видимо, истинно любил ее, ни разу не пытался поцеловать ее даже в щечку, уважал и берег ее чистоту и невинность.

Теплов же вел себя совершенно по-другому. Когда она была рядом, особенно если они оставались вне дома вдвоем, его руки постоянно находились на ее стане, губы беспрестанно целовали ее, а горящие взоры до крайности смущали. Оттого Даша отчетливо понимала, что Илья совсем не любит ее и уж тем более не воспринимает как суженую, хотя и сказал ей это зачем-то. Ибо даже не стыдился своих действий. По ее мнению, молодой человек испытывал к ней низменную похоть, совершенно не собираясь скрывать свои интимные желания от нее, и злился, когда она пыталась остановить его. Именно о таких грязных отношениях говорила ей недавно Аня, имея в виду Потемкина и его племянниц. Но Даша не собиралась слепо подчиняться прихотям молодого человека. И теперь, когда прекрасно знала его намерения относительно нее, вознамерилась противостоять той грязи, к которой он хотел принудить ее.

Даша вообще не понимала, зачем она Илье? Ведь все дворовые шептались о том, что он проводит ночи с Фёклой-солдаткой, которая, счастливая, болтала об этом без умолку на всех углах. Причем дворовая девка сама бегала к Теплову по первому зову, и даже Аня как-то ехидно сказала Даше, что Фекла, похоже, сохнет по барину. Поскольку постоянно тайком следит за ним, когда он приходит на конюшню, и вздыхает красноречиво, и расстраивается, когда он подолгу не зовет ее к себе. Поэтому девушка считала, что для интимных радостей у Теплова была Фёкла, но отчего он мучил и ее, Дашу, своими домогательствами, не могла понять.

Все два дня Даша пыталась избегать молодого человека, так как не могла спокойно видеть его. Едва вчера за завтраком она бросила на Илью мимолетный взгляд, как тут же увидела, что он в упор смотрит на нее, и смотрит таким поглощающим и, как ей показалась, дерзким взглядом, что девушка стремительно опустила глаза в тарелку и задрожала, вновь вспомнив все слова, которые он говорил ей накануне наедине в карете. И позже в кабинете он спросил ее о том, хорошо ли она себя чувствует? В этот момент они были одни, и Илья стоял к ней так близко, что Даша запаниковала, думая, что теперь, когда признался ей в своих страстных желаниях, он уже вовсе перестанет сдерживаться, и его домогательства станут еще настойчивее. Но ничего не произошло, и на ее испуганный взор Теплов лишь тяжело вздохнул и отправил ее переписывать письма.

Весь час, что она занималась бумагами в его кабинете, а Илья в это время обсуждал различные вопросы с приказчиками, Даша напряженно вслушивалась в его приятный баритон и нервно размышляла над тем, что такой жизни она долго не выдержит. Потому что ее положение в этом доме с каждым днем становилось все ужаснее. Пока она переписывала письма, она невольно ощущала на себе взгляд Теплова, который пронизывал ее насквозь. Она боялась смотреть в его сторону, ибо не хотела подтверждать свои догадки, и лишь, словно изваяние, сидела боком к нему и упорно смотрела на свое перо, которое умело пробегало по бумаге.

В какой-то момент Даша все же решила развеять свои тревожные опасения, чуть обернувшись к молодому человеку. И тут же отметила, что лицо Ильи повернуто в ее сторону и он не спускает с нее напряженного взора, хотя в этот момент он отдавал поручения приказчику, который почтительно стоял с другого бока от него. Встретив ее взгляд, молодой человек немедля прервался и спросил:

— Что-то не так, Дарёна?

Быстро отрицательно замотав головой, Даша от досады прикусила губу и вновь отвернулась к своим бумагам. Примерно через полчаса, гораздо раньше, чем обычно, Илья отчего-то отпустил ее, и девушка почти выбежала из его кабинета, словно пташка, вырвавшаяся из клетки. Со вчерашнего утра она более не видела его, да и не хотела.

Даша надела сережки и встала с мягкого стула. Она уже была причесана, и ее золотые волосы, собранные в высокую прическу, плавными густыми волнами ниспадали на открытые плечи. Подойдя к напольному зеркалу, она еще раз осмотрела себя. Платье и впрямь было чудесным. С узкой талией, широкой пышной юбкой и корсажем, который был украшен многочисленными белоснежными жемчужинами и голубоватым бисером. С небольшими рукавами, которые начинались от края плеча и заканчивались чуть выше локтей, оставляя большую часть руки открытой. Даша вновь недовольно взглянула на невозможно большой вырез и отметила, что упругая грудь обнажена практически до начала сосков. Она в который раз попыталась немного подтянуть вырез вверх, но платье сидело как влитое и никуда не двигалось.

