Тайное общество ПГЦ

Вершина и поворот

На другой день я влез на каштан, чтоб в спокойной обстановке поразмыслить, как взяться за сочинение о красных и чёрных чернилах. И тут во дворе появился учитель и классный руководитель Запятая. Похоже, он вышел из подвала. К счастью, бабушки не было дома. Я теснее прижался к дереву. Запятая окинул взглядом двор и подошёл к Сильвице, игравшей на скамейке под каштаном.

— Девочка, ты, случаем, не знаешь, где дворник? — спросил Запятая, погладив её по голове.

— На работе, — ответила Сильвица.

— А где Михец?

Я вздрогнул. Как-то на днях я ей строго-настрого приказал помалкивать в тряпочку, если про меня станет расспрашивать человек в больших черных очках. А что, если она забыла?

— Михец! Михец!.. — позвала Сильвица, но вдруг осеклась и, испуганно ткнув в Запятую пальцем, спросила:

— Это вы человек в больших чёрных очках?..

— Да, я, — улыбнулся Запятая, — только я совсем не страшный. Школьники меня не боятся. Значит, бабушки и Михеца нет дома? Что ж, зайду в другой раз.

Он уже направился к воротам, но через несколько шагов остановился:

— Как тебя зовут?

— Сильвица.

Запятая достал из кармана какую-то мелочь.

— Вот тебе на конфеты. Ты любишь конфеты?

— Люблю, только пегас-крендели вкуснее, — защебетала она.

— Какие крендели?

— Пегас-крендели, — повторила Сильвица.

— Пе-гас, — повторил по слогам Запятая. — А что это за крендели?

— Самые вкусные!

— Пегас-крендели? Кто же их так прозвал? — продолжал допрос Запятая.

— Метод…

— Какой Метод? — допытывался Запятая.

Я пропал, сейчас всё выболтает!..

— Метод… — повторила Сильвица и снова испуганно показала пальцем на Запятую: — Ведь вы человек в больших чёрных очках?

— Да, я человек в чёрных очках, но совсем-совсем не страшный… Ты говоришь, Метод…

Сильвица зажала в кулак мелочь и, бросив Запятой: «Пойду за пегас-кренделями», вспорхнула со скамейки и полетела к воротам.

Вскоре она вернулась с двумя кренделями.

Ну и журил я её за то, что человеку в чёрных очках проболталась про пегас-крендели!

— Откуда я знала, что это тоже секрет? — пропела Сильвица и глянула на меня так невинно, что я не мог сердиться, особенно если учесть, что один крендель достался мне.

Вечером Сильвица прибежала ко мне на кухню вся в слезах.

— Безобразие! Безобразие! — повторяла она.

— Что случилось? — встревожился я, хотя всё ещё не простил ей давешней болтовни с Запятой. А впрочем, я ни на секунду не допускал, что пегас-крендели могли навести Запятую на наш след.

— Смотри, вот этот листок я повесила на телеграфном столбе, а какой-то негодник вытащил кнопки, а листок бросил в грязь. — И Сильвица протянула мне грязную записку, на которой я сразу узнал печать Метода.

Незадолго до её прихода мы закончили заседание, на котором обсуждали предложение Метода об организации троек по всему городу и расширении сферы деятельности нашего общества, к чему нас особенно побуждал успех в борьбе с Цветной Капустой. Бабушка, разговаривавшая со мной, как со взрослым, рассказала, что после собрания Цветная Капуста вылила на Чепона и его сестру ушат помоев и пообещала съехать от них. Поэтому вторую часть предложения Метода мы с Йоже приняли с одобрением. Что же касается первой его части, то мы сохранили за собой право подумать и дать ответ через три дня, из-за чего Метод ужасно разобиделся. Я не сомневался, что это он со злости сорвал листок Сильвицы.

Однако что там написано?

Я развернул листок, разгладил его ладонью и поднёс к лампе.

— Это ещё что за новости! — удивился я.

