Тайная история американской империи

53 Четыре ключевых вопроса

17 октября 2006 года будильник в моем доме в западной части штата Массачусетс зазвонил чуть свет: мне надо было успеть на утренний рейс в Сан-Франциско. Там было назначено мое выступление на мероприятии по сбору средств для некоммерческой организации Rainforest Action Network, RAN. Она выступает в защиту тропических лесов и уже убедила ряд самых могущественных глобальных корпораций отказаться от политики их хищнической вырубки. Я поднялся с постели и потащился вниз, чтобы поставить воду для утреннего кофе.

Наполняя чайник, я глянул в маленькое окошко над раковиной да так и застыл, захваченный красотой начинающегося дня. Вдали над горами неспешно вставало солнце, рождая великолепный, яркий осенний день. Такие дни бывают только в Новой Англии, и ничего прекраснее этого зрелища я не видел нигде в мире.

Я поставил чайник на плиту и, пытаясь сбросить остатки сна, направился в гостиную, окно которой выходило на восток. Оттуда картина восхода открывалась во всем великолепии, и я залюбовался красотой простирающихся вдали гор, оживающих под солнечными лучами, и лесистыми склонами, убранными багрянцем осенней листвы.

Вдруг на фоне заснеженного склона я заметил какое-то движение: это стая диких индеек направлялась в далекие края, держа путь вдоль кромки горного хребта. Их было не менее сотни. Они двигались неторопливо, будто в замедленном темпе, их силуэты почти с неестественной четкостью выделялись на фоне неба, напоминая доисторических птиц, как их рисуют в детских мультиках.

Видимо, у окна я простоял довольно долго, потому что, очнувшись, понял, что начинаю опаздывать. Я устремился в душ, по дороге ткнув кнопку радиоприемника. Он был настроен на одну из местных радиостанций. Откручивая краны, чтобы добиться желаемой температуры воды, я обдумывал свое выступление на мероприятии RAN. Я решил, что следует особо подчеркнуть тот момент, на который всегда делает упор председатель RAN Джим Голлин, — что мы должны работать с корпорациями, а не против них, потому что наша задача — не уничтожить капитализм, а поднять его на уровень более высоких стандартов. Но тут внезапно мое внимание привлекли слова диктора, доносившиеся сквозь шум воды.

«Не пройдет и ста лет, — говорил женский голос, — как Массачусетс лишится красных канадских кленов и вообще осеннего листопада. Согласно последним данным научных исследований, в результате глобального потепления климат в нашем штате станет таким же, как сейчас в Северной Каролине. Так что, — последовал вздох сожаления, — торопитесь насладиться прелестями осени. Кто знает, сколько еще времени они будут нас радовать».

Я застыл, тупо глядя в оконце ванной комнаты. Снаружи возле дома рос роскошный канадский клен. Сейчас его трепал ветер, и ветви жалобно скребли о стену дома. Этот привычный, милый сердцу звук вдруг показался мне зловещим, будто сама смерть стучалась снаружи. Я испытал прилив безысходного отчаяния.

Позже, уже на борту самолета, я попробовал осмыслить, что значит лишиться осенней поры в Новой Англии. До меня стало доходить, что исчезновение такого живописного природного феномена, как багряная осенняя листва, из категории возможных переходит в категорию ожидаемых и научно обоснованных событий. Только сейчас я стал понимать чувства эскимосов, горестно взирающих на то, как тают льды Арктики. Вспомнил тибетских кочевников, которые жаловались нам, что отступает ледник. Многие годы я умом понимал концепцию глобального потепления, но только сейчас стал осознавать, что она лишит меня такого чуда, как осенняя листва, — красоты, которой я не уставал любоваться с детства и которая символизировала мое любимое время года. Неужели теперь и ее ожидает исчезновение? С этим трудно было смириться.

Затем меня посетила другая мысль: явления, которые предсказывают ученые, не обязательно должны произойти в действительности. По крайней мере те, что провоцирует своей деятельностью человек. В наших силах их остановить. Позвольте, но ведь это то самое, что я множество раз говорил в своих выступлениях: чтобы изменить мир, мы должны изменить корпоратократию; мы больше не можем позволять жалкой кучке людей предопределять нашу судьбу. Мы должны положить конец их атакам на ледяные шапки гор, на ледники, на осеннюю листву — на все те вещи и явления, которые составляют наше наследие.

Глядя в иллюминатор на просторы Соединенных Штатов, на земли, которые возделывали мои предки, за которые проливали кровь, я вдруг с особенной ясностью понял, что все мои истории про экономических убийц, «шакалов», про ужасные события в Азии, Латинской Америке, на Ближнем Востоке, в Африке — это всего лишь истории. Они могут вызывать гордость или гнев, печаль или радость, но все равно они так и остаются рассказами о нашем прошлом. Не более. Пока мы не предпримем шагов, чтобы превратить их в нечто более важное. Пока они не станут уроками, которые дают нам импульс к действиям.

Тот день стал для меня знаменательным. Я твердо решил написать книгу, которая побуждала бы людей во всем мире к действию. Эту книгу. Первые четыре части дались мне довольно легко, но перед написанием этой, заключительной и самой важной, я долго не мог побороть сомнения. Я хорошо представлял, что хочу сказать, но никак не мог придумать, в какую форму облечь свои призывы. Как, в сотый раз спрашивал я себя, подвигнуть мужчин и женщин, пользующихся всеми благами современного комфорта, изменить систему, которая создает этот жизненный комфорт, даже если им известно о существовании такого зла, как экономические убийцы и безжалостные «шакалы», о том, за счет чего в их супермаркетах такие низкие цены? Где найти слова, которые вдохнули бы в них решимость выступить против такой мощной силы, как корпоратократия? Как вдохновить их на действия, которые заставят корпорации считаться с волей людей?

В тот день, направляясь с Восточного побережья США на Западное, бегло прочитывая статьи и рукописи, которые специально взял в дорогу, чтобы не терять времени, я вдруг понял, что все эти вопросы не новы. На протяжении всей истории человечества ответы на них искал каждый, в ком рождалось желание вступить против угнетения и несправедливости. За те несколько дней, что я провел в Сан-Франциско, участвуя в мероприятиях Rainforest Action Network, встречаясь со старыми друзьями, заводя новые знакомства со сторонниками RAN и родственных ей организаций, я сделал для себя важный вывод: чтобы ответить на мучившиеся меня вопросы, следует найти ответы на четыре других, самых важных.

Первый из них касается оптимизма, иными словами, нам следует решить, достижима ли вообще наша цель. Позволяет ли наше положение надеяться, что нам удастся добиться перемен? Если предположить, что основания для оптимизма у нас имеются, мы можем перейти к следующему вопросу.

А уверены ли мы, что желаем перемен? Конечно, истории про экономических убийц, «шакалов», про страдания людей во множестве уголков планеты берут за живое, но сейчас нам требуется абсолютное доказательство того, что наше недовольство оправдывает те усилия, которых требуют перемены. Это второй вопрос.

А вот и третий: существует ли универсальный принцип, который позволит однозначно оценить, насколько действенны наши усилия? Мы должны убедиться, что не просто желаем навязать другим наши нравственные, религиозные или философские ценности, а имеем намерение создать нечто, что принесет на долгие годы истинное всеобщее благо.

И наконец, четвертый вопрос: что должен делать каждый из нас? Всем нам, и вам, и мне, нужно оценить собственные таланты и чувства. Какие у нас есть варианты, каковы наши индивидуальные желания и насколько они соответствуют нашей общей цели?

В следующих главах мы остановимся на каждом из этих вопросов и в процессе поиска ответов на них будем ориентироваться на реалии мира — исторические и современные. Мы будем говорить с сегодняшними первопроходцами на этом пути, с теми, кто уже задавался этими четырьмя вопросами, нашел на них ответы и приступил к действиям, — это поможет нам сформулировать свои собственные ответы. Мы рассмотрим подходы, которые доказали свою эффективность в прошлом, и те, что действенны в сегодняшнем мире.

В наше время следует быть немного философом и попытаться оценить этические последствия того, что мы привыкли делать не раздумывая. Но при этом следует спуститься на грешную землю и попытаться перевести свои философские выводы в практическую плоскость — только так они могут привести к реальным устойчивым переменам.

54 Перемены возможны

Предположим, мы полны решимости посвятить себя переменам и не боимся подвергнуть себя риску. Теперь следует убедиться, что перемены в принципе возможны. Есть ли у нас основания надеяться на это?

Множество раз в своих рассказах я упоминал Войну за независимость. И это не случайно. Можно провести много параллелей между ситуацией, в которой мы оказались сегодня, когда нами управляет жестокая рука корпоратократии, и вызовами эпохи, с которыми сталкивались первые американские поселенцы. Сейчас, как и в те далекие времена, крепнет уверенность в необходимости заставить корпоратократию измениться. Но Война за независимость никогда бы не произошла, если бы колонисты не были уверены в возможности одержать победу над метрополией.

В 1755 году они впервые убедились в уязвимости могущественных англичан — это было во время войны с французами и индейцами, в битве на реке Мононгахила (которую еще называют битвой в Глуши). В том сражении принимал участие и Джордж Вашингтон, который служил под началом британского генерала Эдварда Брэддока.

Вашингтон был свидетелем самого крупного разгрома англичан, и это произвело на него огромное впечатление. Возглавлявший английский отряд генерал Брэддок получил смертельную рану, а Вашингтон вышел из сражения героем — теперь колонисты получили законный повод гордиться боевой доблестью своего соотечественника. Более того, поколебалось их уважение к английской армии, до того времени считавшейся непобедимой. Все это послужило толчком к действию. Но многие продолжали колебаться. Помимо местных тори, которые всегда был лояльны по отношению к Англии, большая часть американцев предпочитала выжидать, не принимая ни той, ни другой стороны.

В самом начале Войны за независимость в битве при Банкер-Хилл, произошедшей в 1775 году, американцы сошлись в жестоком бою с англичанами и сумели поколебать их стойкость. Хотя нам не хватило пороху и победа осталась за англичанами, они дорого заплатили за нее: потеряли примерно половину своих людей убитыми и ранеными. Битва при Банкер-Хилл укрепила боевой дух американцев. Дальнейшему подъему морального духа способствовал переход войск генерала Вашингтона через реку Делавэр рождественской ночью 1776 года. Застав противника врасплох, войска Вашингтона разгромили его гарнизон, а следующим днем в Трентоне нанесли внушительное поражение наемникам-гессенцам.

Эта победа привела в ряды Континентальной армии около восьми тысяч добровольцев. Менее чем год спустя, осенью 1777 года, победа колонистов при Саратоге окончательно утвердила превосходство американцев на поле боя. Англичане наконец убедились, что имеют дело с очень упорным противником и что в их интересах признать: в стране произошли перемены. Это стало поворотным моментом в нашей истории и сделало французов нашими надежными союзниками.

Моим собственным эквивалентом Мононгахилы я считаю события конца 1990-х годов и начала нового тысячелетия. Со своей организацией Dream Change мы предприняли несколько экспедиций в глубь амазонских лесов. Каждый раз, пролетая над Амазонией, я замечал все новые следы опустошения. Шуары не переставали твердить мне, что это признаки провала и недостатка дальновидности корпоратократии, что этим она демонстрирует свою неспособность действовать разумно, как англичане во время войны с французами и индейцами. Тогда я начал понимать, что изменить ход событий не просто желательно, — это необходимое условие спасения лесов Амазонки.

Из истории известно, что крах империи ведет к хаосу, войнам и рождению новой империи. С учетом современных реалий войны и хаос вполне могут привести к уничтожению всех известных нам форм жизни. По мне, так как раз настало время спасти от этой угрозы джунгли Южной Америки. Я покидал Амазонию, твердо уверенный, что надо просто найти альтернативный вариант. Но, спрашивал я себя, возможно ли это? Я хотел быть твердо в этом уверен.

Кроме организации поездок в Амазонию я еще вел семинары, на которых обучал корпоративных управленцев находить креативные подходы к решению проблем. В моей «студенческой аудитории» были представители самых могущественных компаний мира — Exxon, General Motors, Ford, Harley-Davidson, Shell, Nike, Hewlett-Packard и даже Всемирного банка. Тогда как раз появилось несколько кинофильмов и книг, которые пытались донести идею, что корпорации пользуются теми же, что и граждане страны, правами, дарованными нам 14-й поправкой к Конституции США. Прецедентом в деле Santa Clara County v. Southern Pacific Railway (графство Санта-Клара против Южно-Тихоокеанской железнодорожной компании), которое рассматривал в 1886 г. Верховный суд, понятие субъекта защиты было распространено и на юридических лиц, которых нельзя лишать собственности без надлежащей правовой процедуры. С тех пор это действующий принцип законодательства[56].

На своих семинарах я акцентировал внимание слушателей на том, что корпорации должны соблюдать те же обязательства перед обществом, что и граждане. По этой логике корпорации должны быть по отношению к обществу добропорядочными и честными гражданами, соблюдающими его этические нормы. Если речь идет о транснациональных корпорациях, то здесь понятие «общество» включает в себя, соответственно, весь мир.

На деле же корпорации — прямой антипод сознательных, достойных и честных граждан. Они подкупают политиков, проталкивая законы, позволяющие им обирать общество в немыслимых, гигантских масштабах, преимущественно за счет того, что избавляют их от необходимости покрывать значительную долю расходов на ведение бизнеса. Эти «внешние эффекты», как называют их экономисты, заботами корпораций вынесены за пределы процесса ценообразования, проще говоря, не учитываются при расчете цен. К «внешним эффектам», за которые общество не получает никакого возмещения, относятся: социальный и экологический ущерб от разграбления ценных природных ресурсов и загрязнения окружающей среды; дополнительное бремя расходов на реабилитацию тех, кто получил производственные травмы и профзаболевания (компании, не предоставляющие должного медицинского обслуживания и страхования своим работникам, фактически перекладывают его на общество); косвенное финансирование обществом производства и продажи вредных для здоровья и окружающей среды продуктов за счет выдачи лицензий и разрешений; ущерб от захоронения вредных отходов на дне рек и океанов; оплата труда ниже прожиточного уровня, ненадлежащие условия работы; добыча природных ресурсов из общественных земель за плату ниже уровня рыночных цен. Более того, успех бизнеса большинства компаний напрямую зависит от государственных субсидий и налоговых вычетов, от массированной рекламы и лоббистских кампаний, а также от использования транспортной и коммуникационной систем, хотя они оплачиваются из кармана налогоплательщиков. Топ-менеджеры крупных компаний получают откровенно завышенное вознаграждение, а также множество дополнительных льгот, не говоря уже о так называемых «золотых парашютах», — и все эти расходы закон позволяет корпорациям вычитать из их налоговой базы, иными словами, платить меньше налогов.

При надлежащей системе учета все эти «внешние эффекты» учитывались бы при ценообразовании. Тогда самыми дешевыми были бы продукты и услуги, производство которых изначально не вызывает пагубных «внешних эффектов». В остальных случаях потребитель платил бы более высокую цену за товары и услуги, зная, что она включает плату за возмещение причиненного обществу и окружающей среде ущерба. Так что если рыночная экономика была бы по-настоящему «свободной», корпорациям пришлось бы оплачивать весь реальный ущерб обществу, связанный с производством товаров и услуг, а не исключать его, как сейчас, из ценообразования. На деле же корпорации не оплачивают его. А почему? Да хотя бы потому, что никто не обязывает специализированные фирмы по учету требовать от компаний применения надлежащих принципов учета. Они лишь приспосабливают их под требования законодательства, которое политики пишут фактически под диктовку корпоратократии.