— Боже, и как можно ходить в подобном наряде, — пролепетала Даша удрученно. — Если бы Илья Григорьевич сам не купил это платье и не велел надеть именно его, никогда бы так не сделала. Того и гляди что-нибудь выпадет.

— Да вы что, барышня?! Такая красота, а вы спрятать ее хотите, — заметила Аня, подходя к ней и оправляя подол белоснежного платья.

— Аня, да прекрати, — прошептала Даша. — Непривычно мне такой голой идти.

— Ох, прям голой, — улыбнулась Аня. — Ваша сестрица еще более оголенная ходит, и ничего.

— Лиза привычна к таким нарядам, а мне все равно не по себе. Они ей идут очень.

— Ну, вы сравнили. На вас такое платье куда красивее сидит, чем на сестрице бы вашей смотрелось.

— Тише ты, Анюта, а как она вновь услышит? — испуганно воскликнула Даша. — Только ведь она тут кричала, что такое платье мне непозволительно носить. А теперь услышит твои речи, вообще разозлится.

— Как же ее не спросили, что носить, — недовольно поморщилась Аня, осторожно поправляя локоны Даши. — Она это из зависти. У нее-то спина широченная, а грудь, хоть и полная, дак вся по бокам и размазана. Хоть какое платье надень, все не так, как у вас.

— Аня, прошу! — взмолилась Даша, показывая знаком, чтобы горничная замолчала.

— Позвольте я поправлю, локон выпал, — вымолвила Аня и проворно подтянула золотую прядь волос в нужную сторону. Аня была на полголовы выше Даши, и оттого ей было вполне удобно поправлять волосы девушки стоя. Делая свое дело, она тихо заметила на ухо хозяйке. — А я все же скажу. Тонкая кость-то у вас, спинка ладная да узкая, потому и грудки ваши, полные и высокие, так чудесно смотрятся. Вашей сестрице никогда такой ладной фигуры не иметь.

— Аня, да хватит уже, — вздохнула Даша. Но та так же тихо добавила:

— И неудивительно, что даже сам братец, будь он неладен, на вас засматривается.

— А про него вовсе не говори мне, и так вся измучилась.

— Что же измучились-то, барышня? — мрачно произнесла Аня. — Вы ему открыто скажите, что не намерены терпеть все его домогательства. Вы-то имеете право. Это нас он за людей не считает, а вы-то можете. Сколько ж можно терпеть его притеснения?! И вообще, не понимаю, что он к вам привязался, окаянный? Ведь все девки дворовые по нему сохнут. Как вечером ни пойду на двор, только и обсуждают, какие у него глазищи да выправка отменная. Любую бы крепостную выбрал, да и блудил с ней. Чего у вас-то кровь пьет, не пойму. Так и скажите ему, чтобы более не смел позорить вас, вот. Все, барышня, убрала, — добавила горничная, Даша медленно отошла от Ани и приблизилась к окну.

— Говорила я, — прошептала она, не оборачиваясь, смотря на сильный дождь, что барабанил по стеклу. — Позавчера на ярмарке…

— И что же он?

— Сказал… — Даша замялась, и на ее глазах опять выступили слезы. Аня, подойдя к ней, увидела это и воскликнула:

— Да вы опять, что ли, плакать надумали? Ох, теперь я поняла, что из-за него, окаянного, вы уже который день не в себе! Что он вам наговорил-то на этой ярмарке?

— Ох, Анюта, — пролепетала горестно девушка сквозь пелену слез, продолжая неотрывно смотреть на сильный дождь, который хлестал за окном. И тихо добавила после долгой паузы: — Что нравлюсь ему как невеста.

— Вот ирод! А я что говорила вам! — выпалила Анюта. И тут за окном полетели сильные большие градины. — Говорила вам, барышня, что не как на сестру он на вас смотрит.

— Думала, не может быть того, а оказывается, вон как все страшно. Анюта, смотри, град!

— И правда, да такой большой. А еще туча идет черная, сморите.

— Да, и впрямь туча.

— И что же вы намерены делать, барышня? — глухо и тихо спросила Аня, стоящая рядом с Дашей. Девушки во все глаза удивленно смотрели на непривычный для зимы град.

— Не знаю, Анюта. Только одно могу сказать, никогда не позволю ему ничего, понимаешь, не позволю! Не буду я грех такой на душу брать, как та девица, про которую ты сказывала, что она за родного брата тайно замуж вышла.

— Ох и нелегко вам супротив его желаний идти будет, — шепотом заметила Аня. — Он ведь наверняка настроен решительно и просто так не отступится от вас. У него на лице это написано, когда он смотрит на вас. Так смотрит, что аж страшно.

