Магистерий. Тайная игра

Глава 5

За ужином снова давали тушеную капусту с картофелем и солониной, и то ли сегодня поварихе удалась стряпня, то ли Лео попривык, но он съел полную тарелку, и кусок ноздреватого серого хлеба съел, и запил все это двумя стаканами чая, слегка отдававшего мокрым веником и металлическим сахариновым вкусом.

После ужина некоторые подростки почему-то не разошлись, подождали пока взрослые поедят, подошли к учительскому столу и придвинули стулья.

Оказалось, что сегодня учительница литературы Далия Вебер читала вслух письма, которые детям прислали из дома. Лео не мог понять, зачем это делают публично, но школьные правила строго предписывали проверять всю почту учителям, и те, должно быть, завели обычай читать вслух, сочтя его менее мерзким. Несколько уже вскрытых конвертов с синими штемпелями стопочкой лежали перед Далией.

Лео злился на нее за утреннюю выволочку от Фоули, потому что именно Далия обратила директорское внимание на сочинения, и вдобавок ему было неприятно слушать слова, предназначавшиеся для личного чтения. Но, может быть, в письмах мелькнет какая-нибудь тень, ниточка, что поможет распутать историю ребенка-мага, поэтому он остался.

Всего писем было четыре: ужасно милое сразу от всего семейства для умненькой блондиночки Розалин Бернини, строгое и сдержанное от матери Кассия, взволнованное для еще одного мальчика из первой старшей группы, Карла Дю́сли, тоже от обоих родителей – тот недавно ломал руку и только-только вернулся из изолятора. Далия сказала, что к письму прилагалась посылка с домашним печеньем и Карл может получить ее завтра у коменданта.

Письмо для Кассия, как и полагается, прочли вслух, но самого юноши в столовой не оказалось, может, его не интересовали вести из дома? Последнее письмо, длинное, на несколько страниц, на серой самой дешевой бумаге, было адресовано Бьянке Венарди. Остальные подростки уже убежали, выслушав Далию: письма им все равно в руки не отдавали. Порядки хуже, чем в тюрьме. Бьянка осталась и, мрачно сопя, слушала, что там читает учительница.

– «…Бабушка переболела инфлюэнцей, ей уже лучше, но Сара и Триша тоже заразились и пока лежат. Этой осенью, котеночек, у нас ужасно холодно, как будто во всем доме сквозняк. Боимся, как бы зима не оказалась самой лютой из всех, что мы прожили тут. Папа законопатил щели, но дом так рассохся, что не пришлось бы переезжать. А сама знаешь, какие теперь цены на аренду. Может, и хорошо, что ты два года поживешь за казеный счет, надеюсь, у вас топят и хорошо кормят…»

На этом месте Бьянка непочтительно фыркнула, навалилась локтями на стол, оперла подбородок на руки и продолжила слушать с миной величайшего терпения.

– «…и как дела у твоего приятеля Кассия? Ты ведь так ждала, когда вы снова встретитесь в школе второй ступени, а теперь ничего не пишешь. Говорила я тебе, что мальчик этот не твоего поля ягода, мать у него настоящая леди, а мы из простых. Лучше сразу себя поставить…»

Далия кашлянула, смутилась и покосилась на Бьянку.

– Что вы так смотрите, госпожа Далия, – поморщилась девушка. – Мамаша моя – полная дура. Сто раз ей объясняла, что тут письма перед толпой народу прочитывают, но нет, пишет все равно всякую дичь. Идиотка, прости господи.

– Бьянка, не стоит так о маме говорить.

– Ну да, конечно.

В зеленых прозрачных глазах не было ни тени раскаяния, только грусть. Лео тоже стало неловко.

– Давай ты сама все прочтешь, а потом мне отдашь письмо, и я его унесу, хорошо? – Далия кинула на Лео опасливый взгляд: не настучит ли он директору? Сидит тут, и чего высиживает, спрашивается?

Не настучит. Я не такая ябеда, как некоторые.

– Прошу прощения, – сказал Лео, поднимаясь из-за стола. – Покину вас, пора на дежурство. Спокойной всем ночи.

Далия вежливо попрощалась, а Бьянка что-то буркнула, углубившись в чтение. Вид у нее был расстроенный.