Таким образом, современные корпорации пользуются такими же правами, что и индивидуальные члены общества, но при этом не несут никаких обязательств, предусмотренных для граждан. По сути, они получили от общества разрешение на воровство. С экономической точки зрения никаким другим словом это не назовешь. Корпорации обворовывают бедняков и будущие поколения, чтобы еще больше обогатить тех, кто и так богат.

Чем больше семинаров с топ-менеджерами я проводил и чем больше думал обо всем этом, тем больше осознавал, какие это разные вещи — понимать, что мы должны настаивать на кардинальных переменах в поведении корпораций, и убедить людей, что этого можно добиться. Так что такого мы могли бы предпринять сегодня, что было бы сравнимо по масштабу и нравственному воздействию с вдохновившими наших предков победами при Банкер-Хилл, Трентоне и Саратоге? Что мы можем противопоставить могущественным корпорациям?

Ответ я нашел в журнальных статьях, которые прихватил с собой в самолет, направляясь в Сан-Франциско тем октябрьским днем, когда впервые услышал, что из-за смены климата Новая Англия может лишиться своей чарующей осенней поры. Да, тот день поистине стал для меня поворотным — по этой, и по многим другим причинам.

55 Современные ополченцы

«Доблестные рыцари окружающей среды».

«Ополченцы Конкорд-Бридж[57]».

«Зеленые партизаны».

Такими эпитетами называли активистов Rainforest Action Network, неправительственной организации, перед которой я должен был выступать. И хотя RAN прославилась тем, что защищает от уничтожения тропические леса, статьи, которые я читал в полете, напомнили мне кое-что еще, о чем я лет пять назад всерьез задумывался, а потом в суете дней как-то позабыл. Так вот, там говорилось, что RAN может служить моделью для более масштабных действий, нежели чисто природоохранные. Причем это были статьи из самых разных журналов — от Fortune, этой библии современных корпораций, до буддистского издания Tricycle: The Buddhist Review.

В них подробно рассказывалось, как общественные активисты реализуют свое право на свободу слова через гражданское неповиновение, уличные шествия и ненасильственные формы протеста. Активисты RAN организуют манифестации перед зданиями штаб-квартир корпораций, которые безответственно вырубают леса; шествуют с плакатами и даже умудряются развешивать на стенах офисных зданий огромные транспаранты с перечнем самых вопиющих экологических прегрешений, которые допустила данная компания. Помимо этого, они покупают под свои обращения целые газетные полосы, обращаются с письмами к редакторам ведущих газет, но при этом тщательно следят, чтобы их выступления не наносили ущерба ни людям, ни имуществу корпораций.

Вместо конфронтации с топ-менеджерами крупных корпораций сотрудники RAN предлагают им помощь в выработке таких подходов, от которых все стороны были бы в выигрыше. Успехи этой организации наглядно демонстрируют, как «мы, народ», можем побудить корпорации к переменам, сломить волю могущественнейших из могущественных и навязать им нашу. Тем более что перемены, за которые ратует RAN, принесут обоюдную выгоду и самим корпорациям, и обществу в целом.

Под воздействием этих статей я вспомнил одну из кампаний RAN в середине 1990-х годов. Тогда ей удалось убедить такого автомобильного гиганта, как Mitsubishi, изменить политику самой безжалостной хищнической вырубки тропических лесов. Сначала руководство Mitsubishi отклонило инициативы RAN и, напротив, еще более форсированными темпами принялось заготавливать древесину. Убедившись, что Mitsubishi ни в какую не идет на переговоры, RAN предприняла атаки на конкретных представителей корпоративного руководства. Им пришлось лицом к лицу встретиться с основателем и исполнительным директором RAN. Это была жаркая словесная битва, и ее участники подчас переходили к личным выпадам друг против друга.

Но в итоге упорство Mitsubishi было сломлено. 12 ноября 1997 года между RAN, Mitsubishi Motor Sales of America и Mitsubishi Electric America было подписано историческое соглашение, по которому эти дочерние компании корпорации «обязались поддерживать жизнеспособность природной среды и проявлять социальную ответственность». Кроме того, соглашение предусматривало 14 конкретных шагов по достижению соответствия этим требованиям.

Через несколько месяцев после этих событий я присутствовал на конференции, которая проходила на побережье Калифорнии. Как я слышал, в числе примерно трех десятков ее участников будет основатель и исполнительный директор RAN Рэнди Хейз. Я давно хотел познакомиться с этим человеком, который предпринял дерзкое наступление на крупнейшую корпорацию и добился успеха. Он виделся мне современные героем, который следовал по стопам Тома Пейна, Гарриет Табмен[58], Мартина Лютера Кинга-мл., Сезара Чавеса[59], Рейчел Карсон[60] и других выдающихся американцев, которые своим примером заставили нас по-новому взглянуть на себя и повернуться лицом к нуждам мира.

Конференц-центр находился в горах прямо над побережьем Тихого океана. Поэтому вместо того, чтобы поселиться в номере отеля, как предлагали устроители мероприятия, я решил устроить себе уик-энд на природе, расположившись на одном из самых живописных склонов холма над океаном. Я выбрал небольшой слегка покатый уступ на крутом склоне, прямо над густым ельником, который мохнатым ковром укутывал холм. И хотя меня ожидали неудобства ночевки на уступе, который все же имел некоторый наклон, я решил, что это несущественная плата за возможность, отогнув полог палатки, наблюдать, как внизу океанские волны набегают на скалистый берег. День выдался теплый и ясный, и я решил не тратить много времени на обустройство. Быстро поставив палатку, я разлегся на густой подстилке из сухой хвои и стал наблюдать, как солнечный диск потихоньку карабкается к зениту. Смолистый хвойный дух перемешивался с запахами океана, создавая восхитительно-пьянящий аромат…

Должно быть, я потерял счет времени. Когда же наконец очнулся, оказалось, что прошло никак не меньше получаса. А между тем давно пора было отправляться на первое мероприятие — знакомство с участниками конференции за коктейлями. С большой неохотой я покидал это чудесное место, утешаясь тем, что сейчас наконец увижу человека, которого я считал героем, — исполнительного директора RAN.

В тот момент мне даже в голову не могло прийти, что одновременно со мной на коктейль-пати устремляется его главный антагонист.

Рэнди Хейза я сразу узнал по многочисленных фотографиям, периодически появляющимся в газетах. Я представился, высказал лестную оценку работы руководимой им организации и поздравил с недавней внушительной победой. Между нами завязалась непринужденная беседа. Рэнди искренне интересовался моей работой в Амазонии. Вдруг он взглянул в сторону входа, и на его лице отразилось удивление. Он извинился и устремился к человеку, который как раз входил в зал. Они пожали друг другу руки и перекинулись несколькими словами. Тут устроители пригласили нас занять свои места, чтобы начать работу. Женщина, которая оказалась в соседнем со мной кресле, наклонясь, прошептала мне на ухо, что тот человек — один из топ-менеджеров Mistubishi. Я с удвоенным интересом принялся наблюдать за ним и Рэнди, однако после первого контакта оба, казалось, избегали общества друг друга.

Следующий день был посвящен интенсивной работе в секциях. Во время обеденного перерыва я пригласил Рэнди сходить к горячему источнику на холмах и там продолжить нашу прервавшуюся накануне беседу. Мы взобрались на вершину холма по узенькой тропке, которая вела к источнику. Уже подходя, мы заметили, что рядом с широкой ванной с низкими краями, над которой поднимался пар от горячей минеральной воды, кто-то был. К нашему несказанному удивлению, это оказался тот самый человек из Mitsubishi. Он, казалось, был удивлен не меньше нашего, но быстро совладал с собой, любезно пригласил присоединиться к нему и добавил: «Отсюда великолепный вид на закат».

Пока мы спускались к ванне, чтобы погрузить ноги в воды источника, я испытывал возрастающее смущение. Здесь, в этом уединенном месте, я оказался единственным буфером между двумя непримиримыми в недавнем прошлом идейными противниками. Как-то они поведут себя? Однако оба были настроены мирно, и мы стали обсуждать работу конференции, дискуссии, которые прошли сегодня в секциях, и других участников, оказавшихся нашими общими знакомыми. При этом все мы старательно избегали любых упоминаний о недавнем конфликте между RAN и Mitsubishi.

Солнце между тем величественно опускалось в океан. Небо из оранжево-розового постепенно стало красным, потом багровым. Мы открыли по новой банке пива и вдвоем с Рэнди уже потягивали освежающий напиток, а наш компаньон все медлил, задумавшись. Но вот он встрепенулся и поднял свою банку, словно бокал. «Хочу сказать вам, Рэнди, кое-что важное», — торжественно провозгласил он.

Рэнди смело взглянул в глаза своему оппоненту. По его лицу было видно, что он не имеет ни малейшего представления, о чем сейчас пойдет речь.

«Хотел бы поблагодарить вас, Рэнди, — продолжал один из топ-менеджеров корпорации Mitsubishi. — И я, и некоторые мои коллеги — топ-менеджеры подумывали изменить политику нашей компании еще задолго до того, как на нас начала нападать RAN. Но мы боялись конфликта с правлением, потому что могли лишиться своих мест. Ваши акции протеста и заявления привлекли внимание общественности к проблеме уничтожения лесов. Конечно, ваш натиск был жестким, и это доставило всем нам много неприятных минут. Но в конце концов вам удалось вызвать нас на прямой разговор. Кое-кто к тому времени уже стал понимать, что наша ответственность не исчерпывается обязательствами перед сегодняшними акционерами, мы несем не меньшую ответственность и перед их детьми, нашими детьми. Вышло так, что RAN открыла нам возможность позаботиться о них». Тут он наклонился к Рэнди, и их банки стукнулись друг о дружку. Я присоединился. «Спасибо вам, Рэнди», — еще раз повторил японец.

Той ночью с Тихого океана налетела гроза. Я проснулся в своей палатке и долго лежал без сна, прислушиваясь к перестуку дождевых капель по брезентовому пологу и размышляя о событиях этого вечера. Слова, произнесенные оппонентом Рэнди, внушали оптимизм. Оказывается, подобно мне в бытность экономическим убийцей, этот корпоративный менеджер и его коллеги давно осознавали, что следует сделать, чтобы повернуть мир к лучшему, но медлили, чувствуя себя в западне системы, требовавшей заглушить голос совести.

Я ведь и сам в те былые времена часто в душе понимал, что поступаю скверно, но все, словно сговорившись, старались внушить мне, что этот путь правильный. Школы бизнеса, международные организации, видные ученые-экономисты — все в один голос твердили, что крупные инфраструктурные проекты — важнейший элемент экономического развития и преодоления бедности. За то, что я послушно следовал этой формуле, меня награждали, отмечали, продвигали по службе, увеличивали штат моих подчиненных. Передо мной открывались самые заманчивые перспективы: власть, секс, внушительные пакеты акций, партнерство, страхование на все случаи жизни — словом, все то, что в нашем обществе олицетворяет успех. Меня приглашали читать лекции в самые престижные университеты мира, главы государств принимали меня как дорогого гостя.

Аналогичные перспективы открывались и перед топ-менеджерами Mitsubishi. Их карьера определялась тем, какого результата добьется их компания, то есть какого размера достигнет краткосрочная прибыль. Дальнейшее продвижение, всевозможные привилегии, медицинское обслуживание их детей — все зависело от цифр в квартальном отчете. Их учили смотреть на мир через призму требований правления. Затем на сцену вышла RAN…

Особенно сильный порыв урагана обрушился на стенки моей палатки. Природа будто вознамерилась навести свой порядок, очиститься от всего лишнего. Мне вспомнились слова, когда-то услышанные от старухи-колдуньи в Андах: «Мир не надо спасать. Миру ничто не угрожает. Спасать надо нас, людей. Если мы не изменим своей жизни, путей, которыми идем, мать-природа просто стряхнет нас с себя, как докучливых насекомых». Палатка сильно задрожала. Поистине ночь выдалась бурная, и я вдруг подумал, что это символ недовольства природы, которое она демонстрирует нам, людям, куда более масштабными катаклизмами: наводнениями, засухами, свирепыми эпидемиями и тающими ледниками.

Внезапно раздался резкий неприятный звук, и на меня обрушился поток воды. Это ослабло и накренилось верхнее полотнище палатки, специально предназначенное для защиты от дождя. Видимо, когда я ставил палатку, то не позаботился о том, чтобы как следует его закрепить. Ругая себя за легкомысленное отношение к устройству ночлега, я похватал пожитки и, включив электрический ручной фонарь, ринулся под проливным дождем в сторону ближайшего жилья. Вскоре я достиг здания, где проводились мероприятия конференции.

К моему глубокому облегчению, там нашлась койка с одеялом и подушкой — словно кто-то заранее решил позаботиться обо мне. Я сорвал с себя промокшую одежду, разложил ее и заснул под шум океанских волн, которые с грохотом разбивались о прибрежные скалы.

56 Развенчивая миф

Наутро я встал чуть свет и бросился к окну. Солнце только вставало, на небе не было ни облачка. Несмотря на всю прелесть ясного дня, настроение было не слишком веселым: оказалось, что бывалый амазонский путешественник не смог толком поставить палатку! Кое-как напялив на себя еще не высохшую одежду, я тихо прокрался к двери и выскользнул наружу.

Было тепло, лишь свежий бриз с океана напоминал о ночном шторме. Я полез вверх по склону к уступу, на котором стояла палатка. Однако там меня ждал сюрприз — палатка исчезла.

Я замер, хлопая глазами. Может, я напутал, и это не то место? Да нет, вот желтый круг посреди примятой штормом травы. Это явно то место, где я вчера разбил палатку. Но куда же она подевалась? Может, кто-то успел снять ее? Но кто? И зачем? Я выглянул за обрыв, чтобы увидеть кромку берега, расстилавшегося далеко внизу. Ураган поднял громадные волны. Двое отважных серфингистов балансировали на бурунах прибоя. Тут возле самой кромки обрыва мне на глаза попалось голубое пятно. Я сразу понял, что это купол моей палатки.

Я поспешил вниз. Поразительно, но она свисала с боковых ветвей ели, так и не оторвавшись от основы. Мне удалось освободить полотнище от веток и втянуть палатку назад на уступ. К моему удивлению, она почти не пострадала — только слегка погнулись алюминиевые стойки да все полотнище измазалось в грязи. Я стал вновь устанавливать ее, теперь уже по всем правилам, проверяя и перепроверяя каждое свое действие. Чтобы избежать повторного конфуза, с особой тщательностью закрепил верхнее полотнище. Затем вернулся в здание, нашел ведро и, наполнив его водой, потащил на уступ, чтобы смыть грязь с палатки. Слава богу, никто из участников конференции еще не встал, и мой маневр остался незамеченным.

Я взобрался по тропинке на вершину холма. Дождь почти убил аромат хвои. Опустившись на деревянную скамью, я подставил солнцу спину. Передо мной расстилался океан. Глядя на волны, я приступил к «разбору полетов». Прежде всего, думалось мне, я нарушил одну из главных заповедей туриста: устраивая лагерь, всегда предполагай, что может разразиться буря.

