Тайны призраков

Глава 3

Застывшее, холодное лицо Оливера Коула снова и снова вставало перед Кэти, так что когда она уснула наконец и обнаружила себя в верхнем коридоре «Гранджа», перед Желтой комнатой, то особенно и не удивилась. Я не совсем сплю. Я вижу сон, но знаю, что это не наяву. Чудно.

Она вошла в комнату, зная, что увидит тело, лежащее наполовину на ковре и наполовину на полированных половицах. Но тела не было. Она повернулась – по ощущениям очень медленно – и оглядела комнату. Все выглядело нормально. На кровати – открытый чемодан. Она прошла к нему. В чемодане мужские вещи: дорогие брюки и аккуратно сложенные рубашки. На прикроватном столике – книга и футляр для очков, стакан для воды со следами пальцев, смятая салфетка. В туалете спустили воду, и Кэти обернулась, внезапно встревожившись. Инстинктивно захотелось спрятаться – ведь она оказалась в номере мужчины. Пусть даже и не по своей воле. Пусть даже и во сне.

Кэти шагнула к стене рядом с дверью в туалет и ванную, чтобы дверь, открывшись, скрыла ее. Оливер Коул, живой и здоровый, прошел к кровати. Плотный, выше, чем ей запомнилось. Хотя, конечно, она видела его лишь лежащим на полу. Он начал снимать рубашку, и Кэти запаниковала. Ей вовсе не хотелось смотреть, как раздевается этот мужчина. Всей душой она хотела изменить сон, но он не менялся, поэтому она вышла из-за двери и быстро, насколько это позволяли заторможенные сном ноги, направилась к выходу.

Оливер удивленно оглянулся, на лице его отра-зился ужас, но уже в следующее мгновение он схватился за горло и захрипел, глаза выпучились и наполнились кровью из лопнувших сосудов. Кэти узнала это выражение, вспомнила, что видела его. Горло сжалось, словно от жалости, и… она вдруг проснулась. У себя в квартире. В своей постели. Со сжатыми в кулаки руками, задыхаясь, как будто после бега.

Солнце пробивалось сквозь шторы, и часы показывали далеко за девять.

После нескольких чашек кофе Кэти собралась с силами и отправилась на работу. «Грандж» был лучшим отелем в Пендлфорде. Располагаясь на окраине города, на холме, он будто смотрел на город надменно, сверху вниз. Может быть, и так, учитывая, что в семнадцатом веке это был главный дом большого поместья. В ярком солнечном свете он выглядел так же, как всегда, и ничто не указывало на то, что накануне здесь случилось нечто непристойное. Обойдя отель, Кэти подошла к служебному входу, когда дверь открыла Анна, державшая в руках бочонок с кулинарным маслом.

– Господи, я уже слышала, что случилось. – Анна поставила бочонок на землю и торопливо обняла подругу. – Ты-то как?

– В порядке. Я в порядке.

– Все только об этом и говорят. И будь осторожна. Здесь Патрик, и он не хочет, чтобы посторонние что-то узнали.

Кэти кивнула и постаралась пройти мимо Анны, которая смотрела ей в глаза, будто ждала чего-то.

– Точно все в порядке? Я в том смысле, что ты же нашла мистера Коула…

– Конечно. – Ответ, к огорчению самой Кэти, прозвучал сухо и бесстрастно.

Анна вроде бы собиралась сказать что-то еще, но потом просто тронула Кэти за руку и повернулась.

Смена прошла довольно быстро. В отеле все говорили, что мистер Коул определенно умер от сердечного приступа, но было ли это слухом или официально подтвержденной версией, Кэти не знала.

Она прошла по нижним номерам, собирая брошенную посуду, поправляя коврики, меняя воду в вазах с цветами. Ей нравилось работать в «Грандже», нравился порядок, в котором она чувствовала себя на своем месте. Кэти не хотела бы заниматься этим всегда, но было приятно сознавать, что у нее что-то хорошо получается.

