Тайна заколдованных холмов

Глава 4. Следователь Ментура

И все-таки за Борей снова пришли. Теперь они хорошо подготовились. Даже в ОМОНе нашлись "оборотни". Ну, спецназовцы, что во дворе остались - люди подневольные. Они только приказы исполняют, зато любые. Да, да, были в те времена такие люди. По приказу они, не задумываясь, могли совершить любое злодейство. Причем они очень гордились этим. А приказы им отдавали не только порядочные люди, наделенные властью, но и наделенные властью мерзавцы.

Но не их, служивых, была в том вина. Вы ведь знаете, что в те времена еще существовали на Земле темные силы. Вы знаете из истории и то, что темные силы использовали телепатические передатчики. Вот те передатчики и превращали людей в послушных рабов, готовых бездумно исполнить все, что им прикажут. И в этом еще не было беды, когда командиры посылают их защищать страну, свой народ. Но в те времена их посылали, не только на это. Их часто посылали на преступления.

Так что не все служивые были отъявленными мерзавцами, хотя и такие тоже встречались. И даже не каждый из них мог по приказу кого-то убить, похитить, или сделать еще что-то плохое. Я думаю, что и те спецназовцы, что стояли у подъезда были вполне нормальными людьми. Они пошли в спецназ, чтобы бороться с преступниками. Но вот те, что, выломав дверь, ворвались в нашу квартиру, точно были мерзавцами.

Их было пятеро: четыре омоновца и дядька в черном костюме. Они пришли за Борей, но Бори-то дома не было - уже несколько дней. Тогда они принялись за нас. Дядька стал требовать у мамы, чтобы она сказала ему, где скрывается Боря, уклоняясь от уголовного наказания. Мама сказала, что ничего не знает. Она и правда не знала. Ведь Боря не сказал, куда он ушел. То же самое отвечал и отец. Но дядька не отставал и стал угрожать.

Я подошел к окну и посмотрел во двор. Мне стало страшно - страшно не только за себя, но и за родителей. Во дворе стояли те самые спецназовцы, о которых я уже говорил. Они стояли с автоматами наизготовку. Их было много - очень много.

Хорошо, хоть Витьки дома не было. Он где-то гулял с малышней, наверное, на другой стороне дома, там, где кленовая рощица. Только бы он домой не пошел прямо сейчас. Хотя какая разница? Все равно ничего не сделаешь. Все очень плохо. Выхода нет. Вот если бы пришел Боря, он мигом разобрался бы с этой бандой. Но Бори не было.

Я смотрел в окно. Из первого подъезда во двор вышли Марья Павловна и дядя Федя. Марья Павловна сразу же показала свою "лояльность властям":

- Наконец-то пришли за супостатами антихристовыми. Давно пора их в тюрьму посадить.

- Давно пора, - подтвердил дядя Федя.

"Маски-шоу" - так называли в народе спецназовцев за их прикид - на это не отреагировали. Марье Павловне с дядей Федей сразу стало неинтересно. Они постояли и пошли по своим делам.

Я не заметил, как сзади ко мне подскочил омоновец. Он схватил меня за руку и оттащил от окна, заорав:

- Еще сунешься к окну, получишь пулю! Нечего подавать знаки сообщникам!

- Я не подаю, я просто смотрю, - сказал я.

- А тебе, щенку, не фига смотреть! Мы все равно вас тут всех положим, если не узнаем, где твой братец скрывается.

- Вы хоть ребенка-то оставили, сволочи! - закричал папа.

- Кто сволочи? - спросил дядька в костюме. - Это мы, что ли сволочи? А ну-ка покажите ему, кто из нас сволочи, - обратился он к омоновцу.

Омоновец отпустил меня, подошел к отцу и ударил его в живот. Отец согнулся и застонал от боли.

- Что вы творите, гады?! - закричала мама.

- Кто гады? - спросил дядька.

- Вы все, кто же еще!

- Ну-ка, - сказал дядька омоновцу, - покажи этой заразе, кто тут гады.

- Без проблем, - сказал омоновец и, взяв в руки резиновую дубинку, направился к маме.

Не знаю, откуда у меня сила взялась, и смелость. Хотя нет, не смелость это была, а просто отчаяние. Я, схватив стоявшую в углу деревянную гардину, подбежал сзади к омоновцу и, с криком "не трогайте маму, убью!", что есть силы, треснул ему гардиной по голове.