Еще будучи экономическим убийцей, я обнаружил, как легко можно игнорировать факты, которые раскрывали истинную суть моей работы, — и с той же легкостью я вчера позабыл заповеди туриста. Все то время, вместо того чтобы делать мир разумнее, безопаснее и сострадательнее, заботиться о преодолении бедности, я своими руками создавал империю и обслуживал интересы корпоратократии. Потом мои мысли перенеслись к топ-менеджеру Mitsubishi. Как и множество ему подобных, он предпочел не думать о худшем сценарии развития событий, о том, что хищническая вырубка тропических лесов могла в конечном счете погубить будущее его детей. Думаю, он убедил себя, что чей-то изворотливый ум найдет возможность отсрочить масштабные долговременные последствия безответственного поведения его компании — скажем, за счет использования энергии солнца и ветра, производства автомобилей на гибридном топливе, всякой там гидропоники и прочего. Как большинство из нас, он научился находить оправдание своим действиям.

Глядя на волны, что далеко внизу разбивались о прибрежные скалы, я думал о том, с какой легкостью те, кто посещает мои семинары в Dream Change и участвует в наших вылазках в Амазонию, принимают за данность, что управляющие корпораций в лучшем случае аморальны, а в худшем — порочны, а сами корпорации настолько могущественны, что никому не под силу заставить их свернуть с выбранного пути. Это тоже можно считать заблуждением, своего рода попыткой снять с себя гражданскую ответственность. Если корпорации так могущественны, а их топ-менеджеры так порочны, то нам ничего не остается, как слушать рекламу и убеждать себя, что нам нужны их товары.

RAN и ее активисты развенчали этот миф. Они твердили управляющим корпораций, что надо направить свою изобретательность на благородные цели, использовать ее мудро и в то же время показывать нам, простым смертным, что они не так уж порочны или аморальны, что корпорации не всесильны, а мы, наоборот, не так уж бессильны, как думаем. RAN не уставала повторять всем — и управляющим корпораций, и нам — что пора осознать ответственность за собственную жизнь и за весь мир, который мы оставим своим потомкам.

Я поднялся со скамьи, чувствуя прилив сил. Вчерашняя встреча у горячего источника раскрыла мне глаза на новые возможности. Все последующие дни я не столько вникал в темы, обсуждавшиеся на конференции, сколько интенсивно общался с ее участниками, в особенности с теми, кто работает на крупные корпорации. Будучи экономическим убийцей, я хорошо изучил этот тип людей, тем более что сам был одним из них, а потом вел для них семинары, встречался на мероприятиях и коктейлях. Сам факт их присутствия на конференции указывал, что они открыты для поиска альтернативных методов ведения бизнеса.

Но у меня на уме было нечто другое — ряд вопросов, которые позволили бы мне на их примере проверить зародившуюся у меня новую гипотезу. Если я прав и большинство из них — честные люди, искренне желающие оставить своим детям лучший мир, если они в глубине души приветствуют «вмешательство» в бизнес таких сил, как RAN, то открывающиеся перспективы практически безграничны.

Так что я проверял свою гипотезу не только в беседах с корпоративными менеджерами, но и изучая материалы исследований на эту тему. В итоге я пришел к выводу, что хотя среди высших управленцев и встречаются люди, безразличные к жизни и благополучию кого бы то ни было, кроме самих себя, подобных индивидуумов не так много — возможно, такой же процент, что и во всем обществе в целом. Большинство управляющих все же искренне беспокоятся о последствиях своей деятельности и о том, в каком состоянии мир достанется их детям и внукам. Думаю, что когда какая-нибудь организация вроде RAN развешивает на фасаде их офисов свои обличительные плакаты, они в душе испытывают облегчение.

Вскоре после того, как я пришел к этим утешительным выводам, на меня обрушились семейные горести: болезни близких и смерть отца. Я вынужден был ограничить свою деятельность лишь самым необходимым — уже намеченными поездками в Амазонию и семинарами, по поводу которых уже давно была достигнута договоренность. Все остальные проекты пришлось отложить. Но потом настало 11 сентября 2001 года. Побывав на месте трагедии, я посвятил себя написанию «Исповеди», а ее успех вовлек меня в водоворот гастрольной жизни — я много ездил по стране с выступлениями и презентациями. К размышлениям о глубоких последствиях успешной кампании RAN против могущественной Mitsubishi и об открывающихся перед нами возможностях сломить бастионы корпоратократии я мысленно вернулся лишь в тот осенний день 2006 года, когда летел на очередное мероприятие RAN.

Тогда я с особенной ясностью понял, что, если мы намерены изменить мир, которым правит корпоратократия, нам следует заставить корпорации измениться. И чем больше я раздумывал над этим, тем глубже уверялся, что Рэнди, его персонал и активисты RAN нащупали нечто весьма ценное. Организованные ими пикеты, плакаты, что они развешивают на фасадах офисных зданий, есть не что иное, как современный эквивалент тюков с чаем, которые наши предки в знак протеста утопили в водах Бостонского залива. Так вот, прежде чем завоевать победу у Саратоги, нам тоже следует продемонстрировать свой протест — «выбросить свою порцию чая в воды залива».

57 Новый капитализм

RAN не относится к тому типу организаций, которые нападают на крупные корпорации и стараются всячески их запугивать. В 2006 году в штате RAN было всего лишь 40 человек, а бюджет не превышал каких-то четырех миллионов долларов в год — поразительно малые силы, если учесть масштаб ее достижений. После той первой поездки я еще несколько раз летал в Сан-Франциско на встречи с сотрудниками и активистами этой организации.

На мой вопрос об уязвимых местах корпоратократии председатель правления RAN Джим Голлин лаконично сформулировал: «Чувствительность к давлению» и добавил: «Мы снова и снова убеждаемся на практике, что корпорации можно заставить изменить главные направления их политики». Джим Голлин бегло говорил по-японски и был одним из первых представителей Запада, которого допустили к работе в штаб-квартире крупнейшей в мире брокерской компании Nomura в Токио. Потом были поездки по всему миру в интересах другого мирового гиганта, инвестиционной компании Morgan Stanley. Впоследствии Джим создал собственную инвестиционную компанию. Так что корпоративный мир он знает изнутри.

«Вы можете убедить компании изменить свою политику, только если проявите гибкость, учтете их конкретные особенности и ситуацию». Свои слова Джим подкрепил примером того, как RAN добилась своего от Home Depot. «Им не было никакого дела до наших требований. Они нас в упор не видели. Ну а мы стали постепенно, исподволь нагнетать давление. Организовывали демонстрации в их магазинах и протесты на собраниях акционеров. Один из наших друзей, работающий в системе Home Depot, сообщил нам защитный код, обеспечивающий доступ к внутренней связи в своем магазине. И представьте, оказалось, что в других магазинах код тот же самый. Так вот, в один прекрасный день наши добровольные помощники-студенты подключились к внутренней связи и передали такое сообщение: “Вниманию покупателей Home Depot! В секции 10 идет распродажа пиломатериалов. Они сделаны из древесины, которую незаконно вырубили в лесах Амазонки. Будьте осторожны, на полу могут быть пятна крови. Вырубка этих лесов лишает коренные амазонские племена их родных мест, истощает почвы и губит нашу планету”. А поскольку мы собрали внушительную группу добровольцев, то смогли сделать это объявление одновременно в 162 магазинах компании. Можете себе представить, как в тот день раскалились телефоны в штаб-квартире компании в Атланте! После этой акции руководство Home Depot само предложило нам переговоры. А когда они согласились прекратить продажу пиломатериалов из перестойной (старовозрастной) древесины тропических лесов, которым грозит уничтожение, к ним по собственному почину присоединилась другая подобная компания, Lowe’s».

«Я — капиталист, — признал Джим, — а корпорации в сегодняшнем мире являются самой динамичной силой. У них есть власть, у них есть энергия, чтобы инициировать перемены. Лишь от нас зависит, станут ли они это делать. Я верю в активизм[61]».

Журнал Fortune называет RAN «залетевшим в палатку комаром», потому что эту организацию никогда не устрашают размеры тех, кого она атакует. Среди крупных корпораций, которые капитулировали перед требованиями RAN, такие как Kinko’s, Staples, Boise Cascade, Citigroup, Bank of America, JP Morgan Chase, McDonald’s и Goldman Sachs.

В 2003 году Рэнди Хейз передал повседневное управление своей организацией в руки Майка Брюна, хотя продолжает активно работать в совете директоров. Нынешний исполнительный директор ранее занимал должность директора по организации кампаний и успел продемонстрировать свое выдающееся умение строить стратегии. Как рассказал Майк, многие до сих пор не могут понять, как природоохранной организации с годовым бюджетом, едва дотягивающим до четырех миллионов долларов, удается убеждать корпорации, имеющие многомиллиардные прибыли, изменить свою политику. «Мы — часть глобального движения за справедливость, — поясняет Майк, — часть ненасильственных ударных групп свободно связанной сети, объединяющей экологические и природоохранные организации, социально ответственных инвесторов, просвещенных филантропов и сочувствующих нашим целям инсайдеров». Мы поддерживаем нечто вроде партнерства с такими организациями, как Forest Ethics, Bank- Track, World Wildlife Fund, Friends of the Earth, Amazon Watch, The Pachamama Alliance, The Ruckus Society, Greenpeace, Global Exchange, The Sierra Student Coalition, The Student Environmental Action Coalition, Rainforest Action Group и ряд других. Нас объединяет глубокая надежда на то, что мы действительно можем заставить корпоративную Америку измениться», — с улыбкой закончил Майк.

«А почему вы так в этом уверены?» — спросил я.

«На то есть четыре причины. Первая и самая главная — в том, что на нашей стороне правда. Здоровье глобальной экономики и, естественно, качество нашей жизни определяются стабильностью климата, процветанием всего биологического разнообразия, чистотой воздуха и воды. Все это не что иное, как базовые права всех людей. Как написано на наших стикерах для автомобильных бамперов, «на мертвой планете работы нет». Вторая причина — корпоративные управленцы и главы компаний понимают, что это так и есть. Многие из них начинают осознавать, что могут быть не частью проблемы, а частью ее решения. Третье — мы рассматриваем корпорации как потенциальных союзников, мы работаем с ними, помогая находить подходы, которые принесут обоюдный выигрыш; мы подсказываем, как можно изменить их политику и осуществлять ответственное руководство. И наконец, четвертое — мы никогда не сдаемся. Общественность в целом сочувствует борьбе за сохранение окружающей среды, а такие общественные группы, как RAN, всегда будут призывать компании к ответственности».

Самое главное — понять, чем дышат топ-менеджеры корпораций, о чем они думают. Вот например, директор по организации глобальных финансовых кампаний RAN Элайз Хог рассказала, что выросла в семье биржевого брокера. Многие, считает она, забывают, что в корпорациях работают живые люди, у которых тоже есть дети, и они беспокоятся о том, каким будет их будущее.

Деятельность RAN приобрела еще более актуальное звучание в 2006 году, когда была начата программа Jumpstart Ford, цель которой — заставить измениться компании, напрямую не связанные с уничтожением лесов.

Возглавляющая эту кампанию Дженнифер Крилл так объясняет ее суть: «Машины, как известно, потребляют бензин. А значительная доля нефти, из которой его делают, поступает как раз из районов произрастания дождевых лесов. Кроме того, нефть и сама по себе есть один из самых мощных факторов изменения климата планеты, что существенно влияет как на леса, так и на нас, людей». Кроме того, эта кампания подчеркивает тот факт, что цели RAN значительно шире, чем предполагает ее название.

Дженнифер Крилл не сомневается в успехе проекта Jump- start Ford — потому что каждая организованная RAN кампания приносит ощутимые результаты. «Вопрос не в том, сумеем ли мы добиться успеха, — объясняет она, — а в том, будет ли это сделано своевременно».

Иными словами, если этому не помешает корпоратократия. А она уже действует. Так, Постоянный бюджетный комитет палаты представителей в судебном порядке обязал RAN представить полную информацию, касающуюся всех акций протеста, предпринятых ею начиная с 1993 года. Цель этого расследования, которое лишний раз демонстрирует удобный обоюдовыгодный союз и полное взаимопонимание между большим бизнесом и конгрессом США, — поставить под сомнение статус RAN как организации, пользующейся правом на освобождение от налогов. По словам Майка Брюна, RAN полностью соответствует всем требованиям. 31 мая 2005 года комитету были представлены сотни подтверждающих документов и видеозаписей. «Это отнимает у нас много времени и денег, — с грустью признается Майк. — Мы намерены всячески ограждать финансирующие нас организации от возможных притеснений, поэтому нам пришлось удалить все имена из материалов, которые были переданы комитету. Вот ведь работка. Но мы хотим продемонстрировать, что верим в действенность системы и не думаем, что она хочет нас запугать».

Я попросил уточнить, как Майк относится к действиям Постоянного бюджетного комитета палаты представителей.

Майк некоторое время помолчал, а потом ответил: «Как я отношусь к работе комитета? С одной стороны, это меня бесит; их задача — одергивать компании, которые пытаются подорвать их власть, а вовсе не нападать на такие группы, как наша, на тех, кто старается защитить наследие наших детей. С другой — я все же надеюсь, что это еще раз напомнит нашему обществу, что мы, американцы, представляем собой определенную силу, особенно если организуемся и будем выступать единым фронтом. Конгресс не будет просто так цепляться к маленькой некоммерческой организации — разве только ее деятельность сильно досаждает кому-то из власть предержащих».

После посещения Сан-Франциско и встреч с сотрудниками RAN я начал все отчетливее сознавать, что большая группа представителей верхушки нашего общества всерьез опасается деятельности многих неправительственных организаций. Корпоратократия все еще у руля, но уже начинает понимать, что дни ее сочтены.

58 Перечень претензий к корпоратократии

RAN — лишь одна из всего множества общественных организаций, чьи достижения показывают, что корпорации уязвимы, что их можно и нужно заставлять меняться. В следующих главах я расскажу об успешных методах, при помощи которых неправительственные организации добиваются этой цели. Своими действиями удалось им заставить промышленных гигантов очищать загрязненные отходами реки; прекратить производство аэрозолей, угрожающих разрушить озоновый экран; предпринимать меры по защите исчезающих видов флоры и фауны; принимать на работу представителей меньшинств; отказаться от дискриминации по половому признаку и ввести широкий спектр мер по решению социальных, экологических, гуманитарных вопросов и соблюдению гражданских прав.

Аналогичные методы можно применять для того, чтобы заставить корпорации изменить свои основополагающие цели, превратить их в сознательных ответственных граждан планеты, которые служат интересам общества и природной среды, а не кучке аристократов современного мира.

Мы уже затронули первый из четырех вопросов, которые я считаю самыми важными, — убедились, что наши надежды на перемены не беспочвенны, их можно добиться. Корпорации, как мы увидели, могут подчиняться нашей воле. У нас есть силы и власть, чтобы добиться фундаментальных перемен в том, как организовано наше общество.

Теперь перейдем к следующему вопросу: уверены ли мы в том, что желаем перемен? На примерах событий в Азии, Латинской Америке, на Ближнем Востоке и в Африке мы уже увидели ужасные последствия, которыми оборачиваются действия экономических убийц, «шакалов», военных, применяющих «последнее средство убеждения», — точно так же, как наши далекие предки в свое время увидели всю пагубность политики Британской империи. Теперь мы спрашиваем себя, достаточно ли этих доказательств, чтобы заставить нас наконец действовать.

Еще до того, как разразилась Война за независимость, такие общественные деятели, как журналист Бенджамин Франклин, оратор Патрик Генри, памфлетист Том Пейн отчетливо понимали, насколько важно четко и сжато сформулировать все обиды и несправедливости, которая чинила американцам британская корона. У них не было никаких других способов предоставить обществу железные аргументы, сведения, статистику, подтверждающие это зло. В итоге получился длинный перечень причиненных Британией обид, впоследствии преобразовавшийся в Декларацию независимости. Этот список послужил стимулом, а также и разумным основанием для действия. Наш сегодняшний список прегрешений корпоратократии куда длиннее. Он ежедневно пополняется газетными сообщениями (хотя и неумышленно), материалами и фактами, которые выкладывают в Интернете, а также множеством книг и кинофильмов. Вот список самых вопиющих ее преступлений.

