Тайна стоит жизни

Глава XXII

Узнав, что Шарафетдинова бежала через тайный ход, Нурбанов решил привлечь для ее задержания местных работников милиции. Их ознакомили с фотокарточкой преступницы. Полковник понимал: подземный ход, который пока не обнаружен чекистами, мог тянуться от монастыря на несколько сот метров. В этом радиусе он и ожидал появления исчезнувшей преступницы. Но полковник сомневался, что она вынырнет на поверхность днем, а не ночью.

Потом он начал размышлять о перехваченных письмах, брошенных в почтовый ящик ночью. На них не было обнаружено никаких отпечатков пальцев. По этой корреспонденции и начали работать.

Одно письмо было направлено на имя некоего Рассохина Никиты Лукича, проживающего по Сенной, 20. А другое — до востребования Колеганову Серафиму Трифоновичу.

В 8-05 полковнику Нурбанову сообщили, что некто Григорин, недавно поселившийся в архиерейском корпусе, вернулся домой под утро. Установили: приехал из Светловолжска.

В 8-30 полковнику Нурбанову стало известно, что Стеклов и Герасимов вскрыли потайную дверь, которое воспользовалась шпионка, покрутив вокруг оси, как это делала хозяйка квартиры, тяжелую чугунную люстру. Сначала тайный ход шел посредине стены на уровне подоконника, затем лесенкой сбегал далеко вниз. Узкий, как гроб, ход заканчивался глубоко под землей обширной комнатой. И там контрразведчики застряли: дальше хода не было. Вернее, не нашли.

В 10-00 прибыл лейтенант Зарипов, доложил:

— В подземном ходе, который идет к главной звоннице, неожиданно появилась человеческая фигура. Различить — мужчина или женщина — не удалось. Неизвестный проник в подземелье из потайного, пока что не рассекреченного хода. Обнаружив засаду, враг сделал несколько выстрелов и исчез.

В 12-15 Жуков сообщил из Светловолжска: «Рассохин — семидесятипятилетний старик, активный участник гражданской войны. Живет бобылем. Приятель его, сосед Фирсов Семен Абрамович, с которым часто видится, — пенсионер».

В 12-50 доложили, что связник Шугаев звонил Рассохину. Этот разговор можно подразделить на две части, то есть он как бы адресован двум лицам. Первая часть содержания разговора ничего не значила, а вторая — после слов «так сказать», — изобиловала цифрами.

В 13-05 звонок Жукова: «Колеганов, на имя которого отправлено письмо до востребования, среди жителей Светловолжска не значится. Взял под наблюдение Фирсова».

В 18-40 сообщение Жукова: «Фирсов на главпочтамте получил корреспонденцию на имя Колеганова».

Взвесив все «за» и «против», Нурбанов отдал приказ: немедленно задержать Фирсова. Содержание писем, посланных шпионкой, внушало опасение: они предупреждали условным текстом о провале связника Шугаева. А раз Шугаев выходит, правда, не прямо, на Фирсова, он мог скрыться.

В 18-55 полковник Нурбанов вместе со Стекловым выехали в Светловолжск, поручив проведение операции в монастыре майору Галямову.

В 19-45 Нурбанов доложил наркому Рахматуллину обстановку. Тот одобрил решение Нурбанова арестовать Фирсова. Предложил задержать и остальных — Шугаева и Зеленскую.

В 20-20 задержали Фирсова. Оказал отчаянное сопротивление: ранил сотрудника НКВД. При обыске его квартиры нашли оружие и крупные суммы денег. Под плинтусом обнаружили провод, который был тайком подсоединен к телефону соседа — Рассохина, о чем тот не подозревал. Стало ясно: разговаривая с хозяином телефона, Шугаев передавал условными цифрами короткие донесения Фирсову.

Около 20 часов арестовали Шугаева и Зеленскую.

