Тайны японского двора

VII. Счастливые влюбленные

— Однако, это восхитительно, замечательно! — воскликнула Хри-занта, сев в экипаж, который ждал у «Гранд-Отеля».

Барон самодовольно улыбнулся.

— Вы мною довольны, принцесса? Пожалуй, удивлены?

— Не только удивлена, но в восторге, в восхищении, — заметила принцесса, весело поглядывая на барона. — Но как вы умудрились познакомиться с братом?

Барон принялся рассказывать происшествие вчерашнего дня, о назойливом нищем, о том, как он вступился за принца, и т. д.

Чем дальше он рассказывал, тем в больший восторг приходила Хризанта.

— Придумано замечательно. Ведь только подумать, чего-чего не совершилось в такой короткий срок!

Барон любовно взглянул на Хризанту и в глазах его выразилось восхищение.

— Вы сегодня обворожительны.

— Я это знаю, — шаловливо сказала Хризанта. — Это не новость. Вы мне лучше скажите, как бы нам провести сегодняшний день.

— Согласно вашему желанию, мы ведь едем в Лувр, — насмешливо сказал барон.

— Что вы, что вы, — испугалась Хризанта. — Поедемте в Булонский лес, там гораздо лучше, мы там будем одни. Я еще не видела большого фонтана, о котором так много читала.

Барон приказал кучеру, взявшему было путь к Лувру, завернуть в улицу Риволи, а оттуда в Булонский лес.

Коляску перегнал всадник на кровном английском кони.

Смуглое лицо элегантно сидевшего брюнета, монгольские признаки скул и раскосые глаза указывали на его азиатское происхождение.

— Кто этот господин? Он так пристально взглянул на вас, принцесса, — спросил спутник.

— Японский офицер. Не помню его фамилии, но я его видела часто на карауле у дворца микадо. Он гвардеец. Если не ошибаюсь, то это сын генерала Ямато.

— Он вас знает?

— Конечно. Гвардия знает меня, как одну из немногочисленных принцесс, участвующих в церемониальных выездах микадо и императрицы Харуко.

Лицо принцессы омрачилось.

— Вам эта встреча неприятна? — спросил барон.

— О, нет, это ничего! Я делаю то, что мне нравится, и никому до меня дела нет, — слегка раздраженно ответила она.

Тем не менее, по лицу принцессы проскользнула тень неудовольствия.

Они уже приближались к Булонскому лесу.

— Пройдемтесь пешком, — предложила Хризанта.

Коляска остановилась.

Слышалось щебетанье птиц.

Едва распускающаяся листва берез, лип и клена распространяла чудный аромат.

— Как тут хорошо! — первой заговорила Хризанта. — Пройдемте к той скамейке, где мы были вчера.

Они шли молча.

Обоих охватили приятные воспоминания вчерашнего дня.

— Наша скамейка! — тихо сказал барон, увидев вдали живой грот, утопавший в зелени.

— Так несите туда меня снова, — воскликнула Хризанта.

Барон поднял принцессу и принялся ее целовать.

— Довольно, довольно, дорогой мой! — нерешительно останавливала она его.

Но барон не унимался.

Усадив Хризанту на скамейку, барон принялся целовать ее руки, ладони, каждый пальчик в отдельности, как влюбленный юноша.

— Я должен быть очень смешон в ваших глазах, не правда ли?

— О нет, дорогой. Ваша ласка мне очень приятна… я к ней не привыкла… Но она меня волнует… мое сердце так бьется… перестаньте…

Хризанта задыхалась от волнения.

Наступила пауза.

Барон держал руку принцессы в своей руке молча, нежно продолжая ее целовать.

— Как тут хорошо, — прошептала она в упоении. — Совсем как в «Аллее смерти».

— Какая «Аллея смерти»? — удивленно спросил барон.

— Так называется у нас уголок парка древнего дворца шогунов. Там тоже такая большая и узкая аллея, как вот эта. Прилегая к дворцовому парку, «Аллея смерти» загорожена решеткой.

— Куда же она ведет?

— Она упирается в заброшенную развалину старой пагоды. Дорожки давно заросли и летом там такая высокая трава, что меня в ней не видно.