— Мамы нет, — заплакала Сильвица. — Пропала.

— Как пропала?

— Вчера вечером ушла и ещё не приходила. Папа сказал, что она пропала. Вот я и попросила Игоря написать объявление. Ведь мама тоже писала объявления, когда что-нибудь теряла. И ей всегда приносили, что она потеряла. Значит, и её найдут и приведут домой. Правда, Михец?

Я вспомнил, что произошло. Пеничиха ушла с человеком в сером пальто.

— Михец, правда мама найдётся?

— Обязательно, — ответил я рассеянно.

— Михец, дай мне две кнопки, — попросила Сильвица. — Нет, лучше четыре, я опять повешу объявление на телеграфный столб.

Я понимал, что написанное Игорем объявление не вернёт Сильвице маму, и всё-таки охотно дал бы ей и десять пегасов, если б это не шло вразрез с восьмым параграфом устава тайного общества «Пегас».

— Михец, дай, пожалуйста! — канючила Сильвица. — У тебя их полная коробка, больших и маленьких. Дай мне четыре штучки, больших, а то негодник их снова вытащит. Когда мама вернётся и сделает пирожные, я дам тебе целых четыре… нет, что я, принесу тебе всё!

«Но ведь в восьмом параграфе говорится о взаимном обмене, — вдруг осенило меня, — а про то, что член общества не может подарить пегашку кому-то ещё, не сказано нигде». Это само собой разумеется, но сейчас я опирался на букву устава.

Через несколько минут новое объявление Сильвицы белело на столбе под фонарём. Я собственноручно прикрепил его шестью кнопками.

Сильвица чуть не прыгала от радости. Глядя на неё, я сам было поверил, что таким образом бедняжка вернёт маму. Я бы, не задумываясь, украсил весь город подобными объявлениями, если б хоть одна живая душа знала, где могила моей матери.

— Пошли, холодно, да и бабушка придёт с минуты на минуту, — вздохнул я и потянул Сильвицу за рукав.

Вечером к нам пришёл Пенич. Он был бледен и расстроен.

— Взяла все деньги и исчезла, — пожаловался он, садясь за стол. — Как она могла? — И он уронил голову на ладони.

— Я давно хотела вам сказать, что к ней захаживает посторонний человек, да как-то оно негоже совать нос в чужие дела. Я ведь всего-навсего дворник.

— Лучше бы сказали. Знаю я его. Парикмахер, ни на одной работе долго не удерживается. Наверное, и сейчас не у дел. Ему нужны только деньги.

— Куда они уехали? — вмешался я в их беседу.

— Никуда. Гуляют по городу и тратят мои денежки. Что поделаешь? Я мало бываю дома. Работа такая — всё время в поездках. Если б я знал, то уж, поверьте, поквитался бы с этим Стрнадом, а Зору поучил бы уму-разуму. Она неплохая женщина. Всё это от нечего делать. Сильвица подросла, вот она и не знает, куда себя деть.

— Надо было отдать девочку в сад, а Зору определить на работу, — заметила бабушка.

— Да, надо было, — подтвердил Пенич и снова спрятал лицо в ладони.

Бабушка и Пенич ещё долго разговаривали о беглянке, а у меня в голове уже зрел план насчёт того, как найти её и вернуть домой. Пенич вправит ей мозги, и всё пойдёт по-старому. Сильвица не должна оставаться без мамы! По себе знаю, как плохо без мамы. У меня замечательная бабушка, ничего для меня не жалеет, но мама есть мама.

Оба члена правления ответили:

На переменке они так и вились вокруг меня, приставали с расспросами, ну просто лопались от нетерпения и любопытства, а я себе поплёвывал и, чтоб немножко их поманежить, велел тащить побольше бумаги — мол, для проведения небывалой ещё операции.