Кличка Шугаева — Купец. До революции был купцом второй гильдии. Присвоил документы убитого. Это стало известно кайзеровской разведке, которая шантажом заставила его работать на немцев. По указанию разведцентра, как пояснил Купец, был подчинен Мефодию в 1939 году. Шугаев видел Мефодия всего три раза и только ночью; лица его не разглядел. Для связи пользовались тайниками — почтовыми ящиками, которые были под условными номерами. С Рассохиным познакомился по указанию Мефодия «на шахматной ниве», по выражению Купца, для того, чтобы названивать ему по телефону. Этим телефоном Шугаев пользовался крайне редко. Чаще звонил ему сам шеф. Точного адреса проживания Мефодия Шугаев не знал. При аресте у Шугаева отобрали трость с секретом: при сжатии рукоятки из трости выпадал миниатюрный водонепроницаемый контейнер землистого цвета с микропленкой. В условленном месте эта информация оставлялась совершенно незаметно для постороннего глаза. А чтобы отвлечь внимание в случае слежки, Шугаев открыто выбрасывал или прятал ненужные предметы. Так поступил он и в монастыре: спрятал под доски остатки пищи.

На допросе Зеленская призналась, что все началось в январские дни сорокового года с одной из попоек, устроенной в ресторане. Зеленскую пригласил с соседнего столика импозантно одетый мужчина лет пятидесяти. Тогда она была одна: муж поехал подработать в райцентр. После ресторана он проводил ее до дома. Напросился на чай, подарил золотой перстень с драгоценным камнем. Потом остался ночевать. Альфред, новый поклонник, сорил деньгами, не скупился на подарки. Сначала она, ничего не подозревая, охотно рассказывала ему о производственных делах, а потом он предложил добывать секретную информацию за большие деньги. Зеленская поначалу, испугавшись, отказалась. Но деваться было некуда — она вконец запуталась в расставленных сетях и, в конце концов, согласилась. Слепок ключа от сейфа сборочного цеха она сняла, пользуясь ротозейством Федорука, ее давнишнего воздыхателя. Черпала информацию и от конструктора Чревова, разобиженного на весь белый свет. Тот, не задумываясь, в слепой ярости рассказывал ей обо всем, лишь бы навредить, как он думал, своим недругам. Чревов был убежден, что все эти сведения о новых важных разработках, в которых он участвовал, идут «наверх», к начальнику. А там должны были оценить его способности и выполняемую при этом роль. Вот он и старался...

Что касается Альфреда, он вскоре исчез, передав Зеленскую в подчинение Шугаеву. Как выяснилось позже, Альфред был убит при попытке перехода государственной границы.

В 21-00 доставили на допрос Фирсова. Когда майор Стеклов увидел его, не поверил своим глазам: перед ним стоял Варев. «Ай да Жуков! — пронеслось у него в голове. — Какого матерого кровожадного зверя поймал!» Он не мог сдержать своих эмоций:

— Вот это встреча! — Стеклов встал со стула. — Никак сам Вячеслав Мефодьевич к нам пожаловал! Какая птица попалась!

Тот холодно парировал:

— Вы ошибаетесь, гражданин следователь. Впервые слышу эту фамилию. Я — Фирсов.

— Ну, конечно-конечно, Варев. Было б странно, если бы признались, кто вы такой. Но ничего, не расстраивайтесь: мы освежим вашу память.

Молча смотревший на эту встречу Нурбанов спокойно спросил:

— Ваша кличка как агента?

— Какого агента?! Я вор! Вор в законе. Чего вы меня сюда приволокли! Со мной должна иметь дело уголовка.

— Агента по кличке Мефодий знаете? — снова задал вопрос полковник.

Шпион, не задумываясь, ответил:

— Понятия не имею.

— Эту кличку вам дали, учитывая ваше отчество, или в память об атамане бандитской шайки, действовавшей когда-то в этих краях?

— Не понимаю, о чем идет речь.

— Речь идет о том, — невозмутимо продолжал Нурбанов, — что вы представились Купцу, то есть Шугаеву, как Мефодий. — Полковник подошел к Вареву. — Вы проиграли, Вячеслав Мефодьевич. И надо иметь мужество признать это. Если вы тогда, в лесу под Святовском, сумели скрыться, оставив на память корзинку с еловыми шишками — мы признаем свой промах.

Варев изменился в лице, устало опустился на стул.

— Я Шугаеву представился по отчеству — Мефодьевич, а не Мефодием. Это, видимо, ему от страха послышалось.

Полковник подал ему листок бумаги.

— Вот заключение экспертизы. Отпечатки пальцев, обнаруженные на рации, которую вы спрятали в лесу, идентичны вашим.