Барон улыбнулся, глядя на принцессу.

— Вы хотите сказать, что при моем росте это не удивительно? Впрочем, там и вас местами трава скроет.

— А за пределы ограды вы заглядывали?

— Конечно, нет. Это страшно. Мать рассказывала, что откуда никто еще не возвращался живым.

— Скажите! — воскликнул барон, улыбаясь.

— Один маркиз, — продолжала она, — как то был в гостях у микадо и, уходя, похвастал перед товарищами-офицерами, что завтра пройдет всю «Аллею смерти», чтобы посмотреть, что находится в пагоде, стоящей на обрыве у реки.

Товарищи рассмеялись, говоря, что маркиз не решится на такой подвиг.

Однако, слух о его затее быстро распространился.

Моя гувернантка, мадам Ригар, очень любопытная особа, в то время была гувернанткой в доме маркиза Ямагаты. Она отправилась посмотреть на это зрелище и потом рассказывала, что когда маркиз перешагнул канавку, отделявшую решетку от «Аллеи смерти», многочисленная публика, собравшаяся по ту сторону, стала громко аплодировать. Трава была здесь высокая и вскоре от маркиза можно было различить только кепи и высоко поднятую руку с револьвером, которым маркиз решился встретить бога смерти.

Трава становилась все выше и выше и вскоре маркиз скрылся в ней совершенно.

Стали кричать. Маркиз раза два откликнулся, затем наступила мертвая тишина.

Часа два ждали возвращения смельчака. Но он не возвращался.

— И что же? — спросил заинтересованный рассказом барон

— Он не вернулся.

— А далеко до пагоды?

— Не больше английской мили. Не дождавшись возвращения маркиза, решили, что, вероятно, он прошел другим путем по обрыву на реку.

— Удивительно! — воскликнул барон. — Что ж с ним сделалось?

— Впоследствии говорили, что его задушил шогун. Несколько сот лет тому назад около пагоды в «Аллее смерти» самураями был убит великий шогун, отличавшийся деспотическим характером. Этого шо-гуна боялись все куги, даймио и даже сам микадо. Тело его не было найдено, так как никто не решался его искать.

— Когда я была маленькая, — продолжала принцесса, — я, бывало, одна тайком заберусь к решетке, отделявшей придворный парк от Аллеи смерти, и долго, долго смотрю в даль, по направлению к пагоде, от которой еще сохранились остатка резной, деревянной крыши.

— Вам не было жутко? — вставил барон.

— Жутко, страшно и в то же время как-то приятно. Что-то таинственное, величественное в этой «Аллее смерти». И страшно, и все-таки влечет туда. Много лет тому назад один из наших министров вошел с предложением уничтожить всю аллею и выстроить на месте пагоды новый храм.

— И что же?

— Его нашли на другой день после доклада мертвым в кровати. Кто говорил, что он умер от разрыва сердца, кто утверждал, что его убили из фанатизма, но вернее всего, что его задушили чейты.

Барон улыбнулся.

— Не верите? Но это правда, сущая правда. Вот если будете в Токио, я вам покажу эту аллею. Вы тогда и докажите своя храбрость, прогуляйтесь по ней.

— Ну, а в пагоде никто не живет?

— Об этом говорят разно. Уверяют, будто там живут чейты, которые лишь ночью покидають пагоду. Г оворили также, что там по ночам видели огни, но, как говорят, это светили умершие в аллее духи, показываясь в виде огней в годовщину их смерти.

— Все это очень поэтично, — не без усмешки воскликнул барон.

— Знаете, барон, много есть непонятного в природе и в жизни. Вот хотя бы вещие сны. Например, в эту ночь я видела страшный сон. Явился ко мне микадо Коматсу… Нет, нет, я не стану омрачать наше свидание такими рассказами, — прервала сама себя Хризанта.

— Нет, пожалуйста, расскажите сон, — пристал барон, осыпая руки принцессы поцелуями.

Но Хризанта оставалась непоколебимой.

— Не спрашивайте меня, иначе вы меня расстроите, — говорила она с грустью, и в голосе едва заметно звучала слеза.