Вот к чему приводят политика и действия корпоратократии…

Более половины населения мира вынуждено влачить существование на два доллара в день — примерно такой же уровень дохода жители бедных стран имели и 30 лет назад.

• Более двух миллиардов человек лишены самых основных жизненных благ, в том числе электричества, чистой питьевой воды, санитарии, телефона, права на пользование землей, полицейской и пожарной защиты.

• От 55 до 60 % всех проектов, спонсируемых Всемирным банком, терпят провал (по данным Объединенной экономической комиссии конгресса США).

• Стоимость обслуживания внешнего долга стран третьего мира превышает уровень их расходов на здравоохранение или образование и почти вдвое больше, чем суммарный объем ежегодно получаемой ими иностранной помощи. Несмотря на лицемерные заявления о готовности простить им долги, внешняя задолженность стран третьего мира год от года растет и достигла уже почти трех триллионов долларов. Сомнительный рекорд. Во время акции прощения долгов беднейшим странам (Heavile Indebted Poor Countries) — объявленной в 1996 году совместной инициативы стран «Большой семерки», МВФ и Всемирного банка — было заявлено о готовности списать 80 % задолженностей. И что же? С 1996 по 1999 год общий объем платежей по обслуживанию долга стран HIPC вырос фактически на четверть — с 88,6 до 114,4 триллиона долларов.

• Если в 1970-х годах активное сальдо торгового баланса развивающихся стран составляло примерно миллиард долларов, то к началу нового тысячелетия оно превратилось в 11-миллиардный дефицит, который продолжает расти.

• Концентрация богатства в странах третьего мира существенно возросла после 1970-х годов, когда реализовывались крупные инфраструктурные проекты, и 1990-х, ознаменовавшихся волной массовой приватизации. Во многих из этих государств 90 % частного богатства сосредоточено в руках 1 % семей.

• Транснациональные корпорации контролируют огромную долю производственного и торгового секторов развивающихся стран. Так, 40 % мировой торговли кофе сосредоточено в руках четырех компаний, а 30 сетей супермаркетов осуществляют до трети всей мировой торговли бакалейными товарами. Горстка нефтяных и прочих добывающих корпораций не только держит под контролем соответствующие мировые рынки, но и диктует свою волю правительствам стран, которым принадлежат эти ресурсы.

• Весь мир еще раз убедился, как алчны крупные корпорации, когда ExxonMobil объявила о новом рекорде прибыли, которая во втором квартале 2006 года достигла 10,4 миллиарда долларов. Это второй по величине показатель в истории бизнеса — абсолютный рекорд составляет 10,7 миллиарда долларов — столько в четвертом квартале 2005 года заработала Exxon. Причем это те два года, когда высокие цены на нефть причиняли беднейшим странам мира наибольшие страдания. Налоговые льготы, торговые соглашения, международное экологическое и трудовое законодательство — все это весьма благоприятствует нефтяным компаниям и фактически субсидирует их бизнес.

• Общий объем федеральных налогов, которые платят американские корпорации, сейчас упал до менее 10 % всех бюджетных поступлений, хотя в 2001 году этот показатель составлял 21 %, а в годы Второй мировой войны обеспечивал более половины всех доходов американского бюджета. За первые три года нового тысячелетия примерно треть самых крупных и прибыльных корпораций США хотя бы за один год вообще не платила федеральных налогов. В 2002 году корпорации США укрыли от налогообложения примерно 149 миллиардов долларов своих доходов в Ирландии, на Бермудах, в Люксембурге и Сингапуре.

• В сотню самых крупных хозяйствующих субъектов мира входит 51 корпорация, 47 из них базируются в США.

• Не менее 34 тысяч детей в возрасте до пяти лет ежедневно умирают от голода и болезней, которые можно было предотвратить.

• Соединенные Штаты и множество других государств, которые Вашингтон рассматривает как демократические, имеют следующие далеко не демократические характеристики: большой бизнес и правительства манипулируют национальными СМИ; политики слишком многим обязаны спонсорам, щедро финансирующим политические кампании; сама политика вырабатывается, что называется, «за закрытыми дверями», надежно скрывающими от избирателей решения по ключевым проблемам.

• Когда ООН в 1997 году принимала международное соглашение о запрете наземных мин, за него проголосовали 142 участника, и лишь США воздержались. Помимо этого Соединенные Штаты не поддержали и ряд других важных инициатив: отказалась ратифицировать Конвенцию о правах ребенка 1989 года, Международную конвенцию о запрещении биологического оружия и Киотский протокол, присоединиться к статуту Международного уголовного суда.

• Глобальные военные расходы в 2006 году достигли астрономической величины в 1,1 триллиона долларов, причем около половины этой суммы составляют военные расходы США. Это означает, что на каждого гражданина Америки, включая детей, приходится в среднем по 1600 долларов военных расходов.

• В мировом рейтинге свободы слова США опустились с 17-го места в 2002 году на 53-е в 2006-м. «Репортеры без границ» и другие неправительственные организации подвергают Соединенные Штаты жесткой критике за аресты и запугивание журналистов.

• Национальный долг США (объем средств, которые федеральное правительство задолжало кредиторам, имеющим правительственные и гарантированные правительством долговые инструменты) превышает аналогичные показатели других стран мира. В августе 2006 года он достиг 8,5 триллиона долларов — иными словами, каждому из своих граждан правительство США должно 28,5 тысячи долларов. Ежедневно национальный долг США прирастает на 1,7 миллиарда долларов. Львиную долю этих долгов держат в руках кредиторы Японии, Китая и стран Европейского союза, что делает нас особенно уязвимыми перед ними.

• Внешний долг США (все долги государства и частных лиц нерезидентам, которые должны быть выплачены в иностранной валюте, товарах или услугах) тоже самый высокий в мире. В 2005 году он составил 9 триллионов долларов. (Следует отметить, что Вашингтон использует национальный и внешний долг других стран как средство давления на их правительства, принуждая выполнять требования корпоратократии под угрозой банкротства, экономических санкций и жестоких требований, которыми МВФ обусловливает возможность предоставления им кредитов, хотя сами США являются крупнейшим в мире должником.)

Этот далеко не полный перечень провинностей корпоратократии не оставляет сомнений, что мы должны использовать все имеющиеся в нашем распоряжении средства. Ее прегрешения должны служить нам стимулом и логическим обоснованием для того, чтобы добиваться изменения отвратительных современных реалий, которые созданы корпоратократией. Причем каждым из перечисленных негативных эффектов мы обязаны корпорациям. Добиваясь их изменения, мы сможем изменить мир.

Мы должны настаивать, чтобы корпорации соблюдали принципы демократии и прозрачности. Мы больше не намерены мириться с империалистическим капитализмом, когда горстка богатых принимает все решения и распоряжается всеми деньгами — по большей части тайно от остального мира. Мы решительно потребуем, чтобы корпорации соблюдали, на наш взгляд, самоочевидные принципы, установленные самыми священными нашими документами, — справедливости, равенства, сострадания и управления в интересах обеспечения мира и стабильности для будущих поколений.

Мы убедим корпорации, что живем в крошечном мировом сообществе, поэтому им следует установить для себя новые цели, учитывающие эти реалии. Вместо того чтобы накапливать богатства для немногих избранных, корпорации должны взять на себя заботы о своих служащих, даже после того как они уйдут на покой; они должны честно обслуживать своих клиентов; присматривать за теми, кто снабжает их ресурсами — кто добывает, выращивает, собирает, выплавляет, обрабатывает, выделывает, формует, собирает, — и обеспечивать сохранность сообществ и природной среды, в которой живут все эти люди.

А для этого мы должны отдавать дань уважения всему тому, что связано с воспитанием и заботами о человеке, всему, что олицетворяют женственность и материнство и отказаться от глупой идеи, что наш мир — это мир мужчин, где правит сила. Риан Айслер, автор бестселлера «Чаша и клинок» (The Chalice and Blade) вместе с рядом ученых взялась изучать показатели, позволяющие соотнести положение женщины в обществе и качество жизни этого общества. Основываясь на данных, собранных в 89 странах мира, исследователи установили, что статус женщины в обществе — куда более достоверный показатель общего уровня жизни, нежели такой показатель, как ВВП.

В своей новой книге «Реальное богатство народов» (The Real Wealth of Nations) доктор Айслер пишет: «Там, где женщины имеют более высокий статус и занимают примерно половину постов в правительстве, как, например, в северных странах, государство больше заботится о таких вещах, как всеобщее медицинское обслуживание, охрана детства, специальное образование для родителей и щедрая оплата отпусков по уходу за ребенком… Чем выше статус женщин и больше их влияние в обществе, тем на более высокой ступени по качеству жизни оно находится. И наоборот, если он ниже, стало быть, и уровень жизни такого общества не особенно высок»[62].

В общем, всем нам следует проникнуться мыслью, что наше выживание напрямую зависит от умения проявлять сострадание, заботу, любовь и внимание.

Наша крошечная планета быстро идет ко дну подобно «Титанику», но беда не в том, что на всех не хватит шлюпок, а в том, что в данном случае они вообще ни для кого не предусмотрены. Наиболее могущественным институтам планеты, корпорациям, сегодня самое место у помп — они умудрились наскочить на айсберг, пусть теперь исправляют дело, откачивают воду и прокладывают новый курс.

А мы, простые люди, должны поступать рационально и прагматично. Мы должны возвысить голос, чтобы нас услышали. Мы должны потребовать от корпораций демократичности и прозрачности.

Прежде чем переходить к всеобщим принципам и разговору о том, что каждый из нас может сделать на своем месте, давайте поговорим о препятствии, которое часто заставляет нас отступать и отказываться даже от права задавать вопросы. Сам я лицом к лицу столкнулся с этим феноменом на конференции, которая проводилась на одном из островов Атлантического океана. Я обнаружил, как эффективно корпоратократия умеет заставить своих оппонентов замолчать, как успешно она запугивает организации, которым, казалось бы, сам бог велел обуздывать зарвавшиеся компании.

59 Глядя в лицо нашим страхам

В 2006 году, когда я интенсивно исследовал, как неправительственные организации могут влиять на корпорации, мне захотелось принять участие в серии встреч, которые проводила одна небольшая общественная группа — всего из 23 человек — на острове Мартас-Виньярд, у побережья Массачусетса. Намеченные дискуссии, на мой взгляд, явно перекликались с событиями исторического прошлого, напоминая жаркие дебаты колонистов в годы, предшествовавшие Войне за независимость.

Многие в те далекие времена боялись Британии и наряду с лоялистами и местными тори считали опасными активные действия против метрополии. «Британская империя слишком могущественна, — предупреждали они, — мы проиграем и будем наказаны за неповиновение». Для подобного мероприятия место было выбрано идеально — Мартас-Виньярд представляет собой нечто вроде микрокосма, в котором нашли отражение многие реалии современного мира.

Когда-то остров был местом базирования крупной китобойной флотилии. К XVIII веку по своему значению он стал примерно тем же, чем для нас сегодня являются Ближний Восток и Амазония, — главным источником топлива для промышленности Америки и бытовых нужд. И как мы сегодня безоглядно уничтожаем дождевые леса и пустыни в погоне за нефтью, так в те времена безжалостно истребляли китов в погоне за китовым жиром. А потом неподалеку от этих мест, в Пенсильвании, открыли месторождения нефти. Близость альтернативного источника дешевого горючего способствовала упадку китобойного промысла.

В последующие годы Мартас-Виньярд постепенно превратился в популярное место отдыха элиты. Здесь не раз проводили отпуск семьи Кеннеди и Клинтона, а также известные актеры, писатели и музыканты. Еще раньше на этом острове снимали фильм ужасов «Челюсти». В 2006 году, когда я прибыл на Мартас-Виньярд, там уже были явные признаки экологического неблагополучия, столь характерного для многих уголков мира. На острове чрезмерно разрослась популяция лесных оленей, что способствовало распространению ужасной болезни Лайма, вызываемой паразитирующими на оленях клещами. Перед поездкой мне говорили, что многие обитатели острова уже переболели этой заразой. Так что, как нас предупредили, чтобы не подвергать себя опасности заражения, лучше всего отказаться от прогулок по цветущим лугам и дивным лесам и «восхищаться ими, оставаясь в безопасности кондиционированного салона автомобиля».

Устроителем конференции был один богатый филантроп, а участниками — представители некоммерческих организаций, получающих от него пожертвования. В основном они занимались вопросами охраны окружающей среды, сбережения редких и исчезающих видов растений и животных, защиты гражданских прав, решения гендерных проблем и охраны здоровья.

Всякий раз, как представлялась возможность, я переводил разговор на необходимость положить конец произволу корпораций и призывал участников присоединиться к этому благому делу, приводя в качестве примера успехи RAN. То, что я слышал в ответ, повергало меня в шок. Вот самые распространенные аргументы:

«Топ-менеджерам нельзя доверять».

«Мы стараемся держаться подальше от корпоративного мира. Слишком много коррупции».

«Корпорации очень могущественны. Мы проиграем и будем наказаны».

«Это чрезвычайно опасно. Лучше избегать подобного риска».

«Послушайте, — взывал я, — каждый из вас занят важной работой, но, фигурально выражаясь, вы применяете средство первой помощи, вроде бактерицидного пластыря. А между тем общественные раны обильно кровоточат, и пока мы не начнем лечить болезни, которые их вызывают, иными словами, пока не возьмемся за устранение причин, никакие средства экстренной помощи в мире нам не помогут. Вы правы в своем желании избегать коррумпированной среды корпораций, но наберитесь мужества, чтобы выступить против, продумайте стратегию действий».

Тут к дискуссии подключилась Мона Кадена, заместитель директора отделения правозащитной организации «Международная амнистия» по западному региону: «Мы с этим согласны. В наших рядах 1,8 миллиона участников из 150 стран мира, и нам хорошо известно, каково могущество корпораций. Мы практикуем покупку пакетов акций компаний, которые числятся у нас как самые отъявленные нарушители прав человека, — в достаточном количестве, чтобы иметь право участвовать в собраниях акционеров. Мы добиваемся принятия резолюций, которые обязывают компании соблюдать права человека во всех странах, где есть их предприятия».

Слова Моны пролили бальзам на мою душу. Потом мы еще долго беседовали с ней, любуясь из окна на большое соленое озеро, отделенное от океана узенькой песчаной косой. Мона рассказывала о Тони Крузе, который координирует в калифорнийском отделении «Амнистии» работу с корпорациями. Он открыто обвинил на ежегодном собрании акционеров Google ее соучредителей Сергея Брина и Лэрри Пейджа в поддержке цензуры в Китае. Аналогичные обвинения, и тоже на собрании акционеров, он бросил в лицо главе Yahoo! Терри Семелу и ее основателю Джерри Янгу. Тони Круз настаивал, чтобы эти две компании перестали попустительствовать нарушению свободы слова в Китае.

Помимо словесной атаки «Амнистия» организовала против этих поисковиков онлайновую акцию протеста, в которой участвовало около 40 тысяч человек. «Правда, нам пока не удалось заставить ни одну из этих компаний предпринять реальные шаги в нужном нам направлении, — посетовала Мона, — но мы планируем поместить соответствующую статью в Business Week и купить эфирное время на ABC. Мы уверены, что игра стоит свеч. Давление всегда приносит плоды».