Кинув короткий взгляд на документ, Варев сказал:

— Моя фамилия Фирсов. Клички не имею. Да, я радист. Но не больше. Никого не убивал, ничего не взрывал, никакой секретной информации не воровал. Я лишь исполнитель.

— В таком случае вы — Тринадцатый...

Варев вздрогнул.

— Несчастливую цифру вы себе подобрали.

Полковник положил перед ним одну из расшифрованных радиограмм.

— Видите, здесь упоминается Тринадцатый. А центральная фигура — Мефодий. Так кто же вы, Варев, в действительности — Мефодий или Тринадцатый?

— Я же вам сказал, что не имею клички. Меня в это дело втянули три месяца назад. А остальное вам и так известно. К тому же, можно сказать, я анкету заполнил. Читайте. Там изложил все, как на духу.

Полковник спросил агента: знает ли тот Фролова по кличке Космач.

Варев пожал плечами:

— Не слыхивал.

Доставили Фролова. Космач заявил, что с этим человеком он в конце июня проник в квартиру конструктора Ахматова и там вскрыл по его указанию сейф. Потом этот мужчина фотографировал чертежи.

— А вы говорите: секретную информацию не воровали, — произнес Нурбанов, внимательно глядя на шпиона.

Варев молчал.

Допрос Варева ничего нового не дал. Осталось неясным, кем на самом деле был Варев — резидентом или радистом-контролером.

Майор Стеклов решительно заявил, что Варев — резидент этой агентурной сети.

Тоскливый шум ветра на кладбище застревал в низкорослых кустарниках. Старший лейтенант Закиров, находясь недалеко от тайного склепа, чутко прислушивался ко всем шорохам. Он видел, как накренилась плита и над могильным холмиком появилась голова Вильданова, который махнул ему рукой. Закиров подошел к нему.

— Ты давай туда, а я здесь побуду, — зашептал он. — Майор велел.

Закиров спустился вниз, на ощупь по стенке коридора добрался до подземной комнаты.

Кто-то дотронулся до его плеча.

— Вы тут оставайтесь за старшего, — зашептал Галямов, — а я узнаю, что творится в монастыре.

Майор ушел.

В подземелье царили кромешная темнота и тишина. Казалось, в комнате пусто. Разговаривать и курить запрещалось. Закиров посмотрел на свои часы: фосфорический циферблат высвечивал 23-00.

Прошло не менее часа, когда Галямов вернулся и тихо сказал:

— Там все по-прежнему. Ход в подземелье из бывшей опочивальни настоятеля монастыря пока не нашли. Так что надо ждать эту особу здесь.

Закиров был почему-то уверен, что враг появится из какой-нибудь потайной двери в стене. А вот с какой стороны — не знал.

Вдруг ему показалось: кто-то еле слышно шагает. «Проявляют ребятки нетерпение», — подумал он.

Шаги смолкли. Минут пять царила звенящая тишина.

Теперь отчетливо донесся шорох откуда-то снизу, из-под земли. Внутри возвышения, где стояли гробы, что-то заскрипело, словно открывалась дверца допотопного шкафа. Потом будто выдвинулся ящик стола.

Закиров, ступая на носки, приблизился к подозрительному месту и присел на корточки.

Все стихло. Минуту или две все сидели, затаив дыхание.

Неожиданно крышка среднего гроба чуть приподнялась, и оттуда, в образовавшуюся узкую щель, пробился свет электрического фонарика.

«Так вот где замаскирован тайный ход!» — пронеслось в голове у Закирова.

Тем временем крышка гроба и находящийся там скелет начали медленно подниматься; свет разливался по склепу, прогоняя темноту.

Закиров увидел руку, поднимавшую скелет и крышку гроба. Показалась голова.

«Сейчас разглядит засаду, — подумал он. — Нырнет обратно и поминай как звали! Надо немедленно брать».

Контрразведчик резко, как пружина, прыгнул к гробу и в мгновение ока схватил за руку таинственного пришельца. Рука инстинктивно рванулась вниз. Крышка гроба со скелетом уперлись в плечо чекиста. Подлетел Матыгулин, схватил неизвестного за подбородок. Подоспели Галямов и Зарипов.

Майор откинул, чтобы не мешала, крышку гроба со скелетом; Зарипов подхватил ночного странника под руку. Незнакомец остервенело вырывался. Вчетвером, изо всех сил напрягаясь, контрразведчики начали медленно вытягивать из щели шпиона, точно глубоко забитый большой ржавый гвоздь. И когда это извивающееся тело вытащили, подземелье огласилось диким, полным отчаяния и ужаса женским воплем:

— А-а-а!

