Тайный наследник. Том 1

Глава 1

Как же я ненавидел эти сборища.

По всей территории генеральской дачи разносился аромат шашлыка, смешанный с благоуханием майских цветов. Уже принявшие на грудь гости хохотали в беседке. Мне же приходилось улыбаться этим большим шишкам и их дочерям, украдкой поглядывая на часы.

Особенно меня раздражали эти девицы: ничего, кроме ювелирки, айфонов и поездок на Мальдивы, их не интересовало. Очередные «случайные» смотрины, будь они прокляты.

А я ведь просто заехал взять машину отца на пару дней, пока моя в ремонте. Но метнуться кабанчиком не вышло — приехал в разгар застолья.

Я уже всерьез подумывал о том, чтобы добавить этой вечеринке огоньку. В прямом смысле. Но хуже всего было то, что батя опять завел свою вечную шарманку.

— Пап, мы уже сто раз об этом говорили, — раздраженно бросил я. — Не пойду.

— Зря ты, Коля, — вздохнул отец. — Виктор Петрович давно желает видеть тебя в Штабе. Сколько раз зазывал. Пусть ты теперь и...

— Говори прямо, пап! Теперь негоден для нормальной службы. Все приглашения от твоих знакомых — это попытка оказать тебе любезность. Но мне не нужны ни жалость, ни помощь. Справлюсь сам.

Еще в госпитале, когда хирурги собирали ту мешанину костей, сухожилий и мышц в некое подобие моей правой ноги, я смирился с тем, что жить теперь придется иначе. Не получилось из меня достойного продолжателя генеральского рода. А перекладывать бумажки в Штабе я не хотел.

Этот взрыв лишил меня здоровья, но не сломил волю. Я просто выбрал другую жизнь.

— Понимаю, ты боишься, что все заслуги тебе станут приписывать только из-за твоей фамилии, — отец задумчиво глядел на огоньки катеров. — Хочешь жить сам, без отцовской протекции. И я это уважаю. Даже горжусь. Но все же есть одно предложение, которое может тебя заинтересовать... Не от Штаба. Сегодня заедет Лидушин. Помнишь его?

Я едва не выронил пустой шампур.

— С какого перепугу старые знакомые всплыли? Он же теперь в мэрии?

— Да, замгубернатора. Визит частный, о встрече не болтай.

Странно это все. Когда-то они с отцом учились на одном курсе, но пути разошлись. Батя продолжил службу, а вот Лидушин вовремя ушел и оброс нужными связями. Поговаривали, имел много друзей в Кремле. На самом верху...

Так какого ляда ему понадобилось от моего отца? Батя у меня прямой как шпала, в интриги никогда не лез.

— Вам бы познакомиться поближе, — невозмутимо продолжил папа. — Но обо всем позже.

Отец как раз бросил окурок в пепельницу, когда со стороны забора к нам вышел один из помощников отца.

— Петр Михайлович, господин Лидушин прибыл.

— Коля, встреть его и проводи в дом, — внезапно попросил меня генерал. — Я пока извинюсь перед гостями.

Опираясь на трость, я последовал за помощником. Да уж, вечер переставал быть томным. Глухие стальные ворота как раз раздвинулись, и на мощеную площадку начал медленно въезжать навороченный «Ленд Крузер». Хм, не «Порше» и не «Бентли» — уже хорошо.

Сам Лидушин вышел раньше, и парковался его водитель. Невысокий, но крепкий мужик лет под шестьдесят был одет как обычный дачник. Камуфляжные штаны, футболка, кепка... Если бы я не знал замгубера по фотографии, то ни за что бы не сказал, передо мной был столь влиятельный человек.

Не увидев отца, Лидушин чуть приподнял седеющую бровь, но, приглядевшись ко мне, улыбнулся.

— Николай? Неужели ты, парень?

— Да, Евгений Яковлевич, — я перехватил трость в левую руку и захромал ему навстречу. — Давно не виделись.

— Да уж... Здорово ты изменился, возмужал! — он крепко пожал протянутую ладонь так, словно и правда был искренне рад меня видеть. — Хорошо, что ты здесь. Сразу и приступим к делу...

Ворота начали медленно закрываться. Я скользнул взглядом по улице, и вдруг что-то дернуло меня внутри, как тогда... когда все это произошло. Словно ударило током и окатило ледяной водой одновременно.

Я еще не понял, в чем было дело, но волна скручивающего спазмом ужаса уже поднялась где-то в животе... Внутренний голос перешел на крик.

— Ложись!

Инстинкты сработали мгновенно. Отбросив трость, я потянул Лидушина на землю. Не было времени перекатываться и отползать, да это бы и не помогло. Потому что я заметил его.

На противоположной стороне дороги, на обочине — так, что из-за ворот напрямую не просматривалось, стоял автомобиль. Какая-то неприметная серая иномарка. И с капота этой машины на меня глядело дуло «Шмеля». Если еще и с термобарическимзарядом, то... Без шансов.

Доля секунды, один вздох — и мир вокруг взорвался, утягивая меня в пекло.

— Думаешь, получилось?

— Понятия не имею. Я такого еще ни разу не делала.

Сперва мне показалось, что эти голоса — последняя иллюзия цепляющегося за жизнь мозга. Кто-то мне говорил, что в агонии человек способен видеть и слышать всякую чертовщину. Умирая, организм сходит с ума.

— Когда станет понятно?

— Когда он, чтоб тебя, откроет глаза и заговорит! Не торопи меня, Вальтер!

Странно, но боли не было. Лишь отголоски собственного крика в голове и звон в ушах. Более того, я даже нормально чувствовал каждую мышцу в больной ноге. Словно в этот бесконечно долгий миг перед смертью исполнилось мое заветное желание — снова ощутить себя здоровым и юным. Только ощущение это почему-то было совсем иным, словно я оказался не в своем побитом осколками теле, а в инородной оболочке, которая, ко всему прочему, была мне не по размеру.

— Ты точно все верно рассчитала?

Наконец-то голоса стали четче. Один, плохо скрывавший нетерпение, принадлежал мужчине. Второй — низкий, с чувственной хрипотцой — женщине. И эти голоса казались мне незнакомыми.

— Провались ты в Катакомбы, Макарыч! — дама явно злилась. — Я сделала все ровно так, как написано. И применила те артефакты, что ты принес. Если не доверяешь мне, на кой черт вообще было меня в это впутывать?!

— Пожалуйста, можно на полтона ниже? — с трудом шевеля губами, выдохнул я. — У вас очень красивый голос, но слишком уж громкий...

Повисла пауза. Такая тяжелая и напряженная, что я чувствовал это кожей.

Глаза. Открыть глаза. Я хочу видеть их. Я просто хочу видеть...

— Я же говорила, что нужно время, — сказала женщина чуть спокойнее и явно склонилась надо мной — щеку щекотнул локон волос, а в нос ударил аромат дорогих духов. — Просыпайся, малыш.

Она положила прохладную ладонь мне на глаза.

— Что бы ты ни увидел, что бы ни почувствовал, знай — это нормально, — добавила женщина. — Сейчас для тебя все должно быть странным. Открой глаза.

Я распахнул глаза и уставился на свою... Нет, это точно была не медсестра.

Женщина лет тридцати с небольшим. Красавица... Платиновая голубоглазая блондинка в алом костюме с брошью на лацкане, напоминавшей герб какого-нибудь дворянского рода. В неглубоком, но соблазнительном декольте утопала цепочка с бриллиантовым кулоном.

— Ну здравствуй, господин Бринский, — улыбнулась дама. — Откуда бы ты ни явился.

Я отшатнулся. И тут же пожалел о резких движениях: казалось, тело и правда меня не слушалось, словно меня затянули в гидрокостюм, который никак не хотел садиться.

— Кто вы? — я выставил руки перед собой, инстинктивно готовясь защищаться. Или атаковать — как дело пойдет. — Где мой отец? Где Лидушин? Где я вообще?

Это место было мне незнакомо. Не больничная палата, а какой-то старый дом. Когда-то наверняка считался богатым, но все вокруг обветшало. Сантиметровый слой пыли, паутина, выцветшая ткань обоев...

— Отвечайте, мать вашу! — рявкнул я и дернулся, но не тут-то было. Что-то держало меня, что-то холодное и скользкое, и при этом оно словно пульсировало, затягивая меня сильнее, когда я пытался пошевелиться. Как змея.

Я бросил взгляд вниз и заметил, что вокруг меня обвилась какая-то странная полупрозрачная веревка. И она была словно живая...

— Все в порядке, — предупредила красотка и уверенно шагнула ко мне. — Это просто страховка. Мы не знали, как ты отреагируешь, когда очнешься.

— Где. Мой. Отец, — отрывисто произнес я.

— Который?

— Чего?! В смысле, который? Генерал Бринский, дома у которого я был, когда в нас выстрелили.

Женщина в красном переглянулась с мужчиной в черном плаще.

— А, прежний отец, полагаю, — красотка вздохнула. — Понятия не имею. Полагаю, остался в прошлом мире. Но это уже не имеет значения. Все, что было до твоего пробуждения, уже не имеет значения.

Да что ж такое?! А начиналась-то агония вполне ничего так... Я снова попытался вырваться, женщина опять возвела руки в предупредительном жесте, странная нить затянулась вокруг меня, но...

По моим голым рукам пробежала волна... Не электрического тока, но чего-то очень на него похожего. Яркие оранжевые искорки... Веревка вспыхнула и растворилась в воздухе.

— Проклятье! Сила просыпается, — женщина отпрянула. — Не давай ей выхода. Контролируй эмоции.

Но я ее почти не слышал. Внутри меня поднималась волна праведного гнева — и она питала эти странные искры, что срывались с моей кожи. Вот они начали формироваться в шар...

Мужчина, что все это время просто наблюдал за мной, выпрямился и сделал какой-то странный жест. С его пальцев вылетели два светящихся серпа. Один рассек мой шарик из искр, а второй... Я ощутил, что к моему горлу прикоснулось что-то холодное и острое. От него веяло силой, я физически ее ощущал. Необычное оружие.

— Молодой человек, я очень рассчитываю на ваше благоразумие, — устало проговорил мужчина. — Вы не представляете, на что нам пришлось пойти, чтобы вы очнулись здесь и сейчас. Поэтому прошу вас как благородный благородного — умерьте пыл и не делайте глупостей.

— ДА КТО ВЫ, БЛИН, ТАКИЕ?!

— Тсссс! — блондинка приложила наманикюренный пальчик к губам. — Тихо, юноша. Мы все объясним. Обещаю. И мы не причиним тебе вреда. Мы бы не стали идти на такой риск и спасать тебя, желай мы твоей смерти.

Логично.

— Ладно, — я поднял ладони вверх. — Давайте разберемся.

Странное ощущение у моей шеи исчезло, а женщина провела рукой в воздухе, и нас накрыло что-то вроде купола или некой полупрозрачной пелены. За его пределами стены и старая мебель словно потеряли краски.

— Лично вас мы не знаем, — вмешался мужчина. — Но мы знаем того, чье тело теперь занимает ваш дух.

Я замотал головой.

— Не понимаю.

Незнакомец вздохнул. Он выглядел невероятно устало и даже мрачно, особенно на контрасте с роскошной дамочкой. Темноволосый с сединой на висках, грубыми чертами лица и темными, почти черными, бездонными глазами. Скрипнув кожаным плащом, протянул мне какой-то маленький предмет. Зеркальце. Карманное, женское.

— Взгляните — и поймете, что мы говорим правду, — сказал незнакомец.

Продолжая недоверчиво коситься на эту странную парочку, я быстро нажал на кнопку, и зеркальце распахнулось.

— Твою мать...

— Рекомендую впредь воздержаться от подобных выражений, особенно на публике, — сказала блондинка. — Князю так изъясняться не пристало.

Но я пропустил ее слова мимо ушей, пялясь на физиономию, что глядела на меня из зеркальца. Нет, вроде похож... Но как троюродный брат или другой дальний родственник, с которым у нас были общие предки.

Я осторожно дотронулся до своей щеки. Этот парень в зеркале был моложе меня лет на пять, лет двадцать с хвостиком на вид. Никаких следов подростковых угрей, что мучили меня в четырнадцать. Не было шрама, что я получил на первом курсе. Черты лица — да, фамильные, Бринских. Высокий лоб, прямой нос, хорошо очерченные скулы. Нас всегда считали симпатичными. Волосы темно-русые, но стрижка другая. И глаза... Чуть темнее моих.

Я уронил зеркало на колени и поднял взгляд на мужчину в плаще.

— Что все это значит?

Парочка обменялась многозначительными взглядами.

— Объяснить будет непросто. Если кратко, мы призвали ваш дух из другого мира в это тело... Особая форма родовой магии.

— Так, зовите анестезиолога. Этот наркоз слишком забористый.

— Лучше послушай внимательно, — сверкнула льдинками глаз красотка и наклонилась ко мне. — То, что мы сделали, не приветствуется законом. Но мы были вынуждены, поскольку прежний обладатель этого тела — единственный человек, способный решить одну важную и крайне деликатную проблему. И говоря о проблеме, я имею в виду вопрос международного масштаба. Черт, будет куда проще с тобой разговаривать, когда ваша память сольется.

Я торопливо замотал головой.

— Так. По порядку. Какие еще другие миры? И кто вы вообще такие?

— Наши имена тебе пока что ни о чем не скажут, — ответила женщина. — Я — Матильда, а это — Вальтер. Сейчас тебе кажется, что это страшный сон, но это не бред. Это твоя новая реальность. Заключается она в том, что в этом мире тоже есть род Бринских. И ты переместился сюда потому, что твой Род пожелал отправить сюда именно твой дух.

Так, получается, после смерти существует другая жизнь? Я хотел было послать эту странную парочку куда подальше, но что-то меня остановило. Было нечто в глазах этой Матильды, что заставило меня ей поверить. То, как серьезно она относилась к происходящему. И то, что она, кажется, и правда чего-то боялась.

Я проглотил подступивший к горлу ком. Либо у моего мозга и правда такая больная фантазия, либо... Да какая разница? Если это последнее в жизни видение, пусть оно будет ярким.

— Расценивайте это как второй шанс, — сказал Вальтер. — Шанс, что почти никому и никогда не выпадает. И, должен отметить, со стартовыми позициями вам повезло.

Блондинка нахмурилась.

— Не обнадеживай его раньше времени. За все милости придется платить, и он должен это знать.

Почему-то мне вдруг стало легко на душе. Может состояние аффекта, может еще что. Но эта ситуация начинала меня забавлять.

— Так выкладывайте все карты на стол, господа, — широко улыбнулся. — Допустим, вы подарили мне новую жизнь. Чем возьмете плату? И с чего решили, что я буду вам помогать?

Дама в красном лишь сокрушенно покачала головой, словно осуждала мое легкомыслие. А ты подорвись на гранате и воскресни хрен знает где, я на твою реакцию погляжу.

— Как вас зовут? — спросил человек, которого звали Вальтером.

— Николай Петрович Бринский.

— Хорошо. Что вы о себе помните?

— Да все. Всю биографию. Только...

Только вот к моим собственным воспоминаниям начали примешиваться другие. Не мои. Словно две разные старые кинопленки порезали на куски и склеили в случайном порядке.

— Не только ваши, верно? — улыбнулся Вальтер.

— Да. Есть что-то еще. Чужие...

— Значит, все прошло гладко. Вашему сознанию нужно время, чтобы перестроиться. Это займет пару недель.

— Так чего вы от меня хотите? — настаивал я. — Давайте, жгите напалмом, что уж теперь.

Вальтер снова обменялся взглядами с Матильдой и шагнул ближе ко мне.

— Хорошо. Начну сначала. В начале двадцатого века в одной православной славянской стране царствовал государь. Правил он скверно, с каждым годом все сильнее теряя поддержку своего народа и аристократии. Еще меньше любили его супругу. Но государь женился на ней по большой любви, не послушавшись ни отца, ни матери. Советы супруги были для государя важнее, чем мнение министров и опытных вельмож. И вот однажды бунтовщики потеряли терпение, взяли да и зверски убили монаршью чету...

Я нервно усмехнулся.

— Вы что, собираетесь преподать мне урок истории Российской империи?

Мужчина слегка улыбнулся и наклонился ко мне, сверкнув странным кулоном в виде хрустальной сферы.

— А если я скажу, что это случилось не в 1918 году, как в одном из известных нам миров, а в 1903-м? И не в России, а на Балканах. И что вы, Николай Петрович, на самом деле никакой не князь Бринский...

— Ну с тем, что не князь, согласен, — криво усмехнулся я.

—...а Николай Петрович Обренович, наследный представитель свергнутой династии, правившей Королевством Сербия? И единственный наследник из рода...

Он не успел договорить. Матильда резко вскинула руку.

— Тихо! Я что-то чувствую.

Она вмиг убрала странный купол. За дверью послышался топот. Кто-то не просто шел — он бежал к нам со всех ног. В следующий миг дверь грохотом распахнулась. На пороге стоял парень в странной военной форме. Такую я раньше не видел. И в руках он держал настоящий меч — только светился он ярким фиолетовым светом, да и сам тоже был полупрозрачным, словно соткан из чистой силы.

— Вторая волна! — крикнул воин. — Их больше, гораздо больше. Машина на заднем дворе. Уходите, мы вас прикроем!

Я услышал странный звук. Не то хрипение, не то булькающее ворчание, откуда-то издалека, словно на море поднимался шторм. И отдаленный грохот, словно что-то тяжелое волочили по земле. С каким-то шипением... Отвратительный звук, нечеловеческий.

Но еще хуже было то, что моя чуйка на трандец опять сработала. Внутри снова поднялась волна чего-то ледяного, сковывающего...

— Что за вторая волна? — шепнул я.

Вальтер и дама переглянулись.

— Это по твою душу, — бросила женщина.

— В смысле?

— Твари. Они уже добрались до тебя, но мы успели вовремя тебя найти и принесли сюда. Потому и потребовался ритуал — дух покинул тело, но ты был нам нужен. Но...

— Они никогда не бросают надкушенный кусок, — хмуро сказал Вальтер и задрал рукава своего плаща. По его рукам пробежали изумрудные искры, а через мгновение все его тело окутала полупрозрачная зеленоватая вуаль. — Они питаются нашей силой, нашей кровью.

В следующий миг дом тряхнуло так, что мы все повалились на пол. Рухнули ветхие полки стеллажей, разбился старый пыльный графин, треснули оконные рамы.

— Что это было? — осторожно подняв голову, прохрипел я.

Матильда приподнялась и уставилась в окно, выбитые стекла которого немного посекли ей лицо.

— Наш эвакуационный фургон, полагаю.

Глава 2

Матильда изрекла поток такой забористой непечатной лексики, что в более спокойной обстановке даже у меня бы свернулись уши.

— Нет времени, поднимайся!

Вальтер метнулся ко мне и одним рывком поставил на ноги. Мир вокруг закачался, но я удержал равновесие. Не знаю, что было с этим телом раньше, но ощущения были такие, словно меня до этого ввели в тяжелый наркоз. Руки-ноги слушались с трудом, голова кружилась, по телу разливалась слабость. Как не вовремя.

— Кто — «они»? — хрипло спросил я. — Что это за твари такие?

Сколько я ни пытался вытащить хоть какие-то воспоминания о чудовищах из того калейдоскопа, что сейчас бушевал в моем мозгу, вспомнить ничего не вышло. Видимо, воспоминания проявлялись в хаотичном порядке.

— Шляхта, — бросил Вальтер, словно одно слово должно было все мне объяснить. — Матильда, забери артефакты.

Чего? Какая еще шляхта?

Из уроков истории я помнил, что шляхтичами вроде как назывались польские дворяне. Зачем им меня убивать? И откуда им вообще взяться в двадцать первом веке?

Но в двадцать первом ли? Хотя стоп. Они только что говорили про машину, про эвакуацию. Значит, времена должны быть более-менее близкими к моим. Значит, мир параллельный?

Пока женщина в красном торопливо запихивала в сумку какую-то книгу, несколько небольших кожаных мешочков с непонятным содержимым и искаляканные какими-то символами и записями бумажки, Вальтер выглянул в окно. С улицы до нас доносились звуки боя.

— Да, шляхта. Позже расскажу, — бросил колдун в плаще и уставился на меня. — Сейчас от тебя требуется только выжить. Не лезь на рожон и держись за моей спиной, если нападут. Понял?

Может еще изобразить из себя агнца на закланье?

— Ну, допустим, — проворчал я.

— Сейчас не время геройствовать. Даже если тебе очень захочется с ними сразиться, лучше этого не делать. Ты еще не контролируешь свои способности и своим ударом только перетянешь их внимание на себя. Напомню, что предыдущего владельца этого тела шляхта прикончила, а уж он с рождения учился пользоваться своим даром.

— Да понял я, понял, — проворчал я. Вальтер говорил дело. Впрочем, у меня все-таки чесались руки понять, что же за сила такая бурлила и кипятила мне кровь.

Но этот мужик в черном был прав: не зная инструмента, лучше пользоваться им аккуратнее. Или вообще сперва отыскать инструкцию. Целее будешь.

Вальтер выставил что-то вроде полупрозрачного силового барьера, отделяя нас от полуразрушенной стены, за которой сражались люди и чудовища. Я слышал только крики, лязг зубов, скрежетание когтей и какой-то нечеловеческий вой. От этой жуткой какофонии волосы на затылке становились дыбом.

Но странно — ни единого выстрела. Я ожидал услышать короткие очереди, единичные залпы. Нет, ничего. Битва велась иным оружием. Оружием, природы которого я вообще не понимал.

— Сюда! — безымянный воин с сияющим мечом схватил меня за плечо и потащил прочь из комнаты. Впереди нас уже торопливо шла Матильда — окутанная сиянием заклинания, с двумя подрагивавшими на пальцах яркими огненными шарами. Замыкал Вальтер, и мне почему-то было приятно, что позади шел именно он. Не знаю, откуда, но я нутром чуял, что к нему можно было повернуться спиной.

Место казалось странным. Вроде бы старинный и богатый дом, но одноэтажный. У нас так не строили. Мебель дорогая, на заказ, но очень ветхая, да и слой пыли на ней говорил о том, что здесь давно не жили. Мы торопливо прошли в следующую комнату, и я скользнул взглядом по валявшейся в углу книге.

Странный язык. Латиница, но некоторые буквы странные. «L» перечеркнутая...

— Где мы вообще? — озадаченно спросил я.

— Между Люблином и Краковом, — отозвалась Матильда.

— Польша?

— Царство Польское. Едва успели вас перехватить, пока вы не пересекли границу.

Мы? Со мной кто-то еще был?

Но, судя по всему, время для вопросов закончилось.

Деревянная стена перед нами просто рухнула в один момент, и на нас вывалилось отвратительное месиво из рук, ног, когтей и жиденьких волос. Оно ворчало, клокотало, шипело... Только сейчас я заметил, что когда-то эти твари были людьми.

Почуяв меня, чудовища начали жадно втягивать воздух длинными острыми носами, оскалили полные зубов пасти и потянули ко мне неестественно тонкие руки... На одном из когтистых пальцев я заметил перстень с печаткой.

«Дворянская», — пронеслась у меня в голове словно чужая мысль. Не мысль — воспоминание. Чужая память подсказала, что эти люди когда-то были аристократами.

— В сторону!

Это крикнул Вальтер. Не успел я отскочить, как силовой меч воина в форме уже отсек руку вместе с перстнем, а изумрудный всполох испепелил оставшуюся тушу. Бледно-серое тело твари вспыхнуло колдовским огнем, растопырив тонкие, как на средневековых картинках, ручки и ножки. Матильда тут же возвела плотный полупрозрачный барьер, чтобы сдержать остальных.

— Одно хорошо: чем дальше, тем тупее они становятся, — сказала женщина и отправила целую связку смертоносных острых светящихся серпиков поверх барьера. — Прут напролом.

— Но их слишком много, — отозвался воин, орудовавший мечом на краю барьера и рубя хаотично перемешанные головы и конечности. — Силы закончатся быстрее, чем шляхта. А одна капля нашей крови для них... Матильда Карловна, уводите князя. Хотя бы подальше отсюда, а оттуда уже можно будет вызвать помощь. Вы же сами говорили, его жизнь в приоритете.

Дама в алом скрипнула зубами. Нет, она точно не хотела оставлять своих людей на растерзание этой нечисти.

— Осторожно! — я успел предупредить Матильду ровно в тот момент, когда барьер треснул под натиском шляхты. Щелкая зубами, хлюпая носами и скребя когтями, они ввалились в залу, и здесь начался настоящий ад и хаос.

Где-то позади что-то крикнул Вальтер, но вопли тварей заглушили его голос. Одна из них — некогда она была хорошенькой женщиной — потянула ко мне тонкие пальцы с черными коготками и растянула темные губы в подобии улыбки.

— Иди ко мне, дорогой...

Я шарахнулся от нее и натолкнулся спиной на другую тварь. Она тут же развернулась ко мне, зашипела... И я не нашел ничего умнее, как зарядить ей по харе старым добрым кулаком. Инстинкт, привычка. Правда, кулак сам собой зажегся оранжевым сиянием, и удар по челюсти твари пришелся настолько сильным, что шляхтич перевернулся в воздухе вверх тормашками и шлепнулся на старый пол.

В этот момент кто-то сильно рванул меня за руку. Мир скользнул перед глазами, а секундой позже я столкнулся лицом к лицу с Вальтером.

— Болван! Я же просил не делать этого!

И только сейчас я понял, почему. Все — все до единого твари теперь глядели только на меня. Пялились своими маленькими светящимися глазками и медленно напирали. И со всех сторон они лезли и лезли, через окна, выламывали деревянные доски... Этот ветхий дом превратился в ловушку.

— Барьер бесполезен, — заключила Матильда. — Прикрой мальчишку.

— Мотя, не надо!

Но женщина даже не обернулась на крик Вальтера.

Мне показалось, что ее ноги оторвались от пола, и она зависла в воздухе в каких-то тридцати сантиметрах от земли. Ее тело неестественно изогнулось, словно его скрутил ужасный спазм, а мгновением позже она расставила руки в стороны, растопырила пальцы и с криком закрутилась вокруг своей оси.

От этого звука у меня самого чуть не разорвало внутренние органы. Шляхта на миг остановилась, затем двинулась теперь уже на Матильду, но стоило им подойти ближе, чем на шаг, как этот странный вихрь крошил тварей на куски.

— Ложись! — Вальтер потянул меня вниз и прижал головой к полу.

Матильда завертелась сильнее, из ее рук выросли длинные, похожие на лезвия, силовые шипы, и она пронеслась по комнате, уничтожая оставшихся тварей. Она была похожа на алый смерч, и а остатки стен вмиг окрасились темно-красным.

Большинство положила... А затем рухнула на пол без сознания.

— Проклятье!

Вальтер отпустил меня и бросился к женщине, на ходу выставив над ней уже знакомый мне барьер в виде купола. Сам же мужик, взметнув полы плаща, резко крутанулся вокруг своей оси, считая оставшихся врагов.

Я поискал взглядом парня с мечом — но ни меча, ни самого парня не увидел. И лишь спустя несколько мгновений я заметил обутую в высокий ботинок ногу, торчавшую из-под горы порубленных на куски тварей. Кажется, он шевелился.

— Меч, — прохрипел воин. — Дай мне меч...

Я озадаченно искал взглядом оружие. Но ничего светящегося и фиолетового среди обломков не было.

— Рукоять, — сдавленно подсказал воин. — Черная рукоять...

Я увидел ее. На ум почему-то пришло воспоминание о джедайских мечах. Вероятно, эти действовали по похожему принципу: есть только рукоять, а вот сам клинок — силовой.

Нужно было действовать. Выпрямившись, я увернулся от выпущенного Вальтером заклинания и подполз к находке. Затем обошел один из барьеров и потихоньку, пригибаясь от свистевших над головой заклинаний, добрался до горы мертвых тварей.

Крики на улице почти стихли — кажется, схватка подходила к концу. Скользкая кожа упырей — или как их можно было назвать — расползалась под моими пальцами, когда я разгребал завалы шляхтичей и выискивал воина.

— Просто потащи меня

Зажав меч в зубах, я нащупал его вторую ногу, схватил за обе, потянул на себя...

— Отойди оттуда!

Но было поздно.

Что ж они не предупредили, что эти сволочи могут кусаться, даже если их порубить на три части?!

Одна из почти лысых голов внезапно распахнула светящиеся глазки, оскалилась не то в улыбке, не то в предвкушении крови и от души впилась острыми зубами мне в руку.

— Мммммааааа!

Я отпустил воина и долбанул башку наотмашь со всей силы. Кулак снова заискрился оранжевым, и на этот раз с моих пальцев даже сорвались всполохи настоящего пламени. Башка оторвалась от остального тела, вспыхнула пламенем и с визгом отлетела в стену, где обратилась в прах.

А в следующий миг что-то ярко-зеленое ударило прямо в гору этих тварей и взорвалось.

Меня отбросило назад. Зубы клацнули о зажатый меч так, что челюсть хрустнула. Перекувырнувшись в воздухе, я с удивлением обнаружил, что упал, но как-то странно отпружинил от пола. Словно приземлился не на гору обломков и мусора, а на батут или что-то мягкое. И лишь потом заметил, что мое тело охватило полупрозрачное янтарное сияние.

Кажется, активировалось заклинание, которого я не знал. Видимо, тело помнило, что следовало делать в таких случаях.

— Цел? — спросил Вальтер.

— Да, но... — Я уставился на то место, где только что были воин и твари. Ничего. Обугленное пепелище. — Вы что сделали, мать вашу?

— Что должно, — сухо отозвался человек в плаще и поднял с пола рукоять меча. — Он был не жилец. И лучше приканчивать их до того, как они обратятся.

У меня по спине пробежал холодок, я потер укушенное запястье, и это явно не укрылось от Вальтера.

— Цапнули?

Я ничего не ответил. Просто молча на него глядел, пытаясь предугадать, что будет дальше.

— Покажи руки, — велел он.

— Там ничего серьезного, — ответил я. — Он даже впиться как следует не успел. Сухожилия и вены в порядке.

— Покажи.

У моей шеи снова очутилось силовое лезвие не то косы, не то серпа. Я смотрел на Вальтера и понимал, что одно мое неловкое движение — и оно полоснет меня по горлу. Это ж насколько они боялись этих тварей, если сейчас человек, который только что меня спасал, теперь был готов хладнокровно меня убить?

Ладно, без резких движений. Может, еще обойдется. Я молча протянул поврежденную руку. Рана от укуса даже почти не кровоточила, только горела.

— Это скверно, — Вальтер помрачнел еще сильнее, хотя, казалось, с его рожей дальше было некуда. — Очень, очень скверно. Проклятье, ты даже не понимаешь, насколько...

Глава 3

Эти твари что, зомби? Или вампиры? Я не был фанатом фильмов ужасов, но все же кое-что смотрел. Обращение всегда происходило по одному сценарию: тебя кусают, и ты становишься таким же чудовищем.

А потом тебя убивают. Свои же.

Я пялился на свою руку. Нет, быть не может. Укус вполне себе обычный. В детстве меня собаки и похлеще кусали, а любимый котяра папиной домработницы и вовсе на ремни мог ногу порвать. Здесь же была просто аккуратная дуга зубных отметин с особенно яркими точками от клыков... Почти не кровоточила.

— Ну и что делать будем? — с вызовом спросил я.

Вальтер явно был в замешательстве. Что ж, это своего рода достижение — вывести такого мужика из равновесия. Силовой серпик все так же пульсировал у моего горла и светился изумрудным светом. Я было подумал, что Вальтер собирался с мыслями, чтобы попытаться меня прикончить и уже даже начал концентрировать силу в руках, чтобы отбиться... но на полу застонала Матильда.

Купол, что защищал ее, исчез — видимо, женщина сама его сняла. Блондинка приподнялась на четвереньках, затем выпрямилась.

— Черт... Все?

— Кажется, да, — пожал плечами я.

Ухватившись одной рукой за явно разболевшуюся голову, а второй за остаток стены, Матильда уставилась на нас. От эффектного брючного костюма дамы остались лишь грязные лохмотья.

— Ты что задумал, Макарыч? — хрипло произнесла она. — Какого дьявола? И думать не смей.

Вальтер даже не обернулся, продолжая сверлить меня тяжелым взглядом.

— Его укусили, — тихо, словно сам боялся своих слов, ответил он. — Сама знаешь, что нужно делать в таких случаях.

— И похерить все, что мы сделали? Просто перечеркнуть все труды? Ты в своем уме?

— Он обратится! — крикнул Вальтер. — Они всегда обращаются. Нельзя допустить, чтобы зараженный попал в город. Ни в один из городов.

Что ж, в этом мире у меня появились резвые здоровые ноги, но обстоятельства явно не складывались в мою пользу. Не успел очнуться — и получи новые проблемы, Коля.

Ну уж нет, я со своими конечностями и всем к ним прилагающимся так просто не расстанусь! Если это и правда второй шанс на полноценную жизнь, я буду бороться. Пусть даже если придется отбиваться от этих двоих. Не факт, что получится, но точно попробую.

— Может, сперва объясните мне, что это за инфекция такая, а уже потом будете думать, как меня прикончить? — осклабился я.

— Не инфекция, — отозвалась Матильда и выглянула на улицу. Кому-то кивнула, знаком показала, что все было в порядке. Спорное утверждение.

— Мы называем их шляхтой, потому что они действительно были польскими шляхтичами, — не снимая меня «с прицела», пояснил Вальтер. — Шляхтичами, которые очень хотели обрести магическую силу и были готовы ради этого на все. В нашем мире ты обладаешь даром лишь в двух случаях: если твой род владеет Осколком или же если принадлежишь к очень маленькому проценту семей, обладающей древнейшей родовой силой. Таких очень мало. Вся аристократия с конца восемнадцатого века владеет именно силой Осколков.

— Что за Осколки?

— Долго объяснять, потом сам вспомнишь — этому даже в земских школах учат. У рода Бринских тоже есть свой небольшой Осколок, вам по статусу положено. Оттуда и твоя сила.

— Но не только, — добавила Матильда.

Вальтер кивнул.

— Не только. Родовой силой ты тоже обладаешь, пусть и в меньшей степени — благодари свои сербские корни. Осколок — самое ценное из всего, чем может обладать аристократ, ибо он дает могущество. Дворцы, земли, титулы — все это можно приобрести и за деньги, и через брак. Но Осколок определяет саму сущность аристократа. Дар — вот что делает элиту элитой. И получить Осколок можно только по праву рождения или за выдающиеся заслуги перед Отечеством. И только лично из рук государя. Таким образом, не всякий дворянин — одаренный, но всякий одаренный — дворянин.

Я слушал Вальтера очень внимательно и потихоньку сопоставлял его слова с тем, что увидел. По всему выходило, что и он, и Матильда, и даже тот безымянный бедолага с мечом, которого аннигилировал этот мрачный мужик, были носителями дара. А значит — аристократами. Той самой элитой из элит.

А еще, судя по разноцветному свечению их заклинаний, эти люди явно отличались либо по силе своего дара, либо по... не знаю, характеру применения, что ли. Вряд ли они выбирали любимый цвет — в бою было как-то не до этого.

— Но Осколки не бесконечны, — продолжил Вальтер. — Их жаловали далеко не всем дворянам еще в девятнадцатом веке, а сейчас и подавно. Так что заслужить такую награду дорогого стоит.

Кажется, я начал понимать, к чему вел Вальтер.

— И, конечно, нашлись те, кто захотел схитрить и получить силу альтернативным способом, — предположил я.

— Именно. Шляхтичи, которым не досталось Осколков, но которые очень хотели обрести могущество, вступили в сговор с исследователями из Австро-Венгрии и Пруссии. Пару лет назад они смогли заполучить несколько Осколков и начали проводить различные эксперименты с их силой. Многие страны давно облизывались на наше сакральное оружие и хотели понять его природу. Итог ты только что видел. И прочувствовал на себе.

А ведь я тогда не придал значения его словам, когда он говорил, что тварям нужна сила. Видимо, она была для них своего рода маком. Они тянулись к нему, как насекомые к свету фонаря.

— Теперь юго-запад Царства Польского превратился в ад, — продолжила Матильда. — Мы уничтожаем их, но они как проклятая гидра. Убьешь одного — завтра будет три. Эта зараза проникла не только на нашу территорию, но и на часть Австро-Венгрии, и потихоньку идет на юг. Они обращают всех — и одаренных силой, и обычных людей. Бедолаги-простолюдины становятся их пехотой, пушечным мясом. А вот бывшие шляхтичи... Что ж, в какой-то степени свое желание они исполнили. Получили силу. Только стали от нее зависимы. Поэтому теперь им необходимо питаться.

— Нами, — кивнул я.

— Жизнью. Жизненной силой. Но мы для них — истинное лакомство.

Что ж, и правда почти зомби. Видимо, пехота была совсем тупой, а вот шляхтичи могли нести остатки разума. А с учетом того, что они еще и обладали силой, враг из них и правда получался опасным.

— Постойте, Матильда. Но вы ведь говорили, что твари уже убили меня? Дух покинул тело, все дела... Значит, я уже тогда должен был обратиться?

Женщина покачала лохматой головой, и ее платиновые волосы рассыпались по плечам.

— Не совсем так. Тебя... Скажем так, тебя успели прикончить те, кто тебя сопровождал. Вы пытались пересечь границу и добраться до вольного Кракова. Но не успели и нарвались на шляхту. Когда на вас напали и окружили, твоим сопровождающим стало понятно, что силы не равны. Каждый одаренный знает, что ни в коем случае нельзя сдаваться шляхте. Этот закон един для всех, ибо все понимают последствия. Так что...

Вот как. Последняя пуля, значит, для себя. Миленько. Либо меня прикончили, либо мой предшественник сделал это сам.

— Кто меня сопровождал?

— Тебя похитили, — коротко ответила Матильда. — Мы не единственные, кому ты понадобился. Но единственные, кто действительно хочет тебе добра.

Я снова взглянул на свою руку, а затем перевел взгляд на заклинание у шеи.

— Ну да, я вижу.

— Это безопасность, — прорычал Вальтер. — Через несколько часов ты сам будешь умолять тебя убить. Если еще сохранишь сознание.

— Это возможно остановить? — спросил я. — Хоть как-нибудь? Выжечь или, не знаю, руку отрубить?

— У нас ни разу не получалось обернуть заражение вспять, — тихо сказала Матильда. — Эта дрянь быстро захватывает тело даже одаренного аристократа. Быть может, у тебя будет чуть больше времени, поскольку родовая сила наверняка вступит в конфликт с этой искусственной заразой, но... Полагаю, исход неминуем. Разве что...

— Даже не думай об этом! — предупредил Вальтер. — Ни за что! Это риск!

— А что нам терять? Либо так, либо все будет напрасно.

— И обе наши башки слетят и весело покатятся по ступенькам Зимнего! За то, что мы приведем эту дрянь в Петрополь!

— Но это может помочь. Вальтер. Ведь и правда можно попробовать... Пусть это риск, но мы сможем защитить невиновных. И получим шанс...

Я совем не понимал, о чем они спорили. Но болел за Матильду — судя по всему, ей куда меньше хотелось меня убивать.

— Ало, я здесь вообще-то! — я замахал обеими руками, привлекая их внимание. — Мне так-то тоже совершенно не улыбается так быстро снова отойти в мир иной. Судя по всему, у нас с вами есть один общий интерес — мы все хотим, чтобы я выжил и не превратился в лысую зубастую тварь, которая еще будет фигачить в вас фаерболами. Так что если что-то можно сделать, давайте пробовать.

Вальтер вздохнул.

— Легко сказать.

— Сколько у меня времени?

— У тебя пятый ранг силы, — прикинула Матильда. — «Восьмерка» в среднем сопротивляется часов десять-двенадцать до полного обращения. Ты сильнее. Возможно, сутки. Или чуть больше, если родовая сила попытается бороться.

— Значит, примерно сутки, — кивнул я. — Что ж, немало.

Вальтер покачал головой.

— Суток не хватит, чтобы доставить его в Зимний.

— Хватит, если поторопимся, вызовем подмогу и предупредим кого следует.

— Тогда мы его рассекретим, — сопротивлялся Вальтер.

— А, ну тогда, конечно, лучше оставим секретный труп!

Мне начинало казаться, что эти двое были не просто коллегами. Наверняка друзьями, если не больше. Кто они вообще такие? Блондинка казалась в этой обстановке совсем уж неуместной: холеная красавица, которая явно привыкла тратить на жизнь целые состояния. Все в ней от кончиков волос до кончиков ногтей кричало о достатке. И что такая светская дама забыла на границе империи среди упырей и заброшек? Впрочем, ее боевые навыки не вызывали у меня сомнений, так что недооценивать Матильду я бы не стал.

Вальтер же был похож на бывшего служивого. Военная выправка, отточенные движения — ничего лишнего. Бесконечная усталость в глазах, какая бывает у человека, который давно тяготился своей службой, но не мог ее оставить.

И я. Не Бринский, а Обренович. Забавно, а ведь папа рассказывал мне о том, что наша дальняя родня жила в Югославии. Значит, и правда сербские корни...

— Хватит спорить, — проигнорировав пульсацию лезвия у шеи, я двинулся вперед. Риск, но терять сейчас было особо нечего. Силовой серпик коснулся моей шеи, и я ощутил, как по ней потекла струйка горячей крови. — Давайте действовать. Что я могу сделать? Чем я могу помочь?

Вальтер и Матильда переглянулись. Мне показалось, что дама в грязном алом костюме даже улыбнулась. И только сейчас я заметил, что ее губы были все так же идеально накрашены, как в первый миг, когда я ее увидел. Как странно.

— Вот видишь, Вальтер, — в голосе женщины звучали победные нотки, да и сама она заметно расслабилась. — Я же говорила, что все получится...

— Вы сейчас о чем?

— О том, что в отличие от твоего предшественника, у тебя внутри не хлебный мякиш, а нечто, похожее на стержень.

На меня внезапно навалилась слабость. Голос Матильды — приятный и хриплый — почему-то начал от меня ускользать. Неужели зараза так быстро распространялась? Вальтер продолжал пристально глядеть на меня, словно изучал под лупой и хотел увидеть, как я себя поведу.

Пошатнувшись, я хотел опереться о стену, но руки поймали только воздух. Кажется, поздно. Неужели тело так ослабело, что яд того проклятого шляхтича распространился так быстро?

— Спокойно, Николай Петрович, — Вальтер двинулся на меня и вытянул одну руку. — Спокойнее, ваше сиятельство. Так будет лучше.

Я не успел отвернуть голову, и он все-таки дотронулся до моего лба. Холодные пальцы, просто ледяные.

— Так будет лучше, — повторил он, и мир вокруг меня погас.

Глава 4

— Ааааррррх!

Я жадно хватал ртом воздух, но его все равно не хватало. Словно меня засунули под воду и держали, пока не потеряю сознание.

— Спокойно!

Я вращал невидящими глазами и пытался ухватиться руками за опору. Все вокруг казалось размытым, словно мне в лицо плеснули масла. Какие-то блики, тени, цветные пятна...

Кто-то схватил меня за руку, и это было ошибкой.

Тело отреагировало мгновенно. Руки инстинктивно сжались в кулаки, по спине и плечам прокатилась волна электрического разряда, а в следующий миг я услышал короткий женский крик.

— Ай! Угомоните его!

— Прикончить меня вздумали?! — рявкнул я, продолжая вертеть головой и моргать. — Не дамся!

— Тихо, ваше сиятельство!

Голоса... А знакомые. Кажется, вот этот, последний, принадлежал Вальтеру.

Я увидел перед собой большое черное пятно.

— Ты что со мной сделал, подонок? Какого черта я ничего не вижу?

Снова прикосновение ледяной руки ко лбу.

«Успокойся, Николай».

Я вздрогнул. Голос звучал прямо в моей голове. Потихоньку зрение начало восстанавливаться, и теперь я уже мог различить светлое пятно лица Вальтера и черные точки его глаз.

— Это еще что за чертовщина?

«Ментальный канал связи», — снова сказал прямо у меня в голове мужчина. — «Все закончилось, выдыхайте, Николай Петрович. Сейчас зрение к вам вернется».

На этот раз меня не удерживали магические путы, но и сил у организма явно не осталось. Потратив все на резкое пробуждение и, видимо, шмальнув по кому-то силой, я сейчас чувствовал себя совершенно разбитым. И ощущения были немного другими. Не такими, как там, в том старом доме.

Что-то было не так. Точнее, иначе.

— Закрой глаза и посиди так пару минут, — передо мной скользнула тень, и я ощутил прикосновение теплой женской руки. — Так будет полегче. Все страшное позади, Николай, можешь расслабиться. Здесь ты точно в безопасности. Побудь в покое, а я пока займусь твоими травмами.

Я прислушался к чуйке — молчала. Судя по акустике, это была комната. Несколько голосов переговаривались шепотом, а где-то вдали, как мне показалось, журчала вода — видимо, кто-то забыл закрыть кран. Явно было открыто окно: меня обдувал свежий весенний ветерок, и он же принес аромат цветущей сирени.

— Сейчас резко станет очень холодно, а затем окатит жаром. Так и должно быть, не пугайся, — сказал незнакомый женский голосок. Приятный, к слову. Молодой, мелодичный.

— Хорошо, — отозвался я, не открывая глаз.

Девушка не солгала. Сперва я вздрогнул, когда все тело пронизало резким, почти болезненным холодом, словно в меня впилась тысяча острых сосулек. Но не успел я даже ойкнуть, как девушка положила свои ладони на мои руки, и по ним начало разливаться уютное, умиротворяющее тепло.

Это было очень приятно, словно я лежал на лугу под ласковым летним солнцем, и оно прогревало каждую мою косточку...

— Ну как?

— Что бы ты ни делала, не останавливайся, — почти промурлыкал я.

— Ты погляди на него, — усмехнулась Матильда откуда-то из-за моей спины. — Губа не дура. Почуял, видимо, кто им занимается...

Девушка отняла руки, и поток тепла прекратился. Но мне и правда стало гораздо лучше.

— Можешь открывать глаза. Сейчас все должно быть в порядке.

Возвращаться в жестокий мир из этого уюта не хотелось, но что поделать. Я медленно разлепил веки и увидел перед собой...

Сначала мне показалось, что это была Матильда. Но нет, не она. Похожа — тоже блондинка, тоже фигуристая, но этой девушке на вид было лет двадцать, и светлые волосы ее отливали золотом. Симпатичная, даже очень. И еще у нее были очень, очень странные глаза. Иссиня-черные со множеством мелких сверкающих искорок. И они действительно переливались...

Девушка обернулась к ожидавшему у стены Вальтеру и кивнула.

— Готов. Крепко же ты его приложил, Пистолетыч. Хорошо хоть, что меня позвали. Он едва не ушел.

— Куда ушел? — тряхнул головой я.

— В глубокие слои родовой структуры.

Девушка глядела на меня, словно чего-то от меня ждала. Чего именно? Что я ее вспомню? Узнаю? На ее губах играла лукавая улыбка.

— Извините, мы знакомы? — спросил я.

Все трое — и девица, и Матильда, и даже хмурый Вальтер прыснули, а девчонка и вовсе расхохоталась.

— Ну, вы уж точно должны меня знать, ваше сиятельство. Раз уж оказались в моей спальне...

Я аж подпрыгнул.

И правда — комнатка-то была явно женской. Более того, комнатка не простая — это была настоящая женская половина, какие бывали раньше во дворцах знатных людей. Я лежал на ворохе подушек на кушетке, рядом стоял низкий столик и несколько кресел — видимо, это была гостиная. Но двери по обеим сторонам комнаты вели и в другие помещения. Я увидел край огромной кровати в спальне и кусок массивного стола в кабинете...

Да и убранство этих покоев свидетельствовало о том, что их хозяйка, мягко говоря, женщина очень богатая.

— Извините, я действительно вас не помню, — ответил я, надеясь, что не задену самолюбие девушки. Она мне все же помогла, и грубить не хотелось.

Продолжая улыбаться, девица указала пальчиком на одну из стен. Я проследил за ее взглядом и замер.

— Твою... Эмм, прошу прощения...

Девчонка указала на портрет в золоченой раме. Самая настоящая картина, написанная маслом. И на ней была изображена та же самая девушка, только в парадном платье на старинный манер, с орденами на ленте и короной на белокурой головке.

Цесаревна Ирина Алексеевна. Наследница императора.

Это ты, конечно, в штангу врезал, Коля.

— Еще раз прошу прощения, ваше императорское высочество, — надеюсь, я правильно подобрал обращение. — Увы, память меня подводит.

Но цесаревна не разгневалась а, наоборот, как мне показалось, постаралась держаться так, чтобы мне было комфортнее.

— Я знаю, что с вами произошло, Николай Петрович, — она села в кресло напротив меня. — И должна принести извинения от имени моих подданных за то, через что вам пришлось пройти.

— Боюсь, я не совсем понимаю. Если я помню все верно, то, наоборот, я должен благодарить вас за спасение моей жизни.

— И да и нет, ваше сиятельство. Ваш дух действительно перенесли в умирающее тело наследника рода Обреновичей. Но все, что случилось после... Скажем так, это была ментальная проверка. Испытание. Ничего этого на самом деле не было.

Я едва не уронил челюсть. Так. Стоять.

— Но шляхта...

— К счастью, шляхта бесчинствует на границе империи, а вы сейчас в Петрополе. В столице.

Ирина Алексеевна указала на окно. Я увидел кусочек Дворцовой площади. Петербург. Они называют его Петрополем. Ну, допустим.

А затем меня пробрала злость. Проверка? Серьезно? Сразу после того, что случилось? Я ведь по-настоящему умер!

— Это было необходимо, Николай Петрович, — вмешался Вальтер, увидев ярость в моих глазах. — Вам предстоит исполнить крайне серьезную роль. Согласно ритуалу, Род должен был прислать сильный дух в это тело, но нам все же следовало в этом удостовериться. То, что вам предстоит сделать — огромная ответственность. От вас будут зависеть судьбы и жизни. И, разумеется, вас могут ожидать большие риски и серьезные противники. Мы должны были понимать, насколько устойчиво ваше ментальное поле.

— Ну и как, — процедил я. — Удовлетворены?

— Более чем, — сухо, даже по-деловому, отозвался Вальтер.

А я уставился на Матильду.

— Хорошо сыграла, красотка. Мои аплодисменты.

Ирина Алексеевна только усмехнулась.

— Ничего, вот вернется к вам память — вспомните, через какие испытания это тело уже проходило в Аудиториуме. Это наши высшие магические учебные заведения, и вы, судя по вашему досье, окончили одно из них. Быть может, кофе поможет вам взбодриться, Николай Петрович? Или приказать принести вам обед? Рекомендую подкрепиться, поскольку нам нужно обсудить ваши планы на дальнейшую жизнь.

А, точно. Нормальные люди же еще едят и пьют. Особенно едят. У меня с прошлой жизни во рту маковой росинки не было. Впрочем, сейчас от одной мысли о еде меня затошнило.

— Только кофе, пожалуйста, — хрипло проговорил я и беспардонно откинулся на спинку кушетки. В конце концов, раз я им так нужен, пусть потерпят мою невоспитанность. Заодно хорошо бы выяснить, чего они вообще от меня хотят и что готовы за это дать.

Эта Ирина Алексеевна, судя по всему, была нормальной девицей. Без хлама в голове. Одевалась и красилась скромно, хотя такую красоту слишком разукрашивать — только портить. Держалась просто — без фамильярностей, конечно, но в ее обществе находиться было приятно. При этом я ни на миг не мог забыть о том, что передо мной была будущая государыня. Она ничего для этого не делала — просто от нее прямо «фонило» каким-то недосягаемым могуществом.

Цесаревна даже не позвала слуг, но через пару минут безмолвная фрейлина внесла в гостиную поднос с кофейником и чашками. Я пригляделся к Матильде и Вальтеру — оба выглядели измотанными. Видимо, они принимали самое непосредственное участие в той иллюзии, что на меня навели. И это их вымотало.

— Итак, Николай Петрович, — цесаревна сама разлила кофе по чашкам и придвинула ко мне сливочник. — Полагаю, вы понимаете, что вопрос крайне важен, раз вы оказались здесь, в Зимнем.

— Разумеется. Догадываюсь, что это как-то связано с моими корнями.

Ирина Алексеевна улыбнулась.

— Вы бесконечно проницательны. — Язвишь, цесаревна! — В вашем мире существует Королевство Сербия? Или королевство Югославия?

Я едва не подавился кофе.

— Буду честен. История Балкан — не мой конек. Но после Второй мировой войны Югославия стала социалистической республикой.

— А фамилии Обренович или Карагеоргиевич вам о чем-нибудь говорят?

Фамилия Тито мне о чем-то говорила. Ну вот про Обреновичей сегодня узнал...

Я покачал головой.

— Что ж, я, если честно, и не надеялась, — Ирина Алексеевна сделала глоток кофе и отложила надкусанную конфетку на блюдце. — Ничего страшного, у вас будет немного времени на восполнение пробелов в образовании. Тогда расскажу ситуацию в общих чертах.