Позади них послышался шорох. Девушки невольно обернулись к двери на звук, зная, что они одни и более никого не должно быть в комнате. В этот момент раздался сильный раскат грома, и полумрачная комната осветилась заревом. Высокая неподвижная фигура Теплова в темном одеянии, с бледным лицом замерла на пороге. Яркая молния отчетливо осветила его силуэт. Красивое лицо его с горящими глазами показалась девушкам маской демона. От неожиданности, увидев Илью, и от повторного громового удара уже более сильного, который раздался за окном, девушки испуганно ахнули.

Илья прошел в комнату и тихо произнес:

— Неужели гроза?

— Да, и впрямь странно, барин, — согласилась Аня, которая первой пришла в себя. — Вместо крещенских морозов гроза как летом.

Теплов прищурился и сделал головой знак горничной уйти. Аня все поняла и, быстро извинившись, вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Не спуская завороженного взгляда с Даши, Илья словно окаменел. Его темный взор медленно, методично снизу вверх перемещался по фигурке девушки. Она стояла в напряженной прямой позе, сцепив ладошки на юбке, и смущенно то опускала, то поднимала глаза на молодого человека, не решаясь начать разговор первой.

— Ты такая красивая, — вдруг выдохнул Илья, спустя некоторое время молчания. Она вскинула на него глаза, и молодой человек, сделав два шага к ней, спросил: — Тебе нравится платье, Дарёна?

— Да, вполне, — просто ответила девушка.

Он приблизился и оказался всего в трех шагах от Даши. С этого расстояния он отчетливо видел цвет ее необычных ярких синих глаз с темными ресницами. Вырез платья был довольно низок, и Илья с наслаждением прошелся горящим взором по ее выступающей девственной груди, чуть задержавшись на манящей ложбинке.

Она же, отметив его красноречивый раздевающий взгляд, не в силах вынести этого, стремительно отвернулась от молодого человека и нервно вздохнула. Илья, видя ее смущение, приблизился к ней на минимальное расстояние и встал за ее спиной. Лаская взором тонкую шею и золотистый локон, падающий на ее плечо, он невольно поднял руку и приблизил ладонь к ее плечу. Но, не коснувшись кожи, замер, не решаясь притронуться. Он боялся вновь причинить Даше душевные страдания и увидеть в ее прелестных глазах испуг. Его напряженная рука некоторое время находилась рядом с ее плечом, но так и не решилась прикоснуться. Медленно опустив ее, Илья глухо вымолвил:

— Я принес тебе подарок на именины. — Молодой человек подал Даше коробочку из белого бархата. Несколько минут глядя на нее, девушка все не решалась взять. Он же, не в силах выносить эти затянувшиеся мгновения, нетерпеливо произнес: — Посмотри…

Невольно подняв руку, она взяла коробочку и раскрыла ее. Ее взгляд, дотоле печальный и нервный, вдруг удивленно впился в великолепный, переливающийся камень, обрамленный множеством бриллиантов. Лишь через минуту она повернула голову к молодому человеку и, подняв на него лицо, прошептала:

— Какое чудо!

— Позволь я помогу тебе, — предложил он тихо, поглощая взором синеву ее глаз.

Она медленно кивнула, опуская глаза в пол. Теплов проворно достал кулон и, быстро раскрыв его, надел украшение на тонкую шею девушки. Ловко застегнув застежку, он обошел Дашу и, встав перед ней, страстным взглядом уставился на то место на ее груди, где красовался старинный амулет. Шпинель занимала место чуть выше ложбинки и великолепно подчеркивала тонкую бледную кожу девушки.

Именно в этот миг Илья увидел, что цвет шпинели стал меняться, как будто внутри камня загорелся светло-желтый огонь, закрытый со всех сторон синими слоями. Опешив, он уставился на камень, понимая, что этого не может быть. Не может обычный камень источать такой яркий свет. Вдруг огонь внутри камня погас, и шпинель вновь приняла свой первоначальный синий оттенок. Илья побледнел, не спуская изумленного взора с драгоценности, думая, что ему все это померещилось. Он перевел взор на лицо Даши и увидел, что она открыто смотрит на него. Ее взгляд немного смягчился, стал не таким напряженным, как несколькими минутами ранее.

— Благодарю, — сказала девушка тихо.

Она так и держала в руках открытую коробочку, в которой были еще и серьги. Илья сглотнул и проникновенно добавил:

— Не держи на меня обиды, Дарёна. Позавчера в санях я наговорил тебе столько всего…

Взгляд Даши, словно завороженный, не отрывался от аквамаринового взора молодого человека, и ее существо отчего-то стало наполняться странными чувствами жалости и теплоты к молодому человеку.