Дежурить выпало во втором, жилом, корпусе, а падре Кресенте обходил первый – классы и учительскую. Наверное, вспомнил, что предыдущее дежурство Лео закончилось разбитым носом – перед тем, как разойтись по корпусам, выразительно посмотрел и попросил соблюдать спокойствие и осторожность.

Падре выглядел усталым, измученным даже, но Лео подозревал, что сам не лучше. Мысли то и дело возвращались к ночному происшествию и этой несчастной девушке, Ветке. Лео все казалось, что он что-то не учел, не увидел выхода. Проблему легко бы исправили деньги, но как раз в этот момент денег не оказалось. Разве Лео виноват, что все так сложилось? Это вообще дела простецов, не надо в них лезть: жили они без нас и дальше проживут.

Хотя, если с этой стороны посмотреть, простецы и правда решительно настроены прожить дальше без магов, к тому же воспользоваться ресурсами волшебных долин.

А для магов простецы – лишь субстрат, в котором может прорасти жемчужное зерно. И ни для чего больше они не надобны. Да и то, ценность этого жемчуга Лео еще предстоит доказать.

И такие, как Ветка, всегда останутся на обочине, кто бы там не рулил сверху. Таким, как она, что маги, что профаны-артефакторы, что простецы-промышленники или денежные воротилы – все один черт, никто ее не спасет. Только если случайно.

Не надо было снимать кисмет.

Лео внезапно охватил плохо контролируемый гнев, даже жарко стало на пару минут. Хорошо бы, подумал он, отправить некоторых надменных и холеных фейских аристократов в этот осенний холодный город, полный страхов и несбывшихся надежд. Выдать обувь с картонными подметками, куцее промокающее пальтишко и позволить всласть поголодать, померзнуть и познакомиться с тем, как выглядит бесконечная неуверенность в завтрашнем дне.

Смерть Красного Льва, самоубийство по сути – в этом умненькая девочка Бернини, как ни крути, права, – осуществленная с шумом, с грохотом, повлекшая за собой уничтожение центра Венеты, была геройской.

Смерть родителей Лео, сражавшихся с Красным Львом плечом к плечу против императорского золотого эскадрона в артефакторных меха-бронях, тоже была геройской.

Смерть, ежедневно подстерегающая горожан-простецов от болезни, от увечья, от голода, от банальной старости, казалась страшной, как гнилой череп с оскаленными зубами. Страшной и вместе с тем обыденной. И рядом с ней тускнели все эти смерти за проклятый браслет, которые случились и, может быть, еще случатся, если нынешний обладатель артефакта ненароком покажет кому-нибудь свое сокровище.

– Я буду очень аккуратен, – сказал Лео капеллану. – В прошлый раз произошло просто досадное недоразумение. Скажите, а Кассий – что он вообще за юноша? Выглядит настоящим лидером и заводилой. Сегодня краем уха в столовой слышал, что он раньше дружил с Бьянкой Луизой.

– В одной школе учились, он на класс старше. Но я так понимаю, у него здесь возникла симпатия к другой девочке: к Домени́ке Энте́но. Бьянка, конечно, расстроилась, а потом была эта безобразная сцена в столовой…

– Я, наверное, еще не застал.

– В самом начале года. Бьянка подставила ему ножку, когда Кассий шел от раздаточного окна с подносом. Мальчик упал, поднос опрокинулся, все пролилось и размазалось. Она, мне кажется, сама испугалась и расстроилась, предлагала Кассию отдать свой суп, но он отказался и гордо ушел голодный. С тех пор никак мир их не берет. Бьянка Луиза чудесная девочка, умная, добросердечная, но такая импульсивная!

Падре улыбнулся и покачал головой. Много же он знает о здешних учениках. Впрочем, о Бьянке Луизе он знает точно, она же истая католичка.

– Падре, вы через час зайдите во второй корпус, а мы с инквизитором спустимся в подвал: он хочет подстеречь того, кто снял слепок с ключа. Надо же, кому-то приспичило такие шутки шутить, когда расследование в разгаре. Как вы думаете, это может быть убийца?

Падре пожал плечами.

– Все может быть. Но дымовуху подбросили ребята.

– Или кто-то хочет, чтобы мы так думали.