Цесаревна вышла в кабинет и быстро вернулась оттуда с большим атласом. Открыв его на нужном развороте, девушка развернула карту ко мне.

— Это текущая политическая карта Европы, — сказала она. — Сильнейшие державы — Российская империя, Австро-Венгрия... Османов почти выдавили, но они сохранили свое влияние...

Я завороженно разглядывал очертания государств. Какие-то казались мне почти не изменившимися, но восточная Европа, юг... Черт, там даже названия были другие! Вместо Румынии и части Болгарии была Дакия. Вместо Греции — Новая Византия со столицей в Константинополе. Не Стамбуле — Константинополе! А Османская империя была выдавлена на юг Черного моря...

— Нас интересуют Балканы.

— Они всегда всех интересуют, — задумчиво отозвался я.

— О, как вы правы! А конкретно — ваша старая родина, Сербия.

Я снова уставился на карту. Югославией здесь и не пахло. Зато пахло Австро-Венгрией, которая вплотную подошла к Белграду. Именно по Белграду и шла граница. Все, что севернее — австрияки. Хорватия, Босния — тоже их. Отдельным кусочком у моя стояла Черногория. Видимо, независимая. Албания была покрашена в цвета Османов и называлась Османской Албанией. Собственно, сама Сербия была относительно небольшим островком посреди этого имперского господства и включала в себя Македонию. Незавидное положение.

— Ну, соседство не сказать, чтобы доброе, — ответил я, изучив карту. — Хотя это зависит от политики Австро-Венгрии...

Вальтер, о существовании которого я едва не забыл, кивнул.

— Именно в этом и проблема, ваше сиятельство. До недавнего времени ситуация на Балканах была стабильной. Ну, насколько она вообще может быть стабильной на Балканах. Однако в последние годы мы ощутили резкий разворот сербского короля Александра Карагеоргиевича в сторону Австро-Венгрии.

— Почему вас это удивляет?

— Это нарушение договоренностей. Возможно, вы когда-нибудь вспомните, что династия Карагеоргиевичей пришла к власти после убийства королевской семьи Обреновичей. Это был самый настоящий кровавый переворот в начале прошлого века. Обреновичи занимали проавстрийскую позицию, Карагеоргиевичи — пророссийскую. После смены власти одному из ваших предков удалось уцелеть, и он бежал сначала в Астро-Венгрию, затем в Царство Польское. Там сменил громкую фамилию и дал начало роду Бринских.

Я удивленно приподнял брови.

— И вы ничего не сделали, когда королевскую семью просто вырезали?

— Сделали, — сказала цесаревна. — Уберегли тех, кто смог спастись. Дали вашему роду укрытие, новое имя, княжеский титул и даже Осколок. Мои предки не ожидали такой жестокости от Карагеоргиевичей.

Ага. Но продолжили с ними сотрудничать. Политика-с...

— А сейчас, когда текущая династия решила повернуться лицом к австриякам, вы, значит, решили достать Бринских из старого чулана? — усмехнулся я.

Ирина Алексеевна пропустила мою издевку мимо ушей. Какая воспитанная, хоть и молодая.

— Внутри самой Сербии назревает кризис, ваше сиятельство. И кризис весьма опасный — от этого пожара могут полыхнуть все Балканы. Карагеоргиевичи политически устраивают не всех. Есть знать, которая желает видеть на троне черногорских Петровичей, поскольку они давно были связаны с вашим родом и имеют влияние в обществе. Есть древние княжеские династии, еще со средних веков — и они тоже могут претендовать на власть. Есть даже кандидаты от Османов, которые стремятся вернуть влияние на Балканах. Но все они пока что не учитывают одного.

— Меня, — я понимающе улыбнулся.

Мне показалось, что глаза цесаревны вспыхнули.

— Вас, Николай Петрович. Никто из них пока не знает, что здесь, в России, остался последний Обренович, который может спутать карты всем.

Глава 5

Ну ни хрена ж себе!

Я озадаченно почесал все еще плохо слушавшейся пятерней затылок. Карта Балкан и голос цесаревны словно загипнотизировали меня. Вот, значит, ради чего были все эти усилия. Они хотели возвести на сербский трон своего ставленника.

Снова политика, чтоб ее.

— Давайте начистоту, — строго сказал я, оглядев по очереди Матильду, Вальтера и цесаревну. — Чем вас не устраивал предыдущий носитель этого тела, раз вы провели какой-то архисложный ритуал и вытащили меня? Между прочим, из-за вашего колдунства дома погиб не только я.

— Это не так, — покачала головой Ирина Алексеевна. — Вам было суждено погибнуть именно в тот день и час. К вашей смерти мы руки не прикладывали. Ритуал работает иначе: когда тело погибает, дух или, как вам привычнее, душа отправляется в Род. Род — это единое межмировое энергоинформационное пространство, хранящее общую для всей семьи память и силу. Всех поколений, с самого начала... Также там находят покой уже ушедшие души. Мы просто сделали так, чтобы вместо того, чтобы отправиться в это родовое хранилище, ваша душа переместилась сюда.

— А мой предшественник? Вы его, получается, изгнали?

— К великому сожалению, он тоже почти погиб. Несчастный случай.

— Это нам еще предстоит выяснить, — вмешался Вальтер. — Если истинное происхождение его сиятельства стало кому-нибудь известно, инцидент могли и подстроить. Опять же, с учетом прошлого семьи Бринских... Вы не единственный из своей семьи погибли при загадочных обстоятельствах.

Вот оно как. То ж, с каждой минутой все интереснее.

Только сейчас я понял, кого этот мужик мне напоминал. Старого сыскаря с прошлым служаки. Со взлохмаченными темными волосами, в накинутом на плечи черном кожаном плаще, он походил на разозленного ворона. Только этот ворон ко всему прочему умел не хило так колдовать.

Я залпом допил кофе.

— Хорошо, обвинения в бесполезных смертях с вас снимаются. Но почему вы считаете, что я справлюсь лучше, чем тот, кто водил это тело до меня? Я не принц, а простой русский парень. И воспитывали меня не так, как принято в царских семьях. Мой-то предшественник был настоящим князем, как я понял. И уж точно должен был понимать, что к чему.

— Ваш предшественник ничего не знал о своем происхождении, — ответила цесаревна.

Матильда кивнула.

— И к лучшему. Поскольку проявил он себя не как самый надежный человек. Слишком доверчивый, склонный к авантюрам. Едва получил наследство и только принял титул, как едва не запятнал свою репутацию одной крайне сомнительной сделкой. Нетрудно представить, каких бед он мог натворить, знай он свой истинный статус.

— Но почему, по-вашему, я буду лучше? — я продолжал настаивать.

Ирина Алексеевна пожала плечами.

— Потому, что для вас это шанс прожить настоящую другую жизнь, Николай Петрович.

Странно, что даже имя и отчество у меня здесь остались теми же. С другой стороны, удобно — меньше шансов попасть впросак.

Я широко улыбнулся.

— И вы рассчитываете на абсолютную благодарность и покорность с моей стороны в обмен на этот шанс?

— Мы предлагаем вам то, чего больше никто не способен предложить, — цесаревна сменила тон и резко посерьезнела. Даже странно видеть такое выражение лица у столь юной особы. — Сомневаюсь, что в старом мире вам предлагали занять трон какой-нибудь страны. Это непростая операция, и она сопряжена с множеством рисков. Но у вас есть то, чего раньше не было — молодость, сила, особые способности и наша полная поддержка. Если наша общая миссия завершится успешно, все будут в прибыли.

Что ж, рассуждала цесаревна здраво. Разумеется, было бы глупо доверять ей в полной мере, но пока сделка казалась честной. Если они посадят меня на трон и если мне удастся на нем удержаться, что ж, они будут рассчитывать на то, что получили ручного королька-марионетку. Мне же предлагалось сперва рискнуть, а затем почивать на лаврах.

Как тебе перспектива носить корону на башке, а, Коля?

Только вот рассказанная моими новыми знакомыми история показывала, что чем знатнее в Сербии башка, тем меньше у нее шансов удержаться на плечах.

— А если я откажусь? — спросил я, пытаясь понять, как они себя поведут в ответ на провокацию. — Если не захочу выполнять то, ради чего вы меня сюда притащили.

Ирина Алексеевна только загадочно улыбнулась.

— Не откажетесь.

— Почему вы так уверены?

— Потому что иллюзию, в которой мы вас проверяли, наводила я. Я довольно могущественный менталист, и у меня было время как следует поблуждать по закоулкам вашего разума. Вы, Николай Петрович, человек не совсем честолюбивый — нет, на показной статус и золотые эполеты вам наплевать. Но у вас есть внутренний стержень и непреодолимая тяга к порядку. Вы склонны упорядочивать вокруг себя все, что попадает в вашу зону ответственности. И мне действительно очень жаль, что в старом мире ваша судьба сложилась так трагично — вы могли бы многого достичь.

Я медленно повернул голову и впился тяжелым взглядом в странные глаза цесаревны.

— Так вы знаете? Знаете, кем я был?

— Я увидела достаточно. И я действительно считаю, что вы справитесь с возложенной на вас миссией. И весомых причин отказываться от нашего предложения у вас нет, согласитесь. Впрочем, если вам уж так интересно, чем же обернется ваш отказ, — она вздохнула. — Что ж, мы не можем позволить себе оборвать династию Обреновичей... Найдутся другие методы достичь нашей цели.

Она не угрожала и даже не пыталась. Лишь хладнокровно констатировала, что найдет способ меня прижать. И я в это поверил — обязательно найдет. Вон какую правдоподобную иллюзию навела и заодно покопалась в моей памяти. Не удивлюсь, если эти менталисты могут и вовсе переписывать сознание. Тогда они просто запудрят мне мозги, и я вприпрыжку побегу исполнять все, что прикажут.

Цесаревна не была мне ни врагом, ни другом — у птиц столь высокого полета во главе всего стоят даже не их собственные интересы, а потребности целой страны. И ей делало честь то, что сперва она решила попробовать со мной договориться.

— Хорошо, — ответил я. — Считайте, что мы друг друга поняли. Я согласен на сделку.

Ирина Алексеевна ласково улыбнулась, а Матильда выдохнула с таким облегчением, словно и правда болела за меня душой. Интересно, почему? Может, она какая-нибудь родственница? Или просто шкурно заинтересованное лицо?

— В таком случае я даю благословение на подготовку, — цесаревна поставила кофейную пару на столик и поднялась. — В ближайшие пару недель вы останетесь моим гостем во дворце. Я хочу лично следить за вашей подготовкой. Вам выделят покои, и все это время вас будут сопровождать мои верные люди. Они введут вас в курс дела и обеспечат необходимыми знаниями и навыками.

Две недели? Серьезно? Они собирались сделать из меня принца за две недели?

— Скоро увидимся, — улыбнулась на прощание цесаревна и вышла из апартаментов.

В комнате остались опять мы втроем: Матильда, Вальтер и я.

— Да, с воспитанием придется что-то делать, — покачала головой блондинка, едва за Романовой закрылась дверь. — И не поймешь, с какого конца браться...

Вальтер кивнул.

— Что ж, все, что по светской части, останется на тебе, — сказал он. — С меня — непосредственная подготовка по задаче.

Я откинулся на спинку кушетки и скрестил руки на груди.

— Может вы все же представитесь как подобает? А то уже неудобно получается.

Женщина в том же самом алом брючном костюме улыбнулась и поправила идеально накрученную прядь волос.

— Баронесса Матильда Карловна фон Штофф, ваше сиятельство, — отрывисто произнесла она. — Фрейлина высочайшего Двора.

Она аккуратно прикоснулась к броши, что была прикреплена к левому лацкану ее жакета. Вот что это было — фрейлинский шифр, особый знак, которым царствующие особы отмечали своих дам. Я пригляделся — на фоне голубого банта красовалась бриллиантовая буква «И». Значит, фрейлина самой Ирины Алексеевны.

Только, мне казалось, что во фрейлины брали незамужних девушек. Выходило, что эта красотка Матильда была свободна...

— Рад знакомству, Матильда Карловна, — кивнул я.

— Корф, — сказал ее спутник. — Вальтер Макарович. Глава управления по контролю за применением Благодати при Тайном отделении.

Я едва не поперхнулся слюной.

— Благодати?

— Так у нас называют дар Осколков, — невозмутимо ответил Корф.

Да уж, шутники... Интересно, как на это попы смотрят? Вроде же колдовство... Хотя раз все это официально и служит во благо, видимо, Синод, или что там у них, одобрил.

— В надежных я руках оказался, — усмехнулся я. — Фрейлина ее императорского высочества, важная рыба из Тайного отделения...

— Это ты еще своего третьего наставника не видел, — отозвалась Матильда и взглянула на часы. — Собственно, пора бы ему уже и появиться...

Я даже не успел открыть рта, чтобы спросить, о ком шла речь. Все произошло в следующую секунду.

Дверь распахнулась, и в покои вошел молодой человек, примерный ровесник моего нового тельца. И только взглянув на него, я ощутил, как внутри меня начала подниматься и бурлить моя собственная сила.

Руки сами собой вспыхнули оранжевыми искрами, и незнакомец озадаченно на меня уставился.

— Эй, потише, княже, — насмешливо улыбнулся он.

Но мою силу было трудно остановить. Не знаю, какого черта она так вскинулась на этого парня. Вся моя воля уходила на то, чтобы сдерживаться и не дать искоркам превратиться в настоящие огненные всполохи.

— Я стараюсь... Что со мной происходит? Я не понимаю...

Матильда и Корф, кажется, сами не понимали, в чем было дело. Но понял этот новый парень.

— Так, все отошли от него на несколько шагов, — распорядился он и сам направился ко мне. — Спокойно. Это, полагаю, нормально. Просто особенность твоей родовой силы. Ух, сильно же от тебя фонит.

«Фонит» — какое странное слово. Точнее, странно слышать его от человека из этого мира, да еще и дворянина.

Я непонимающе уставился на незнакомца. Рослый, хорошо сложен, русоволосый, с приятными чертами лица. Но с умным и глубоким взглядом, словно для своих лет он повидал слишком много.

— Не спеши, дай им познакомиться, — сказал парень. — Тут главное не торопиться. Все получится само собой.

— А что должно получиться-то?

— Одна родовая сила признает другую, обе поймут, что не опасны друг для друга и... Сможем наконец-то предметно пообщаться о том редком даре, носителем которого ты являешься.

Опаньки. Значит, третий, вот этот парень, должен был научить меня обращаться с родовой силой. Той самой, сербской, еще от праотцов. А не молод ли он для таких фокусов?

И он словно прочитал мои мысли.

— Что, думаешь, я слишком молод для преподавания? — подмигнул он. — Все так думают. Просто абсолютное большинство не знает, что когда-то я был призван в этот мир так же, как и ты.

И в этот момент сила вырвалась из-под моего контроля.

— Все вон! — рявкнул парень.

Глава 6

Упрашивать Матильду и Вальтера не пришлось. Странно, но они беспрекословно слушались этого паренька в скромном костюме. Блондинка и «чекист» бросились врассыпную как раз в тот момент, когда сноп янтарных искр сорвался с моих рук и полетел прямиком в нового знакомого.

— Дыши глубоко! — велел он и первым делом накрыл нас уже знакомым мне по иллюзии куполом. Цвет его магии был белоснежным, и почему-то каждое проявление этой силы до ужаса раздражало и бесило мою.

— Я пытаюсь! Оно не слушается.

Действительно, руки словно действовали отдельно от меня. У меня внутри все бурлило, кипело, я чувствовал непонятную чужеродную ярость, природы которой понять не мог. Может, был какой-то старый родовой конфликт, и теперь это так проявляется?

В моих руках снова вспыхнули янтарные светящиеся шары и полетели в паренька. Тот легко отбился, разрубив их белоснежным мечом, сотканным из чистой силы. Судя по всему, уровень магии у него был повыше, чем у меня. Ну или просто он мастерски ею владел.

— Стой! — крикнул он. — Закрой глаза. Просто закрой и делай все точно так, как я говорю.

Усилием воли, наверное, последним, я все же заставил руки опуститься по швам. Сила сопротивлялась, клокотала и требовала выхода.

Я закрыл глаза. Купол и правда был непроницаемым, поскольку теперь я не слышал ничего, кроме голоса незнакомца.

— Слушай меня. В тебе сейчас борются две силы. Одна — от Осколка. Вторая — нечто более глубокое и древнее. И она у тебя отравлена.

— Это еще как? — не размыкая век, спросил я.

— Так бывает, когда в роду находятся те, кто совершил преступление или иначе насрал вам в карму.

Я против воли усмехнулся. Ну и лексикон у товарища. Очень странный для стен Зимнего дворца. Подозрительно знакомый мне.

А он начинал мне нравиться, несмотря на то, что сила внутри мня отчего-то желала его прикончить.

— Твоя задача сейчас погасить ту старую силу. Ты бьешь в меня силой Осколка, янтарной. А какого цвета твоя родовая, мы пока не знаем. Но именно она пытается захватить контроль. Ты должен ее успокоить.

— И каким, блин, образом?

Я и правда едва сдерживал ее. Даже зубы заскрежетали от напряжения, хотя со стороны могло показаться, что я просто стоял столбом.

— Потянись к ней. Поймай образ, который предстанет перед глазами. Это может быть что угодно. Но как только картинка станет четкой, собери внутри себя всю эту силу и... отправь туда. А потом резко оборви видение. Это самый простой способ.

Простой, говоришь? Ну да, ну да.

Но по рукам снова побежали разряды силы. Мне и правда нужно научиться успокаивать это дерьмо, иначе я стану опасен даже для себя. Жаль, что воспоминания предшественника так и не вернулись — сейчас мне бы очень помог его опыт.

— Давай, действуй, Николай! — торопил меня этот гуру родовой магии.

Я плотнее зажмурился. Что он сказал — потянуться к этой силе? Да как это, блин, сделать-то?

Сила-силушка, родовая, сербская... Я думал об этой силе и вспоминал рассказы отца про Югославию. Он по молодости даже туда съездил, еще до того, как на эти земли полетели натовские ракеты. Что папа рассказывал? Белград, говорил, очень странный... Говорил, там было высокое здание, состоявшее из двух высоких частей, которые соединял переход на самом верху. А еще выше был круглый вращающийся ресторан, как на телебашне в Останкино... я вспомнил открытку с фотографией этого здания. Башня «Генекс» — так оно называлось.

Я показывал образы этой силе, старался отвлечь ее, заинтересовать... Это же твое, родное, из тех краев... Только я не знал, была ли здесь, в этом мире, та башня.

Но сила, кажется, схватила наживку. Дрожь в руках чуть ослабела, а ноги стали держать меня чуть прочнее. Я вспомнил другие рассказы и образы — изящные босоножки на каблучках, которые папа привез маме, огромную игрушечную пожарную машину — мечту всего детского садика...

И, наконец, пришел другой образ. Образ, которого я раньше не видел. Это точно было не мое воспоминание.

Маленький городок у подножия не очень высокой, но древней зеленой горы. Много маленьких домиков с крышами из красной черепицы. В центре городка — роскошный парк, над которым возвышается старинное здание с окнами в виде арок. В центре три этажа, по краям — два, и к дому ведет красивая каменная лестница.

Но образ увел меня дальше, вглубь парка. Там, под сенью деревьев, притаился маленький павильон. Выкрашенный в желтый, со странными круглыми окнами. Я оказался внутри павильона — и передо мной оказалась большая чаша. Это был фонтан, из которого била вода.

Не знаю, откуда, но я знал, что эта вода необычная. Целебная. И очень важна для...

Не для меня. Для Рода.

«Верни отнятое!» — прогремел чужой незнакомый голос — вибрирующий, полифонический, словно это был хор сотни других голосов.

— Что вернуть?

Но мне не ответили. Я так увлекся увиденным образом, так погрузился в него, что едва не забыл о том, что меня просили сделать. Я обратился к силе, собрал ее в комочек... Но она сама исчезла. Просто ушла. Растворилась.

Я открыл глаза.

— У тебя получилось, — улыбнулся незнакомец.

Образ все стоял у меня перед глазами. Пришлось тряхнуть головой, чтобы отогнать наваждение. Оно меня не отпускало. Словно это не я пытался отвлекать силу воспоминаниями, а это сила сама достучалась до меня, чтобы показать нечто очень, очень важное. Понять бы еще, что это за место, существует ли оно на самом деле и что конкретно нужно вернуть? И кому?

Роду?

— Кажется, мне лучше присесть.

Гуру родовой магии кивнул, и я плюхнулся в кресло. Да уж, успел навести немного бардака в комнате: видимо, ветер, который подняли мои заклинания, разметал бумажки, сдул карту на пол. Даже кофейная пара словно отодвинулась от меня.

— Теперь это будет со мной постоянно? — спросил я.

— Не могу утверждать точно. Родовая сила тем и сложна, что у каждого рода она своя. Это формируется столетиями, влияет очень много факторов. Но для меня уже хороший знак, что она у тебя вообще проявилась. Значит, не все потеряно.

У меня в ушах все еще звенело. Но, кажется, наконец-то отпустило. Теперь я полностью владел телом и, кажется, даже начал лучше его чувствовать.

— Вы сказали, что ваш дух тоже призвали, —сказал я, когда мой визави уселся напротив.

— Да. И мне тоже пришлось поработать на свой род. До сих пор работаю. Но моя ситуация была совершенно иной. Твоя, Николай, куда сложнее. Я получил свою силу потому, что мой род оставался верен законам и обетам.

— Что это за законы?

— Не предавать клятв и обещаний, не убивать ни в каком случае, кроме защиты себя или рода, не допускать братоубийства и убийства собственной родни... Словом, жизнь, максимально близкая к праведной, насколько это возможно. Как ты понимаешь, в аристократической среде, да еще и наделенной могуществом дара, соблюдать все эти требования непросто.

Я кивнул.

— Даже и без могущества... Иные семьи похожи на ведро с крабами.

— И твоя — не исключение. Я немного подготовился к встрече с тобой, так что обладаю ключевой информацией по твоему роду. И, должен отметить, это вообще чудо, что сила у твоего рода осталась, пусть и отравленная. Кстати, забыл представиться, — он протянул руку. — Великий князь Михаил Николаевич, супруг той хорошенькой девицы, которая подбивала тебя на государственный переворот.

Я опешил.

Призванный дух рода — и великий князь?! Да еще и муж будущей императрицы? Что ж, тогда становилось понятнее, почему эти люди решили рискнуть с призывом. Если у этого парня все получилось, они решили попробовать снова...

На языке вертелось множество вопросов, но я заставил себя проявить вежливость и пожал протянутую руку.

— Николай Петрович Брин... Обренович, видимо.

Великий князь понимающе улыбнулся.

— Теперь, вижу, у тебя в голове кое-что уложилось. Откуда явился-то?

— Из Санкт-Петербурга.

— О, земляк. Ну наконец-то у меня появился кто-то, с кем можно поговорить об альтернативном развитии нашей родины и чтобы при этом меня не сочли сумасшедшим. — Казалось, этот парень просто забавлялся. — Но если серьезно, Коля, то лучше о призыве помалкивать. В империи почт не осталось семей, обладающих родовой магией. Да и вообще предмет этот темный, загадочный и мало поддающийся изучению. Из всей аристократии, пожалуй, только я могу что-то подсказать. Но, как я уже говорил, у каждого Рода свои секреты и законы. Поэтому первое правило — не обсуждать, что ты был призван, ни с кем, кроме тех людей, которых уже видел. Они надежные, прошли с нами огонь и воду. Но сверх этого — никому. Это ясно?

— Кристально, — кивнул я.

— Теперь дальше. Ирина Алексеевна у нас завидует политикой — она с отцом обсуждает все нюансы. Я же больше по прикладному применению способностей, и моя задача — понять, как восстановить твою родовую силу.

У меня перед глазами снова встало то видение.

— Кажется, мне дали наводку. Если я все сделал правильно, то Род вышел на связь.

— Это замечательно, — он указал на медальон, что висел у меня на шее. — Значит, не зря старались и добывали эту штуку аж из Белграда.

Странно, я раньше не обращал внимания на эту подвеску. Привык, что на шее болтался крестик — как подарили, так и не снимал. Но это было что-то другое. Я осторожно снял цепочку и уставился на медальон. На золотом овале был отчеканен образок Николая Чудотворца.

— Святой покровитель династии Обреновичей, — подсказал Великий князь. — Эта вещь принадлежала вашему роду. Она была необходима для проведения ритуала призыва, но мне показалось, что она должна навсегда остаться у тебя. Это не артефакт в чистом виде, но вещь настолько старая и намоленная твоими предками, что обязательно должна тебе помочь в будущем.

Я осторожно прикоснулся к лику Святого Николая. И правда, было в ней что-то родное, но необъяснимое. Что ж, пусть будет. В конце концов, мы тезки. Получается, и мой покровитель. Вдруг поможет...

— Спасибо, — тихо отозвался я.

— На здоровье. Оно тебе еще ой как пригодится, ибо в ближайшие недели гонять тебя будут хуже, чем на испытательном полигоне Аудиториума. Но об этом позже. Скажи, что тебе показали? Какой образ?

Я сомневался, стоило ли рассказывать об этом Михаилу. Прислушался к чуйке — молчала. Но здравый смысл подсказывал, что этот паренек, хоть его романовская родня и попытается использовать меня в хвост и в гриву, но все же был ближе мне по духу. И он мог помочь мне разобраться с этой родовой загадкой. Сейчас мне был нужны союзники, врагами всегда успею обзавестись.

Я кратко передал образ города, парка и источника. Великий князь кивнул.

— Что ж, это хорошая зацепка. Так, где-то у Ирины был альбом...

Он вышел в кабинет и вернулся оттуда со здоровенным фолиантом. Сперва мне показалось, что это была старая книга, но когда Михаил открыл ее, я увидел, что книжка была рукописной. Много вклеенных фотографий с подписями.

— Что это?

— История вашего рода, которую мы собирали по крупицам. И здесь же все места, поместья, которыми владела или которые основала ваша династия. Так, род Обреновичей молод. На самом деле имеет смысл его отсчитывать с Милоша Обреновича, так что начнем с него...

Он принялся перелистывать страницы, и я заметил, что на них рассказывалась вся хронология правления предка. С фотографиями, рисунками или репродукциями картин. Где были, что делали, что строили, кого назначали... Полная история правящей фамилии.

— Ищи похожее, — Михаил протянул книгу мне, и я принялся медленно изучать страницы.

Я перевернул еще несколько, а потом мой взгляд зацепился на круглые окошки на одном небольшом строении. Вот же оно! Место, где был тот фонтанчик.

«Павильон Князя Милоша», — гласила подпись. — «Город Аранжеловац».

— Кажется, мне надо сюда, — сказал я и ткнул пальцем на картинку.

Глава 7

— Проснитесь и пойте, ваше сиятельство!

Хрипловатый голос Матильды вырвал меня из сладкого забытья. А в следующий миг на меня обрушился ушат ледяной воды.

Сволочь!

— Да вы с ума сошли? — крикнул я, вскакивая с кровати. — Что творите-то?

— Шесть утра, подъем!

Матильда стояла надо мной — с идеальной укладкой и макияжем, в красном брючном костюме, подчеркивавшем все достоинства отличной фигуры. Я заметил, что одежда была украшена изящной серебряной вышивкой. Крой деловой, но явно создан для пребывания во дворце. Видимо, придворная форма.

Я встрепенулся, ожидая, что сейчас в стороны разлетятся брызги, но... Ничего не было. Иллюзия?

— Заклинание, — подсказала фрейлина. — Пора бы тебе начинать вспоминать все, чему учили твоего предшественника. Через пятнадцать минут завтрак. Слуга проводит. Пошевеливайся.

Я лишь мельком взглянул на часы, а Матильды уже и след простыл. Как, блин, ей удавалось свежо выглядеть в такую рань? Она вообще спит хотя бы иногда? А вот я уже позабыл кадетскую юность и отвык просыпаться рано. На гражданке обычно вставал в половину восьмого и все успевал. И все равно без двух чашек кофе оставался не самым приятным собеседником.

За чашку кофе в такую рань я сейчас был готов пойти на любое преступление.

Окончательно продрав глаза, я уставился в окно. Никакой Дворцовой площади видно не было — мои апартаменты располагались вдали от государевой семьи, и вид у меня был на внутренний двор. Весьма симпатичный садик, к слову. Распахнув окна, я впустил побольше холодного воздуха, вдохнул до предела легких... Рядом была Нева, с реки тянуло свежестью и рыбой. Где-то внизу, на ветках сирени, устраивали громкие разборки воробьи.

— Что ж, пора собираться.

Я поплелся в ванную. Постоял под горячим душем сколько смог, а когда вышел, обнаружил уже идеально застеленную кровать и приготовленную одежду. Строгий костюм-двойка темно-синего цвета, белая рубашка, серебристый галстук. Начищенные туфли сверкали так, что в них можно было смотреться как в зеркало. Все было подобрано точно по моему размеру. Вот это сервис, вот это я понимаю. А можно мне так каждый день, а?

— Благодарю, — отозвался я, — кем бы ты ни был, о мой благодетель.

Облачившись, я уставился на часы. Шесть тринадцать. А не растерял сноровки собираться быстро. Как раз заканчивая с галстуком, я услышал стук в дверь.

— Ваше сиятельство, разрешите войти.

— Пожалуйста.

На пороге появился невысокий мужчина в странном костюме. Судя по гербам и вензелям на сюртуке, он был дворцовым служащим, причем не самого низкого ранга.

— Владимир Андреевич Нестеров, — представился он. — Счастлив быть полезен вашему сиятельству. Ее императорское высочество поручила мне оказывать вам всяческое содействие во время вашего пребывания во дворце. Если у вас возникнут нужды — любые нужды, прошу, смело обращайтесь ко мне.

Я кивнул.

— Спасибо, Владимир Андреевич. Не покажете ли, где меня сегодня ждут на завтрак?

— Разумеется, ваше сиятельство.

Меня каждый раз передергивало, когда ко мне так обращались. Ну что ж, пора привыкать. Может еще и величеством кличать начнут. Нестеров отворил передо мной дверь и пропустил вперед.

— Прошу следовать за мной.

Это крыло, видимо, предназначалось для размещения таких вот залетных гостей вроде меня. Убранство было скромнее, чем в парадных залах Зимнего, но давало понять, что здесь тоже не в лаптях ходят.

Я ожидал, что меня проводят в какую-нибудь общую столовую для гостей. Все же трапезничать со слугами князю было не по статусу, да и светить меня явно не хотели лишний раз. Поначалу думал, что еду мне и вовсе будут приносить в покои.

И каково же было мое удивление, когда Нестеров повел меня прямиком в «государеву» часть дворца. Пройдя по роскошным коридорам, мы оказались перед закрытыми дверями, возле которых дежурили двое гвардейцев.

— Вас ожидают в Помпейской столовой, — сказал слуга. — Прошу, ваше сиятельство.

Гвардейцы отворили передо мной двери, и я медленно шагнул внутрь. Черт, до сих пор не верилось, что все это происходило со мной! Даже короткий сон не уложил в голове события прошедших суток. Я — и вдруг оказался в самом сердце Зимнего дворца, в императорском Петрополе...

Чужая память услужливо подсказала, что Петрополем Петербург стал называться в правление Екатерины Великой. Когда она осуществила свой амбициозный греческий проект и отбила Константинополь у турок. После этого карта Европы здорово изменилась. Османов отодвинули на юг, а освобожденные земли, включая греческие, стали называться Новой Византией. Правили ею тоже Романовы, и эта линия шла от внука Екатерины Константина. Тогда и Петербург переименовали в Петрополь, на греческий манер.

А еще примечательным было то, что именно эта война с османами и возвращение Константинополя стало причиной появления магии в этом мире. В подземелье собора Святой Софии был найден огромный камень, что нес в себе великую силу. И Осколки, которыми теперь владели местные аристократы, были частью этого камня...

Что ж, хоть что-то в голове начало проясняться. По крайней мере, я не удивился тому, что люди в столовой говорили между собой по-гречески.

Их было трое — цесаревна, ее муж-попаданец и Матильда. Увидев меня, они тут же перешли на русский.

— Доброе утро, Николай Петрович, — великий князь поднялся, чтобы меня поприветствовать. — Прошу, присоединяйтесь к нам.

— Большая честь для меня, — отозвался я.

Нет, ну правда же. Да и пора было начинать вести себя в соответствии с ожиданиями.

Столовая не зря называлась Помпейской. Здесь преобладали мотивы древнего Рима: на стенах стилизованные под древность фрески и мрамор, античные вазы и чаши... Я расположился за круглым каменным столом — там, где меня уже ждали приборы.

— Доброе утро. Завтракаем мы без изысков, — предупредила Ирина Алексеевна. — Вот вареные яйца, вот хлеб, вот масло и варенье. И кофе, конечно. Угощайтесь, ваше сиятельство.

На самом деле еды на столе было гораздо больше — и нарезка из сыра и мяса, и салат, и десерты. Отбросив всякое стеснение, я налегал на угощение и жрал в три горла. Извините, я с прошлой жизни толком нормально не завтракал.

— Прекрасный у вас аппетит, — отметила Матильда, параллельно поправляя вилку в моей руке. — Вот так, ваше сиятельство. Это изящнее. То, что аппетит вернулся — великолепно. Это значит, что вы успешно освоились в этом теле.

Я кивнул, поскольку жевал. Даже простолюдин вроде меня знал, что говорить с набитым ртом было невежливо. Тем временем великий князь разлил ароматный кофе по чашкам и подал одну мне.

— Итак, ваша подготовка начинается сегодня, — сказал он. — Программа плотная. В нее войдут образовательная часть — вам необходимо обладать достаточными знаниями о своей родине. Также будет практика по применению силы Осколка. И, разумеется, попытаемся кое-что вытащить и о вашей родовой магии. Впрочем, этот вопрос — не первостепенный. Я рекомендую вам сначала в полной мере овладеть даром Осколка.

Я как раз закончил есть и взялся за чашечку. Тончайший фарфор был настолько хрупким, что мне было страшно лишний раз сжимать пальцы на ручке.

— Можете описать в общих чертах план действий? С подготовкой мне все более-менее понятно. Но что будет потом?

— Этот вопрос еще согласовывается с нашими агентами в Белграде, — отозвалась Матильда. — Однако вам совершенно точно придется отправиться в Сербию. Путешествие будет долгим, придется пересечь границу Австро-Венгрии. Дело в том, что Белград непосредственно с ней граничит. Поэтому в целях конспирации некоторое время вам придется провести в Земуне. Это город на противоположном берегу Белграда. Там вы встретитесь с нашими агентами и своей свитой. Мы не оставим вас в одиночестве, не беспокойтесь.

Ага. Иными словами, будете контролировать каждый мой шаг, да? Неудивительно — раз уж они вписались в столь рискованный проект, то будут оберегать свой главный актив в этой многоходовочке.

— Не думайте, что прямо с момента появления в Сербии вы тут же заявите о своих правах, и все падут пред вами ниц, — добавила Ирина Алексеевна. — Политическая ситуация слишком сложна, и придется подготовить почву. Поэтому какое-то время вы будете оставаться инкогнито. Точнее, под своей текущей фамилией. Впрочем, и князь Бринский непременно привлечет к себе внимание белградского света. Русские аристократы традиционно пользуются там большой популярностью, и к этому вам тоже следует быть готовым.

— Особенно среди дам, — улыбнулся великий князь.

Он поставил чашку на блюдце и подался вперед.

— Есть одна наиважнейшая задача, которую следует решить, прежде чем вы откроете миру свое истинное имя. Вам нужно найти свой родовой источник и привести в порядок связь с вашим Родом. С текущим состоянием вашей силы нормально пользоваться ею невозможно. Сперва нужно произвести очистку.

Легко сказать. Если бы я еще хоть что-нибудь понимал...

— И как это сделать? — спросил я.

— У каждого рода есть свое сакральное место. Так называемое место силы. Род старается держать его в тайне, чтобы враги не смогли добраться до него и уничтожить. Место силы может быть чем угодно — старым деревом, которое посадил один из предков, камень в родовом поместье, озеро или даже гора. Но чаще всего это и правда нечто старое или даже древнее. Главное, что это место — своеобразный выход родового древа в наш мир. В месте силы гораздо легче выйти на контакт с Родом, проводить сложные ритуалы, просить у Рода силу...

Мне на ум снова пришел тот образ. Фонтанчик в павильоне в городе Аранджеловац. Ну не зря же сила показала мне его при первом контакте! И, видимо, великий князь думал о том же...

— Я попросил помощников найти информацию о том месте, на которое вы указали, — продолжил Михаил Николаевич. — Что ж, это вполне может быть вашим местом силы. Аранджеловац — это небольшой городок в сербской Шумадии недалеко от Белграда. Находится у подножия древней горы и был бы ничем не примечателен, если бы не... Минеральные источники. Местная вода обладает целебной силой, и по забавному стечению обстоятельств первый курорт там организовал ваш предок — князь Милош Обренович.

Вот оно как! Значит, видение было правдивым. Выходит, мое место силы — источник в самом прямом смысле этого слова.

— А сейчас что там находится?

— Все тот же небольшой городок, только теперь там несколько лечебных центров и завод по производству минеральной воды. К слову, ее даже экспортируют заграницу.

Великий князь, словно фокусник, достал из-под стола небольшую бутылку из зеленого стекла.

— Предлагаю проверить нашу гипотезу, — лукаво подмигнул он.

— И что мне с ней делать? Выпить?

— Ну, для приема минеральной ванны объема точно недостаточно, — язвительно заметила Матильда и подала мне стакан.

Великий князь одним движением повесил над столом непроницаемый купол, а фрейлина ловко откупорила бутылку минеральной воды под названием «Књаз Милош».

Я озадаченно пялился на стоявшую передо мной минералку. Нет, ну до чего же по-идиотски все это выглядело. Сюрреализм какой-то. С этикетки на меня кричал девиз: «КЊАЗ НИJЕ ВОДА, ТО JЕ НАШ ПОНОС!»

Понос?

Я не смог сдержаться и прыснул.

— Уверены, что это обязательно пить?

— «Понос» по-сербски означает «гордость», — назидательно заметил великий князь, хотя сам едва сдерживался, чтобы не заржать. — Пейте-пейте, ваше сиятельное днище эта водица точно не выбьет.

Ну и лексикон у супруга цесаревны, конечно. От меня не укрылся укоризненный взгляд Матильды, брошенный на Михаила Николаевича. Хотя наверняка он просто пытался разрядить обстановку, чтобы я чувствовал себя комфортнее.

Я заполнил стакан наполовину. Водичка была прохладной, пузырьки плясали на стенках хрусталя, так и маня поскорее выпить и освежиться. Одна капля попала мне на руку, и я ощутил странное жжение. Не как кислотой, нет. Просто кожа в этом месте словно запульсировала.

Хм, интересно.

Я осторожно поднес стакан к губам. В нос ударил острый запах, каким всегда пахнет минералка. Первый неуверенный глоток... Пузырьки взорвались у меня во рту легкой кислинкой.

— Вкусная, — сказал я. — Даже...

Мое горло словно обожгло ледяным огнем. Странное ощущение. И не сказать, что неприятное. Наоборот, словно эта вода разбудила что-то внутри меня. Где-то в районе солнечного сплетения словно что-то взорвалось, и энергия растекалась по всем конечностям. Хотелось еще...

Я принялся жадно глотать воду, а когда она закончилась, схватил бутылку и принялся пить прямо из горлышка.

— Нет, ну вы посмотрите на это, — покачала головой Матильда. — Возмутительные манеры.

Но я ее не слышал. Для меня сейчас не существовало ничего, кроме этой прекрасной, по-настоящему живительной воды... Внутри меня поднималась такая буря силы, настоящий ураган могущества, и это чувство было великолепным. Словно я наконец нашел недостающую часть себя...

А затем бутылка разлетелась на тысячу осколков прямо у меня в руке.

Глава 8

— Гаси! — крикнул великий князь. — Гаси ее!

Но было поздно. Если раньше сила выходила из моих рук, то сейчас мне казалось, что солнечное сплетение вот-вот взорвется от напора энергии. В голове пронеслась мысль, что сейчас я развоплощусь на атомы и аннигилирую вместе с собой этот замечательный дворец...

Я попытался действовать, как учил Михаил Николаевич. Снова обратился к силе — непокорная, она желала разрушать. Как унять стихию? Как спорить с ветром? Так и эта сила — что-то первобытное, древнее, рвалась в этот мир, чтобы посеять смерть.

Она точно желала разрушения — я это знал. Я и сам едва не стал ее жертвой.

Почему-то я почувствовал, что она хочет отомстить. Месть — вот, что отравило силу. Понять бы еще, почему? Что же такое случилось в прошлом? Хотя Корф ведь говорил, что последнего короля Обреновича жестоко убили...

— Гаси, пока не началось! — повторил Михаил. — Иначе я тебя сам щас вырублю!

В ответ на угрозу сила только больше раззадорилась. Я с трудом удержался на ногах и обратился к оранжевым искоркам, которые бегали по моим рукам — к силе Осколка. Ну, дорогие, не подведите. И хотя я не вспомнил ни одного заклинания, просто попытался управлять даром усилием воли.

Клетка. Нужно создать клетку для родовой силы внутри меня. Заточить ее туда, пока я не разберусь с источником.

Когда-то я был впечатлен статьей об открытии графена. Первый известный человечеству двумерный кристалл, обладающий огромной прочностью. Что ж, это идея. Я не был физиком, но мог хотя бы попробовать...

— Что ты делаешь? — крикнула Матильда. — Просто совладай уже с ней наконец!

Но я ее не слышал — думал только о том, как правильно расположить искорки.

Я начал выстраивать их в особом порядке, словно кристаллическую решетку. Одна к другой, они начали образовывать сетку, что покрывала меня с ног до головы. Сначала руки, потом ноги, тело, шея, голова... Я весь покрылся сверкающей сеткой.

Матильда недоверчиво глядела на меня, а ее руки уже светились от сконцентрированной в них силы — фрейлина была готова в любой момент атаковать меня, чтобы защитить свою госпожу.

И только Ирина Алексеевна, казалось, осталась безмятежной. Девушка продолжала спокойно попивать кофе, изредка бросая на меня косые взгляды.

Почему она не боялась этого? Почему вместо того, чтобы шарахнуться в сторону, она разглаживала складки своего розового платья и изучала рисунок кофейной гущи на чашке?

А потом я понял.

Поставив чашку на блюдечко, она поднялась, обошла стол и встала за моей спиной. Ей стоило лишь прикоснуться ко мне, как вдруг буря внутри меня стихла.

— Интересное решение, — сказала цесаревна, осмотрев мою «клетку». — Немного недоработанное, но идея хорошая. Смотрите, лучше построить вот в таком порядке.

Она визуализировала в воздухе несколько искорок и построила из них узор. Да, так сцепка получилась бы прочнее. Я пытался изобразить решетку графена по памяти, но, конечно, ошибся. Тот вариант, что показала цесаревна, оказался надежнее: я тут же перестроил искорки в другом порядке, плеснул на руку остатки минералки — и на этот раз «клетка» выдержала.

— Спасибо, — выдохнул я. — Ну и водичка...

— Это не считается, — тут же сказала Матильда. — Вы помогли ему, Ирина Алексеевна!

Цесаревна лишь мягко улыбнулась.

— Я подсказала. Но он сделал все сам. И додумался сам. К тому же придумал настолько нестандартный подход... Он ведь заново изобрел «Берегиню», только вывернул ее наизнанку.

— Что это такое?

— Защитное заклинание. Не волнуйтесь, скоро вы его вспомните.

Михаил Николаевич взял супругу под руку.

— Главное — мы подтвердили гипотезу, — заключил он. — Род Обреновичей имеет особую связь с источником в Аранджеловаце. И это означает, что вам нужно любой ценой им завладеть. Что будет непросто. Но мы попытаемся. Точнее, вам, Николай Петрович, придется это сделать. Уже на месте.

«Клетка» растворилась, а Ирина Алексеевна так же невозмутимо вернулась на свое место.

— Времени мало, — сказала она. — Николай Петрович сильнее, чем мы ожидали, и сила растет. Увы, в негативном ключе.

— Я заметил, — хмыкнул ее супруг.

— Значит, придется ускорить события. Я не намерена полагаться только на обратную «Берегиню».

А, значит, все это, по их мнению, было еще медленно?

Матильда покачала головой.

— Я бы вообще не хотела выпускать его сиятельство из страны, не убедившись, что он не разнесет, например, свой поезд.

— Вариантов нет. Точнее, все варианты, которые мы предложим, временные, а потому ненадежные — отозвалась Ирина Алексеевна. — Миша, пригласи к нам Аннушку и свою старую рыжеволосую знакомую. Придется им взять срочный индивидуальный заказ для нашего протеже.

Итак, подготовка началась тем же утром. И моему преподавательскому составу наверняка позавидовал бы любой студент.

Первой в мои апартаменты пришла Ирина Алексеевна в сопровождении Матильды и еще двух дам. Обе как на подбор молоденькие и хорошенькие. Очень разные. Одна темноволосая с коротким каре, а другая с роскошной огненной косой. Одна сухощавая, спортивного телосложения и с очень длинными ногами, вторая — сочная и фигуристая. Единственное, что было между ними общего — это строгая черная форма со знаками отличия, которых я не знал. Хотя даже эти знаки у них были разными — у одной две полосы на шевроне, у второй — одна и другого цвета. Темноволосая представилась Анной, а вот рыженькая и фигуристая имени не назвала. Стесняшка.

— Ну показывайте ваш самородок, Ирина Алексеевна, — ухмыльнулась Анна. Судя по всему, девушка была давно знакома с цесаревной. Анна мне понравилась больше — было в ней что-то дерзкое, бунтарское. И ей великолепно шла эта форма.

Цесаревна указала на меня.

— Вот, пожалуйста. Николай Петрович Бринский, носитель древнего наследия, которое нам было бы неплохо припрятать от посторонних глаз до поры до времени.

Анна внимательно на меня уставилась.

— А с первого взгляда и не скажешь. Обычный такой княжич. Впрочем, мы уже давно поняли, насколько обманчивой бывает внешность. — Она подмигнула цесаревне. — Да, Ирина Алексеевна?

Нет, у этих двух молодых дамочек точно была какая-то общая история, и теперь Анна подкалывала старую знакомую.

— Ранг родовой силы определили? — поинтересовалась рыженькая. У нее был очаровательный едва заметный польский акцент.

— Двойка с перспективой на единицу, — ответила Ирина Алексеевна.

Рыжая поперхнулась.

— Серьезно?

— Нет, я здесь с вами шутки шучу. Девчонки, соберитесь. Я понимаю, что задача, мягко говоря, нетривиальная. Но нам действительно нужно что-то, что сможет заглушать его силу. По крайней мере, на время. И если для создания понадобится мощь Великого осколка, считайте, допуск у вас в кармане.

Я озадаченно слушал диалог трех девиц. Честно говоря, оказаться в таком цветнике я даже не рассчитывал. Ирина Алексеевна — ладно, тут даже претендовать не стану. Мне хватило всего пару раз заметить, как они с великим князем смотрели друг на друга. Это даже не любовь, а что-то большее. Полное взаимопонимание, единение душ.

На безымянном пальчике темновласки Анны тоже красовалось увесистое обручальное кольцо с бриллиантами. А вот рыженькая явно была свободна. Даже удивительно — с такими данными, будучи вхожа во дворец — и не обратила на себя внимание какого-нибудь аристократа? Они что здесь, ослепли, что ли?

Так, Коля, девушки — это хорошо. Но давай сперва решим более насущный вопрос. Впрочем, имя рыженькой я бы все же хотел узнать...

— Что вы задумали? — спросил я у цесаревны, пока приглашенные девицы что-то полушепотом обсуждали между собой.

— Попытаемся создать для вас индивидуальный артефакт, который снизит активность вашей силы. К сожалению, полностью заблокировать мощь столь высокого ранга не получится, но даже если удастся снизить фон вдвое, это уже будет замечательно. Вам станет проще контролировать эти всплески, а окружающие... В Сербии ситуация обратная нашей. Здесь родовая магия — большая редкость, зато полно обладателей Благодати. А вот в Белграде у вас гораздо больше шансов встретить именно носителя древнего родового дара, нежели обладателя Осколка. Как вы уже сами заметили, родовые силы способны чувствовать друг друга...

— И вы опасаетесь, что я себя раскрою, если на мне не будет «глушилки», — кивнул я.

— Даже если в вас не опознают Обреновича, сильный носитель дара может многих заинтересовать, — пожала плечами Ирина Алексеевна. — Вам же пока что лучше придерживаться образа богатого русского князя, которому захотелось балканской экзотики. Местная знать не должна почувствовать в вас угрозу.

— Понятно.

Девушки наконец-то закончили совещаться, и рыженькая шагнула вперед.

— Можно попробовать. Мы придумали два способа. В обоих случаях понадобится сила Великого Осколка: при создании столь мощного артефакта, всегда нужен источник силы выше, чем у той, что мы собираемся блокировать.

Так, понятно. Великий Осколок, значит, был самой большой вундервафлей в империи. Интересно, какого он размера? Или размер значения не имел?

Ирина Алексеевна вытащила из-под скромного воротника длинную цепочку, на которой висел красивый серебряный ключ.

— Значит, займемся этим прямо сейчас. Прошу за мной. И вы, Николай, тоже.

Этот мир не переставал меня удивлять. Мне порой казалось, что я смотрел кино с собой в главной роли — ну невозможно же такое представить наяву! Но оно было, и было прямо здесь и сейчас.

Нам пришлось пройти по тем частям дворца, которые я, еще в старом мире, посещал в составе экскурсии. Даже тогда меня восхищала вся эта царственная роскошь, но от Эрмитажа уже давно веяло музеем. Здесь же Зимний дворец жил по-настоящему, в нем сохранился тот самый царский дух.

Свернув из парадной части в один из боковых коридоров, мы оказались перед входом в сад. Точнее, это была оранжерея. Огромное помещение со стеклянным куполом утопало в зелени и цветах самого экзотического происхождения. Здесь были и фруктовые деревья, и цитрусовые заросли, и кусты с огромными, с две ладони, розовыми цветами. И с ветки на ветку здесь порхали маленькие яркие птички, а кое-где даже резвились бабочки с пестрыми крыльями.

Словно в сказку попал.

— Нам дальше, — сказала цесаревна, когда я немного сбавил шаг, чтобы оглядеться. — Здесь ничего интересного.

Ну кому-то и жемчуг мелкий, ага. Тем временем Ирина Алексеевна жестом велела страже удалиться, а сама принялась спускаться по белоснежной мраморной лестнице. Там, в окружении нескольких фонтанов с фигурами, в самом центре импровизированного озера с кувшинками...

Сиял, переливаясь всеми оттенками, излучал свет и искры, огромный камень. Мне даже было сложно определить его цвет, настолько он был полон силы и энергии. Я осторожно направился к Великому Осколку, завороженный его силой и сиянием.

— Ближе лучше не подходить, — предупредила Ирина Алексеевна. — Он кусается, если тронуть без спроса. И раз уж мы с вами здесь оказались, то я предпочту решить две проблемы одним махом.

— Не понял.

— Ну, девочки займутся созданием артефакта, а я... Что ж, я постараюсь привести ваше сознание в порядок. Мне будет гораздо проще делать это, используя силу Осколка. К тому же я нахожусь с ним в постоянном контакте и являюсь его хранительницей.

Теперь все окончательно встало на свои места. Значит, Романовы являлись не только политической силой, но и владели этой громадиной. Ирина Алексеевна казалась мне слишком молодой для такой ответственности, но, судя по ее движениям, она явно знала, что делала.

— Давайте начнем с нас, — сказала Анна. — Нам все равно потребуется больше времени на работу.

Рыженькая достала из саквояжа какие-то заготовки и инструменты, о предназначении которых я мог лишь догадываться. Там еще были какие-то порошки, палочки, склянки... Настоящая походная лаборатория.

— Они артефакторы, — подсказала цесаревна. — Занимаются созданием магических вещей.

Я задумчиво кивнул. Тем временем приглашенные артефакторши уже все подготовили и вопросительно взглянули на цесаревну. Ирина Алексеевна прошла по узкому мостику к самому подножию Осколка и, прикрыв глаза, дотронулась до него. От ее прикосновения каменюка низко завибрировала — даже листья в оранжерее задрожали, словно по залу пронесся ветер, а птицы перестали галдеть.

Цесаревна медленно подняла руку и пошевелила пальцами — и от сияния Осколка отделилась тонкая сверкающая нить. Держа эту нить в руках, Ирина Алексеевна прошла по мостику и подошла к артефакторшам.

— Где подпитать?

— Сюда, пожалуйста, — указала Анна. — Спасибо. Дальше мы сами.

Было заметно, что девушки тоже были взволнованы. Анна побледнела, а вот ее рыжая коллега раскраснелась от напряжения. Ну еще бы — не хотелось ударить лицом в грязь перед наследницей трона.