На мгновение растерявшись, Кэти решила проверить библиотеку. «Мопсы» постоянно разбрасывали газеты, а то и забирали их с собой. Открыв дверь, она увидела босса, который сидел на обтянутой золотистой парчой софе, обхватив голову руками. На кофейном столике стоял открытый ноутбук. Босс, наверно, работал, но Кэти уже прошла слишком далеко, чтобы возвращаться. Он поднял голову и, смутившись, выпрямился.

– Здравствуйте. Чем могу…

– Нет, нет. Я только…

Он поднялся, провел рукой по волосам.

– Проверяю счета. В четверг будет Бет, но… Ну, сама знаешь.

Кэти знала. Ее отец управлял собственным бизнесом, и бухгалтерия стала бичом всей его жизни. Как и работа счетом-фактурой. Или платежи. Все то, что было связано с деньгами. И ее тетя Гвен тоже была самозанятой. Она годами владела торговым местом «Забавные мелочи», но в последнее время ее дела пошли в гору: она продавала свои работы через галереи и время от времени получала заказы. Из всего этого Кэти извлекла один урок: она хочет работать по найму. Или мгновенно добиться успеха и нанять команду бухгалтеров и администраторов, чтобы они занимались всеми этими делами. Она сочувственно улыбнулась Патрику и направилась к выходу.

– Что там в ресторане? – спросил вдруг Патрик. – Знаю, наполняемость сейчас невысокая, но люди же приходят?

– Все не так уж плохо. – Кэти не хотела говорить то, что уже давно заметили официанты: год назад в это время приходящих на ланч клиентов было намного больше.

– Хорошо, хорошо, – рассеянно проворчал Патрик, и Кэти продолжила движение к двери. Она уже почти достигла рубежа безопасности, когда он сказал: – Найдите Джо, хорошо? Пусть проверит то специальное меню, чтобы оно было готово после представления Грега Бартона.

– Хорошо. – Кэти даже думать не хотелось о Греге Бартоне и его нелепом представлении. Она никак не могла представить, что Патрик Аллен заказал для своего любимого заведения нечто столь вульгарное.

– Лучше бы я договорился с вашей тетей, – продолжал Патрик. – Наверняка обошлось бы намного дешевле.

Кэти не ответила. Мысль о том, что Гвен устроит в ресторане psychicstage, была столь смехотворна, что не заслуживала ответа.

Патрик закрыл ноутбук и собрал лежащие рядом бумаги.

– Вообще-то пойду-ка я и поговорю с Джо. – Он снова посмотрел на Кэти. – У вас не перерыв?

– Вроде бы нет. – Кэти показалось, что на руку ей села муха.

Патрик продолжал критически смотреть на нее.

– Отдохните минут пять. Не хочу, чтобы люди думали, будто я заставляю своих служащих перерабатывать.

Кэти опустила глаза. Волоски у нее на руке стояли дыбом, но и все.

Продолжая бормотать что-то о меню ланча, Патрик вышел из комнаты. Косые лучи света, проходившие через небольшие стеклянные панели внизу окна, казались жесткими и холодными, что никак не вязалось с изнуряющей жарой снаружи. Голова все еще болела после вчерашнего обморока, и чувствовала себя Кэти как-то странно.

Она хотела быть женщиной умелой и мудрой, как тетя Гвен. Целительницей. Составительницей заклинаний. Устроительницей. Не жертвой. И уж определенно не нежным викторианским цветком, которому при виде трупа требуется поднести ароматическую соль и ослабить корсет.

Кэти посмотрела на дубовые панели; интересно, сколько обмороков, корсетов и тому подобного видели они? Может быть, и нисколько. Она скользнула взглядом по высоким книжным шкафам. Возможно, в прежние дни присутствие женщин в библиотеке не поощрялось. В те времена считалось, что учение вредно для женщин и что романы разлагают неокрепшие женские мозги. Интересно, подумала Кэти, что сказали бы дубовые панели о ее по́лках, заставленных громадными томами по гербализму и местной истории, но потом спохватилась, что отвлекается, и решила, что, наверно, действительно ударилась головой, когда упала.