Гардина переломилась. Омоновец, повернувшись в мою сторону, грохнулся "пятой точкой" на пол. Он сидел на полу, схватившись за башку, и "мычал" от боли, а потом потерял сознание. А ко мне бежали трое, которые до этого стояли у двери. Я почувствовал удар по голове и в живот, и все - перед глазами поплыли разноцветные круги, а потом наступила темнота…

Когда я очнулся, было темно. Не совсем темно, но и не светло. Скорее, какой-то полумрак. Я огляделся и увидел, что нахожусь в каком-то помещении без окон. Хотя нет, окно было, но под потолком и с решеткой.

Тут мне стало так горько от безысходности, оттого, что я оказался в этом подвале. А еще оттого, что я не знаю, что стало с мамой и папой, и с Витькой. Я заревел, как маленький.

Не знаю, сколько прошло времени. Я встал и огляделся вокруг. Сильно болела голова и тошнило. Я понял, что это, и в самом деле подвал. Размер помещения был небольшой. Наверху было узкое окно с решеткой - я уже говорил об этом. В противоположной от окна стене была дверь - железная. Я подошел к двери, толкнул ее, потом попробовал потянуть на себя - дверь была заперта.

Я сел на пол, прислонившись к стене. Так было легче. Голова, правда, продолжала болеть, но не так сильно тошнило. Надо было что-то делать, но что? Окно. Если долезть до окна, можно попробовать сломать решетку, разбить стекло и вылезти наружу. Вон, даже снизу видно, что решетка "на соплях" держится, с одной стороны только к стене нормально приделана. Но как до нее долезть?

Я стал внимательно изучать обстановку. Ага, вон там, в углу, небольшая кучка кирпичей. Мало, но можно попробовать сложить из них подставку под окном. Где-то полметра высотой получится. Тогда можно будет дотянуться до решетки. Я встал и принялся за дело. Пришлось повозиться. Если бы только голова не болела. Но ничего, постепенно куча в углу уменьшалась, а под окном росла кирпичная подставка - почему-то шаткая, но все равно хоть что-то.

Наконец, можно стало встать на эту подставку и попробовать отломать решетку. Подставка даже выше, чем я думал, получилась. Я залез на кирпичи. Они шатались под ногами, но до решетки я достал. Потянул - решетка скрипнула, но осталась на месте. Все-таки приделана она было прочнее, чем мне поначалу показалось. Я попробовал качать решетку взад-вперед. Стало получаться - правый край решетки с каждым разом все больше отходил от стены. Еще немного и… кирпичи под ногами рассыпались. Я упал и ударился головой об пол. В голове загудело, в глазах стало темно, и голова заболела еще сильней.

Ладно, торопиться некуда. Надо немного посидеть, чтобы голова прошла. Нет, лучше полежать. Я растянулся на бетонном полу, и так лежал. Может десять минут прошло, может двадцать… Боль немного утихла, но не совсем. Хорошо хоть этот противный гул в голове пропал. Надо снова сложить кирпичи и доломать решетку.

На этот раз времени на изготовление подставки ушло больше, зато кирпичи под ногами теперь не шатались. Я стоя на кирпичах прочно. Я снова взялся за решетку. Решетка хоть и медленно, но поддавалась. Не знаю, сколько я с ней провозился, но она все-таки отлетела и упала на пол, издав металлический звон.

Я потратил много сил. Голова все еще болела. Я немного передохнул и принес обломок кирпича из угла, где остались еще несколько битых кирпичей. Я снова залез на подставку и запустил этот обломок в стекло. Стекло разлетелось на осколки. С улицы повеяло прохладой и запахом осени. Остатки стекол я осторожно вынул из рамы руками.

Все, теперь осталось подтянуться, вылезти в проем, и я на свободе, а потом на холмы, за помощью к Боре. Я тогда даже не думал, как я туда пройду, как найду там брата. Главное свобода.

Я взялся за края рамы двумя руками, подтянулся - не тут-то было. Оказывается не так это просто. Чтобы вылезти наружу, надо было бы упереться во что-нибудь ногами. Но во что? Хотя поздно. Я услышал звук отпираемого замка и увидел, как открылась дверь. Я, от неожиданности, свалился с кирпичей на пол.

В проеме открывшейся двери я увидел ЕГО. Ну и противный вид был у вошедшего. Вы видели когда-нибудь гориллу? Так вот, я видел - в зоопарке. Вот он и похож был на гориллу, только в человеческой одежде. В общем, страшнее, чем тот дядька, я никого не видел. Он сразу заметил сложенные под окном кирпичи, отсутствие решетки и стекла в окне.