Падре отвел глаза и вздохнул.

– Новенький в школе только вы, Лео. Остальных я знаю по несколько лет. Не могу представить, что кто-то из нас убил своего товарища. Люди, конечно, разные, и в коллективе не все гладко, но…

– Это точно не я, – смутился Лео, – могу поклясться.

Падре Кресенте поморщился и покачал головой:

– Никогда не клянитесь, Лео. Свидетелем верности слова и дела становится совесть, а не клятва. Однако ключ крали точно не вы. – Он улыбнулся. – У вас… как это называется? Алиби?

– Алиби. Ладно, посмотрим, кто придет сегодня. Его и спросим. Хотя не обязательно он именно сегодня придет и не обязательно ночью…

– Не страшно вам будет с инквизитором в подвале?

– А чего мне бояться, – не очень натурально соврал Лео, – я точно никого не убивал. К тому же это вообще может быть какое-нибудь баловство или собрание клуба нашей дорогой Бьянки Луизы.

– О, вы знаете про клуб великих выдумщиков? – заулыбался падре.

– Бьянка не особо скрывала.

Падре Кресенте кинул на Лео непонятный взгляд, кивнул и зашагал прочь, в своей длинной черной сутане, невысокий и очень прямой. Лео посмотрел ему вслед и прошел по холлу первого этажа в извилистый коридор, огибающий помещение школьной церкви.

Де Лерида ждал его в тени лестничной клетки, сливаясь с темнотой. Единственная лампочка с жестяным абажуром сочилась жидким светом на подвальную дверь, оббитую железным листом в оспинах ржавчины. Лео показалось, что там и человека-то нет, только еще одна тень.

Он неуверенно моргнул, инквизитор шевельнулся и выступил в желтый круг света. На лице его отражался легчайший отблеск оживления. Шестым чувством Лео понял, что инквизитор действительно оживлен (насколько может себе позволить человекообразная ящерица с чувством юмора настолько неприятным, что, может, это не и чувство юмора вовсе). Видно, он относился к перспективе просидеть в сыром подвале до утра как к чему-то весьма занимательному.

– Это что за двери? – спросил де Лерида, включив фонарик и водя лучом по унылым, крашеным в землисто-зеленый цвет стенам. – Эта, я понял, на улицу. А вон та?

– Там школьная церковь. А лестница эта черная, этажи с ее стороны всегда заперты.

– Но с первого сюда легко войти, однако. Ладно, входим и запираем дверь изнутри. Берите фонарик, но как только займем свои места – сразу погасите и забудьте про него.

– Да, господин инквизитор.

– Зовите меня Мануэль. А то эти титулования утомительны и занимают время.

Неожиданно. Лео поднял брови. Вряд ли инквизитор записал его в друзья.

Лео повернул ключ в темной скважине, и дверь бесшумно отворилась. Замок и петли хорошо смазывали. По очереди переступив высокий порожек, они спустились на десяток ступеней и вошли в просторный темный подвал. Здесь витали запахи сырости и тихонько бурчала горячая вода, поступавшая из котельной.

Белый луч фонарика выхватил из мрака широкие трубы отопления, плавно изгибавшиеся у дальней стены вверх. Трубы были обмотаны паклей или войлоком, чтобы тепло не уходило. Пол оказался неожиданно сухим и чистым, а потолок – низким.

Уютно и тепло здесь, гораздо теплее, чем в спальнях – неудивительно, что подростки набиваются сюда всеми правдами и неправдами. Они ходят в подвал погреться.

Вот сейчас инквизитор изловит страшно опасных малолетних злоумышленников, сделавших слепок с ключа, и что дальше? Расстреляет их, что ли?

– Думаете, это преступник сделал ключ? Или все же дети? Они правда что-то опасное тут затевают? – спросил он вслух, оглядываясь.

Инквизитор неопределенно хмыкнул, глядя, как луч фонарика обшаривает кирпичные стены с проемами в темноту, гроздья провисших проводов и обернутые утеплителем трубы.

– Нет, не думаю. Но хочу знать, кто это и зачем. Вы, Лео, идите и устройтесь подальше, а я вот в том углу, за трубами. Не спугните их только.