Галямов, глядя на женщину в мужской одежде, мрачно спросил:

— Оружие есть?

Шпионка молчала.

— Что у вас в кармане брюк? — И, не ожидая ответа, Галямов кивнул Матыгулину: — Проверьте.

Лейтенант вытащил из ее кармана маленький, с ладонь, бельгийский браунинг.

— Гадина! — задыхаясь от ярости, проговорил он. — Это она, сволочь, угробила Измайлова и ранила Денисова. Найденные гильзы — от браунинга этого калибра.

— Ничего, лейтенант. Она получит свое. А сейчас осторожненько спуститесь туда, вниз, и осмотритесь повнимательнее. — Майор посветил в щель, откуда появилась шпионка. — Тут каменная лестница, но дальше нее — ни шагу! Ясно?

Матыгулин быстро спустился в подземный ход. Но тут же показалась его голова:

— Лестница как будто к самому шайтану!

— Дальше не ходить! — повторил приказ Галямов. — Нарветесь на ловушку — голову потеряете!

— Товарищ майор, тут какая-то сумка.

Галямов принял тяжелый дорожный баул. Раскрыл его — в пучке света тускло блеснули золотые червонцы с изображением Николая Второго. Он что-то поискал там и взглянул на задержанную.

— Где перстень?

Та пожала плечами и отвела взгляд.

Снова из щели высунулся лейтенант:

— Вот еще что нашел! — подал Галямову массивный золотой перстень с огромным бриллиантом. — Валялся прямо на лестнице.

— Так и знал, что успела выбросить, — проронил майор, внимательно рассматривая находку. — Думаю, эта вещица поможет нам кое-что понять.

Женщина побледнела, как мел, и закрыла лицо руками.

— Товарищ майор, — взмолился Матыгулин, — разрешите обследовать хоть начало подземного хода. Там длиннющий коридор на большой глубине с какими-то боковыми дверями...

— Это потом, лейтенант. Обследуем в ближайшее время. А сейчас — в Светловолжск.

Уже наверху Галямов приказал Вильданову оставаться на месте.

В Светловолжск прибыли в два ночи. Полковник Нурбанов ждал их в своем кабинете.

Шпионка отвечать отказалась. Решили допрос отложить до утра. Обследовали содержимое изъятой сумки: там были иностранная валюта и золото.

Особое внимание присутствовавших привлек перстень. Нурбанов разглядывал его через большую лупу. Под огромным бриллиантом огненно горел крест. Вскоре он нашел к нему ключ — снял бриллиант и под ним на золотой пластинке обнаружил цифры и миниатюрные рисунки, располагавшиеся вокруг ярко-красного инкрустированного эмалью креста.

— Тонко сработано! — наконец произнес полковник. — Трудился ювелир высочайшего класса. Схема подземных ходов в монастыре, судя по этому перстню, выполнена в виде креста. — Он снова взял лупу. — Вот здесь изображены окно и люстра. То есть обозначен тайный ход из покоев владыки монастыря. И тут же значится цифра «66» на ступеньке лестницы. Вот где, оказывается, надо было искать ход — на шестьдесят шестой ступеньке. А Герасимов, говорите, искал его в стенах подземной комнаты?..

На золотой пластинке значился и тайный склеп на кладбище.

Нурбанов передал перстень Галямову и сказал:

— А за поверхностью реки мы присматривали не напрасно: один из тайных выходов — прямо в Волгу. Под каменной лестницей, спускающейся от монастыря к реке...

— Кстати, ловушки здесь обозначены черепами — их наберется с чертову дюжину! — произнес Галямов. — И множество цифр...

— Их надо будет расшифровать на месте, — сказал Нурбанов. — Большинство этих цифр указывает на местонахождение замаскированных дверей и тайных комнат, находящихся глубоко под землей. Тут целый подземный замок с изолированными для непосвященных коридорами. Одним словом, этот перстень — ключ к подземельям Волжского монастыря, к его тайнам.

— Не случайно о загадочности перстня говорил и атаман Мефодий, — напомнил Стеклов. — Надо полагать, и сокровища отца Викентия где-то упрятаны в подземных тайниках. Часть золота прихватила с собой эта особа...