— Я не обижаюсь на вас, Илья Григорьевич, — пролепетала она невольно, ощущая, что хочет утешить Теплова.

— Я рад, — произнес он и улыбнулся ей. Даша как будто впервые заметила, как приятна его мальчишеская улыбка на волевом лице. Он склонился к ней и, обхватив пальцами свободную руку, страстно поцеловал, а затем, выпрямившись, добавил: — Тогда примерь сережки и спускайся побыстрее вниз, гости уже прибывают.

Даша молча кивнула, и он, вздохнув, быстро вышел из ее комнаты.

Ошарашенно смотря ему вслед, девушка чувствовала в душе странный подъем. Его подарок и это чересчур вежливое поведение по отношению к ней вызвали в ней некий трепет. Раскрыв коробочку, Даша медленно приблизилась к напольному зеркалу и, вынув сережки, бросила коробочку на ковер. Умело вынув жемчужные старые серьги из ушей, она надела прелестные — со шпинелью. Синие матовые камни, обрамленные бриллиантами в виде тройного листа вверху, придали ее лицу изысканность и величавость.

Она, как завороженная, рассматривала свое отражение в этом великолепном, изысканном гарнитуре, то и дело, прикасаясь пальчиками к огромному синему каплевидному кулону. С каждым мигом ее существо наполнялось все большей благодарностью к Илье. Еще никто, кроме тетушки, не дарил ей драгоценности. А такие шикарные, никто и никогда. Проводя тонкими пальцами по выступающему сверкающему камню, девушка ощутила, что в ее голову ворвались странные думы.

— Может, Илья не так уж и виноват передо мной? — прошептала она сама себе. — Он просто сказал, что думал, и все, — она была не в силах оторвать взгляда от своего отражения в зеркале.

Отчего-то в эту минуту этот великолепный белоснежный наряд показался ей прекрасным и невозможно подходящим к ее тонкой фигуре. Она сильнее расправила плечи, и каплевидный большой кулон на ее груди теперь выглядел выразительно, эффектно и даже вызывающе. Но девушке подумалось, что это вполне соответствует событиям сегодняшнего дня. Ведь сегодня ее именины, так пусть все увидят, как она хороша.

— Зато сейчас мне понятны его поступки и фразы, — шептала она себе, подняв с пола упавшую коробочку. — Если я нравлюсь ему как девушка, это все объясняет.

Последняя произнесенная фраза уже не показались Даше такой уж ужасной, и она, пожав плечами, подумала, что во всем этом есть и положительный момент. Теперь Теплов постоянно говорил ей приятные, ласковые слова, одевал ее, словно царицу, и дарил прелестные драгоценности, тогда как раньше у него даже слова доброго было не выпросить.

Парадная и зала были полны гостей, когда Даша появилась на мраморной лестнице наверху. Она сразу же заметила внизу высокую фигуру Ильи в черном камзоле. Он стоял рядом с каким-то военным. Едва Даша начала спускаться с лестницы, все взоры публики невольно обратились в ее сторону. Уже внизу лестницы Илья быстро приблизился к ней и, подставив девушке свой локоть, галантно произнес:

— Прошу…

Взор молодого человека, восхищенный, радостный и игривый, весьма понравился Даше, и она, улыбнувшись уголками губ, взялась за его локоть.

Глава XV. Михайлова

Гостей принимали сразу в трех гостиных, столовой, бальной зале, музыкальном салоне и биллиардной. За парадным обедом, последовал грандиозный бал. Первый полонез открыл Теплов вместе с Дашей. Марья Ивановна довольно улыбалась, когда Илья кружился в танце с девушкой, радостная оттого, что дети наконец нашли общий язык и перестали ссориться. Лиза, недовольная, бурчащая и обиженная, тоже танцевала первый танец с едва представленным ей гусаром, еще и нервничая, потому что до сих пор не приехал ее жених.

Во время первого танца в зале появились Михайловы. Теплов краем глаза заметил в первом ряду невозможно вызывающее бордового цвета платье женщины и тут же узнал Ксению Федоровну. Переведя напряженный взор вбок от девушки, Илья мрачно отметил стоящего рядом с Ксенией Ивана в военной форме. Михайловы оба не сводили напряженных взглядов с него и Даши. Он невольно нахмурился, осознавая, что совершенно не желает видеть этих людей у себя в доме, но ради матушки должен их терпеть.

Танец закончился, и Илья, поцеловав Даше ручку, отвел ее чуть в сторону, к Марье Ивановне, которая сидела на диванчике. Он заметил, что теперь девушке один танец следует отдохнуть. На его удивление, Даша согласно кивнула, сказав, что с удовольствием посмотрит, как танцуют другие. Молодые люди осталась стоять рядом с Марьей Ивановной. И уже через некоторое время около них появилась Михайловы.