— Подойдите ко мне, Николай, — позвала цесаревна и уселась на бортик бассейна. — Садитесь рядом, я тоже поработаю.

— Что вы будете делать?

— Немного подогрею ваше сознание. Сейчас в вашей голове роятся три типа воспоминаний: ваши собственные из прошлого мира, обрывки воспоминаний личности предыдущего владельца тела и остаточные воспоминания и образы, переданные Родом. Все это нужно структурировать, выстроить по порядку. Это как уборка в кладовке: гораздо проще что-то найти, когда все разложено по своим местам и подписано. Все могло бы выстроиться естественным образом, но на это требуется много времени, а у вас его нет.

— Точно не будете внушать мне свою волю? — улыбнулся я.

— В этом нет никакого смысла. Вы же согласились. Поверьте, я сама некогда была жертвой внушения. И несмотря на то, что я могу это делать, предпочла бы никогда этим не пользоваться.

Я сел на прохладный бортик бассейна. Оказывается, в этом фонтанчике плавали золотые рыбки.

— Что мне нужно делать?

— Ничего. Просто закройте глаза, дайте мне руку. Постарайтесь расслабиться и впустите в свое сознание. У каждого сознания есть ментальные блоки — врожденные и надстроенные. Мне будет проще работать, если вы снимете защиту.

Ага, знать бы еще, как...

Но ладно, посмотрим, что из этого получится. Я закрыл глаза и ощутил, как к моей руке прикоснулись прохладные пальцы цесаревны. Приятно журчала вода, птицы снова начали петь. Почти медитация.

А затем голова взорвалась такой болью, что я не выдержал.

— Ау! Черт!

— Это блоки, — шепнула Ирина Алексеевна. — Все в порядке, просто расслабьтесь и слушайте мой голос.

Она что-то говорила, точнее, шептала по-гречески. Я не понимал языка, но звучало красиво, как ритмичный напев. От ее голоса я и правда едва не погрузился в транс. Тело почти не ощущалось, а сам я витал где-то над поверхностью земли...

А потом пошли образы.

Я видел нападение турецких янычар на сербских князей — почти всех вырезали. Они устроили резню, хотели обезглавить сербскую аристократию, но убили не всех... И те, кто выжил, подняли восстание.

Я видел битвы, видел пытающие стены Белграда, который захватили восставшие. Видел мирные переговоры. Видел, как нарастали споры и противоречия между союзниками.

Я видел двух мужчин — предводитель восстания Карагеоргий, он же Черный Георгий, которого так нарекли османы за жестокость. А рядом его сподвижник — воевода Милан Обренович. Быстро росла популярность воеводы Милана, славно он воевал и отличился так, что молва говорила о нем не меньше, чем о Карагеоргии. Люди начали к нему тянуться... И я видел, как Черный Георгий пристально наблюдал за союзником.

Видел Милана Обреновича в Бухаресте, столице Дакии. Он отправился туда, чтобы собрать добровольцев для помощи повстанцам в Сербии. Я видел, как российский император Александр Первый награждал воеводу Милана саблей...

И я видел яд. Яд, который поднесли Милану в чаше вина. Восстание еще не окончилось, но он был уже слишком значим. Слишком много внимания перетянул на себя воевода, и предводитель не смог с этим примириться. Там, в Бухаресте, я видел, как страдает, погибая, воевода, что прославил мой род, род Обреновичей. Видел, но ничего не мог сделать.

Я только знал, что приказ отравить отдал Карагеоргий. Тот, чьи потомки сейчас восседали на троне Сербии. Тот, чьи потомки уничтожили и мою родню.

И я услышал зов силы. Род требовал мести. Род требовал убить их всех.

Глава 9

— Ја сам кнез Николај Бринскиj из Русије. Живео сам у Петропољу, али имам имања у Пољској и Финској. Сада сам заинтересован за куповину властелинства у Београду и спреман сам да спонзоришем занимљиву производњу...

А сербский язык оказался проще, чем мне казалось. Не знаю, что именно повернула в моих мозгах цесаревна, но работать голова стала как швейцарские часы. После того странного сеанса у подножия Великого Осколка я вышел обновленным человеком. Все воспоминания упорядочились, и я стал схватывать новые знания на лету. По крайней мере, простые предложения мне уже более-менее удавались.

Сложнее было разбираться с падежами и временами, но мысль, что я заинтересован в покупке имения в Белграде и вложении средств в промышленность, я донес верно.

— Все еще сильный акцент, ваше сиятельство, но уже гораздо лучше.

О, это мой новый цербер. Верица Добриевич — представительница обрусевшего сербского рода, культуролог-балканист и по совместительству та еще заноза в заднице.

Этакая каноничная училка — платье ниже колена, туфли без каблука, жемчужные бусики, очки в толстой оправе и зализанные в пучок волосы. Это при том, что она была молода — лет двадцать пять максимум, хотя выглядела старше из-за этого нафталинового образа. Серая мышка, но со стальными зубками. Потому что гоняла она меня по своим предметам в хвост и в гриву.

— Уморио се сам, — ответил я. — Я устал. Нет, правда. Четвертый час занимаемся. Аймо на кафу?

— Потом кофе попьем. Нужно выучить все фразы, — настаивала Верица. — Не представляете, насколько вам поможет знание языка.

Я был бы рад от нее избавиться, но в поезде надолго отвязаться не получится. «Балканский экспресс» на полной скорости нес меня и мою новую свиту в Букурешт. Там, в столице Дакии, мы должны были пересесть на поезд до австро-венгерского Земуна.

Меня поначалу удивил такой кривой маршрут — можно ведь спокойно проехать через Польшу и Австро-Венгрию. Но память услужливо напомнила про бесчинства шляхты. Этот уродливый результат экспериментов с силой, существовал на самом деле. Досталось и Австро-Венгрии, и немцам, и самим полякам — то есть и Империи. Проблема была настолько острой, что на период зачистки пораженных земель запретили пускать поезда.

Так что теперь мы тащились в объезд через места, которые я знал в своем родном мире как Молдавию и Румынию. Ну как тащились — путешествовали с большим комфортом, просто долго.

— Пожалуйста, повторите последнюю фразу, ваше сиятельство, — не унималась Верица. — Местное общество воспримет вас гораздо теплее, если вы будете говорить с ними на родном языке.

— Белградская знать в большинстве своем прекрасно говорит по-русски, — отозвался еще один спутник из моей свиты. — И по-немецки. И по-венгерски... Сложная у них жизнь, приходится учить все имперские языки, ибо никогда не знаешь, какая из империй обретет большее влияние.

Андрей Васильевич Столыпин — мой главный сопровождающий. Из рода тех самых Столыпиных. Высокий, широкоплечий, около тридцати, с горящим взором — фотографию такого можно было сразу ставить на агитплакат. Столыпин трудился несколько лет при посольстве Российской империи в Белграде и теперь понемногу вводил меня в курс дела. Одаренный, он обладал аналогичным моему Пятым рангом Благодати. Только, в отличие от меня, не имел козыря в рукаве в виде родовой силы. Зато прекрасно знал обстановку.

Я украдкой прикоснулся к артефакту-глушилке. Подружки цесаревны постарались на славу, и теперь на моей руке красовался тонкий серебряный браслет с небольшим прозрачным камнем. Насколько я понял, в этот маленький камушек заключили частичку силы Великого Осколка — и она каким-то хитрым образом подавляла мой родовой энергофон, при этом не проявляя себя. Словом, заморочились дамы. Но все пока что отлично работало — родовая сила фонила не выше, чем мой «осколочный» ранг.

— Я закажу кофе сюда.

Столыпин поднялся и, продемонстрировав офицерскую выправку, направился к выходу из купе. Путешествовали мы, надо сказать, по-княжески. С самолетами в этом мире была беда, зато всевозможные экспрессы разной степени элитности рассекали по всей Европе.

В «Балканском экспрессе», что следовал от Петрополя до Константинополя, было все для отдыха самых взыскательных аристократов. Я к таковым не относился, но сервис оценил.

Например, мое купе занимало половину вагона. Господская спальня и небольшая гостиная, несколько купе для прислуги, хранилище для багажа. Собственная ванная комната с настоящей, блин, ванной! С гидромассажем. В поезде.

Что ж, раз за все платили Романовы, я был не против. В конце концов, это их проект.

— Николай Петрович!

Jeбо те... Это я вслух озвучивать не стал — вряд ли госпожа Добриевич обрадуется тому, что мои познания сербской лингвистики несколько вышли за рамки приличной лексики — за это, кстати, спасибо Столыпину.

Я повторил всю фразу быстро и без запинки — лишь бы она от меня отстала.

— Замечательно, ваше сиятельство.

В этот момент в купе зашел Столыпин, а следом за ним продефилировала красотка-проводница с подносом.

— Кофе прибыл!

Ай да Андрей Васильевич, ай да мой спаситель. Теперь мы наконец-то могли прерваться. Впрочем, по мнению бывшего атташе, лучший отдых был сменой деятельности, поэтому он тут же принялся гонять меня по светской жизни.

— Пожалуйста, перечислите всех членов королевской семьи, — попросил он, добавляя сахар в кофе. Извращенец. Его здесь варили просто божественно, а сахар сыпать — только продукт портить. — Вы будете представлены королевскому двору, поэтому нужно готовиться уже сейчас.

— Династия Карагеоргиевичей... Король Петр, — начал перечислять я. — Правит уже пятнадцать лет. Женат на Милене Черногорской. Имеет четверых детей: наследный принц Александр, принцесса Катарина, принцесса Елизавета, принцесса Мария. Младший брат короля Петара — принц Томислав. Женат на Анне Дакийской, дальней родственнице нововизантийских Романовых. Имеют троих детей: Николу, Филиппа и Милицу.

— Прекрасно, — кивнул Столыпин. — Очень хорошо. Теперь вспомните ключевые аристократические династии. Начните с войны королей.

А вот это было уже немного сложнее.

Карагеоргиевичи и Обреновчи были двумя вечно конкурировавшими королевскими родами. Как я позже вычитал из истории, мое видение у Осколка было правдивым. Черный Георгий и Милан Обренович вместе сражались при Первом сербском восстании. Но Карагеоргию мешала популярность соратника, и тот дал приказ его отравить. Содеянное хотели скрыть, но не вышло.

Поэтому сводный брат Милана — Милош, который позже стал князем Сербии и дал имя минералке, решил отомстить. Не будучи родным Милану по крови, он взял себе фамилию Обренович, и это обновило род. Только обновило не в самом лучшем ключе.

Ибо Милош желал мести и осуществил ее. Карагеоргий был убит людьми Милоша.

— С этих пор началась борьба за власть между династиями Карагеоргиевичей и Обреновичей, продолжавшаяся более 100 лет, — заключил я, описав истоки конфликта.

А род Обреновичей вместо мучеников стал такими же грешниками. Впустил в себя разрушительную энергию, отравил силу. И в последующие годы Карагеоргиевичи и Обреновичи занимались тем, что свергали друг друга с трона. Иногда убивали. Ну а чем все это закончилось, известно. Карагеоргиевичи победили. Почти.

— Пусть вы и обладаете информацией в общих чертах, но принято. Придворные династии, ваше сиятельство.

А вот эту часть я ненавидел пуще всего прочего. Одно хорошо — Сербия маленькая, и аристократических родов там тоже куда меньше, чем в Империи. Итак, погнали.

— Ненадовичи, — вздохнул я. — Возведены в княжеское достоинство после Восстания.

— Хорошо. Еще.

— Миловановичи, Петровичи, Стойковичи...

— Это все новая аристократия, — отозвался Столыпин. — А старые рода?

Эх... Как же вы меня достали.

— Бранковичи, — сказал я. — Потомки старых царей, утратившие политическое влияние.

— Спорное утверждение.

— Вы поспорить хотите или чтобы я перечислил фамилии? — я начинал закипать.

Верица покачала головой, но ничего не сказала. И на том спасибо.

— Продолжайте, ваше сиятельство.

— Также к древним родам относятся Воиновичи и Балшичи. Еще известны Милорадовичи, Зоричи, Адамовичи, Черноевичи, Живковичи... Кроме этого, в Белграде ведет активную жизнь австро-венгерская аристократия, а также хорватские и черногорские дома. И, разумеется, есть представительство Османской империи. Теперь я могу спокойно выпить свой кофе?

Столыпин кивнул.

— Да, ваше сиятельство. Разумеется.

Ну спасибо! Кофе-то уже остыл. Я залпом выпил холодный напиток и уставился в окно. Мимо проплывали живописные пейзажи — холмы, поля, деревеньки в отдалении. Поезд несся с огромной скоростью — как «Сапсан», что гонял в моем мире между Москвой и Питером.

— Нужно начинать собираться, — взглянув на часы, сказал Столыпин. — Мы уже в Дакии. Через три часа будем в Букуреште.

Собственно, вот они, Балканы. Почти-почти...

Мне так не сообщили детали плана. Сейчас главное — добраться до Земуна, снять там какие-нибудь княжеские апартаменты и начать демонстративно прожигать деньги. Пока Столыпин будет осторожно дергать за ниточки своей агентуры, что должна была подготовить все необходимое на противоположном берегу реки Савы. И уже потом — Белград.

Я не понимал, к чему была эта сложность с Земуном. Как по мне, это вообще лишнее. Приехал сразу в Белград, поехал в Аранджеловац — а там разберемся. Но люди цесаревны предпочитали перестраховываться на каждом шагу, не считая нужным посвящать меня в детали. Это бесило.

Впрочем, кажется, настало время приоткрыть завесу тайны. Я не позволю вести себя на убой. Если они хотят моей помощи, пусть рассказывают все.

— Госпожа Добриевич, если мы закончили, не желаете ли вы пока собраться?

Да, стерва, это я так вежливо пытаюсь намекнуть тебе, чтобы ты убиралась из моего купе.

Судя по всему, намек дамочка поняла, и, гордо вздернув носик, удалилась. Столыпин заинтересованно на меня взглянул.

— Хотите поговорить наедине, ваше сиятельство?

— О да, — улыбнулся я. — Очень хочу.

Он не ожидал от меня такой прыти. Одним резким движением я сотворил заклинание «Плеть», но конфигурировал его так, чтобы оно не хлестало противника, а несколько раз обернулось вокруг атташе и сковало его тело.

— Что... Что вы творите? — Прошипел он.

Больно, знаю. «Плеть» — штука неприятная. Хорошо, что я все вспомнил.

— Заткнись и слушай меня внимательно, — я навис над столом, глядя Столыпину прямо в его небесно-синие вдохновенные глазки. — Сейчас ты расскажешь, зачем мы делаем крюк и останавливаемся в Земуне. Какого хрена мы вообще будем делать в стане врага?

— Агентура... Сбор данных. Господи, уберите эту штуку. Должен напомнить, что хоть я и ниже вас по титулу, но имею право применить силу в ответ на нападение.

— Ага, попробуй, Андрюша. Нет, ты даже можешь меня ранить. Только вот если я тебя прикончу, мне за это ничего не будет — я слишком ценный экземпляр. К тому же мы уже далеко. А вот тебя заменить просто — пришлют кого-нибудь другого. Поэтому давай, выкладывай все, пока я не полез к тебе в голову.

Вот здесь я немного блефовал. Нет, ментальные заклинания я знал и хорошо помнил, как ими пользоваться. Но менталистика не была моей специализацией. Я был боевиком. Как и Столыпин, к слову. Только вот положение у меня было повыгоднее.

Я просто использовал эффект внезапности: все эти дни вел себя тише воды ниже травы и усыпил их бдительность. Но сейчас настало время показать зубы.

— Я буду вынужден включить этот инцидент в отчет, — сопротивлялся Столыпин.

Я ухмыльнулся и чуть сильнее затянул «Плеть».

— Если вспомнишь об этом.

— Проклятье... Я не имею права!

— А жить ты хочешь? Или готов стать овощем, если я случайно что-то нарушу у тебя в мозгах? Будешь пускать слюни в лечебнице и раскраски разрисовывать.

Он сдался. Из Андрея Столыпина словно вышел весь воздух. Что ж, настала моя очередь слушать удивительные истории.

— Давайте, Андрей Васильевич. Видит бог, я не хотел переводить наше знакомство в такое русло. Но я должен понимать, на какие пушки меня бросает ваше руководство.

— Это задание от Тайного отделения! Они это курируют, — едва слышным шепотом произнес Столыпин. — Я сам многого не знаю. Моя задача — сопровождать вас в Белграде. Но на встрече в Земуне настоял Корф.

Опаньки. Дружище Вальтер Макарович, он же Пистолет Пистолетыч — с легкой руки Великого князя-попаданца. Ну и на кой черт я понадобился ему в Земуне?

— Я знаю лишь то, что в Земуне мы должны поселиться в определенной гостинице. Там под нас уже зарезервированы комнаты, — продолжал Столыпин. — Полагаю, один из вашей свиты — агент Тайного отделения. Но даже я не знаю, кто. Может, кто-то из горничных, может секретарь... Они нередко используют даже неодаренных. Словом, я думаю, что в Земуне должна состояться встреча агентов Отделения. Возможно, обмен информацией или получение артефактов...

Я едва-едва прикоснулся к сознанию Столыпина. А он был хорошо защищен: крепкие природные блоки, плюс явно рукотворные щиты на ментальном плане. Или сильный артефакт, или хорошо умел защищаться. Я наверняка мог бы пробить эту защиту, но не видел смысла. Столыпин мне не лгал. Трудно объяснить, но я это отчетливо почувствовал.

Как и то, что идея с Земуном вызывала недоверие у него самого.

Я деактивировал «Плеть», и не ожидавший этого Столыпин рухнул на стул, едва не повалив его.

— Благодарю, Андрей Васильевич, — сказал я. — Сразу бы так. Ничего же страшного не случилось. Зачем было утаивать?

— Я бы не утаивал, будь я уверен. Но пока это лишь догадки. Я лишь услышал пару фраз, связал одно с другим. Да и какой смысл сеять смуту и недоверие к членам свиты? Каждого из них подбирали для вас специально.

Ага, именно это мне и не нравилось. Столыпин из всей этой братии был мне наиболее понятен. Да, рожа плакатная, но он не был тупицей. Его задачей было именно что водить меня за ручку по Белграду и сопровождать на встречах. При этом ежу было понятно, что он будет слать отчеты в Зимний.

Слуги? Мы с ними почти не пересекались. Всего их было четверо: двое мужчин и две девушки. Причем если Федор и Лука выполняли обязанности камердинеров, но с девицами был вопрос. Иногда мне казалось, что их подсунули просто на случай, если мне захочется утолить мужские потребности. Потому что я еще никогда не видел таких симпатичных горничных. Ну прямо модели — что блондиночка Татьяна, что ее полная противоположность Дина. Их бы в вечерние платья нарядить — и можно втроем идти в казино. Так что не зря мне их подсунули, ох не зря...

Еще у меня было двое секретарей: старший Никита и его помощница Вера. Эти заведовали цифровой коммуникацией от моего имени. Дело в том, что одаренные в этом мире не могли пользоваться цифровой техникой. Все сгорало от нашей ауры. Поэтому в свите каждого аристократа был штат доверенных простолюдинов, которым поручалось все подобное взаимодействие.

Короче, было на кого думать. Агентом мог оказаться любой из них. Даже эта серая мышь Верица.

— Ладно, оставим пока этот вопрос между нами, — сказал я. — Вы не против, Андрей Васильевич?

Столыпин все еще потирал место на руке, где его хлестнула моя «Плеть».

— Только ваша травма оправдывает все случившееся. — Он что, реально обиделся на меня?! — Иначе это была бы дуэль. К такой грубости прибегать нельзя. Вы — представитель высшего общества, лицо Империи в другой стране — и ведете себя так по-варварски.

А, ну да. Они же все думают, что я такой странный, потому что пострадал от инцидента в лаборатории при создании индивидуального артефакта. Разумеется, никто им не сказал, что я призванный дух. Вот и пригодилась легенда.

— Извините, — буркнул я.

— Все в порядке, ваше сиятельство.

— Но ваши слова действительно заставили меня задуматься. Если мы разрешили конфликт, предлагаю обмениваться наблюдениями.

Столыпин задумался. Он старался вести себя предельно вежливо, но от меня не укрылось, что атташе сомневался. Размышлял, мог ли мне доверять. Но, подумав с пару мгновений, он все же кивнул.

— Договорились, ваше сиятельство.

Я хотел было протянуть ему руку, чтобы окончательно уладить все рукопожатием, но в это время поезд резко затормозил. То ли кто-то дернул стоп-кран, то ли еще что.

Чашки полетели вниз со столика. Столыпин все же рухнул назад вместе со стулом, а я инстинктивно активировал «Берегиню» — то самое защитное заклинание, когда сила окутывает тебя мягким облачком и оберегает от повреждений. Я отпружинил от стены, оттолкнулся от противоположной — и только тогда поезд перестало мотать.

— Что происходит? — кряхтя, поднялся Столыпин.

— Вы меня спрашивает?

— Сейчас разберусь.

Андрей развернулся, чтобы проведать остальных и поискать проводника, но я ухватил его за плечо.

— Постойте. Вы ранены. У вас голова рассечена.

— Ничего страшного. Даже не болит.

Он порывался все же пойти на разведку, но я усадил его и принялся перебирать в голове целебные заклинания. И в этот момент дверь купе распахнулась.

Перед нами стояли трое людей в форме. Иностранной. Не военные. Скорее, жандармы. Или пограничники. Из-за их спин выглядывали озадаченные лица моей прислуги.

— Николай Петрович Бринский, — произнес стоявший впереди всех жандарм с сильным акцентом. — Князь Николай Петрович Бринский?

— Да, — ответил я. — В чем дело?

— Мы снимаем вас с поезда. Вам необходимо пройти с нами.

Глава 10

— И почему же, почтенные?

Я совершенно равнодушно взирал на непонятных служивых. Ну давайте, попытайтесь задержать русского князя. Будет крайне интересно на это посмотреть.

Но одно из первых правил, которые в меня вбивала Матильда Карловна фон Штофф, гласило, что истинный аристократ никогда не станет демонстрировать свое превосходство тем, кто ниже его по статусу. Этакая игра получалась: все знают, что ты принадлежишь к высшей касте, и расшаркиваются, а ты ведешь себя одинаково уважительно со всеми сословиями. Правда, насколько я знал, следовали этому правилу далеко не все. Газеты пестрели скандалами с участием молодых аристократов.

— В чем дело, господа? — Столыпин быстро сам залечил свою рану и сейчас преградил дорогу незваным гостям. Защищал меня, с ума сойти. Интересно, он действительно думал, что мне требовалась защита, или просто хотел повыпендриваться? А что, образ героя подходил его физиономии как нельзя лучше. — Я уполномоченный представитель князя Бринского. Можете обсудить вопрос со мной, дабы не утомлять его сиятельство.

Ну да, я так утомился... Сидел в вагоне и трещал по-сербски три дня. С перерывами на кафу, разумеется.

Старший жандарм горделиво вскинул подбородок. Казалось, он даже приосанился и выпятил грудь для пущей убедительности, отчего черно-белый мундир с красными пуговицами едва не треснул.

— Нам очень жаль, но вопрос касается непосредственно его сиятельства, — а акцент-то у него был не румынский. Австрийский. — Дело в том, что князь Николай Петрович Бринский объявлен в розыск на территории Австро-Венгерской империи.

А вот это было занятно. Любезная улыбка вмиг сползла с лица Столыпина. Интересно, почему меня забыли предупредить о том, что я разыскивался австрийскими властями. И, главное, за какую провинность?

— Не припоминаю, чтобы у меня был конфликт с представителями вашего государства, — ответил я. — Более того, в последний раз я бывалво время университетских каникул на этой территории еще на третьем курсе. И тогда все прошло вполне спокойно...

Если не считать пары пьяных выходок, которые предыдущий носитель моего тела устроил после посещения пивных. Студенчество, дело молодое. Но в моих воспоминаниях не было ничего про задержания или последствия.

— Это не имеет никакого значения, — ответил Столыпин. — Ваши службы уполномочены производить задержание только на территории Австро-Венгерской империи. А мы на данный момент находимся в Дакии. Здесь ваш закон не имеет власти. Однако вы можете обратиться в посольство или направить официальный запрос...

Жандарм улыбнулся так хищно, словно настал его звездный час. Как кот, схвативший мышь и предвкушавший забаву. Отточенным движением — репетировал, что ли — он извлек из внутреннего кармана какую-то бумагу.

— Доношу до вашего сведения, что с первого мая текущего года установлена новая форма отношений между Австро-Венгерской империей и Дакией. С указанной даты Дакия более не препятствует выдаче преступников обратившимся властям. Аналогичный документ, к слову, подписан и с Российской империей, и с Новой Византией, и с...

А сегодня... Пятое мая.

Дальше я его не слушал. Все и так было понятно.

Как люди цесаревны проморгали такую оказию? Хотя могли ли они знать? Если запрос ранее не подавался в посольство, то и информации о нем не было. Как же некстати, черт возьми. И так долго перлись, а теперь еще и с австрияками разбираться.

Хотя меня начинали терзать смутные сомнения, что этот арест мог вовсе и не быть случайным.

Мы быстро переглянулись со Столыпиным, и я понял, что он думал о том же.

«Мне все это очень не нравится, ваше сиятельство», — я услышал в голове его голос и только чудом не вздрогнул. Никак не мог привыкнуть к ментальной связи. — «Здесь точно что-то не так».

«Согласен», — ответил я.

«Это может быть ловушка. Повод заставить вас уйти из безопасного поезда».

Ну само собой. Только мне было интересно, кто за всем этим стоял. Цесаревна утверждала, что о моем происхождении никто не знал. Что Бринским после их спешного «обрусевания» даже придумали отдельную легенду. Значит, это было не совсем так? Кто-то все же знал?

Что еще могло быть?

Выкуп. Дакия — место неспокойное. Страна была создана искусственно как буфер между Россией, Австро-Венгрией, Сербией и Новой Византией. И нравы здесь царили весьма своеобразные. Конституционная монархия была сильно ограничена. По сути, король не решал ничего, а просто был красивой куклой для праздников. А вот в парламенте рубились не на шутку партии, за каждой из которых стояла одна из империй. И потому никакого порядка толком не было. Если еще прибавить то, что и состав у Дакии был, мягко говоря, многонациональный, то и бытовых конфликтов избежать не удавалось.

Короче, не самое приятное место на земле. Но раньше оно было привлекательно тем, что не выдавало преступников — такой вот парадокс. Так что и похищения богатеев здесь нет-нет да имели место. Сейчас эту лавочку, судя по бумажке в руке жандарма, прикрыли.

«Давайте им подыграем», — предложил я. — «Выслушаем, какой повод для задержания они придумали. Отправимся с ними. А дальше посмотрим».

Столыпин сверкнул глазами.

«Ни за что! Это риск!»

«А что вы предлагаете? Я все же хочу знать, нелепая это случайность или чей-то план. И если это и правда план, то вам бы тоже было неплохо выяснить эти новые вводные и попросить цесаревну ударить кого надо по башке».

Столыпин не успел ответить, как я отстранил его и вышел к жандармам.

— У меня нет ни малейшего желания портить свою репутацию перед уважаемыми властями Австро-Венгерской империи, — я проговорил это так сладко, что чуть сам не подавился. — К тому же у меня остались самые приятные воспоминания о вашей стране. И, разумеется, я готов сотрудничать. Однако мне будет гораздо проще это сделать, знай я повод, что послужил причиной нашей встречи.

А все-таки умел я чесать языком, когда мог! Батин коллега из Штаба, кстати, давно эту особенность за мной заметил. Может потому и зазывал к себе? Длинным языком лизать задницы вышестоящих удобнее...

Казалось, жандарм немного успокоился. Может, он ожидал, что я начну играть мускулами, а то и вовсе шмальну даром. А тут такой лапочка — никакого развлечения, да? Вот и пригодился мой талант.

Ничего, еще поиграем. Мне и правда стало интересно, на кой ляд князь Бринский сдался австриякам.

— Эмм... За вашим сиятельством числится целый ворох нарушений. Неуплата парковки, несколько штрафов за превышение скорости, нарушение режима тишины в жилом квартале, участие в пьяной драке со студентами Венской консерватории...

Я насмешливо приподнял брови.

— И все? Ради этого стоило останавливать целый поезд, да еще и в Дакии?

— Боюсь, не все, ваше сиятельство, — жандарм ну прямо упивался моментом. Это ж насколько нужно влачить жалкое существование, чтобы годами ждать такого момента, чтобы... Что? Наконец-то ощутить власть над власть имущим?

Я начинал терять терпение.

— Продолжайте.

— Ордер на ваше задержание выдан императорской канцелярией. Вам надлежит прибыть в Вену на заседание Дворянского суда, на котором будет рассматриваться дело о поругании чести и достоинства Элеоноры фон Герберштейн, младшей дочери графа Людвига фон Герберштейна.

Кого?!

— Должно быть, это какая-то ошибка, — ответил я, стараясь скрыть раздражение. — Не уверен, что мы знакомы с этой, без сомнения, достойной женщиной.

Так, Коля, напряги память. Может, цесаревна случайно тебе что-то стерла? Что это за Элеонора такая?

— Однако фройляйн Герберштейн утверждает иное. Ее отец намеревался устроить помолвку дочери с одним из австрийских баронов, однако девушка утверждает, что три года назад во время вашей поездки в Вену вы познакомились с ней и, после совместно проведенного времени обещали на ней жениться. По нашим, имперским, законам такой шаг приравнивается к помолвке, ибо слово князя приравнено к слову герцога. И это слово аристократа.

Столыпин уставился на меня испепеляющим взглядом, а я, признаюсь, впервые немного растерялся. Даже обладание строптивой силой и волшебство Осколка не вызвали у меня такой озадаченности.

— Мне нужно побеседовать с князем наедине, — тут же отчеканил Столыпин. — Как его юридический представитель, я имею на это право.

И, не дожидаясь ответа, он вытолкал их из купе и захлопнул дверь. Над нашими головами тут же возник непроницаемый купол.

— Какого черта мы не знали об этой истории?! — набросился он на меня громким шепотом. — Вы в своем уме умалчивать о таких приключениях?

— Да не знаю я никакой Элеоноры! — рявкнул я. — Все перерыл в воспоминаниях — не представляли меня герцогу и его дочерям! Хотя постойте...

Кажется, я наконец-то сложил картинку. Твою мааааааман...

Было! И правда ведь — было.

Мы, точнее, первый Коля, с приятелями-однокурсниками ходил в оперу. Быть в Вене и пропустить такое мероприятие — для аристократа самоубийство. Там блистало много австрийской знати, но, поскольку визит был частный, а постановка — регулярной, но нужды представляться официально не было.

Важно то, то спустя пару дней, когда мы отдыхали уже в куда менее формальной обстановке, захотелось студентам познакомиться с местными девицами. Пошли в какой-то невероятно пафосный не то клуб, не то ресторан. Там я, точнее, первый Коля, познакомился с симпатичной юной девицей. Познакомился с коротким, но ярким продолжением.

Только вот девица представилась не Элеонорой фон Герберштейн, а просто Норой Герберт. Говорила, училась на художницу в местной академии, а в клуб пришла отдыхать с подружками. Тогда первого Колю не смутило то, что простая студентка могла себе позволить отдых в столь пафосном месте. Она, кстати, и правда хорошо рисовала — привлекла «мое» внимание тем, что буквально несколькими росчерками изобразила мой портрет на салфетке мокрой трубочкой от коктейля...

Она была не единственной «моей» спутницей за те каникулы, и все же только эта псевдохудожница приходила на ум. Псевдоним уж больно созвучный. Да кто ж знал...

— Проклятье, — вздохнул Столыпин, когда я выложил ему все, что удалось вспомнить.

А еще у нее были потрясающе красивые ноги и аккуратная грудь, но об этих воспоминаниях я умолчал.

— Клянусь, не знал! Вот вам крест!

— Да верю... Так, если девушка не назвала вам своего настоящего имени и намеренно утаила свою личность, да еще и воспользовалась вашей, скажем так, излишней раскрепощенностью, вызванной алкоголем... Что ж, у нас есть все шансы очистить ваше имя. Дело можно развалить.

— Ага, только для этого придется заехать в Вену, — я покачал головой. — Нет, сейчас я этим заниматься не готов. Нас ждут к определенному сроку в Земуне.

К слову, тоже в Австро-Венгерской империи. Могли бы и подождать, пока мы сами попадем в их руки. Но, видимо, у графа Герберштейна сильно пригорело. Интересно, как эта история вообще всплыла?

— Спорить не буду, это кардинально меняет наши планы...

— Значит, сделаем так, что это обстоятельство их не изменит, — резко оборвал я Столыпина. — Я не сверхумелый менталист, но все же мы можем поработать с памятью этих жандармов.

— Это не поможет. Сотрете этим — в Земуне задержат другие. Если вопрос стоит настолько остро, что вас хотят снять с поезда в Дакии.

Да, это проблема. Впрочем, стирать память было не обязательно. А вот заставить их меня отпустить и выдать бумагу...

— Я сам с ними разберусь, — сказал я Столыпину и деактивировал его купол. Андрей Васильевич не успел ничего возразить.

За дверью купе уже слышалось нетерпеливое сопение. Я натянул любезную улыбку и распахнул дверь.

— Прошу в купе, господа, — хозяйским жестом я пригласил всех трех жандармов и захлопнул двери перед прислугой. Тоже мне, нашлись зеваки. В следующий миг я активировал непроницаемый купол по периметру всего купе.

Жандармы напряглись.

— Не хочу, чтобы кто-то подслушал, — легкомысленно отмахнулся я, продолжая играть роль законопослушного болвана. — Прошу, присаживайтесь, господа.

Жандармы переглянулись, но, видимо, их главарю уж слишком сильно хотелось задержать аж целого князя, да еще и русского. Поэтому он первым плюхнулся на обитый бархатом диванчик.

— Могу я взглянуть на ваши документы? — попросил Столыпин. А, все же решил мне подыграть.

Я метнул на него быстрый взгляд.

«Я займусь главным, а вы вырубите двух остальных. Пока просто вырубите».

Надо отдать должное Андрею — он сохранял хладнокровие. Ни единым жестом или мускулом не выдал себя.

«На счет три. Раз... Два...»

Все случилось почти мгновенно. Оправдывая специализацию боевика, Столыпин мгновенно оказался за спинами двух младших жандармов. Синхронный взмах обеими руками — и оба уже сползали на ковер. Наверняка видели какие-то глубокие сны, поскольку вырубил их атташе ментальным ударом.

Я же воспользовался моментом и перехватил обе руки жандарма.

— Шьто вы...

Он крякнул, когда я резко взломал его ментальные щиты. Неодаренный, на ним явно поработали — повесили дополнительную защиту. Правда, очень слабую. Либо старая, либо ставил кто-то низкорагновый.

Я погрузил жандарма в транс. Затем медленно вошел в его сознание и принялся перебирать воспоминания. Да уж, тот еще шалунишка — сколько натащил в кладовку конфискованных журнальчиков пикантного содержания... Только это меня не интересовало.

Времени было немного, а действовать требовалось аккуратно. И хотелось выяснить, откуда он получил такой приказ, но сейчас важнее было другое. Поэтому я начал осторожно менять воспоминания и восприятие. Заложил новый диалог, образы. Ирина Алексеевна учила, что важно помнить обо всех ощущениях и органах чувств, чтобы интегрированное воспоминание выглядело достоверным. Пусть ему будет очень жарко и тесно в этом мундире, пусть его дразнит запах кофе, что остался у нас на столике...

Менталистика — одно из самых рискованных направлений работы с Благодатью. Одно неосторожное движение — и человек может остаться инвалидом. Ни мой предшественник, ни я не отличались особыми талантами в этой специализации, поэтому я немного нервничал. Пусть этот жандарм и был неприятной личностью, но превращать его в овоща мне не хотелось.

— А теперь повторите то, о чем мы с вами договорились, — ласково сказал я, глядя в его мутные глаза.

— Вы обязуетесь прибыть в Вену в течение одного месяца после получения информации о дворянском суде, на который вас вызвал граф Людвиг фон Герберштейн, — медленно проговорил жандарм. Забавно, что сейчас никакого акцента у него не было. Говорил на чистом русском, только медленно и заплетающимся языком. — Вы подпишете бумагу о своем обязательстве, и мы позволим вам продолжить путь. Также мы выдадим вам распоряжение об отсрочке...

Он потянулся к сумке-почтальонке, что висела у него через плечо. Достал оттуда лист серой гербовой бумаги, перьевую ручку и принялся выводить каллиграфическим почерком что-то на немецком.

Столыпин наблюдал за моими действиями и никак не комментировал их. Скорее, следил за тем, чтобы я не навредил жандарму. Закончив, тот поправил свой мундир и протянул мне бумагу.

— Этот документ даст вам право перемещаться на территории Австро-Венгерской империи. Однако я должен предупредить вас, что по истечении месяца он утратит свою силу, а вы будете значиться лицом, уклоняющимся от императорского правосудия...

Я схватил бумагу и сунул во внутренний карман своего костюма.

— Благодарю, господин...

— Штейнмеер, — подсказал Андрей.

— Благодарю за понимание, господин Штейнмеер.

Столыпин осторожно дотронулся до лба каждого из младших жандармов, а я аккуратно покинул сознание старшего и напоследок решил улучшить ему настроение. Пусть покинет поезд в отличном расположении духа.

— Николай Петрович, у нас проблема, — атташе тронул меня за плечо. — Один не просыпается.

Глава 11

— Проклятье!

— В чем дело? — Взволнованно произнес жандарм. — Что вы сделали с моими коллегами?

«Держите старшего на прицеле и не дайте поднять шум», — обратился я к Столыпину.

Попробую разобраться, что к чему. Ну почему, блин, мне постоянно приходится заниматься вещами, которые не предусматривает моя специализация?

Я присел на корточки возле молодого мужчины, на которого указал Андрей. Блондин лет двадцати пяти спал богатырским сном и ни в какую не желал просыпаться. Я осторожно коснулся его сознания Благодатью.

Понятно. Столыпин переусердствовал. Этот парниша был неодаренным, но к тому же имел очень слабые от природы защиты. У Столыпина тоже не было времени рассчитывать силу удара, поэтому он вломил импульс по первое число. И ментальный план несчастного просто этого не выдержал.

Иными словами, Столыпин ввел молодого жандарма в подобие комы. Только теперь этот бедолага блуждал по закоулкам своего бессознательного и не мог найти дорогу обратно. Что ж, нехорошо. Утешало, что не один я в нашей свите косячу, но все-таки дело требовалось уладить.

Вообще-то применение Благодати в поезде было запрещено. Наверняка мне еще аукнется, но протекция Романовых позволит замять вопрос. И все же до международного скандала доводить не хотелось. Так что давай, Коля, засучи рукава — и вперед. Все по заветам цесаревны-менталистки. Не зря же она провела со мной почти целый день, посвящая в тонкости своего искусства.

— Сейчас все поправим, — пообещал я и дотронулся до лба молодого жандарма. — НЕ беспокойтесь, с ним все будет в порядке.

Мне и самому в это верилось с трудом. Башка — штука тонкая, а работать с таким ментальным слабаком — и вовсе большой риск. Но я должен был завоевать безусловный авторитет в глазах Столыпина. Мне нужно превратить его из надсмотрщика в преданного товарища. А он явно был из тех, кто верил не словам, а делам.

Я сосредоточил небольшой импульс силы в руках и медленно, по капельке, начал проходить сквозь грубо проломленные щиты. В голове тут же визуализировалась картинка — кстати, это тоже была подсказка цесаревны. Используя визуальные образы, работать было куда проще.

Сейчас передо мной оказался лес. Настоящая такая тайга. И где-то вдалеке скользил между деревьями огонек сознания молодого жандарма.

— Иди на свет, — сказал я и запустил небольшой светящийся шар. — Иди сюда, я тебя выведу.

Его дух был бесплотным — лишь контуры человеческого тела. Он не сразу понял, чего я от него хотел. Пришлось повторить трижды.

А затем, когда он начал пробираться через лабиринт тропинок, я вышел ему навстречу и осторожно повел за собой.

— Вот так, нам сюда.

Я оставил его на пороге на несколько секунд, и за это время решил подлатать пробитую защиту. Все же негоже служителю правопорядка ходить в таком состоянии — так его обладатель любого, даже самого слабого артефакта, облапошит. Срастив природную защиту, я накинул еще один щиток сверху. Так, для надежности. Не благодарите.

А затем аккуратно вывел дух наружу и сам вышел из его ментального плана.

Молодой жандарм тут же открыл глаза и взволнованно заговорил по-немецки, указывая на меня.

«О чем он вещает?» — спросил я Столыпина. Он, в отличие от меня, хорошо владел языком.

«Говорит, не понимает, что с ним случилось. Но сейчас чувствует себя гораздо лучше».

«Всегда пожалуйста».

Старший жандарм перебросился парой фраз со Столыпиным, а затем... Просто пригласил младших коллег на выход.

«И все?» — удивился я. — «Никаких последствий?»

«Пока вы работали над пробуждением юноши, я заложил в его память скорректированное воспоминание. Его коллега просто упал в обморок. Ведь в Дакии нынче так душно...»

Меня окончательно отпустило только после того, как поезд снова тронулся. Столыпин вышел поторопить слуг со сборами, а я вытащил гербовую бумагу.

Что ж, месяц отсрочки у меня есть. Но явиться в Вену все равно придется. Неплохо было бы подыскать себе адвоката. Потому что австрийцы точно попытаются сделать из этого сенсацию. Я прямо видел заголовки венских газет: «Русский князь обесчестил дочь графа!», «Самая странная помолвка года!» и так далее. Ну на фиг, не хочу я в этом участвовать.

И о чем думала эта Элеонора? Я, кстати, не припоминал, что обещал на ней жениться. Было хорошо — да. И, к слову, невинность она явно утратила задолго до того, как встретила симпатичного русского княжича.

Столыпина не было долго, но вернулся он с двумя чашками кофе. Поставив их на стол, он выудил из своего саквояжа украшенную гербом флягу и водрузил на столик. Я кивнул в ответ на его немой вопрос, и в мою черную, по-балкански вырвиглазно-крепкую кафу отправилось несколько капель коньяка.

— Отличная работа с сознанием того парня, — сказал он. — Не знал, что вы такое умеете. Или в Аудиториуме сменилась программа обучения?

Я устало улыбнулся. Работа с менталом вытянула из меня все силы. Точнее, не столько сама работа, сколько нервотрепка, с ней сопряженная.

— Спасибо, Андрей Васильевич.

— Можете называть меня просто Андреем, ваше сиятельство. Разумеется, вне официальной обстановки.

Я протянул ему руку.

— Что ж, тогда я — просто Николай. Вне официальной обстановки. Терпеть не могу все эти формальности.

Это вызвало улыбку у атташе.

— Я тоже, хотя умудрился выбрать едва ли не самую формализованную службу. Тем не менее, приятно встретить похожего на себя человека.

Видимо, недавний инцидент был забыт окончательно. Столыпин проникся ко мне симпатией.

— Вы ловко придумали с документом об отсрочке, Николай, — продолжил атташе. — Однако это всего лишь отсрочка. Проблема никуда не денется, и мне понадобится подключить свои связи в Белграде.

Я кивнул.

— Не собираюсь бегать от правосудия. Это не по-княжески. Лучше решить вопрос раз и навсегда. Но я не хотел нарушать наши планы на Земун. Поэтому придумал такой поворот.

— С этим обвинением мы непременно разберемся, — пообещал Столыпин. — Главное — избежать скандала, хотя я сомневаюсь, что удастся. Единственный вопрос, который сейчас меня гложет — случайное ли это стечение обстоятельств? Или же кто-то намеренно решил утопить вашу репутацию?

— Станция — город Земун, Австро-Венгерская империя, — провозгласил динамик. — Остановка — тридцать минут. Просим путешествующих подготовить документы.

Женский голос повторил это же не только по-русски, но еще и по-сербски, по-венгерски, по-немецки, по-румынски и даже по-гречески. Странно, что османов обидели.

— Ну, ваше сиятельство, пора на выход, — сказал Столыпин и подхватил свои чемоданы.

Этот поезд был куда проще знаменитого «Балканского экспресса», зато летел с такой же скоростью. Всего полдня — и мы оказались в Земуне. Сидя в вагоне первого класса, я перечитывал путеводитель, составленный для меня сотрудниками канцелярии Ее императорского высочества.

Пока все пассажиры столпились в очереди у дверей, я невозмутимо продолжал читать. Никогда этого не понимал. Ну зачем ломиться в еще закрытые створки, топтать друг другу ноги и пыхтеть в затылки? Всех обязательно выпустят.

Наконец, двери открылись, и толпа самых нетерпеливых высыпала на перрон. Это был даже не вокзал, а, скорее, станция. Но симпатичная.

Перрон украшали бронзовые колонны, поддерживавшие изящный, в стиле ар-нуво, стеклянный навес. Там же стояли турникеты: подданным Австро-Венгрии требовалась только быстрая проверка документов, а нас ждал полноценный «красный коридор».

Столыпин вызвался улаживать вопрос с таможенниками, пока мои слуги и секретари выволакивали наш объемный багаж. Быть князем — значит не иметь возможности путешествовать налегке. Гардероб и прочее, техника секретарей, артефакты, кое-какой скарб слуг... Словом, барахла хватило бы на небольшой обоз.

— Прошу, ваше сиятельство, — Столыпин указал дорогу. — Мы с вами идем первыми, после — секретари, затем остальные.

— Хорошо.

Пройдя через турникет, мы оказались в относительно небольшом стеклянном павильоне. Здесь уже толпились подданные других государств, ожидавшие своей очереди на проверку документов. Но нас, кажется, решили встретить по первому разряду.

— Князь Бринский, — к нам вышла приятная темноволосая женщина в форме сотрудника погранслужбы. — Прошу за мной, ваше сиятельство.

Столыпин кивнул, показывая, что все было в порядке. Я неторопливо последовал за женщиной. Вскоре мы оказались в отдельном кабинете, где, судя по стальному столу и прочему оборудованию, проходили личные досмотры.

— Ваше сиятельство, обратилась ко мне дама на скверном, но все же понятном русском, — Мы должны прояснить одно обстоятельство...

Я кивнул и, предвосхищая ее вопрос, достал из внутреннего кармана гербовую бумагу и подал ее вместе с документами.

— Я получил право отсрочки, — сказал я. — Но не уверен, что документ успели внести в базу. Пожалуйста, взгляните.

Дама нахмурилась и, надев очки, принялась изучать документ.

— Выписан австро-венгерской полицией, но... Когда вы успели?

— В Дакии. Меня едва не сняли с поезда.

— Вот как, — казалось, пограничница удивилась. — Это очень странно.

— Я тоже удивлен. Тем не менее, уважаемые жандармы вошли в мое положение и предоставили право явиться в Вену позже.

Пограничница что-то проворчала себе под нос по-венгерски.

«Кажется, нам повезло, ваше сиятельство», — прозвучал в моей голове голос Столыпина. — «Земун — традиционно венгерская часть империи. И далеко не все венгры, особенно из этих земель, жалуют австрийцев. Если эта госпожа проникнется к вам симпатией, проблем не возникнет».

Наконец, дама вернула мне бумагу и оставила у себя лишь документы. А затем, пересев к компьютеру, принялась заводить файл. Мы со Столыпиным отошли подальше, чтобы не создавать помех технике.

— Цель вашего визита?

— Ознакомительная. Признаюсь, основная моя цель — Белград, там я намерен присмотреть недвижимость. Однако я не мог отказать себе в удовольствии познакомиться с Земуном, — улыбнулся я. — Ведь это преступление быть так рядом и не посвятить вашему городу несколько дней...

Давай, Коля, включай режим соловья.

Пограничница удивленно приподняла брови.

— Значит, культурная поездка. И что вы намерены осмотреть в Земуне?

Ха! Проверять меня задумала, хитрюжка. Ну я тоже не лыком шит, не зря путеводитель перечитывал.

— Очень хочу увидеть своими глазами Башню Тысячелетия на холме Гардош. Также меня интересуют рыбные рестораны на Дунае. Кроме этого, я хочу посетить церковь Святого Николая, это покровитель моей семьи. А также я бы встретился с руководством вашей гимназии — возможно, мне есть что предложить выпускникам...

Я сделал все, чтобы у нее сложилось верное впечатление. И рыбка клюнула.

— Что ж, вижу, ваш интерес неподдельный, ваше сиятельство. И это, безусловно, большая честь для нас, — она протянула мне паспорт, на страничке которого красовался свежий штампик. — Добро пожаловать в Земун, Николай Петрович. Будьте готовы к тому, что приезд русского князя в наш маленький город — это настоящее событие. О вас станут писать в газетах. Хотя, полагаю, вам не привыкать...

Мне показалось или дамочка все же мне подмигнула? Намекала на мою приятную внешность? А, ну да, у нее-то в базе вся моя подноготная. Молодой, двадцать три года — а уже князь. Холост. Хорош собой. Богат...

— Благодарю за предупреждение, госпожа, — я подарил ей самую приятную из своей коллекции улыбок. — Уверен, что не буду разочарован в вашем гостеприимстве.

Столыпин вывел меня в зал ожидания, а сам занялся сопровождением моих секретарей. Я же тем временем присел на мягкий диванчик и снова открыл путеводитель.

Итак, Земун. Крайне своеобразное место с не менее интересной историей.

В двенадцатом веке Белград был завоеван венгерским королём Иштваном II. Камни разрушенного Белграда использовали при возведении стен Земуна.

В Средние века Земун был отдельным городом на южной границе венгерского государства. Однако расположенный на противоположном берегу Белград всегда превосходил его по значению. Подобное распределение ролей сохранилось и в составе Османской империи. Позже Земун стал пограничным и таможенным городом Австро-Венгрии, находясь на границе с Османской империей, а позже с Сербией. Таким он оставался и сейчас.

Так что Земун и Белград издавна стали соседними городами, но под властью разных правителей. Как вечные соседи, что постоянно конкурируют друг с другом и перекрикиваются через улицу. Только здесь города разделяла река Сава.

— Овде нема шта да се гледа.

Я поднял голову на приятный женский голос. «Здесь не на что смотреть».

Передо мной стояла девушка. Невысокая, но на каблуках. Стройная, черноглазая и смуглая, она была одета в яркое платье. И с копной роскошных смоляных волос. Мне сначала показалось, что это был такой пышный парик, но нет, девушка явно выиграла в генетическую лотерею. На ее руках и шее звенели крупные украшения.

— Молим? — переспросил я.

— Эво, да ти си рус, — улыбнулась девушка и тут же перешла на русский. — Боюсь, вы ошиблись городом, богатый господине. Земун — дыра, а Белград — на другом берегу реки. Но если богатый господин захочет, я смогу подсказать ему самые лучшие места в Земуне. За небольшую плату. А если господин захочет переплыть реку, то можно незаметно сделать и это.

Понятно. Тебе, Коля, повстречалась первая цыганка. Точнее, их здесь именовали ромалами. Эта, правда, явно была из работников высокой категории. Ромальские девушки никогда не предлагали платную любовь — строй у них сохранялся традиционный, и мужчины строго блюли честь своих дочерей. Зато развести на деньги богатенького туриста — это пожалуйста.

Насколько я понял, здесь ромалы занимались примерно тем же, чем и везде: брали то, что, как им казалось, плохо лежит, фокусничали и обманывали, выступали с песнями и танцами, торговали на барахолках и, в общем-то, не особенно напрягались.

Впрочем, если мы могли быть друг другу полезны, почему бы не завести знакомство.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Лала, господин рус.

Я улыбнулся. «Лала» по-сербски означало «тюльпан». Что ж, в своем красно-зеленом платье с пышной длинной юбкой она и правда напоминала цветок. Красивая, зараза!

— Я Николай.

— Что ж, господине, да ли вас занимају добра места у Земуну?

Достав небольшую купюру, я вложил ее в руку девушке.

— Расскажи.

Словно по волшебству, деньги исчезли из рук девушки. Не понимаю, как она это провернула — только что денежка была в руках, причем в рукава она ее убрать не могла — они едва доходили ей до локтей. Фокусница. С такой надо держать ухо востро и кошелек прятать понадежнее.

Лала присела на диванчик возле меня и по-хозяйски вытащила из моих рук путеводитель. Перелистнула несколько страниц и бросила в сторону.

— Досада!

То есть скука.

— А шта није досадно? — улыбнулся я. Интересно, как бы она себя повела, узнай, что перед ней был целый князь? Но меня эта ситуация даже забавляла.

— Эво! Господин говори српски, — хмыкнула Лала. — Добро, добро...

— Лоше, — я покачал головой. Плохо.

Ромалка улыбнулась.

— Знаю немного русский. Моя мама пела и танцевала у русов в Петрополе. Русы любят ромалов, русы платят хорошие деньги в ресторанах. Только пристают... Но мы все равно любим русов.