Как сказала мне в телефонном разговоре директор программ «Международной амнистии» по бизнесу и правам человека Мила Розенталь, «RAN добилась блестящего успеха. Она провела очень сложную работу, требующую решительности, ведь сотрудникам этой некоммерческой организации приходится заставлять руководство корпораций добровольно брать на себя определенные ограничения в лесозаготовках и других операциях. Вам может показаться, что избранный нами подход реализовать проще. Казалось бы, вносите в решения собрания акционеров резолюции о соблюдении прав человека, и глядишь, компании сами поймут, что от этого все только выиграют. На самом же деле мы встречаем упорное сопротивление. Взять хотя бы ExxonMobil…»

Этот нефтяной гигант, самая крупная энергетическая компания в мире, уже имеет длиннейший список нарушений прав человека во множестве стран. Атаки на него «Амнистия» решила начать в таких странах, как Камерун, Чад, Нигерия и Индонезия. «Мы убедились, как непреклонна ExxonMobil по отношению к нашим требованиям устранить нарушения прав человека на своих предприятиях, — рассказывала Мила. — Наши люди забрасывали главу корпорации открытками с требованиями, устраивали пикетирование, проводили дискуссии, посвященные соблюдению прав человека, акции протеста. На День св. Валентина всему руководству ExxonMobil были посланы открытки, в которых мы просили их “проявить сочувствие к правам человека”. Мы объединились с акционерами, которые были нашими единомышленниками в этом вопросе.

Совместно с АФТ-КПП (Американская федерация труда — Конгресс производственных профсоюзов), Пенсионным фондом учителей г. Нью-Йорка, инвестиционным фондом Boston Common Asset Management, Объединенным союзом работников целлюлозно-бумажной, химической и энергетической промышленности, Межконфессиональным центром корпоративной ответственности и компанией Walden Asset Management «Международная амнистия» призвала ExxonMobil «разработать и осуществить на всех своих предприятиях политику соблюдения трудовых прав, которая основывалась бы на Декларации МОТ об основополагающих принципах и правах в сфере труда, принятой в 1998 году, а потом подготовить отчет для акционеров о практике проведения этой политики». После принятия этой резолюции представители коалиции встретились с администрацией компании и добились от нее соглашения включить в социальный отчет компании заявление о намерении соблюдать основные трудовые права в том виде, в каком они сформулированы Декларацией Международной организации труда. На ежегодном собрании акционеров в 2004 году председатель правления «Международной амнистии» Чип Питтс предупредил администрацию ExxonMobil о том, что коалиция будет следить, как корпорация выполняет свои обещания[63].

Завершая свой рассказ, Мила признала, что «они не добились всего, что намечали, но все же сделали хороший почин. Это было полезным уроком для всех организаций в составе коалиции. Мы убедились, что можем заставить этих парней измениться, одну компанию за другой».

Поначалу я испытал разочарование результатами конференции на Мартас-Виньярд, настолько подействовало на меня капитулянтство ее участников перед угрозами и мощью корпораций. Тем не менее я стал больше уважать «Международную амнистию» и другие правозащитные организации, мысленно сравнивая их с отважными колонистами, которые в Банкер-Хилл не побоялись посмотреть в лицо своим страхам. Выступая против корпораций, такие организации вдохновляют всех нас. Я уверен, что речи Моны могли бы растопить сердца одного-двух тори.

60 Финансовый рычаг для воздействия на Уолл-стрит

MoveOn было образовано в сентябре 1998 года в ответ на требования об импичменте президента Клинтона. Ее основатели Джоан Блейдс и Уэс Бойд считали, что это «досадно распыляет наше внимание», и составили онлайновую петицию, требовавшую «выразить порицание президенту Клинтону и переключиться на насущные проблемы». За первые несколько дней с момента ее появления петицию подписали сотни тысяч пользователей Интернета. И с тех пор MoveOn стала использовать Интернет как форум для своих обращений к обществу. Среди многих целей, на которые MoveOn направляет свои кампании, отмечу следующие:

• положить конец геноциду в суданской провинции Дарфур;

• принять законы, обязывающие фиксировать на бумажных носителях работу автоматических средств для голосования на выборах;

• учредить общественное финансирование политических кампаний, чтобы кандидаты на выборные посты не зависели от корпоративных доноров;

• запретить пытки во всех местах временного содержания и лишения свободы, подконтрольных США;

• обязать Комиссию по вопросам деятельности коммунальных служб ввести установку «солнечных крыш» в концепцию тепло- и энергоснабжения жилья;

• добиться, чтобы общественность была шире осведомлена об опасностях, связанных с угрозами США прибегнуть к «ядерной альтернативе»;

• защищать систему социального страхования;

• воспрепятствовать дальнейшей концентрации СМИ в руках горстки корпораций.

«Нельзя думать, что люди безразличны, просто они понимают, что в одиночку трудно добиться ощутимых результатов, — отмечает исполнительный директор MoveOn Эли Паризер. — Именно поэтому MoveOn добивается, чтобы Вашингтон услышал голос народа. Общими усилиями мы укрепим свои позиции в борьбе с нефтяными и фармацевтическими компаниями и их союзниками в Вашингтоне и заставим их проводить политику, которая вместо погони за внушительным финансовым результатом будет служить интересам большинства».

Неправительственные организации вроде RAN, «Международной амнистии» и MoveOn научились добиваться перемен, используя в качестве инструментов акции протеста, митинги, уличные выступления, развешивание плакатов, рекламные объявления в газетах, рассылку открыток генеральным директорам корпораций, внесение требований в резолюции общих собраний акционеров, письма в редакции СМИ, организацию кампаний по обращениям к политическим деятелям по телефону, сбор подписей под петициями в Интернете и прочие методы, чтобы привлекать внимание к злободневным проблемам и уведомлять корпоратократию о недопустимости ее действий. Успехи этих организаций во многом обусловлены активностью афроамериканского сообщества.

По сравнению с другими общественными группами афроамериканцы играют ведущую роль в ненасильственной борьбе за гражданские права. Ее истоки восходят к временам, предшествующим Гражданской войне в США. Она активно продолжается и сейчас — усилиями таких объединений, как Конференция южного христианского руководства (Southern Christian Leadership Conference), Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения (National Association for the Advancement of Colored People) и других движений в защиту гражданских прав.

История рабства в Соединенных Штатах и борьбы за его отмену и равноправие бывших рабов грандиозна и многогранна, известна и популярна, она одновременно приводит в отчаяние и вселяет надежду. Большинство из нас хорошо знают, что эта борьба стала первым проявлением «ненасильственного гражданского протеста», но лишь немногим известен тот факт, что именно она указала, как использовать Уолл-стрит, чтобы превратить корпоратократию в более общественно ответственную силу. Афроамериканцы достойны уважения не только за то, что они — пионеры ненасильственного гражданского протеста, но и за то, что первыми распознали и продемонстрировали, какой действенной силой обладают финансовые рычаги. Именно они проложили курс, которым следуют сегодня неправительственные организации.

В 1996 году появились сообщения, что сотрудники нефтяной компании Texaco допускают расистские высказывания. Известный правозащитник, священник Джесси Джексон немедленно призвал бойкотировать эту компанию. Он позвонил своему другу Карлу Макколлу, который занимал пост ревизора штата Нью-Йорк, с просьбой присоединиться к пикетам протеста против Texaco. «Джесси, — ответил на это Макколл, — если владеешь миллионом акций, вовсе не обязательно стоять в пикетах». Макколл, который по роду службы осуществлял контроль за инвестициями в штате Нью-Йорк, быстро сообразил, каким мощным рычагом давления он располагает. В чрезвычайно резком по тону письме председателю правления Texaco Питеру Бижуру Макколл выразил озабоченность политикой компании в отношении представителей меньшинств, состоящих в ее штате. Это был сильный ход. Внесудебное урегулирование конфликта обошлось Texaco в 176 миллионов долларов плюс обязательство существенно повысить заработную плату сотням своих сотрудников-афроамериканцев.

Успех этого начинания навел Джексона на мысль основать так называемый «Проект Уолл-стрит». В нем он видел финансовый механизм, при помощи которого владельцы акций могут использовать свое влияние в интересах общества, Джесси Джексон намеревался также повысить сознательность акционеров-афроамериканцев. Применяя подобную стратегию, Джесси Джексон вместе со своими единомышленниками заставил таких корпоративных гигантов, как Coca-Cola, 7-Eleven, Shoney’s, Coors и ряд других, изменить корпоративную политику.

«Если ты акционер, у тебя есть законное право выступать на собрании акционеров, — объяснял Джесси Джексон тонкости своей стратегии, — и из простого инвестора ты превращаешься в совладельца»[65].

Этой философии придерживаются многие инвесторы. Давление на пенсионные и взаимные фонды со стороны групп социально ответственных акционеров с требованием вводить санкции против корпораций, отказывающихся проводить экологически ответственную политику или соблюдать гражданские права, давно уже превратилось в норму финансовой жизни. Во время поездок по Соединенным Штатам я часто сталкивался и с проявлениями активной гражданской позиции американского студенчества, которое выступает против корпораций, замеченных в неблаговидном поведении.

Во многих кампусах студенты особо возмущены нарушением гражданских прав, которые Coca-Cola допускает в отношении служащих своих предприятий во многих странах мира. Среди прочего компанию обвиняют в том, что в Колумбии она нанимала военизированные группировки для устрашения или устранения профсоюзных лидеров. В июле 2006 года восьмимиллиардный пенсионный фонд TIAA-CREF Social Choice Account исключил компанию Coca- Cola из числа своих членов. Об этом на ежегодном собрании акционеров CREF (фонда, управляющего пенсионными счетами служащих небюджетных образовательных и научно-технических организаций) объявил Герберт Элисон, генеральный директор TIAA-CREF, который управляет пенсионными планами университетских преподавателей, работников медицинских учреждений и деятелей культуры. Это означало отказ от 1,2 миллиона акций Coca-Cola на общую сумму 52,4 миллиона долларов. Среди причин этого шага TIAA-CREF назвал недобросовестность компании в соблюдении трудовых прав работников ее зарубежных разливочных заводов, маркетинг ориентированных на детей газированных напитков и экологические нарушения, связанные с потреблением воды ее предприятиями[66].

Совершенно другой подход к использованию финансового рычага изобрела одна некоммерческая организация, защищающая права амазонских племен.

61 Выкупая долги стран третьего мира

Организация Pachamama Alliance (TPA) была создана после поездки в Амазонию, которую я организовал в 1994 году. В последний день участники экспедиции пожертвовали 118 тысяч долларов на помощь амазонским племенам в защите их земель от посягательств нефтяных компаний. Билл Твист, муж Линн Твист, известной сборщицы пожертвований для некоммерческих организаций, с которой я встречался во время одной из поездок в Гватемалу, вызвался управлять этой кампанией. Впоследствии Билл очень активно работал в качестве председателя правления TPA.

Судите сами: в 2006 году Pachamama Alliance уже привлекала на эти цели по полтора миллиона долларов в год. Для того чтобы представители разных амазонских племен могли общаться друг с другом, организация закупила для них средства двусторонней радиосвязи и легкий самолет. Помимо этого TPA привлекала юристов для составления судебных исков против нефтяных компаний, покушающихся на земли коренных племен. Она проводила семинары и распространяла фильмы собственного производства, в которых призывала американцев становиться инициаторами перемен. Потом у TPA появился план, который стал действительно новаторским.

«А что, если использовать ценность этих лесов — тех, что еще не уничтожены нефтяными компаниями, — чтобы выкупить внешний долг Эквадора?» — задумчиво произнес Билл Твист в один прекрасный день, когда мы с ним ехали через труднопроходимые заросли амазонских джунглей.

Чтобы со всех сторон обсудить эту идею, мы сделали остановку на расчищенном участке джунглей и устроились возле гигантской сейбы (это дерево еще называют хлопковым). Широченный ствол покоился на мощных изогнутых «лапах» наземных корней, которые, подобно контрфорсам средневековых европейских соборов, надежно держали эту громаду. В самом деле, рассуждали мы, дождевые леса имеют огромное значение для человечества: они поглощают углекислоту и насыщают атмосферу кислородом, влияют на планетарный климат, питают мощные источники пресной воды, являются местом обитания миллионов видов растений, животных, насекомых, птиц и рыб. Флора Амазонии может подарить человечеству препараты, излечивающие рак, СПИД и прочие смертельные недуги.

Потом мы заговорили о внешнем долге Эквадора. Он достигал в те времена астрономической суммы в 18 миллиардов долларов и вдвое превышал размер национального бюджета. Обслуживание этого гигантского долга вымывало из казны средства, в которых нуждались такие сферы, как здравоохранение, образование, жилищное строительство и прочие социальные и экологические программы[67].

Я сказал, что львиная доля внешних долгов Эквадора — результат неблаговидной деятельности экономических убийц, которая была направлена на обогащение нефтяных и прочих американских компаний, и продажности местных чиновников. Это очередное доказательство того, как политика Всемирного банка и МВФ обслуживает интересы корпоратократии за счет народа Эквадора.

«Сейчас Эквадор может расплатиться со своими внешними долгами только за счет продажи сырой нефти нашим компаниям. А это ведет к уничтожению тропических лесов», — заметил Билл и замолчал, разглядывая огромную, размером с хороший блин, бабочку ярко-синей окраски, которая залетела на просеку. Она покружилась возле его плеча, а потом уселась в пышных зарослях бромелии.

«Так вот, — продолжал Билл, — идея в том, чтобы сыграть на огромной ценности этих лесов, естественно, еще не погубленных вырубкой. Это же ценнейший ресурс! Можно убедить общественность, что стоимость таких лесов куда выше, чем нефти, добываемой в районах их произрастания. Использовать их как объект своп-сделки: внешний долг в обмен на сохранность природного ресурса. Эквадор возьмет на себя обязательство всячески охранять свои тропические леса, которые обладают жизненно важным значением для всего мира, а в обмен потребует списания своего внешнего долга».

«Грандиозная идея, — оценил я, — но это же чертовски огромные деньги».

«Естественно», — Билл расцвел улыбкой знатока, которая, как я уже знал, означала, что он как никогда серьезен. Способностью масштабно мыслить Билл был обязан блестящему образованию (он окончил Стэнфордский университет) и внушительному опыту работы в сфере управленческого консалтинга, в компании, занимающейся долгосрочной арендой оборудования, и в сфере финансовых услуг.

Тот разговор состоялся у нас в 2001 году. В последующие несколько лет Билл посвятил всю свою недюжинную энергию реализации этой идеи. В августе 2006 года представители TPA подписали соглашение с двумя эквадорскими министерствами — природной среды, а также экономики и финансов об анализе экономической целесообразности проекта «Green Plan» («Зеленый план»), который мы намечали осуществить в Амазонии.

Соглашение предусматривало финансирование экологически рационального развития региона произрастания тропических лесов, в том числе проведение анализа негативных последствий их эксплуатации нефтяными компаниями и переоценки ценности лесов, а также оценки потенциальных выгод от научных достижений, которые могли бы увеличить спрос на многие виды местных растений и организмов. Полученная таким образом совокупная ценность лесных ресурсов Эквадора позволит всерьез говорить о предложении по их сбережению. Так, если какой-либо массив леса будет оценен в миллиард долларов, то Эквадор может взять на себя обязательства по его сохранению, включая выдачу разрешений на рациональное использование учеными-медиками и представителями других областей науки — в обмен на списание одного миллиарда долларов своего внешнего долга. Будет предусмотрена также система сдержек и противовесов, в том числе обязательства кредиторов и организаций экологического мониторинга не допускать сюда нефтяные компании и прочие субъекты, деятельность которых будет признана разрушающей.