Он скрылся во тьме, фонарик ему не требовался. А Лео отошел вглубь, где в кирпичных закоулках, между штабелей заросших пыльной паутиной ящиков, нашел древний стул со сломанной спинкой. Так как тот валялся ножками вверх, сиденье оказалось относительно чистым. Лео устроился на нем поудобнее и погасил фонарь. Ящики и стеллажи с хламом должны были неплохо его спрятать.

В темноте и тепле под тихое урчание воды он немедленно начал дремать – клюнул носом, вскинулся. Перед глазами плавали пятна, в ушах шумело от недосыпа.

Он снова встряхнулся и наконец услышал шорох и стук; дверь приоткрылась, и в проеме показались две фигуры: одна высокая и широкоплечая, вторая шаткая, тощая, на полголовы ниже. Огляделись. Высокий вытащил из кармана фонарик, обвел помещение слабым лучом. Лео сразу узнал Кассия, а тощего было не разглядеть в тени. Дружок Кассия, Эмери, что тут гадать. Бросили, значит, в коридоре дымовуху и сняли слепок с ключа… дался им этот подвал, курят здесь тайком? Встречаются с девочками? Или правда греются? Венарди говорила, истории рассказывают.

Однако не похоже было, чтобы эти двое собирались рассказывать истории. Молча прикрыли дверь, запирать на стали, спустились и уселись на трубу недалеко от выхода.

Эмери – это и правда оказался он – сутулился, кутался в школьную куртку, а Кассий шмыгал носом – сквозит там, что ли? Лео рассмотрел на коленях у Эмери кошку – только что не было, и вдруг появилась. Забавно, и правда, кошка в школе есть, Хольцер не солгал. С другой стороны, болтал ведь он все равно не с кошкой.

Лео решил набраться терпения и был вознагражден: через недолгое время дверь стукнула, еще, потом еще – подвал стремительно заполнялся подростками обоего пола. Они еле слышно перекидывались парой фраз и рассаживались на трубах. Одновременно горели три или четыре фонарика.

«Отлично работают ночные дежурства, что сказать», – ухмыльнулся про себя Лео. Все шляются как хотят и где хотят.

Инквизитора не было видно и слышно, словно канул в подвальных сумерках. Интересно, где Венарди повесила свое чучело? Лео задрал голову, но низкий потолок тонул во мраке.

Подростки плотно, как воробышки, набились на теплые трубы и разговаривали шепотом. Лео навострил уши.

– До, все собрались?

– Посчитайтесь. Кажется, Инги нет.

– Здесь я, – буркнули из самого темного угла. – Давно пришла. Раздавай, чего тянуть, не дай бог Гусыня начнет спальни обходить.

– Да она храпит, как камнедробилка, через коридор слышно было.

– А если проснется?

– Посчитайтесь.

Снова бубнеж и шевеление. Прозвучал узнаваемый баритончик Кассия:

– Тридцать шесть, порядок. До, раздай уже по-быстрому, и мы пойдем, по школе еще и инквизитор шастает, кому охота, чтоб накрыли.

– Почем знаешь, что шастает? – а это, кажется, Доменика.

– Он на учительский этаж не поднимался, Галка караулил.

– Черт. Ладно. Подходите по одному и крутитесь.

Лео чуть приподнялся, пытаясь разглядеть, что они там раздают такого ценного, что стоит всех этих сложностей с ключом, но тут сзади что-то зашуршало. Лео обернулся – в глубине подвала, в проходе между ящиков ему померещилось движение. Светлый силуэт мелькнул и пропал. Кто-то там бродил в темноте, не приближаясь к подросткам.

Лео, стараясь не шуметь, поднялся со своего стула и двинулся в ту сторону, ступая потише. Кирпичный лабиринт, ящики, стеллажи, набитые картонными коробками, груды мешков то ли с цементом, то ли с песком. Пустые ведра из-под краски, канистры и снова коробки, стеллажи… Свет сюда уже не долетал, Лео двигался практически наощупь. Но впереди снова мелькнул силуэт – кто-то без фонаря уверенно забирался вглубь подвала.

Где-то здесь… или чуть дальше… По мере удаления от входа становилось сыро, и запах плесени усиливался: где-то подтекала вода.

– Я тебя вижу, – сказал детский голосок за спиной, совсем не там, где Лео засек движение.