Это да, в столице до сих пор сохранились заведения, где выступали цыганские труппы. Этакий элемент отдыха вне моды. Молодежь туда захаживала не так часто, а вот старшее поколение любило поужинать под хорошее выступление.

— Так куда посоветуешь сходить в Земуне?

Девушка хитро прищурилась и протянула руку.

— Дай еще, господин.

— Я уже дал достаточно.

— Мало! Дашь немного — расскажу не только это, — она приблизилась ко мне, и я ощутил аромат ее волос. Какое-то масло, что-то древесное. Сандал? — Если дашь еще, я расскажу, кто за тобой следит.

Глава 12

Вот же чертовка! Всегда они знали, как привлечь внимание и заинтересовать. Волшебный народ, эти ромалы.

Первой реакцией было вежливо послать девицу куда подальше. Но если она и правда что-то знает? Ладно, свои сбережения у меня и так имелись, а на такие развлечения можно потратить и «командировочные» от Романовых. Я выудил из внутреннего кармана еще одну купюру — на этот раз достоинством побольше.

— Ну, драга, рассказывай.

Вместо ответа девушка вытащила из складок своей пышной юбки колоду карт. Ну началооось... Болван ты, Коля. Неужели подумал, что она и правда расскажет тебе что-то путное?

— Э, господине, погоди сердиться, — сказала Лала. — Знаю, вы много грязного о нас слышали. Что-то правда, что-то — нет. Но я и правда хорошо гадаю. Когда тебя увидела, украдкой вытащила пару карт. Хотела знать, кто ты такой. Мне попались лилии — ты уважаемый человек. И книга. Это тайна. И Змея. У тебя есть тайный недруг, который еще не проявился. Ты о нем не знаешь. Но он следит за тобой.

Я, блин, князь! Разумеется, у меня есть и завистники, и недруги.

— Этого мало, — отмахнулся я. — Такое скажет кто угодно.

— Но я знаю, кто ты. Ты важный человек. И ты тоже полон тайн. Тайны свои ты бережешь. Но от Лалы они не укроются, потому что Лала в пятом поколении гадает. Этим занимаются все женщины нашего рода. И чтобы ты мне поверил, так и быть, я расскажу тебе кое-что еще.

Девушка принялась ловко перемешивать небольшие карты. Колода была не просто потрепанная, но и очень странная. Я думал, там будет обычная игральная или, например, Таро. Но нет, это было что-то иное. На каждой карте был изображен символ — сердце, кораблик, ключ, а еще номер и маленькая картинка игральной карты.

— Что это у тебя за колода такая интересная? — поинтересовался я. — Никогда таких не видел.

Лала лукаво улыбнулась.

— Французская. Эти карты только для гадания. Их придумала мадемуазель Ленорман. Она предсказала судьбу императору Наполеону и многим другим важным людям. Наполеон не поверил, а потом было поздно.

Она перемешала карты и протянула мне:

— Сними мизинцем левой руки к себе, господине.

Я немного замешкался, но сделал, как просила девушка. Лала тут же убрала снятую часть карт вниз, на миг прикрыла глаза и начала выкладывать карты в ряд прямо на диванчике.

Мне показалось, или я и правда ощутил небольшой всплеск Силы?

Она открывала карты одну за другой, а я завороженно пялился на символы.

— Коса и Гроб... — она подняла на меня глаза. — Это сочетание падает на смерть. Ты недавно был при смерти, господине?

Опаньки! Кажется, еще немного — и я начну верить цыганским гаданиям.

— Допустим.

— Дерево... Всадник. И Ребенок. Новый член семьи появился? В роду пополнение.

Да твою же дивизию! Если так дальше пойдет, она может меня рассекретить. Понятное дело, что Лала не могла знать о ритуале призыва духа. Но даже Дерево выпало не просто так. Родовую структуру всегда изображали в виде древа.

— Предположим, — сухо ответил я.

Лала хмыкнула и принялась вытаскивать новые карты.

— Корабль — это путешествие. Крест — очень важное. Жизненно важное. Дом. Домой? Странно. Ты что, отсюда, господине?

Да что ж такое! А девка сильна. Ух, как сильна. Не знал, что у ромалов тоже сохранилась родовая магия. Этой девушке точно передалась сила. Ну не могла она всего этого знать!

— Кое-какая родня из Сербии.

— Тогда понятно, — Лала улыбнулась и выложила еще карты. — Сад, Башня и Лилии. Тебя ждет встреча или прием на самом высоком уровне, господине. Только вот...

Она замялась.

— Что там такое?

— Змея, Гора и Луна. Кто-то не хочет тебя видеть там, куда ты стремишься, господине. Это и правда скрытый враг. Он умеет ждать и наблюдать. И он готовит для тебя Плеть.

— Это еще что значит?

— Скандал, ссора, драка. Но тут такие карты, что все это исподтишка. Интриги. Одно вижу — тебе будут чинить большие препятствия. У тебя есть цель поездки — и вот именно в этом будут помехи.

Ну кто бы сомневался. Я и не ожидал, что все пройдет гладко. Тем временем Лала выложила еще несколько карт. Такими темпами на диванчике оказалась половина небольшой колоды.

— Берегись трех женщин и одного мужчину. Двое мужчин тебе помогут, и еще две женщины встанут за тебя. Но за врагами больше силы. Береги голову и никому не открывай планов. А еще силу ты получишь от воды. Не знаю, что это значит...

Зато я знал. Отлично знал.

— И еще...

Но в этот момент к нам подлетели разъяренные мужчины в ярких шейных платках и старомодных костюмах. Они принялись отчитывать девушку на незнакомом языке, а Лала мгновенно сгребла карты в кучу. Я услышал только одно знакомое слово — «княз». Девушка побледнела и вытаращилась на меня во все глаза.

Что ж, эффект был достигнут, но впечатление вышло смазанным.

— Иди! Иди! — поторопил ее старший мужчина, искоса поглядывая на меня. С опаской. — Доста! Где jе била твоja глава?

Они исчезли так же стремительно, как Лала оказалась возле меня. А я остался сидеть на диванчике с очень странным чувством. Девушка обладала даром, несомненно. Многого о будущем она не открыла — все и так было очевидно, но вот если попросить ее рассказать детали... Черт, нужно хоть выяснить, как ее найти.

Я выбежал на улицу и огляделся по сторонам, но ни Лалы, ни ее церберов уже нигде не было. Зато я недосчитался еще одной купюры. Уж не знаю, как девица умудрилась ее стянуть, но я не был в обиде.

— Вот здесь для нас должны были подготовить апартаменты.

Такси остановилось возле двухэтажного особняка на главной улице Земуна. По занятному совпадению улица так и называлась — Главна. Легко запомнить.

Особняк с арочными окнами был выкрашен в светло-желтый цвет и явно был построен лет двести назад. Здание старой эпохи. Наши слуги отправились первыми и сейчас хлопотали над размещением скарба.

— Мы занимаем весь второй этаж, — добавил Андрей. — Вам апартаменты наверняка покажутся не такими просторными, но лучше сейчас в Земуне не найти. Увы, начинается сезон.

— Сезон чего? — усмехнулся я. — Насколько я понял, это та еще дыра.

— Сюда приезжают те, кто не может позволить себе отдых в Белграде, ваше сиятельство. Реки те же, природа та же... Венгры и австро-венгерские сербы так экономят...

Что ж, разумно. Правда, я до сих пор не понимал, что же делать в таком маленьком городке. Нет, свое очарование у него, определенно, было. Но это было обаяние старой провинции. Одно— и двухэтажные домики, красные черепичные крыши, утопающие в зеленых парках церкви... Рынок, на котором шла бойкая торговля местных и набережная Дуная, на которой лебедей было больше, чем самих людей.

— Надеюсь, мы здесь пробудем недолго, — добавил Столыпин. — Но на всякий случай апартаменты сняли на неделю. Желаете пообедать, ваше сиятельство? Время подходит.

Я еще как желал! Но сначала требовалось освежиться с дороги.

Первый этаж здания занимали два ресторанчика. Один предлагал местную кухню, а второй модную нынче итальянскую. Я сразу нацелился на первый и уже предвкушал, как попробую разрекламированную гурманску плескавицу.

Пройдя через парадный вход, мы оказались в прохладном холле с мраморной лестницей. Старая — на ней было заметно, как тысячи ног продавили и стерли камень за столько лет. Но мне нравилось. Не дворец, а наверняка бывшее жилище богатого купца.

На втором этаже нас встретили три двери.

— Налево — вход в господские покои, — пояснил Столыпин и дал мне ключ. — Пусть у вас будет на всякий случай. Центральный вход — для гостей. Он выходит в общую зону для приемов. А справа — половина слуг и хозяйственные помещения.

Что ж, умно. Никто друг другу не мешает. Я тут же принялся открывать свою дверь. Но, к моему удивлению, атташе пошел за мной.

— Я живу на вашей половине, ваше сиятельство, — немного виновато улыбнулся он. — Также при в вашей половине разместятся секретари, поскольку могут понадобиться вам в любой момент.

— Хорошо, — кивнул я. — А ванная отдельная здесь есть?

— На этой половине — целых две.

Живем.

Не знаю, как для Столыпина, а для меня квартирка оказалась в самый раз. Никакой тесноты — это товарищ глав еще в наших хрущевках не бывал. Мне в личное пользование достались три комнаты: спальня с собственной ванной, кабинет и что-то вроде малой гостиной.

Секретари жили вдвоем в одной комнате, что примыкала к кабинету. А Столыпин — в двухкомнатных апартаментах на противоположной стороне коридора. Никто не жаловался.

«Общая» часть представляла собой большую гостиную и отдельную столовую. Причем в гостиной можно было дать небольшой домашний бал, а в столовой легко накормить человек двадцать.

Я из любопытства зашел к слугам — там тоже все было вполне прилично. Двое в комнате, большая кухня, всякие кладовки и прочее.

— Кстати, кухарку бы следовало нанять, — сказал я.

Столыпин кивнул.

— Арендодатель предоставит. Только она начнет работать с вечера. Пообедать придется в ресторане.

— А слуги?

— Закажем для них еду в ресторане. Принесут наверх.

Что ж, с таким сервисом кухарку можно было и не нанимать. Но у богатых свои причуды. Мне подумалось, что слугам так будет проще — можно в любой момент подойти и что-то перекусить. Еда — святое. Я не собирался держать свою свиту голодной.

Приняв быстрый душ, я облачился в неброский серый костюм и повязал скромный галстук. Не хотелось пока что привлекать к себе излишнего внимания. Брошь с княжеским гербом я не прикрепил, а просто положил во внутренний карман. На всякий случай.

Столыпин тоже привел себя в порядок, и вместе мы спустились на первый этаж.

На улице стояла почти что настоящая жара. Градусов двадцать пять для петербуржца в костюме — это уже серьезное испытание. Ресторанчик местной кухни назывался «Гладни вук», то есть голодный волк, и мне это понравилось. Вывеску украшала волчья морда. Столыпин открыл передо мной дверь, приглашая вперед.

Внутри оказалось прохладно — старые каменные стены не давали жаре проникнуть внутрь.

— Добар дан! — поприветствовал нас официант. — Изволите!

— Здраво! Потребан нам је сто за две особе, — распорядился Андрей.

Конобар — так здесь называли официантов — предложил нам несколько свободных на выбор. Зал был наполовину пуст, но подходило время обеда, и посадка ожидалась полной.

Мы выбрали столик возле окна и принялись ждать официанта с меню.

— Так, вам нужен небольшой экскурс по сербской гастрономии, — Столыпин пододвинул к себе пепельницу и достал портсигар. — Первое, что вам следует знать — сербы кормят на убой.

Я улыбнулся.

— Это мне нравится.

— Нет, вы меня не совсем поняли, Николай. Порции здесь не просто большие. Они гигантские.

— Замечательно. Я как раз гладан као вук. Что порекомендуете из национального сербского, чтобы точно наесться до отвала?

— Да что угодно, — отозвался Андрей. — Земун — город австрийский, но все же большинство населения здесь сербы. Так что и кухня сербская очень распространена. А сербская кухня — это мясо. Очень много мяса. Чаще всего это роштиль — то есть жареное на открытом огне. Самое популярное блюдо — плескавица. Рубленая котлета. Ее подают с кромпиром — это картофель, особым мягким сыром каймак и салатом.

— Звучит как именно то, что я хочу.

— Только заклинаю вас, Николай. Никогда не берите гурманску плескавицу.

— Почему же?

— Слишком большая порция. Даже взрослый мужчина с непривычки не способен ее доесть. А здесь принято доедать, иначе хозяин заведения может расстроиться или и вовсе обидеться.

— Зачем же ее подают, если никто не может ее доесть? — удивился я.

— Местные — могут, — улыбнулся Столыпин. — Это особый навык сербов — есть огромными порциями и при этом оставаться стройными.

Но я уже все решил. Едва конобар подошел к нам, чтобы взять заказ, Столыпин тут же попросил какую-то караджорджеву шницлу и две медовачи ракии. Конобар одобрил выбор и уставился на меня.

— А ви, господине?

— Гурманску плескавицу с каймаком, молим вас, — широко улыбнулся я.

Вот и проверим, насколько крепки мои сербские гены. Что ж я за наследник престола такой, если не могу съесть национальное блюдо?

Конобар удивился.

— Сигурно?

То есть пытался понять, уверен ли я в своем выборе.

— Наравно! — ответил я. — Конечно.

— А, ви сте рус! — официант расплылся в улыбке. — Ми смо волим Русиje. Добро дошли!

Приятно, когда тебя рады видеть просто потому, что ты приехал из определенной страны. И хотя Земун принадлежал Австро-Венгрии, сейчас я начал понимать, что город оставался сербским.

Столыпин как раз затянулся сигаретой, а перед нами уже возникли две рюмки прозрачной желтой жидкости.

— Медовача ракия для господ русов, — официант разве что не поклонился. — Из запасов для самых дорогих гостей. Изволите попробовать као апперитив.

Вместе с рюмочками на наш стол отправились два стакана воды.

— Хвала пуно! — улыбнулся я.

Официант снова широко улыбнулся и удалился. А я поднял рюмку.

— Стоп! — Шикнул на меня Столыпин. — Ракия — не водка. Ее здесь не принято пить залпом. По глоточку во время беседы...

— Понял, — я поднял свою. — Ну, за приезд.

Это был нектар богов! Прости, пиво, но теперь у меня другой любимый напиток. Медовача была самогоном, настоянным на меду. Не очень крепкая — чуть выше тридцати. Но безумно вкусная. От одного глотка я почувствовал, как по телу разлилось приятное тепло, а желудок потребовал наконец-то поесть чего-то нормального.

— Божественно, — улыбнулся я и украдкой бросил взгляд на стойку. Судя по всему, там конобары делали ставки на то, доест ли рус свой заказ. Ну что же, придется поднапрячься.

Мы спокойно попивали ракию в ожидании еды. Андрей рассказывал много интересного о сербской кухне и указывал, какие пункты меню были обязательны для пробы. Но идиллия нарушилась, когда в ресторанчик завалилась шумная кучка молодых людей. Явно мажоры — одеты по-щегольски, вели себя немного вызывающе и всячески демонстрировали достаток.

Столыпин лишь нахмурился, когда эта компания заняла большой стол по соседству с нашим. А еще они говорили по-немецки, что явно удивило завсегдатаев заведения. Здесь в основном в ходу были сербский и венгерский.

— Далековато их забросило, — сказал я. — Интересно, зачем?

Андрей пожал плечами.

— Быть может, едут в Белград. Как и мы, транзитом. Белград — нынче модное место у молодежи.

Компания с ходу заказала аж две бутылки ракии. Вели они себя как студенты на каникулах, словно наконец-то дорвались до развлечений и не знали меры. Я был готов простить им этот шум, но когда они едва не сбили с ног официанта, что нес мой заказ, потерял терпение.

— Можно немного потише, господа? — сказал я.

Компания мигом умолкла. Официант с тихим стуком поставил мою гигантскую тарелку на стол. Аромат и вид у блюда был божественный, но я не мог в полной мере им насладиться. Потому что десять пар австрийских глаз взирали на меня с... ненавистью и презрением.

— Russische? — сказал один из них и перешел на ломанный русский. — Мы просто отдыхать. Но если это вам не нравится, ви можете выбрать другой заведение.

Я медленно повернулся к ним всем корпусом.

— Вам не приходило в голову, что это ваши манеры неуместны в данном заведении?

Официанты опасливо переместились за стойку.

«Николай, не нужно провоцировать», — ментально сказал Столыпин. — «Нам лучше не привлекать к себе внимания!»

Но было поздно. Один из компании — высокий светловолосый парниша чуть меня помоложе — поднялся из-за стола и направился ко мне. Я выпрямился, и мы встретились глазами.

— Ваше имя, господин, — потребовал он.

— Зачем? От этого вы станете вести себя приличнее?

— Я хочу знать, кто видит себя вправе делать мне замечания.

Я улыбнулся. Ну хорошо.

— Князь Николай Бринский, — спокойно ответил я.

— Какой везение. Я Фридрих фон Альтанн, — отрывисто проговорил парень, криво мне улыбнувшись. — Какой удачный встреча. Ведь именно благодаря вас моя помолвка с Элеонорой фон Герберштейн все еще не состоялась...

Глава 13

Так-тааак...

Вот, значит, главный оскорбленный. Австрийский аристократ, самая голубая кровь. И как же его занесло в Земун, интересно мне знать? Сдается мне, кто-то слил господину Альтанну, что я здесь буду. А он решил встретить меня лично.

Тогда понятно, почему вся эта пестрая компания завалилась в простой сербский ресторанчик. Нет, обслуживали здесь отлично, но атмосфера уже была больно далека от гламурной. Я еще сначала удивился, какого рожна эти щеголи здесь забыли.

А забыли они меня.

— Рад за вас, — буркнул я. — Теперь я намерен все же пообедать.

— Шьорта с два! — рявкнул Альтанн. — Вы нанесли мне оскорбление своим грубым обращением. Вы уже дважды меня оскорбили! С первым будет разбираться дворянский суд, но я не намерен прощать ваши выходки.

Ути какой злой. Боюсь-боюсь.

— И что же вы собираетесь делать? — ласково спросил я, глядя на молодого аристократа как на дитя малое.

— Я назначаю вам дуэль!

Я повернулся к Столыпину.

— Он самоубийца, да?

Андрей покачал головой и перешел на ментальный канал связи.

«Николай, не стоит реагировать поспешно. Австрийские законы суровы насчет дуэлей — за это можно лишиться дворянства».

«В Австро-Венгрии», — ответил я. — «На меня это не распространяется».

«В Империи, если вы помните, за дуэль кара тоже суровая. Дворянства не лишат, но отправить в ссылку».

«Прошу прощения, а Земун — это что? Курорт?»

«Не передергивайте. Вы все поняли».

Ага. Понять-то понял, только вот спускать выходку этой выскочке я не хотел. Думал, если он на территории своего государства, то можно вести себя по-свински? Не знаю, что там наплела эта Элеонора своему батюшке и женишку, но я во всем этом участвовать точно не хотел. А они буквально втягивали меня за уши в этот скандал.

Но Столыпин прав — оскандаливаться мне сейчас не с руки. У возможного наследника престола должна быть предельно чистая репутация. Хватило уже моей родни Обреновичей — через одного они марали себя такими выходками, что удивительно, как родовая сила у них вообще осталась. Разводы, измены, убийства.

Я на фоне всего этого смотрелся просто невинным ягненком даже с учетом претензий австрийцев.

— Ви принимаете визов? — распаленный адреналином, Альтанн двинулся на меня. — Ви должны ответить немедленно!

— Сначала я пообедаю.

Я как ни в чем не бывало уселся за свое место, где меня ждала уже остывающая плескавица. Только ты и я, моя долгожданная котлетка. Только ты и я...

Что-то пролетело мимо моего лица — я инстинктивно отшатнулся, активировав «Берегиню». Из-за стойки раздались охи и причитания. А, ну да. Они же одаренных редко видели.

В следующий миг большая тарелка с бережно разложенными овощами, мясом и картошкой разлетелась на куски, а ее содержимое полетело на меня. Хвала «Берегине», снедь отпружинила и не запачкала мой костюм.

Я поднял глаза на Альтанна.

— Весьма опрометчиво с вашей стороны.

— Ви ответите немедленно!

Нет, он точно нарывался. Ладно этот — молодой придурок, но куда глядела его родня? У них тут сыночка-корзиночка на выданье, а они за ним не приглядывают.

Я спокойно улыбнулся, а боковым зрением высматривал что-нибудь, что могло мне помочь. Опа! Несколько высоких пластиковых бутылок минералки «Милоша», моей любимой.

И в моей голове созрел план. Хулиганский и безобразный, но на идиотов, судя по всему, действовала только сила. Даже если эти идиоты носили приставку «фон» к фамилии.

Я резко поднялся — стул покачнулся и, кажется, опрокинулся. Усилил свечение «Берегини» и тут же шагнул к Альтанну. Тот не ожидал такой прыти — да-да, заклинание еще и скорость увеличивает — и отпрянул. Как раз к столу, на котором стояла минералка.

Я потянулся родовой силой к бутылкам. Там была вода, наша особая вода... Одна секунда — и все пять бутылок взорвались, окатив задиру и его прихвостней холодным душем.

— Охладитесь, господин Альтанн, — невозмутимо сказал я. — Вы ведете себя неподобающе для аристократа и позорите свой род. Дуэль — древняя привилегия знати. Я считаю ниже своего достоинства сражаться на дуэли с человеком, который позорит свое сословие.

Альтанн пялился на меня со смесью удивления, ярости и стыда. Стыдился он явно своей компании, которая уж точно еще долго будет припоминать ему унижение. Скажи спасибо, что это была всего лишь минералка, а не какой-нибудь ягодный сок, который хрен отстираешь. Впрочем, откуда тебе знать о том, как тяжело отстирываются пятна, мальчик?

Он стоял передо мной — руки сжаты в кулаки от бессильной ярости, с мокрых волос стекали шипящие струйки воды. Весь его щегольский костюм потерял вид. Остальная его компашка хранила молчание и не спешила заступаться за товарища. Ну да, у них, в отличие от этого Альтанна, были глаза и они поняли, что иметь дело с одаренным чревато.

— Убирайтесь, — велел я ему. — И прихватите с собой мусор, что вы оставили.

Один из компашки подошел к Альтанну и тихо затараторил что-то по-немецки. Этот мамкин мститель еще пытался сопротивляться и возражать, но товарищи почти что вынесли его прочь из ресторанчика.

Я с сожалением уставился на разбросанную по столу и полу еду.

— Пообедал, называется...

А затем за моей спиной раздались аплодисменты. Я осторожно обернулся — возле стены за небольшим столиком на четверых сидели трое мужчин, всем в районе пятидесяти. Они подбадривали меня по-сербски, а затем подозвали конобара и что-то у него заказали.

Наш официант тоже материализовался почти сразу же.

— Изволите пересесть за другой столик, господа, — он указал на тот, что был в тени небольшой каменной ниши.

— Поновите, молим вас, — я указал на погибший обед.

— Наравно, господине!

Я деактивировал «Берегиню» и перебрался вместе со Столыпиным за другой стол. Обед Андрея тоже пострадал — его едва начатую шницлу забросало осколками фарфора. Так что придется ждать нового заказа вместе.

Несколько расторопных служащих быстро убрали следы недавнего происшествия, и уже через пять минут в зал ресторана вернулась полная идиллия. Из динамиков доносилась национальная музыка в современной обработке.

— Это для вас, господа, — официант принес графин с медовачей.

— Но мы не заказывали...

— От господ, что за соседним столиком, — улыбнулся конобар. — Они впечатлены тем, как ловко вы поставили на место зарвавшегося австрияку.

Я ухмыльнулся.

— А их здесь у вас не особо жалуют, да?

— Земун — не Австрия. И не Венгрия. Земун — это Земун!

Вот как... Что ж, от подарка было грешно отказываться, да и мне не мешало чутка успокоить нервишки. Мы разлили медовачу по рюмочкам, а я повернулся к господам:

— Хвала вам лепо! Да ли желите да се придружите?

Столыпин нахмурился.

«Заче вы их приглашаете? Благодарности достаточно».

«Потому что мы им понравились. А они нашли путь к моему сердцу».

— Добро!

Мы споро сдвинули столы, благо официанты не возражали.

— Пеџо сам, — представился тот, кто велел конобару принести нам выпить. Педжо. Интересное имя. — Власник овог ресторана. А то je Милан и Ненад, моjи добри другари.

Мы с Андреем переглянулись. Так, судя по всему, нас ждет обед за счет заведения. Ибо мне посчастливилось устроить перформанс перед хозяином ресторана и его друзьями. Судя по всему, представление они оценили.

Графин медовачи быстро опустел, а новые знакомые начали засыпать нас вопросами. Отвечал по большей части Столыпин, поскольку мои познания сербского пока недалеко ушли от сугубо бытовых.

Но я понял, что Андрей старался не афишировать лишний раз цель нашей поездки. А вот сербы пялились на меня во все глаза, словно увидели чудо.

— Они впервые встретили одаренного русского аристократа, — пояснил атташе. — Спрашивают, как вы взорвали те бутылки.

Ага, прям щас я и расскажу. Но я отболтался, сказав, что немного переконфигурировал одно из простейших заклинаний для водной стихии. О моих фокусах с минералкой не должен знать даже Столыпин.

— Добро, добро! — откуда-то появился еще один графин, и я начал опасаться за свое состояние завтрашним утром. — Будем, господине!

А затем принесли ее...

Эта была еще больше предыдущей. Источавшая дивный аромат дымка, сочная, с таявшим кругляшом каймака, эта плескавица манила меня и одновременно пугала. Теперь я понял, что имел в виду Столыпин, когда предупреждал меня о сербских порциях. А тут еще был хозяин ресторана.

В котлетке было минимум полкило, а сверху еще щедро навалили салата и печеного картофеля. Так, я здесь задержусь надолго.

Хозяин хитро подмигнул и посесал коротко стриженную бороду.

— Чујеш, рус? Ако поједете цео тањир, кунем се да ћу вас стално хранити бесплатно.

«Он предлагает пари», — перевел Андрей. — «Если вы съедите всю тарелку, то он обещает кормить вас бесплатно каждый раз, как зайдете».

Князь Бринский в деньгах не нуждался, но, черт возьми, пари-то было заманчивым. Не ради выгоды, а ради победы. Не хотелось ударить лицом в грязь перед добродушными хозяевами, да и проголодался я...

— Едну шливу, — потребовал я под рукоплескания. — Настало время тяжелой артиллерии.

Столыпин лишь покачал головой.

«Я вас предупреждал, ваше сиятельство. Видит бог, предупреждал...»

Я широко улыбнулся хозяевам. Те и правда начали скидывать купюры, ставя на то, сможет ли русский князь одолеть сербскую котлету. Я сам не заметил, как теперь к нам было приковано внимание всего ресторана. Ну, Коля, жги напалмом!

Половину плескавицы я съел, едва проглатывая — настолько проголодался. Но не учел одного обстоятельства: с каймаком она оказалась еще сытнее, и вскоре мой желудок запротестовал. Дескать, несколько дней питался какими-то изысканными плевками на тарелках в «Балканском экспрессе», а тут без объявления войны решил пуститься во все тяжкие.

— Хайде, кнез!

— Хайде! Хайде!

Это они меня так подбадривали. И правда, теперь весь ресторан болел за меня. Люди позабыли о своей еде и напитках и наблюдали за моим сражением с плескавицей как за спортивным матчем. До чего же азартный и душевный народ. Еще и дня не пробыл в Сербии, а в сербов уже влюбился.

— Jош едну шливу, молим! — потребовал я, собираясь с силами. — И «Милоша».

Так, сначала мясо с салатом — зелень неплохо его проталкивает. Шливу — то есть сливовую ракию, национальную гордость — мелкими глотками. А вот с «Милошем» я решил немножко схитрить. Когда я активировал силы, ресурсы моего организма расходовались быстрее. Если просто использовать минералку для активации силы без внешних проявлений, мой метаболизм разгонится примерно в два раза... Лишь бы на картошку силы остались.

— Хайде! Хайде!

— Добар кнез!

— Сто на кнеза!

— Двесто на плескавицу!

Они продолжали тотализатор. Даже конобары «подвисали» возле нашего столика. Я бы не удивился, увидев, что к окнам ресторанчика припали зеваки и тоже болеют или делают ставки.

Еще четверть плескавицы и половина салата отправились внутрь. Желудок запротестовал и начал угрожать отправить непрошеные яства обратно. Так, пора... Я открутил крышку минералки и налил полный стакан.

«Лучше этого не делать», — предупредил Столыпин. — «Это лишнее».

Ну Андрей-то не знал о моем маленьком секретике... Поэтому я бахнул целый стакан под улюлюканье. Сила тут же вскинулась внутри меня, почуяв родную водичку. Я замер на несколько мгновений, усиливая блокировку браслета. Главное — искрами не сыпать, а остального местные наверняка не заметят. Может, что-то заподозрит Столыпин, но портить мое выступление не станет.

Все внутри меня завибрировало, минералочка активировала силу. Я направил ее под ноги, в землю. Так проще утилизировать излишек потенциала. Минута, другая... И я снова захотел есть. Теперь я набросился на еду, закусывая остатки мяса не только салатом, но и картошкой.

И заметил, что у хозяина удивленно округлились глаза.

— Второе дыхание открылось, — улыбнулся я Столыпину, и тот перевел местным.

Мужики взирали на меня с неподдельным интересом и явно не верили своим глазам. Я же продолжал сосредоточенно уплетать содержимое своей тарелки, даже почти не притрагиваясь к шливе.

Наконец я закончил, взял кусок лепешки, вытер сок и отправил финальный аккорд в рот.

— А сада треба ми кафа, — заключил я, победно улыбнувшись.

Зал ресторанчика взорвался криками и аплодисментами. Я сам не заметил, как меня подхватили вместе со стулом и закружили под потолком. Вот это они зря — теперь силу пришлось тратить на то, чтобы от этой тряски не отправить все обратно.

— Ай да рус! Ай да кнез!

Когда меня наконец-то вернули за стол, хозяин протянул руку:

— Сећам се свог обећања!

«Он подтверждает условия пари. Вв выиграли, ваше сиятельство, и теперь можете рассчитывать на бесплатную трапезу в этом заведении».

Я широко улыбнулся. Ну да, совсем немножко схитрил. Но ведь родовая сила — это тоже часть меня... Так что не сказать, что это был прямо уж обман.

Празднование моей героической победой над гурманской плескавицей потихоньку стихало. Конобары вернулись к работе, гости занялись обедом. А я наслаждался крепчайшим черным кофе и званием грозы котлет.

Педжо с друзьями попрощались и разошлись каждый своей дорогой, и Столыпин наконец смог мне все высказать.

— Это вы так не хотели привлекать внимание, да, ваше сиятельство?

— Само получилось...

— Я имею в виду не еду, а Альтанна. Одно хорошо — теперь мы знаем, кто решил сделаться вашим врагом. Я смогу навести справки.

Я допил кафу и кивнул.

— Было бы полезно. Сдается мне, этот болван так просто не отстанет.

— Быть может, есть резон предупредить его род? — предложил Столыпин.

— Да, хорошая мысль. Пусть приструнят свой молодняк.

На том и порешили. Я прихватил с собой недопитую бутылку «Милоша» — на всякий случай, и мы попросили счет. На что получили категорический отказ брать с нас какие-либо деньги.

— И не мислите! — замахал руками конобар.

Но я все-таки оставил немного купюр под блюдцем в качестве компенсации за учиненный беспорядок. А вот за еду для слуг я заплатил и распорядился принести наверх через час.

Оказалось, мы провели в ресторане около двух часов. Солнце потихоньку клонилось к горизонту. Только сейчас я понял, что все же устал с дороги, да и организм требовал прилечь после сражения с плескавицей. Не без труда я забрался по лестнице, проклиная сербские порции. Зато ракия оказалась волшебной: несколько рюмочек — и ни в одном глазу.

Я достал ключи, чтобы сразу отправиться на свою половину, но Столыпин осторожно тронул меня за рукав.

— Погодите, ваше сиятельство. Разрешите, я пойду первым.

— В чем дело?

— Перед уходом я поставил на нашу дверь несколько маленьких ловушек. Точнее, не ловушек, а регистраторов. Если кто-нибудь войдет, они зафиксируют. И кто-то заходил через эти двери.

— Наверняка слуги, — отмахнулся я.

— Слугам и секретарям запрещено проходить через эти двери. Они проходят через центральные либо правые, — отозвался Андрей. — Давайте я все же пойду первым.

Нет, меня продолжал забавлять этот его героизм. Он уже видел, на что я способен, и все равно продолжал вести себя как странная смесь моего учителя и охранника. Этакий стойкий оловянный солдатик. Ему б на службу в армию пойти с такими героическим замашками, а не в аналог местного МИДа.

Столыпин немного повозился возле двери и кивнул.

— Смотрите. Открыто.

Мы оба одновременно активировали «Берегиню», и я предоставил Андрею право идти первым. Дверь и правда была взломана, причем очень грубо и торопливо. Кто-то вообще не думал о секретности.

В небольшой прихожей горел свет, но никого не было. Столыпин сконцентрировал силу в правой ладони, словно готовился атаковать гостей заклинанием. Но я не чувствовал чужого присутствия. Нет, они уже ушли.

Но то, что они оставили после себя, заставило меня выругаться самыми непечатными выражениями.

Глава 14

— Согласен, — рассеянно кивнул Столыпин моему матерному монологу. Надо же, даже не скривился.

В квартире царил полный хаос. Словно внутри стен прошелся настоящий шторм. Вещи, бумаги были вывалены и разодраны. Портьеры сдернули с карнизов, опрокинули мебель. Даже посуду вытащили из серванта и... разбили. А еще воняло гарью.

— Найди слуг, — сказал я, забыв об обращении на «вы».

Столыпин коротко кивнул и исчез на другой половине апартаментов. Я же принялся внимательно осматривать беспорядок.

На первый взгляд могло показаться, что нас решили обчистить. Вывалили все ценное и не только в поисках ценностей. Но только на первый взгляд.

Нет, это было что-то другое. Я вернулся в спальню и уставился на разбросанные предметы одежды. Пиджаки, брюки, сорочки — все было разрезано и разорвано. Банные принадлежности опрокинули, а парфюм и вовсе вылили на кровать и... подожгли. Пожар, к счастью, не занялся.

И они не взяли ничего ценного. Часы, золотые и серебряные запонки, даже кое-какие артефакты — все было на месте. Значит, не ограбление. Это была показательная акция.

Я начал догадываться, кто приложил к этому руку.

— Николай! — позвал Столыпин. — Сюда!

Я бросился на зов. Не приведи Господь, они что-то сделали с моими людьми...

На половине слуг бесчинствовали не так сильно — то ли их спугнули, то ли хозяйственные помещения не представляли интереса. Зато обнаружилась Верица — с разбитыми очками в руках и гигантским кровоподтеком на скуле.

Ну все...

Нет, Добриевич была той еще стервой. Но ударить женщину?! Я не заметил, как с моих ладоней посыпались искры, и только голос Столыпина вернул меня к реальности.

— Она ранена. Позовем лекаря или сами справимся?

— Сами, — сказал я и, погасив вспышку Благодати, присел возле училки на корточки. — Говорить можете?

Верица кивнула, но она явно была в шоке. Теперь я рассмотрел ее внимательнее. Черт, одна нога босая, длинная «стрелка» на колготках, словно она за что-то зацепилась. Порванный воротник блузки, и на ней же недоставало нескольких пуговиц. Волосы, которые раньше я видел только убранными в пучок, спадали длинной темно-русой волной до локтей.

Она была гораздо симпатичнее без этого своего старперского образа. Но сейчас было не время об этом думать.

— Обопритесь на меня, — я осторожно подхватил ее за тонкую талию, и она, обвив мою шею руками, смогла выпрямиться.

Столыпин поставил опрокинутый диванчик в гостиной, и я усадил ее туда.

— Ракии, — первым делом потребовала училка. — В шкафу на кухне. Первый справа.

Ничего себе замашки. Впрочем, в стрессовой ситуации люди ведут себя по-разному. Я кивнул Андрею, и тот отправился исполнять поручение раненой дамы. Верица тем временем забралась на диван с ногами и обхватила голову руками.

— Простите, ваше сиятельство. Я пыталась помешать им, но их было слишком много для моего слабого дара... Я в порядке, это просто ссадина. Мне не причинили серьезного вреда.

Может и так, но приложили ее знатно.

— Расскажите с самого начала, пожалуйста.

Я присел на корточках возле диванчика. Тут как раз подоспел Столыпин с пузатой бутылкой без этикетки. Верица буквально выхватила ее из рук атташе, зубами вытащила затычку и, выплюнув ее в сторону, сделал несколько щедрых глотков.

Вот и блюстительница нравов, называется...

— Когда вы ушли обедать, слуги быстро справились с работой. Вещей у вас не так много, и в дороге все хорошо сохранились. Не нужно было ничего чистить — только развесить и разложить. Но все проголодались. Секретари и камердинеры отправились на разведку по улицам — проголодались, а горничные хотели пройтись по магазинам. Вдруг понадобятся нитки и булавки, чтобы подшить одежду, например.

— А вы? — спросил Андрей.

— Сначала я ушла с девушками, но возле швейной лавки мы расстались. Я увидела книжный магазин и решила зайти туда, поискать подходящую литературу для вашего сиятельства. А горничные отправились дальше. Кажется, им захотелось купить что-то в пекарне. Так вышло, что я вернулась быстрее всех... Простите...

— Что вы!

— Нет, у меня есть кое-что для вас.

Верица приложила руку к груди и смущенно отвернулась. Мы с Андреем поступили так же: видимо, дама спрятала что-то... возле самого сокровенного.

— Вот, — выдохнула балканистка и протянула мне что-то небольшое и сверкающее. — Я смогла сорвать это с лацкана пиджака одного из них.

Я уставила на вещичку. Гербовая брошь, символ принадлежности к роду. Я показал ее Столыпину.

— Австрийская геральдика, — мгновенно заключил он. — Что ж, у нас не осталось сомнений.

— Они и не прятались, — отозвалась Верица. — Я застала их в самый разгар бесчинств. Сперва подумала, что они были ворами — так жестоко они все громили. Я хотела быстро улизнуть, чтобы вызвать жандармерию, но они меня заметили. И они не дали мне убежать. Я только повернулась и принялась бежать по лестнице, но кто-то схватил меня и потащил назад. Я сопротивлялась, отбивалась. Но затем удар — и вот, я очнулась здесь, в квартире... Но я успела добыть хоть что-то. Надеюсь, это вам поможет...

Признаюсь, в этот момент я взглянул на Верицу Добриевич другими глазами. А она оказалась храброй, эту девушка. Пока она говорила, я осторожно прощупал ее ментальный план. Нет, щиты не тронуты. Никто не лез ей в голову и не пытался проломить защиту. Либо это должен был быть менталист высокого ранга, которого, как я полагал, в свите нашего австрийского бандита не было.

У австрийцев вообще была большая проблема с одаренными. Крайне редко среди их аристократии появлялись обладающие Благодатью: для нашей, имперской, аристократии одаренные были слишком ценны, чтобы выставлять их на рынок женихов и невест. Вместо этого в Империи предпочитали устраивать браки с себе подобными, преумножая силу и корректируя распределение специализаций внутри рода.

Впрочем, во всем, что касалось специализаций, сохранялась та еще лотерея. У двух боевиков мог спокойно родиться лекарь, а от союза артефактора и менталиста вполне получался боевик...

— Вы сказали, что ваш дар слишком слаб для сопротивления, — отозвался я. — Но я не знал, что вы вообще принадлежите к одаренным. Мне вас не представили в этом контексте...

Верица печально улыбнулась.

— Это старые следы родовой силы, ваше сиятельство. Ведь мои предки отсюда, из Сербии. Переселились еще в восемнадцатом веке, спасаясь от бесчинств османов. А когда матушка Екатрина отбила от них Константинополь, выросло уже два поколения на русской земле. Мы решили не возвращаться. Наш патриарх рассудил, что отказ от связи с родовой силой стоит безопасного будущего для потомков. С тех пор это даже не дар, а его призрак... Но среди нападавших был точно один одаренный. Не тот, с кого я сорвала брошь, другой.

Мы со Столыпиным переглянулись.

— Подлечите госпожу Добриевич, а я, с разрешения, разумеется, хотел бы считать образ этого человека.

Верица дернулась как ошпаренная.

— Простите, ваше сиятельство... Но без этого никак?

— В чем дело? Это же стандартная процедура, скажем, для Тайного отделения, — удивился Андрей.

— Все дело в моем даре, — виновато улыбнулась Верица. — Он очень строптив. Силы у меня нет, и боевик из меня никакой. Но вот природная защита такая, что.... В общем, если иначе никак, то, конечно, вы можете это сделать. Но я могу напугать вас своей реакцией. Это очень больно.

Я не хотел мучить девушку сверх меры. Ей сегодня и так досталось. Пусть немного придет в себя. Столыпин пока что занялся исцелением ее раны. Для женщины носить след удара, наверное, и вовсе невыносимо. К черту косметику — Верице она не нужна. Так подлатаем, будет как новенькая.

Она подслеповато щурилась, пока атташе проводил быстрые лекарские манипуляции, а я пялился на значок, пытаясь вспомнить, видел ли я его на лацкане Фридриха фон Альтанна. Вроде нет. А на остальную его свиту я, балда, толком и не обратил внимания — их предводитель слишком уж выеживался.

Что ж, у нас как минимум есть улика, но жаль, что в свите не было толкового артефактора. Была среди имперских властелинов амулетов особая категория специалистов, которые могли считывать образы с вещей. Но таковые сейчас находились за тысячу километров от нас. Значит, придется работать по старинке.

— Я желаю вызвать жандармерию, — сказал я Столыпину, когда он закончил с Верицей и осторожно уложил ее на диванчик отдыхать. — Не хочу, чтобы слуги притрагивались к этому беспорядку. Пусть сотрудники все зафиксируют и оценят масштаб. Дело нужно предать огласке.

— Согласен, но...

Он резко замолчал, и мы одновременно повернули головы на шум, доносившийся от входной двери.

— Кажется, наши слуги пожаловали, — я поднялся.

И действительно, нерасторопная компания секретарей, горничных и камердинеров застыла на пороге, с ужасом взирая на бардак.

— Что... что здесь случилось? — пролепетала красотка Татьяна. — Господи, какой ужас...

— У нас были гости, — хмуро отозвался я. — И удивительным образом они не застали дома никого, кто бы им попытался помешать.

Камердинеры и горничные побледнели. Я не запрещал им отлучаться, но, право слово, не думал, что они так быстро решат познакомиться с красотами Земуна. Будь здесь полный штат слуг, шансов разгромить апартаменты у австрийцев было бы куда меньше.

Младшая секретарша Вера нервно заложила за ухо прядь волос.

— Я вызову полицию. Точнее, жандармерию.

— И свяжитесь с посольством, — добавил Столыпин. — Пусть предоставят контакты всех одаренных в радиусе ста километров от Земуна. Нам может понадобиться помощь.

Слуги принялись суетиться — хотели все прибрать, но я настрого запретил им прикасаться к беспорядку и согнал на кухню, чтобы поменьше наследили. И, словно издевка небес, в этот момент в квартиру зашел нагруженный пакетами с ресторанными блюдами курьер.

— Эво... — смутился он, оглядев наш бардак. — Княз в гневе?

Я велел Дине проводить его на кухню. Правда, сейчас всем резко стало не до трапезы. Курьер, в котором я узнал одного из официантов «Гладного вука», внимательно осмотрел бардак.

— Аустрийци? После инцидента?

Я коротко кивнул.

— Jебо те...

— Прошу прощения, нам сейчас нужно ждать полицию, — Андрей аккуратно, но настойчиво выпроводил любопытного официанта и захлопнул за ним дверь. — Черт, теперь весь Земун будет знать о произошедшем. Он всем расскажет.

Я пожал плечами и зло улыбнулся.

— Вот и пусть судачат. Чем больше грязи выльется на Альтанна, тем нам лучше.

— Выйду на перекур, — отозвался Андрей. — Если я сейчас вам не нужен. Хочу немного проветриться. Буду на балконе.

Я отпустил Столыпина и принялся разглядывать брошь, которую оставил себе. Вернулся в прихожую и увидел полупустую бутылку «Милоша» — черт, я совсем о ней забыл.

А ведь это была мысль... Правда, я понятия не имел, насколько сработает. Впрочем, нередко оказывалось, что даже самые дурацкие идеи в этом странном мире имели успех.

Я бросился на кухню.

— Миску мне! Срочно!

Открывшая было контейнер с салатом Татьяна вскочила как ошпаренная

— Ваше сиятельство...

— Или кастрюлю! Ну шевелитесь!

Видимо, мое лицо так перекосило, что слуги рассыпались по всей кухне, ища подходящее. Я схватил первую протянутую емкость. Металлический ковш. Сойдет. Диаметра хватит.

— Все брысь к окну! Князь колдовать будет.

Дважды просить не пришлось. Мне было плевать, станут ли они подглядывать. И плевать, что даже если у меня все получится, то никакой юридической силы эти сведения для австрийского законодательства иметь не будут. Я хотел докопаться до истины.

Сорвав крышку с бутылки, я вылил всю минералку в ковш. Чуть подвыдохлась, ну и ладно — мне не пить. Хотя... Затем я положил на дно ковша находку — брошь тускло блеснула.

И погрузил ладони в воду.

Как там учил князь-попаданец? Обратиться к роду? Сейчас моим проводником была вода из источника. Род знал и видел куда больше. Может и сейчас подскажет? Если справлюсь, конечно.

«Они угрожали моим людям. Людям, за которых я несу ответственность», — обратился я к... не знаю, к кому. Просто говорил. — «Они хотят причинить мне вред и очернить мое имя. Я хочу их найти. Найти и наказать».

Не успел я договорить, как руки обожгло вспенившейся водой. Брошка на дне задвигалась, заходила ходуном и стала биться о стенки ковша.

«Покажите мне, где они», — потребовал я. — «Покажите, как до них добраться. Никто не уйдет от возмездия».

Я немного хитрил. Знал, что Род отравлен жаждой мести и обращался именно к этому. Раз пока я не мог его исцелить, что ж, буду пользоваться тем, что есть.

И Род показал.

Я увидел лица подлецов — и первой мне показали озлобленную рожу Фридриха вон Альтанна. За его спинами были еще люди. Двое держали Верицу, пока она была в отключке. Кажется, один даже успел ее полапать... Ничего, его лицо я тоже запомнил.

Затем картинка сменилась. Я увидел, как дорогое такси сворачивало с Главной улицы на прилегающую. Старый квартал, рядом высился шпиль церкви. Такси подъехало к утопавшему в зелени четырехэтажному дому с колоннами. Вывеска отеля. Хорошо, значит, как минимум один из них жил в гостинице. Я запомнил это место.

Потом мне снова показали лица нападавших — уроды победно смеялись, словно школьники, только что одолевшие другую футбольную команду.

Видение пропало, и минералка угомонилась. Мои руки сжимали брошь так сильно, что она уколола палец, и теперь вся вода окрасилась в розовый цвет.

— Что с вами такое было, господин? — Дина ошарашенно на меня пялилась.

— Колдовал.

— Свечение... Вы светились, как лампочка.

— Привыкай, — бросил я и, вытащив брошку, выплеснул воду в раковину.

Я сунул улику в карман и облизал кровоточивший палец. Что ж, теперь я знаю немного больше. И это можно использовать.

Жандармерия не спешила. Старший секретарь Никита оборвал все телефоны, а Столыпин уже едва не орал на диспетчера, дублируя свое неудовольствие на немецком и сербском языках. Наконец, когда я уже подумывал о том, чтобы спуститься в ресторан за кофе, служители правопорядка соизволили явиться.

— Серьезно? — я кивнул на вошедших. — Андрей, они над нами издеваются?

— Похоже на то, — шепнул Столыпин.

Эту парочку можно было выставлять в музее карикатур — иначе не назвать. Долговязый и худой как жердь безусый юнец в болтавшемся мундире укомплектовывался дубинкой и... низеньким колобкообразным старшим товарищем с огромным пузом и тремя подбородками.

Они нормативы по физподготовке здесь вообще сдавали? Если да, то как этот второй их прошел?

А хуже всего то, что это, кажется, было единственным, на что мы могли рассчитывать.

Жандармы перебросились парой фраз со Столыпиным и лениво прогулялись по разгромленной квартире. Взглянули на Верицу — и явно не впечатлились. Я не понимал их разговоров на адской смеси сербского, немецкого и венгерского, но Андрей горячо поддерживал беседу.

Наконец, жандармы направились к выходу. Я вздохнул с облегчением. Ну наконец-то нам пришлют нормальных.

Однако Андрей моих чаяний не разделил.

«Эти господа не заинтересованы в расследовании инцидента», — ментально сказал он. — «Ничего не пропало, никто не пострадал».

«А Верица?!»

«Я указал им на то же. Но они сказали. Что не видят следов побоев, а очки она могла разбить сама».

«А квартира тоже сама разгромилась?»

Черт, все это попахивало не просто ленью — лень прекрасно нивелировалась моим положением и титулом. Нет, это была старая добрая коррупция.

Столыпин остановил жандармов на выходе, а я решил показать им значок.

«Спросите их, знают ли они, кто это».

Андрей кивнул, протянул им трофей, и при одном лишь взгляде на него жандармы побледнели и вытянулись по струнке. Затем тихо, совсем шепотом, что-то сказали атташе на ухо. Тот помрачнел пуще прежнего и кивнул. Жандармы воспользовались моментом и вылетели за дверь.

— Я так понял, заявления у нас не примут, — сказал я. — Что похоже на издевательство.

Столыпин покачал головой.

— Я вполне их понимаю. Мы здесь — гости. Сегодня есть, а завтра нет. А вот им здесь еще жить и жить, и проблем они не хотят. Потому что брошь, которую сорвала наша Верица, принадлежит роду градоначальника Земуна.

Глава 15

— А кто у нас здесь градоначальник?

Я прислонился к стене, размышляя, что делать дальше. Что ж, ситуация вырисовывалась не в нашу пользу. Очевидно, в свите Альтанна затесался один из родственников городского главы. А раз так, этой австрийской шобле был выдан полный карт-бланш. Посольство Российской империи далеко, и никто нам здесь не поможет. В лучшем случае все просто спустят на тормоза. В худшем... Что ж, Альтанн явно пытался воспользоваться ситуацией.

Только Фридрих этот был болваном. Ему бы спокойно дождаться суда и попробовать расквитаться со мной юридически. Ну, попытаться уничтожить мою репутацию и все в таком роде. Но он решил действовать силовыми методами. Только вот зачем? Зачем нарывался на дуэль? Ведь эта выходка явно была направлена на то, чтобы сильнее меня разозлить и заставить принять вызов.

— Барон Леон фон Куффнер, — чуть погодя ответил Столыпин. — Насколько мне известно, его род давно правит Земуном. Несмотря на то, что городок совсем небольшой, место прибыльное.

— Потому что граница, — кивнул я.

— Именно. Таможня, контроль ввоза и вывоза... И здесь у Куффнеров все схвачено. К величайшему для нас сожалению. Я должен подать официальный запрос в посольство...

Дальше я не слушал. Нет, ну что за дерзость. Что они вообще здесь о себе возомнили? Апеллируют к некому священному дворянскому суду в Вене и тут же устраивают погром, словно сами не аристократы, а настоящая гопота. Впрочем, теперь было ясно, почему Альтанн вел себя так развязно. Он думал, что я не стану идти против городского головы. Думал, у меня кишка тонка.

А я стану. Потому что это ни в какие ворота не лезет.

— Вызовите мне такси, — распорядился я, заглянув к секретарям. — Попросите недорогую и неприметную машину. Никакого пафоса.

Столыпин непонимающе на меня уставился.

— Что вы задумали?

— Вам не понравится, Андрей. Поэтому я предпочту не делиться с вами своими планами.

— Но...

— Прикажите слугам убрать здесь все к моему возвращению. А пока пишите свои отчеты куда надо. Я ненадолго.

Я проверил внутренние карманы. Так, наличные при себе были, документы — тоже. Пригодиться не должно, но на всякий случай буду иметь при себе. А вот часы и запонки я заменил на самые простые. Потому что неплохо представлял, куда ехал.

— Машина будет через пять минут, ваше сиятельство, — доложила Вера. — Желаете ли, чтобы вас сопровождал один из...

— Нет, — бросил я и выскочил на лестницу. Меньше знают — крепче будут спать. Особенно Столыпин.

Я только успел спуститься, как столкнулся нос к носу с Педжо возле входа в ресторанчик. Тот вышел насладиться свежим воздухом в компании чашки кафы.

— Како сте, кнез? — спросил он, указав наверх. Понятно, до него уже дошел слушок о погроме, и теперь владелец ресторана желал знать, как все прошло с полицией.

— Добро, — ответил я. Не хотел вдаваться в подробности.

Педжо лишь усмехнулся в роскошные усы и покачал головой.