Илья и Михайлов обменялись стремительными колючими взглядами, в то время как Ксения расплылась в улыбке и, сделав низкий реверанс, громко воскликнула:

— Добрый вечер! Какой шикарный бал, Илья Григорьевич. Видно, что вы, многоуважаемая Марья Ивановна, знаете толк в подобных празднествах.

— Благодарю, милая, — отозвалась Теплова.

— Добрый вечер, — улыбнулась Даша.

Теплов лишь кивнул в знак приветствия и холодно быстро чмокнул ручку Ксении. Михайлов же долгим поцелуем одарил сначала ручку Марьи Ивановны, а затем и Даши.

Напряжение между Михайловым и Тепловым было так сильно, что молодые люди даже не подали друг другу рук. Страстный взор Ивана тут же пробежался по Даше с ног до головы, и она вмиг смутилась. Девушка явственно видела, как молодой человек внимательно рассматривает ее, не отрывая горящего взгляда. Ксения как-то умело уже оказалась напротив Теплова и, призывно смотря ему прямо в глаза, проворковала:

— Вы искусно танцевали с вашей сестрицей, Илья Григорьевич. Сейчас не сыскать хороших танцоров. Все так и норовят на ногу насупить.

— Вы с матушкой? — спросил Илья, посчитав, что уже неприлично так долго молчать.

— Нет. Она приболела, — объяснила Ксения и толкнула Михайлова в бок. — Иван, что ты как воды в рот набрал?

— Примите мои поздравления, Дарья Сергеевна, — произнес галантно Михайлов. — Мой подарок я попросил лакея отнести в вашу комнату. Надеюсь, он не пропадет, как все остальные мои презенты, — добавил он многозначительно.

— Остальные? — удивилась Марья Ивановна.

— Если подарок преподнесен в нужное время и к месту, с ним ничего не случится, — загадочно заметил Илья. — Если же он беспардонный и вызывающий, то и место ему в огне.

— Что это значит, Илья Григорьевич?! — воскликнул Иван, выпятив невольно грудь.

— То и значит. Мы в прошлый раз с тобой все обсудили, Иван Федорович. И не стоит теперь ворошить это. Ты на бал приехал, так и веселись, не порти праздник, — велел Илья.

— Я бы не приехал, кабы не сестрица. Никак не хотела одна отправляться.

— И правильно сделали, что приехали, — закивала Марья Ивановна. — Дашенька уж очень любит танцевать. Вы бы пригласили ее на следующий танец, Иван Федорович.

— Был бы счастлив, Дарья Сергеевна, — мгновенно расцвел Михайлов и поклонился Даше и Марье Ивановне. Даша улыбнулась Ивану в ответ.

— Матушка! — обернулся к женщине опешивший Илья. — Даша решила немного отдохнуть. А потом я потанцую с ней.

— Илюша, ты же с детства не любишь танцевать, — уточнила, улыбаясь, Теплова. — Займись лучше гостями. Пусть Иван Федорович и Дашенька потанцуют. Может, наш дорогой подпоручик хоть немного развеселится, а то на вас, уж извините меня, Иван Федорович совсем лица нет.

Михайлов галантно протянул Даше руку.

— Могу я пойти? — спросила Даша, обернувшись к Илье.

Теплов поджал губы и тихо буркнул:

— Иди. Только один танец, Иван Федорович…

Тот в ответ лишь кивнул. Даша, вложив свою руку в широкую ладонь молодого человека, последовала за ним в центр залы, где уже загремела музыка. Илья проследил за молодыми людьми недовольным взором и, наклонившись к матери, возмущенно прошептал:

— Матушка, вы что же, сегодня избрали себе роль свахи?

— А что, разве это плохая роль? — подтрунивая над Ильей, хитро заметила Марья Ивановна и добавила: — Пусть Иван Федорович чуть поухаживает за Дашенькой, что в этом такого? А ты бы, сынок, лучше Ксению Федоровну на танец пригласил, а то она уже заскучала, не правда ли, милая? — добавила Теплова уже громко.

Илья напрягся и тут же выпрямился, метнув недовольный взор на Михайлову, которая, как приклеенная, стояла рядом и, похоже, не собиралась отходить от них. Ксения встрепенулась и, благодарно улыбнувшись Марье Ивановне, произнесла:

— Мне вовсе не скучно. Но вы правы, ежели Илья Григорьевич составит мне компанию в танце, я бы охотно согласилась покружиться.