Может быть, Патрик был прав и ей на самом деле требуется небольшой перерыв. Она откинулась на спинку кресла, широкие крылья которой обеспечивали дополнительный комфорт, и уже через несколько секунд глаза ее закрылись. Погрузившись в восхитительное ощущение уюта, Кэти перенеслась в состояние дремоты, промежуточное между сном и явью, из которого ее вырвал внезапный порыв прохладного ветерка.

Впечатление было такое, словно в зимний день где-то открылась и закрылась внутренняя дверь. Холодный воздух быстро рассеялся в тепле комнаты. Кэти огляделась, но дверь и окна были закрыты. К тому же на улице было так сыро и тепло, что создать холодный сквозняк без кондиционера было просто невозможно. Она ощутила запах трубочного дыма и снова огляделась. Никого, но у нее создалось полное впечатление, что кто-то только что закурил трубку. Трубку курил ее дед, и Кэти хорошо помнила густой и ароматный, почти сладкий табачный запах, совершенно отличный от сигаретного.

Так или иначе, Зофия будет рвать и метать. Она терпеть не могла не столько курильщиков, сколько гостей, которые не подчинялись правилам отеля. Кэти подумала, что стоило бы, наверно, пойти и отыскать нарушителя, но потом снова опустилась на мягкие подушки. Как же она устала. Холодно. У нее даже руки покрылись гусиной кожей. Запах дыма усилился, но его сладость уже воспринималась не как приятная, а как тошнотворная. Ощущение было такое, словно кто-то намеренно выдувал трубочный дым ей в лицо. Она затаила дыхание и огляделась по сторонам, щуря глаза, словно это могло помочь увидеть невидимое.

Ничего. Ничего и никого. Наверно, просто усталость. Дверь вдруг распахнулась, и в комнату, громко споря, вошли мальчик-подросток и его отец. Увидев Кэти, мужчина осекся и замолчал.

Налепив рабочую улыбку, она прошла мимо гостей в теплый холл рецепции, где ощутила странное облегчение, словно спаслась от чего-то темного, выступив из тени на солнечный свет. Здесь Кэти сделала несколько глубоких вдохов, вытесняя запах трубочного дыма ароматом свежесрезанной травы.

С тех пор как ей исполнилось четырнадцать, Кэти каждый вторник навещала свою тетю Гвен в Эндхаузе. Пропуски, конечно, случались – дни рождения, праздники, болезни, но за семь лет эти визиты стали в ее жизни константой. Открыть калитку, услышать знакомый скрип, вдохнуть густой аромат лаванды, пройти по тропинке – все это так успокаивало нервы. Да, пусть не все идеально, но ведь все и не так уж ужасно. Кэти решила, что не станет рассказывать тете о том, как упала в обморок. Наверно, дело в жаре и шоке от увиденного в номере мистера Коула, но теперь-то все в порядке. Не надо волновать Гвен, с нее хватит.

А вот о кошмаре поведать можно – избавиться от странных чувств, поделиться проблемой и поставить точку. А если нет, то, может быть, Гвен даст заклинание, чтобы ей не снился больше мистер Коул.

Кот, увидев гостью, соскочил с садовой стены и закружил у нее под ногами. Кэти наклонилась погладить любимца и услышала доносящиеся из дома голоса. Гвен и Кэм разговаривали в кухне, а дверь открыли, наверно, чтобы проветрить в комнате.

– Я не виноват, – говорил Кэм. – Хочешь сказать, это я?

Кэти выпрямилась. Подслушивать нехорошо, тем более частный разговор. Она хотела как-то заявить о своем присутствии, но подать голос не смогла, потому что вдруг почувствовала себя виноватой, хотя и не сделала ничего плохого. Кот побежал вперед, протиснулся в щель, и дверь распахнулась.

– Я хочу этого точно так же… – Кэм не договорил и повернулся к двери.