— Знам, шта ниje добро. Треба ли помоч?

Да чем ты мне поможешь, добрый человек?

— Не, хвала, — я улыбнулся как мог любезно и поблагодарил случай за то, что в этот момент к подъезду как раз подъехало такси. — Видимо се!

Но я еще долго чувствовал затылком тяжелый взгляд Педжо. Чего этот серб так ко мне прикипел? Нет, понятно, настоящий князь, но все же. Мне показалось, что он что-то знал и намекал на то, что мог быть полезен. Или я ошибался?

— Изволите? — обернулся ко мне таксист, когда я, вопреки традициям, плюхнулся на переднее сидение.

Да уж, машинка оказалась как из анекдота. Деревянные массажные накидки на креслах, набалдашник коробки переключения передач в виде залитой в эпоксидную смолу красной розы, целый иконостас на торпеде... Самое то для финальной точки моего маршрута.

— К ромалам, — распорядился я. — Табор.

Таксист вытаращился на меня во все глаза. Наверняка подумал, что ослышался.

— Молим?

— К ромалам, — повторил я и жестом поторопил его. — Брзо.

Колоритный мужик быстро понял, что причин своей странной поездки я раскрывать не буду. Для пущего спокойствия я сразу выложил несколько купюр на торпеду, и водитель тут же спрятал их в карман.

— Лоше место, господине...

Не знаю, что он себе надумал, но я ехал к цыганам за информацией. Они знали все про всех. Их «сотрудники» окучивали все злачные места, сновали по всему городу и уж точно могли подсказать, где подкараулить нужных мне людей.

А еще Лала что-то говорила о возможности незаметно и, по-видимому, незаконно пересечь Саву и попасть на территорию Сербии. Нужно на всякий случай проработать и этот вариант. А то мне уж совсем не нравилось происходящее в Земуне. Словно меня здесь поджидали и готовили ловушку. Я в нее лезть не хотел, но чувствовал, что вокруг меня словно сжималось кольцо окружения. Нельзя оставаться под юрисдикцией австро-венгерского законодательства. Сербское пока что было более лояльным.

Но и оставить выходку Альтанна безнаказанной я тоже не мог. Свои не поймут. Это был как раз тот случай, когда жесткий ответ был необходим.

Черт, если бы не эти секретные мутки Тайного отделения...

— Десет минут, — сказал таксист и ударил по газам. Не успели мы отъехать, как он уже врубил на магнитоле какую-то заводную песню с национальными мотивами.

Мы довольно быстро выехали из центра города. Особняки аристократии и купцов плавно перетекли в кварталы для среднего класса, позже пошли уж совсем простые домишки. Дорога свернула ближе к берегу Дуная, и я увидел огни костров. К этому моменту совсем стемнело.

Водитель остановил автомобиль.

— Рус?

— Да.

— Дальше сам иди. Я туда не поеду.

— Плачу вдвое больше, если дождешься.

Таксист покачал головой.

— Пет минут — и нема колес! Десет минут — и нема авто! Не, не, не!

— Подожди в квартале отсюда, — я протянул ему еще несколько купюр. — Мотор не глуши. Я быстро.

— Петнаест минут. После уеду, — предупредил водитель, но деньги все же взял.

Ну что, Коля, придется метнуться кабанчиком.

Я вышел из машины и уставился на огоньки. Чуйка подсказала — за мной уже наблюдали. Я не видел их, но они мгновенно срисовали меня и уже наверняка размышляли, как бы поэффективнее обчистить залетного туриста.

Ну уж нет, ребятки, даже не думайте. Я активировал «Берегиню» и дал легкое свечение заклинанию. Оно мгновенно окутало меня, давая понять, что я был одаренным. А затем медленно, внимательно вглядываясь в тени, я пошел на огни костров.

Квартал ромалов располагался у самого берега Дуная. Хотя кварталом это в привычном смысле и не было: так, странные постройки различной степени ветхости. Любили они роскошь, но относились к ней весьма своеобразно. Я видел, что на древних, почти что насквозь проржавевших автомобилях красовались новенькие хромированные диски колес. Несколько мужчин в лохмотьях носили золотые украшения. Внутри одной из ветхих халуп, где даже двери не было, стоял новый холодильник. Хотя электрические провода здесь были проведены кое-как и держались на соплях.

— Ко си ти? — двое крепких парней перегородили мне дорогу.

— Где Лала?

Парни переглянулись.

— Зашто?

— Карте, — я судорожно пытался подобрать слова. Пусть думают, что я пришел за гаданием. — Карте, живот, судьба.

Они внимательно на меня пялились, и явно без удовольствия. Ну да, такой лакомый кусочек сам приперся, а ограбить нельзя — чревато. Наконец, один из них кивнул и махнул в сторону, приглашая идти следом.

Мы медленно шли через... Наверное, это можно было назвать лагерем. Никаких удобств, люди грелись у костров, там же играли на аккордеонах и жарили мясо. Когда я проходил мимо, старшие женщины жестом велели девушкам прикрыть лица. Ага, и это еще нас называли патриархальными варварами. Ага, ага.

— Овде je Лала, — сказал парень и указал на шатер. — Треба лаве.

— Имам, — кивнул я. В смысле есть у меня деньги, но тебе они не достанутся, дружище.

Мой проводник первым вошел внутрь. Я услышал быстрый разговор шепотом, затем что-то зашебуршало, зашелестело, завозилось.

— Иди, — парень вылез из шатра и придержал для меня полог.

Я сунулся внутрь и тут же закашлялся. Здесь жгли какие-то благовония или еще какую-то гадость. Запах был таким резким, что у меня заслезились глаза.

— Опа, кнез, — улыбнулась черноволосая девушка. Она была все в том же цветастом платье, только теперь на ее голове и плечах лежала тяжелая шерстяная шаль. — Здраво, господине!

Она была здесь не одна. В шатре сидел хмурый мужчина, который тогда, на станции, и отругал девушку. Рядом с ним медленно тасовала карты старуха в черном. Недобро покосившись на меня, она все же кивнула. Разрешила зайти. Мне показалось, что бабка едва дотронулаьс до меня силой и решила не лезть. А интересный табор...

Да и Лалу здесь явно берегли. Еще бы, такой дар.

— Зачем пришел? — в руках гадалки появилась та странная колода. — Поверил мне? Хочешь знать будущее?

Я опустился на косую шатающуюся табуретку напротив красотки. Она сидела за столом, покрытом тяжелой темной скатертью. Коптили жирные свечи, курились мерзкие благовония. И даже хрустальный шар — неизменный атрибут всех ярмарочных гаданий — тоже был на месте.

— Хочу знать настоящее, — сказал я. — Я пришел не за гаданием, а за точной информацией. Мне нужно кое-кого найти, а знакомых у меня здесь не так много.

Лала нахмурилась.

— Значит, ты хочешь услугу.

— Да.

— Это стоит денег. Иногда не только денег, господине.

— Это не проблема.

Девушка резко спрятала карты и обернулась к мужчине. Что-то протараторила ему на странном диалекте — я ни черта не понял. Дядька тоже нахмурился и пристально на меня уставился. А затем что-то спросил у Лалы.

— Он интересуется, можно ли тебе верить, — перевела гадалка.

— А чего вы боитесь?

— Мы боимся, что русский князь оказался здесь далеко не просто так. Если у господина проблемы, у нас тоже могут быть проблемы, если мы поможем господину.

Я улыбнулся.

— Господин никому не расскажет. Слово дворянина.

Лала снова что-то перевела мужику. Они принялись спорить, и градус явно нарастал. Судя по всему, девушка уговаривала выслушать меня, а старший отказывался. Но вдруг Лала вскочила, что-то выкрикнула ему — и мужик умолк. Переглянулся со старухой, и только после этого они наконец-то кивнули.

— Иди с ним, — сказала гадалка. — Он отведет тебя к нашему барону.

Не многовато ли с меня баронов на сегодня? Но раз заварил эту кашу, надо хлебать до дна.

Меня вывели из шатра, и мы направились к самому центру лагеря. Там возле огромного костра сидел пожилой мужчина в окружении более молодых людей. Увидев меня, он приподнял брови и молча велел сесть на пустую скамью. Не удивился — значит, уже предупредили.

Барон оказался примерно таким, каким я его себе и представлял. Непонятного возраста — от пятидесяти до семидесяти, в старомодном и некогда щегольском костюме, с ярким шейным платком и всклокоченными седыми волосами. Пальцы обеих рук украшали массивные перстни с драгоценными камнями. Каждый тянул на небольшой домик в центре...

— Мне сказали, ты рус, — обратился ко мне на довольно чистом русском барон. — И не просто рус, а целый князь. Это так?

Я кивнул.

— Николай Бринский.

— Здесь ты просто чужак, так что особого обращения не жди. Мне сказали, что ты ищешь кого-то. Расскажи.

— Тоже верно. Я хочу узнать все о том, что в Земуне делает Фридрих фон Альтанн и с кем из рода градоначальника он состоит в дружбе. Еще я хочу знать, как их найти.

Барон криво улыбнулся, обнажив ряд золотых зубов.

— Зачем?

— Личные счеты.

— Говори прямо, князь Бринский. Мы уже знаем, что тебе нанесли оскорбление. И знаем, кто это сделал. А еще мы знаем, как его найти. И не просто найти, а как организовать встречу таким образом, чтобы ты отомстил за нанесенную обиду.

Как же, черт возьми, быстро, в этом городе разносятся слухи. Нет, отсюда точно нужно сматываться в Белград — там чуть проще вести дела.

Я оперся локтями о колени и взглянул на старика.

— Я хочу не только этого. Мне нужно выяснить кое-что большее. Но вы правы — сперва было бы неплохо встретиться с искомыми лицами в каком-нибудь глухом месте.

— Это возможно, — ответил старик. — А что за это будет ромалам?

— А чего вы хотите?

Барон расхохотался.

— Чего я хочу — тебе не по силам, князь. Или все же по силам?

Я пожал плечами.

— Излагайте — попробуем договориться. Услуга за услугу, так сказать. Мне будет приятно, если мы окажемся друг другу полезны.

Один из людей барона жестом попросил разрешения высказаться, и тот благосклонно кивнул. Как же меня бесило, что я не понимал, о чем они разговаривали. Потому что это явно не была пустая болтовня: все внимательно слушали, кивали. Кто-то качал головой, словно был готов поспорить. Но все ждали решения барона.

Старик протянул руку, словно чего-то требовал, и через мгновение в его ладонь вложили уже дымящуюся трубку. Густо пахнуло вишневым табаком. Кажется, где-то я уже слышал похожий вишневый запах...

— Что ж, князь, — барон подался вперед. — Есть одно дело, которое нас давно беспокоит. Но дело непростое. Мы не рискуем подставить себя под удар, чтобы его решить. А ты — носитель дара и умеешь такое, что десятерым моим бойцам недоступно. Если согласишься помочь нам, мы поможем тебе. И не просто поможем, а сделаем так, что из Земуна ты исчезнешь незаметно. Мы знаем, как.

Так, кажется, только что ставки сильно подросли...

— Чего вы хотите?

— В какой-то степени одного и того же, — сверкнул зубами барон. — Мы хотим другого градоначальника. И у нас есть кандидат, который устроит и ромалов, и сербов, и венгров. Нам лишь нужно, чтобы барон Леон фон Куффнер вместе со всем своим родом... Например, срочно вернулся в свои австрийские владения. Или канул в небытие — тебе решать. Главное — городской глава должен оставить свой пост и убраться из Земуна навсегда. Что скажешь, князь? Согласен?

Глава 16

У меня не получилось сдержать кривой улыбки.

— Я правильно понимаю, что вы хотите моими руками избавиться от австрийского вельможи? Вы серьезно?

Барон пожал плечами.

— Что конкретно вас смущает? — улыбнулся он во все драгоценные зубы.

Нет, старый ромал точно надо мной издевался. А ведь должен был прекрасно понимать, что на подобную глупость я не пойду. Либо это было тотальное непонимание ситуации, чего от цыганского барона я не ожидал, либо — проверка. Но слишком уж... странная.

— Почтенный, полагаю, вы ошиблись, — сдержанно ответил я. — Я князь, а не наемный разбойник. И не собираюсь марать имя своего рода в грязном деле, которое вы мне предлагаете.

Барона, казалось, вообще ничего не смущало.

— Боюсь, вы уже запятнали свою репутацию в Австро-Венгрии, — отозвался он. — Если, конечно, слухи не лгут.

— И уж тем более не собираюсь топить ее дальше. Ваше предложение неприемлемо. Если вы согласны предоставить нужную мне информацию лишь на этих условиях, прошу простить за беспокойство.

Я развернулся, чтобы уйти прочь, но барон меня окликнул.

— Если вы поможете нам, перед вами откроются многие двери в Белграде. Я ведь знаю, что вам нужно попасть на другой берег...

— Предпочту открыть их сам.

Я медленно двинулся к выходу из лагеря, ощущая на спине пристальные взгляды. На всякий случай сконцентрировал побольше силы близко к коже, чтобы активировать «Берегиню» в любой момент. Я не знал, чего ожидать от этого табора и немного корил себя за поспешность принятого решения. Впрочем, я не ожидал, что барон на голубом глазу предложит мне устранить мэра.

Идиотская ситуация. Почему в этом городе все с самого начала пошло не так?

Ромалы, к их чести, ничего не попытались сделать — просто шли за мной, провожая до границы своих владений. Не оборачиваясь, я взглянул на простенькие часы: еще одна минута — и мой таксист уедет. Нужно торопиться.

Я как раз вышел за пределы лагеря и поежился от ветра — с воды тянуло холодом. Ромалы оставили меня в покое и ушли, а я поспешил в конец улицы.

И когда я проходил мимо какого-то старого дома, какая-то тень выскользнула из темной арки и потащила меня.

Я не издал ни звука. «Берегиня» мгновенно активировалась — я даже не успел об этом подумать. А в следующий миг я уже занес искрящуюся чистой силой руку и... Тут же опустил.

— Ты? — я уставился на Лалу. — Чего тебе надо?

Девица воровато огляделась по сторонам и потянула меня за собой в темноту.

— Помоги мне, княз, — затараторила она. — Только ты можешь мне помочь. Я знаю, где тебе найти австрийца, и скажу адрес. Но и ты помоги мне.

— Чего ты хочешь? Денег?

Она тороплива замотала головой.

— Забери меня с собой. Я хочу выбраться из Земуна. В Белград. Или еще куда дальше. Мне все равно, куда. Я не могу здесь оставаться. Я скажу тебе адрес. Ты сделаешь то, что задумал. И заберешь меня с собой.

От такой наглости я даже немного опешил. Но девушка выглядела совершенно серьезной и... напуганной. Не нужно было подключать силу — все было написано у нее на лице.

Не дожидаясь моего ответа, она сунула мне в руку бумажку.

— Я написала, где найти самого богатого. Это гостиница. Там он с несколькими дружками снимает комнаты.

— Откуда ты знаешь? — спросил я, но тут же спрятал бумажку.

— Наши из табора там поют два дня в неделю. Рассказывали о молодых австрийских господах. И это самая дорогая гостиница в городе — больше им поселиться негде. Они никогда не снимают квартиры, как русы. Только гостиницы. Ты убедишься, что я говорю правду. А потом вернись за мной. Помоги мне сбежать.

Вообще, это было довольно редкое явление — чтобы ромалская девушка хотела уйти из табора. Насколько я знал, их могли изгнать с позором — и тогда жизнь такой дамы становилась крайне сложной. Но сами они почти никогда не уходили. Тем более было странно для Лалы, которую явно оберегали.

Хотя, может, дело было именно в этом? Может, ее дар использовали не так, как она хотела?

— Хорошо, — кивнул я. В конце концов, Лала с ее талантами в свите не помешает. Оденем, причешем по последней моде — и можно даже придумать ей какое-нибудь другое происхождение. Я лишний рот прокормлю, а вот ее дар видеть всякое по картам может стоить гораздо, гораздо большего. — Я приду завтра. Обсудим.

— Не приходи сюда, — шепнула гадалка. — Приходи днем на главный рынок. Я буду ждать.

Она исчезла так же внезапно, как и объявилась. Просто растворилась во тьме арки. И шагала так бесшумно, что я не понял, куда именно она отправилась.

Но теперь у меня был адрес Альтанна. Предположительно.

Я снова вышел на улицу. Никого. И таксист, зараза такая, уехал, так меня и не дождавшись. Что ж, придется прогуляться. Снова натянув «Берегиню», я сконфигурировал заклинание на увеличение скорости — направил силу в ноги и потопал по разбитой брусчатке. Райончик был не очень, и даже одаренному здесь все равно быстро становилось не по себе.

Я брел на огни центра города и вскоре оказался возле кладбища. Романтично, блин. Затем свернул и, удивив своей скоростью нерасторопных горожан, деактивировал заклинание. Снова захотелось есть — ненадолго хватило плескавицы. И когда я остановился возле пекарни, владелец помахал мне рукой, приглашая зайти.

— Попуст на све! — Он продемонстрировал наполовину пустой прилавок. Готовился к закрытию и распродавал товар со скидкой. — Хлеб, бурек, кифле...

— Кафу, бурек и йогурт, молим, — попросил я.

— Овде?

В смысле, здесь ли я буду есть.

— Да.

Что ж, буду прикидываться своим — надо же когда-то начинать. В путеводителе писали, что местные обожают выпечку, да и пахло в заведении так вкусно, что я не смог отказаться. Да и попробовать знаменитый бурек — традиционный пирог с мясом — было делом обязательным. Ели его, к слову, всегда запивая йогуртом. Правда, чаще все же на завтрак. Ну и кофе — для бодрости.

— Изволите, господине, — продавец с улыбкой выдал мне заказ, а я достал деньги. Еще одна особенность, к которой мне было сложно привыкнуть. Здесь даже в простом магазинчике сначала получаешь товар, а потом платишь.

— Извините, — я развернул бумажку от Лалы. — Да ли знате где je ово место?

Продавец лишь скользнул взглядом по адресу и рассмеялся.

— Све зна! Господска улица. Идете до театра, следача улица.

— Хвала, — я кивнул и, забрав пирог, уселся за маленький столик у окна.

Господска — это знакомое название. Она была перпендикулярна Главной, на которой я жил. Значит, прогулка будет быстрой. В Земуне было одно хорошо — везде недалеко. А где находился театр, я заметил еще в такси.

Бурек оказался что надо. Мне все больше нравилась сербская кухня: сытная, вкусная, много мяса. И без йогурта было бы не то: все же пирожок жирный, а так — то, что доктор прописал. Я быстро справился с выпечкой и теперь медленно пил кофе, наблюдая за посетителями пекарни.

Горожане спешили по домам и забегали в лавчонки: вот выстроилась очередь в мясную лавку на противоположной стороне улицы. Мужчины заходили в недорогую кафану, чтобы пропустить по рюмочке перед возвращением домой. Пекарню вынесли почти подчистую, и я порадовался, что успел прихватить еды.

Город, который сперва показался мне уж совсем сонным, немного ожил к вечеру. Но меня сейчас это не особенно трогало.

Я думал, что делать с Альтанном. По-хорошему, следовало сидеть и не рыпаться. Подать официальную ноту через посольство и спокойно дождаться разбирательств. Да, ужасно неприятно. Да, Альтанн по глупости наломал дров, вряд ли понимая, с кем вообще связался. А мне следовало быть выше и умнее.

Но было сложно удержать себя в руках. Не будь я князем — все закончилось бы старым добрым мордобоем. А тут — репутация на кону. Одно неловкое движение — и все станет еще хуже. А я даже до Белграда еще не добрался.

— Господине, може jош jeдан? — окликнул меня продавец.

— Не, хвала, — улыбнулся я. Еще один в меня не влезет. И правда сытно.

Я допил кофе, отдал торговцу посуду и попрощался.

Все-таки меня не отпускало ощущение, что Альтанн действовал слишком уж глупо для аристократа своего круга. Да, он был юн и горяч, но должен был прекрасно понимать последствия. Его поведение было каким-то... нелогичным. Слишком уж провокационным. Зачем так подставляться?

Именно поэтому я решил выяснить о нем побольше. Хотел увидеться с ним еще раз не для того, чтобы начистить рожу. Нет. Я хотел попробовать залезть к нему в голову. Хоть немного заглянуть на его ментальный план и посмотреть, что там вообще творилось. Ибо мне начинало казаться, что Альтанн мог выполнять чужую волю.

По-хорошему, для такой манипуляции нужен был действительно высококлассный менталист, но в моей свите таких не было. Цесаревна посчитала, что мне будет полезнее боевик-Столыпин. А вот сейчас мастера-мозголома ой как не хватало. Значит, придется вспоминать все, что мой предшественник проходил в Аудиториуме и... импровизировать.

— Цветы! — кричала торговка на углу Главной и Господской. — Свежие цветы для ваших дам!

В театре давали какое-то представление, и я видел слуг в ливреях, дожидавшихся своих господ. Моя же дорога лежала в гостиницу. Ничего, посижу, попью водички в фойе, погляжу по сторонам. Может, чего и нарою.

Отель под названием «Дунав» очень старался быть пафосным, но у него скверно получалось. Весь лоск, позолота и мрамор отдавали провинциальной неумеренностью. Ну и ладно.

Перед входом я прикрепил к лацкану пиджака свою гербовую брошь — опытный лакей мгновенно поймет, что она из подлинного золота и драгоценных камней — и решительно шагнул в уже распахнувшиеся двери.

— Добро вече, господине, — поприветствовал меня швейцар.

Я кивнул и прошел внутрь. Холл оказался небольшим, но, как ни странно, уютным. Сам отель тоже имел весьма скромные размеры, но оно и понятно — в Земуне редко бывали богатые туристы. Однако, судя по всему, номера были забиты под завязку — в холле царило оживление.

Не привлекая лишнего внимания, я подошел к барной стойке, что разделяла помещение ресторана и холла, заказал кофе и «Милоша», а затем, взяв австрийскую газету, расположился в кресле. Очень удачно — мне было видно и лестницу, по которой поднимались гости, и парадные двери, и часть улицы. Если Альтанн появится, я его замечу.

За барной стойкой сидели две симпатичные девицы в обтягивающих коктейльных платьях. Эти явно «работали», но их общество стоило очень недешево. И туфельки, и сумочки, и прически — все было подобрано с расчетом понравиться обеспеченным покровителям. Даже драгоценности настоящие, пусть бриллианты и были мелковаты. Одна из этих девушек скользнула по мне заинтересованным взглядом, мгновенно «срисовала» герб и улыбнулась мне. Я сдержанно улыбнулся в ответ и приподнял газету, давая понять, что сейчас не был заинтересован в обществе. Надув губки с театральной тоской, девушка потеряла ко мне интерес и занялась своим коктейлем.

Кстати, вот эти барышни могли кое-что знать о гостях своего отеля. Стоило взять на заметку. Если Альтанн окажется просто назойливым тупицей, то, быть может, получится нарыть какой-нибудь грязный компромат.

— Есть что-нибудь интересное?

Я опустил газету и увидел перед собой невысокую стройную девушку. Симпатичная, а ее лицо словно было мне отдаленно знакомо.

И только потом я понял, что незнакомка спросила меня по-немецки. Я скверно знал язык, а вот мой предшественник, спасибо ему огромное, неплохо читал, и в памяти многое отложилось.

Я пожал плечами.

— Пишут, что новая постановка «Травиаты» произвела фурор в Вене.

— Могу я присесть?

— Пожалуйста.

Незнакомка опустилась в кресло напротив меня, и я смог оценить ее привлекательность. Явно аристократка — она держалась с тем естественным достоинством, которое прививалось с самого раннего детства. Но не кичилась им и выглядела скромно. Белокурые были волосы убраны в простую прическу, на шее и в ушах — подобающие вечеру маленькие бриллианты. Она явно вышла поужинать, но не собиралась покидать отель. Иначе оделась бы более роскошно. Единственное крупное украшение — перстень с гербом Рода. Не российского, разумеется.

Следовало представиться — раз уж дама сама завела беседу, было невежливо отвергать внимание. Но ее компания не входила в мои планы. Ладно, возьму карточку, потом отправлю цветы — и, если что, вопрос уладим.

Девушка тем временем пристально и выжидающе на меня глядела. Что ей... Черт! Балда ты, Коля. У австрийцев принято, что первым всегда представляется мужчина.

— Князь Николай Бринский, — наконец сказал я, и девушка изумленно приподняла брови. Она сделала это почти незаметно и хорошо справилась с удивлением. Но я это считал.

— Из России, — кивнула девушка.

— Разумеется.

Мне показалось, она смутилась. И даже как-то занервничала.

— Могу я угостить вас чашкой кофе, — предложил я, чтобы не показаться невежливым, — госпожа...

Она смущенно улыбнулась и протянула мне руку с перстнем.

— Лилия фон Альтанн, ваше сиятельство.

Глава 17

От неожиданности я едва не выронил газету. Мне показалось, что ее тихий голос прогремел на весь холл.

Альтанн? Родственница? Да чего ж мне так везет-то?!

Постаравшись не показывать удивления, я улыбнулся новой знакомой и жестом велел бармену приготовить еще два кофе. Что ж, вечер обещает стать еще интереснее...

— Альтанн... Мне знакома ваша фамилия. Кажется, я слышал о том, что ваш родственник находится здесь.

Лилия с готовностью кивнула.

— Фриди, да. Мой брат. Собственно, я здесь проездом — собираюсь в гости к дальней родне в Белград. А вы, Николай?

Если ты его сестра, то не надо разыгрывать тут передо мной спектакль. Эта Лилия должна была прекрасно знать мою фамилию. Возможно, даже подсела не случайно — узнала в лицо. Если ее братец Фридрих так помешался на моей персоне, то остальные члены семьи должны были быть в курсе.

Тем не менее, меня забавляла эта странная игра. Оба делали вид, что ни черта друг о друге не знали, и просто ждали, кто первым проколется.

— Тоже проездом, — отозвался я и отложил газету на край стола. — И так же намерен в скором времени отправиться в Белград. Решил осмотреть Земун, раз выдалась такая возможность.

Сколько ей было лет? Восемнадцать? Девятнадцать?

— И как вам городок? Как по мне, ужасно тоскливый и не стоит внимания, — девушка разочарованно вздохнула. — Я заехала сюда только ради брата — это единственный шанс увидеться в ближайшие пару месяцев. Я буду проходить практику в Белграде, а Фриди скоро должен вернуться в Вену. Так что пришлось заехать сюда. Единственное удовольствие — увидеть, как он удивится моему появлению...

А вот это уже было гораздо интереснее. Выходит, Фридрих не знал о появлении своей сестрицы здесь? Что ж, это давало некоторый простор для фантазии...

Официант поставил перед нами две чашки кофе и безмолвно испарился.

— Городок вполне милый, — отозвался я. — Если не выходить за пределы центра. И вам я этого точно не посоветую. Разве что в сопровождении.

— О, я буквально на пару дней. Зато в Белграде можно как следует развернуться и утолить все чаяния. Что ведет вас в Сербию, Николай?

Так я тебе и сказал.

— Собираюсь присмотреться к местному климату. Ненавижу зимы в Петрополе, — улыбнулся я. — Ну, сами знаете, слякоть, промозглый ветер, серое небо... Подумываю о том, чтобы купить имение в Сербии. Будет куда убегать от балов и приемов.

Лилия вон Альтанн звонко рассмеялась.

— На вашем месте я бы на это не рассчитывала, ваше сиятельство. Король много сделал для того, чтобы Белград стал одним из центров светской жизни на Балканах. Разумеется, балы и приемы не отличаются такой пышностью, как, скажем, венские или петропольские, но... Приглашения вы будете получать часто. Имейте в виду. В Сербии не так много князей, чтобы игнорировать такого молодого и видного, как вы.

Что ж, болтала она вполне мило, и беседа даже могла принести некоторую пользу. Но я специально тянул время и старался разговорить девушку. Она явно скучала и хотела убить время. Мне же лучше.

— Что ж, непременно учту, — ответил я. — Вы сказали, что собираетесь проходить практику в Белграде. По учебе?

— Да, — улыбнулась Лилия и немного смущенно поправила прическу. — Моя семья всегда стремилась давать детям высококлассное образование. Но дочерям оно чаще всего пригождается лишь в светских салонах. Я решила пойти дальше. Учусь в университете Будапешта, просто свободно посещаю занятия. И сейчас работаю над проектом по социологии. Я изучаю благотворительность и ищу способы сделать эту работу эффективнее. Если все сладится, мои поездки в Белград станут чаще, и мы, быть может, еще не раз увидимся на приемах. Лишь бы отец поддержал мою инициативу...

Мне показалось — или она и правда пыталась так ненавязчиво со мной флиртовать? Трогала волосы, стреляла глазками... Нет, я, конечно, на внешность не жаловался — Бринским с этим повезло. Или же это был такой тонкий ход, чтобы усыпить мою бдительность?

Ну нет, девочка. Я так просто на это не куплюсь. Но она мастерски играла — ни словом, ни жестом не дала понять, что была наслышана обо мне. Ей бы не в социологию, а на съемочную площадку.

— Что ж, от всей души желаю вам удачи, — улыбнулся я и плеснул себе минералки в стакан. — Но почему вы не сообщили брату о своем приезде?

Лилия печально улыбнулась.

— Потому что иначе он снова попытался бы от меня отделаться. Фриди... Не подумайте, он хороший юноша. Мы всегда были дружны, и я очень его люблю. Просто в последнее время мы стали уже не так близки, как прежде. Дороги расходятся, у каждого началась своя жизнь. Иногда мне кажется, что я скучаю по нему сильнее, чем он по мне. Так что, вот, я здесь, в Земуне. Пью кофе с русским князем, жалуюсь ему на жизнь и жду, когда мой братец вернется из театра...

Да уж. Вот так ты, Коля, сам того не предполагая, оказался втянут перипетии одного славного австрийского рода. Эта молоденькая Лилия уже почти вызывала у меня симпатию, и я даже немного пожалел о своей паранойе. Судя по всему, девчонка не особо-то и в курсе того, что творит ее братец.

Я как раз допил свой кофе и хотел велеть принести еще, но в этот момент швейцар распахнул двери отеля, и в холл завалилась уже знакомая мне компания. Только неполная — половины не хватало.

Я замер в предвкушении, как кошка, готовящаяся прыгнуть. Они еще меня не заметили — они вообще, кажется, не глядели по сторонам и упивались лишь собственной неотразимостью. Принарядились в театр-то: фраки, часики, начищенные туфли. Двое сразу пошли в ресторан, а вот Фридрих с еще одним товарищем — тем самым, который буквально вынес его из ресторана — остались в холле.

— Ваш выход, госпожа, — улыбнулся я Лилии. — Но, прошу, не привлекайте лишнего внимания. Не бросайтесь ему на шею с причитаниями. Сделайте вид, что все именно так, как должно быть. Дайте брату сполна прожить этот миг удивления.

Лилия заговорщически мне подмигнула и тут же приняла чуть задумчивый и отстраненный вид. Полуоборот причесанной головки, пристальный взгляд — достаточно долгий, чтобы Фридрих его почувствовал.

И вот оно!

Фриди фон Альтанн точно не поверил своим глазам. На меня он даже не взглянул — таращился на сестрицу как на приведение и едва не уронил челюсть. Я рассеянно постукивал пальцами по стакану с минералкой и выжидал. Альтанн тряхнул головой, шагнул к сестре, и было заметно, что он искренне обрадовался.

А затем напоролся взглядом на меня.

— Добрый вечер, господин Альтанн, — сдержанно улыбнулся я. — Какая неожиданная встреча.

Парня мгновенно перекосило и скособочило. Он остановился как вкопанный, переводя взгляд с сестры на меня и обратно.

— Что все это значит? — наконец процедил он.

— Фриди, не будь грубым! — Лилия наконец-то поднялась и обняла брата. — Этот приятный господин — русский князь. И он любезно занял меня беседой, пока я тебя ждала. Познакомься, это...

— Мне известно, кто это, — нахмурившись, шепнул Фридрих и шагнул ко мне, пряча сестру за спиной. — Какого черта, Лилия?

Я пожал плечами.

— Так получилось. Но вообще-то я ждал вас.

Лилия глядела на нас, хлопая пушистыми ресницами. Альтанн тут же достал из кармана ключ и передал сестре.

— Жди меня в номере.

— Но...

— Иди в номер. Нам с князем нужно поговорить, — он жестом попросил своего товарища проводить девушку. Тот скользнул по мне равнодушным взглядом, словно забыл, кто я такой.

— Фриди, я не понимаю...

— Все в порядке, Лилия, — улыбнулся я. — Благодарю за приятную беседу. Польщен знакомством, госпожа Альтанн.

Едва друг и сестра Фридриха покинули холл, он рванул на себя кресло и плюхнулся напротив меня.

— Что ви здесь делаете, господин Бринский? Что все это значит?

— Примерно такой же вопрос я хотел задать вам после того, как вы устроили разгром в моих апартаментах. Что вы творите, Фридрих? Вы осознаете, что чем дальше, тем глубже копаете себе яму?

— Шьто? Я не понимаю...

— Однако я пришел не затем, чтобы читать вам мораль.

Быстрым движением руки я активирован над нами непроницаемый купол. Теперь нас не подслушают, хотя я этого и не опасался — вся работа будет проходить ментально. Мне лишь нужно было сделать так, чтобы Альтанн орал потише.

Потому что в следующий миг я схватил руку Альтанна и, не дав ему опомниться, сунул в полный минералки бокал. Хорошо, что у горлышко было широким. Мне нужно было лишь, чтобы вода его коснулась.

— Какого... Охрана!

Я не дал ему договорить и вломился в сознание, снося щиты.

— Расслабься.

Он попытался сопротивляться, но у него ничего не вышло. Я лишь дал ему слабый импульс, не полноценную иллюзию — в просто заставил слышать красивую песню и наслаждаться ею. Еще один фокус, которому обучали в Аудиториуме на базовом курсе менталистики. Кажется, заклинание называлось «Сирин» — в честь сказочной птицы.

Теперь, когда Фридрих был нейтрализован, а со стороны казалось, что он просто о чем-то крепко задумался, я убрал бокал и схватил его мокрую руку. Вода — мой проводник силы. Нужно лишь ее дозировать, поскольку мой Род был зол на этого подлеца.

— Так-так, что у нас с защитами...

Я принялся перебирать его менталку. Ну, от природы все было вполне неплохо — для человека, обладавшего лишь призраками силы. Видимо, роду Альтанн не особо повезло, и одаренных Благодатью среди них не было давно. Несмотря на довольно крепкие естественные щиты, пареньку сделали и «ставленную» защиту. Первый раз вешали в детстве, второй... О, а вот это было недавно. Совсем недавно.

— Потерпи, парень. Хотя... Тебе сейчас все равно.

Глотнув остатки кофе, я запил минералкой и, подавив первый импульс, принялся изучать ощущения и воспоминания парня.

Черт, слишком мало практики для такой сложной работы, и я чувствовал себя слоном в посудной лавке. Вот театр — какая-то скучная постановка, и Фридрих больше украдкой пялился на местных девиц в ложах, чем на сцену. Вот какая-то вечеринка... Нет, стоп. Это должно было быть раньше.

Казалось, из памяти Фридриха просто вырезали целый кусок. Я знал, что менталисты умеют стирать воспоминания и даже заменять их новыми. Но это требовало большого мастерства. И не просто мастерства, но еще и дара. А даром этим владели преимущественно мои соотечественники.

— Неужели показалось?

Я начал заново. Торопился, нервничал, но пошел по порядку. Все то же самое, плюс мелкие детали. Не было ничего про погром в моей квартире. И даже про ресторан — ничего. Зато была ненависть к моей персоне — он точно знал, кто я. И он верил в ту историю с опороченной невестой.

Хрень какая-то. Не мог он этого забыть. Такие свежие воспоминания не стирались. Их можно было только извлечь и стереть.

Так что, получается, над менталом этого придурка поработали мои же?!

— М-да...

Я откинулся на кресло и задумчиво уставился на недавнего врага. Никакой он мне не враг. Просто чей-то инструмент. Кто-то попытался избавиться от меня, ну или хотя бы спровоцировать, его руками. Но работа была сделана довольно грубо, раз даже я довольно быстро обнаружил несостыковки. Этот кто-то либо сильно торопился, либо не обладал достаточной квалификацией. Зато это объясняло, почему приятель Альтанна в холле тоже меня не узнал. Видимо, затерли всем.

Но самое главное — этот некто владел Благодатью. Был связан с силой Осколка. И это придавало делу совсем неприятный оборот. Кому же я так не нравился, а?

— Очнись, — я деактивировал «Сирин», и Фридрих взглянул на меня чуть более осмысленным взглядом. — Сиди тихо. Нужно кое-что прояснить. Ты помнишь нашу встречу в ресторане?

Альтанн посмотрел на меня как на идиота.

— Мы с вами никогда не встречались, ваше сиятельство. Тем не менее, я хорошо знаю, кто вы и что вы сделали.

Ну начинается... Ладно, зайдем с другой стороны. Кажется, Верица говорила, что среди нападавших был один одаренный. Уж не его ли работа — внезапные провалы в памяти у этого несостоявшегося дуэлянта?

Я уставился на него немигающим взглядом.

— Кто из твоих знакомых обладает силой? Мне нужны имена.

Глава 18

Фридрих вон Альтанн приосанился и наградил меня презрительным взглядом.

— С чего вы решили, что я стану отвечать на ваши вопросы?

Опять двадцать пять... Я осторожно взмахнул рукой, рассыпав по столу сотню силовых искорок. Они не жгли — так, декоративный эффект. Но парня, кажется, впечатлило.

— С того, что при особом желании я могу заставить вас рассказать историю всей своей жизни, начиная с младенчества. Фридрих, не глупите. — Я подался вперед, уставился ему прямо в глаза и понизил голос. — О том оскорблении, которое я, якобы, нанес семье Герберштейн, можно поговорить позже. Куда важнее сейчас то, что кто-то пытается столкнуть лбами два наших рода и вызвать международный скандал. И вам, Фридрих, конкретно так подправили сознание. Вам, черт возьми, влезли в голову! Сегодня вы пытались вызвать меня на дуэль и после моего отказа разгромили мою квартиру. Вы вели себя как полный идиот и нарывались на смерть. Разумеется, у меня есть свидетели ваших деяний. И даже потерпевшие. Я смогу все доказать.

Я ожидал, что Альтанн бросится на меня с кулаками, требуя взять свои слова назад. Но, к моему удивлению, он взял себя в руки и отреагировал... Почти адекватно.

— Мое сознание непросто сломать, — отозвался он. — У меня очень крепкая ставленная защита.

— Увы, разочарую. Для одаренного менталиста это не защита. Так, небольшое препятствие. Даже я только что смог без труда проникнуть на ваш ментальный план. И сделал это не зря. Жаль лишь, что опоздал.

Фридрих фон Альтанн выглядел растерянным — гордый профиль поник, на лбу пролегла складка. Судя по всему, он даже не мог представить, что кто-то попытается использовать его так дерзко. Он рассеянно выпил несколько глотков минералки из моего стакана.

— Нет, это невозможно... — бормотал он. — Хотя... Я ничего не помню. Я и правда не помню ничего из того, что делал. Это было сегодня, да? Вы говорите, есть свидетели?

— Если моего слова вам недостаточно, господин Альтанн. Но я здесь еще и потому, что не хочу войны и скандалов — ни между аристократией, ни между нашими государствами. Кто-то использовал вас, чтобы задеть меня. Уверен, для вашего рода это оскорбительно. Но я одаренный, и у меня есть способы найти виновных. Мне лишь нужна ваша помощь.

Фридрих действительно казался сейчас другим человеком. Более рассудительный, ни следа былой горячности. Он внимательно меня слушал, хмурился и много думал.

— Конечно, я помогу вам, — наконец, кивнул он. — Это даже не обсуждается. Вопрос в репутации моего семейства, а мой род дорожит благородным именем. Если меня действительно... околдовали, я желаю найти виновного и призвать его к ответственности. Разумеется, через Дворянский суд. Не могу поверить, что я вызвал вас на дуэль. В Австро-Венгрии очень строгие законы на этот счет. Я бы никогда не пошел на подобную глупость...

Что ж, уже гораздо лучше. Может, была права его сестричка, что Фридрих — не самый плохой человек. По крайней мере, с этим уже можно работать.

— Тогда предлагаю начать с вашей свиты, Фридрих, — я достал из внутреннего кармана ручку и пододвинул к австрийцу салфетку. — Пожалуйста, напишите мне имена всех, с кем вы общались за последние пару дней.

Насколько я знал законы менталистики, такое внедрение в сознание не всегда могло продержаться долго. То есть чем ближе к «часу икс» запрограммирован объект, тем выше вероятность, что он будет вести себя соответственно воле менталиста. Были, конечно, мастера уровня цесаревны — но я сомневался, что к Альтанну приложил руку специалист такого класса.

Альтанн кивнул и принялся царапать на салфетке список. Я тем временем заказал два виски — парню явно нужно было выпить после таких новостей. Сейчас мне даже стало его немного жаль.

— Прошу, ваше сиятельство, — он протянул мне салфетку. — Это те, кого удалось быстро вспомнить. Если кто-то еще придет на ум, я вам сообщу.

— Благодарю.

Он протянул мне свою карточку.

— Я живу здесь, в «Дунаве», в номере три-один-один. Если я вам понадоблюсь, можете просто позвонить мне в отель, нас соединят.

Я в ответ протянул свою карточку — этикет следовало соблюдать. Правда, карточка была еще петропольская, и я написал на ней сверху свой земунский адрес.

— Прошу, Фридрих. Вы можете звонить в любое время. Увы, номера я не знаю, но он точно есть в справочной. Мои секретари всегда на дежурстве.

Официант как раз принес два стакана с янтарной жидкостью и чашу льда. Я предложил один Альтанну, и тот не стал отказываться.

— Я должен принести вам официальные извинения, ваше сиятельство, — смущенно сказал он. — Это было вне моих намерений. Я даже не знал, что вы будете в Земуне! Я ведь приехал сюда для работы с гимназистами в составе студенческой группы... Более того, я и вовсе не человек боевого склада. Мои интересы — история, литература... Как такое вообще могло случиться? Боже, какой позор...

Так, кажется, до парня наконец-то дошел масштаб проблем, которые он мог устроить себе и всему своему высокородному семейству. Что ж, раскаяние, особенно искреннее — это уже показатель.

— К счастью, почти никто не пострадал, — ответил я и поднял бокал. — Но могу сказать одно точно — воздействовали не только на вас, но наверняка и на некоторых ваших друзей. Ничего, разберемся. Но будьте внимательнее.

Альтанн выпил свой виски залпом и поднялся.

— Благодарю за визит, ваше сиятельство. И еще раз прошу прощения.

— Извинения принимаются. Жду от вас звонка.

Мы расстались. Альтанн поднялся к себе в номер, а я покинул отель и побрел по почти опустевшим улицам в квартиру. Из «Гладного вука» доносилась задорная балканская музыка — кажется, музыканты играли живьем. Окна в моей квартире горели желтым вечерним светом. Надеюсь, Столыпин был дома.

Я поднялся по лестнице и вошел в центральные двери.

— Ваше сиятельство! — бросилась ко мне младшая секретарша. — Наконец-то вернулись! Мы уже начали беспокоиться...

— Кто-нибудь звонил, Вера?

— Вам — нет. Только атташе. Он в кабинете. Уже три часа не выходит...

— Как Верица?

— Спит, ваше сиятельство. Разбудить?

— Нет, конечно. Будьте на связи, мне могут позвонить.

Вера кивнула, а я направился прямиком к Столыпину. Заметил, что слуги не теряли времени даром и вылизали всю квартиру до блеска. Даже паркет пах свежей мастикой. Увидев меня, Столыпин поднялся для приветствия. Я заметил, что одно его ухо раскраснелось от постоянного прижимания к телефонной трубке.

— Слава богу, — выдохнул он. — Где вас носило, Николай?

Я прикрыл дверь и повесил купол.

— Есть новости. Много интересных новостей.

Пересказав все, что удалось нарыть, я положил на стол атташе салфетку.

— Нужно начать с этого списка. Также нужно проверить всех одаренных в Земуне. И я бы также проверил тех, кто прибыл сюда за последние три дня. Это может быть кто-то из приезжих.

— Я уже над этим работаю, Николай, — Столыпин указал на рукописные списки. — Пришлось поднять все старые связи, чтобы нарыть хоть что-то. Но работа малоэффективна, поскольку местное правительство не особенно идет навстречу. Впрочем, кое-какие интересные имена появились в списке. Разумеется, я в первую очередь обращаю внимание на соотечественников.

— Как много одаренных среди подданных Австро-Венгрии? Сколько их вообще? Десятки? Сотни?

— Единицы, Николай, — атташе устало опустился в кресло, а я устроился напротив. Столыпин выглядел скверно. — Российские законы запрещают наследным обладателям Осколков переходить под подданство других государств. Причины, думаю, объяснять не нужно.

Я молча кивнул.

— Исключение составляют ненаследные дочери. Поскольку в случае замужества дочь переходит в другой род, она, по сути, оказывается, отсечена от своего родного рода. Есть даже специальный ритуал отрезания от рода, и его используют также в случае рождения бастардов. Истории известны случаи, когда этой процедурой пренебрегали — тогда сила Осколка могла передаться потомкам такого человека. Но с каждым поколением она слабела, поскольку связь с Осколком становилась все тоньше и тоньше.

Значит, круг поисков довольно широк. Это могли быть и перебежчики в Австро-Венгрию, которым удалось привезти с собой Осколок. Это могли быть не отрезанные от рода потомки. А еще это могли быть вполне себе действующие подданные Российской империи, которые решили вступить в странную игру.

— Я провел анализ и выделил несколько имен, — Столыпин передал мне исписанный быстрым почерком лист бумаги. Несколько фамилий были обведены несколько раз.

— Чарторыйский, Федорова, Зайчинский, Воронцова, Ланге, — я перечислял фамилии. — Кто они?

— Князь Валериан Чарторыйский, был здесь проездом из Букурешта. Владеет домом в Белграде, однако бывает в Сербии не чаще раза в год. Предпочитает проводить время на своей вилле в Черногории. Елизавета Федорова — его фаворитка. Бывшая кафешантанная певичка, признанная красавица, модница. Роман не скрывают, и Федорова сопровождает князя в поездках на отдых.

Князь должен был обладать высоким рангом Благодати — обычно им доставались силы не выше шестого ранга. Чем меньше номер ранга, тем сильнее уровень Благодати. Я перебирал в памяти все, что мог помнить мой предшественник про Чарторыйского. От политики далек, признанный меценат и любитель искусств. Имел супругу и двоих детей, но жили князь и княгиня порознь. Словом, ничего особенного для аристократа.

— Барон Зайчинский, Кирилл Витовтович, — продолжил Столыпин. — Из старого польского рода, еще во времена Алексея Михайловича перешедших под российское подданство. Мой бывший коллега. Был транзитом по дипломатической визе. Место назначения — Белград.

— Ваш коллега? — уточнил я. — Он мог знать о нашей операции?

Андрей покачал головой.

— Сомневаюсь. Он — служащий средней руки, звезд с неба не хватает и, признаться, Сербию не особенно любит. Не думаю, что он вовлечен в значительные операции. Зайчинский сопровождает графиню Воронцову. Недавно овдовевшая петропольская красавица Наталья Дмитриевна...

А вот про Воронцову память выдала много интересной информации. Родовитая, богатая, в девичестве — княжна Троицкая. Поговаривали, внебрачная внучка самого императора, но свечку никто не держал. Тем не менее, замуж ее выдали удачно — она получила и известную фамилию, и титул, и сильный род. Правда, овдовела довольно скоро: всего три года — и свобода. Теперь, когда траур был снят, занялась путешествиями и блистала во многих европейских дворах. Видимо, теперь решила обаять сербскую аристократию.

— И Ланге, Эдвард Карлович, — закончил список Столыпин. — Темная лошадка. Я почти ничего не смог о нем нарыть. Ланге — старый немецкий род, но давно приняли православие. Сыновья преимущественно делали военную карьеру. Восьмой ранг Благодати у конкретного Эдварда Карловича.

Что немного. Но хватит подчистить кому-нибудь память. Особенно если специализация — менталистика.

— Среди них есть менталисты? — спросил я.

— Воронцова, — тут же отозвался Андрей. — И... Ланге.

— Нам бы с ними пообщаться. Вы сможете добиться аудиенции?

Столыпин покачал головой.

— Боюсь, Воронцова уже в Белграде. Она пробыла в Земуне меньше одного дня — транзитная виза позволяет находиться на территории Австро-Венгрии не больше суток. А Ланге... Я пока не смог найти, где он остановился. Но он еще в Земуне, поскольку мне не дали информации о его выезде.

— Значит, начнем с него.

Но все дороги все равно ведут в Белград.

Столыпин кивнул.

— Разумеется, ваше сиятельство. Мне нужно немного времени. Хотя бы найти его фотокарточку...

— Проголодались, Андрей?

— Сейчас не до этого.

— Бросьте. Я закажу в ресторане. Все принесут сюда.

Столыпин уставился на меня пустым взглядом.

— А, знаете, вы, пожалуй, правы. Мне нужно сделать перерыв. Не возражаете, если я сопровожу вас в ресторан?

— Только за, — улыбнулся я. — Идемте.

Атташе убрал все бумаги в папку, папку сунул в ящик стола, запер на замок и сверху повесил какое-то мелкое заклинание. Перестраховывался. Впрочем, после всего случившегося я не считал эти меры лишними.

Мы спустились, и на нас тут же обрушился веселый шум «Гладного вука». Да уж, умели здесь отдыхать. Казалось бы, ничего необычного — но люди просто познали искусство расслабляться и радоваться каждой приятной мелочи.

Официанты-конобары встретили нас как старых друзей.

— Господине! — один из них приветливо помахал нам рукой и пригласил к стойке. — Пить или есть?

— Заказать с собой, — ответил я.

— Эво, ну зашто так себя гробите? Все работаете?

— Служба такая... — отозвался Столыпин.

— Служба службой, а в гробу ракии не нальют! — К нам подошел Педжо, владелец ресторана. — Како сте, господа? Желите медовачи? Самое то для службы.

Я непонимающе взглянул на Андрея. Тот кивнул и показал на пальцах две штуки.

— Только по одной.

— Балуете вы меня, господин советник, — хитро прищурился я.

— Работа работой, а культурно обогащать вас нужно, ваше сиятельство.

Я тем временем выбрал пару блюд из меню, затем Столыпин сделал заказ, и мы решили подождать внутри. Нравилось мне наблюдать за людьми. Такие... простые, счастливые, безмятежные. Хотелось поймать самому это ощущение, но сейчас было нельзя. Впереди работа. И, судя по всему, нам со Столыпиным придется не спать всю ночь.

Нам быстро принесли две медовачи и кафу.

— Комплимент от заведения, — улыбнулся Педжо.

Я попробовал кафу и чуть не подавился. Мало того что горячая как лава, так еще и крепкая настолько, что у меня глаза чуть не выпрыгнули из орбит.

— Черт!

Увидев мою реакцию, Педжо расхохотался.

— Это моя утренняя. Чтобы проснуться. Каждый день такую варю.

Наверное, местные лекари делают огромные деньги на лечении тахикардии. Но кофе свою задачу выполнил — я позабыл о том, как спать. Взбодрило мгновенно. Кажется, в кофе еще положили какие-то специи. Возможно, даже перец...

Педжо вызвался сам забрать пустую посуду и ненароком приблизился ко мне.

— Сегодня вас здесь искали, княз, — шепнул он мне на ухо. — В ресторане.

Я покосился на него, стараясь не привлекать лишнего внимания.

— Кто?

— Он не представился. Невысокий, худой, в костюме. Очень вежливый, но явно не местный. У нас на входе камера — осталось видео, я сниму кадр. Пришлю вам с курьером, когда еда будет готова.

— Спасибо, Педжо.

А этот серб, оказывается, очень неплозо говорил по-русски. Чего раньше меня мучил?

Я кивнул, вежливо улыбнулся, словно в благодарность за напиток, и Педжо исчез в подсобном помещении.

«В чем дело?» — спросил Столыпин, от которого не укрылся мой с Педжо разговор.

«Объявился некто неизвестный, кто сегодня меня здесь искал. Хозяин предупредил. Сказал, есть фото».

«Хорошо».

Мы договорились, что заказ принесет курьер, и вышли на улицу. Вечер был прохладный, но Столыпину явно хотелось подышать. Он достал портсигар, а я тем временем медленно двинулся к нашему подъезду.

— Ваше сиятельство! — Окликнули меня со знакомым немецким акцентом. — Николай!

Я обернулся.

Из тени действительно вышел несостоявшийся дуэлянт. И выглядел он встревоженным: волосы взлохмачены, сорочка фрака расстегнута, да и сам фрак был мятый. На правильной, почти арийской, физиономии красовался свежий кровоподтек, и руки у парня были в крови.