Молодой человек сжал кулак, мгновенно разозлившись на мать. Мало того что она Дашу с этим вертихвостом отправила танцевать, так еще и за него, словно он беспомощный ребенок, решала, что ему следует делать и с кем. Нет, он совсем не горел желанием танцевать с этой смазливой ведьмой, взгляд которой не разжигал его сердце, а, наоборот, холодил. Пока он искал предлог, чтобы вежливо отказаться, Ксения дотронулась до его локтя и, смотря в его глаза, проворковала:

— Вы искусный танцор, Илья Григорьевич, я уже говорила вам о том. И мне бы очень хотелось во время танца обсудить с вами один мучающий меня вопрос.

— Илюша, ну что же ты, — начала опять Марья Ивановна. Теплов так зло зыркнул на мать, что та вмиг умолкла.

— Что ж, пойдемте, — процедил молодой человек, понимая, что, если он откажет Ксении при матери, которая прекрасно видела, как Михайлова зазывно пела ему комплименты, это будет сильным унижением для девушки. И Ксения могла обозлиться на него. Он решил, что один танец ничего не будет стоить ему, а Михайлова, возможно, после этого отвяжется. Не сможет же она, в самом деле, бесконечно в наглую стоять рядом с ним и петь свои зазывные, мрачноватые песни.

Трепещущая и довольная Ксения чересчур рьяно приближалась к Илье в танце и томно вздыхала. Когда же во время танца их руки соприкасались, она почти с силой стискивала его широкую ладонь и призывно заглядывала в глаза. На все эти вызывающие действия девушки молодой человек старался не обращать внимания, и на его бесстрастном лице не отражалось никаких чувств. Однако, когда в середине мазурки Михайлова вдруг сладострастно облизала губы, смотря в упор ему в глаза, терпению Теплова пришел конец. Он вдруг осознал, что, если не оттолкнет от себя Ксению и не остановит ее, ее осада на него никогда не окончится. Оттого при следующей фигуре он, едва приблизившись к девушке, тихо сказал:

— Сударыня, не ведите себя столь развязно. Поверьте, мне неинтересны ваши призывы.

Ксения опешила от его выпада, явно не ожидая, что молодой человек способен на подобную грубость.

— Я всего лишь любовалась вашим совершенным профилем и мужественным лицом, Илья Григорьевич, — проворковала она кокетливо в ответ, вновь в танце приближаясь к нему.

— Не лукавьте. И поищите себе поклонников в другом месте. Я точно не буду в их числе, — заметил Илья так холодно, что прекрасное лицо девушки вмиг смертельно побледнело.

— Вы считаете меня некрасивой? — с вызовом прошипела она, решив пойти на абордаж. Они разошлись в танце, и, когда он вновь приблизился к ней, она увидела, что его красивые аквамариновые глаза холодны, как лед. Он тихо процедил:

— Вы красивы, словно черная жрица. Но не в моем вкусе, — произнес Илья уклончиво.

— Да вы просто боитесь меня! — прохрипела Михайлова нервным шепотом, даже на секунду не поверив в то, что кому-то может не понравиться. Он беззвучно рассмеялся на ее выпад, показывая, что ее слова позабавили его. Ксения же, кусая губы от досады, выпалила ему в лицо: — Вы надменны и своенравны, ваше благородие. И прекрасно знаете, что вам никогда не завоевать моего сердца, оттого вы так гадко себя ведете, как мужлан на конюшне!

— Ба! Да вы льстите себе до такой степени, милочка, что даже не допускаете мысли о том, что можете мне совсем не нравиться? — опешил молодой человек, и его губы сжались в тонкую линию, как лезвие ножа.

Слова Ксении задели Теплова, ибо мало кто мог себе позволить говорить с ним в подобном наглом тоне, и к тому же оскорблять. Он вмиг разозлился на эту гадкую девицу, которая, видимо, считала, что ей все дозволено. Илья стремительно наклонился к Михайловой и добавил:

— Я не хотел говорить этого, но вы вынудили меня. Так знайте, ваш высоченный рост впору гвардейцу, а не девице, он совершенно не возбуждает меня. Темные глаза ваши до жути распутны, и в них нет жизни. Вы тощи, как ободранная кошка. И если вас одеть в военную форму, то ни ваша грудь, которой нет, ни ваши худые бедра не выдадут в вас женщину. Если же считаете, что я должен был оценить ваш «золотой» нрав, так вы и здесь жестоко ошибаетесь. Своенравная баба, которая смеет первой навязываться мужчине, огрызаться и унижать, и считает приемлемым вытирать ноги, о кого ей вздумается, для меня не существует.