– Привет! – бодрым голосом возвестила о себе Кэти. – А я мороженое принесла.

Гвен стояла спиной к раковине с вытянутым несчастным лицом.

Кэм улыбнулся из другого конца кухни, но улыбка получилась вымученная.

– Мятное?

– Да. И с вареной сгущенкой. – Не глядя на Гвен и Кэма, Кэти выгрузила на стол содержимое сумки. Посыпав мороженое шоколадной крошкой, Кэм поцеловал Кэти в макушку.

– Оставляю вас с вашим котелком.

– Смешно, – сказала Кэти.

Кэм поднялся наверх, Кэти и Гвен засели за мороженое, атмосфера понемножку смягчилась, и Кэти расслабилась.

– Что хочешь на этой неделе? – На столе перед Гвен уже лежал открытый блокнот. – Ты уже практиковалась с анютиными глазками?

Кэти наморщила нос. Как она ни старалась, приготовить лекарство не получалось. Похоже, ей просто было не суждено стать целительницей, как Гвен, и пусть бы так, да вот только она до сих пор не знала, в чем ее призвание.

– Нужно практиковаться, – продолжала Гвен. – Такое нельзя делать наполовину. Все или ничего.

– Знаю. – Она села к столу и приготовилась следовать инструкциям по приготовлению крема для ног мистеру Байрсу. Окончательный продукт имел правильный цвет, но вместо того, чтобы быть вязким, получился жидким.

Гвен задумчиво уставилась на растекающийся крем.

– Даже не знаю, что здесь не сработало.

– Я ни на что не гожусь. – Кэти в отчаянии откинулась на спинку стула.

– Неправда. – Гвен потянулась. – Может быть, ты просто отнеслась к делу бездушно. Попробуешь что-то еще или на сегодня хватит?

Кэти подалась вперед. Вздохнула.

– Но я стараюсь. И душу вкладываю. Стараюсь изо всех сил.

– Я знаю, милая, что ты стараешься. – Гвен подобрала неудачный экземпляр, бросила в пластиковый пакетик и завязала шнурок. – Но иногда старания недостаточно.

– Печально.

– Извини. – Гвен опустила пакетик в мусорную корзину. – Но печалиться не надо. Если оно нужно тебе по-настоящему, ты продолжишь, не бросишь, а если оно нужно не очень, то ты забросишь одно и возьмешься за другое, за то, что потребуется по-настоящему, за что-то хорошее.

– То есть ты считаешь, что мне не стоит этим заниматься? – Ну вот, мысль, которой она избегала. Если она не получит силу, дар, если она бесполезна как целительница, то у нее просто нет места. Нет цели. Кэти уже видела, как будущее закрывается перед ней, словно наступающая на тропинку густая чаща.

– Я понятия не имею, чем тебе стоит заниматься, – с бесстрастным лицом заявила Гвен.

– А я тебе не верю, – возразила Кэти. Быть рядом с мудрой женщиной дело нелегкое. Всегда присутствует чувство, что она знает больше, чем говорит, отсюда – возмущение и обида.

Иногда, лишь иногда, Кэти понимала, почему люди настороженно относятся к ее семье.

– Послушай, – Гвен включила чайник и повернулась к племяннице, – у меня то же самое было с матерью. Она обучала меня и каждый день твердила, что моя судьба – быть такой, как она. В конце концов я просто сбежала. Я не собираюсь повторять ее ошибку и объяснять, как тебе поступить со своей жизнью. Невозможно решать за других. Это так не работает.

– Ты постоянно помогаешь людям. Поэтому они идут к тебе.

– Это другое. Одно дело помогать людям, и совсем другое говорить, что им делать.

– Но ведь бабушка оказалась права, разве нет? Ты вернулась, и все наладилось. Вы с Кэмом вместе, у тебя есть дом и своя жизнь, ты счастлива. Я не хочу никуда убегать.

Гвен улыбнулась, но осталась печальной.

– Это не карта. Ты не можешь пойти по моим следам, тебе нужно прокладывать свою дорогу, самой принимать решения. Может быть, тебе стоит уехать из города, немного попутешествовать, увидеть мир.