Потом она воскликнула, сложив на груди руки:

— Абе камай еконгаза ва ан коре! (О, Бог огня, будь милостив).

— Вы чем-то расстроены, скажите?

Хризанта не отвечала.

Ее душили слезы.

— Не обращайте на меня внимания, — глубоко вздохнув, сказала она. — Мне вспомнилось детство. Это было поздно ночью. Я была одна в спальне. Вдруг слышу громкое рыдание. Я как во сне помню, что ко мне вошла мать, держа фонарь в руке. Она меня взяла на руки и понесла к себе.

— Мне страшно, — говорила она, — что бы это значило: нас посетил микадо и это приводит меня в ужас. — Тогда-то она мне рассказала, что деду нашему, павшему от руки разбойников, приснился микадо Коматсу, приснился он и моей бабушке за несколько дней до пожара нашего дворца, в пламени которого погибли две мои тетки.

— Что же произошло после того, как Коматсу приснился вашей матери?

— Вскоре был убит друг моей матери. Долго, долго тосковала она по нему.

— Право, не стоит волноваться, — заговорил барон. — Принцесса, вы молоды и потому так легко поддаетесь предчувствиям. Не верьте во все эти предчувствия и предзнаменования. Ведь это все случайность. Оставим мертвых в покое. С того света еще никто не возвращался и это только воображение людей, которые мертвецам придают слишком большое значение.

Хризанта, грустная, продолжала сидеть с опущенной головой и что-то бессознательно чертила зонтиком на песке.

— Принцесса, — сказал барон после маленькой паузы, — не отдавайтесь мрачным мыслям. Вы сами сказали вчера, что верите в предопределение. Будьте же, умоляю, веселой, беззаботной, тем более, что возле вас сидит человек, который любит вас безумно.

Хризанта улыбнулась.

Молодость с ее бесконечными надеждами взяла вверх над тяжелыми предчувствиями. Она ощущала близость дыхания дорогого друга…

Глубоко вздохнув, она обернулась к барону и посмотрела ему в лицо открытым, ласкающим взором.

Еще мгновение — и она бросилась в его объятия.

— Как я рад, что вижу опять свою прежнюю Хризанту с ее радостными и лукавыми глазками, которые не следует портить слезами! — воскликнул он.

Хризанта обвила его своими тонкими руками и закинула голову, любуясь его пышными белокурыми усами.

— Знаешь что, — впервые заговорила на «ты» принцесса, — у нас белокурый цвет не в почете. В японских баснях говорится, что белокурый цвет волос присвоен белолицым дьяволам, обезьянам и псам. Но ты не обижайся, тебя это не касается. Я не видела еще такого красавца, как ты.

Хризанта принялась расправлять усы барона, ласково гладя его, по восточному обычаю, по щекам, по плечу и по рукам.

Было что-то нежное в этой незнакомой ласке; принцесса была так проста, она так наивно смотрела ему в глаза, так мило ему улыбалась, что он, забывая все окружающее, отвечал ей бесконечно жгучими поцелуями.

Произошла одна из тех чудных пауз, когда молчат уста и говорить сердце.

Любовный шепот сердца, взаимное общение двух любящих существ наполняли их души и без слов поясняли обоим, что они соединены неразрывными цепями.

Долго они так сидели.

Легкий ветер едва колебал листву живого грота, который их укрыл от нескромных взглядов.

Стало свежо, но они этого не чувствовали. Их согревала любовь…

— Скажи, ты очень ревнив? — спросила Хризанта, глядя на барона пытливым взором.

— Конечно, дорогая, я ревную тебя ко всему в мире.

— Это очень скверно с твоей стороны. Ты не должен это делать. Душою я вся твоя и навсегда, но за остальное я поручиться не хочу. Помни это.

— С этим я никогда не соглашусь! — закричал барон, крепко прижимая Хризанту.

— Какие вы, европейцы, странные! Вы верите в абсолютную верность… Разве это возможно?

— Хризанта, дорогая! Неужели ты можешь мне изменить?