Лео обернулся, и в висках тяжело запульсировало – верный знак присутствия рядом мощного артефакта или источника абсолюта. Но это оказалась просто девочка – маленькая, Лео по грудь, беленькая, с косичками… глаза завязаны косынкой. Она стояла, вытянув руки перед собой, пальцы растопырены. В подвале темно, но он почему-то различал ее очень хорошо, словно бы подпитал ночное зрение канденцием. Пульсация усилилась, к горлу подступила тошнота.

– Я-а-а-а. Тебя. Вижу.

Девочка в длинном, ниже колена, светлом платьице, какие носят дети городских простецов, повела ладошками в воздухе и покрутила головой.

– Ты. Где-то здесь. Сейчас найду. Сейчас.

Лео отступил на пару шагов: не очень-то хотелось, чтобы странное создание до него дотронулось. Это не ребенок из школы, местные гораздо старше – а этой лет восемь-десять, маленькая, худенькая. Слишком хорошо он ее видит для привидения.

Он снова отступил, гомон голосов подростков, деливших какую-то свою непонятную добычу, давно стих, а он этого даже не заметил. Настойчивое кап-кап воды отражалось от сводов звонким эхом. Голова раскалывалась от пульсации, уши заложило.

– Ты кто такая? – спросил он наугад. Если она и впрямь привидение, может ответить на прямой вопрос. – Что тебе нужно?

– Вижу тебя. Вижу. Почти нашла. Сейчас.

Лео снова отступил не глядя, спиной вперед, и споткнулся обо что-то, выступавшее прямо из пола. Взмахнул руками и повалился навзничь, влетев плечами и головой в очередной стеллаж. Сверху хлынула лавина хлама, затылок со всего маху пришелся обо что-то твердое и, похоже, разбился на куски. Стало окончательно темно.

– …Лео, очнитесь. Вы меня слышите?

Он поморгал и открыл глаза. Над ним склонилось смуглое лицо с озабоченно сдвинутыми бровями. Луч фонарика был милосердно направлен мимо.

– Вы умудрились обрушить на себя половину подвала. Чудом череп не проломили. Удача у вас феноменальная. Можете встать? Зачем вас понесло в эти катакомбы?

– Вроде бы могу. – Лео сел, ощупывая голову. Вокруг валялись доски, фанерные щиты, обломки стремянки, груды разбитой кафельной плитки. Сколько же школьного имущества он уничтожил! – Мне показалось, что-то мелькает, пошел проверить и… Простите, я вас, кажется, подвел.

– Отнюдь, я увидел все, что хотел, а потом вы загрохотали, и дети пустились наутек. Пойдемте, я вас отведу наверх, может, у падре найдутся какие-нибудь примочки, раз уж вам удалось уцелеть.

Лео раздал всем ученикам по листочку.

– Вопросы на доске, – сказал он, – у вас пятнадцать минут, чтобы ответить на них и продемонстрировать, что вы слушали меня на уроках или хотя бы открывали учебник. Время пошло.

Лео сел за стол, осторожно утвердив подбородок на сплетенных пальцах. Голова гудела. Под шорох самописок он на минуточку прикрыл глаза.

Ночью добрейший падре Кресенте привел Лео в свою комнату и, не слушая возражений, заставил лечь в постель. Принес мокрое полотенце и дал выпить каких-то пахучих капель. Лео хотел поделиться с ним впечатлениями о привидении, но то ли капли, то ли усталость выключили его сразу, едва голова коснулась подушки.

Где ночевал сам падре, Лео так и не понял – он разбудил Лео на завтрак полностью одетый и чисто выбритый. Надо сказать, что сон в чужой кровати пошел Лео на пользу, хоть та была узкая и твердая. Под тонким тюфяком прятались простые доски. И особенно пошел на пользу лишний час сна – тот час, который требовала дорога от Сиреневого квартала до Лавровой улицы.

Лео не рассказал инквизитору о том, что увидел. Во-первых, это не привидение: слишком оно материально. Во-вторых, оно очевидно волшебное. От привидений так не фонит.