На заседании я вкратце обрисовал положение и предложил написать много-много объявлений — в точности таких, какое наш самый ретивый пегасовец Метод по пути ко мне снова сорвал. Объявления мы развесим по всему городу, в том числе и за рекой. Они будут красоваться на киосках и ларьках, досках объявлений, телеграфных столбах, заборах и стенах. Попытаемся даже заполонить ими почту, перрон на вокзале и всякие там кафе и забегаловки.

Оба правленца слушали меня внимательно. Метод, явно ожидавший какой-то особо дерзкой операции по добыче пегасов, аж скривился от разочарования. Йоже полностью поддержал меня.

— Я «за», — не колеблясь, сказал он. — Зачем нам целая коробка пегасов? Кроме того, всякое общество должно иметь благородные цели. Об этом мы уже говорили и в принципе согласились…

— Да, да, — произнёс Метод, как-то особенно, со смыслом вытягивая слова, — я тоже за благородные цели и за расширение деятельности ПГЦ, но не в ущерб поголовью пегасов. Первая и главная задача тайного общества «Пегас» есть и остается отлов пегасов. И потому я, как сознательный член общества, отклоняю это предложение.

Что ж, он был прав, но ведь каждому дураку было ясно, что нельзя бросать Сильвицу в беде. И мы принялись жалеть бедняжку, которую бабушка увела с собой, чтоб она не плакала весь день одна. А потом слово взял Йоже.

— Я считаю, — с запалом отчеканил он, — я считаю, что эта операция не противоречит деятельности нашего общества в целом. Выдернутые кнопки мы можем по собственному желанию воткнуть обратно, а когда Пеничиха найдётся, мы их снова выдернем и положим в свои коробки, если, конечно, вынесем такое решение.

Я похлопал его по плечу:

— Йоже, ты мировой секретарь!

— И вот ещё что! — пламенно воскликнул секретарь. — Раз мы вдвоём «за», значит, предложение принято. Меньшинство обязано подчиниться.

Методу не оставалось ничего другого, как сдаться.

— Я тоже согласен, — промямлил он, подняв правую руку, а потом важно добавил: — Только при условии, что на каждом объявлении будет наша печать.

— Принято! — прокричали мы в три голоса.

Мы ещё и к работе не приступили, а уж Метод буквально заболел новой операцией.

— Великолепно! — восторгался он. — «Пегас» наведёт порядок в жёлтом доме. «Пегас» поможет маленькой четырёхлетней девочке найти свою маму. «Пегас» разоблачит обманщика и тунеядца. «Пегас» — первая тайная организация в городе!

Всё в наших объявлениях было разное — цвет бумаги, формат и даже текст. Мои объявления выглядели так:

Объявление Йоже, написанное разноцветными буквами всех размеров, было похлеще:

А Метод так припёр негодяя:

Уже стемнело, когда мы разбежались по городу с пухлыми пачками бумаги под мышкой и со своими коробками в карманах.

Домой я вернулся поздно, голодный и усталый, но довольный.

— Где шатался, бродяга?

Сердитые слова бабушки ничуть не замутили мою радость. Сначала я хранил гордое молчание, потом меня будто прорвало, и я откровенно во всём признался.

— Как! — заинтересовалась она. — Расклеивал по городу объявления? Какие объявления?

Пришлось повторить всё сначала.

— Так я тебе и поверила! — обиделась бабушка, вообразив, что я бессовестно морочу ей голову.

Тут уж и я обиделся. Вот так штука! Все мои выдумки и враньё принимала за чистую монету, а правде не поверила.

— Пойдём покажу, — сказал я и с торжествующим видом повёл её к ближайшему телеграфному столбу.

— Такие объявления вы расклеивали по городу? — изумилась она, прочитав лучшее произведение Йоже.

— Наводнили ими весь город!

— Гм, может, это и не такая глупость, — сказала бабушка после недолгого раздумья. — Пожалуй, что и вернётся, если Стрнад не совсем ещё опутал её.

Вдруг взгляд её остановился на красной печати.

— А это что такое?

— Печать нашей организации, — ответил я.