— Фридрих? Что случилось? — спросил я.

Столыпин тем временем выбросил только начатую папиросу и направился к нам.

— Господин Альтанн? Что вы здесь делаете?

— Мы можем поговорить внутри? — нервно озираясь по сторонам, спросил Фридрих. — У нас проблемы. На меня напали. И, кажется, меня хотели убить.

Глава 19

Мы с Андреем переглянулись. Атташе медлил с ответом, но по напуганному лицу незваного гостя было ясно, что дело серьезное.

— Конечно, — кивнул я и распахнул дверь подъезда. — Прошу наверх. Кстати, где ваша сестра?

Альтанн резко обернулся.

— В этом и беда. Лилия пропала. Я боюсь, что ее могли похитить, чтобы... Не знаю, может, ради выкупа? Ваше сиятельство, вы говорили, что обладаете нужными ресурсами... Мне нужно найти сестру!

Я осторожно подтолкнул Фридриха к лестнице.

— Не здесь. Поговорим внутри.

Мы провели гостя прямиком в левую дверь — в нашу со Столыпиным половину. Альтанн был встревожен, но все же бросил несколько заинтересованных взглядов по сторонам. Да уж, память ему хорошо подчистили, раз он даже не узнал квартиру.

Я выгнал секретарей и закрыл дверь, а Столыпин повесил купол.

— Рассказывайте все по порядку, — попросил атташе.

— После нашей встречи в холле я отправился к себе, — торопливо начал Фридрих. — Но Лилии в номере не было. Сначала я подумал, что она могла уйти в ресторан или еще куда-нибудь, но ее вещей тоже не было!

— Ваша сестра сказала, что сняла отдельный номер.

— Это я позже сам выяснил, — кивнул Фридрих. — Но едва я оказался в номере — даже переодеться не успел — меня атаковали. Это была магия, ваше сиятельство! Он бил по мне силой.

Я покачал головой.

— В таком случае странно, что вы еще живы.

— Повезло, — отозвался все такой же бледный Альтанн. — Пусть австрийские аристократы не одарены, но нас учат сражаться с одаренными. Ну как сражаться... Спасать свою жизнь. У меня в номере был артефакт-детектор силы. Едва он вспыхнул, я просто... Выпрыгнул в окно.

Я едва не присвистнул. Ну и ну.

— И сразу же бросился прочь. Добежал до телефона на улице и хотел позвонить в отель — предупредить сестру. Но портье ответил, что Лилия... выехала. Заехала и выехала одним днем.

Столыпин уставился на меня.

«Ваше сиятельство, нам бы с вами поговорить наедине. Слишком много странностей за один день. Мне это не нравится».

— Фридрих, — я деактивировал купол и, бережно приобняв австрийца за плечо, подтолкнул его к выходу, — нам с советником нужно посовещаться. Вы не могли бы подождать нас в гостиной? Я велю секретарям принести вам кофе.

— Кофе не нужно, спасибо. Я просто подожду...

Хорошо, что Альтанн был так ошарашен произошедшим, что даже не стал настаивать. Едва я его выпроводил, Столыпин снова активировал нашу «антипрослушку».

— Уверены, что нам стоит помогать этому юноше, Николай?

Я пожал плечами.

— Откровенно говоря, я сам не в восторге, но разобраться стоит. Мне удалось превратить Альтанна из врага... если не в друга, то в возможного союзника. Хотя бы на время. И лучше бы укрепить связи. Он чтит кодекс аристократов и будет благодарен за оказанную услугу. Тем более что наши интересы частично пересекаются.

Столыпина явно что-то смущало, но он внимательно подбирал каждое слово.

— Знаете, сегодня, когда вы рассказали о результатах своих поисков, я сперва убедился в том, что у вас появился тайный враг. И даже был готов срочно вывезти вас в Белград, наплевав на поручения Тайного отделения. Но после того, как Альтанн заявился сюда... Николай, мне начинает казаться, что настоящая цель — не вы. Я не готов это подтверждать, поскольку это лишь версия. Я запросил кое-какие данные и сейчас их ожидаю.

Он что, хотел сказать, что целью были Альтанны? Лилия или Фридрих?

— Допустим, не я. Но зачем было приплетать меня?

— Вы удобны австрийской стороне. Сами подумайте.

А ведь Андрей мог быть прав.

На меня подали в австрийский дворянский суд. Пусть дело и развалится, но мое имя в венских газетах явно обрело нехорошие ассоциации. Затем Альтанну, который намеревался жениться на учинившей скандал девице... пудрят мозги и заставляют почти что о меня самоубиться. Причем делают это таким провокационным образом, что замажется и сам Фридрих, и я.

— Cui bono? — процитировал я латинский афоризм.

— Хороший вопрос, ваше сиятельство, — задумчиво произнес Столыпин. — Над этим я сейчас работаю. Но если я прав...

Он не успел договорить. А я... Я заметил это слишком поздно.

Яркая вспышка на улице — и в следующую секунду оконные стекла рассыпались на тысячи осколков. Меня обдало волной жара и отбросило — лишь «Берегиня» защитила от гибели. Столыпин отлетел в дверь — удар был такой силы, что окутанный защитным заклинанием атташе просто вынес обе створки. На нас обрушился град обломков, стекла, камня, дерева...

Снова странный свист. Черт, как жаль, что из-за купола я его не услышал. И снова дом тряхнуло. Нас, черт возьми, обстреливали. Из обычного такого простолюдинского оружия!

Сгруппировавшись по привычке, я бросился в коридор. Столыпин не школьник — сам справится. А вот остальные даром не обладали.

— Фридрих! Вера! Никита!

Второй удар пришелся на гостиную. Все разнесло, в комнатах занялся пожар. За мной уже бежал Столыпин.

— Выводите слуг! — крикнул я и бросился в огонь.

— Николай! Не...

Пошел к черту. Я усилил «Берегиню» и огляделся по сторонам. Фридрих лежал ничком под обломками серванта. Вера пыталась вытащить своего начальника Никиту, но секретарь был без сознания.

— Выходи, — я поднял ее, тряхнул и толкнул к двери. — Бегом на лестницу.

— Но Никита... Гость...

— Я сам. Пошла!

Девчонка застыла на пару мгновений — черт, ну не тупи же! Затем все же взяла себя в руки и выбежала, кашляя от дыма.

А дыма было много. Тяжелые портьеры пылали, ковры занялись... Огонь лизал все вокруг, и я понял, что смогу сделать только одну «ходку». Что ж, придется попотеть.

Я усилил заклинание на максимум — пусть стану медленнее, зато смогу унести двоих. Сначала взвалил на одно плечо Фридриха. Тот вырубился подчистую, а еще у него из головы хлестала кровь. Нужен лекарь. Затем поднял Никиту — угораздило же секретаря так разъесться...

Судя по крикам с улицы, посетители ресторана уже эвакуировались. Кряхтя, я выволок мужиков в коридор и закашлялся. Все было в жирном дыму, а я неплохо так его глотнул. Набрав остатки воздуха в легкие, я выбил ногой центральную дверь. Сейчас некогда было идти в обход.

Лестница, лестница... Одна ступенька, вторая... Черт, надышался. Я одаренный, но не бессмертный, блин! Голова начинала кружиться, но я пер ношу, пока не рухнул вместе с ними на кафельную плитку первого этажа.

— Николай!

Столыпин. Подоспел, молодец ты мой. Атташе мигом очутился возле меня и подхватил Никиту. Я поднялся на четвереньки, выпрямился и, пошатываясь, взял Фридриха. Впереди маячил прямоугольник освещенной улицы...

— Живы! — крикнул кто-то из толпы. Я уже не понимал, на каком языке. — Князь жив!

Нас тут же подхватили чьи-то руки — забрали Фридриха, а меня самого отвели подальше от подъезда. Вдали уже орали сирены огнеборцев. Наверное, я мог бы попробовать потушить пожар самостоятельно, но уже просто не видел в этом смысла. Огонь успел поглотить многое.

— Андрей, все живы?

Столыпин кивнул.

— Все в порядке, всех вовремя эвакуировали. Никто из слуг не пострадал. Только гость и секретари.

Вокруг Фридриха суетились посетители ресторана. Сам Педжо носился, с телефоном. Официанты вытащили сейф — очевидно, с документами и выручкой. Хотя, на первый взгляд, «Вук» не пострадал.

Надеюсь, здесь было принято страховать имущество...

— Пульса нет, — обеспокоенно донеслось из толпы, что обступила Альтанна. — Черт, нудно качать...

Я поднялся. Пошатнулся, но удержал равновесие. Хвала моей силе, организм очищался быстро. Несколько глубоких вдохов — и стало гораздо легче. Увидел Верицу.

— Что с Верой и Никитой? — спросил я.

— Живы, целы. Просто контузило.

— Хорошо.

Значит, критично досталось только Фридриху. И я направился прямиком в ресторанчик.

— Куда вы? — крикнул Столыпин. — Николай, вы в своем уме? Здание горит!

— За водой.

Растолкав зевак, я бросился внутрь. Вон он, холодильник у стойки. Электричество успели отключить — молодцы какие. Но мне это было безразлично — я просто схватил три двухлитровые бутылки «Милоша» и выбежал назад.

— Все разошлись! — рявкнул я. — Андрей, ко мне!

Столыпин мигом оказался возле меня. Он непонимающе уставился на минералку.

— Как это поможет...

— Объяснения — потом! Я хреновый лекарь, у вас лучше получается. Работать будем вместе. Я — батарейка, вы — конфигуратор.

Я жестом попросил Педжо убрать зевак. Ресторатор, спасибо ему, тут же отрядил своих конобаров в подобие оцепления.

Сорвав крышку, я присосался к бутылке. Столыпин не стал задавать вопросов — умный мужик. Лишь приготовился работать.

— Сделаю «Живую воду», — обозначил он заклинание.

— Добро.

Выхлебав полбутылки разом, я схватил Столыпина за оба плеча. Это относительно новый прием и использовался он редко — много рисков. Не у всех сила хорошо гармонирует, поэтому иногда передача чистой энергии дара грозит превратиться в катастрофу. Мне пришлось уповать только на самоконтроль — все силы я тратил на то, чтобы перераспределять потоки двух даров внутри меня и передавать Столыпину нужный.

Атташе дернулся, когда я прикоснулся к нему. Поморщился, кажется, даже зашипел от боли.

— Ну у вас и дар, ваше сиятельство...

— Работай. Времени мало.

Он тут же начал конфигурировать целебное заклинание. Над телом Фридриха загорелось нежно-золотистое сияние.

— Диагностика, — пробормотал Столыпин. — Черепно-мозговая, открытая рана. Серьезное повреждение... Нет, сначала «Мертвая вода».

Он принялся сотворять «мертвянку». Принцип был примерно как в народных сказках. Это заклинание получилось густым, тягучим и сосредоточилось вокруг головы Альтанна.

— Готово, — прохрипел Столыпин. — Даю «живчика». Добавьте энергии, ваше сиятельство.

Я осторожно поддал силы. Атташе дернулся, словно его ударило током, но мышцы быстро отошли от спазма, а сияние вокруг его рук усилилось. Почти на «четверку» вышел... Вокруг нас охали и вздыхали люди, никогда не видевшие применения Благодати на практике. А я же думал только о том, как не разнести Столыпина на атомы неверной дозировкой...

Наконец, сияние под руками Андрея погасло он развернулся ко мне... и я увидел его взгляд.

— Ложись!

Руки сработали быстрее. Вместо того, чтобы упасть, я перенаправил силу в сотворение барьера. Причем умудрился возвести его так, что под его защитой оказались посетители ресторана. И в следующую секунду яркая вспышка ударила в мое заклинание. Полупрозрачная стена запульсировала, я увидела всполохи огня — и в следующий миг барьер рассыпался, выполнив свою задачу.

Сильный удар — барьеры рассыпаются только в миг, когда их потенциал полностью выработан. В него шмальнули чем-то не слабее гранаты.

— Боже!

— Что это было?

А я проследил за направлением снаряда. И увидел, как на крыше дома на противоположной стороне темная фигура что-то швырнула и бросилась бежать...

— Останьтесь здесь, — сказал я и, подхватив минералку, активировал «Берегиню». — Я за ним.

— Николай!

Да иди ты к черту, нянька хренова.

Бросив большую часть силы в ноги, я со всей дури оттолкнулся от мостовой — кажется, после этого осталась вмятина — и прыгнул на крышу низкого флигеля. Вон он! Темная фигура бросилась наутек и сейчас скакала по старинным крышам.

Не уйдешь, тварь!

Я хотел было шмальнуть по нему «Колобком» — так мы в Аудиториуме называли сильное боевое заклинание — но здесь было слишком много линий электропередач. Не долетит, попадет куда не надо и вызовет новый пожар.

Дотянуться ментально я не мог — для этого нужен был телесный или хотя бы зрительный контакт. Пришлось скакать по крышам вслед за ним.

А он быстро бегал, зараза такая. Возможно, обзавелся несколькими усиливающими артефактами. На черном рынке такие продавались даже за пределами России — и особенно были популярны вне ее. Но стоили очень дорого, ибо продукт штучный, а порой и вовсе делался индивидуально под заказчика.

— Стой!

Я перемахнул через высокую трубу и увидел, как негодяй ловко перемахнул с одной крыши на другую. Расстояние — метров пять, а внизу был переулок. Точно артефакт или дар — обычный человек так не может.

У меня в ушах свистел ветер, а сердце бешено колотилось. И почему-то проснулась охотничья жажда — это отравленный Род подогревал мою кровь, желая возмездия. Я лихо перемахнул через пропасть и приземлился, рассыпав вокруг себя искры дара.

Беглеца нигде не было.

Черт.

Я погасил «Берегиню» и выровнял дыхание. Любой звук — что угодно — лишь бы найти направление. Оглядевшись, я понял, что он мог либо попытаться спрыгнуть с крыши на соседнюю — на два этажа ниже. Либо ушел дальше, но тихо.

И в этот момент что-то просвистело мимо моего уха.

Ах ты тварь! Отстреливаться вздумал?

Пуля? Против одаренного?

В следующий миг я услышал грохот и бросился на звук, усиливая заклинание. Что ж, этот бой будет интересным. Но сначала я загоню тебя в угол.

Я увидел его — тонкая тень выскользнула из укрытия и метнулась к спасительной крыше соседнего дома. Ну уж нет! Я оттолкнулся и... полетел. Почти. Доли секунды казались вечностью, пока я летел, гадая, верно ли рассчитал траекторию.

И я не ошибся.

Я врезался в беглеца, ударом выбив из него дух. Сдавленный хрип — и вот мы уже летели прямиком на балконы жилых домов. Он ухватился за меня, саданув спиной о балюстраду — пытался забраться сверху, зараза такая. «Берегиня» защитила, и я оттолкнулся от стены, а мгновением позже мы оба рухнули на мостовую в темном дворе.

Поганец быстро поднялся. Нет, на нем точно была навешана куча артефактов. И хотел было броситься в подворотню, но в этот момент я сначала ударил «Жар-птицей» — огненное заклинание осветило весь двор ярко, словно днем.

— Ааа!

Что, глазкам больно? Я усмехнулся, предвкушая победу. Темная тень заметалась, а я уже конфигурировал в пальцах «Колобок». Нет, ты мне нужен живым. Только живым. Будет долгий разговор...

Я выпустил заклинание в спину беглецу, но оно... просто рассыпалось, едва коснувшись его тела.

— Ублюдок, мать твою! А ну иди сюда!

Сейчас было не до условностей. Он снова бросился бежать, вылетел за угол, а я — за ним. Пришлось на ходу обновить «Берегиню» — падение почти разрушило заклинание. А этот подлец отлично подготовился. Он точно знал, куда шел и на кого. Сколько же денег ушло на все приготовления?

Он пытался бежать в сторону Гардоша — дорога шла на подъем, и его скорость немного снизилась. У меня силы тоже иссякали, но в кармане плескалось немного минералки в бутылочке. Я остановился, сделала несколько глотков, а затем...

Плеснул остатки в воздух и превратил воду в оружие.

Да, оказывается, я и так умею.

Минералка вспенилась и с шипением обратилась в сотню силовых стрел. У тебя, дружок, защита от Благодати. Но не от древней мстительной родовой силы.

Не дождавшись результата, я бросился вперед. Несколько силовых стрел долетели до беглеца и тот, взвизгнув по-бабьи, рухнул на мостовую.

— Вот и славненько.

Я медленно подошел к неудачливому киллеру. Тот лежал, не шевелясь. Странная одежда. Нижний слой — обтягивающий, а верхний — бесформенный, подобие балахона. Плотный капюшон... Костюм странный, но, видимо, удобный. На ногах — добротные высокие ботинки. Ниндзя хренов. А еще я ощутил следы силы — значит, он точно пользовался артефактами.

Вдруг он резко подтянул ноги, перегруппировался и попытался оттолкнуть меня на землю. Мимо меня пролетело несколько... молний? Я не понял, что это было. Одна угодила в «Берегиню», и защита застонала. Мощная штука.

— Да иди ты на хрен с такими фокусами!

Отскочив, я со всей силы долбанул по нему «Колобком». Видимо, артефакт не был рассчитан на такой мощный удар. Заклинание угодило в цель, и противник высоко взвыл.

— А теперь мы поговорим, — сказал я и обошел пытавшегося отползти беглеца.

И грязно выругался, когда снял с него капюшон.

Глава 20

— Ты?!

Я отшатнулся, когда из-под капюшона на меня взглянули ярко-синие глаза-блюдца... Лилии фон Альтанн. Девушка застонала, но упрямо продолжала отползать.

— Какого черта?

Она прошипела что-то по-немецки. Яростно. Злобно. Сорвала с шеи, видимо, ставший бесполезным артефакт.

— Дай мне уйти, — наконец сказала она. — Просто дай уйти. Если поклянешься, что никто ничего не узнает, я смогу оказать тебе много ответных услуг.

— Ага, щас.

Я довольно бесцеремонно поднял ее за плечи — девушка была сильно ниже меня ростом, и ее ноги оторвались от земли. Затем пару раз встряхнул... И едва увернулся от плевка в лицо.

Какая упорная! Она даже сейчас пыталась сопротивляться. Молотила кулачками, дрыгала ногами, но все это не имело смысла. Я был сильнее, и она это понимала.

— Отдохни пока, — я сорвал с нее остальные амулеты и, увернувшись от очередного пинка, шарахнул неудачливую киллершу ментально. — Засни.

Это был не совсем сон — скорее, глубокий гипноз. Да и плевать. Главное — теперь она не пыталась сопротивляться, а я спокойно взвалил девицу Альтанн на плечо и огляделся.

Да уж, далековато я забрел с этой погоней. Да и возвращаться, собственно, особо и некуда... Я потянулся ментально к Столыпину, пробрасывая тоненький канал связи.

«Андрей, прием!»

«Николай! Где вы, черт возьми?»

«Догнал нашего артиллериста. Организуйте место, где можно допросить. Без лишних ушей. Но нашему гостю Фридриху это тоже будет интересно».

«Пять минут», — я почти почувствовал, как Столыпин кивнул, и ментальный канал оборвался.

Лилия слабо застонала, когда я перекинул ее поудобнее и побрел в сторону центра, стараясь игнорировать взгляды встревоженных шумом жильцов квартала.

Ну и ну! Интересная история получается, а? Выходит, Столыпин был не так уж и не прав в своей гипотезе. Получается, главной жертвой и правда мог быть Фридрих, а я... То ли просто случайно подвернулся под руку, то ли должен был сделать всю грязную работу, сам того не зная.

А нравы у благородных австрийцев, надо сказать, весьма средневековые. Ладно, разбужу нашу красну девицу — и поговорим по душам. Только надо запастись минералкой и немного восстановиться. Больно уж мощные у нее игрушки оказались — даже меня с непривычки проняло.

Я как раз вышел в переулок и теперь двигался параллельно Главной улице — не хотел привлекать к себе внимание экзотической ношей. И в этот момент меня нагнал голос Столыпина.

«Ваше сиятельство, господин Альтанн любезно предложил нам разместиться в своем номере. Вас устроит это место?»

«Он уже пришел в себя?» — удивился я.

«Да, почти как новенький».

Что ж, приглашение в «Дунав» надо принимать. Как будто у нас, блин, был выбор поздней ночью в Земуне! Это же не Петрополь и даже не Белград. Провинциальный городишко, в котором жизнь после девяти просто замирала. Хрен кто срочно сдаст нам новые комнаты. Надеюсь, хоть в отеле пара лишних номеров найдется...

«Хорошо, встретимся у холла», — отозвался я и обновил «Берегиню», сконфигурировав заклинание на скорость. — «Буду через пятнадцать минут».

Одно хорошо: эта девица была относительно миниатюрной и весила не больше пятидесяти. Заклинание вдвое снижало нагрузку, и тащить Лилию мне было вполне комфортно. Но литр «Милоша» бы не помешал...

Я прошел мимо стоянки таксистов, и все трое странно на меня посмотрели. Да уж, представляю, как это сейчас выглядело! Молодой чумазый парень в рваном костюме, охваченный магическим сиянием, тащил на себе вырубленную девку в костюме ниндзя. Нет, мужики, даже не спрашивайте. Все равно не поверите.

— Господине, треба ли помоч? — обратился один из них. Видимо, любопытство оказалось сильнее.

— Не, хвала.

Они продолжали молча курить и смотреть мне вслед, а я тем временем перешел дорогу и встретил возвращавшуюся с места пожара машину огнеборцев. Значит, все уже потушили. Хотя я был уверен, что почти весь наш скарб погиб. Одно хорошо — большинство наших сбережений мы все же хранили на нескольких счетах в разных банках.

Неудобно, но не смертельно. Как говорится, если проблему можно решить за деньги, то это не проблема, а дополнительные расходы. Хорошо все же быть князем под патронажем императорской фамилии.

Я свернул с Главной на Господскую и увидел огни отеля. Перед входом уже толпилась моя свита: Столыпин привел всех. Секретарь Никита снял побитый огнем пиджак и укутал в него свою помощницу Веру. Секретарши ютились на скамеечке, а камердинеры как раз добыли где-то горячий кофе и сейчас несли свите по два стаканчика в каждой руке. Столыпин о чем-то оживленно беседовал с Фридрихом. Австриец вполне пришел в себя и активно жестикулировал, явно споря с атташе. Верица Добриевич рассеянно протирала подолом юбки запасные очки.

— Доброго вечерочка, — я улыбнулся во все зубы. — Счастлив доложить, что поймал нашего злодея.

Я шлепнул все еще пребывавшую в отключке Лилию на газон. Да, не по-джентльменски, но и дамочка у нас вела себя не как леди. Трава все равно смягчила падение.

Шапочка, которая убирала волосы горе-убийцы под капюшоном, слетела, и по траве разметались белокурые локоны. Девушка дышала ровно и глубоко, но никак не отреагировала на падение.

Фридрих и Столыпин склонились над моей добычей. Атташе озадаченно поскреб пятерней затылок, а Альтанн уставился на меня во все глаза.

— Это шутка, ваше сиятельство? Где вы ее нашли?

— На крыше. Когда убегала, бросив оружие, которым разнесли мою квартиру. А еще при ней было много интересных артефактов стоимостью в половину вашего родового замка. Итак, Фридрих, мы нашли и вашу сестру, и нашего предполагаемого виновника.

— Только неожиданно, что это — одно лицо, — отозвался Столыпин.

Австриец был в шоке. Застыл, словно истукан, пялился на родную кровинушку и отказывался верить своим глазам.

— Что вы с ней сделали? — наконец прошептал он. — Она ранена?

— Все с ней в порядке. Просто погрузил в транс, ибо сестричка у вас дюже боевая.

Альтанн наконец-то стряхнул с себя оцепенение и кивнул в сторону отеля:

— Идемте, господа. Пока вы можете расположиться в моем номере. К счастью, у меня люкс. Я поручу портье подыскать комнаты для ваших слуг. Не думаю, что это окажется проблемой с учетом вашего статуса и предшествующих событий.

Я подхватил Лилию на руки. Фридрих пошел первым, с ним — Столыпин, а следом за мной поплелась вся наша свита. Верица молча шла со мной рядом.

— Как вы? — спросил я, отметив, что запасные очки шли ей куда больше. Тонкая оправа гармонировала с ее изящными чертами лица.

— Я в порядке, ваше сиятельство. Но погибла моя библиотека — я подобрала для вас несколько редких и полезных книг...

Кто о чем, а вшивый — о бане! Нет, эта Добриевич была неисправима. Нас всех чуть на кладбище не отправили, а она оплакивала книжки.

— С книгами вопрос решим, — пообещал я. — Позже.

Хорошо, что в холле отеля почти никого не было. Хотя вокруг нас тут же засуетились все свободные служащие. Даже девицы-спутницы у бара оживились, спрыгнули со своих насестов и посеменили к нам, стуча шпильками.

— О боже, — одна из них открыла сумочку и вытащила пакетик салфеток. — У вас кровь, господин...

Не спрашивая разрешения, она принялась вытирать мне лицо. Мне было настолько не до того, что я даже не отстранился. Интересно, чья кровь? Не помню, чтобы меня сильно ранило. Может, вымазался, когда лечил Фридриха? Из его раны хлестало...

— Господа, пожалуйте за мной!

К нам вышел не дежурный портье, а целый консьерж. Все как полагается: идеальные манеры, форменная ливрея, золотая брошь в виде скрещенных ключей как знак принадлежности к высшей касте сферы услуг. Консьержи были ангелами-хранителями постояльцев, обладали превосходными навыками решать любые вопросы, впихивать невпихуемое, отыскивать сокрытое... И сохранять при этом полную конфиденциальность.

Такой человек как раз и был сейчас нам нужен.

— Мое имя — Бранко, господа, — он поклонился и устремил на меня лучистый взгляд. — Рад принять вас в «Дунаве», ваше сиятельство. Меня уже оповестили о случившейся трагедии, и от лица руководства отеля я буду счастлив оказать вам и вашей свите гостеприимство в этих стенах.

— Благодарю, господин Бранко, — сдержанно кивнул я. — Пожалуйста, позаботьтесь о моих людях. Мы с моим помощником пока что будем у господина Альтанна.

— Как пожелаете, ваше сиятельство. Прошу прощения, если вопрос вам покажется некорректным, но не считаете ли вы уместным вызвать полицию?

— Позже, — сухо ответил я.

Консьерж не настаивал. Он повел мою свиту вверх по лестнице, а мы с Фридрихом и Столыпиным направились к лифту. Лилия на моих руках продолжала безмятежно дрыхнуть, и я в какой-то степени ей завидовал. Черт знает, когда мне теперь удастся как следует поспать.

— Прошу сюда, — выйдя из лифта, Альтанн направился к номеру «три-один-один».

К моему удивлению, третий этаж занимали только два номера. Каждый из них был «герцогским» люксом. А Фридрих шиковал!

Перед дверями дежурил служащий. Узнав постояльца, он отпер двери и распахнул обе створки перед нами. Альтанн вытащил из внутреннего кармана пару скомканных купюр и протянул служащему.

— Пожалуйста, организуйте побольше закусок, большой кофейник и бутылку шнапса в течение пятнадцати минут. Все запишите на мой счет.

— Будет исполнено, господин!

Служащий едва ли взял под козырек и испарился за дверью. Альтанн включил свет, и я едва ахнул от открывшегося передо мной вида. Всю стену гостиной занимало панорамное окно. С которого открывался роскошный вид на реку и старинные здания.

— Вы бы шторы задернули, — тут же разбил романтику Столыпин. — Мы здесь как на ладони.

— И то верно, — кивнул я.

Альтанн нажал на кнопку пульта, и бронированные роллеты принялись медленно опускаться.

— Теперь мы почти как в бункере, — устало улыбнулся он. — Хорошо, что слуги прибрали беспорядок. Мне и так безумно стыдно за сложившуюся ситуацию... Прошу, присаживайтесь, господа. Лилию можете положить... Да хоть на диван. Она точно не очнется?

— Нет, пока я не разбужу ее, — ответил я.

— Хорошо. Потому что несмотря на то, что мне безумно любопытно, пока что я намерен говорить только с вами, господа.

Я опустил Лилию на диван, затем снял пришедший в негодность пиджак и, вытащив все из карманов, сразу отправил его в мусорную корзину. Такие повреждения восстановить невозможно. И завтра, кажется, придется обновить гардероб.

— Могу я воспользоваться ванной? — попросил Столыпин. — Хочу хотя бы отмыть руки от сажи.

— Разумеется! — Фридрих вскочил и тут же повел нас в ванную комнату. Размером она была с целый бассейн, и вся отделана настоящим итальянским мрамором. — Даже не спрашивайте разрешения, господа! Вы под моей защитой и под защитой моего имени! Сейчас мой дом — это ваш дом.

Я удивленно взглянул на Столыпина. Атташе переменился в лице.

— Большая честь, господин Альтанн...

Я понял, что только что произошло нечто очень важное. Словно была принесена какая-то клятва. Мне даже показалось, что воздух вокруг как-то поменялся, как будто случился небольшой всплеск силы. Хотя Альтанн не был одаренным...

«Что это значит, Андрей?»

«Фридрих фон Альтанн только что воззвал к старинной средневековой традиции. Он, выражаясь более привычным нам языком, активировал свою родовую защиту и распространил ее на нас. Назвал нас почетными гостями и полностью принял в свой дом. Это почти как если бы нас на время приняли в чужой род с правом пользоваться всеми его привилегиями».

Я озадаченно мыл руки в теплой воде.

«Но как это возможно? Ведь он неодаренный. И его род не обладает силой...»

«Время — вот их сила. Альтанны — древний аристократический род. Даже неодаренный, он имеет силу — слова, репутации. Да, они не могут конфигурировать заклинания, но имеют особую связь с родной землей и накопили кое-какой капитал в родо-информационной структуре. Все старые знатные семьи обладают подобным».

Я кивнул и вытер руки мягким полотенцем. Забавно, что самому Фридриху это не помогло. Не защитил его род. Или все же защитил, вовремя подкинув встречу со мной?

Мне хотелось залезть в душ и как следует отскрести гарь, копоть и пот, но сейчас было не до того. Когда мы с Андреем вернулись из уборной, служащий как раз вкатил в номер столик с... Ну да, это они называли закусками. Несколько здоровенных тарелок со всевозможными лепешками, хлебцами, соусами, нарезками... К счастью, рядом с кофе и шнапсом красовались несколько стеклянных бутылок моего любимого «Милоша».

— Благодарю, — Альтанн дал еще одну купюру. — Пожалуйста, не беспокойте нас в ближайшие пару часов.

— Разумеется.

Двери закрылись, и Фридрих сразу схватился за шнапс.

— Не знаю, как вы, а я от стресса всегда хочу есть и пить.

Я устроился в кресле и взял первую тарталетку.

— Пока трапезничаем, расскажите нам, как так вышло, что собственная сестра объявила на вас охоту. Судя по вашей довольно сдержанной реакции... Вы этого ожидали?

Альтанн махнул первую порцию и закусил бутербродиком.

— Не ожидал, — покачал головой он. — И я, признаться, в ярости. Просто в один момент осознал слишком многое. Ведь были тревожные звоночки... Я должен был сложить все в одну картину раньше, но в упор отказывался в это верить. У меня до сих пор, если честно, в голове не укладывается, что Лилия...

— Это у вас вообще распространено? Ну, среди австрийской аристократии?

— Разумеется, нет! — оскорбился Фридрих. — Мы же не Медичи и не Борджиа! Да и на дворе не шестнадцатый век! Тем не менее, в последний год моя сестра действительно начала вести себя странно. С тех пор, как выбила у отца разрешение учиться в Будапеште. Я думаю, она не сама это спланировала. Возможно, кто-то внушил ей эту идею.

— Сомневаюсь, что и здесь имело место ментальное воздействие, — отозвался Столыпин. — Слишком большой срок. Либо ваша сестра должна была постоянно ему подвергаться.

Фридрих виновато улыбнулся.

— Боюсь, я неверно выразился. Я имел в виду не магию, не вашу силу. Полагаю, Лилия могла попасть под чужое неблагоприятное влияние. Оказаться в дурной компании, например. Я ведь помню ее совсем другой девушкой. Ласковой, доброй... Она никогда не терпела насилия. Впрочем, как и я. Родители воспитывали нас в традициях гуманизма и сострадания.

Ага. Но что выросло, то выросло. От осинки родилась апельсинка. Либо мы чего-то не знали.

— Какие тревожные знаки вы заметили, Фридрих?

Австриец налил мне минералки и подал стакан. Весьма своевременно, спасибо. Я как раз хотел. Алкоголя не хотелось совершенно, но меня мучила дикая жажда.

— Лилия отстранилась. Раньше на все каникулы рвалась к семье, а тут начала искать любые предлоги, чтобы... Остаться в Будапеште или отправиться в путешествие.

— Ничего необычного, — пожал плечами я. — Девица повзрослела и хотела свободы.

— И я так подумал. Она начала тратить деньги. Много денег. Но я не заметил, чтобы ее шкатулка пополнилась дорогими драгоценностями, а гардероб — платьями. В какой-то момент я даже попросил отца проверить ее траты, но отец... Она его единственная дочь, наша младшая сестра погибла в раннем детстве. Нас осталось только двое. Поэтому отец души в Лилии не чает. Он даже не стал меня слушать. А я не понимал, на что уходили такие суммы.

— Теперь понимаете, — я указал на девушку. — Как одаренный, могу смело утверждать, что артефакты ей делались индивидуальные. Они почти что превратили ее в одаренную, а это очень дорого стоит.

Фридрих рассеянно кивнул.

— Теперь и я это вижу. Но траты были более значительные. Еще я выяснил, что Лилия сняла еще одну квартиру в Будапеште. Мне это показалось странным. Зачем ей две квартиры? Тогда я попросил своего поверенного установить слежку. Но мне доложили, что Лилия почти там не появляется, не чаще раза в пару недель. Но, что интересно, появляется она там не одна. Собственно, я и выбил эту поездку в Земун, потому что человек, который наведывался на эту квартиру, живет здесь...

Глава 21

Мне все сильнее начинал нравиться этот, нормальный, Фридрих фон Альтанн. Теперь, когда я видел его в «истинном» виде, пока что мог сказать о парне только хорошее. Да, не боевик. Да, представитель аристократии страны, с которой у России уже более века были весьма напряженные отношения. Но этот юноша имел стальной стержень, но что еще важнее — умел думать и не рвался действовать сгоряча.

Правда, именно это его едва не сгубило.

— Полагаю, Лилия поняла, что вы под нее копаете, — сказал Столыпин. — Ведь не зря же она так срочно сорвалась в Земун.

— Да, — кивнул австриец. — Либо сама выяснила о моей поездке, либо ее предупредили. Второе более вероятно. Здесь, признаюсь, я сглупил. Возможно, следовало нанять частного сыщика или еще кого-нибудь, но... Я решил сделать все сам. Вопрос слишком личный.

— Так за кем вы сюда приехали, Фридрих?

Альтанн бросил печальный взгляд на сестру.

— Даниэль фон Куффнер. Младший сын барона Леона фон Куффнера, который является...

— Градоначальником Земуна, — хором выдохнули мы со Столыпиным.

— Именно. Нанятый мной человек в Будапеште смог его опознать.

Я едва не присвистнул. Ну и ну! Клубочек-то распутывался весьма интересным образом. Кажется, ты, Коля, попал в замес серьезной аристократической интриги. И попал совершенно случайно. Черт его знает, до чего распутаем...

— То есть ваша сестра тайно встречалась с баронским сыном, так? — я пытался разложить все по полочкам. — Вроде ничего удивительного, вы ведь даже принадлежите к одному кругу. Почему тогда Лилия и этот Даниэль решили все скрывать?

— Сомневаюсь, что мой отец согласился бы на их брак. Впрочем, наверняка Лилия смогла бы его уговорить. Куда важнее то, что Даниэль фон Куффнер — младший сын. Он не унаследует титула, да и его наследство составит малую долю. В то время как род Альтаннов очень богат. Для моего отца такая партия была бы невыгодна. Тем более что основной наследник — я, и Лилия не получит титул и майорат.

А вот сейчас, судя по всему, начиналось самое интересное. Я украдкой взглянул на мирно дремавшую девушку.

— Думаю, пора ее будить, — сказал я. — И сразу предупрежу, что придется воздействовать на вашу сестру ментально. Она отчаянно сопротивлялась задержанию и вряд ли сейчас пойдет на сотрудничество.

Было заметно, что Фридриху стоило больших усилий взять себя в руки и разрешить мне это. Он любил ее — и это было очевидно. Даже сейчас он с трудом мог поверить, что сестра пыталась его убить. А может просто боялся услышать правду.

— Прошу, ваше сиятельство, — наконец кивнул он. — Разбудите ее.

Столыпин напрягся, и я ощутил исходящий от него всплеск силы — сосредоточил Благодать поближе к коже, готовясь в любой момент сотворить заклинание. Я подошел к девушке и, активировав «Берегиню», положил ей руку на лоб.

— Подъем, красавица, — шепнул я так тихо, что никто не мог меня расслышать.

Лилия тихо застонала и очнулась не сразу. Потянулась, разминая затекшие мышцы — видимо, мне удалось погрузить ее в какой-то приятный сон.

А затем она резко распахнула глаза и вскочила на кровати, одной рукой пытаясь вытащить из-за спины нож.

— Это ищете? — я кивнул на столик, на котором лежали ее артефакты и другие вещи. — Не стоит, Лилия.

Она зло что-то прошипела по-немецки, а затем... Встретилась взглядом с братом. На миг застыла, осознав свой крах, бросила взгляд на Столыпина — над его ладонью покачивался в воздухе маленький силовой «Колобок».

— Здравствуй, сестрица, — спокойно проговорил Фридрих. — Имею ли я право так называть тебя после того, что ты устроила?

А девка была упряма! Мгновенно оценила обстановку и, перемахнув через диван, бросилась к выходу. Поняла, что стекло и ролеты окна выбить не сможет, но все равно решила попытаться ломиться в запертые двери. Глупо.

Я активировал «Плеть» — силовая нить метнулась вслед беглянке и, хлестнув ее по спине, обвилась вокруг тела и ног. Девушка издала полный отчаяния крик — душераздирающий, почти животный — и рухнула на ковер.

— Восхищен вашим упрямством, госпожа Альтанн, — я подошел к ней и, взвалив ее на плечо, снова отнес на диван. Не хочет по-хорошему, будет сидеть связанная.

— Будьте вы прокляты! Будьте вы все прокляты!

Мы со Столыпиным переглянулись.

— А вы, кажется, говорили, что у вас были теплые отношения... — атташе погасил «Колобок» и уставился на девушку. — Госпожа Альтанн, сейчас только стены этого номера отделяют вас от оглушительного скандала. Прошу вас сохранить благоразумие и рассказать все как есть. Пока что это можно оставить исключительно внутрисемейным делом... Если его сиятельство князь согласится не предавать вопрос огласке...

Не светиться было и в моих интересах — сейчас чем меньше упоминаний моего имени, особенно в австрийской прессе, тем лучше. Поэтому я кивнул.

— Конечно. Однако в обмен на правду.

Лилия истерично расхохоталась. Я даже подумал, что она сама могла быть под ментальным воздействием, либо у нее просто слегка поехала крыша на почве стресса.

— Я что, дура? Закапывать себя еще сильнее? — отсмеявшись, сказала девушка. — Ничего я вам не скажу.

Я взглянул на Фридриха. Тот молча кивнул.

Что, девочка, не ожидала, что я умею проделывать кое-какие фокусы с сознанием? В досье на меня наверняка значилась только боевая специализация. Вот ты и подумала, что у меня на все одно решение — шмальнуть деструктивным заклинанием, а после разбираться. Что ж, тебя ждет много интересного и удивительного.

Отхлебнув пару глотков минералки, я направился к Лилии. «Плеть» продолжала сковывать ее, и девушка старалась лишний раз не шевелиться — чем активнее жертва сопротивляется, тем больнее жжет заклинание. И все же лилия принялась отчаянно дергаться, когда я к ней приблизился.

— Не посмеешь!

— Да ну?

— Убери руки! Вы не можете...

Она резко умолкла, когда я дал ей щелбан. Да, можно было просто дотронуться до лба, но ее истерика начинала меня раздражать. Сама заварила всю кашу, пусть теперь расхлебывает. Щелбан получился слабенький, но вот заложенный в касание ментальный импульс мог пробить крепкую ставленую защиту. Голова девушки откинулась назад, и я прижал ее к подушке.

— Так, что у нас тут, — я принялся перебирать щиты. — Должен отметить, артефактор у нее посильнее, чем менталист.

Защиты были поставлены профессионально. Одна беда — слабые. Не сильнее седьмого ранга, но ближе все-таки к восьмому. И работали не родовой силой, а Благодатью. Прямо образцовая лабораторная работа с третьего курса Аудиториума. Я легко снес их, стараясь пробить, но не убирать полностью природные. Даже у неодаренных есть природная защита — ее лучше не трогать. Может быть опасно.

Девушка взвыла, когда я разбил щиты, несколько раз дернулась и затихла — я погрузил ее в подобие легкого гипноза. Мыслить и говорить сможет, но двигаться не получится.

— Ты не можешь и не хочешь мне сопротивляться, — тихо сказал я. — Для тебя будет лучше, если ты расскажешь, зачем пыталась убить брата и меня. Никто не причинит тебе вреда, ты сейчас просто спасаешь себя...

Внушение подействовало, хотя пришлось затолкать поглубже родовую силу, что требовала мести и крови. А у меня уже гораздо лучше получалось ее контролировать! Может и хорошо, что прошел такую «практику» перед Белградом — меньше шансов спалиться.

— Я расскажу, — отстраненным голосом сказала Лилия. — Я все расскажу. Дайте мне воды.

Я плеснул в стакан немного минералки и поднес к губам девушки. Она жадно выпила все до дна. А я ощутил, что теперь могу управлять ею еще легче. Это вон как получается! Если напоить кого-то водичкой из того источника, можно даже управлять и таким образом... А это открывало массу новых возможностей!

Лилия расслабилась на диване, я передал стакан Столыпину и начал допрос. По-хорошему, наверное, следовало предоставить это право Фридриху или Андрею — у атташе наверняка больше опыта в развязывании языков. Но я уже имел плотный контакт с менталом девушки и решил ничего не менять.

— Зачем ты приехала в Земун? — Задал я первый вопрос.

— Даниэль связался со мной и сказал, что сюда приехал Фриди. Даниэль был напуган — мы подумали, что нас раскрыли. И что Фриди приехал, чтобы требовать сатисфакции у барона Куффнера. Но когда я приехала, то узнала, что Даниэль уже нашел способ устранить Фриди...

— Какой?

— Он нанял менталиста из России. Организовал Фриди встречу с ними. Менталист внушил Фриди, что они с Даниэлем добрые друзья. Пришлось исправлять воспоминания не только Фриди, но и его одногруппникам. Тогда Даниэль узнал, что через Земун в Белград едет князь Бринский. И мы решили воспользоваться этим. Фриди добивался помолвки с Элеонорой фон Герберштейн, но случился конфликт из-за князя Бринского. Мы подумали, что будет идеально избавиться от Фридриха чужими руками...

Наш австриец смертельно побледнел, слушая сухой рассказ сестры. Ее ровный и бесцветный голос сейчас только усиливал впечатление. Фридрих замотал головой, все еще отказываясь верить этой истине.

— Но зачем? — воскликнул он. — Зачем тебе от меня избавляться, Лили?!

— Я хочу выйти за Даниэля. Нам нужны деньги. Я знаю, что отец бы ничего мне не оставил, реши мы пожениться тайно. Он бы не стерпел такого оскорбления. И отец Даниэля тоже будет против. Нам нужны деньги... Я долго сомневалась и не хотела идти на такой шаг. Но потом, когда ты приехал в Земун, я перепугалась. Поняла, что ты вывел нас на чистую воду. Нужно было действовать.

И ведь почти получилось, надо сказать. Удивительно, как столь поспешный план едва не увенчался успехом. Зато теперь становилось понятнее, почему бездействовала жандармерия : один звонок этого Даниэля — и авторитет папочки не позволил задавать лишних вопросов. Просто побоялись.

— Откуда у тебя эти дорогие артефакты? — спросил я. Все складывалось, но только не история с этими дорогими игрушками. Артефакты не просто стоили дорого, их еще нужно было умудриться заказать на черном рынке и дождаться готовой работы. Выходит, сестричка Фридриха готовилась заранее?

— Увлеклась ими в Будапеште. Сначала заказывала невинные — на усиление привлекательности, на защиту. Как у всех. Потом Даниэль предложил заказать боевые...

Фридрих резко подался вперед.

— Чья была идея убить меня? Отвечай! Кто это придумал?

Лилия даже не отшатнулась. Под гипнозом она была словно живая кукла. Устремив на него равнодушный взгляд, она ответила:

— Наша общая. Убрать тебя было бы проще. Ты от меня этого точно не ожидал, да и наследство больше. Мы не собирались делать это так быстро. Я была готова ждать. Но когда зашел разговор о твоей женитьбе, мы с Даниэлем поняли, что у нас мало времени... Но связи Даниэля помогли нам. У него был доступ к оружию. Он нашел менталиста. Все должно было получиться, но мы не ожидали, что князь проявит такую активность. Князь Бринский спутал нам все карты. Мы рассчитывали, что он просто убьет тебя на дуэли. Даниэль сделал все, чтобы его спровоцировать. Но вместо этого князь начал копать. Тогда пришлось менять план и пытаться убрать вас обоих.

Фридрих спрятал лицо в ладонях.

— Не могу поверить. Я не могу поверить...

Я не знал, как его утешить. Ситуация ужасная. Не знаю, как бы я отреагировал, оказавшись на его месте. Но Фридрих еще неплохо держался.

— Она сможет все это повторить при необходимости? — спросил австриец.

— Разумеется. Когда я сниму гипноз, Лилия будет помнить о своем признании. С учетом того, что сделала она это при свидетелях, отпираться бессмысленно.

— Погрузите ее в сон, — почти взмолился он. — Пожалуйста. Я не могу смотреть ей в глаза.

Столыпин украдкой кивнул мне, и я дотронулся до лба девушки.

— Спи.

Она мгновенно погрузилась в забытье. Я деактивировал «Плеть» — все равно эта горе-киллерша сама не проснется. Фридрих тем временем щедро плеснул себе виски и подошел к телефонному аппарату.

— Междугородную линию, пожалуйста, — попросил он по-немецки. Затем набрал номер. Ждать пришлось долго — на часах было почти три ночи. Наконец, ему ответили.

Столыпин молча курил, пока Фридрих разговаривал с отцом. Несомненно, это был он. Разговор получился долгий и эмоциональный: старший Альтанн отказывался верить новостям, как и Фридрих ранее.

— Хорошо, жду звонка, — наконец сказал парень и положил трубку на рычаг.

Я устало потер глаза.

— Что дальше?

— Ничего хорошего, — Альтанн устало обрушился на диван, едва не расплескав выпивку. — Замять не получится. Будь это идея одной только сестры... Что ж, мы бы нашли способ с ней справиться. Домашний арест, работа с психологами. Возможно, даже подключили бы связи в России и попросили бы о ментальном воздействии на Лилию. Все можно было бы проделать, не привлекая лишнего внимания...

— Но вы хотите наказать Даниэля, — кивнул я.

— Я хочу, чтобы вся эта история оказалась страшным сном! — вспылил Альтанн, но тут же взял себя в руки. — Прошу прощения, господа, я действительно на взводе. Я уверен, что именно Даниэль фон Куффнер подбил мою сестру на эту жуткую авантюру. Она слишком юна и неопытна, чтобы придумать такой план.

Я покачал головой.

— В тихом омуте...

— Ей только исполнилось девятнадцать! Она всю жизнь была тепличным цветочком. Жила в замке, играла на рояле, читала романтическую прозу! Лилия — не криминальный талант.

— Она влюбленная девица, — ответил Столыпин. — Влюбленная впервые и страстно. Это первое чувство способно лишить рассудка. Что, собственно, и случилось.

Фридрих залпом допил виски.

— Допускаю. И хочу надеяться, что это помешательство на почве влюбленности. Но Даниэль? Это явный расчет. Он понимал, что ему мало что светит из отцовского наследства. А тут влюбленная госпожа Альтанн... Молодая, богатая и с именем. Разумеется, он понимал, что мы не одобрим их отношения. О деяниях семьи Куффнер уже давно ходили странные толки. Но после сегодняшнего случившееся замалчивать нельзя. Нужно устроить разбирательство. Связи с черным рынком, коррупция, оружие, наконец! Куффнеры возомнили себя царями на границе, попрали все правила и кодекс чести. За это барон и его сын должны ответить. И отвечать они будут не только перед моей семьей, но им перед императором!

Признаться, Альтанну с его ораторскими талантами можно было делать публичную карьеру. Стройно говорил, умел вызывать эмоции. Правда, знавал мой мир одного блестящего оратора-автрийца... Ну на фиг. Пусть лучше и дальше сидит да в исторических книжках копается.

— Что ж, звучит как план, — я поднялся за бутербродом.

— И мне понадобится ваша помощь, — добавил Альтанн. — Я буду добиваться дворянского суда для Куффнера. Мне понадобится ваше свидетельство. Могу ли я рассчитывать на эту честь?

Мы со Столыпиным переглянулись.

«Еще один повод побывать в Вене, да?» — усмехнулся я.

«Соглашайтесь, ваше сиятельство. Это хорошая возможность».

«Знаю».

— Конечно, — улыбнулся я Фридриху. — Вы можете рассчитывать на наши показания.

Мне не дал договорить звон телефона. Альтанн бросился к нему и торопливо снял трубку.

— Да, это я... Что?! Нет... Невозможно! Мы же буквально только что... Да, конечно... Я выезжаю утром.

Австриец побледнел и, казалось, даже пошатнулся, когда положил трубку.

— В чем дело? — спросил Столыпин.

Он не ответил. На ватных ногах подошел к окну и уткнулся лбом в холодное стекло. Мне показалось, что его плечи задрожали. Неужели плакал?

— Фридрих? — я поднялся и направился к нему. — Что произошло?

— Простите, господа... Простите. Слишком много всего свалилось за один день. — Он выпрямился, и я заметил, что его лицо ожесточилось. — Только что я узнал, что стал новым графом Альтанном.

Глава 22

— Примите мои соболезнования, Фридрих. — Я не нашел, что еще можно было сказать в такой ситуации. Что ни скажи, а горя это не уменьшит. — Уверен, ваш отец был достойным человеком, раз смог воспитать такого сына.

Австриец рассеянно кивнул.

— Спасибо, ваше сиятельство... Господа, это будет долгая ночь, и мне многое нужно успеть сделать. Понимаю, что не вправе просить вас об услуге, но...

Я решительно мотнул головой.

— Мы поможем, Фридрих. Если, конечно, это в наших силах.

— Благодарю.

Нет, мне определенно был симпатичен этот парень. Как быстро он взял себя в руки, заставил голову соображать. Уверен, у него в душе разразилась настоящая буря, но Фридрих не просто держал лицо. Нет, он в тот же момент принял на себя полную ответственность за будущее своего рода. И держался соответственно. Всем бы так уметь.

— Так чем мы можем вам помочь? — спросил Столыпин.

— Лилия. Я хочу увезти ее с собой, но опасаюсь, что она может натворить глупостей. Попытается сбежать, например.

Ага, а если о случившемся узнает этот прохвост Даниэль, то может сравнять весь центр Земуна с землей, пытаясь вырвать последний шанс на наследство для своей марионетки Лилии. Судя по всему, баронский сыночек решил взвить ставки до небес, и сейчас я был готов ожидать от него чего угодно.

Я многозначительно уставился на Столыпина.

«Я бы предложил ему охрану. Что скажете, Андрей?»

«Полностью поддерживаю. Но Фридрих фон Альтанн теперь имеет право запросить имперскую гвардию для обеспечения личной безопасности. Ему нужно лишь подать запрос в канцелярию. Они обязаны обеспечить сопровождение».

«Да, но пока они доедут...» — сомневался я.

«Пока его сможем защитить мы. Если, конечно, это входит в ваши интересы».

Конечно, это входило! Да, будет странно, что русский одаренный князь записался в телохранители австрийскому графу, но... Отчаянные времена — отчаянные меры. Даже если отбросить личную симпатию, связи в нейтрально-враждебном государстве мне не помешают, тем более с учетом моей основной миссии.

Да и просто уже не хотелось бросать Фридриха. Зря, что ли, уже через столько прошли?

— Можно погрузить вашу сестру в контролируемый гипноз, — предложил я. — Это подавит волю к необдуманным поступкам. Вывести можно будет либо кодовой фразой, либо же заклинание само потеряет силу через определенное время. Артефактов, увы, у меня нет.

— Я бы предпочел кодовую фразу, — ответил Фридрих.

Хотелось пошутить про стоп-слово, но это было неуместно. Новоиспеченный граф хотел все контролировать, и было трудно его за это винить.