— Милый, оставим этот разговор. Ты ведь знаешь уже, что я уже любила… Мне было тринадцать лет, когда я шутя и совершенно наивно отдалась другу детства. Это была просто шалость и я к моему возлюбленному не чувствовала ничего, кроме детской дружбы. Мы всегда вместе гуляли по парку и лесам, вместе катались по реке и распевали наши милые японские песенки. Я играла на самизене (род гитары), а он пел, вместе со мной

— Где же он теперь? — взволнованно спросил барон.

— Он убит при взятии Пекина.

— И ты его забыла?

— Конечно. А чтоб не скучать, занялась флиртом. Меня забавляло, когда мужчины волнуются, прикасаясь ко мне. Это волнение выводило их из себя. Меня боготворили, но никто из них не смел меня ревновать.

Барон грустно смотрел в даль и попик головой.

— Не понимаю тебя, Хризанта! Как все это странно, непостижимо. И тебя ничто не смущало?

Хризанта снова обвила его шею.

— Дорогой мой, забудь прошлое! Настоящее и будущее в твоих руках. От тебя зависит, чтобы я никогда не пожелала изменять тебе даже помыслом и взглядом. Ведь я сейчас так счастлива, мне так легко и хорошо возле тебя.

Барон молчал; он тяжело дышал.

Хризанта не унималась.

— Не забудь, что я японка и что у нас в Японии не бывает браков по любви. Муж у нас необходимость и его избирает отец, старший брат или старший родственник девушки. У нас невеста только мельком видит своего жениха. Любовь японки начинается после брака, до брака же она отдается добровольно, по своему желанию.

— А мужья? — спросил барон.

— Мужья ничего не знают. Японка тщательно заметает следы прошлого, а муж настолько благоразумен, что никогда не спрашивает о том, что было до брака.

— Все-таки жены, как я полагаю, считают своим долгом честно и открыто признаться мужу?

— В чем?

— Во всем…

— Никогда, или очень редко. Такие откровенности могли бы повлечь за собою кровавую расправу, а потому мы молчим, не желая подвергать своих друзей жестокой опасности.

— Это ужасно! Я никогда бы не примирился с тем, чтобы моя жена не сказала мне еще до брака всего. Я потребовал бы этого от нее, и горе было бы ей, если бы она меня обманула.

— Тебе, друг мой, я сказала все, но не заставляй меня называть имена. Ты с ними никогда не встретишься, и если даже судьба тебя приведет столкнуться с ними, ты не будешь знать этого и, следовательно, не будешь волноваться.

— Боже, это ужасно! Представь себе, что мы будем сидеть втроем с твоим бывшим возлюбленным и я даже не буду подозревать. Это ужасно, ужасно! Я никогда с этим не примирюсь.

— Какие вы эгоисты, мужчины! Неужели вы думаете, что нас можно обманывать безнаказанно? Неужели и ты полагаешь, что я поверила бы в твою абсолютную верность, если бы судьба нас разлучила на несколько месяцев или год?

— О, нет, никогда я тебе бы не изменил, это невозможно!

Хризанта лукаво взглянула ему в лицо, желая проникнуть в его душу сквозь чудный блеск его голубых глаз.

Барон смутился и замолчал.

— Скажи мне, дорогой, почему я от тебя не требую полной исповеди? — спросила Хризанта. — Почему и я в свою очередь не могу оказаться в таком положении в присутствии женщины, которой ты отдавал свои ласки? Ведь и это возможно.

Барон продолжал молчать, уныло глядя куда-то в даль.

— Недавно только ты меня упрекал в том, что я терзаюсь какими-то предчувствиями. А разве ты сейчас не грустишь о таких вещах, которые, быть может, и никогда не встретятся в нашей жизни.

— Ты права, к сожалению, права. Нам не о чем задумываться, когда мы сейчас так счастливы.

— Конечно, дорогой мой, ведь жизнь так коротка, а наша женская тем более. Не станем же омрачать наши дорогие минуты счастья какими-то предположениями и ожиданием чего-то неприятного, грустного. Пройдемся, я еще не видела глубины этого леса.

Они встали и направились к Большому фонтану, а за ним в глухую часть Булонского леса.