Кэти почувствовала, что вот-вот расплачется.

– Почему ты меня отталкиваешь?

– Я тебя не отталкиваю. Клянусь. Я только хочу, чтобы ты была счастлива.

– Ты просто думаешь, что я ничего не могу. – Кэти знала, что ведет себя как ребенок, что голос звучит жалобно, с обидой и слезливыми нотками, но ничего не могла с собой поделать.

– Неправда. Я лишь думаю, что ты слишком долго толкаешься в эту дверь и что, может быть, пора попробовать другую.

– Ладно. Я поняла. – Кэти поднялась и схватила сумку.

– Не уходи, – сказала Гвен. – Давай посмотрим кино или еще чем-нибудь займемся.

– Нет, я устала. Увидимся еще.

– Кэти. – Гвен пересекла комнату и встала перед задней дверью. – Пожалуйста, не сердись. Я только стараюсь помочь.

– Знаю. – От этого было только хуже. Настоящей Харпер из нее не получилось. Она была всего лишь нуждающимся в помощи клиентом.

– Останься, – попросила Гвен. – Я даже разрешу тебе выбрать фильм.

– Нет настроения. – Кэти торопливо обняла тетю и аккуратно шагнула мимо нее к двери.

Гвен еще раз окликнула племянницу, но Кэти уже вышла и останавливаться не стала.

Обида и злость гнали Кэти вперед, и она шагала все быстрее и быстрее, не замечая, как горячит и вышибает пот теплый вечерний воздух, как глотком супа ощущается каждый вдох. Вскоре она свернула с главной дороги в город и оказалась в лабиринте мощеных улочек, составлявших крохотный центр. Ей попадались знакомые лица людей, большинство которых она знала по именам. Такой был город, Пендлфорд. Тесный.

Она – Харпер. Придет день, и она будет жить в большом доме, как Гвен, раздавать советы и заклинания. Какой-то мужчина с собакой на поводке кивнул ей, и она кивнула в ответ. Конечно, для начала нужно достичь успеха в составлении заклинаний и приготовлении лекарств. Кэти знала, что у нее получится, что она достигнет вершины. Знала, что будет править миром или делать что-то столь же потрясающее, но всегда представляла, что ее путь к вершине – это колдовство. И вот теперь у нее возникли сомнения.

Возле двери Кэти задержалась, чтобы погладить живущего на первом этаже кота. Кот зашипел и запрыгнул на ближайшую стену. Ничего особенного. Пусть Кэти и не была самой лучшей ведьмой, но животных она понимала и теперь постучала в дверь хозяина кота, мистера Дэвиса. Ответа не было. Кэти написала записку – она беспокоится, что кот плохо себя чувствует, что у него могут быть глисты, и его надо проверить у ветеринара, – и подсунула ее под дверь.

Наверху ей понадобилось несколько попыток, чтобы отпереть дверь, – дрожала рука. Ее вообще знобило, да так сильно, что зуб на зуб не попадал. Она достала из холодильника пиццу, но пока готовила, аппетит пропал. Кэти всегда нравилось жить одной, но сейчас квартира казалась слишком тихой. Хорошо бы кто-нибудь оказался рядом. Например, Анна. Она бы приготовила чашку «лемсипа» и отпустила пару грубоватых шуток – проверить, бредит она или нет.

Завернувшись в одеяло, Кэти устроилась на софе и включила «Леди Еву». По крайней мере, одна положительная сторона в простуде все же есть. Возможно, именно поэтому у нее и не получился крем для Фреда Байрса. И вот почему она упала вчера в обморок и чувствовала воображаемый трубочный дым. Обонятельная галлюцинация, вызванная жаром, вот что это было. Надо будет поискать утром в «Гугле». Успокоив себя такими рассуждениями, Кэти уснула.