Утром возобновили допрос шпионки.

Нурбанов поинтересовался ее фамилией. Задержанная назвалась Шарафетдиновой — бухгалтером кирпичного завода.

Устроили ей очную ставку с Метелевой. Когда Метелева увидела Шарафетдинову, она поразилась:

— Господи, святая богородица!.. — Мария Петровна опустилась на стул. — Да никак... квартирант мой ожил... Как же это?..

— Это провокация! — вскочила с места шпионка. — Я ее и в глаза никогда не видела. Я женщина, а не мужчина.

Метелева, ничего не понимая, смотрела на происходящее.

— Да неужто это не Анатолий Сергеевич Постнов? — растерялась она. — А ведь так похожи...

Нурбанов попросил ее назвать особые приметы бывшего квартиранта. Метелева вспомнила о существовании родимого пятна на левой руке.

Женщина махнула рукой:

— Уведите старуху. Я расскажу...

Она призналась, что жила на квартире у Метелевой под именем Постнова, снабженца из Магнитогорска, но пыталась отрицать свою шпионскую деятельность. Выдавала себя за воровку, которой случайно достался перстень. Стреляла из браунинга в целях самообороны. Убивать никого не хотела. Это случайно...

Спокойно слушавший этот рассказ Нурбанов неожиданно прервал ее:

— Хватит врать, Волковская...

Она замерла, не в силах произнести ни слова. Лицо покрылось желтоватыми пятнами, как у мертвеца.

Полковник будничным голосом тихо спросил:

— Наталья Викентьевна, где был убит ваш брат, атаман Мефодий?

— В Астрахани, — не задумываясь, ответила та.

— Значит, это вы бывали у него на конспиративной квартире?

Волковская отрешенно кивнула головой.

— Поручика Шергина знали?

Шпионка вдруг вся подобралась, глаза ожили:

— Так вот кому мой брат обязан своим провалом. Мразь! Я так и чувствовала... Тогда вы все знаете, — упавшим голосом произнесла она. — Это немыслимо: Шергина нашли! — Она обхватила голову руками. — Единственный человек, кто знал...

Волковская рассказала, что перстень перешел ей от брата накануне его гибели. До революции она была актрисой Императорского Казанского театра. Отсюда и искусство перевоплощения.

— Кличку Мефодий вы в память брата взяли? — спросил Нурбанов.

Шпионка дернулась всем телом и отрицательно закачала головой.

— Стало быть, вы — Тринадцатая, и в склепе ваша рация?

— Да. Я радистка.

— Тогда поясните, что означает в радиограмме: «Используйте перстень».

— Это команда радисту свертывать свою деятельность. Иначе говоря: исчезнуть.

— Как и кому вы передавали расшифрованные донесения? Кто вам их приносил?

Волковская немного подумала и начала:

— Я получала сведения через тайник, находящийся под лавкой во дворе монастыря. А зашифрованные радиограммы оставляла в тайнике на кладбище, недалеко от склепа.

Она подробно рассказала о местонахождении его.

— А если срочное донесение для резидента, то есть для Мефодия? — Полковник встал и снял трубку телефона. — Ведь бывают в разведке срочные приказы резиденту из центра.

Все ждали, что скажет Волковская.

Она мучительно думала: дошло ли ее предупреждение об опасности до Варева? Сумел ли он скрыться?

Тем временем Нурбанов распорядился по телефону привести к нему арестованного из камеры № 6.

— Ну, так как? — повторил свой вопрос полковник, усаживаясь на стул.

— Я звонила Рассохину в Светловолжск...

— Значит, он и есть резидент?

Волковская кивнула головой.

Нурбанов понял ее ход. Если Варев не получил сигнала, то он поймет, что к чему, пока контрразведка будет заниматься его соседом. Волковская не теряла надежды, что Варев еще не раскрыт. А если он скроется, значит, можно будет о многом умолчать, иначе преподнести события и факты и все свалить на Варева.

— Куда ваш отец девал золото? — спросил Стеклов.

Волковская заявила, что он не был богатым человеком. И ни о каком золоте она ничего не знает. Что касается золотых монет найденных при ней, — это все, что досталось от отца.

Дверь открылась — на пороге появился Варев. И снова Волковская окаменела, как при очной ставке с Метелевой.