- Ах ты сволочь! - заорал он. - Сбежать хотел?! Убил бы я тебя, щенка, если бы ты живым не нужен был следователю. Давай, пошли, - он схватил меня за шиворот и чуть не волоком притащил из подвала на второй этаж. Там он втолкнул меня в какую-то комнату. В комнате за письменным столом сидел упитанный тип с оплывшим жиром лицом и поросячьими глазками. Оказалось, что это следователь.

- Ну, как, понравилось в подвальчике? - спросил он сюсюкающим голосом.

- Нет, не понравилось, - честно признался я.

- Ну, тогда мы найдем общенький язычочек. Надеюсь, мы поладим, и ты будешь покладистее своихеньких родителечков.

- Что с папой и с мамой? - спросил я.

- Папочка твой здесеньки, только в другой камерке. А твоя маменька оказалась слишком слабенькой, и ее пришлось отправить в больничку, в реаниматочку.

Меня просто бесила эта сюсюкающая речь. А когда я узнал, что мама в реанимации, я так заорал на этого свиноподобного типа, что чуть сам не оглох:

- Это все из-за вас, гадов! Что вы к нам привязались?! Чего вам от нас надо?!

- Ну, ну, ну, потише. Не гады мы, а просто исполняем свой должочек. Вот и ты будь умненьким мальчиком и исполни свой должочек. Расскажи, где скрывается твой старшенький братичек Боречка.

- А я откуда знаю?! Он что, мне говорил что ли?! А знал бы - все равно вам, фашистам, ничего не сказал бы!

- А вот врать нехорошо.

- А я и не вру!

- Ну, ладненько, поступим по-другому. Сейчас спрашивать сновенько будем твоего папоньку, а чтобы он говорил правдочку, больненько будем делать тебе. Надоест мучиться - сам расскажешь, что знаешь.

- Ну-каньки, - обратился он к горилообразному дядьке, - приведите сюда Мережечкина старшенького. И специалистики по пыточкам тоже пусть сюда топают.

Через пять минут в комнату втолкнули отца, а следом ввалились два амбала под два метра ростом каждый, с противными тупыми физиономиями. Отец был, какой-то поникший, сильно постаревший. Увидев меня, он сказал:

- Вы хоть ребенка то не мучили бы. Что вы, совсем нелюди, что ли?

- А вот нелюди мы, или нет, это сейчас от вас господинчик Мережечкин, зависит. Скажете правдочку - ничего вашему сыночечку не сделаем, а если нет, то уж не обессудьте.

- Я же сказал, что не знаю. Что же мне теперь придумать, что ли? Так вы все равно проверите, и снова то же самое начнется.

- Ну и ладненько, - сказал следователь. И, обращаясь к амбалам:

- Давайте подключайте младшенького.

Амбалы выкатили откуда-то из-за перегородки кресло на колесиках. К креслу тянулись провода. "Неужели это электрический стул?!" - подумал я в ужасе. Я от кого-то из друзей слышал, что в Америке для пыток и для казни использую такую штуку. Да, было очень похоже. И правда, зачем еще нужны провода? Что теперь делать?!

Тут я вспомнил, как Данилка научил меня останавливать ток. У нас дома был старый телевизор, который все время ломался. Боря его часто чинил, поэтому и не приделывал заднюю крышку. А там, внутри, такой колпачок есть - резиновый. В том колпачке есть проволочки, а на них огромное напряжение - сколько-то тысяч вольт.

Так вот, Данилка включил телевизор, снял этот колпачок и прямо руками за него взялся и… ничего не случилось - с колпачка сыпались искры, а Данилка стоял и улыбался. Он вообще почти всегда улыбается, ну просто такой у него характер - улыбчатый. Он вообще на солнышко похож, когда улыбается. Именно на солнышко, а не на солнце. Это еще из-за того, что волосы у него русые с желтоватым отливом.

Так вот, он и меня научил, так делать. Оказывается надо просто вызвать в себе специальное чувство, и ток через тебя не пойдет. У меня тогда сразу получилось. Вот бы и теперь получилось. Тогда и бояться нечего. Я попробовал вызвать такое чувство - похоже, получилось. Я стал ждать, что будет дальше.

- Ну как господинчик Мережечкин, будете говорить, где Борисонька? - услышал я голос следователя.