Гвен отставила стеклянные посудины и перевесила пучок окопника и лабазника на деревянную сушилку, которую Кэм соорудил на кухне. Над миской с кремом для ног она задумалась. Почему у Кэти ничего не получилось? Крем разделился на составляющие, и масляная эмульсия лежала на прочих ингредиентах, словно отторгнутая ими. У самой Гвен такого никогда не случалось.

Она вывернула месиво в мусорное ведро и вымыла миску. Что бы еще придумать для Кэти? Траволечение определенно не ее сильная сторона, но как научить чему-то другому, Гвен не знала. Сама она чаще всего полагалась на опыт и интуицию; умение находить вовремя нужные слова. Ее магия складывалась из психологии и здравого смысла. На что в своем возрасте рассчитывала Кэти, этого Гвен не понимала. Сама она в двадцать один год вряд ли отыскала бы собственную задницу, не говоря уж о том, чтобы дать мудрый совет. Но поговорить об этом с Кэти, убедить ее не получалось. Племянница не могла и не хотела ждать. Гвен хотела, чтобы девушка расслабилась, насладилась жизнью, юностью, но знала, что Кэти и слушать ее не станет.

Дверь в холле открылась, и секундой позже Кэм обнял Гвен за талию, мягко притянул к себе, прижал к груди и, уткнувшись лицом в шею, глубоко вдохнул.

– Что за запах?

– Крем для ног. – Гвен видела в оконном стекле, как Кэм целует ее в шею, и ощущала отклик на ласки своих нервных окончаний. В уголке стекла пролегла трещинка, напоминание о еще одном несделанном деле.

– Не думаю, – шепнул ей в ухо Кэм.

Гвен увернулась от щекотки и, подталкиваемая внезапно вспыхнувшей потребностью двигаться, схватила посудное полотенце и принялась вытирать чашку.

Кэм погладил Кота, ходившего восьмерками у него между ног.

– Кэти уже ушла?

Гвен привалилась к столу, прижала чашку к животу.

– Расстроилась. У нее ничего не получается, раз от разу только хуже и никаких улучшений.

– Почему она не займется чем-то еще? Ей бы подумать и…

– Знаю, – прервала его Гвен. – Я бы тоже этого хотела. И Руби с Дэвидом были бы на седьмом небе от счастья, но ее же с места не сдвинешь. Убеждена, что ей нужно учиться у меня. Слишком серьезно относится ко всему этому харперовскому наследию. Это и хорошо…

– Но на этом не нужно зацикливаться, – вставил Кэм.

Гвен отвернулась, поставила чашку на бок. Кэм старался, но так и не смог по-настоящему понять, что это такое. Он не был Харпером. Он никогда не просыпался, чтобы обнаружить, как его жизнь изменила сила, внешняя и вместе с тем полностью ставшая частью тебя. Он никогда не ощущал, как вспыхивает внутри и разгорается искра силы. Кэм принимал ее магию, ее способность находить утерянные вещи и готовить необычайно эффективные травяные лекарства; он мирился с тем, что днем и ночью горожане приходят в Эндхауз за помощью, и Гвен не может прогнать их, но должна помочь советом, заклинанием или кремом для ног. Кэм соглашался, поддерживал, но магия не была частью его самого. Как бы ты ни был близок к другому человеку, в его шкуре ты не окажешься никогда. Ты всегда одинок.

Задумавшись, Гвен не сразу поняла, что Кэм спрашивает ее о чем-то.

– Извини, что?

– Выпьешь? – Кэм держал бутылку красного вина и уже отвинчивал колпачок. Гвен услышала хруст и уже машинально произвела подсчет. Месячные только-только прошли, так что беременной она быть не могла. Значит, опасаться нечего. При желании можно допиться до потери памяти.

– Налей побольше, – сказала она, делая вид, что не видит его вскинутых бровей и улыбки. Тысяча неприятностей давили на макушку, и она чувствовала давящую тяжесть каждой. Как тут придешь в хорошее настроение. Гвен покорно взяла протянутый стакан.