Остолбенев от его жутких слов, Ксения на несколько мгновений замерла, не в силах поверить в то, что Илья посмел сказал ей все это. Когда же смысл его слов наконец дошел до нее, она почувствовала себя так, будто Теплов вылил на нее ведро помоев. Она театрально вскрикнула и, схватилась за сердце, видимо, решила упасть в обморок. Илья, видя ее драматичные жесты и то, как она зло кусает губы, тут же с силой схватил ее за локоть и на ухо процедил:

— Перестаньте ломать комедию. Я все равно ее не оценю.

В этот момент танец наконец кончился.

— Вы получили мое письмо? — спросил быстро и тихо Михайлов, едва приблизился к Даше в очередном повороте танца.

— Да, — ответила она так же тихо, смотря ему открыто в лицо.

— И вы придете завтра к Троицкой церкви?

— Не смогу, — заметила Даша, и они разошлись в танце. Михайлов вперился взором в прелестное обеспокоенное лицо девушки и еле дождался, пока они вновь сблизятся.

— Почему? — нервно заявил он. — Вы более не расположены ко мне?

— Илья перехватил письмо и очень разгневался, — прошептала тихо Даша, чтобы никто не услышал.

— Я понял, — кивнул Иван, и они вновь разошлись. Едва их руки снова соприкоснулись, он страстно прошептал: — Ваш брат отказал мне в сватовстве до лета. Но так долго я не смогу не видеть вас. — Они вновь разошлись и вновь сблизились. — А весной мне еще возвращаться в полк.

— Мне очень жаль, Иван Федорович, — полепетала Даша несчастно.

— Мы могли бы встретиться, например, через неделю-полторы, когда Илья успокоится и не сможет заподозрить.

— Да, — обрадованно согласилась Даша, и их руки вновь слились в танце.

— Тогда числа двадцать девятого, в четверг, например, у Воздвиженской церкви, что в Старом переулке, это в полуверсте от вашего дома.

— Договорились, — улыбнулась Даша. — Я приду.

— Я буду ждать вас с рассвета.

— Зачем же так? В двенадцать как раз служба закончится, и я выйду из церкви.

— Как прикажете, Дарья Сергеевна, — прошептал Михайлов и весь расцвел.

После танца Иван проводил Дашу в одну из гостиных, желая побыть в обществе девушки еще немного, даже несмотря на вероятный гнев Теплова. Молодые люди успели побеседовать всего лишь минут пять, прежде чем рядом с ними появился Илья под руку с Ксенией. На Михайловой не было лица, ее глаза казались злыми и влажными от заполонивших их слез.

— Милостивый государь! — грозно заметил Теплов, приблизившись к молодым людям. Михайлов, стоявший к нему спиной, резко развернулся и ответил:

— Поручик?

— Вашей сестрице нехорошо, — произнес желчно Илья. — Она едва не упала в обморок прямо посреди зала. Вы бы отвели ее на свежий воздух.

Небрежно оторвав ладонь Ксении от своего локтя, Илья, поклонившись Ивану одной головой, быстро подставил руку Даше и повелительно сказал, смотря ей прямо в лицо:

— Следующий танец со мной, сударыня.

Удивленно глядя на бледную расстроенную Ксению, на недовольство Ильи и на нервное лицо Ивана, Даша покорно положила руку на локоть молодого человека и последовала за ним.

Михайловы уехали с бала спустя полчаса. Об этом немедля доложили Теплову, когда он стоял после очередного танца рядом с Дашей среди веселой компании молодых людей. В ответ на заявление слуги его лицо приняло ехидно-довольное выражение, и он тихо сам себе под нос процедил:

— Скатертью дорога…

Тут же забыв про это досадное обстоятельство, он вновь обратил взор на Дашу, стоящую рядом. Она улыбалась усатому драгуну, который рассказал в этот момент забавную историю. Все дружно рассмеялись, и Теплов отметил, что Даша теперь чуть расслабилась и стала похожа на себя настоящую. Смешливую, беззаботную и радостную. Он не вмешивался в разговор молодых людей и лишь как-то странно улыбался уголками губ, запечатлевая каждый жест на лице девушки. Даша тоже иногда говорила, но в основном молчала, слушая собеседников. В их компании были два драгуна и молодой князь Р., а также две девицы, его сестры.

В какой-то момент к ним подошел слуга с подносом шампанского, и все взяли по бокалу. Даша не стала пить, ибо еще ни разу не пробовала вина. Илья, стремительно ухватив второй рукой еще один бокал, протянул его девушке и предложил:

— Выпейте, Дарья Сергеевна, сегодня можно.

— Я даже не… — замялась Даша, но в этот момент Илья посмотрел на нее таким пронзительным и властным взором, что она все же взяла бокал из его руки и поднесла к губам.