Как член правления TPA я был свидетелем того, как росла и крепла эта организация — со времени первой неформальной беседы за завтраком в 1994 году она превратилась в общественную силу, способную на равных вести переговоры с эквадорским правительством и нефтяными гигантами. А недавно Билл мне сказал: «“Зеленый план” — это только первый шаг в разработке новых подходов к решению проблемы внешней задолженности. Надеемся, нам удастся разработать модель, которую и другие страны смогут использовать в интересах защиты своих земель от эксплуатации иностранными компаниями. Мы считаем, что это инновационный подход к финансированию устойчивого и равноправного развития».

Помимо всего этого TPA подготовила около трех сотен пропагандистов-организаторов семинаров «Пробудись к мечте» в пяти странах мира. Их задача — вдохновить людей на изменение нашего мира к лучшему путем каждодневного выбора альтернатив и действий. Вообще же конечная цель TPA — довести число организаторов-пропагандистов до нескольких тысяч, чтобы уже в ближайшие годы они начали воздействовать на миллионы людей по всему миру. Это часть концепции, предложенной Линн Твист. Вот что она мне сказала: «Мы хотим излечить такие симптомы, как истребление тропических лесов и несправедливость внешнего долга, но при этом понимаем, что главное — вылечить болезнь, проявляющуюся в наших близоруких материалистических взглядах на мир».

Вообще-то мы втроем — Линн, Билл и я — частенько говорили между собой, что необходимо устранить глубинные причины кризиса, который разворачивается на наших глазах. А для этого следует ответить на третий из моих четырех важных вопросов, сформулированных в начале этой части: как, по каким принципам оценивать эффективность наших действий?

У наших предков, первых колонистов, был универсальный принцип, или главная цель: побороть тиранию и завоевать свободу и независимость. И в наше время этот принцип не утратил актуальности. Но учитывая, что в разных частях мира в эти понятия вкладывается подчас совершенно разный смысл, нам нужно нечто более универсальное. В самом деле, такие слова, как тирания, свобода, независимость, можно трактовать по-разному. Как мы уже видели на этих страницах, многим людям в Африке Соединенные Штаты представляются тираном; жители стран Латинской Америки, Азии и Ближнего Востока в массе своей уверены, что США поддерживают политические режимы, подавляющие их свободу и независимость. Так как же ответить на третий вопрос? Как нам убедить общественность, что мы никому не хотим навязывать своих нравственных, религиозных или философских воззрений, а намереваемся создать нечто, обладающее непреходящей ценностью для всех?

62 Пять элементов общности

Летом 2006 года я выступал перед студенческой аудиторией Колорадского университета. Следующее утро выдалось солнечным и ясным, чему я порадовался, потому что мне предстояла поездка отсюда, из Боулдера, в Денвер. Двое студентов, Сара Маккан и Джозеф Пеха, который взялись организовать мое выступление в Денверском университете, заехали за мной. Сара изучала международные отношения и политические науки и успела уже побывать в Латинской Америке, Африке и Южной Азии. Джозеф тоже специализировался на международных отношениях, а также на изучении испанского языка и искусства. Он провел шесть месяцев в Аргентине, на стажировке в университете Куйо в г. Мендоса.

В машине я сел впереди рядом с Джозефом и стал устраиваться поудобнее, предвкушая удовольствие от комфортного переезда на фоне пейзажей Скалистых гор. Однако Сара и Джозеф совсем иначе представляли себе наше путешествие. С первых минут пути они обрушили на меня град вопросов, в основном о моей работе в качестве экономического убийцы, а также о том, как сейчас я смотрю на то, что делал тогда. Улучшив момент, я поинтересовался, какие у них впечатления о том мире, который мы оставили в наследство их поколению.

«Мрачные предчувствия, — отвечала Сара, — страх. Сейчас самое время нашего становления. Как говорят люди вашего возраста, то, кем мы становимся в 20 лет, определяет всю последующую жизнь. Для нас это звучит ужасно. Мы все думаем, что же будет дальше».

«Это не означает, что мы не желаем строить нашу жизнь или боимся повзрослеть, — включился в дискуссию Джозеф, — просто не хочется участвовать в этой мышиной возне и тратить следующие 40 лет жизни на то, чтобы карабкаться вверх по карьерной лестнице в какой-нибудь корпорации, а потом впасть в кризис среднего возраста».

Вечером того дня мы сидели в одном денверском ресторане в компании с другими студентами. К нам присоединился и профессор Роберт Принс, старший преподаватель Денверского университета, подобно мне, в 1960-х годах служивший волонтером Корпуса мира. Студенты уважали его не только как вдохновенного педагога, но и как человека, поступающего в соответствии со своими убеждениями, видя в нем достойный образец для подражания.

«Замечательные ребята, — сказал мне профессор Принс. — Они понимают, что происходит в мире, и полны желания изменить его. Боюсь, что наша образовательная система старается постричь всех под одну гребенку, нивелировать, превратить в серую массу. Такие люди, как мы с вами, призваны вдохновить их, подсказать, как направить юношескую энергию на благие дела. Это же кладезь блестящих талантов, только надо придать им должный импульс».

Общий разговор все время вращался вокруг того, что в наследство молодым достается испорченная система. Ребята искренне надеялись, что RAN, «Международная амнистия», MoveOn, The Pachamama Alliance и другие неправительственные организации укажут им, куда направить свои усилия, чтобы исправить неполадки системы. На меня произвели глубокое впечатление их сила духа и решительность.

Когда обед закончился, Сара, Джозеф и еще один парень, их друг Эрик Корнаки, повезли меня в отель. По дороге Эрик делился впечатлениями о том, как изучал работу местного пивного завода, принадлежащего New Belgium Brewing Company из Форт-Коллинса, штат Колорадо. «Это было здорово не только потому, что мне нравится их пиво, — пошутил Эрик, — еще больше мне понравилось, как компания относится к своим людям. Считаю, что это пример того, как надо вести бизнес. — Он переглянулся с остальными и добавил: — Все дело в элементах общности». Затем, повернувшись ко мне, пояснил: «Мы с ребятами выявили несколько признаков, которые роднят все хорошие, добросовестные организации».

«Точнее, их пять, — подключилась Сара. — Это равенство, прозрачность, доверие, сотрудничество и процветание для всех, кто там работает. В сущности, это и есть основные элементы демократии». Потом ребята наперебой рассказывали, что многие компании из числа тех, которые они изучали, сумели встроить эти принципы в свои бизнес-планы. Они встречали множество подобных компаний, от завода по производству кафельной плитки в Аргентине до продовольственных кооперативов на Среднем Западе.

Случилось так, что студенты Денверского университета сформулировали ответ на тот самый пресловутый третий вопрос насчет универсального принципа. Как-то раз после этой поездки, причем в самом неожиданном месте, ко мне обратились с предложением двое студентов. Их проницательность меня просто поразила.

63 Времена, когда открываются возможности

Я получил приглашение выступить с докладом на ежегодном съезде общественной организации «Ветераны за мир», который в 2006 году проводился в Сиэтле. Сама идея обратиться к людям, которые на полях сражений рисковали жизнью за свою страну, а теперь требовали мира, глубоко меня тронула. Многие из них на войне лишились конечностей или получили другие тяжкие увечья, как физические, так и моральные. Как они сейчас относятся к тому, что творится в мире?

Во время перелета в Сиэтл я читал гранки книги, которую готовилась издать моя добрая знакомая Ллин Робертс. Книга называлась «Хорошие воспоминания» (The Good Remembering) и содержала богатства народной мудрости, которые автор по крупицам собрала в разных уголках мира. Особенно сильное впечатление на меня произвел следующий пассаж:

Этот отрывок как нельзя лучше подходил в качестве резюме к моим раздумьям о роли неправительственных организаций, которые стараются убедить корпорации стать сознательными гражданами планеты, и о топ-менеджерах, предпринимающих в ответ на это позитивные действия. Несомненно, сегодня и есть те самые «знаменательные времена, когда открываются возможности». Я вдруг понял, как важно донести до ветеранов эту добрую весть.

В Сиэтле я общался с ветеранами, посетил вечерний прием, побывал на вечере поэзии, где каждый мог со сцены прочитать свои стихи, заглянул и на многие другие мероприятия, организованные в рамках съезда. За пивом я познакомился с женщиной, которая отдала американской армии 21 год своей жизни, но подала в отставку, не в силах смириться с тем, что мы во второй раз вторглись в Ирак. Я слушал печальную балладу в исполнении ветерана, лишившегося на войне обеих ног. Бывшие воины встретили бурей аплодисментов слова «Я пожертвовал обеими ногами, чтобы Джордж Буш и Дики Чейни могли поливать нефтью свои суперделикатесы».

Я очень хорошо понимал чувства ветеранов — то была смесь разочарования, гнева и желания исправить зло, которое они вынужденно причинили. Вообще я предпочитаю не готовиться заранее к выступлениям. Так было и здесь — мне хотелось, чтобы слова, которые я скажу этим людям, шли от сердца. Я не боялся высказать публично то сокровенное, что было в душе, напротив, больше всего желал прямого разговора.

Когда я вышел на сцену огромного зала и вгляделся в лица ветеранов, во мне родилось чувство глубокого единения с этими людьми. Это чувство родства вытеснило все негативные чувства, которые я когда-то испытывал к военным. Куда-то испарилась былая ярость, которую я, молодой студент Бостонского университета, испытывал во времена вьетнамской войны, стоя в пикетах и не давая солдатам грузиться на корабли в военной гавани Бостона. Улетучился гнев против тех, кто сбрасывал бомбы на мирных жителей Панамы. Осталось только глубокое сочувствие к людям, которых корпоратократия цинично эксплуатировала в своих целях. Несмотря на все былые разногласия, это были мои братья и сестры. Пускай в прошлом они, как и я, по несознательности или недомыслию творили зло, зато теперь объединились в организацию «Ветераны за мир», чтобы требовать прекращения войн. Глубокий эмоциональный отклик во мне вызывали мощь и парадоксальность самой идеи — что солдаты, которые привыкли убивать, собрались ради того, чтобы требовать мира.

Сейчас я уже не смогу воспроизвести того, что говорил в тот вечер. Помню, что призывал присутствующих хорошенько вдуматься в слова Ллин Робертс — что кризисы мостят дорогу к переменам. Я просил их не обвинять во всем одну только администрацию президента Буша, а понять, что наш истинный враг, корпоратократия, — это нечто большее, чем просто тот или иной президент.

Я рассказывал о неправительственных организациях, мужественно борющихся за перемены в обществе, приводил пример добровольцев RAN, которым удалось заставить корпоративного гиганта Home Depot вести себя более социально ответственно. Я пытался убедить ветеранов поверить в свои силы, в то, что их организация имеет достаточно влияния, чтобы создать мир, о котором они мечтали, надевая военную форму и присягая защищать демократию. Потом я поймал себя на том, что произношу слова, которые часто обращаю к своим слушателям.

«Чтобы мои внуки росли в спокойном, жизнеспособном и стабильном мире, надо, чтобы каждый ребенок в Африке, Латинской Америке, Азии и на Ближнем Востоке рос в стабильном, жизнеспособном и спокойном мире». Произнося эти слова, я вдруг осознал, что озвучиваю еще один элемент универсального принципа.

Когда, покинув после выступления сцену, я направлялся подписывать для желающих свои книги, ко мне подошли двое молодых ребят. Одна из женщин-организаторов пыталась их оттеснить, указывая, что ко мне уже собралась большая очередь.

Однако упрямых юнцов это не остановило. Они все же подошли и назвали свои имена: Джоуэл Брэй и Тайлер Томпсон, второкурсники соответственно старшей средней школы в Олимпии, штат Вашингтон, и подготовительной школы при Сиэтлском университете. Ребята сказали, что они уже прочитали книгу «Исповедь экономического убийцы» и это убедило их начать действовать.

Пока мы вместе пробивались сквозь толпу, один из них говорил, что его очень взволновали последние слова моего выступления. «Это ведь будут даже не внуки, а мои дети! Это самое важное, что мы должны сейчас понять. У наших детей не будет будущего, если его не будет у всех детей», — сказал он мне.

Пока я подписывал экземпляры книги, Джоуэл и Тайлер стояли позади меня, терпеливо ожидая, когда я смогу уделить им внимание. Наконец я освободился. Джоуэл тут же принялся рассказывать, что они с Тайлером организовали клуб под названием Global Awareness and Change («Глобальное осознание и перемены»).

«Вернее, два параллельных клуба, каждый в своем городе, — принялся объяснять Тайлер, — мы решили, что так нашим школам и городам будет проще организовывать совместные мероприятия и привлекать больше народу. Несколько недель мы потратили на планирование и уже связались с сотнями людей и организаций, которые ставят перед собой такие же цели, что и мы. Многие студенты и преподаватели в наших школах уже решили нас поддержать».

«До сих пор все, к кому мы обращались, реагировали положительно и даже с энтузиазмом, — снова вступил Джоуэл. — Похоже, каждый хочет внести посильную лепту. Мы уже решили, что будем работать над многими проблемами — в области политики, экологии, социологии, экономики. Но потом под влиянием вашей «Исповеди» и фильма, снятого по книге Альберта Гора «Неудобная правда», мы решили сосредоточиться на двух направлениях — экономике и экологии, а заодно разобраться, как они взаимосвязаны».

«Мы, конечно, понимаем, что вы крайне заняты, но позвольте прислать вам по электронной почте письмо о том, что мы делаем», — скромно попросил Джоуэл и протянул листок бумаги, чтобы я записал свой адрес.

Спустя несколько дней после возвращения из Сиэтла я нашел в электронном почтовом ящике послание от Джоуэла и Тайлера. Вот что в нем было.

Заявление о миссии

Global Awareness and Change (GAC) — это клуб, который ставит своими целями добиваться осознания глобальных проблем, изменять ситуацию к лучшему и в конечном счете находить им решение. Современный мир сегодня сталкивается с множеством социальных, политических, экономических и экологических проблем; последствия каждой из них проявятся еще при нашей жизни.

Более того, для того чтобы не только найти решение этих проблем, но и претворить их в жизнь, необходимо заручиться помощью и поддержкой всего нашего сообщества. Цель GAC — рассказывать людям об этих проблемах и в то же время принимать активное участие в их решении. Только объединив свои усилия, и никак иначе, мы сможем остановить механизмы, которые сами же и запустили. И ставка здесь — сама возможность нашего выживания.

Меня искренне порадовала сознательность и целеустремленность этих вчерашних школьников. Отрадно, что нашей образовательной системе не удалось-таки одурманить их, отвлечь от насущных проблем мира и загнать в накатанную колею тестов, домашних заданий, оценок, вступительных экзаменов и погони за престижной работой — всего того, что могло их испортить. Их не оболванило телевидение и не парализовал страх.

Несмотря на молодость, эти двое ребят уже достигли глубокого понимания жизни. Они точно знали, что ставкой в их начинании является «сама возможность выживания», потому что не их детям и не их внукам, а им самим придется испытать на себе последствия всего того, что натворило и теперь оставляет после себя наше поколение. И никакие решения не воплотятся в жизнь, если не будут охватывать своим действием весь мир. А самое важное — ребята верили в свои силы, в то, что добьются успеха.

Перечитав их письмо, я пришел к выводу, что в универсальный принцип, который я все пытаюсь сформулировать, непременно надо включить их решимость привлечь к сотрудничеству всех и каждого. Туда же должны войти и принципы социальной, экологической и экономической справедливости, которые отстаивают неправительственные организации. А еще обязательно надо включить те пять элементов общности, о которых говорили мне студенты Денверского университета.