— Кстати, а подобные манипуляции вообще законны в вашем государстве? — Озадачился я. — Насколько помню, есть ряд строгих ограничений...

— Убивать братьев тоже незаконно, — отрезал Альтанн. — Проблем не будет, ваше сиятельство. Не волнуйтесь.

Что ж, успокоил. Хотя мне, если честно, было все равно.

— Тогда начну работать над нашей подругой.

Пока я устраивался возле Лилии и осторожно ковырял ее ментал, Столыпин проявил себя во всей красе. Теперь было понятно, почему атташе отправили со мной: помимо весьма эффективной боевой специализации, он обладал поистине великолепными менеджерскими способностями. И, к моему удивлению, даже кое-какими связями в Вене. Сегодня пригодилось все.

Сейчас Андрей взял на себя роль помощника юного графа. Выудив из внутреннего кармана испорченного пиджака записную книжку, он засел за телефон.

Через час у Фридриха был полноценный план действий. А я, закончив с Лилией, устроился полулежа на диванчике и боролся со сном.

— Итак, в десять утра должен прибыть отряд гвардии его величества, — перечислял Столыпин. — Ваше заявление на Куффнера зарегистрировано, и вместе с гвардией прибудет дознаватель из Дворянской коллегии. Куффнера возьмут под стражу. Они также настаивают на том, чтобы задержать госпожу Альтанн...

— Исключено! — воскликнул Фридрих.

— Увы, это вне моей власти. Я лишь помог ускорить процессы и избежать бюрократии. О содержании вашей сестрицы вам лучше договариваться напрямую с дознавателем. Тем не менее, скоро для вас этот кошмар закончится, — Столыпин взглянул на часы. — Почти пять утра. Осталось пять часов. Я бы рекомендовал вам поспать, господин Альтанн.

— Я не смогу уснуть.

Я печально усмехнулся.

— Ой ли?

— А вы и это можете...

— Я даже могу создать для вас сон. Иллюзия будет не очень натуральная, поскольку я не специализируюсь на менталистике. И все же есть варианты.

— Можете просто погрузить меня в сон без сновидений? — попросил австриец. — Мне нужно поспать три часа. Не больше.

— Конечно.

Фридрих даже не стал готовиться ко сну — просто плюхнулся на диван. Я заметил, что у него чуть тряслись руки и подергивался левый глаз. Стресс, напряжение. Парень тщательно пытался это скрыть, но нервы сдавали. Ему и правда стоило прикорнуть.

— А вы...

— Мы подежурим до приезда гвардии, — шепнул я. — Спите, Фридрих.

Я осторожно дотронулся до его лба и послал слабый импульс. Этого было достаточно — расшатанная нервная система, недавно пробитые блоки — все это позволяло войти в ментальный план парня быстро и легко. Да и усталости в нем накопилось столько, что следовало всего лишь угомонить мозг.

Через тридцать секунд граф Фридрих фон Альтанн спал как младенец. А я повернулся к Столыпину.

— Вы вообще спите, Андрей? На чем сидите, признавайтесь. Я тоже так хочу.

— Ни на чем, — улыбнулся атташе и спрятал свою записную книжку. — Мне просто с юности нужно очень мало времени на отдых. Такая особенность организма. Правда, и расплачиваться за это приходится быстрым расходом резервов силы. Но вам это не грозит с доступом к минеральной воде, правда, Николай?

Я на миг замер. Просек фишку, зараза. Ну еще бы — Столыпин наблюдательный, а я не особенно и скрывался.

— Предположим, — уклончиво ответил я. — Настолько очевидно?

— Одаренному — заметно. Не хочу задавать лишних вопросов. Я уже понял, что это связано с вашей родовой силой. А это вне моей компетенции и зоны ответственности. Лишь хочу предупредить, чтобы вы были аккуратнее в Белграде. В Сербии есть старые семьи, которые обладают родовыми дарами. И вам лучше не раскрывать перед ними карты. Чем меньше они знают, тем лучше. Пока что.

Только что Столыпин тоже получил от меня десять очков к репутации. За то, как отнесся. Все понял, но не стал лезть дальше и продолжил выполнять свою работу — оберегать меня. Что ж, можно сказать, с окружением мне скорее повезло.

— Буду осторожнее. Спасибо, Андрей.

— Поспите, ваше сиятельство. Минералка минералкой, а у организма тоже есть свой ресурс. Если есть возможность, нужно отдыхать и копить силы. Я пока что подежурю.

— Давайте два через два часа, — предложил я.

— Хорошо.

Мне не пришлось даже стараться заснуть. Едва голова коснулась мягкого подлокотника кушетки, как я провалился в сон. Почему-то всплыла сонная мысль о погибшем гардеробе — наверное, потому, что от меня все еще воняло гарью. Завтра, точнее, уже сегодня, сюда прибудет целая венская делегация, а тут такие красавцы в лохмотьях...

Утро началось... с кофе! И с завтрака. Хорошего балканского завтрака, а не с этой континентальной хрени в виде пары плевков на тарелке.

Наконец-то нормальное человеческое утро, блин.

Столыпин, спаситель мой, успел заказать еду в номер перед тем, как я его сменил. Поэтому к тому моменту, как я вышел из ванной, нагло экспроприировав один из халатов, уже знакомый мне служащий вкатил в номер тележку. Взяв со стола купюру, я дал ему чаевые.

— Желает ли господин, чтобы я сервировал завтрак на обеденном столе?

— Спасибо, не нужно.

Мы, русские варвары, едим прямо со сковородки. Особенно если эта сковородка чугунная, а на ней шкварчит яичница с колбасками.

На десять минут я выпал из реальности. И, соорудив себе бутерброд к кофе, наконец-то проснулся окончательно.

Альтанны дрыхли без задних ног, сон Столыпина был более чутким. Я двигался тихо и старался не шуметь, чтобы не потревожить атташе. На часах была половина восьмого, когда в наш номер тихо постучались.

Я активировал «Берегиню» и сосредоточил силу в руках. Черт его знает, кого там могло принести.

— Кто?

— Это Никита и Вера.

Я приоткрыл дверь и вышел к ним.

— Доброе утро, ваше сиятельство.

Вот чем меня не переставали восхищать секретари, так это тем, что были бодры и свежи в любое время дня и ночи. Понятия не имею, как им это удавалось. Стать личным помощником одаренного аристократа было мечтой многих умных ребят-простолюдинов.

Некоторые юные аристо нанимали себе штат уже в Аудиториуме — пользоваться цифровой техникой и другими благами мы не могли, только аналоговыми устройствами, да и то не всегда. Секретари становились нашими глазами, ушами и руками, нашими возможностями. Работа ответственная и требовала не только безоглядной верности, но еще и знания этикета, острого ума, находчивости. Оплачивалось это тоже по высшему разряду, поэтому конкурс на место всегда был высоким. Некоторые секретари служили аристократическим семьям поколениями.

— Доброе, — шепнул я и прикрыл за собой дверь. — Там все еще спят. Как вы? Удалось отдохнуть?

Глядя на Веру и Никиту, нельзя было сказать, что вчера им хорошо досталось. Умытые, причесанные, в тщательно вычищенной и заштопанной одежде. На девушке — легкий макияж. Они даже умудрились каким-то чудом постираться — воротники их рубашек сияли белизной.

— Нас прекрасно разместили, — улыбнулся Никита. — Большое спасибо, ваше сиятельство. Остальные уже спустились на завтрак. Нам выдали карточки для пользования всеми услугами отеля.

Что ж, моя благодарность консьержу. Нужно будет выразить ее в твердой валюте.

— Рад это слышать, — кивнул я. — С чем пожаловали?

— Мы подумали, что вам потребуется кое-что из одежды. Ведь вы с господином Столыпиным приняли на себя основной удар... Здесь рядом есть улица с магазинчиками. Если не возражаете, мы могли бы выбрать для вас что-нибудь подходящее на смену. Мы хотели согласовать траты с господином Столыпиным и получить чек...

— Разумеется, если вы не возражаете, ваше сиятельство, — добавил Никита. — Вере можно доверить это поручение. У нее хороший вкус.

Вера — отдельная песня. В отличие от Никиты, она была потомственной «секретаршей» и работала на род Бринских уже в третьем поколении. Правда, в Петрополе оказалась уже после того, как я выпустился из Аудиториума — прежде служила моей матери. Но после гибели родителей — к слову, тоже весьма загадочной — перешла ко мне по наследству вместе с особняками, землями и счетами в банке. И мне порой казалась, что Вера слегка стыдилась своего условно провинциального происхождения. А комплексы скрывала под идеальным внешним видом как под броней.

— Минуту.

Я вернулся в номер и отыскал чековую книжку. Быстро выписал сумму в пятьсот рублей — деньги, мягко говоря, немалые. Затем вышел к секретарям.

— Возьмите по два готовых костюма для меня и для Столыпина. Размеры знаете?

Вера хитро улыбнулась.

— У меня глаз — алмаз, ваше сиятельство. Подберу лучшее из готового. Хотя, конечно, лучше попросить консьержа прислать портного, чтобы подогнать все точно по фигуре.

— Сейчас не до этого, — отмахнулся я. — Если останутся деньги, а они должны остаться, нужна обувь. У меня сорок третий размер, у Столыпина — сорок второй. И белье. По два комплекта. Словом, Вера, я вам доверяю и полагаюсь на вас. Мне сейчас некогда об этом думать. Если получится доставить все сюда до половины десятого, будет замечательно.

Никита и Вера переглянулись. В глазах обоих секретарей горели огоньки азарта от брошенного вызова.

— Будет сделано, ваше сиятельство.

— Спасибо.

Секретари удалились, тихо и весело перешептываясь между собой. Мне начинало казаться, что отношения у них выходили за рамки рабочих. Но пока это не мешает делу, я не против. Я же тем временем вернулся в номер и взглянул на часы: пора будить Фридриха. Я заказал горячий завтрак в номер и побольше кофе, а затем осторожно вывел юного графа из сна.

— Доброе утро, ваше сиятельство, — улыбнулся я. — Пора завтракать.

Фридрих не сразу очнулся — была такая особенность у ментально наведенного сна. Но, осознав себя и вспомнив все случившееся ночью, едва не подпрыгнул под потолок.

— Тихо, Фридрих. Все в порядке. Никто нас не атаковал. Дежурство проходит спокойно.

— А? Ага...

— Идите в душ, скоро привезут ваш завтрак. Только постарайтесь не будить моего помощника.

— К-конечно...

Фридрих долго плескался в ванной комнате, а когда вышел, я невольно усмехнулся. Намечалась банная вечеринка — все в халатах и тапочках. Как раз подали еду, и бедняга набросился на нее так, словно не ел пару дней. И лишь за кофе он разговорился.

— Я очень благодарен вам, Николай. За все, что вы для меня сделали. Я у вас в долгу.

— Будьте осторожнее с долгами одаренным, — отозвался я. — Клятва долга в нашей среде имеет особую силу.

— Но ведь я вам и правда должен. Вы не раз спасли мне жизнь, помогли выявить заговор и даже сейчас защищаете... Как я могу вам отплатить?

Хороший вопрос. В идеале бы оставить его без ответа, поскольку эквивалентной услуги Альтанн пока что не мог мне оказать. Но жизнь — штука интересная.

— Пока никак, — пожал плечами я. — Но я рассчитываю на крепкие дружественные связи наших родов.

— Это даже не обсуждается!

— Тогда я доволен.

Фридрих молчал, явно перебирая в голове варианты благодарности. Наконец, он налил себе и мне еще по чашке кофе.

— Как долго вы планируете оставаться в Земуне, Николай?

— Пару дней. Возможно, дольше. У меня здесь кое-какие дела.

— В таком случае я буду счастлив оплатить ваше проживание и проживание всей вашей свиты в этом отеле. Это мизерная часть из того, что я могу для вас сделать.

Хм, а это хорошо. Не придется напрягать секретарей с поиском квартиры. Отель меня полностью устраивал.

— Благодарю.

— Сегодня я выезжаю из этого номера, но буду рад. Если вы согласитесь его занять. Это один из двух лучших номеров «Дунава». И, разумеется, я оплачу услуги консьержа для вас на все время вашего пребывания.

Я поднял чашку в молчаливом тосте. А в следующий миг на кушетке зашевелился Столыпин.

— Я слышу аромат кофе, — простонал он.

— Присоединяйтесь.

Фридрих занялся сборами — было удивительно, что он притащил с собой в Земун аж четыре чемодана! Я положил было глаз на пару его костюмов, но все же комплекция у нас отличалась — мне они были бы маловаты. Столыпину, возможно, как раз, но я не стал клянчить у новоиспеченного графа гардероб.

Я не стал ложиться — выпил слишком много кофе и шлифанул сверху «Милошем», усталость как рукой сняло. Пока то да се, стрелка часов перевалила за девять утра. И вскоре в дверь номера постучались мои секретари.

— Заказ доставлен, ваше сиятельство! — торжественно провозгласила Вера.

Дверь распахнулась, и служащий внес гору бумажных пакетов. Секретарша протянула мне деньги:

— Здесь цены существенно ниже, осталось...

— Разделите между собой и слугами, — распорядился я. — У всех погибли вещи если не в огне, то от воды пожарных.

Вера покраснела.

— Спасибо, ваше сиятельство...

— Пока отдохните. Через полчаса вы мне понадобитесь. У нас будут гости.

Секретари удалились, а я рассортировал барахло и отдал пакеты Столыпина ему.

— Нашу репутацию только что спасли. Переоблачаемся.

Едва мы успели одеться, как в номере Фридриха зазвонил телефон. Альтанн снял трубку и сухо проговорил несколько фраз на немецком, а затем обернулся к нам.

— Дознаватели желают встретиться со всеми нами. Они уже поднимаются.

Через пару минут служащий впустил двоих мужчин в штатском. Однако эти господа явно обслуживались у портного — работа с аристократами обязывала. Не исключено, что и сами эти следователи принадлежали к мелкой аристократии.

— Георг Пульзе, Андраш Банфи, — представились они с поклоном. — Дознаватели Имперского Дворянского суда. Господа, мы вынуждены сообщить, что дело приняло новый оборот этим утром. Даниэль фон Куффнер тайно покинул Земун.

Глава 23

Приезд венской делегации устроил в Земуне настоящий переполох. Фридриху стоило немалых усилий сдержаться, когда дознаватели настояли на заключении Лилии фон Альтанн под стражу.

— Смею уверить ваше сиятельство в том, что содержание госпожи Альтанн будет на высочайшем уровне. Она аристократка, и обращаться с ней будут в соответствии с ее статусом, — убеждал разозленного Фридриха господин Пульзе.

Эта парочка следаков была наглядной демонстрацией Австро-Венгрии в миниатюре. Коренной австриец Пульзе был среднего роста, светловолос, с выразительными, но немного неприятными светлыми глазами и резкими чертами гладко выбритого лица. Его коллега Андраш Банфи казался его полной противоположностью — чуть полноватый венгр с темными курчавыми волосами, карими глазами и аккуратной бородкой. Впрочем, лишний вес Банфи не портил а, наоборот, словно придавал ему немного солидности.

Пока Пульзе убеждал Альтанна отпустить с ними его сестрицу, венгр внимательно осматривал мирно спящую Лилию.

— Вы дали ей какое-то лекарство? — с мягком акцентом спросил меня он.

— Нет, пришлось применить Благодать. Заклинание.

— Это не навредит девушке?

— Нисколько. Она просто спит. Господин Альтанн знает, как ее разбудить, я дал ему все инструкции.

Банфи подошел ко мне и слегка понизил голос.

— Понимаю, что ситуация экстремальная, и благодарю от имени Дворянского Суда вас за помощь, однако должен напомнить вашему сиятельству, что применение Благодати запрещено на территории Австро-Венгерской империи. Впрочем, к вам не будут применены никакие санкции, поскольку вы сами подверглись нападению. Наш закон допускает применение аристократией любых средств самозащиты.

— Что ж, рад это слышать.

— Также я должен напомнить, что суд по вашему делу назначен на первое июля, ваше сиятельство. Я должен убедиться, что вы осознаете серьезность вопроса.

Опять двадцать пять...

— Разумеется, — кивнул я. — Как и обещал, буду. Скрывать мне нечего.

Банфи вздохнул с видимым облегчением.

— Благодарю, ваше сиятельство. Меньше всего мне хотелось бы настаивать.

Ага, попробуй заставь. Все прекрасно понимали, что я мог послать их куда подальше. Ну, теоретически. Это бы навредило моей репутации, в Россию была бы направлена нота протеста, и императорская канцелярия все равно вынудила бы меня явиться на этот треклятый суд. Но это могло занять многие месяцы, ибо бюрократия. Я бюрократию ненавидел и предпочитал решать вопросы как можно быстрее. Тем более, теперь будет у кого погостить в Вене...

Наконец, Лилию все же передали гвардейцам, и один из них вынес ее, все еще безмятежно спящую, на руках. Выглядело это странно. Словно она была принцессой из сказки, а не преступницей. Но кем бы она ни была, оставалась аристократкой — а это означало особый протокол.

— Что ж, господа, — Пульзе присел за обеденный стол и открыл папку с бумагами. — Не смею сейчас задерживать господ из России. Подпишите, пожалуйста, первичный протокол. В дальнейшем мы вызовем вас в суд для дачи свидетельских показаний. Либо направим к вам нашего сотрудника для выяснения подробностей.

Я доверил просмотреть бумаги Столыпину. Прекрасно читавший по-немецки, он кивнул.

— Все изложено верно.

Поставив размашистый росчерк, я вернул одолженную ручку Пульзе.

— Что вы намереваетесь делать с Куффнерами?

Дознаватели переглянулись. Пульзе помрачнел.

— Мы не вправе оглашать всех деталей расследования, но, безусловно, поступок Даниэля фон Куффнера неблагоприятно скажется на всей его семье. Кроме того, подключатся и другие службы дознания — таможенная, финансовая... Что до самого Даниэля фон Куффнера, то он объявлен в розыск на территории Австро-Венгрии.

— И логично, что он постарается покинуть ее пределы, — отозвался я. — Если уже не покинул.

Пульзе устало потер глаза. Видать, бессонная ночка выдалась не только у нас.

— Мы предполагаем, что он мог тайно пересечь Саву, — сказал он. — Наша служба уже отправила запрос в полицию Сербии, но проверка потребует времени. Тем более, Земун — благодатное место, чтобы перебраться на другой берег инкогнито. Уверен, сейчас Даниэль фон Куффнер в Белграде.

— Но он может двинуться и дальше, — добавил Столыпин. — Вглубь Сербии, в Черногорию. А оттуда — в Италию, например. Или решил попытать счастья в Дакии, что видится даже более предпочтительным вариантом. Несмотря на то, что у вас договор о выдаче преступников, затеряться в том же Букуреште гораздо проще.

— И это обстоятельство в контексте сложившейся ситуации безмерно нас печалит, — заключил Андраш Банфи. — Однако, смею заверить, отныне это не ваша забота, господа. Мы непременно найдем господина Куффнера.

На том и порешили. Подошло время прощаться — вопреки этикету, Фридрих фон Альтанн крепко обнял меня, ошарашив своим поступком дознавателей.

— Спасибо за все, Николай, — шепнул он. — Знайте, что любой из моих домов отныне открыт для вас и вашей свиты. Приезжайте в гости, как будет возможность.

Столь сильный душевный порыв чопорного австрийца, признаться, меня даже растрогал.

— Благодарю за приглашение, Фридрих. Непременно заеду.

Итак, вся делегация отбыла, оставив нас со Столыпиным в этом гигантском многокомнатном люксе. И словно черт из табакерки появился служащий отеля. За его спинами уже выстроилась армия горничных.

— Господа, не возражаете ли вы провести время за одним из развлечений нашего отеля, пока наша служба подготовит номер к вашему комфортному пребыванию?

Намек понятен. Уборка.

Я взглянул на Столыпина.

— У меня есть планы поинтереснее местных развлечений.

Земунский рынок, он же Велики Трг, оказался особым миром. Настоящий город в городе, маленькое независимое государство со своими, только местным понятными, законами. Среди строгой австрийской архитектуры здесь раскинулся шумный балканский базар. Украшенные вывесками лавочки, притулившиеся на нижних этажах зданий магазинчики, расстеленные прямо на тротуарах и мостовой тряпицы, на которых торговцы выкладывали нехитрый товар.

Казалось, здесь можно было купить абсолютно всё: от домашней ракии, сыров и мёда до антикварной фарфоровой посуды, вышедшей из моды одежды, сломанных игрушек и прочего барахла. Над всем этим буйством возвышался старый католический храм с острой башенкой, а по всему периметру площади на нас смотрели фасады множества старинных домов. Благодаря этому Великий Трг выглядел точь-в-точь как в городах центральной Европы. Наверное, особенно красиво все это смотрелось зимой, во время рождественской ярмарки.

Мы как раз прошли ряды магазинчиков и кафешек на Главной улице и сейчас глядели на церковь, стараясь держать все ценности поглубже в карманах.

— Это просто рай для воришек, — сказал я и двинулся между рядов, где фермеры торговали продуктами.

Мне в нос ударили ароматы острого сыра, свежеиспеченного хлеба, копченого мяса. Дородная торговка в белоснежном чепце зазывала всех попробовать луговой мед. Я целеустремленно брел, выискивая глазами Лалу, но даже меня проняла атмосфера этого места.

— Обычно здесь не так людно, — сказал Столыпин. — Сегодня суббота, традиционный рыночный день.

Ромалов тоже было много. Дети сновали между рядов, выискивая оставленное без присмотра. Женщины продавали всякие безделушки и предлагали гадание — соседство с храмом никого не смущало. Мужчины пили кафу чуть поодаль.

— А они что делают? — спросил я, кивнув на группу хмурых ромалов.

— Присматривают за порядком. Здесь свои законы и своя стража.

Наконец я заметил Лалу. Красотка сменила платье на ярко-синее с вышитыми гигантскими цветами. Ее роскошные волосы были покрыты алым полупрозрачным покрывалом, что нисколько не скрывало ее красоты, а, наоборот, интриговало. Ну прямо Эсмеральда!

Лала сидела прямо на ступенях одного из зданий и тасовала карты. Возле нее робко переминалась с ноги на ногу девчонка лет четырнадцати. Ромалка увидела меня и, встретившись со мной взглядом, едва заметно кивнула в сторону — дескать, зайди за угол, там увидимся. Я огляделся — в том доме была мясная лавка.

— Давайте съедим по плескавице, — предложил я Андрею.

— Но...

«Просто следуйте за мной. У нас будет встреча».

Столыпин наградил меня подозрительным взглядом, но спорить и задавать вопросов не стал. Это уже прогресс — после моего горе-расследования, которое, тем не менее, привело к результату, атташе начал больше мне доверять.

Мы встали в разношерстную очередь и взяли себе местный фаст-фуд: в свежеиспеченную лепешку клали сочную котлету, заправляли все это соусами по желанию и овощами. Аромат дивный! Получив по порции, мы свернули за угол, и я указал на подворотню. Здесь было тише.

Через пять минут во дворе скользнула тень. Лала. Девушка помахала мне рукой, приглашая следовать за собой.

«Цыганка?» — удивился Столыпин. — «Та самая?»

«Ага. И она мне помогла. Настала наша очередь».

Тонкая фигурка девушки скользнула в деревянные двери — здесь не было принято запирать подъезды.

«Мне это не нравится», — сказал Столыпин.

Но моя интуиция молчала. Поэтому я решительно вошел в полутемный подъезд.

— Наверх! — шепнула Лала. — В квартиру. Быстро!

Скрипнула дверь, и мы с Андреем взлетели вверх по лестнице. Лала ждала нас в проеме и, пропустив внутрь, тут же захлопнула за нами дверь. Мы оказались в небольшой бедненькой квартирке. Явно обитаемой, но сейчас в ней никого не было.

Лала сорвала с головы покрывало. Ее лицо изменилось — ни следа веселости и напускной интриги, которую она разыгрывала перед клиентами на площади. Сейчас девушка была серьезной и казалась старше.

— Княз, господин Столыпин, — кивнула она. — Хорошо, что вы оба здесь. У меня мало времени, говорить буду быстро. Мне нужна ваша помощь.

— Это я уже слышал, — кивнул я. — Ты хочешь выбраться из Земуна. Хочешь сбежать из табора?

Я несколько раз прокручивал в голове ту ее просьбу. Думал, может, ее хотели выдать замуж, а она пыталась избежать этого брака? Насколько я слышал, в ромальской среде мнением девушек относительно жениха не особо интересовались. Тем более таких ценных, как Лала. Наверняка она была на карандаше у самого барона.

— Это не мой табор, — огорошила гадалка. — Я ромалка только наполовину. Но это сейчас не имеет значения. В вашей свите должен быть человек, которому следовало встретиться с агентом. Этот агент — я.

ЧЕГО?!

Я вытаращился на Лалу во все глаза.

— Ты это серьезно?

— Нет, черт возьми, пошутить захотелось! — прошипела она. — Это же так весело — подвергать свою задницу постоянному риску. Слушайте меня внимательно. В вашей свите есть связной Тайного отделения. Мужчина. Я должна была встретиться с ним и передать сведения по обстановке в Белграде. Но он себя скомпрометировал — мои люди заметили его в компании представителя тайной канцелярии австрийцев. Есть опасения, что он скомпрометировал и меня. Нам всем опасно оставаться в Земуне. Нужно уезжать как можно скорее!

Глава 24

Скажу честно — в тот момент я удивился так, что едва не выронил из рук еще горячую плескавицу. Лала — тайный агент? Да в жизни бы не подумал. С другой стороны, именно потому они и тайные, эти агенты...

А она была великолепной актрисой, эта гадалка. У меня даже мысли не возникло, что она не та, за кого себя выдавала.

— Объясни подробнее, — потребовал я. — Кто из нашей свиты — изменник?

— Брэээ, погодите вешать эпитеты, княз! — ромалка замахала руками. — Я сказала, что он скопрометирован, но не говорила, что он изменник. Он просто встретился с человеком, который служит австрийской Тайной канцелярии. Никто их не подслушивал и запись его разговоров не вел — было невозможно это организовать. Но сам факт такой встречи компрометирует его как агента. Я не могу с ним встречаться.

— КТО?! — почти заорал я.

— Тише, княз. Место тут надежное, но голосить не надо. Рус это, в сером костюме-двойке, с жиденькими волосиками, очки у него еще такие... немного старомодные. Короче, клерк обычный. Но я его сразу узнала по предоставленному описанию. Имени мне не сказали. Только пароль.

Мы со Столыпиным обменялись мрачными взглядами. Сомнений быть не могло. Никита, мой секретарь.

Ах он сучий потрох! Был ведь при мне, то есть еще при старом князе, с самого Аудиториума. Хорошо же служил, душевно. Даже выпивку нам в вуз тайком проносил, деньги всегда под расчет отдавал — ни копейки себе не забирал свыше жалования. Порядочным человеком казался. Какого черта... сейчас?

— Когда вы должны были встретиться?

— Сегодня вечером, — выдохнула Лала. — Но мои помощники следили за каждым из вашей свиты еще от самого вокзала. И хорошо. Потому что в первый же день, едва вы только заселились в комнаты, слуги разбрелись. Секретари тоже разделились. Девчонка просто бродила по магазинам и записывала адреса — видимо, собирала базу контактов на случай нужды. Короче, ответственная секретарша. А вот ее спутник в один момент решил выпить кофе и отстал. И в кафане к нему подсел агент Тайной канцелярии. Такие дела, господа.

Столыпин внимательно выслушал ромалку и задумчиво кивнул.

— Что ж, хорошо, что вы с ним еще не встретились. За ним могут следить на постоянной основе. И за всеми нами.

Лала улыбнулась.

— Сейчас за нами слежки нет. Отрезали еще у собора. Сведения я передам лично вам, но вынуждена просить вашего содействия при срочном отъезде из Земуна. Ромалы не смогут прикрывать меня вечно, да и навлекать на свою агентуру церберов Тайной канцелярии я не хочу.

Что ж, теперь кое-что становилось понятнее. Лала сотрудничала с самим бароном. Он обеспечил ей защиту и даже наверняка выдавал людей. Ромалы в Земуне были вездесущими призраками, и лучшей агентурной сети, чем они, было трудно представить. А уж на каких условиях они сотрудничали... Не мое дело. Все равно не расскажет, да и нужно уважать дамские тайны.

— Тогда мы уезжаем сегодня, — решил я. Так даже проще — поедем налегке и обзаведемся нужным скарбом уже в Белграде.

— Не гоните коней, сиятельство, — ответила Лала. — Это вам пересечь границу легко и просто, а я... Можно сказать, в розыске на территории Дакии. Из-за нового закона об экстрадиции преступников это проблема.

— Проблему можно решить, — многозначительно сказал я и зажег в воздухе небольшой огонек «Жар-птицы».

Лала покачала головой, и ее массивные сережки с монетками тихо звякнули.

— Проблем лучше избегать, ваше сиятельство, — возразила она. — И не светиться. Особенно таким, как я. Вы осядете в Белграде и будете себе спокойно по приемам таскаться, а мне на Балканах еще работать.

О, дорогая моя, знала бы ты, чем я буду заниматься в Сербии...

— Ладно. Какие варианты?

— Мои соплеменники мне помогут, но нужно сопровождение.

Девушка взглянула на книжный шкаф и, пробежавшись пальцами по корешкам книг, выбрала одну. Когда она ее раскрыла, я понял, что это был аналог телефонного справочника, только тонкий, земунский. На форзаце размещалась карта Земуна с пригородами. Я увидел реки, служившие естественной границей. И край Белграда.

— Подойдет, — шепнула Лала и указала точку на карте. — Видите этот остров?

— Велико Ратно, — ответил Столыпин. — Знаю его. Это заброшенная территория.

— Условно. Формально она австрийская, солдаты туда летом купаться да на рыбалку плавают. Мостов там нет, перемещение только на лодке.

Я изучал остров. Он находился на самом слиянии Савы и Дуная. Немаленький такой островок. Место козырное.

— Болото там, — ответила на мой немой вопрос Лала. — Ничего основательного не построишь. Только кабаны да птички живут. Но оттуда можно по Дунаю добраться до Карабурмы. Это район Белграда.

Ее палец скользнул дальше по реке на восток и остановился на северной окраине Белграда. Вроде бы отдельный район города, но какой-то малонаселенный...

— Это довольно пустое место, там живет всякий сброд, — пояснила Лала. — Раньше, еще при Обреновичах, там и вовсе людей казнили, поэтому место считается нечистым и люди там до сих пор не селятся. Но там топкие берега и мало лишних глаз. Даже сербские пограничники не особенно туда суются. Так, наблюдают издалека.

— Если план составлен и все кажется схваченным, то зачем мы?

— На случай, если сербы все-таки решат добросовестно исполнять свои обязанности. Взятка может не сработать. Мне нужно, чтобы вы... помогли убедить их.

Я чуть не расхохотался. Цыганка просит меня помочь убедить кого-то в том, что ей нужно. Иронично получалось.

— Я передам вам сведения сейчас, — девушка без стеснения подняла юбки своего пышного платья, и Столыпин по-джентльменски отвернулся.

А я не стал отводить взгляда от стройных загорелых ножек — не настолько еще проникся благородным воспитанием. Да и молодость, гормоны у тела играли... Под юбками — между нижней сорочкой и основным платьем — болталась небольшая плоская сумочка. Лала вытащила из нее пакет.

— Это очень важные сведения, господа. Стоило больших трудов и рисков их добыть. И если они попадут не в те руки... Но я поняла, что вам можно доверять, княз.

— Откуда поняла?

Лала печально усмехнулась.

— Кое-какой дар у меня все же есть, ваше сиятельство. И я знаю о вас чуть больше, чем вы сами готовы рассказать. Вверяю судьбу этих документов вам. И помните, что на них уже пролили кровь, и крови может пролиться гораздо, гораздо больше.

Я бережно принял пакет. Небольшой, довольно легкий. Бумаги.

— Для кого они предназначались, эти документы?

— Полагаю, для агента в Белграде. Но если все так, как я думаю, он выйдет на вас сам. Не исключаю, что на самом деле этот пакет предназначается вам.

— Могу взглянуть?

Столыпин с сомнением на меня уставился.

«Может не стоит, ваше сиятельство? У нас своя миссия, незачем впутываться в игры Тайного отделения».

«Напомню, что наша миссия подготовлена при непосредственном участии этого тайного отделения», — отрезал я. — «И если меня в это втянули, я должен знать».

— Считаю, теперь вы имеете на это право, — ответила Лала. — Хотя это огромный риск. Австрийцы убьют меня уже только за то, что я держала это в руках. А вас... Теперь от вас не так просто избавиться.

Да к черту! Я развернул сверток, и мне на руки упали... Пара пластиковых бочонков, в каких хранили негативы пленок, какие-то письма. Черт, почти все по-немецки.

— Андрей!

— Я не уве...

— Надо! Мы в одной лодке. Прикончат меня — прикончат и вас.

— Справедливо, — вздохнул атташе и уставился на переписку.

Чем дольше он читал, тем круглее становились его глаза.

— Пленка проявлена?

— Конечно, — кивнула Лала.

Значит, не засвечу. Можно смотреть. Я открыл первый бочонок и развернул пленку ближе к свету. Черт, все слишком мелко! Какие-то люди — то ли вечеринка, то ли прием. Танцы, много женщин. Какое-то мельтешение... Драка? Другим планом, уже поближе — кадры какой-то целующейся парочки и другие более пикантные подробности. Я взял еще одну пленку — там были сфотографированы какие-то мужчины и женщины. Заседание? Какая-то тайная встреча? Все мрачные, решительные. Черт, нужно было лучше учить портреты государственных деятелей и знати.

— На других пленках все красноречивее и веселее, — сказала Лала. — Особенно если знать, кто на них изображен.

Столыпин резко опустил бумаги и торопливо сложил их как было.

— Боюсь предположить, какой ценой вы все это добыли, госпожа, — севшим голосом сказал он. — Это... Это компромат на сербскую королевскую семью. И не только.

— А я о чем, господин Столыпин. Мне нужно убираться, пока это не попало в чужие руки. И вам — тоже. Потому что если кто и желает получить эти сведения, то это австрийцы.

Ага. По понятным причинам. Инструмент влияния. Рычаг. И сдавалось мне, что изображенная эротика была самой невинной забавой из всего этого компромата.

Столыпин снова убрал все в пакет и протянул мне.

— Вы сильнее. Выше шансы, что защитите информацию.

Но я протянул пакет к Лале.

— Столыпин останется со слугами. Я сопровожу вас в тайной поездке. Пусть пока что будет при вас. В Белграде мы сможем встретиться.

«Николай, вы в своем уме?! Невозможно!»

«Спокойно. Отвезу ее в Карабурму тайно и вернусь в Земун. Потом официально перейдем границу. Потрясите своих друзей в Белграде, чтобы встретили ее и взяли под охрану. Других вариантов не вижу, чтобы не привлекать лишнего внимания.

— Николай!

— Вы сами сказали — я сильнее. Я смогу доставить девушку и быстро вернуться в Земун. Это не обсуждается.

Лала наблюдала за мной со странным выражением лица. Словно оценивала и сверялась с какими-то своими мыслями. Интересно, сколько ей было лет на самом деле? Так, навскидку, не дашь больше двадцати. И это когда же она начала работать на Отделение? Откуда все эти навыки? Да уж, подбросила судьба попутчицу...

«Все будет в порядке, обещаю», — сказал я Столыпину ментально. — «Справлюсь. В конце концов, меня сюда бы не отправили в составе столь малой свиты, если бы думали, что я ни на что не годен, верно?»

«Господь с вами, Николай. Я против, но помогу все устроить».

«О, голубчик, для вас у меня будет отдельное важное задание...»

— Где встречаемся? — спросил я Лалу.

— В час ночи на пристани. Земунский кей, старый причал.

— Буду.

— Теперь уходите, вас хватятся, — Лала торопливо вернула книжку на место и открыла перед нами дверь. — Спускайтесь в подвал. Он тут большой. Идите по коридору прямо до конца, потом сверните направо. Выйдете на другой улице.

Я кивнул.

— Не прощаюсь.

— И я.

Мы спустились, на всякий случай окутав себя «Берегиней». В подвале было темно и сыро, как в склепе — пришлось зажечь небольшой магический огонек. Выяснилось, что местные использовали его для хранения всякого ненужного барахла, а в старые времена тут наверняка держали бочки с вином и продукты. Свернув по указанному направлению, мы вышли на другую лестницу в другом подъезде. До нас донесся шум дороги — и правда, от рынка это было дальше.

«Что теперь?» — спросил Столыпин, когда мы слились с праздно гуляющими людьми.

Даже хорошо, что костюмчики сейчас у нас были магазинные — привлекали меньше внимания. Опять же, испортить не жалко. А то я как представлял суммы, что уходили у аристократии на портных, так содрогался. Все же ментально я еще не был богатым князем, хотя и пытался его играть.

«Теперь мы идем в отель, Андрюша», — я недобро улыбнулся. — «Нам с вами предстоит долгий и увлекательный разговор с моим секретарем».

«Мне готовить тазик с бетоном?» — огорошил шуткой атташе.

«Извольте пояснить, на каком это спецкурсе Аудиториума учат столь витиеватым развлечениям?»

«Я сейчас серьезно, ваше сиятельство», — тон Столыпина действительно стал строгим. — «Если Никита замешан в донесениях, если, не дай Бог, успел что-то передать... Вы же понимаете, что арестовывать его здесь некому? Придется от него избавиться. Чтобы не брать грех на душу, можно лишить его воли, подвергнуть серьезному ментальному воздействию и... Например, посадить на поезд до Империи, и там его уже встретят нужные люди. Я бы мог отправиться с ним сам, но не хочу бросать вас в Белграде».

Экий ты кровожадный, Андрей Васильич! То в бетон ножками, то изнасиловать ментально... Можно было, например, просто его загипнотизировать и в состоянии блаженного перевезти в Белград. А там, например, сдать в посольство — пусть вызывают конвой и шевелятся. Впрочем, Столыпину было виднее. Правда, порой мне его взгляд на вещи казался излишне уж трагичным.

Впрочем, может, он был и прав...

Мы как раз зашли в отель и не успели сделать даже пяти шагов, как к нам бросилась Вера. Младшая секретарша была бледна как лен, прическа растрепалась, а ошалевшие глаза выдавали отчаяние.

— Ваше сиятельство! Николай Петрович! Андрей Васильевич! Беда!

От такого напора эмоций я остановился и схватил Веру за плечи.

— Что случилось? Вера?

Девушка была в ужасе. И только сейчас я заметил, что манжеты ее белой рубашки были в чем-то красном...

— Никита! Никита...

— Да что с ним? — Столыпин немного грубовато встряхнул ее, но сейчас так было нужно. Девчонка была вне себя от страха. — Успокойся!

— Никиту отравили, — шепнула она и разрыдалась.

Глава 25

Проклятье! Опоздали...

Вера все рыдала и рыдала, от нее ничего нельзя было добиться. Я уже подумывал о том, чтобы долбануть ее ментально — мне сейчас нужен был свидетель в трезвом уме. Но на счастье из-за стойки в нашу сторону уже направлялся консьерж Бранко.

— Ваше сиятельство, ваше благородие, — он быстро кивнул каждому из нас, продемонстрировав знание верных обращений к русской аристократии. — Прошу следовать за мной.

— Конечно.

Столыпин взял за плечи рыдающую Веру. Секретарша совсем расклеилась. Но был и плюс — она позволяла себя вести и даже не думала сопротивляться. Мы пересекли холл, и консьерж распахнул перед нами дверь в служебный коридор.

— Нам лучше обсудить все у меня в кабинете, — пояснил он. — Не возражаете?

Я отрицательно мотнул головой. Бранко отворил перед нами нужную дверь и пропустил всех вперед. Мы оказались в небольшом, но уютном кабинете. Шкаф с книгами и папками, большой письменный стол с несколькими телефонами, два монитора компьютера, множество каких-то гроссбухов. Но нашлось место и гостям: диванчик на две персоны, пара кресел и чайный столик.

— Прошу, располагайтесь, — Бранко взглянул на Веру, покачал головой и направился к письменному столу. Вытащив из ящика какую-то склянку с жидкостью, он накапал немного в стакан, плеснул воды и протянул Вере.

— Госпожа Козлова, примите это, пожалуйста. Вам станет легче.

Секретарша уставилась невидящими глазами на стакан. Столыпину пришлось помочь ей. Он осторожно вложил лекарство в ее руку и поднес к губам.

— Пей, пей моя хорошая. Так нужно.

Она послушно допила лекарство до дна. Видимо, это было подобие корвалола или валерьянки — очень резкий медицинский запах. Андрей забрал пустой стакан из ее рук и поставил на стол.

Мне было странно видеть столь бурную реакцию Веры. Нет, девчонка она еще молоденькая, но всегда отличалась сдержанностью. А тут такое. Что же она увидела?

— Все произошло у нее на глазах, — пояснил консьерж. — Точнее, на глазах у всего ресторана. Господа Сидоров и Козлова пришли на ланч. Но только они заняли столик, официант еще даже не успел принести господам меню, как внезапно у вашего секретаря хлынула кровь горлом. Ужасное зрелище.

— Почему вы решили, что это отравление? — спросил Столыпин. — И где сейчас Никита? Он вообще жив?

— Господин Сидоров сейчас в госпитале. К счастью, карета скорой помощи приехала почти мгновенно. Прибывшие врачи заподозрили отравление. Госпожа Козлова уверяла, что у него ни на что нет аллергии и никаких специфических средств ваш секретарь не использовал. Разумеется, медики не могли понять, что это за яд, поэтому вкололи ему лошадиную дозу поддерживающих средств и отвезли в госпиталь святой Маргариты. Это единственное место в Земуне, где есть отделение токсикологии. Город у нас маленький, сами понимаете...

У меня немного отлегло. Жив. По крайней мере, Никита был жив, когда его забрали...

— Бранко, нам нужно туда, — сказал я. — Поможете?

— Конечно, ваше сиятельство. Надеюсь, врачи успели его спасти. По крайней мере, мне еще не поступало никаких новостей из госпиталя. И это скорее обнадеживает.

Я уставился на Столыпина.

«Если он еще жив, я могу попробовать его вытащить».

«Но вы сами говорили, что вы не лекарь. Впрочем, можно попробовать повторить ту схему, когда мы лечили Фридриха Альтанна...»

«Именно! Поторопимся».

— Нам нужен адрес, — я поднялся, готовый сорваться с места в любую секунду.

Бранко улыбнулся.

— Он вам не понадобится, ваше сиятельство. Вас отвезет один из наших штатных шоферов.

— Хорошо. Я могу попросить вас присмотреть за Верой?

— Не стоит волноваться, — снова мягко улыбнулся Бранко. — Ваша помощница скоро заснет. Я распоряжусь, чтобы ее проводили в номер. Полагаю, ваши слуги за ней проследят. Но если вы настаиваете, я приставлю своего человека.

— Нет, этого будет достаточно. Спасибо.

Консьерж сделал один короткий звонок по внутренней линии, сказал несколько быстрых фраз и положил трубку.

— Водитель ждет вас перед выходом. Желаю удачи, господа.

Австрийский седан представительского класса рассекал по узким дорожкам Земуна с такой скоростью, что даже мне захотелось помолиться. Я уже отметил особенности местной езды: казалось, правил дорожного движения здесь вовсе не существовало, а каждый водитель автобуса приходился внебрачным сыном Шумахеру. Машинка имела очень мягкий ход, но на спидометр я старался не смотреть...

Впрочем, поездка завершилась быстро — всего через десять минут наш водитель затормозил перед массивными чугунными воротами.

— Госпиталь святой Маргариты, господа, — с сильным венгерским акцентом сказал он. — Я буду ждать вас здесь.

Госпиталь оказался старым трехэтажным зданием в классическим стиле. Мы быстро прошли по аллее и оказались у главного входа.

— Пойдем напролом, — сказал Столыпин.

Я не был против. Напролом — это хорошо. Сейчас было не до расшаркиваний.

Внутри мы тут же столкнулись нос к носу с дежурным старичком в форме охранника.

— Мы ищем привезенного сегодня русского подданного, — обратился к нему Андрей. — Никита Сидоров, доставлен из отеля «Дунав».

Дедок поправил очки, уставился на нас выцветшими слезящимися глазами и отложил сканворд.

— Кем приходитесь? Родственники?

— Ответственное лицо, — сказал Столыпин. — Он служит этому господину.

Старик развернул здоровенную тетрадь.

— Документы. Мы записываем все посещения.

К черту! Это затянется надолго, ибо дед, при всем моем уважении к возрасту и жизненному опыту, будет разглядывать наши паспорта и все переписывать до второго пришествия. Так что я просто шагнул к нему, перегнулся через разделявший нас турникет и дотронулся пальцем до его сморщенной руки.

— Просто впустите нас, — сказал я, надавливая на его ментальный план. — На обратном пути мы обязательно все заполним. Но сейчас нам нужно торопиться. Пожалуйста.

Я давил не сильно — того и гляди, старичка кондрашка хватит. Но этого хватило, чтобы он нажал на кнопку. Турникет открылся, и мы тут же скользнули через него.

— Где токсикология?

— Второй этаж направо.

— Спасибо!

Я почти побежал к лестнице. Столыпин не отставал.

— Но на обратном пути обязательно! — крикнул он нам вслед. — И халаты! Обувь!

Что ж, приятно видеть, что даже в другом мире и в другой стране все еще существуют места со столь родными и близкими мне порядками. Не хватало еще уборщицы, которая бы взревела: «Куда, б*, по помытому?!» — и будет полное погружение в ностальгию.

— Не думали податься в менталисты, ваше сиятельство? — пропыхтел за моей спиной Андрей, пока мы поднимались по высокой каменной лестнице. — У вас великолепно получается. На вашем месте я бы задумался о получении второй специализации.

— Учту, спасибо.

Мы повернули направо — на дверях отделения тускло блестела медью большая табличка с названием отделения. Но, едва мы вошли, как наткнулись на сестринский пост.

— Кто? — строгая женщина средних лет в белоснежном халате и шапочке оторвалась от записей. — Куда?

Она говорила по-сербски, но Столыпин решил, что мое корявое блеянье здесь не поможет, так что разговор вел сам. Все объяснил — кто, куда, зачем. Строгая дама смерила нас оценивающим взглядом.

— Княз? Тот самый, которого взорвали?

— Как видите, не до конца, — улыбнулся я.

— Да, знаю. Вас, русов, трудно убить. Как и нас, сербов.

Казалось, дама немного смягчилась, хотя точно не собиралась давать мне скидку на мой высокий статус. Здесь, в больнице, были свои боги и ангелы — врачи, сестры, санитары. Здесь вершились судьбы. И я это уважал. Не то место, где следовало выеживаться.

— Сейчас уточню, — сказала дама и куда-то позвонила.

Я нетерпеливо ждал. Одно радовало — судя по всему, эта дамочка согласится нас пропустить.

Наконец, она повесила трубку.

— Сидоров в палате интенсивной терапии, — сказала она. — Посещения пока запрещены.

— Ну а с врачом поговорить можно?

Дама указала рукой в угол.

— Надевайте халаты и чехлы на обувь. Врача найдете в кабинете два-семь.

— Спасибо.

Мы быстро облачились по форме и отправились искать нужный кабинет. Отделение было разделено на несколько частей, и кабинеты докторов оказались в ближайшей части. На табличке было написано имя — «Ненад Стефанович», профессор чего-то там.

Столыпин вежливо постучал.

— Господин Стефанович?

Из недр кабинета донеслось ворчание, стук чего-то металлического обо что-то стеклянное. Но нам открыли.

На пороге стоял мужчина лет сорока пяти-пятидесяти с огромными темными кратерами под глазами. В руках он держал здоровенную кружку с кофе. Судя по пару, только что заварил.

— Вы те самые русы, о которых меня предупредили, полагаю, — сказал он на чистом русском. — Прошу, господа.

Профессор едва передвигал ноги от усталости. Не церемонясь с нами, он прошел на свое место, устало рухнул на стул и ленивым взмахом руки пригласил нас занять свободные места.

— Прошу прощения, я только закончил с вашим случаем, — сказал он. — Должен был закончить дежурство сегодня утром, но жизнь вносит свои корректировки. Итак, вас интересует юноша. Должен сказать, случай интересный.

— Жить будет? — выпалил я.

— Будет.

— Поговорить с ним можно?

Профессор Стефанович тихо рассмеялся.

— Ну, вы-то с ним поговорить можете. Только сомневаюсь, что в ближайшее время он сможет вам ответить. Сидоров ваш только после процедур. Как выражается молодежь, в полной отключке. И будить его я сейчас не советую — организм молодой, но ему здорово досталось. Пусть все идет своим чередом. Впрочем, раз уж вы здесь, господа, я хочу воспользоваться случаем и кое-что прояснить.

Я кивнул.

— Конечно. Нам сказали, что Никита был отравлен. Это так?

Профессор слабо улыбнулся и сделал щедрый глоток кофе.

— Это как раз и интересно, господа. Должен сказать, подобный случай я прежде изучал только в университете, еще в Москве, где проходил одну из практик. Ваш секретарь случаем не увлекался средневековой историей? Не проводил никаких экспериментов?

Мы со Столыпиным удивленно переглянулись.

— С чего бы ему? Вроде нет...

— Тогда вам будет интересно узнать, что господин Сидоров был отравлен классическим средневековым ядом. Рицином.

Рицин, рицин... Беладонну я знал, стрихнин еще. Мышьяк. О рицине как-то мало слышал.

— Что это за яд?

— О, классика! Рицин — это токсичное вещество природного происхождения. Он содержится в семенах клещевины и является побочным продуктом при производстве касторового масла. Этот токсин смертельно опасен для животных, так как нарушает белковый синтез, и организм не может нормально функционировать. Признаюсь, я о нем поначалу даже не подумал, однако мы провели все тесты, что входят в протокол диагностики. И удача была на нашей стороне! Дело в том, что у рицина есть одна важная особенность — он провоцирует иммунный ответ организма, запуская производство антител. Для обнаружения этого токсина достаточно сделать иммунопробу. Найти рицин гораздо проще, чем многие другие виды ядов...

Глаза профессора горели огнем страсти, какой бывает у ученого, наконец-то обретшего предмет своих долгих поисков.

— Что ж, слава Богу, — отозвался я. — Могло быть и хуже. Но как Никиту вообще могли отравить? Угрожает ли опасность остальным членам моей свиты? Может, нам подбросили какой-то предмет... Или письмо...

Стефанович снова отпил из кружки и замотал головой.

— Нет, через бумагу так серьезно отравить не получится. Летальность рицина сильно зависит от пути попадания в организм. В отличие от нервно-паралитических веществ, рицин не проникает через кожу, так что прикоснуться к ядосодержащему порошку не так опасно, как вдохнуть или проглотить его. Однако при проглатывании и вдыхании рицин не оказывает такого сильного токсического эффекта — нужны большие дозировки, — профессор понизил голос и подался вперед. — Между нами, реши я отравить кого-нибудь рицином, то попытался бы сделать ему инъекцию. Или уколол бы... Рицин эффективен, попадая в кровь. И это подтверждает протокол осмотра. Сестры заметили свежую рану на пальце вашего слуги.

Столыпин внимательно слушал профессора, но вопросов не задавал. Видимо, пытался сопоставить все детали.

— Раз это вещество растительного происхождения, выходит, его не так сложно достать, верно? — предположил я.

— Относительно. Но из всех видов химического и биологического оружия он самый легкодоступный. Сырье, то есть семена клещевины, а также оборудование и реагенты для извлечения рицина широкодоступны и законны. Рицин легко можно сделать в подпольной лаборатории. То есть знающий человек с этим справится.

— И много ли таких знатоков? — криво улыбнулся я.

— К сожалению для всех, достаточно. Но я действительно давно не слышал о применении рицина, господин. Кто бы это ни сделал, он неплохо сбил всех с толку.

Но следы в итоге не замел. Точнее, не пригляди за Никитой люди Лалы, у нас не было бы никаких ниточек. Может, именно поэтому и выбрали такой яд — хотели отвести подозрения от тайных служб Австрии? Или мы еще чего-то не знали?

Тоже мне, филиал Солсбери на выезде. Тьфу. А нам теперь все это разгребать.

— Благодарю за информацию, это повод задуматься, — кивнул я. — Но что скажете о самом Никите? Какие прогнозы?

Профессор залпом допил остатки кофе и с громким стуком поставил чашку.

— Буду откровенен — прогнозы расплывчатые. Отравление рицином сложно поддается лечению. Нарушения белкового синтеза, вызываемые ядом, необратимы. При этом рицин обладает замедленным действием, так что его эффект может сохраняться в течение многих дней... Все, что мы сейчас можем — оказывать активную и качественную поддерживающую терапию. Если наш пациент переживет первые несколько дней после попадания вещества в организм, при должном медицинском уходе у него хорошие шансы. А должный уход у господина Сидорова будет — этот случай на моем особенном контроле.