— Только не говорите, драгоценная Дарья Сергеевна, что вы никогда не пили шампанского? — по-доброму заметил князь.

— Никогда, — заявила она искренне, и чуть кашлянула, так как спиртное с непривычки обожгло ей горло.

Отпив половину бокала маленьким глотками, она поставила шампанское обратно на поднос, который услужливо протянул ей слуга, проходивший мимо. Пустые бокалы поставили и остальные молодые люди.

— О, святая простота, она никогда не пила! — воскликнул в изумлении драгун. — Да вы, моя дорогая, много упустили, правда, Ирен? — обратился он к одной из сестриц князя, которая в этот момент осушила полный бокал шампанского. Эта самая Ирен, которая стояла напротив Теплова и строила ему глазки, призывно обмахиваясь веером и кокетливо бросая на Илью страстные взгляды, отвлеклась на возглас и произнесла:

— И что ж? Ее братец хорошо присматривает за ней. Когда можно позволяет, когда нельзя нет, что в этом такого?

— Да уж, что такого! — отозвался весело ее брат-князь. — Но тебе, сестрица, я что-то ничего запретить не могу. Ты сразу к матушке жаловаться бежишь.

— Только попробуй, — ответила недовольно и своенравно Ирина и метнула на брата колючий взор, а затем вновь посмотрела на Теплова.

— Вы, Дарья Сергеевна, просто кладезь добродетелей. И чисты, и умны, и прекрасны, словно Венера, — восхитился вдруг драгун, подкручивая черный ус. — Да еще и послушны. Прям хоть сейчас вас под венец звать, — он решил пошутить, но после его слов все обратили на него взоры. Драгун увидел недовольный взгляд Теплова и добавил: — А что? Я хоть и впервые вижу Дарью Сергеевну, хоть теперича готов посвататься, Илья Григорьевич.

— Да ты, брат, перебрал, что ли? — быстро отрезал князь, нахмурившись. — Знай место да время.

Драгун тут же стал серьезным и заметил:

— Я за свои слова отвечаю, Михаил Дмитриевич. И говорю как есть.

— Будет на тебя Дарья Сергеевна смотреть, ты ж даже имения под Петербургом не имеешь.

— Господа, — вмешался дотоле молчаливый Теплов. — Думаю, пора немного развеяться. Слышите, полонез заиграли. Извините нас…

Он подставил Даше руку и проворно увел ее от молодых людей. Весь оставшийся вечер Даша провела в компании Ильи, танцуя с раз за разом или отдыхая рядом с Марьей Ивановной. Лишь еще на два танца Теплов уступил ее родственникам по мужской линии. Она танцевала с одним молодым корнетом и с толстым неприятным придворным, что приходился Марье Ивановне внучатым племянником.

Уже после девяти те, кто не хотел проводить время в душной бальной зале, могли удалиться в чайную комнату, выпить чашечку кофе или чая. Так же в одном из залов был устроен карточный салон, где желающие могли сыграть партию в карты. Биллиард и музыкальная зала были в распоряжении гостей.

Праздничный прием пролетел для Даши стремительно. В чудесном, ослепительно красивом платье, украшенная драгоценностями, ловя восхищенные взоры мужчин, она провела весь вечер словно в сказочном сне. Илья, который в последнее время столько третировал ее, сегодня вел себя по отношению к ней ласково и мило. Он пытался угадывать каждое ее настроение и желание, был вежлив и галантен. Вообще, сегодня вечером Даша увидела другого Илью, как будто он изменился в ее глазах. Его облик, мужественный, красивый и немного высокомерный, приковывал ее взгляд, и она словно впервые видела молодого человека. Сегодня он казался ей весьма милым, привлекательным и интересным. В течение всего вечера она невольно замечала, какими горящими взглядами на Илью смотрят молодые девицы, находящиеся в бальной зале. И Даша, хоть еще мало разбиралась во всем этом тонком мире кокетства и заигрывания, все же отчетливо видела, как некоторые молодые барышни прямо из кожи вон лезли, чтобы заслужить внимание Теплова.

Это было неким открытием для нее. И в тайне она отчего-то то и дело вспоминала слова молодого человека, сказанные им в санях, о том, что она нравится ему как девица. Отчего-то теперь, в этот вечер, эти слова воспринимались сердцем девушки вполне спокойно и даже с умилением. Даша искренне наслаждалась его ласковыми поглощающими взорами, в душе довольная тем, что именно ее молодой человек выделяет среди других девиц. Отчего-то в этот вечер ей не хотелось перечить Илье, и она, явно подчиняясь какой-то неведомой силе, соглашалась с ним во всем и искренне радовалась тому, что он уделяет ей столько внимания, не отходя ни на шаг весь вечер.