Тайны Англии

ПАПА-ЮМОРИСТ

Казнь Марии Стюарт была встречена с возмущением во многих европейских столицах. Однако в большинстве случаев дело ограничилось бумажными протестами. Французский король Генрих III, у которого было достаточно хлопот с непокорными подданными, приказал отслужить по казненной родственнице торжественную заупокойную мессу в Соборе Парижской Богоматери и этим счел свои обязанности исчерпанными. Сын Марии Стюарт — Яков, король Шотландии, хотя для вида Не только выражал громко негодование, но и грозил войной, втайне засылал доверенных лиц к Елизавете, заверяя в полной лояльности в обмен на обещание объявить его наследником английского престола. Шпионы Уолсингема все же на всякий случай доносили ему о каждом шаге шотландского короля. Английскими агентами были самые доверенные слуги Якова. Дотошный елизаветинский министр снабжал их инструкциями, как вести себя и что им следовало подробно выведывать у своего государя. Любознательность Уолсингема распространялась буквально на все стороны жизни соседнего монарха — от его любви к собакам и до заведомо менее теплых чувств к королеве Елизавете, не говоря уже о самых малых деталях переписки Якова с иностранными дворами. С этой стороны было все спокойно.

По-иному повел себя лишь Филипп II. Он получал, разумеется, подробные сведения о заговоре Бабингтона и был, как и сами заговорщики, обманут насчет того, кем было затеяно все это дело. Испанский король даже одобрил представленную ему специальную памятную записку — кого из советников Елизаветы следует захватить и казнить после успеха заговора. В этом списке в числе прочих значились имена Берли и Уолсингема. И вот что удивительно: чуждый всякому чувству милосердия, сухой и угрюмый фанатик во дворце Эскуриал сделал только одно исключение — для Уильяма Сесила, лорда Берли. «Не стоит особо беспокоиться о Сесиле, — предписал Филипп. — Хотя он большой еретик, он очень стар и именно он рекомендовал добиться взаимопонимания с герцогом Пармским (испанским наместником и главнокомандующим войсками в Нидерландах. — Е. Ч.). К тому же он не причиняет вреда». Итак, старая лиса Берли, постоянно изображавший себя «умеренным» человеком, не одобряющим крайностей таких протестантских фанатиков, как Уолсингем, сумел подготовиться к любым неожиданностям. Интересно только, знал ли креатуру Сесила Френсис Уолсингем, какими средствами лорд Берли сумел добиться такого снисходительного, или, вернее, благосклонного отношения со стороны злейшего врага королевы Елизаветы? Но здесь — надо ли говорить — знаменитая разведывательная сеть Уолсингема, знавшая все о каждом иностранце, прибывавшем в Англию, и о каждом англичанине, отправлявшемся за границу, оказалась совершенно глухой и слепой.

Филипп II был одурачен, как и остальные участники заговора Бабингтона. Но он не терял надежды на мщение. Глава католической контрреформации продолжал в свойственной ему медлительной, угрюмой манере подготовку еще невиданной по размерам эскадры — «Непобедимой армады». Она должна была высадить испанскую армию в Англии и погасить опасный очаг ереси, ставший на пути планов создания «универсальной», мировой монархии с центром в Мадриде. В своих планах Филипп II рассчитывал по-прежнему опираться на всестороннюю помощь римского папы и иезуитского ордена, считавшего могущество испанского короля залогом укрепления и распространения католицизма.

Новый папа Сикст V, суровый и энергичный политик, на словах деятельно поддерживал начинание Мадридского двора и даже обещал денежную субсидию в миллион золотых дукатов, правда, с осторожной оговоркой о выплате ее частями и, главное, после высадки испанской армии.

Один итальянский историк (Г. Лети), живший во второй половине XVII в., следовательно, примерно через 100 лет после описываемых событий и имевший возможность знакомиться с частными архивами в Англии, потом затерянными, рассказывает в этой связи интересную историю. Ей, по всей вероятности, можно доверять, так как другие аналогичные рассказы Лети обычно находят подтверждение в сохранившихся документах. Английское правительство направило к Сиксту V тайного агента, некоего дворянина Карра (явный псевдоним), католика, большинство родственников которого были протестантами. Карр уже раньше бывал в Риме и был знаком с Сикстом V, когда тот еще был кардиналом, а также с его любимым племянником Александром Перетти. Карр знал, что отношения между главой католической церкви и испанским королем были далеко не такими дружескими, как это казалось с первого взгляда. Папа стремился присоединить к своим владениям Неаполитанское королевство, в котором хозяйничали испанцы. Когда испанский посол подарил новому папе от имени своего повелителя породистую лошадь, Сикст в сердцах заметил — не такой уж он дурак, чтобы менять королевство на коня. Пусть испанцы заберут рысака и отдадут Неаполь.