Лео попытался восстановить ощущения, которые испытал при встрече. Он не хотел, чтобы девочка его коснулась, пятился. Испугался ли он? Нет, но… Лео передернуло. Жутенькая все-таки тварь. Бр-р-р…

Надо узнать, когда она появилась в школе. Судя по рассказам, не очень-то давно. Она не местная точно. Явилась с кем-то из детей? Могла ли эта тварочка быть связана с искомым ребенком?

Даже если не связана, она может указать на него. Надо выяснить, что это за существо и на какой козе к ней подъехать. Она может помочь.

Связано ли существо с убийцей? Не является ли убийцей сама? Может, она охотится за артефактом? Хотела ли она убить Лео, как убила Дедулю и Мордача? Есть большая вероятность, что ответ на все вопросы – да.

Но сперва надо выяснить, что она такое, и поговорить с ней.

А еще надо поговорить с Дис. Они с братом побывали именно в этой школе, кажется. Недолго, меньше полугода. Попались в облаву сразу после падения долины Роз, и их вместе с другими беспризорниками распределили в школу с интернатом – в то время в Венете не так много было интернатов. Тогда еще не существовали Дефиниции, и подростки в закрытых школах не столько учились, сколько ожидали своей очереди к дистингеру. Дис говорила, что сбежали они просто чудом, фантастически повезло.

Может быть, Дис что-то слышала об этом существе? Вполне вероятно, что привидением ее назвали недавно, а раньше она была каким-нибудь брауни или домовенком.

В следующий раз, сказал себе Лео, он не будет пятится. Сама по себе никакого вреда девочка не причинит. Дедуля шарахнулся от нее точно так же, расшибся о стену и повалил на себя полку. Вот только кисмет он не владел, и поэтому Дедуля сейчас в морге, а Лео жив и относительно здоров. А Мордач убит вообще с помощью артефакта… инквизитор сказал – армейского артефакта. Тот, который видела Бьянка Луиза, – не армейский артефакт… или Мордач убит все же им? Мог ли браслет быть оружием?

В любом случае его убил артефакт, а не тварь, похожая на ребенка с завязанными глазами.

Лео потрогал ноющий затылок. Тотчас убрал руку. Больно.

Может перенаправить избыток канденция на излечение? Почему нет? Ведь еще вчера Лео был готов помочь истекающей кровью девушке…

Он был неправ. Нельзя так делать. Нельзя передергивать формулировку обещания, бдить букву слова и не сохранять ее дух. Сперва меняешь удачу на ночное видение, потом поднимаешь температуру воздуха в комнате, излечиваешь простеца – и вот уже господин де Лерида хватает тебя за руку. А ты ничего, даже не обращался к магии, так, чуть-чуть, по верхам, все равно же через край течет…

Лео почувствовал на себе пристальный взгляд и встрепенулся.

На задних партах перебрасывались бумажками, Хольцер нагло списывал с листочка сидящей рядом Доменики, Мезье́р (забыл, как зовут) смотрела в окно, а худосочный Эмери Райфелл, в одиночестве сидевший в середине среднего ряда, мрачно рассматривал Лео, и глаза у него были чернющие. Еще один ибериец? По имени не скажешь, имя как имя. Кстати, конопатая Венарди, несмотря на имя, совсем не походила на уроженку Авзонии.

– Эмери, ваша работа готова? – спросил Лео.

Тот кивнул, поднялся и положил листок на учительский стол. Лео проглядел столбик дат – все правильные – и комментариев к ним – суховатые, но информативные. Все по учебнику, идеально. Эмери Райфелл хоть и не мог говорить, зато учился очень хорошо (что не скажешь о его рыжем приятеле). Письменные его работы, как выразилась однажды Эмилия Ковач, можно отсылать в Министерство Образования в качестве примерных – у Райфелла и почерк был великолепный.

Быстрое движение в ряду у окон привлекло внимание Лео. Мезьер держала за руку сидевшую у нее за спиной Пальдеварт и пыталась сломать ей запястье. Пальдеварт лежала грудью на парте, дергалась и вырывалась. Самое удивительное, что проделывали они это молча, хоть обе побагровели и отчаянно гримасничали.

– Что происходит? – Лео поднялся и двинулся к девушкам.

Они молча боролись, не желая уступать. Предмет борьбы – Лео наконец разглядел – маленький бумажный прямоугольник, то ли записка, то ли открытка, выпал из пальцев Пальдеварт и спланировал ему под ноги.