- Ну я же сказал, что не знаю, - простонал отец. - Отпустите сына, умоляю.

- Это неправильный ответик, - сказал следователь, и амбалам:

- Давайте-ка пока сто вольтиков на пять секундочек.

Я сидел в кресле, руки и ноги были прикованы скобами, к которым шли провода. Один амбал подошел к электрощиту, от которого шли те провода. Он что-то повернул и щелкнул выключателем… Получилось! - ток через меня не пошел, хоть я и почувствовал что он есть. Я сидел совершенно спокойно и смотрел на следователя.

- В чем дело?! Почему не работает?! - заорал он на моих палачей.

- Работает, - сказал я, - только почему так мало? Включите еще, пожалуйста.

Следователь заорал на амбалов и приказал повысить напряжение до двухсот вольт, а я сказал, что мало, что пусть повысят хотя бы до тысячи.

- Хватит с тебя пока и этого! А то подохнешь раньше времени! Как я тогда из твоего папаши показания выбивать буду?! И перестань улыбиться, щенок!

- А чего из него выбивать, - сказал я. - Он же все равно ничего не знает. И вообще, почему это мне не "улыбиться", если мне так нравится электричество.

- Включай ток!

Из речи следователя пропали сюсюкающие нотки. Он теперь орал, как пьяный мужик. Амбал снова чего-то покрутил и включил ток. Мне снова удалось его остановить. Да, не знал, что мне это пригодится. Спасибо Данилке - научил. Я опять "блаженно" заулыбался. А мне действительно нравилось. Мне нравилось смотреть на обескураженное лицо следователя.

- Ну прибавьте напряжение, - "умолял" я. - Ну что вам жалко, что ли?

- Прибавьте напряжение! - орал следователь. - Заставьте этого гаденыша корчиться.

И они прибавили, потом прибавили еще, и еще.

- Давайте самое большое напряжение! - следователь был весь красный от злости. - Поджарьте этого гаденыша!

Отец тупо смотрел на происходящее и не понимал, что происходит.

- Все больше не можем прибавить, - сказал амбал, - девять тысяч вольт - слона убить может.

- Так почему эту сволочь не убивает?!

- А у меня невосприимчивость к электричеству, - сказал я. И кто меня за язык тянул?

- Ах, так?! - заорал следователь, брызгая слюной. - Мразь! Сволочь! Подлец! Сразу сказать не мог? Я столько времени потерял из-за тебя! У тебя, значит, невосприимчивость?! А у младшего, надеюсь, нет невосприимчивости?!

- У нас в семье у всех невосприимчивость, - соврал я.

Следователь схватил телефонную трубку и заорал:

- Немедленно тащите сюда Мережкина младшего.

Потом он повернулся к амбалам и приказал:

- А этого сюда на стул - пусть посмотрит, как из его братца жарк ое получится! Давайте самое высокое напряжение!

- Умоляю, не надо, что вы, гады, делаете?! Фашисты! - кричал отец…

В кабинет втолкнули Витьку. Витька ревел. Его запихали на электрический стул и пристегнули. Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я бросился туда к электрическому стулу, и успел отодрать от него провода почти одновременно с тем, как амбал включил ток. Провода трещали и икрились у меня в руках. Я хотел ткнуть ими в того гада, который стоял у щитка - не успел. Он отскочил в самый дальний угол зала. Второй амбал стал лихорадочно доставать пистолет из кобуры, а я бросился к нему. Он тоже отпрыгнул подальше и уронил пистолет…

…Следователь стоял бледный. Отец стоял с пистолетом, направленным на следователя. Я стоял, держа в руках провода, в которых было напряжение девять тысяч вольт. Провода трещали и с них соскакивали искры. Прямо у моих ног от этого загорелся пол.

- Ну, ты, фашистская морда! Немедленно освободи Витю! - приказал ему отец тоном, не предвещающим ничего хорошего.

- Да-да, конечненько, господинчик Мережечкин, я сейчас - неестественно тоненьким голоском пищал следователь и, обходя меня на почтительном расстоянии, стал пробираться к электрическому стулу, и…

…С оглушительным треском вылетела дверь кабинета. Она не просто вылетела, а разлетелась на отдельные доски. В проем ввалился Боря, а с ним с десяток спецназовцев. Борис подскочил к следователю, схватил его за грудки и выволок на середину комнаты. Спецназовцы моментально повязали трясущихся от страха палачей, а Боря от души заехал кулачищем по поросячьей физиономии следователя. Следователь, несмотря на свою массу, отлетел к окну, сбив по пути письменный стол со всем его содержимым. Стол переломился посередине и опрокинулся.