— Кажется, точно такая же была на наших правилах поведения жильцов? — Бабушка взяла меня за подбородок и спросила: — Значит, это ты, Михец, вытаскивал кнопки и срывал правила?

И тут я понял, что запутался в собственных сетях.

— Отвечай, Михец! — настаивала бабушка.

Я опустил глаза.

— Я, бабушка. То есть наше общество.

— Какое такое общество?

— «Пегас», то есть ПГЦ.

— Этому вас учат в школе? Это вам советуют учителя?

— Нет, не учат, — заступился я за учителей. — Мы сами придумали, вернее… я!

Бедная бабушка! Она не верила своим ушам. А когда наконец поверила, то просто не знала, что ей делать — то ли оттрепать меня за вихры, то ли от души посмеяться.

Это было в субботу. Всё воскресенье я просидел дома, дожидаясь Пеничиху. Пенич тоже никуда не выходил. Накануне он поздно пришёл с работы и слыхом не слыхал о нашей операции. Но Цветная Капуста — та всё разнюхала. Слышно было, как она кричала во дворе:

— Я говорила, что у нас внизу дьявольская мастерская! Скорей бы выбраться отсюда. Постараюсь к зиме подыскать что-нибудь подходящее. Золотом осыпьте — не останусь в этом проклятом доме!

К вечеру Пеничиха вернулась. Точно жулик, подкралась она к дому, боязливым взглядом окинула окна и шмыгнула в чёрный ход.

— Вернулась, — сказал я бабушке.

— Образумилась! — с облегчением вздохнула она.

Вскоре из соседней квартиры послышался резкий голос Пенича, а затем всхлипы Пеничихи.

— Читает ей мораль, — заключила бабушка. — Давно пора!

Когда всё успокоилось, я помчался на четвёртый этаж к Игорю, куда после обеда ушла Сильвица. У него обычно собирались ребята, с тех пор как на улице похолодало.

— Сильвица, твоя мама пришла!

Девочка мигом сбежала вниз.

— Мама! Мама! — разносился по всему дому её весёлый голосок.

Едва закрыв за собой дверь кухни, я твёрдо решил на следующий день ещё до уроков внести предложение о роспуске общества. Коробки наши были пусты, а пегасы употреблены на полезное дело.

Задумано — сделано. Йоже на днях записался в кружок по рисованию и потому принял моё предложение без всяких оговорок. Метод, конечным делом, возмутился, обозвал нас трусами, несознательными членами общества и даже тряпками. Но когда на первой перемене какой-то четвероклассник стал зазывать первоклашек в организованный при шахматной секции кружок для начинающих, он сразу решил записаться, а на уроке послал мне записку:

Я вернул ему записку с вопросом:

Он ответил:

Я вырвал страничку из тетрадки по латинскому и написал нижеследующее:

Итак, с этим всё в порядке. Но на третьем уроке меня вызвала товарищ Итак.

— Итак, надеюсь, ты выучил? — спросила она с ехидством.

Ещё бы! Вчера, поджидая Пеничиху, я день-деньской просидел у окошка с книжками в руках.

Цербер тоже вызвал меня.

— Потокар, специалист по… — Он не закончил фразы. — А ну-ка, покажи тетрадь, я посмотрю, чем ты соизволил вчера заняться.

Упражнения были сделаны, а слова я вытвердил как никогда. Цербер смотрел в мою тетрадь, недоверчиво качая головой.

— А я-то думал что ты в самом деле собираешь одни колы! Продолжай в том же духе. — Он улыбнулся и добродушно подмигнул: — А колы оставь в покое.

Только я сел, как пришли две записки.

И вторая:

Ну какой же Игорь предатель? Трус, это верно, но предатель? Если так, то один из нас выбудет из волейбольной команды жёлтого дома. Не могу поверить. И всё же учителям что-то известно. И товарищ Итак, и даже сам Цербер в курсе!

Когда меня вызвал Запятая, я уже знал, о чём он спросит. И он спросил:

— Михец, стало быть, ты председатель тайного общества?