Приехав в Рим, английский разведчик был встречен со знаками внимания, которые оказываются послу дружеской державы. Он получил с помощью Перетти аудиенцию у Сикста. Папа рассыпался в комплиментах королеве и даже отпустил тяжеловесную шутку — ему, Сиксту, и Екатерине следовало бы пожениться, чтобы подарить миру нового великого монарха, равного Александру Македонскому. Святой отец вообще любил выражаться таким образом. В другом случае он заметил, что протестант Генрих Наваррский проводит меньше времени в постели, чем глава французской католической лиги герцог Майеннский за столом, явно предсказывая победу распутника над обжорой. Сикст через Карра призывал Елизавету оказывать побольше помощи нидерландским еретикам, дабы связать руки испанскому королю.

Карр, бывший одновременно и разведчиком, и тайным послом, формально выдавал себя за эмигранта. Английское правительство для вида даже конфисковало его имения. Испанскому послу, разумеется, не могли нравиться частые визиты англичанина к папе, но тот разъяснил встревоженному представителю Филиппа II, что он, наместник святого Петра, принимает Карра исключительно из милосердия, как пострадавшего за верность католической вере.

Заручившись связями в верхах римского клира, Карр познакомился и с кардиналом Алленом, выуживая у того сведения об английских эмигрантах. Но это еще не все. Филипп II сообщал Сиксту о своих планах, прося благословения, а папа передавал полученные сведения в Лондон. Кажется, таким путем английское правительство получило дополнительные данные и о заговоре Бабингтона, хотя оно вряд ли особенно нуждалось в них.

Узнав о казни Марии Стюарт, папа-юморист воскликнул: «О счастливая королева, которая была сочтена достойной увидеть коронованную голову, падающую к ее ногам!» Выразив таким образом уверенность о сошествии на английскую еретичку благодати за казнь католической королевы, Сикст вскоре под нажимом испанского короля вновь отлучил Елизавету от церкви… ,

По слухам, ходившим тогда в Риме, папа имел любовницу, состоявшую на службе у Уолсингема. Святой отец, правда, не питал по сему вопросу никаких иллюзий, но смотрел сквозь пальцы на это обстоятельство, видимо, предпочитая делить свои расходы с английской службой. Наш источник Лети, однако, с негодованием отвергает правдивость этих слухов, ссылаясь на добродетели Сикста V и запрещение им в Риме домов терпимости. По его мнению, жестокая молва спутала римского первосвященника с его племянником Перетти, действительно находившегося в любовной связи с англичанкой Энн Остон, которая состояла на службе у Карра.

Папа совсем не грешил щедростью. Уж на что он стремился извести римских разбойников, мало считавшихся с папскими властями. «Пусть пустуют тюрьмы и гнутся от трупов виселицы», — бодро провозглашал наместник святого Петра. Но денег не давал — разве что только на приобретение крепких веревок. Даже награду, объявленную за поимку бандитов, хитроумный Сикст заставил выплачивать их родственников и жителей местности, откуда были родом эти преступники.

Под давлением испанцев, скрепя сердце, римский первосвященник должен был все же выдать Филиппу II в виде задатка полмиллиона дукатов из обещанного миллиона — субсидии для осуществления такого богоугодного дела, как завоевание еретической Англии. Однако сама мысль об этой вынужденной трате добрых церковных денег на то, чтобы приобрести для испанского короля еще одно владение, приводила Сикста прямо-таки в исступление. Испанский посол доносил Филиппу II, что его святейшество постоянно находится в состоянии большого гнева, бранит непотребными словами слуг, когда сидит за столом, и в ярости бьет посуду. «Он не спит по ночам, — прибавлял посол, — и вообще ведет себя самым неприличным образом». А венецианский дипломат сообщал, что папа и многие кардиналы с надеждой говорили о возможном успехе англичан.

У Сикста V были серьезные основания не прерывать тайных переговоров с Лондоном — впоследствии он даже заговаривал о посылке английских войск в Италию для изгнания испанцев из Неаполя. Недаром Сикст V враждовал с иезуитами и, быть может, даже был отравлен ими.