Следователь сидел среди обломков стола. Он одной рукой держался за разбитую в кровь поросячью физиономию, а в другую выплевывал один за другим выбитые зыбы.

- Борис Алексеевич, остановитесь! - закричал один из спецназовцев - наверное, их командир. - Убьете, а нам с него надо показания снять, чтобы всю банду вытащить.

Потом, обращаясь к следователю:

- Гражданин Ментура, Вы арестованы по подозрению в серии преступлений против граждан России, незаконно арестованных и подвергаемых пыткам, и за связь с уголовным миром. Это постановление генерального прокурора Российской Федерации. Извольте следовать за нами.

И только теперь он увидел прикованного к электрическому стулу Витьку. Он бросился туда мимо меня.

- Осторожно! - закричал я. - У меня в проводах девять тысяч вольт! Надо выключить ток!

Спецназовец остановился. Он, видимо только сейчас увидел, что провода у меня в руках искрятся.

- Где тут у вас выключается?! Говори! Скотина! - крикнул он Ментуре.

Ментура, молча, показал на электрощит. Спецназовец, обойдя меня на почтительном расстоянии, подошел к электрощиту и выключил напряжение. Я, наконец, бросил провода на пол. Я не знаю почему, но я вдруг заревел, как маленький. Боря подошел ко мне и сказал:

- Чего реветь-то? Ты вел себя достойно. Выиграл схватку с жестоким, беспощадным врагом, с врагом нашей страны. Я только не могу понять, как ты держал эти провода. Они же оголенные.

- Это меня Данилка научил, - сказал я, уже успокоившись. - Он тоже умеет ток останавливать.

- Да? Странно… так значит, он на самом деле что-то такое умеет?

- Чего, умеет?

- Ну, помнишь, ты мне рассказывал? Это когда я наших местных милицейских отморозков выпроводил. Он сказал, что у меня плохо получилось, а он лучше умеет.

- Не знаю. Наверное, он просто хвастался. А вот с электричеством он точно умеет.

- Ну ладно, давайте все домой.

- А как мама?

- Она в больнице, но ей уже лучше. Через неделю будет дома.

- А ты теперь домой придешь жить? Тебя ведь теперь не будут больше приходить арестовывать?

- А причем тут это? - удивился Боря. - Во-первых, мне они вообще по барабану. У меня есть средства для отпора этим оборотням. Ну а во-вторых, на тех, которые приходили, уже завели уголовное дело. Они получат по полной программе за попытку захвата Федерального Научного Центра.

- Какого научного центра?

- Того, что на холмах, там, где я работаю. Там специальный институт создан по изучению параллельных пространств, сверхвозможностей человека и разных других непознанных законов Вселенной.

- Значит, опять военные будут в ваши дела свои носы совать?

- Нет, не будут. Есть указ президента. Все, что мы изучаем, не допускается использовать для войны.

- А можно я к вам схожу посмотреть, как вы там живете? Мы с ребятами там раньше играли. Там так хорошо было, а теперь этот забор и никак не пройти.

- Нет сейчас нельзя. Потом, когда мы там построим жилье, можно будет, а пока нельзя. И не пытайтесь туда попасть. У вас все равно не получится…

…Когда мы подошли к дому, мы увидели Марью Павловну. Лицо у нее, как всегда, было злющее. Она сидела на лавочке около первого подъезда и чего-то бубнила под нос. Я прислушался и услышал, что она повторяет одну и ту же фразу: "Дядя Федя съел медведя". Она теперь часто бубнит эти слова. Это после того, как в конце мая с дядей Федей произошел странный обморок. Так вот, Данилка ей подсказал, что эта дразнилка поможет. Откуда он это знал, непонятно, но дразнилка действительно помогла.

Когда Марья Павловна увидела нас, она перестала бормотать, а со злостью сказала:

- Что это? Неужто вас, антихристов, отпустили?! Вот времечко-то пошло. Отпускают всех, вместо того, чтобы казнить.

- Отпустили, Марья Павловна, - сказал Боря. - А еще сказали, что вместо нас, в тюрьму заберут Вас и Федора. Нельзя, говорят, чтоб тюрьма без злодеев оставалась.

Ну, то, что ответила Марья Павловна, лучше бы и не слышать.