– Инга, поднимите. И положите мне на стол. После уроков заберете.

Встрепанная Пальдеварт, тяжело переводя дыхание, подобрала карточку, отнесла на стол Лео и вернулась на свое место, ни на кого не глядя. Мезьер одернула фартук и взялась за самописку. По губам ее скользнула неприятная улыбочка.

Лео заметил, как переглядываются ребята. Отражение улыбочки Мезьер промелькнуло еще на нескольких лицах.

Но если они надеялись, что учитель прочтет чужую записку, то Лео их разочаровал. Он прошелся по классу, взглянул на часы над дверью и остановился у доски.

– Осталось три минуты. Поторопитесь.

Голова ныла. Лео усилием воли удержал в кармане руку – не надо при всех щупать затылок, показывать свою слабость. Ничего. Сегодня вечером он наконец увидит Дис, она пожалеет и полечит. Не забыть бы попросить ее порыться в библиотеке или порасспрашивать насчет маленького народца: пусть выяснит, кем может быть местное привидение. Ее командир, Артур Ллувеллин, должен хорошо разбираться в мелких фейри, он сам из королевства Гвиннед, а там рассадник этого добра.

И еще у Дис придется попросить денег, хотя бы немножко. А то даже на трамвай не хватает.

Пронзительно зазвенел звонок, и Лео встряхнулся.

– Подписывайте свои работы и складывайте мне на стол. Кто не успел, все равно подписывает и сдает. Хольцер, это и вас касается. На перемене сидеть не надо, надо успевать все изложить за пятнадцать минут.

– Да-да, – отозвался Хольцер, продолжая сидеть, в то время как его одноклассники быстро собирались, сдавали проверочную и выходили из класса, – сейчас-сейчас.

– Кассий, опоздаете на обед.

– Сейчас-сейчас.

Класс опустел, только тогда Кассий Хольцер понес сдавать свой листок.

Положил на стопку остальных и задержался, глядя на учительский стол. Лео взял в руки холодную мокрую тряпку – омерзительную! – и принялся стирать с доски вопросы к проверочной работе. Хольцер топтался у стола.

Лео бросил тряпку и подошел к нему.

– У вас какие-то вопросы, Кассий?

– Да. То есть нет. – Парень смотрел в сторону, опираясь напряженными пальцами о стол.

На рукаве его школьной куртки Лео заметил темное пятно, будто вода капнула. Вода? Какая вода на уроке? Это масло, понял он. Льняное. Которым смазывали ключ.

– Я… хотел извиниться. Ну, за то, что вам по носу попал. Прошу прощения, господин Грис.

Лео почувствовал, как брови у него ползут вверх. Извиниться! Право слово, неожиданно.

– О, – сказал он, немедленно смягчившись. – Все в порядке, Кассий. Все уже прошло.

Парень наконец посмотрел ему в глаза и улыбнулся, показав крупные белые зубы.

– По правде говоря, не очень-то прошло. У вас синяки под глазами. Вы бы сходили к Мэри.

– К Мэри?

– К медсестре. У нее есть свинцовая примочка, хорошо помогает от синяков. И от шишек.

Он знает, что это я грохотал в подвале? Лео одернул себя, чтобы не пощупать затылок. Должно быть, подглядел, как инквизитор и падре Кресенте ведут его на четвертый этаж.

– Спасибо, – сказал он, – схожу.

– И еще я хотел поблагодарить. Что не сдали меня. А то сидел бы в карцере неделю.

– Я и правда собирался отвести вас в карцер.

– Да ладно, – губы у Кассия разъехались в улыбке. – Вы добрый, господин Грис, видно же. Не довели бы.

Еще бы как довел.

Лео только улыбнулся и покачал головой. Очень осторожно.

– Вот это. – Кассий постучал пальцем по карточке, что лежала у Лео на столе. – Вот для чего мы собирались в подвале. Карты сдавали. И ключ мне нужен был для этого.

Теперь Лео рассмотрел карточку. Вернее, игральную карту с очень красивым рисунком. Это был пиковый валет – черноволосый воин с аристократическим профилем, в берете с пером, с обнаженной шпагой в одной руке и нарциссом в другой.