Ну да, конечно — такая загадка. Профессор, быть может, на этом очередную научную работу создаст. Вот только у меня не было нескольких дней. И я не хотел бросать ситуацию на произвол судьбы.

Поэтому я крепко схватил доктора за запястье — так сильно, что он вздрогнул от боли и неожиданности.

— Что вы... — его глаза заволокло пеленой.

— Отведите нас к Никите, — велел я. — Немедленно.

Глава 26

Профессор Стефанович покорно кивнул, когда я отдал ему приказ.

— Конечно, ваше сиятельство. Но должен предупредить — юноша без сознания... Его сейчас категорически нельзя будить. Это станет для пациента сущей пыткой!

— Я здесь не для того, чтобы его пытать, а чтобы ему помочь, — отрезал я. — Быстрее, доктор.

Видимо, я действительно стал лучше управляться с ментальной силой. Ментальное давление на Стефановича получилось просто эталонным: он возражал с точки зрения здравого смысла, но при этом не сопротивлялся приказам. Это — высший пилотаж работы. Человек не может тебе отказать, но сохраняет способность к критическому мышлению. Может, прав был Столыпин? Стоит заняться ментальной магией плотнее...

Мы вышли из кабинета, и профессор повел нас прямиком в палату. Здание было старым, с высокими, метра по четыре, потолками. Больничный коридор был отделан деревом, а смотровые окошки в палатах тоже имели деревянные рамы. От этого места так и пахло духом старины. Но все было чистенько и опрятно, хотя и заметно, что лишнего финансирования этой больнице не давали.

— Прошу, господа, — Стефанович остановился возле широкого окна палаты, где разместили четыре койки. Но занято было лишь две. — Вот ваш Сидоров, справа.

Я увидел его силуэт. Казалось, парень сбросил не меньше десяти килограмм. Бледный, даже какой-то сероватый, синюшные губы и пальцы. Ужасное зрелище. К Никите были подключены аппараты слежения, капали какие-то лекарства...

— Выведите его из палаты. Мы не хотим навредить второму больному.

— Но что вы собираетесь...

Над моей ладонью вспыхнул магический огонек.

— Если мы начнем работать там, то вся ваша аппаратура сойдет с ума. Дальше объяснять?

— Нет-нет, я все понял. Господи, у меня ведь совсем вылетело из головы, что у вас почти все дворяне колдуют. Но, господа, какова вероятность успеха вашего лечения?

— Выше, чем вашего, — выдохнул Столыпин. — При всем уважении к вашей квалификации. Не оскорбляйтесь, просто мы работаем с другими субстанциями.

Но Стефанович и не думал обижаться. Наоборот, его, казалось, захватила мысль, что сейчас он окажется свидетелем магической работы по исцелению. Любопытство ученого, понимаю.

— Но, прошу вас, позвольте сделать ему тесты, когда вы закончите. Я должен убедиться...

— Хорошо. Но сейчас просто выкатите его... Да хоть сюда, в коридор. Нам без разницы, где работать.

Наша беседа уже привлекла внимание нескольких медсестер. Они направились было к нам, но Стефанович передал им наш приказ. Конечно, без пререканий не обошлось. Пришлось снова продемонстрировать способности. Убедил.

Вблизи Никитка выглядел еще хуже. Да, парню крепко досталось, реально ведь болтался между небом и землей. Я чувствовал очень слабое биение жизни в нем. Доктор был прав — первые несколько дней были решающими, и в случае Никиты перелом еще не наступил.

Не сговариваясь, мы со Столыпиным сбросили пиджаки и закатали рукава. Стефанович и медсестры отошли подальше и с любопытством ожидали наших действий. Правда, я услышал, что профессор велел одной из сестер принести на всякий случай реанимационный набор.

— Готовы, ваше сиятельство?

— Да.

На этот раз я был без допинга в виде минералки, но силы во мне было хоть отбавляй. Действовали по старой схеме. Столыпин производил лечебные манипуляции, а я работал батарейкой.

Только вот эффект и светомузыка на этот раз были другими. Когда Андрей активировал «Мертвую воду», выяснилось, что яда в организме Никиты оказалось слишком много. И чтобы его выгнать, пришлось задействовать ресурсы самого организма. К счастью, куда надо был воткнут выводящий катетер.

— Ничего себе... — прошептал Стефанович, завороженно глядя, как отрава начала стремительно покидать тело больного. — Невероятно...

В этот момент Никита задергался — начались судороги.

— Ничего не предпринимать, — предупредил Столыпин. — Так нужно. Это нормально.

Секретаря потрясло с полминуты — он так и не пришел в сознание, а затем затих.

— Так, почти вся вышла, остальное уйдет по инерции, — отчитался Столыпин. — Запускаю «Живчика».

«Живая вода» окутала все тело Никиты теплым мягким светом. Это заклинание было куда проще. На «Мертвой воде» на втором курсе с первого раза не заваливались только единицы. «Живчик» же представлял собой равномерное накачивание энергией пораженные области, а затем приведение оных в первозданный вид. Впрочем, учитывая масштаб бедствия Никиты, Столыпину пришлось возиться с ним долго.

Наконец, сияние стало медленно угасать. Андрей рухнул от усталости — в прямом смысле. Я едва успел разорвать энергетическую связь и подхватить атташе.

А через несколько мгновений Никита зашевелился — сестры вытащили у него из горла трубку для дыхания. Пока он кашлял и приходил в себя, я занялся Столыпиным.

— Что ж вы так себя не бережете, а голубчик? — я подпитал его немного силой. — Зачем сначала свою израсходовал, дурень?

— Торопился... Не рассчитал...

Медики суетились вокруг почти что воскрешенного секретаря, а я привел Столыпина в порядок. Помог встать, накинул пиджак на ему плечи, убедился, что атташе снова функционировал нормально.

— Что ж, господа, отличные новости! — К нам подошел Стефанович. — Судя по всему, вам удалось. Блестящая магическая работа! Кровь забрали на срочный анализ.

— Нам нужно с ним поговорить, — хрипло сказал я. — Это срочно и очень важно.

Профессор быстро сориентировался.

— Палата два-шестнадцать пустует. Отвезем пациента туда. Но мы должны удостовериться...

— Все с ним нормально. Через час бегать будет так, что догнать не сможете.

Растолкав медсестричек, я сам взялся за каталку. Столыпин открыл передо мной нужную дверь, и безмолвствовавший до этого Никита вздрогнул.

— Вы...

— Говорить будем, — сухо сказал я. — Андрей, попросите воды для парня. Ему всю глотку той трубкой расцарапали, пока вытаскивали.

— Сейчас.

Никита пытался говорить, но ему и правда удавалось с большим трудом. Пришлось немного подправить магическим образом, но пить парень все равно хотел отчаянно — залпом выдул два стакана. Столыпин запер дверь палаты и остался у порога, а я сел на каталку и уставился на секретаря.

— Догадываешься о предмете нашего разговора?

Он молча кивнул.

— Сам все расскажешь или мне тебе в голову залезть?

— Сам. Сам, ваше сиятельство.

— Ну тогда излагай. С самого начала. Когда тебе дали задание в Петрополе.

Все еще красные глаза секретаря расширились не то от удивления, не то от ужаса.

— Вы и это знаете...

— Я теперь слишком много знаю. Рассказывай свою версию. И не пытайся лгать — я проверю.

Возможно, это было излишне сурово, но мне сейчас было не до сюсюканий. Никита вздохнул, набрал в легкие побольше воздуха, и тихо заговорил:

— Они сами меня нашли в Петрополе. Тайное отделение. Вышли на меня. Сказали, есть приказ, дело важное и тайное. Нужно было просто встретиться в условленный день в Земуне с их человеком.

— Зачем?

— Я должен был забрать посылку. Но я не знал, что в ней. Мне настрого запретили заглядывать внутрь. Да и, если честно, не было желания. Вы же понимаете, это Тайное отделение... Им нельзя отказывать.

Столыпин кивнул.

«Это правда. Если Отделение о чем-то просит, отказы не принимаются. У них есть рычаги давления на всех, даже на неодаренных. Поможешь — милость. Откажешь — кара».

Это я и сам уже прекрасно понимал. Могущественная структура. Но интересно было то, что Никита понятия не имел, что должен был забрать. Значит, его исплользовали как курьера. Что логично — в составе свиты знатного господина меньше шансов нарваться на дополнительные проверки. Выше вероятность, что груз окажется в сохранности — ну, мне так казалось.

— Хорошо, ты согласился забрать посылку. Что ты должен был делать дальше?

Никита растерянно пожал плечами.

— Мне сказали, в Белграде меня сами найдут. Их человек. Наверное, агент. Мне просто дали два пароля — для Земуна и для Белграда. Я должен был просто передать посылку, ваше сиятельство! Святым крестом клянусь!

— Допустим, верю, — кивнул я. — Расскажи о случайной встрече в кафе в день приезда.

Секретарь плюхнулся обратно на каталку. Из глаз потекли слезы.

— Он мне угрожал. Он не знал о посылке, как мне кажется. Он говорил только о вас, Николай Петрович. Ему были интересны вы...

— Что именно?

— Он хотел, чтобы я следил за вами. Передавал информацию о ваших передвижениях и встречах.

— А ты что?

— Я... Я испугался. Хотел сразу отказаться, но побоялся. Сказал, что не всегда бываю при вас, и это правда. Это ведь правда! А потом он... Он показал мне фотографию моей семьи. Не знаю, как он ее добыл. Назвал имена родителей. Сказал, что пока я буду предоставлять сведения, с ними все будет в порядке... Он ушел, не дожидаясь ответа. А сегодня утром я встретился с ним у отеля, когда вы ушли на рынок. Он спросил, что я решил.

— И?

— Я отказался. Я отказался, Николай Петрович! — воскликнул Никита. — Тогда он просто протянул мне фотографию. Сказал, на память. И в этот момент, когда наши ладони встретились, меня что-то укололо. А через пятнадцать минут...

Значит, так его и отравили — все, как сказал профессор. Но мне было этого мало. Если Никита действительно не согласился на подкуп, то его следовало как следует наградить за все, что пришлось пережить. И позаботиться о безопасности его близких. Но мне нужна была уверенность.

Я подошел к нему и дотронулся до покрытого испариной лба. Ох ты ж черт... Да, парня реально вывернуло наизнанку на всех плоскостях бытия. Даже ментал пострадал — был неровный, мерцающий, местами рваный.

— Больно...

— Надо, Никит. Надо.

Я осторожно залез в его воспоминания. Если с Никитой встречался агент австрийцев, то вряд ли он был одаренным. И стереть ему память или заменить воспоминания не мог. Даже артефакты не обладали таким эффектом. Память была ровная — никаких швов. Зато я увидел этого человека.

Среднего роста, худощавый, в легком пальто, накинутом поверх летнего костюма. Светлая шляпа и темные очки... Но он снял их тогда, в кафе. Лет тридцать пять-сорок, вытянутое лицо, один глаз светло-карий, второй — темно-карий. Но сама рожа ничем не примечательная — таких пол-австрии. А еще он хорошо говорил по-русски, хотя и с сильным акцентом.

Я оторвался от Никиты и, как мог, наскоро выровнял ему ментал.

— Ты герой, парень. Правда.

— Они хотели меня убить, да?

— Да, Никит. За то, что ты не согласился. И они хотели замести следы, — я крепко сжал его холодные пальцы. — Но у них ничего не получилось, парень. Ничегошеньки у них не вышло. Тебя спасли, ты сделал все правильно, а я теперь знаю в лицо этого ублюдка. И будь уверен, что так просто я это не оставлю.

— Николай Петрович, я знаю, как все это выглядело... Но, клянусь...

— Да видел я уже все, что нужно. Не оправдывайся больше. Гордись поступком. Мы забираем тебя в отель и больше в обиду не дадим, понял?

Никита торопливо кивнул.

— Д-да...

Мы со Столыпиным осторожно помогли ему подняться. Секретарь сделал несколько нетвердых шагов босиком по кафельному полу, но вскоре уже сам выпрямился и стал идти уверенно.

— Это же вы, да? — обернулся он. — Вы спасли меня Благодатью? Вы оказали мне честь?

Блин, он издевался, да? Я — честь ему оказал тем, что попытался спасти его верную задницу? Как мне на самом деле повезло со слугой. Он ведь и правда пошел за меня на верную смерть, пусть и не знал этого...

Нет, Сидорову точно причитается. И много.

— Только не увольняйте меня, пожалуйста...

Я взглянул на Столыпина поверх плеча Никиты.

«Он блаженный, Андрей? Он что, действительно не понимает, что сделал? Мы не могли что-нибудь навредить у него в голове при лечении?»

«Ну, в голову это вы у нас к нему залезали, ваше сиятельство. Но должен отметить, что парень просто... Предан вам. Он вас любит — беззаветно и безоглядно. Просто потому, что вы есть. Как верный пес. Цените его дороже золота».

Мы торопливо распрощались с отделением токсикологии, а Столыпин накинул несколько купюр сверху — так сказать, за срочность и прочие неудобства. Отельная машина все еще ждала нас у выхода, и, сев в нее, Никитка расплылся на мягком заднем сидении. Только когда мы тронулись, я понял, что забыл забрать его одежду. Ну и черт с ним, купим ему другое барахло. Посолиднее, а не эту серенькую синтетику. И очки закажем человеческие.

— Ваше сиятельство, — шепнул мне секретарь, когда мы тронулись. Столыпин сел на переднее пассажирское, а мы с Никиткой оказались на заднем. — Что же теперь делать с посылкой?

— Не беспокойся об этом. Все улажено.

Ну или мне так казалось на тот момент.

После хорошего обеда от шеф-повара, релаксации в джакузи герцогского люкса и пары часов сна Никитка стал огурчиком. Кстати, кажется, вместе с ядом Андрей выгнал из него и лишние жиры — так что секретарь посвежел и действительно начал выглядеть здоровее. Пора патентовать метод.

Вера была вне себя от счастья и, схватив деньги, побежала одевать своего благоверного. Столыпин же оставался при Никите неотступно в качестве охраны, параллельно руководя сборами. Решено было переходить границу следующим утром.

Я же, немного отдохнув, для вида прогулялся по местным магазинчикам, построил глазки местной знати и богеме на Главной улице и даже угостил пару симпатичных дам шампанским за ужином. Словом, сделал все для поддержания репутации легкомысленного русского князя и любителя сорить деньгами. А заодно обеспечил себе псевдоалиби — мы со Столыпиным великолепно разыграли сценку «барин наклюкался в зюзю» в ресторане отеля.

И сейчас я брел по темному Земунскому кею, выискивая Лалу. Андрей остался со слугами, а я... А я вписался в очередную авантюру.

— Княз! — я резко остановился, услышав шепот. Голос принадлежал Лале. — Сюда! Вниз!

В дальнем конце причала, где оставались только рыбацкие лодки, болталась на волнах темная скорлупка. Лала махнула мне рукой и жестом велела торопиться. Я быстро спустился и оказался перед девушкой. Сейчас ромалка выглядела совсем иначе: темный обтягивающий костюм, волосы убраны в пучок, на голове капюшон. Куда она спрятала пакет с документами, я старался не думать.

— Садись в лодку.

В посудине нас уже дожидался молчаливый сгорбленный человек. Вместо приветствия он просто кивнул мне, и я забрался внутрь. Лала оттолкнула нас от берега и быстро взлетела последней. Шли на веслах, что для Дуная было довольно тяжело.

— Он забросит нас на Велико ратно, — шепнула Лала. — Там пересядем на другую лодку. Придется пройтись.

— Хорошо.

Я в каждую секунду ожидал, что вот сейчас-то уж загорятся прожекторы и раздастся голос, велящий нам развернуться. Но нет — берег был темным и тихим, и я не слышал ничего, кроме плеска воды и свиста ветра. До острова плыть было всего ничего — метров двести-триста. Но это время показалось мне сущей вечностью.

Лодочник пристал к топкому берегу и кивнул — дескать, проваливайте. Не успели мы толком сойти, как он уже отчалил.

— Куда дальше?

— Через остров на северную часть. Здесь есть тропа. За мной.

Судя по всему, Лала хорошо подготовилась. Хотя прогулка по заброшенному острову все равно не ощущалась приятной. Почти весь остров зарос густыми деревьями, и лишь малая его часть, что была ближе к Земуну, имела песчаный пляж. Наверняка рукотворный — неоткуда здесь было песку взяться.

Ботинки похлюпывали в грязи, но вскоре тропа стала чуть суше.

— Не сворачивай никуда, — предупредила ромалка. — Там блато.

Я молча кивнул. Говорить лишний раз не хотелось — только сделать дело как можно скорее и... Как вернуться, я уже для себя решил, но Столыпину говорить не стал.

Над нами нависали кроны деревьев, ночь стояла безлунная, и почти ни черта не было видно. Лала знала дорогу, и лишь это нас спасало. Наконец, мы прошли почти весь остров. Ромалка остановилась, сошла с тропы, вглядываясь в темноту.

— Нас ждут. Идем.

Мы вышли на берег — тоже топкий, но все же поприятнее, чем на другой стороне острова. У причала стояла лодка, и в ней сидел человек. То ли он нас не услышал, то ли не обратил на нас никакого внимания.

Лала огляделась по сторонам и двинулась вперед. Она не успела сделать и трех шагов, как меня окатило ледяной волной ужаса.

— Стой, — я бросился к ней, пытаясь утянуть назад. — Что-то не так.

— Откуда...

И в этот момент из зарослей на нас вышли четыре темные фигуры.

Глава 27

Лала тихо прошипела какое-то замысловатое ругательство. Темные фигуры медленно приближались, и я заметил, что они были вооружены. Огнестрел — пистолеты. Но еще от них веяло слабым фоном силы. Артефакты. Сукины дети хорошо подготовились.

— Бегом к лодке! — сказал я и толкнул Лалу вперед. А сам возвел барьер между нами и незваными гостями.

Увидев вспышку магии, они притормозили, переглянулись...

— Быстрее! — Зашипел я на Лалу. Она бежала впереди, я прикрывал, пятясь боком, как краб.

Я ожидал, что барьер остановит их. Да, заклинание несовершенно — его просто можно обойти. Но потребуется потратить драгоценное время. А нам оно было нужно. Чтобы просто добежать до лодки и отчалить.

Лала уже добралась. Толкнула лодочника и тот... повалился набок и рухнул в воду, едва не перевернув лодку. Пришлось придержать ее.

— Черт! — выругалась ромалка. — Мертв. Это засада. Но кто мог...

— Заткнись и греби!

Я оттолкнул лодку от берега, а Лала тут же взялась за весла. Но в этот момент мой барьер... Просто рухнул. Один из «гостей» дотронулся до него ладонью, и защитное заклинание рассеялось.

Я тут же возвел еще один — тоже на скорую руку, тоже немного дырявый — но надежный. Чтобы развеять такой, потребовалось бы разрядить всю обойму.

Но пара секунд — и он перестал существовать.

Ничего ж себе у них артефактики, если Благодать Пятого ранга снимают на раз-два. Дерьмо!

— Греби! Я их задержу.

— Но княз...

— Документы. Ты должна сохранить документы. Плыви дальше, выбери другое место. И найди меня в Белграде.

Она хотела что-то мне ответить, но не успела. Я сконцентрировал побольше силы в руках и со всей дури оттолкнул лодку. Посудина врезалась в толщу воды и подняла волны. Вдогонку я быстро сотворил небольшой охранный купол вокруг лодочки — этакая смесь барьера и «Берегини». От шальной пули защитит.

А сам развернулся к гостям. Теперь потянуть немного времени, чтобы вывести лодку из-под прямого обстрела.

Они шли на меня, и я узнал одного из них. Тот самый человек, что едва не прикончил Никитку. Тот, кто угрожал его семье. Тот, кто хотел заставить его на меня работать.

— Брать живым, — коротко приказал он по-немецки и поднес ко рту рацию. — Догоните лодку.

Забавно, что он даже не пытался со мной заговорить. Только дело. Это я уважаю. Что ж, судя по всему, подготовились они серьезно. Кто-то все же сдал Лалу. Или она предусмотрела не все. Как бы то ни было, с обеих сторон острова наперерез лодке ромалки вышли два катера.

У Лалы не было шансов уйти. Весла против моторов...

— Что, думаете, артефакты вас защитят? — Я криво улыбнулся и шагнул им навстречу. — Думаете, ваши дешевые цацки сильнее силы, которую вы даже не в состоянии понять?

— Вы совершили большую ошибку, князь Бринский, — спокойно ответил австриец. — Вы даже не представляете, что стоит на кону. Отойдите в сторону, позвольте нам задержать преступницу — и обещаю, мы замнем дело. Вы просто покинете страну и забудете обо всем.

Ага, конечно. Так они и замнут. Если они знают, ЧТО везла Лала, то никого не оставят в живых. Даже князя. А мою гибель спишут на... например, месть опозоренного градоначальника. Ему-то теперь все равно дорога на нары. Могут всех подряд собак повесить, никто не будет копать.

Нет, Коля, тут только один путь — вырваться из их лап. И не дать им заполучить посылку.

— Не нужно применять силу, ваше сиятельство, — добавил австриец. — У нас есть способы нивелировать действие вашей Благодати.

Я криво улыбнулся.

— А кто сказал, что я буду использовать Благодать?

Сорвав с руки серебряный браслет, я выпустил на волю родовую силу. Словно с души спали оковы. Сила — древняя, могучая, истосковавшаяся по свободе — хлынула в мою кровь так мощно, что я едва устоял на ногах. Какие-то странные датчики, висевшие на лацканах каждого австрийца, бешено замигали и затрещали.

— Господин, он...

— Вижу, — процедил их главарь. — Вижу...

Трое из них попятились, чувствуя, что сейчас запахнет жареным. Я рассмеялся, поддавшись влиянию своей отравленной силы. Мне сейчас было все равно. Они пришли убить меня. Последнего Обреновича. И они получат возмездие, какого не ожидали.

Ибо лишь возмездия требовал мой погибший род.

Я припал к земле и ударил по ней обеими ладонями. Болотистая почва вздыбилась, из нее вылетели куски грунта, ила вырванные с корнями растения. Я поднял все — грязь, землю, воду — и отправил на них. Все закружилось в безумном вихре, как маленький, но смертоносный смерч.

— Бежим!

Ахаха, поздно спохватились! Взмахнув рукой, я поднял старое упавшее дерево и метнул вслед самому шустрому беглецу. Тот тихо вскрикнул, когда сухая древесина огрела его по спине и упал плашмя в глубокую лужу.

Еще двое бросились в разные стороны. Один хотел обойти меня с фланга и подкрасться со спины. Ага, удачи. Я пустил в него сгусток силы в виде копья — описав красивую дугу, оно догнало горе-убийцу и угодило тому прямиком между лопаток. Он молча рухнул, выронив оружие. Пистолет булькнул в воде.

— О, и ты иди сюда.

Еще один, смекнув, что ничего хорошего его не ожидало, припустил от берега в сторону леса. Я воздвиг перед ним барьер, и он со всего размаху врезался в твердую силовую конструкцию. Один «Колобок» — и дело было сделано.

Я быстро оглянулся на реку. Два катера отрезали Лале путь к Белграду и сейчас пытались оттеснить обратно к нашему острову. Проклятье, надо здесь заканчивать и помогать девчонке.

— Ваше сиятельство...

Главарь-отравитель шагнул ко мне. Рожу-то как перекосило, любо-дорого смотреть. И куда подевалась его самоуверенность? Где тот снисходительный взгляд?

Такого поворота этот австрияка явно не ожидал. Все его артефакты были бесполезны против родовой силы, да еще и столь мощной. Сейчас я работал на чистом Втором ранге, если классифицировать по шкале Благодати. А Второй ранг — это высшая ступень для всех, кто не был Романовым и не обладал силой Великого осколка. Я мог уничтожить весь этот остров вместе с половиной Земуна. Я мог заставить Дунай кипеть. Но нельзя было оставлять лишних следов и подозрений. Нельзя давать волю жажде разрушения.

— Ваше сиятельство... Мы можем договориться. Лично против вас мой наниматель не имеет никаких помыслов...

Я шагнул к нему и схватил за грудки.

— Кто?! Кто твой наниматель? Говори, или башку размозжу.

Он замотал головой.

— Я не вправе. Я дал клятву. Клятва служения... Вы не понимаете, я...

— Отвечай, мать твою! Кто? Тайная канцелярия? Что они ищут?

— Он не один, — быстро сказал отравитель. — Это не Тайная канцелярия. И не правительство. Они... Они выше. У них нет названия, но у них есть все. Связи. Огромные деньги. Влияние на политиков и даже на королевские дома. Их... Их много. Но я всех не знаю. Я служу человеку, который служит им. Но я знаю, что если не выполню это задание, меня самого убьют. И не только меня. У этой девки есть что-то такое, ради чего они были готовы убить даже вас, князь. Но я не знаю, что. Я просто должен забрать и передать это. Любой ценой. Но я не знал. Мне не передали, что вы... Что вы обладаете такой силой. Мы не были к этому готовы.

Проклятье!

— Имена! Мне нужны имена!

— Я не...

Да чтоб тебя!

Я вломился к нему в голову — грубо, слишком быстро и неаккуратно. Он взвыл в моих руках — от боли и страшной муки. А хорошие у него щиты стояли — работал профи. Такие просто так не снять. Но я попытался. Начал пробивать — один, другой...

— Ааааа!

Когда оставался последний, отравитель забился в судорогах. Я снизил давление, но ничего не произошло — его продолжало колотить, глаза закатились, изо рта пошла розовая пена.

Ах ты ж гад! Отравился... Сам отравился...

Я быстро переконфигурировал силу, достал остатки Благодати и попробовал остановить процесс. Но было поздно. Яд, казалось, подействовал мгновенно. И это точно был не рицин. Отравитель грузно осел на мокрую землю. Все было кончено.

— Что ж, теперь не только я знаю вашу страшную тайну, — сухо сказал я. — Теперь и ты узнал обо мне то, что никому знать не следует. Но никому не расскажешь.

Подхватив браслет, я застегнул его на цепочке, на которой носил родовой артефакт — так не потеряю. И, активировав «Берегиню», бросил всю силу на ноги. Как там было в песне «Наутилуса»? «Гулять по воде, гулять по воде, гулять по воде со мнооой...»

Хорошо, что этого не видел никто из селян, иначе некоторые вопросы были бы обеспечены. Объятый сиянием мужик бежал по волнам, как по беговой дорожке в парке. Только делал это быстро, очень-очень быстро.

«Берегиню» я направил таким образом, чтобы силовой слой позволял мне отталкиваться от воды. Сделать такое непросто, и пришлось потренироваться в джакузи. Но это был мой план возвращения из Белграда в Земун. Пришлось применить его чуть раньше.

Один из катеров уже вплотную приблизился к скорлупке Лалы. Лодку брали на абордаж — один мужик в темном пытался прострелить защитный покров, что я установил, а второй готовился схватить девчонку.

— А ну пошли на хрен оттуда!

Я ударил «Колобком» в катер, и его отнесло метров на десять от лодки Лалы. Но поднялась волна, и я едва успел подхватить и девчонку, и посудину, чтобы их не перевернуло.

Меня окатило градом выстрелов — я едва успел окутать нас с Лалой барьером посильнее. Заклинание трещало, слабея от каждой очереди. Они поливали нас из автомата, молодцы какие. И на фига было тогда скрытничать и дожидаться нас на острове, если можно было сразу устроить перестрелку.

В этот же момент на берегу Земуна начали запускать фейерверки. Ай вы конспираторы мои, ай умнички! Подготовились, сволочи. Отвлекали внимание. Ничего, мне же теперь проще.

— Княз, это пи...! Забери документы.

— Сиди тихо, брэ! Надеюсь, ты их упаковала?

— Я ж не совсем дура! Герметично, конечно.

— Отличненько. Сиди и береги.

Я развернулся, сконцентрировав силу одновременно в обеих руках. Вот это будет непросто, но надо. Оттолкнулся от лодки, взлетел над защитным барьером... И, крутанувшись в воздухе, отправил несколько смертоносных связок «Кос» на каждый из катеров.

На несколько секунд стрельба прекратилась, но вскоре они начали поливать меня снова — правда, уже слабее. Я снова отпружинил от воды, завис в воздухе и ударил «Колобками» — катера отнесло от нас, но они продолжали стрелять. А хорошая у них защита, надо сказать. Не поскупились.

— Все. Достали, — я обернулся к Лале. — Работай веслами, живо! Брзо, к Београду!

Девчонку не пришлось просить дважды. Не знаю, откуда взялась сила в ее тонких ручках, но гребла она от души. Ну, жить захочешь...

Видит бог, я не хотел устраивать шоу. Специально же выбирал чисто силовые, а не стихийные заклинания. Но раз они сами перешли эту черту, чего уж теперь.

Я спрыгнул с лодки, чуть подтолкнув ее вперед, прочь из зоны поражения. Затем в третий раз оттолкнулся, параллельно обновляя многострадальную «Берегиню». И теперь ударил «Жар-птицей». Боевое и очень разрушительное при должной конфигурации заклинание огненной стихии. Пущенное в водные транспортные средства, которые работают на бензине...

Жахнуло так, что вода в Дунае вмиг стала почти кипятком. Где-то вдали я услышал встревоженный крик Лалы. Две вспышки пламени озарили воду от одного берега до другого — и все это на фоне красивого разноцветного салюта в небе. Да уж, с помпой развлекаюсь...

А в следующий миг я рухнул в воду.

«Берегиня» окончательно разрушилась, приняв на себя последний удар тепловой волны. Одежда стремительно намокала и утягивала меня ко дну. Черт...

— Княз?

Лала искала меня.

— Княз! Никола!

Но я уже скрылся под водой. Черт, почему сила закончилась в такой неподходящий момент? Я попытался поскрести по сусекам, наковырять хотя бы на слабенькую «Берегиню», но ничего. Ничего. Я опустошил оба резерва. Мокрая одежда тянула меня ко дну, а здесь было достаточно глубоко, чтобы остаться в Дунае навсегда.

Я пытался выплыть, барахтая руками и ногами. Но силы оставляли. Так всегда — после выработки ресурса на все сто процентов у одаренного наступает такой отходняк, что усталость мешает даже открыть глаза. Но я боролся. Точнее, пытался. Каким-то чудом сбросил ботинки и попытался плыть на свет, к воздуху. Ноги путались в водорослях, словно русалки пытались затащить меня к себе... У меня не осталось воздуха, ноги путались, я начал хлебать воду...

Надо мной все резко потемнело. Небо над водой, что освещали фейерверки, стало черным. Все, отрубился? Или...

Чьи-то руки врезались в толщу воды, схватили меня за шиворот и потянули наверх. Тонкие, цепкие, но сильные руки...

— Jебо те, княз! Пугать меня вздумал? Я те утону, шутник, брэ, русский!

Не знаю, каким чудом, но Лала втащила меня в лодку. Я уже нахлебался воды и начал отключаться. Девчонка затащила меня корпусом к себе на колено, сделала несколько нажатий — и вода хлынула из меня в лодку.

— Аххрррр!

— Тихо, все закончилось, — сказала она, повалив меня набок. — Ты прав, в Карабурму сейчас нельзя. Если нас выследили на острове, значит, и там могут ждать.

— Куда тогда? — прохрипел я, хлюпнув в воде на дне лодки. — Запасной план есть?

— Конечно. Плывем в Вишницу. Это дальше от Белграда, но тоже по реке. Но там есть надежный человек. У него можно отсидеться. А потом... Я все улажу. Главное — добраться до Вишницы.

Я попытался сесть, но вместо этого рухнул обратно на дно лодки. Черт, как же меня размотало. Я почти не чувствовал своего тела — только бесконечную усталость, тяжесть и неумолимо надвигающийся сон. Нет, нельзя засыпать. Ни в коем случае. Дело еще не сделано...

— Мне надо... Мне надо вернуться сегодня, — с трудом выговаривая слова, сказал я. — Мои люди меня ждут, Лала.

— Какое на хрен вернуться? — Проворчала Лала. — Ты себя видел? Ты ж пустой, княз. Обратно на лодке уже не доберешься — не хватит ни сил, ни времени. Да и после того, что здесь случилось, на воду лучше вообще не соваться...

Я не смог дослушать ее. Сон обрушился на меня так же мощно, как еще четверть часа назад я обрушивал заклинания на наших врагов. И я ничего не смог сделать.

Нельзя бороться с законами рода и родовой силы...

Казалось, мне снился сон. Или то было видение — я не мог понять, еще не разбирался. Но я видел Аранджеловац, тезку нашего русского Архангельска — его гору, его источники целебной воды, его тихий парк с красивым старинным домом. И я чувствовал себя как дома. Несравненное ощущение, словно после долгого, изнурительного путешествия ты наконец-то возвращается туда, где должен быть. Это был... Покой. Казалось, я был на своем месте. Словно меня там ждали годами.

А затем меня резко выбросило в реальность.

— Давай, очухайся уже, Никола! Мы добрались! Я не смогу тащить тебя на себе в гору. Работай ногами!

Лала не нашла ничего умнее, чем плеснуть мне дунайской водой в лицо. А водичка здесь была, прямо сказать, не байкальская...

Я с трудом разлепил веки. Лала склонилась надо мной — уже начал светать.

— Давай быстрее, нужно схорониться до рассвета. Идем.

Я попытался встать самостоятельно, но получилось хреново. Силы покинули меня, но со второй попытки получилось нетвердо шагать. Лала подхватила меня и помогла подняться в гору по старой каменной лестнице. Берег здесь был высокий, даже скалистый — я видел древнюю каменную породу.

— Куда мы идем? Кто твой друг?

— Сейчас увидишь. Он тебе понравится.

Ладно. Надеюсь, она знала, что делала. Мы преодолели лестницу — правда, пару раз я чуть не сверзнулся, но ромалка проявила чудеса внимательности, хотя сама наверняка выбилась из сил. А когда мы поднялись, я застыл от удивления.

— Серьезно?

Перед нами возвышалась... церковь. Совсем небольшая, но явно старинная. Белая краска кое-где облупилась, но кресты ярко сияли в первых лучах солнца.

— Серьезно, княз. Или, думаешь, я безбожница?

— Я уже вообще не знаю, что о тебе думать.

— Думай что хочешь. Главное — здесь нам помогут, — она постучала пальцем по образку святого Николая, что висел на моей груди. — Все, кончилась Австро-Венгрия. Это Сербия, княз. Тебе не тебе откажут в церкви твоего покровителя.

Она оставила меня перед дверями церкви, а сама, перекрестившись, постучала в двери. Через полминуты к нам вышел священник. Еще молодой, лет тридцати. В простой черной рясе, живыми глубокими глазами и роскошной темной бородой.

— Лалица? — удивился он. — Как же...

— Укрой нас, отче, — взмолилась девушка. — В беде я. И навлекла ее на доброго человека. Помоги нам.

Священник не задал ни единого вопроса. Лишь оглянулся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, открыл двери церкви.

— Заходите.

Лала помогла мне подняться и проводила до скамейки. Мне в нос ударил запах ладана — сладковатый, дымный, очень приятный.

— Что с ним? Ранен?

— Дар у него, отче. Дар особый, который в Константинополе русы нашли.

Священник резко к ней развернулся.

— Ты втянула русского аристократа в свои игры? Лала, ты в своем уме?

— Сам втянулся. Долгая история.

Видимо, дышать ладаном мне пока что было рановато. Голова снова закружилась, меня повело, и я медленно сполз со скамейки на пол.

— Господи! — поп и девушка бросились ко мне. — Воды ему!

Лала убежала, а священник попытался избавить меня от мокрой одежды. Но в какой-то момент застыл, пораженный. А затем обратился в сторону алтаря и перекрестился трижды.

— Нет, Боже... Как же это... Невозможное сотворил, Отец наш небесный?

Ромалка уже прибежала со стаканом воды и протянула его священнику, но тот продолжал смотреть на меня и на мою грудь. На мой золотой образок.

— Лала, — севшим голосом обратился он. — Ты знаешь, кого сюда привела? Ты хоть понимаешь, кто это?

Глава 28

Лала перевела непонимающий взгляд с совершенно ошарашенного священника на меня.

— Что это значит? Не понимаю...

— Водички-то можно? — прохрипел я.

Она спохватилась и протянула мне стакан.

— А, да, конечно.

Я забрал его и выпил залпом. Ледяная, ух! Сила внутри меня тут же заворочалась от странного ощущения. Словно вступила в конфликт с другой...сущностью?

— Ты что, святую воду мне дала? — догадался я.

— Ну... — Лала замялась. — Что первое под руку попалось, там же целая бочка.

Тогда понятно. Благо святая вода не несла угрозы для моей силы, потому ограничилось недовольным ворчанием. А вот браслетик-то стоило надеть обратно. Я присел, привалившись спиной к скамейке, снял тонкий серебряный обруч с цепочки и застегнул на левом запястье.

За все это время священник не сказал ни слова. Пялился на меня как на призрака. И медленно пятился назад, явно готовясь осенить себя крестным знамением.

— Лала, кто это? Кто этот человек?!

— Это, отче, князь Николай Бринский, — пожала плечами ромалка. — Из России. Он надежный. Ему можно доверять. Иначе я бы его сюда не привела. Он спас меня.

— Ты уверена?

— В чем именно? — удивилась девушка. — В том, что можно верить?

— В том, что он — тот, кем себя называет!

— Я уверен, — отозвался я, подняв на него глаза. — Все знают меня как Николая Петровича Бринского.

Поп осторожно шагнул ко мне и указал на мой образок.

— Откуда у вас эта вещь, князь? — строго, даже обвиняюще, спросил он. — Вы знаете, что это?

Ааа, вот оно что. А интересный священник живет на окраине Белграда... Много знает.

— Это реликвия рода Обреновичей, — невозмутимо ответил я. — Святой Николай. Также мой святой покровитель и святой покровитель рода Обреновичей.

— Откуда она у вас? Как... Как вы посмели надеть эту реликвию?! Вы хоть знаете, что она из себя представляет? Кому она принадлежала...

Лицо священника ожесточилось. В глазах пылал праведный гнев. Наверняка он подумал, что богатенький князек купил красивую старинную безделушку, ценности которой не осознавал. Но, видимо, для сербов, тем более для священнослужителей, это был не просто золотой образок. Это был символ.

Почему-то люди цесаревны не посчитали нужным меня проинформировать о том, какую реакцию может вызвать этот артефакт. Что ж, буду в Петрополе — настучу по башке.

Я уставился на ромалку.

— Лала, насколько ты ему доверяешь?

— Как себе, — тут же отозвалась девушка. — Отец Феофан — мой старинный друг. Даже больше. Как... брат или дядя. Он очень давно меня знает и всегда мне помогал. У него... У него свои причины помогать мне и моим друзьям.

— Вот как, — я устало улыбнулся и встретился с темными глазами священника. — Тогда я скажу, что эта реликвия принадлежит мне по праву, ибо она всегда принадлежала моему роду. Я не Бринский. Я Обренович. Никола Обренович. И я приехал домой.

Отец Феофан попятился.

— Не может быть... Как же это...

— Может. Долгая история. Если кратко, тогда Карагеоргиевичи вырезали не всех. Часть моего рода укрылась в России не без помощи императора. Мы жили под чужим именем и вымышленной легендой, опасаясь за свою жизнь. Я сам лишь недавно узнал, кем являюсь на самом деле.

— А сила... Сила...

— Владею и могу продемонстрировать. Но и здесь все непросто.

— Владеет, — подтвердила Лала. — Спасая меня, такое устроил, что Дунай из берегов чуть не вышел...

— Молчи, девчонка! — грубо оборвал ее поп. — Это... Немыслимо...

Он переменился в лице и теперь смотрел на меня как на ожившее божество. А затем рухнул передо мной на колени и схватил меня за руки.

— Господь услышал молитвы! Господь спас потомка мучеников... Хвала ему! Прав был старец Фаддей! Прав!

Я остолбенел, не зная, как реагировать. Передо мной еще не преклоняли коленей — ну, разве что в прошлой жизни и в спальне, но там ситуация была совершенно иная. Здесь же происходило настоящее таинство. Кажется, своим признанием я открыл ящик Пандоры. Лишь бы этот добрый человек сейчас не помутился рассудком...

Но почему отец Феофан так бурно отреагировал? Если откровенно, то какая ему разница? Та резня произошла больше столетия назад. Да, чудовищное и кровавое событие. Но... Неужели простым обывателям до сих пор было до этого дело?

Или я не знал чего-то еще?

Священник тем временем начал тихо молиться. Пошатываясь, я встал сам и помог подняться Феофану.

— Отче, я рассказал вам это лишь потому, что меня убедили в том, что вам можно доверять, — проговорил я, глядя ему в глаза. — Но это тайна. Большая тайна и очень опасная, вы понимаете?

— Конечно, понимаю, князь, — в глазах Феофана стояли слезы. — Вы не представляете, что ваше появление значит для Сербии. Неужели пророчество святого старца наконец-то сбывается?

Я непонимающе уставился на священника.

— Что за пророчество?

— Последнее наставление Святого Фаддея Витовницкого. Ах, да вы, должно быть, о нем даже не слышали... — внезапно поп спохватился. — Скоро придут люди, будет служба. Воскресенье же... Я укрою вас в своих личных покоях. Но пока у нас есть немного времени. Вы, наверное, голодны? Лала в двух словах рассказала, что вы для нее сделали. Идите за мной, прошу. Жена как раз печет гибаницу. Позавтракаете.

Я переглянулся с Лалой.

— Я ничего не скажу супруге, — добавил Феофан. — Будьте спокойны. Я понимаю, в какой вы опасности, Никола. Только застегните рубашку — образок видно.

Он повел нас через боковой выход, и мы оказались на маленьком церковном дворе. К забору примыкал небольшой двухэтажный домик, по двору важно вышагивали курицы, а на крыльце дремал, подставив морду солнцу, кот. Крупный беспородный барбос подбежал к хозяину, вопросительно глянул на нас и на всякий случай тихо гавкнул — дескать, не зря косточки отрабатываю.

Феофан потрепал пса по загривку и отправил сторожить ворота.

— Старый он уже, почти глухой. Но службу несет исправно. Прошу в дом.

Мне показалось, что в один момент переместился лет на пятьдесят, а то и на сто, назад. Домик прямо-таки дышал стариной, словно ты заехал в гости к дедушке. Стены были выкрашены в белый, деревянный настил приятно согревал мои босые ноги. А у настоящей дровяной печи суетилась стройная молодая женщина в платке и переднике.

— Гостей привел, Елена. Найдется, чем накормить?

— Лала! — хозяйка узнала мою сообщницу и бросилась к ней с объятиями и поцелуями. — Кого привела? Неужели наконец момака себе нашла? А что, славный дечко, — она оглядела меня с головы до ног и беспардонно покрутилась вокруг меня, хватая за плечи и мускулы. — Статный, лицом хорош... Только, видимо, слишком уж любит плавать. И ты б его приучила носить обувь

— Не мой он момак! — надулась Лала, прямо как девчонка-подросток, что вызвало у меня смешок. — Просто друг.

— Добар дан, — я поцеловал даме руку. — Драго ми je. Никола.

— Опа! Еще и жентльмен! Идите, идите за стол, сейчас накрою и кафу поставлю.

Феофан жестом пригласил нас за накрытый клетчатой красно-белой скатертью стол. Елена сняла с печки большую сковородку с яичницей и колбасками, разложила тарелки, принесла блюдо с овощами... Через пару минут на столе оказалась и гибаница — слоеный пирог с яйцами и белым сыром. Традиционное сербское блюдо.

— На йогурте готовлю, — гордо сказала хозяйка. — Так нежнее... Ладно, вы пока завтракайте, а я на дворе похлопочу.

Лала одарила ее благодарным взглядом. Суета Елены показалась мне немного напускной: наверняка она знала, чем занималась ромалка. Или догадывалась. Но великолепно разыгрывала полное неведение.

— Спасибо, святой отец, — выдохнул я. — Право слово, не ожидал такого приема.

— Это меньшее, что я могу сделать для своего господина.

Я покачал головой.

— Никакой я вам не господин. То, что вы знаете мою тайну...

— Вы не понимаете, князь Никола, — улыбнулся Феофан. — Пророчество святого старца — это не просто слова. Архимандрит Фаддей Витовницкий действительно слышал посланников Господних. И много знал. Гораздо больше, чем говорил... Он уже двадцать лет как скончался, но даже при жизни к нему за советом обращались многие люди Сербии. Он и правда видел. Видел то, чему суждено быть.

— Значит, он предвидел мое возвращение?

— Мы тогда этого не поняли. Точнее, какие мы... Я тогда мальчишкой был босоногим. А вот учитель мой к нему не раз ездил. Он-то и пересказал пророчество, его многие знают и чтят. А гласит оно то, что из-за гор придет блудный сын и смоет старую кровь священной водой. Будет этот сын молод и юн и принесет с собой силу, что забыла наша земля. Старец говорил, что ежели послушаем этого сына, то принесет он мир, какого ранее не было, и примирит старое и новое.

— Ну, при всем уважении, звучит это пророчество весьма расплывчато, хотя и обнадеживает.

— А еще архимандрит сказал, что этот блудный сын явится из воды, будет он одет как нищий, но нести будет то, чего не могут позволить себе и богачи, — Феофан указал на мой воротник, под которым я спрятал образок. — А вот это уже ближе, Никола, согласитесь.

Лала все это время сидела молча, с поднесенной ко рту вилкой, словно «зависла». Таращилась на меня своими огромными карими глазищами — точно так же, как и священник четверть часа назад. Не верила своим глазам и ушам.

— Что ж, пророчество интересное, — уклончиво сказал я. — И все же у меня пока мало причин верить тому, что в нем говорится именно обо мне.

Феофан мягко улыбнулся.

— А вам и не нужно верить, князь Никола. Главное — мы все это время верили. И ждали. Вера — это то, что у человека так просто не отнять.

Я молча кивнул. Что уж тут скажешь? Если человек хочет во что-то верить, кто ж ему запретит?

— Устали мы от войн, князь, — Феофан вытер остатки йогурта с бороды. — Венгры, турки, австрийцы — уж сколько лет все хотели растащить наши земли по кускам. Растащили, мир подписали. Потом восстания... Даже османов выгнали, хвала русам, но спокойнее не стало. Теперь австрийцы зуб точат. Мало им, вечно им всего мало. Четверть Европы под собой держат, а их императору еще подавай. Уж и хорваты под ними, словенцы, и бошняки, на черногорцев, вон засматриваются. А еще и краль наш политику меняет. Ведь когда Карагеоргиевичи тот переворот кровавый устроили, предок ваш, Александр, был за дружбу с австрийцами. А народ и многие из знати этого не хотели. Вот Карагеоргиевичей и поддержали — они за русов были. Хотя, конечно, переворот тот осудили. Предок ваш никудышным королем был и много дурного наделал, но не заслужил вместе с женой на штыках висеть... Никто такого не заслуживает.

Что ж, пока информация, которую мне предоставили, сходилась. Карагеоргиевичи развернулись к австрийцам. Причем, как я понял, довольно неожиданно для всех. Уж не связано ли это было с теми интересными пленками, которые Лала добыла и перевезла столь дорогой ценой?

— Послушайте, отче, — я старался говорить мягко, чтобы не ранить его возвышенных чувств. — Я и правда рад, что вы ждали... меня. Но вы же понимаете, что впереди много работы. Мне еще предстоит доказать людям — и знати, и простолюдинам, что я достоин имени своего рода и ответственности, что на нем лежала. Чтобы обрести поддержку, придется поработать. И тайно.

Священник взглянул в угол, где перед иконой горела небольшая лампадка.

— У меня для вас хорошие новости, князь Никола, — улыбнулся он. — Друзей в Сербии у вас гораздо больше, чем вы думаете...

Интерлюдия

Замок Кройценштайн возвышался над сонным городком на окутанном зеленью холме. Слишком готический, слишком рыцарский, вылизанный, словно игрушечный — это место было построено графом Вильчеком для развлечения и забавы аристократии. Замок был окружен глубоким рвом и подъемным мостом, по бокам возвышались высокие оружейные башни. Несколько недель в году сюда даже пускали туристов.

Однако сегодня этот замок принадлежал только небольшой группе людей, пожелавших остаться неизвестными.

Вереница роскошных автомобилей прибыла рано утром и разъехалась по парковочным местам. Безмолвные слуги в темных ливреях проводили гостей в святая святых замка — Охотничий зал.

— Итак, документы утрачены, — седовласый мужчина поднялся с тронообразного стула и бросил на огромный стол пачку фотографий. — Полюбуйтесь на то, что осталось от оперативной группы.

На фотографии упали цветные блики света из витражных окон. Словно по иронии, красные. Присутствующие брезгливо поморщились.

— Интересно, чем это их так?

— Я говорила, что следует готовиться тщательнее, — сказала дама в шляпке с вуалью и брошью в виде трех лилий на лацкане пиджака.

Сидевший по правую руку от женщины суровый человек в мундире без опознавательных знаков бросил на соседку огненный взгляд.

— Прошу прощения, мадам! — возразил он. — Если это выпад в мой адрес, то смею заверить, что подготовка проходила в соответствии с предоставленными сведениями. Мы специально выбрали Земун как место, где воры окажутся в западне... Более того, подготовились со всей тщательностью. Созданные артефакты должны были нейтрализовать Благодать даже высокого ранга на случай, если они заручатся поддержкой магов...

— Но они какого-то черта все равно ушли! — почти взвизгнула женщина. — Миллион франков — и в угольки. Да и черт с этими деньгами — вы их спугнули! А еще они наверняка успели допросить кого-нибудь из группы.

— Даже если и допросили, они ничего не выяснили, — дама с короткой стрижкой на противоположном конце стола взялась за зажигалку, сверкнув перстнем на мизинце. — Мы позаботились о том, что они не расскажут лишнего. Одаренные есть и у нас.

— А толку-то!

— Тем не менее, сейчас они...

— Полагаю, в Белграде, — седовласый мужчина опустился на свой роскошный стул. — По крайней мере, поиски следует начать оттуда. Либо залегли на дно, либо отправились дальше. Перемещения будет просто отследить.

Дама в вуали раздраженно перебирала жемчужины на браслете.

— Только теперь у воров появился союзник, сила которого слишком велика, чтобы не воспринимать ее всерьез. Что это за мощь, если ее не сдержали артефакты, рассчитанные на Третий ранг? А ведь вы утверждали, что они надежны! Как вы собираетесь подготовиться к этому?

Человек в мундире позволил себе слабую улыбку.

— Что ж, это весьма интересный поворот. Воровке повезло. Этот человек не проходит ни по каким агентурным сведениям. Уровень его силы таков, что он просто не мог не засветиться. Значит, появился совсем недавно. Тем проще будет его найти. Чем выше потенциал, тем сложнее спрятаться. Кроме того, есть подозрение, что природа этой силы отлична от Благодати. Прибывшая на место группа зафиксировала странное поведение артефактов слежения. Есть предположение, что это может быть вовсе не Благодать.

— А что тогда? Синтезированное оружие?

— Родовая сила, например. Явление крайне редкое, но на Балканах еще остались носители. Другой вопрос, я не слышал, чтобы за последние пятьдесят лет в этом регионе были настолько мощные всплески... В России — да. Есть один представитель...

— Нет, это точно не империя, — решительно заявила дама в вуали. — У великого князя, о котором вы говорите, железное алиби. Он был в Петрополе и появлялся на балу в ту ночь. Да и не станет супруг будущей императрицы скакать с цыганами по болотам. Нет, господа, в нашей колоде появился джокер. И это меня беспокоит.

— Напоминаю, наша основная цель — вернуть документы и фотографии, — седовласый побарабанил пальцами по столу. — Это приоритетная задача. До тех пор, пока документы не будут возвращены, более никаких собраний созывать не будем.

Остальные согласно закивали.

— Мастер, — он обратился к человеку в мундире. — Вам доступны любые ресурсы. Вы можете использовать любые связи и методы. Вы понимаете, что на кону. Это второй шанс, и третьего не будет.

— Конечно. Мы уже запустили работы по поиску.

Увлеченные разговором, собравшиеся не слышали, как по опущенному надо рвом мостом проехал еще один автомобиль. Молчаливые слуги встретили еще одного гостя. Одетый с иголочки в черный костюм молодой человек с любопытством огляделся по сторонам, но долго глазеть ему не позволили — слуги уже повели его по коридорам роскошного замка.

На столе загорелся огонек, предупреждающий о госте. Седовласый мужчина быстро собрал фотографии и спрятал в конверт.

— Что ж, господа, настало время вспомнить и о приятном, — он обвел взглядом всех присутствующих и остановился на единственном пустующем кресле. — Недавно мы потеряли одного из нас. Верного друга и соратника, который годами служил общему делу. Однако сегодня я счастлив представить того, кому суждено его заменить.

Он взмахнул рукой, и двери отворились. В Охотничий зал неуверенной походкой вошел светловолосый юноша и остановился в растерянности.

— Мы очень ждали вас, — по-отечески ласково улыбнулся старик. — Господа, поприветствуйте нового графа Фридриха фон Альтанна.