На следующее утро Кэти все еще знобило, но объяснить свое состояние гриппом она не могла. Ей просто было холодно. Казалось, рядом с ней стоит нагнетательный вентилятор, который гонит и гонит в ее сторону холодный воздух. И даже хуже – словно она сама стоит внутри этой огромной воздуходувки. Привыкнув к такому странному ощущению, можно было бы даже получать удовольствие. Ведущий прогноза погоды на радио уже сообщил бодрым голосом, что сегодня их ожидает еще один жаркий день, а у самой Кэти после завтрака начиналась сорокавосьмичасовая смена в отеле.

Главная дорога из Пендлфорда была в утренний час забита спешащими покинуть город машинами. Люди, отправлявшиеся на работу в Суиндон, Бат или Бристоль, сидели в металлических коробках, пытаясь убедить себя и других, что очарование старинного городка оправдывает эти безумные утренние и вечерние поездки. Кэти воспользовалась старой фермерской дорогой, путешествие по которой добавляло заряд бодрости. Подавать «мопсам» готовые завтраки работа не самая увлекательная, но ты, по крайней мере, не заточен в офисный закуток.

Пышные зеленые кусты разрослись так, что нависали над узкой дорогой. Густая коровья петрушка, из-за которой обочины выглядели так, будто занесены снегом, отступала под натиском полевого мака.

Пройдя с полмили, Кэти заметила нечто странное. Ее окружала тишина. Не щебетали птицы. Оглядевшись, она вообще не увидела ни одной. Ни крапивников, ни лазоревок, ни ласточек. Кэти подняла голову, ожидая увидеть повисшего в голубом небе канюка, распугавшего пернатую мелочь, но небо пустовало.

Встревоженная этой странностью, Кэти огляделась повнимательнее. Снова, как недавно, она ощутила пугающую незащищенность. Бессилие и непонимание раздражали и сводили с ума. Гвен наверняка бы знала, почему умолкли и попрятались птицы. Может быть, тому есть разумное, совершенно естественное объяснение, или же существует некая магическая причина – в любом случае Кэти ничего не понимала. Словно брошенная на волю волн, она дрейфовала между двумя мирами. Прекрасно сознавая, что магический мир существует, она не могла стать его частью из-за недостатка сил или знаний. Она знала достаточно, чтобы бояться, и слишком мало, чтобы чувствовать себя в безопасности.

А потом Кэти увидела ее. Сороку, сидевшую на заборе из проволочной сетки в нескольких метрах впереди. Сорока смотрела прямо на нее.

– Доброе утро, мистер Сорока, – поздоровалась Кэти, понимая, что ведет себя нелепо. Но в том-то и проблема с суеверием: трудно определить, которое основано на факте.

Сорока не шевельнулась, но продолжала внимательно наблюдать за девушкой. Кэти ожидала, что птица не выдержит, взмахнет крыльями и улетит, но та не дрогнула. Да, она переступала с лапки на лапки, трепыхала крылом, но оставалась на месте. Как странно, подумала Кэти, и в этот момент ее отвлек хлынувший через нее поток тепла утреннего солнечного тепла. Облако холодного воздуха исчезло, и Кэти даже остановилась от неожиданности. Только привыкла к холодку и вдруг получила все тепло дня. Даже жженым запахло. Как будто спичкой чиркнули. А потом с ней заговорила сорока.

– Часы. Мои часы. Мои часы.

Кэти уставилась на птицу. Да, сороки умеют имитировать звуки, но здесь были не просто звуки, а слова. Произнесенные четко и ясно.

Она едва удержалась, чтобы не сказать «пардон?» сороке. Возможно, у нее все же грипп. Кэти потрогала лоб, пытаясь определить, есть ли температура.

– Мои часы. Мои часы, – снова проговорила птица, словно напоминая о чем-то срочном, умоляя. Сорока смотрела на нее так, будто хотела, чтобы Кэти что-то поняла. И она поняла.

– Мистер Коул?

Птица кивнула.

– Мои часы.

– Что такое с вашими часами?

Сорока пискнула и улетела.