Вернулось радостное, веселое настроение. Они говорили без умолку. Хризанта бегала по сторонам, срывая цветы и отдавая их барону.

— Как ты мила, моя дорогая деточка, — говорил барон, принимая цветы.

Надо было торопиться к завтраку.

— Пойдем туда, где мы скрывались от бури природы и испытывали бурю страстей, — шаловливо говорила Хризанта.

Завтрак был сервирован на веранде «Шато де-Мадрид».

Разговоры, веселые воспоминания, игривые шутки сменялись нежными ласками и страстными поцелуями.

— Так у вас не по любви выходят замуж? — промолвил барон.

— О, нет. Невеста всегда плачет, когда выходить замуж. Мусме (девица) знает, что ей не избежать замужества, как смерти, и поэтому она выбирает из всех зол наименьшее, берет, так сказать, мужа, к которому не чувствует сильного отвращения. Более теплой симпатии, любви от мусме и не ждут. Тут главное дело в женихе. Если жениху мусме понравилась, то дело тут же налаживается и жених посылает невесте шелковую материю на платье. Семья невесты в ответ также посылает шелковую материю на кимоно. Этого совершенно достаточно и мусме готовится быть женой.

— А свадьба?

— Свадьба не затягивается. Друзья жениха отправляются к гадалкам, чтобы те определили какой-нибудь счастливый день для свадьбы, и вот в назначенный вечер невеста переходить в дом своего жениха.

— Неужели не полагается никаких религиозных обрядов или гражданских формальностей?

— Ничего подобного. Вся процедура заключается только в том, что невеста из дома своих родителей переходит в дом своего жениха.

— Конечно, невесте дают богатое приданое?

— Нет, денег никогда не дают в приданое, оно заключается лишь в платьях, маленьком лакированном письменном столике, рабочей корзинке, двух лакированных тарелках из дерева и ящике с румянами, белилами и помадами.

— В чем же заключается свадебное торжество?

— Невеста одевается во все белое. Это наш траур. А облачается невеста в траур в знак того, что отныне навсегда умирает для своей семьи. Как только новобрачные покидают родительский дом, так начинается тщательная чистка и уборка, а в прежние времена у нас даже зажигали костры, как это делается, когда из дома уносят покойника. Как только невеста, в сопровождении свата и его жены, входит в дом жениха, белый наряд заменяется цветным. Затем какая-нибудь молодая девушка встречает невесту с чашей рисового вина. К этой чаше невеста и жених прикладываются трижды. Затем подают вторую, затем третью и брак совершен.

— Как это просто! — воскликнул барон.

— А самое торжество, — продолжала Хризанта, — начинается с «чайной церемонии». Присутствующим подают маленькие чашки, к которым едва прикасаются, причем молча кланяются. Затем переходят к свадебному пиру, на котором бывает очень весело. Все веселы, кроме невесты, у которой нередко стоять слезы на глазах. И как ей не плакать, когда время, проведенное у родителей, можно считать самым счастливым. Родители, братья и сестры нас окружают нежностью и любовью, а по выходе замуж большинство японок становятся рабынями мужа, который их всегда и во всякое время может бросить, женившись на другой.

— Но разве и принцессы подчиняются такому порядку вещей?

— Если хочешь, и да, и нет. Мы более свободны в нашем выборе, так как, в крайнем случае, обращаемся к императрице Харуко во время прогулки в дворцовом парке и просим ее посодействовать нашему счастью. Она такая добрая, такая сердечная, наша императрица. Мы ее очень любим.

— И тебе делали много предложений?

— Очень много. Но, как видишь, я все отвергла, так как дорожу свободой.

Долго еще они беседовали, вспоминая каждый о своей родине.

Они побывали в театре Водевиль, видели там несравненную мадам Режан и вечером решили посетить кабачки монмартрского предместья.

Лишь поздно вечером они вернулись в отель и поднялись в свои апартаменты.

Они не простились, так как барон решил еще зайти к принцессе на прощанье.

Он пришел и это прощание длилось… до следующего утра. Рано утром, не желая компрометировать Хризанту, барон тихонько пробрался в свой номер.