Следует учесть и то, с чем согласится любая женщина, — чтобы дети росли в атмосфере защищенности и заботы. Этот принцип, пожалуй, не должен быть нравственным или религиозным — пусть лучше будет прагматичным, пусть отражает действительно универсальное пожелание, близкое каждому человеку, да, в сущности, и каждому живому существу. А еще он должен быть простым, чтобы легко запоминался. Я перевернул распечатанное на принтере письмо Джоуэла и Тайлера и написал:

Универсальный принцип — это приверженность делу создания стабильного, жизнеспособного мира без войн и насилия для всех людей на Земле.

Очень соблазняла мысль приписать что-нибудь насчет признания того факта, что ни один ребенок не унаследует такого мира, если он не станет наследием всех детей планеты. Однако, решил я, это и так следует из написанного. Потом захотелось добавить слова о растениях, животных и вообще о природе в целом, но я подумал, что это и так подразумевают эпитеты стабильный и жизнеспособный. Все же лучше, чтобы такое важное послание было кратким и простым.

Мы обязаны создать стабильный, жизнеспособный мир без войн и насилия для всех людей на Земле.

Еще до Денвера и Сиэтла я считал наше время важным моментом истории. Однако впечатления от общения с университетской молодежью, с ветеранами войн, которые теперь выступают за их прекращение, с активистами неправительственных организаций, а также моя собственная идея о необходимости превратить империалистический капитализм в демократический — все это убедило меня, что нынешние времена — самый важный момент в истории.

Мы уже осознали, что наше общество неблагополучно, что наши лидеры процветают за счет царящих в нем нестабильности и неравенства, что мы подвергаемся эксплуатации, и все же нас продолжают уверять, что мы не несем за все это ответственности. Наши сомнения и неуверенность выливаются в один вопрос, который звучит практически на каждой моей презентации. Я считаю его самым главным вопросом нашего времени.

64 Самый главный вопрос нашего времени

«Прежде чем задать вопрос, хочу сказать, что согласна с вами», — произнесла в микрофон, который был установлен в центральном проходе между рядами, женщина лет тридцати-сорока. У нее были рыжевато-каштановые волнистые волосы и загадочная улыбка, чем-то напомнившая мне Мэрил Стрип. Ее ярко-голубая блуза и широкие бежевые брюки подошли бы и учительнице, и юристу, и актрисе, и просто домохозяйке.

«Чтобы изменить мир, мы должны убедить корпорации изменить свои цели; они должны переключиться с обслуживания интересов горстки богатых на служение всем нам, чтобы сделать нашу жизнь лучше, а также защищать окружающую среду и все сообщества, в которых живут люди». Она подарила присутствующим очаровательную улыбку и добавила: «С этим я абсолютно согласна».

Тут я начал понимать, к чему ведет эта прелюдия. Женщина собиралась задать вопрос, который возникает на всех моих выступлениях и волнует всех слушателей. Это был четвертый вопрос из моего списка, и на него непременно следовало найти ответ.

Ожидаемый мною поворот событий не заставил себя ждать: женщина хлопнула себя по бедрам и воскликнула: «А я-то, лично я что могу сделать для этого?» — и посмотрела на меня вызывающе.

«А вот и он», — проворчал я себе под нос и уже нормальным голосом громко поблагодарил даму за ее вопрос.

В начале путешествия по стране с презентацией своей книги я все не мог понять, у всех ли людей и всегда ли возникает такой вопрос или это особенность тех, кто пережил времена Гитлера, первой атомной бомбы, войны во Вьетнаме, Уотергейта, 11 сентября и войны в Ираке? Всегда ли мы ощущали себя такими слабыми и беспомощными? Или это особенность наших дней?

Размышляя на эту тему, я почти всегда вспоминаю своего деда. Во времена Великой депрессии он был владельцем небольшой мебельной фабрики в одном из сельских районов Нью-Хэмпшира. И хотя я не застал его в живых, мое детство, можно сказать, прошло под сенью его доброй памяти. Как гласят семейные предания, дед никогда не принимал важных решений, не посоветовавшись со своими работниками. Он говорил, что его детям не видать хорошей жизни, если самые бедные из членов местной общины не будут жить хорошо, и стал помогать ей выживать в условиях депрессии.

Как и остальные местные предприниматели, мой дед решил, что нельзя тратить нажитый капитал, чтобы еще больше разорять бедняков, скупая за бесценок их дома и фермы. Вместо этого они стали развивать местную экономику, создавая рабочие места для тех, кто лишился заработка: лесорубов, плотников, дворников, жестянщиков, ткачей, мебельщиков. При этом никто никогда не называл моего деда добрым самаритянином. Его вспоминали только как человека мудрого, который понимал, что его еще не родившихся внуков ждет светлое будущее только в том случае, если таковым же оно будет и у внуков соседских фермеров и работяг.

Еще я думал о своем отце. Он тоже мог не размышлять о событиях, которые потрясали мир, о войне например. Отец мог бы рассуждать примерно так: Гитлер, конечно, деспот и злодей, но он далеко, в Европе, и между нами пролегает целая Атлантика. Ну и что с того, что он уничтожает евреев, — мы-то ведь не евреи, нам ничего такого не грозит. Разве мой отец не мог решить, что все это его не касается, и жить спокойно или в крайнем случае пойти обучать переводчиков — он ведь был преподавателем английского. Но вместо всего этого отец записался добровольцем на флот и сопровождал конвои нефтеналивных танкеров через Атлантику, что было делом чрезвычайно опасным.

А еще я думал о суфражистках, о профсоюзных лидерах, о борцах за гражданские права, о тех, кто протестовал против войны во Вьетнаме, о молодых девчонках, которые вставляли цветы в дула солдатских винтовок, о студентах, которые ложились под гусеницы танков в Москве и Пекине. Многие эти события остались в далеком прошлом, а некоторые из них произошли, когда я уже был взрослым человеком.

Все это возвращало меня к раздумьям о сегодняшних событиях, о том, как смелые мужчины и женщины вставали на пути бульдозеров в Орегоне, защищая от вырубки местные леса; как колумбийские фермеры приковывали себя к изгородям, чтобы нанятые корпорациями наемники не могли согнать их с собственных земель.

Я вспоминал спортсменов, которые отказывались выступать в спортивной одежде фирм, которые используют потогонную систему на своих фабриках; о тех, кто поет песни протеста; кто карабкается на здания, чтобы вешать обличительные плакаты; кто покупает только в тех кооперативах, которые бережно относятся к окружающей среде и проявляют социальную ответственность; о тех, кто предпочитает частные магазины супермаркетам, принадлежащим корпорациям; о тех, кто подобно моей дочери добровольно отказывается от блестящей карьеры, посвящая себя делу, которое дает намного больше, чем просто деньги. И ведь все это происходит сегодня. Так откуда же этот страх, эта неуверенность?

Вот что я ответил рыжекудрой женщине в голубой блузе и бежевых брюках: «Знаете, я часто слышу этот вопрос и все же не понимаю, почему его так часто задают. Разве мы — вы и я — не живем в стране, которая всегда гордилась собой как оплотом демократии? Тем, что мы, американцы, — люди действия?» Потом я рассказал про своих отца и деда. «Не думайте, что вы одиноки, — продолжал я, обводя взглядом слушателей, — скольким из вас хочется задать мне тот же вопрос? Скольким из вас хочется узнать, что лично они могут сделать, чтобы наша жизнь стала лучше?»

В ответ поднялся целый лес рук. Я повернулся к рыжекудрой женщине — она явно испытала облечение, что не одинока в своих сомнениях, и кивнула мне головой. «Так почему же вы считаете, что ничего не можете сделать? — снова обратился я к ней. — Подсказка: у корпоратократии есть союзник, который лишает вас силы».

Женщина удивленно подняла брови. Потом на ее лице снова появилась загадочная улыбка Мэрил Стрип. «Мы сами», — предположила она робко.

«Верно. Корпоратократия не может отнять у нас силу, если мы сами ей этого не позволим».

Женщина в смущении стала отступать от микрофона, видимо, решив, что все уже сказано. Но тут ей в голову пришла более удачная мысль, и она, вернувшись, с улыбкой сказала: «Хорошо, я повторю. Что я могу сделать?»

«Заберите назад свою силу, верните себе свою власть. И убедите всех, кого знаете, сделать то же самое».

Поверх ее головы я вновь оглядел аудиторию. «Если вам так хочется сказать: “Ах, как все это сложно, разве можно повлиять на корпорации, на правительство? Они же так могущественны, и у меня нет никакого шанса добиться реальных перемен. Остается только приспосабливаться”, — в этом месте я сделал паузу, чтобы присутствующие осознали мои слова. — Но тогда не забудьте добавить: “Слава богу, что наши отцы-основатели в 1770-х не думали так же, как мы сейчас, — что британская корона слишком могущественна, а они слишком слабы, чтобы ей противостоять”».

Дальше я повторил то, что обычно говорю на всех выступлениях: нам следует хорошенько усвоить, что отцы-основатели, стоявшие у истоков нашего государства, по сути, добровольно сунули голову в петлю. Они выступили против самой могущественной в мире империи, которая считала их предателями, бунтовщиками, террористами. Им грозило повешение. Но разве это их остановило? И сегодня мы восхищаемся мужеством этих людей, как и отдаем должное моему отцу и всем людям его поколения, которые остановили Гитлера. Мы преклоняемся перед их благородством, готовностью идти на жертвы.

Мы тоже должны быть мужественны. И благородны. Мы должны проявить желание платить более высокую цену за бриллианты и золото, за компьютеры и мобильные телефоны. И настаивать, чтобы труд тех, кто добывает и производит все это, оплачивался по справедливости, чтобы этим людям доступны были медицинское обслуживание, страхование.

Мы должны показать, что готовы больше платить за товары, которые произвели компании, справедливо относящиеся к своим сотрудникам, и игнорировать дешевые, сделанные на потогонных фабриках. Мы должны ездить на малолитражных автомобилях, более экономных с точки зрения потребления бензина, ограничить потребление электроэнергии да и вообще потребление. Мы должны защищать окружающую среду и сохранить на Земле все биологическое многообразие.

Настоятельное требование сегодняшнего дня — добиться, чтобы каждый человек глубоко осознавал, что любое предпринимаемое им действие, любой приобретаемый им продукт оказывают влияние на других людей и на условия их проживания. Сегодняшний образ жизни каждого из нас является частицей того огромного целого, что предопределяет будущее наших детей и наследие наших внуков. Как и те, кто в прошлом шел на жертвы во имя нашего будущего, мы должны быть готовы жертвовать — в том числе и самой жизнью — ради того, чтобы оставить потомкам мир, который был бы по крайней мере не хуже того, что достался нам от родителей.

Все люди разные. Я знаю, как легко об этом забыть, — корпоратократия не жалеет сил, чтобы убедить нас, что все мы одинаковы, за исключением того, что одни покупают продукт А, а другие отдают предпочтение бренду В. Но все мы знаем, что люди влияют друг на друга. Вспомните хотя бы тех, кто работает в RAN, «Международной амнистии», The Pachamama Alliance, MoveOn и подобных организациях. Вспомните людей, которые сыграли важную роль в вашем становлении как личности.

Я вырос в сельском районе штата Нью-Хэмпшир и в детстве даже не подозревал, что в некоторых южных штатах афроамериканцам разрешалось ездить только в задней части автобуса, пока мне не рассказала об этом женщина по имени Роза Паркс. Помню, вокруг нашего дома были настоящие заросли ядовитого плюща. Щедро распрыскивая ДДТ на его листья, мы не отдавали себе отчета, что убиваем не только этот сорняк, но и рыбу в реках, птиц в лесу, белок и множество других биологических видов.

А потом Рейчел Карсон написала свою «Безмолвную весну», и эта книга заложила основы глобального движения в защиту окружающей среды. Зачинателем другого общественного движения, политического, стал сенатор Юджин Маккарти, который ниспроверг одного из могущественнейших президентов нашей страны, Линдона Джонсона. И хотя сам Маккарти так никогда и не стал президентом, он снискал уважение народа своей бескомпромиссной борьбой за прекращение войны во Вьетнаме.

А Мартин Лютер Кинг-младший и его жена Коретта показали нам, как могущественна может быть мечта. Они прорвались сквозь расовые барьеры — и не только здесь, в США, но и в Южной Африке и многих других уголках мира.

Отец воспитал меня в духе глубокого уважения принципов, заложенных в Декларации независимости, а мама поощряла мое желание писать статьи в школьную газету и часами слушала, как я репетирую свои выступления в школьном дискуссионном клубе. Думаю, я никогда не написал бы эту книгу, если бы не ощущал моральную поддержку родителей.

Все эти мысли я изложил моим слушателям. Потом взглядом поискал в зале рыжеволосую женщину в голубой блузе. Она уже сидела на своем месте.

«Вы работаете?» — спросил я, глядя на нее. Она утвердительно кивнула. «А можно вас спросить, кем?»

«Я — учительница».

«Удивительно подходящая для нашего дела профессия, — заметил я. — В третьем классе моя учительница миссис Шнар позволила мне выступить против школьных драчунов, а потом учила меня, что свои убеждения нужно всегда защищать точно так же, как свое тело. В колледже на втором курсе преподаватель английского языка Ричард Дэвис привил мне мысль, что перо — более могущественное оружие, чем клинок. Годом позже преподаватель истории Джек Вудбери ознакомил нас с книгами, которые убедили меня, что сильные мира сего тоже уязвимы. “Монархи, — говорил он, — тоже люди. У них тоже есть сердце, как у вас и у меня. Оно тоже чувствует, страдает. Монархи могут быть или вознесены к вершинам власти — или свергнуты”».

Рыжекудрая женщина снова подошла к микрофону. Стоявший возле него мужчина, первый в очереди желающих высказаться, подвинулся, уступая ей место. «Думаю, что всегда знала это, — начала женщина. — Но иногда мне кажется, что проще об этом забыть. Я — учитель. И теперь буду учить, по-настоящему учить».

65 Час пробил

Какой соблазнительной кажется нам сегодня мысль потребовать стандартных правил решения проблем! Это как раз то, чему нас неустанно учит корпоратократия. Если болит голова, примите белую таблетку, если мучает зависть — розовую. Никаких сомнений в правоте признанных авторитетов. Ответы на все вопросы знает учитель. Или священник. Или политик. Босс. Генеральный директор. Президент.

Шаблонные решения, стереотипы, строгое соблюдение предписанных правил, боязнь хоть в чем-то отклониться от нормы — все эти заранее установленные, предопределенные действия ввергли нас в пучину бед. Мы можем сколько угодно льстить самим себе, уверяя себя, что живем в рациональном обществе, где все поставлено на научную основу. Но горькая правда заключается в том, что мы просто приняли на веру тезис императора, что он один знает ответы на все вопросы. Это ложь.

Недавно у одного моего друга сильно прихватило сердце, и он попал в больницу. После операции врач сообщил ему, что «медицина не может с полной уверенностью утверждать, что обострение произошло из-за неправильной диеты, но такая возможность реальна». В результате мой друг изменил диету.

На мой взгляд, мы, в глобальном масштабе, находимся сейчас точно в таком же положении. Вот показательный факт: наше правительство не желает вносить изменений в природоохранное законодательство, пока не будут представлены абсолютно точные доказательства того, что глобальное потепление вызвано действием углекислого газа, который образуется в результате хозяйственной деятельности человека. Видите? Абсолютно точные доказательства. Интересно, кто способен их представить?