— Нервы сдают, Наталья Викентьевна, — произнес Галямов. — Очень вредную профессию избрали.

Поняв, что дело проиграно, Варев сразу же заявил:

— Шарафетдинова — она же Постнов, резидент по кличке Мефодий. Я был подчинен ей в тридцать девятом году.

— Клевета! — вскричала Волковская. — Это я ему была подчинена! Это он резидент! Кличку ему дали исходя из его отчества. Варев — матерый шпион и убийца.

Оба агента топили друг друга, стараясь во что бы то ни стало спастись.

Варев заявил, что по ее приказу ездил в Москву и встречался с агентом в метро Маяковская под куполом, где изображены три парашюта.

Волковская кричала, что это она ездила в Москву и встречалась с человеком, который держал в руках книгу Дашковой. Он передал ей рацию.

«Значит, 3 — М, как значилось в одной из шифровок, — это Москва, метро Маяковская, — подумал Нурбанов. — Ну что ж, примем по этим сведениям необходимые меры. Задержим и того агента, передавшего рацию».

Стеклов непонимающе смотрел на препирательства агентов.

Нурбанов нажал кнопку — вошел дежурный офицер.

— Тринадцатого увести.

Варев и Волковская встали.

— А вы, резидент, останьтесь, — обратился Нурбанов к женщине.

— Это ошибка! Не я Мефодий. Это же мужское имя. Как вы этого не поймете?!

Когда Варева увели, Нурбанов сказал:

— Мне было не совсем ясно до вчерашнего вечера, гражданка Волковская. Дело в том, что резидент обязательно должен был находиться в монастыре. Судите сами. О том, что за агентом Шугаевым ведется наблюдение, стало известно вам позавчера ночью, то есть после того, как вы нарвались на засаду во дворе монастыря. И буквально через час с небольшим, точнее — в 1-20 ночи, в центр полетела шифровка о том, что Купец провален. За час-полтора вы не смогли бы связаться с резидентом, если бы он находился вне монастыря. Ведь нужно было еще составить шифровку, добраться до рации, развернуть ее на кладбище и передать. Для этого нужно около одного часа.

Полковник встал и начал медленно ходить.

— Шифровка подписана Мефодием. Вы прекрасно знаете, что в разведке радист не может подписываться за резидента. А раз так — резидентом могли быть вы или некто Григорин. Но Григорина в эту ночь в монастыре не было. Он оказался спекулянтом средней руки. К тому же ваши письма, отправленные ночью из поселка, тоже подтверждают эту мысль. Вот так-то!

Женщина вскочила и забилась в истерике:

— Я ненавижу всех вас, гадов! Вас надо давить! Слышите, давить! Я жалею об одном — мало убивала вас! — Волковская дико захохотала. — А золото вам не найти! Тайну эту я унесу в могилу, но вам не скажу!

Ее увели.

Полковник Нурбанов устало взглянул на сотрудников и сказал:

— Ну вот, можно считать, что операция завершена. Тайны Волжского монастыря больше не существует. За нее мы заплатили самым дорогим — жизнью наших товарищей Измайлова и Севчука. Но это не напрасные жертвы. Погибшие помогли раскрыть зло, которое мешало жить нашему народу. А за это стоит отдать жизнь.

— Товарищ полковник, — обратился Матыгулин, — а что же сокровища отца Викентия?

— Вот завтра начнем обследовать подземелья монастыря.

Но на этот раз полковник Нурбанов ошибся. Огромные богатства настоятеля Волжского монастыря отца Викентия не были найдены ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Все условные обозначения, обнаруженные в перстне на золотой пластинке, чекисты расшифровали. Но ни в одном коридоре, ни в одном помещении, ни в ямах-ловушках, зловеще ощетинившихся металлическими пиками, не нашли ни одной золотой монеты. Не нашли даже то место, где ранее хранилось золото, которое изъято у Волковской. Это сразу же натолкнуло чекистов на мысль: в Волжском монастыре имеется загадочное, хранилище, которое неизвестно никому, кроме, конечно же, арестованного резидента. Но она молчала, точно закаменела. В конце концов, чекисты пришли к выводу: Волжский монастырь, подобно Киево-Печерской лавре, имеет двойную систему подземных ходов и сооружений, но засекреченную. И они пока что раскрыли только одну из них.

1978-1979