– Вы играете в карты в подвале?

– Нет, только сдаем. Да это и не игра, по правде говоря. В смысле, игра, но не на деньги. Что-то вроде гадания. Каждый получает по карте, а потом мы ими меняемся. Все вполне безобидно.

Лео повертел пикового валета, рассматривая. Карта была самодельная и старая, порядком замусоленная. Плотная бумага, как картон, желтоватая, в коричневых пятнышках. Тонкий изящный рисунок: кажется, гравюра, от руки раскрашенная цветной тушью или акварелью. На сложном узоре рубашки виднелись остатки позолоты. Какой-нибудь коллекционер выложил бы за колоду таких карт кругленькую сумму.

– Очень красивая, – выдохнул Лео и заметил, как вспыхнула улыбка Хольцера, – это ваши карты, Кассий?

– Нет, они от прошлого выпуска остались. Школьное достояние, так сказать.

– Только не надо в них на уроке играть, хорошо? Инга забыла про свою карту. Отнесете ей?

Кассий дернул плечом:

– Сама заберет. Господин Грис, можно вас еще спросить? Насчет артефакта. Ну, который Лу видела. Инквизитор ведь его ищет?

– Конечно, ищет. Ведь из-за него эти убийства случились. Кстати, вы что-нибудь знаете о местном привидении? Видели его?

– При чем тут привидение?

– Может быть, и ни при чем. А может быть, при чем.

– Приведение раньше, чем артефакт появилось, – заявил Хольцер уверенно.

– Думаете, они не связаны?

Парень помотал головой:

– Я его еще в прошлом году видел.

– Ого! Вы его видели! А что это за существо, как вы думаете?

– Привидение, – Хольцер пожал плечами, – что же еще?

Лео вздохнул.

– Это не привидение.

– О? – Карие глаза Кассия заинтересованно заблестели. – Так вы тоже вошли в ряды свидетелей привидения, господин Грис?

– И со всей ответственностью заявляю: это не привидение.

– Интересная мысль, – удивился юноша, – а что же тогда?

Некоторое время они молча глядели друг на друга.

– Предлагаю сделку. Соберите мне информацию о привидении, какую сможете – кто когда где видел, что оно делало, где его можно встретить. Если еще покажется раз, обратите внимание, насколько оно материально. Попробуйте до него дотронуться. Или лучше киньте в него какой-нибудь мелкий предмет – пройдет он насквозь или нет?

– Вам или инквизитору? – нахмурился Кассий. – Информацию.

– Мне. Инквизитору я ничего не сказал. И, честно говоря, не собираюсь говорить. Если привидение не имеет отношения к убийствам, то зачем о нем знать Инквизиции?

– Хм, – Кассий взялся за подбородок, – а вам зачем привидение, если не для инквизитора?

– Так о том и речь, что это не привидение. Мне любопытно, кто это. Я вовсе не собираюсь его изводить, если оно не опасно. А вам самому не любопытно, Кассий?

– Я думал, это просто местный призрак. Оно никому не вредит.

– Ну и хорошо, что не вредит. Однако поинтересуйтесь им. Где его видели, где оно обитает? А я со своей стороны могу рассказывать, как продвигается расследование. Вас заинтересовал артефакт?

– Ну… да. И убийца меня тоже интересует. Я б тоже хотел его найти… он двоих уже убил, и не факт, что остановится.

– Поэтому давайте договоримся. Вы смотрите в оба, я смотрю в оба, и время от времени меняемся информацией. Годится?

Хольцер моргнул, сглотнул и сказал хрипло:

– Отлично. Договорились. По рукам.

Они пожали друг другу руки – ладонь Кассия Хольцера была твердой и теплой, хватка уверенной.

Лео взглянул на часы над дверью:

– Поспешите в столовую, Кассий. А то останетесь голодным.

– Спасибо! До свидания!

Юноша убежал. Лео вздохнул и сел на парту.

Он или не он? Безусловная харизма. Лидерские замашки. Интересуется артефактом. Видел привидение.

Аура? Аура яркая, мощная, в ней много пламенно-красного, но есть и золотистый, и фиолетовый. Но все это косвенные признаки.

Может, да, а может, нет.

Ладно. Посмотрим.