На протяжении всей истории люди, которых мы сегодня уважаем, стремились нарушить статус-кво. Мы преклоняемся перед Галилео Галилеем, Жанной д’Арк, Молли Старк[68], Томасом Эдисоном, Симоном Боливаром, Джонасом Салком[69], Хелен Келлер[70], перед Ганди и далай-ламой. Признавая их заслуги, давайте все же вспомним, кем все они были. Простыми людьми, как вы и я. Они тоже знали, что такое страх и мужество, печаль и радость. Конечно, они добились выдающихся достижений, но каждый на своем пути сталкивался с препятствиями, возможно, казавшимися тогда непреодолимыми. Но они продолжали двигаться вперед, экспериментировать, упорствовать и — говоря современным языком — добиваться поставленной цели.

Не существует шаблонных решений, но есть множество людей, которые вдохновят нас на поиски наших собственных. Об этих людях я написал в своей книге — от молодых суданцев до выходца из индейского племени, ставшего президентом страны; от добровольцев, работающих в Корпусе мира, до основателей неправительственных организаций; от студентов колледжа до университетских профессоров, писателей и создателей фильмов.

Это люди, которым небезразлично, что думают те, кто живет рядом с ними, те, кто участвует в работе местной станции Национального общественного радио. Оглянитесь вокруг. Они везде.

А теперь посмотрите в зеркало. Видите? Вы тоже один (или одна) из них.

Вы меняете мир. Каждый день. То, что вы делаете, тем или иным образом влияет на всех живущих рядом с вами. Очень важно понимать это и настроить себя так, чтобы всегда действовать осознанно и позитивно, — так, чтобы мир становился лучше. Посвятите каждый свой день делу создания стабильного, жизнеспособного мира без войн и насилия для всех, кто живет на нашей планете.

Я всегда говорю своим слушателям: «Если вы просите меня сказать, что делать, значит, вы просите меня поступить точно так же, как корпоратократия. Но ведь вы не хотите этого. У каждого из вас есть собственные мысли, чувства и таланты, совсем непохожие на мои собственные. Хотя существует, конечно, ряд конкретных шагов, которые можно предпринять. Это простые вещи, и вы наверняка о них знаете. Если вы будете делать столько добрых дел, сколько сможете, это подарит вам чувство удовлетворения, а заодно еще на шаг приблизит жизнеспособное будущее». Вот несколько примеров.

Что можно сделать

• Не поддавайтесь соблазну восстановить душевное равновесие при помощи шопинга; лучше бегайте трусцой, медитируйте, читайте или найдите себе какое-нибудь другое занятие.

• Делайте покупки осознанно, только в том случае, если вам действительно нужно то, что вы собираетесь приобрести; покупайте те продукты, упаковка, ингредиенты и методы производства которых поддерживают жизнеспособность и сбережение природы.

• Старайтесь как можно дольше пользоваться всеми вещами, которые у вас есть.

• Делайте покупки в комиссионных магазинах и магазинах для бережливых, чтобы повторно использовать вещи, еще годные к употреблению.

• Протестуйте против соглашений о «свободной» торговле и против фабрик с потогонной системой.

• Пишите письма крупным корпорациям, таким как Monsanto, De Beers, ExxonMobil, Adidas, Ford, General Electric, Coca-Cola и Wal-Mart, которые эксплуатируют работников и наносят ущерб окружающей среде. Объясняйте им, почему вы не желаете покупать их товары.

• Пишите письма благодарности таким компаниям, как Home Depot, Kinko’s, Citicorp, Starbucks, Whole Foods и т. п, которые сотрудничают c RAN, «Международной амнистией» и другими неправительственными организациями.

• Сократите потребление бензина и природного газа.

• Поменяйте машину на более экономичную с точки зрения потребления бензина, переезжайте в меньший по размеру дом, уменьшите свой гардероб — словом, сократите все свои материальные запросы.

• Направляйте пожертвования неправительственным организациям, радиостанциям и прочим группам, которые преследуют справедливые цели.

• Посвятите работе в этих организациях свое время и свою энергию.

• Поддерживайте местных предпринимателей.

• Высказывайте магазинам свое пожелание, чтобы они покупали больше товаров у местных производителей и поставщиков.

• Делайте покупки на местном сельскохозяйственном рынке, у местных фермеров.

• Пейте водопроводную воду (если потребуется, заставьте вашу водопроводную компанию улучшить качество воды), но только не покупайте воду в бутылках.

• Отдавайте свой голос за здравомыслящих людей в школьных советах, в органах местного самоуправления, в комитетах и комиссиях, за справедливые постановления и законы, за честных политиков.

• Выставляйте свою кандидатуру на выборные должности.

• Заставляйте тех, кто пользуется вашими деньгами, — банк, пенсионный фонд, взаимный фонд, финансовые компании — делать инвестиции в социально и экологически ответственные предприятия.

• Публично выступайте на форумах.

• Вызовитесь провести в ближайшей к вам школе беседу с учениками о вашем любимом предмете (о пчеловодстве, вышивании, теннисе — да о чем угодно). Используйте свое общение с молодежью, чтобы расшевелить ее, пробудить от спячки, заставить задавать вопросы.

• Вызывайте окружающих на обсуждение «внешних эффектов», реальной цены таких вещей, как загрязнение окружающей среды, плохие, тяжелые или опасные условия работы, разрешенные корпорациям налоговые льготы, субсидирование государством тех или иных видов деятельности, помогающих корпорациям набивать карманы, а также прочих экологических, социальных и политических факторов, которые должны учитываться в затратах корпораций и тем самым — в ценах на их товары и услуги (об этом мы говорили в главе 54). Убедите своих собеседников, что, не оплачивая эти неучтенные корпорациями затраты, мы тем самым грабим будущие поколения.

Боритесь за «налогообложение» внешних эффектов, то есть за более высокие цены на газ, предметы одежды, электричество — только пусть эта разница пойдет на исправление социального и экологического зла, причиненного в процессе производства соответствующих товаров и продуктов.

Предложите организовать семинары в местной библиотеке, в книжном магазине, в клубе или при церкви.

Дополните этот список сами, а потом ознакомьте с ним всех своих знакомых.

Все перечисленные в списке дела так или иначе воздействуют на корпоративных и политических лидеров. Освободить человечество от стальных тисков этой империи мы сможем, только устранив седьмой ее признак, а именно — лишив власти самого императора, то есть корпоратократию. Мы должны трансформировать корпорации, эти инструменты контроля, сосредоточенные в руках корпоратократии, — только таким путем нам удастся создать контуры того мира, который мы хотим оставить в наследство нашим детям. Мы имеем право, мы обязаны потребовать от корпораций, чтобы они стали достойными сознательными гражданами, покончили с имперскими методами и начали наконец действовать в духе законов демократии.

Пусть ваши действия — то, как вы распоряжаетесь деньгами и то, за что отдаете свой голос, — несут мощное послание, что люди, облеченные властью и призванные управлять организациями, должны посвятить себя делу создания стабильного, жизнеспособного мира без войн и насилия.

Мне часто задают такие вопросы: «Что же, значит, вы просите меня больше платить за футболки, которые я ношу? Не ходить в магазины Wal-Mart? Покупать там, где профсоюзы заставляют компании устанавливать более высокие цены?» Далее следуют сетования: «Но я работаю изо всех сил, у меня дети. Я не могу позволить себе идти на такие жертвы».

На это я обычно отвечаю: «Я не прошу вас жертвовать будущим ваших детей. Просто убедитесь, что продукты, которые вы выбираете, произведены социально ответственными компаниями, бережно относящимися к окружающей среде. Wal-Mart не удовлетворяет этим критериям, по крайней мере не всем. Пусть лучше у вас будет меньше футболок, можно же носить дольше те, которые есть. Помните и о том, что иногда вы переплачиваете и за те продукты, которые сделаны на потогонных фабриках. Товары Nike не слишком дешевы. Сделайте так, чтобы “хорошие” компании и магазины знали, почему вы выбираете их продукцию. А “плохие” пусть знают, почему вы не покупаете у них».

Это, последнее, чрезвычайно важно. Мы должны общими силами распространять на всю планету новые послания. Пусть те, на кого влияют наши действия, узнают о причинах наших поступков и о чувствах, которые мы испытываем. Процветание корпоратократии строится на обмане и замалчивании. Мы должны разоблачить ее ложь.

Вспомните про убийства и коррупцию, о которых рассказано на предыдущих страницах. Разве эти факты не заставляют вас содрогаться? Продолжая жить и покупать несознательно, вы способствуете тому, что подобные истории продолжаются, вы, проще говоря, поддерживаете экономических убийц и «шакалов».

Мальчишкой, живя в штате Нью-Хэмпшир, я мечтал родиться в 1700-е годы, чтобы участвовать в Войне за независимость. Сегодня я признателен судьбе, что живу в нынешние времена. Я знаю, что мы с вами сегодня вступаем в одно из величайших начинаний, которые когда-либо разворачивались в нашей стране, в одно из самых увлекательных приключений в мировой истории.

Я хотел бы сделать специальное обращение к тем, кому сегодня за 50. «Многим из вас уже не надо страшиться увольнения, — утверждаю я. — Ваши дети выросли и покинули родительское гнездо. Теперь самое время сказать миру свое слово. Разогните спину, поднимите голову. Станьте наставниками молодых. Встряхните залы правлений. Приступайте к действиям и наслаждайтесь».

А молодым я скажу: «Кто-то из вас может поступить на работу в корпорации и инспирировать перемены изнутри. Других же работа в престижной компании будет развращать; им следует бороться снаружи — участвуя в деятельности неправительственных и прочих подобных организаций. Вам и только вам решать, что для вас самое лучшее. А самое главное, сумейте понять, что успех определяется не размерами вашего дома, не престижностью марки автомобиля или наличием собственной яхты — он приходит тогда, когда вы удовлетворены собой, тем, что поступаете правильно».

Призываю всех присоединяться к активистам общественных организаций. Гражданские движения на протяжении всей нашей истории имели ключевое значение для нашей демократии — вспомните хотя бы «Сынов свободы» во времена Войны за независимость. А сейчас они нужны, как никогда раньше.

Списки организаций, к работе которых вы можете присоединиться, приводятся в приложениях А и В. Вы можете найти и другие, скажем, через Интернет: поиском по ключевым словам, которые отражают самые сильные ваши надежды и мечты. Выбирайте, какая или какие вам по вкусу.

Принимайте участие в электронных кампаниях, акциях, демонстрациях, пожертвуйте им десять долларов или десять тысяч долларов, вызовитесь участвовать в телефонных опросах или просто попросите их внести вас в свои рассылки — пусть знают, что вы есть, что вы разделяете их взгляды и хотите больше узнать об их работе.

Мы располагаем всеми ресурсами, которые необходимы, чтобы сделать мир стабильным, жизнеспособным и спокойным. Нас обеспечила ими корпоратократия. В этой книге я коснулся всего того, что сегодня является источником нашего недовольства, — образовательной системы, коммуникационных, транспортных и финансовых сетей, природных и прочих ресурсов, научных данных и технологических инноваций.

Все это поможет нам решить проблемы мира. Мы можем сделать так, чтобы в будущем дети не умирали от голода и болезней, можем обеспечить всех элементарными удобствами, сократить разрыв между богатством и бедностью, добиться, чтобы корпорации платили справедливую долю сообществам, в которых действуют. Но главное для этого — и вы, и я должны подняться, чтобы с нами начали считаться.

Корпоратократия процветает не только за счет обмана и замалчивания, но и из-за нашей пассивности. Она рассчитывает на то, что мы так и будем пребывать в летаргии, воспринимать ее рекламу как откровения, бездумно скупать все подряд и закрывать глаза на то, что она уничтожает нашу планету. Этому надо положить конец. Каждый из нас обязан проснуться. Только действия позволят нам гарантировать, что наши дети и внуки унаследуют мир, который не будут разрывать ненависть, страдания, войны и терроризм.

Лично вы обладаете огромной властью; важно, чтобы вы дали выход своим чувствам, направили их в то русло, которое более всего соответствует вашим талантам, и начали действовать. И конечно, вы должны поступать так, как подсказывает вам сердце, а не по чьей-то указке. Надо просто сделать шаг вперед.

Оптимистичен ли я? Несомненно. Да и как может быть иначе, если мне известно о существовании тысяч организаций, успешно добивающихся перемен, о работниках корпораций, которые только ждут толчка, чтобы начать поступать правильно, о миллионах невоспетых героев, отдающих свои средства и время на благие дела? Кем, как не оптимистом, я должен быть, если знаю наверняка, какой огромной силой влияния мы с вами обладаем?

За последние сто лет мы, американцы, уповали на то, что называли «прогрессом». Мы мечтали об огромных городах, где автомобиль пришел на смену лошади, где электричество освещает наши дома и приводит в действие гигантские предприятия, где мы холодной зимой лакомимся свежими овощами и фруктами. Каждый день мы посвящали себя делам, которые должны были претворить в жизнь эти мечты. Мы много говорили на эту тему, писали книги, делали фильмы и телепередачи, воспевающие наши мечты. Мы призывали всех присоединиться к нам.

Однако, захваченные этой повседневной горячкой, мы не заметили, как позволили кучке людей эксплуатировать нас и наш мир. Они мечтали об империи и использовали все свои информационные ресурсы, чтобы убедить нас, что их империя и есть настоящая демократия, защитник угнетенных и радетель о здоровье планеты. Какими-то неведомыми путями и незаметно для нас наши мечты превратились в оживший ночной кошмар.

Мы позволили этому случиться, и теперь мы же способны это остановить. Как мы сейчас понимаем, наши настоящие мечты — избавить себя от бедности и вести более здоровую, достойную жизнь. Стремясь освободить улицы наших городов от заторов, создаваемых конными экипажами, и обеспечить в зданиях самую элементарную санитарию, желая большего комфорта и разнообразия пищевого рациона, мы придумали для себя мечты, которые поначалу очень даже удовлетворяли нашим желаниям.

Но только на время. Сейчас мы видим, что корпоратократия обманом навязала нам методы, которые иначе как своекорыстными и разрушительными не назовешь. А мечты, в которые она заставила нас верить, обделяют миллиарды людей. Во имя их исполнения корпоратократия уничтожает природу целых регионов вместе с их флорой и фауной, она угрожает нам самим, нашим потомкам, самому существованию нашей планеты.

Сегодня наша страна удовлетворяет всем семи признакам империи, которые мы рассмотрели в прологе. Это не только совсем не то, чего нам хотелось, но и, в сущности, прямо противоречит нашим главным принципам. Мы желаем чего-то более важного и существенного, нежели безудержное потребление и комфорт, который создают наши современные города, автомобили, заводы и торговые пассажи. Наша мечта — о жизни, о мире во всем мире, о стабильности, о жизнеспособности планеты, о том, чтобы родители передали своим детям самые священные наши идеалы.

Многие современные реалии и наши возможности определяются тем, как мы воспринимаем мир. Суть проблем, которые мы, люди, сами создали в этом мире, а также их решений сформулировала выпускница средней школы г. Хэдли, штат Массачусетс, Сэйра Эллин Херрик. Девушка слышала напутственную речь, которую я произнес в 2006 году на выпускном вечере в ее школе, когда она еще училась в предпоследнем классе. Следующей осенью Сэйра написала такое эссе.

Настало время предпринимать эти действия. Мы обладаем всем необходимым, чтобы реализовать наше новое вйдение. В нашем распоряжении все ресурсы, сети, системы. В последние годы мы осознали и то, что у нас есть воля. У нас — у вас и у меня — есть все нужные для этого инструменты.

Пробил час — настало время изменить мир.